Я открыл глаза под утренние крики птиц. Ветер с реки шевелил занавеси у входа, я видел их кромки, вьющиеся, подобно змеям в воде. В небе за ними розовое сияние, возвещало приближение Ладьи.
Я подумал, что уснул в храме в ожидании Господина моего. В голове моей была тяжесть, будто я провел эту ночь, опустошая пивные кувшины. И я был удивлен, услышав слова погребального славословья.
Лодка стоит неподвижно
весла подняты, опущен парус,
чтобы ты вошел,
объятия Ра открыты
Это Сетнут бормотал гимн у меня над головой, но голос его я узнал не сразу.
Я повернулся и сел. И едва не закричал, увидев его.
Старый служитель сидел рядом. Вид его пугал - по рукам его и ногам и телу бежали змейки огоньков. Они переливались золотым и алым и покрывали его сплошь.
- Что это? - вскрикнул я. Сетнут посмотрел на себя, потом на меня, потом за спину... Он не видел их.
Я схватил его за плечи и провел по ним руками, но огни не пропали, не погасли, они бежали как прежде. Я чувствовал их тепло.
Сетнут испугался, он стал вырываться и опрокинулся на спину, когда я выпустил его. Но я не хотел его пугать, я вспомнил зеленое сияние в водах Нила. Оно едва не поглотило меня. Женщина с острова вернула меня из-за порога сна, а Господин мой сказал, что меня настигло проклятие гробницы, куда я входил. Оно следовало за мной и отыскало спустя день. Может, и с Сетнутом то же? Вдруг это проклятье или болезнь?
Огни не стряхивались с его тела.
- Они под кожей, - понял я.
Голос мой был хриплым, и рот высох. Я вспомнил, что было со мною, и удивился, что жив. Огонь, сжигавший меня, исчез, но иссушил мое горло. Я говорил с трудом.
- Что это, Сетнут? - спросил я.
В ответ я услышал голос Господина моего.
- Это кровь, Сутех.
Он подошел и сел рядом.
- Дети Сета, - сказал он, - созданы во исполнение воли Ра. Помнишь? Жертва крови угодна ему. Чтобы прощены были деяния преступные и неправедные, ты примешь жертвы детей Ра.
Он протянул руку - в ней тоже тонкими струями лился огонь.
- Вот напоминание тебе от Ра о том, кто ты отныне.
Я посмотрел на его руку, потом на Сетнута. Старый служитель медленно поднялся, сел на колени, потирая плечи. Я видел кровь, бегущую по его жилам, и чувствовал ее тепло. И я повторил, завороженный голосом отца моего.
- Кто я...
Сетнут склонился поспешно, коснулся лбом пола.
- Господин мой...
Склонился передо мной, не перед Повелителем, словно я бог и ровня Господину моему. Я смутился и потянулся поднять его, но Господин мой меня удержал.
- Стой. Сетнут, кости целы?
Сетнут кивнул. Тогда Господин мой отпустил меня:
- Крокодилов так будешь хватать, - сказал он. - Ра дарует детям моим силу вырывать деревья в два обхвата и опрокидывать бегущего буйвола. Но берегись причинить недоброе его детям.
- Я не хотел...
- Знаю.
Он обнял меня, как обнимал всегда при встрече, я чувствовал ток его крови, и мне казалось, горячий ветер из пустыни обнимает меня и перебирает волосы. Облик его еще смущал меня. Он утратил грозный вид, которого я испугался, но и прежним не стал. Милостью ли Ра вижу я прежде скрытое? Явлено мне, что Господин мой не схож с детьми Ра. Облик его прекрасен, сила его невыразима, слова его звучат слаще утреннего гимна, и от взгляда его глаз мои души падают наземь сухими пальмовыми ветвями. И готов я молить Ра от восхода до заката, чтобы не дал мне стать причиной его гнева и увидеть его разочарование ...
Сердце мое сжалось, когда он отпустил меня.
- Я вернусь вскоре, - сказал он. - Оставайся с Сетнутом. Ни шагу за порог.
И он скрылся за занавесями входа.
Голова моя кружилась, и я не мог встать. Я был удивлен - ведь едва не переломал кости старому служителю, отчего же ноги мои меня не держат?
Сетнут принес мне кусок ткани и кувшин воды из водоема у входа, чтоб я смыл с себя кровь. Белый алтарный камень побурел, пол и стены были забрызганы, будто здесь забивали корову, перерезав ей горло. Но я не нашел даже следа от раны на своей шее. Раны на запястьях моих тоже заживали быстро, но лишь чудом это могло случиться за два деленья ночи, и я решил, что Господин мой сотворил для меня чудо.
Знак сестры пропал с моей шеи. Я не расставался с ним с того дня как получил. Силой ее волшебства с этим знаком мог я ходить зверем на четырех лапах, видеть во тьме, слышать неслышное человеку и читать запахи. Я был удивлен и встревожен и оглядел все вокруг в поисках его, но повсюду видел только бусы со своего ожерелья. Я спросил о нем у Сетнута, но и он не видел. Может, господин мой забрал его?
В разуме моем был туман, будто впрямь я пил пиво с вечерней зари до утренней, и в мыслях моих не было ясности. Не мог я понять, что со мной. Тело мое было полно сил, но горло горело, и голова кружилась. Души мои рвались вслед за Господином моим, но я не смел приблизиться к порогу храма и нарушить слова его.
- Что сделал Господин мой? - спросил я у Сетнута. Мне трудно было говорить с ним.
Кровь на полу меня не волновала, но я с трудом мог отвести взгляд от огней в его жилах. К его крови меня тянуло, к ней я хотел прикоснуться, прижаться лицом и губами к его коже, там, где струится свет.
- Он забрал твою кровь и отдал Ра, - ответил Сетнут. - Это мне известно. Ра была угодна жертва, он даровал милость. Повелитель Сет сказал - перед нами ты подобен ему. Он сказал, - тут голос его дрогнул, - ты наш Повелитель.
Странно было слышать его слова и видеть благоговение его. Дня еще не прошло, как я преклонял голову перед ним и говорил с ним почтительно на ступенях храма. И вот будто он не он, или я не я, все изменилось. Я хотел говорить с ним, но не мог смотреть на кровь его без волненья. Зачем Ра хочет, чтобы я ее видел? Господин мой сказал, что это напоминание мне о том, кто я. Кто я?
Отворачиваясь от Сетнута, я вымылся и выпил чистую воду.
Но жажда моя не оставляла моего горла и сомненья мои не оставляли моей души.
Кто я?
Имя мое Сутех. Матерью моей был я зачат не от семени ее мужа, а от чуда, сотворенного Господином моим в храме Сина. Я начальник над писцами в зерновых кладовых, в храме Сета, Господина моего и отца. Я служитель его и мне дозволено быть голосом его для людей селенья и доносить ему их просьбы. Несоразмерны мои дела с возрастом моим и многие смущаются и злятся от этого, ведь я младше их и хожу с заплетенными волосами, будто ребенок, и обряд надо мной не совершен. Но Господин мой сегодня вознес меня еще выше и объявил равным себе. Возможно ли?
Я пошел через храм медленно, будто ноги мои по колено в воде. Пол был залит кровью и усеян бусами. Я стоял тут ночью, ожидая Господина моего. Отчего мне кажется, что другой стоял тут, что я видел его, и все что случилось с ним, но я не знаю его.
Я шел по камню, а казалось - настил ладки пляшет у меня под ногами и оттого меня шатает, и я припал к ногам изваяния, чтоб стоять, не раскачиваясь тростником на ветру и заглянул в чашу для питьевой воду. Она была пуста и я огорчился, видя это.
Мне хотелось пить, но выходит, я выпил уже всю чистую воду, что была в храме. Я не решался просить Сетнута сходить за свежей.
Господин сказал - я стал равен ему перед детьми Ра, и Сетнут воздаст мне почести и исполнит мое слово, раз Господин мой повелел, но он старый и почтенный человек. Недостойно его прислуживать кому-то кроме самого Повелителя. Я дождусь Господина моего, как он велел и схожу за водой сам. И я отвернулся от Сетнута, чтоб не видеть его крови.
В храме было холодно. Толстые стены не пропускали солнечного тепла, в жаркий день прохлада была желанной, но вода разлива уже начала отступать, ночь выдалась холодной и выстудила храм, и я замерзал. Сетнут заметил, что я дрожу, и принес покрывало.
Я поблагодарил его.
- Поднимись наверх, - сказал он, укрывая меня. - Там солнце.
- Господин мой сказал оставаться здесь, - возразил я.
- Он не рассердится. Солнце тебя согреет.
Я покачал головой. Как мне ослушаться воли Господина моего? Сетнут вздохнул, но не посмел настаивать, и я сел у входа, где было теплее, ждать возвращения моего Господина. Но холод и жажда сразу оплели меня, как дикий вьюнок оплетает ограды. Язык мой пересох, губы потрескались, от запаха крови мутило. Я вспомнил время когда возвращался с козами с пастбища и меня тошнило от голода, попытался представить лицо матери, но оно расплылось.
Взгляд мой метался по храму и разум искал средства утоления жажды. Чаша пуста, и кувшины пусты, и только Сетнут своей яркой кровью смущает взор мой. Я хотел крикнуть ему, чтоб он перестал оттирать кровь с алтаря, но увидел тряпку в руках его и вспомнил о другой воде.
В углу стоял сосуд, из которого мы обмывали алтарь и статуи. Держась за стену, я побрел к нему. Пусть эта вода непригодна для питья, я все равно ее выпью. Я понял, что не могу терпеть дольше.
Но Сетнут встал передо мной.
- Остановись, - воскликнул он.
- Я хочу пить.
- Это грязная вода, она не утолит тебя.
- Дай мне чистой, - сказал я, и почтение к возрасту его более не могло остановить меня.
Он вышел и вернулся с кувшином, и я осушил его, но не испытал облегчения.
- Не могу напиться, - сказал я. - Может пиво...
Сетнут покачал головой.
- Подожди, Повелитель вернется...
Может это тоже по воле Ра, подумал я. Может, это знак его. Значенье мне неведомо, но Господин мой должен знать... поскорее бы он закончил дела свои и пришел.
У входа мелькнула тень и я поспешил назад, но пришел другой. Я услышал, как он зовет меня по имени.
- Сутех, выйди, я знаю ты там.
Заискивающий, дрожащий голос.
Горнахт.
Я отвел завесу в сторону, не переступив порога. Горнахт стоял на коленях у ступеней.
- Я ждал, как ты велел и видел Повелителя. Господин твой сказал - ты примешь жертву и не откажешь мне в этот раз. Это его слова.
Раз Господин мой повелел, долг мой исполнять повеленье. Но мне неведомо было, как и прежде, что должно быть сделано ради прощения Горнахта и Господин мой не говорил со мной о нем.
В растерянности обернулся я к Сетнуту.
- Что мне делать?
Служитель покачал головой.
- Только Повелитель наш и воля Ра над тобой. Мне же неведомо.
Стон поднялся в сердце моем - я не знал, как мне выполнить повеленье господина моего, а ослушаться не смел.
Горнахт увидел мою нерешительность. Он упал животом на ступени и пополз ко мне. -
- Даруй милость, - плакал он, приближаясь. - Мне нет ни в чем радости с того дня. Взгляни на меня со всей милостью твоей.
Я смотрел но не видел его, я видел только кровь, наполняющую его, и мне хотелось, чтоб она текла по моим пальцам, а не по его жилам. И не было в сердце моем ни сожаленья и отвращенья к нему, потому что и они стали жертвой жажды.
- Повелитель наш распорядился обо мне, - твердил Горнахт. - Он говорит тебе: прими жертву...
Прими жертву и воздай ей честь...
Туманом покрылись мои души. Я схватил Горнахта и втащил в храм. Тело его было легким, я не почувствовал его веса, и сила его оставила.
Он вскрикнул лишь раз, когда я добрался до его горла. Кровь брызнула из порванной жилы, на губах моих и на языке моем она была как самая чистая вода.
Кровь - чистейшая из вод.
Так говорил мне когда -то господин мой и слова его были правдой, глубины которой я не мог знать.
Она чище вод Хапи и влаги колодцев, чище тех капель, что падают порой с небес.
В ней была соль и свет, тепло самого Ра.
Бойся пролить ее без нужды и растратить напрасно, - вспомнил я, торопясь выпить.
Первый глоток оглушил. Жажада моя ждала не воды, не пива и не молока. Она хотела этой влаги. Я пил, захлебывался, и хотел еще. Глоток за глотком - кровь унесла мой разум, развеяла холод и увлажнила горло, и все мои тревоги оставили меня, и я стал подобен богу...
Господин мой силой оторвал меня от Горнахта...
- Довольно, - сказал он.
Я не видел, как он пришел и не слышал шагов его и не сразу заметил, что это он стоит пожле меня. Но лишь понял, и все души мои закричали от ужаса.
Руки мои и лицо опять были в крови, она не светилась больше. Она была густой, теплой и наполняла еще мой рот и покрывала одежды мои. И передо мной навзничь лежал Горнахт. На лице его была улыбка, какой я не видел с тех пор, как пиво и вино перестали его опьянять по слову Господина моего, но глаза его были открыты и неподвижны.
- Я его убил! - прошептал я.
Я стал причиной смерти его. Как могло быть такое. В селенье нет у меня друзей и близких, кроме Сетмера и его женщин и многие говорят обо мне то, чего нет и порочат меня. Я бывал зол на них и мечтал видеть мертвыми врагов моих, но в мыслях моих не было никогда убивать. Да Горнахт и не враг мне! Он учил меня нападать и защищаться, лазить по деревьям и плавать в воде. Он бывал со мной груб и дразнил, но плохого против меня не замышлял. Он пришел просить о прощении - я убил его! Как я мог?
Господин мой стоял рядом и я бросился к ногам его.
- Прости меня, - просил я. - Я нарушил волю твою, я не знал в чем его прощение! Разум мой помутнен и я болен! Прости меня!
Господин мой заставил меня поднять голову и посмотреть на него.
- Воля моя исполнена, - сказал он. - Он умер, когда ты пил его кровь - и поступки его прощены. Душа его уже стоит у престола Ра и боги ладьи спешат приветствовать его. Не плачь о нем.
С Господином моим было трое из стражи храма и они смотрели на меня и на Горнахта молча и безразлично со ступеней храма.
- Уберите, - сказал Господин мой. Тогда они поднялись, чтобы подобрать Горнахта с пола и унести. И Горнахта я больше не видел. Но они ушли, а я сидел на камнях и не мог отвести глаз от своих рук, мыслей - от совершенного.
Господин мой смотрел вслед страже, хмурясь.
- Тяжесть поступков его была велика, сказал он. - Искупить ее разом было немыслимо иначе. Эта милость досталась ему незаслуженно. Будь осторожен впредь. Души, ушедшие в Дуат путем жертвы, очищаются полностью.
- Я не хотел убивать его, - повторил я. - Что станут обо мне теперь говорить в селенье?
Господин мой рассмеялся. Он повернулся к Сетнуту стоящему подле него с лицом побелевшим и остановившимся взглядом, выхватил у него каменный нож, и склонился ко мне. Я видел мелькнувший передо мной блик и господин мой выпрямился, держа в одной руке нож, в другой сплетенные волосы, срезанные с головы моей.
- Скажут, - сказал он, отбрасывая их прочь, - что сын мой вырос и стал во всем подобен мне!
Он вывел меня из храма, туда, где не было тени, но полуденный жар меня больше не обжигал, а был словно тонкая ткань, льнущая к телу нежно и ласково.
Господин мой указал на небо, и слова, сказанные им, не покинут сердца моего ни сегодня, ни через тысячу лет.
Обратись к лику Ра, - велел он.
Отныне, кровь детей Ра - насыщение для твоего тела.
Сияние Ра, благословение твое.
Ты будешь пить кровь солнца, свет его, тепло его.
В жилах твоих благословение, дарованное им, вечность и сила.