— Обратите внимание, — говорил пожилой доктор Пшерской больницы, непрестанно жестикулируя и временами поправляя круглые очки, — больной всё время находится в фазе быстрого сна! Фельдшер сообщила, что больной уснул ещё в медпункте. Это десять часов назад! С тех пор его никак невозможно добудиться и состояние его практически не меняется. Не правда ли занятное…

Доктор продолжал что-то рассказывать, но Таня его почти не слушала — она смотрела на тощего, сильно измождённого Дмитрия Никитина, что лежал на больничной койке под капельницей. Пока оперативники фесмаба ехали сюда, она зачитывала сидевшему за рулём Константину Серову всё, что удалось выяснить: Дмитрию было двадцать восемь лет, в Москве он жил один, работал в фирме, занимавшейся компьютерными играми. Неделю назад прибыл в Кислай, намереваясь посетить тамошний радожив, но остановился не в нём, а в обычной гостинице. Пока сегодня встревоженные друзья не привели его к фельдшеру, который, к счастью, оказался эмка-оператором и обнаружил в теле неизвестную эмку, возможно, паразитическую. Видимо, она и тянула силы Дмитрия, не давая ему проснуться.

Наконец, доктор прервал свою речь. Таня в очередной раз заправила русую прядь и спросила:

— Теперь всё? Можно приступать?

— Да-да. — Доктор сплёл на животе пальцы, с любопытством ожидая, что Таня станет делать.

Она осторожно присела на край койки, взяла худую руку Дмитрия. Закрыла глаза и запустила внутрь невидимый щуп своего эмка-симбиота. Неощутимым потоком он подкрался к нервам больного — они были опутаны незримым электромагнитным полем чужой эмки. Значит это не симбиот, тот бы обнаружил чужой щуп на подходе и начал с ним бороться. Щуп, осторожно проник дальше в тело — сердце поддерживалось эмкой. А вот это было странно — обычно так делает именно симбиот. Через шею щуп заглянул в голову, где запутанная эмка огромной сложности переплеталась с нейронами, окружала мозг и явно не только высасывала энергию из организма. Это уже оказалось совсем не понятно — такой сложной структуры и такого объёма в людях Таня никогда раньше не встречала.

Вобрав щуп, Татьяна обеспокоенно взглянула на Константина:

— Хреново. У него эмка. Подстраховывает сердце, как симбиот, но это нифига не он.

Константин всё понял и нахмурился.

— Контагиозная? — загорелись глаза у доктора.

— Нет. К счастью, заразной пока никому не попадалось.

— Но тогда, вы же не можете утверждать, что это не она? — надеялся доктор.

— Не могу. Но ни у кого из контактировавших с Дмитрием мы нифига не нашли. По опыту же, такую эмку ваяют ленивые маги уже из готовых кусков. Тут, например, поддержку сердца явно притащили из симбиота. Потом вся эта кое-как сляпанная лабуда дико глючит и несчастный обладатель недолго и несчастливо мучается.

Константину уже надоел этот нудный разговор с доктором и хотелось спать.

— Тань, можешь скопировать, а оригинал стерилизовать? — спросил он.

Грустно покачав головой, Таня ответила:

— Нет, там дикий объём чтобы разобрать. У меня хватило бы батарейки, поддержать её и так, пока довезём, но, кажется, без мозга она загнётся.

— Понятно, тогда я за стерилизацию, — ответил Константин.

— Я тоже, — согласилась Таня.

Над ней замерцал слабый отсвет радиоволн — железобетонный потолок сильно глушил сигнал к спутнику академии, но Татьяна поленилась создавать ретранслятор и вывешивать его за окно, потому просто “жарила” насквозь, благо у обоих оперативников энергии было припасено с лихвой.

Доктор тем временем грустно расхаживал по палате. Константин Серов усмехнулся — наверняка доктор собразил, что пахнет новой эмкой, тут бы оборудование развернуть, поизучать недельку. А прислали каких-то двух фесмабовцев без медицинского образования и техники, которым лишь бы чего-нибудь стерилизовать.

— Фигово, — закончила переговоры Таня. — Нам придётся щас ехать в Кислай, расследовать, что это и откуда. А этого, — кивнула она на Дмитрия, — оставить. Научники сказали, через пару часов припрутся за ним.

Доктор радостно поправил очки. Константин покачал головой и решил огорчить его вопросом:

— Вы за больным наблюдаете уже несколько часов. Его состояние медленно ухудшается, верно? Шесть-восемь часов он протянет?

Радость действительно покинула доктора. Он замолчал, оглаживая бритый подбородок, потом ответил:

— Боюсь, что нет. Но, насколько я помню, ваша коллега сказала про два часа?

— Ну да, если они выедут из Зеленодара сейчас и не встретят проблем, то за два часа доберутся. Но научники оптимисты, поэтому первыми приезжаем мы, — вздохнул Константин.

— Понял. Обычный эмка-стерилизатор справится?

— Даже кольцевого хватит, а у вас кабина, — ответила Таня.

Доктор как-то странно замялся и начал протирать очки.

— Если чо, — решила подстраховаться Таня. — Водитель скорой, который его привёз, тоже эмка-оператор. Я поболтала с ним, он должен справиться.

В свете фар внедорожника зажатая между снежными обочинами извивалась чёрная лента дороги, по краям тёмный лес голыми ветвями царапал луну. Внедорожник ехал тихо — Константин старался не гнать, чтобы не разбудить Татьяну. Она как раз уснула, перед этим тщательно помянув научников и даже начальство.

В чём-то она, конечно, была права — если они так любят изучать всё горяченькое, то могли бы и сами прибыть на вызов в Пшерск. Зачем было в ночь гонять оперативников и тратить время?

Как-то раз Константин Серов спрашивал Зоркого, мол, для чего гонять зарождающуюся ячейку общества за такими мелочами? Но каждый раз слышал в ответ многозначительное: “есть тут одно не раскрытое дело, о погромах магических магазинов”. Распутывать ниточки, тянущиеся к местным авторитетам, Серову не хотелось. Да и платили за неожиданные ночные поездки больше. Поэтому, вопрошал он не очень настойчиво.

Но даже на совершенно скучном задании порой удавалось так основательно вляпаться, что вставало на уши всё управление зеленодарского фесмаба во главе с Зорким, и хорошо ещё, если ограничивалось только приездом коллег. После такого, Константин с Татьяной раздумывали всё-таки пожениться и заняться тихой семейной жизнью, но спустя нескольких недель кабинетной рутины и нудных вызовов, они снова ждали задания.

Правда сейчас Константин не жалел о том, что задание рутинное. Пока в Зеленодаре зима балует слякотью и дождём, в Кислае настоящая зима — лежит снег, на склонах гор зеленеет пихтовый лес, а на дне ущелья в окружении вечнозелёного самшита не замерзая шумит река. Не зря Кислай так любят туристы. Может поэтому там организовался радожив — обычно эти поселения операторов и вереков прячутся вдали от цивилизации, а тут возникло прямо на границе леса и Кислая.

Асфальт закончился, и внедорожник затрясся по смёрзшемуся гравию, что считался дорогой на перевал. Татьяна проснулась и теперь радостно оглядывала укрытый снегом лес, в котором разгуливали лучи луны.

На перевале Серов заглушил машину. Вышел, разминая затёкшие ноги. Слева на гребне светилась радиоволнами вышка мобильной связи. Впереди за раскинувшейся долиной тянулась цепь сияющих в лунном свете заснеженных вершин.

Среди ночной тишины хлопнула дверь машины, послышались шаги. Подошедшая Таня обхватила Константина, прижалась и замерла, выдохнув облачко пара. А в каньоне клубились облака, выползали из него на посёлок, что подсвечивал редкими огнями их белый полог и мирно спал, лишь изредка моргая сигналом чьего-то сотового телефона. Справа от посёлка, где под облаками темнели макушки деревьев, мерцала радиоволнами дерево-антенна радожива, да била почти невидимым лучом вверх к спутнику Академии.

Поёжившись от пробирающего холода, Константин высвободился из Таниных объятий и пошёл заводить машину.

Через полчаса спуска по обледенелому серпантину, когда руки уже устали сжимать руль, Серов заглушил машину у той самой турбазы, где останавливался Дмитрий. До посёлка оставалось ещё несколько поворотов и пара километров, а тут за низеньким стилизованным плетнём на белом снегу темнели десяток двухэтажных срубов для гостей. Свет луны выхватывал расчищенную дорогу, узкие тропки, следы ног, проталины возле мангала. Из нескольких домиков слабо мерцали радиоволны сотовых. А вот администратор турбазы, похоже, телефон выключил — во всяком случае автоответчик сотового оператора так сказал.

Пока Таня пряталась от холода в машине, Константин уже несколько минут ходил по территории базы и пытался догадаться в каком из срубов дрыхнет администратор. Тем временем, в воздухе цинично витал запах дыма, еды и тёплого жилья. Серов даже определил, где ночует недоеденный шашлык. Но администратора по запаху не найти. Как на зло поднялся несильный, но леденящий ветерок. Кроме мыслей об оставшейся дома тёплой одежде, он принёс запах псины, которая мирно дрыхла в будке, замаскированной под сугроб с дыркой. Всячески игнорировала свой сторожевой долг, собака! Стучать во все двери или кричать: “администратор выходи!” — Серову не хотелось. А тут глупая собака, спросу с неё никакого, одна задача, всех будить ночью, за что и кормят.

Эта собака оказалась умной. Разбуженная крохотным эмка-зарядом, она минуту выбиралась, будто надеясь, что назойливый пришелец уйдёт. Но Констатино настырно стоял, требуя встречи. Псина сдалась и вышла. Подойдя на пару метров, дворняга сторожевой породы неожиданно перешла в режим попрошайки и нацепила умильное выражение морды, подкрепив его движениями хвоста. Константин, с расстройства, шуганул негодную псину. Та не стала перечить и молча скрылась в будке. То ли от осознания идиотизма ситуации, то ли от холода, но Серова уже начало трясти.

Помощь явилась со стороны машины протяжным волчьим воем, завершившимся тихим хихиканьем Тани. Собака, не выходя из убежища, взорвалась лаем. Да таким, что осыпалась вся снежная маскировка будки. В дальнем конце двора, за кустами, вспыхнул свет, обозначив низенький домик. Свет загорелся чуть ярче — кто-то открыл дверь. Человек, удивительно быстро для своих объёмных телес, пронёсся мимо гостя к будке.

С трудом утихомирив забившуюся в будку псину, Стас — так представился администратор, извинился и пояснил, мол, рядом радожив, тамошние оборотни ходют тут ночами и развлекаются, пугая мохнатым видом и волчьим воем. Теперь псину всю ночь придётся в доме держать, дрожит бедная. И как вы сами-то не испугались? Конечно, номер свободный у него есть, второй этаж же устроит гостей? Да, Дмитрий пару недель жил в соседнем срубе. Интересовался, как добраться до какого-то оборотня, зовущегося Отшельником. А чёрт его знает где он, это надо в радоживе расспрашивать.

Стас заселил оперативников в номер, занимавший весь второй этаж сруба. К тому моменту Серов определил, что трясёт совершенно точно от от холода, но он не спеша попрощался с сонным владельцем, который что-то бурчал и тыкал пальцем на двери номера, но разобрать можно было только “а здесь” и “выключатель”.

Только закрылась дверь за Стасом, как Таня сбросила вещи на двойную кровать. По запаху что-ли, выяснила за какой дверью прячется небольшая ванная комната и молниеносно оккупировала тамошнюю душевую кабинку. Константин лишь вздохнул, когда подруга принялась тратить горячу воду, явно зазря. Печально заглянув в ванную и заметив, что кабинка достаточно большая — вдвоём будет тесновато, но разместиться можно, Константин разделся и юркнул к Тане.

— Спинку будешь тереть? — поинтересовалась она, стоя по уши в пене.

— Не буду, — буркнул Серов, выглядывая наружу в поисках мыла. — Ты царапаешься.

— Сёдня я без когтей. Тут только гель, — подсказала Таня.

— Холодно. — Константин поливал на себя горячущей водой и отфыркивался.

— Угу. Потри.

— Придётся под одеждой мех отращивать, — ворчал Константин, растирая подругу мочалкой.

— Слышала, что вереки тут ходят в двуногом облике и ничего.

— То для туристов. Стас же сказал, что “пугают мохнатым видом”. Думаю, местные будут откровеннее перед лицами, а не мордами.

— А радожив — перед мордами.

— В фесмабовской-то униформе? — спросил Константин.

— Кое-кто шорты не забыл! — Таня очень многозначительно поливала себя из душа.

— И как мы тогда будем смотреться?

— Как детектив и его верная собака.

— Ага, потом Зоркий нам выпишет за этот цирк. Кроме того, лучше не привлекать лишнее внимание.

— Зануда, — показала Танька язык.

Низкое зимнее солнце уже давно светило в лицо Константину. Раздумывая зашторить окно, он почесал грудь и вздрогнул — рука уткнулась в короткий густой мех. Глянул ­— тело и руки покрыты шерстью телесного цвета. Через мгновение Серов вспомнил, что сам это и предложил. Он склонился над Таней. От нее пахло волчицей. Принюхался к себе — тоже непорядок. Хотя, местные собаки, наверняка, привыкли, а в радоживе это будет даже полезно.

— Таня, вставай.

Она раскрыла глаза, сонно уставилась на Константина.

— Нам срочно надо к фельдшеру: на тебе шерсть! — серьёзно сказал он.

Таня испуганно схватилась за лицо, провела рукой.

— Да нет, на плечах.

— Тьфу на тебя! — вспомнила она. Выскочила из под одеяла и принялась вертеться перед маленьким зеркалом, висевшим на стене. Телесного цвета мех гладко обтекал знакомые изгибы от шеи до кистей, полностью покрывал ноги.

— Опусти. — Константин показал на себе пальцем от ключицы до ключицы. — Если окажемся в помещении, то через ворот рубашки будет видно.

— Это блузка!

— Я всё равно не запомню.

На турбазе каждый готовил сам на электроплитке в номере, но и так встали поздно, потому Серов распаковал сухпай, специально припасённый в машине на случай командировки, и заварил чай. Глядя, как Таня с аппетитом доедает банку тушёнки, Константин прикидывал план действий.

Первым делом надо разобраться, какая тут обстановка, потом заглянуть к фельдшеру. Разузнать, кто привёл Дмитрия. Найти их, если получится. Обязательно осторожно заглянуть в радожив — всякие изменяющие сознание эмки там не одобряют, как и в Академии, однако, опыт подсказывал, что на деле, в радоживе могут заниматься чем угодно.

Оперативники нашли Стаса всё в том же низеньком домике с зелёной кровлей. Внутри бубнило радио, пахло варёной картошкой, колбасой и сигаретным дымом. Чтобы не спрашивать напрямую, как местные тут ладят с радоживом, Серов решил разузнать про дорогу. Стас, не отрываясь от еды, с охотой принялся рассказывать:

— Вот по этой дороге езжайте дальше вниз, до магазина. У него поворачивайте на запад, — он не преминул указать где запад, — там будет мост. Старый лет десять назад смыло паводком, но сейчас там новый растёт. В конце прошлого лета сюда заявились оборотни. На том берегу брошенные дома были, так они их восстановили и ещё новых вырастили. Мост сделали. Каких-то копытных страусов завели. Теперь туристов к себе водят, — как-то недовольно закончил Стас.

— Так, а что в этом плохого? — поинтересовался Константин.

— Да не так шобы плохо. Раньше же оно как было? Туристы у нас жили. Мы им и экскурсии, и покатушки устраивали, разные сувениры продавали. А теперь? Все там экскурсируют, у оборотней этих. Сувениры тоже ихние покупают. Правда, из-за них-то, и туристов сюда тьма едет. Не то, шо раньше. Я как-то спросил приезжих. Они и сказали, шо в других местах радожив глубоко в лесах прячется, а тут вот ехать недалеко и заночевать можно в привычном отеле. В радоживе есть, конешно, гостиница, но там усё кривое, живое, да полно тараканов, которых давить нельзя, бо они “важная часть экосистемы жилища”, как ихний главный выражается. Умный такой, хоть и оборотень лохматый. Получается, мы тут туристов ночуем да кормим, а они развлекают. Мне, конешно, польза, а тем, кто экскурсии водил, да рукодельствовал им пришлось туго.

— Совсем? — насторожился Константин.

— Ну да. Кто сам магом стал, а кто с ними вместе работает. А шо им оставалось делать?

Таня хихикнула. Стас непонимающе воззрился на неё.

— Ты так говоришь, словно это ужас какой-то, — пояснила она.

— Ну знаете. Вам в фесмабе хорошо, а тут всякое бывает.

— Что, всякое?

— Не все магов любят.

— У вас тут что, филиал РБМ открылся? — в шутку предположила Таня.

Стас как-то посерьёзнел:

— Я бы не хотел становится магом.

Константин с Таней переглянулись — только РБМ тут не хватало. Где они появляются, там следует “преступление со стороны магов”, затем “погромы мирных негодующих граждан”, и заканчивается всегда жертвами с обоих сторон, журналистами и требованием принять законы против магов. При этом сами РБМ всегда выходят сухими — у них есть покровители, да такие, что фесбмабу режут любые попытки копнуть под РБМ.

В фельдшерском пункте Константина с Таней встретила сухощавая седая бабушка в круглых очках — Надежда Григорьевна. С виду ей можно было бы дать семь десятков, но в движениях её читалась какая-то странная молодость. Горный воздух что ли так действует? Сидела Надежда Григорьевна в белом халате за укрытым стеклом столом и внимательно рассматривала удостоверение Серова. Сравнила владельца с фотографией, затем перевернула страницу. Пробормотала: “Занятно”, — и принялась внимательно изучать фотографию уже волчьего облика.

— А если вы, молодой человек, научитесь перекидываться в ещё какой вид, то добавится и третий разворот? — спросила фельдшер.

Серов и так умел, но не стал распространяться на эту тему:

— Просто удостоверение на два облика: человеческий и веречий.

— Занятно, — пробормотала фельдшер. Вернула документ Константину. — Итак, вас интересуют мои наблюдения за состоянием Дмитрия Никитина?

— Вроде бы, вы всё указали в отчёте медикам неотложки, — вставила Таня.

— Они люди, их интересуют симптомы. А вы маги, вам должно быть интересно поведение этого заклинания.

— Так это вы оператор? — удивилась Таня.

— Позвольте, молодые люди. Вы же читали отчёт? Там это указано.

— Извините, — вмешался Серов. — Мы привыкли, что операторы не носят очки, да и немного омолаживают себя. Почему-то решили, что у вас есть помощник, ставший оператором.

Надежда Григорьевна развеселилась:

— Ничего. Федя Зуев, в радоживе его все знают, несколько месяцев меня уговаривал, и на прошлой неделе я всё-таки согласилась. Знаете, очень удобно диагностировать. Лечить, правда, я пока не отваживаюсь, да и времени толком нет, изучить это всё. Так вот, привели ко мне Никитина, он ещё в сознании был. Посадили на кушетку. Девушка его тормошила, а я магией осторожно осматривала. Он весь светился: его магия испускала слабые радиоволны, будто связывалась с кем-то. Ну знаете, когда маги радожива выходят в сеть? Только там волны вверх идут, а тут во все стороны. И стоило ему закрыть глаза, как он начинал видеть сон, а волны становились сильнее, и, кажется, даже его друзья начинали светиться. Мне с непривычки сложно было понять, но обычные маги так не делают.

— Его подружка привела? Имя, телефон? — спросила Таня.

— Девушку звать Ольга, телефон… — Надежда Григорьевна написала его на листке и протянула. — С ней был Пётр. Все они познакомились тут. Где остановились не знаю. Выглядели сонно. Мне это показалось подозрительным, потому я их сфотографировала магией.

— Фоточки скинете?

Фельдшер вздохнула:

— Пока я только научилась магию как флешку к ноутбуку подключать, а его внук повёз ремонтировать.

— Дык, можно сымитировать усб-порт, — нашлась Таня.

— Тань, — вмешался Константин, — может просто научишь напрямую обмениваться?

Татьяна развернула своё удостоверение, указав на прямоугольник вдоль края с рисунком антенны, показала как симбиотом считывать из него позывной оператора. Потом некоторое время они перемигивались радиоволнами. Таня терпеливо просила повторить, а Надежда Григорьевна извинялась и порой предлагала зайти к соседу, через пару дворов, у которого есть компьютер.

Наконец всё благополучно закончилось. Попрощавшись с Надеждой Григорьевной, Серов с Таней вышли на залитую солнцем заснеженную улицу к своему внедорожнику.

— Я ей скинула пару статей по стерилизации эмки, — похвасталась Таня.

— Зачем?

— Ну, ей было интересно. Тем более, так она в сеть Академии начнёт заходить. Говорит, всё стеснялась этого Зуева попросить обучить её всему. Мол занятой.

— Однако, он находил время, чтобы уговаривать её, — заметил Константин.

Таня пожала плечами:

— Так, и обучить может бы нашёл. Просто надо было попросить.

— Ну да. Ты позвонишь?

— Ща.

Константин выпустил над собой невидимую эмку — вьюва, чтобы, заметить, где появится сигнал сотового. Это было не очень надёжно — сигнал можно было не заметить, да и могли зазвонить несколько телефонов, но посёлок не очень большой, а в управлении полдня пройдёт пока получат разрешение и вычислят абонента. Над Таней замерцал узнаваемый сигнал сотового телефона — до сих пор, не все операторы ещё умели его эмулировать своим симбиотом, а может просто не хотели. В поселке у моста к радоживу вспыхнул сигнал сотового, и Таня начала транслировать Серову звук.

— Алло, — пролепетал в трубку голос сонной девушки.

— Ольга? — спросила Таня.

— Да-а… К-кто это?

— Я из фесмаба, по поводу Дмитрия.

— Дмитрия… н-нету. Он неделю… — Ольга замолчала. — Ил-ли вчера?.. Вышел… мы его отвели… ну увезли…

Послышалась возня.

— Кто звонит?! — рявкнул вдали мужской голос, потом что-то грюкнуло, и голос заревел уже в трубку, — Пётр, ты? Где тот козёл, что придумал эту дрянь?!

Таня вздохнула и совершенно нейтральным тоном выдала:

— С вами говорит сотрудник Зеленодарского фесмаба Татьяна Ковальчук. Представьтесь, пожалуйста.

Вместо ответа зазвучали короткие гудки.

— Пётр, видимо, тот самый, — прокомментировала Таня.

— Наверняка. Что ж, идём? Это по пути в радожив.

Блестя на солнце укатанным снегом, зажатая дворами улочка спустилась под гору, пересекла по железному мосту журчащий между снежными кочками ручей и подошла к магазинчику. Остановив машину, Константин ответил на немой вопрос Тани:

— Не одним же сухпаем питаться?

Магазин оказался не только продуктовым — правую половину его занимала выставка всяческого рукоделия: на полках лежали украшенные коряги, глиняные сувениры, с потолка свисали ловцы снов и украшенные коряги, некоторые особо украшенные коряги даже стояли на полу. Но, конечно, больше всего было изделий радожива — модной посуды из пористого металла, всяческих шапочек и рукавичек из цельных шкур, выращенных из дерева ложек, странных аквариумов и стеклянных цилиндров с объёмными миниатюрными сценками или пейзажами.

Глядя, как одна продавщица под руководством Тани складывает на прилавок консервы, Серов мысленно попрощался с нормальным ужином и подозвал вторую:

— Не подскажете, что это за банки? — кивнул он на цилиндры с пейзажами.

— О, это уникальный предмет искусства — агеларт, который изготавливается только в Кислае. — Она протянула Константину маленький цилиндр с холмами травы и чем-то темным на них. — Вот поглядите на эту миниатюрную работу!

В поместившемся на ладони цилиндре оказался целый луг. Константин поднял его на уровень глаз. Была видна каждая травинка, лепестки полевых цветов, а в туманном воздухе над землёй летели два вороных пегаса. Серов поморщился: можно было просто коней изобразить, хотя, пегасов скорее всего покупают охотнее. Да и выглядят они не живыми. Хотя, ощущение такое, будто там каждая шерстинка различима, но тут уже микроскопом или вьювом смотреть.

— Аэрогель? — спросил Константин возвращая цилиндр.

— Да.

— Занятно, как они туда краситель внесли.

Продавщица театрально удивилась:

— Неужели вас не впечатлило?

— Это уникальная техника, да. Но её бы в руки художнику, — пояснил Серов.

Задумчиво поводив рукой перед аквариумами, продавщица выудила один четырёхлитровый с неясным переплетением тёмных побегов или ветвей. Поставила его на лежавший поверх витрины матовый плоский ящик и щелкнула выключателем.

Ящик вспыхнул и высветил запертую в стекле сцену: в тёмном, словно явившемся из детских сказок, бору сверкающий глазами филин нападал на рыжую лису, что, прижимая уши, огрызалась на его протянутые когтистые лапы. Казалось, через мгновение всё оживёт, задвигается, и кто-то погибнет.

Серов молча взглянул на продавщицу, та довольная сказала:

— Это работа Отшельника.

— Талантливый человек, — пробормотал Константин.

— Он оборотень.

Константина отчего-то резануло мыслью, что оборотень — не человек, но продавщица, заметив его реакцию, трактовала её по своему:

— Но в радоживе вы его не найдёте. Он как всякий отшельник живёт в неприступных горах, куда несколько дней идти по опасным секретным тропинками.

— И нести хрупкие аквариумы? — подсказал Серов.

— Да, поэтому они самые дорогие, — не смутилась продавщица.

От магазина улица привела к изъезженной снегоходами площадке в южном конце посёлка. Слева расположилась гостиница — два трехэтажных белых корпуса в стиле фахверк, с тёмно-коричневыми балками и черепичными крышами. Справа начинался широкий подвесной мост через так и не замёрзшую реку, за которой в лесу прятался радожив. Впереди заснеженная тропка уходила в каньон реки.

Когда звонили Константин не успел заметить в каком из корпусов был телефон Ольги. Можно было бы выпустить вьюва и облететь всё, незаметно заглянув в каждую комнату. Однако, передавая хозяину изображение, вьюв излучает специфические радиоволны, какой-нибудь оператор или постоялец с эмка-детектором может заметить и поднять тревогу, а судя по телефонному разговору, кое-кто и без того нервный.

— Ну, чо делать будем? — спросила Таня.

— Не знаю. Думаю, нет особого смысла лезть на рожон и махать корочкой. Разве что поболтать с администрацией.

Корочки фесмаба немного встревожили и без того беспокойного администратора, тот огляделся, засуетился и провел Серова с Таней в гараж, между снегоходов.

— Извините, — оправдывался он, — у нас тут отряд РБМ остановился, понимаете?

— Хрена им тут надо? — удивилась Таня.

— Они как приехали, чуть ли не каждый день в лес выбирались, иногда с ночевкой.

— В шлемах и с оружием? — спросила Таня. Администратор кивнул. — И чо, даже не бухают?

— Последние дня три-четыре…

Таня задумчиво поджала губу, потом сказала:

— Ладно, пёс с ними. Вот эту подругу видал? — В воздухе перед Таней засветился прямоугольник с фотографией Ольги, молодой брюнетки в камуфляжной куртке и берцах.

— Так это сестра ихнего главаря, вроде, — пробормотал администратор.

— Чёрт! — выругалась Татьяна.

— Согласен, — заключил Константин и обратился к администратору. — У нас есть основания полагать, что в Ольге находится некоторая эмка… — Лицо администратора непонимающе вытянулось. Константин исправился, — ну… магия, заклинание. Оно не заразное, но, судя по всему, не полезное. Пока РБМ-овцы дотянут, пока вызовут надёжного доктора, пока тот сообразит… В общем, если будет заметно, что с Ольгой что-то не так, то звоните вот сюда. — Серов протянул визитку управления фесмаба. — Скажете, что из Кислая по просьбе Константина Серова, там все в курсе.

— Почему бы просто фельдшера не вызвать? — спросил администратор.

— А эти дружелюбные мальчики его с лестницы не спустят? — съязвила Таня.

— Они же на первом этаже разместились, — не смутился администратор.

Таня лишь вздохнула:

— Тогда начните с фельдшера.

Мост в радожив был новёхонький, выращенный из переплетения толстенных побегов. В качестве пилонов росли два огромных дерева, несмотря на зиму зеленеющих листвой, к их кронам из земли наклонно тянулись толстые стебли плюща. Затем они дугой спускались к заснеженному настилу и снова взлетали на дальнем краю, к таким же деревьям. Серов кивнул Татьяне, мол, ничего не напоминает? Она улыбнулась — конечно напоминает. Почти как в Академии, только гораздо больше, даже легковушку выдержит. Хотя, живой настил, наверное, будет страдать, если часто ездить.

Константин задумчиво провёл рукой по листве сплетённой в перила лианы. Да, это уже не тот мостик над ручьём — тут метров тридцать пролёт. Внимание его привлёк снег под ногами: виднелись отпечатки человеческой обуви, стоп двуногих вереков — огромных волчьих лап с пяткой, но среди всего этого попадались необычные следы большущих тройных копыт — парное впереди и одно сзади, похожее на каблук. Существо, оставившее их, явно было двуногим. Серов присел, вроде как шнуруя ботинок, и принюхался к следу — похоже на запах лошади.

Тем временем, на середину моста вышла женщина с белой сумкой через плечо. Её тело полностью покрывал густой белый мех, а на лице тоже укрытым мехом, выделялись карие глаза с огромными радужками.

Подпустив оперативников ближе, женщина приосанилась, демонстрируя свой наряд. Константин узнал в нём живую шкуру, такую можно было не снимать месяцами — надевалась она на голое тело, очищала кожу, а питание получала через эмку извне или от хозяина. Раньше слышать про такую одежду Серову доводилось, но видел он её впервые. Что не удивительно — люди её опасаются, а у вереков своя шкура есть. Простые маги в радоживе бывают, но временно, или всё же становятся вереками — так всё же комфортнее, а вне радожива эти шкуры особо не нужны.

С интересом рассматривая лицо женщины, Константин пытался понять, как же разработчик шкуры умудрился разместить тонкую кожу с шерстью на лице, да так, что бы сохранилась мимика и выглядело это не ужасно. Из раздумий его вывела Татьяна:

“Костя, прекрати пялиться. От нас денег хотят”, — сказала она в радиоэфир.

Серов, непонимающе глянул на женщину в шкуре. Увидел на белом ремне сумки бейджик с надписью: “Катерина Зуева, экскурсовод”.

Катерина, видимо привыкшая к тому, что при первой встрече её рассматривают, а не слушают, повторила:

— Приветствую вас в Радоживе! За проход по живому мосту полагается экологический сбор в размере ста рублей. Он собирается на восстановление коры моста, которую вы повреждаете обувью. Вход в общину стоит двести пятьдесят рублей, детский билет — сто. Эти деньги идут на поддержание музея магических промыслов, обустройство дорожек и уборку мусора, — заунывно продекламировала она.

Удивлённо посмотрев на свои ботинки, Серов перевёл взгляд на сандалии Катерины, видимо, безопасные для коры. Потом глянул на снег, под толстым слоем которого прятался настил. В радиоэфире раздалось Танино хихиканье.

— А какие еще услуги вы предоставляете? — задумчиво спросил Константин.

— Ну… — похоже, Катерина текст дальше приветственной речи не учила, — вы можете покататься на шадях, это тысяча рублей. Там ещё инструктор же. Эм-м… Если нужен доступ во Всемирную Сеть Магов, то это к Оракулу, час в сети стоит тыщь пять. Еще можно в наше кафе зайти, там отменные живые блюда. Достаточно разок взглянуть, потом месяц, кроме хлеба ничего больше в рот не полезет, — она задумчиво подкатила глаза.

За спиной Константин услышал странный топот, почуял запах, как от тех следов. Оглянулся. На мост входил караван с туристами на животных, вылепленных чьим-то сумрачным гением из лошадей по форме страуса с хвостом, как у кенгуру. На самом первом животном восседал серый верек в шортах и жилетке с капюшоном. Жилетка пестрела большими надписями “радожив”, “прогулки на шадях” и маленькой: “Фёдор Зуев”, — возможно, тот самый, что фельдшера уговорил. Верек привстал на стременах, потянул своим волчьим носом воздух над Татьяной и весьма ехидно спросил:

— Катенька, у тебя, что опять насморк? Может, это аллергия на шерсть?

— Разве шо на твою, люпус сапиенс. Ты шо, думаешь, чем больше нос, тем умнее? — хмуро ответила Катенька.

— Ну может и не умнее, — загадочно произнёс Фёдор. — Но зато своих по запаху вычисляет. А ты, сестричка, так и будешь битый час сотрясать морозный воздух про наши деликатесы.

Глаза Катеньки округлились, сделав её мохнатое лицо похожим на лик долгопята. Серов улыбнулся. Но не услышал привычного хихиканья в эфире. Удивлённо обернулся — Татьяна их не слушала. Она задумчиво рассматривала капюшон болтавшийся за спиной Фёдора.

— Шо ты меня дуришь, это же простые туристы, — недоверчиво сказала Катя.

Серов расстегнул демисезонную куртку, затем рубашку — показал густую шерсть на груди.

— Нас срочно вызвали вчера ночью из города, а там гораздо теплее. И мы как-то не рассчитали с одеждой, — объяснил он.

Надменно задрав нос, в знак победы, Фёдор повёл караван мимо нахохлившейся Катеньки. Константин проводил взглядом процессию. Седоки вертелись, переговаривались, постоянно егозя, а шади движениями шеи и массивного хвоста умело компенсировали это. Оригинально. Вот для чего им такой хвост.

— Извините, что так вышло, — обратился Серов к Катерине. — Мы тут по работе, потому и стараемся не раскрывать себя лишний раз. Хотя, мы же при вас общались с Таней по радио.

— Ничего. Я всё не привыкну, что симбиотом тоже можно смотреть и слушать. — Катерина развела руками. А на этого волка не обращайте внимания. Думает, шо если старший брат, то всё можно.

— А что это, он на тебя не похож. Не родной что ли? — наивным голосом спросила Татьяна. Константин недовольно обернулся.

— Хе, — улыбнулась Катя. — Да нет, конечно родной. Он просто в Академии был. Ума не приложу, и нафига там понадобился менеджер с геофака? Ну а потом он загорелся идеями радожива, но и о бизнесе не забывал. Вот и решил сделать “экономически выгодный радожив”. Нашел подходящее место, собрал эмка-операторов, и вот, организовал всё. По всему миру насобирал идей, шади эти, шкуры живые, еда всяческая, да много всего. Экскурсии вот организовал, музей. Даже производят, кое шо. Вы в магазин Кислая загляните, там целый отдел наших товаров. Брат и меня сюда затащил, говорит надо, шоб человек со стороны оценил, пощупал. А я как раз биологический заканчиваю, естественно мне тут всё интересно. Предлагал вереком стать, но я лишь на простого мага согласилась. Что-то не нравятся мне эти превращения, там какие-то побочные эффекты. Ой, да шо это я о себе? Вы вообще-то надолго к нам? Не зайдёте вечерком на чай?

— Не знаю, нам некоего Отшельника надо найти. Потом побродим по общине, кое-чего разузнать надо, — ответил Серов.

— Отшельник де-то на горе Кислай живёт. Вдали от всех. Даже в сеть не выходит. На то он и отшельник. Брат должен знать дорогу.

Попрощавшись, оперативники пошли догонять Фёдора. Широкая заснеженная дорога вскоре повернула и упёрлась в вечнозелёную стену — вверху деревья, внизу кустарник. Перед стеной раскинулась очищенная от снега площадка, укрытая мелкой травой. Полукругом стояли выращенные из деревьев навесы с сувенирами, за прилавками ждали продавцы-вереки, кто в жилете из грубого полотна, кто в кожаном, а кто лишь с тонкими перевязями разноцветных лент, украшенных пёстрыми перьями. Константин покачал головой — вырядились для публики!

Возле коновязи сгрудились экскурсанты на шадях, меж ними прохаживался уже спешившийся Фёдор и, помахивая хвостом, рассказывал о достижениях биотехнологий радожива. Серов мысленно отметил, что примерно половина этих технологий, вообще из Академии. Речь закончилась, одни экскурсанты рассыпались по навесам с сувенирами, другие, ведомые незнакомым вереком, направились по тропинке в рощу.

— О, вы к нам? Не заглянете вечером на чай? — начал Фёдор.

Сговорились, — мелькнула у Серова мысль, но вслух он сказал:

— Нам сегодня надо найти некоего Отшельника.

Фёдор задумчиво нахмурился и даже уши чуть опустил.

— Сложно. Там полтора-два десятка километров по снежной целине. Николаич дня три назад на своей шишиге ездил, возил каких-то экскурсантов, но потом снова насыпало. Сегодня он не в состоянии. Конечно, ехать он сможет даже после суток попойки, но я бы вам не рекомендовал. Если что, вытрезвляться эмкой, он не соглашается, говорит, организм сам должен побороть винный дух. Шади по этому снегу столько не потянут. Так что, я не знаю, что вам посоветовать.

— Наст волка держит? — спросила Таня. Серов удивлённо глянул на неё, но быстро смекнул, что она задумала.

— Местами. У отшельника, если что, еды почти никогда нет.

— Ничо. На крайняк, компенсируем из батарейки.

— Фесма-аб, — покачал головой Фёдор. Не ясно было, осуждает он или удивляется. — На сколько хватает?

Пожав плечами, Таня ответила:

— Фиг его знает. Хватало несколько раз перекинутся, популять зарядами, ещё перекинуться.

— Про Отшельника что-нибудь известно? Откуда он, почему не в радоживе? — спросил Константин.

— Никто толком не знает. С ним лишь Олег Петрович тесно общался. Это не маг, но в радоживе бывает, вереков знает, иногда с ними на охоту ходит, ездит на шади. Не все местные на это отваживаются. Если я смогу с ним связаться, то вам сообщу, позывной только оставьте.

Обменявшись позывными, оперативники вернулись к машине. Констатин достал волчьи рюкзаки, с Таней они загрузили их купленными консервами — батарейка, это хорошо, но хотелось всё-таки поужинать, а не гоняться по заснеженному лесу за худющей дичью. Так что, Серов теперь был даже рад, что Таня поленилась готовить и накупила простой тушёнки.

Старая дорога почти сразу за мостом ответвлялась от пути на радожив и поднималась влево на гору Кислай почти нетронутым ярким на солнце снежным полотном, под которым прятались размытые колеи грунтовки. Некоторое время Константин тропил, ломая хрустящий наст, потом досадливо махнул рукой — до ближайшего поворота ещё идти и идти. Завернул в лес, роняя с ветвей искрящийся на солнце снег. Выбрал укромное место, где они с Таней разделись и упаковали одежду в волчьи рюкзаки.

Константин надел рюкзак, по памяти подогнал пряжки и лёг боком в снег. Хорошо, что шерсть уже была.

По телу прошла дрожь, стало жарко, внутри задвигались кости. С сильным зудом мех стал меняться на волчий — серый и длинный. Константин полуоглохший расслабленно лежал с закрытыми глазами — не первый раз превращается.

Наконец, всё закончилось. Он встал, встряхнулся серым волчьим телом, помогая симбиоту сбросить с шерсти налипший снег. Глянул — Таня весело щурится на солнце. Подтянул зубами её рюкзак. Подождал взаимности. Ещё раз встряхнулся — проверил, ничего не болтается. По старой привычке с Академии лизнул подругу в морду, и они двинулись в путь.

Сначала шли по смешанному лесу, обходя торчащие из под снега пихточки, вокруг которых можно было легко провалиться. Когда отошли достаточно, чтобы никто не видел снизу, выбрались на дорогу, отфыркиваясь от нападавшего с кустов снега.

Солнце неспешно сползало к закату. Наст держал, но чуточку скользил под лапами, потому Серов шёл, выпустив когти, и цокотом разрушал лесную тишину. Таня бежала рядом, а когда занесённая снегом дорога становилась узкой промоиной, или они срезали серпантин через лесные тропинки — цокотала и сопела позади.

Радостно мечталось Серову, что к вечеру они придут в кош, где поселился Отшельник, поговорят у тёплого огня. Узнают, что в этой эмке нет никакой опасности, просто ошибка, или кто-то не так использовал. Свяжутся с управлением, там их порадуют, что Дмитрий вполне здоров и уже говорит. За этой беготнёй и опросами Константин совсем забыл спросить, как он там. Хотя, если что случится, то всё равно сообщат.

Наконец, лес ставший уже тёмным пихтовым, закончился, дорога вышла на заснеженный альпийский луг. Серый в опускающихся сумерках, он сливался с небом. Только на западе, тучи расступались алым, дозволяя солнцу напоследок окрасить вершины далёких гор. Дорога почти незаметной колеёй вела вперёд, где у обрыва под глазурью занесённой крыши темнел старый кош. Выглядел он нежилым: ни дыма из трубы, ни даже тепла из окон, — Серов специально глянул в инфракрасном диапазоне. Но, вереку и в таком будет хорошо, ветра нет и ладно. Тем более, отшельнику, который мог бы и в шалаше устроиться.

Не доходя коша, они перекинулись в двуногий веречий облик — так было энергетически выгоднее, чем полностью в человека. Всё равно, потом обратно идти. Только закончив, Таня подбежала к краю обрыва:

— Костя, гляди, как здесь красиво!

Внизу, на дне глубокого каньона среди заснеженных камней шумела не замёрзшая река. На той стороне темнели зубцы хвойного леса, за ним в прозрачной дали алели всё ещё освещённые горные хребты.

Мимо коша через снег и ледяную корку к обрыву бежал ручеёк. После долгого перехода вода была очень кстати, особенно жидкая. Неугомонная Таня прошлась вверх, нашла исток:

— Тут родник! — принялась она лакать.

— Не пей, простудишься. Кстати, хозяин, поди, нас заметил и ждёт. — Константин присел, разгрёб ледяную крошку и начал пить прямо из русла.

— Может это волшебная вода, и она мне человеческий облик вернёт? — не унималась Таня.

— Тогда, точно простудишься.

— Это да.

У порога свежих следов не было — все занесены снегом, значит хозяин не выходил. В коше царил сумрак, чувствовался запах дыма, верека, разной химии. Никто не встречал, не было ни звука, ни тепла. На столе и стеллажах блестели круглые и прямоугольные аквариумы, будто бы с мусором и странной паутиной. Серов присмотрелся к одному — это не паутина.

Зеленые холмы с цветами, меж них застыла прозрачная река, укрытая легким туманом. На низеньком берегу пил воду вороной конь. Рядом встала на дыбы гнедая лошадь. Виднелся каждый волосок гривы, каждая капля росы на траве. И всё это словно живое под утренней лёгкой дымкой.

Татьяна склонилась над аквариумом, с интересом разглядывая миниатюру. Константин, уловив её вопросительный взгляд, подсказал:

— Поверхности в аэрогеле созданные краской. Потому и агеларт. Ты в магазине такие не видела что-ли?

— Мельком.

Насмотревшись, Таня отправилась дальше, обходить кош. Тихонько осматривала другие агеларты и вдруг ойкнула:

— Он… мёртв, — донёсся её возглас из-за стеллажа с аквариумами.

Серов поспешил к Тане. Перед ней, закрыв глаза, лежал мёртвый худой верек с выражением неимоверного счастья на тощей морде — Отшельник. Сквозь его всклокоченный мех проступали рёбра, на руке блестело золотое кольцо. Татьяна склонилась над ним. Через минуту встревоженно прижала уши:

— Истощение. Кажется, та же эмка, что и у Дмитрия. — Таня взглянула на Серова. — Она может и вереков поражать?

— Ты уверена? — насторожился Серов.

— Ни в чём я, блин, не уверена! Тут же нихера не осталось, он пару дней как сдох! Всё рассеялось! — Таня сделала несколько глубоких вдохов, беря себя в руки. — Но очень, очень похоже на те же симптомы, что и у Дмитрия. Отшельник что, сам себя убил?

— Тогда работаем, — пробормотал Серов, глядя на совершенно поникшую Таню.

Словно по команде она переменилась — вскинула уши, глянула сосредоточенно. В воздухе над головой зажгла эмка-фонарик и принялась уже при свете осматривать погибшего. Константин тихонько улыбнулся. Создал над головой фонарик и тоже взглянул на Отшельника при свете — никаких подозрительных следов. Мех на коленях чуть запылённый — симбиот успел бы стряхнуть пыль, даже если встать на колени и тут же залезть на кровать. Но это если есть излишки энергии, а у Отшельника, похоже, их не было.

Оперативники осмотрели кош, отсняли всё, что смогли, хотя не нашли никаких явных улик или намёков. Агеларт, пустые аквариумы, ёмкости с красителями и полиэтиленовый мешок с кварцевым песком. Много самых разных книг, от древних пожелтевших журналов и классики литературы, до томиков в мягких цветастых обложках. Деревянный столик, за ним волосы, шелушки кожи, нитки с одежды и почти выветрившийся запах. Здесь было три человека, в том числе Дмитрий.

Оставаться в коше наедине с мёртвым не хотелось. За дверью уже стояла непроглядная ночь, небо закрывали чёрные тучи, дул ледяной ветер, который пробивал даже волчий подшёрсток и набивал в мех ледяную пыль. Прячась от ветра за стеной коша, Таня передавала отчёт в управление. Константин связался с Зуевым, рассказал про смерть Отшельника. Суда по голосу Фёдор Зуев встревожился.

“… симбиот у вереков самый сильный, его очень сложно уничтожить, проще хозяина убить, а тут хозяина тихо высосали. И внутри никаких следов, то есть симбиот не боролся. Понимаете?” — говорил Серов.

На том конце Фёдор вздохнул:

“Да понимаю я, понимаю. Свяжусь с Олегом Петровичем, может он что-то подскажет. Попробуй найти, возможно, кто из наших с ним общался. Пока это всё.”

Закончив разговор с Зуевым, Константин поймал холодный взгляд Тани:

— Дмитрий умер, — сказала она.

— Опоздали?

— Угу. Пока научники приползли, пока всё отсняли, стерилизовали, а он в коме. Часа три назад они нашли какого-то спеца по мозгам, тот глянул своим симбиотом и сказал, что можно отключать, мол, уже в момент стерилизации было поздно.

Константин задумчиво облизнул нос и после некоторого молчания спросил:

— Группа будет?

— Выедут, как только смогут.

— Значит, нам тут ночевать. — Константин огляделся, прижав уши из-за налетевшего ветра.

Таня лишь грустно кивнула.

Кош и окрестности обвесили невидимыми эмка-сторожами — если кто приблизится, то они известят радиосигналом. Сами оперативники нашли укромное место в лесу под огромной пихтой. Сложили рюкзаки у ствола на палую хвою. За пределами кроны Константин разгрёб снег до земли, насобирал сброшенных морозом веток и развел маленький костёрок, просто чтобы разогнать мрак. Открыв плоские банки тушёнки, Таня поставила их оттаивать у огня. Поправила, понюхала. Полезла в рюкзак за оставшимися банками.

— Проголодалась? — спросил Серов.

— Запасаюсь, чтобы не схуднуть насмерть.

Константин с удивлением воззрился на Таню.

— Да-да. Шутка не в тему, — она примирительно подняла руки с белевшими когтями.

— Не. — Константин покачал головой. — Ты такая встревоженная была, а теперь шутишь.

— Ну блин. День так хорошо начинался. Снег, солнце. — Она вздохнула понурив уши. — Научники накосячили, труп. Ещё эти упыри из РБМ, за каким-то хером тут.

— Да не просто тут, а как-то с этим всем связанны! — потянулся Серов к банке и взял её за оттопыренную крышку.

— Хочешь сказать, они нашли эмку способную убивать вереков и Ольга подсунула её Отешьнику?

Серов чуть не выронил кусок, который подцепил когтями и уже нёс ко рту.

— Не, — ответил он. — Только если Ольга сама не знала, что даёт Отшельнику. Иначе какой смысл сдавать Дмитрия фельдшеру, ведь очевидно же, что прибудем мы? Но всё равно, это слишком сложно.

— Кому вообще надо было убивать его? — Таня пыталась когтями изловить кусок желе в банке.

Пожав плечами, Серов выскреб из банки остатки. Понюхал, но вздохнул и вылизывать не стал — края острые. Набил снегом и поставил в огонь.

— Что там выяснили нового про Дмитрия? — спросил Серов.

На мгновение Таня задумчиво подкатила глаза:

— Он работал дизайнером игровых миров, придумывал все эти бестолковые вселенные, их историю, расы, фракции и прочее. Был замкнутый, не общительный. Характер имел очень сложный. Но выдумывал всё отменно, за что его и терпели. Странностей, говорят, было полно, но очень любил жизнь, выступал против войн, жестокого обращения с животным и всё такое прочее.

— Не тянет на подозреваемого, — пробормотал Серов, помешивая тающий в банке снег.

— Ага. Данные на Ольгу я в управление скинула, может что накопают. Про Петра у нас ничего нет, кроме имени и фото.

Константин взял в руку банку с горячей водой — пахло тушёнкой, дымом, на поверхности плавали капельки жира и редкие хлопья золы.

— По чаю? — кивнул он Тане. Она блеснула глазами и усмехнулась.

Они чокнулись банками, и Константин поднёс свою к пасти. Задумчиво облизнулся — пить из кружек и стаканов в веречьем облике он давно наловчился, а тут банка широкая — всё разольётся.

Со стороны Тани послышался звук лакания. Серов покачал головой и последовал примеру подруги.

Поздно ночью сработал сторож на дороге. Константин приоткрыл глаза. Угли еле тлели. На снегу чернела парочка консервных кружек с ледяными блинчиками на дне. Со стороны дороги, к лагерю двигалась шадь с человеком.

Приехавший ночной гость оказался седым жилистым старичком. Он спешился, представился Олегом Петровичем, да извинился за беспокойство. Поинтересовался, не из фесмаба ли товарищи. Серов показал удостоверение. Мужичок удовлетворённо кивнул и скрылся в лесу, оставив Константина в недоумении. Спустя несколько минут, вернулся с охапкой веток. Развёл огонь, извлёк котелок из сумки.

Серов с интересом рассматривал самоуправство Олега Петровича. Оный невозмутимо суетился, бросая отсветы костра из под густых бровей. Наконец, оставил на костре котелок с будущим чаем и уселся.

— Это надолго, — объяснил Олег Петрович надобность в чае. — Фёдор рассказал, что Отшельник помер. А окромя меня, никто этого парня толком-то и не знал. Кош этот, пастухи несколько лет как бросили. А я по зиме часто здесь охочусь, вот и принялся следить на ним, где крышу подлатаю, где дров приготовлю. Ну значить, ещё осенью, как первый снег в горах выпал. Я и пошел в лес. Гляжу а в коше, оборотень есть. Поначалу думал, это из радожива энтого. Ан нет. Он вежливый такой. Сказал, что ежели мешает, то поищет себе другое логово. Порядок в коше, вроде, навёл, разложил всё, мусор вынес. А как по хозяйству, так у него всё из лап валилось. Даже дрова толком нарубить не мог.

Олег Петрович улыбнулся и продолжил:

— В посёлке всё туристы, да торгаши. Тьфу. А энтот начитанный, знал уйму всего. Мне же как раз любопытно поговорить с новым человеком. Хоть и не человек он, ну да какая разница? Нынче и не такие страсти увидишь. Ну, значить, стал я чаще захаживать к нему. Книги приносил. Дома у меня, конечно, семья, да все взрослые уже. О чём им со старым говорить? А Отшельник мне и рад. Поначалу затюканный он какой-то был. Чуть шо за семью разговор, так уши у него сразу опускаются, и весь он печальный делается. Потом разговорился, конечно. Оказалось, есть у него жена и дочка. Он вроде как художник известный был. Работа была хорошая. Рисовал, говорит, гадости какие-то, зато платили. Семья не голодала. А как появилась эмка ента, он всё задумал магом стать. Мол, должно это ему в художествах подсобить. Ну он и стал оборотнем. Да по дурости в своём мохнатом виде по улице прошелся. Скандал, говорит, был. За то его с работы и турнули. Потом домой звонили, угрожали, мол не место в городе всяким тварям. Дочку в школе дразнили. Вот он и сбежал. Поселился тут. Говорит, бывал здесь как-то, мечтал на старости приехать…

Олег Петрович замолчал. Покачал склонённой головой. Наконец, взглянул в костёр, блеснул влажной полоской на щеке и заговорил снова:

— Ел он то ветки молодые, то вообще хвою. Кривился, говорил, что гадость отменная. А охотится не умел, да, наверное, и не пробовал. Я боялся, что околеет его волчий организм от такого. А он, говорил, всё переваривает. Ну я ему как-то зайца притащил, сам подстрелил. Он отказался, мол, заплатить ему нечем, а даром взять не может. Ну я поглядел вокруг, на столе у него в бутылке квадратной кораблик был. Парусник какой-то, а над ним волна застыла, вот-вот разломит, и человечки маленькие такие, только через очки рассматривать. Как настоящий. Я и сказал, давай меняться. Не знал я тогда, что стоит эта безделушка. Показал я эту бутылку потом в посёлке, мужики сразу сообразили, что наваром пахнет. Торгаши. Ну я и придумал, чего Отшельнику маяться? Пусть лучше ваяет всякие штуки, и продаёт их. Хоть еды нормальной купит. Поначалу он в бутылках штуки свои делал, я их таскал в посёлок. Потом быстро слух пошел, и заказы появились. Название придумали — агеларт. Стал он их в аквариумах делать. Тут уже даже машину снаряжали возить всё энто.

— Так вот, — продолжал Олег Петрович, — вы всё слушаете, и думаете наверное, чего я это рассказываю? Отшельник с той поры вроде повеселел, даже семье деньжат отправлял. Но вскоре снова стал грустный весь. Говорил, что задумал серию этих агелартов из выдуманной страны, вроде. Да вот беда, спит он и видит их, а как проснётся все детали и забывает. И так его эта мысль одолела, что аж хиреть стал. Я уж думал, не заболел ли он. А он, всё твердил, шо не берёт его никакая хворь. Недели полторы назад, я у него последний раз был. Потом я уж приболел, так и не свиделся напоследок. Так он тогда снова весёлый ходил. Худой был, как бродячая собака, а глаза блестели! Говорил, придумал какой-то способ, радовался…

Олег Петрович замолчал. Трещали ветки в костре, разбрасывая шкодливые искры. Где-то глубоко в ущелье шумела река, не сдавшаяся морозам. Сквозь чёрный шатёр пихт перемигивались редкие звёзды. На стволах бесшумно плясала тень сгорбленной фигуры старика.

Татьяна сидела, обнимая банку двумя руками и тихо отхлёбывая из неё горячий чай. Константин смотрел на её блестящие от слёз глаза и думал. Как же много чужих судеб они узнали за полгода. В каждую приходилось залезать своей бездушной логикой и, вместо простого сочувствия, искать ту самую цепочку, что привела к страшному исходу. Таня еще умеет плакать, а он уже нет. Только сжимается что-то в груди, но каждый раз всё неохотнее. И сейчас, снова коснувшись чужой трагедии, он с ледяным профессионализмом уже заготовил вопросы, которые должны подтолкнуть его к разгадке. Лишь чувство такта, ставшее автоматическим, заставляет его держать трагическую паузу, имитируя сопереживание. Откуда взялось столько чёрствости в нём? Стоило ли идти в фесмаб, когда он получил симбиота? Не лучше ли было просто вернуться на старую работу? Строить или теперь уже выращивать дома? Бред. Не нужны никому эти новые дома, вот они тут, в лесу, бери — не хочу. Их жителей зовут оборотнями и ходят на них смотреть, как в зоопарк, за монетку. Правда, те и сами не против. Все счастливы. Только он один мается, да Таня.

Он снова взглянул на подругу. Вздохнул. Пауза прошла.

— А деньги он куда девал? — спросил Константин. Старик непонимающе взглянул на него, потом будто очнулся.

— Да жене своей пересылал. То бишь, я пересылал его жене. Через почту. Там же паспорт нужен, а он всё никак не хотел, чтобы его человеческое лицо кто-то видел. То ли боялся всё за семью. То ли стыдился, что сбежал, бросив их, — ответил Олег Петрович. Потом, чуть погодя, добавил. — Обещал я ему, что никому не расскажу откуда он, и про жену его. Хотя, если это поможет найти душегуба.

— Не надо, — вмешалась Татьяна. — Если вам спокойнее, то не говорите. На почте узнаем. — Она глянула, на Серова, тот кивнул и продолжил расспросы:

— А как к нему в радоживе относились? Почему он среди них не жил?

— Вроде, хорошо, как к своему. Но он, говорил, что уединения хочет. Мол они, ничем от людей не отличаются, даже хуже. Потому как люди, если и злые, то всё равно “беззубые”. А у магов, мол, сила есть, поэтому и спросу с них больше. Странный он был. Хотя, про магов прав. Они днём экскурсии водят, а потом, кто им не понравился, они его ночью в посёлке запугивают. Воют под окнами. Наших тоже застращали. Говорят, коль хочешь туристов окучивать, с нами работай, значит. Фёдор их этих ловит и выгоняет, но что толку? К нему такие же новые приходят.

— Может, мы тоже из этих, — невпопад ляпнула Татьяна. Серов оторопел.

Олег Петрович покачал головой:

— Не, Отшельник хоть оборотень был, но хороший. Не от магии это всё. Да и хоть кому-то же надо верить? Иначе, будет одна дорога: бежать от всех, и помирать там, в одиночестве.

На востоке, небо уже посветлело. Откуда-то из-за леса, где пролегала окольная дорога к кошу, слышался далёкий надрывный рёв грузовика. Костёр догорал.

— Вы это. Пожалуйста, найдите того, кто сгубил парня, — попросил старик, забираясь в седло.

— Да, — твёрдо произнёс Серов.

Через час нагрянула следственная группа. Они облазили весь кош. Нашли журнал, с записями. Сколько чего куплено, сколько денег потрачено, сколько жене и так далее. Ничего удивительного, кроме количества нулей и того, что почти всё уходило жене.

Позже из управления пришла информация, что деньги шли Юлии Смирновой. Её муж, Валентин Смирнов, двадцати девяти лет, жил с ней и дочерью в Москве. Работал художником, в той же конторе, что и Дмитрий. В конце августа был уволен по собственному желанию, потом исчез. С ноября по январь на счёт Юлии приходили деньги от некоего Олега Петровича. Суммы полностью совпадали с означенными в журнале.

Криминалисты намеревались провозиться до вечера, да и приехали они кружным путём, через соседний посёлок, потому Константин решил их не ждать, а перекинуться и спуститься в радожив. Стоило зайти к Зуевым на чай, да расспросить тамошний народ.

Перед развилкой в лесу, оперативники вернулись себе человеческий облик, оделись и как ни в чём не бывало вышли на дорогу между мостом и радоживом.

Из-за поворота показались вечнозелёные деревья, окружённые изгородью кустарника. На площадке перед ними стояли покинутые продавцами лотки с безделушками, коновязь пустовала, и никого не было видно. Чувствовался запах шадей, туристов, еды. Константину почудился запах какой-то смутно знакомой смазки. Откуда здесь машинное масло? Серов даже обнюхал рюкзаки — но от них всё также пахло дымом костра.

Татьяна осторожно подошла к лотку.

“Хм, эмка сторожит. Да и кто тут будет воровать. Туристов сейчас нет”, — сказала она, отчего-то по радио.

“В местной сети тишина”, — подкинул Серов мыслей для паники. Татьяна недовольно посмотрела на товарища, мол, и что с того?

Внутри изгороди кустарников тропинка несколько раз изгибалась пока не вывела Серова под высокие деревья. Дорожку окружала мелкая трава. Чуть дальше стояли небольшие дома, по форме вроде обычные, как в посёлке, но будто бы сплетённые из сросшихся живых ветвей, из-под которых местами белела штукатурка или краснела кирпичная кладка. Небольшие зелёные кроны росли над углами их крыш, скрытых под слоем живой листвы.

Морозный воздух здесь сменился сухим и тёплым. Носа коснулись запахи местных людей и вереков, ароматы прелой листвы и дыма. Почувствовался чёткий запах не здешних людей и оружия. Точно! Сообразил Константин, на площадке пахло оружейным маслом.

Недавно тут прошла большая группа. На тропе из густо переплетённых корней белели кусочки снега, выпавшего из протектора тяжёлого ботинка. Серов взглянул на Таню. Она кивнула — похоже, РБМ что-то затеял.

Осторожно, направленным лучом Таня передала в управление, что радоживе следы вооружённых людей, предположительно РБМ.

Оперативники осторожно двинулись дальше, завернули за дом с белевшей штукатуркой, который вереки срастили с живым деревом, сделали буквально несколько шагов, оставляя дом слева.

— Стоять! Не двигаться! — раздался крик из-за дома.

Оперативники замерли. Серов попытался глянуть влево, на звук.

— Пристрелю! — разубедил его тот же голос.

Константин закрыл глаза. Симбиотом было видно всё вокруг, но не так как глазами: два тёмных непрозрачных для радиоволн пятна слева — это люди в фарадёйках. У каждого на уровне плеча темнел продолговатый металлический предмет. Не врут, могут пристрелить.

— База, это третий. У нас двое. Вроде, турики. Приём, — сказал в рацию второй голос.

— Туристы, одни, в гадюшнике магов? — ответили с базы.

“РБМ?” — спросила Татьяна.

“Наверное. Я сообщу в управление”, — ответил Серов.

“Погоди. Ща, на всякий случай, пощупаю.”

Таня отправила сканирующую эмку к фигурам. С той стороны раздался пронзительный писк детектора.

Прогремел выстрел. Таню что-то ударило в плечо. Падая, она услышала ещё выстрел…

Очнулась Таня лицом на земле. Чёрт! Детекторы слишком чуткие. Стиснув зубы, она перевернулась на здоровый бок. Костя лежал на животе. На его светлой куртке, под левой лопаткой краснела рана. Кровь уже не шла.

— База. Нас атаковали магией. Положили. Баба ещё шевелится. Приём, — прокричал первый голос.

— Говорили же, не стрелять! Приберись и уходи! — ответила рация.

“Как ты?” — тревожно спросила Таня.

“Пару минут”, — ответил Костя.

Она стиснула зубы. Приближались два человека в камуфляже и шлемах. Ближайший держал её на мушке. За зеркальным стеклом его защитных очков мерещилась ухмылка. Тонкая медная сеточка под одеждой, значит? Щас проверим. Таня отправила пару сильных тандемных зарядов.

Громкий писк детектора. На камуфляже первого бойца у сердца мигнула вспышка. Громыхнул выстрел второго, но пуля ткнулась в землю рядом с Таней. Еще писк и вспышка. Первый стал неуклюже падать на бок. Другой присел, будто внезапно устал, и завалился на спину. Только дым оставался в недвижном воздухе.

Со стоном перевернувшись на спину, Константин почувствовал, как из раны выпало что-то тяжелое и прокатилось под курткой. Невесело оскалился — который раз он уже успевает регенерировать. Что же будет если не успеет?

Он поднёс к лицу дрожащую руку, будто убеждаясь, что она всё еще его. Сдерживая стон, привстал на локте. Возле двух тел сгорбившись сидела Татьяна, её плечи вздрагивали.

— Третий! Что, там у тебя? Приём! — доносилось из рации.

Серов подполз ближе. Таня, всхлипнув, сунула ему шоколадный батончик и отвернулась. Она выковыривала обломанными ногтями из магазина охотничий патрон. Брала его за металлическую часть и замирала. Пластик гильзы плавился, открывая маленькую дырочку. Там загорался огонёк. Он медленно распространялся внутри. Через некоторое время в руке оставался лишь металлический цилиндрик с лохмотьями пластика. Таня отбрасывала его в строну и шмыгала носом. Дула на обожжённые пальцы и всё повторялось.

— Ты как? — спросил Констатин.

— Я их убила.

Он попытался обнять её и успокоить:

— Не ты, так они. Забудь.

— Дурик, я из-за тебя, — она отстранилась, достала из разгрузки трупа ещё батончик и сунула в руку. — Ешь, тебе надо восстановиться. У второго, там ещё есть. И патроны возьми. Понял, как я заряжаюсь?

— Угу, — ответил Серов, набивая рот.

— Это точно РБМ, — Татьяна кивнула на рукав. Серов разглядел нашивку: сгорающий глаз с вертикальным зрачком на белой радужке. — Они, наверное, что-то сделали с жителями.

— Третий! Блин! Димон, Алекс, да что там у вас за херня? — снова прокричала рация.

Опасаясь, что скоро нагрянут другие бойцы, Константин отполз за ближайшей дом — до зарослей пока не дойти. Пока Таня передавала новости в управление, Серов тяжело прислонился к коре стены. Подключился к глобальной сети Академий, нашел там Фёдора. Тот рассказал, что произошло.

Бойцы РБМ во всём снаряжении появились перед мостом, Катерина тут же передала тревогу в радожив — что-то подобное ждали с момента появления РБМ в Кислае. Когда бойцы зашли в радожив там уже не было ни местных, ни туристов — кто ушёл в лес, кто перебрался Кислай по второму мосту. Только в музее бойцы нашли верека-смотрителя, который не стал уходить. Они спрашивали его может ли он найти Отшельника, но говорить он отказался, его связали и оставили под присмотром.

Татьяна аккуратно выглянула из-за стены дома. По тропе шли два бойца. Она уловила еще пару слабых тепловых пятен, которые прятались за деревьями и домами. Четверо. Нет, вон ещё один. Пятеро.

“Таня, в зарослях кто-то есть”, — предупредил Костя.

Бойцы тоже заметили движение в кустах. Двое на тропе залегли. Один начал кого-то выцеливать в зарослях. Но там всё замерло.

Раздался писк детектора. На плече лежавшего бойца мигнула вспышка, взвился дымок. Боец выругался и пальнул в заросли. Еще одна бесполезная вспышка — ещё выстрел.

Третий боец, пока видимый лишь тёплым пятном, начал двигаться по дуге. Похоже, намеревался зайти к зарослям с фланга.

“Ребята, осторожно, к вам идут, с юго-востока. Зря не палите. У них экран из тонкой сетки. Цельтесь в дырку от попадания. А лучше сразу сдвоенным. Первый заряд разрушает сетку, второй убивает”, — сообщила Таня в местную сеть.

“Спасибо!”, — отозвался неизвестный.

На спине лежавшего бойца мигнула вспышка. Он застонал и обмяк. Второй поднялся и начал палить по зарослям без разбора. Татьяна отправила ему заряд. Боец завалился лицом вниз, неуклюже ткнувшись карабином в землю. В наставшей тишине что-то тяжело осело в зарослях. Другие два бойца заметили оперативников и начали обходить их.

Тишина. Из-за соседнего дома показался третий боец. Татьяна замешкалась. Ей почему-то показалось, что за блестящими очками в пол-лица ничего нет, что там пустота.

Под истошный писк детектора стекло очков вспучилось бурыми пузырями, под ним открылся чёрный провал. Боец упал на колени, замер ненадолго и рухнул вперёд. Татьяна так и осталась заворожённо стоять.

“Не зевай. Где-то ещё двое”, — окликнул её Костя.

Татьяна обернулась и вздрогнула: оба бойца стояли с поднятыми руками. Она удивлённо посмотрела на Серова. Придерживаясь за стену, он тяжело поднялся.

— Оружие на землю. Верёвку какую-нибудь найдите, чтобы руки связать, — прохрипел он.

Бойцы рассказали, что недавно какой-то отшельник заразил чем-то Ольгу, сестру Бориса, он у них за главного. Местный врач тоже из этих, на него надежды нет. Тут ещё, прошёл слух, что маги из фесмаба припёрлись. Вот Борис и решил, придти в радожив, поговорить серьёзно, найти этого отшельника и силой вынудить помочь. Потому что никакой управы на магов всё равно не найти, они только друг друга покрывают. Борис сейчас держит оборону в музее, захватил какого-то оборотня. Но тот говорит, что ничего не умеет и не знает где все. Потому главный разослал бойцов, чтобы найти жителей.

Из лесных зарослей вышла веречица. Она волокла за руки труп верека с раной на груди, падала, поднималась и снова тащила. Подтащила и устало легла рядом на траву. Бойцы притихли и настороженно смотрели. Но она только смотрела в верх и, пытаясь отдышаться, плакала.

— Он выложился, когда стрелял. Не хватило сил залечить рану, — заговорила она, срывающимся голосом. — А я снова не успела.

Морщась от боли, Серов поднялся, устало взглянул на Таню.

— Таня, растолкай Зуева, пусть найдут эмка-операторов, кто умеет с большими энергиями обращаться. Только в тандемном заряде, вторым ставьте усыпляющий. Хватит. Надо продержаться до приезда подкрепления.

— Куда это ты намылился? — удивлённо спросила Таня.

— В музей. Одни трусливо прячутся, другие палят. Пойду поболтаю, для разнообразия.

Серов задумчиво брёл по тропинкам. В музее его уже ждали люди, объединённые идеей извести магов. И вот циничная шутка: им понадобилась помощь магов. Зачем же отшельник там сделал? Или он тоже оказался жертвой?

Рёбра ещё толком не срослись и при каждом шаге напоминали о себе болью. Мешали сосредоточится. Кто же виноват? Маги радожива? Вряд ли. Сначала они сбежали от людей, в лес. Некоторые даже от человеческого облика. Теперь, при первой опасности, они побросали свои дома. Отшельник? Повод у него был. Наверняка, РБМ-овцы его и травили. Не мог же он вынашивать такую месть, что сам умер?

Музей когда-то был заброшенным домом, радоживцы подлатали его живым деревом, вырастили крышу, окна. От старого дома остались только кирпичные стены и входная деревянная дверь. Её охраняли трое бойцов. Они обыскали Серова, вытащили из кармана удостоверение. Прочитав, один многозначительно хмыкнул и неприятно усмехнулся. Второй зачитал должность и фамилию в рацию.

— Не наглей, корочка твоя у тут не действует, — предупредил первый. Константин никак не отреагировал.

В музее сквозь сизый дым Серов разглядел шесть человек. Все в обычной городской одежде. Двое, что стояли у двери, с металлическими сетками на голове, остальные сидели вокруг стола без видимой защиты.

Из дальнего угла донеслось поскуливание. Там скрючился связанный верек. На мгновение Константин склонил голову, закрыл глаза. Пусть думают, что хотят, что это дурацкий поклон. Ему нужно хоть секунду не видеть их, успокоиться.

Медленно вдохнув прокуренный воздух, Серов заговорил:

— Я могу вылечить Ольгу.

Сидевший сбоку невысокий крепкий мужик, поднялся, бросил недобрый взгляд.

— Мне нужна та тварь, что её заразила! — еле сдерживаясь прохрипел он. Константин узнал голос, что забрал трубку у Ольги. Значит это Борис.

— Отшельник умер несколько дней назад.

— Вон! — хрипло крикнул Борис.

С каменным лицом Серов развернулся, протянул руку к двери. Обычной такой двери, из плоти когда-то живого дерева под слоями коричневой краски, как в человеческих домах. Он представил, как по этой краске стекает кровь только что живого человека.

— Стоять! — рявкнул Борис.

Серов опустил руку и удивлённо глянул через плечо. Взгляд Бориса целился под левую лопатку, где было кровавое пятно.

— Сильно попали? — каким-то надтреснувшим голосом спросил Борис.

— В сердце.

— И каково там? — Борис указал взглядом вверх.

— Не знаю. Оттуда я тоже не вернусь. У меня всего несколько минут и то, если хватит сил. Вот и вся разница между нами — тихо ответил Серов.

Борис сел с остекленевшим взглядом, включил рацию.

— Это Борис. Сдаёмся. Сдаёмся, мужики. Всё, нахер, — он закрыл лицо руками.

Дальнейшее для Серова запомнилось как странный сон. Только хотелось уснуть, а не проснуться.

Маги радожива чуть не озверели при виде трупа верека. Хорошо, Татьяна их как-то успокоила. Потом налетевший спецназ, который уложил половину народа мордой в траву. Серов даже подумал, что хорошо, вот так вот валяться, так он устал. Но кто-то заставил его встать и, придерживая, куда-то вёл.

Запомнилось истощённое лицо Ольги, возле которой с азартно горящими глазами суетилась Надежда Григорьевна. Всё обошлось — эмку она успела стерилизовать, когда в радиживе ещё даже не начали стрелять, но пока у Ольги не было сил и она спала, пусть уже и обычным сном.

В себя Константин пришел дома у Зуевых. Он лежал на кушетке и смотрел, как под самым потолком из вентиляционной поры в деревянной коре сначала появлялся комочек пыли, потом и толкавший его жучок. Выбравшись, он тащил комочек куда-то на выступ под порами, а через полминуты появлялся из другого отверстия.

Серов пытался понять, это та же самая козявка или другая. В тот момент это, почему-то, казалось важным. Наверное, это тоже своего рода бегство, от пережитого. Может, надо иногда убегать, чтобы сохранить рассудок?

Наконец, Константин прислушался к разговору.

— … ага на мосту. Не поверишь, совершенно идиотский вопрос. Вот в капюшоне твоего жилета есть дырки для ушей? — серьёзно спросила Таня у Фёдора. Катерина захихикала.

— Ща, секундочку, — Фёдор скрылся за дверью. Через мгновение вернулся. К его шортам добавился тот самый жилет. Он накинул капюшон. Продев уши в отверстия, заложил руку за отворот и гордо уставился куда-то в даль.

— Ой, а дождь же в них попадает, — заметила Таня.

— Угу. — Фёдор прижал уши, будто действительно стоит под противным дождём. — Только, что поделать с этими дизайнерами? Говорю, нужен просто жилет. Ну чтобы надпись на спине разместить, бейджик с именем прицепить и так далее. А она? Присобачила зачем-то капюшон. Мол, так сейчас модно.

— Она, ну дизайнерша эта, может ещё и рисует? Агеларт, например? — ухватился Серов за ниточку разговора.

— Может и его рисует. У нас эти штуки, наверное, человек пять делает, они даже ходили к Отшельнику обучаться. Он, удивительный тип, всё им показал да рассказал. Ещё и сплавлял большую часть заказов. Видите ли, не ремесленник. Рисует… рисовал только то, что хочется.

“Значит, не из-за бизнеса”, — прокомментировала Татьяна, направленным радиосигналом, чтобы никто больше не слышал.

— У него, что врагов совсем не было? — Серов всё еще не терял надежду.

— Ну наверное были, раз сюда приехал. Но о себе ничего не рассказывал, да и о других не спрашивал. У нас недолго пожил. Потом, перебрался туда где тише. Но ни с кем ни разу не ссорился. Даже с местными чудиками, — Федор внезапно замолк.

— А по подробнее про них можно? — не унимался Константин.

— Эх. Да они беззлобные. Именно, что чудаковатые. Один косил под “дикого”, ходил в облике волка. Разговаривал только по радио. Ну я смотрю, туристам экзотика, пусть дуркует. Всем говорили, что это разумный волк. Что там произошло не ясно. То ли собачьим кормом его накормить пытались, то ли на хвост наступили. Короче, он разобиделся, зарычал. Ну, а когда тушка под центнер обиженно и весьма авторитетно рычит, народ чуть нервничает. Шухеру немного было. Мы, конечно, морды и лица кирпичом. Компенсация, все дела. Но на нас нажаловались, проверки начались, пожарную безопасность и так далее. Представляете? В радоживе, где все дома живые, а печи и электричество только в гостинице. Ну они профи. Естественно, вагон нарушений нашли. Виновник торжества, в итоге, ушёл. Сказал, что второй раз может не сдержаться. Пошёл в стаю жить, что после Академии осталась.

— Другой, — продолжал Фёдор, — инструктором работал, водил экскурсии. Но характер у него так себе, не для общения с клиентами. Они же как? Деньги заплатили и, мол, то им подай, сё принеси. В общем, терпение нужно и особый подход. А этот днём терпел, а ночью выслеживал, где обидчик заночевал, и выл под окнами. Да и не только он… — ухмыльнулся Фёдор. — Но то по другому поводу. В общем, у нас тут народ разный. Но так чтобы кому-то навредить. Не, таких не было.

Серов встал с кушетки. Прошелся по комнате, энергично разминая плечо — наконец-то перестало болеть под лопаткой.

— Во всяком случае, эти чудики могли спровоцировать приезд РМБ, — сказал он, садясь за стол.

Залпом выпил чай. Непроизвольно вздрогнул — чай оказался неожиданно крепким. Девушки захихикали. Серову расхотелось задавать бесполезные вопросы, выпытывать, а просто сидеть и слушать болтовню.

Вышли от Зуевых они уже в темноте. Вдоль тропинки росли грибы, похожие на миниатюрные уличные фонари высотой по щиколотку. Из под шляпок лился слабый желтоватый свет, освещавший дорожку. Мхи на деревьях тоже разгоняли сумрак. У развилок, оранжевым тускло горели указатели.

Впереди среди деревьев показался светящийся купол. Будто огромная летающая тарелка раздвинула деревья, которые так и приросли к её краям. Константин с профессиональным интересом рассматривал Дом Совета. Как же они умудрились вырастить такую махину? Да еще и с полупрозрачной крышей.

— Слушай, ты бы эта. Отпуск взял, что ли. Купил бы земельки, вырастил бы там дом. Вспомнил бы своё архитектурное прошлое, — посоветовала Таня.

— Ну да, я думал об этом, — Серов недоуменно воззрился на подругу. — Ты это к чему?

— Ну как же. Увидел большой кумпол и ползёшь как зомби, пуская слюни. “Дайте мне план этого здания, я хочу его осязать изнутри!” Тьху! Тебя щас голыми руками можно вязать. Вот коварные враги прознают эту твою слабость и всё. Пропал оперативник.

— Да ну тебя, — демонстративно обиделся Константин.

Перед ним возвышалась дверь Дома Совета, украшенная растительным орнаментом. Серов подошёл ближе, протянул руку — дверь покрылась складками и её створки раздвинулись гармошкой. За ними предстал тускло освещённый коридор. По кремовым стенам тянулись тёмные колонны, изгибавшиеся к потолку и сливавшиеся там арками, с которых свисали цветки. Их середина испускала желтоватое свечение, а перламутровые листья отражали его вниз.

В середине главного зала находилось тёмное полированное кольцо стола, чуть поодаль к потолку амфитеатром восходили ряды сидений. Меж них поднимались колонны, которые держали над столом деревянной кольцо с неяркими светильниками, растущими на длинных стеблях.

Константин прошел мимо рядов и сел за стол, слева заняла место Таня. Справа под эмка-фонариками уже шуршали бумагами два человека — знакомый из следственной группы, и за ним какой-то майор в полицейской форме.

Вскоре начался совет. Под заунывное бубнение озабоченных произошедшим докладчиков, Константин с большим интересом рассматривал блестящую поверхность стола. Каждый из говоривших высказывал своё важное мнение, косвенно рассуждая о том, какие шаги надо предпринять, чтобы впредь защититься от агрессии РБМ. Только вот за этими правильными словами часто сквозила почти явная забота о выгоде и льготах для радожива. Хорошо, мнения у многих совпадали, потому перепалки были короткие и заканчивались примирительно.

Наконец, слово взял Фёдор Зуев:

— Прежде чем принимать меры, хорошо бы разобраться в причинах, — начал он. — Пока нам известно, что Отшельник создал некую эмку, которая предположительно убила его и одного постороннего человека, чуть не убила Ольгу. Это, в итоге, и привело, к стычке с РМБ. Напоминаю, что РБМ, конечно, представляет проблему, но причина отнюдь не в них.

— Позвольте сказать! — раздался голос с сидения амфитеатра.

Фёдор согласно кивнул. Поднялся верек и заговорил:

— Мы с женой уже две недели пользуемся эмкой Отшельника. Она совсем безопасна! Называется она “Мир”. Отшельник придумал её, чтобы строить во сне сложные сцены, сохранять их во время бодрствования, ну и извлекать. Можно прямо из неё перевести картину в агеларт. Потом достаточно очистить и можно снова рисовать.

Таня уставилась на говорившего, тот поймал её взгляд.

— Это как осознанные сновидения, — забормотал верек. — Понимаете? С её помощью легко входить в это состояние, можно присоединяться к чужому Миру, чтобы поработать вместе.

— Мне надо тебя просканировать. — Таня подошла к вереку.

— Она с-совсем н-не опасна, — заволновался он.

— Только отсканировать, — серьёзно повторила Таня.

Верек сдался. Таня взяла его руку, закрыла глаза. Брови её нахмурились, в зале повисла тишина с тихим перешёптыванием.

— Спасибо. — Таня зашагала прочь от верека. Он удивлённо смотрел ей в след.

В очень задумчивом состоянии Таня плюхнулась рядом с Константином.

— Танька, может тебя отнести в машину? А то коварные враги прознают… — заговорил он и он осёкся, увидев её строгий взгляд. — Да что с тобой?

— Со мной, загадка. Понимаешь, у них эмка очень похожа на ту, что была у Дмитрия. Только у них она пустая и энергии не потребляет.

— Петр… — вспомнил Серов.

— Чёрт! Если он ещё не окочурился! — Татьяна чуть не вскочила.

Она тут же связалась с всё ещё стоявшим Фёдором. Он задумчиво поискал взглядом кого-то в зале. Не нашёл — подпёр морду рукой и закрыл глаза. Только шевелил ушами, инстинктивно ловя почти неслышные звуки. Наконец, видимо, получив ответ, передал Татьяне по радио номер и адрес Петра. Она благодарно кивнула.

Оперативники извинились перед советом и спешно вышли. Их ждала дорога в Зеленодар. Домой к Петру они прибыли уже утром, когда весь город стремился в пробках по своим рабочим делам.

Квартира встретила оперативников запахами пыли, детской еды, кота, сырости и сигаретного дыма. Это от звуков можно заткнуть уши, а не дышать они не могли. И каждый вдох рассказывал всё больше и больше. Про семью, ютящуюся в одной комнате и кухне. Про источники вдохновения для висевших на стенах мрачных картин. Одну из которых Татьяна внимательно рассматривала.

Черно-белый пейзаж, где тяжёлое небо подпирали полуразрушенные трубы, остовы домов. Перед ними чернела огромная решётчатая опора электропередач, словно трезубец, пробивающий покрытую жухлой травой землю и норовивший распороть небо. К опоре текла чёрная река с белеющими костями. Рядом застыл бульдозер, сгребавший в реку останки. На нём расползалась куча чёрных перьев, среди которых белел клюв.

В комнату вошла усталая женщина в халате — Мария, жена Петра. Пряча красные от слёз глаза, извинилась, мол, ребёнок, сами понимаете. Подошла к дивану, откинула ворох одеял, под которыми лежал на боку худой, небритый мужчина. Он открыл глаза и тяжело повернул своё изможденное лицо к гостями.

— Кто вы? — прохрипел он.

— Петенька, не беспокойся, это из фесмаба. Они говорят, что ты подхватил заразу, и хотят тебя вылечить, — тихо прошептала Мария.

— Нет! Не надо меня лечить. Они заберут у меня его, — бормотал Пётр.

— Кого? — удивилась она.

Татьяна подошла к Петру, взяла его руку. Он вяло пытался освободиться.

— Успокойтесь, я только посмотрю. Я не стану лечить без вашего согласия, — предупредила Татьяна.

Она сосредоточенно погрузила в него симбиота. Через некоторое время удивлённо посмотрела на Серова.

— Получается, их никто не убивает. Они сами почему-то не очищают Мир. С каждым сном он становится подробнее, просторнее, живее. Требует всё больше сил. А просыпаться они не хотят. — Она замолкла на мгновение и продолжила. — У Петра тоже самое. Нужно стерилизовать эмку.

Мария облокотилась на стену покрытую ковром, закрыла глаза.

— Да что же с ним такое? — устало пробормотала она.

Татьяна рассказала всё, что им было известно про Мир. Перечислила жертв.

— Вы ничего не поняли, — хрипел Пётр. — Очистить Мир? Вдумайтесь в эти слова! Внутри меня совершенный мир, в нём нет зла, нет мук. Посмотрите в окно. Видите этот чёрный от грязи снег, этот мутный тяжёлый воздух? Выйдете на улицу, вслушайтесь. Слышите ругань, крики, шум? Этот мир не для жизни людей. Нет, он для людских мук… Хотя, откуда вам понимать? Ведь, ваше дело стерилизовать и убивать!

Татьяна вздрогнула. Вспомнила защитные очки, вздувающиеся пузырями, танцующие на камуфляже язычки пламени.

— Поэтому ты решил мучения приумножить? — спросил Константин, чуть громче обычного.

— Что? Нет, конечно. С чего вы взяли?

— Ну как же. Трусливо бросил жену и дочь, и просто сбежал в свои сны, собираешься на тот свет. Да ещё растягиваешь удовольствие, чтобы они уж точно помучились! Посмотри на неё. Посмотри! Думаешь, она сейчас оплакивает именно твой внутренний мир? — Серов не на шутку разозлился. Татьяна тронула его за плечо, пытаясь успокоить.

— Но что я могу? — Пётр почти рыдал.

Серов махнул рукой и ничего не сказал.

— Ну не нравится тебе тут. Оторви свой проклятый мольберт от дивана и вали туда, где нет шума и снег чистый. Вон, в том же Кислае ты был. Чистота снега тебя там устроила? — распалилась Татьяна.

— Но мы же тут живём … — Пётр осёкся, поймав её разъярённый взгляд.

— Пока что, ты не живёшь, а умираешь, и жену за собой тянешь. А и хер с тобой. Поступай как знаешь, — она отвернулась, с грустью посмотрела на его жену, протянула визитку. — Мария, вот наш номер. Если из овоща получится мужик и решит избавиться от этой дряни, то звони. И если сдохнет, тоже.. — тихо закончила Таня.

Они ушли.

Весной, когда листва только начала распускаться, а в лесу раскрылся белый ковёр цветущей черемши, Татьяна и Серов снова приехали в Кислай, зашли в магазинчик. Среди рядов агеларта стояли картины. Одна показалась знакомой.

В тёмно-синем небе, какое бывает только в горах, парила птица. На горизонте возвышались утопающие в зелени руины города. Перед ними увитая цветущей лианой ржавела опора электропередач. Отражая небо, к ней спешила прозрачная река с серебристыми рыбками.

Под картиной стояла подпись Петра.