Аннотация: Враги пытали её. Соратники пытали её...
Отдайте нам Джулию
В полдень, когда пробили часы на ратуше, открылись ворота городской тюрьмы. Лязгнули засовы, раздался тяжкий нутряной скрип, будто железное чудовище страдало несварением желудка.
Люди, что стояли возле ворот на обочине, нервно шептались, курили, зло плевали в жухлую траву. Ждали.
Наконец, на дороге показалась женщина. Её длинные седые волосы, выпачканные бурым, слиплись в колтуны. Левая рука болталась плетью. Кисть раздроблена, пальцев нет, а кожа почти полностью содрана с предплечья - чёрно-багровые, местами прожжённые до кости, мышцы всё ещё сочились сукровицей. Тяжёлый дух запёкшейся крови, горелой плоти и застоявшейся мочи, исходящий от женщины, заставил людей закрыть носы руками и платками. В этом одутловатом, покрытом синяками и кровоподтёками лице трудно было узнать красавицу Джулию, когда-то покорявшую сердца местных парней.
Рваное грязное рубище свисало с худых плеч. Женщина, сгорбившись, остановилась. Она ни на кого не смотрела, она смотрела на свои почти чёрные ноги, раздробленные суставы пальцев, сорванные ногти, на мягкую дорожную пыль, в которой хотелось навсегда утонуть.
Среди толпы послышался ропот. Возмущение. Гнев. Презрение.
Вслед за Джулией тяжело протопал тюремный герольд, оглашавший приговоры и приказы о помиловании. Он знаком привлёк к себе внимание, достал пергамент и зычным, но утомлённым голосом сообщил:
- Леди Джулия Берг, двадцати двух лет от роду, подвергнута экзекуции за своё преступление перед народом, после чего милостью королевского суда объявляется невиновной за свои заслуги, восстановлена в гражданских правах и отпускается с миром на волю.
- Как же так! - выкрикнул кто-то из толпы. - Она же... она...
- Кто-то хочет оспорить милость королевского суда? - поинтересовался герольд, холодно глядя в толпу.
Нет ответа.
Худенькие плечи вздрогнули.
Огонь. Со всех сторон огонь. Огонь внутри.
Боль. Боль. Боль.
Нет ни мыслей, ни чувств, ни разума, ни сердца. Горящие, рвущиеся, лопающиеся от боли нервы.
"Ну, сука! Отвечай!"
"Я всё, всё скажу! Только не делайте больше этого! Пожалуйста, не надо! Прошу вас!"
"Давай поимённо. Всех своих ублюдков из сопротивления. До одного".
"Я скажу, подождите, уберите это... Слушайте...".
С неподъёмного, распухшего языка падают запретные слова.
Эти слова раздавят тебя, Джулия, как тиски палача.
Ворота с грохотом, сотрясшим землю и небеса, захлопнулись за спиной.
Она осталась одна среди молчащих людей. Её шатало, хотелось пить, прямые лучи солнца немилосердно жгли истерзанное тело. Вновь открылось кровотечение, она чувствовала, как тёплая жидкость стекает по внутренней стороне бёдер из разорванного влагалища. Стекает, окропляя мягкую пыль.
Джулия разлепила заплывшие глаза, сквозь режущий свет увидела дерево. Засохшее, оно стояло на площади, и его давно надо было бы срубить, но время военное, никому нет дела до какого-то дерева, когда дома пылают в огне, а матери оплакивают погибших детей.
Сейчас чёрные изломанные ветки даже изящно смотрелись на фоне ясного голубого неба. Но до дерева ещё надо дойти. Это только так кажется, что оно близко.
Надо набраться сил и дойти.
Джулия сделала шаг, потом второй. Она медленно, шатаясь, двигалась вперёд, оставляя за собой кровяные следы. И знала, что люди идут следом. Пока идут молча.
Но даже если бы они заговорили, это не имело бы для неё значения.
Только сухое дерево впереди. Только оно имеет значение.
Ну что ж, леди Джулия, вы хорошо боролись против нашего общего врага, с вашей помощью мы спасли этот город от полного разрушения, за это вы будете представлены к награде. Жаль, что все погибли. И мы понимаем, что подвигло вас на ваш некрасивый поступок, однако мы не можем оставить его безнаказанным. Вы согласны, леди Джулия?
Согласны?
Кому нужно её согласие?
Она согласна бить врага до победы, она согласна умереть на поле боя, быть шпионкой, шлюхой, кем угодно, только не делайте этого со мной! Не делайте хоть вы!
Не делайте, пожалуйста, не надо, уберите это... Нет!!!
Джулия шла навстречу своей цели. Один раз она упала, но никто не помог ей подняться. Тогда она поползла, волоча за собой ноги. Мелкие камешки впивались в её раны, заставляя глухо стонать. Скорчившись, она застыла в пыли, как раздавленный червь. Люди смотрели на неё сверху и молчали. Поднявшийся свежий ветер немного остудил горящие, ноющие раны и, опираясь на здоровую ладонь, Джулия кое-как встала на ноги.
Вдали бил колокол, напоминая о том, что враг не побеждён. Но этот город смог выстоять и дождаться войск короля. Лишь люди из сопротивления не дождались, их живыми сбросили в общую могилу и закопали. Джулию заставили наблюдать за казнью, заставили слушать их крики, и она покорно слушала, пока не смолк последний, но ей казалось, что они будут кричать вечно.
Тяжело и хрипло дыша, она привалилась плечом к сухому стволу, прикрыла глаза. Потрескавшиеся губы приоткрылись, и люди увидели, что зубы у женщины выбиты. А во рту дрожит обрубок языка.
Какое-то время она, замерев, недвижно стояла у дерева, будто слившись с ним. Такая же иссохшая и чёрная. Только высоко вздымающаяся грудь да открытый рот свидетельствовали о том, что женщина ещё жива. Потом она вновь разлепила веки, её страшный, безумный взгляд блуждал по толпе. Джулия замычала, протянула к смотревшим на неё изуродованную руку. В глазах, прорезанных лопнувшими сосудами, отразилась мольба.
Из толпы вышел кряжистый мужчина. Откашлялся, подошёл к ней.
- На вот, - и бросил к её ногам верёвку.
Джулия вновь замычала, схватила здоровой рукой мужчину за рубаху, заглянула ему в лицо. Он отшатнулся.
- Сама, - сказал он тихо, так, чтоб никто не услышал. - Сама, девочка...
Она беззвучно заплакала. С трудом наклонившись, подняла верёвку. Попыталась завязать на суку узел одной рукой, где были целые пальцы, но у неё ничего не получилось - было высоко. Она плакала, стонала, мычала, применяясь то так, то этак. Люди молча наблюдали за её мучениями.
Оглядевшись, Джулия увидела ящик, лежащий неподалёку. Она побрела за ним, притащила к дереву и, взобравшись, при помощи всяких ухищрений всё-таки привязала верёвку. Подёргала - вроде крепко. Потом принялась делать петлю, это удалось быстрее.
Кровь уже текла ручьём, из груди вырывался свист. В висках стучало, сердце колотилось. Она страшно устала.
Дерево даст ей покой.
Дерево.
А больше никто на этом свете.
Джулия просунула седую голову в петлю. Она медлила, сама не зная, чего ждёт. Голова была опущена, Джулия смотрела на ящик и сквозь пелену, застилавшую глаза, видела каждую занозу. Это было странно и удивительно.
Тишина взорвалась криком:
- Там был мой отец!
- ...брат!
- ...друг!
В Джулию полетел первый камень. Он угодил в плечо, женщина пошатнулась, но не сорвалась. Камни полетели со всех стороны. Открылись и снова начали кровоточить уже поджившие раны.
- Гори в аду, сука!
Вдали бил колокол, наполняя пространство возвышенным духом победы.
- Нет тебе прощения!
- Предательница!
- Предательница!
- Предательница!
В ушах звенело, покалеченный язык горел, тело опять превратилось в корчащиеся от боли нервы.
Не надо, пожалуйста, уберите это, не делайте этого хотя бы вы... Не надо...
Тело подалось вперёд, ноги оторвались от ящика, и Джулия, захрипев, повисла. По дёргающимся ногам, смешиваясь с кровью, текла моча. Героическая участница сопротивления и отвратительная предательница леди Джулия Берг несколько раз содрогнулась и наконец-то умерла.
Но люди всё ещё швыряли в неё камни, рыдая и выкрикивая свою боль.
Потом всё постепенно стихло. Люди, излившие горе, стали расходиться, и лишь один юноша лет шестнадцати подошёл к висевшему телу. Из своей сумки юноша достал гвозди, молоток и табличку с надписью "Предательница". Он приколотил табличку прямо к груди женщины. Потом плюнул в лицо.
- Я бы выдержал, сестра. Я бы точно выдержал. Гори в аду.
Отвернулся и, размазывая слёзы по щекам, побрёл по опустевшей дороге навстречу далёкому колокольному звону.