Навия Тедеска : другие произведения.

Шизофрения, или салон Артура Кейна [главы 17-19]

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть вторая. Глава 17. Сonfidenzialmente.
  
  
  
  На столе несколько раскрытых коробочек с дисками и белые руки, одна из которых полностью покрыта различными цветными татуировками. Ровно до запястья, потому что дальше - нельзя, табу. Так отец сказал Фило, когда он, нарушив все родительские запреты, пришёл домой с первой.
  
  "Ты, конечно, в праве делать со своей жизнью что угодно, сын, но, пожалуйста, не переступай границ, которые не закроет строгая белая рубашка с длинным рукавом и воротником-стойкой под официальный галстук".
  
  Белые кисти барабанят по столу нервными пальцами в такт звучащей музыке. Наушники привычно обнимают голову, и парень покачивается от удовольствия, вторя себе ногой.
  
  Его лицо странно меняется во всё время прослушивания. Когда песня заканчивается, он на ощупь выключает плеер и просто сидит с закрытыми глазами. Хмурит брови, о чём-то размышляя, нервно трёт лоб и глазницы. Потом вдруг блаженно, широко улыбается, жадно облизывая губы, а рука скользит к паху, поправляет ткань и то, что под ней. Чуть задерживается, словно раздумывает, а затем всё же медленно и неохотно возвращается на стол к своей соседке.
  
  Пальцы больше не стучат, но иногда чуть подёргиваются. Фило открывает глаза и шарит по столу, рыская под листами с печатным текстом. Через какое-то время морщится и, вздохнув, переворачивает один такой лист другой стороной - там чисто. Начинает строчить что-то в столбец. Внешне это очень похоже на стихи.
  
  "Граница, за которую нельзя выходить? Смешно... Философы древности посмеялись бы надо мной. Сейчас границы моей личности - это строгая белая рубашка, костюм и галстук. Стоит выйти за эти рамки - и прости-прощай, престижная высокооплачиваемая работа. Никто не возьмёт в солидную компанию даже лучшего выпускника, если его пальцы или другие открытые части тела будут пестрить татуировками. Это взаимоисключающие понятия. Или престиж - или татуировки. Или стать шлюхой - так предлагал папа. Делать татуировки только там, где их сможет скрыть эта ёбаная рубашка. То есть делать вид, что ты обычный. Смотрите, у меня костюм и строгая рубашка. Галстук в тон к трусам. Часы за сто баксов. Дипломат из почти что кожи. Я благонадёжный гражданин, не ищите во мне подвоха".
  
  Фило перекашивает, словно он, широко кусая, перепутал яблоко с лимоном. У парня живая мимика, и он очень красив в этом - в её неисчерпаемо многовариантном калейдоскопе. Он запускает ручку подкручивающим движением пальцев - и она отлетает к самому краю стола.
  
  Встаёт, снимает наушники и сладко, всем своим невысоким жилистым телом потягивается, задирая руки вверх, к потолку, как можно выше, поднимаясь на носочки, чтобы в ритуале поучаствовала каждая мышца. Низ живота чуть ноет, но это скоро пройдёт.
  
  "Всего неделя. Срань господня, меня хватило на относительно спокойную неделю после того раза. И он ведёт себя так, словно ничего не случилось. Словно этого не было. Я не понимаю его, Господи, совершенно не понимаю. Но скоро меня снова накроет, чёрт, очень скоро - и что, если он не поймёт или не позволит? Я просто умру. Я не знаю, что делать, но он взрывает меня даже тем, что находится неподалёку. Неужели я всегда был таким голодным до секса? Ведь это не так... И чёрт, мы до сих пор никто друг другу. И я даже согласен на это, если он будет и дальше позволять мне. Иначе я просто сойду с ума...".
  
  Он возвращается к реальности и опускает руки. Гладкий ламинат пола приятно холодит босые ступни, и Фило вспоминает, зачем он вообще встал.
  
  В шкафу полный порядок. Мать с детства приучила его к тому, что суть вещей - стремиться к хаосу, а суть человека - этот хаос упорядочивать. Идея была спорной, но в детстве не все склонны оспаривать точку зрения родителей. Стройные ряды вешалок, их не так-то уж и много, но если принять в расчёт, что на каждой - только одна вещь, получается не то, чтобы слишком мало. Нужные - в сторонке. Их три. И каждая из них одевалась от силы пару раз. Строгие рубашки. Фило позволяет губам медленно расползтись в предвкушающей улыбке. Руки тянутся к белизне ткани и длинным рукавам, неторопливо, но достаточно резко срывая их с плечиков.
  
  На полу красуется кучка с перепутавшимися рукавами. Эти чёртовы рубашки-границы. Они олицетворяют его, Фило, такого привыкшего держать себя в рамках, слушаться старших и мечтать о хорошей статусной работе в известной компании. Не потому, что он этого хочет - просто от него ожидают именно подобного, и эти чужие ожидания как-то незаметно превращаются в собственные мечты. Вот они, на полу. Хочется пнуть, и парень, отводя душу, делает это, отчего ткани взмывают в воздух и довольно быстро снова оседают вниз.
  
  "Два года прошло, кажется? Спрашивали постоянно - почему меня понесло поступать на другое побережье? Врал, выкручивался - что лучше университет, что больше шансов пройти. Что будет скучать и писать, что очень переживает разлуку. Скучал - порой. Писал крайне мало, больше по праздникам. И звонил лишь немногим чаще. Переживал ли? Ничуть. По приезду сразу подстригся, выкрасился в чёрно-белый и проколол губу. Глупейший подростковый бунт, Филли, но помнишь, как же тебе полегчало тогда? Помнишь? Ощущение, будто остался в живых при минимальных на это шансах и начал жить заново".
  
  В дверь негромко стучат. Кодовый стук. Три быстрых удара и затем, чуть погодя, весомый заключительный. Это Майки.
  
  - Привет, - улыбается чуть растерянно, привычно заходя в комнату и располагаясь на незаправленной кровати.
  
  "Откуда у меня такая привычка? Раньше я всегда заправлял её...".
  
  - Привет, Майкс. Как ты? Идём завтра на открытую презентацию? Говорили, будет интересно.
  
  - Думаю, да. Что это у тебя? Ревизия одежды?
  
  - Нет. Это продолжение подросткового бунта.
  
  Хихикает. Он ещё ничего не сделал толком, а ему уже стремительно хорошеет, как если бы он дул из горла ром или виски Артура прямо на голодный желудок.
  
  - М? - Майкл пытается сдуть с лица неудачно упавшую чёлку, но она всё равно возвращается на прежнее место. Приходится прибегать к помощи пальцев.
  
  - Дождя нет? - Фило собирает рубашки в кучу, подпинывая их ногами к выходу.
  
  - Сегодня не было, вроде. Хочешь прогуляться?
  
  - Типа того. Сходишь со мной на задний двор? Ненадолго. Одному как-то совсем глупо.
  
  - Конечно. Лучше чтобы было глупо вдвоём, чем глупо в одиночку. Я тебя понимаю, Фило.
  
  Майкл поднимается с кровати и собирается выйти из комнаты.
  
  - Подожди, сейчас куртку накину.
  
  - О"кей. Я тоже...
  
  Фило надевает куртку и берёт старые газеты, зажимая их рукой. Проверяет карманы - зажигалка на месте. Собирает рубашки в неряшливый ком и выходит из комнаты.
  
  Двое парней стоят у железного бака, пылающего огнём. У обоих - руки в карманах, и они, не моргая, смотрят на пламя. Оно завораживает, отплясывая странный танец и пуская чёрный дым. Ни один не говорит ни слова, только облачка выдохнутого и уже бесполезного поэтому воздуха вырываются паром из их носов. Даже выражения их лиц похожи, только один, тот, что пониже ростом, вдобавок ко всему загадочно улыбается.
  
  На заднем дворе нет ничего интересного, кроме старого хлама, выкинутой мебели и мешков с ненужной одеждой и несколькими большими баками для мусора. Лужи почти высохли - странно, но дождя не было уже пару дней. Огонь догорает, и Майки зябко ёжится от порывов февральского ветра. Хочется внутрь помещения.
  
  - И что это был за акт вандализма?
  
  Фило в ответ только улыбается сильнее. Они довольно бодро идут вокруг здания общежития, чтобы зайти уже в тепло и подняться к своим комнатам.
  
  - Мне пришло в голову сделать ещё одну татуировку. Эти рубашки мешали. И я их сжёг.
  
  - Зрелищно. Но... Их можно было просто выкинуть, или ещё проще - не надевать, раз они тебе не нравятся.
  
  - Нет, Майки. Ты не понимаешь. Их просто не должно быть. Хватит. Их время прошло. И - это было красиво, не такая уж плохая кончина для ненужного тряпья.
  
  Кейн-младший пожимает плечами и ничего не говорит, поднимаясь рядом с другом на второй этаж. У всех свои тараканы. И уж что-что, а с тараканами Фило он как-нибудь поладит.
  
  - Будешь чай? Или кофе? Только растворимый. Варить лень, прости.
  
  - Нет, спасибо, Фило. Я вообще-то по делу заходил, а тут ты со своим ритуальным сожжением рубашек.
  
  - Что за дело? - парень забирается рядом с другом на кровать, усаживаясь в позу лотоса лицом к нему.
  
  - Мы назначили день свадьбы. Через две недели. Все будет очень просто и скромно, только самые близкие, - быстро тараторит Майкл, замечая, как глаза Фило распахиваются шире, а рот открывается в попытке что-то возразить. - Никакого обширного празднества и толп родственников. Ужин после бракосочетания в церкви и всё.
  
  Фило молчит, удивлённо смотря на друга. Так скоро... Так неожиданно это всё. Майкл женится. Это пока что не укладывается в голове.
  
  - Эй, ты тут? - парень машет рукой перед лицом хозяина комнаты.
  
  - А? Да... Свадьба под знаком водолея? Наверное, не так уж и плохо. Какого числа?
  
  - Семнадцатого февраля. Как раз будет ещё последняя неделя каникул.
  
  Фило кивает.
  
  "Суббота через две недели, значит".
  
  - Некуда больше тянуть. Элис почти на третьем месяце. Я не хочу, чтоб мой ребёнок рос, не чувствуя моей защиты. Что-то стучит в мозгу, заставляя торопиться со свадьбой, другой кто просто забил бы, я знаю. Но я не могу - просто до тошноты.
  
  Майки снова переливается нежно-салатовым сейчас. Фило невольно уплывает из реальности, наблюдая за красивым мерцанием цвета его ауры.
  
  - ... моим свидетелем?
  
  - А? - Фило выныривает только к концу вопроса.
  
  - Станешь моим свидетелем? Я был бы очень рад.
  
  - Шутишь?! Конечно, чувак!
  
  Фило по-детски радостно раскачивается на кровати от доверенной ему ответственной роли, и Майкл благодарно улыбается в ответ.
  
  - Белая рубашка пригодилась бы тебе.
  
  - Ты сильно расстроишься, если я буду выглядеть не совсем канонически?
  
  - Не думаю. Я расстроюсь, только если ты не придёшь или каким-то образом сорвёшь церемонию. Элис очень переживает за всё это, надеюсь, всё пройдёт гладко.
  
  - Я тоже на это надеюсь. Я не подведу.
  
  Майки ерошит длинный тёмный чуб Фило и довольно улыбается ему. Они разные, но это не мешает им общаться и быть достаточно важными друг для друга. Это странно и здорово.
  
  - А мальчишник? - Фило лукаво смотрит на друга.
  
  - О, Господи. Это пережиток прошлого. Я не хочу мальчишник.
  
  - Разреши, я организую? Только друзей и знакомых своих пригласи сам, хорошо? На следующую субботу.
  
  - Куда?
  
  - К нам в салон.
  
  - Ты уверен, что Арти не будет против?
  
  - Я его как-нибудь уломаю, Майкс. Не переживай.
  
  - Почему ты не сказал, что у брата язва? - неожиданно строго спрашивает Майкл.
  
  Чёрт. Дерьмовая ситуация. Артур - трепло.
  
  - Блин. Он просил не говорить. Я хотел рассказать, но ты ведь не смог бы держать язык за зубами. Как и некоторые...
  
  - И что там у него? Что говорили девочки с медицинской кафедры? Вы ведь в студгородке делали?
  
  - Да ничего особенного. Если будет себя беречь - всё должно быть в порядке. В идеале надо совершенно отказаться от курения и выпивки и питаться нормальной едой, но вряд ли Артур пойдёт на подобные жертвы.
  
  - Не пойдёт совершенно точно. Он упёртый осёл. Спасибо, что присматриваешь за ним, - Майкл благодарно улыбается другу, который чувствует жар смущения.
  
  - Да ладно. Твой брат всё-таки. Да и босс.
  
  Что-то щекочет Фило изнутри. То понимание, что ты трахал человека, который является братом твоего друга. То чувство, что ты видел и делал с ним такое, о чём стыдно говорить. И именно поэтому так приятно чувствовать это ненавязчивое щекотание - расплата за груз личной, только твоей и его - тайны.
  
  - Хорошо тут у тебя, Фило, - Майкл смотрит на друга, и вся его расслабленная поза и умиротворение на лице подтверждают слова. - Посидишь, поговоришь, и будто на сердце легче становится и понятнее, и смысл мерещится в конце тоннеля. А то сидишь у себя один, и как-то страшно немного. Глупо, но страшно.
  
  Фило понимает, о чём тот говорит. Он подбадривающе хлопает Кейна по плечу и бурчит что-то малопонятное.
  
  - Осознавать грядущую ответственность всегда волнительно...
  
  - Ха, - Майкл скептически улыбается, - из твоих уст это звучит забавно. Ладно, пойду я. Хотели с Элис прогуляться и до магазинов дойти.
  
  - Может, ты нас уже познакомишь? - Фило удивляется, почему Майкл так скрывает свою девушку.
  
  За всё время, что они встречаются, он видел её один раз и то - мельком, так и не разглядев ничего. В комнате Майки она почти не бывает - в основном он ходит к ней. Друг довольно последовательно отстаивает право на неприкосновенность своей личной жизни.
  
  - Договорились. Сходим, поедим пиццу на неделе. И брата возьмём. Я угощаю.
  
  - Замётано.
  
  И Майкл, поднимаясь с кровати и угловато потягиваясь, выходит из комнаты и прикрывает входную дверь.
  
  Фило удобнее распластывается по матрасу и рукой тянется за наушниками и плеером. Как хорошо, что сегодня выходной. Именно в такие дни, когда Артур работает без него, он и испытывает свою выдержку, проверяя себя на прочность. Не сорвётся ли?
  
  Обычно - не срывается, хоть и думает о нём большую часть времени. Хоть и скучает немного. Хоть и хочет его больше воздуха и солнца.
  
  Рубашки прогорели и рассыпались пеплом.
  
  Рамок больше нет, и Фило отпускает своё сознание гулять в дрёме по телу, подыскивая подходящее, открытое взгляду каждого место для новой татуировки. Совершенно новой. Такой, какой у него ещё не было - вызывающей и наглой.
  
  
  _________________
  
  Сonfidenzialmente (ит.) - доверительно
  
  
  
  Часть вторая. Глава 18. Un velo di pioggia.
  
  
  
  Когда тучи над Оклендом растягивает, и дождь перестаёт закутывать реальность в свою пелену, совершенно нормально - выйти на набережную, постоять, посмотреть на закат и увидеть вдалеке очертания Сан-Франциско. Огромный город, спеленутый мостами, запутанный в тысячах километров проводов.
  
  Когда тучи растягивает, и нет дождя, становится вполне возможно дышать здесь воздухом, а не разбрызганной на миллиарды капелек водой. Без дождевой вуали воздух становится достаточно прозрачным, чтобы разглядеть высотные здания на горизонте, чтобы увидеть, как заходящее солнце цепляется, накалывается на них, медленно сходя в воды океана. Это прекрасно. Подобные картины заставляют Фило надолго уходить из реальности в её параллель, думать, путаясь мыслями, точно так же, как капли дождя путаются, омывая вывески магазинов.
  
  Когда тучи медленно растягивает, и в прорывах яркой синевой виднеется небо, когда вода отовсюду не делает твою одежду, волосы и всего тебя тяжелее и неповоротливее, не превращает тебя в неуклюжее, дрожащее, дышащее облачками пара существо... Тогда в этом городе возможно жить. Возможно дышать, возможно радоваться и мыслить ясно.
  
  Тройной пакет тянет руку - несколько редких книг, по просьбе профессора оказавшиеся в букинистическом салоне на углу, недалеко от набережной, теперь любовно завёрнуты и дают о себе знать затёкшей кистью. Но парень не торопится уйти. Не собирается хоть как-то двинуться, доказывая, что он не мираж. Он стоит под дурацким чёрным зонтом - единственным на всей набережной - и вглядывается в серо-белёсое нечто за бетонным ограждением. Там нет Сан-Франциско. Там нет океана. Сейчас за этой пеленой заканчивается весь мир.
  
  Правда в том, что в этом городе тучи не растянет никогда, и дождь не закончится. Правда в том, что зимние дожди в Окленде создают параллельную реальность, и - Господи, упаси - если эта окружающая город пелена вдруг падёт. Тогда внешний мир жадно хлынет внутрь и снесёт это место с лица земли как невиданной силы цунами.
  
  Фило настроен слишком меланхолично. Он не хочет этого. Тучи прицельно долбят тяжёлыми каплями по зонту, и парню кажется, что в этом навязчивом шуме он слышит некий стройный ритм. Он уже всё равно промок - так называемая водонепроницаемая куртка не справляется с таким количеством воды, и рукава влажным холодом чувствуются на коже. Плевать. Он мог бы простоять так до самого вечера, растворяясь в дождевой пелене. Сегодня подходящее настроение для этого, и он сто лет не был на набережной, и ещё больше - не страдал меланхолией, граничащей с суицидальными видениями апокалипсиса. Сегодня самое оно - чтобы исчезнуть и стать городом.
  
  Но в салоне на пересечении Аделин-стрит и Четырнадцатой улицы его ждут. Там малиново-алым мерцает Артур, и если Фило не появится на работе в ближайшие полчаса - он найдёт его даже растворённого в дожде, слепит обратно и собственноручно распылит на мириады красивых брызг.
  
  Фило закрывает глаза и улыбается. Было бы приятно стать мириадами брызг от его рук. Почему-то ему нравится думать о том, что его хрупкий костлявый босс с запястьями девчонки - демоническое чудовище. Был ли он таким на самом деле? Вряд ли. Но фантазировать об этом здорово до дрожи.
  
  А ещё лучше чувствовать нутром, что тебя действительно ждут. Возможно даже - поминая нехорошими словами, про себя или вслух. И если ты в ближайшее время не объявишься - доставишь кучу проблем. Или даже волнений. И Фило даёт себе крайнюю минуту - постоять на этом самом месте, не двигаясь. Прочувствовать, как мурашки бегают по телу от уверенности, что его ждут - совершенно точно. А потом лишь развернуться на пятках и уйти в сторону остановки. И так опаздывает уже больше чем на час.
  
  Сейчас мгновение, когда рука толкает дверь салона, растягивается на бесконечность. Предвкушающе долгий шаг через порог, кожа ещё помнит скользкое непонятное нечто под пальцами - а тело уже в тепле, и мир с дождём и тучами за тобой отсекается, оставаясь существовать только там, вне помещения. Это чувство странное, но ещё страннее хвост.
  
  Господи... он собрал волосы в хвост, и это... сейчас чересчур для Фило. А ещё эта вызывающая кофта. Её вырез настолько широкий, что она еле держится на угловатых плечах мастера, открывая голодному взгляду слишком много незащищённой кожи. Позвонки и шею, долго проходящий след от укуса... и чуть напряжённые плечи... Остальное не видно - мужчина сидит спиной. Парень держится из последних сил - и больше всего на свете хочется просто подойти, встать на колени около этой сидящей, сосредоточенно работающей фигуры и прижаться всем телом, накрепко обнимая руками - мокро, устало. Не отпускать, даже если тот начнёт визжать или брыкаться. Стоять так, пока сон не унесёт сознание.
  
  Может, это вообще не его желание? Может, просто Артур устал, работая над этим мальчишкой, как сумасшедший - почти каждый день вот уже неделю. Он устал, силы покидают его, и поэтому Фило так реагирует - это же нормально? Но чёрт, как тогда вообще понять, где та граница? Где заканчивается обычный Фило Хэдлей, двадцати лет отроду, уроженец Бельвиля, штат Нью Джерси, и начинается непонятное существо, которое чувствует боль и недомогание, которое течёт туда, где нужна помощь, где страдают, болеют и даже, возможно, умирают, действует, не спрашивая законного хозяина тела?
  
  Как тогда понять, где он - настоящий? И что этому настоящему Фило вообще нужно тут. Нужно от этого мужчины. И нужно ли? Так странно.
  
  Это всё дождь.
  
  - Привет, Фило! Адова погода, правда? - клиент в кресле с вытянутой вперед ногой улыбается.
  
  - Ты опоздал, - и молчание вместо тысячи приветствий и вопросов, в которое умещается сосредоточенное разглядывание задумавшегося парня. - Поднимись ко мне и возьми в шкафу сухую одежду. Болеть сейчас некогда - работы невпроворот.
  
  Артур замолкает и возвращается к татуировке на лодыжке, а тот, кто поздоровался, паренёк - такой же молодой, как и Фило, или даже на год-другой моложе, открыто улыбается и смотрит на парня. Сэм, кажется?
  
  - Привет... - Фило ещё не вполне в этой реальности. С него капает, и вокруг уже набежала лужа. Всё происходит как в тумане. Видимо, ему надо выпить. Что-нибудь такое, что горит. А то он совсем, совсем потух. Размок, как тряпка.
  
  Но слова Артура воспринимаются им только как руководство к действию. Поэтому Фило оставляет раскрытый зонт в углу, куртку с насквозь вымокшими рукавами вешает на вешалку у входа и известным маршрутом идёт в квартиру этажом выше. Ключи не нужны - у красноволосого всегда открыто. Невозможная беспечность.
  
  Сегодня уборка. В вещах Артура невероятно - они мягкие и длинные. Всё, что можно было закатать, уже закатано, и Фило выглядит сейчас довольно глупо. Но зато сухо и тепло - это решает.
  
  Покончено с пылью, с выросшим за неделю тут и там хламом - Артур своей натурой притягивает горы мусора, и с ними довольно тяжело бороться, когда мужчина то и дело говорит: "Не трожь это. Это ещё нужно" или "Что? Выкинуть? Ни в коем случае. Там интересная статья". Если бы он слушал Артура, салон давно уже погряз бы под кучей хлама и не мог принимать посетителей. Поэтому парень почти совсем перестаёт спрашивать, просто делая свою работу молча.
  
  И Артур сегодня очень странный. Взять хотя бы этот хвост. С чего вдруг? Только сейчас парень замечает, что волосы у Артура достаточно сильно отросли, и теперь отчётливо видны некрашеные тёмные - родного цвета - корни. Это довольно мило. Ещё чёлка. Она с завидной упёртостью сползает и сползает из-за уха, и мужчина уже давно устал дёргать головой в надежде вернуть её если не на место, то хотя бы убрать с глаз.
  
  Ещё странно то, что вокруг тихо. Хотя Фило предполагает, отчего мастер, обычно работающий под классику из колонок, сегодня вдруг сидит в тишине.
  
  И да, причина всему - снова дождь. Сейчас, когда думаешь об этом, уши отчётливо слышат звуки ливня - непрерывающийся поток белого шума, изредка разбавляемый звонкими шлепками о жестяной подоконник снаружи. Наверное, сегодня это - лучшая музыка для татуировки. Фило до сих пор не знает, что Артур набивает Сэму. Этот улыбающийся во все свои крупные зубы парень слегка нервирует его. Он открытый лицом и очень рельефный. У него на самом деле красивая коленная чашечка и икры. Подтянутые мышцы бёдер. Кажется, он какой-то спортсмен. Фило не нравится, что ему удаётся иногда разговорить Артура, и совершенно не слышно, о чём идёт речь.
  
  - Перерыв. Фило, кофе.
  
  Мужчина разгибается, выключает и откладывает машинку. Красиво потягивается руками и садится на стул. Невероятно, но до этого он стоял коленом на полу. Парень варит кофе так быстро, как только может. Даже даёт ему закипеть от этой торопливости. Но эти двое о чём-то разговаривают, точнее, говорит, в основном, Сэм, но всё равно. Как реагирует Артур?
  
  С того самого дня, он работает с этим парнем с того дня, как Фило трахнул Кейна на кухне. Это он пришёл тогда, заставляя их неловко торопиться. Фило до сих пор до безумия смущается, вспоминая тот раз. Малейшей детали хватает, чтобы словить возбуждение, и это настолько мучительно, что хочется выть в голос.
  
  - Хороший кофе, - Сэм пригубливает из гостевой чашки, в то время как Артур пробует, тут же переводит взгляд на Фило, изучающе смотрит на него, но парень делает вид, что не замечает этого.
  
  "Понял-таки, что закипел... Господи, да как вообще это можно понять по вкусу?!"
  
  Артур еле заметно вздыхает и продолжает пить.
  
  - Я рассказывал про нашу команду по лёгкой атлетике. Артур спрашивал, каким спортом я занимаюсь.
  
  "Артур спрашивал... Артур. Спрашивал. Спокойно, Филли".
  
  История парнишки странная. Но зато Хэдлей совершенно ясно понимает теперь суть этого "особого" клиента. Ведь он именно такой - из своей истории. И именно поэтому Артур так старается и торопится. И поэтому выглядит таким уставшим.
  
  - Я начал заниматься лёгкой атлетикой поздно. Буквально в старших классах. Мне всегда говорили, что я не подхожу. А я летал. Только начал - и почти сразу полетел. Знаете, как бывает, когда неожиданно оказываешься на своём месте? Душа хочет вырваться из грудной клетки и умчаться в небо, но ты держишь её внутри и чувствуешь - счастлив. Счастлив, как никогда. Потому что делаешь, что должен. Может даже то, для чего вообще родился, - блондин улыбается, опуская на секунду голубизну глаз к кофе и делая глоток.
  
  Фило очень хорошо знает, как это происходит. Но не понимает, почему вдруг у этого парня так развязался язык. В конце концов, тут не приёмная психолога: пришёл за татуировкой - делай её молча. Но Артур... Сидит спокойно рядом, не прерывает. Выглядит заинтересованно и даже не сплёвывает неправильно сваренный кофе обратно в кружку. Чудеса...
  
  - А потом кто-то позавидовал в школьном клубе. Подложили стекло в обувь, и на соревнованиях на самом последнем заходе я споткнулся, не взял реальную для себя высоту и плохо приземлился - травмировал оба коленных сустава. Полгода лечился и восстанавливался. Думал - умру, так было обидно, до нежелания жить. Я ведь только начал летать - и летал не хуже многих, кто занимался прыжками в высоту с детства. Просто это было моё.
  
  Он снова замолкает и отпивает кофе, а Фило понимает, что уже какое-то время просто сидит и тупо греет руки о кружку, наблюдая за Сэмом.
  
  Парень продолжает не сразу, какое-то время собираясь с мыслями. Артур пьёт безумно медленно, да и кружка у него много больше, но таким образом он может растянуть свой кофе до бесконечности. Он явно заинтересован в продолжении истории и собирается дослушать её до конца.
  
  - Мне попался очень хороший врач. Он поставил меня на ноги, провёл прекрасную реабилитацию. Буквально возродил из пепла, как феникса. Разрешил вернуться в лёгкую атлетику - сначала щадяще, конечно, - Сэм грустно усмехнулся, глядя в одну точку где-то внутри кружки. - Я поступил в университет и стал заниматься на базе его клуба. Месяц за месяцем - силы возвращались ко мне, и я был уверен, что смогу выступить на соревнованиях. Тренер давал самые радужные прогнозы. Профессиональный спорт был уже закрыт для меня, но я мог бы выступать за любителей и продолжать летать. Большего я и не желал - это было высшее чудо после такой травмы!
  Потом пришли боли. Жуткие боли - по ночам я вскакивал с кровати с криком и полз набирать горячую обжигающую ванную, чтобы справиться с ними. Какое-то время боялся до безумия и терпел их, продолжая заниматься. Делал вид, что всё в порядке, и пил обезболивающие в концентрациях, превышающих рекомендуемые. Я чуть не подсел на них окончательно. Друг, лучший, ещё со школы, что тоже занимался прыжками, но с детства, уговорил снова вернуться в клинику к своему врачу. Сам он больше не прыгал. И я не понимал причин - как можно отказаться от такого? Говорить на эту тему не получалось, и я отстал от него. Но к врачу пошёл - испугался зависимости от обезболивающих.
  Меня обследовали и поставили диагноз. Посттравматический артрит. Сказали, что я могу перестать ходить, если продолжу заниматься прыжками - причина была в том, что я не рассчитал нагрузку, не дал суставам восстановиться достаточно.
  
  Сэм полностью допивает кофе, слегка вытрясая последние капли себе в рот, да так и замирает с кружкой в руках. Все трое сидят и молчат. Сэм улыбается. От этой улыбки по спине Фило пробегает неприятный холодок.
  
  - Я рассказал ему про всё. Я рыдал, как девчонка, а он утешал и говорил, что я справлюсь. Что всё будет хорошо, и жизнь на этом не заканчивается - подумаешь, прыжки. А через неделю пришёл ко мне пьяный в задницу и признался, что это он подложил стекло тогда, на школьных соревнованиях. Что сильно завидовал - я занимался всего год и прыгал не хуже, а иногда даже лучше него. Он просто не хотел, чтобы я победил. Нет, он не замышлял ничего плохого - просто ему далась эта ёбаная победа...
  
  И тут Фило понимает, что парень плачет. Нет ни всхлипов, ни истерики. Просто в воздухе то самое напряжение, когда у человека по лицу текут неконтролируемые скупые слёзы. И не хочется двигаться, чтобы не сделать ещё хуже. Артур рядом совершенно невозмутим, ни одной эмоции не отражается на его лице, кроме желания дослушать до конца. Его бесконечный кофе до сих пор глотками перекочёвывает из кружки в пищевод, наверное, эта кружка и правда без дна.
  
  - Я хотел летать, а он хотел победить... - замолкает, резко и угловато одним движением руки вытирая лицо. - Я думал, что убью его в тот момент. Но он был так жалок и так пьян, я смотрел на него и в какой-то момент понял - что мне плевать. Что внутри снова пусто, будто и не было того ощущения рвущейся наружу от счастья души. Не было ненависти, злобы - ничего. Все стало бессмысленно. Лучший друг?.. У меня был один такой когда-то.
  
  Парень затихает надолго, и кажется, что ничто уже не сможет заставить его говорить. Фило не выдерживает первым.
  
  - И что теперь? Зачем ты рассказываешь всё это? - возможно, это звучит несколько грубо. История печальная, но парень не понимает, зачем она им.
  
  - Я просто гулял по городу и, проходя мимо двери этого салона, просто не смог не зайти внутрь. Я вообще никогда не хотел делать татуировки. Это совершенно не моё. Но я зашёл. И не знаю, как так вышло, но Артур набивает мне что-то странное на ноге. Сначала было всё равно, а теперь - это даже забавляет, - Сэм улыбается как-то тихо и спокойно, будто смирившись с обстоятельствами.
  
  - На второй тоже будет, когда с первой закончу, - вставляет мужчина, убирая опустевшую, наконец, кружку на стол.
  
  - Я решил, что уметь ходить - это более важно, чем уметь летать. Я больше не прыгаю. Странно, но артрит прогрессирует. Меня так же мучают боли, и я так же спасаюсь горячими ванными по ночам. Зато теперь у меня будут татуировки - может, это поможет мне помнить о чём-то важном? Я бы хотел посмотреть соревнования, они через полтора месяца. Я бы хотел просто посмотреть их - и снова почувствовать внутри эту радость, пусть - за других. Пусть - как воспоминание. Без этого тошно...
  
  - Продолжим. Уберёшь кружки? - Артур немногословен, а Фило под впечатлением. Как бы то ни было, он уносит звенькающую керамику на кухню, моет и протирает раковину от брызг. А потом оставшуюся часть вечера наблюдает из-за раскрытого старого журнала за работой Арти. За тем, как сосредоточенно он склоняется над ногой парня, как раз за разом заправляет за ухо прядь красных волос, но она постоянно выбивается и снова свисает, закрывая обзор. Как остро торчат до боли знакомые шейные позвонки и удивительно, насколько обычная кофта на его покатых плечах может быть сексуально-вызывающей. И каждый раз, проходя взглядом по всё ещё заметному следу его, Фило, зубов на холке, чувствует, что дыхание перехватывает, и сердце сбивается с ритма.
  
  Ещё через час, когда чуть прихрамывающий - это настолько минимально, что Фило обращает на это внимание только после рассказа, - парень уходит, они остаются, наконец, только вдвоём. Фило зависает перед окном, наблюдая сквозь жалюзи за так полюбившейся ему белёсой пеленой дождя и тем, как в ней преломляется фонарный свет. Артур что-то делает за столом, и когда парень подходит ближе, становится понятно - он пишет в той самой толстой тетради, закрывая её сразу, едва руки Фило устраиваются на открытой коже плеч.
  
  Артур тёплый. И он замирает от этого прикосновения, весь напрягается, как ёж, пряча свой нежный живот. Парень морщится от этого ощущения, как от горького лекарства.
  
  - Я устал, Фил.
  
  Три тихих слова, и руки сами собой поднимаются с гладкой кожи, напуганные и разочарованные.
  
  Мужчина убирает тетрадь в выдвижной ящик стола, достаёт оттуда же пачку сигарет и небольшую железную фляжку явно не с кофе. Встаёт, с секунду разминая затёкшее тело, и перемещается в удобное кожаное кресло с широкими подлокотниками. Неторопливо закуривает, так же медленно делает первый глоток. Фило наблюдает за этим со стороны, облокотившись на стеллаж. Он в состоянии накинуться сейчас на этого засранца, но он никогда, ни за что на свете больше не сделает этого, - не вызовет в нём чувства разочарования.
  
  - Будешь? - Артур открывает глаза и делает незаконченный жест сигаретой в сторону Фило. Отпивает ещё глоток, отчего белые щёки на заострившихся скулах хоть немного розовеют.
  
  Фило вздыхает. Фило отрывает спину от стеллажа и идёт к креслу. Он забирает сигарету и вставляет её между своих губ, не затягиваясь. Фило опускается на колени между широко расставленными в стороны бедрами Артура, и его руки скользят по ним вверх, выше, к самому кожаному поясу. Фило еле заметно трясет от своей наглости, но он со сладким замиранием сердца смотрит на то, как горлышко фляги застывает в сантиметре от открытых губ Кейна и нервно трепещет там, как сам мужчина подбирается, готовый вспылить в любой момент. А руки забираются всё выше, уже на груди, и левая, наконец, мягко освобождает флягу из застывшей кисти Артура. Фило с удовольствием глубоко затягивается, жмурясь, и запивает никотиновый дым содержимым фляги. Там оказывается хороший, ароматный ром. Вставляет сигарету обратно в тонкие, до боли знакомые пальцы, а флягу возвращает в пустующую руку, и устало, со вздохом ложится на мужчину сверху.
  
  Кейн сидит в кресле так низко, что не придумать более сладкой и удобной позы - просто лечь головой чуть ниже его живота, обхватывая руками сзади, сцепляя их в замок. Лечь и закрыть глаза, слушая ухом, как бьётся в животе сердце. Оно там на самом деле есть, запасное, Фило давно об этом догадывается.
  
  Несколько мгновений собранный и задеревеневший Артур не двигается, но потом словно расползается, растекаясь по креслу, отпуская себя на волю. Снова затягивается, снова пьёт, снова ничего не говорит.
  
  "Меня скоро будет трудно удивить хоть чем-либо. Это не здорово, мне всегда нравилось удивляться..."
  
  - Останешься на ночь?
  
  Мимоходом, просто обычный вопрос. Просто слишком резко раскрытые глаза и чёрные круги перед ними.
  
  - Ты же устал? - Фило поднимает голову с довольно твёрдого живота и смотрит на мужчину с интересом. Тот не прячется. Артур расслабленно отвечает взглядом сверху вниз очень серьёзно.
  
  - Я не сказал, что мы будем трахаться. Я просто попросил тебя побыть со мной сегодня.
  
  "Просто побыть с ним? Откуда он так уверен в том, что у нас получится это "просто"?"
  
  Потому что на самом деле это не было простым, для Хэдлея - уж точно.
  
  - Что ты решил насчёт мальчишника? - переходит в наступление Фило. Артур думает над его просьбой слишком долго, с прошлого воскресенья, и сейчас самое время напомнить про это.
  
  - Ты меня шантажируешь? - губы кривятся, обхватывая почти докуренную сигарету, а бровь пластично превращается в уложенный на обе лопатки знак вопроса.
  
  - Просто спрашиваю. Если да - мне надо успеть всё подготовить. А если нет - то... Пойду домой и залезу в интернет, поищу место, где можно за три дня организовать мальчишник...
  
  "Выходит, я его всё-таки шантажирую? Ай, чёрт... Ну и фиг с ним".
  
  Артур ухмыляется и допивает последний глоток из фляги. Чуть косая улыбка поселяется на его лице.
  
  - Ты забавный. Вообще я не сказал, что против...
  
  - Ты думал грёбаных четыре дня, - прерывает его Фило.
  
  - Это ты думал четыре дня, а я просто забыл. Прости.
  
  Парень закатывает глаза, закрывает их и снова ложится на живот к Кейну. Как с ним вообще можно разговаривать.
  
  - Я закрою чуть раньше в субботу. Можешь хозяйничать тут после восьми.
  
  - Спасибо, Арт, - Фило благодарно улыбается.
  
  - Пора спать. Я правда устал.
  
  - Чёрт. Замри хотя бы на пять минут. Мне нравится так сидеть, и плевать, что ты думаешь об этом.
  
  Усмешка. Тишина. И неподвижность. Вверх-вниз. Вверх - вниз. Так забавно дышит животом. Хочется заснуть прямо вот так - здесь и в этой странной позе.
  
  - Арти?
  
  - М-м?
  
  - Набьёшь мне новую татуировку?
  
  - Созрел? - мужчина подпускает столько сарказма в голос, что Фило становится стыдно за его истерику тогда, когда они впервые встретились. Когда на его лопатке только начинал проявляться всегда существующий там единорог с розовой гривой. - На руке? Или ноге? Что бы ты хотел?
  
  - Ты ведь всё равно сделаешь по-своему. Ты ведь видишь их, да? - он чуть приподнимает голову, кидая быстрый взгляд в глаза.
  
  Мужчина не отвечает. Фило снова устраивается поудобнее на тёплом животе и тоже молчит.
  
  А потом, совершенно неожиданно для себя, даже странно-робко, будто боясь, что ему откусят пальцы, Артур неловко запускает свою худую кисть в короткие чёрные волосы на затылке. Легко треплет их, и Фило жмурится от того, насколько ласковой и нежной может быть эта тонкая рука с длинными пальцами.
  
  Он сделает её. Потому что он и правда давно видит и знает, что еще должно появиться на теле Фило.
  
  Дождь не прекращается.
  
  
  __________________
  
  Un velo di pioggia (ит.) - пелена дождя
  
  
  
  Часть вторая. Глава 19. Giocosamente
  
  
  Артур подрывается от кошмара, захлёбываясь им, сипит, широко открывая рот, силясь втолкнуть в лёгкие хоть немного воздуха. Он в ужасе царапает грудь пальцами, а другой рукой случайно задевает тёплое плечо распластанного рядом Фило и вспоминает, что не один. Вцепляется в него, заставляя парня перевернуться на бок и обхватить себя под животом. Его нога закинута поверх бедра Артура, и того, наконец, отпускает - спазм проходит, липкий ужас отступает, а тепло от ноги, бока и руки Хэдлея сладко разливается по всему телу, заставляя опуститься обратно на подушки и выровнять дыхание.
  
  Ему снилась безумная муть, и сейчас он просто лежит, широко распахнутыми глазами разглядывая тени на потолке. Пальцы неосознанно поглаживают исчерченную татуировками руку, обнимающую его под животом, и он вспоминает... Думает, и никак не может понять, что же в этих картинах, которые по отдельности не вызывают никакого страха, настолько сильно напугало его.
  
  Самолёты... Ему снился аэропорт, и мужской силуэт уходил, расплывался в солнечном свете, бьющем в глаза из огромных окон. Затем яркая вспышка, огненным цветком распустившаяся в небе... Авиакатастрофа? Ничего не понятно, уже крупным планом взят рыжий котёнок. Он спит, нагло свернувшись клубком в кресле для клиентов в его салоне. Теперь главный в кадре - Майки, он обнимает кого-то рядом с ним, и на брате - траурный костюм. Он плачет, и только сейчас, оглянувшись, Артур понимает, что стоит на кладбище. И в заключении - огромное, невообразимо большое помещение со скудным светом, посередине которого стоит он. Голый, босой, ему холодно и очень хочется есть, но желудок сводит спазмами, и даже если бы еда была, она не смогла бы удержаться внутри него. Артур знает, что это помещение, из-которого-нет-выхода. Ходить - бессмысленно, искать - ещё глупее.
  
  Поэтому он просто стоит вне времени и пространства, окружённый этим странным местом, а потом силы покидают его, и он ложится ничком на холодный бетонный пол, стараясь сэкономить ещё немного тепла, чтобы пожить хоть каплю дольше. Зачем? Для чего? Бессмысленно, глупо, но только эта мысль ещё бьётся в опустевшем, отключающемся мозгу... Держаться, держаться. Ему кажется, что он чувствует, как его руки и ноги постепенно отказывают, что холод распространяется всё выше, ещё немного - и захватит сердце, и вот тогда-то точно - конец...
  
  - Арти? - Фило, не открывая глаз, подтягивается ближе, обхватывая его за грудь, прижимаясь полностью голым и невозможно горячим телом, почти укладывается сверху. - Всё хорошо? Ты ледяной...
  
  Его голос сонно мурлыкает. Он даже не просыпается. Всё это происходит на автомате, и сердце его бьётся ровно, как ровно и его дыхание во сне. Но именно его тепло не даёт мужчине задохнуться и вспомнить этот кошмар до конца - Артур не собирается заходить так далеко, он просто сворачивает его, комкает, как лист грязной, исписанной бумаги и выкидывает прочь из своего сознания. Потому что всю его больную душу затапливает жар тела Фило, выжигая в ней все остатки этой склизкой мути, работая прицельно, точно лазером. И Артур понимает, что всё позади.
  
  Понимает и дышит, и закрывает, наконец, глаза, которые высохли от долгого, не моргающего взгляда в потолок. Они моментально увлажняются, и слеза стекает из внешнего уголка глаза по щеке вниз, к подушке. Дышит запахом Фило, зарываясь носом в непослушные волосы тёмного чуба. Обнимает его за шею, ладонью прижимая голову к своей груди.
  
  Он вспомнил, почему сон так напугал. Потому что он слышал голоса, которые шептали и кричали ему. Они не могли добраться до него, пока он бодрствовал. Потому что он был полон сил сейчас и был более здоров, чем когда-либо до этого. Был более стабилен и спокоен - и всё благодаря этому странному парню. Но во сне он не контролировал ничего - и голоса пробирались в сны, пугая, посылая страшные картины. Они обещали, что он останется один, что наступит момент, когда никто не придёт ему на помощь.
  
  Но Фило всё ещё тут - вот он, горячий, едва ощутимо пахнущий резким одеколоном и немного - терпким потом. Всхрапывающий во сне и безобразно пускающий слюни на его грудь. Он совершенно реальный, он рядом и, судя по всему, никуда не собирается исчезать.
  
  Главный страх Артура укладывается в слово "потеря".
  
  Он так много раз терял в своей жизни самое дорогое, то, без чего продолжать дальше жить было странно и невыносимо, но всё равно зачем-то жил. Зачем-то помогал людям, когда были силы, или просто пил и убивал себя - когда их не было. Он никому не рассказывал прежде и не расскажет сейчас, как много тяжелейших потерь он перенёс. Как часто в жизни ему доставалось предательство и унижение от самых важных, самых любимых людей. Не расскажет, как обретал себя, через что проходил, какие муки испытывал, когда голоса заполоняли его голову и пугали неизвестностью. Когда никто не верил в него, и он жил только за счёт остатков своей веры в себя. Не расскажет, как выбирался оттуда, из бездны, когда всё вокруг говорило о том, что он - ненормальный псих, страдающий слуховыми и зрительными галлюцинациями. Псих, который слышит голоса и видит рисунки на телах людей, у которых их никогда не было. Ненормальный, мир которого расцвечен тысячами невозможных красок и сплетён из множества нитей, и только недавно он стал понимать, что это и для чего, и как с этим работать, а не просто тупо разглядывать эту абстрактную красоту.
  
  Он учится самостоятельно сейчас, и без Фило у него не хватило бы сил на подобное. Парень заполняет его собой так, как это могут делать только огромного дара и наделённые милосердной бескорыстностью люди. Он может грубить сколько угодно и напускать на себя вид недовольного всем бунтующего подростка - но обмануть глаза Артура ему не под силу. Он видит его насквозь. Поэтому сейчас его сухие губы двигаются, и он, чувствуя всё новые и новые дорожки слез, стекающих по щеке к уху, шепчет только одно слово в эти тёмные волосы: "Спасибо... спасибо... спасибо..."
  
  Он боится до дрожи в поджилках даже думать о том, что может потерять Фило. Даже в теории, даже гипотетически - подобные мысли вселяют в него панический ужас, заставляя покрываться нервной испариной.
  
  Он так устал быть один.
  
  И именно поэтому старается не подпускать парня к себе, хотя уже давно пора было признаться - всё, происходящее между ними, зашло слишком далеко. Нужно просто принять это и перестать трепать нервы и себе, и ему.
  
  Легко подумать, много сложнее - воплотить в реальности.
  
  Голоса пользуются этим, пробираются в сны и пугают его, вселяя безнадёгу, забирая жизненно необходимую веру в светлое.
  
  "Уж лучше бы наяву, мать вашу... Тогда с вами хоть поговорить можно было".
  
  За окном ещё темно, а значит, он проспал всего несколько часов. Нужно как-то заставить себя расслабиться.
  
  И, постепенно успокаиваясь и засыпая, он думает о том, что Фило должен чаще бывать тут. Спать тут. Быть рядом. Потому что это - единственно верное решение для них.
  
  
  ****
  
  
  - Майки, ты знаешь вообще, что значит "мальчишник"? - ехидно спрашивает Фило, таща в обеих руках брикеты с банками пива, у друга, который занимается тем же, вышагивая рядом. Это - уже третья вылазка до магазина, алкоголь улетает просто зверски - двадцать молодых ребят явно собираются напиться сегодня вдрызг в честь предстоящей свадьбы однокурсника.
  
  - А что не так с моим мальчишником? - чуть пьяно улыбаясь, спрашивает тот. Они идут довольно быстро, потому что переживают за салон. Не первый раз за сегодня толкая дверь с надписью: "Закрыто" и ещё одной бумажкой, приклеенной непонятно кем к стеклянной двери: "Здесь проходят проводы в семейную жизнь. Оставь надежду, всяк сюда входящий", они ожидают увидеть вместо помещения салона картину локального апокалипсиса. Майкл знает точно, что его сокурсники-химики совершенно в состоянии найти и выбрать из совершенно безобидных ингредиентов составные части для безумных и опасных для жизни показательных опытов. Но нет - внутри весело. Громко орет музыка, и ребята сидят вокруг двух сдвинутых журнальных столов, пьют, гогочут и продолжают играть в "слово или дело".
  
  - С твоим мальчишником всё так, но какого хрена ты ещё и девчонок пригласил? - тихо спрашивает у друга Фило, протискиваясь мимо поддатых ребят к кухоньке, распаковывая банки и составляя их в небольшой холодильник.
  
  - Они бы обиделись, если бы я не позвал. Разве они плохие?
  
  - Да нет же, при чём тут это. Девочки классные. Просто это уже не мальчишник, а обычная вечеринка. Но мне нравится, - и Хэдлей резко опрокидывает в себя банку с пивом, быстро-быстро сглатывая. Он сам не прочь напиться, тем более - по такому поводу.
  
  - Эй, тебе не много ли? - Майкл с усмешкой отбирает у него полупустую банку и, чуть покачиваясь, допивает до дна.
  
  - Идём? Ты так и не попал ни разу на ответ в "слово или дело". Так не честно. Хочу услышать про тебя какую-нибудь жуть.
  
  Фило высоко и заливисто хохочет над пьяным Майком. Про самого виновника торжества он узнаёт сегодня много чего интересного - как назло, тому постоянно выпадает худшая комбинация, заставляя отвечать на каверзные вопросы или делать что-то странное, к примеру, парень выходил на улицу без штанов и кричал, что любит свою невесту так сильно, что узкие джинсы уже не могут вместить всю его любовь.
  
  Фило, наоборот, везёт. Ему обычно выпадает карта средней масти, и он ни разу не оказывается в роли спрашивающего или отвечающего. Когда они подходят к гудящей у столов компании с новой партией охлаждённого пива, встречают их более чем радостно. Тут же раскидывают карты по рукам, и Хэдлей, увидев свою, понимает, что попал. Двойка - это стопроцентный проигрыш, и он тут же скидывает её на стол, всем давая понять, что в этом кону главный лузер - он.
  
  Ребята свистят, и бойкая девчонка с длинным хвостом начинает с чувством голосить:
  
  - Удача оставляет даже самых симпатичных парней, ха, а нам говорят, что это девчонки - неверные. Пусть сначала разберутся с этой стервой-удачей! Итак, у кого джокер?
  
  Карта оказывается у миловидной мышки с каштановым чётким каре и небольшими очками. Она бросает её на двойку Фило и негромко спрашивает:
  
  - Слово или дело?
  
  Компания парней и девушек вокруг стола тут же начинает скандировать - кто "слово", кто "дело", призывая Хэдлея скорее определиться.
  
  А парню просто откровенно лениво двигаться. И хоть вопросы зачастую выбирают самые скользкие и чересчур откровенные, а отвечать приходится честно - такие правила, делать что-то странное ему хочется куда меньше. А ещё всегда остаётся надежда, что упившиеся сегодня, завтра все проснутся с диким похмельем и вряд ли вспомнят, кто и какую порол чушь сегодня.
  
  - Слово, - уверенно говорит Фило, с вызовом глядя на свою вопрошающую. Вокруг свистят, потом шикают и воцаряется относительная тишина. Девушка в очках разглядывает его пару мгновений, а потом выдаёт:
  
  - Ты бы хотел поцеловать своего босса?
  
  На секунду возникает тишина, а затем раздаются пошлые высвисты. Вопрос ребятам явно нравится. Все видели сбегающего с вечеринки Артура - невозможно красивого в обтягивающих кожаных штанах, коричневой рубашке и чёрной косухе с заклёпками. Чистые в кои-то веки красные волосы никого не оставили равнодушными, Майкл представил его как своего брата, владельца этого салона и босса Фило. Артур вежливо со всеми поздоровался, сказал, что присоединится к веселью позже. И сбежал в сгущающиеся февральские сумерки, засранец.
  
  Фило краснеет. Это странно и глупо, и его замешательство не укрыть ни от кого. Даже Майкл смотрит на друга с явной заинтересованной ухмылкой.
  
  Но Фило молчит. И проблема не в том, чтобы честно ответить на вопрос, а в том, что он понимает вдруг... что они до сих пор ни разу не целовались. И что он, тупой осёл, до сих пор не знает, какой вкус у этих странных, подвижных тонких губ.
  
  - Эй, Фило, отвечай уже! Хватит строить из себя недотрогу! - Брайан, хороший приятель Майкла из университета напирает сзади, вынуждая склоняться к столу.
  
  - Эм, ну... - парень мнётся с мгновение, а затем прокашливается. - Кхм, в общем, я думаю, что это наверняка будет нечто необычное.
  
  Девчонки радостно визжат, парни многозначительно ухмыляются, но на самом деле вопрос оказывается довольно безобидным. И только Майкл выглядит удивлённым, сидя неподалеку и поглядывая в его сторону.
  
  - Оу, это весьма честно. Как думаешь, он хорошо целуется? Он красивый, - мечтательно продолжает девушка в очках.
  
  - Это уже второй вопрос! - возражает ведущая, та, с длинным хвостом светлых волос.
  
  - Да ладно, Элен, давайте уже танцевать! - это снова ноет Брайан, но, кажется, его слова выражают мнение большинства. Ребята принесли сюда неизвестно откуда зеркальный шар и цветной осветитель, поэтому было решено устроить здесь настоящий танцпол. Ответа от Хэдлея никто уже не ждёт, но Фило, отчего-то, отвечает.
  
  - Я думаю, он ас в этом. Когда я узнаю, как он целуется, обязательно расскажу тебе, - он улыбается милой мышке и встает со стула под целую феерию разных звуков, которыми взрываются ребята после его слов.
  
  Он подключает и устанавливает принесённые для танцев штуковины, краем глаза наблюдая за ребятами, двигающими мебель к стенам, освобождая достаточно места в середине салона. Майкл в это время стоит у музыкального центра с диском одной из девочек - она говорит, что там лучшая танцевальная музыка всех времён и народов.
  
  Майкл косится на друга с немым вопросом, но пока ничего не говорит, а Фило может лишь улыбаться: "Майки-Майки, знал бы ты, что происходило на той кухонной тумбе, о которую ты так запросто опирался рукой сегодня". Фило тихонько хихикает, и вот уже гремит музыка, и вся довольная и подвыпившая основательно компания начинает двигаться и качаться в едином ритме.
  
  Как же долго Фило не танцевал! Не то чтобы он является ярым поклонником дискотек, но обожает современные молодёжные треки и обладает натурой, которая умеет отключать основную мозговую деятельность и руководствоваться только инстинктами, жить только телом. Это и происходит с ним здесь и сейчас.
  
  Он танцует с закрытыми глазами, отпуская своё дикое существо на свободу, и оно двигается красиво и ритмично, зажатое в толпе других таких же. Фило выглядит сейчас неадекватно и чересчур раскрепощенно: с закрытыми глазами и округлённым ртом, дёргающимися бёдрами и ломаными движениями рук, качающийся так сексуально в тесной близости к Элен - которой он явно симпатичен.
  
  В итоге, смещаясь к краю, она отвоёвывает у толпы Фило, которому нужно сейчас только одно - танцевать. Пытается двигаться синхронно с ним - но это невозможно. В его танце нет логики, Фило с головой уходит в ритмы и бас, растворяется в музыке, и ему нет дела ни до чего вокруг. А девушка всё надеется подстроиться, но они на разных уровнях погружения. В любом случае она красиво двигается, и их страстный танец не остаётся незамеченным.
  
  Артур приходит десятью минутами позже. После хорошей прогулки по городу он намеревается незамеченным пройти к себе в квартиру с чёрного входа, но любопытство и страх за сохранность своего салона берут верх. Заставляют зайти в главную дверь, попадая в царство громкой музыки и танцующей пьяной молодёжи. И вот он сидит и пьёт уже вторую банку пива, не привлекая к себе внимания, и не может оторвать взгляда от этого разгоряченного, блестящего вымокшей чёлкой, ломающегося в танце тела.
  
  Артур не любит современную музыку, но сейчас он прощает ей всё несовершенство - просто благодаря за то, что может видеть это. Мелькают блики от крутящегося зеркального шара, один цвет сменяется другим, прыгая по стенам, и Фило сейчас настолько неконтролируемый, настолько необузданный, что уже к концу второй банки Артур понимает - не отпустит. Не уйдёт к себе без него. К середине третьей - хочет свернуть шею так открыто клеящейся к нему светловолосой девушке. Она его жутко раздражает, но в то же время радует Фило - ему совершенно всё равно, он просто без остатка отдаётся музыке, не видя ничего вокруг.
  
  - Ты куда? - кричит Элен в ухо Фило, потому что музыка долбит в стены так громко, что не слышно собственного голоса.
  
  - Отлить хочу, - пьяно усмехается парень, и, не прекращая танцевать, двигается в сторону кухонного закутка, за которым расположен туалет.
  
  Когда он, познавший блаженство, выходит наружу, первое, что видит - это Артур со скрещенными руками, опирающийся о стену и глядящий на него изучающе.
  
  - Арти! - радостно взвизгивает пьяный Фило и вешается ему на шею, как вдруг тот хватает его за руку и буквально в несколько шагов вытаскивает через чёрную дверь на лестницу.
  
  Жёстко вдавливает недоумевающего парня в стену, глядит сверху вниз, будто хочет получше запомнить, как выглядит его лицо.
  
  - Арти? - Фило ещё не понимает, что происходит, и тут же расплачивается за это - колено Кейна мягко впечатывается между его расставленных ног, и он буквально кусает его в губы.
  
  Фило моментально теряет голову. Он не ожидает ничего подобного, это так странно. Но губы Артура уже опускаются на его рот сверху, и становится поздно думать хоть о чём-либо.
  
  Фило шире распахивает глаза, чтобы встретиться с мутным взглядом Кейна. Его зубы острые и мелкие, но он кусает очень трепетно. От его рта отчётливо веет недавно выпитым пивом. Артур отрывается, медленно освобождая нижнюю губу парня, клацая по колечку пирсинга зубами, цепляясь за него и чуть оттягивая губу вниз. И вдруг, едва та оказывается на свободе, жарко и жадно, словно безумный, накрывает рот Фило снова.
  
  Парня трясёт от возбуждения. Он пьян, очень пьян, но это означает лишь то, что его тормоза совершенно отказывают... Сидеть на выставленном колене Артура и ощущать его моментально откликающимся на поцелуй телом до ломоты приятно.
  
  Кейн нежен. Он прячет зубы, но Фило пока не чувствует его языка. Только губы, как они могут быть настолько мягкими?!
  
  Раздаётся стон. Это Фило, не выдерживая, хватает мужчину обеими ладонями за голову и, вжимаясь губами сильнее, заставляет делать больше - тут же чувствуя, как язык Артура неторопливо, переворачивая своей медлительностью все внутри него, проскальзывает внутрь, ища ответной ласки, гладит, вынуждает действовать.
  
  В подъезде пахнет влажной известкой. Это тот самый приятный запах из детства Фило, что давал проявляться нестерпимому и совершенно глупому желанию - облизать, отгрызть кусочек этой стены с невозможным ароматом мела. Кажется, что сейчас именно от Арти несёт им, и он с трудом удерживает себя от того, чтобы на самом деле не попробовать откусить себе немного Кейна, такого горячего и пахнущего мелом и пивом...
  
  Парень смутно ощущает, что если поёрзает так на колене Артура ещё хоть немного - он просто кончит тут от этих губ и развратно трахающего его рот языка. Это ощущается так здорово, настолько, что он не может сконцентрироваться на словах, что произносят раскрасневшиеся, блестящие от слюны губы Кейна, не понимает, куда он тащит его, крепко сжав ладонь, то и дело бросая из-за плеча похотливые взгляды затуманенных глаз.
  
  Приходится быстро переставлять ноги, джинсы неприятно давят, куртка Артура летит на пол в его квартире, но он и не думает отрываться от губ Фило. Этот необузданный поцелуй заходит слишком далеко, чтобы останавливаться. Мужчина настойчиво направляет его в сторону спальни, будто парню есть хоть какое-то дело до того, где это делать. Его мелко трясёт, глаза закатываются, и он как угорь выворачивается из давящих джинс и расстёгиваемой тонкими пальцами рубашки, безвольно переставляя ноги.
  
  Мужчина проталкивает его в дверной проём, плохо соображая и ничего не видя вокруг. Кривится, больно задевая угол шкафа коленом. Но это лицо перед глазами - расслабленное, с опущенными веками и взмокшими прядями на лбу, эта обнажённая грудь, пока ещё белая, но на которой он видит целые картины из ещё не оживших татуировок, сводит его с ума.
  
  Фило упирается икрами во что-то твёрдое и по инерции заваливается на кровать, даже не успев испугаться полёту. Резко открывает глаза и удовлетворённо смотрит на то, как Артур рывками, голодно и нетерпеливо освобождается от оставшейся одежды, не сводя жадного изучающего взгляда с обнаженного тела перед собой. Судорожно сглатывает и тянется вниз ладонью, но не успевает дотронуться - мужчина хватает его за руку и просовывает обе их руки под поясницу, заставляя Фило выгибаться и тереться о его тёплую кожу. Парень быстро схватывает и после случайного раза уже целенаправленно поднимает и поднимает бёдра, доставляя себе удовольствие от соприкосновения их тел.
  
  На мгновение Артур просто вылетает от подобной наглости, он наваливается на парня сверху всем весом, обездвиживая, заводит ладонь под затылок, заставляя чуть наклонить голову вперёд и снова впивается губами, успевая между короткими мокрыми поцелуями шептать:
  
  - Невоспитанный... мальчишка... решил... самоудовлетвориться?
  
  Фило обидчиво стонет во влажный рот, потому что возбуждён уже до невыносимой боли, ему хочется только одного - дойти до конца.
  
  - Ты ведь... не думал... что я... только снизу?
  
  Глаза парня удивлённо заглядывают под приопущенные ресницы Артура и читают там однозначное ехидство. "Детка, тебя сегодня поимеют", - мысленно говорит себе Фило и вдруг заходится неконтролируемым высоким смехом.
  
  Артур, горячий, голый, непонятно откуда в нём столько веса, что тяжело дышать, возится с колпачком и тюбиком, а Фило не может остановиться. Он хохочет так самозабвенно, что ему даже спьяну совершенно ясно, что это - нервное.
  
  Вдруг Артур приподнимается и нависает над ним, заставляя его своими бёдрами развести ноги и согнуть колени. Поза такая незащищённая, странная, что Фило постепенно перестаёт смеяться и скашивает глаза вниз. Арти красивый. До невозможности красивый в своём возбуждении. И это единственное, о чём он жалеет с того раза - что не видел его, не трогал его, не смотрел в глаза в самый последний момент.
  
  Артур также скользит глазами по его торсу и ниже, не удерживается - обхватывает плоть ладонью, заставляя Фило изогнуться под собой и почти биться в истерике. Парень удобно опирается на ступни и начинает бесстыдно толкаться в долгожданную руку, с силой зажмурив глаза.
  
  - Хэй, малыш, спокойнее, - шепчет Артур у самого уха и распускает плотно сжатые вокруг него пальцы. Фило досадно морщится, елозит по простыне лопатками, он хочет действий - любых, он просто не может больше терпеть ни минуты.
  
  - Давай же, Арт, - хнычет он, пытаясь дотянуться губами до подбородка мужчины. И вдруг пальцы того оказываются ещё ниже, они в чём-то холодном. Момент, и Фило, чувствуя их движение в себе, весь вытягивается в струнку, напрягается, широко распахивая свои чёрные ресницы. Он не отводит глаз от Артура всё это время и пытается привыкнуть - потому что, чёрт, это до безумия странные ощущения!
  
  - Филли... Фа-а-ак!.. Я не выдержу больше. Я не могу, будет больно, прости... - Артур, сбиваясь, шепчет на ухо парню, как вдруг рука Хэдлея, с силой вырвавшись из захвата, жёстко сжимает шею мужчины, принуждая поднять голову.
  
  - Что за грёбаные извинения? - громко сипит он севшим голосом, заставляя того смотреть себе в глаза. - Последнее, что я хочу слышать от тебя сейчас - это твои извинения, придурок. Если решил трахнуть меня, сделай это так, чтобы я на всю жизнь запомнил...
  
  Глаза Артура стремительно темнеют, и последнее, что успевает Фило сделать перед грубым и сильным толчком в себя - это мазнуть его по щеке губами и крепко сжать зубы, чтобы не закричать от боли.
  
  
  ****
  
  
  Два обнажённых тела лежат на скомканных простынях в расслабленных позах и смотрят в потолок. Один затягивается, от чего алый огонёк разгорается сильнее, и передаёт сигарету в тонкие белые пальцы мужчины рядом. Он не торопится выдыхать, будто надеется, что успеет пропитаться дымом насквозь.
  
  Они просто молча курят одну сигарету на двоих, лёжа безумно близко друг к другу.
  
  - Это было жестоко, Арти, - вдруг говорит парень. Его голос уставший, но в этой фразе совершенно нет упрёка. Просто констатация факта.
  
  - Тебе не понравилось? - мужчина медленно затягивается, одним вдохом убивая сигарету почти на треть. - Ты кончил просто от того, что я трахал тебя. Ты даже не прикасался к себе.
  
  В темноте не видно, как лицо парня густо заливается краской.
  
  - Мне понравилось, - наконец отвечает он. - Это было... ни на что не похоже.
  
  Слышно, как мужчина усмехается. Передаёт сигарету. До фильтра осталось всего ничего.
  
  - Просто я очень сомневаюсь, что смогу хотя бы встать завтра. Всё тело ноет...
  
  Парень докуривает и, повернувшись на кровати с еле слышным стоном, дотягивается окурком до пепельницы.
  
  - Прости, - чувствуется, что мужчина улыбается. - Разрешаю тебе завтра взять выходной.
  
  И, пока парень не успел обрадоваться, добавляет:
  
  - За свой счёт.
  
  
  _______________________________________________
   Giocosamente(муз. термин, ит.) - обозначение характера игры - "игриво".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"