Навия Тедеска : другие произведения.

Шизофрения, или салон Артура Кейна [главы 14-16]

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть вторая. Глава 14. Nella nebbia.
  
  
  За дверью бара холодно.
  
  Так невыразимо чертовски холодно, как бывает на калифорнийском побережье только в конце января. И хоть Сан-Франциско закрывает отчасти Окленд от океана, но некоторые самые настырные и зловредные ветра всё-таки добираются до него.
  
  Они носятся сейчас по улицам, швыряя в лица острые капли дождя, и дыхание под их навязчивыми играми превращается в оригинальную пытку.
  
  Неважно, что на тебе надето, и есть ли в твоих руках зонт. Колючие, резкие порывы ледяной сырости настигают тебя прямо посреди улицы. Впечатываются, мгновенно проникая во все щели неплотно прилегающих тканей, равномерно вымачивают одежду, будто из пульверизатора, и вытряхивают из тебя душу.
  
  Этот январь особенно тяжёлый - за все два года обучения в университете. И хоть температура не опускается ниже плюс пяти по Цельсию, это ничего в итоге не меняет. Передвигаться под толкающимися порывами ветра по склизким улицам можно только от помещения к помещению.
  
  И Фило малодушно ёжится, думая о том, что бар расположен не то чтобы через дорогу от кампуса, и им с Майки ещё придётся как-то идти домой. Он бы оправдал любого, кто засел бы на целый долбаный оклендский январь дома. Обложившись чипсами и дисками, замерев, закуклившись перед мерцающим ящиком или проигрывающей установкой, пережидая природные выверты. Это было бы самое правильное, но и самое невозможное из решений.
  
  Хотя его начальник делает именно так. Он сидит под тёплой крышей салона безвылазно с самого Рождества, зато Фило приходится теперь ещё и ходить в магазин, чтобы этот придурок не сдох от голода. Он не просит его ни о чём. Просто между делом, не отвлекаясь от работы с очередным клиентом, кидает в воздух: "Съесть бы чего...". Этого хватает...
  
  Парень грустно ухмыляется, глядя в чайную гладь стоящего перед ним виски. Прикрывает веки, глаза немного чешутся и режут под ними. Усталость и недосып берут своё. Чуть быстрее, чем обычно, открывает их - чтобы уловить краем глаза это зеленовато-фисташковое мерцание справа. Там, где так же молча задумался над стаканом Майкл. Он непривычно серьёзен и тих последние три недели.
  
  Фило сходит с ума.
  
  Эта мысль уже несколько месяцев не даёт ему покоя. Сначала эта глупость вызывает у него улыбку: "Подумаешь, померещилось от усталости, с кем не бывает?".
  
  "Нет, Филли, просто что-то в глаз попало, иди умойся".
  
  "Ты слишком много читаешь и мало спишь. Тебе нужно отдохнуть".
  
  Но цветные, трепещущие коконы не покидают его. Они всё чаще, всё неожиданнее врезаются в его реальность, именно тогда, когда и не ждёшь их увидеть.
  
  Они обволакивают людей. То ли проистекая из них, то ли, наоборот, являясь какой-то преградой между реальностью и физическим телом. Они мерцают. Они неверные. Они играют с его зрением, то не показываясь целыми днями, то вламываясь в его воспалённый мозг лавиной буйных, вышибающих дух красок.
  
  Это страшно.
  
  Не описать, насколько это страшно - в один день потерять своё привычное, такое же как у всех, зрение.
  
  Это панически страшно - осознать, что что-то повернулось в тебе настолько, что ты уже никогда не обретёшь себя прежнего.
  
  Это сводит с ума.
  
  Парень делает глоток и досадливо морщится - лёд давно растаял, и без того не слишком приятная на вкус жидкость стала еще и тёплой. Гадость.
  
  "Как он пьёт это?"
  
  Опять он. Снова он. Можно хотя бы час без этого "он"?
  
  Нельзя. Ухмыляется и осушает стакан до дна. Зачем длить эту пытку. Бармен вопросительно глядит на него. Его окутывает еле заметная серая дымка, но к подобному Фило давно привык и уже не обращает внимания. Он кивает и делает жест: "Повторить".
  
  Безумие парня идёт по двум векторам. Откуда-то из центра груди, если углубиться в ощущения, чего тот старается не делать. Никогда. Один пронизывает душу, проникает внутрь мозга и перекраивает там что-то. Провоцирует. Заставляет чувствовать - к примеру, обдолбанную соседку по кампусу в женском туалете, которая задыхается, подавившись собственной рвотой. С ней давно всё в порядке, Фило успел вовремя. Попробуй не успеть, когда тебя подкидывает на кровати в холодном поту и тянет туда словно спиннингом. Больше месяца прошло. Но сколько подобных историй уже случилось с ним с конца осени? Это безумие, совершенно точно. Расстройство личности.
  
  Второй вектор бьёт вниз, прорываясь мимо желудка, печени, мочевого, ввинчиваясь в пах. Там теряется, будто из луча превращаясь в восьмёрку бесконечности. Он делает из него животное. Постоянно голодное, потому что ещё ни разу не выпускавшееся на волю. Постоянно внимательное, чуящее, зрящее, готовое сорваться с цепи при малейшей слабине хозяина.
  
  Готовое. Скулящее. Несчастное.
  
  Выжидающее.
  
  Всё это начало накатывать именно тогда - когда он закончил единорога. Фило не дурак, было бы смешно считать это совпадением. Фило не думает о том, что эти два вектора - просто часть чего-то одного, целого. Он вообще старается поменьше думать.
  
  - Мне нравится, как брат переделал тебе руку, - говорит Майкл, разглядывая татуировки, покрывающие кожу на левой руке. Рукава рубашки закатаны до локтей, и большинство из рисунков хорошо видны. - Он добавил в них глубины, цвета и смысла. Теперь я вижу смысл, а раньше это была хрень какая-то.
  
  - Ну спасибо, блин, - отвечает парень, ухмыляясь.
  
  Раньше его самого всё устраивало, но теперь, когда он мог требовать от мастера что-то переделывать - его несло. Он хотел улучшить буквально всё. И ещё больше, до зуда и свербежа - сделать новые татуировки.
  
  - Ну где там твой братец? Мы сейчас уже вдрызг напьёмся, пока он придёт.
  
  Майкл поворачивает немного грустное лицо с уже замутнёнными глазами. Это он пригласил сегодня посидеть всех троих в баре. Такое случается довольно редко. А у Фило выходной. Ещё утром он надеялся выдохнуть сегодня, расслабиться и вообще не покидать комнату. Не встречаться с ним. Но не вышло, Майки был очень настойчив.
  
  - Ты знаешь формулу спирта, Филли? - рот его едва открывается, когда он произносит слова. Смотрит выжидающе, будто верит, что друг сейчас возьмёт и выдаст её.
  
  Фило смотрит в ответ. Молчит. В химии он полный ноль, так же как и друг - в стихотворных размерах. Так что вопрос этот больше риторический, надо просто дослушать мысль до конца.
  
  - C2H5OH, - с совершенно невозмутимым видом продолжает парень, делая после этого большой глоток из стакана. Кадык послушно прогоняет жидкость вниз по пищеводу. - Просто это как про нас с Арти. И про тебя. Спирты. "Spirit" - как дух, душа, как бы это пошло не звучало в наше время. Чистый спирт. Это как мы с Артуром. И ты. Ты - как "О" в этой формуле, а мы - как спаянные "С2". Видел, как это на рисунке? Ай, где тебе, дальше своих букв ничего не видишь. Молекула спирта - как три спаянные частицы, облепленные более мелкими. И ты - душа, понимаешь? "О", кислород, дыхание. Без тебя не будет спирта.
  
  Он замолкает и делает глоток, опрокидывая виски в глотку. У Фило непроизвольно выделяется слюна, кажется, что жидкость должна обжечь и раздразнить слизистые, но друг даже не морщится. Это уже второй стакан.
  
  - Он придёт. Я же попросил. Наверное, тяжело одному, когда ты берёшь выходной.
  
  По больному. Так метко, снова хирургически точно вспарывая только подживший порез на бледном запястье. Фило не знает, что это за хрень несёт полупьяный Майки про спирты. И совершенно не представляет, как выглядит формула. Он вообще не видит смысла в его речи. Он просто рассматривает оплетающее его мерцание - снова неожиданно ворвавшееся после смаргивания и поворота головы.
  
  Страшно, но отводить взгляд ещё страшнее.
  
  Каждый раз боишься до дрожи в коленях, что увидишь это снова.
  
  Каждый раз до замирания сердца и холодного пота по спине переживаешь, что не увидишь этого больше никогда.
  
  Нежно-зелёные, салатовые цвета мягким коконом оплетают младшего Кейна. А сердцевина, тугая и пульсирующая, до которой не дотянуться, почему-то тёмно-синяя, цвета ночного неба. Красиво.
  
  - Я задержался, простите. Привет.
  
  Так буднично. Просто. Засмотрелся и пропустил, а он уже стягивает насквозь промокшее пальто, сматывает длинный шарф с шеи, оглядывается по сторонам в поисках вешалки. Народа в баре мало - сегодня только среда. Вешалки нет. Артур вздыхает и уже хочет повесить одежду на спинку высокого стула рядом с Фило.
  
  Животное глухо взрыкивает, переворачиваясь внутри. Оно не спит, было бы глупо рассчитывать на это. Оно не заснёт, пока не получит своего.
  
  Фило пожимает руку Артуру. Лишь на секунду сталкивается взглядом. Этого хватает, чтобы мужчина, совершенно естественно поприветствовав и пожав руку брату, повесил пальто на стул по другую от него сторону и сел на него. Майки - как преграда между ними.
  
  Фило ухмыляется своим мыслям. Не преграда. Защита и облегчение. Тяжело держать зверя на привязи, когда добыча греет твой бок и напивается так близко. Всё правильно, Артур, ты молодец.
  
  Парень незаметно наблюдает. Алые волосы слипшимися мокрыми прядями свисают по обеим сторонам лица. Такие живые и тёмные глаза у него сейчас. Влажная кожа - на улице так и не перестаёт лить. Тени от чёрных ресниц делают цвет радужки глубоким и ещё более странным. Мужчина совершенно естественным для него жестом убирает волосы назад, наверх, запуская в них тонкие пальцы. Это настолько просто и столь чувственно, что у Фило сводит зубы. Эта идиотская кофта, которая еле держится на острых краях худых плеч. И вся шея, опирающаяся на хрупкие ключицы, выглядит до безумия незащищённо и вызывающе, настолько, что у парня непроизвольно выделяется слюна, и он сглатывает снова и снова, проталкивая её в пересохшее горло.
  
  Мужчина закуривает и поворачивает голову к брату и Фило, на его губах лёгкая улыбка.
  
  - Задержался. Хотел закончить сегодня с татуировкой того толстого парня. Помнишь, Фил?
  
  Тот кивает, жестом прося сигарету. Майки, который почти не курит, также решает затянуться и, прикуривая у брата обе сигареты, одну передаёт Фило.
  
  - Мне не нравится, как он пахнет. Поэтому я закончил быстрее, чтобы он больше не приходил.
  
  Фило понимающе ухмыляется. Толстый верзила и правда странно пах. То ли не мылся, то ли бельё не стирал, да и какая разница теперь.
  
  - Мороженое и двойной виски. Льда не надо, - красноволосый мужчина делает заказ у проходящего мимо бармена.
  
  Фило морщится, потому что не уверен, ел ли Артур сегодня хоть что-то или опять только работал и заливался крепким.
  
  - Разве ты заказываешь мороженое к виски? - улыбка едва касается губ Майкла, когда он поворачивает голову к брату.
  
  - Сладенького хочется. Так что там у тебя? Что за спешка и важный разговор? Я заинтригован.
  
  "Значит, не меня одного сегодня огорошили внезапным сбором в баре. Это не похоже на Майкла".
  
  Трое мужчин сидят и курят, иногда поглядывая друг на друга. Высокий, со светлой косой чёлкой, которую он едва не топит в виски, посередине. Справа от него красноволосый мужчина выливает часть алкоголя в розетку с мороженым и, отколупывая последнее десертной ложечкой, отправляет в рот. Слева, с краю, сидит парень, чьи волосы подстрижены асимметрично и выкрашены в монохромные цвета - чёрный на длинных волосах сверху и светлый по бокам - просто курит, стряхивая пепел в опустевший стакан.
  
  Майки допивает третью порцию, докуривает сигарету и с какой-то злостью давит её в пепельнице.
  
  - Я женюсь, кажется, - его голос твёрд и тих. Он замолкает на секунду, и потом добавляет:
  - Элис беременна.
  
  Ложечка выскальзывает из пальцев Артура и звонко брякается на пол, оттеняя повисшую, даже повесившуюся между ними тишину.
  
  ___________________________
  nella nebbia - в дымке (ит.)
  
  
  
  Часть вторая. Глава 15. Legame
  
  
  
  - Майки, братишка, спокойнее. Я не отговариваю и не учу тебя...
  
  - А звучит именно так. Какое тебе дело до этого, мы давно живём каждый своей жизнью, - парень пьяно поднимает голову в сторону красноволосого мужчины, опирающегося руками и бёдрами о кушетку. - Скажи ещё, что это не так.
  
  Разговор выходит неприятный. Майкл порядком пьян, а Артур - раздражён. Хорошо, что Фило по собственной воле ушёл домой. Ошивайся он тут под рукой, мужчина бы сорвался.
  
  - Ты говоришь обидные вещи.
  
  Майкл усмехается из удобного кожаного кресла, где обычно располагаются клиенты.
  
  - Ну уж извини. Это ты хотел поговорить - а я ничего не хотел. Я вообще спать хочу...
  
  На минуту в воздухе зависает тишина. Потом стоящий у кушетки произносит:
  
  - Может, тебе татуировку набить?
  
  - Иди нахрен со своими татуировками. Ты знаешь, я не люблю...
  
  - Я тоже не люблю, - перебивает брат. - Любить и уметь - разные вещи. Я просто делаю то, что должен, максимально хорошо. Меня, блять, никто не спрашивал, хочу ли я это делать. Мне просто перекрасили весь мир, перетянули его нитями и кинули в самый центр этой путаницы за шкирку как только разлепившего веки слепого котёнка. Выродка. Меня бросили в него и сказали: "Делай! Делай, Артур, а иначе сдохнешь от разрывающих тебя неосуществлённых возможностей!" - мужчина расходится всё сильнее и сильнее, под конец совершенно повышая голос.
  
  Майкл смотрит на него удивлённо и настороженно, даже высокая концентрация алкоголя в крови не мешает ему понять, что брат ведёт себя совершенно не привычно для себя. Материться, повышать голос... Это больше привилегия его друга Фило, но уж точно не мизантропа - Арти.
  
  Мужчина будто выдыхается и заканчивает чуть тише:
  
  - Меня никто не спрашивал... Никто не спрашивал... Никогда. Я ведь не кусок мяса.
  
  - О чём ты, Арти? Ты перепил? Всё в порядке? - растерянно интересуется совершенно опешивший Майкл. Он даже порывается встать с кресла, но брат легонько толкает его в плечо, и тот оседает обратно. Смотрит в ответ.
  
  - Ни о чём, чувак, ни о чём. Забыли. Ты прав, татуировки нам не помогут, мы для них как слепое пятно. Нас нет. Я просто... я не думал, что это произойдёт так рано. Мне казалось, что у тебя больше спокойного времени, чёрт...
  
  Артур закрывает лицо руками, указательными пальцами массируя веки и глазные яблоки под ними. Потом глубоко вздыхает.
  
  - Ты несёшь какую-то херь, брат. Я, блять, не планировал ребёнка в двадцать. Так вышло. Значит - так надо. Она уже хотела идти в медцентр, дура. Думала - я какое-то дерьмо. Я же люблю её...
  
  Майки как-то оседает, сдувается, спина его становится вялой и круглой, а голова утыкается в сложенные на коленях руки. "Я бы не простил её", - бормочет парень. Артур смотрит на него через раздвинутые пальцы, заслоняющие лицо. Ему так горько сейчас. Жалко брата. Дело не в ребёнке или свадьбе. Точнее - и в ребёнке, и в свадьбе, но... Этого не объяснить. Это можно только видеть глазами Артура или заткнуться и молчать.
  
  Он делает пару шагов до спинки кресла, нависает над парнем и, перегибаясь вперёд, обнимает сгорбленного Майки, укладывая щёку на его тёплую спину. Эта поза до идиотизма неудобна, мягкая спинка кресла упирается в живот и давит на больные органы. Но так он может обнять своего родного, единственного оставшегося в живых человека.
  
  - Я горжусь тобой, - так просто и тихо произносит мужчина, не открывая глаз, ухом слушая, как под кожей, рёбрами, тканями, сокрытое мягкостью лёгких, бухает сердце.
  
  Те же хромосомы, тот же биологический материал, всё одинаковое. Но сложенное совсем в другое существо. Превратившееся в отличного от тебя человека. Не описать, что Артур испытывал к брату. Это как фатум - не уйти, не убежать. Это своя кровь, и он чувствует её зов внутри: бегущей по венам, поддающейся мощным толчкам мышцы.
  
  - Спасибо, - тихо бубнит в сложенные руки Майкл. - Только от этого нихера не легче.
  
  - А кто сказал, что будет легче? - удивляется Артур. - Скоро начнётся такая свистопляска, что тебе будет не до грёбаной меланхолии. Я просто скажу тебе - готовься, чувак.
  
  - И это говорит мне тридцатипятилетний мужик без семьи и без детей...
  
  - Заткнись, - Артур обрывает брата грубо, поднимается, распрямляет спину и уходит в направлении кухни. Раздаются чуть нервные звуки открываемых шкафов и звяканье посуды.
  
  Майкл вздыхает, спьяну запоздало понимая, что сморозил обидную глупость.
  
  Перед глазами гадкими призраками из прошлого встают воспоминания - яркой расцветшей и перемешавшей всё хризантемой - авария, умершие родители, такие молодые и красивые в этих чёрных унылых деревянных рамках гробов. Он навсегда запоминает их как фотографии. Просто фотографии красивых людей, спящих на буйно цветущей белыми лилиями поляне. И только эти чёрные росчерки прямоугольных рамок там совершенно не к месту.
  
  Он вспоминает тёплую руку брата - такого же молодого, как он сам сейчас. Непередаваемо сосредоточенного. С покрасневшими глазами и будто собранным к центру поджатых губ лицом. Ещё черные волосы, ещё ощутимое, а не обтянутое кожей по костям, тело. Он сжимает его короткие детские пальцы и маленькую ладонь. Он единственно свой тут. Он не бросит его, никогда не бросит.
  
  Но сейчас Майкл уже отчётливо понимает, - и никакой алкоголь, расползшийся внутри него, не может этому помешать, - что Артура сломала та авария и смерть родителей. Он боится привязываться к людям. Он не подпускает к себе никого. Он не хочет ничего обретать - ни своей семьи, ни детей, ни любимых.
  
  Он не хочет обретать, потому что жгуче и до глубины души боится, что у него потребуют отдать это.
  
  Этим и объясняется то импульсивная теплота и нежность, то жгучий холод чуть ли не на год, которые постоянно сменяются в их отношениях с братом.
  
  Он словно пытается перехитрить судьбу?
  
  Артур возвращается к креслу с двумя дымящимися кружками. Большую оставляет себе, а чуть поменьше, полностью красную с чёрно-белым символом "инь-янь" в центре - протягивает Майклу под нос.
  
  - Спасибо, брат.
  
  Кофе неуловимо отдаёт кардамоном. Именно тот кофе, который Артур варит всегда, когда Майки плохо, страшно, грустно. Это их секретный рецепт.
  
  Они молча потягивают из кружек, и Артур присаживается на мягкий подлокотник массивного кожаного кресла.
  
  - Просто послушай и не перебивай, - говорит он между глотками. - Тебе лучше быть готовым к тому, что будет очень тяжело. С твоей дочерью не всё так просто, Майки...
  
  - Дочерью? С чего ты взял? Мы даже на УЗИ ещё не ходили.
  
  Артур хмыкает, пряча нос за паром из кружки:
  
  - УЗИ, говоришь... А меня Фил месяц назад силой и шантажом водил на него в ваш медицинский комплекс при университете. Глотать трубку я отказался, и мы сошлись на УЗИ. Они сказали - у меня язва, и что нужна особая диета. Идиоты...
  
  Майкл поворачивает голову к брату и таращит на него глаза. Явно, он слышит об этом впервые. Фило умеет хранить тайны.
  
  - Какого хрена я ничего не знаю про это?
  
  - Теперь знаешь, и что изменилось?
  
  - Блять, я волнуюсь.
  
  - О себе лучше поволнуйся. Я тебе обещаю, скоро ты забудешь про мою ерунду и рухнешь в пучину брака и заботы о маленьком орущем ребёнке, я надеюсь... - как-то странно скисает к концу фразы сначала такой бодрый Артур.
  
  Майки молчит и прихлёбывает кофе. Потом спрашивает:
  
  - И что за диета?
  
  - Они хотят, чтобы я перестал есть жирное, жареное, слишком острое, перчённое, солёное, сладкое, очень холодное или горячее, перестал пить, курить и вести блудный образ жизни.
  
  - Чем им твой образ жизни-то не угодил? - удивляется Майки, - От него язва разрастается? Обычно с блудом связывают геморрой, а уж никак не...
  
  - Заткнись, знаток, - фыркает Артур и ерошит волосы младшего. - Лучше расскажи, как умудрился ребёнка заделать. Резинка порвалась?
  
  Майки усмехается и отставляет пустую кружку на стоящий неподалёку стол, прямо на пухлую тетрадку с непонятным содержимым. Артур бдительно убирает с неё кружку и опускает рядом на столешницу.
  
  - Это я виноват. Уговорил попробовать без резинки. Я успел вовремя, честно, - на этом месте Артур уже хохочет, чуть не падая с подлокотника:
  
  - Ты идиот, Майки...
  
  - Блять, я же сказал, что успел. Не знаю, как так вышло...
  
  - Конечно. Охотник за острыми ощущениями, "дон-жуан" недоделанный... Столько геморроя из-за десяти минут удовольствия, о Господи, чудны дела твои... - Артур на горьком выдохе-стоне прячет лицо в ладони, ещё похихикивая.
  
  - Ты будто веришь. С каких пор?
  
  - Я не верю. Просто к слову пришлось...
  
  - Как там у вас с Филли? Больше не цапаетесь?
  
  - Мы вроде и не цапались.
  
  - Ага, рассказывай... Он тебе нравится?
  
  - Вряд ли...
  
  Майки фыркает точно, как его брат совсем недавно. Это выходит так естественно, и он почти с фотографической точностью повторяет самого Артура, совершенно не задумываясь об этом.
  
  Красноволосый ухмыляется, будто на секунду заглянув в зеркало.
  
  С Фило всё было относительно нормально. Даже хорошо. Неприкрыто вежливый сейчас, понимающий с полуслова любую прихоть. Он очень изменился с тех пор, как Артур закончил его единорога.
  
  И накрепко обиделся за тот утренний отказ.
  
  Артур до сих пор не может себе объяснить, какого хрена он ведёт себя с ним как сорокалетняя девственница. Сначала подначивать парня было забавно. Он давал ему не больше недели на то, чтобы тот распустил руки и добрался, наконец, до него.
  
  Это предвкушение, эта своеобразная игра с очень размытыми правилами и совершенно непредсказуемым результатом туманила Артуру мозг. Держала в постоянном тонусе, на пределе его обаяния.
  
  Но Фило удивлял. Он разгорался и кипел всё сильнее с каждой неделей, и тем прочнее и надёжнее становился стальной трос, сдерживающий его.
  
  Артура это забавляло. Ещё никогда он не встречал человека, настолько отчаянно его желавшего, и столь же сильно, упёрто удерживающего себя в руках... Так глупо. Никто не ставил ему этих рамок.
  
  Потом он осознал, что игра зашла далековато... Конечно, работать и находиться каждый день в одном помещении с бомбой замедленного действия было вполне в духе Кейна-старшего, это бодрило его, заставляя извращённую фантазию декадента рисовать ему сладкие, полные боли картины того, что случится, когда Фило рванёт.
  
  Но последние недели Артур стал ловить себя на мысли, что потерял границы контроля Фило. И при этом его взгляды из-под полуопущенных ресниц начинали слегка пугать. В них было что-то... странное, порою даже нечеловеческое. Сам того не осознавая, мужчина старался меньше контактировать с ним и реже оставаться наедине.
  
  А ещё Фил молчал о своих особенностях. Он вёл себя так, будто ничего не поменялось в нём, хотя Артур знал совершенно точно, что это не так. Поменялось и очень сильно. Сбежало на волю и начало расцветать всеми красками радуги.
  
  Кейн-старший испытывал трудности с речевой формой общения, только Майкл был исключением. И он совершенно не понимал, с какой стороны стоит начать этот разговор. И вообще - надо ли его начинать...
  
  - Пойдём спать? Я уже охеренно устал, - говорит парень, выводя брата из состояния мысленной комы.
  
  - Конечно, поднимайся. Кровать одна, уж извини.
  
  - Ни за что на свете, - зевая, отвечает Майки и лениво, пошатываясь, встаёт с кресла. - А ты?
  
  - Свет выключу, всё проверю и тоже поднимусь. Я сплю справа!
  
  Майкл уходит в сторону "чёрной" двери, а Артур придвигается к горизонтальным пластинкам жалюзи на окне и раздвигает их пальцами. Там снова льёт. "Сучья погода...".
  
  Ставит дверь на ночную сигнализацию. Щёлкает тумблерами у входа, и вывеска на улице гаснет, оставляя лишь одинокую тусклую лампу над дверью. Утром выключится и она.
  
  "Спокойной ночи, Филли", - думает он и идёт догонять брата.
  
  __________________________
  Legame - узы, связь (ит.)
  
  
  
  Часть вторая. Глава 16. Сaldi giochi
  
  
  Фило распахивает дверь салона ногой, потому что руки заняты небольшой, но тяжёлой коробкой.
  
  Артур, развалившись в кресле, лениво поднимает глаза от пёстрого журнала про татуировки. Кал полнейший, но он обязан быть в курсе всех новинок, поэтому стабильно просматривает прессу.
  
  Фило негромко бросает приветствие и пытается пройти мимо кресла к закутку, где у них небольшая кухня, но мужчина ловко ловит его за штанину. Парня дёргает, и коробка почти выпадает из его рук, в самый последний момент подхватываемая на лету.
  
  - Какого чёрта? Я чуть не уронил! - ругается и растерянно глядит вниз на удерживающую джинсы руку.
  
  - Что это за такое? Контрабандный кофе с Кубы?
  
  - Разуй глаза, Арт, это мультиварка, - парень улыбается, но тут же перестаёт - он уже предполагает, что услышит дальше, и он бы предпочёл быстро пройти на кухню, да не вышло.
  
  Артур молчит, но смотрит с таким выражением, что сразу ясно всё, что он думает по этому поводу. Фило вздыхает и смотрит на потолок. О. Почему-то одна из ламп светит хуже, надо не забыть поменять вечером...
  
  - Деньги я взял из общака, в конце концов, это тебе надо, а не мне.
  
  - Какого?.. - не верит своим ушам Артур, и его пальцы от удивления разжимаются, упуская добычу. - И когда ты вообще начал решать, что мне надо, а что нет?
  
  Фило уже сбежал и укрылся на кухне, зашуршав открываемой коробкой.
  
  - Тогда, когда ты чуть не сдох у меня на руках. Помнишь? Или, может, хочешь повторить? - он говорит это, ненадолго высунув голову из-за гипсокартоновой перегородки, отделяющей небольшую кухню от основного помещения салона.
  
  Артур молчит, потому что он поражён. Что сегодня с этим парнем? Где его тихий и глотающий подколы Фил? Тёмные брови мужчины замирают выгнутыми кошачьими спинами на собранном в складочку лбу, а подбородок непроизвольно уходит вниз. Он жуёт боковыми зубами внутреннюю часть щёк, и Фило начинает смеяться, а потом его голова втягивается обратно за край перегородки и перестаёт маячить чёрно-белыми волосами.
  
  - В конце концов, дохлый шеф - прощай, зарплата, так что прости, Арти, семьдесят баксов в этом деле - не такой уж большой залог. Зато будешь есть то, что тебе надо есть, а не то, от чего кони дохнут, - кричит он уже с кухни, потому что шорох картона заглушает звук голоса.
  
  Наконец, всё затихает, и Артур решает взять реванш:
  
  - Ты обкурился, что ли? - спрашивает он в воздух, начиная легко улыбаться.
  
  - Иди ты. Просто настроение хорошее. Между прочим, я сессию закрыл... - и потом, чуть тише:
  - Если это хоть кого-то волнует, кроме меня...
  
  Артур кривит половину рта в усмешке. Фило забавный. Он так остро реагирует на то, что у Артура не получается общаться нормально.
  
  А мужчина просто иногда не может выдавить из себя некоторые совершенно нормальные для людей слова типа "привет" или "спасибо" и "как дела", если перед ним не Майкл. Он уже не помнит, когда это началось, но это немного похоже на временный и спонтанный паралич рта. Зачастую он строит фразу в голове, опускает её вниз по носоглотке, даже пытается произнести, и... Ничего. Тишина. Порой это его безумно раздражает, но ведь глупо так реагировать на своё настоящее. Может, когда-нибудь всё изменится... Если он доживет до этого.
  
  На кухне раздаётся нечто, похожее на тихий резкий вскрик, потом что-то падает на пол, и как итог всему - обречённое "блять" Фило. Артур вздыхает, оглядывая зал. Обычно клиенты начинают идти с четырёх-пяти вечера, а сейчас только три. Ему нравится пустой салон. Есть в этом что-то.
  
  Мужчина поднимается и идёт к перегородке. Шагов пять, не меньше. Помещение довольно просторное, и это здорово. Тут чувствуется атмосфера, и есть чем дышать, в отличие от некоторых клоповников в Нью-Йорке, где ему приходилось временно перебиваться заработками.
  
  Фило кидает косой взгляд на застывшего в проёме Артура. Мужчина прислоняется к косяку. Этот проём почему-то тоже одно из его любимых и комфортных мест тут. Будто стык миров - личного и общественного. У Фило во рту палец, а на светлой в клеточку рубашке - алый росчерк. Клякса крови красуется у правого кеда, совсем рядом с картонной коробкой. Пятно похоже на какую-то карикатурную мину из мультфильмов вроде "Симпсоны".
  
  - Лентой порезался, - бубнит Фило, не выпуская указательный палец изо рта. - Пластырь есть где-нибудь?
  
  Артур достаёт из левого верхнего ящика небольшую коробочку с самыми основными медикаментами. Он плохо помнит, что у него там есть, но как минимум перевязочные должны быть точно.
  
  - Покажи, - роется в коробке, вытаскивая попавшийся под руку бинт и моток обычного лейкопластыря.
  
  Фило подходит, вынимает мокрый от слюны палец и застывает, потому что Артур перехватывает его за запястье и разворачивает сильный и глубокий, набухающий кровью порез к свету. Рассматривает заинтересованно. Лишь на секунду в глазах Фило мелькает серая встрёпанная тень. Артуру этого хватает, и он выпускает его руку. Кровь на пальце вздымается, словно красный воздушный шарик, в который кто-то дует изнутри. Наконец, не удержавшись, капля срывается и с тихим шлепком распластывается по полу.
  
  - У тебя что, гемофилия? - Артур рвёт бинт и складывает его во много слоёв, превращая в небольшую подушечку.
  
  - Гемо... что? - Фило досадно смотрит на свой палец. Он хотел приготовить овощи в новой мультиварке, и как это теперь будет?
  
  - Гемофилия. Несвёртываемость крови.
  
  Фило таращит глаза и отдёргивает палец от мужчины, который уже тянется к нему с бинтом.
  
  - Иди ты, какая гемофилия?! Просто глубоко порезал. Думал, порву без ножниц...
  
  - Идиот... - Артур цепко ловит ускользающее запястье и прикладывает к порезу сложенный во много слоёв бинт. - Прижми.
  
  Берёт медицинский узкий скотч и, пока Фило придерживает подушечку, быстро и немного небрежно прикручивает её к коже. Конструкция выглядит грузно и нелепо, и кровь сразу пропитывает центр бинта, но дальше, кажется, уже не идёт.
  
  - Спасибо.
  
  Артур убирает коробку наверх и уходит из кухни.
  
  Он садится за стол, раскрывает первую попавшуюся книгу и только тогда позволяет себе улыбнуться.
  
  Фило готовит плохо. Точнее, он не готовит вовсе. Пожарить яйца и сварить сосиски готовкой он не считает. Отчасти это и наталкивает его на мысль о покупке современного девайса в салон. Он будто поддается какому-то зову изнутри, потому что живя с ним в согласии, чувствует себя очень счастливым. Сейчас его зовут готовить вкусную и здоровую пищу...
  
  - Я как чёртова домохозяйка, - под нос выругивается Фило, высыпая замороженную овощную смесь с частыми вкраплениями риса в чашу, наливая туда масла и воды. Соль, чуть сушёной зелени - и готово. Если верить картинке, через полчаса он вытащит из мультиварки сервированное ресторанное блюдо под красивым названием "Паэлья".
  
  Но Фило давно не верит рекламе, поэтому, нажав на кнопку старта, протирает миниатюрный стол на двоих от крошек (откуда они здесь каждый раз?!) и ставит на него тарелки, кладёт вилки и даже достаёт из нижнего ящика полбутылки недавно открытого Артуром вина. Бокал только один, потому что второй упокоился две недели назад благодаря его шефу. Не моргнув глазом, он вытаскивает обычные стеклянные стаканы и водружает их на уже порядком заставленный стол.
  
  Всё это выглядит так мило, что Фило невольно усмехается подобной сервировке. Это не свидание. Просто конец полугодовой сессии и теперь - заслуженный двухнедельный отдых от учёбы. Он садится на тонконогий стул и достаёт из кармана телефон. Оставшиеся полчаса до писка чуда кухонной техники он не выпускает его из рук, постоянно набирая сообщения в университетский чат и общаясь со знакомыми.
  
  - Артур, всё готово. Пошли пообедаем, пока нет клиентов, - парень высовывается из кухни, но рабочий стол Кейна стоит за перегородкой в самом углу, скрытый стеллажами, и Фило не видит мужчину, сидящего над книгой. - Эй, Арт, - повторяет он, как вдруг красноволосый возникает прямо перед ним практически из воздуха.
  
  - Чёрт! Да сколько можно меня пугать? - возмущается он и начинает снимать фартук, который купил специально для салона - не хотелось бы заляпать хорошую одежду, пока готовишь.
  
  На тарелках аппетитно дымится паэлья, и Артур, сглатывая подступающую слюну, садится и принюхивается.
  
  - Ну что опять? - Фило садится напротив, перемешивает блюдо вилкой. - Всё вполне съедобно, особенно для первого раза.
  
  Артур выгибает бровь дугой, но всё же решительно отправляет первую вилку в рот.
  
  Потому что пахнет на самом деле очень вкусно.
  
  ****
  
  Сегодня мало клиентов. Всего пара человек, и Артур управляется раньше обычного - до закрытия ещё около полутора часов.
  
  Фило вспоминает про умирающую лампу и достаёт из кладовой новую и стремянку, чтобы поменять покойницу. Артур уходит в кухню. Когда Фило, закончив, проходит к кладовой мимо, мужчина окликает его.
  
  - Зайди, Филли.
  
  Парень удивляется, но, убрав стремянку на место, идёт к Артуру. "Он сказал "Филли", или это слуховая галлюцинация?". Тот уже достал джезву и несколько пакетов со специями разложил пасьянсом на тумбе у конфорки.
  
  - Я хочу показать, как варить мой любимый кофе, - говорит он, оборачиваясь и протягивая стоящему за ним Фило чайную ложку и сахарницу. - Четыре ложки сахара, - кивает он на джезву, под которой уже накаляется круг.
  
  - Прямо в пустую? - удивляется парень.
  
  Артур кивает, не снизойдя до ответа. Берёт и передаёт назад ещё один пакетик:
  
  - Потом чайную без горки - корицы.
  
  Фило послушно стряхивает прилипшие пылинки приправы, постукивая ложкой по краю.
  
  - Не стучи. Это всё надо мешать.
  
  "Да что ты говоришь?" - ехидничает сам с собой парень. Но ложку перехватывает поудобнее и мешать всё-таки начинает.
  
  - Не так. Ты слишком торопишься, - Артур накрывает тонкими пальцами ладонь Фило, и та на секунду замирает над джезвой. Начинает направлять движения - мягко, плавно, мелодично поскрябывая о дно.
  
  - Когда торопишься, хорошей карамели не получится, - выдаёт он, и его голос почему-то становится чуть хриплым.
  
  Фило пойман в тиски. Он стоит в очень странной позе - за мужчиной, прижимаясь к нему почти вплотную, его рука зажата между боком и рукой Артура, которая крепко и даже немного навязчиво руководит процессом. Он невозможно долгое время не был настолько близко к этому телу, и что-то в его голове резко и безвозвратно превращается в тугой горячий кисель. Он закрывает глаза, чувствуя только тёплый бок и прохладные пальцы на своих, а когда, сделав несколько судорожных, призванных успокоить вдохов-выдохов, открывает их - ныряет в малиновое.
  
  Оно затапливает всё перед глазами, оно настолько затягивающее и плотное, что в нем совершенно не угадывается фигура Артура. Никогда он еще не видел ничего подобного у других людей. Парень замирает с широко раскрытыми глазами.
  
  Тысячи тонких пульсирующих нитей миллиарда оттенков от темно-малинового до нежно-розоватого колеблются, дышат, живут в этом коконе. Не понять, сколько в нём слоёв, и хоть на первый взгляд ткань эта плотная, но всё равно пропускает взгляд вглубь, до вишнёвой кровяной сердцевины. Она бьётся сейчас внутри взволнованно, а всполохи, от тёмно фиолетовых до сиреневых, нервно пробегают то тут, то там по краю поверхности.
  
  Сладко, так сладко ноет внутри от этого зрелища. Хочется заполнить его, разорвать руками свою грудную клетку, чтобы поток энергии и тепла, высвободившись из оков тела, хлынул напрямую в него, заполняя пустоты, соединяя порвавшиеся или обтрепавшиеся ниточки. Это чувство, это желание влиться стучит в центре солнечного сплетения, раскручиваясь по восходящей спирали, набирая обороты, и вот Фило уже осознаёт, что тяжело и шумно дышит от возбуждения, упираясь лбом в спину Артура.
  
  Движения кисти, что направляет руку Фило, замедляются и становятся неровными. Пальцы, отогревшиеся от его руки, будто вспотевают, и парень чувствует это. Дышит, зарываясь носом в рубашку, в складку между лопаток Артура. Он пахнет так невозможно, своим парфюмом и немного потом. Ворсинки ткани такие мелкие, но Фило кажется, что они попадают в ноздри и щекочут их изнутри. Его глаза приоткрыты, и малиновая маята куда-то пропадает, но он-то ведь помнит! Он знает, как выглядит Артур-настоящий.
  
  И он знает, что он хочет сделать.
  
  Что нужно сделать с ним.
  
  Рука замирает над джезвой окончательно, но дальше ничего не происходит. Сейчас парень совершенно потерян в сладостном запахе мужчины. Он поднимает голову и, разглядев за красными волосами шею и край ворота, медленно дует туда. Артур вздрагивает от неожиданности. Фило улыбается. Свободной рукой добирается до волос, раскидывая их по сторонам, хватает ворот рубашки и тянет его вниз, оголяя шею сзади. Она такая... красивая. "И однозначно съедобная", - решает кто-то внутри. Фило встаёт на цыпочки, наваливаясь на Кейна со спины и медленно, очень влажно проводит всей поверхностью языка вверх от основания шеи до самой линии роста волос, даже залезая на неё. На языке остаётся что-то солоноватое и странный привкус спирта туалетной воды. Дорожка блестит, и парню нравится, как это выглядит. Он снова любопытно дует на неё, с какой-то идиотической радостью наблюдая, как кожа покрывается мурашками, а Артур снова вздрагивает. Утыкается носом во влажное место чуть выше перекрестья плеч, и мужчина наклоняет голову, как-то оседая вперёд, выставляя напоказ свои острые, вкусные позвонки. Разве можно быть таким беспечным?
  
  Фило предпочитает не думать о том, что хочет трахнуть его. Прямо сейчас содрать с него грёбаные джинсы и взять тут, на кухне, над всеми этими его пакетиками со специями, рядом с брошенной джезвой и грязными тарелками. Он уже давно готов и неосознанно трётся, поводя бёдрами чуть вправо и влево, перекатываясь членом, упрятанным под слоями ткани, по рельефу задницы Кейна. Отмечая, что он на самом деле делает это, парень замирает и смущается. И ещё он вдруг понимает, что Артур наоборот ничего не делает. Он там заснул, что ли?
  
  
  ****
  
  
  Фило тяжело, так горячо и возбуждающе дышит ему в спину, что мужчина невольно чувствует острый приливный спазм внизу живота. Затуманившийся взгляд выцепляет какую-то кухонную ерунду, постепенно заволакиваясь дымкой, скользя по гладкой стене, заворачивается в складки полотенца, путается и теряется между яркими пакетами со специями... В мозгу, разрастаясь от тихого шёпота до набатного гула, стучит лишь несколько слов: "Да... Да... Да! Чёрт возьми, наконец-то..."
  
  Артур вздрагивает, когда ворот рубашки съезжает назад, и горячее, резкое дыхание обжигает шею. Он чуть сильнее сжимает кисть Фило, напрягаясь каждой мышцей. Старый кухонный гарнитур больно вдавливается пониже промежности, а Фило всё налегает и налегает сзади, развратно и без какого-либо стеснения потираясь об него пахом. Артур медленно, неторопливо уплывает из адекватной реальности в мир похоти. За все эти два месяца у него никого не было. Он был настолько сосредоточен на состоянии Фило и так внимательно следил за ним, что даже подзабыл о том, что обычно водит к себе кого-то.
  
  И сейчас его тело настолько резко и быстро вспоминает об этой потребности, что низ живота просто разрывает от предвкушения. Никогда и никто не добивался его два месяца. Никто и никогда не сдерживал себя с ним, не дышал жаром в шею, не кусал за плечи. Он давал - и его брали. Всё было предельно просто. Но Фил...
  
  Он готов отдаться этому упёртому ослу прямо тут, игнорируя неудобную позу, идиотский гарнитур, грязные тарелки, только бы тот скорее уже трахнул его. И когда Фило вылизывает ему шею от основания до самых волос, точно мороженое, - это уже слишком. Артур, плохо соображающий, вздрогнувший от очередного жаркого дыхания, начинает заваливаться вперёд, облокачиваясь на локти, опуская голову... Отставляя бёдра так, чтобы Фило уже понял, понял наконец...
  
  Но этот идиот замирает. Он просто останавливается и ничего не делает больше. Это убивает, мужчина хочет кричать, но рот будто сводит параличом.
  
  Наконец, он решает нащупать левую руку Фило за спиной и настойчиво обхватывает пальцы сверху, тянет вперёд и, испуская тихий стон, прижимает её к своей вздыбившейся промежности.
  
  "Да-а-а!!!" - орет кто-то внутри него, и он трясется мелкой, неконтролируемой дрожью от ощущения ладони Фило, такой горячей и нужной. Но совершенно безвольной.
  
  Этот придурок ничего! - совершенно ничего не делает!
  
  - Ты так и будешь стоять? - хрипло, напрягая последние силы, чтобы вытолкнуть эти слова из пересохшего рта.
  
  Сзади шевелятся.
  
  - А что ты предлагаешь?
  
  Сколько сарказма в этом тоне! Артур резко оборачивается, чтобы встретиться с совершенно мутным взглядом Фило, чтобы увидеть его скептически изогнутую бровь, чтобы...
  
  - Разве не очевидно?
  
  Фило хмыкает на это, и вдруг совершенно неожиданно сжимает ладонь на паху, охватывая пальцами контуры, заставляя Артура буквально дёрнуться и замычать. Мужчина теряет всякую способность логически мыслить. Он просто оголённый нерв, нерастраченное сексуальное желание, концентрация согласной на что угодно похоти...
  
  - Проси, - глухим, не похожим на Фило голосом доносится сзади. Так тихо, что почти не разобрать. - Проси, чтобы я взял тебя.
  
  "Ах ты мелочный, мстительный гадёныш", - пролетает в голове Кейна, но тут ладонь Фило медленными поглаживающими движениями снова начинает блуждать по паху, будто не знает, где ей устроиться, сверху или снизу. Мысли мигом разлетаются в стороны, как вспугнутая стая птиц. Правая рука парня высвобождается из его пальцев, роняя ложечку, и забирается под рубашку, мечется, словно не может решить, куда ей отправиться сначала: к соскам, наверх, или остаться поглаживать живот и обводить пальцами углубление пупка, перебирать волоски, выбивающиеся из-под пояса джинс...
  
  Артур сходит с ума. Он уже давно потерял связь с реальным миром. Он согласен просить и даже унижаться, стоять на коленях, умолять, но губы снова сводит судорога.
  
  - Ну же, Арти, - шепчет Фило, покрывая лёгкими, но такими настойчивыми покусываниями загривок, шейные позвонки, вылизывая, кусая снова, доводя мужчину до крупной дрожи и исступления. Под ладонью Фило ощутимо дёргается, Артур шумно выдыхает сквозь зубы.
  
  - П-пожалуйста...
  
  - Да, да, - Фило самого так заводит этот сдавленный, даже затравленный голос, что он не знает, сможет ли остановиться теперь, если этот обломщик вдруг не выполнит свою часть сделки. - Дальше... м-м-м, - он подаётся бёдрами вперёд, ощутимо утыкаясь в ягодицы Артура и испытывая от этого небывалое удовольствие, граничащее с безумием. - Проси меня, Арти.
  
  - Чёрт! А-ах, - ладонь Фило всё-таки решает податься к соскам и, ухватив один пальцами, начинает то вдавливать, то снова вытягивать его. Тот становится таким острым и твёрдым, что парень сглатывает, пропуская ощущения картинками перед закрытыми глазами. Фантазируя, насколько волнующе это может выглядеть.
  
  - Филли, возьми меня... - Артур наконец собирается с силами и выдаёт на одном дыхании: - Трахни уже меня, грёбаный придурок! - он почти орет, прежде чем выгнуться от грубого, но такого горячего и неожиданного захвата внизу живота.
  
  Руки парня резко соскальзывают к ремню. Пальцы торопливо, нервно, путаясь друг в друге, освобождают язычок пряжки, ослабляют натяг. Джинсы практически сдираются с кожи, и Артур чувствует всё это, закрыв глаза и уперев голову в руки, сжатые в кулаки на кухонной поверхности. Его трясёт, потому что он уже перевозбуждён. Всё, что происходит сейчас, - слишком. Даже для него. Жестоко. Но как же горячо!
  
  Бельё без остановки следует туда же, вниз, и он чувствует прохладный воздух кожей обнаженной задницы. Артур выгибается, но не встречает опоры. Зато рука Фило, такая тёплая, ложится на оголённую кожу и гладит, мнёт, будто случайно попадая скользким масляным пальцем между ягодиц, отчего мужчину простреливает дрожь. Слышно, как сзади возятся с пряжкой ремня, как шуршит спешно, голодно сдираемая ткань. В нос бьёт запах разлитого оливкового масла и рассыпавшейся рядом корицы, как вдруг Фило неожиданно, жадно и настойчиво толкается в него.
  
  Он бы вскрикнул, но сейчас только сдавленно стонет, покачивая бёдрами, навинчиваясь, как гайка на болт, помогая парню.
  
  Медленно, больно, да к чёрту, дальше, дальше, до самого конца, ну же, Филли...
  
  - Да... Да, Фил! - вырывается из искусанных губ мужчины, когда парень не оставляет между ними и миллиметра, наваливается сверху, привыкая к ощущениям. Пропускает руки под подмышками, сгибает в локтях и, впиваясь пальцами в ключицы, прижимается к Артуру со всей силой, вплавляясь в него, остро врезаясь подбородком в плечо.
  
  - Двигайся... Ну же, детка, - всхлипывает, ноет красноволосый, чувствуя внутри себя весь жар и твёрдость Фило. И парень чуть отстраняется, чтобы с силой войти, потом ещё раз... И снова... Артур сейчас всем сознанием находится там, он видит, чувствует телом каждый толчок, отзываясь, сжимая, обволакивая, теряя последние крохи разума. Гарнитур ходит от их ломаных, резких движений. Будто пляшет на ножках, заставляя грязные тарелки, составленные одна на одну, позвякивать в такт каждому удару.
  
  - Ещё, сильнее, мать твою, - взвизгивает мужчина, нетерпеливо начиная подаваться назад, прогибая поясницу, бесстыдно ища для себя наиболее приятное положение. В нос резко ударяет запах жжёной карамели, а сзади Фило, до этого осторожный и неторопливый, срывается с катушек и начинает по-звериному больно, буйно и безумно, невозможно сладко вдалбливать его в острый край гарнитура. Член Артура зажимается между кухонной поверхностью и тёплой кожей живота, ёрзает, доставляя странные, необычные ощущения... Он резко, наобум дёргает рукой вбок, и джезва с палёной карамелью слетает на пол, гулко звякая об него.
  
  Фило ускоряется, хотя казалось бы, что уже некуда. Его толчки очень сильные, короткие, он почти не выходит и безумно распирает его изнутри. Он рычит так настояще, по-звериному, что Артура прошибает холодный пот, скапливаясь в ложбинке вдоль позвоночника и тонкими дорожками стекая к пояснице.
  
  Волна, необузданная, неостановимая, поднимается из нижней точки живота, Артур сдавленно шепчет:
  
  - Да, да, да... О! Фа-ак! - тягуче стонет Кейн, кончая прямо на гарнитур, поддаваясь приливу, который почему-то всё поднимается и поднимается, доходя до самого горла и выше, ввинчиваясь в мозг. Судороги, не переставая, скручивают его тело, хотя он уже излился, как вдруг Фило больно, невыносимо больно кусает его за плечо, пониже шеи... Делает ещё несколько мощных, размеренных и менее торопливых толчков и, вбившись до основания, заполняет его жаром, расплавленным серебром, пульсирует внутри, отчего Артур непроизвольно сжимается сильнее, продолжая чувствовать оргазм... Так невыносимо сладко, что он теряет связь с конечностями, и, если бы не тумба, он уже давно свалился бы к ногам своего мальчика.
  
  Фило безвольно придавливает его сверху, и чувствуется только тяжёлое, невозможно глубокое дыхание, будто он втягивает воздух до самых кишок, будто всё это время парень не дышал вовсе.
  
  Треньк колокольчика режет уши. Артур вздрагивает, запоздало соображая, что он не закрыл салон.
  
  Входная дверь чуть хлопает, закрываясь, раздаются шаги. Оба мужчины замирают, прислушиваясь. Сплавленные, обессиленные, они не могут даже пошевелиться сейчас.
  
  Кто-то прокашливается, и мужской голос интересуется:
  
  - Э-хэй, есть тут кто?
  
  - Ч-чёрт, - процеживает между зубами Фило, а Артура почему-то так веселит вся эта ситуация, что он начинает мелко подрагивать от истерического смеха.
  
  - Какого хрена ты ржёшь, Арти? - грозно шепчет парень, щекоча дыханием шею, на которой красуется огромный алый след от его зубов. - Ты собираешься отвечать ему?
  
  Давясь смехом, Артур положительно кивает. Фило до сих пор внутри него, и, отойдя от оргазма, мужчина резко замечает, насколько ему неудобно под его весом, как впечатывается в ноги край тумбы, как болит плечо и горит задница...
  
  - Слезь с меня, - сдавленно шепчет он, ерзая, и Фило как-то нехотя поднимается и освобождает его от объятий.
  
  - Минуту подождите, сейчас я подойду, - почти идеально, почти не срывающимся голосом произносит Артур для нежданного посетителя. - Присаживайтесь пока, посмотрите журналы.
  
  Он чувствует, как жидкость устремляется из него и еле успевает оторвать кусок бумажного полотенца. Приведя себя в порядок, быстро умывшись и пятернёй зачесав слипшиеся от пота волосы назад, он кидает взгляд на сидящего тут же со спущенными штанами Фило. Его голова боком удобно лежит на руках, сплетённых на столе. Наспех перебинтованный палец выглядит так по-детски... Он смотрит на Артура, и в этом взгляде столько чего-то неописуемого, столько удовлетворения и благодарности, что мужчина давится собственной слюной.
  
  - Ты красный, - тихо произносит Фило пересохшими губами. - И от тебя несёт сексом.
  
  Артур усмехается, смотрит на расхристанного парня ещё несколько секунд и уходит в зал к клиенту.
  
  ______________________________ Сaldi giochi - жаркие игры (ит.)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"