Навия Тедеска : другие произведения.

Шизофрения, или салон Артура Кейна [главы 23-25]

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть вторая. Глава 23. Dolce coercizione.
  
  
  
  Артур разворачивается на пятках и возвращается наверх в квартиру - варить кофе. Кошки, землетрясения, смена президента или Фил - не важно, что происходит, но кофе должен быть сварен. Это заставляет чувствовать себя человеком - что-то, повторяющееся изо дня в день. Привычное. Как у всех.
  
  Он уже ставит джезву, но чуть не подпрыгивает вдруг - ноги щекочет мягкий мазок шерстяного бока. Ничего более дикого в этой квартире ещё не происходило. Эти стены хорошо хранят свои тайны. Но кошка - это чересчур. И как только успела пробраться за ним? Он хочет пнуть её ногой, но замирает, не успев и замахнуться. Животное просто сидит и иронично смотрит на него разноцветными глазами. Он мог бы поклясться, что это именно ирония. Кошки могут быть ироничными? К чёрту...
  
  Отворачивается и продолжает с кофе, путая количество ложек и чётко вымеренную за многие годы жизни порцию воды. Кошка то и дело принимается тереться об его обнажённые ноги, но он уже не подпрыгивает от этого. Только вздрагивает, сжимая зубы до скрипа, и пытается не напортачить с варевом ещё больше.
  
  Приятно быть с утра одному. Нет надобности заниматься любовью, если просыпаешься с ним, и срочно приводить в порядок окислившееся дыхание или пахнущее тело. Нет надобности сдерживать себя, если он торопится на лекции - потому что не понятно, что просыпается быстрее: сам Артур или его желание. Нет надобности одеваться, стыдясь наготы - чтобы он точно уж не опоздал в университет, потому что не ясно, есть ли у Фило границы возможностей, или он как бесконечный двигатель способен нон-стоп.
  
  Артуру тридцать пять, и он чувствует порой, как устаёт от подобной активности. Он и раньше был активен, если можно так сказать. Но тут вопрос не столько о частоте, сколько о наполнении. Когда из тебя каждый раз вытряхивают душу, переворачивая все внутренности вверх дном, и еле дают время расставить их по местам и осознать себя живым, а не сдохшим, сгоревшим, задохнувшимся от эмоций и ощущений - это тяжело. Очень тяжело. И хотя он часто отказывает - лишь для того, чтобы не умереть от физического истощения: его худое тело просто не способно кончать столько, сколько хотел бы он - это мало что меняет. Ведь в следующий раз, когда Артур первый будет просить, ему выдадут многократную порцию. Выдерут треть души, сожрут и вернут обратно через кожу и внутренности путём примитивного трения. Тело подводило его. Оно оказалось предателем. Было истощённым и худым, отказывалось принимать пищу. Смешно, когда в симбиозе тела, души и разума именно тело оказывается предателем. Потому что именно оно - ёмкость для остального. И как бы не был блестящ ваш разум, как бы ни огромна и чиста оказалась душа - всё это будет гнить в милой темнице из никчёмного тела. Что ещё эти умники из волшебного ящика скажут в оправдание своим заблуждениям, что тело - не главное?
  
  Артур ухмыляется своим мыслям и автоматически, точно киборг, снимает джезву секунда в секунду, как положено. Донести кружку до любимого кресла рядом с вертушкой не дают.
  
  - Мяу! - кошка преграждает дорогу и буквально обвивает собой ногу.
  
  Опять эта чёртова кошка.
  
  - Чего тебе, кошка?
  
  Он бы пнул её, видит бог. Но нога будто прирастает к полу под серьёзным взглядом жёлтого и зелёного глаза.
  
  В ответ она только умильно поводит носом, принюхиваясь к пару из кружки.
  
  - Ты должна была остаться в моём сне, чудище. Что ты тут забыла?
  
  Артур отчего-то понимает, что его не пропустят дальше, пока... Он присаживается на корточки, путаясь в полах накинутой на голое тело древней, а потому необъятной размером, рубашки. Гениталии касаются холодных ног, и это неприятно. Суёт дымящуюся кружку прямо под нос любопытствующей кошке.
  
  - Ну?
  
  Та нюхает, почти залезая носом внутрь, и затем пятится, начиная чихать. И снова. И снова... Смотрит обиженно и недоумевающе.
  
  - Вот же сволочь, весь кофе насмарку, - расстроенно встаёт мужчина и несёт кружку к раковине, испытывая осязаемую душевную боль от наблюдения кофейного водоворота в сливе. Чёрт! Снова насыпает кофе, уже не путаясь. Наливает воды. Нервно ставит на плиту, чуть не роняя на пол. Стукает кулаком по столешнице, когда кошка встаёт на задние лапы и передними скребёт по дверце гарнитура.
  
  - А ну брысь, чудовище! Ты тут временно. А тому, кто тебя сюда притащил, я сегодня вставлю по самое не хочу. Так что не обольщайся и сгинь с глаз моих.
  
  Кошка слушает тираду с видом прилежного ученика: не моргая и чуть склонив голову набок.
  
  - Да что тебе надо от меня?! Ты мне дашь кофе попить? - Артур почти вскипает, ибо не передать словами, насколько неприкрытый сарказм мелькает в глазах этой стервы.
  
  Вылизывает лапу, умывается, как ни в чём не бывало. Артур отворачивается, помешивая номер два ложечкой. Когти тут же вновь начинают скрести по гарнитуру.
  
  Швыряя ложку в раковину так, что она совершает внутри ещё несколько сальто, прежде чем замолкнуть, начинает рыться по ящикам. Пусто... пусто... крупы... макароны... пусто... кофе... кофе... упаковка восковых свечей и... пусто.
  
  - Мать твою... - вслух ругается Артур и понуро идёт к холодильнику. Выходить на улицу совершенно не хочется.
  
  Каким образом - не понятно, но внутри оказывается банка консервированного тунца. Сегодня его спаситель от оклендского ветра и слякоти - тихоокеанский тунец.
  
  - Ты ешь консервированного тунца? - спрашивает мужчина, открывая банку. Кошка только увлечённо наблюдает за процессом, стоя на задних лапах врастяжку у гарнитура. Банка большая, он выкладывает лишь половину. Ставит на пол, в угол, чтобы не наступить ненароком.
  
  Возмутительница его спокойного утра нюхает и даже съедает кусочек, а потом садится рядом с тарелкой и снова вперивается в него разноцветными глазами. Артур решает не проиграть эту битву, пьёт кофе и смотрит на кошку. Та любопытно смотрит в ответ, замерев. Кошка не моргает, Артур моргает. Человеку сложно не моргать, а для кошки это равносильно проигрышу.
  
  - Ну чего тебе ещё? - тоскливо ноет мужчина, отставляя кружку и поддёргивая рукава. Они то и дело съезжают так низко, что скрывают кисти до самых пальцев. Кошка снова пробует и смотрит.
  
  - Ты хочешь, чтоб я тоже ел эту гадость? Терпеть не могу рыбу.
  
  Артур не любит кошек. Рыбу. Выливать кофе. Выходить на улицу, когда ветер.
  
  Артур стоит и ковыряется вилкой в банке с тунцом. Кошка бдительно жуёт, поглядывая на человека. Тому приходится есть. Никогда ещё он не чувствовал себя настолько никчёмным и безвольным.
  
  Через три часа их так же совместно рвёт просроченным тунцом в ванной Артура. Мужчину - над унитазом, кошку - рядом с ним на пол. Зловоние висит над головами, и Артур, разгибаясь между позывами, почти видит этот зеленоватый дымок. А ещё в мыслях прокручивает жестокие сцены насилия, как физического, так и морального, над тем, кто всему виной.
  
  - Ты жива, кошка?
  
  Ту трясёт, она жмётся к голому бедру, и мужчине ничего не остаётся, как только притянуть её рукой ближе. А потом снова согнуться над унитазом.
  
  - Отличный был тунец, ты так не считаешь? - бледный и снова осунувшийся, Артур одевается, чтобы выйти на улицу. Нужны какие-то лекарства. Нужна кошачья еда. Нужно ещё что-то, о чём он не имеет ни малейшего представления. - Не сдохни тут, пока меня нет.
  
  Он спускается вниз и выгребает из кассы вчерашнюю выручку, распихивая бумажную мелочь по карманам пальто.
  
  Ближайший зоомагазин через три перекрёстка. Артур никогда бы не узнал об этом, если бы тот не находился по соседству с баром, где он обычно искал себе связь на одну ночь.
  
  Милая, но слегка надоедливая девочка за стойкой тараторит без умолку. Мимолётно окидывает её взглядом. "Авитаминоз, периодическое недомогание, гастрит. Ничего серьёзного..." Артур физически заставляет себя представить, что выключил звук. Это помогает.
  
  Он думает, что скупил половину магазина. Если бы не его упёртость, он бы остался умирать где-нибудь между его и соседней улицей с кошачьим лотком вместо надгробия.
  
  Напившись воды и ожидая новых позывов, вяло опускается на деревянный пол, разбирает покупки. Кошка лежит тут же неподалёку, наблюдая за манипуляциями с видом святой мученицы.
  
  - Есть тебе нельзя до вечера. Мне, по ходу, тоже, но ведь пить - это не есть? - размышляет мужчина вслух, заливая в себя несколько глотков коньяка. Кошка фыркает и закрывает глаза, отворачиваясь, словно не одобряя.
  
  Теперь его квартира выглядит кошачьим логовом. Эти плетёные корзиночки и прыгучие игрушки такие милые... Кажется, они поселились в каждом углу, едва выбрались из пакетов.
  
  Сегодня он весь день работает один. Фило помогает Майки и Элис с переездом. Кошка не подаёт виду и спит, свернувшись рядом в крутящемся кресле. Обычные клиенты, обычные рисунки и неплохие деньги.
  
  Артур не может удержаться и периодически поглядывает на страдалицу, будто убеждаясь в том, что та хотя бы дышит. Посетители делятся на два лагеря, реагируя на ком черной шерсти. Одни удивляются и пышут возмущением, вторые чересчур лояльны и любопытны. Сам мастер не разделяет визгов ни тех, ни других. Ему просто нужно работать.
  
  Но самое странное случается ночью. Обычно голоса приходят невнятно и резко, моментально врываясь в его сон. Они чужеродны и слишком сильны, чтобы мужчина мог контролировать их и свои страхи. Голоса настойчивы. Они всегда побеждают...
  
  Раздевшись, Артур ложится на кровать и накрывается мягким одеялом, чувствуя, как блаженно расслабляется полупрозрачное тело. Как кости и мышцы немного смещаются, занимая самое что ни на есть удобное положение.
  
  И готовится провести половину ночи за очередным спором с тем, кто живёт рядом. Совсем близко - лишь убери пряди со лба и постучи.
  
  Но просыпается Артур только под утро. Удивлённо открывает глаза.
  
  Кошка лежит на подушке, создавая эффект грелки. Она растянута по ней и кажется почти неживой. Подняв удивлённо глаза наверх, он искренне возмущается:
  
  - А ну пошла с моей подушки!
  
  Но потом будто обрывает фразу на середине. Он вспоминает, что ему снится из раза в раз, сегодня, неделю назад... ему становится стыдно.
  
  Кошка, обвившая голову своим телом. Кошка, защищающая её от постороннего так, как мало кто умеет.
  
  - Ловец снов, значит? Дерьмовое имя...
  
  Артур задумчив и любопытен, но сегодня ему просто хочется верить. Он так высыпался только тогда, когда Фило был рядом, отгоняя внутренних демонов своим присутствием.
  
  - Будешь, м-м-м... Софи. Мне оно давно нравится.
  
  Кошка безучастно молчит, а потом медленно и обречённо вздыхает, раздувая бока.
  
  Артур поднимается первым. Кофе, душ... что-нибудь перекусить. Сегодня много работы и Фило. Тот врывается в салон чуть раньше обеда. Раскрасневшийся от холода и ветра, с горящими глазами, расстёгнутой курткой и встрёпанными монохромными волосами. Что-то говорит, говорит, на что Артур только молча придвигает ему листок, после скрываясь за стеллажом, уставленным стопками с книгами.
  
  - Пятьдесят... Что? Пятьдесят семь баксов... Что это?
  
  - Твой вычет из зарплаты. Я потратил столько на вещи и корм для Софи, - тихо отзывается Артур. Ему всегда нравилась эта игра друг с другом.
  
  - Транжира и мот, - вздыхает Фило. - Софи? - удивлённо повторяет он, запутываясь пятерней в волосах. Перекатывает, пробует это имя. Но мужчину больше ничего не волнует. Смысл переливать из пустого в порожнее?
  
  Тогда Фило скидывает верхнюю одежду, поддаваясь зову, вибрирующему туго натянутой струной контрабаса. Идёт за стеллаж. Компьютерное кресло легко крутится, вот только никакого компьютера тут и в помине нет.
  
  Артур смотрит с интересом, выжидающе. "Разрешает".
  
  Его губы сделаны из кофе и коньяка - это открытие опьяняет парня, склонившегося над креслом. Сердце трепыхается, пытаясь освободиться от стягивающих силков, но лишь увязает всё больше.
  "Сегодня у нас поход в парикмахерскую, не забыть бы", - думает он, мельком увидев тёмные корни. Сейчас глаза Артура излучают мягкое тепло, ощутимо оглаживая широкие скулы. Руки Фило сами собой воюют с тканью на груди, стараясь забраться глубже, дотронуться до кожи. "Если он разрешает"...
  
  Неожиданно для него руки мужчины ложатся на плечи, и этот жест однозначный, не поддающийся оспариванию. Фило оказывается на коленях. Руки цепляются за джинсу, скрывающую бёдра, тянутся всё выше, и плечи саднит от впивающихся тонких пальцев.
  
  Не разбирая своих действий, парень расстёгивает ремень и ширинку. Понимание накатывает неожиданно - пути назад нет, как нет нижнего белья под тканью. Это что-то, о чём он думал не раз и чего боялся. Артур - мужчина. Это не новость, нет, но... Дело даже не в этом. Просто совсем другой уровень. Доверия? Волна паники прокатывается от ушей до пяток и стекает с него, точно грязная вода в душе. Странно. Странно. Он бы не стал делать этого, если бы костлявая ладонь на затылке не настаивала. Он мог бы сопротивляться, но что потом?
  
  - Ты сегодня робкий, точно монашка на панели. Куда только нужда не закинет, жизнь - тяжёлая шту... М-м-м...
  
  Заткнуть этот рот можно несколькими способами. Сегодняшний оказывается не самым ужасным, несмотря на страхи и неуверенность. Прикрывая глаза и тычась носом в бритый лобок, он делает что-то такое, от чего уши горят алым. Но как же... вкусно? Вкусно... Вкусно! Чёрт...
  
  - Эй, полегче с зубами, - в правое плечо снова впиваются острые пальцы, наказывая за оплошность. Это правильно. Наказания нужны, чтобы быстрее учиться. Наказания нужны, чтобы помнить.
  
  Сначала им движет неуверенность и волнение. Страх оплошать. Страх от того, что не сдержит подступающее отвращение. Смешно. Это одно из самых прекрасных занятий, которым только можно заниматься вдвоём. Чувствуя, как во рту становится горячее и твёрже, Фило слегка улыбается, прикрыв глаза. Он не был возбуждён. Растерян, взволнован, но не возбуждён. До этого момента. Прибывающие ощущения Артура словно вызывают цепную реакцию в его теле, и вот уже ноет, дико ноет между ног, так узко и мало места, что ему приходится тянуться, чтобы поправить и хоть как-то облегчить себе жизнь.
  
  Дверной колокольчик с запозданием в несколько секунд создаёт эффект набата в его голове. Он уже готов разогнуться, но быстрые и ловкие руки буквально впиваются в шею и голову, не давая отстраниться.
  
  - Убью, если остановишься, - шипит Кейн, и через мгновение, прочистив горло, громко возвещает: - Извините, у нас обеденный перерыв ещё полчаса. Зайдите попозже.
  
  Сейчас. Вот сейчас. Кажется, это называется инфаркт? Потому что сердце не предусмотрено, чтобы выдерживать столько волнений в секунду. Между посетителем и ими - стеллаж, уставленный книгами и альбомами. Фило, направляемый руками и толчками бёдер, каждым позвонком чувствует, как человек оказывается в замешательстве. Он явно не уйдёт просто так.
  
  - Ты не забыл, что у тебя есть язык? - склоняясь ниже, сипло шепчет Артур, а парень удивлённо понимает, что забыл. - М-м-м... Мать твою, - сдавленно реагирует мужчина.
  
  - Могу я попросить ваш прайс? - неожиданно раздаётся из-за стеллажа, и волосы на затылке встают дыбом. Фило так ясно чувствует это и весь покрывается мурашками. Во рту нестерпимо много и жарко.
  
  - У меня обе-е-д! - почти срывается на крик Артур, и в рот бьёт тугой, вяжуще-горьковатой спермой, Фило почти захлёбывается, но руки мужчины не дают ему поднять головы. Он в ужасе скашивает глаза кверху, на него, и впивается жадно в напряжённую каждой жилкой шею, где вывернутый к потолку подбородок ещё чуть - и прорвёт кожу. Мужчину бьёт низким током, и взбудораженный Фило дорисовывает не видную отсюда почти прокушенную до крови губу. Звук словно выключен, и поэтому вокруг такая звенящая напряжением тишина, что не хватает только подожжённой спички, чтобы снести весь дом к чертям собачьим. По краям рта течёт; проглотить нет никакой возможности, это было бы слишком для первого раза. Всё устремляется наружу, марая губы, подбородок, резко ударяя в нос запахом и заляпывая джинсы. Руки на затылке словно сведены судорогой, и Фило смиряется, выжидает. Плывёт по течению. Во рту всё так же горячо и твёрдо, но непривычный вкус вызывает отвращение.
  
  Дверь хлопает, и только через мгновение парень понимает: посетитель всё это время стоял в метре, за хрупкой, такой неловкой преградой, как книжный стеллаж... Руки безвольно сползают с затылка, мужчина расслабляется и тихо трясётся - теперь уже от смеха.
  
  Его левая кисть комкает бумажку с расчётом вычетов из зарплаты так изящно, точно это ажурная салфетка.
  
  Освободившись, наконец, Фило с непониманием наблюдает за действиями мужчины. Он уже думал, где можно снять шестьдесят баксов неподалёку, чтобы вернуть в кассу.
  
  - Что ты делаешь? - спрашивает он, наконец. В это мгновение скомканный шарик улетает в сторону урны и, ударяясь о край, отскакивает вбок.
  
  - Чёрт... - всё ещё широко улыбается Артур, - руки дрожат до сих пор. Ты был слишком хорош, а я со своей бумажкой выгляжу как последнее дерьмо после такого.
  
  - Ну ты и мудак, - восхищённо выдыхает Фило, поднимаясь с колен и назло вытирая запачканную руку о уже порядком испорченные джинсы Кейна.
  
  - Просто не люблю оставаться в долгу, Филли, - шутливо поднимая руки вверх, сдаётся Артур.
  
  Покачивая головой: и восторгаясь, и удивляясь, и пребывая в лёгком шоке от всего, парень уходит в туалет.
  
  Кошка открывает сонные глаза, поднимая морду с кожаного кресла, мгновение наблюдает за застёгивающейся молнией и снова прячет ушастую голову под лапу. Всё в порядке. Это её не касается.
  
  
  _____________________________
  
  * Сладкое принуждение (ит.)
  
  
  
  
  Часть вторая. Глава 24. Allargando.
  
  
  
  - Поэтому прошу вас понять: кандидатуры уже выбраны и утверждены учебным советом. Все недовольства и жалобы будут приниматься в виде обоснованных апелляций в течение недели, но лично я не советовал бы вам заниматься ерундой. Это отличный шанс побывать в Нью-Йорке, завести новых знакомых, пообщаться с будущими коллегами. Тем более что все расходы по транспортировке и проживанию университет берёт на себя.
  
  Седой профессор заканчивает речь и грузно спускается по лестнице, покидая кафедру. В зале собраний все довольно и взбудоражено гомонят: никто и подумать не мог, что в этом году именно Оклендскому университету достанется грант на то, чтобы послать своих лучших студентов на масштабную Нью-Йоркскую конференцию и множество связанных с ней семинаров, что будут проходить в течение месяца. Туда съедутся студенты различных направлений из всех получивших грант учебных заведений страны. Это будет грандиозная тусовка, означающая множество дискуссий и бесед, бесконечное общение, к вечеру плавно перетекающее в глобальную пьянку. Лететь на конференцию в Нью-Йорк является заветной мечтой любого уважающего себя студента, и только сердце Фило странно предательски ноет, пока он идёт по длинному многолюдному коридору в сторону выхода.
  
  Майки отказывается сразу: у Элис обнаружились небольшие осложнения, и она иногда проводит дни в больнице. Он не собирается оставлять её одну на целый месяц. Фило злится, очень злится на друга. Но при этом прекрасно понимает его и в целом поддерживает подобное решение.
  
  В толпе кто-то подцепляет его за руку. Повернув голову, обнаруживает Лорен. Героиновую девочку с колибри на запястьях. Та счастливо улыбается и прислоняется слишком близко, чтобы он расслышал сквозь шум:
  
  - Привет, Филли! Тебя не узнать с новой причёской. Очень идёт. Ты в салон?
  
  Тот лишь удивлённо кивает в ответ.
  
  - Я с тобой. Мне нужно увидеться с мастером.
  
  То, как она говорит "с мастером", не нравится Фило. Ему чудится что-то интимное в этом, и он вопросительно смотрит на девушку.
  
  - О, ничего особенного. Я просто наконец собрала долг и проценты. Хочу отдать и забыть уже обо всём этом деле. Мне и так хватает напоминаний.
  
  Они одеваются на ходу в куртки и выходят на мартовский сырой воздух. Солнце светит слишком ярко, ярко до того, что буквально выжигает сетчатку глаза. Ещё обнажённые деревья качаются в стыдливом танце, расчерчивая ветвями голубое, невозможно прозрачное небо. На нём порой появляется белый налёт зарождающихся облаков, но они не успевают собраться во что-то оформленное, как их размазывает тонким слоем по этой ядовитой голубизне.
  
  - Тепло сегодня, - замечает Лорен, так же по-свойски беря парня под локоть.
  
  - Угу.
  
  - А ты неразговорчивый малый стал, - смеётся девушка, чуть наклоняясь вперёд и заглядывая Фило в глаза. Тот вымученно улыбается, чувствуя себя не слишком комфортно. Очень много разношёрстной информации вывалилось на него сегодня, он просто пытается выгрести к свету, туда, где предположительно можно дышать полной грудью.
  
  - У меня отличная идея. Полчаса ничего не решат, а я очень проголодалась. Зайдём по пути в кофейню, выпьем кофе, съедим по куску пирога и немного поговорим. Как тебе?
  
  Идея была на троечку. Фило хотел видеть Артура сейчас же. Чтобы посмотреть в безразличные глаза и успокоиться. Или чтобы увидеть в них непривычное тепло или, не дай боже, нежность, и начать корить себя ещё больше. Ему нужно было определиться, а не болтаться меж двумя огнями. Но и есть хотелось неимоверно, пообедать сегодня не удалось.
  
  - Пойдём. Я не откажусь.
  
  В кофейне пыльно и сумрачно. Тяжёлые плотные шторы лишают солнце всяких прав, лишь косо нарезая его ломтями и изламывая по стенам помещения. Тёмные, под дерево, панели ещё пахнут краской - такой еле уловимый резковатый запах, который всегда бывает у новой мебели. Но сказать нечего - очень уютно. И тёмно-зелёные шторы, и деревянные панели, и небольшие столики с мягкими креслами по краям - всё работает на атмосферу. А потому пара студентов чувствует себя в полупустом помещении достаточно свободно.
  
  Фило согласно заказывает "то же самое", потому что не в силах обуздать мысли и начать думать о чём-то насущном. Он слишком взволнован новостями. Как он умудрился оказаться в списках рекомендованных студентов? Он совершенно точно не лучший ученик. И как сказать об этом Артуру? Это будет катастрофа. Более того, катастрофа всё равно случится. Он сам просто свихнётся за месяц без него. Это слишком.
  
  - Эй, ты тут?
  
  - Да, прости, - чуть виновато улыбается Фило.
  
  - У тебя такой вид, точно ты не рад, что едешь. Это ведь беспрецедентный случай для нашего богом забытого университета. Такие великолепные возможности для будущей карьеры и вообще - чтобы развеяться, глотнуть другого воздуха, других людей.
  
  - Ты права, - просто не спорить и кивать. Лучшая тактика, когда не хочешь открывать рта лишний раз.
  
  - Работаешь всё там же? Не задумывался над тем, чтобы поискать что-то другое? Может, ближе к специальности?
  
  - Нет. Мне слишком хорошо платят, - честно отвечает Фило, не моргнув и глазом. И ведь он не врёт. Более чем хорошо.
  
  - Понимаю тебя. Мне самой пришлось работать на трёх подработках, чтобы... В общем, неважно, - смущённо улыбается Лорен. - Между прочим, я тоже еду. Так что будем общаться и держаться на виду друг у друга.
  
  "Замечательно. Только этого ещё не хватало - личного надсмотрщика".
  
  - Это отлично, Лорен.
  
  Они едят, перекидываясь ничего не значащими фразами. Будто знакомые, что не виделись слишком долго и немного подзабыли, как между собой общаться.
  
  В голове Фило всё путается, лишаясь хронологического порядка. Словно кто-то неумелый пытается собрать кубик Рубика, двигая грани туда-сюда, а в итоге приходит к тому, что начинает воровато отлеплять цветные квадратики, совмещая их на одной стороне. Это мухлёж, но Фило совсем потерян.
  
  Вот он рассказывает Артуру о знакомых однокурсниках, у которых и жила Ловец снов. Точнее, Софи, как назвал её Артур. Ребята уехали в археологическую экспедицию на три месяца, а кошка осталась без присмотра. Держать в общежитии животных было запрещено, но её хозяевам это непонятным образом удавалось. Фило никогда не отличался особой благосклонностью фортуны. Комендант узнала о его новом жильце на вторые сутки и пригрозила выселением по причине несоблюдения правил и устава. Он был счастлив, что Артур и кошка не поубивали друг друга в первый же день знакомства.
  
  Вот он делает первый в своей жизни минет. Или это было перед тем, как произошёл разговор о хозяевах Софи? Не помнит... Ничего не помнит. Невозможно сфокусироваться на последовательности. Он не в восторге, но это определённо было горячо. И единственное, что намертво въелось в голову после - его стойкий горьковатый вкус на языке, заполняющий весь рот. Фило способен вызвать его на рецепторах даже сейчас, что и проделывает, чуть морщась. Это извращение, но с каждым разом это воспоминание доставляет всё больше и больше нездорового удовольствия. Прошла неделя, и Фило согласен повторить - уже по собственной инициативе, без всякого принуждения. Только случая всё не представляется.
  
  Вот они идут по тёмным уже улицам до парикмахерской, где у них запись на девять вечера. Когда же это было? Фило кажется, что Артур скоро прослывёт самым ненадёжным мастером-татуировщиком в Окленде. Потому что клиент никогда не может быть уверен, не столкнётся ли он с закрытой дверью салона всего лишь в восемь вечера, или же его случайно обслужит после одиннадцати засидевшийся за книгой хозяин. Или, возможно, его просто выгонят на улицу криком "У меня обед". Никто не работал так вдохновенно и по-раздолбайски, как это выходило у Артура.
  
  Закрыв салон раньше положенного на час, они идут по тротуару, как всегда, многозначительно молча. И то, что это комфортно им обоим, оказывается сокровищем, за которым долгое время охотился подросток Хэдлей. Есть много людей, с которыми можно говорить. Говорить много и увлечённо. Но стоит меж собеседниками пробежать чёрной кошке, как разговор обрывается, повисает неловкая тишина, и никак не найти, не связать потерявшиеся концы. Понимаешь: отлично, здорово, но не то. С Артуром настолько уютно молчать, что часто Фило просто идёт и улыбается своим мыслям. Кидая быстрые неловкие взгляды, мазками скользит по тонкому профилю, ставшему слишком важным. Сначала это густая тёмная бровь. Потом родинки на щеке и носу. Родимое пятнышко под глазом, проявляющееся в моменты волнения или гнева. Закутанный в тени ресниц блеск из-под век. Острый кадык, когда потеплело, и он перестал носить шарф. В подобные моменты Фило сжимает руку, близкую к мужчине, в кармане. Сжимает до боли, до хруста, до кровавых отметин на ладони. Потому что тяжело удержаться. Потому что не имеет права.
  
  Им достаются девушки в качестве мастеров. Артур в двух словах объясняет мастеру Фило, что нужно сделать с волосами парня. Хэдлея это раздражает до скрипа зубов, но он молчит. Пусть в этот раз будет, как хочет Артур. Хотя... кого он обманывает?
  
  Мужчина почти мурлычет в кресле, пока ему наносят состав. Фило может поклясться, что тот успевает даже поспать. Сам же он напряженно следит за тем, как руки его мастера порхают с ножницами, состригая длинноватые волосы с макушки, оставляя лишь небольшую косую прядь, лежащую набок вместо чёлки. Затем его тоже начинают красить.
  
  - Что за цвет? - вяло интересуется он, в зеркале наблюдая за тонкими, переплетёнными на животе пальцами Кейна.
  
  - Ваш родной. Тёмный каштан.
  
  В целом они оба довольны произошедшими изменениями. Артур даже сетует на то, что краску не надо наносить и держать часа два-три, чтобы "прочувствовать полное расслабление, пока копаются в волосах". Фило просто помнит своё новое отражение в зеркале. Более серьёзное, даже повзрослевшее. И отчего-то очень волнующее. "Если ты продолжишь рассматривать себя таким взглядом, я отымею тебя в служебном туалете", - шепчет ему Артур, задевая плечом, когда идёт в сторону выхода. Он не собирается делать этого, Фило уверен более чем. Но нормальный, человеческий комплимент Кейну выдать крайне тяжело.
  
  - Ты будто не здесь, Фило. Не вкусно? - заботливо интересуется Лорен, разглядывая своего спутника.
  
  - Нет, нет, прости. Я правда не могу сосредоточиться сегодня. В голове сумбур какой-то...
  
  На деле пирог с курицей и грибами оказывается очень недурен, а кофе - просто неплох. После того, что умеет сотворить с кофе Артур, Фило редко может сказать, что где-то ему кофе нравится больше. Одеваясь, Фило собирается с силами и его хватает на одну фразу:
  
  - Только не говори в салоне про конференцию, хорошо? Я не уверен, как мой начальник воспримет эту новость, поэтому скажу сам в более удобный момент.
  
  - Договорились.
  
  ****
  
  - Две тысячи? Не слишком много? - строго спрашивает Артур, пересчитывая купюры. Они разные - от пяти до пятидесяти долларов, несколько сотен, но больше мелочи. Мастера это не волнует совершенно. Деньги - это просто деньги.
  
  - Мой долг с процентами, - голос девушки звучит немного с вызовом, а может, парню это лишь кажется из кухни. Подслушивать не хорошо, но он, не отдавая себе отчёта, прекращает все действия и замирает, превращаясь в одно большое ухо.
  
  - У меня не кредитный отдел, что за ерунду ты несёшь?
  
  - Послушайте, - устало говорит девушка, и слышится шорох - вероятно, она присаживается на стул или кушетку. - Я работала и училась, училась и работала почти полгода, без каких-либо выходных. Я почувствовала вкус жизни, успела устать от всего и снова найти радости. Познакомилась с кучей интересных людей. Я же знаю... Я поняла. Если бы не ваши татуировки - меня бы уже не было. Эти две тысячи - это смешно. Просто то, что я успела скопить за это время. По сути - цена моей прошлой жизни. Немного, да? Но они достались мне потом и кровью. И... я больше не могу тянуть. Я чувствую, что подошёл край. Просто заберите их и забудьте уже про меня.
  
  - Я и не вспоминал, - сухо говорит Артур, и внутри Фило всё обрывается. Что?
  
  - Что? - голос Лорен будто надламывается.
  
  - Девочка, я не веду никаких документов. Подобные твоим татуировки идут мимо кассы, без чеков и отчётности. Мы не заключали договор, а через меня каждую неделю проходят десятки разных людей. Думаешь, я помнил о тебе? Посмотри на меня внимательнее.
  
  - Я-ясно, - отвечает девушка, и Фило чувствует зудом в лёгких, что она на грани срыва. - То есть, я могла бы просто забить и не расплачиваться?
  
  - Вполне.
  
  Снова движение, какое-то резкое шуршание. Должно быть, собирается уйти.
  
  - Только тогда бы ты очень скоро вернулась к тому же, от чего так старательно убегала.
  
  Девушка всхлипывает. В замершем на кухне Фило вскипает злость. Ну зачем?
  
  - За что вы так? Я не сделала вам ничего плохого. Вы каждый раз говорите столько неприятных вещей.
  
  - Просто ненавидь меня. Так будет проще, чем объяснять...
  
  - Объясните. Один раз, я больше не вернусь.
  
  Молчание. Кажется, воздух потяжелел, замедляя само течение времени. Только шум ветра за стёклами был таким же живым, как и минутой ранее.
  
  - Хорошо, - мастер делает несколько глотков. Мастер снова пьёт при клиенте, пускай и бывшем... - Ты пришла сюда с видом победительницы. Ты пришла, чувствуя своё превосходство, гордясь достижениями. Будто все происходящее целиком твоя заслуга. Так вот - дерьмо это собачье. Путь самодовольства и гордости за себя - ох, я такая молодец, я справилась со всем и осталась в живых, ай да я! - это путь в никуда. Он всегда ведёт к разочарованию и - как итог - поиску новых путей ухода от реальности. Ты отчасти обновилась сейчас, но твоё осознание себя осталось прежним - ты всё та же слабовольная девочка на героине, - снова прерывается, чтобы выпить, и Фило вдруг понимает, что непроизвольно держит кулаки сжатыми. - Я не помогу тебе во второй раз, это всё, что я хочу сказать. Умерь гордыню, спустись на землю. Посмотри вокруг. Может, кто-то нуждается в тебе, а ты так горделиво занята собственными преодолениями, что не видишь ничего под самым своим носом. Просто открой глаза и перестань вести себя, как самодовольная идиотка. Деньги я принял, и считаю долг выплаченным. Всё, свободна.
  
  Через пару секунд дверь, дребезжа, грохается о косяк, и Фило понимает, что Лорен ушла. Софи чинно и неторопливо заходит в кухню, трётся о джинсы и вопросительно мурчит. Фило зол, он кипит, как старый чайник, и только железной крышечки не хватает, чтобы пугающе позвякивать.
  
  - Ты так складно говоришь порой, - кидает он, подходя к вешалке и рывками надевая куртку, - а я был совершенно уверен, что ты вообще не умеешь говорить. А потом вдруг - такие длинные философско-обличительные речи.
  
  - Ты далеко? Рабочий день не закончен.
  
  - Куплю Софи еды. Не осталось ничего, - зло говорит Фило, не оборачиваясь, прежде чем выйти на свежий воздух. Он был готов накинуться на Кейна с кулаками сейчас, так тот его вывел. Хотя по сути... По сути всё сказанное - правда. В Лорен то и дело проскальзывает все то, о чем мастер говорил.
  
  - Это не я... - тихо шепчет Артур, закутываясь в свои худые руки. - Ты не можешь знать, но... Это не я. Я совсем другой, я... чёрт... - мужчина склоняется к коленям, он выжат и опустошён и отчего-то чувствует себя виноватым. Когда Фило уходит - особенно таким, злым и рассерженным, - на душе становится мерзко. Как давно он стал таким уязвимым?
  
  Кошка приходит и настойчиво протискивается под склонённой вниз грудью, устраиваясь поудобнее на коленях. Приходит и начинает урчать, тарахтя громко, как старый неисправный соседский "Субару". И каждое движение тонких пальцев по шерсти словно залечивает одну кровоточащую царапину где-то внутри.
  
  ****
  
  Фило находит Лорен за первым же углом. Девушка сидит на корточках, зябко прижавшись спиной к стене.
  
  - Ты как? Давай я провожу тебя? - парень не часто бывает джентльменом. Но сейчас тот случай, когда он видит Лорен. Видит её, раскрывшуюся навстречу, как на ладони. Чайно-золотистые цвета, очень спокойные и неприхотливо-обычные. Нити смирно оплетают хозяйку, и кое-где ещё заметны лишние - чёрные. Те, которых вообще не должно быть тут. Фило сейчас оголённый нерв. Он чувствует её боль сильнее, чем она сама. Острее, чем она. И причины понимает намного лучше. Одиночество, печаль. Осуждение, бесцельность. Всё, всё такое понятное и обычное, что ему становится искренне жаль девушку.
  
  - Филли
  ? Чёрт, прости... Чувствую себя последней дурой, - Лорен поднимается, опираясь на предложенную руку. - Ты всё слышал?
  
  - Не думаю, что всё. Просто застал момент, как ты уходила в расстроенных чувствах. У мастера иногда случаются приступы жестокосердия... - зачем-то врёт Фило, но тут же видит, как девушка облегчённо вздыхает.
  
  - Тебе не надо работать? - интересуется, рукавом куртки вытирая слёзы.
  
  - Я отпросился до магазина, так что могу немного проводить.
  
  Они идут, не говоря ничего друг другу, Фило останавливается у последнего перед кампусом перекрёстка.
  
  - Зайдёшь ко мне после работы? - робко спрашивает девушка, но в глазах ярко светится всё то, на что она надеется.
  
  - Прости, но не получится. Я заканчиваю очень поздно, "и я часто остаюсь ночевать в одной кровати с Артуром", - заканчивает про себя Фило.
  
  - Ясно, - разочарованно опускает глаза Лорен. - У тебя девушка есть, так? Но я ни разу ни с кем тебя не видела.
  
  - Лорен... - Фило собирается с мыслями. - Придёшь домой - выпей крепкого сладкого чаю. И ляг спать. Пообещай мне.
  
  Девушка какое-то время смотрит на него с удивлением, а потом мямлит: - Хорошо.
  
  Мягко похлопав Лорен по плечу, разворачивается и идёт обратно. Гнев ушёл, пропал, стёк с него густой грязно-бурой краской. Осталось только желание вернуться, вернуться и обнять. Прижаться, вдавить себя в его хрупкое тело. Понимание некоторых вещей редко приходит сразу, когда так нужно. Теперь не забыть бы купить хоть что-нибудь по пути, не зря же он выходил "до магазина".
  
  ****
  
  - Доубирался? - уже одиннадцатый час, но Фило всё равно довольно улыбается, видя Артура, опершегося на кушетку с глубокой чашкой еды в руках. Кейн-старший ест так царственно и изящно, словно он - фея, по ошибке рока оказавшаяся в теле мужчины.
  
  - Да. Ты не против, если я останусь на ночь? Не успею в общежитие до комендантского часа.
  
  - Без секса.
  
  - Как скажешь, - говорит Фило, связывая узлом края мешка с мусором. И хоть он это предполагал, всё равно слегка обидно.
  
  - Фило?
  
  - М?
  
  - Почему ты не сопротивляешься? Ты ведь бунтарь. Где твоя настойчивость, инициатива?
  
  - Ты хочешь поиграть в ролевые игры? - усмехается парень, глядя на жующего мастера.
  
  - Дело не в этом. Ты постоянно соглашаешься с тем, что я говорю.
  
  - Если ты скажешь мне броситься под машину - я не соглашусь.
  
  - Это радует.
  
  - Ты хочешь больше инициативы от меня? - открыто, глядя в глаза спрашивает Фило. Он заводится от одного разговора.
  
  Мужчина молчит, уставившись в тарелку. Потом поднимает болотного цвета, словно тину намешали с дёгтем, глаза.
  
  - Я хочу знать причину того, что ты соглашаешься.
  
  Фило вздрагивает под немигающим пытливым взглядом. Мистер ничего-не-скажу-догадайся-сам хочет откровений?
  
  "Потому что не хочу волновать тебя". "Потому что беспокоюсь. Ты такой хрупкий".
  
  - Потому что не хочу злить тебя. Ты бешеный, когда злишься.
  
  - Выходит, это просто страх? - ровным голосом спрашивает Артур, даже перестав жевать.
  
  "Ты стал слишком дорог мне. Я боюсь потерять тебя. Я не переживу этого".
  
  - Смотря как посмотреть. Отчасти - страх. Отчасти - просто так удобнее. Ты говоришь, я - понимаю. Не нужно ломать голову, кто и на что намекает. Разве не так делают взрослые люди?
  
  Артур молча смотрит на него, обдумывая ответ. Затем торопливо доедает и уносит тарелку на кухню, снова замыкаясь в себе. Когда возвращается, просит Фило сесть на кресло.
  
  - Хочу закончить уже со скорпионом. Потерпишь ещё двадцать минут?
  
  - Без проблем, - мягко прогоняя кошку, говорит Фило. Он и сам хочет закончить с этой татуировкой, чтобы уговорить Артура на новую. - Кстати, почему скорпион?
  
  - Он опасный. Инициативный и дикий. И при этом - прекрасно контролирует себя. Просто он на своем месте.
  
  Двадцать минут Фило недвижно терпит ёрзанье Артура на своём реагирующем члене. Это привычно, этакая сладкая пытка. Но когда мастер, наконец, промакивает татуировку салфеткой, внимательно рассматривая свою работу, и удовлетворённо откладывает затихшую машинку, пытка не заканчивается. С ним Артур работает без перчаток, зато моет руки по несколько минут. Фило не любит эти латексные перчатки. Прикосновение тёплых пальцев напрямую намного приятнее.
  
  Вдруг Артур берёт его лицо в обе руки и долго, бесконечно долго держит, всматриваясь в каждую черту. Опять что-то непонятное находит на этого странного человека, и Фило просто терпеливо сидит, ожидая какого-либо продолжения. К ночи разражается дождь, капли рьяно выбивают неровные ритмы по жестяному подоконнику снаружи.
  
  Вдруг пальцы мужчины начинают странное и таинственное действо.
  
  Опускаются на лоб, разглаживают чуть сальную кожу. И затем очень нежно, осторожно двигаются, будто вылепливают черты. Вот бровные дуги. Артур проходится по ним указательными и средними пальцами, несколько раз проводя по изгибу. А потом неожиданно подносит ладони к своему лицу, так же робко ощупывая себя.
  
  "Что он творит? Словно скульптуру лепит..." - с замиранием сердца думает Фило. А глаза Кейна такие серьёзные и туманные, там поселилось осеннее утро. Фило устало запрокидывает голову, укладывая её на мягкий край спинки.
  
  Вот кроткие пальцы выписывают глазницы, мягко проходясь по векам. Обласкивают щёки, оглаживают скулы, несколько раз съезжают по носу и, наконец, робко нажимают на губы. Фило не может удержаться, впуская пальцы внутрь рта. Он посасывает их, чувствуя себя опившимся текилой без соли, и смотрит в глаза Кейна, прикрыв свои тёмными ресницами.
  
  Короткие волосы. Уши. Шея, саднящая со стороны татуировки. Артур трогает его, словно пытается запомнить пальцами.
  
  - Пойдём наверх? - тихо шепчет Фило на ухо, и тот, не удержав за зубами тихого стона, толкается в его бёдра. - Я погорячился. Я хочу сегодня нечто особенное. Я сделаю тебе приятно. Это будет невыносимо медленно и чертовски долго. Понимаешь, о чём я? - мужчина трётся носом о его ухо, за ним, мягко прихватывает губами край.
  
  Фило хватает только на неопределённое "угу". Его лёгкие устали гонять воздух мелкими рывками, но по другому просто не получается. Фило нравится брать Кейна больше, чем ложиться под него. Но по большому счёту это не имеет никакого значения. Тем более, если Артур обещает что-то особенное.
  
  - Ты будешь просить меня двигаться быстрее, будешь стонать, но я не сделаю этого. Ты понимаешь? - шепчет мужчина, мягкими толчками раскачивая своё тело на бёдрах парня. - Я буду долго трогать тебя, до тех пор, пока ты не начнёшь плакать. И даже после не прекращу, пока всё это - он поднимает к глазам поплывшего Фило тонкую худую кисть со сложенными вместе пальцами - не будет спокойно входить в тебя.
  
  Фило вздрагивает всем телом и сглатывает, чувствуя обжигающий прилив желания, удивляясь пересохшему горлу и совершенно чужому голосу из его рта:
  
  - Господи, Арти... Что угодно, только... пошли уже наверх?
  
  Кошка не идёт за ними. Эти двое сшибают предметы на своём пути и дрожащими руками хватаются за стены. Они слишком шумно дышат и громко топают по лестнице. Она не очень любит и понимает всё это. Кошка остро чувствует единственно тёплое место в этой комнате - на кресле, где только что сидели Друзья. И неторопливо прогнувшись, занимает его, блаженно свернувшись клубком. Сегодня ей не нужно находиться в спальне. Друг, от которого резковато пахнет сладостью возбуждения, сам прекрасно справится. Он не впустит в комнату тени. Тени - не зло, они просто не умеют себя вести, и никто не может объяснить им, что забираться в чужие головы во сне - это очень и очень некрасиво.
  
  ____________________________________________
  
  *Allargando (ит.) - шире, замедляя; употребляется вместо ritardando (rallentando) особенно в тех случаях, когда вместе с замедлением темпа должна возрастать и сила звука (агогическое нарастание).
  
  
  
  
  Часть вторая. Глава 25. Tenuto.
  
  
  
  Всё испоганивается в тот грёбаный вторник неделей назад, когда Фило рассказывает ему о конференции.
  
  Нет никаких проблем. Нет скандалов или обид, нет совершенно ни-че-го. Фило говорит обо всех этих новостях, стоя у кушетки, а Артур листает журнал, сидя на клиентском кресле. Софи мирно тарахтит на его коленях, прикрыв разноцветные глаза.
  
  - Моё имя в списках рекомендованных студентов, Арт. Я... должен ехать. Вылет через две недели, - Фило частит и торопит фразу, боясь, что Кейн как-то прервёт его, - и я прошу тебя дать мне отпуск сроком в месяц за свой счёт, потому что университет берёт все расходы на себя, а проблем с карманными деньгами у меня...
  
  - На сколько, ты сказал? - не отрывая взгляда от глянцевых цветных картинок, спокойно спрашивает мастер. Даже бровью не ведёт? Нет! Он вообще ничем не ведёт!
  
  - На м-месяц, - чуть заикается Фило. Так часто происходит, когда его застают врасплох и заставляют нервничать.
  
  - Отлично, - говорит, чуть помедлив, делая вид, будто рассматривает ближе понравившуюся татуировку. - Думаю, проблем не будет. Приготовь что-нибудь перекусить, скоро клиенты пойдут.
  
  - Вот так? - не верит своим ушам Фило. Он буквально пытается поднять свою челюсть, глухо звякнувшую об гладкую плитку пола. - Ты просто отпускаешь меня, и всё в порядке? И ты... "не будешь скучать без меня", - думает про себя парень, но вслух выходит лишь сип, это точно не то, что он хотел бы спрашивать у Кейна. Зато мужчина, наконец, поднимает на него тёмный вариант своих глаз - Фило называет его "жди беды".
  
  - И я что? - серьёзно спрашивает он, совершенно незаметно изломав правую бровь.
  
  - И ты... будешь нормально справляться без меня? - собирается с духом Хэдлей.
  
  - Как-то же работал до тебя, уж проработаю месяц как-нибудь. Ты же не думаешь, что работа без твоего присутствия встанет? Не бери на себя слишком много, - говорит он и ловко вытряхивает из пачки, мгновение назад лежавшей на столе, одинокую сигарету. - Или я должен закрыть салон и отправиться с тобой, чтобы делать татуировки в полцены студентам, слетевшимся на эту вашу конференцию, как мухи на де...
  
  - Нет. Я не об этом, - прерывает Фило тираду раздражающегося мастера. Голодно смотрит на то, как тот невероятно, блять, это просто отдельное искусство, прикуривает сигарету от старенькой обшарпанной зажигалки. Кисть Артура при этом изогнута под таким углом и смотрится до того непринуждённо и эротично, что парня на мгновение простреливает разрядом электрошока. Стоп. Просто взять себя в руки. Просто взять и успокоиться. - Хорошо. Я рад, что теперь ты в курсе. Пойду готовить, - без эмоций говорит Фило и оставляет Кейна в зале одного. Он не видит, как несколькими секундами позже свободная от сигареты рука мужчины зло комкает сразу несколько листов в таком показательно интересном журнале, а другая - вяло падает на подлокотник, отчего длинный столбик пепла безжизненно слетает прямо на пол.
  
  Разговор окончен, все остались при своих эмоциях и тайнах. Только эмоции парня настолько тяжёлые и практически осязаемые, что он даже открывает рот - чтобы легче дышалось. Пока его руки делают что-то привычное, засыпая в мультиварку неопознанные полуфабрикаты (последняя упаковка, надо купить ещё и побольше - на месяц вперёд...) из миниатюрной морозилки, он пытается доковыряться до сути этой тяжести внутри.
  
  Чего он ожидал? Что Артур расстроится? Или вспылит? Скажет, что он свихнулся? Спросит, не охренел ли он? Ох, Фило мечтал о любой реакции. О любой, кроме спокойствия. Он смел надеяться, что это спокойствие было показным, но... Ведь на самом-то деле, кто они друг другу? Они даже не встречаются. Просто шеф и подчинённый, которые периодически трахаются, потому что это удобно и приятно, и устраивает их обоих. Они просто хорошо устроились, и когда Фило уедет, всё будет так же, только... Только Артур будет больше уставать, у него прибавится дел. И когда ему захочется, то он... То он просто пойдёт в бар через три перекрёстка, в который ходил раньше всегда, и найдёт себе задницу по душе.
  
  Части мозаики вдруг так просто и легко складываются, резанув острыми гранями по самому сердцу, и Фило хватается за край открытой мультиварки, не сразу ощущая, что он чертовски горячий.
  
  - Ах ты ж, блять! - орёт он через мгновение и прыгает на месте, затем резко открывает холодную воду и засовывает под неё руку. Из глаз катятся крупные слёзы. Ох, как же удобно. Да, это просто слёзы боли от того, как печёт жаром ожог поперёк ладони. О, как же больно, мать твою... Так больно, что сердце уже нарезало себя на кусочки, пытаясь протиснуться сквозь острые рёбра.
  
  - Ты в порядке? - интересуется Артур, по обычаю застывший в проёме. - Что произошло?
  
  - Ничего, - Фило отворачивается и, шмыгнув, вытирает рукавом лицо и нос, больше размазывая, чем на самом деле очищая. - Просто обжёгся случайно.
  
  - Больно? - Артур уже идёт к раковине, навстречу, и Фило это слишком что-то напоминает, и это снова, снова больно, настолько, что он выставляет здоровую руку в защитном жесте и заявляет на повышенных тонах: - Я же сказал, всё в порядке! Я сам справлюсь. Обед через двадцать минут.
  
  Мгновение тишины? Фило кажется, что проходят тягуче-безжизненные несколько часов, пока Артур напряжённо буравит его висок. Затем разворачивается и выходит из кухни, по пути включая свою грёбаную классику. Фило только благодарно склоняется над раковиной и даёт себе немного воли: беззвучно, исподтишка порыдать над своим идиотизмом, над своими тупыми необоснованными надеждами и столь же идиотскими чувствами к этому чудовищу. Никогда, никогда тот не отнесётся к нему по-человечески. Никогда не будет ласков, никогда не проявит чувственной слабости. Этого не будет, просто смирись и сдохни, Фило Хэдлей.
  
  Чувствуя себя так, будто гниёт изнутри в некоторых местах, парень распрямляется, умывается и продолжает готовить. Стоп. Просто стоп.
  
  С того дня всё идёт наперекосяк. Будто они откинуты назад, словно попали во временную петлю, и снова на дворе - осень, когда Фило только-только начинал привыкать к этому человеку. А Артур ведёт себя холодно и замкнуто, не оставляя ни малейшей, ни самой-самой узенькой щёлочки, куда может проникнуть ещё незаконсервированное окончательно тепло Фило. Кейн словно разрубает все их нити, которые за полгода успели переплестись друг с другом, успели проникнуть друг в друга, успели стать общими... И Фило ощущает так остро, и ему так больно, что приходится сделать это. Засунуть себя в футляр. Засунуть, заколотить, проверить, что всё его оставшееся тепло уместилось внутри, что ничего не утекает из разбитого фанерного края. Он замыкается, закукливается, не рискуя терять ещё хоть кусочек себя. Он боится, что просто не восстановится после подобного.
  
  И только когда в субботу они идут рядом - именно рядом, а не вместе, - в сторону колледжа, где учится Сэм и где сегодня проходят промежуточные соревнования по лёгкой атлетике, - Фило кажется, словно атмосфера становится немного мягче. Словно они оба устали за почти неделю арктического холода, устали держать бастионы в полной боевой готовности на случай осады. Осады нет, баллисты не долетают, лучники вяло популяли друг в друга стрелы с башен, но и те канули в лету, застряв в каменной кладке. Рыцари устали в ожидании, сложили оружие и ушли во внутренний двор - общаться, жарить поросят и пить вино. К чёрту таких комендантов крепости - к чёрту! Пусть дальше сидят в своих покоях, опасаясь несуществующей угрозы, а им это надоело.
  
  И пока Фило чувствует это ослабление, пока от Артура не веет морозом - он и сам позволяет себе немного выдохнуть. Самолёт в пятницу, у них меньше недели, и он совершенно не хочет потратить её так бездарно. Будь его воля, он бы не вылезал из кровати. И дело не только в сексе, нет. Просто именно в кровати его можно обнимать и вжиматься в его тело столько, сколько душе угодно. Можно не отпускать его всю ночь - и Артур обычно не бывает против. Он сам любит спать, словно зажатым в тиски из рук, Фило где-то в глубине души свято верит в это. В это, Санта-Клауса и фей.
  
  Сэм пригласил их ещё тогда, когда Артур закончил его ящериц, а точнее, тритонов, как пояснил мастер. Он пригласил и сделал это так мило и с такой искренней надеждой, что отказаться не было никакой возможности. Хотя Фило до последнего момента думал, что Кейн откажет. Нет. Этот мужчина ломал стереотипы о себе. Затем создавал их и ломал вновь, и так до бесконечности.
  
  Ухмыльнувшись своим мыслям, парень отметил, что они уже проходят в двери колледжа, где Артур молча предъявляет приглашение мужчине в форме. Тот вяло объясняет, как пройти на трибуны и возвращается к просмотру телевизора.
  
  - Что-то нет никого. Ты не перепутал время? - спрашивает Фило, с интересом слушая, как синхронно их шаги разносятся гулким эхом по длинному пустому коридору.
  
  - Сэм сказал, что можно опоздать. Он прыгает во второй половине соревнований, - спокойно отвечает Кейн, и они молча идут дальше.
  
  Им приходится немного поплутать: в первый раз Артур поворачивает не в тот коридор. И, лишь выйдя на улицу, толкнув дверь с надписью "Спортивные площадки. Трибуна", они попадают туда, куда нужно. В лёгкие ударяется свежий, заметно потеплевший воздух, и яркий солнечный свет без спроса хлещет по неготовым глазам. Кейн даже прикрывает их ладонью, чтобы разглядеть, куда им идти.
  
  Народу немного, на трибунах наверняка только родственники и однокурсники в качестве поддержки. Это соревнование внутри колледжа, здесь нет никого чужого, и только те, кто покажут лучшие результаты, пройдут на соревнования штата.
  
  Они устраиваются сбоку в первом ряду, Фило тут же начинает рыскать взглядом по полю, выискивая Сэма.
  
  - Вон он. Ближе к левому углу, - он показывает пальцем, и Артур смотрит в ту сторону, еле заметно кивая. - Разминается. Выглядит неплохо, - удовлетворённо заканчивает Фило. Он сам не понимает, почему волнуется и почему ему так важно то, что Сэм "в порядке". По сути, его это вообще не касается.
  
  На поле слишком много всего происходит, каждый его участок отведён под какую-то дисциплину. В самом дальнем углу метатели копья. Посередине - прыгуны в длину. И с того края, к которому они сели ближе, установлен турник и маты для прыжков в высоту. Фило проникается духом соревнования, внутри с иронией ощущая странный подъём и волнение. Он уже понял, в чём его главная слабость и сила. Он мастер сопереживания. Он проникается царящим где бы то ни было духом моментально. Может, он слишком подвержен влияниям, а может, именно это делает его особенным.
  
  Сейчас он разрывается между желанием успеть посмотреть за всеми, но это невозможно. Соревнования, кажется, проходят совершенно хаотично.
  
  По громкоговорителю объявляют имя следующего спортсмена, но делают это так тихо и неразборчиво, что ничего не понять.
  
  - Смотри, - Артур легко касается парня локтем, - Сэм готовится. Наверное, сейчас его прыжок. Три попытки, и после каждой удачной планку поднимают выше.
  
  - Не знал, что ты силён в правилах соревнований по лёгкой атлетике, - ехидничает Фило, легонько улыбаясь, всматриваясь в парня с длинным шестом.
  
  - Ничего особенного. Пару раз видел по телевизору, - отвечает Артур, слегка наклоняясь вперёд. Фило и раньше предполагал, что у мастера не стопроцентное зрение, и это его движение и прищуренные глаза только убеждают его в догадках.
  
  Парень берёт пример со своего спутника и целиком сосредотачивается на зрелище.
  
  А посмотреть есть на что. Вокруг Сэма воздух будто очищается и становится более прозрачным, изгибаясь призмой и держа самого спортсмена в центре фокуса. Это так странно и необычно, что Фило задерживает дыхание. Ещё немного, и его глаза плывут, теряя связь с реальностью, и вот он уже с восхищением вглядывается в Сэма - совсем по-новому. Сэм невероятный. Он жизнерадостно пульсирует восхитительными лазурно-аквамариновыми цветами, и его нити такие эластичные и свободные - Фило никогда не видел подобного раньше. Они словно мягко дотрагиваются до всех, мимо кого этот парень проходит. Это так необычно! Будто поглаживает - кого по плечу, кого по голове, по боку, спине или ноге. Он будто делится своей жизнерадостностью и удовольствием от всего происходящего, и Фило точно уверен - никто не останется равнодушным. Ох... Людей, подобных Сэму, ненавидеть проще всего. Потому что это безопасно. Такие люди зачастую не могут держать зла в ответ или мстить обидчику. Они просто улыбаются с грустью и идут дальше. Они прощают, и у Хэдлея что-то неприятно колет в груди, когда он думает об этом. Это же ощущение выводит его из состояния транса. Сэм улыбается. В то время, как лица всех предыдущих были напряжены. "Так уверен в себе?" - удивляется Фило в тот момент, как Сэм, встав в позу старта, начинает разбег. Широкие, словно скачками, движения ног, и вот он выносит шест и, получив такой желанный импульс, взлетает, вытягиваясь, выгибаясь росчерком шариковой ручки на листе с нарисованным весенним небом. Мгновение волнительного ожидания - и планка остаётся на месте, в то время как Сэм с совершенно счастливым лицом приземляется на высокий мат. Он лежит на нём несколько секунд с закрытыми глазами, дыша очень глубоко. Фило улыбается и, скашивая глаза, замечает такую же робкую улыбку на губах мастера.
  
  Второй заход Сэм проделывает с не меньшим энтузиазмом, но запинается перед самым взлётом, словно теряя твёрдость колена, и сшибает планку икрами. И хотя парень только шире улыбается - чувствуется, что он не рассчитывал ни на что особенное на этих соревнованиях, Фило досадно. Он помнит, как тот впервые пришёл к ним в салон - с тростью, неуверенной походкой... Как со слезами рассказывал свою историю. И сейчас Фило жутко обидно, что парень не прошёл. Когда Сэм поднимается с мата, он поворачивается к трибунам и озорно машет им с Артуром. Хэдлей не удерживается, чтобы помахать в ответ и даже поднять кверху большой палец, подбадривая летуна.
  
  Они уходят сразу после этого, не дожидаясь результатов. Идут по тёмно-серому асфальту, думая каждый о своём. День просто отличный, и безумно пахнет весной: почками, влагой, грязной землёй, напившейся дождя, и немного - густой лазурью, которая будто поскрипывает на зубах засохшей краской. Если бы не ветер - день можно было бы считать великолепным.
  
  - Хороший мальчик, - вдруг проговаривает Артур, и Фило внутренне настораживается.
  
  - Когда ты говоришь "хороший мальчик", что ты подразумеваешь под этим? - спрашивает парень.
  
  Кейн молчит, всё это время шагая в том же темпе.
  
  - Он не сдаётся, не опускает руки. Хороший мальчик. У него всё получится - не в этом году, я думаю, но он добьётся всего, о чём мечтал. И будет прыгать, сколько душе угодно. Будет летать. Не опускать рук, добиваться своей мечты - вот что я подразумеваю под "хорошим мальчиком", - негромко заканчивает Артур, и они уже у двери салона, и мастер звенит ключами, чтобы справиться с замком, а М только безмолвно стоит, пялясь в отражение грязного витринного стекла.
  
  "Не опускать рук, добиваться своей мечты..." Что же это получается. Фило Хэдлей не слишком хороший мальчик?
  
  Парень смотрит на своё отражение: невысокий и в большеватой куртке, руки по обычаю живут в карманах. Косая прядь чёлки перечерчивает лоб и скулу. Он совершенно обычный. Его не надо спасать, с ним всё в порядке. И как же добиться этой своей грёбаной мечты? Особенно если она сопротивляется всеми руками и ногами?
  
  - Ты заходишь или ещё воздухом подышишь? - саркастично интересуется Артур, и Фило, вздыхая, скрывается за дверью.
  
  ****
  
  Сумка собрана, такси заказано. Они договорились ехать вчетвером - с парнями из одного корпуса общежития, чтобы сэкономить денег. До того, как приедет машина, чуть больше часа, и Фило не может найти себе места в своей небольшой комнате, нарезая по ней квадраты и круги, а ещё овалы и треугольники, если совсем увлечься.
  
  Они не спали вместе две недели. Они не были друг с другом так, как это бывало если не каждый вечер, то через вечер - уж точно, и Фило жестоко изнемогает, раз за разом прокручивая в голове все те мелочи, которые он выцепил, вырвал из их общения, спрятал в свою невидимую шкатулку и теперь опасливо перебирает, боясь оказаться замеченным. Запах Артура... Тепло его кожи, особенно шеи и боков, и то, как он вздрагивает, стоит ему провести ладонями по внутренней стороне бёдер, от колен к промежности. И его мяукающие стоны, и как пот струится по бритому виску, теряясь в ушной раковине. Сколько трещинок на его нижней губе было в последний раз. Как он пахнет, когда ещё не принял душ. И этот запах, и вкус его спермы - всё это заставляет Фило завыть - в голос, ощущая себя диким, потерянным зверем. Они попрощались вчера - холодно и спокойно, как Фило и предполагал. Более того, вчера парня это устраивало. Сегодня всё совсем по-другому.
  
  Срывая с вешалки куртку, он вылетает в коридор, хлопая входной дверью. Ещё час, он успеет.
  
  В салоне нет света, и Фило, огибая дом, заходит с чёрной лестницы, чтобы в секунды взмахнуть на второй этаж старого, пропахшего мелом дома. Стучит минуту без перерыва, но никто не открывает. С замиранием и страхом в сердце спускается вниз, и - слава богу! - дверь в салон поддаётся. Он заходит так тихо, как только возможно. Он улыбается, отмахиваясь от мысли, что он "как вор".
  
  Артур стоит сбоку от витринного стекла с кружкой в руке и всматривается в начинающий накрапывать дождь. Этот его чёрный силуэт на фоне вечернего света из окна, на фоне того, как пуст и тёмен салон, просто вскрывает Фило душу. Он словно источает концентрированное одиночество и грусть, и парень, еле переставляя ноги, чуть не наворачивается на пол, путаясь в подвернувшейся некстати кошке. Подходит так близко сзади, что уже может различить отражение его лица - словно застывшего, не выражающего ничего. Громко вздыхает и обвивает его руками, утыкаясь носом в тёплую ложбинку между лопаток. Сегодня его запах именно тот, бесконечно родной, не смытый душем и мылом. Мужчина не вздрагивает.
  
  - Я слышал, как ты вошёл, - тихо говорит он. Фило только молчит, сжимая руки сильнее. Дышать, дышать, пока не отталкивают. - Я думал, ты уже на пути в аэропорт.
  
  Глубокий вдох, задержать, чтобы частички его запаха осели в глубине лёгких. Медленно и аккуратно выдохнуть, стараясь не потревожить их.
  
  - Такси через час, - безучастно отвечает Фило. - Я не хочу уезжать.
  
  Он сначала говорит, а потом понимает суть сказанного, и жар стыда и смущения ударяет по ушам и щекам.
  
  Артур молчит, словно обдумывая, распробывая его слова. Затем одним огромным глотком допивает кофе и отставляет кружку на низкий подоконник, наклоняясь. Дождь, первый за несколько дней, припускает сильнее, рисуя на стекле змеистые дорожки. Мужчина слегка выпутывается из объятий Фило и разворачивается лицом.
  
  Парень боится этого взгляда. Он знает, что Артур рассматривает его, и что ничего не укрывается от его глаз - ни пунцовые щёки, ни алые кончики ушей, ни смущенно спрятанный за ресницами взгляд. Он чувствует себя девочкой-выпускницей, которую ни с того ни с сего пригласил на танец король класса. Сквозь ресницы цвета кажутся настолько приглушёнными и бесцветными, будто они оба попали в немое чёрно-белое кино.
  
  Наконец, ладонь мужчины мягким сухим теплом ложится на горящую щёку, а большой палец нажимает на подбородок, заставляя тот подняться.
  
  - Посмотри на меня, - Фило жмурится, но затем распахивает глаза, и словно все цвета сумрака ударяют по ним. Тысячи оттенков: серого, туманного, чёрного, белёсого, желтоватого от включившихся уличных фонарей - опрокидываются из бесцветия, и среди этой сумятицы только два тёмных провала в зрачки Артура имеют значение.
  
  - Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал, - больше читает по губам, чем по-настоящему слышит парень. Рот, даже на таком расстоянии пахнущий кофе, двигается еле заметно, а тени слишком густы, чтобы пропускать достаточно звука. - Но ты должен ехать и провести время с пользой. А я должен остаться тут и работать. В этом нет ничего страшного.
  
  Фило все так же держит руки на пояснице мужчины, чувствуя под пальцами ощутимый кожаный ремень. Фило еще не может понять, что прозвучало только что. И прозвучало ли вообще?
  
  И только когда тот самый большой палец, что заставил его поднять подбородок, проходится по его губам, словно тщась разгладить трещинки, - только тогда он вздрагивает и осознаёт, наконец смысл сказанного. Он с вызовом смотрит на мужчину и требовательно просит:
  - Поцелуй меня. Меня не будет грёбаный целый месяц, Арти... Просто поцелуй меня.
  
  Палец продолжает поглаживать губы, а мастер так же скользит по чертам лица, не отвечая. Ручейки дождя хаотично стекают по стеклу, подсвечиваясь уличной иллюминацией. Они отражаются на лице Фило, и от этого кажется, будто всё оно плачет, исходя слезами.
  
  Артур склоняет голову, касаясь носом носа, и это так близко, что его дыхание оставляет явные опаляющие следы на губах юноши. Между ними настолько малое расстояние, что сердце Фило заходится от предвкушения. Но эти же миллиметры вопиюще-бесконечны, непреодолимы, и парень безвольно смиряется с ними, отдаваясь сладкому чувству звенящего напряжения.
  
  - Я сейчас поднимусь наверх, допью бутылку коньяка, спрятанную под кроватью, и забудусь нервным сном. А ты сядешь в такси, доедешь до аэропорта, зайдёшь в самолёт и полетишь в Нью-Йорк, - Артур шепчет, и Фило прикрывает глаза, ловя сомкнутыми губами каждое слово, вдыхая их кофейный аромат. - Этот чертов месяц как-то пройдёт, я уверен. Ты просто возвращайся. Я буду ждать.
  
  Мужчина отстраняется, ещё несколько раз проводит по оплавленным губам пальцем и, без проблем выпутавшись из ослабевших рук, выходит из помещения салона, глухо хлопнув дверью.
  
  И Фило улыбается темноте.
  
  Фило открываются причины и следствия.
  
  Фило рад, что остался голоден. Фило может лететь.
  
  Потому что теперь он точно знает, что ему есть куда и к кому возвращаться.
  
  
  _______________________________________________
   Tenuto ( [тэну́то], причастие глагола итал. tenere - "удерживать, сдерживать, задерживать"), обозначение, используемое в музыкальной нотации.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"