Аннотация: Короткий рассказ в подражание Хроникам Амбера.
Когда входная дверь дернула колокольчик за язык, и тот вскрикнул от боли, Старина Йозеф раздумывал, сколько нулей дописать на ценнике двойника Грейсвандира. За вчерашний день он продал целых четыре штуки и оставался только один, а следующая партия будет неизвестно когда. Поставщик, по кличке Корвин, не появлялся уже целую вечность, что нисколько не расстраивало Йозефа до сегодняшнего дня. Заколки в виде розы и острооточенные палки мало кто брал и вдруг... Целое утро хозяину лавки не давала покоя мысль, что он здорово продешевил с этой посеребренной железкой, но многовековая этика потомственного продавца сувениров не позволяла извлекать из товара более чем трехкратную прибыль. Трехкратная - это предел. Так учил деда прадед, отца дед, его самого отец и он уже успел это объяснить сыну. Но четыре штуки за три дня... и к полудню Старина Йозеф, наконец, решился.
Он снял с меча ценник, обмакнул перо в чернильницу, подумал о начинающемся послезавтра фестивале Амбера, и замер, наблюдая за внутренней борьбой профессиональной этики с жадностью. Когда закричал дверной колокольчик, жадность побеждала уже с разницей в два нуля. Старина Йозеф, даже как-то облегченно вздохнул, что пришлось назначить переигровку, убрал перо и, широко улыбнувшись, взглянул на вошедшего.
На пороге стоял молодой мужчина, лет тридцати - тридцати пяти. Прежде чем войти он окинул быстрым взглядом прилавки, стеллажи с сувенирами, удовлетворенно кивнул и шагнул внутрь магазинчика. Заходя, он не отпустил, как прочие покупатели, дверь, а мягко прикрыл ее за собой и в последний момент ласково перехватил язычок колокольчика, за что тот благодарно и очень тихо тренькнул.
Мужчина был одет в длинный светлый элегантный плащ, из-под которого выглядывали идеально отглаженные брюки, ниспадающие на шикарные туфли, а на руке, придержавшей колокольчик, сверкнули дорогие часы, и Старина Йозеф подумал о трех дополнительных нулях, если разговор зайдет о Грейсвандире. Когда покупатель подошел к прилавку, хозяин еще больше расплылся в улыбке, взглянул мужчине в глаза и похолодел от внезапно нахлынувшего страха.
Вошедший был красив, очень красив, красив даже с точки зрения других мужчин, вот только отчего-то Старине Йозефу показалось, что гораздо естественней покупатель будет смотреться на четырех лапах, покрытый серой шерстью, и пусть у него будут правильные черты, но все-таки морды, а никак не лица. Непонятным образом хозяину лавки стало очевидно, что перед ним никакой не человек, а Существо. Существо смертельно опасное, убивавшее не раз и не два, и даже не сто. Существо, для которого забрать жизнь Старины Йозефа, то же, что ягоду земляники сорвать. Также легко и с таким же удовольствием.
- Значит, сувениры, - приятным, даже доброжелательным голосом, не то констатировал, не то спросил посетитель.
- Да вот, - пробормотал, почему-то оправдываясь, Старина Йозеф, - Старинный город... морской курорт... замок... янтарь... туристы любят... спасибо Желязному...
- Для тех, кто понимает, - ответил хозяин и смущенно умолк.
Мужчина пристально посмотрел на Йозефа, прищурился и, ткнув в него указательным пальцем, объявил:
- Торопыга Йозеф! Не так ли?
Брови хозяина лавки поползли вверх, он отшатнулся от пальца странного посетителя и осторожно заметил:
- Меня так не называли уже лет сорок, разве, что отец...
- Старина Клаус! - воскликнул посетитель и расхохотался, - Помню, помню! Что, все также курит эти ужасные "Гуанос", отгоняет мальчишек от "Развратной Берты" и считает себя преданным монархистом?
- Он умер пятнадцать лет назад, - сообщил Йозеф и озадаченно посмотрел на годящегося ему в сыновья молодого человека, - а "Берту" мы продали... я даже и не помню когда... Давно. Мама настояла, а она умерла в...
- Соболезную, - прервал хозяина посетитель, - Соболезную. Я был здесь, у вас, не так давно. Ты тогда еще был мальчонкой и бегал туда-сюда, все лез с советами что купить, а что не надо.
Он усмехнулся, наслаждаясь растерянностью Йозефа, и продолжил:
- А я бы и купил, да ты советовал все время не то, а Старина Клаус оказался несговорчивым. Упрямо твердил, что того, что я ищу у него нет и не было никогда. А я то точно знал, что есть, вот только не знал, как это выглядит. Мы даже повздорили тогда. Я, помню, немного вспылил. Я думал, что клиент всегда прав, а Старина Клаус придерживался немного другого мнения. Никто, надеюсь, в тот раз не пострадал?
Он участливо взглянул Йозефу в глаза и наклонился над прилавком, стараясь приблизиться к хозяину.
- Так это вы?! - воскликнул Йозеф, отступая от мужчины и пятясь к крайнему стеллажу.
Посетитель медленно расстегнул плащ и снова доброжелательно улыбнулся:
- Помнишь меня?
Старина Йозеф сделал еще один шаг назад, поближе к стеллажу. Он старался изо всех сил выглядеть более-менее спокойным, но это не удавалось ему.
- Зачем вы опять? - жалобно спросил он, - Отец же сказал тогда, что у нас ничего такого нет. Только сувениры, подделки. Вам же настоящее нужно.
Он прижался к стеллажу, вцепившись в него руками за спиной:
- Повторяю, я ничего не знаю ни о каком Поводыре. Оставьте нас в покое.
Посетитель весело рассмеялся, скидывая на пол плащ и расстегивая дорогой пиджак:
- Вот как? Ничего нет? Но при этом ты знаешь, зачем я пришел?
Договорив, он сбросил на пол пиджак и легко, по кошачьи, перепрыгнул через прилавок. Только что был в зале и вот уже оказался совсем близко к хозяину. Посетитель очень медленно приблизил свое красивое лицо вплотную к лицу старика и снова заглянул тому в глаза.
- В прошлый раз я и сам не знал, как выглядит Поводырь, но у меня было время, и я мог позволить себе подождать. Помнишь, как все было? Страшно? А ведь я всего лишь повеселился, почудил. Честно говоря, пожалел вас. Хотя нет, поступил очень мудро, оставив в живых, чтобы Поводырь был под присмотром. Теперь же я почти знаю что это, и времени на уговоры у меня нет.
Резким движением он отбросил старика от стеллажа и, быстро пробежав по полкам глазами, уставился на один из сувениров, украшенный умопомрачительным ценником.
- Да, - усмехнулся мужчина, - да, можно было и тогда догадаться что это янтарь, и что он будет храниться на самом видном месте.
Он повернулся к упавшему за прилавок старику и задумчиво проговорил:
- Согласись, Торопыга Йозеф, что это очень символично, правда? Поводырь мог быть сделан только из янтаря. Я должен был догадаться об этом, как только узнал о его существовании.
Он присел на корточки над хозяином магазинчика, печально посмотрел на него и сообщил:
- Ты знаешь, Торопыга, мне даже стыдно как-то, что я такой опытный, умный, а не догадался об этом. У вас же здесь больше ничего нет из янтаря! Я мог бы заполучить его еще в прошлый раз! Я расстроен, - он поднес к своим глазам ладонь правой руки и, внимательно рассматривая ее, объявил:
- Йозеф, во-первых, эта вещь слишком дорога для твоей убогой лавки и принадлежит тебе не по праву. Я забираю ее. Во-вторых... Кстати, а где твой сын?
- Невестка сегодня рожает, он у нее, - прохрипел старик.
Внезапно ладонь его правой руки превратилась в остро отточенное лезвие, и он вонзил его в сердце хозяина.
- Во-вторых, твой отец ненадолго, но задержал меня, а за это надо платить, - он вытащил ладонь из груди старика и проговорил в мертвые глаза Йозефа:
- Поторопись, а то к внуку опоздаешь.
Затем мужчина поднялся к заинтересовавшему его стеллажу, взял с полки большой, размером с апельсин, янтарный шар и на раскрытой ладони поднес его к глазам.
- Значит, "я от бабушки ушел, я от дедушки ушел"? - поинтересовался он, вглядываясь в янтарную глубину.
- А от тебя, серый волк, и подавно уйду!!! - прокричал я и сиганул с его руки прямо на пол.
В стене под стеллажом должна быть крысиная нора. Так и есть. Плинтус оказался аккуратно обгрызенным, но вход в нору был слишком узок. Откатиться к другой стене и вернуться назад - в ЭТОЙ лавке водятся очень крупные крысы. Первоначально найденное отверстие на этот раз стало значительно шире, и я легко закатился в него. Сзади раздался жуткий вой, и длинные когти содрали стружку с дубовых досок полок, а стена ахнула от удара мощного тела. Бесись, не бесись, но я уйду от тебя, серый волк. Лаз вел в глухую кладовую, а в той кладовой, где я сейчас окажусь, будет толстая железная дверь, как в казначействе, и она будет закрыта ИЗНУТРИ на мощный засов. Да, изнутри. Много чего странного можно встретить в Царстве Теней, особенно, когда умеешь ими управлять. Кладовая была совершенно пуста, а массивная дверь в нее, как и требовалось, оказалась запертой тяжелым железным засовом. Но в тоже мгновение во все стороны полетели щепки, и дверь слетела с петель. Стены надо было каменные искать, отругал я себя, и бросился к прогнившей половице у самой стены. В этот момент огромный серый волчара ворвался в помещение и по инерции пролетел к дальней стене напротив. Дерево подо мной, как труха, рассыпалось, и я провалился в подполье. Сделав быстрый круг по земляному полу, я заменил деревянный свод каменным, прокатился между массивных столбов и, обнаружив кошачий ход наверх, медленно покатился на волю.
Лаз вывел меня на задний двор. "И от бабушки ушел, и от дедушки ушел", - пробормотал я старинную присказку про себя. А чего ж не уйти, если тебе даровано двигаться сквозь Тени. Осторожно обогнув дом, я вернулся обратно в тот мир, куда нежданно-негаданно нагрянул злой волк и, затаившись на клумбе с цветами, стал наблюдать за входной дверью. Начал накрапывать дождь и с улицы исчезли редкие прохожие. Если дождь усилится, то трава станет совсем мокрой и моя стартовая скорость будет не той, что в лавке. Могу и не убежать. А у волка когти. Ему что по мокрому, что по сухому - без разницы. В один миг сграбастает. Если его близко подпустить, конечно.
Как я и ожидал, мой преследователь вернулся в эту Тень. Дверь в лавку отворилась, и на пороге появился Он, любитель древних артефактов. Красивый, элегантный, снова в плаще и может быть даже в пиджаке, но под плащом не видно. Убил таки Старину Йозефа, зараза. Я вспомнил, как старик ежедневно с величайшей осторожностью протирал меня мягкой фланелькой, как он с умилением любовался солнечными брызгами в моем теле, а однажды подоспел вовремя и не дал проказнику Томасу вытопить из меня древнего комара. Я уже собирался ожить и спасаться бегством, но Йозеф спас. Торопыга Томас потом года два, наверное, протирая полки в моем стеллаже, постоянно вздрагивал и рефлекторно касался своей задницы.
Жалость к погибшему старику захлестнула меня, и я едва-едва не пропустил волчью атаку. Оборотень замер на крыльце, глубоко втянул в себя воздух и неожиданно прыгнул в мою сторону, на лету переворачиваясь волком. Это меня и спасло. "Такой опытный, умный", а вновь ошибся. Серое чудовище запуталось в несвойственных ему одеждах и потеряло дорогие мгновения, освобождаясь от них. Я рванул через траву на густой газон Главного бульвара и стремглав покатился в городскую галерею изобразительных искусств. Волк, спрятавшись в кустах, вновь оборотился человеком и начал лихорадочно одеваться. А как иначе? Меня-то за крысу примут, а вот появление серого на центральном бульваре вряд ли поймут.
Я катился, шурша травой, на уже довольно большом расстоянии от преследователя, но почему-то не сомневался, что оторваться не удастся. Вряд ли он потеряет меня в пределах одной Тени. Ну что же, попробуем держаться людных мест. Я был уверен, что оборотень не захочет демонстрировать свое искусство на людях. В любом мире существовали серебряные колья и пули из чеснока, или что-то типа того.
Я вкатился в здание галереи через подвальное оконце, пробрался наверх, и мелкими перекатками начал пробираться в зал анималистов. Пару раз мне в след раздавались вскрики вроде "Матерь божья! Нет, вы видели!?", но я вовремя ускользал за портьеры.
В зале анималистов всегда было много посетителей. Они толпились, разинув рты, у главной картины местной галереи, восторгаясь загадочной и неповторимой улыбкой Царицы. Под ноги никто не смотрел. Я спокойно прокатился вплотную к полотну и стал ждать.
Царица была чудо как хороша. Невозможно красивое идеальное тело, длинные стройные ноги, густые шелковые волосы спадающие на грациозно изогнутую шею, печальные глаза, смотрящие прямо в душу и заставляющие покаяться во всех грехах, а ее улыбка... Сколько копий сломали критики, спорящие о природе и смысле этой улыбки, о том зачем и почему она. А некоторые даже осмеливались утверждать, что единорог не может улыбаться, это просто насмешка Великого Мастера, а посему вся суета вокруг Царицы не более чем ПиАр. Откуда я, десятилетиями не покидавший своего стеллажа, могу это все знать? Да просто в нашей лавке продавалась уйма различных репродукций с великой картины. Белые единороги были везде. От перочинных ножиков Фионы до пивных кружек Рэндома. Покупали их охотно, туристы часто спорили о картине. Поэтому я наслышался различных мнений о Царице сполна.
Я ждал, сначала спокойно, а потом с все возрастающим волнением. Оборотень был все ближе и ближе, я чувствовал его силу, толчками распространяющуюся по Тени, а контакт с Царицей установить не удавалось. И лишь, когда я уже решил, что вот и конец пришел Поводырю, Единорог вздрогнула, перебрала копытами, увидела меня, и картина, нарисованная самим Дворкиным, раскрылась, пахнув запахом живого хвойного леса. Любители живописи, оказавшиеся в этот момент в зале, все как один оторопели от произошедшего на их глазах чуда, и я без помех выкатился на поляну. Зал за мной начал истаивать, меняясь молодой сосновой порослью, и уже почти исчез, как на поляну вслед за мной выпрыгнул огромной серый волк.
Оборотень, в восторге завыл, разрывая острыми когтями белый ягель, и изготовился к прыжку на единорога, я же удовлетворенно откатился в сторонку и приготовился наблюдать.
Когда все было кончено, и мертвое тело объял огонь, а Бенедикт с Джулианом ушли, единорог подошла ко мне и, улыбнувшись, промолвила:
- Остались только Медведь с Лисом. Приведи их и исправишь свою вину перед Путем, дорогой Люк.
- Волк искал меня долгих пятьдесят лет, а сколько ждать Лиса с Медведем? - грустно поинтересовался я.
Единорог взмахнула гривой и, наклонившись ко мне, пообещала:
- Бенедикт постарается, но нельзя врагов тащить в ловушку силой, они сами должны прийти.
- Я понимаю, - проговорил я, - понимаю, но почему-то никто не хочет понять и меня. Я случайно тогда пролил свою кровь на Путь, случайно!
От волнения я совершил быстрый круг по полянке, но, быстро совладав с собой, вновь прикатился к единорогу.
- Прости, - пробормотал я, - Я знаю, что ничего не изменить, что все уже совершено. Я приведу их к тебе, к тому же самое сложное осталось позади. После Деда и Волка эти двое Принцев Хаоса - легкая задача. Медведь - старый толстый увалень, а Лис - кичащийся своей хитростью самодовольный болван. Жди.
Единорог молча кивнула в ответ, а я громко заголосив, "И от бабушки ушел, и от дедушки ушел!!!", отправился в долгий обратный путь.