Двое сидели на корточках, жались друг к другу, курили и изредка шептались, пытаясь согреться словами. Крупные капли дождя срывались с овальной верхушки арки и теряли свою индивидуальность в пузырящейся луже. За аркой ливень шёл сплошной стеной, которая скрывала от двоих мир. И, казалось, на полуовальном экране крутят странное кино - бессюжетное перетекание воды с неба на землю. Наверное, был во всём этом режиссёрский замысел, никому недоступный, может быть, даже самому режиссёру.
Мужчина, жадно затянувшись последний раз, швырнул окурок в стенку напротив. Пахло сыростью, гарью и гниением. Арочный проход в старом доме защищал от дождя, но не мог спасти от холода. Мужчина обнял девушку - она мелко, безостановочно дрожала. Спросила, клацая зубами:
- С-слушай, а Блэйд тоже на с-самом деле с-существует?
Он кивнул, хотя в темноте ни черта не было видно.
- А граф Дракула?
Он вновь кивнул.
Помолчали.
- Я з-замёрзла, - жалобно так произнесла, прижалась теснее.
- Привыкай, - сказал он. - Теперь всегда будешь мёрзнуть, а от голода ещё сильней. Но это лучше, чем в могиле, правда?
Девушка не ответила, всхлипнула только. Сигарета подрагивала в её тонких бледных пальцах, выглядывающих из-под широкого рукава камуфляжной куртки. За арочным экраном полыхнула молния, засветив очередной кадр, а небесный тапёр озвучил эту немую картину, яростно ударяя по клавишам своего громового пианино. Девушка ойкнула.
- Боишься грозы?
- Да, очень... Я много чего боюсь, мертвецов, например... Я долго из дома не хотела выходить, потому что напротив мертвец лежал, я в окно на него смотрела, а он всё лежал и лежал, и мне страшно было...
Мужчина сдержанно хмыкнул.
- Теперь уже можешь не бояться, пусть они тебя боятся. Когда захочешь жрать - свежий жмурик сойдёт за милую душу...
Он почувствовал, как она напряглась. Он всё ещё обнимал её, но тело её уже инстинктивно отстранялось от этих объятий.
- Я не хочу, - выдохнула она. - Ведь во всех книжках написано...
- Будь моя воля, я бы все эти книжки сжёг. Блэйд на самом деле был сраным расистом, а Дракула просто защищал свой род от мракобесов. В те времена, чтобы выжить, нужно было быть не просто жестоким, а превзойти всех в этой жестокости.
Она тихонько плакала, и её плач гармонично вливался в шум дождя, как недостающая нота к всеобщей бессмысленности. Его пальцы успокаивающе пробежались по позвоночнику девушки.
Давно, так давно, что это кажется забытой мечтой, он точно так же обнимал другую девушку - рыжую с раскосыми глазами кликуши. Её волосы и кожа навсегда пропитались дымом и слезами. Он тогда стоял и смотрел, как обугленные кости приобретают изначальную форму, их обвивают жгуты плоти, а плоть зарастает нежной младенческой кожей. Кожей, чьи поры забились частицами пепла. А потом возрождённое тело забилось в конвульсии невыносимой боли, и он прижимал девушку к себе, стремясь впитать боль в себя, забрать все мучения, страхи и пустоту, рождённую несправедливостью. Он уже тогда многое мог и знал цену, которую придётся заплатить за свой поступок.
Жанна, - прошептал он.
- Что?
Картинка, проецируемая лучом его памяти на заплёванную бетонную стену, мгновенно погасла. Он кожей чувствовал, как сидящая рядом девушка всматривается в него, буравит зелёными глазами, такими же, как у той, другой.
- Но меня зовут... - с чувством лёгкой досады начала она.
- Теперь у тебя нет имени. Нет фамилии, нет родных и друзей, ничего нет. Ты умерла и родилась заново, поэтому я дам тебе новое имя.
- Какое?
Перед взором возникло измученное лицо в мелких капельках пота, потрескавшиеся губы беспрестанно шептали молитвы, а в чёрных дырах зрачков тонуло безумие. Имеет ли он право называть её именем одну из тысяч спасённых им? Ничем не лучше и не хуже других, вот только зелень глаз...
Мужчина поднялся, машинально хлопнул себя по бедру. Он, профессиональный военный, привык полагаться на оружие, хотя сам по себе тоже являлся оружием, как смертоносным, так и дарующим жизнь. Он подал руку девушке - хрупкие ледяные пальцы коснулись его ладони. Дождь прекратился, и только капли, падающие с арки, выбивали в луже замысловатую дробь.
- Значит, тебя на самом деле зовут не Барт?
В темноте он не видел её глаз, но знал, что сейчас они блестят жаждой открыть все тайны мира. Так знакомо...
- Когда-то меня звали по-другому, но это имя давно приросло ко мне. Поторопись, если хочешь застать своего приятеля живым.
Они двинулись к выходу из укрытия. Барт подумал, что, выйдя из-под арки, они всё-таки проникнут в бессюжетное кино, в пустое переливание воды, и внесут в него собственную историю.
Когда-то город был самым обычным - улицы, дома, люди. Движение, жизнь, эмоции. Город ничем не отличался от себе подобных, зла в нём было столько же, сколько и в других городах, но на роль Содома выбрали именно его. Вопрос "кто выбрал?" в данном случае не имел значения. Так получилось. C'est la vie.
Почти семь столетий назад город ещё не был городом - маленькое поселение на отшибе страны, спрятанное в лесах. Когда всадник по имени Чёрная Смерть мчался по Европе, весело сметая всё на своём пути, деревенька, замерев от ужаса, ожидала своей участи. Но всадник пронёсся мимо, не удостоив жителей даже лёгким прикосновением.
Теперь он вернулся, чтобы забрать долг.
Марсель натужно кашлял, отхаркивая кровяную мокроту в судно рядом с кроватью. Потом бессильно повалился в подушки. Тело колотило так, что сотрясалась кровать.
Болезнь проявилась четыре часа назад, значит, жить ему осталось меньше суток.
Новая форма лёгочной чумы убивала здорового человека за сутки, а ослабленного различными заболеваниями - так и за двенадцать часов. Тетрациклиновая инъекция, которую Марсель сделал себе сразу, как только начала повышаться температура, была, что мёртвому припарка.
Он прикрыл глаза. Связные нити мыслей болезнь разорвала на тысячу клочков, перепутала, перемешала. Он пытался вспомнить имя своей девушки, но не мог соединить нити памяти. В голове крутились непонятные слова, заменяющие и имена, и лица, и всякую эмоцию.
Из рая я уйду, в аду побуду.
И опять.
Из рая я уйду, в аду побуду.
Бесконечный цикл хождения из рая в ад.
Кашель снова сотряс грудь, рот наполнился мокротой, но у Марселя уже не осталось сил нагнуться над судном. С трудом повернув голову, он приоткрыл рот. Слизь, разбавленная кровью, стекала по щеке прямо на подушку.
Барт и Жанна, торопясь, шли по скользкому от прошедшего ливня асфальту. Моросил мелкий дождик. Чёрная Смерть погасила высокомерное сияние неоновых вывесок и электрических гирлянд, оставив лишь тусклый свет фонарей. Чума указала городу на законное место в аду.
Жанна шмыгала носом и куталась в камуфляжную куртку Барта, на последнем была тонкая хлопковая безрукавка. В свои лучшие времена она была белой, а теперь потемнела и заскорузла от грязи и крови. Девушке было холодно смотреть на своего спутника, ей чудилось, что её внутренности наполнились кусками льда. Льда, с которым ещё предстояло смириться и как-то привыкнуть. Барт же привык. Шея жутко чесалась, Жанна яростно поскребла ранку обломанными ногтями и тут же получила по руке.
- Не чеши, гноиться будет.
- Ты что?! Больно же!
- Хочешь всех распугать своей лиловой шеей?
Жанна понимала - Барт прав. В городе сейчас шарахнулись бы даже от человека с мелким прыщиком на лице, а уж за гнойный нарыв можно было схлопотать пулю в лоб. Но всё равно обиженно прошипела:
- Ты просто грубый мужлан...
Барт резко остановился и толкнул девушку за телефонную будку, что оказалась на их пути. Встал рядом.
- Ты...
- Заткнись.
Возле одного из домов остановилась труповозка. Из машины выбежали люди в противочумных комбинезонах. Просторные костюмы с капюшонами, широкими очками и респираторами превращали дезинфекторов в воплощение смерти. Вместо легендарной косы у них были автоматы - простая защита от безумств города. Дверь подъезда открылась, оттуда вытаскивали трупы, плотно завёрнутые в полиэтиленовые мешки. Один из дезинфекторов тащил свою ношу за ноги, отчего голова, угадываемая лишь по очертаниям, стукалась о ступеньки, будто взяв за цель пересчитать их все. Другой дезинфектор, помогая товарищу, подхватил труп за эту голову, и вдвоём они забросили ношу в машину.
Жанна почувствовала, как желудок и горло содрогаются в спазмах. Чтобы не закричать, она уткнулась лицом в мокрое плечо Барта и зажмурилась.
Раздался шум мотора, взвизгнули тормоза - труповозку занесло на скользкой дороге. Потом всё стихло. Район вновь охватил могильный покой.
Согнувшись в три погибели, Жанна пыталась выдавить хоть что-нибудь из своего желудка. Но там с позапрошлого вечера не было ни крошки, только какая-то слизь. Барт терпеливо ждал. Наконец, она выпрямилась и, отдышавшись, слабо опёрлась на руку мужчины.
- Я хочу пить, - сказала она.
Её глаза блестели диким, почти животным возбуждением. Белки прорезали лопнувшие сосудики. Жанна облизала пересохшие губы. Лицо девушки побледнело.
- Я очень сильно хочу пить, Барт.
Он понимающе кивнул. Пить особенно хочется в начале, пока организм претерпевает необходимые метаморфозы. Жанне не повезло, её трансформация происходит в экстремальных условиях. На улице ни души. В домах заживо гниют чумные.
- Стой здесь, никуда не отходи. Я сейчас.
- Барт... - она обессилено опустилась на влажный асфальт, скользнув спиной по металлу будки.
- Держи.
Он отдал ей свой "Глок", предварительно поставив на взвод.
- Смотри, не выстрели в себя. Я скоро. Потерпи.
- Барт, я не могу больше...
Но он уже бежал к ближайшему дому, по соседству с тем, откуда выносили трупы. Шестым, дьявольским, чувством он давно уловил, что жертва рядом. Маленькая, дрожащая жертва, чей запах, запах страха и тоски, щекотал ноздри Барта, кипятил его древнюю кровь. Этот запах Барт вычленил бы из миллионов, этот запах на бесконечно долгое время стал его ремеслом, долгом и мучительным счастьем.
Пинком он открыл дверь.
Жертва пряталась под лестницей.
Хныкая и уткнув лицо в колени, она звала маму. Мужчина рывком схватил ребёнка за шкирку. Это оказалась девочка лет пяти с заострённым перепачканным сажей личиком. И абсолютно здоровая. Барт заглянул в её огромные серые глаза и увидел в них отражение сотен детских лиц, искажённых болью, молящих о пощаде, взывающих к милосердию. Шли годы, века, сменялись эпохи, государства, сильные мира сего обращались в прах, но выражение на детских лицах было неизменным. О, добрый господин, мы ведь совсем ничего не сделали, совсем, совсем, совсем ничего! Мы ещё совсем ничего не сделали в этой жизни... За что же?!
Его губы скривила болезненная судорога.
- Дядя, вы кто? - спросила девочка, шмыгая носом.
- Твоё спасение, - ответил он и, схватив девочку за руку, потащил за собой. Ребёнок, несмотря на бессилие, стал упираться, тогда Барт понёс её, перехватив за талию. Девочка заверещала, но он зажал ей рот рукой, она стала пинать его, но для него это было всё равно, что укус комара.
На груди Марселя сидел демон и методично разрывал её когтями, ломая кости, отделяя мышечные волокна друг от друга, протыкая когтем лёгкие, разрезая сосуды, вены и артерии, раскачивая сердце до невероятной скорости.
- Долина слёз мне радостнее рая, - говорил демон, скаля гнилые зубы.
Марсель знал, что где-то потерял свой меч, которым можно было отогнать демона. Он тянул руку к сияющему сталью оружию, что маячило на горизонте его гаснущего сознания, но не мог дотянуться.
- Мне сердце отогреет только лёд, - печально шептал демон.
Изыди, тварь... Я сейчас... немного осталось... сейчас...
- Но как понять, где правда, где причуда? - удивлённо вопрошал демон.
Ладонь жгло сияние - Марселю удалось перехватить рукоять меча, но она была столь горячей, что ладонь разжалась сама собой, и меч упал в чёрную дыру, окружённую изумрудными полями.
Дьявол!
- Глухой меня услышит и поймёт, - голос демона сорвался на ультразвуковой писк.
Марсель закричал, крик превратился в расплавленный металл, постепенно заполняя гибнущий мозг.
- Ты будешь изгнан отовсюду, - пообещал демон. Дружески подмигнув, тварь вытащила сердце и подбросила его на чёрной морщинистой ладони, как теннисный мячик.
Имя, прохрипел Марсель, имя... Как твоё имя?
Демон назвался.
Неправда, из последних сил сопротивлялся Марсель, ты врёшь, сгинь, тварь!
- ...изгнан отовсюду, - повторил демон и швырнул сердце в зелень полевых трав.
Жанна, раскинув ноги, сидела возле телефонной будки и потрясённо смотрела на девочку. Та, устав отбиваться, притихла и обречённо разглядывала двух странных взрослых.
- Но это же ребёнок...
- Хочешь, я принесу тебе свеженький труп или чумного? Конечно, вряд ли ты наешься, но хотя бы перекусишь.
- Это ребёнок, - настойчиво повторила девушка.
Но её дико сверкающие глаза говорили сами за себя. Скоро жажда возобладает над моралью, и ей будет уже всё равно.
Барт присел рядом с девушкой. Перед ним вновь возникла старая дилемма. Но в этот раз убеждать нужно было не себя.
- Послушай, мы сделаем её такой же, как мы, и спасём от неминуемой гибели. Это тебя утешит?
- Как ты спас меня?
- Да.
- Но я взрослый человек, я сознательно согласилась...
- Ты. Спасёшь. Её. От. Чумы.
Жажда всё сильнее подтачивала фундамент морали, однако мораль из последних сил держала оборону. Барт даже удивился, насколько крепка оказалась эта девушка, не далее чем позавчера согласившаяся на его предложение с радостью. Он-то считал её ветреной и глупой, стремящейся ценой своей души удержать жизнь, молодость, красоту...
- Мы себя Христом-спасителем, что ли, возомнили?
- Если тебе так нравится думать.
- Боже, - Жанна всхлипнула, - какое извращение...
Она протянула к девочке руку.
- Иди сюда, маленькая... Иди ко мне...
Барт отметил, в её голосе уже прорезаются завораживающие нотки, что открывают простому смертному врата в запредельные миры, от посещения которых невозможно отказаться.
Девочка робко подошла к Жанне, села к ней на колени. Девушка обняла ребёнка, погладила по светлым взъерошенным волосам. Барт сглотнул. Лишь отточенной за века силой воли он подавил в себе бешеный приступ жажды. В горле слегка жгло, перед глазами мелькали чёрные точки, но это можно перетерпеть. Это ещё не голод.
Жанна, поддерживая затылок девочки ладонью, медленно склонилась к её шее. И вдруг вонзила удлинившиеся клыки в артерию - ноги ребёнка судорожно дёрнулись. Язык Жанны трансформировался в подобие хоботка, который тут же присосался к разорванной артерии. Девушка, сладко постанывая и чмокая, высасывала кровь из своей малолетней жертвы. Девочка хныкала, комбинезон потемнел между дрожащих ножек.
- Выпей её всю, - хрипло сказал Барт. - А потом дай выпить ей свою кровь, пока она не отключилась насовсем.
Через мучительно долгие минуты Жанна подняла голову. Лицо девочки было белее снега, глаза закатились. Барт осознал: всё это время он сжимал кулаки так, что ногти впились в ладони до крови. Девушка беспомощно взглянула на него, Барт кинул ей нож. Жанна трясущимися руками вытащила нож из футляра и, сделав надрез на запястье, приоткрыла рот девочки, прижала к ране.
- Пей, маленькая, пей...
Девочка инстинктивно зачмокала губами. Барт в который раз подумал, что вампиры - просто одна из ветвей эволюции, но чумная палочка, например, им всё-таки гораздо ближе и роднее, чем люди. Что чума, что кровососы с переменным успехом паразитируют на человечестве, а когда оно вымрет, то вымрут и паразиты. Без всякого осинового кола и антивирусов.
Он взял ослабевшего ребёнка на руки, и они снова пошли вперёд, на поиски жениха Жанны.
О том, что будет с этой девочкой дальше, Барт старался не думать.
Марсель открыл глаза и ясно увидел свою комнату. Светлые обои, на стенах маленькие картинки с горными видами, занавешенное тёмной шторой окно, широкая кровать, скомканная цветная постель, окровавленные подушки.
Марсель увидел себя. Исхудавший человек с посиневшим отёкшим лицом, грудь вздымается часто-часто, рот открыт, руки и ноги ходят ходуном. Ему стало неприятно и одновременно невыносимо жаль этого страдальца. Он хотел оглядеться, пытаясь найти вход в другой мир, но, едва сделав движение, вновь провалился в удушливую тьму и боль, разрывающую его плоть в клочья.
- Как думаешь, твой жених не успел заразиться? - спросил Барт.
- Я надеюсь, нет. Он очень... жизнестойкий.
По словам Жанны идти осталось недолго. Девочка уже пришла в себя и самостоятельно шагала, уцепившись за руку Жанны. Кажется, она даже не поняла, что произошло. Будет ли она проклинать или благодарить за оказанную ей услугу? Время покажет.
- Ты любишь его?
- Да. Очень сильно. Даже не пересказать как.
Некоторое время шли молча, слушая, как ветер воет в подворотнях да где-то надрывно лает осиротевшая собака. Дождь превратился в мерзкую изморось.
- А ты любил её?
Барт вздрогнул от неожиданного вопроса.
- Кого?
- Ну... Жанну? Ведь ты меня не зря так назвал, да?
Барт опустил голову.
- Любил.
- Расскажи мне о ней?
- Ты её знаешь.
- И кто же она?
- Святая.
Жанна удивлённо вытаращилась на него.
- У вампира была святая подружка? Ты шутишь, Барт?
Он тоже был бы рад, если бы это оказалось шуткой.
Он смотрел, как огонь сладострастно обнимает её тело. Такое хрупкое, почти тщедушное тело, ещё не оформившееся в полноценное женское. Когда он смотрел на неё, в нём закипало нечеловеческое желание - и только особенная аура, незримый свет, исходящий от неё, сдерживал его порывы, облагораживал плотское вожделение до возвышенного духовного экстаза. Этот свет был прекрасней плоти, он касался человеческих душ и мягко, неуловимо менял их, вычищая грязь и страдания. Свет манил к ней людей, как бабочек к огню. Перед ним никто не мог устоять - ни простолюдин, ни король. Лишь всеучёные отцы-инквизиторы, посчитавшие этот свет дьявольским порождением, смогли справиться с искушением.
Он смотрел, как огонь плавит её свет, который пытается сопротивляться разрушению. И оттого она испытывает двойную боль. Её рот разорвался в немом крике, но вот пламя пожрало и лицо.
Он, чьей профессией была война, видевший на своём веку множество смертей, пыток и страданий, ощутил, что сердце его не выдерживает. Отвернувшись, он стал протискиваться сквозь впавшую в ступор толпу, и вдруг сознание покинуло его.
Когда он вернулся в этот мир, всё было кончено. Толпа разошлась. Воздух пропитался запахом горелой человеческой плоти, смешанным с ароматом отцветающих каштанов.
Над ним склонился длиннобородый старик - в морщинах его лица, казалось, были запечатлены все секреты мироздания.
- Поднимайтесь, сударь мой, барон, поднимайтесь, - ласково сказал старик. - Негоже маршалу Франции разлёживаться посреди площади, как клошару бездомному.
Откуда этот человек знает его? Ведь на казнь, в самое логово врагов, он пробрался тайком.
- Кто вы такой?
- Что вам моё имя... - улыбнулся старик. - Ну, если хотите, можете называть меня Мерль.
В тот злополучный день он отправился с Мерлем в свой родовой замок.
И там же он получил от старика самое дорогое сокровище за всю жизнь - несколько обугленных костей и обожжённое огнём несправедливости сердце.
- Согласен ли ты вернуть себе любовь ценой собственной совести? - холодно прищурившись, допрашивал его Мерль.
- Ты сатана, - твёрдо сказал барон. - Не искушай меня.
Но старик лишь горько усмехнулся:
- Глухой меня услышит и поймет. Я знаю, что полыни горше мед. Но как понять, где правда, где причуда? А сколько истин? Потерял им счет.
- Что ты хочешь от меня?
- Я хочу того же, что и ты - справедливости. Разве справедливо была казнена эта девушка? Разве так надо было отблагодарить её?
Он посмотрел в глубокие, как преисподняя, глаза старика, и понял, что потерян для этой жизни навсегда.
Они остановились возле новенькой высотки, где не светилось ни единого огня. Может, там ещё и остался кто живой-здоровый, но боялся оповещать об этом местных мародёров. Жанна в который уже раз проверила свой мобильный, пытаясь дозвониться до жениха, но телефон не работал.
- Ты избалована цивилизацией, - недовольно заметил Барт.
- А ты нет?
- Знаешь, когда живёшь шесть столетий, привыкаешь надеяться только на себя. - Он толкнул дверь, с которой уже давно был сорван домофон, и её заклинили каким-то булыжником. Из тьмы подъезда дохнуло разложением. - Цивилизации меняются, меняются их игрушки, а твои зрение, слух, обоняние, ноги, руки и зубы всегда при тебе, верно служат свою службу.
Они вошли внутрь.
- Ой, я вижу в темноте! Всё такое зелёное! - закричала до сих пор молчавшая девочка.
- Да, детка, - сказал Барт. - Теперь ты всегда будешь видеть в темноте.
- Правда?
- Обещаю.
Жанна направилась к лифту, безуспешно потыкала кнопки.
- Лифт не работает, - жалобно произнесла она. - Марсель живёт на двадцатом этаже.
- Ну так шевели ногами, двадцать этажей не так уж и много.
Пока они поднимались, Барт вновь погрузился в воспоминания.
Для эликсира нужна была кровь вампира-аристократа. Но если б только она, барон нисколько бы не пожалел, что стал упырём. Однако вампирская кровь была всего лишь одним из элементов алхимического варева.
- Дети, - сказал Мерль, блаженно улыбаясь в бороду. - Невинные отроки шести-тринадцати лет. Только их кровь способна сделать эликсир тем, чем он является.
И тогда в округе стали пропадать крестьянские дети.
Среди людей поползли слухи об упырях, демонах и шабашах чёрных магов. Но какое-то время слухи оставались слухами. Люди боялись, что инквизиция начнёт грести всех под одну гребёнку - и виновного, и невинного.
Вскоре Мерль исчез, прислав вместо себя хитрого монаха, итальянца-содомита. Тот разбирался во всех тонкостях алхимии, и хотя этот человек был неприятен барону, он терпел гостя и даже позволил распустить гнусные сплетни о том, что они состоят в любовной связи. Жену он давно отослал к родственникам и не вспоминал о её существовании.
Всё это время его разум держался лишь на памяти о светоносной Жанне, он видел только этот свет, затмевающий и мрачные подвалы с кричащими детьми, и обескровленные лица его ночных жертв, и оргии итальянца с приглашёнными в замок шарлатанами. Он словно бы впал в летаргический сон и наблюдал за тем, что вытворял, со стороны.
Наконец, эликсир был готов.
- Господин барон, - улыбается пухлыми сластолюбивыми губами итальянец, - позвольте и мне присутствовать при сём чудесном акте, коего не случалось со времён воскрешения Господа нашего Иисуса Христа.
Но взгляд барона заставляет его отпрянуть. Чёрный маг, торопливо кланяясь, отходит в тень.
Барон закрывается в комнате наедине со своей любовью.
И вот она, дрожащая от боли возрождения, и от боли непонимания, взирает на него, коленопреклонённого, безумными глазами.
- Что ты сделал со мной, Жиль? Что ты сделал? Отвечай!
У него есть только одно оправдание.
- Я возродил тебя к жизни. Я люблю тебя, Жанна.
И тогда в её раскосых глазах загорается огонь ненависти. Ему довелось столкнуться с этим огнём. Жанна своим светом могла даровать не только радость. Она могла убивать им без оружия. Враги, завидев этот гневный огонь, теряли рассудок и бежали от неё, как от демона.
- Жанна, - шепчет он, - Жанна, любовь моя...
- Нет! - кричит она. - Уйди от меня! Уйди, дьявол! Боже, помоги мне! Зачем Ты оставил меня?
У неё начинается истерика. Жанна падает навзничь и кричит, её колотит, как чумную. Барон успокаивающе обнимает девушку, но мысль о том, что он совершил чудовищную ошибку, кислотой разъедает его сознание.
Шесть веков не вытравили эту картину, не приглушили краски, не смягчили боль. Всё, что случилось, навсегда выжжено в памяти.
Жанна сидит на кровати. Барон сидит напротив в кресле. Жанна больше не плачет, она тускло повторяет одну и ту же фразу.
- Убей меня, Жиль, спаси свою душу. И мою.
- Я не могу, Жанна. Ты теперь бессмертна.
Она упрямо мотает головой, рыжие волосы колышутся, как языки пламени.
- Убей меня.
- Ты стала вампиром, как я.
- Тем более, убей. Осиновым колом, святой водой, распятием...
- Это крестьянские выдумки, Жанна, они не помогут.
Она умоляюще смотрит на него.
- Придумай что-нибудь, если... если ты меня любишь, как говоришь.
- Послушай, разве ты не хочешь жить вечно? Что в этом плохого? Тебе даже не придётся пить кровь. Я буду доставать её для тебя.
Её передёргивает от отвращения.
- У меня больше нет души, Бог отвернулся от меня и проклял.
Волна гнева захлёстывает барона. Эта невероятная её религиозность портит всё дело.
- Жанна, слушай меня. Бог допустил, чтобы Его служители казнили тебя, но другая сторона протянула тебе руку. Неужели в тебе нет никакой благодарности?
Её глаза буквально взрываются ненавидящим огнём, и барон прикусывает язык, ругая себя за оплошность.
- Убей меня, Жиль.
- Я не могу.
Бесконечная история.
Неожиданно её лицо озаряется, она встаёт с кровати и, стягивая через голову тонкую ночную рубаху, подходит к барону, садится на колени, робко проводит рукой по его гладко выбритой щеке, отливающей синевой.
- А если я отдамся тебе, мой рыцарь? Ты найдёшь способ убить меня?
В ней больше нет света, который бы примирял плоть с душой. А у него больше нет души, которая могла бы усмирить плоть.
- Обещаю, - шепчет барон, впиваясь своими губами кровососа в её девственный рот.
Он ощутил лёгкое прикосновение к плечу.
- Барт, - шёпот девушки жутковатым эхом отдавался в вымершем подъезде. - Вот его квартира. Но он почему-то не открывает. Мне страшно, Барт. Вдруг он заразился и умер?
Её голос задрожал, вот-вот заплачет. Девочка тоже хнычет, прижимаясь к девушке - устала и мёрзнет, как и все новообращённые.
- У тебя есть ключи от его квартиры?
Жанна, насупившись, опустила голову.
- Так есть или нет?
- Мы поссорились как раз перед чумой, и я бросила эти ключи ему.
- Понятно.
- Барт, только ты не думай, что я тебе врала, - затараторила девушка. - Я до сих пор считаю его своим женихом, потому что люблю его. Честное слово - люблю!
- Тише! - Барт поднял руку. Он приложил ухо к двери, прислушиваясь. - Кажется, жив твой Марсель, но, похоже, заразился. Я слышу его хриплое, чумное дыхание.
Приложив все свои вампирские силы, он выбил дверь плечом с первого раза. Она с грохотом упала, на миг вернув мёртвому дому голос жизни.
В комнату вошли три существа.
Они не были людьми, Марсель это сразу понял. Их окружали мерцающие сгустки тьмы, как того демона, что терзал его грудь. Одно из существ было очень старым и уставшим, мерцание вокруг него натужно пульсировало, будто насильно питая существование хозяина. Другое существо было молодо и полно сил, тьма его не была такой густой, как у первого. Если бы юноша мог кричать, он бы закричал от ужаса, ибо узнал в этой молодой нежити свою невесту, чьё имя он так и не вспомнил. Третье существо было ребёнком, и тьма взрослых почти полностью поглощала его тьму.
И ещё он догадался - эта нежить, эти упыри несли ему спасение от чумы, прекращение боли, возвращение в мир, ещё не познанный им до конца.
Ненавижу кровососов, простонал Марсель, ну почему именно они?
Но его мысленного стона никто не услышал.
Существа подошли к постели. Старый вампир что-то сказал молодой упырихе, невесте Марселя. Она, всплеснув руками, ответила, судя по выражению её лица, сказанное ей не понравилось. Потом они начали спорить. Внезапно старый вампир вытащил пистолет и направил его на Марселя. Лицо невесты окаменело. Тьма вокруг них клокотала и всё сильнее закручивалась спиралями злобы.
Да, упырь, мысленно воскликнул Марсель, убей меня, облегчи мои страдания.
Невеста, неприязненно глянув на старого вампира, склонилась над парнем. Она что-то говорила, тормошила его, пытаясь достучаться до сознания, погружённого в кому, но связь была односторонней.
Используй, что дано тебе, отчаянно воззвал к ней Марсель, используй.
- Он должен дать согласие, - спокойно сказал Барт, держа Марселя под прицелом. - Либо пусть отправляется в мир иной.
- Но как же так, Барт? - закричала Жанна. - Ты позволил мне выпить эту девочку без её согласия, а моего любимого человека не разрешаешь? Ты свихнулся? Впал в столетний маразм?
- Я это делаю для твоего же блага. Я не хочу, чтобы он проклял тебя, и твоё существование превратилось в сплошной кошмар.
- Какое тебе дело до меня? Это моя жизнь!
- Нежизнь, - поправил Барт. - Я тебя обратил, и я в ответе за тебя.