Волнение, волнение... Как бороться с ним, когда впервые решаешься на безумную авантюру? Когда уверяешь себя сделать что-то, что никто и никогда бы не одобрил, что-то, что повлечёт за собой непредвиденные последствия? Уже поздно было размышлять об этом, привратник в бархатной маске с лёгким учтивым полупоклоном открыл перед Фрэнком тяжёлую входную дверь, ведущую в темноту. Чуть помедлив, понимая, что развернуться и уйти уже никак не получится - это просто ниже его достоинства, Фрэнк вступил в эту чёрную пустоту, ощущая бьющееся волнение прямо в гортани. Темнота обволокла его, и дверь за спиной с тихим скрипом затворилась.
Пытаясь подавить панику, он некоторое время просто стоял, не двигаясь и прислушиваясь к приглушённым, таким далёким звукам музыки. "Невероятно, - думал он в тот момент, когда глаза ничего не видели, руки ничего не осязали, и только слух, обострённый до предела, пытался добыть хоть какую-то информацию об окружающем, - я ведь был здесь столько раз. И знаю гостевое крыло этого особняка довольно хорошо. Я помню этот длинный холл, заканчивающийся высокими дверями с ажурными позолоченными ручками. Но сейчас, без источников света... мне кажется, что я попал в иной дом, и не могу решиться сделать и шага". Оставшись в темноте и потерявшись во времени, не решаясь двигаться, он просто ждал, что же произойдёт дальше. Ведь не могло это странное бездействие длиться вечно? Вдруг за правым его плечом возник свет. Пытаясь скрыть испуг и удивление, юноша повернул к нему голову. Это был тусклый огонёк небольшой свечи в миниатюрном канделябре, который держала рука в перчатке, исчезающая в темноте за ореолом света. Красочная маска, полностью скрывающая лицо, треуголка сверху и атласный шарф по бокам, будто вырванные этим скудным светом из окружающего пространства, как часть чего-то чуждого и ирреального. Усилием воли Фрэнк заставил себя не вскрикнуть от неожиданности и успокоить сбившееся дыхание.
- Господин желает посетить бал наслаждений? - тихо, бесполо пропел голос. Невозможно было понять, женский он или мужской и реален ли он вообще, или же прозвучал в голове Фрэнка?
- Господин в первый раз тут? - раздалось со спины, и Фрэнк, не сдержавшись, резко на каблуках развернулся в ту сторону. Совершенно идентичная свеча, перчатка, маска в треуголке... Даже голос тот же? Он непонимающе вернулся взглядом к первой, что блестела прорезями глаз, чуть склонив голову на бок, будто с любопытством изучая его.
Не дождавшись от него ответа, маски начали двигаться вокруг, находясь на некотором отдалении. Длинные, теряющиеся в темноте полы плащей шуршали о ковровую дорожку, которая, Фрэнк точно помнил, вела от входной двери к внутренней. Он совершенно потерялся в этом шелестящем кружении тусклого света и любопытном внимании к своей персоне. Наконец, одна из масок произнесла:
- Господин уверен, что приехал именно туда, куда ему нужно?
- Я... Я тут по приглашению... - начал было Фрэнк запинающимся голосом, но его грубо прервали, приложив ко рту руку в чёрной бархатной перчатке.
- Чш-ш... - послышалось от фигуры, что скользнула рукой по губам и подбородку Фрэнка, и ему это показалось слишком долгим мгновением. - Здесь не принято называть имён и титулов, Господин. Тут каждый считает себя Анонимом, и право каждого на анонимность свято блюдётся. Впредь будьте осторожнее, Господин. Всего одно нарушение правил, и двери этого дома навсегда закроются для вас.
- Вы знакомы с правилами бала, Господин? - прошептала другая маска, склонившись к самому уху так, что даже коснулась кожи. Фрэнк вздрогнул, почувствовав на плече лёгкое скользящее движение руки.
- Н-нет... - запинаясь, выдохнул он. Всё происходящее сейчас было очень умелым психологическим спектаклем, умом Фрэнк понимал это, но всё равно ничего не мог поделать с дрожью в голосе. Его нервы были натянуты до предела, и все чувства бились в агонии предвкушения, распрощавшись с логикой и разумом.
- О, Господину не стоит этого стесняться, - бесшумный, едва шелестящий танец продолжился, вот только расстояние между Фрэнком и масками сократилось до минимума. Он чувствовал, как широкие полы длинных плащей задевают его ноги, опутывая лодыжки и затем неспешно освобождая их.
- Первое правило бала удовольствий утверждает священное право каждого гостя на Анонимность и запрещает снимать маски. Исключений нет. Наказание - отлучение от бала навсегда, - красивым, чистым, но таким же невозможно пустым голосом пропела одна из фигур.
- Навсегда... - шёпотом отозвалась вторая, не спуская с Фрэнка взгляда любопытных глаз.
- Второе правило бала утверждает право любого гостя на все предлагаемые развлечения и удовольствия и утверждает, что все события этой ночи останутся в этих стенах.
- О тех, кто не держит язык за зубами, Королева Бала узнаёт очень быстро, в наказание - отлучение от бала навсегда, - маски поменялись местами, окутывая Фрэнка еле уловимыми, но очень чувственными прикосновениями.
Он был так заворожён ими, что слушал эти голоса, пребывая в каком-то оцепенении.
- Третье и последнее правило бала предупреждает, что всё, происходящее за этой дверью, - тут одна из фигур, повернувшись, указала в темноту грациозным движением руки, - происходит только по взаимному согласию сторон. Никакого принуждения...
- Никакого насилия, - подхватила вторая, легко проводя рукой по спине Фрэнка, - только удовольствие, на которое согласны все участвующие.
- Нарушителя ждёт отлучение от бала...
- Навсегда...
Фрэнк уже немного свыкся с этим обволакивающим кружением и бесполыми голосами, его мысли и чувства, наконец, пришли к относительному спокойствию, и он осмелился произнести:
- Я уяснил правила, - и, немного помедлив, добавил: - Могу я обратиться с просьбой?
Одна из масок заинтересованно приблизилась к его лицу и шепнула:
- Слушаем вас, Господин.
- Мне нужна другая маска, закрывающая всё лицо, которая подойдёт мне. Я ошибся в своём выборе сегодня, и хотел бы исправить упущение.
- Господин получит то, что желает, - одна из фигур затушила свечу и исчезла в темноте. Спустя недолгое время пальцев опущенной руки Фрэнка коснулся предмет. Ухватив его, он извлёк из темноты маску, покрытую тёмной позолотой. Она неплохо сочеталась с его костюмом, хоть и была достаточно простой. Обычный овал с прорезями для глаз, покрытый золотом. Но, надев её на лицо, поверх первой, и затем, сняв мешающую полумаску так, чтобы лицо осталось незамеченным, он понял, что она отлично подходила по размерам и сидела удобно. Определённо, эти создания на входе были очень опытными привратниками. Сейчас, пообвыкший с обстановкой, Фрэнк не удивился бы, открыв, что к каждому посетителю, в зависимости от его поведения в темноте, маски демонстрируют разный подход.
- Чудесной ночи наслаждений, мой Господин, - сказала удаляющаяся от Фрэнка фигура. Юноша понял, что его приглашают следовать за ней, и послушно пошёл в ту сторону. Остановившись у массивных деревянных дверей, за которыми уже более явно различалась музыка, фигура в маске осветила ажурные золочёные ручки и потушила свечу. Фрэнк, вновь оказавшийся в неуютной темноте, тут же протянул руку, нащупав пальцами прохладный металл, и облегчённо выдохнул.
- Помните о правилах, Господин, - прошелестело над его ухом в последний раз, и пространство вокруг снова замерло, будто в этой темноте не было никого, кроме Фрэнка.
Решив не терять больше времени и боясь утратить только что обретённую уверенность, Фрэнк толкнул дверь, пропуская внутрь звуки струнного квартета и приглушённый свет.
****
Помещение, куда он попал, было знакомо юноше по предыдущим визитам в поместье баронессы. Но сейчас оно оставляло за собой совершенно другие ощущения. Округлая зала с помпезной широкой лестницей, поднимающейся по обе стороны у дальней стены, замыкалась небольшой площадкой, на которой сейчас расположились музыканты, играющие один из последних экспрессивных струнных квартетов Бетховена. Все они также были шикарно одеты и облачены в полумаски. Между Фрэнком и лестницей обширное свободное место, по которому в странном танце кружили пары со скрытыми лицами, и никто не обратил на нового гостя ни малейшего внимания. Всецело увлечённые своими спутниками, люди двигались, с одной стороны, будто бы соблюдая основные движения и позы знакомых Фрэнку по балам во дворце танцев, но с другой, в этих позах и жестах проскальзывало нескрываемое увлечение друг другом и раскованность, полное погружение в человека напротив. Состав пар был совершенно разным: тут были и мужчины, и женщины, и смешанные пары, и никому не было дела ни до кого, кроме своего спутника. Желание найти лучшего для себя партнёра на одну ночь - вот что читалось в блеске глаз за масками и напряжённых, сдерживающих страсть движениях. Их одежды были роскошными и умело, с фантазией подобранными. Дамы не стеснялись откровенных декольте и стройнящих узких корсетов, выгодно подчёркивающих их прелести как сверху, так и снизу. Мужчины привлекали богатыми тканями костюмов, некоторые соблазняли разнузданными и очень эротичными сорочками, свободный крой которых не стесняли ни безрукавки, ни сюртуки. Обтягивающие завышенные силуэты брюк и бриджей выгодно подчёркивали округлости ягодиц и стройную талию, стремительно переходящую в широкие мужественные плечи.
Огромная хрустальная люстра, что висела над танцующими, была украшена лёгкой прозрачной тканью разных алых оттенков: от нежно-розового до кроваво-тёмного, почти венозного цвета. Полотна ткани были очень длинными и расходились от люстры к высоким колоннам, полукругом обнимавшим место танцев, как лепестки огромной лилии, перевёрнутой головкой вниз. Эта ткань колыхалась, дышала и периодически скрывала за собой людей, она будто бы жила своей жизнью, и от этого ощущение нереальности происходящего только возрастало. Фрэнк уже давно забыл, кто он, где он и даже зачем пришёл сюда, полностью отдавшись атмосфере бала, будто попав в незнакомую, таинственную и безумно манящую реальность.
- Господин желает вина? Или, возможно, шампанского? - голос высокого слуги в маске вывел его из состояния оцепенения, и юноша коротко кивнул. Взяв с подноса глубокий бокал с рубиновой жидкостью, поднёс его к губам, чуть сдвинув маску вбок. Вино было невероятным, как и всё происходящее вокруг. Юноша неспешно прошёл к одной из колонн, чтобы улучшить себе обзор, и смаковал содержимое бокала. Густое, ароматное вино было терпким, чуть сладковатым и достаточно крепким, чтобы Фрэнк, не отужинавший в поместье, почувствовал лёгкое кружение головы уже на третьем глотке. Окинув зал взглядом, он увидел слугу с подносом закусок и жестом пригласил его приблизиться. Взяв несколько кусочков сыра и гроздь винограда, снова приник спиной к колонне, наблюдая за движущимися под звуки струнных парами. Конарда нигде не было, но Фрэнк даже не смог расстроиться этому факту, так его захватило происходящее. "Что же дальше? Когда же и где начинается следующая часть бала?" - думал он, отправляя в рот виноградины и запивая вином. В голове приятно шумело, а тело наполнялось сладким предвкушением и томной негой, разливая тепло по каждой мышце.
****
Спустя недолгое время его наблюдений, за которое к нему подошли и попробовали пригласить на танец две женщины и несколько мужчин, которых он вынужден был огорчить отказом, по всей зале раздался низкий вибрирующий звук гонга. Музыка стихла, и пары, только что сплетавшиеся в танце, замерли. Фрэнк также насторожился, почувствовав, что сейчас последует следующее, более откровенное действо. Отмирая, пары, держась за руки, не спеша проходили между колышущимися лепестками ткани и исчезали, скрываясь от глаз юноши где-то за колоннами. Фрэнк немного выждал и пошёл следом за очередной парой. Освещения становилось всё меньше и меньше и, наконец, стало так мало, что очертания предметов и стен лишь неясно угадывались взглядом. Пары скрывались в различных коридорах, которые лучами расходились от круглой залы с лестницей. Он шёл по одному из таких тёмных ходов, периодически попадая в сквозные залы небольших размеров, где, сидя на мягких диванах и софах, лёжа, стоя на коленях, мужчины и женщины медленно начинали разоблачаться, лаская и поглаживая друг друга, ничего и никого не стесняясь. Эти невероятные картины проносились мимо сознания, становясь тем горячее и раскованнее для молодого юноши, чем дальше забирался Фрэнк вглубь дома в поисках непонятно чего. Его интимный опыт основывался всего на нескольких ознакомительных походах в бордель, которые устроил ему наставник, и общался там он исключительно с девушками. Они интересно и не без пользы провели время тогда, но ведь сознание наше устроено таким образом, что участвовать самому и наблюдать со стороны - это две разные истины. То, что открывалось глазам Фрэнка в некоторых помещениях, заставляло его сердце моментально ускорять ритм почти в два раза, а кровь - тягучими тяжёлыми волнами приливать к паху.
Идя по тёмному коридору и неожиданно запутавшись в бархатной портьере, он, сам того не желая, стал свидетелем эротической игры двух молодых мужчин (о, не было и малейших сомнений в их молодости! Эти прекрасно сложенные юные тела говорили сами за себя).
Из-за портьеры Фрэнку открывалась богатая комната в тёмно-вишнёвых тонах с множеством позолоты и массивной люстрой, с небольшим камином, в котором потрескивал уютный огонь, а перед ним на полу, на огромной бурой медвежьей шкуре два человека в масках не видели ничего вокруг, кроме себя. Эти юноши были так увлечены, что Фрэнк поневоле замер, чтобы не спугнуть неудовлетворённое, страстное желание, разлитое в воздухе. Они сидели перед камином, обхватив друг друга бёдрами, и ноги одного обвивали торс другого. Находясь ещё в одежде, которая, казалось, почти дымилась от жара их тел, они ненасытно ласкали ладонями грудь и шею избранника, подолгу задерживаясь у сосков, чтобы пропустить их между пальцами и снова взметнуться к шее. Их тонкие пальцы трепетно обводили ушную раковину, спускались к ключицам и дразняще скользили по кадыку. Сорочки, меж полами которых блуждали по груди их руки, были выпущены из поясов и свободно стекали по телу соблазнительными складками ткани. Вот один из них оголил плечи другого, решаясь на короткий, просящий поцелуй в губы, которому не мешали их полумаски, скрывающие лица. Фрэнк замер, потому что ответом на это было глубокое, проникающее и такое захватывающее слияние губ, что рука его невольно сжала портьеру сильнее, будто удерживая тело от падения. Мужчина, что так страстно ответил, жадно, со стоном повалил своего избранника на спину, не разрывая поцелуя. Лёжа сверху и чуть сбоку, держа обе руки юноши над его головой в цепкой хватке прижатыми к полу, свободной рукой он начал спускаться к его паху, поглаживая и сминая ткань бриджей, под которой явственно угадывалась возбуждённая плоть. Его избранник чуть выгнулся навстречу прикосновениям и издал глухой стон.
Фрэнк не мог и на секунду отвести глаз от разворачивающейся перед ним возбуждающей картины. Он отдавал себе отчёт, что никогда ещё за всю свою жизнь не видел ничего более откровенного, чувственного и обжигающего, чем ласки этих двух юношей. Они настолько открыто и безоглядно отдавались своей страсти, что Фрэнк, глядя на них, сам оказался до предела возбуждённым. "Это невозможно, - стучало в его мозгу, - такого просто не может быть. Я же только смотрю, я не касался себя ни разу, но нахожусь почти на грани, просто невероятно..." Меж тем любовники увлечённо ласкали друг друга, освобождаясь от ненужной ткани, распуская завязки... Наконец тот, что был сверху, развязав последнюю, обхватил пальцами возбуждённый орган лежащего под ним юноши, отчего тот громко застонал.
Почти не контролируя себя, Фрэнк облизал губы, взглядом неотрывно следя за движениями руки молодого мужчины, что то замедлялась, будто бы желая подразнить извивающегося от удовольствия партнёра, то, наоборот, набирала темп, то, совершенно остановившись, вдруг начинала большим пальцем обводить контуры, от чего по юному телу проходила судорога наслаждения. Фрэнк, сам того не осознавая, примерял все эти ощущения на себя, чувствуя, как начинает истекать соками, и как сдерживающая его плоть ткань становится чуть влажной от этого.
- Месье любит наблюдать? - такой знакомый, чертовски неожиданный голос над ухом едва не заставил юношу подпрыгнуть, впервые теряя зрительный контакт с объектами его наблюдения. - Тише, не отвлекайтесь от созерцания такой поистине превосходной картины. Эти двое прекрасны, не так ли? - тембр, который Фрэнк узнал бы среди тысяч других, сейчас будоражил воображение плохо скрываемым возбуждением, и слова обдавали нежную кожу у уха горячим сухим дыханием.
Он не нашёлся, что ответить мужчине. Он искал его, скользя тенью по этим тёмным коридорам, и не встретил; он вглядывался в каждый силуэт, предающийся плотским удовольствиям и чувственным наслаждениям, но ни в одном из них не угадывался объект его поисков. И вот сейчас, когда он уже совершенно потерял первоначальную цель визита среди бурного калейдоскопа возбуждающих картин, кружащих вокруг, тот сам нашёл его. Что в этом? Перст судьбы или простое глупое совпадение? В другое время юноша поразмышлял бы над этим, но не сейчас, нет, не сейчас, когда рука мужчины, затянутая в чёрную облегающую перчатку, окутанная кружевом белоснежных манжет, скользила по ткани безрукавки, намереваясь забраться между пуговиц. Жар от этой бесстыдной, но в целом, пока еще довольно невинной ласки, обжигал тело Фрэнка даже через слои ткани. Невольно задержав дыхание от прикосновений и осязаемой близости тела мужчины сзади, он хотел обернуться, чтобы увидеть такое знакомое очертание его губ и подбородка, блеск болотно-ореховых глаз в прорезях маски.
- Месье, вы пропускаете великолепное зрелище и безумно много от этого теряете, - жарким шёпотом обдало висок, и юноша, остановив поворот головы, даже почувствовал, как уха мимолётно коснулась тёплая кожа губ. Повинуясь, он снова вернулся к подглядыванию, и открывшаяся картина захватила его целиком.
Мужчины, чьи тела были распростёрты на шкуре, продвинулись намного дальше, чем того ожидал Фрэнк. Юноша, лежащий на спине в распахнутой блузе, что открывала взору то и дело вздымающуюся от учащённого глубокого дыхания грудь, бесстыдно раскинул в стороны бёдра уже обнажённых стройных ног, согнутых в коленях. Его голова была чуть запрокинута назад в экстазе. Он выглядел волшебно: точёная шея, протянувшаяся к ключицам напряжёнными канатами, скрытыми под бледной кожей; адамово яблоко, периодически ходившее вверх-вниз при сглатывании, вызывающе остро смотрящее в потолок. Между его бёдер, уверенно и требовательно покрывая тело поцелуями и лёгкими укусами, устроился его любовник. Он блуждал от напряженной чувственной шеи своего избранника до возбуждённо торчащих сосков, проводя влажным языком по гордому разлёту крыльев ключиц. Его обнажённая, освобождённая от ткани сорочки широкая спина с умеренными связками мышц, перекатывающихся под кожей, была вызывающе прекрасна.
Фрэнк никогда до этого не ловил себя на мысли, что просто упивается, питает себя видом отлично сложенного мужского тела, достойного позировать для скульптур Микеланджело. В паху юноши нестерпимо пульсировала кровь, и он еле сдерживался, чтобы не начать унимать это тянущее ощущение. Наблюдая за происходящим за портьерой, он не заметил, как уверенными и точными движениями рука мужчины расстегнула пуговицы его безрукавки и уже блуждала в разрезе блузки, приятно скользя по коже живота и груди, обдавая гладкой прохладой атласа. Это было невыразимо приятное чувство, и Фрэнк едва слышно застонал от этой ненавязчивой ласки.
- Вам нравится, месье? Ваше тело кажется мне таким невинным и прелестным, его честные реакции действуют на меня сильнее индийских афродизиаков, которыми торгуют на чёрном рынке в Париже, - голос мужчины был глухим от явного и сильного возбуждения, и каждое слово вливало в юношу порцию терпкого, щемящего душу яда. Он новой волной желания разливался по венам, заставляя Фрэнка неосознанно всем телом прижиматься к мужчине, стоящему сзади. По контуру уха молодого человека прошёлся горячий влажный язык, от чего тот начал слегка дрожать, требуя продолжения ласк. Рука в атласной перчатке обводила контуры сосков, медленно пропуская их между средним и указательным пальцами, ощущение гладкой ткани на коже дарило непередаваемые, безумно распаляющие ощущения. Фрэнк запрокинул голову на плечо мужчине, не удержавшись под гнётом невыносимого желания. Тут же язык, горячий и требовательный, скользнул в ушную раковину, вылизывая углубление короткими, влажными мазками. Нервные окончания сходили с ума от нахлынувших ощущений, юноша в голос застонал, за что получил чувствительный укус за мочку уха.
- Тише, mon cher*, мы же не хотим помешать этой прелестной паре в их игре? - вновь раздался томный шепот.
Фрэнк взял себя в руки, вернув затуманенный крайней степенью возбуждения взгляд к паре мужчин у камина. В этот момент глаза его расширились, так как, судя по неторопливому поступательному движению бёдер мужчины сверху и протяжному стону его любовника внизу, они приступили к самому интересному. Юноша, распятый под своим партнёром с обнажённой спиной, но так и не снявшим брюк, а лишь ослабившим их пояс, лежал, распутно раздвинув колени. Его тонкие пальцы с дорогими перстнями на них с силой впивались в бурый мех шкуры, а руки, неестественно напряжённые, были раскинуты по бокам от стройного, требующего тела. Мужчина входил медленно и неторопливо, и с каждой секундой этого зрелища у Фрэнка всё сильнее замирало сердце, потому что наравне с тем, что разворачивалось перед глазами, он чувствовал, как вторая рука мужчины, которую он подключил к ласкам его груди, начала спускаться к требующему прикосновений пульсирующему паху. Вот она добралась до налитого органа под тканью, полностью накрыв его ладонью, и юноша сладко выдохнул, отдаваясь во власть этого невыносимо приятного ощущения. Рука мужчины замерла на месте, вызывая внутри волну неудовлетворения, заставляя Фрэнка прикрыть глаза и хрипло простонать:
- Ещё... Умоляю вас, ещё...
- Только если вы не будете закрывать глаз, mon cher, - ответил мужчина, несильно сжав Фрэнка пальцами, от чего тот сладко вздрогнул всем телом, пересиливая себя и шире распахивая ресницы.
Юноши, распластанные на шкуре, упивались друг другом. Руки первого уже не вцеплялись в мех шкуры, а покрывали тонкими, еле заметными царапинами обнажённую спину любовника сверху. Ослабленный пояс брюк от сильных размеренных толчков чуть сполз, открывая взгляду Фрэнка верхнюю часть красивых подтянутых ягодиц, мышцы которых сокращались, совершая настойчивые движения. Рука мужчины, что чувственно и жарко прижимался к спине, уже не была стянута перчаткой; она справилась с завязками вельветовых бриджей и скользнула в складки ткани, даря такое долгожданное ощущение прикосновения тёплых пальцев и ладони к обжигающему, налитому кровью органу. Фрэнк смотрел, не отводя глаз, как мужчина перед ним с каждым толчком всё сильнее и несдержаннее вбивался в тело своего любовника, как тот, обхватывая его торс лодыжками, требовал ещё более сильного, глубокого проникновения. Вместе с этим рука мужчины в бриджах вела свою развратную игру с его эрекцией, от чего Фрэнк был готов разрядиться в любой момент, но, словно улавливая это состояние, чуткие пальцы делали всё возможное, чтобы не дать ему излиться слишком рано.
- Не сейчас, mon cher, ещё немного. Посмотрите, как прекрасно выглядят люди, занимающиеся любовью. Это непередаваемое зрелище, правда? - мужчина снова сжал основание, не дав сладостной волне разрядки прокатиться по телу Фрэнка. Рука юноши сильнее стиснула край портьеры, будто досадуя на это.
Молодой человек, что прижимал своего партнёра к шкуре, становился все более неистовым в своих движениях, и юноша под ним громко стонал, сильнее вцепляясь пальцами в его спину. "Наверняка, там останутся синяки", - отметил Фрэнк, не отрывая от них взгляд. Вот мужчина, обхватывая своего лежащего любовника, резким движением поднял его к себе, заставляя оказаться в своих объятиях и помогать движению, сидя на его бёдрах сверху. Второй, крепко обняв своего избранника за шею обеими руками, страстно впился в его губы, продолжая с силой насаживаться на плоть. Его любовник, отвечая на поцелуй, начал помогать своему партнёру рукой, так же, как сейчас рука мужчины, тесно прижимающегося к спине Фрэнка, подводила того своими сладкими движениями к кульминации.
Эти двое, сидя посередине медвежьей шкуры, двигались всё быстрее, шумно, надрывно дыша, неумолимо приближаясь к финалу. Вот юноша сверху, запрокидывая голову, испустил невыразимо сладкий, протяжный стон, и мужчина, входящий в него, с силой стиснул его в объятиях, совершая несколько заключительных движений, утыкаясь головой в его шею. Язык Конарда проскользнул в ухо Фрэнка, страстно и глубоко вылизывая его, и рука, наконец, позволила тому излиться. Юноша содрогнулся от невероятно яркого, такого долгожданного финала, судорога раз за разом прошла через всё его тело, пронзая тысячей иголок, то отступая, то накатывая с новой силой; и он стонал, не в силах держать язык за зубами, но маска приглушала этот крик души и измождённого напряжением тела.
Спустя непонятное количество времени обессилевший Фрэнк начал приходить в себя, до сих пор находясь в объятиях наставника, крепко сжимающего его тело в своих руках. Чуть отстранившись, он увереннее опёрся на ноги и понял, что, несмотря на слабость, может стоять сам.
- Это было невероятно, mon cher, - с придыханием прозвучал голос Конарда. - Давно я не встречал кого-то, кто бы с такой честностью и без оглядки отдавался ощущениям. Наверное, вы - моя лучшая находка за последнее, к слову, очень долгое, время. Я хочу снова видеть вас тут, - он нежно поцеловал розовое от покусываний и настойчивых ласк ухо.
- Я... я заколю шейный платок крупной янтарной брошью... Так вы узнаете меня, - максимально понизив голос, чтобы не раскрыть инкогнито, ответил ему Фрэнк.
Мужчина медленно разорвал объятия, и юноша, наконец-то, смог чуть обернуться к нему. Чёрная тройка, отороченная атласом. Полумаска из той же ткани. Влажно поблескивающие, чётко очерченные манящие губы, не так давно ласкавшие ушную раковину... Зелёные лукавые искры ореховых глаз под маской. Он был невероятно притягателен в этом полумраке портьеры, освещённый неверными бликами редкого света, попадающего в этот сумрак. Легко улыбнувшись самыми кончиками губ, мужчина едва заметно кивнул и уже было собрался скрыться в темноте коридора, как вдруг поднял к лицу ладонь, которой ласкал плоть Фрэнка, сжатую до этого в кулак, и, смотря тому прямо в глаза испытующим взглядом, долгим, невыносимо развратным движением острого алого языка провёл по ней, слизывая остатки излившейся жидкости. Господь Всемогущий! Вся кровь сейчас прилила к лицу юноши, полностью скрытому под маской, а дыхание снова участилось от этого откровенно вызывающего зрелища.
- Это безумно вкусно, mon cher, не ожидал, что даже с этой стороны вам не будет равных. Надеюсь, в следующий раз мы сможем зайти немного дальше? - и, плохо скрывая усмешку на очерченных губах, он развернулся и исчез во мраке коридора.
Оставшись в одиночестве, Фрэнк в который раз схватился за край портьеры, чтобы не сползти по стене. Сердце бешено стучало, щёки жгло огнём, ему показалось, будто сейчас был брошен вызов его смелости, и не мог не признать, что это задело его за живое. Слегка успокоившись, юноша привёл себя в порядок, заправившись и завязав тесьму на бриджах. Повернув голову в сторону залы, он увидел, как мужчины, утомлённые любовной игрой, расслабленно и устало лежат на шкуре в объятиях друг друга, тихо переговариваясь, и не обращают внимания ни на что вокруг. Танец огня за ажурной каминной решёткой отбрасывал блики и движущиеся тени на их обнажённую кожу, и это завораживало, выглядя волшебно и очень красиво.
Юноша отстранился от стены, бросив на них прощальный взгляд, и отправился искать в лабиринте коридоров выход, чтобы покинуть это странное место.
____________
* мой дорогой (фр.)
Часть 4.
Конард вернулся только под утро.
Румяная, улыбчивая Марго уже накрывала к завтраку стол в малой столовой, где хозяин обычно всегда завтракал с Фрэнком. Поль с Маргарет вставали намного раньше, чтобы заниматься делами поместья, и ели прямо на просторной светлой кухне, где было царство кастрюль, керамики, огня и длинных настенных полок с бесчисленными баночками с терпкими, пряными специями. Их до невозможности любил наставник. Как бы мужчина ни хотел скрыть свои итальянские корни, выдавая себя за коренного француза, что, впрочем, ему вполне удавалось, они всё равно давали о себе знать в мелочах. Как, например, эта любовь к приправам, которые он просил добавлять везде, куда можно и нельзя, и даже Маргарет иногда морщилась, посмеиваясь над тем, что у Конри совсем отбило нюх. Также эта странная его особенность: в моменты сильного душевного волнения он переходил на очень быстрый говор, который в размеренном, томном французском звучал непривычно и странно. Для итальянского, такого живого, горячего и эмоционального, это было в порядке вещей, но когда Конард так смазывал французские слова, становилось даже трудно понять, о чём он говорит. На итальянском же хозяин говорил мало и неохотно, будто слова доставляли ему боль. Он даже отказался преподавать его Фрэнку в своё время, обучив только немецкому, испанскому и греческому. Это было чем-то сокровенным для него, и казалось, что Конард таким образом оберегает и хранит какие-то свои тайны, словно пытается защитить хоть что-то, оставшееся от него настоящего, от того мальчика, которому приходилось выживать на улицах Парижа.
Ворвавшись в столовую маленьким ураганом, наставник выхватил из рук Фрэнка уже поднесённый к губам круассан и, подмигнув, надкусил его. Маргарет в это время как раз наливала кофе из белого фарфорового кофейника в чашечку на столе рядом с юношей, и её круглое лицо с всегда алыми щеками и веселыми глазами лучилось теплотой и улыбкой, наблюдая за Конардом.
- М-м... Маргарет, этот вишнёвый джем внутри, он божественен! А твоё слоёное тесто просто тает во рту, - и, за шаг подскочив к полноватой миловидной женщине, приобнял её за талию и пару раз прокружил в танце возле стола. Маргарет высоко и заливисто рассмеялась.
- Тише, Конри, тише, у меня кофейник! Я запачкаю твой выходной костюм!
Мужчина выглядел сейчас настолько довольным, что улыбался широко и открыто, даже чуть оголяя зубы. В этот момент он очень напоминал Фрэнку, сидевшему за столом с чашкой горячего чёрного кофе и вазочкой свежих круассанов, испечённых Маргарет, большого рыжего разбойного кота, которого женщина подкармливала на заднем дворе.
В один прекрасный день этот без сомнения видный зверь настолько обнаглел, что пробрался в её кухню, в её вотчину, и полностью уничтожил кринку свежей сметаны, купленную утром и так неосмотрительно оставленную на столе у открытого окна. Фрэнк не видел развернувшегося после этого эпического сражения Маргарет с котом, который не иначе, как со страху перепутал направления и, вместо того, чтобы удрать в окно, начал метаться по всем шкафам и столу, сметая широкими лапами красивые фарфоровые тарелки и опрокидывая пустые кастрюли на пол. Юноша только слышал гром, шум и тарарам, доносившийся со стороны кухни, и яркий, высокий голос женщины, кричащей ругательства на французском и даже итальянском. Некоторые из них были так изощрённы, что Фрэнка посетила мысль записать их, благо, он сидел в гостиной рядом с тумбой, где хранились письменные принадлежности, и перечитывал старый томик Гёте.
Через некоторое время, тем же днём он вышел на задний двор, исполняя какую-то просьбу Маргарет. И этот рыжий, с подранным ухом зверь сидел тут же на колоде для рубки дров, довольно вылизываясь. Половина его морды ещё была вымазана сметаной, и он, не спеша орудуя лапой, умывался, а когда закончил - замер, прикрыл янтарные глаза, щурясь от солнца, и Фрэнк мог поклясться, что в этот момент на его морде была написана широкая, довольная жизнью улыбка.
Именно так выглядел сейчас Конард, отпустивший наконец Маргарет и присевший напротив Фрэнка, чтобы съесть ещё один круассан.
- Доброе утро, Конард, с возвращением, - мягко сказал Фрэнк, оглядывая наставника. Такое поведение было для него редкостью, и то, как он выглядел сейчас, удивляло юношу.
Он постарался как можно лучше закрыть свои мысли, не пропуская в них воспоминания об этой ночи, но глаза всё равно внимательно скользили по губам, обсыпанным крошками слоёного теста, по его тонким аристократичным пальцам, что сминали нежную грань белой салфетки... Фрэнк сглотнул, понимая, что увлёкся.
- Это утро не просто доброе, мой мальчик, оно волшебное! - Конард смотрел на него открыто, и его губы никак не хотели распрощаться с улыбкой.
- И что же привело вас в такое возвышенное состояние духа?
- О, мой друг, ты был сегодня снаружи? Настоятельно рекомендую тебе пойти прогуляться после завтрака, сегодняшнее утро просто невероятное! Кажется, весна полностью вступила в свои права, яркое солнце на лазурном небе, бесконечные птичьи трели льются отовсюду, и этот несравнимый ни с чем весенний аромат, щедро разлитый в воздухе - одно целое из запахов влажной травы, свежести ветра, пробивающейся молодой зелени и любви. Ты знаешь, как пахнет любовь, Фрэнки?
Фрэнк на секунду смутился, глядя в лучащиеся глаза наставника, от бликов солнца в которых плясали зелёные искры.
- Вот видишь, мой мальчик. Ты должен пойти и прогуляться до пруда, подышать как следует этим воздухом. Он является квинтэссенцией жизни, его сутью: обновление, рождение, любовь... Запомни этот аромат хорошенько, сегодня он особенно ярко ощущается, - и, закончив свою речь, Конард поднялся с резного деревянного стула.
- Налить тебе кофе, Конри? - во всём поместье только Маргарет обращалась к нему на "ты" и имела на это полное право.
- Нет, душа моя, сейчас я отправляюсь спать. Ночь выдалась очень бурной, я толком и не отдохнул.
Лёгкие Фрэнка обдало кипятком, и он даже вздрогнул от этих слов. Сам юноша вернулся едва ли за полночь, и тихо, никого не тревожа, прошёл в свою комнату, чтобы раздеться, убрать костюм и быстро уснуть, зарывшись лицом в свежесть пуховой подушки. Почему наставник вернулся только под утро, он не понимал. Хотя... Неужели?
Щёки Фрэнка заалели, когда он подумал о том, что Конард покинул его весьма возбуждённым, и, скорее всего, нашёл для удовлетворения своей страсти кого-то другого. Больно...
- С тобой всё хорошо, мой мальчик? Ты выглядишь так, будто у тебя температура, - и вот уже прохладная ладонь опустилась на лоб, чтобы проверить это предположение.
- Н-нет, всё в порядке, Конард, - Фрэнк медленно снял ладонь наставника, испытывая трепетное приятное чувство от прикосновения к его руке. - Я в порядке, просто кофе очень горячий.
Хозяин выглядел слегка растерянным, но быстро успокоился.
- Хорошо, если так. Пожалуйста, береги себя, у нас очень много планов на ближайшее время, и болеть совершенно некогда. Марго, пожалуйста, разбуди меня через три часа и поручи Полю приготовить воды для ванны, я хотел бы помыться. Ты поможешь мне с этим? - спросил он женщину.
- Я мог бы сделать это, - неожиданно для себя вмешался Фрэнк, который изредка, когда Маргарет была слишком занята, помогал наставнику принимать ванную и старался хранить каждый такой раз в своей памяти, как жемчужину.
Возможность без зазрения совести прикасаться к телу, к бледной коже любимого человека, помогая намыливаться и смывать пену; мягко массировать волосы и кожу головы специальным настоем из трав, затем поливать сверху из большого кувшина и, когда Конард закрывал глаза, а его тёмные волосы мерно покачивались в воде, бесстыдно разглядывать его сквозь разрывы взбитого мыла, плавающего на поверхности... Фрэнк отдал бы многое, чтобы помогать наставнику с ванной как можно чаще, но никогда ещё он так откровенно не предлагал себя на эту роль.
Конард смерил его долгим взглядом и произнёс, повернувшись к Маргарет:
- Сегодня я хочу, чтобы ты помогла мне, хорошо? - на что женщина только кивнула.
Фрэнк внутренне съёжился и уставился в стол, не проронив ни слова. Он произнёс что-то недозволенное?
- Фрэнки, - тот вздрогнул от неожиданности, - после обеда я ожидаю баронессу фон Трир с визитом, пожалуйста, проследи, чтобы её любимая малая гостиная была в превосходном состоянии к этому моменту. Приведи в порядок рояль и шахматы, я не знаю, чем именно мы будем заниматься сегодня.
- Разве вчера вы не виделись с ней на балу? - осмелел юноша, подняв глаза и встретившись взглядом с мужчиной.
Конард, секунду помедлив, подошёл ближе и опёрся руками на стол, нависнув над молодым человеком. Прищурившись, он произнёс полушёпотом:
- Мой мальчик, на такие балы приезжают вовсе не за тем, чтобы встретиться с хозяйкой дома.
Фрэнк сглотнул под этим взглядом немигающих зеленоватых глаз, кажется, он разозлил наставника. Сегодня юноша был сам не свой, и с языка срывались недопустимые в данной ситуации слова.
Но через секунду Конард уже снова широко улыбнулся и, потрепав своего протеже по волосам, сказал:
- Прогуляйся после завтрака, проветрись, ты всё успеешь. Мадам Шарлотту будет сопровождать Люциан, и он составит тебе компанию этим вечером. Ты сможешь спокойно пообщаться с хорошо воспитанным юношей своего возраста, думаю, это пойдёт тебе на пользу.
Конард развернулся и пошёл к двери, за которой был красивый небольшой внутренний холл и лестница к жилым комнатам. Там же, чуть дальше по коридору, была и спальня Фрэнка, а Маргарет с Полем обитали в западном крыле дома и поднимались к себе по другой лестнице.
Поблагодарив за завтрак, Фрэнк, накинув тёплое пальто и надев низкий цилиндр, отправился прогуляться вокруг особняка.
Снаружи было изумительно, наставник был прав, как обычно. Возвращаясь с бала по темноте, юноша чувствовал только холод и нетерпение поскорее оказаться внутри дома. Но сейчас, при свете утреннего солнца, всё здесь было создано для того, чтобы не спеша любоваться природой, прогуливаясь по гравийным дорожкам.
Удалившись от дома, Фрэнк попал в лабиринт из жестких стеблей вьющегося кустарника. Он ещё был не стрижен после зимы и выглядел довольно неопрятно: растрёпанные ветви в некоторых местах торчали во все стороны, иногда даже мешая проходить под сплетёнными арками. Но именно так юноше нравилось больше всего. "Неукрощённая сила жизни, вырывающаяся из навязанных ей чётких, геометрически выстроенных рамок", - он улыбнулся своим мыслям и присел на освещённую ласковым весенним солнцем лавочку, выкрашенную белым. Перед этим пришлось стряхнуть с неё нападавшие веточки и прочий растительный мусор, и теперь, расслабившись под нежными тёплыми лучами, Фрэнк сидел, раскинув руки, и с закрытыми глазами вдыхал ароматы весны полной грудью. Ухо улавливало где-то в отдалении песню малиновок, так же радующихся теплу, а ноздри щекотала смесь всех тех запахов, о которых говорил учитель.
Если привлечь фантазию, а Фрэнк умел это делать, то прекрасно различались ароматы прелой листвы и тяжёлой, влажной земли. Вот терпкий, чуть резковатый запах пробивающихся листьев, а вот эта нота, вносящая сладкую свежесть, - это ветерок, прилетевший к лавочке с запахами пруда, талого снега и... чего-то ещё, что юноша не мог классифицировать. Этот аромат дразнил, то проявляясь ярче, то совершенно исчезая из симфонии запахов вокруг, и, как бы Фрэнк ни старался понять, что же это, у него не получалось.
"Неужели, это и есть запах любви?", - думал он, нежно улыбаясь своим мыслям и целующему его щёки солнцу.
Прогулявшись до чаши фонтана, который нужно было почистить перед новым сезоном, и спустившись дальше по тропинке к пруду, он уже решил повернуть обратно, к поместью. Время в такой приятной прогулке шло быстро, и он переживал, что не успеет расправиться с поручениями наставника вовремя. А ещё, положив руку на сердце, Фрэнк мечтал о том, что всё-таки может понадобиться его помощь, когда Конард соберётся принимать ванную. Радуясь трепетному ритму в груди, вдыхая весенний воздух с едва уловимым растворённым в нём ароматом любви, слушая перекличку соловья и малиновки, он быстрым шагом шёл вдоль пруда к парадной двери дома.
Как часто бывало, юноша зря переживал. С заданием хозяина он справился ещё до того, как тот проснулся. Протерев пыль со всех поверхностей, открыв рояль и пройдясь ветошью по клавишам, он даже не отказал себе в удовольствии сыграть начало из сонаты Моцарта, ещё больше подняв себе этим настроение. Сам хозяин играл редко, но очень чувственно, и не заслушиваться его игрой было невозможно. Фрэнк считал, что у него самого получалось на порядок хуже, хотя наставник хвалил его успехи, и старался чаще практиковаться. Пальцы легко перебирали клавиши, озорная музыка бодрила, и, доиграв часть, молодой человек направился на кухню, чтобы попросить у Маргарет чего-нибудь перекусить. Она никогда не отказывала своему "Франсуа" и всегда баловала его ещё до того, как приходило время всем садиться за стол. Фрэнк чувствовал голод немного чаще, чем три раза в день, ссылаясь на растущий организм и просто невероятно вкусную стряпню Маргарет.
"Будешь столько кушать, Франсуа, и станешь кругленьким, как этот пирожок", - смеялась женщина, скармливая выросшему при ней юноше очередное румяное произведение кулинарного искусства с волшебной начинкой.
Помочь с ванной в этот раз не удалось, Маргарет отправила Фрэнка приготовить одежду для наставника, но он хотя бы зашёл в помещение до того, как Конард, уже готовый выходить, поднял обнажённое тело из воды и, приняв необъятное полотенце от женщины, начал вытираться.
- Оставь платье на кресле, Фрэнки, - сказал наставник, медленно промакивая тканью капли на влажной мраморной коже.
Сжав зубы, юноша коротко кивнул, аккуратно разложил вещи и вышел, притворив за собой дверь. Ему показалось, что наставник ведёт себя с ним более отчуждённо сегодня. Обычно в их отношениях было больше тепла и нежности, но ровно настолько, чтобы не были нарушены никакие границы дозволенного. Скорее, это походило на отношение доброго и опытного учителя, снисходительно обращавшегося со своим подопечным. Но сегодня от Конарда веяло холодом и настороженностью, хотя и вернулся он в таком приподнятом настроении...
"Проведя ночь непонятно с кем", - мысленно добавил Фрэнк и, сильнее закусив губу, отправился к себе, чтобы одеться подобающе к приёму гостей.
****
- Ты снова не добрал висты*, Фрэнк. Что с тобой сегодня? - Люциан закончил с подсчётом очков и сбросил карты в общую массу по центру небольшого столика.
Юноши сидели напротив высокого окна, начинающегося от самого пола, за которым уже почти совсем стемнело. Из приоткрытой створки чуть веяло свежим воздухом, и тяжёлые портьеры по обеим его сторонам едва заметно колыхались, привнося движение в окружающую статичность. В большой гостиной, куда их выпроводили наставник с баронессой, не было других источников освещения, кроме пары многосвечных канделябров на тумбах у окна и одного тройного подсвечника на столике для преферанса. Этого вполне хватало, чтобы не разрушать интимную уютную атмосферу, погружая остальное пространство большой залы в полумрак, и при этом позволяя не путаться в картах.
Молодые люди сидели в креслах друг против друга: один с жёсткими густыми каштановыми волосами, собранными в короткий хвост чёрной атласной лентой, второй - высокий и худощавый, с лицом ангела и нежно-льняного цвета волосами. Он бы мог показаться женственным или даже невинно-пустым, если бы не усталый взгляд умных и внимательных глаз на таком юном лице. Его скупые, будто чуть замедленные движения, пухлые коралловые губы, прямая осанка и этот особенный взгляд мало кому давали пройти мимо, не обращая на него внимания. Казалось, что Люциан носил своё земное тело только как прикрытие для чего-то необъятно большого и местами пугающего, что скрывалось за этой оболочкой.
Фрэнку зачастую было немного не по себе от долгого общения с ним тет-а-тет, но он не мог себе объяснить, в чём была причина. Люциан стремился к их встречам и всегда искренне был рад им, он с удовольствием общался с Фрэнком и был самого высокого мнения о его наставнике и друге баронессы, месье Конарде. И не было никаких объективных причин чувствовать себя неуютно в его обществе, но Фрэнк ничего не мог с собой поделать. Их нечастое общение оставляло в его душе ощущения, сходные с резким нырком в ледяную воду проруби зимой. При этом юноша не мог не отметить, насколько иногда плодотворным и полезным для них обоих оно было. Они обсуждали друг с другом самые животрепещущие вопросы политики и придворных интриг, советовались в проблемах бухгалтерии и подсчётов, обменивались мнениями о ведении бумаг поместья и способах приумножения капиталов. Юноши не были чрезмерно близки, но вполне походили на хороших приятелей, друзей по интересам.
Сегодняшний вечер было решено провести за преферансом и неспешными разговорами под бокал лёгкого розового вина, и вот уже час, как они играли, но игра не шла. Фрэнк витал мыслями где-то далеко и постоянно ошибался в ставках, отчего уже проиграл Люциану небольшую сумму. А того совершенно не устраивала лёгкая добыча, он играл с Фрэнком в преферанс именно затем, чтобы получить максимум интеллектуального удовольствия от продумывания стратегии и успешных комбинаций.
Блондин устало положил тонкую ладонь с длинными пальцами в центр стола на карты.
- Хватит на сегодня. Эта игра не приносит удовольствия.
Фрэнк взглянул на него и в непонятном порыве своей тёплой мягкой ладонью накрыл руку юноши, удерживая её на месте. Тот чуть наклонил голову и вскинул изогнутую бровь, недоумевая.
- Люциан... Мне неловко задавать этот вопрос, более того, мы никогда о таком с тобой не говорили, но...
- Смелее, Фрэнк. Тебе вряд ли удастся удивить меня, - он перевернул свою ладонь таким образом, чтобы обхватить тонкими пальцами пальцы друга, как бы подбадривая его этим действием.
Фрэнк посмотрел в его небесно-голубые глаза, вобравшие в себя всю усталость мира, и решился: