В старом парке,
Сплетаясь холодными пальцами, ивы
Корнями пронзают безжизненно-спящую почву.
Холодный ручей слегка еще кровоточит,
Тихонечко шепчет, таинственный, неторопливый.
Врываясь в застывшее небо,
Медовые листья,
Волной желтокрылой плескаются
В воздухе сиплом.
Бездушные сосны, пропахшие слякотью липы
Рисует мужчина своею душою и кистью.
Холодные руки
Всю жизнь были заняты делом,
Ладони узорами линий фатальных покрыты.
И только в глазах - её образ, ничуть не забытый,
Она была с ним (он же помнит) - душою и телом.
В людном парке
Она улыбалась и пела.
Немного не в такт, но его любимые песни.
И замолкала, когда наблюдать интереснее,
Как он рисует, пока, может быть, неумело.
Он верил.
А Муза его обнимала влюбленно,
До нежности сладкой, до радости, до мурашек.
Но через год сменился венок из ромашек
На голове её венком похоронным.
В старом парке
Утих вялый ветер. Спокойные листья
Уже улеглись на давно заготованном месте.
В память Музе своей, напевая любимые песни,
Рисует мужчина своею душою и кистью.