Под самым подножьем Горизонта прошли мы вчетвером ко двору за стеной, где были жилища служителей и кладовыми храма и у следующей стены встретили стражу храма. Они сидели у огня и встретили нас с удивлением. - Мы идем за стену, - сказал им Господин мой. - Ночью? - воскликнул старший. - Отважные вы, видать, люди. Смотрящие назад ходят там и ждут, кому бы перегрызть горло. Хаписеф от этих слов побелел, но промолчал. - Я - Сет! - сказал им господин мой и факел в его руке загорелся сам. - Мне ли их бояться? Пусть боятся они. Открывайте ворота и не ждите нас назад - мы выйдем к северу, а вернемся с юга. Стража рухнула наземь и приложилась к земле, и кинулась поднимать засов. - А ты оставайся, - сказал Господин мой Хаписефу. - Пусть твои писцы перепишут для сердца моего свитки о возведении Горизонта и других дворцов. Хаписеф с облегчение поклонился. За воротами было совсем темно, но господин мой поднял факел и пошел вперед. - Может ли один служить сразу двум? - спросил я. - Хаписеф? - спросил Господин мой, голос его был весел и я порадовался, что печаль его прошла. - Мастером над мастерами в самом Доме Ра был он, но милости Ра было ему недостаточно. Молил меня о чуде и обещал повиноваться слову моему, если я совершу его. Но теперь не рад, оттого что думал обмануть меня и нарушить обещание, но не в силах. - Отчего побоялся он идти с нами? Хив ответил мне: - Оглянись вокруг, Сутех, мы на закатном берегу. И тут только я понял, что идем мы среди западных домов, дорогой, по которой живые ходить и днем избегают, не то, что во тьме. И я вздрогнул. - Не бойся, - сказал Господин мой. - Слуги мои не боятся голодных мертвых. Мертвые боятся моих слуг. - Хаписеф... он же боится. - Верно... каждый раз забываю ему про это сказать, - лукаво ответил мне Сет. Мы шли в темноте между западными обиталищами, на север. Стены здесь были высоки и крепки и расписаны входы, но пустынно было вокруг и не было следов живых, даже рваной корзины, или разбитого сосуда у обочины не попадалось. Шорох ветра мне показался шорохом шагов, и я испытал страх и поспешил за Господином моим, чтобы быть к нему ближе. От него мертвые побегут, едва завидев. Но от меня? - Господин мой, - спросил я его. - Но отчего им должно бояться меня? - Нет у них власти над тобой, - ответил он. - Но живые могут причинить тебе вред, как Горнахт, что бьет тебя палкой. - Отчего это? - Отчего? - Господин мой удивился вопросу, словно спросил я его о неразумном. -Ты слуга Сета. День настанет, ты обретешь силу над живыми и мертвыми, чтоб следовать воле Ра. - Воле Ра? -спросил я. - Да, чего там про волю Ра? - тоже спросил Хив. - Ра Велик, - сказал Господин мой тем голосом, который я любил, оттого что так он говорил о богах и былых людях, - число лет его невозможно счесть. И Дети Ра, что были при нем и служили ему, стали говорить: "Вот царь наш состарился, кости его стали серебром, плоть золотом, а волосы лазуритом". И, услыхав об этом, он вознегодовал. Он призвал к себе богов и сказал им: "Я мог уничтожить их и сделать сушу океаном, как было вначале - и не уничтожил. Сильная боль мучает меня, и я не знаю ей названия и источника. Жив я, но нет, более в моем сердце желания жить среди Детей Моих". - И он поднялся на небо, - прошептал я. - Эгей, откуда ты знаешь? - Прочел... в свитках Сетнута. - Истинно, многая мудрость в свитках, - сказал Хив. - Не знал, что и это уже записано, - удивился Господин мой. - Однако, записано ли, что люди верные Ра были опечалены его уходом и с оружием явились к тем, кто ругал Ра и говорил против него, и наказали их? - Что они сделали? Кончились жилища обитателей запада, и мы свернули к востоку. Господин мой остановился, потому что мы достигли края скалы. Он встал с факелом в руке над самым обрывом и сказал громко: - Они перебили врагов Ра и стали просить его о прощении.
Птицы проснулись в зарослях под обрывом и закричали, услышав его.
- Ра же был доволен ими, - продолжал Господин мой. - И тогда он сказал. "Отныне кровь будет искуплением ваших деяний. Да будет принесена жертва ради прощения совершенного. Пусть всякий сможет так очистится от содеянного". Голос его был словно грохот камня и грозен вид, я будто увидел самого Ра в господине моем. Факел он протянул к реке, будто путь указывая и сказал громко, подобно Аповеру, когда он читает хвалу в храме:
Дети Ра слабы и беспомощны и срок их жизней отмерен. Ра послал Сета заботиться о детях своих. Дети Сета созданы во исполнение воли Ра. О, сын Сета, оберегай детей Ра. Не причиняй им зла. Прими жертву и воздай ей честь. Да исполнится воля Сета! Да исполнится веленье Ра!
Голос его звучал ясно над рекой, птицы утихли и даже тростники не смели шуметь. И я запомнил сказанное, как запоминал другие слова Господина моего в сердце моем. - И во исполнение воли своей Ра дал силу слугам Сета, - сказал Господин мой. - И у мертвых нет над ними власти. Тут он свернул в расщелину, которой я бы и днем не заметил, и по ней мы спустились со скал. - Приносящий жертву крови очистится, - продолжал Господин мой. - Тот же, кому говорят - дай, должен дать. Благословен он. И я спросил о том, что давно не давало покоя мне. Видел я, как Господин мой приходил в наш храм и Сетнут приносил ему жертву крови, когда встречал его. Но стоило мне попытаться и он остановил меня и повелел более не делать этого. И я ходил к Сетнуту спрашивать, отчего Господин мой пренебрегает моей жертвой, но у Сетнута был один ответ - подрасти. Повелителю же нашему я не смел снова досаждать. Огорчение мое было велико каждый раз, когда Сетнут возвращался из храма с рукой перевязанной чистой тканью, но прошло уже достаточно времени... - Господин мой, - спросил я. - Примешь ли ты когда-нибудь мою жертву? И тогда он обернулся и оглядел меня. - Скоро, - пообещал он. - Прежде, чем вернешься ты к своим кладовым. - И содеянное мною будет искуплено? - По воле Ра. Я вздохнул с облегчением. - И тогда мне не придется у Сетнута просить себе наказания за мои поступки? Хив и Сет рассмеялись разом так, что гуси в тростниках испугались и бросились с криками в стороны. - Правда ли не входил ты к его матери, пока она спала? - спросил Хив Господина моего. - Истинно - не входил, - подтвердил Господин мой - но это от крови моей. - Или оттого, что дни свои он проводит с писцами. Они умеют дважды продать один товар. Путь наш дальше был вдоль берега среди тростниковых зарослей. Не было в зарослях ни дороги, ни тропы, но Господин мой шел, как будто она была, и только я не видел ее. И так мы пришли к каменному входу, что вел под скалу. Тут Господин мой склонился перед входом. - Мать ступающих во мраке, - сказал он. - Я пришел, отзови своих псов, потому что я привел своего сына и не хочу, чтобы он испытал страх в твоем доме. Воздух шевельнулся вокруг нас, шелест я услышал в темноте, и все утихло. Господин мой кивнул и шагнул во тьму. И мы шли еще долго. Было тут холодно, пахло глиной и водой и травой из реки. Когда шли мы берегом, перестал я испытывать страх, потому что от тех мест, где были дома мертвых, мы удалились. Но здесь страх вернулся ко мне. Здесь не было ни ветра, ни звезд и от факелов было лишь чуть светлей. В ходах, что мы пересекали, я видел блеск и слышал хрипы. Там возилось что-то в темноте и мне казалось, мы идем сквозь пятый час ночи и вокруг чудовища. Пять лестниц и пять дверей миновали мы, прежде чем остановились и встали перед ступенями. Господин мой сказал: - Привет тебе, сестра луны. - И тебе, братоубийца, - ответила ему женщина. Она стояла в темноте на ступенях. Факел Господина моего погас, оттого было едва возможно разглядеть в темноте облик ее. Я видел блеск на руках и плечах, словно лунный свет на поверхности реки, но не мог видеть лица. - И тебе привет, - продолжала она, - неспособный к толковым делам, блудящий в зарослях, не порождающий пользы, ленивый и никчемный мой правнук. Хив заворчал что-то. - И тебе привет, маленький сын Ра, - сказала она и повернулась ко мне. Глаза ее я видел - они были как два угля в костре. - Это мой сын, - сказал Господин мой. Она колыхнулась, как тростник на ветру, поплыла ко мне речной птицей, шагов ее не видно было и не слышно, а голос шуршал сухим тростником. - Неужели? Ты простил ее и она породила тебе истинно прекрасное? - Она наклонилась ко мне со ступеней, и я увидел лицо ее, с кожей бледной и гладкой и белыми губами. Она взглянула в глаза мне - я застыл от ее взгляда. Мысли мои замерли, руки и ноги оцепенели. Она посмотрела и покачала головой. - Но кровь детей Ра в нем. - Это мой сын, - повторил Господин мой. - Я пришел просить тебя о даре для него. Она покачнулась - тогда я снова стал дышать, и сердце мое забилось часто. - Тогда, ступай за мной, - сказал она, и ускользнула в темноту, а Господин мой подтолкнул меня за ней.
Проснулся я в час перед рассветом, когда край горизонта светлеет, но небо еще черно. И с одной стороны от меня лежал Господин мой, а с другой храпел Хив. Но когда я решил встать он перестал храпеть и поднял голову, и взглянул на меня. Я сказал ему тихо, чтобы не беспокоить сна Господина моего, потому что не было сил молчать и не сказать никому. - Я видел чудесное этой ночью. Я видел пещеру в скале и женщину, владеющую силой. Она шла не так, как ходят живые. Она шла, будто стояла на месте, а земля плывет под ней. Хив зевнул. Но я продолжал, опасаясь, что забуду до утра. - И она сделала волшебство надо мной. Я видел души мои порознь. Она разняла их и вынула друг из друга. И меня почти не стало. Она бросила в сосуд черную шерсть, и травы, и смешала кровь и вино, как Ра повелел смешать их для Сохмет, и налила туда же. А потом она одела мне на шею знак и влила мне в рот все, что сготовила, и я стал ходить на четырех лапах, и перестал говорить, и покрылся шерстью... - И блохи стали кусать тебя, и ты проснулся, - перебил Хив. Он ткнул меня в грудь ладонью и добавил: - Береги ее дар, не теряй и не дари никому. Я посмотрел и увидел знак на своей шее. Он был на цепи из золота и со змеей на нем. Тогда я посмотрел на Хива. Я думал, что во сне мне явилась пещера и все, что было в ней, и что я заснул среди свитков в Покоях Ра, и хотел сначала узнать, как попал обратно на корабль. Но теперь сказать ничего не мог от удивления. Хив дал мне в руки кувшин с водой. - Утри кровь с лица пока темно, - сказал он. - Или на рассвете корабельщики разбегутся, увидев тебя. И вытряхни перья из волос - я не угнался за тобой - ты сожрал утку в тростниках. Он повернулся на бок и снова заснул.