Аннотация: ... в мутневшем взгляде умирающего человека отражался мой вопрос, вопрос, который не давал мне покоя все это время, вопрос, на который я уже никогда не получу ответа.
Возмездие.
Я смотрел на умирающего человека. Я привык видеть смерть, но смерть на операционном столе. Здесь было другое.
Я думал, что будут чувства, будет хоть что-то… Была пустота и острое осознание бессмысленности происходящего. Я смотрел на подмигивание аппаратуры, на лужицы крови у ног, на нити кабелей, опутывающих человека с незнакомым лицом. Он умирал медленно. Очень медленно и очень мучительно. И я был его последней соломинкой, за которую он цеплялся, из последних сил выталкивая изо рта слова. Слова барахтались в крови, выходящей толчками, в такт судорожному дыханию человека, и там же захлебывались и исчезали. Я не обращал на них внимания. Я убивал этого человека.
Пустота сводила с ума, затягивала, высасывала силы. Хотелось одного - свернуться в кресле, сжать пустоту в объятьях, обхватить руками колени и завыть.
Прошлое нахлынуло, заполняя пространство, принося облегчение и боль. Глаза уже не видели ни человека, бьющегося в судорогах, ни симстим-рекордера, безучастно фиксирующего малейший нервный импульс жертвы.
***
Это нельзя было назвать предательством. Я знал, что мы не были друзьями. Неизвестность в будущем и комната в студенческом общежитии - вот и все, что нас объединяло. И еще то, что оба мы должны были стать врачами. В конце концов, врачами стали оба. Он - высокооплачиваемым терапевтом, я - риппером.
У него всегда были проблемы с оплатой обучения, но каждый раз удавалось как-то выкрутиться. Я знал, где он брал деньги. Ставки на "крысиных боях", где от крыс осталось только название - дрались, вернее, дралось всё, что было способно двигаться. Несколько раз он возвращался в нашу комнату весь в крови - время от времени людям надоедало смотреть на возню механихзмов и генетических уродцев. И тогда Хитрый Джо, хозяин Арены, выпускал в круг людей - против все тех же монстров. Ставки мгновенно возрастали. Выживали далеко не все, но ему везло. Однажды он притащился с переломанными ногами и большей, чем обычно пачкой йен. Денег хватило на полный семестр, но сломанные ноги больше не позволяли ему учавствовать в боях.
Все это я вспоминал, лежа на больничной койке после операции. Мне казалось, что к этому времени у меня уже не осталось нервных клеток, они должны были выгореть, скорчиться, выпрыгнуть из тела, которое не давало им покоя, которое заставляло их носиться от обрубков ног к мозгу и назад. Но боль не уходила, она пульсировала, то прячась на мгновение, то заслоняя собой все остальное - больничный свет, огоньки симстим-рекордера, лица ассистентов и его лицо. Казалось, мозг давно должен был отключиться, но этого не происходило - им нужны были чувства. Симстим-рекордер безразлично и бесследно впитал в себя все то, что я кричал, просил и умолял во время операции, всю волну боли и отчаяния, и теперь бережно, по капле, вытягивал из меня остатки.
Я не знаю, почему он оставил меня жить. Хотя бы из жалости он должен был меня пристрелить, но вместо пули в висок я получил жизнь безногого калеки и жажду мести. А он закончил университет и попал на работу в престижную клинику.
Симстим. Его суть очень проста - один человек испытывает чувства, все остальные платят за то, чтобы испытать то же самое. Сидя дома в полной безопасности. Рисковали только люди со слабым сердцем, но тогда об этом предпочитали молчать. Это было в то время, когда проводились первые несмелые опыты с этим новым чудом технологии - первые пробные записи нынешних звезд, первое порно и первые "особые клиенты". И пока индустрия развлечений раскачивалась, эти "особые клиенты" хотели развлечений здесь и сейчас. Они хотели того, чего раньше получить не могли - не секса, не дешевых переживаний инфантильной красотки. Нет. Им хотелось боли, страха и отчаяния, но с гарантированным счастливым концом, без риска для своих драгоценных жизней.
Потом я узнал, где он взял безумно дорогое на то время оборудование и "ассистентов". Ему повезло, ему выпал шанс и он его использовал. Почему он сделал эту операцию именно мне, я до сих пор не знаю - но какая-то причина должна быть. Я не хочу верить, что лишился будущего по простой прихоти компьютера студенческого кемпинга, поселившего нас в одной комнате.
Это была его первая операция такого рода. Первая, но не последняя - судя по всему, чувства человека, которому по живому отрезают ноги, поддерживая при этом в сознательном состоянии, пришлись по вкусу заказчику. Я видел список всех его жертв. Не все отделались так легко, как я.
Когда меня выбросили в комбат зоне, я спасся только потому, что из вещей у меня была только окровавленная одежда. Первое время меня не трогали, ждали, когда сдохну сам. Через день, когда мои крики, которые уже всех вокруг достали, стали стихать, меня забросили в фургон и отвезли в развалины, оставшиеся еще с войны. Там ждал какой-то молоденький писака с простоватым лицом и серьезными глазами. Оказалось, что он собирает материал про комбат-зону, что он заплатил далеко не маленькие деньги одной из местных группировок, и теперь они организовывают для него "безопасную экскурсию". Так он и сидел в этих развалинах, дожидаясь очередного "собеседника".
Судя по горящим глазам и бешенному энтузиазму журналиста, он впервые столкнулся с жизнью окраин. Впрочем, как и я.
Не знаю, почему панки, доставляющие ему материал, решили, что полумертвый окровавленный обрубок сможет и захочет рассказать что-то интересное. Скорее всего, они просто решили пошутить. Мне их шутка спасла жизнь и дала возможность выкарабкаться.
Уже после первых нескольких фраз журналист заткнул мне рот, сказал панкам, что на сегодня с него, пожалуй, хватит и что ему нужно только одна услуга - чтобы этого полудохлого человека отвезли туда, куда он скажет.
Так я познакомился с Тортеном. Он собирался напечатать мою историю, я его отговорил - я был уверен, что ни он, ни я не проживем и дня после того, как мой рассказ превратится в мелкие буквы информационных сообщений.
Некоторое время спустя я уже был риппером - того образования, которое я получил, хватало для этого с головой. Я остался жить в комбате. На жизнь я зарабатывал без труда - врач нужен всем и всегда. Я даже отдал журналисту деньги, которые он потратил на мое содержание первое время. И он их взял. У него были какие-то свои планы насчет меня, но я о них так и не узнал. А пока я стал покупать у него информацию - любую информацию о моем бывшем приятеле. Иногда я ему платил деньгами, чаще - историями о комбат-зоне.
На то, чтобы немного прийти в себя и собрать полное досье, ушло около трех лет. За это время симстим набирал обороты, а вместе с этим процветал и "особый бизнес" - время от времени ко мне в руки попадали записи, вызывающие из памяти темную громаду воспоминаний. Некоторые из них я оставлял, другие перепродавал.
Все эти годы я жил лишь благодаря ненависти. Она не дала мне умереть в первый день в комбат-зоне, она держала меня за горло все время после этого, не давая опуститься на дно. Время от времени мне хотелось просто сдохнуть, но тогда я включал симстим и заново переживал ту операцию. Я снова скрипел зубами, кричал и корчился, когда циркулярная пила рвала мою плоть и дробила коленные чашечки. После каждого такого сеанса я был готов идти к нему по трупам, чтобы рвать зубами его горло и пить кровь, пить вдосталь, как вампир, пить, чтобы залить ненависть, выжигающую меня изнутри.
Все эти годы я искал способ отомстить, я придумывал и отбрасывал сотни изощренных пыток и тысячи желчных фраз, которые я ему скажу перед смертью. Все это было не то, совсем не то. И в любом случае, это были только мечты - денег у меня было недостаточно для того, чтобы оплатить похищение.
Но однажды мне повезло - ко мне на стол попал полоумный священник "Братства Креста". Он говорил, не умолкая и не обращая внимания на некачественный местный наркоз. Он вещал о спасении и искуплении, о расплате за грехи и о распятии. И я понял, что нашел.
Симстим-рекордер мне достало "Братство". За то, что я им обещал, они могли меня убить, как богохульника, или помочь, как святому. Они выбрали последнее.
Еще долго после проишедшего все средства массовой информации смаковали историю о "крестовом походе фанатиков против медицины". Никто не знал, что за похищением "крупного специалиста в области симстим-терапии" стоит его университетский приятель, пропавший без вести несколько лет назад.
"Братство" сделало всё так, как было нужно. Почти всё.
Вряд ли молодые послушники знали, зачем им дан приказ взять "профессора" живым. Они и не спрашивали, а просто слепо подчинялись приказам. Все шло как по маслу, пока мой приятель не стал биться в истерике, орать и угрожать корпоратами и полицией. Его утихомирили… Как оказалось, слишком рьяно. Мне привезли остывающий труп и связанного и испуганного юнца. Оказалось, что у него была снята блокировка мускульного усилителя.
"Братству" было все равно, кто умрет - им нужна была лишь мук Спасителя. И я ее сделал.
***
Я смотрел на умирающего человека. Я хотел видеть смерть, я хотел видеть именно такую смерть.
Я думал, что будут чувства, будет хоть что-то… Была пустота и острое осознание бессмысленности происходящего. Я смотрел на подмигивание аппаратуры, на лужицы крови у ног, на нити кабелей, опутывающих человека с незнакомым лицом.
Я видел только глаза. Глаза, в которых светилась боль и отчаяние. Но чувства этого человека меня не трогали, меня приковало к себе другое - в мутневшем взгляде умирающего человека отражался мой вопрос, вопрос, который не давал мне покоя все это время, вопрос, на который я уже никогда не получу ответа.