Под ногами Игоря скрипел нетронутый снег. В лучах утреннего солнца искрились льдинки, на которые рассыпалось белое облачко дыхания. Игорь уже начал замерзать и хотел было возвращаться к тёплому авто, где за рулём ждал Денис, но вокруг что-то неуловимо изменилось, словно и без того молчаливый зимний лес стал ещё тише.

Игорь замер, откинул капюшон куртки и прислушался — где-то в лесу играла скрипка. Он побежал к машине — позвать Дениса.

Они спешили на звук. Скрипка уже явственно слышалась даже через скрип снега. Денис ворчал в спину:

— Братан, до ближайшего жилья полсотни. В такой дубак у любого скрипача пальцы отмёрзнут.

— Но ты же слышишь звуки? — Игорь остановился, обернулся. Круглое лицо Дениса раскраснелось на морозе, серые глаза щурились от яркого солнца, на чёрных волосах белел упавший с ветвей снег.

— Ага, там мобильник или ещё чего. Хотя, он тоже замерзнет. Блин, там какие-нибудь придурки. Ну их в баню.

— Тсс. Осталось чуть-чуть. Просто поглядим. Я чую, это что-то другое.

На дальнем краю заснеженной поляны у широкого дуба лежала на спине самая обычная рыжая лисица. Закрыв глаза, она водила смычком по маленькой скрипке, лапой прижимала струны и тихонько покачивалась в такт музыке.

Скрипка рыдала о лютом морозе, что в ночи отбирал последние силы, скрипка пела об искрящейся красоте лесного утра.

Игорь стоял заворожённо, не решаясь даже унять Дениса, тот возился, что-то доставал из кармана, ворчал на холод, ронял перчатку, но потом тоже замер.

Лисица доиграла, огляделась. Кажется, удивилась, заметив гостей, но тут же приветственно кивнула. Ловко спрятала скрипку за спину, встала на лапы и скрылась в чаще.

Первым заговорил Денис:

— У неё руки не мерзнут потому, что это лапы!

Игорь вздрогнул и уставился на товарища:

— Ты тоже видел, как лиса играла на скрипке?

— А то! И видосик записал. — Денис неуклюжими от холода пальцами ткнул в экран телефона, запустил видеоролик.

— Я боялся, что показалось. Что это не чудо, — пробормотал Игорь.

— Та же фигня, но я к чудесам всегда с прибором подхожу, — загоготал Денис. Игорь поморщился.

На следующее утро они приехали пораньше, чтобы успеть к началу.

Игорь в какой-то выжидательной задумчивости шёл по лесу, Денис же, взгромоздив на плечо треногу, всю дорогу беззвучно шевелил губами — что-то прикидывал и планировал. На снегу виднелись их вчерашние следы, прямо на них Денис водрузил треногу, на неё приспособой закрепил телефон и стал ждать.

Вскоре на поляну вышла лисица, зевнула, встрепенулась, будто прогоняя остатки сна, и неуловимым движением устроилась среди заснеженных корней дуба. Из-за спины достала скрипку и принялась играть новую мелодию.

Музыка закончилась, лисица ушла, а Игорь всё стоял, внимая затухающим отзвукам, перебирая струны невидимой гитары.

— Братан, это успех! — прогремел над ухом Денис. — Выложу видосик, народ завалит нас лайками. Если лиса каждый день будет играть, то мы станем знамениты!

— Никто же не поверит, — понадеялся было Игорь.

Денис отмахнулся:

— И хорошо. Не станут лезть, вынюхивать. Пусть лучше думают, что это какая-то рыжая скрипачка пишет музыку, но скрывает лицо за тридэшной лисой.

К лету Денис с Игорем открыли придорожное кафе неподалёку. Денег оно почти не не приносило — редко кто проезжал мимо. Хотя некоторые, заглянув разок, возвращались снова, нахваливая повара. Денис улыбался в ответ — готовить он любил, но обосновался здесь, только чтобы каждое утро записывать концерты лисицы. Игорь помогал в кафе, да в свободное время разучивал на гитаре лисьи мелодии.

Почти каждую неделю лисица придумывала что-то новое. По весне скрипка журчала талыми ручьями, гремела первыми грозами. Летом — шумела густой листвой, звенела птичьими трелями, да стучала каплями дождя по листве.

Игорь взглянул на экран компьютера, где под видеозаписью последнего концерта поклонники выказывали своё восхищение музыкой и тем, сколь правдоподобно выглядит лисица.

— Неправильно всё это, — тоскливо сказал Игорь. — Простой рыжей скрипачке пришлось бы кривляться и скакать, чтобы привлечь столько публики.

— Ага, хорошо быть лисой. Но, братан, этот успех не надолго, помяни моё слово. Когда-нибудь им надоест обсуждать, натурально или нет блестит её шерсть на солнце, и они начнут требовать, чтобы она сплясала, или сыграла что-нибудь из популярного. — Денис, задумчиво пригладил волосы, нахмурился. — Но я боюсь, что тогда-то всё и кончится. Эта поляна, что-то типа границы. Да, Лисица нас видит, знает, но, один шаг или громкий звук и всё — она, братан, вильнёт хвостом. Надеюсь, она сама к нам придёт, до того, как публика заскучает.

— Дэн. Но, перед ними же чудо. Просто чудо, что кто-то умеет играть, сочинять, творить. Получается, что чудо им нафиг не сдалось? Им нужно что-то привычное, но с другим вкусом. Нужен продукт новой расцветки, но по форме совпадающий с их входными отверстиями, чтобы не напрягать оные, не утруждать себя, совершая акт потребления чужой души.

— Да хрен с ними, братан. Что я с ними могу поделать? Я несу это чудо всему миру. Хоть это, по твоему, правильно?

— А мир это заслужил? — Игорь уставился в серые глаза товарища. — Что такого мир сделал лисице, что он достоин слушать её музыку? Жизнь ей дали родители, они же дали силы не умереть, научили добывать еду. Лисица знает, что рано или поздно умрёт, знает, что это всё бессмысленно. Но она нашла время и силы чтобы творить музыку.

Денис скривился:

— Братан, но это же лиса. Что ей должен мир?

Игорь обхватил руками голову.

— Верно, лисе ничего не надо. Лес — дом родной, еды изобилие. Так? Что, блин, характерно, про людей ведь то же самое говорят. Скажи, Дэн, вот тебе, что дал мир? Только эту паразитическую установку: если, что придумаешь хорошего, или найдёшь, то обязательно поделись с миром. Сидит она в тебе, грызёт и заставляет снимать эти концерты, да подносить аудитории на блюдечке. Она потребляет, да воротит нос, то не то, это не так. А ты ужом извиваешься, как бы ещё угодить.

— И что ты предлагаешь, подкармливать лисицу? — спросил Денис.

— Она обидится и уйдёт. Нет. Пойми, Дэн, она для себя, для нас с тобой играет. Мы нашли её сами, не она к нам навязалась, не кто-то притащил на подносе. Мы и в дождь, и в мороз, тихонько замерев, внимаем её игре, не просим ничего, не требуем. Мы боимся её спугнуть, она боится спугнуть нас. А эти, — ткнул Игорь в экран, — они же ничего не делают. Если ты им блюдечко накроешь салфеткой, они не то что его не найдут, даже искать не станут, не привыкли. Если же не принесёшь новую порцию вовремя, то они тебя проклянут, им не важно, поленился ты или умирал в это время. Неправильно всё это.

Кончилась летняя иссушающая жара, а утренние туманы всё чаще стали приносить осеннюю прохладу, и порой, слушая лисий концерт, хотелось укутаться в что-то тёплое. В эту пору около полудня над дверью пустующего кафе прозвенел колокольчик.

Игорь наигрывал лисью мелодию в углу маленькой сцены, не прерываясь, он поднял взгляд. Напротив Дениса, что, облокотившись на стойку, протирал стаканы, скромно улыбалась рыжеволосая девушка с чёрным скрипичным футляром за спиной.

— Здравствуйте! У вас есть курочка? Жареная, — раздался её звонкий голосок.

Денис поймал выскользнувший было стакан:

— Драсьте… Один окорочок иди два?

— Если можно, то лучше целую курочку. Не успела позавтракать, — потупилась девушка.

Лисица — мелькнула у Игоря мысль. Он потряс головой, сгоняя наваждение, неуклюже оборвал ноту. Девушка уставилась на него весёлыми ярко-карими глазами:

— А я знаю эту мелодию! Её в каком-то видео на скрипке лисичка играла. Чудная такая лисичка, будто настоящая.

Денис ещё раз чуть не уронил стакан, спешно убрал его под стойку и сказал:

— Игорь, если что, я готовить ушёл.

Игорь кивнул, хотя и сам желал бы куда-нибудь уйти. Наверное, он бы меньше удивлялся, если бы в кафе пришла та самая лисица и принялась играть, но сейчас попросту не понимал, что происходит. Рыжая студентка вполне могла ехать автостопом на занятия и, проголодавшись, остановиться у них, да заказать целую курицу — в этом всём не было ничего необычного. Но что-то ведь было не так! Может Игорь это чувствовал, а может ему этого хотелось — он не знал, не был уверен. Ещё раз Игорь взглянул в весёлые глаза девушки, потупился и решил — пусть это будет чудо.

* * *

Когда Денис открыл дверь в зал, неся тарелку с горячей курицей, там уже звучал дуэт: скрипка и гитара. Игорь притащил высокий барный стул на сцену и, оседлав его, аккомпанировал на гитаре. Солировала рыжая девушка — откинувшись на спинку стула, она с закрытыми глазами водила смычок и тихонько качалась в такт лисьей музыке.

То ли из-за мелодии, то ли из-за цвета волос, но Денису почудилось, что это не девушка, а та самая лисица. Да ну, бред какой-то, — подумал он, решил, что, на всякий случай, стоит посмотреть запись уличных видеокамер. Увидеть, как останавливается машина и высаживает рыжую скрипачку, или как лисица выходит из леса, оглядывается… Денис вздохнул — он понял, что боится узнать, как же было на самом деле. Если это студентка, то это это ещё ничего, а если нет? Он же хотел, чтобы она пришла, и вот. Что он теперь, спросит, не могло бы её лисичество плясать во время игры, ибо люди скучают? Денис поставил тарелку на стол, и сел, подперев голову рукой.

Музыка стихла. Девушка потянула носом запах, открыла ярко карие глаза и улыбнулась.

Пока гостья кушала, Денис смотрел в окно, Игорь сидел рядом на подоконнике в тёплых лучах солнца и что-то взахлёб рассказывал про музыку. Денис его не слушал, Денису мерещилось, будто в каштановых волосах Игоря появилась рыжинка, видная только на просвет, а карие глаза не просто сияли от радости, а стали чуточку ярче.

Дни тянулись, приходили и уходили посетители, лисица всё также давала концерты, а рыжая девушка больше не появлялась. Смотреть запись камер Денис таки не стал. Только вспомнил свои слова, что к чуду приходит с прибором, но смеяться уже не хотелось. Игорь же всё чаще ходил в задумчивости, всё чаще не слышал каких-то слов, что-то забывал, только денно и нощно играл на гитаре лисьи мелодии. Денису казалось, что с каждым днём Игорь делал это всё совершеннее, порою в перезвоне струн чудился шум дождя, раскаты грома, уханье совы.

Пришла осень. Сухая и безветренная природа тихонько остывала, листья золотились в утренних лучах солнца.

Зрители охладели к лисьим концертам — жаловались на однообразие. Однако, даже на неискушённый слух Дениса все её мелодии заметно отличались друг от друга. Что ещё делать с этой публикой?

— Игорь, придётся что-то менять, — однажды сказал Денис.

Игорь поднял на него бледные запавшие глаза. Денис поёжился.

— Зачем? — прошептал Игорь.

— У концертов просмотры падают!

— И что?

— Как что?! — не выдержал Денис. — Мы так не добьёмся успеха!

— Ты хочешь успеха, или тебя убедили, что ты хочешь успеха? — чужим голосом прошептал Игорь.

Денис замер, словно ему дали под дых. Открыл рот, закрыл. Нашёлся:

— Допустим, я сам хочу. Можно водить народ к лисе на концерты.

Игорь моргнул. Денису померещилось, будто зрачки друга на мгновение сузились в вертикальные щёлочки.

— Спасибо, что скакать под музыку её не просишь. — Игорь благодарно склонил голову.

— Если желаешь сам, — продолжил он — то и делай сам. Ты ведь умеешь рисовать. Лиса не захочет идти к успеху — ответил Игорь, с какой-то странной убеждённостью, будто она сама ему сказала.

— Все хотят. — Денис, конечно, понимал, что лиса то может и не хочет, но просто так отступать не собирался.

Игорь усмехнулся, покачал головой. И заиграл…

Гитара рыдала о лютом морозе, что в ночи отбирал последние силы, гитара пела об искрящейся красоте лесного утра.

Денис стоял заворожённо. Мелодия была совсем не та, что играла лисица. Это была отчётливо иная музыка, но столь же нечеловечески совершенная.

Закончив играть, Игорь совершенно спокойно сказал:

— А я не хочу. Даже если успех придёт ко мне сам, я пойду в иную сторону.

Денис ничего не ответил, мог и хотел, но промолчал.

Золотая листва замерла в тягостном безветрии, на небе сгустились тяжёлые тучи, под них робко заглядывало яркое утреннее солнце. Перед Денисом, впервые одев всё чёрное, шагал Игорь с гитарой в руках. И это было нехорошо.

На поляне, усыпанной яркой листвой, рыжую лисицу почти не было видно, казалось, будто звуки скрипки — завывание ветра, хруст ломающихся под ним деревьев, раскаты грома — лились отовсюду.

Денис вздрогнул, когда в рёв скрипичного шторма влилась гитара. Он глянул в сторону Игоря. Тот, с закрытыми глазами, шёл через поляну к лисице и не переставал играть.

Поднявшийся ветер с завыванием бросил листья Денису в лицо, где-то рядом затрещало падающее дерево. Денис потерял из виду и Игоря, и лисицу. Повсюду кружился хоровод листьев, оглушающие звуки концерта сливались с поднявшейся бурей.

Вымокший и продрогший Денис вернулся в кафе. Глянул в зеркало — бледное лицо и невесть откуда взявшаяся проседь в чёрных волосах.

Больше лисица не появлялась, Игорь тоже не вернулся. Через неделю Денис стёр все видеозаписи, какие смог. Вспомнил слова Игоря — пытался карандашом нарисовать лисицу со скрипкой, но вышло плохо, никудышно вышло. Так и остался этот рисунок валяться на стойке, покрываясь жирными пятнами от рук посетителей, да мокрыми кружочками от стаканов.

Всё чаще Денис стал пить. Сначала чуть-чуть, только после закрытия, потом начал пропускать стопочку поутру, затем в обед…

Но ещё не выпал снег, как в кафе явилась черноглазая черноволосая девушка. Она заметила корявый испачканный рисунок и радостно спросила, кто художник.

На беду свою Денис признался, что это он. Просто тренировался. Девушка хитро прищурилась и начала требовать, чтобы Денис нарисовал что-нибудь ещё.

Денис поначалу отказывался, мол, разучился, но девушка не успокоилась. Стала приходить с утра, заказывать чай с пирожными и часами сидеть, делая вид, что просто бездельничает.

Спустя неделю таких мучений, Денис всё-таки не выдержал, вечером, закрыв кафе, снова взял в руки карандаш. Была поздняя ночь, сыпал первый снег, а карандаш выводил летние листья, прохладный ручей, нагретые солнцем камни. Денису даже почудилось тёплое дуновение над ухом. Он вздрогнул, огляделся, но никого рядом не оказалось. Однако, рисунок был всё ещё плох.

Утром та черноволосая девушка снова пришла, внимательно глянула на рисунок. Расцвела в улыбке, назвалась Валей и предложила Денису, взять её на работу.

Только через месяц Денис понял, что Валя почти все дела кафе взвалила на себя, и теперь у Дениса куча времени и готовить, и снова учиться рисовать.

К весне дела кафе пошли в гору. Денис всё чаще подумывал, нанять ещё людей и расширить зал.

Однажды, Валя держала в руках последний рисунок и весело рассуждала, что всё уже почти, как живое, вот сейчас тетерев махнет крыльями сядет на вот эту тонюсенькую веточку, а она возьмёт да сломается. Денис улыбнулся, мол, верно, и спросил:

— Может наймём кого-то ещё?

Валя, вдруг посерьёзнела, нахмурилась:

— За успехом гоняешься? Игоря вспомни.

Денис вспомнил. Больше мысль эта его не тревожила. А ещё он понял, что знать Игоря никак Валя не могла, не говорил он про него. Понял, что это чудо. Его собственное чудо, которое никак нельзя упустить или променять.

В поздний час, зимним предновогодним вечером, кафе пустовало. Валя украшала ёлку. Денис, забравшись на стремянку, поправлял гирлянду под потолком. Звякнул колокольчик над дверью. Денис оглянулся, увидел рыжеволосую пару в лисьих полушубках.

Покачнулся, ухватившись за стену — на него смотрела та самая скрипачка, и Игорь, отчего-то взявший её цвет волос.

— Привет, Дэн! — весело крикнул Игорь. — Знакомься, это Леся, моя жена. Мы тут пролетали мимо и решили заглянуть, да отведать твоего фирменного тортика.

Денис молчал.

— На волосы не гляди, это я покрасился, или душу потерял, кто знает… — улыбнулся Игорь.

Денис подошел, пожал руку, глянул в лицо — у Игоря были ярко-карие весёлые глаза.

— Линзы вставил?

— А то! — подмигнул Игорь. — Но я не просто так пришёл, а с подарком. Концерт у нас будет. На старом месте. Придёте?

Денис посмотрел на Валю, та кивнула.

Игорь с Лесей перекусили, да ушли загодя, сказали, сцену готовить. Оттого Денис с Валей вдвоём ступали по ночному зимнему лесу. Под ногами скрипел снег, сквозь ветви глядела луна. В стороне поляны за стволами танцевали всполохи костра.

Огонь посреди поляны отпускал искры к луне, отбрасывал тёплые блики на снег, трепыхался в ярких глазах двух лис. Она держала скрипку, он — гитару.

Концерт начался.

Костёр, повинуясь музыке, вздымался снежной бурей, стелился утренним туманом, рождал пары невиданных птиц, что пропев скрипкой и гитарой умирали в ночи, чтобы тут же явится вновь.

Вернувшись, Денис отогрел руки кружкой кофе, взял карандаш и бумагу. Очнулся он лишь, когда почуял над ухом тёплое Валино дыхание.

На бумаге среди заснеженной поляны две лисы играли музыку. Стоило отвести глаза, и чудилось, будто они шевелятся, неуловимо слышались звуки игры.

— Они живые, — прошептала Валя. — Ты просто чудо.

Её губы коснулись щеки Дениса.

Денис глядел в зеркало на помаду на щеке, на свои волосы, что ещё утром были почти чёрными: все они теперь стали светлыми, и только редкие чуть более длинные волоски сохранили былой чёрный цвет.

— Валя!

Из-за плеча появилась её взъерошенная голова.

— Я поседел.

— Это не седина, это серый цвет. Вечно вы, мужики, цвета путаете, — улыбнулась Валя.

Денис открыл было рот, облизнул пересохшие губы. Развернулся, уставился в чёрные весёлые глаза Вали.

— Это что же, мне теперь тоже надо будет уйти?

— Нет, — серьёзно ответила Валя. — Уйдём вместе, и лишь если захочешь. Ну сам подумай, куда лисы под новый год будут приходить за тортиками?