Неделько Геннадий Борисович : другие произведения.

История государства которого никогда не было

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 2.57*17  Ваша оценка:

  Ну мы даём
  
   Свершилось! Сегодня Украина суверенное государство со своим правительством, со своим президентом и со своей историей. "Незалежнi". Правда, история даже "незалежного" государства, на самом, деле таковой являться не может. А именно такой её пытаются преподнести нам сегодня некоторые чересчур "незалежнi" историки. Несомненно, украинский народ, равно как и российский, и белорусский, как жители Дона и Волги, и любого другого района Земли, имеет свою личную, неповторимо уникальную историю. Но, эта наша история является и частью истории россиян, белорусов, поляков, литовцев, и других народов, - частью всемирной истории. Звенья исторических событий того или иного народа, или государства, его взаимоотношения с ближними и дальними соседями, взаимоотношения между собой, как раз и образуют золотую цепочку всемирной истории. Выкинь пару - тройку звеньев, и цепочки нет. Есть только её обрывки. А ведь это жизнь наших предков, наших отцов, дедов, прадедов... - их беды и радости, потери и находки, их труд. И вот этот труд, эту ювелирную золотую цепочку рвут и заменяют её драгоценные звенья ржавой проволокой вранья.
   "Ми дедалi частiше переконуємося, що незнання власної історії, підміна об;єктивного і суто наукового аналізу політичними догмами завдають нашому суспільству непоправні шкоди й обходяться надто дорого. Iсторія повторюється, повторюється кожен її поворот...". Эта аннотация к одной из многочисленных книг Грушевского, являясь неоспоримой истиной, в то же время, по отношению к некоторым работам известного историка, скорее может служить чем-то наподобие предупредительного ярлыка на пачке сигарет: - "Минздрав предупреждает...". Возможно, Грушевский и был великий историк, во всяком случае его многотомные труды сегодня можно встретить в любой библиотеке и книжной лавке. И, слава Богу. Но вот только относиться к его умозаключениям следует с большой осторожностью, особенно если они касаются истории Украины и её народа. Уж очень хотелось Грушевскому, (надо думать не во вред другим народам) что бы украинцы были народом особым, избранным (в хорошем смысле слова), а потому и был он уверен, что "Досить відкрити людині очі на те хто вона, щоб бути певним в її вірності націонльній дисціпліні. З сею міцною єдністью Український народ становить велику силу, суцільну глибу, моноліт, якого нема іншого в східній європі". Что касается "суцiльної глиби" и "монолiта" то о них и сегодня говорить как то некорректно, но, а чтобы "відкрити людині очі" как можно шире, (пусть даже от удивления) историк доказывает, что "Украінство се те що було од віків на українській землі". Но, разрабатывая свои многотомные труды, Грушевский не мог не натыкаться на те подводные камни истории, которые говорили совершенно об ином прошлом Украины и её народа. Справедливости ради надо сказать, что, по-видимому, любовь не только к Украине, но и к истории заставляли его не обходить эти "камни", а добросовестно отмечать их. Но, отмечая их для будущих лоцманов-историков, он сам даже не подозревая, и не желая того, рушил им же построенную теорию о древности украинского народа. И тем не менее, именно его работы, в немалой степени, как раз и дали историкам от политики почву для замены "об;єктивного i суто наукового аналiзу полiтичними догмами".
   -"А в чём собственно проблема?" - Может спросить недоумевающий читатель. - "Что, великодержавные, шовинистические взгляды присущи только украинским историкам и писателям, неуж-то подобных ура - историков нет в других странах, и в той же Росси?"
   - Помилуй Бог, я такого сказать не хотел, - их хватает везде, и в России тоже но, существование российских историков - националистов, такому государству как Россия не несут абсолютно, ни какой угрозы, тогда как наличие таковых в Украине чревато весьма непредсказуемыми последствиями. Почему? А вот почему. Дело в том, что Россия - государство, существующее уже не одно столетие, государство с многовековой историей, все зигзаги и повороты которой зафиксированы десятками и сотнями, как отечественных, так и зарубежных источников, начиная с Татищева и Карамзина или даже первых летописцев, и заканчивая современными академиками и профессорами. Изменить или заново переписать историю России невозможно. Россия государство выросшее, можно сказать на глазах у всего мира. Точно так же как Франция или Китай, или США. Но Украина государство молодое, история которого, неразрывно связана с историей сразу четырёх государств: Литвы, Польши, отчасти Турции и, разумеется, России, и если даже не является их прямой историей то, во всяком случае, всегда затенялась ею. Можно, конечно, говорить о том, что история Киевской Руси тоже является не чем иным, как историей Украины. Да что там история Киевской Руси, вот доктор политических наук Валерий Бебик, ссылаясь на археологические данные И. Шовкопляса (1965г) и С. Бибикова (1981г) считает, что украинской цивилизации не менее 20 тысяч лет. Испоконвечной (од вiкiв) её считал Грушевский, а вслед за ним и ..., ну, в общем, "летописцев" не существующей истории Украины хватает. Но только историки, ставшие на путь "бебиков" и "грушевских", торят для Украины, как мне кажется, опасную тропу, ведущую в никуда. Давайте просто вспомним Германию, которая, как государство, сформировалась только в XIX веке, и куда привела это молодое государство нацистская теория арийской сверхрассы. Потому-то я твёрдо убеждён, что подмена подлинной истории надуманной, не только вредна, но и опасна для молодого государства. Тем более, когда ура-история преподаётся в школах и ВУЗах. Возьмём, к примеру, предназначенную для абитуриентов и студентов книжонку "Iсторiя України" (подiї, факти, дати), авторами которой являются В. Ю. Крушинский и Ю. А. Левенец, изданную в 1992г. в Киеве, на м. п. "Вета". Из неё, в частности, можно узнать, что в Киевской Руси в период с первой половины XI столетия по XIV век: "Українське населення займало бiльш як половину заселених прострiв Київської держави, поруч з ними мешкали рiзнi племена і народи бiлорсы, великоруси, фiни, тюрки...". Не правда ли очень полезные сведения для будущих учителей, инженеров, да и для всего населения Украины. Не беда что в те годы и в помине ещё не было не только "бiлорусов" и "великорусов" но и самого "українського населеня". Главное, что бы молодое поколение твёрдо себе усвоило, что "бiлоруси" и "великоруси" являются для "українського населеня", то есть для нас с вами, абсолютно далёким по духу, по своей природе и культуре народом, наподобие финнам, тюркам и, как сказал бы поэт, "разным прочим шведам". Отец теории "первородства" украинцев Грушевский, в своё время писал, что "народ той (украинский) називав себе в давнiх вiках народом руським, а як ся назва стала означати і великоросiв і тих що вiд українського народу його права вiдбирали, то вiн не схотiв далi сим iменем називатися і пошукав собi іншого іменi". Вот так вот. А как же - мы обиделись. Это что ж такое, - почему это вдруг, эти "рiзнi племена і народи" стали называть себя не своим именем? Ну, на худой конец называли бы себя "цыганами" или там "румынами" или ещё кем, коль своё имя не в кайф, так нет же именно - "русские". Назвались так, чтобы нам, настоящим русским досадить. Ну какие они русские, если живут в Новгороде, Смоленске, Рязани, а тем более в Москве? Да каждый, кто читал Грушевского знает, что настоящие русские всегда жили "...коло Києва, Чернiгова і Переяслава. Тут була Русь справжня". Вы слышите шановнi Крушинський і Лiвенець, что вам говорит "батько" украинской истории. "Справжня Русь", а, по-вашему "українське населеня" жили то только "коло Київа, Чернiгова і Переяслава", а вы что пишите? - " Українське населеня займало бiльш як половину заселених просторiв Київської держави". Ну и кому из вас верить? А впрочем, чего там гадать "верю - не верю", кто желает - идём со мной, тут неподалёку. Киевская Русь от нас всего, каких-то 1000 лет с гаком. В наше время это не расстояние. Ну что пошли, - посмотрим, как оно было на самом деле?
  
  
  
   Часть I
  
   Помни имя своё.
  
   Невесёлая встанет година, и поднимется птица Обида, вступит девой на Матушку-Землю, лебедиными крыльями всплещет и прогонит годы обилия. Вы начнёте ковать крамолу и про малое молвить - большое! Говорить: сё - моё, то моё - же!"
   Свято - Русские веды
  
   Киевская Русь
  
   Официальной датой дня рождения Киевской Руси принято считать 882 год от рождества Христова, когда некий варяг Олег, придя из Новгорода, коварным обманом, а скорее всего при помощи заговора местной знати против своих правителей, князей Аскольда и Дира, овладел Киевом. Объединив, таким образом, славянские земли по бассейну рек Днепра, Ловати и Волхова, и объявив город Киев "матерью городов русских", он и заложил начало существования княжества - государства со столицей в Киеве. Отсюда и название - "Киевская Русь". Но название это не знакомо ни Олегу, ни его приемнику Игорю, не, даже, Владимиру и Ярославу Мудрому. При этих князьях земли от Киева до Ладоги были известны на юге, как "Русский каганат", византийский император Константин Багрянородный называл их "Росия", скандинавы их именовали "Гардами на востоке" или просто "Гардами", германцы и финны - "Венедией". Это уже позже, когда земли Южной Руси вошли в состав Великого Княжества Литовского и Речи Посполитой, - эта территория стала называться Киевской Русью или Киевским воеводством, а историки присвоили это название Руси Олега, Владимира и прочих Рюриковичей. Тех, кто желает подробней узнать о "Гардах" и "Русском каганате" я отсылаю к своей книге "Дела давно минувших дней или путешествие в историю в поисках первых русичей", а о "Венедии" "талантливо" расскажу в этой главе. (Краткость сестра таланта)
   Начну с того, что известный историк И. П. Шаскольский, в результате своих расследований, в 1981г. пришёл к выводу, что: - "В IX веке уже существовал путь по Днепру в Чёрное море..." Это, конечно, не новость - об этом можно узнать и из русских летописей. Зато дальше он пишет: - "Но...данные археологии делают очевидным, что этот путь ещё не был в IXв. варяжским, он не был (как предполагали до недавнего времени многие учёные) проложен норманнами, а использовался... местным восточнославянским племенем. "Путь из варяг в греки" как транзитный, установился не ранее рубежа X столетия". В своей выше указанной книге, я тоже отстаиваю эту точку зрения, более того - считаю, что, даже, вплоть до XI столетия, водный путь не по Днепру, не по Волге варягам, в смысле норманнам-викингам, известен не был по той простой причине, что их туда не допускали венеды, то есть варяги-русь. Но только венеды это отнюдь не славяне хотя, именно так считает большинство современных историков. Ведь это слово совсем не славянского происхождения. Оно иностранное, и привнесено в славянский язык именно венедами, жившими, до того как они стали известны миру под именем варяги-русь, у южных берегов Балтийского моря, а затем по выше упомянутым рекам - пришедшими на юг. Но и на Балтике они тоже пришельцы. Оттуда их след ведёт к берегам Атлантики, где с ними вёл войну ещё Гай Юлий Цезарь. Ещё раньше, на "крайнем западе Европы" их поселял Геродот. Дальше, след их, нас приведёт к берегам Адриатики и Средиземного моря, где до сих пор, как памятник, воздвигнутый их руками, стоит один из красивейших городов мира, красавица Венеция. И теряется этот след в Малой Азии, под стенами легендарной Трои. В отличие от славян, предки которых жили в Центральной Европе и были совершенно не знакомы с морем - венеды никогда не отрывались от морских берегов и слыли как великолепные мореходы. "Путь из варяг в греки", эти самые венеды как раз и проложили. Благодаря своему мощному флоту, венеды издревле пользовались влиянием и авторитетом у славян и очень быстро с ними ассимилировали, и Иордан (VIIв. н. э.), по-видимому, именно по этой причине считал славян и антов живущих в бассейне Днепра тоже венедами. Но о том, что венеды-русь и славяне, это два разных народа красноречиво говорят, и названия на русском и на славянском языках Днепровских порогов у Константина Багрянородного, и различные паруса у руси и славян во время похода Олега на Константинополь, и то, что славяне имели много жён, а первые русичи, судя по всему, только одну. Венедами были и Дир с Аскольдом, княжившие до Олега в Киеве, и Бравлин, ходивший со славянами и русью в конце VIII в. на Сурж и опустошивший Крымский полуостров, и даже "вероломное племя росомонов" о котором писал Иордан.(смотри "Дела давно минувших дней..."). И вот в связи с выше сказанным, скажите мне, пожалуйста, так где же "була Русь справжня", когда средневековая Русь в самые годы её расцвета и могущества называлась "Венедия". Правда некоторые средневековые авторы русичей называли ещё тавроскифами или просто скифами но, только к тому времени от скифов, наверное, остались лишь одни курганы и то не во всей Руси-Венедии, а только в небольшой, степной её части, и эта часть, по большому счёту, всегда была землёй кочевников. Там русские люди в средневековье никогда не чувствовали себя безопасно и комфортно, в отличие от кочевников, в том числе и скифов, которых иногда считают если не предками русичей, то уж славян, - точно. Но только, если и допустить, что это действительно так, то в родстве со скифами могла быть лишь какая то часть славян, причём, самая южная. Возможно, это были "поляне", которых древние греки называли скифами-пахарями, и которые были подвластны истинным скифам, то есть "царским", ведшим кочевой образ жизни. Древняя скифская легенда как раз и говорит о двух скифских народах напах и палах (полянах?) произошедших от двух братьев. Остальные же славянские племена к скифам, очевидно, никакого отношения не имеют. И когда скифская звезда скатилась с исторического небосклона, то: - "по прошествии времени, - как доносит до нас "Повесть временных лет" - ... стали притеснять полян древляне и иные окрестные люди", в том числе и венеды, которые со скифами ничего общего не имели, и которых славяне называли "варягами" так как постоянно сталкивались с их кораблями на реке "Вар" (ныне Днепр), Иордан же называл их "росомонами".
   В "Книге Велеса" есть один, на первый взгляд, странный текст на одной из его деревянных страничек (табличке). Вот он: - "... Но другой враг Германарих пришёл на нас с севера, внук Оториха. И он привёл на нас воинов своих с рогами на голове. Тогда варяги предложили нам идти с ними: и не могли мы воевать на два фронта (на две стороны), хоть они враги как и первые". А. И. Асов, да и не он один, слово "варяги" переводит как "враги", хотя написание слова "враги" в табличках несколько иное чем "варяги". Оно конечно понятно - какие варяги могут быть в IV веке? Если следовать общепринятому понятию о варягах то, конечно, варягов в те годы там быть не могло. Но если допустить, что "вероломное племя росомонов" и есть летописные "варяги - русь" то, становится ясно, почему в "Книге Велеса" варяги оказались рядом с готами Германариха.
   В связи с выше изложенным, возникает вопрос. - "Справжня Русь", то есть украинцы это кто: поляне притесняемые "иными окрестными людьми", "иные", которые "стали притеснять полян", возможно древляне, которыми, скорее всего, и заложен был город Киев или это варяги - венеды? Если следовать Грушевскому и стоящим под его знамёнами то, украинцы это живущие в этих краях "од вiкiв" поляне, то есть античные "палы" или "скифы-пахари". Но тогда почему на гербе Украины геральдический символ северных пришельцев "варягов-руси" - "тризуб"? Если же мы русь то, как же тогда быть с "українством" которое, как утверждает Грушевский "од вiкiв на українськiй землi"? А если мы те кто притеснял полян: древляне, хорваты, сиверяне, дреговичи или возможно ещё какие то славянские племена, жившие в Восточной Европе то, чем тогда мы отличаемся от остальных славянских народов России, Белоруссии и Украины? Почему именно возле Киева, Чернигова и Переяславля "Русь справжня", а возле Новгорода, Смоленска или Рязани, какая-то не такая, не справжня, бутафорская? А тем более в Московской земле, там вообще...
  
  
  
   Московская Русь (москали)
  
   Видимо, где-то в глубине души, внутренний голос авторов пособия для абитуриентов, с громким названием "Iсторiя України", всё же возмущается такому несправедливому делению на Русь справжню и не справжню. А возможно слишком малой показалась им территория "справжньої Русi", но только их "українське населення" занимает уже "бiльш як половину... Київської держави".
   Не надо быть ясновидящим или крупным специалистом в области истории, что бы догадаться, какая часть "Київської держави" не была в средневековье заселена "українським", то есть русским "населенням", - нужно только мыслить так, как мыслит "справжнiй руський", то есть укранец. Ну а кто так мыслить не умеет, тот пусть приедет к нам, на Украину, желательно в западную её часть, и там ему любой встречный-поперечный скажет, что - это Московия, и что там живут не русские, а москали. Если вы поинтересуетесь: - "А что же это за народ такой москали?" - то однозначно вам вряд ли ответят. Ясно только одно - они не наши, не такие как мы, а главное, они "кляті". Но почему? Ведь Грушевский писал (вот вам один из многих "подводных камней" историка): - "Та коли стали татари наши краї пустошити, стали з Київа й iнших сусiднiх мiст люди заможнi багатi, а головне книжнi, духовнi, переїздити в дальшi затишнi сторонни - на Волинь до Галичини і до країв московських. Стара Київська держава за той час роздiлилась, Київ пiдупав і київських князiв уже нiхто не слухав. Київський митрополит і вище духовенство осiлися замiсть Київа в Москвi". Выходит, что "справжня Русь" переселилась, как в земли Западной Украины, так и в Московскую землю. Так в чём же тогда различие между "западенцами" и "москалями"? Ведь как к тем, так и к другим, переселились "люди заможнi, багатi, а головне книжнi духовнi", а в московские земли переехал даже сам митрополит с высшим духовенством. До их же переселения, по идее, и там, и там "мешкали рiзнi племена і нарди". Но сегодня вопрос, почему-то, ставится так, что в Западной Украине живут истинные украинцы то бишь русские, сохранившие самобытную культуру Руси ещё той, Киевской, а в России (Московии) какие то гоблины и орки. А куда же делись те "книжнi" и "духовнi", куда делось духовенство, что-то я не слышал, что им там не понравилось и они вернулись. Так почему же всё культурное наследие Киевской Руси надо искать в Галичине и на Волыни? Почему именно оттуда нас учат, как нам жить, как надо любить "державу", (кстати, жители именно этих областей своей державы никогда и не имели), почему они должны учить нас всему "справжньому руському", учить как "посправжньому" пишется, или произносится то, или иное "справжнє руське" слово и т.д. и т.п. Ведь ещё в конце XIX столетия один из самых первых и самых одиозных борцов за украинскую автономию Б. Гринченко писал, " що галицькi помилки в мовi шкодять нашiй мовi навiть і на Вкраїнi Надднiпрянськiй, бо є вже люди й тут, що переймають їх у Галичинi та й собi вживають". Кстати, эта тенденция наблюдается и сегодня. Так сколько же таких "помилок" ещё до Гринченка, и вплоть до наших дней, искаверкало украинскую речь. А нас пугают, что русский язык представляет угрозу для украинского, и как более могучий, способен его поглотить. Да его уже, почти, поглотил не понятно какой, но совсем не могучий и даже не украинский, язык Западной Украины. Более того, борясь за чистоту украинского языка, и чтобы избавить нас от иностранных (то есть москальских) слов, на западе (в Канаде, США) для украинцев придумывают новые истинно украинские слова, которые должны гармонично вписываться в нашу спiвучу мову, такие как ШВИДКОНIГ (велосипед) МIЖПОВЕРХОВИЙ ДРОТОТЯГ (лифт) и прочие, а так же предлагают нашим дiтЛОХАМ перейти на латинскую "АБЕТКУ". Наверное, латынью пользовались ещё древнерусские летописцы. Во всяком случае Гринченко, который о себе заявляет, что "вiн не iсторик... і не хоче бути iсториком" точно знает, что "... зовсiм не "всеросiйська" лiтература " видiлила з себе" (та ще й пiд Гоголевим впливом) лiтературу вкраїнську, а що вкраїнська лiтература icнувала на Русi-Вкраїнi з часiв князiвських, бо завсiгди українська нацiя почувала духовну потребу виявляти своє духовне життя в письменствi...". Ну не историк человек, ну что с него спросишь: потому, наверное, и быть им не хотел, что так легче, и князей, и украинскую нацию, которую ещё до сих пор толком не создали, и Украину с Русью, и даже украинскую литературу на один "шампур" нанизать. Но на беду таких вот "українських патрiотiв", и во благо исторической справедливости, находятся люди, которые не считают, что правдивое освещение истинного прошлого нашего народа, противоречит такому понятию как патриотизм. Например, украинский историк с мировым именем П. П. Толочко, в отличие от "не историка" Гринченко, украинский язык столь архаичным, а стало быть, и свойственным для жителей "часiв князiвських" совсем не считает, и пишет: - "Подтверждением языкового единства древнерусских земель XII - XIII вв может быть следующее обстоятельство. Известно, что в это время происходили освоение и заселение суздальско - залесского края. Особенно мощным колонизационный поток был из Южной Руси (Киевщины, Черниговщины, Переяславщины и других земель)... выходцы из Южной Руси, если они в XII - XIII вв являлись уже украинцами должны были принести с собой на северо-восток не только гидрокимическую и топонимическую номенклатуру (Лыбедь, Почайна, Ирпень, Трубеж, Переяславль, Галич, Звенигород, Перемышль и др.), но и украинский язык. Между тем ничего подобного здесь не наблюдается". Становится очевидным, что против такой аргументации "гринченкам", чтобы не выглядеть смешными, лучше промолчать. Отлично понимая, что с историей, если ей не выкручивать руки, спорить очень трудно, ещё один украинофил, видный публицист, мыслитель, литературовед, экономист и в отличие от Гринченко историк, М. Драгоманов, писал: - "Ми мусимо требувати права для нашої народної мови як і других полiтичних прав, не iменем iсторiї, котра часто буде протии нас, а iменем здорового розуму". Этот подход к проблеме, конечно, гораздо серьезнее, чем у Гринченко, но всё же, чтобы смысл был действительно здравый (здоровий розум) сначала надо всё расставить по местам именно "iменем iсторiї" (правильно - в iм;я iсторiї) Извиняюсь, не удержался, ведь нельзя же так безграмотно "требувати (правильно - вимагати) права для нашої народної мови.
   Так вот, возвращаясь к истории. История нам говорит, что Грушевский немного слукавил, когда писал, что переселяться русские люди из Южной Руси в Северо-Восточную стали только после нашествия татар. Толочко, как видим, относит "освоение и заселение суздальско - залесского края" к XII - XIII векам, но летописец опускает эту шкалу ещё ниже. В 990г. сюда приходит со своей дружиной киевский князь Владимир Святославич "нарубати мужи лучших от славян, и от крвичь, и от чуди, и от вятичи, и от сих насели грады (на юге Руси) бе бо рать от печенег". Хотя "меря", коренное население Ростово-Суздальского края, здесь не упоминается, но оно, по-видимому, уже не было в нём доминирующим. Ведь уже в IX веке с севера и запада сюда переселились новгородские словене и смоленские кривичи, которые, как можно узнать из летописей, уже были в русской дружине пришедшей в 882 г. к Киеву вместе с Олегом. А стало быть, можно говорить о том, что уже в 882 г. на этих землях проживала "русь". Владимир же по приходу сюда заложил в свою честь город Владимир. Но киевский князь не только "поча нарубати мужи лучшие", то есть переселять в Киевскую землю местную знать, но и для того, что бы закрепить там своё влияние, стал заселять Северо-Восточную Русь киевскими людьми. И видимо уже в 991 году одно из первых таких переселений возглавил киевский митрополит Михаил и дядя Владимира, воевода Добрыня. Под этим годом в Никоновской летописи летописец напишет: - "Иде Михаил митрополит по Русской земле и до Ростова с четырма епископы Фотеа патриарха и з Добрынею и с Анастасом... И учаши митрополит всех с епископы веровати в единаго бога в троице славимаго... и крести без числа людей и многиа церкви възвиже...".
   Археологические же данные говорят, что уже в конце X в. здесь происходит резкая смена погребального обряда, и на смену трупосожжению приходит ингумация, активное распространение которой наблюдается в XI - XII веках. Быстрое распространение христианства способствовало не только усилению влияния в Суздальской земле киевского князя, но и сближению народов северо-востока и юга Руси. А так как плотность населения была здесь очень мала, и население жило не большими, разбросанными по обширной территории посёлками, а местная знать (лучшие мужи) была переселена в Киевскую землю, то ассимиляция местного населения с переселившимися сюда южанами происходила довольно быстро. Вскоре наместник этих земель, сын Владимира Ярослав, строит здесь город Ярославль, а правнук Ярослава Юрий Долгорукий, начал планомерное строение новых городов, и заселял их, закликая людей со всех уголков Руси, давая им "немалую ссуду". Так что, выражаясь языком карточного игрока, в XI - XII веках на всей территории Киевской Руси произошла довольно добросовестная перетасовка народонаселения во всех её землях, в том числе и Киевской, и В. О. Ключевский по этому поводу писал: - "Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов: Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич, - всё это южнорусские названия, которые мелькают чуть ли не на каждой странице старой киевской летописи... Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире на Клязьме, в Нижнем Новгороде. Известна речка Ирпень в Киевской земле... Ирпенью называется и приток Клязьмы во Владимирском уезде... В древней Руси известны были три Переяславля: Южный или Русский... Переяславль Рязанский (нынешняя Рязань) и Переяславль Залесский. Каждый из этих трёх одноименных городов стоит на реке Трубеже. Это перенесение южнорусской географической номенклатуры на отдалённый суздальский север было делом переселенцев, приходивших сюда с Киевского Юга...".
   А в 1155 году произошел вообще беспрецедентный случай в средневековой Руси. Вскоре после столь желанного Юрием Долгоруким вокняжения в Киеве, его помощник, надежда и опора, старший сын Андрей, не пожелал остаться в Киеве и унаследовать великокняжеский престол, чем очень огорчил своего отца. Он уехал в своё захолустье, в провинциальный Суздаль, и с этого времени, вдруг как-то совершенно неожиданно история Киевской Руси, Руси Ольги, Святослава, Владимира, Ярослава Мудрого, как будто сменила своё старое русло. Песочные часики истории Руси были перевёрнуты властной рукой Андрея Боголюбского и стали отсчитывать новое время. М.С. Грушевский увидел в этом поступке Анрея желание отомстить Киеву и киевлянам за долгое не желание признать старейшинство и законное право дома Юрия Долгорукого на киевский престол. Так после смерти в 1194г. киевского князя Святослава, как пишет Грушевский: - "по родовым счетам старейшим приходился Всеволод (Большое Гнездо) но Всеволод, подобно брату, не желал вокняжаться в Киеве: это всё та же политика пренебрежения, унижения Киева, которую практиковал раньше Андрей". Но так ли это? И так уж вдруг, не с того не с сего политический и экономический центр средневековой Руси из Киева переместился в Северо- Востчную Русь? Давайте ещё раз внимательно рассмотрим те обстоятельства, благодаря которым Киев в X - XII веках приобрел значение центра и первостепенного города восточных славян и стал "матерью городов русских".
   Всем известно, что город Киев, как административный и торговый центр возник и расцвёл благодаря своему выгодному расположению на оживлённом торговом пути "из варяг в греки". Варяги, как уже говорилось, это не скандинавские викинги. Ведь скандинавы, по большому счёту, только лишь в VII веке стали активно приобщаться к мореплаванию, и до средины IX столетия вы не найдёте сколь нибудь достоверных сведений о хотя бы мало-мальски регулярной торговле с югом датчан, норвежцев или шведов. Но зато на севере, у берегов Балтийского моря жил другой народ - венеды, который издревле, ещё со времён древней Греции и Рима вёл активную торговлю с выше упомянутыми странами. Именно благодаря этому народу, а не малокультурным в те далёкие времена славянам и, тем более, совершенно диким скандинавам, как раз и появился этот летописный торговый путь, и как следствие - богатый и многолюдный средневековый город Киев. Но почему вся торговля Восточной Европы с югом, вплоть до X века проходила в основном по, хоть и пересекающей с севера на юг, но не совсем удобной для навигации, из за своих труднопроходимых "порогов" реке Днепр, а не по более подходящей для этих целей Волге. Ведь археологами совершенно точно установлено, что активная торговля по Волге северных стран с южными, начала осуществляться гораздо позже, чем по Днепру. На мой взгляд, ответ совершенно прост. Этот путь был перекрыт, и перекрыл его, образовавшийся здесь, уже в VII столетии, Хазарский каганат. Грабительская пошлина, возложенная хазарами за провоз товара через их страну, заставляла купца лучше продать товар по дешевой цене в Хазарии, нежели везти его транзитом в страны востока. Становясь, таким образом, посредниками в торговле востока с западом и перекупщиками практически всех товаров, хазарские купцы - рахданиты сказочно обогащались, и уже в IX веке стали монополистами в этой области. О чём красноречиво свидетельствуют и клады найденные в Европе, и в частности в Скандинавии относящиеся к IX - X векам. Большинство из них составляет исключительно арабское серебро, и лишь с конца X века арабские монеты в кладах начинают исчезать, а появляются византийские и германские. Дело в том, что рахданиты, прибрав к своим рукам почти всю мировую торговлю того времени, рассчитывались исключительно арабскими монетами, которые, кстати, само хазарское государство и чеканило, являясь одним из первых фальшивомонетчиков в мире. Но, не имея собственного флота, - предпочитали сухопутные караванные пути или эксплуатировали заплывавшие к ним корабли. Поэтому то "варяги" и выбирали, как правило, менее удобный но, зато, более доходный торговый путь по Днепру, ведя торговлю в основном с Византией. О чём свидетельствуют и первые договора о торговле Руси с Константинополем, но не Хазарией или Арабским халифатом и прочими странами востока.
   Но вот в 964 году киевский князь Святослав нанёс сокрушительное поражение хазарам, и сразу же это сказалось на скандинавских кладах. Серебро исчезло. Правда Хазария не была повержена окончательно, так как с хазарами пришлось воевать ещё и младшему сыну Святослава Владимиру: - "... на Козары шед победи я и дань на них положи", повествует " Память и похвала...Иакова Мниха" о его деяниях. Но закрепиться на Волге не смог, ни Святослав ни Владимир. Очевидно Нижнее Поволжье, по договорённости, должно было остаться за союзниками Святослава в войне с Хазарией печенегами (торками). Эту договорённость, по-видимому, старался не нарушать и Владимир, но, тем не менее, планы на выход к Волге, а через неё и к странам востока он уже имел, и в 981 году идёт на вятичей и, покорив их, возложил на них дань. В 982 году вятичи восстали и пытались привлечь на свою сторону печенегов, но те не выступили протии Владимира и тот легко усмиряет восставших. А в 995 году, после того как киевский князь твёрдой ногой стал во Владимиро-Суздальской земле, он с Добрыней попытался овладеть Волжской Болгарией: - "Иде Володимиръ на Болгаръ съ Добрынею... в лодьях, а Торки берегомъ приведе на коненехъ" - повествует Новгородская летопись. Но, по-видимому, с болгарами Владимиру не повезло и, согласившись с Добрыней, что "симъ намъ дани не даяти", то есть "эти дань давать не будут", киевский князь, заключив с болгарами мир, вернулся в свою столицу. Понимал значимость этой земли и Владимир Мономах. Ведь не простым кокетством или благородным жестом можно объяснить тот факт, что лишь со второго раза, видя крайне тяжёлую ситуацию (мятеж киевлян) сложившуюся в стольном городе, Мономах согласился стать Великим князем и "сесть" в Киеве. До этого он ведь был не только князем в Переяславской земле, но и в Суздальской. А как ценил он эту землю видно из того, что, когда шла война за неё между Олегом Святославичем и сыновьями Мономаха, (сначала Изяславом, а затем, после его гибели в 1096 году, другим его сыном Мстиславом) то Мономах, видя серьёзные намерения Олега, захватить Северо-Восточную Русь, и не имея возможности вести затяжную войну вдали от Киева, решил даже простить Олегу гибель сына, и оставить все свои притязания на его вотчину, Черниговскую и Сиверскую земли, и сам предложил заключить мир. Так что совершенно напрасно обижается Грушевский на Андрея Боголюбского. Он совсем не собирался унижать Киев, а просто увидел то, что великий историк не смог увидеть и восемь веков спустя.
   - Старый, избитый, торговый путь по Днепру "из варяг в греки", свой ресурс исчерпал. Пришло время нового караванного пути по Волге, пути из Руси в Индию, Китай и другие страны востока. Осознавал это и приемник Андрея его брат Всеволод, и тысячи, и даже сотни тысяч людей в Южной Руси. (В то время всё население Киевской Руси составляло, что то около 5 миллионов человек) С юга на север потянулись целые караваны переселенцев, ремесленники, купцы, зодчие, воины, а так же кормильцы земли Русской - крестьяне. Что поделаешь? - Рыба ищет, где глубже, а человек где лучше. И уже в XIII веке, до нашествия татар, всё население Руси, проживавшее от Киева до Новгорода и от Карпат до Волги, представляло собой, в основном, единый народ, с единым языком (с неизбежными, конечно, диалектными различиями), единой культурой, вооплащённой в религии, зодчестве, народных сказаниях, и прочее, и прочее, и прочее. Именно по этой причине былины - жемчужины русского народного творчества, вне всяких сомнений, родившиеся на Киевской земле, стали своими, родными и кровными потомкам древних русичей в Северном Поморье, на Дону и Волге, и даже на бескрайних просторах Сибири, хотя у нас на Украине они не сохранились. Почему? - "Как могло случиться, что народный исторический эпос расцвёл там, где не был посеян, и пропал там, где вырос? Очевидно... эти поэтические сказания перешли вместе с тем самым населением, которое их сложило". К такому выводу приходит историк Ключевский.
  
  
  
  
  
   Собака, грызущая свой хвост.
  
   В своей книге "Блудные сыны Руси-Матушки или первые казаки - кто они?" я уже говорил о том ужасном опустошении юга Руси, которое ей пришлось пережить с момента приход Батыевых орд. Сначала Ордынцы, а затем крымские татары, ногайские орды и турки, а отчасти и сами украинцы сделали все, для того чтобы превратить некогда одну из самых густонаселённых областей средневековой Восточной Европы в плодородную пустыню. И лишь ославянившиеся татары ("люди татарские") да отатарившиеся славяне ("сидящие за татар"), фактически, в основе своей, и являлись в XIV - XV той "справжньой Русью" которую сегодня у нас принято называть "українська нацiя". И только в XV столетии, сюда потихоньку начинают возвращаться русские люди, и появляются первые их поселения между Тясьмином, Синюхой и Росью ("грунты уманский и звенигородский"). Но, не смотря на то, что уже в XIV столетии литовские князья Ольгерд, а затем Витовт, вытеснив татар, владели территорией от Балтийского до Чёрного моря, земли за Росью ещё долго не знали плуга. Эти земли народ в те годы назвал "диким полем", и хоть считались они русскими, вошедшими в состав Литовского княжества, но хозяйничали там всё же татары. Потому варшавский сейм в 1590 году постановил: - "Просторы пустых мест на границах за Белой Церковью, не приносят ни какой пользы не государственной не частной, необходимо чтобы от них была польза, чтобы они не пустовали без пользы. А посему с разрешения и полномочия от всех чинов сейма утверждаем, что мы будем отдавать те пустыни в частную собственность особам шляхетского сословия за заслуги перед Речью Посполитой по воле и умыслу нашему". Только лишь после появления здесь казаков сюда постепенно начинают заселяться пришельцы с севера, в том числе и из Московии, а в конце XVI века правительство Речи Посполитой вынуждено официально признать факт проживающего здесь русского населения. Признать то оно признало, а вот защищать это население от набегов татар было не в состоянии, и предоставило "защиту отчизны", как об этом писал Михаил Литвин, "перебежчикам - москвитянам и татарам". И если поверить В. А. Брехуненко, одному из соавторов коллектива двухтомника "Истории украинского казачества" (ИУК), что днепровское казачество "становили на сам перед представники мiсцевої людностi" то, стало быть, как раз эти "перебежчики" и были его пресловутое "первiсне ядро" украинских казаков. Что же получается - выходит, и первое "українське населеня", и первые "защитники отчизны" отнюдь не аборигены и совсем не "справжня Русь"? Поди, узнай сейчас, кем были те первые переселенцы, каких кровей и какого роду-племени. Грушевский же утверждая, что украинцы это потомки "антов" и что они "од вiкiв на українськiй землi" вновь всей массой своей неуклюжей теории натыкается на огромный "подводный камень", который обойти невозможно, и потому пишет: - "Подивиться на вигляд Українцiв - зараз можна помiтити, що се люди не єдної породи: однi чорнявi, iншi бiлявi, однi мають голову круглу, iншi подовгасту, однi тiлом худi і костистi, iншi товстi, тiлистi. Видко, що се потомки людей з рiзних народiв і племен". А разве могли эти "потомки людей з рiзних народiв і племен" знать и помнить старинные русские былины, сохранить культуру и традиции "справжньої Русi", Руси которую покинули люди "книжнi" и "духовнi"? Конечно, нет. Вот почему и ушли с Украинской земли русские былины. Ушёл вместе с былинами и "справжнiй" русский язык. (Сравни язык былины и украинской народной думы) Ушёл он на Волгу, на Дон, ушёл в Московию, ушёл в Крым. Ведь уже в средине XVI века значительную часть населения Крымского полуострова составляли русские невольники, а Боплан, в первой половине XVII столетия, описывая Крым, писал: - "Кафа - это столичный горд Крыма... Здесь может быть 5 - 6 тыс. дворов, но около 30 тыс. невольников, так как в этом краю используются только слуги такого рода". И даже в Турции, в виду огромного количества, в те годы, русских невольников, ещё сегодня, очень многие местные жители неплохо изъясняются на русском языке. Вот почему население Крыма и сегодня, считая русский язык родным для себя, отстаивает его всеми доступными и возможными методами. Многие, наверное, знают, что легендарный кошевой атаман Иван Сирко, безжалостно приказывал рубать, не желающих возвращаться из татарской неволи в растерзанную (льющими ради гетманской булавы кровь своего народа) гетманами, продажными полковниками и старшиной, Украину. Да только не тех, ох не тех, кого надо, рубал Сирко и его запорожцы. Невольники то, как раз Руси-Украине угрозы никакой не составляли, а вот её новое панство казацкая старшина, эти да, этим плевать и на Украину, и на её народ. Самойло Величко, по-видимому, хорошо зная эту категорию людей, о гетманах и старшине писал: - "Для срiбла і злата не тiльки кожний iз них дав би виколоти собi око, але брата й отця не пощадив би; то як би мав жаловати матки - погибающої України?" Помните: - "Iсторiя повторюється, повторюється кожен її поворот..."? Так вот, прекрасным образцом таких повторений была, и по сей день, остаётся наша Украина, с её антинародным руководством, фактически, ни чем не отличающимся от "героев" Величко. Не "москали" губили украинский народ и Украину. Губили, пришедшие на место польских свои, зачастую, из грязи в князи вылезшие паны. Вот кто действительно приводил на Украину и поляков, и татар, и турок, а россияне, в результате такой политики старшины и гетманов становятся, в зависимости от того "куда ветер подует", то есть от политической ориентации старшины, то "загарбниками", то "единокровными братами". Более того, старшина и полковники сами толком не знали, что они хотят, и как писал не состоявшийся поэт и хитровымудренный гетман Мазепа:
  
   Всi покою щире прагнуть,
   А не в еден гуж тягнуть,
   Той на право, той на лiво,
   А все братя, тото диво!
   Не маш любви, не маш згоди
   От Жовтої взявши води...
  
   То есть уже от битвы состоявшейся в 1648 году у Жёлтых вод старшина не могла найти общего языка, а после смерти Богдана Хмельницкого Украина и по сей день напоминает собаку, грызущую свой хвост. Есть такая странная болезнь, когда собака грызёт свой хвост, пока не загрызёт себя досмерти. "Iсторiя повторюється". А потому, не надо быть пророком, что бы предсказать будущее Украины. И что - опять будут виновны "клятi москалi"? А вина то их всего лишь в том, что "москалi" после всех бед, междоусобиц, нашествия татаро-монголов, "смутного времени" ( по сути гражданской войны) смогли сами подняться и объединиться вокруг Москвы, пусть и не столь славного и старинного города как Киев, а вот украинцев даже Киев объединить не смог. А не смог потому, что не было уже возле Киева той изюминки, той "справжньої Руси", а были к средине XVI столетия две - три тысячи казаков да, как писал в 1536 г. киевский воевода "iнший люд общий" и "люды прихожии". Михаил Литвин, живший примерно в это же время писал о них, что это были люди, "...которые бежали от отцовской опеки, рабства, казни, долгов и прочих неприятностей...". А этих "прочих неприятностей" хватало не только на Руси, но и в других регионах Европы, а стало быть, тут можно было рядом с беженцами из Литвы и Московии встретить и поляков, и венгров, и молдаван, и евреев, и чехов, и ряд иных народностей. Людей, пришедших на пустовавшие почти два столетия земли, пришедших неизвестно откуда, сегодня наши историки (слава Богу, не все) называют украинской цивилизацией, которой не менее 20 тысяч лет. Да, слово "украина" пришло к нам, как говорится, из глубины веков, и ещё в XII столетии "украиной" называли земли Переяславского княжества, но ведь это не 20 тысяч, если конечно не считать библейским летоисчислением, где у Бога, как известно, один день, это - 100 лет. Люди же жившие в том же Переяславском княжестве были вовсе не "украми", а русскими, возможно с некоторой примесью крови кочевников. И если уже в те годы, украинцев называть народом (этносом), то почему бы жителей живущих на окраине (украине) моего родного города Луганска в Вергунке, не назвать "вергунами", а жителей, ну скажем, Киевских Жулян - нацией жуликов? А если откинуть в сторону все если, то самый ранний на сегодняшний день документ известный историкам, в котором впервые мы сталкиваемся с таким понятием, как "Українська Держава" относится только лишь к 1672 году. Я не сомневаюсь что, сильно постаравшись, наши "историки" скоро "найдут" и более ранние бумаги, а возможно даже глиняные таблички или "скрижали", но пока Бучацкий турецко-польский договор 1672 года, является первым реальным документом, в котором впервые Украина фигурирует, как держава. Но только вот была ли это держава на самом деле?
  
  
  
  
   Держава или конгломерат кланов
  
   Сегодня многие украинские историки считают, что Украина, как самостоятельное государство, состоялась уже в средине XVII века, когда народ Украины, в авангарде которого стояло казачество, возглавляемый Богданом Хмельницким, поднялся на борьбу за независимость. В этой освободительной войне украинского народа против засилья польской шляхты, эти историки видят попытку южнорусского народа создать своё независимое государство. Но так ли это? Хотел ли этого Богдан Хмельницкий, стремился ли он к этому, и за это ли боролся русский народ с "украин"?
   Прежде всего, надо заметить что, не смотря на многовековую порабощённость народа Южной Руси, сначала монголами, затем Литвой и Польшей, не смотря на, почти, полное его искоренение, он никогда не переставал осознавать своё культурное, историческое и религиозное единство с народами России и Белоруссии. Ощущение этнического единства ("мы русский народ") не под силу было разрушить ни годам, ни границам, ни массовому "вливанию" чужеземной крови. Именно по этой причине "чернь", то есть основная масса украинского народа, видела свою независимость не иначе как в слиянии с братским народом, свободной от иноземного гнёта, России, и под эгидой московского царя. Это отлично знала и казацкая старшина и, по-видимому, понимая, что народу, в сущности, плевать на гетмана и его окружение, один из ближайших сподвижников Богдана Хмельницкого П. Тетеря, по поводу избрания на гетманство Богданового сына Юрия говорил: - "Стоит раду ему собрать, и на раде без бунта не обойдётся: всяк станет мыслить по-своему, один захочет в гетманы его, гетманова сына, другой кого другого, а кое-кто захочет, чтобы всем владел его царское величество..."(ИУК). То есть, Тетеря опасается, что могут найтись такие, которые не захотят, вообще, признавать власть гетмана и старшины, обойтись без их посредничества, и станут ратовать за прямое подчинение Москве, а стало быть, и лишение тех привилегий, которые выторговала себе старшина на раде в Переяславле, и подтверждённые в Москве в 1654 году. Надо сказать прямо - эти "прiвiлеї" они смогли получить, во многом, благодаря именно Б. Хмельницкому, и его незаурядным способностям политика и дипломата. Видя, что народ "волит идти под царя единого православного", он отчётливо осознавал невозможность создания самостоятельного государства, а потому изо всех сил старался с максимальной выгодой для себя использовать поднятое им же народное восстание. Не имея возможности стать лидером государства, но, являясь лидером сбросившего чужеземное ярмо народа, он называет уже в 1650 году вольным и себя. Но, в чём заключается эта воля? Вольным - от короля и Речи Посполитой, но отнюдь не самостоятельным правителем независимого государства, и заявляет, о чём свидетельствует варшавский "Архив главных древних актов", что "... я вольный и кому захочу, тому и буду вассалом, тому и буду служить". И хотя он всё ещё не решался окончательно порвать отношения с Польшей, и считал себя подданным короля и Речи Посполитой, подписываясь, не иначе как "гетман Его Королевской милости Войска Запорожского" он, по сообщению "Самовидца", после того как "взялся ропотъ в народе и мятежъ на гетмана" из за этой его нерешительности, "началъ соглашатись съ россiйскимъ государемъ, царёмъ, и тайны лядскiе его царскому величеству открывать". То есть, решил стать вассалом московского царя.
   Именно быть вассалами и служить тому, кому, на их взгляд, более выгодно, стремилась казацкая старшина, и не о какой суверенности и государственности никто не помышлял. Ясное дело "свiдомi" с такой реальностью будут не согласны, и с большей верой отнесутся, ну, скажем, например, к выводам Олэны Апанович, которая в своей книжонке "Українсько-Росiйський договiр 1654р. Мiфи і реальнiсть" пишет: - "Коли укладався українсько-росiйський договiр 1654 р., Україна вже була незалежною державою - вона мала всi ознаки притаманнi поняттю "держава", територiю, що пiдлягала державнiй органiзацiї , населення, яке визнавало тiльки владу гетьмана; гетьманський уряд, який здiйснював владнi функцiї на територiї України; збройнi сили...". Но, "збройнi сили" - это, какие? Это те, которые устанавливала Речь Посполита и её король (40тыс. по Зборовскому, а затем 20 тыс. по Белоцерковскому договорам) или те, которые, вопреки волии гетмана, ("владу" которого "визнавало все населення") принудило признать его это самое "населення", при этом, грозясь "скинути" и даже убить гетмана. Испугавшись угроз этого своего "населення" гетман, в сердцах обложив его благим матом, махнул рукой и решил: - "Да хрен с вами, хотите быть казаками, будьте ими, а не хотите - будьте кем хотите, только меня не троньте". Уж кто-кто, а Хмельницкий отлично знал нравы украинской "черни". Чуть что не так - сдадут панам-шляхте с потрохами. Или может быть это те "збройнi сили", которые с королевскими клейнодами шли против королевских же "крылатых гусар"" защищать "територiю" "держави" меняющую свои условные границы после каждого нового договора всё с тем же королём Речи Посполитой? Так что с "незалежною державою" наша пани Олэна погорячилась. Помимо того, государство (держава), кроме того, что должно иметь своё правительство, территорию, войско, население, - должно ещё и заботиться об этом населении, осуществлять охрану экономической и социальной структуры. Что делают гетманы? Они отдают население Украины на поругание и разграбление своим временным союзникам. Так, даже Богдан Хмельницкий, после Жванецкой битвы, не смог воспретить своим союзникам - татарам набрать, с позволения польского короля в счёт оплаты, полон в "державі". Правда они должны были набирать его в Украине польской, но гетман то отлично знал, что татары в отличие от него, польской считали всю Украину, и на двое её, как гетман, не делили, а потому, возвращаясь домой, жгли и грабили всех подряд. Тогда, как сообщают казацкие летописцы, только "шляхетных семейств с детьми и жёнами" было захвачено 5 тысяч. А сколько было сожжено городов и сёл, сколько было убитых и ограбленных? И вообще, политическое, экономическое и социальное положение этого края было абсолютно не ясным и висело в воздухе. Так "держава" ли это? А главное (простительно пани Олэне - она женщина), но подлинные историки знают, в том числе и "свiдомi", что в те времена понятие государственного суверенитета отождествлялись лишь с персоной законного, помазанного на царство монарха. Так, когда в Нидерландах в конце XVI века, народ поднялся против гнёта, не менее спесивых и заносчивых нежели польская шляхта, испанцев, - победа в этой борьбе стала возможна, скорее всего, только потому, что власть заранее предназначалась принцу Оранскому. И хотя для этой победы принц Оранский сделал полезного не более чем УПА и ОУН в освобождении Украины от фашистских захватчиков, всё же, после его смерти, долго ища, и не найдя кандидатуры на освободившееся место среди монархов в европейских дворах, руководство страной возглавил сын принца Оранского Мориц Нассауский. Правда, сын в отличие от отца, оказался человеком деятельным и решительным. Будучи к тому же талантливым полководцем, он успешно проводил военные операции, чем укрепил свою власть и авторитет в стране. Бесспорно, были талантливые полководцы и среди наших гетманов и старшины но, предъявить такой "мандат" на управление государством, как "королевская кровь", не мог не один из них. Отлично понимая такую вопиющую, на его взгляд, несправедливость, несчастный гетман Мазепа писал:
   От всiх не маш зичливостi
   А ни слушної учтивостi,
   Мужиком називають,
   А подданством дорiкають.
   А потому и стремились они все, начиная с Хмельницкого и кончая Мазепой, найти себе такого хозяина, который бы мог защитить их от соседних государей, но чтобы, как можно меньше отдачи требовал от них самих. И уже в 60-х годах XVII столетия, закрепляя за собой права правящей элиты, казацкая верхушка не желает терпеть невзгоды жизни воина наравне с рядовыми казаками. В связи с этим, царский воевода Г. Касогов в 1664 году докладывал : - "...а черкас в моём полку немного, все наймиты овчары из винниц, и малых робят много, а сами казаки живут в домах своих". И если раньше под московского царя "волила" идти в основном "чернь", а большинство старшины ещё подумывало вернуться к польской "короне", то разжиревшая и численно увеличившаяся старшина, от боевого, казацкого духа которой, почти, ничего не осталось, но зато власть которой, к концу XVII века, почти, везде становится наследственной, думала лишь об одном - как ещё больше обогатиться, и под чей бы протекторат ради этого податься, чтобы к тем "привилеям и маеткам" которыми наделил их царь добавить ещё лакомый кусок. Ей, основной массе этой старшины, было как-то очень даже фиолетово, кто стоит над нею, гетман или сам царь, и многие, предпочитая царя, уходили с Гетманщины в московские земли, на "слобожанщину". Но, почему-то всё это зная, на Украине есть не мало историков которые, уже в гетманстве Б. Хмельницкого склонны видеть зачатки украинского монархизма и считают, что если бы Хмельницкий прожил ещё несколько лет, и его сын Юрий принял бы от него "булаву" уже окончательно сформировавшимся "мужем" то, в Украине уже тогда могла бы образоваться государственность со своим наследственным монархом. - "Iї утвердження сприяло б консолiдацiї элiти й нацiї навколо овiяного харизмою роду, як символу эаконної верховної влади, її носiїв і цiлiсностi України". Но... "Призначений регентом при неповнолiтньому Юрiєвi I. Виговський, котрий входив до клану Б. Хмельницького, замiсть того щоб усiляко змiцнювати крихку споруду українскої монархії зруйнував її, усунувши вiд влади представника найвпливовiшого, оповитого харiзмою роду". (ИУК)
   Ай-я-яй-я-яй, как вам не стыдно, - взрослые люди, "вченi", а такие наивные. Ну, во-первых, кто мог являться представителем "законної верховної влади" в те далёкие, полные социальной несправедливости годы, выше уже говорилось. Во- вторых, выходит, что Выговский, советов которого прислушивался сам гетман, бывший при Хмельницком генеральным писарем, фактически, исполняя обязанности современного начальника штаба, своему гетману и в подмётки не годился, и завалил всё дело начатое Хмельницким? Да ведь дело то вовсе не в узурпаторе Выговском, и не в недоросле Юраське Хмельниченко, а вот именно, что в кланах. И эти кланы стали возникать уже в самом начале освободительной войны ("От Жовтої взявши води") Уже тогда Максим Кривонос заявлял Хмельницкому: - "Ти не є нашим присяглим гетьманом, так і я ним можу бути як ти". (ИУК) И не зря Б. Хмельницкий посылал Кривоноса, войско которого составляли, в основном, не казаки, а восставшие плохо вооружённые крестьяне, в самые горячие точки сопротивления шляхты. Побьют, - знай своё место. А если даже побьёшь ты - столько людей положишь, что на народную любовь и доверие, а стало быть, на гетманскую булаву рассчитывать уж вряд ли сможешь. И лично я затрудняюсь сказать, с сожалением или облегчением вздохнул гетман, когда не стало Кривоноса. Но уже в феврале 1650 года против Хмельницкого поднимаются запорожцы во главе со своим, запорожским гетманом Худолием. Хмельницкий отреагировал быстро и правильно. Он посылает туда карательную экспедицию - недовольство удалось погасить, а Худолий был арестован, привезён в Чигирин и казнён, но в 1657 году Запорожье вновь восстаёт против гетмана, и вновь потребовались репрессивные меры, чтобы укротить запорожцев.
   Дело в том, что у Хмельницкого, особенно в первые годы восстания, даже и в мыслях не было рвать с Польшей, а тем более создавать самостоятельное государство. А пролитая кровь и победы под Жёлтыми Водами, Корсунем и Пилявою, они сродни демонстрации мускулатуры культуристом, который, выставляя их на показ, совсем не собирается устанавливать рекордов в тяжёлой атлетике. По всей видимости, Хмельницкий и сам на первых порах не понял того, что он натворил, и Костомаров по этому поводу писал: - "Хмельницкий уже из-под Львова думал было воротиться, и только уступая народному крику, ходил к Замостью. Хмельницкий мог идти прямо на Варшаву, навести страх на всю Речь Посполитую, заставить панов согласиться на самые крайние уступки; он мог бы совершить коренной переворот в Польше... Но Хмельницкий на это не отважился. Он не был ни рождён, ни подготовлен к такому великому подвигу. Начавши восстание в крайности, спасая собственную жизнь и отмщая за своё состояние, он, как сам потом сознавался, очутился на такой высоте, о которой не мечтал, и потому не в состоянии был вести дело так, как указывала ему судьба". Взмыв на гребне волны народного восстания на неожиданную для себя высоту, Хмельницкий явно испугался этой высоты и искал любой подходящий повод к примирению, и этим поводом стала смерть короля Владислава. Он и до его смерти, уже после первых сражений попытался замириться но, как свидетельствует "Самовидец", "...Чернята, Кривонос, Остап, Калина, Воронченко, Лобода, Бурляй, Полкожуха, Небаба, Нечай, Тиша и прочие старшина и чернь не позволили ему с ляхами мириться...". А тут, по-видимому, мотивируя тем, что прежний король был болен и не мог навести порядок в Речи Посполитой, тогда как новый король, несомненно, это сделает, Хмельницкому и его сторонникам удаётся склонить казаков к миру. Во всяком случае, неизвестный автор "Краткой истории о бунтах Хмельницкого..." писал, что когда посланный от нового короля посол иезуит Анзельма вручил Хмельницкому письмо короля, тот, прочитав его, сказал: - "Того только я и ждал, чтобы у меня был король, к которому бы я мог прибегать с моими обидами...". И уже 21 ноября 1648 года под Замостьем, где и было вручено Хмельницкому это письмо, состоялась генеральная рада Войска Запорожского на которой, под давлением гетмана и его клана, было принято решение о замирении с Речью Посполитой и её новым королём Яном Казимиром I. После этого войско, как пишут современные летописцы, вернулось "в Украину". - "Тогда же возвратился Хмельницкий в Украину, пришёл в Киев воздать Богу благодарение, и встречали его, приветствуя и ублажая всякого чина и возраста люди, и называли его освободителем Малой России".
   Опираясь на выше указанное сообщение, хотелось бы отметить для "свiдомих" и "справжнiх", что отнюдь не "москали" первыми начали делить Украину, а сами украинцы во главе со своим гетманом. Ведь получается, что Галич, Львов и прочие города и сёла Западной Украины Хмельницкий уже Украиной не считал и довольствовался только Украиной Надднепрянской. Причём "москальский" раздел как-то, почти, забылся, а вот тот гетманский и по сей день, тревожит сердца и души украинцев. Почему так? - Мы попробуем разобраться с этим позже, а пока продолжим следить за событиями в "державi"
   Своим возвращением в Украину Хмельницкий продемонстрировал всем, что для него не столь важно, как будет выглядеть Украина, где будут проходить её кордоны, и будут ли они вообще. Важно наладить отношения с Речью Посполитой, а потому сразу по возвращению гетмана "в Украину", на оставленную территорию стала возвращаться и польская шляхта, а вскоре там появились и польские войска, причём зачастую набранные из местного населения. Те же, кто не желал оставаться под поляками, стали покидать украинские земли оставленные казаками, особенно после Белоцерковского мирного договора состоявшегося 1651 году. Так что ко времени заключения Андрусовского договора, большая часть Правобережной Украины была скорее польской, чем русской, и ответственность за этот "ганебний дговiр" лежит, как мы увидим позже не только на Москве, но в ещё большей степени на казацкой старшине во главе, с уже покойным к тому времени, Богданом Хмельницким. "Жители южной Руси, - писал Костомаров - не желая быть в порабощении у панов, во множестве бежали в Московское государство на слободы. Уже в прежние годы совершались такие переселения и появились слободы около Рыльска, Путивля, Белгорода. В этот год (1651) переселение произошло в несравненно большем размере. Первый пример показали Волынцы. Казаки, возникшего было Острожского полка, под предводительством Ивана Дзинковского основали с царского дозволения, на берегу реки Тихой Сосны Острожск и перенесли с собой всё казацкое устройство. Таким образом, явился первый слободской полк. За ним - малорусы начали переселяться в огромном количестве в привольные южные степи Московского государства, с берегов Днестра, Буга и других мест... так основаны были Суммы, Корча, Белополье, Ахтырка, Лебедин, Харьков и другие". Польская шляхта стремилась не допустить этого переселения. На пути переселенцев выставлялись заслоны из воинских гарнизонов, поэтому переселенцам не редко приходилось пробиваться с боями. Но почему они уходили в московские земли, почему не оставались в "державi"? Одной из важнейших причин было то, что люди не видели никакой "державы" и не верили в то, что Хмельницкий до конца будет верен идее освобождения края из под ярма польской шляхты, а потому и шли в московские края. Ведь гетман, как мы уже убедились, первое время, не помышлял не то что об какой-то там державе, но даже о боле менее серьёзной борьбе, о чём откровенно и говорил в беседе с главой польского посольства, православным шляхтичем Адамом Киселём, когда тот уговаривал его вернуться в подданство "короны": - "Было бы прежде со мной толковать; теперь я уже сделал то о чём не думал... Прежде я воевал за свою собственную обиду, теперь буду воевать за православную веру". То есть, даже когда он понял, что переусердствовал, и назад уже пути нет, (Ведь отказ от продолжения дальнейшей борьбы, это - подписание себе собственной рукой смертного приговора. Причём на роль исполнителя этого приговора в равной степени претендовали, как польская шляхта, так и весь поднявшийся на борьбу русский народ и казаки.) всё равно не о какой державе, и не о какой монархической власти он и не помышлял. Просто, ощутив себя в шкуре загнанного волка и хорошо помня участь предыдущих мятежных гетманов, Хмельницкий лихорадочно искал выход из создавшегося положения, искал покровителя. Лично ему, скорее всего, было всё равно, кто им будет, но чтобы не лишиться поддержки народа, он должен был просить "царское величество, гетмана и всё Войско Запорожское под свою властную руку принять...". И как только это произошло, сразу же после Переяславской рады стал, титуловать московского царя не "всея Руси самодержцем", а "всея Великой и Малой Рус самодержец". Так о какой же государственности может идти речь, про какую "крыхку споруду української монархії", разрушенной бестолковым писарем Выговским, говорят учёные мужи, если о ней не на Раде, не в договоре Хмельницкого с царём не было и слова. Наоборот, из договора следует: "А буде судом Божим смерть случитца гетману, и мы, великий государь поволили Войску Запорожскому обирати гетмана по прежним их обычаем самим меж себя". Вот уж действительно, как говорится, не в бровь, а в глаз, здесь уместно будет высказывание Голохвостова, одного из героев широко известной комедии Старицкого "За двумя зайцами", где он объясняет преимущество учёности так: - "Потому ежели человек ученый, так ему уже свет переменяется; тогда, примером, что Хивре будет белое, то ему рябое...". Ну и чёрт с вами, пусть оно вам кажется "рябым", но зачем же убеждать в этом тех, у кого от чрезмерной учёности "крыша" ещё не съехала. Причём делать это зачастую, примерно, таким образом, как делал это В. Лыпынскый, который отчётливо видел "белое", то есть то, что действительно было на Украине, перед заключением договора с Москвой, и писал: - "Становище гетьмана було дiйсно трагiчне. Хан кримський, перекуплений 100 тисячами дукатiв через Короля польского, одержавши крiм того вiд нього ж дозвiл брати в Ясир коло Львова і в дальшiй Українi, зрадив Хмельницькому в найбiльше критичнi хвилини - пiд Жванцем. З послом казацьким Виговським, поляки в нiякi новi переговори вступати нехотiли, бо сенатори польськi знов казакiв за своїх "пiдданих" стали уважати. Татари - як писав до Царя Хмельницький - хотiли його й Виговського видати Королевi, а на початок 1654 року, готовила Польща величезний похiд, для остаточного приборкання "збунтованої" України". Всё предельно ясно - труба дело - спасайся, кто может. Нет. Надо чтобы "белое" стало "ему рябое". Ведь гетман перепробовал уже всё. Так 2 декабря 1651 года путивльские воеводы писали в Москву, что их разведчик "...слышал от черкас ото многих людей, что полковники де и черкасы на гетмана на Богдана Хмельницкого негодуют. А говорят, что он, гетман, помирился с поляками не делом, не по их совету...". - Опять облом, опять не получилось примириться с Польшей. В 1653 году некоторые полковники приняли всерьёз намерение Богдана уйти под "турка". Что тот и хотел, наверное, сделать на самом деле, иначе, зачем он приказал казнить своих соратников, полковников не желавших иметь дело с "басурманами". Правда "живота" лишился один миргородский полковник Гладкий - остальные недовольные попрятались, но Хмельницкий понимал, что это - до поры, до времени. Ведь каково было настроение народа? Путивлец А. Мисков в марте того же 1653 года в посольском приказе в Москве свидетельствовал, "как де он ехал ис Киева в Путивль, и в литовской де стороне в Киеве и в-ыных городех за государское многолетное здоровье бога молят и молебны поют. А говорят то, чтоб де царское величество изволил их принять под свою государскую высокую руку". Как тут под "турка" подашься с таким настроением. Попробовал, было, гетман, но вовремя одумался. Но, зато этот демарш Хмельницкого под турецкого султана, поторопил Москву принять "гетмана и всё Войско Запорожское" под "государскую высокую руку", причём принять поспешно и далеко не на тех условиях, которые бы Москву полностью устраивали. Есть историки, которые считают, что многие условия договора между были навязаны московским правительством. Так, Москвой и Войском Запорожским Украине например, небезызвестная нам Олэна Апанович пишет о посольстве, возглавляемом Бутурлиным и прибывшем в Перяславль в начале 1654 года: - "Бояри намагалися нав;язати козацтву тi принципи на яких тримався московський лад...". Почему она так решила, не знаю, - только у меня лично, складывается впечатление, что это гетман и старшина с первых же дней попытались навязать свои условия московскому посольству. Они стали требовать от бояр, фактически, невыполнимого, добиваясь, что бы те присягнули им от имени царя. Требовать присяги от царя, помазанника Божьего, это ведь по тем временам, в понятии русского человека, прямое унижение царского достоинства. Могли ли пойти на это царские послы, его холопы? Естественно нет. А потому и не удивительно, что бояре поначалу слегка опешили и даже растерялись. Но, придя в себя, в довольно резкой форме ответили, что это именно царь "изволил принять их под свою высокую руку по их челобитию, и им надлежит помнить сию милость великого государя". Ведь если мы внимательней присмотримся то, наверное, увидим, что договор, скорее всего, был навязан Москве, которой в те годы, ну ни как не нужна была мятежная Украина. До этого московское правительство не однократно уклонялось от предложения гетмана принять Войско Запорожское, что даже позволило Ключевскому сделать такое вот заключение: - "Москва специально выжидала, чтобы Украина растратила все свои активные силы в борьбе с Польшей и стала более послушным "подданным" московского царя". Тут конечно знаменитый историк дал маху. Дело в том, что Московия сама была в те годы не совсем "здорова". Всё московское государство потрясали многочисленные и многолетние народные волнения (бунты), и дела внутреннего характера совсем не оставляли времени для осуществления каких либо планов внешнеполитических. Так из-за "пятой деньги", воеводского кормления и "волокиы" поднялись "чёрные" люди в Великом Устюге (1632г.), Соли-Вычегодской (1637г.), Кай-городке (1636г), Вятке (1634г.), Тотьме (1647г.). Происходили волнения и в Калуге, Чебоксарах, Яренске, но самые крупные восстания вспыхнули в 1648 году, и начались они с Москвы, где "восстала чернь на бояр". На сторону восставших перешли рядовые стрельцы. Народ требовал выдачи бояр: Плещеева, Траханитова, Морозова. Войска "иноземного строя" с трудом сдерживали восставших, стремившихся ворваться в Кремль. Опасаясь за свою судьбу, бояре выдали Плещеева, которого "убили всем народом - каменьями и палками до смерти". Народ не успокоился. На следующий день пришлось выдать восставшим Траханитова. Его казнили на Красной площади. Морозова царю удалось спасти, выслав его из Москвы. Слухи о восстании в Москве быстро распространились по всему государству. Восстали стрельцы, казаки и мелкий служилый люд "по прибору" в Козлове. Опять стали вспыхивать восстания в Сольвычегодске и Устюге Великом, поднялись Воронеж, Курск, Чугуев, Томск и некоторые другие города. Едва удалось усмирить эти "бунты", как уже в 1650 году вспыхивает восстание в Пскове, которое перекинулось на Новгород. Тут уж, как говорится, не до жиру... Потому то Москве совсем не нужны были конфликты на международной арене, а тем более, свежи ещё были в памяти тяжкие поражения от той же Польши при жизни царя Михаила. Принять же под свою "высокую руку" Войско Запорожское, означало не что иное, как объявить войну Речи Посполитой. Могла ли себе позволить такое Москва? Конечно нет. К тому же, в Москве не верили ни в успешное завершение восстания Хмельницкого, ни самому Хмельницкому, а Запорожского Войска опасались не менее чем татар. Но когда поняли, что у Хмельницкого уже нет никакой возможности замириться с поляками и что он действительно может отдаться турецкому султану, Москва запаниковала. А ну как к "турку", действительно, такая сила переметнётся, да соединится с татарами - беды тогда не оберёшся. И решили в Москве быстренько, на любых условиях "гетмана с Войском Запорожским принять". А то царскому правительству было и невдомёк, что уже тогда бы, на 10 лет раньше, не при гетмане Дорошенко, а при великом стратеге Хмельницком, прими он патронат турецкого султана, началась бы на Украине "руина". И в итоге, всё равно, Украина пришла бы (правда без сильного войска) под ту же самую "высокую руку". Зато, отлично это понимал Хмельницкий и, видя, как боятся союза Войска Запорожского с Турцией в Москве, он поймал кураж. Но, конечно, не на столько как, выдавая "белое" за "рябое", это преподносит Лыпынский, когда пишет, что Хмельницкий "...хотiв, щоб цей новий протектор (царь) "державою" надiлив його - Гетьмана, фактичного "Самодержця руського" - бiльшою чим була вона на Українi не тiльки за Королiв польських, але й за своїх Князiв руських".
   Поверьте, я переворошил целую гору различной литературы, но нигде не нашёл даже намёка на то, что когда либо гетман на Украине был "Самодержцем" и управлял хотя бы крошечной "державою" при королях польских, а уж тем более, при "своих князьях русских". Правда, если за "державу" принять хутор Суботов, то конечно, Чигиринское староство, которое "Самодержец" выхлопотал себе у "нового протектора" - "держава" ещё та. Если же "держава" имеется в виду как власть, то властью наделяют только подданных, самодержцы же ею владеют. Ведь даже в 1656 году, когда Украину и впрямь можно было назвать государством, а точнее, по выражению профессора Сокольского, "государствоподобным образованием в составе Московского государства", семиградский господарь Ракоци, инструктируя своего посла к гетману, отмечал, "что мы (Ракоци) - абсолютный самодержец, при Божьей помощи ничего кроме смерти, не может изменить нашего положения, и правим мы персонально. У них же (казаков) дело обстоит иначе: сохранение гетмана или замена его зависит от свободной воли подданных и гетман не имеет персональной власти". Как-то не заметил Ракоци в "Самодержце русском" равного себе господаря. Ну да простим его - он ведь не учёный - историк.
   Ещё в начале XX века, историки - правоведы ломали головы над вопросом, как можно сформулировать взаимоотношения между Московским государством и Украиной начиная с средине XVII столетия, то есть, после Переяславской рады. И так по сей день не смогли прийти к общему знаменателю и решению этой проблемы. Профессор Сергиевич, например, считал, что после Переяславской рады между этими государствами была заключена личная (персональная) уния, Дьяконов видел тут тоже унию, но реальную, Сокольский и Коркунов увидали здесь вассальную зависимость, Алексеев находит, что это были инкорпоративные отношения, Нольде - автономия... Так кто же из них прав? Я, лично, понимаю так: раз спор продолжается и по сей день, то, по-видимому, правых в этом споре нет, и истину ищут не там, а стало быть, ее, и не найдут. Поэтому, "учена" женщина Олэна Апанович, не желая острую саблю своего ума тупить в этом бесполезном споре, приходит к выводу, что "в природi не iснувало нi Переяславської угоди, нi переяславського договору" Вот и всё. И спор можно закончить. Но мужчины с этим не согласны. Что поделаешь - так уж устроен мир, что мужской и женский менталитет всегда существенно отличались. Так видно было угодно Богу. И если женщина, предпочитая покой и уют, старается иметь как можно меньше проблем, то мужчина без проблем просто не может. Он упорно ищет их и мужественно преодолевает, а если не находит то, сам создаёт их себе. Вот и в данном случае проблема создана искусственно. Зачем же ловить рыбу там, где она не водится, зачем искать грибы в пустыне, а бананы на берёзе? Зачем пытаться выяснять правовые взаимоотношения между не существовавшими государствами? Да-да, именно не существовавшими. Я ничего не имею против Московии, но Украина... Я уже отмечал, что до 1672 года Мир о таком государстве не слышал. Выше так же говорилось, почему во время освободительной войны, Украину невозможно называть государством. И если вы не согласны, то попробуйте вспомнить хоть одно государство средины XVII столетия, которое юридически признало Украину, как государство ( королевство, царство, княжество), а Хмельницкого, как государя и обращалось к Богдану Хмельницкому как к законному господарю, а не временному правителю, пригодному лишь для того, что бы его использовать для достижения своих личных целей. Так даже шведский король Карл Густав, к которому в приятели набивались сначала Хмельницкий, а затем и Выговский, в разговоре с польскими послами, которые предлагали избрать его на польский престол, не нарушая вольностей шляхты, о казакх говорил: "Они служат мне". То есть, считал их простыми слугами. Правда, стараясь сыграть на струнах самолюбия гетмана и привлечь его на свою сторону, некоторые европейские государи называли его своим другом, приятелем, иногда даже братом, но всё же, своим послам, на всякий случай, напоминали, что "мы абсолютный владетель (монарх)", а "гетман не имеет персональной власти". Справедливости ради надо заметить, что гетман тоже был не из простачков, и сам был не прочь использовать на благо Войска даже законных государей, - но кто такой гетман? Гетман, это главнокомандующий войском, а стало быть, и распоряжаться он мог только войском. С войском (Войско Запорожское), через гетмана и с одобрения этого войска заключались и все договора, войско под "свою высокую руку", по одному из таких договоров и принял "на веки вечные" московский монарх. Правда, войско это, по тем временам было не совсем обычное. Всем известно, что в то время регулярное войско встретишь не часто, и состояло оно в основном из наёмников, не редко иноземных. В основном же, во время серьёзных боевых действий, войско составлялось из дворян, то есть касты воинов, которые, как правило, старались не допускать доступа в свои ряды людей из других сословий. Реже, когда дела на войне становились совсем никудышные, набиралось народное ополчение.
   Что же представляло собой Войско Запорожское? Это войско, в отличие от других, имело своё собственное, если можно так выразиться, подсобное хозяйство. Хозяйство это составляла территория, где проживало войско и население этой территории, которое состояло из казаков (воинов) и "прочего люду". Причём, казаки, эта своеобразная каста воинов, в отличие от дворян, никогда не отказывались пополнять свои ряды за счёт "прочего люду", а бывало и сами, вдоволь навоевавшись и нажив в походах, немало добра, отложив оружие, становились этим "людом". Таким образом, казачье войско, в зависимости от надобности, могло трансформироваться из нескольких тысяч в несколько десятков тысяч, а иногда, как это было во времена войн Богдана Хмельницкого, и сотен тысяч, и представляло собой вооружённый народ. Лично мне такой строй чем-то напоминает кельтские племена галлов, которые покорял Цезарь. Они тоже имели свою территорию, своего вождя (рикса), часто наследственного, но не всегда и не у всех. Имели свою знать, своё духовенство в лице друидов, своё войско - вооружённый народ. Но, почему-то не один из этих кельтских народов, ни "гельветов", ни "секванов", ни добровольно принявших сторону Рима и получивших статус "друзей римского народа" "эдуев", не принято называть государством. Ни сегодня, ни в античные времена их так не называли. Это были племена, или как выражался Цезарь "вооруженный народ гельветов", "вооруженный народ белгов". Так вот, Москва заключила договор и приняла под свой протекторат именно "вооружённый народ", а уж черты государства Украина стала приобретать именно в составе Московии. Как не странно, но об этом писал даже Грушевский, когда утверждал, что "...територiя України мислиться як територiя козацького вiйська... Iї люднiсть стоїть пiд протекторатом вiйська - мислиться навiть в поняттю вiйська". Но, не смотря на это, противореча сам себе, далее пишет, что "Козацька Україна в момент її переходу пiд протекторат царя становила фактично самостiйну державу...". Ну не может государство быть войском, - слишком дорогое это удовольствие. Неуж-то это надо объяснять профессорам? И даже Богдан Хмельницкий осознавал тот факт, что он является всего лишь предводителем войска, дислоцирующегося на территории, которую это войско, волею случая, отвоевало у захватчика и теперь, восстанавливая историческую справедливость, вернуло законному владельцу. А потому, вернувшись в 1656 году, из совместного похода российских и казацких войск в Польшу, Хмельницкий собрал совет "и написалъ обще отъ всЪхъ грамоту до его царского величества" в которой благодарил за протекцию, а так же "желая скораго и прочиих княженiй его же величества наслЪдственных привращенiя". То есть, присоединения к Московскому княжеству прочих земель по праву принадлежащих некогда Рюриковичам. И коль уж сам Богдан Хмельницкий присоединение Украины считал актом "его величества наследственных возвращений", то о чём спор господа?
   Надо заметить, что Хмельницкий, до самой смерти, видимо осознавая, что счастье вещь изменчивая и, что дважды в одну и ту же реку не войдешь, старался оставаться верным данной в Переяславле присяге на верность московскому царю, хотя и не всегда был согласен с политикой московского правительства. Чего нельзя сказать о его приемниках. И первым, кто по-настоящему узнал, как тяжела она, гетманская булава, оказался ближайший помощник Хмельницкого генеральный писарь Иван Выговский.
   Я не верю в сколь ни будь высокую долю достоверности сведений о том, что Выговский, ещё при жизни Богдана Хмельницкого открыто, стал заявлять претензии на булаву гетмана, за что тот, распорядился распластать Выговского на земле вниз лицом и приковать его в таком положении цепями. Так, тот пролежал, якобы, целые сутки моля о пощаде и прощении. Мало вероятного, что такой факт имел место в нашей истории. Ведь в таком случае, вряд ли после смерти старого гетмана его избрали бы опекуном Юрия. Да и не такой это был человек, чтобы так дёшево, попросту говоря, проколоться. Ему, как известно, удавалось выходить сухим из воды в ситуациях и покруче чем "делёж шкуры не убитого медведя". Но, тем не менее, проверочку на вшивость своим полковникам и старшине, перед тем как отправиться в мир иной, старый гетман всё же устроил. Желая узнать мнение своих приближённых о том, кого они видят наследником его славных дел, он собрал их и, по сведениям казацких летописей, предложил выдвинуть, ещё при его жизни кандидата на гетманскую булаву. Предварительно, правда, дав понять, что хотел бы видеть таковым своего сына, единственным недостатком которого, по его мнению, являлась молодость и неопытность. Но намёк, очевидно, был так прозрачен, что не смеющая перечить своему гетману старшина, как пишет Г. Грабянка, в один голос стала кричать, что мол "никого кроме твоего сына Юрка, мы не желаем иметь гетманом...". Старый Хмель для порядка, как это водится у казаков при избрании нового гетмана, немного поломался, делая вид, что он против, но старшина и полковники "Хмельницкого неустанно о том просили", и тот вынужден был согласиться. Но, надо полагать, не только из-за одного уважения и, отдавая дань славному гетману, старшина ещё при его жизни, фактически, избрала себе нового гетмана в лице Юрка. Вне всякого сомнения, уже тогда многие полковники и старшина отчётливо осознавали, чем могут кончиться выборы нового гетмана. Вспомните, хотя бы высказывание П. Тетери на счёт рады по поводу избрания нового гетмана. Все знали, что после смерти Богдана претендентов на его булаву найдётся не мало, и что это может привести к большому кровопролитию. И тогда, никакая "властная рука" не остановит развал той, действительно "крихкой споруды", которую, сам того не желая, с перепугу, соорудил их гетман. Но, всё же крови и братоубийственной войны избежать не удалось. Не удалось потому, что "...український патрiот... щiро вiдданий справi побудови і змiцнення Української держави", так характеризует нашего следующего борца за незалежнiсть Ивана Выговского Олэна Апанович, "задумал - как писал королевский посол Казимир Беневский - одними тиранскими способами заставить казаков покоряться, иначе бы (он) не мог удержаться". Да и как тут удержишься, ежели все знают, что гетманство Выговским, фактически украдено. По сведениям "Самовидца", Грабянки, Величко и прочих современников, после смерти Б. Хмельницкого над молодым гетманом было назначено опекунство. Предполагалось, что опекуны: генеральный обозный Тимофей Носач, генеральный судья Григорий Лесницкий и генеральный писарь Иван Выговский будут консультировать и помогать управлять "Войском" молодому Хмельницкому. При этом последний выхлопотал себе, на первый взгляд, сущий пустяк, доселе не ведомый титул " на той час гетман войска запорожского", то есть что-то вроде временно исполняющий обязанности гетмана. Воспользовавшись им, он отправил молодого Хмельниченко на учёбу, присвоил себе булаву и клейноды, а за одно и деньги Богдана Хмельницкого, и "уже послђ клейнотовъ ему (Юрию) прямому гетману не отдавалъ... началъ къ себђ полское войско и драгунђю затягать... и против государя злоумышлять". Что интересно, историк XVIII столетия А. Ригельман сообщает, что уже на похоронах Б. Хмельницкого он изложил свой план отложения Малороссии от России, прибывшему на похороны польскому послу Беневскому. Правда, казаки тогда выгнали поляка из Чигирина, но Выговский всё же успел поделиться с последним своими планами. Казалось-бы, что надо было этому "патриоту", который о народе Украины, думал меньше всего и "тиранскими способами" решил подчинить его своей воле, зато для себя от московского правительства получил практически всё что желал. Так Крипякевич И. П. писал: - "Уже С. Зарудный и П. Тетеря, которые в марте 1654г. вели переговоры с Москвой, получили царские грамоты на маетности "со крестьянами и со всеми угодьями" для себя и для гетмана. За ними и остальная старшина, и шляхта отправилась к царю. Немало владений получило семейство Выговских".
   Интересно, а с какого это перепугу паны шляхта и старшина попёрлись за три-девять земель, в Москву, за царскими пожалованиями, если "Україна вже булла незалежною державою...населення... визнавало - как утверждает Апанович - тiльки владу гетьмана", а "Переяславської угоди взагалi в природi не iснувало". А если этот договор и существовал то, как обычный "мiлiтарний союз", и такие союзы, как считает ещё один знаток истории Украины В. Лыпынский, Б. Хмельницкий не раз заключал, как с крымским ханом, так и с Турцией. Ну и выпрашивали бы у Хмельницкого, которого Лыпынский приравнивает к царю, себе маетки и грунты. Но вот незадача, сам Хмельницкий, если вы обратили внимание, в том же марте, того же 1654 года, просит у царя подтвердить его "привилеї", и пожаловать его, кроме Суботова ещё сёлами: Медведевка, Жаботин, Каменка и Новосельце, а так же, пожаловать на гетманскую булаву Чигиринское староствво. И, кроме того, совершенно секретно, на словах, посланцы гетмана передали царю ещё одну его просьбу: - "Чтоб государь пожаловал его, велел ему ("Як Царевi рiвному"?) и детям его дать в вотчину город Гадяч, что наперёд того бывало за Концепольским". Понятное дело, лишний город в "царстве" состоящем из половины десятка сёл не помешает. Вот только интересно, - отчего такая секретность? Оказывается, тенденция приобретения старшиной обширных владений вызвала широкий протест со стороны рядового казачества. В связи с этим Выговский жаловался царскому правительству: - "Хоть царское величество его, писаря и отца его, и братьев и пожаловал, только они тем ни чем не владеют, опасаясь от Войска Запорожского". Тетеря, который тоже не позабыл о себе и выхлопотал у царя грамоту на город Смелы, просил чтобы "царское величество в войско ни про что, про то, чем кто от царского величества пожалован объявляти не велел..., а только де войско про то сведает, что он, писарь с товарищи упросил себе у царского величества такие великие маетности, и их де всех тот час побьют". Царь, вроде бы, ни в чём не отказывал своим новым подданным, и их "государственные" тайны "Войску" не разглашал. Так чего же тогда не хватало "выговским", "тетерям" и прочим "патриотам"? Им, оказывается, как пишет Апанович, не по душе были "тi принципи на яких тримався московський лад". Более того: - "Такi поняття були чужими для свiтогляду українцiв, сформованного у вiдповiдностi до захiдноєвропейських констiтуцiйних норм". Опа на! Вона оно оказывается как! А чего же это тогда мы, такая "горда і вольнолюбива нацiя", так настойчиво, начиная с гетмана Сагайдачного, и кончая Хмельницким, просились под московского царя? И каким это образом и где, уже в средине XVII столетия, "українцi" успели нахвататься этих самых "захiдноєвропейських констiтуцiйни норм"? Уж не в полыхающей ли кострами инквизиции империи Габсбургов, под пятой которых в XVII столетии стонала почти половина Западной Европы? Или может в одной из самых процветающих в те годы стран Западной Европы, - королевской Франции, где функции жандарма и верного пса монархии взял на себя знаменитый кардинал Решелье? Он яростно боролся со всеми противниками королевского абсолютизма, кем бы они не являлись - светскими феодалами, членами королевской семьи или представителями папской курии. В своём "Политическом завещании" он писал: - "Моей первой целью было величие короля, моей второй целью - могущество государства". Как видим, конституцией и демократией в Западной Европе еще и не пахло, а если и пахло то, может быть только под самым носом, и на кухне у тех, кто делал первые робкие шаги в этом направлении (Швейцария, Голландия). Разве только что, вот, ещё Польша? Так это и не Западная Европа. А "констiтуцiйнi норми" в ней были такие же, как в курятнике, то есть - кто выше сидел, тот гадил на ниже сидящего. Эта демократия и конституционная норма, в конце концов, и развалила такую мощную страну средневековья, как Речь Посполитая. Именно такая демократия со слов профессора В. Б. Антоновича, "слишком сильно манила их (русскую шляхту и знать)... она им обещала почти полную независимость от "господарской" власти, участия во всех правах приобретенных польской шляхтой, дававших волю самому буйному своеволию и произволу, и, наконец, бесконтрольное, ничем не ограниченное владение крестьянами". О том же писал и современник тех событий русский шляхтич, дворянин Данила Братковский, казнённый поляками в 1702 году. Он не понаслышке знал о той хвалёной польской демократии, и вот его слова: "Равенство шляхетское - только фраза, покрывающая олигархические замашки богатых панов. "Вольности шляхетския" состоят в том, что шляхтич может чинить зло и не подчиняться даже требованиям разума. Крестьяне порабощены окончательно...". Именно таких "констiтуцiйних норм" очевидно и не хватало Выговскому, бывшему ротмистру "кварцяного вiйська". Норм, которые позволяли бы, не скрываясь от "Войска", владеть всеми полученными от царя владениями, в которых он мог бы, мало празднуя все законы и порядки, бесконтрольно владеть своими подданными, в то время как Москва, по мнению украинских шоу-историков, "лицемiрно ставала у позу захисника iнтересiв народних мас". Да к тому же, хитромудрый писарь решил к тем "маєтностям" и "привилеям" которые он получил от русского царя, выудить за своё предательство у короля себе и своему роду пожизненно ещё "Великое Гетманство" и "Киевское воеводство". Истекая кровью в войне против Швеции и России, польская "Корона" вынуждена была согласиться на притязания Выговского. Но не получив гарантий на свои требования Выговский, не смотря на то, что уже с первых дней после смерти Хмельницкого, решает вернуть Украину под Польшу, терять то, что получил от царя, не хочет. Потому то, почти, до самого "Гадячского договора" (16 сентября 1658 г.) старается казаться вполне лояльным подданным московского царя, при этом, активно налаживает отношения с правительством Польши, выдавая ей, все секреты и планы московского правительства, кстати, как и секреты Польши, Москве, получая вознаграждение, как от тех, так и от других. Такую работу Выговского на двух хозяев неоспоримо подтверждают документы как московских, так и варшавских архивов. Установлен так же факт получения Выговским жаловальных грамот и от русского царя, и от польского короля. Как говорится, ласковое дитятя двух маток сосёт. О том же, что одну из "маток" это "дитятя" собирается, вскоре, очень больно укусить, первыми узнали запорожские и донские казаки, которые в конце 1657 года организовали несколько совместных походов под Очаков. В одном из таких походов и был перехвачен гонец Выговского к крымскому хану, у которого казаки нашли письмо. Казаки "вычитали те листы на раде и из них открыли, что Выговский задумал вместе с миргородским полковником Григорием Лесницким изменить московскому царю, соединиться с польским и шведским королями и крымским ханом, и воевать государевы города". В начале 1658 года донской казак Г. Савельев, вернувшись на Дон, рассказал о планах Выговского воеводе С. Львову и дьяку Богомолову, а те, в свою очередь, известили о том царя. Но в Москве не поверили словам какого-то казака - гуляки, не поверили в такое коварство Выговского и Лесницкого. Да и как можно было поверить, ведь не силой же Малороссию загоняли под скипетр московского царя. Сами, по своей воле просили о такой милости, и Выговский в числе первых. К тому же, бывшие в Чигирине при избрании Выговского гетманом московские послы Кикин и Роклов, никакой измены со стороны нового гетмана не усмотрели, а Выговский "исправно" оповещал царя о всех кознях "короны". Даже когда об измене Выговского пришли сведения от полтавского полковника Пушкаря и старшого коша запорожского Барабаша - Выговский сумел убедить Москву, что это некоторые из полковников, в числе которых и Пушкарь, желая отобрать у него гетманскую булаву, плетут против него интриги и клевещут на него. Царь опять поверил, и в своём указе Пушкарю и Барабашу велел, "бунтов не чинить и быть у гетмана в послушании", и прислал в Малороссию боярина Хитрово для вручения Выговскому государевых клейнодов. Тем самым царь официально утверждал Выговского на гетманство, но на всякий случай потребовал, что бы тот ещё раз присягнул ему на верность. Мало ли что, а клятва, есть клятва. (Для порядочного человека)
   Вряд ли Выговскому понадобились, для подкупа Хитрово, похищенные деньги Богдана Хмельницкого, как об этом сообщает Самовидец, ведь боярин всего лишь исполнял волю царя, разве только, эти деньги ему могли пригодиться для того, что бы уговорить боярина утихомирить Пушкаря. Выговский не готов был ещё померяться силами с одним из лучших боевых полковников покойного Хмельницкого, в распоряжении которого находился один из самых многолюдных и боеспособных полков Гетманщины. Поэтому он уговаривает Хитрово чтобы тот поехал к Пушкарю и остановил уже выступившее на Чигирин войско Полтавского полковника. Пушкарь с 20000 войском был уже в Лубнах, но Хитрово, встретив его там, сумел убедить его вернуться назад в Полтаву. Но, получив государевы клейноды, да к тому же, вскоре, заручившись поддержкой Польши и крымского хана, который, как только узнал о намерениях Выговского, наверное, заплясал от радости. Давно ведь не доводилось заниматься любимым делом - помогать освобождаться братскому народу Украины. Ведь, как считает заведующий Центром социальной истории Института истории Украины НАН Украины - доктор исторических наук Виктор Горобец, "украинско-российский договор 1654 г. расстроил казацкое братство с Крымом", и "братаны" лишились возможности ежегодно уводить в Крым (чисто погостить) десятки тысяч украинцев. Правда, Самовидец об этом братстве говорил, что "нестатечная приязнь вовку з бараном", но эти современники и самовидцы они вечно всё путают. Они и Выговского называли "заколотником" и даже "супостатом и явним зрадником", но мы то знаем, что он был просто такой, своеобразный, "патрiот". Так вот, гетман-"патрiот", заручившись, вскоре после отъезда боярина Хитрово ещё и поддержкой поляков и крымцев, решается всё же, наконец, показать кто в доме хозяин, и высылает на взбунтовавшегося полковника Неженский и Стародубский полки. Но, по-видимому, не настроенные так патриотично как их гетман, казаки этих полков, не желая междоусобной брани, разошлись по домам. Не зря новоиспечённый гетман, с замашками польского магната, с самого начала не доверял этому казацкому быдлу, а потому и "началъ къ себђ полское войско и драгунђю затягать". Эти раздумывать не стали. Одна беда - не местные были (сербы). Заблудились. А посланный Пушкарём Барабаш с запорожцами ( 600 - 700 человек), всех их (около 2000) нашёл, и как говорится: -"кто не заховался - я не виноват". Иван Богун, тот местный, тот заховался, а вот другой Иван, который Сербин, тому не повезло. Здорово тогда расстроился Выговский, и если бы не братская помощь татар - хоть булаву отдавай. Вовремя они подоспели. Сначала в Чигирин прибыл Карач-бей и с ним 600 татарских всадников, а по весне и сам крымский хан с 40 тысячной ордой пожаловал. Вот тут то, Выговский понял, что народ его по-настоящему любит, и, что никакие запорожцы с Пушкарём, которые, по выражению Апанович, "пiдняли заколот проти законного гетьмана", ему не страшны. При этом, надо заметить, что простой народ, благодаря которому Украина и вырвалась из польского ярма, а теперь поддерживающий Полтавского полковника, Апанович называет "наймитами" и "гультяями". Так вот "з цими силами, загальним числом 40 тисяч чоловiк Пушкар і Барабаш виступили проти Виговського. Вони розбили гетьманськi вiйська на чолi з полковниками Iваном Богуном та Iваном Сербином.(Как это произошло уже описывалось выше.) Пiсля цього Выговський мобiлiзував полки численicтью 20 тисяч козакiв, приєднавши нових союзникiв - татар. Була взята в облогу Полтава, пiд її стiнами два тижнi точились бої. 15 травня бунтiвники зазнали поразки, полягло їх 15 тисяч, серед них і Мартин Пушкар". Вообще то, специалисты, когда упоминают о погибших в этом сражении говорят о 50 тысячах, имея виду потери с обоих сторон. Апанович ещё забыла упомянуть, что, по сути, именно плохо вооружённые "гультяї", ведь Полтавский полк вместе с запорожцами насчитывал, что-то порядка 4000 человек, в первом же открытом бою наголову разбили казацкие полки гетмана, и только подоспевшие татары спасли положение и подарили Выговскому победу. Победители, в "патриотическом" порыве, сожгли Полтаву, захватили и разграбили Гадяч, Веприк, Рашевку, Лютенку, Сороченцы, Ковалёвку, Барановку, Обухов, Богачку, Устивицу, Ярески, Шишак, Бурки, Хомутор, Миргород, Беспальчинцы и множество других населённых пунктов. Из этих городов и сел, татары набрали ясырь в счёт оплаты за "братскую" помощь. (Надо заметить, что это нынешних патриотов и "свiдомих" здорово не волнует, их больше беспокоит то, что российские войска Ромодановского грубо обращались с местным населением и обзывали их хахлами.) Затем Выговский осадил Зиньков, где четыре недели ничего не мог сделать с оборонявшим город полком запорожского наказного гетмана Силки. В этом эпизоде сведения летописцев расходятся. Одни говорят, что, не сумев взять город, Выговский с татарами ушёл. Другие же уверяют, что утратив надежду сломить сопротивление запорожцев, "доблестный рыцарь" Выговский пообещал им свободный проход в Запорожье, если они сдадут город, а когда те, поверив ему, вышли из города - "героически" напал на них и пленил полковника Силку. Я думаю второй вариант событий более подходящ для Выговского, о котором даже Грушевский говорит, что он "более ловкий, чем талантливый", а Киевский воевода В. Б. Шереметьев оставил нам такую характеристику этого человека: - "...языком говорит, как бы походило на дело, а в сердце правды нет". Если ещё вспомнить, (что не так-то просто сделать) сколько раз и кому Выговский присягался служить верой и правдой, то исчезают все сомнения в том, что второй вариант и есть правдивое отражение истории.
   Окрылённый успехом, Выговский посылает своего брата Данила, подкрепив его двенадцатью тысячами татар Каплан-мурзы, на Киев где, как сообщает один из казацких летописцев и участник тех событий киевский полковник Дворецкий, который, "заедино з воеводами был" и вместе "з Москвою киевскою", во главе которой стояли воевода Василий Борисович Шереметьев, Иван Чаадаев, и князь Юрий Барятинский наголову разгромили войско брата гетмана, и тот едва спасся бегством. Сам же гетман в это время ходил на государев городок Каменный где, тоже особо ни чем не отличился, а потому, отпустив татар пустошить Московскую землю, сам вернулся в Чигирин. Пришедших с ним поляков, которые тоже участвовали в его походе он "корогвами по городах українних поставил, которіе ведлуг свого звичаю стацiю брали". Прошла зима и боевые действия разгорелись с новой силой. Стычки, которые ещё с зимы происходили между сравнительно не большими отрядами продолжались до тех пор пока, в средине апреля, князь Трубецкой, соединившись с Ромадановским и наказным гетманом Беспалым "з великими войсками, которих было больше ста тысячей, облегли Гуляницкого в Конотопi". Число обороняющихся, по разным подсчётам, составляло от 2 до 4 тысяч казаков, которые героически держались в городе (почти два месяца), пока на помощь осаждённым не пришёл Выговский. Войско Выговского, по разным данным составляли: от 16 до 25 тысяч казаков, 30 - 40 тысяч крымских татар, а так же, возглавляемые Андреем Потоцким влахи сербы немцы и польские рейтары численностью 3800 человек. В общем итоге, это войско насчитывало, примерно 50 - 70 тысяч воинов, вместе с теми которые оборонялись в городе. И вот это войско, наголову разбило огромную армию московских бояр под Конотопом. Во всяком случае так стало модно считать у нс в Украине со времён её "незалежностi".
  
  
  
  
   Выговский не Ганнибал - Канны не Конотоп
  
   В 216 году до нашей эры близ местечка Канны произошло грандиозное сражение, которое и по сегодняшний день преподаётся во всём мире, как классический образец военного искусства. В этом сражении сошлись два войска - карфагенская армия Ганнибала, насчитывавшая 40 тысяч пехотинцев и 14 тысяч конного войска, и армия Рима, во главе которой стояли консулы Луций Эмилий Павел и Гай Тернций Варрон. Римская армия, почти, в два раза превышала численность армии Ганнибала и, имела 80 тысяч пехоты и 7 тысяч конницы но, не смотря на своё подавляющее превосходство, была окружена и почти полностью уничтожена. При этом надо заметить, что обычно в армиях античных полководцев людей погибало не так уж и много. Сами понимаете, оружие было не то. Но потери были не велики только в том случае, когда воины чётко выполняли команды своих командиров и держали боевой строй (фалангу). Стоило же строю распасться или, поддавшись панике обратиться в бегство, тогда жертвы становились огромными и бой превращался в настоящее избиение, что и случилось в битве при Каннах с римлянами. Окружённые, они не смогли перестроиться сбились в отдельные кучки, превратившись из строя в обыкновенную толпу, и были почти все перебиты.
   Возможно, то же самое случилось с войском московских бояр под Конотопом. Тогда непременно нужно переписать все учебники по истории и по военному делу, и восстановить справедливость. Обидно - две с лишним тысячи лет назад, какой-то там Ганнибал, с пятидесятитысячным войском разбил в два раза превосходящие силы римлян, и он уже классик военного искусства. А тут, всего каких-то 350 лет тому, наши земляки (татары не в счёт) разгромили, по подсчётам тех, кто умеет правильно считать, аж в 5 раз превосходящие силы москалей, и во всём мире об этом, почему-то, ни кто не знает или делает вид, что не знает.
   Может кто-нибудь, не очень "подкованный" в истории, читая эту книгу, скажет: - "А откуда это пятикратное преимущество?". - Отвечаю: - Надо внимательно читать. Ведь сказано же - по подсчётам тех, кто умеет правильно считать. Так, например С. Махун насчитал 120 - 200 тысяч. И из этого войска 10 - 15 тысяч попали в плен, а 30 - 40 тысяч погибло. Впечатляет? Ну это ещё что, вот у Мыцыка у того действительно размах. У того, войско московских бояр до полумиллионного, правда, не дотянуло но, 360 тысяч - как с куста. Жаль, что не поимённо. Можно было, конечно, написать и полмиллиона, ведь "больше ста тысячей" у Самовидца ни чем не ограниченно, а стало быть - стремится к бесконечности. Но тогда, - это ж сколько убитых будет. И так у него их число ещё б чуть и под 100 тысяч подкатило - аж 50 тысяч.
   Информация к размышлению. В Тридцатилетней войне (1618 - 1648гг) у французов и их союзников, за все годы войны, в боях погибло 80000 человек, а у их противников, Габсбургов - 120000 человек. И вообще-то, в те времена войско более 50 тысяч встретишь не так уж часто, а 100 тысяч, это - страшная редкость и предел мечтаний каждого полководца, а может быть даже и не мечтаний, а наоборот.
   Я не стану отсылать читателя к тому или иному автору, доказывающему путём сложных математических подсчётов, что длительное содержание войска численностью более 100 тысяч, для полководца, по тем временам, было не такой уж и радостью, а скорее - обузой и практически нерешаемой проблемой, связанной, в первую очередь, со снабжением и выплатой жалования. Не стану, так же, призывать к внимательному изучению казацких летописей и прочих архивных документов тех времён. Во-первых, не у каждого хватит на это времени и терпения, во-вторых, не у каждого есть такая возможность ознакомиться с этими документами, но возможность подумать и сделать логический вывод может, наверное, каждый. Я подозреваю что, сообщения, приведенные выше, уже дают повод засомневаться в правдивости "исторических" повествований "мыцыков" и "махунов". Дальше - больше.
   И так, давайте исходить из того, что Мыцык и Махун правы. Прав и хороший приятель Т. Г. Шевченко историк Н. Маркевич, который тоже считал, что московского войска было гораздо больше 100 тысяч. Разница только в том, что по Махуну и по Мыцыку часть войска московских бояр уцелело. Если посчитать то, у первого это примерно 150 - 80 тысяч, у второго - тысяч 300 - 200. Кстати, и Величко, и Самовидец (вероятный участник тех событий) свидетельствуют, что "Трубецкiй видячи же на войско трудно от орды, табор, справивши и войско ушиковавши, третьего дня рушил зпод Конотопу, и так оборонною рукою аж до Путивля пришёл юже без шкоды". Зато Г. Грабянка, который, надо полагать, свидетелем тех событий быть не мог, откуда то знает, что после упорного сопротивления россияне дрогнули, и стали с большими потерями отступать, а "...пiд Путiвлем Виговський розбив останнiх...". Ему вторит Маркевич, который, каким-то образом прознал, что татары "три дня гнали бояр, а под Путивлем всех перебили".
   Информация к размышлению. От Конотопа до Путивля около 50 километров пути. За сколько вы преодолеете это расстояние? Во время Великой Отечественной войны партизаны Ковпака с обозом и пушками, по пересечённой местности, часто по лесу, умудрялись покрыть такое расстояние за одну ночь.
   Теперь коротко о себе, но по - теме. Когда-то давно, когда я был ещё совсем зелёным пацаном, но уже испытывал тягу к прекрасному полу, я поехал провожать домой мою бывшую одноклассницу. До восьмого класса мы учились вместе, а потом она с родителями переехала в расположенный неподалёку, соседний, шахтёрский городок. Проводил. У подъезда мы расстались. И только я вышел на находящуюся рядом с её домом прекрасную аллею, с обеих сторон обсаженную густым, аккуратно подстриженным кустарником, вдоль которого тянулся заборчик из сетки рабица, высотой не менее метра, как вдруг, передомной выросли три парня. Я сразу понял, что намерения у них отнюдь не дружественные и приготовился к самому худшему. Но вдруг, о ужас - в одном из них я узнал боксёра-тяжеловеса, которого недавно видел на районных соревнованиях. Моя реакция была мгновенной. Я с места перемахнул широкий и довольно таки высокий забор из кустов и проволоки, и через миг был в зоне недосягаемости не то что удара, но, наверное, и выстрела. В связи с выше сказанным, я ни как не могу понять - почему так медленно бежали бояре? Наверное, потому, что никто и не думал никуда бежать, а в полном боевом порядке "табор, справивши и войско ушиковавши" боярское войско отошло к Путивлю. Вот если идти в колонне окружённой возами, на которых установлены пушки, при этом, постоянно, огрызаясь ружейным и артиллерийским боем от наседавшего, время от времени, неприятеля, то три дня, наверное, как раз то время, за которое могло пройти войско расстояние в 50 километров. Выходит, никакого беспорядочного бегства не было, а стало быть, и сильно больших потерь при отходе быть не могло. Московские архивные документы говорят о том, что при отходе погибло немногим более ста человек. Сто человек из такой огромной колонны... . А действительно, какой должна была быть колонна из 200 - 300 тысяч человек шествовавших в окружении лошадей и подвод?
   Когда 7 октября 1812 года стотысячная армия Наполеона покидала Москву - она, сжатая с двух сторон российскими армиями растянулась по Старой Смоленской дороге на несколько десятков километров. Так что можно предположить, что колонна из двухсот, тем более трёхсоттысячного войска бояр, жёстко сжатая "стеной" из подвод, расстояние между которыми порядка 50 (возможно чуть более) метров, растянулась бы так, что когда её "голова" начинала подходить к Путивлю, - "хвост", ещё только бы начинал пылить у Конотопа. Это ж, сколько надо такой "змее" пушек чтобы успешно отражать наскоки татар? Я думаю, счёт пойдёт не на десятки и не на сотни, а на тысячи, иначе "юже без шкоды" до Путивля добраться было бы нелегко. Но в то время такого количества пушек не было не то что в армии Трубецкого но, наверное, и во всей Европе. Так в знаменитом сражении при Бородино, где сосредоточилась почти вся боевая мощь Европы тех времён, Российская армия имела 640 орудий и французы - 587. Да и трудно себе представить, что такое огромное войско, Трубецкого укрепившись лагерем, будет не то что обороняться, а даже начнёт отступать от соперника в 5 раз уступающего ему в численности и вооружении. Ведь татары, которые составляли две трети войска Выговского, были уже совсем не те, отлично вооружённые, скованные железной дисциплиной, а главное, глубоко убеждённые в своей непобедимости воины, которые пришли на Русь с Батыем. Конокрады и охотники за безоружными людьми; луки, ременные арканы, копья и сабли, (и те не у всех) и практически полное отсутствие огнестрельного оружия, вот портрет крымской орды. Потому-то у многих историков, специалистов в области запорожского казачества, (Яворницкого, Грушевского и пр.) можно прочесть, что татары не отваживались напасть на застигнутых в степи казаков, если те успевали построить оборонительный лагерь из повозок, так как опасались убийственного огня казацкого огнестрельного оружия, даже, когда имели десятикратный перевес. Казацко-боярское войско применило ту же тактику и, отступило, будучи намного сильнее противника? Думаю, что после такого позорного отступления, боярам в Москву лучше было бы не возвращаться. Царь Алексей Михайлович, хотя и слыл "Тишайшим" но так опозоривших его бояр, посчитал бы не иначе как изменщиками и ворами, но этого не произошло, а князь Трубецкой даже стал крёстным отцом будущего императора Петра Алексеевича. Так что никакого огромного войска московских бояр под Конотопом не было. Более того - не было там и "больше ста тысячей" о которых пишет Самовидец. Ведь уже давно историкам знаком тот факт, что если сражение описывает лицо заинтересованное то, как правило, его сведения особой объективностью не отличаются. Таким заинтересованным лицом и являлся Самовидец - Роман Ракушка, который, будучи в то время сотником неженского полка, был сторонником Выговского, и даже выполнял некоторые его дипломатические поручения. Логика тех событий подсказывает, что Самовидец исключением из правила, к сожалению, не является. Тогда каким же было казацко-боярское войско под Конотопом? Чтобы ответить на этот вопрос надо знать, как слаживались отношения между старшиной и Москвой после Переяславской рады, и как слаживались, после неё, отношения между старшиной и народом Малороссии.
   В 1654 году гетман Богдан Хмельницкий с Войском под давлением народа Малороссии попросился в подданство к русскому царю и был принят "под высокую руку". Но Москва не верила гетману и старшине, зато отлично знала настроение народных масс, мещан и рядовых казаков, поэтому пошла на беспрецедентный шаг. Прибывшие для заключения договора бояре, помимо присяги на верность царю, принятой в Переяславле от гетмана и старшины, объездили все города, освободившиеся от польского влияния, и провели, нечто, вроде первого всеукраинского референдума. Малороссия изъявила всенародное желание войти в состав московского государства - все горда и полки дали присягу, быть с Россией "на веки вечные". (Те, кто называет это "мiлiтарним союзом" пусть приведёт хоть один пример из мировой истории, чтобы такие союзы, так заключались.) Окрепшая под царским скипетром, но зажатая в глухой угол таким вот необычным "мiлiтарним союзом" старшина, искала любую лазейку, что бы вывернуться из под, давившей на её шляхетский гонор, "высокой руки" но, "...народ - как правильно замечает Грушевский - не звiряючи панським нахилам старшини, боявся, щоб вона не помирилась з Польщею і не повернула на Україну панiв. Тому раз у раз мiшав старшинську полiтику...". И вот, пользуясь тем, что это не шло в разрез с политикой Москвы, старшина заключает, на этот раз настоящий, "мiлiтарний союз" со шведским королём, который, не чуть не церемонясь, сразу начал называть их своими слугами, благодаря помощи которых считал, что уже окончательно покорил Польшу. Но когда фортуна повернулась к шведам задом, Густав Адольф пожелал заключить с поляками перемирие. Поляки же, боясь потерять Литву, в которой уже хозяйничали союзники шведов российские войска, предпочли помириться с московским царём, пообещав ему польский трон, но только, после смерти ныне здравствующего короля. В виду столь лестного предложения, которое окажется не чем иным, как политическим трюком шляхты, 24 ноября 1656 года было заключено Виленское перемирие. Хитромудрая старшина сразу нашла повод для скандала и антироссийской агитации. На переговоры не были допущены люди Хмельницкого. Так настояла польская сторона. Это дало повод старшине распустить слух о том, что Россия хочет примириться с Польшей, а казаков вернуть в подданство "короне". Хотя это и была откровенная ложь, но воспользовавшись ею, уже в январе 1657 года, вопреки воле царя, был заключен новый союз между Швецией, семиградским господарем Ракоци и казацкой старшиной. Казацкое войско во главе с наказным гетманом Антоном Ждановичем вторглось в Польшу. Но стоило казакам узнать, что этот союз заключён вопреки воле царя, как довольно успешно проводившее военную кампанию войско, взбунтовалось и, не спрашивая позволения гетмана, повернуло назад в Украину. Взбунтовались и казаки возглавляемые Юрком Хмельницким, которых предполагалось отправить в помощь Ждановичу. Доведённое до крайнего нервного истощения, событиями последних лет, здоровье гетмана не вынесло такого удара. И опять Апанович во всех бедах винит Москву. Это её агенты "агiтували серед народу протии гетьманського уряду, намагались дискридитувати його полiтику. Царський дворянин Желябужський провiв серед козацтва у вiйську Ждановича провокацiйнi розмови... Желябужський вiв агiтацiю і серед казаків Ю. Хмельницького...".
   Мне живо вспоминаются девяностые годы XX столетия, когда слухи о том, как коварное ЦРУ развалило Советский Союз были притчей во языцех, наверное, у трети населения бывшего СССР. Хотя, если разобраться, то станет ясно, что произошла обычная, далеко не первая в этих краях, правда, в нарушение всяких традиций - бескровная революция. А что говорил на счёт революции самый крупный спец и знаток по этой части - В.И. Ленин? А он говорил, что революция возможна только там, где созреет такая обстановка, когда низы уже не хотят жить по-старому, а верха уже не могут по-старому управлять. Так вот, если бы хоть одна из двух сторон, "низы" или "верхи", не пожелала перемен, никакому Желябужзкому-ЦРУ не под силу было бы развалить СССР.
   Вот уже лет 10, может быть и более, а особенно с приходом к власти оранжевых, народ Украины всякими правдами и неправдами тянут в НАТО. Но, не смотря на то, что, как только не "агiтували серед народу" "ющенки", "шкили" и десятки других "поморанчовыых желябужских" причём, на вооружении нынешних "желябужских" все СМИ: телевидение, радио, печать, интернет и так далее, и тому подобное но, пока что - увы, дохлый номер.
   Что же тогда за силой, обладал этот московский дворянин Желябужский, что так легко на его "провокацiйнi розмови" поддавались казаки целых полков. Колдун? Нет,- просто он говорил людям правду, а на правду душа у народа всегда отзывчива. И вот что говорили казаки, с которыми он беседовал: - "Мы с ним ходили, (со Ждановичем) думали, что по государеву указу, а как узнали, что Антон добывает королевство для Ракоци, мы от Антона разъехались. И тут в войске казаки говорят: - "Без государева указа на войну не пойдём". Это было в 1657 году. Но, и два года спустя отношение малоросского народа к Москве не изменилось. Выговский пытался новой порцией лжи привлечь казаков на свою сторону. Он рассылал по Украине универсалы, в которых говорилось, что, якобы, ему стало известно от перебежчиков, будто бы Ромодановский получил царский указ - старшину и гетмана придать казни и лишить всех привилегий, казаков обратить в крестьян, сократив реестр до 10 тысяч. Но не многие верили этой байке, и если универсалы Хмельницкого, призывающие к борьбе с польской шляхтой, доводили численность его войска до ста, а иногда и боле тысяч, то казачье войско Выговского не превышало 25 тысяч. Об этом отлично были осведомлены в Москве. О том же что в помощь Выговскому пришли крымские татары, воеводы узнали только в последний момент, под Конотопом. Так зачем же царскому правительству было высылать стотысячное войско, которое и на северных рубежах московского государства могло понадобиться в любую минуту.
   Анализ крупнейших сражений, сравнительно не далеко отстоящих по времени от Конотопской битвы, тоже говорит о том, что такие крупные силы, которые рисует воображение некоторых, вроде бы историков, на европейских полях сражений - явление исключительное. Так в Бородинском сражении, когда сошлись две величайшие армии тех времён: армия Наполеона насчитывала 130 - 135 тысяч, армия Кутузова - 120 тысяч. Потери убитыми и ранеными: у французов - 50 тысяч, у россиян - 44тысячи. В битве при Аустерлице, французы - 73 тысячи, раненых и убитых 12 тысяч; войско союзников - 86 тысяч, потери убитыми и ранеными 27 тысяч. Битва при Ватерлоо - Наполеон 72,5 тысячи, раненых убитых и пленённых 30 тысяч; у Веллингтона - 70 тысяч, потери - 22 тысячи. При этом погибло с обеих сторон лишь 15750 человек. Ещё ближе по времени к Конотопской битве стоят крупнейшие сражения Семилетней войны, которую вёл в Европе прусский король Фридрих II Великий. Крупнейшее сражение под Прагой, которое состоялось в мае 1757 года. Прусская армия - 67000, потери - 14300; Австрия - 61000, потери - 13 700. Сражение под Купердорфом. Австро-Российская армия насчитывала 59500 человек, потеряла убитыми 5000 человек, ранеными 10000 человек. У пруссаков было 48000, убитых - 6000, раненых - 13000 и пленных 26000. Если постараться можно найти ещё 2 - 3 подобных сражения, остальные, а их в этой войне было не мало, редко превышали число 50000 солдат, пои чём, в обеих армиях вместе взятых. Я специально обошёл стороной битву под Берестечком. Численность сражающихся в этой битве, по разным источникам, весьма противоречива. Польское войско, если не считать слуг знати (повара лекари, брадобреи и пр.) не превышало 90000, зато казаков, даже без татар (30 - 50 тысяч) было больше 100000 человек. Откуда такое огромное войско у поляков? Ну во-первых: Польша, до пятидесятых годов XVII столетия обладала одной из сильнейших армий в мире, в которой, кроме поляков, находились наемники чуть ли не со всей Европы. Во-вторых: по некоторым данным число польских солдат не превышало и 70000. Что же касается казацкого войска, то я уже говорил, что это была не армия, в том понятии, в каком её привыкла видеть Европа, а именно Войско, в смысле вооружённый народ. Вот если бы у Выговского был вооружённый народ тогда, боярам "больше ста тысячей" воинов, наверное, не помешало бы, но против 25000 казаков, с лихвой хватило бы и в два раза меньше того количества, о котором говорит Самовидец. Кстати, историки так и поступают - когда видят явное завышение несовместимое с реальностью они, просто, делят это число на два. А стало быть, войско московских бояр насчитывало порядка 50, максимум 60 тысяч человек. То есть силы были примерно равными. Поэтому, придя к Конотопу, Выговский с ханом решили перехитрить бояр и заманить их войско в засаду. Замысел почти удался. Казакам Выговского, вступившим в бой, удалось, эмитируя отступление, заманить в засаду, бросившуюся преследовать их боярскую конницу князя Пожарского. Увлёкшись погоней, они были отрезаны ударившими им в тыл татарами, и если верить Величко все погибли или попали в плен "...бо з тої поразки мiг утекти до свого обозу пiд Конотоп хiба що хто мав крилатi конi". Но так как крылатых коней не существует, а боярин Ромодановский из засады всё же вырвался, то надо полагать, Величко тут несколько сгустил краски, и часть конницы всё таки прорвалась к своим. Но сколько было людей в отряде Пожарского, сколько их погибло и сколько вырвалось из окружения?
   Известно, что бой был короткий. "За один час, болей нiж на двадцять тисячей албо на тридцять люду царского величества полегло" - пишет Самовидец. Как видим, Самовидец и сам не знает точного количества погибших, и слышал о том только понаслышкам таких же, как и сам, ничего конкретно, не знающих людей. По-видимому, сам он в этой битве участия не принимал или находился в осаждённом Конотопе. Но, раз бой был коротким, то и разбитое войско, было не большим. Оно должно было быть ровно таким, какое могло бы без труда разгромить, примерно, 10 тысяч казаков Выговского, напавших утром 28 июня "на росiйськi й козацькi вiйська". Ведь именно такое войско было в то утро с Выговским, если верить Самовидцу и Величко. Так Величко пишет, что всех татар, а с ними половину казаков Выговский оставил в засаде, "а сам з другою половиною казакiв несподiвано вдарив на свiтанку...". Известно, что всего казаков в его войске было 16 - 25 тысяч, вот и выходит, что в отряде Выговского находилось 8 - 12 тысяч казаков. Теперь посмотрим, что о численности отряда Выговского говорит Самовидец: - "...юля 28 дня, в середу рано, гетман Виговскiй войско вшиковавши козацкое и полскiе корогви, просто на Сосновку рушил, а хан з ордами с тилу от Конотопа ударивши...". Казалось бы, Самовидец полностью опровергает сказанное ранее Величко, и кроме казаков Выговский взял с собой ещё и "полскiе короггви". Возможно и так, но только опять, же отряд Выговского численно изменится мало. Дело в том, что в корне неверно представлять казака, как лихого рубаку-наездника. В те годы, во всём мире, казаки известны были, больше, как стойкие и умелые в обороне пехотинцы. Так что, если половина казаков Выговского была при конях, то и это уже, как говорится, - выше крыши. Остальные, были пешим войском которые, как правильно пишет Величко, оставшись в засаде, как раз и приняли на себя удар боярской конницы, остановили её, и предоставили возможность татарам всей своей мощью ударить в тыл противнику.
   Так вот, что бы разгромить конный отряд Выговского численностью около 10000 казаков, примерно, двадцати - тридцатитысячное конное войско, и должно было броситься за, якобы, отступающим противником. Так что, скорее всего, это число не погибших, как пишет Самовидец, а тех, кто попал в засаду. Далее из троих воевод находившихся в войске, попавшем в засаду, погибли двое, Львов и Пожарский. Причём второй был пленён, и позже зарублен за нанесённые хану оскорбления. Третий воевода, с какой-то частью войска прорвался к своим, так что, как не крути - российские показатели числа погибших в бою под Конотопом (4769 человек), выглядят, хоть и не чистой правдой, но куда правдивей, не то что астрономических чисел "мыцыков" и "махунов", но даже анекдотического предположения, "гдэта сэм - восым", Самовидца. А автор исторической поэмы "Домовая война", поляк Твардовский, который умер, буквально, через год после этой битвы, называет, пожалуй, самое точное число погибших -10000 человек.
   Потеряв большую часть конницы, примерно 10000 всадников, Трубецкой ещё пробовал переломить ход сражения в свою пользу, но видя численный перевес в силах противника, на третий день начал организованный отвод войска к Путивлю. Почти лишившись конницы, но сохранив, практически, всю пехоту, воевода закрылся в Путивле. Вот почему Выговский не смог развить успех в ходе этой войны, и напрасно его наши ура-историки обвиняют в том, что, дескать, он не решился продолжить боевые действия и вторгнуться в московские пределы. Помилуй Бог, господа - какое наступление, если за спиной довольно сильное войско, способное в любой момент ударить в тыл или отрезать путь к отступлению. Да и в самой Украине дела складывались совсем не так, как хотелось бы гетману. Правда об этом сегодня стараются здорово не распространяться, иначе получится совсем не та "картина маслом", о какой поют наши "нахтигали" (соловьи). Дело в том, что Выговский не мог, не то что идти на Москву, а и оставить, не рискуя своей головой, Украину. Знаете историю с коротким одеялом? Так и Выговский - не закончив начатое под Конотопом дело, он кинулся к Гадячу, где ещё один гетман, Павло Апостол совсем не разделял "патриотических" взглядов Выговского. Промурыжив своё войско под Гадячем, и так и не сумев "переубедить" Апостола, Выговский направляет войска под Киев, а тут, как на грех, Переяславский полковник Цюцюра начал громить "патриотически-настроенные" польские "хорогвы" на левом берегу Днепра. На юге запорожцы во главе с Иваном Сирко решили вернуть булаву Юрку Хмельниченко, и вскоре в Белой Церкви состоялась рада, где Юрий был провозглашён гетманом. Выговский, не смотря на так расхваливаемый Апанович Гадячский договор, который, уже только тем, что предусматривал возвращение польской шляхте их владений в Украине, фактически, перечёркивал все завоевания русского народа Украины, невзирая на попытки Выговского преподнести его как альтернативу Переяславскому договору 1654 года, не приняла даже большая часть старшины. Да и сам Выговский, который, так усиленно пытался убедить московское правительство в том, что полякам верить нельзя, сам вдруг, почему-то, оказался таким наивным и доверчивым, что когда ознакомился с изменениями внесёнными в Гадячский договор, уже, вскоре, после ратифицировавшего его "сейма", только и смог сказать гонцу польского короля: - "Ты со смертью приехал, и смерть мне привёз...". На самом же деле, смерть ни кто не привозил. Смерть на Украине посеял сам Выговский, и взошла она вскоре, кровавыми всходами "Руины".
  
  
  
   На пути к "Руине"
  
   Как не расхваливают Выговского нынешние перекройщики истории, как не стараются обвинить народ Малороссии в неумении определиться - что есть для них добро, а что - зло, но только не пришлись Гадячские пакты по душе, не только простым казакам, но и многим полковникам и старшине. Видимо расположенные на постой польские "хорогвы", живо напомнили всем, что их ожидает, когда в "Великое Княжество Русское" (именно с таким названием должна была войти в состав Речи Посполитой Малороссия) вернётся польская шляхта. Потому то, уже к осени левобережная Украина вышвырнула польские и татарские орды "гетмана-патриота". Выговский, поправляя дела на Левобережье "...городи тiе с которих козаки были при войску московскому якото: Ромен, Миргород, Веприк и инiе казал зганяти за Днепр, а городи палити". (Самовидец) Но, это никак не дало ожидаемого результата. Наоборот, против Выговского стали выступать и правобережные полковники, и уже в сентябре он вынужден был передать булаву и клейноды Юрию Хмельницкому, которого ещё летом провозгласили гетманом запорожцы во главе с Иваном Сирком. Затем, съехавшись на раду у Жердева, казаки единогласно подтвердили своё желание иметь гетманом сына Богдана Хмельницкого. На гетманскую булаву претендовал также Яким Сомко, дядя гетмана, который уже успел зарекомендовать себя, как откровенный сторонник Москвы, но казаки предпочли Юрия. Этот выбор красноречиво показывает, что царь и бояре абсолютно не вмешивались во внутренние дела казаков, (по крайней мере, до избрания гетманом Брюховецкого) и совсем не желали той братоубийственной войны, которая началась уже при Выговском и в которой сегодня кое-кто нагло обвиняет Москву. Хотите Выговского - ради Бога, хотите Юрия - на здоровье; но если дети никак не поделят игрушку.... Ну, а в общем, вроде бы, ничто не предвещало беду. В октябре Юрий Хмельницкий с приличествующими гетману почестями, с полковниками, старшиною и духовенством прибыл в Переяславль для официального подтверждения его полномочий представителем государя А. Н. Трубецким, который, в то время находился там с сорокатысячным российским и казацким войском. Там же были прочитаны и переданы гетману и старшине статьи заключенные с Богданом Хмельницким в 1654 году, правда, с внесёнными в них небольшими изменениями, а так же новые статьи, которые существенно ужесточали те условия, на которых был заключён договор 1654 года.
   И тут опять начинается спекуляция тем, что царское правительство с каждым годом всё сильнее "закручивало гайки", лишая украинский народ тех привилегий, на которых был заключен изначальный договор. Но только изначальный договор заключён был так расплывчиво, что свежая струя украинских национал-историков, как-то вдруг, перестала его замечать, считая, что его "взагалi в природi не iснувало", а Богдан Хмельницкий "не зважав і на тi додатковi умови договору, що були результатом царських указiв" (Апанович). Естественно - московское правительство, как отмечает Грушевский, в связи с этим предъявляло "рiзнi докори гетьмановi". Действительно, коль уж пожелали быть под "высокой рукой, на веки вечные", то уж будьте добры - под ней и будьте, но "українська сторона до їх не признається". Отсюда колебания и междоусобная вражда малорусских феодалов-старшины, отсюда недоверие к ней народа и как следствие - братоубийственная война. Московское правительство, видимо чувствуя, чем всё это может кончиться, ещё при избрании гетманом Выговского, предложило расставить все точки над i. Выговский пообещал приехать в Москву и лично с царём уладить все спорные вопросы, но, видимо, не надеясь на свои "блискучi дипломатичнi здiбностi", которые обнаружила у него Апанович, он мир и благополучие которые, по заключению Переяславского договора 1654 года, после шести лет непрерывной войны стали приобретать реальные очертания, променял на кровь и войну, ради достижения авантюрных намерений клана Выговских. Как раз эта война и укрепила царское правительство в решении, как выражается В. Горобец "закрутить гайки". Момент для этой цели был выбран самый подходящий. Старшина, прибывшая в Переяславль с Ю. Хмельницким, конечно же, осознавала свою вину за развязанную войну и за пролитую в ней кровь, а потому согласилась с принятием даже тех пунктов нового договора, которых, наверное, можно было и не принимать. Тем не менее, договор был заключен, и как событие знаменательное для обеих сторон, был отмечен грандиозным банкетом, в котором принимали участие даже простые казаки. По окончании этой пьянки казаки разъехались по домам, а гетман и старшина отправились похмеляться в Чигирин. И только там старшина стала выражать недовольство новыми статьями "бо побачила в них дещо новододане, якого не було в статях Хмельницького". Можно подумать, что раньше они этого не заметили - не всё же время они пьянствовали. Ведь не стал же их подписывать, присутствующий там Иван Сирко, не смотря на то, что он находился в лагере врагов Выговского и придерживался московской ориентации. Всё прекрасно видели, и полковники, и прочая старшина. Но как надебоширивший пьяница, который смутно помнит, что он вытворял вчера, виновато молчит, когда его отчитывают за вчерашнее, стараясь, не осторожным словом ещё более не усугубить свою вину, так и старшина молчала в Переяславле. В Чигирине же её прорвало. "Особенно выражали неудовольствие Богун, Ханенко, Гоголь и остальные, которые не были при утверждении в Переяславле Хмельниченка гетманом... и крепко упрекали за нерасторопность старшину, которая была в Переяславле при Хмельницком" - пишет Величко. Оно, конечно, других упрекать легче, чем самим открыто отстаивать то, что хотели бы иметь и то, что имеете, и чем дорожите. Но только сами то, видимо, опасаясь своего весомого вклада в пролитии братской крови и обвинения их в прямой измене, поехать в Переяславль не решились, а теперь, конечно, они герои упрекать остальную старшину и гетмана. Конечно больше всего доставалось новому гетману и тот, доведённый чуть ли не до слёз, не нашёл ничего лучшего, как предстать перед "наезжающей" на него старшиной в роли мученика, которого те бросили на произвол московских бояр. - "Я две недели был у москвитов узником; что хотели то и делали со мной, не было мне к кому податься". - Мол, дескать, где вы были тогда, умники?
   А сегодня вдруг стало ясно, что статьи эти "молодоумный" гетман, как нежно называет его Величко, принял, чуть ли не под пыткой. Я извиняюсь за неточность, ясно это стало конечно не сегодня, а сравнительно недавно, и одним из первых кому это стало ясно, был Грушевский. Он живо представил как "московський уповноважений кн. Трубецкой, зрадливим способом постарався заманити до свого табору гетьмана з старшиною, і, маючи їх в своїх руках, примусив зложити присягу царевi на статтях мовляв Б. Хмельницького, з різними новими московськими додотками... - и - ...Гетьман з старшиною бачучи себе в московській засаді заявили, що приймають сі статті і нові московські додатки...". Вот так вот бедную старшину сначала сломали, а потом споили или наоборот, но только вот интересное наблюдение; "зрадив" Выговский - началась война, а после Переяславского договора, который был заключён в 1659 году "зрадливим способом" - "...почали у Подніпров;ї війни вщухати" - писал Г. Грабянка. А когда, почти через год, в августе 1660 года Шереметьев с сорокатысячным войском выступил против Польши, с намерением пленить самого короля, то его сорокатысячное войско на половину состояло из казаков. Другое же тридцатитысячное войско, в котором были одни казаки, возглавляемое гетманом-невольником, выступило следом.
   Информация к размышлению. В июле 1942 года командующий 2-й ударной армии генерал Власов, с остатками своей армии сдался в плен. 3 августа 1942 года он обратился с письмом к Гитлеру, в котором предложил создать Русскую освободительную армию из числа добровольцев-военнопленных и русских эмигрантов. Немцы согласились, и 27 декабря 1942 года Русский комитет объявил о создании Русской освободительной армии (РОА). Но только 13 апреля 1945 года РОА приняла боевое крещение. Гитлер не доверял русским "добровольцам", и ввёл их в бой только от безысходности и нехватки пушечного мяса в собственных войсках. До этого он, если и использовал их то, только небольшими группами, как полицейские или диверсионные отряды.
   Так почему же тогда Шереметьев, присутствовавший при принудительной присяге, когда Трубецкой "примусив зложити присягу" гетмана и старшину, идя в поход на ляхов, так верил в непобедимость своего войска и так доверял гетману и старшине? Почему, палкой загнанная под присягу старшина и гетман, отрезанные от войска Шереметьева, ещё 7 - 8 октября отчаянно противились польским войскам, и лишь узнав о безвыходном положении армии Шереметьева, в средине октября согласились подписать Слободищенский трактат или как его ещё называют Чудновский договор? Кстати, вот этот то договор как раз и был заключен в "засаді", и явно не по доброй воле молодого гетмана, который, смалодушничал и пошёл на поводу у пропольски настроенной старшины. Вскоре после заключения договора с поляками, уже в конце октября гетман даже писал о том, что его принудили заключить этот договор насильно воеводам Ю. Барятинскому и И. Чаадаеву. Но, чтобы снять с себя всю вину перед государем за поражение в кампании, воеводы просто взяли и сделали гетмана козлом отпущения. Тем более что сразу после Слободищинской капитуляции, на раде, которая состоялась в Корсуне, польские эммисары подтвердили легитимность гетмана Юрия Хмельницкого, вручив ему булаву, а тот прямо оттуда, надо полагать тоже под давлением, отправил в Москву письмо, в котором отказывался от покровительства царя и требовал вывода московских войск из Малороссии. Узнав о поражении под Слободищами и Чудновом, дядя гетмана Яким Сомко, поспешил в Переяславль, где левобережные полки, не признавшие Чудновский договор, избирают его наказным гетманом. Естественно и он, лелея мечту стать полновластным гетманом, тоже не верил раскаяниям племянника. Обиженный таким оборотом дела, направляемый поляками и подстрекаемый такой старшиной как Тетеря и Дорошенко, Юрий решает силой вернуть себе полное гетманство и изгнать дядю-узурпатора. Он посылает на Левобережье 5000 казаков во главе с полковником П. Дорошенко, который в январе 1661 года овладел Зиньковым, Ромнами и Гадячем но, не дождавшись подкрепления, теснимый Сомко, вынужден был отойти на правый берег Днепра. Видя, что своих сил для захвата Левобережья у него маловато, Юрий обращается за помощью к полякам и заключает договор о "вечной дружбе" с Крымским ханом Магометом IV Гиреем. Эти ребята никогда не отказывались помочь многострадальному народу Украины, и уже в феврале татары Каммамбет-мурзы вместе с поляками С. Чернецкого и казаками Юрия вновь вторгаются на Левобережную Украину. Но и на этот раз поход был не удачным, хотя татары в обиде, ни остались. Ведь кто бы ни побеждал в братоубийственной войне развязанной тем или иным гетманом - они почти всегда оказывались в выигрыше. Надо сказать, что в лагере "молодоумного" гетмана, которому, как выразился боярин Шереметьев "...прилично бы гуси пасть, а не гетмановать", были как сторонники польского короля, так и приверженцы царя, поэтому слабовольный Юрий, попадая под влияние то одних, то других, что бы вернуть себе булаву, кидался из крайности в крайность. То он с татарами, не щадя даже церквей, жжет и пустошит Левобережье, а то вдруг летом 1661 года, видимо разуверившись в силах своих союзников, пишет письмо московскому царю Алексею Михайловичу. В этом письме он вновь выражает желание возобновить своё подданство государю и жалуется на Левобережную старшину за то что они его "не допускають до того бажання". Но так как "бажання" так и не было удовлетворено он, в октябре вновь, вместе с поляками и татарами атакует Левобережье. И вновь, в январе 1662 года ни с чем вынужден вернуться в свою ставку в Чигирин. В 1662 году он организовывает ещё три похода на левый берег Днепра, и в то же время в феврале 1662 года вновь выражает желание перейти под покровительство Москвы, посылая в Константинополь некоего монаха Шафронского, чтобы Константинопольский патриарх "освободил его от присяги Чуднивской".
   Постоянные войны, которые не прекращались с момента Слободищенской капитуляции, изматывали и озлобляли народ обоих сторон Днепра. Причину этих войн все отлично понимали, и потому гетманская булава Юрию казалась всё тяжелее и тяжелее. А тут ещё и запорожцы, невзирая на то, что гетман доводится сыном великому Богдану, выставили его наследнику ультиматум, в котором в откровенной и даже грубой форме, выражали своё недовольство гетманом. Они требовали, что бы он порвал все отношения с польским королём, вернулся в подданство к московскому государю и прекратил проливать казацкую кровь в своих попытках отнять булаву у своего дяди. В противном случае они грозились достать его даже в Чигирине и лишить не только булавы, но и жизни. Но, так как Москва не хотела верить в благие намерения гетмана, а поляки и татары чересчур близко принимали к сердцу трагедию "обворованного" сына Богдана и постоянно толкали его к новым походам за булавой, то запуганный и совершенно сломанный ударами судьбы молодой человек, не нашёл для себя иного выхода, как податься в монахи. Казалось бы, на этом и закончилась эпопея с дележом власти, и соберутся казаки на Раду, и изберут себе полным гетманом Сомка который, по словам летописца, и статен был, и воин отменный, и с головой дружил. Не сумел он, правда, подружиться с неким отцом Методием, (Мефодий) личностью в Малороссии весьма в то время влиятельной. Дело дошло до того что хотели они даже на пистолетах стреляться, но Господь не допустил такого сраму. Так вот, этот отец Мефодий уж очень невзлюбил, по-видимому, за подобные же чувства к его персоне, гордого переяславского полковника, и вместе с Васютой (неженский полковник Золотаренко), который тоже был не прочь погетманувать, всячески старались оклеветать и опорочить Сомка, что в итоге плохо кончилось для обоих полковников.
   На Правобережье же тоже нашлась подходящая кандидатура на гетманскую булаву - зять Хмельницкого Павло Тетеря. Странно, но за этого героя, который с 1663 по 1665год был гетманом на Правобережной Украине, даже чересчур самостийные самостийныкы как-то мало говорят хорошего и стараются лучше промолчать. Даже столь любимая мной Олэна Апанович не нашла в нём ничего симпатичного, потому что он "виявив ненаситне користолюбство і жорстокість", хотя, как мы видели, "патриот" Выговский тоже не страдал излишней сентиментальностью и безвозмездной любовью к "рідній маткє Україні".
   Да, кстати, может быть, кто-то посчитает что выражение "любимая мной Олэна Апанович" надо понимать в переносном или ироническом смысле. Так вот, ничуть небывало - в самом прямом. Ведь не будь её и ей подобных историков, я бы никогда не сел писать эту книгу, и умер от скуки. Не знаю, как обходилась бы без подобных историков Украина, но я без них себя в нашей державе просто не представляю.
   Так вот, на мой взгляд, Тетерю просто недооценили и он тоже, если бы его "припудрить" и "подкрасить губы", мог бы потянуть на "патриота". Вы только посмотрите, как он возмущается тем положением дел, что достались ему в наследство от Юрка. - "Трудно описать, - писал он польскому королю Яну Казимиру, - какие бесчинства творит орда, оставленная в Украине только лишь для помощи: она отбирает у бедных людей всё имущество, наносит им нестерпимые мучения, пленяет, попирая всякую справедливость, вопреки дружбе освещённой присягой".(ИУК) Правда, вторгнувшись на левый берег Днепра, почему-то, вдруг, решает, что и бедные люди потерпят, и справедливость подождёт, а вот дружить с ордой, ему нужно позарез и прямо сейчас, и отправляет в Бахчисарай посольство во главе с сотником Деменко, которое должно было уверить крымского хана в искренней "любви и дружбе". Из большой ли любви к своему народу или еще, по какой другой любовной причине (в корыстолюбстве ведь тоже что-то есть от любви), но Тетеря продолжил политику силового давления на Левобережье, начатую Юрком Хмельничеко. И уже по окончанию зимы 1663 года правобережные полки совместно с татарами овладели Кременчугом, Потоком, Переволочью и пытались взять Гадяч, Голтву, Лохвицу, Лубны и другие города. Но вскоре Тетеря был вынужден вернуться назад на Правобережье, где вспыхнуло восстание крестьян и отдельных полков, недовольных как внешней, так и внутренней политикой гетмана. Вот уж действительно - "как аукнется, так и откликнется". Несчастный Тетеря, вернувшись, был крайне удивлён и, недоумевая, писал королю: - "...тут неожиданно меня застало превращение домашних овец в хищных волков". А главное, эти волки совсем не хотели иметь себе такого вожака как Тетеря и подняли восстание которое, как он пишет, "...разорило меня, пошатнуло моё здоровье и, наконец, неустойчивое сооружение счастья Украины, частично уже обновлённого моими усилиями, вновь разрушило". (ИУК) Интересно, о каком это "неустойчивом сооружении счастья Украины" толкует наш гетман с полномочиями польского комиссара? Уж не о счастье ли - видеть постоянно на Украине радостные лица крымских татар, угоняющих ясырь, или во всенародном удовольствие, раздражать своим присутствием у себя же дома, вновь понаехавшую в Украину польскую шляхту? Но, как бы там не было, Тетеря верит что "счастье" на Украину вернуть ещё можно, и пишет: - "Мы должны силой оружия Вашей Королевской Милости, Пана нашего милостивого и с помощью орды, которая прибыла недавно с Селим-Гиреем, привести в порядок почти всю Украину". (ИУК) И конечно бы привели, если бы не противилась "счастью" Левобережная Украина, куда в большом количестве устремились "счастливые" беженцы с Правобережья. И с чего бы это они вдруг от своего счастья решили отказаться и броситься прямо в пасть хозяйничавшим здесь клятым москалям. А может они в те времена и не кляти вовсе были, может, совсем и не хозяйничали на Левобережье, а действительно помогали, как могли. Но трудно, ох как трудно помогать, если между старшиной "не маш любви, не маш згоды".
   Довольно успешно отражал нападение Юрия, затем и Тетери наказной гетман Левобережья Сомко, но Неженский полковник "Васюта зЪло желайя гетманства" оклеветал Сомка "зачимъ оба въ подозрЪніи стали". Этим не преминул воспользоваться ещё один соискатель гетманской булавы. Им был бывший слуга Б. Хмельницкого, учитель и опекун его сына Юрия, и кратковременный сподвижник Выговского Иван Брюховецкий. Он быстро понял, что поставил не на ту лошадку - Выговскому долго не продержаться, а с Юрием каши не сваришь, и недолго думая, переметнулся в стан его противников - запорожцев. Там, во многом благодаря своим способностям умело развешивать лапшу на уши чубатым дядькам, он вскоре выдвинулся в кошевые атаманы Войска Запорожского. Видя общее отрицательное настроение казацких масс, особенно на Левобережье, к Слободищенскому договору, он как представитель Войска едет в Москву, где заверяет государя в верности низового войска и в своей личной преданности. Уже этим он обозначил свой путь к гетманской булаве, которую вскоре и получит. Умея искать и находить расположение и дружбу нужных ему людей, он, вскоре, заводит дружеские отношения с отцом Мефодием, и располагает к себе князя Григория Ромодановского, при этом, старается сохранять популярность среди запорожцев. Они то, в сущности, и поставят его гетманом, хотя и тут нынешние украинские историки находят руку Москвы. Лично мне, трудно понять почему? Ведь на самом деле Брюховецкий выбран был тем самым демократическим методом, о котором так любят трубить на весь мир наши историки. "Чёрная Рада", то есть, общенародное собрание всех желающих, фактически, та же "Оранжевая революция", тот же "Майдан". Ан - нет, оказывается эта "Чёрная Рада" "відбулась за підтримки царського уряду...- и -...цей акт ознаменував розкол козацької України на два Гетьманати, що грало на руку інтересам Москви та Варшави в справі поділу держави" (ИУК). Господа академики, ну оденьте вы очки и посмотрите внимательно - где вы увидели "державу"? А на счёт раскола Украины, так это к Богдану Хмельницкому. Это он ещё 1648 году, дойдя, практически, до исторической границы Польши, примирился с панами шляхтой и оставил им половину Украины. А вы представьте себе, что "царський уряд" не поддержал или, что ещё хуже, не допустил бы этой рады. Ох, что бы сегодня пели наши историки-лохотронщики. А так, всё чин-чинарём, кандидатов было двое - Сомко и Брюховецкий. Нормально? - Нормально. Правда Москва поддерживала кандидатуру Брюховецкого, но, ведь и оранжевую коалицию, вместе с её недотравленным врагами вождём, тоже поддерживали, и не только морально, добрые люди из-за "бугра". Да и победители в тех и нынешних "змаганнях" практически - братья близнецы. Что один, что другой "чистыми руками" били себя в грудь, не скупясь на обещания, и всё порывались сделать "шаг навстречу народу", а получалось, что делали его не в ту сторону. Так что всё было, так как должно было быть. Но, толи тогда были таковы "констітуційні норми", толи гетманская булава как-то влияла на память, но только все гетманы, начиная с Хмельницкого, очень быстро забывали о демократии, а всех кто о ней могли напомнить старались держать от себя подале. Брюховецкий не являлся исключением и, что бы его демократичному правлению не мешали разные тираны типа Сомко и Золотарнека да ещё кое-кто из полковников, он их (благо уже до него оклеветанных) быстренько пустил в расход. В противовес ему Тетеря, никаких кровавых жертв во благо демократии, по пришествии к власти на Правобережье не делал. По крайней мере, первое время. По-видимому, о передаче гетманства заранее всё было обусловлено с польским королём и никаких демократических выборов не понадобилось. Гетман был назначен. Поэтому и сегодня ещё толком никто не знает, когда конкретно Юрий отрёкся от булавы, а так же когда и где проходила та рада, которая, якобы, избрала Тетерю гетманом. Говорят, была. Но бескровное начало гетманства Тетери вылилось в целые реки народной крови в протяжении всех лет его гетманства. Во-первых, на его призыв "...привести в порядок почти всю Украину", польский король Ян Казимир откликнулся довольно быстро и уже в конце 1663, начале 1664 годов Польское войско перешло на левый берег Днепра. Величко говорит, что оно насчитывало более 100 тысяч. Более конкретную цифру называет французский герцог Грамон, будущий маршал Франции. Он, участник осады Глухова, вспоминает, что польский король выступил, имея 70 тысяч отборного польского войска, 10 тысяч немецких наёмников, 20 тысяч татар и 20 тысяч казаков. При этом большая часть войска шла с королём, часть вместе с Тетерей и Собецким наступала на юге, а Маховский с четырьмя казацкими полками и немногие польские хорогвы остались на правом берегу. В планы короля входило: вернуть себе всю Украину, вторгнуться в московские земли и загнать московитов за Урал. Поначалу всё складывалось хорошо. Один за другим захватывались левобережные города, некоторые сдавались добровольно. Российские войска остались только в крупных городах, в Киеве, Переяславле, Нежине и кое-где ещё. Остальные для сосредоточения покинули территорию Украины и ждали шедшую на выручку пятидесятитысячную армию во главе с князем Черкасским, и только небольшие их отряды вместе с казаками Брюховецкого вели что-то наподобие партизанской войны. Так без особых трудностей, минуя крупные города, король дошёл до города Глухова.
   Осада города Глухова одно из самых интересных событий русско-польской войны. Интересно оно не только героической обороной этого города четырёхтысячным гарнизоном русско-казацкого войска, но и теми противоречивыми показаниями относительно количественного состава осаждающих. Некоторые источники говорят, что королевское войско ограничивалось двадцатью тысячами, что неправдоподобно мало. Другие, в том числе и Величко, говорят о ста тысячах и больше, что неправдоподобно много. Очевидно, если взять нечто среднее, то мы не здорово погрешим против истины. Нет так же точных данных, как долго длилась осада. Разница ощутимая, от двух до девяти недель. Последнее явно из области фантастики, так как король, узнав о приближении российского войска Ромодановского и казаков Брюховецкого, оставил Глухов, и 18 февраля был уже под Новгородом-Сиверским, а штурм Глухова, это хорошо известно, начался 23 января. Вероятно, более правдоподобно, ну может с небольшим преувеличением, о днях проведённых в осаде, говорит один из руководителей обороны города киевский полковник Дворецкий - 4 недели. За такое время осаждающие вполне могли потерять убитыми 8 тысяч, как сообщает участник осады, не раз, водивший своих солдат на штурм герцог Грамон. Так вот, сведения весьма противоречивые. Величко пишет, что от осады город избавил Брюховецкий "з сьогобічними казаками", который с меньшим чем у поляков числом войска переміг під Глуховом тьму-тьмушу, більш ста тисяч поляків з королем Казимиром". Утверждение конечно весьма сомнительное, но ведь не более чем о численности русской армии под Конотопом. Тем более победа, по словам Величко, добыта одними украинскими казаками. Им не помогали ни россияне, ни, тем более, людоловы-татары. Господин президент Ющенко, видно, не дочитал ещё историю Украины до этого места. Надо же и тут памятник-мемориал ставить, а то как-то некрасиво получается. Татарам под Конотопом ставим, а своим "козаченькам", разгромившим польско-немецко-татарскую орду с приставшими к ней "козаками-запроданцями", вроде бы как в падлу. Ну, в общем, президент дочитает историю до этого места и расскажет, как оно было на самом деле. Подождём. А пока пойдём по проторенной историками дорожке, где всё ясно, как божий день.
   Не удалось Казимиру не то что Москву за Урал шугануть, а и на левом берегу Днепра сколь-нибудь долго продержаться. С большими потерями отошел он на Правобережную Украину, а с ним и Тетеря, который спешил усмирять поднявшееся там вновь восстание. Ещё осенью 1663 года И. Выговский, Ю. Хмельницкий, И. Богун, И Сирко, Ф. Коробка, Г. Гуляницкий, О. Гоголь, Иосип Тукальский; знакомые всё лица, не правда ли? Как писал Мазепа, "...а все братя, то то диво!". Задумали эти "братя" скинуть "брата" Тетерю, и стоило королю расквасить нос о стены Глухова, как восстание подготовленное вышеуказанными полковниками полыхнуло на Правобережье похлеще того которое пошатнуло здоровье гетмана ещё совсем недавно. В результате этого восстания, которое то, затухая, то вновь разгораясь, полыхало ещё и в 1665 году, только на правой стороне Днепра было убито и уведено в рабство более 200 тысяч жителей. Ещё в 1664 году Чернецкий хвастался, что уничтожил как минимум порядка 100 тысяч украинцев. Тогда же были расстреляны поляками Иван Богун и, уготовивший своими же руками, ещё в 1658 году себе такую участь Иван Выговский. Недолго продержался и Тетеря. Так уже 23 марта 1664 года И. Сирко сообщает с Умани царю Алексею Михайловичу: "Услышав обо мне Иване Сирко, сразу же, когда я с войском к их городу ещё и не подошёл, сами мещане стали ляхов и жидов сечь и рубать... мною, Иваном Сирко к вашему царскому величеству возвращена вся Малая Россия, города над Бугом и за Бугом, а именно: Брацлавский полк, Кальницкий, Могилёв, Рашков, Уманский повет, до самого Днепра от Днестра...". На севере в полесье громил поляков и казаков Тетери, которых возглавлял П. Дорошенко, придерживавшийся московской ориентации, полковник Дрозденко. Сам же Тетеря, собрав все ценности и прихватив булаву, подался от греха подальше, так сказать, в глубокий тыл. Сначала он сбежал в Польшу, а там дружелюбно ограбленный панами шляхтой, побежал ещё дальше, к туркам. Опять правобережье осталось без гетмана и почти без казаков, опять появилась возможность объединить, разорванные на части Ю. Хмельницким, казацкие полки, но в это время "...отозвался гетманом Опара и на королевскую руку много орды затяглъ". Здорово возмутился такой наглости Тетерин есаул Дорошенко. Как же так какой-то там сотник Опара и - гетман, а "с прадеда казак", как он любил о себе говаривать, душитель всех народных антипольских восстаний Правобережья, опять впролёте. А потому и пролетел, что опять поляков выпроводили с Правобережной Украины, и некому было посадить, так как был посажен некогда Тетеря, верного Тетериного есаула на гетманское кресло. Но кто знал Опару? Да толком никто. Зато Дорошенко отлично знали, и поляки, и россияне, и татары тоже. Потому ему ничего не стоило убедить хана, что он для орды будет на много полезней какого-то сотника. А кого ещё было убеждать, ведь с Опарой было всего 1000 казаков. Остальные все склонились к тем полковникам, что придерживались московской ориентации. Стараниями "казака от прадедов" "...орда Петра Дорошенка, асаула Тетериного, на гетманствЪ поставивши, Опару съ его старшиною до короля отослали, которыхъ тамъ смертно кзнено". Вот уж действительно - "пути Господни не исповедимы". Дед Петра Дорошенка Михаил, будучи гетманом реестровых казаков в 1628 году ворвался с казаками в Крым и такой там погром устроил, что татары запомнили его надолго, хоть сам он и погиб у столицы крымского ханства Бахчисарая. Внука же, татары поставили гетманом на Левобережье. Дожились, паны-казаки.
   О Петре Дорошенко часто говорят, что это личность трагическая, неординарная и очень сложная. Но что такое сложная? Я думаю, всем когда-то доводилось решать математические задачи, которые никак не сходились с ответом. И что вы тогда говорили? Вы говорили: - " О-о, это сложная задача". То есть, ответ есть, но, подогнать под этот ответ решение не получается. Точно так же и в нашем случае. Гетман Петро Дорошенко личность в новой украинской истории положительная - это ответ. Но вот как сделать, что бы это было действительно так - это задача. Ведь с одинаковым успехом можно доказывать, что Дорошенко как ни кто другой "виявляв ненаситне користолюбство і жорстокість" и был обычным беспринципным карьеристом. А потому давайте больше внимания уделим этой фигуре и посвятим этому "сложному" гетману целую главу, как ни как - личность неординарная. А я, как раз и постараюсь доказать, что ответ под который сегодня стараются подогнать решение не верный.
  
  
  
  
  
  
   Дорошенко - строитель "Руины" по турецкому проекту.
  
   Описывая биографию Петра Дорошенка, обязательно указывают на быстрое продвижение в его молодые годы из рядового казака к полковничьей должности. При этом как-то упускают из вида, что "казака от прадедов", а тем более внука гетмана реестровых казаков, то есть казака "шляхетного" происхождения, называть простым казаком, как то негоже. Поэтому было бы удивительно, если бы он, отпрысок знатного казацкого рода, не стал уже к тридцати годам полковником. Именно потому, что он никогда не был простым казаком, Дорошенко ещё при жизни Богдана Хмельницкого, возглавлявший Прилуцкий полк, с первых дней гетманства Выговского стал на его сторону и принял активное участие в подавлении восстания Пушкаря и Барабаша. Но после поражения в 1659 году казаков поддерживающих Выговского под Хмельником, прилуцкий полковник на какое-то время лишается полковничьей должности и действительно становится рядовым казаком. Но новый гетман Юрий Хмельницкий, разве мог допустить чтобы такая "неординарная личность" как внук гетмана ходил в простых казаках? Дорошенко получает в своё распоряжение Чигиринский полк и становится его полковником. Он был первый кто с 5000 корпусом правобережных казаков пришёл с мечом к своим братьям- казакам на левый берег Днепра, первым кто развязал кровавую бойню между Правобережной и Левобережной Украиной. При гетмане Тетере он уже генеральный есаул, и льёт кровь своих же собратьев уже и на Правобережье, подавляя антигетманское восстание в 1663 году. До последних дней он, верно, служит гетману, руки которого по локти в крови своих соотечественников. А когда брацлавский полковник Дрозденко окончательно разгромил Тетерю и тот бежал в Польшу, его верный пёс Дорошенко опять остался без хозяина, и опять простым казаком. Ведь в это время в основном все казаки, и Правобережья в том числе, опять стали служить московскому царю, и лишь небольшой отряд в 1000 человек во главе с сотником Опарой прибился к татарам и те поставили его гетманом. Но Дорошенко и его приятель - поляк, белоцерковский комендант Ян Стахорский сумели выставить Опару, как тайного сторонника Москвы, и татары, оковав его и его ближайших товарищей, отправили их к польскому королю, где те и были казнены. Затем, было это в октябре 1665 года, татары предложили что бы "Войско Запорожское" в котором едва набирался полнокровный полк, избрало себе нового, правда временного гетмана и естественно выдвинули Дорошенка. А в январе 1666 года в Чигирине Дорошенко окончательно был утверждён гетманом. Но что это за гетман, под булавой у которого всего 1000 казаков, многого ли с ними добьешься? А где взять больше? Ведь никто не хотел признавать своим гетманом верного пса Тетери, этого палача украинского народа, бежавшего от возмездия. Благо хоть не всё награбленное прихватил с собой Тетеря, кое-что осталось и его есаулу. И Дорошенко на свои кровные (в смысле, залитые кровью украинского народа) вербует себе наёмное войско, так называемых "сердюків". В нём были украинцы, поляки, сербы, венгры и прочие "рыцари удачи" и "романтики с большой дороги" которым, как и их гетману, совершенно чужды были какие-то принципы, идеалы и патриотические чувства. За деньги они готовы были поднять меч на любого, на кого укажет их хозяин, хоть на родного брата. Набрав двадцатитысячное наёмное войско "сердюків", Дорошенко отправился склонять под свой, а точнее королевский "регемент", ту часть Украины где, до него гетманами были сначала "молодоумный" Юрко, а затем "жорстокий і користолюбивий" Тетеря. - "Петро Дорошенко началъ заднЪстрские полки под державу королевскую преклонять, иные насильно" - читаем в "Кратком описании Малороссии" (КОМ). Первым на кого он кинул свою наёмную гвардию, были разорённая им Киеово- Могилянская академия, которая после её "посещения" наёмниками Дорошенко не работала долгих четыре года и промосковски настроенный брцлавский полковник Дрозденко который, разгромив Тетерю стал чуть ли не личным врагом Дорошенка. Тот засев в Брацлаве "четверть года от него боронившійся", по известным причинам, о которых будет сказано ниже, вынужден был сдаться и был казнён в Чигирине. Видимо понимая, что Дорошенко мало чем отличался от Брюховецкого во всех отношениях, летописец напишет, что именно с его приходом к власти на Правобережье "...стали быть по обЪим сторонам ДнЪпра два гетмана". Но, только, не сделай Брюховецкий в 1665 году свою роковую ошибку, неизвестно как долго пробыл бы у власти на Правобережье Дорошенко.
   Осенью 1665 года, незадолго до того как татары выбрали гетманом для правобережных казаков Петра Дорошенка, Брюховецкий, не видя для себя никакой опасности с того берега Днепра, едет в Москву, как он сам выразился "власті собі прибавлівать". Он - "Ивашка" "подножка" государева готов был на всё лишь бы не лишиться царской милости, и как один из героев известной кинокомедии "Иван Васильевич меняет профессию" управдом Пунша, случайно попав на царский трон, раздавал шведам волости, так Брюховецкий раздавал царским воеводам города. Присутствующий при его свите писарь Захар Шейкевич, по-видимому, возмутился: - "Да ты что, сукин сын, гетманская твоя морда.... Так никаких городов не напасёшся..", (это следуя жанру всё той же комедии) за что по ходатайству гетмана был награждён от царского правительства бесплатной путёвкой в Сибирь. Брюховецкий так же просил о назначении митрополита из Москвы, но Москва отказала, считая себя не вправе распоряжаться киевской митрополией без благословения константинопольского патриарха. На первый взгляд покажется странным - с чего бы это так попёрло гетмана. Неужто это всё из-за боярского чина и бабёнки из захудалого боярского рода. На самом же деле всё обстояло гораздо сложнее, и бедняга гетман из кожи лез, чтобы угодить московскому правительству. А виноваты во всём, вы не поверите, легендарный кошевой Иван Сирко и закадычный (в смысле схвативший за кадык) друг гетмана митрополит Мефодий. Ведь ни кто иной, как Сирко, очищая от поляков и приверженцев Тетери правый берег Днепра, весной 1664 года, минуя гетмана, писал царю: - "Мною Иваном Сирко вашему царскому величеству возвращена вся Малая Россия... до самого Днепра от Днестра". Именно Иван Сирко, захватив правобережные города, "...для их обороны, а особно, для городов крепких, - просил - посылайте ваше царское пресветлое величество, ратных русских людей в Бряслав, в Умань, в Кальник и в иные надобные городы". Возмущению гетмана не было придела. Эдак он себе всю славу победителя присвоит, а главное распоряжается городами, что гетман. Он строго потребовал от запорожцев прекратить общаться с государем через его голову, а государя просил, чтобы тот запретил своим указом делать это низовикам. А тут как на грех исчезло взаимопонимание с епископом Мефодием. Видимо рано вычеркнул его гетман из списка полезных друзей. А тот весной 1665 года едет в Москву со своим проектом реформации политического устройства Украины, где предлагает, вывести из подчинения гетмана и старшины украинные города, сбор налогов производить напрямую в царскую казну, усилить военное присутствие московских ратных людей. Может быть, сам по себе Мифодий для гетмана был не очень то и страшен, как ни как есть статьи Хмельницкого, и не Мефодию их менять. Но, что если он в заговоре с Сирко и, как некогда сам гетман вместе с этим коварным митрополитом расставлял сети Сомко и Золотаренко, теперь Сирко готовит западню уже ему самому. Ведь хоть и выдаёт отец Мефодий этот новый проект за свой, но гетман, то знает, что корни его сидят в Запорожье, и что ещё недавно он сам заронил там это зловредное семя. Что же сидеть и ждать участи Золотаренка и Сомка? Нет, такого Брюховецкий допустить не мог, и в сентябре 1665 года в окружении верных ему полковников и роскошной свиты из казацкой охраны он выехал в Москву.
   Такой оборот событий помог Дорошенко крепко стать на ноги на Правобережье. Уже вскоре по отъезду Брюховецкого он рассылает на левый берег Днепра свои универсалы, в которых, пользуясь отсутствием гетмана, призывает соединиться под его булавой обоим сторонам Днепра и даже смог подбить к бунту Переяславский полк. А когда в начале 1666 года "...во всЪ начальнЪйшие городы малоросійскіе" гетман привёл воевод и российские войска, то только бы круглый идиот не воспользовался таким моментом скомпрометировать своего врага. Ведь даже запорожцы, не говоря уже о городских казаках и мещанах, были недовольны таким, фактически ими же самими продиктованным, ходом гетмана. В марте этого же года, бывший на то время кошевым атаманом Ждан Рог писал Брюховецкому, что Войску Запорожскому нужен не боярин, а гетман, намекая на то, что за своё предательство, за подписание "Московских статей" тот получил боярское звание. Казаки же в городах, не скрывая, поговаривали: - "Соберёмся в Запорогах, да и пойдём на гетмана". Удача сама шла в руки к Дорошенко. Чтобы ещё больше привлечь на свою сторону народ, 22 февраля на раде в Лисянке, по инициативе Дорошенка было принято решение "...вигнати всіх ляхів із правобережя...". Правда, особого рвения в этом направлении новый гетман проявлять не спешил, но зато, лишь почувствовал силу, напал на брацлавского полковника Василя Дроздецкого. Напрасно ждал помощи с левого берега Днепра храбрый полковник. Там было не до него. Воеводы обустраивались на новых местах, вводили новые порядки, присматривались на всякий случай, где что плохо лежит. Брюховецкий, видя как всё больше, и больше народа склоняется на сторону Дорошенка, принялся сочинять ответные универсалы, призывающие "братию единоутробную" отступиться "от поганцов и от иноверцов" и приклониться "к дедичному своему монарху единоверному российскому". Но Дорошенка уже одни универсалы не удовлетворяли и он направляет свои наёмные полки на левый берег Днепра и в августе 1666 года пишет польскому королю, что горит желанием "...схилити Задніпровья до вірного підданства Иого Королівському Маєстатові". И "схиляв" до тех пор, пока Россия с Польшей не заключили перемирие.
   Истерзанные более чем 12 лет длившейся войной, Речь Посполитая и Россия уже не могли продолжать эту войну. В Польше разгорелось восстание под предводительством Любомирского. В России ширилось волнение, связанное с религиозной реформой Никона, а на Волге стали появляться предвестники разинского мятежа "воровские" казаки Василия Уса. Поэтому правительствами обеих государств было принято решение заключить перемирие, которое вошло в историю как Андрусовское. Одним из главных условий перемирия являлся раздел Украины по Днепру между Россией и Польшей. Левый берег оставался за Россией, тогда как правый отдавался Польше, а один из пунктов этого договора гласил: - "А шляхте в тех уступленных уездах дозволено будет отбирать свои маетки...". Вот тут-то паны-казаки на Правобережье всполошились, и так наложили в штаны, что и сегодня ещё этот духан на Украине стоит. - "Предали! Москали предали!" Бедняга Дорошенко как узнал эту новость, даже заболел. А как тут не заболеешь. Придут опять Концепольские, Вишневецкие и прочие старые приятели, и заберут к чёрту не только то, что царь пожаловал, а и то, что "...през шаблі маем...". И, держа нос по ветру, нынешние нагнетатели "вони" вторят: - "Андрусівська угода мала катострофічні наслідки для України. Ця угода перекреслювала українсько-російський договір 1654 р.,(договор то оказывается был двуличные вы мои - Н. Г.) найважливішою й першорядною умовою якого було, захист українського народу від ворогів, а також зобов;язання Москви ніколи не віддавати Україну польскому королю. Тому передання половини України Польщі, протии панування якої в кількавіковій бородьбі український народ пролив багато крові, було справжнім злочином, підступною, чорною зрадою Москви".
   Ай-я-яй-я-яй - что же они наделали эти кляті москлі! А действительно, что же они наделали такого, чтобы сегодня сыпать на них все шишки и винить во всех смертных? Может, это московские послы шептали на ушко Выговскому, чтобы он переходил в подданство к польскому королю, тогда как поляки усиленно отговаривали беднягу от необдуманного поступка? Или, наверное, это московскому царю надоело нянчиться с "молодоумным" Юрием и он, предложил ему попроситься под польского короля, а на его светлейшее царское имя написать ходатайство, чтобы тот дал наказ и все "москвиты" убирались с Украины куда, подальше? Должно быть, это московские бояре упросили Тетерю, чтобы он уговорил польского короля Яна Казимира привести на Украину 100-тысячное войско, и добросовестно проредить и так не густое население Украины? И это не Дорошенко ли порывался "...схилити Задніпровя до вірного підданства Його Королівському Маєстатові"? Хотел - получи.
   Почему-то когда у вас появляется нарыв, да ещё и в неудобном месте, вы стараетесь от него побыстрее избавиться любым способом, вплоть до хирургического вмешательства. Так почему этот нарыв в самом, что не на есть неудобном месте который, именовался Правобережная Украина, и который с самого момента смерти Богдана Хмельницкого не давал никому покоя, нужно было терпеть. Кстати, Ордын-Нащёкин предлагал царю полную ампутацию, то есть избавиться от всей Украины, но тот, видя, что Левобережье действительно желает оставаться с Москвой и, только, политические ветры с противоположного берега Днепра мешают спокойной жизни в государстве, отказался от такого предложения, и отдал лишь ту часть, которая ему не подчинялась и фактически тяготела к Польше. Во всяком случае, большая часть её старшины и православной шляхты. И это вы называете "чорною зрадою"? Почему же тогда вы не вините в "чорній зраді" Богдана Хмельницкого, который 1648 году без зазрения совести, не испытывая никакого силового давления со стороны Речи Посполитой, просто так, по старой дружбе уступил панам шляхте Львов, Холм, Галич, Перемышль, Ярославль и десятки других исконно русских городов? Ведь если мы посмотрим на Украину тех времён то, увидим, что её территория не была так велика, как сегодня - какой она стала в составе России. Давайте откинем южные земли и Крым, тогда принадлежавшие татарам, а так же восточные, лежащие тогда в московских пределах, и мы увидим, что Хмельницкий просто так, за здорово живёшь, отдал полякам половину Украины. Где ваши вздохи и проклятия по этому поводу? Ах - да, Москва ведь в Переяславском договоре 1654 года гарантировала "захист українського народу від ворогів". Так ведь "від ворогів", а не от самих же себя. Вы толкуете о "зобов;язаннях Москви ніколи не віддавати Україну польскому королю". Так вы же упрекаете Москву и в том, что она пролила реки крови украинского народа (российского кстати тоже). А ведь кровь и проливалась именно там где нас не отдавали польскому королю, и защищали от тех, кто отдался ему или ещё какому-то новому "благодетелю", от "наших же проводцов, на вас и на жён, на детей ваших намеренную погибель" несущих. Так что это ещё большой вопрос, что в то время "було справжнім злочином і підступною чорною зрадою", попытаться разделить государственной границей непримиримых врагов-братьев или оставить всё так как есть - и пусть режут друг друга как баранов. Другой вопрос, что междоусобную резню, так и не удалось остановить, но опять же, это не вина Москвы или Варшавы, у которых и без проблем казачьей верхушки забот хватало, и они, навоевавшись досыта, искренне хотели перемирия. Кстати, в Глуховских статьях, которые были подписаны в 1669 году, московское правительство во избежание дальнейших кривотолков популярно объясняло, что правобережные казаки "...сами захотели быть отлученными от царского пресветлого величества, и сами стали под руку королевского величества ещё до съездов и Андрусовских договоров, и договор в Андрусове заключён уже после ихнего отлучения". Может тут что-то не так, что-то неправильно? Может быть Дорошенка выбрали так как было обусловлено в договоре 1654 года, где говорится, -"...мы, великий государь, поволили Войску Запорожскому обирати гетмана по прежним их обычаем самим меж себя. А кого гетмана берут и о том писати к нам великому государю, да тому ж новообраному на подданство и на верность веру нам, великому государю, учинити, при ком мы, великий государь укажем". С каких же это пор в обычай у казаков вошло, чтобы гетмана татары назначали? А заодно, наверное, государь указал татарам, чтобы они приняли от Дорошенка присягу на верность? - Нет. - Так ото ж і не треба про чорну зраду Москвы базікати, а называйте вещи своими именами. Уж если кого и называть зрадником, так это обоих гетманов. И предали они не царя и Москву, они оба предали Украину. Да, это Брюховецкий одной своей поездкой в Москву чуть было не лишил Украину той автономии, которую она, как бы там не "закручивало гайки" московское правительство, но всё же имела. Это он, после того как народ Украины стал проявлять недовольство его политикой, сделал ещё один необдуманный и конечно же не самый лучший в его положении ход. Он посылает своих послов к крымскому хану и турецкому султану, ища в них своё спасение. Тем самым ещё раз предаёт народ Украины к тому же, нарушает присягу государю. Всё - он обречён. Изгоняя им же приглашённых в украинские города воевод он, по сути, развязал войну с Москвой. Но хотел ли этой войны народ, хотели ли её казаки? В основной своей массе, конечно же, нет. Именно этого и добивался Дорошенко. Восстановить народ Левобережья против своего гетмана. Хотя если посмотрим на правый берег Днепра, то и здесь мы увидим ни чуть не лучшую картину. Во многих городах сидят польские коменданты со своим гарнизонами; с тех пор как гетманом стал Дорошенко, орда чувствует себя на Правобережье как у себя дома. Польскому королю, который недавно стал хозяином Правобережной Украины, естественно очень не хочется видеть в своих законных владениях незваных гостей и он посылает шеститысячный отряд Маховского навести в "доме" порядок. Тут мы опять видим как наши историки "подкрашивают губы" "национальному герою" и пишут, что это Дорошенко узнав о нападении поляков, призвал татар и разбил Маховского, тем самым как бы приводя в действие свой, более года назад, принятый план об изгнании поляков. На самом же деле всё было немножко не так. Вот что по этому поводу крымский хан писал польскому королю: - "Наруддин-салтан, будучи в Украине послал письмо к гетману (Яну Собескому), а ему не прислано ни одного письма. Когда он узнал, что Маховский хочет ударить по нашему войску, вышел против него, и после большой битвы ваше войско разгромлено". Вот как было дело. А "нейтралист" Дорошенко, как называет его Величко, просто вынужден был, как собачка на поводке, идти со своими тогочасными хозяевами, поставившими его гетманом, биться с войском своего фактического господина, польского короля. Узнав о поражении Маховского, против татар выступил Ян Собеский и встретился с татарско-казацким войском у местечка Подгайцы. В это время Иван Сирко с запорожцами напал на Крым и наголову разбил войско крымского хана. Надо сказать, что хоть Сирко никогда не был гетманом не на одной из сторон Днепра, но на политической и судьбоносной сцене Украины долгое время занимал одно из первых мест, и его популярность в среде казацких масс уступала разве, что, только популярности Богдана Хмельницкого. Известный исследователь украинского казачества Яворницкий писал о нём, что это был истинный казак с наиболее ярко воплотившимися в его личности чертами характера запорожца: - "Він був хоробрий, відважний, завзятий, не завжди стійкий, не завжди вірний своїм союзникам...".
   Сегодня часто можно услышать от наших политиков, историков и вообще тех, кто называет себя патриотами: - " Как, мол, так, не может быть, чтобы все кто стоял во главе "украінської держави" были предателями и предавали свой народ". Ну почему не может, судя по нашим нынешним руководителям, которые только это и деелают, и тихо по-предательски стараются затащить нас в НАТО, ещё и как может. И судя по характеристике украинских казаков, которую в лице Ивана Сирко рисует нам почтенный историк, мы смело можем говорить о наследственности традиций. Не стоит уповать на то, что Яворницкий ошибался, ведь примерно за три столетия до Яворницкого аналогичную характеристику казакам давал и, долгое время живший среди казаков, Боплан. Он тоже восхищался их отвагой и смелостью, их выносливостью и призрением к смерти, но и он заметил, что казаки, "...кроме всего этого люди вероломные, предательские, коварные...". Но хоть Сирко и был самым ярким образцом казацкой натуры, хоть и любил поговаривать, что мол "...нужда закон меняет...", то есть по нынешним понятиям, полный беспредельщик, но одного закона он, пожалуй, придерживался строго. В отличие от всех гетманов и многих полковников, он всегда избегал братоубийственной бойни между казаками; как бы враждебно он не относился к тому, или иному гетману или полковнику, но казацкую кровь он ценил дорого. Поэтому, хоть в начале 1667 года он и заявил Собецкому, что он враг Дорошенка, но кровь казацкую проливать не стал. Он нашёл другой способ, как расправиться со своим противником, направив удар на союзника своего врага крымского хана. Так он поступал не один раз. Точно также, напав на Крым в 1659 году, он лишил союзников Выговского и в итоге, тот был разбит, и бежал в Польшу, так же он сделал и в 1663 году, и польский король не дождался подмоги из Крыма. На этот раз погром Крыма сохранил жизни многим казакам Дорошенка, а возможно, чем чёрт не шутит, даже спас того от полного разгрома. Ведь неизвестно чем бы кончилась битва под Подгайцем, а так она закончилась, практически не начинаясь, Подгаецкими пактами. Как говорится, лучше плохой мир, чем хорошая война. В результате татары отправились домой, а Дорошенко стал тем, кем он и являлся на самом деле, то есть подданный польской короны, и продолжал "...схиляти Задніпровья до вірного підданства Його Королівському Маєстатові". Ему даже удалось склонить Брюховецкого к совместным действиям против Москвы, обещая, что булава останется у левобережного гетмана. Но при первой же, очной встрече на Сербином поле, которая состоялась в начале 1668 года, Брюховецкий по сигналу Дорошенка был убит недовольными его правлением казаками. А вскоре на Будищенской раде Дорошенко был избран гетманом обеих сторон Днепра. Достигнув того к чему он давно стремился, Дорошенко заколебался - как ему быть дальше. От намерения быть в подданстве у короны он отказался уже задолго до рады в Будищах, и давно искал благосклонности турецкого султана. Теперь, когда он стал гетманом на обоих берегах то, возвращаться или нет в подданство к московскому монарху, он ещё не решил, и был в раздумье. Поэтому, как мне кажется, Величко действительно был знаком с какими-то документами или даже возможно владел ими, из которых он узнал, что Дорошенко, не желая восстанавливать против себя царское правительство, предупредил Ромодановского о воссоединении под его булавой казаков обеих сторон Днепра, и что если дело дойдёт до сражения, то Ромодановский наверняка проиграет. И тот, не дожидаясь, когда Дорошенко выступит против него, покинул территорию Украины. Дорошенко начал ссылаться с Москвой, и для переговоров из Москвы даже приехал дьяк Василий Тяпкин. Но неожиданное нападение на Украину поляков заставило Дорошенка вернуться на правый берег Днепра. Хотя, почему неожиданное? Ведь ещё в 1667 году, едва оклемавшись от потрясшего его Андрусовского договора, Дорошенко посылает посольство в Стамбул и слёзно просится в подданство к турецкому султану. Видимо перспектива остаться в подданстве у польского короля, за которую он много лет обильно лил кровь своих соотечественников, после заключения Андрусовского перемирия оказалась настолько реальной, что наш гетман даже испугался. Испугался когда понял, что Москве он не нужен, там уже есть "нижайшая подножка", а поляки ему, только недавно прикоснувшемуся к власти, погетманувать даже так, как это дозволял своей "подножке" московский "тиран", никогда не позволят. Вот и решил он податься под турка. Но толи турецкому султану было не до него (шла затяжная война Турции с Венецией), толи просто его там всерьёз не восприняли, и не захотели связываться с "подножкой" крымского хана, но посольство, толком ничего не добившись, вернулось назад. Зато теперь, когда он стал гетманом на обоих берегах Днепра, его там непременно зауважают. Это поняли и поляки, и решили притормозить строптивого подданного польской короны.
   В июне 1668 года, срочно покинув Левобережье, переговоры, начатые с Тяпкиным, Дорошенко поручил вести своему брату Григорию. На переговорах Григорий говорил, что "...им же де казаком невозможно в подданстве царского величества быть..." - так как - "...многие вольности и правы казацкие стали нарушены...". Говорил что Левобережные гетманы и полковники "неприродные" и что они "...прямые воры и заводчики свободы...", упрекал царское правительство в том, что "...добрые и верные люди, и слуги его царского величества: Сомко гетман, и Васюта Золотаренко, и Аника Черниговский полковник, и иные многие добрые люди, старшина и рядные казаки горькою смертью невинно казнены и замучены...". Хотя, судя по письму Дорошенка к запорожцам, написанном в марте 1676 года, самого гетмана это совсем не беспокоило, так как через них "...заговорщиков и амбициантов тогобочных, - пишет он - начиная с полтавского Пушкаря и переяславского Сомка, аж до нынешнего гетмана Самойловича ваша отчизна, Малая Россия, разорилась по обеим сторонам Днепра...". Так что попадись ему эти добрые и верные люди, он непременно бы отправил их туда же куда, он отправил Дрозденка, Опару и других добрых людей. В общем, переговоры велись с одной лишь целью - тянуть время. Тянуть как можно дольше, чтобы удержать московских ратных людей от активных действий на Левобережной Украине.
   О нападении польских войск Дорошенко немедленно оповестил татар, а так же, через молдавского господаря, которому писал, что поляки "...позабыв боязнь, Бога и отбросив в сторону пакты (Подгаецкие), начинают наступать всей своей военной мощью на Украину...", об этом узнал турецкий султан. На помощь были высланы татары и вспомогательное турецкое войско и к осени поляки были отбиты. А зимой 1669 года Дорошенко созывает раду, которую он классифицирует как генеральную потому, что там, якобы, присутствовали "...всі полковники, старшина і чернь Війська Запорозького...". То есть эта рада ни чем не уступала генеральной раде в Нежине, когда в 1663 году в гетманы был избран Брюховецкий, и там присутствовало "...сорок тисяч і більш..." казаков. Примерно столько же было на раде под Будищами, когда гетманом обоих сторон избирали самого Дорошенка. И на этой раде, которая состоялась в Корсуне, принимается решение перейти под патронат турецкого султана. Но можно ли действительно назвать раду в Корсуне генеральной, имела ли она право, коль уж и впрямь называть Украину демократичной, заявлять, что народ Украины желает перейти под турецкий патронат?
   Из донесения киевских казаков Степана Ерёменко и Василя Глущенко отправленных царскими воеводами на Правобережье для сбора информации следует, что на раде присутствовало правобережной старшины "человек с пятьсот" и левобережных "человек с двадцать". Если учесть тот факт, что далеко не вся старшина поддержала этот "патриотический" порыв Дорошенка, то получается, что кучка заговорщиков отдала Украину в подданство к турецкому султану. Но Дорошенко поспешил об этом решении сообщить в Стамбул и в марте посылает туда посольство во главе с полковником Портянкой. Тот, кроме всего, за предательство Дорошенка должен был добиваться для последнего пожизненного гетманства и передачи его по наследству потомкам гетмана. Турецкий султан дал на это согласие, но в письме своем предупредил: - "Я за вами не посылал и не очень в вас нуждаюсь. Если искренне желаете помощи от меня, чтобы защищал вас от ваших неприятелей, то могу вашу просьбу уважить. Но и вы учтите, что должны быть верными. Я не король польский, не царь московский и не король венгерский, которых вы надурили и предали свою же веру. На вашу просьбу сделаю, что вас приму, чтобы вы держались, но если не сдержитесь, сами увидите, что с вами будет". Вот такой ответ привезло посольство, но правда, вернувшееся уже без Портянки, который как явствует из летописи Дворецких "...в том посольстві головою своею наложил, здох в поганской землі, як пес, бо он юж то два разы из тым посольством до турчина ходив, юж тому літ дві, Украіну турчинови в моц поддаючи и у вічное подданство...". Вот так в начале 1669 года Дорошенко стал турецким подданным, что вдруг вызвало негодование крымского хана. Ведь он же ставил его гетманом не для того чтобы он служил султану. У хана были свои планы, и в планах этих Дорошенко отводилась не последняя роль, и вдруг такой оборот дела. Поэтому когда весной 1669 года, узнав, что оставленный им наказным гетманом черниговский полковник Демьян Многогрешный, заключив Глуховский договор, вновь перешёл в подданство к царю, Дорошенко собрался идти войной на левый берег, то крымские татары его не поддержали. Зато к месту сбора под Мошны пришла Белгородская орда которая, постояв там какое-то время, ограбила местность и, взяв ясырь на Правобережье, вернулась домой. Когда Дорошенко пожаловался турецкому султану, то в Стамбуле всё обернули на шутку. Крымский же хан, вынашивая свой план, предложил запорожцам избрать себе гетмана на Сечи. И те, видя неустойчивое положение Левобережного гетмана Многогрешного, которому до 1670 года подчинялись не все левобережные полки, а также не популярное среди казаков решение Дорошенка, принять турецкое подданство, так и поступили. На Сечи в мае 1669 года гетманом был выбран двадцати трёх летний Петро Суховей который, принял предложение крымского хана Адыль-Гирея помочь татарам отложиться от турецкого султана, за что те, в свою очередь, должны были помочь казакам избавиться от патроната, как польского, так и московского монархов. Хан и Суховей поделились своими планами с Многогрешным и Дорошенко и предложили им присоединиться к их освободительной борьбе. Многогрешный наотрез отказался. То же самое сделал и Дорошенко. Но, кроме того, что он отказался, он ещё поспешил сообщить о затееном турецкому султану и предложил тому поставить в Крыму более лояльного и послушного хана.
   Не знаю как вас, а лично меня, ну очень сильно, интересует такой вопрос: - "Почему так желавший освобождения Украины Дорошенко, не поддержал такое многообещающее начинание? Почему когда татары, чуть ли не впервые в жизни, предложили помощь не взамен за военную добычу и ясырь, а на взаимовыгодных условиях, когда они и впрямь могли стать братьями, Дорошенко мало того что отказался, но, как говорится - "...казачёк оказался засланным...", стукачём оказался. А ответ самый, что не на есть простой. Гетманская булава в случае успеха задуманного дела, конечно же, досталась бы Суховею. А в таком случае, гори она огнём такая "самостійність", ведь пожизненное гетманство, за которое он так долго страдал, пролил столько крови, у него в кармане и что... - на Петруха гетманюй? Да уж нет, ему с гетманской булавой и под турком неплохо.
   Узнав о предательстве Дорошенка, татары и запорожцы выступили против правобережного гетмана и обложили его в Каневе. Пять недель держался гетман. Он даже предлагал выдать замуж за Суховея свою дочь, а пока тот раздумывал, из Стамбула, куда Дорошенко послал за помощью, прибыли турецкие послы, которым удалось уладить дело миром.
   После неудачной попытки объединить Украину под булавой Суховея, запорожцы в июле того же 1669 года выбирают гетманом уманского полковника М. Ханенка. Принято считать, что Ханенко был избран не без помощи Польши и был пропольски настроенным полковником. Но это не совсем так. Дело в том, что по Андрусовскому договору Запорожская Сечь формально становилась, как частью Речи Посполитой, так и частью Московского государства, то есть она служила двум фактически враждебно настроенным друг против друга государям. И Олэна Апанович совершено справедливо называет такое политическое положение Сечи "історичним нонсенсом", но здорово ошибается на счёт того, что он (договор) "...ставив запорозьке казацтво в найтяжще становище...". Я бы сказал даже, что ошибается она с точностью до - наоборот. Никогда в XVII столетии запорожцам не жилось так привольно, как после Андрусовского договора. Кто жил при Советской власти, тот помнит, как в народе любили говорить: - "...Общее - значит ничьё". Так вот - Сечь тоже становилась общей, то есть ничьей, и несколько десятилетий принадлежала сама себе. Это как раз то о чём и мечтали всегда Запорожцы. Но, если у Левобережного гетмана не болела голова за то, что происходило в Украине на правом берегу Днепра, а гетман Правобережья не имел права вмешиваться в дела Левобережья, то запорожцы, получалось, были в ответе за всю Украину. Вот почему, когда Дорошенко принял сторону турецкого султана, на Украине появляется третий гетман. Имей право Д. Многогрешный вмешиваться в дела Правобережья, такой надобности наверняка не возникло бы. А так, функцию защитника христианства на правом берегу взяли на себя запорожцы. Но так как Правобережье являлось территорией польской короны, то и сотрудничать запорожцам здесь приходилось с поляками, против наёмных казаков Дорошенка, которые как писал турецкий султан, "...предали свою же веру...". Поляки же, после официального перехода Дорошенка под турка и тех ультимативных требований, которые он выдвигал через своих посланников, чуть ли не как победитель, конечно же, только приветствовали такое начинание и всячески поддерживали Ханенка. Ханенко, в свою очередь, по принципу "враг моего врага - мой друг", конечно же, должен был придерживаться польской ориентации. В это время левобережный гетман Многогрешный, выдержав несколько стычек с Дорошенко и татарами, не без труда, сумел, наконец то, в 1670 году подчинить себе все левобережные полки и в следующем году уже чувствовал себя полновластным хозяином Левобережья. Вот такая вот ситуация сложилась в Украине к 1671 году. В этом году Дорошенко теряя города, людей и авторитет, едва отбивался от войск Яна Собеского и пришедших к нему в помощь 4000 запорожцев во главе с И. Сирко и М. Ханенко. Но по осени наконец-то пришли, так долго выпрашиваемые Петром Дорошенко, крымские татары и янычары турецкого султана и вскоре уже Дорошенко перешёл в наступление. А в начале августа 1672 года, разбив Ханенка и соединившись с войском самого султана, Дорошенко осаждает Каменец - Подольский, который 18-го был уже взят. "Не заболіло его серце..." - с душевной горечью говорит "Самовидец" о Дорошенко, когда турки, входя в город, "...образи божіе беручи з костёлов и церквей, по улицах мощено..., по которых турчин вехал в Камянец и его подданній Дорошенко гетман...". После взятия Каменца, Дорошенко с татарами, захватывая и грабя горда и "местечки", подошёл к Львову и осадил его. Но Львов традиционно, как всегда, откупился и Дорошенко направился к Чигирину, как победитель. Но своим триумфом и громкими победами в 72 году Дорошенко обязан не только туркам и татарам. В немалой степени содействовали этому и те события, которые происходили в этом году на Левобережье.
   Левобережный гетман Демьян Многогрешный сумел всё же подчинить своей булаве все левобережные полки. Но, не смотря на то, что ему, заключив с царём Глуховские статьи, удалось вернуть многие казацкие вольности и автономию края, ему, выходцу из простого народа, не удалось добиться расположения к себе левобережной старшины. Видимо гетман был неплохим полевым командиром, но совсем не обладал дипломатическими навыками, был прямолинеен и груб. Он даже московскому представителю подьячему Савину мог без всяких дипломатических ужимок, прямо в глаза заявить: - "Если царское величество позволил наши земли понемногу отдавать королю, то пусть бы отдал уже нас всех, король нам будет рад. Но у нас есть на этой стороне (Днепра) войска тысяч сто, будем защищаться, а земли своей не уступим. Ждал я к себе царского величества милости, а царское величество изволил нас в неволю отдать". Поводом же для такого пылкого высказывания, послужили, распускаемые гетманом Дорошенко слухи о том, что россияне хотят отдать Киев полякам. Естественно, такие неосторожно высказанные реплики были только на руку той части полковников и старшины, которая давно решила избавиться от "мужицкого гетмана". Они очень тщательно продумали все мелочи своего плана. В Москву шли доносы о том, что Многогрешный переписывается с Дорошенко и собирается передаться в подданство турецкому султану. Гетман и не скрывал своей переписки, но и сегодня не найдено, ни одного письма, где бы он хоть намекал о таком своём желании. Наоборот известно, что в своих письмах Многогрешный отговаривал Дорошенка от турецкого подданства и призывал его вернуться под руку московского царя. Но заговорщики смогли использовать эту переписку для достижения своих целей. К своему заговору они, каким-то образом, смогли залучить и правобережного гетмана Ханенка, и тот писал польскому королю: - "Дорошенко и Многогрешный, Бога забыв и между собой сговорившись, то постановили, что бы ни под Вашей Королевской Милостью, ни под Москвой, но под татарами быть... и подданство что бы как влахи и другие, турчину отдавать". Королевские послы немедля донесли об этом Царскому правительству и царь, не раз уже сталкивавшийся с изменой гетманов и осыпаемый наветами заговорщиков, отдаёт приказ заговорщикам схватить Многогрешного и доставить в Москву. В ночь с 12 на 13 марта 1672 года П. Забела, И. Домонтович, И Самойлович, П. Уманец, Д. Дмитрашко-Райча, П. Рославец, возглавляемые генеральным писарем Карпом Мокриевичем схватили спящего гетмана и, накрыв его шкурами, в санях отвезли к Путивлю, где отдали прибывшим туда царским людям. Но этим заговор не закончился. Видимо давно подобрав кандидатуру на гетманскую булаву, заговорщики боялись, что бы их труды, не пропали даром. Ведь не факт, что на подготовленной ими раде все проголосуют за их кандидата, а стало быть надо убрать и того кто мог бы вмешаться в этот спор. Таковым в то время виделся лишь один человек, но человек этот был ни кто иной, как Иван Сирко, в популярности с которым соперничать было практически невозможно. И хоть многие нынешние историки, идеализируя образ славного кошевого атамана, уверяют, что его "...ніколи не вабили гетьманські клейноди...", верить этому не стоит. Если бы это было действительно так то, вряд ли бы уже на следующий месяц после захвата Многогрешного, та же самая старшина вместе с полтавским полковником Фёдором Жученко, пригласившим к себе Сирка, по предательски схватив и сфабриковав обвинение против сечевого атамана, отправила его в Москву. Возможно, что Сирко и сам был участником заговора против Многогрешного, и попал в им же самим вырытую яму. "Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом" - говаривал Суворов. Сирко был очень хорошим солдатом. Но схватив Сирка, в Москве практически никаких серьёзных обвинений против него выдвинуть, не смогли. И лишь единственно то, что он в 1668 году поддержал восстание донских казаков, которое возглавлял Степан Разин, стало поводом для ссылки его в Сибирь. Заметьте, что к этому времени ещё кое-где в России оставались очаги этого восстания и ещё продолжались расправы над разинцами. Ещё не везде были убраны виселицы, поджидающие свою несчастную жертву. Так что нет ничего удивительного в том что "...Москва не бажала мати в Україні гетьманом таку енергійну, неспокійну, популярну, заповзяту людину...". И если бы Сирка схватили двумя тремя годами раньше, вряд ли он отделался бы ссылкой в Сибирь. Но для заговорщиков было всё равно, что ждёт славного атамана. Главное что планам заговорщиков теперь помешать ни кто не мог, и в июне 1672 года на раде которая состоялась в Казацкой дубраве гетманом, "вольными голосами" был избран генеральный судья Иван Самойлович.
   Вот так вот одновременно лишив Левобережье гетмана, а Сечь кошевого атамана, заговорщики, практически, лишили возможности каким то образом, активно или даже пассивно, влиять на ход событий на Правобережье этих двух, далеко не безразличных к судьбе Правобережной Украины, военно-административных структур (Сечи и Левобережья). Правда вскоре по просьбе запорожцев, и польского короля, которые ссылаясь на невероятно возросшую активность татар, уверяли царя, что одно только имя славного кошевого, отбивало у орды всякую охоту к набегам, Сирко был отпущен. Уже в 1673 году он с запорожцами захватил Арслан, Очаков и успешно громил татар, которые до этого успели вместе с Дорошенко разбить под Стеблевым Ханенка. А в марте 1674 года на раде, состоявшейся в Переяславле, Ханенко отказался от булавы в пользу Самойловича и тот был провозглашён гетманом двух сторон Днепра. Приглашённый на раду Дорошенко не явился. Тогда русские войска и казаки во главе с гетманом Самойловичем и Григорием Ромодановским перешли на правый берег Днепра. Ведь Бучацкий договор, который турки вынудили в 1672 году подписать Польшу, лишал её всяких прав на правобережную Украину. Подолье отходило туркам, а казацкая территория оставалась за казаками, так что, начав боевые действия на Правобережье, Россия не опасалась претензий со стороны польского правительства за нарушение Андрусовского договора. Все правобережные полки, практически, без оказания сопротивления переходили на сторону Самойловича. Уже тогда было ясно, что кроме как на наёмников у Дорошенка опереться было не на кого, но он продолжал упорствовать. Закрывшись в Чигирине, он опять призвал на помощь Турецкого султана. Когда тот, подключив татар, вновь вторгся на Украину, Ромодановский приказал отходить на левый берег Днепра. Говорят, что поступил он так, потому что султан грозился, что если российское войско не уйдёт с правого берега, то находившийся в турецком плену сын Ромодановского умрёт мучительной смертью. Возможно это действительно так, во всяком случае Ромодановский и Самойлович ушли, не дав ни одного сражения. Все города, которые передались Самойловичу, подверглись ужасному опустошению турецких и татарских войск. В Умани, например, "...турки, отъ побитыхъ християнъ головы отрЪзывая, за всякую у паши по червонцу брали..." (КОМ). Уже после первой "братской" помощи турок в 1672 году наблюдалось массовое переселение украинцев на левую сторону Днепра. Причём переселялись не только крестьяне и рядовые казаки. Так в феврале 1673 года, рассказывая о тайном визите к каневскому полковнику Я. Лизогубу, агент И. Самойловича говорил: - "Рад бы він Яків з усім своїм домом і пожитками в сторону й. ц. пр. в-ті. за Дніпро перейти, але славу свою загубить: тут жэ він начальним значним чоловіком і всі того боку люди його слухаються" (ИУК). (Посули такому гетманскую булаву, он ни то, что Украину - душу чёрту продаст) Так что, как видим, даже начальные люди не прочь были покинуть турецкий берег. В этом же году турки с татарами так опустошили города и прочие населённые пункты, что Дорошенко не с кого было взять хоть что-нибудь для оплаты своим наёмниками и он "...пЪхоте своей вЪлелъ на шляхахъ купцовъ разграбляти" (КОМ). Короче - с "большой дороги" взял, на "большую дорогу" и отправил. Вояки поняли, что у "батьки нема золотого запасу" и..., ну в общем уже в следующем 1675 году "...пЪхота Дорошенкова новому польскому королю Яну Собецкому поддалася...". Им то, какая разница кому служить, гетману или его врагу польскому королю, лишь бы платили. Король их "...до двора своего... узял и барву, и плату оним дал..."(КОМ), а гетман что - гол как сокол, пусть его татары обороняют. Новая волна беженцев на Левобережье оставила Дорошенка тем, кем он и начинал в 1665 году - гетманом без войска; всего 1500 наёмников осталось у гетмана, боявшегося и нос высунуть из Чигирина. В. Б. Антонович писал: - "После неудачной попытки Дорошенка, пробовавшего искать спасения в союзе с Турцией, вся Западная Украина опустела: народонаселение её или бежало от шляхетского ига на левую сторону Днепра, или уведено было в полон турками". "И так тая Україна стала пуста...", напишет в 1675 году Самовидец. Даже видя ту ненависть к себе народа, которую он возбудил, отдав его туркам, понимая, что крах неизбежен, Дорошенко всё равно цепляется за власть. Он через Ивана Сирка, зная, что обратиться к Самойловичу с таким предложением равносильно, что предложить - "жену отдай дяде, а сам иди к ..." обращается с просьбой к царю, и просит его принять в подданство с сохранением гетманской булавы. Разумеется такое наглое предложение принято не было. А осенью 1667 года войско Самойловича и Ромодановского вновь подошло к Чигирину. Видя полную неспособность обороняться, Дорошенко вынужден был сдаться на милость победителей. А жестокие варвары москвиты, во главе с кровожадным деспотом московским царём, в отличие от цивилизованного польского короля и благородных шляхтичей, которые даже сотника Опару особо то и ни чем им не насолившего, казнили, Дорошенка прощают. Более того, в 1679 году его ставят воеводою в Вятке, а спустя три года он получает в Подмосковье село Ярополче и 1000 крестьянских усадеб, где спокойно живёт ещё 16 лет до самой смерти, которая нашла его в 1698 году. А вот останься он в Украине, вряд ли бы Самойлович позволил прожить ему так долго и спокойно. Надо заметить, что судьба Дорошенка не уникальна. Очень многие из опальных гетманов и полковников доживали свой век на службе у московских государей в довольно приличных условиях и хоть не в привычном климате Южной Руси зато, не опасаясь, что завтра или немногим позже будут казнены "брюховецкими", "дорошенками", "самойловичами", "мазепами" или оклеветанные ими выданы польскому королю, турецкому султану или московскому "кровожадному" царю. Так, например, гетман Многогрешный заканчивал свою жизнь в Сибири начальником Селенгингского острога. Сохранились известия о нескольких успешно проведенных им боевых операциях против "мунгулов". С ним там же находился и его сын. Местные буряты восхищались их отвагой и мужеством, а в 80 лет Многогрешный ушёл в монастырь, где вскоре и умер. Мне кажется, ему тоже нет особого повода обижаться на свою судьбу. Ведь это именно ему принадлежат эти слова, произнесенные, когда он ещё был гетманом: - "Желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай - гетманские пожитки все разнесут, жену, детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертью не умирают; когда я лежал болен, то казаки собирались все пожитки мои разнести по себе...". Там же он умер спокойно и память о нём жила ещё очень долго.
   Теперь скажите, чем же Дорошенко был лучше ну хотя бы того же Брюховецкого, к которому наша учёная публика относится крайне неблагожелательно. Да, он не раздавал города турецким "пашам", (не считая Каменц) как Брюховецкий боярам, но он и не защищал их от нашествия татар. Более того он сам приглашал к себе этих "людоловов" и молча наблюдал как те грабят Украину. Когда же, приняв турецкое подданство, он попробовал пожаловаться на бесчинства татар турецкому султану, над ним просто посмеялись. А когда турки грабили и жгли города Украины, он не только не противился им, но и сам принимал в этом участие. Может он замолвил словечко королю за Опару или отпустил Дроздовского или брата Ханенка? Нет, он поступил точно также как и Брюховецкий с Золотаренко и Сомко. Может быть, он готов был на самопожертвование, на отказ от гетманской булавы ради благополучия Украины? Мы видим, что нет. В этом отношении он хуже Выговского и даже Юрия Хмельницкого. Те видя свою неспособность править во благо, сами отрекались от булавы, не ожидая когда они станут виновниками опустошения Украины. Дорошенко же с 1500 головорезов закрылся в Чигирине посреди обезлюдненной его же стараниями страны и ещё чего-то ждал - может быть придут опять турки или татары, но пришли войска с Левобережья. Пришлось сдаваться. Так что довольно прост, оказался "сложный" гетман, видно понимл толк в людях классик когда писал - "...на всякого мудреца довольно простоты...".
   С 1674 года гетманом фактически на обоих берегах Днепра, на какое-то время становится Иван Самойлович. Этот гетман не обладая особо выдающимися полководческими способностями, ни иными, какими либо качествами, которые могли бы выделить его как выдающегося политического и государственного деятеля, пробыл у власти сравнительно долгое время - более 15 лет. Но, как свидетельствуют летописи, и в частности Лизогубовская, в 1687 году"...вернувшися зъ подъ Перекопу, по доношеню старшины, въ обозЪ на Коломаку гетмана Самойловича взято Іюля 30 дня. Сей гетманъ сперва очень былъ благосклонный и благопокойный, посля богатствомъ возгордовалъ и въ высокомЪріе впалъ непомЪрное и не толко на козаковъ, але и на духовный станъ нимало взгляду не имилъ: до двора его жаденъ съ палицею не йды; въ церквЪ никогда дари браты не ходилъ, але священникъ до него ношивалъ; также сыны его чинили: и ежели где колвекъ выездилъ на полеване, жебы никгды священника не побачилъ, понеже то себЪ за нещастіе имЪлъ; будучи самъ поповичемъ, а зъ великою помпою издилъ: безъ кареты и за мЪсто не поЪхалъ, ани самъ, ани сынове его; а зъ дЪтства вшелякими способы вымышлялы: аренды, станціи великіи; затягивалъ людей кормленіемъ и прочіе утиски; за що Государь и Богъ отмстилъ: ибо перве безъ чести всякой зосталы яко якіе злочинци; и такъ голо самого Самоловича и сына его молодшого Якова на простой телегЪ московской повезено на Моску; сына же его старшаго Григорія, сыскавши въ скорости, когда уже Иванъ Мазепа бывшій асаулъ енеральній гетманомъ оглашенъ, по многихъ пыткахъ въ СЪвску голову ему отрубано и погребено безъ похорону; понеже ко исповЪди и священника не дано; а жену гетманскую убого велми отослано до Седнева на мешканя; а пріятели же его вси въ безчестіи и ненависти зостали отъ людей. На томъ скончалося гетманство Ивана Самойловича...". И хотя гетманство Самойловича закончилось столь печально и в народе популярностью не пользовалось, но дольше его булаву в своих руках удерживал только лишь Иван Мазепа, рассказ о котором у нас ещё впереди. Не прощаемся мы и с Самойловичем. С ним ещё не раз мы встретимся в следующих главах нашего повествования, а пока, перед тем как перейти к следующей главе хочется сказать, что и в Петре Дорошенке и в Иване Самойловиче некоторые историки, в том числе и авторы "Истории Украинского казачества", реально видят стремление к монархическому правлению, и даже считают что арест Самойловича как раз и связан с его стремлением быть самодержцем обоих сторон Украины. Правда, "...на відміну від П. Дорошенка він не усвідомлював ролі у розбудові держави незалежної Церкви. Тому в супереч національним інтересам погодився на підпорядкування у 1686 р. Київської митрополії Московському патриархові. Цей крок не лише започаткував відокремлення від митрополії окремих єпархій і монастирів, а й наддав Росії потужний важаль для руйнування підвалин українського проваслав;я й проведення через церкву політики зросійщення українців, позбавлення їх національної свідомості, мови, культури, а відтак державної ідеї". Это высказывание из "Истории Украинского казачества" является виновником того, что нам придётся оставить на время гетманов, казаков и их старшину - обратиться к авторам этого глубокомысленного высказывания и тупо спросить: - "О, мудрейшие из мудрейших - а шо это вы тут написали?" И, ведь для того чтобы понять что ровным счётом ничего, нам понадобится целая глава. К сожалению, на этой главе временно прервётся хронологическая последовательность этого повествования. Возможно, кому-то это покажется не к месту и не вовремя, но уж довольно часто по ходу описания истории не существующего государства и народа мы сталкиваемся с таким понятием как "національна свідомість". Хотелось бы сразу уточнить - чья?
  
  
  
  
  
   Чтобы не было стыдно потом.
  
   Мне не хотелось бы расстраивать тех, кто уже успел поверить нашим историкам-сказочникам, но я вспоминаю себя, как я расстраивался когда узнавал всё новые и новые факты, свидетельствовавшие о том, что история, написанная советскими историками, мягко говоря, не совсем история как наука. Грустно и тяжело было поверить, например в то, что легендарный комбриг Котовский был по жизни обычным бандитом, что по приказу Троцкого были расстреляны из пулемётов тысячи тех, кто не раз спасал Советы, кто взял Перекоп, кто громил тылы белогвардейцев - крестьянские полки батьки Махно, что Ленин был совсем не добрый дедушка, а скорее наоборот. Я не хочу, чтобы через 10 - 20, может чуть более лет, горькое разочарование постигло моих внуков или правнуков. А потому и не взыщите за ту правду, которая сегодня ещё хоть и с трудом, но просматривается в мусорной куче лжи, и которую я пытаюсь вытащить оттуда всем на показ. Так что вы извините меня, о учёные мужи, но вы пишете такую хренотень, которую ещё можно простить, ну скажем, "не историку" Гринченко, но вы, профессора, академики, кандидаты и прочие члены..., вы, превзошли всех проституток вместе взятых (не все, но отдельные, способные - есть). И это не только потому, что ради учёных званий, степеней и премий вы торгуете историей, а ещё и потому что из пальца можете высосать такое, что ни одна проститутка за всю свою трудовую деятельность не высасывала; причём, не только из пальца но и из... - ну, в общем, вы поняли.
   Скажите ради Бога, о какой "...національній свідомості, мові, культурі, державной ідеї" в XVII веке можно говорить. Или вы всерьёз считаете, что тогда уже существовала украинская нация, у которой была своя культура и свой язык? Тогда позвольте мне напомнить, что представляли собой ещё в XVI, начале XVII - го столетий земли Уманьщины, Белоцерковщины, земли Переяславского и Киевского княжеств. Это были пустыни, которые подобно Северной Америке только начинали заселяться разного рода колонистами. Так даже в Киеве в 30-х годах XVII столетия Боплан насчитывал всего лишь 5 - 6 тысяч жителей. При этом их "...жилища построены по московскому образцу, одноэтажные, очень низкие, редко выше одного этажа". То есть можно с уверенностью говорить о том, что земли Киевщины и Переяславщины заселялись в основном русскими людьми из Московского княжества. А стало быть, не надо быть большим умником, что бы предположить, что язык здесь не очень отличался от языка "москвитов". Можете убедиться. Возьмём хотя бы вот это стихотворение:
  
   Сия удивлейна нынче учинилась,
   А что любовь сама во глупость вселилась. Тебя уязвила,
   Мыслила тую болей в ум вселити,
   А ан! Стала тая ещё глупее быти,
   Ревность пресильна в ней пребывает и себя мертвит.
  
   Стишок конечно не фонтан, но зато написан в тридцатых годах XVIII столетия самой императрицей Елизаветой, дочерью российского императора Петра Великого, то есть россиянкой всех россиян. Теперь сравните с классикой.
  
   Що то за вольность? Добро в ней какое?
   Ины говорять, будто золотое -
   Ах не злотое: если сравнить злато,
   Против вольности ещё оно блато (болото)
  
   Это произведение самого, что не наесть украинского украинца, который жил в одно и тоже время, что и Елизавета и был потомственным казаком Лубенского полка. Я даже не стану называть его имя, а предложу вашему вниманию ещё один из отрывков его творчества, и вы сразу узнаете кто это.
  
   Всякому городу нравъ и права;
   Всяка имЪет свой ум голова;
   Всякому сердцу своя есть любовь;
   Всякому горлу свой есть вкус каковъ,
   А мне одна только въ свЪтЪ дума,
   А мнЪ одно только нейдеть съ ума
  
   Пётръ для чинов углы панскіе треть,
   Федька купец, при аршинЪ всё лжеть,
   Тотъ строитъ домъ свой на новый манеръ,
   Тотъ всё въ процентахъ, пожалуй, повЪрь,
   А мнеъ одна только въ свЪтЪ дума...
  
   Вот вам не переведённый на украінську мову вариант произведения великого украинца. Для тех, кто ещё не узнал автора, скажу, что это поэт, философ и гений украинского народа Григорий Сковорода. Где вместо лжёт - бреше, где вместо процентов - вітсотки, где украінська мова? Нету! Не найдёте вы "мову, и в казацких летописях, естественно в тех, которые не переведены на ураинский язык. Ну тогда, скажете вы, наверное, она чётко себя проявляла на правом берегу Днепра, ближе к Бугу или Горыни. Вообще то, Западная Украина меньше страдала от татарских набегов и наверное именно там и сохранилась та самая "українська нація", "свідомість" и всё остальное чего не хватало в то время населению Левобережья. Именно там Грушевский, надо думать, увидел тот самый "моноліт" и "суцільну глибу", которые, я как не стараюсь, не могу найти и сегодня. Но, вот закавыка, если верить Грушевскому, то тогда нельзя верить другому великому украинцу Костомарову, который писал о переселенцах из Западной Украины следующее "Вся южная часть Воронежской губернии населена малороссами, пришедшими в разные времена из разных краёв Южной Руси. Предки одних пришли из Волыни, другие из Подолии, третьи из Северской стороны; разные наречия Южной Руси отпечатались в говоре и способе речи их потомков, и одно село смотрело на другое как на особый от него народ". Ему вторт Г. Титов, известный этнограф первой половины XIX столетия и пишет, но теперь уже о тех кто живёт непосредственно на великой украинской реке Днепр: "Какое разнообразие в происхождении, нравах, образе жизни и языке моих любезных земляков. Все народы и племена земные имеют здесь своих представителей". Так что же получается, братцы академики, блин, и в ваших заповедных краях, откуда вы сегодня черпаете всё украинское как-то, совсем не видно нации, не видно "мови". Более того, я не вижу повода обижаться на то, что при батюшке царе некоторые чиновники находили в ураїнській мові не южнорусское наречие, диалект или акцент, а, извините, жаргон. Ведь что такое жаргон? Это речь, какой нибудь социальной или иной объединённой общими интересами группы, содержащая много слов и выражений, отличных от общего языка, в том числе искусственных и иностранных. Сегодня существует довольно много жаргонов. Существует армейский жаргон, студенческий и даже школьный. Широко известен жаргон уголовного мира, в котором сегодня более тысячи различных слов. Некоторые слова и выражения из этого жаргона уже давно и прочно вросли в "великий и могучий" и мы, зачастую произносим их в повседневной жизни сами того не замечая. Связанно это скорей всего с тем, что при Советской власти, особенно в сталинские времена, " на кичи парилась" едва ли не половина советских граждан. Раньше жаргонов было меньше, но они всё равно были - купеческий (феня), разбойничий, и конечно же был казачий жаргон. Во всяком случае, когда послы Стеньки Разина прибыли в 1668 году к персидскому шаху в его столицу Испагань и предъявили грамоту своего атамана, то прочитать ее никто не мог, потому что написана она была, как поведали шаху находившиеся там в то время европейцы, на особом казацко-русском языке. На казацко-русском языке (жаргоне) разговаривали и казаки в Украине, которые, если верить харьковским исследователям В. Семененко и Л. Радченко в средине XVII столетия совсем не представляли собой "моноліт", в смысле этнического единства - "націю". По мнению харьковских историков, всего лишь 32% казаков было славянского происхождения (русские, белорусы, поляки, чехи и пр.), 27,9% составляли выходцы из Азии (турки, татары), 21% народы Средиземноморья (греки, итальянцы, испанцы, евреи и др.) и народы Кавказа - 17,4%. Вы представляете какой богатейший жаргон должен был быть у этой разноплемённой "...социальной и объединённой общими интересами группы..." людей. А так как при Богдане Хмельницком в казаки подался весь народ, то не удивительно, что и многие слова из жаргона казаков стали достоянием народных масс. Именно поэтому кандидат филологических наук Павленко И. Я. находит и сегодня в низовьях Днепра очень своеобразный фольклор отличный от других регионов Украины и пишет: - "Многолетняя работа по собиранию и изучению фольклора Запорожской и Днепропетровской областей позволяет говорить о специфической фольклорной традиции на украинских землях, находящихся ниже Днепровских порогов. Особенности регионального фольклора здесь обусловлены историко-географическими и демографическими факторами, поскольку долгое время на этой территории проживало мужское воинское сообщество - запорожское низовое войско, что обусловило особый гендерный характер фольклорного репертуара, мощный исторический пласт в культуре региона". Если ко всему этому добавить многовековое влияния польского и литовского языков, то мы можем себе составить представление, что это была за "мова". Это, действительно был настоящий винегрет, из наречий разных народов обильно приправленный словами из русского языка. При этом какая то часть населения, в зависимости от места проживания, больше употребляла слов из польского, другая из литовского или русского языков, а кто-то отдавал предпочтение казацкому жаргону. Вот почему Костомаров и отметил тот факт, что "...одно село смотрело на другое как на особый от него народ". Грушевский же, Гринченко и другие стоящие под их знамёнами, признали в этом суржике язык древних русичей, язык Киевской Руси, хотя сами владели им очень скверно. Язык то ведь древний - подзабыли. Вот несколько выдержек выписанных мною у наших "провідних українців", которые нуждаются в переводе с украинского, на украинский. Грушевский: - 1) "...про це не можна було писати свобідно", а надо - вільно. 2) "...видимо, московське правительство знало...". Здесь, как мы видим, исковеркано целое предложение, так как писалось он на "мові" и должно выглядеть так: "...вочевидь, москвський уряд знав...". 3) "... оповідання інтересне тим..." - "...оповідання цікаве тим...". 4) "...Мих. Драгоманов... виїхав за границю (за кордон)... двадцять літ (років) прожив там...". Такие же коверканья слов: діло - справа, зіставатися - залишатися, я сподіюсь - я сподіваюсь и т. д., и т.п. часто и густо можно встретить у Драгомаова и Гринченко. О чём это говорит? А говорит это о том, что даже для наших "провідних" украинцев, украинский язык не был тем языком который, как это принято говорить, они впитали с молоком матери. Так, например, Борис Гринченко(1863 - 1910 гг.) автор первого в мире "Словаря украинского языка", который был издан в 1907 году, писал о себе, что "...змалку завсігди балакав по-московському, бо інакше у нас у сімї не балакано...". Зато уже его дочь, "...очаровательная девочка Натка, семи лет - вспоминает Алчевская - не говорила ни слова по-русски...". А создатель "суцільной глиби" Грушевский о "мові" "моноліта" писал: - "Плохо знаю я язык (украинский) - многих слов не знаю, выразить не могу мыслей имеющихся у меня... Но что делать - необходимо, насколько можно упражняться в языке". Драгомнов, (1841 - 1895 гг.) когда опубликовал свою "Громаду" в Женеве на украинском языке, писал, что при этом инициатива написать по украински, исходила от "...дуже гарячих українців, навіть, націоналістів... I що ж?... Послідком було те що 10 з 12-ти головних сотрудників "Громади" не написали в неї ні одного слова... З двох десятків людей, котрі обіцяли працювати для "Громади"... зосталось при "Громаді" тільки 4... Iнакше не могло бути, бо нам зразу прийшлось, та ще на чужині, заговорити по-українському про сотні речей з світу науки, політики, культури, про котрі по-українському не говорив ніхто ні в Росії, ні навіть в Галичині... По правді треба сказати, що ми потратили страшну працю майже задурно: нас не читали навіть найближчі товариші". Ну, действительно, попробуй сейчас "ботать по фене" о политике, искусстве, науке, - не получется. Если же написать какой-то рассказ или стихотворение - легко. Можно даже заниматься собиранием блатняцкого фольклора, как Драгоманов собирал украинский - получится. Вот хотя бы такая песня для начинающих:
  
   Канает пёс насадку ливеруя,
   Где шермачи втыкают вилы налегке,
   Он их хотел покрамзать, но менжует,
   Ох как бы шнифт не вырубили мне.
  
   Идёт этап, канает гад я буду,
   А жучка локши хавает сполна,
   И вот клянусь, клянуся гадом буду
   Ты не уйдёш парсючка от меня...
  
   Ну, и чем не фольклорный экземпляр? Замечу - слово из блатного жаргона "ботать" произошло путём устранения буквы "Л" из русского слова болтать, то есть разговаривть, и слово "мова" (казацкий жаргон) произошло так же путём удаления буквы "Л" из русского слова молва (молвить, болтать). А нации, такой как ЗКа, почему-то, пока нету, хотя в Союзе ЗэКов было больше чем украинцев. Шутка. Но, как говорится, - шутка дело серьёзное, и вся серьёзность этой шутки в том, что украинский язык, фактически, в немалой степени состоит из жаргона, а создавали его, такие как Кулиш, Драгоманов, Гринченко, Шевченко и им подобные энтузиасты "мовы". И ещё их современник профессор В. Б. Антонович писал что "...украинофилы до сих пор не установили одного общего правописания для своего наречия; до сих пор все согласны признавать недостатки првописания употребляемого г. Кулишом, называть археологической ветошью правописание г. Максимовича и музыкальными нотами правописание г. Гацука; подшучивать над джетой и дзетой, и запятыми, поставленными в средине слова г. Шайковским, отрицать правописание "Галицкого Слова", но никто ещё не придумал правописания общепринятого, никто не подчинился безропотно одному из проектов существующих. Если такая безурядица существует в элементарном лингвистическом вопросе, то нечего говорить о несогласии насчёт всяких частностей и оттенков, касающихся самого языка, а тем боле этнографических и исторических данных восстанавливающих проявление местного отличительного характера...". Между прочим, эти слова принадлежат человеку, который и сам принимал участие в созидании "мовы". Он, в средине XIX столетия вместе со студентами медиками Фёдором Панченко, Николаем Ковалевским и некоторыми другими членами студенческой организации "хлопоманов" "пошёл в народ", и долгое время разъезжая по хуторам и сёлам выискивал давно позабытые в городах слова на "мови", записывал народный фольклор. А в 1859 году был в числе организаторов украиноязычной семилетней школы в Киеве для бедняцкой молодёжи. Туда удалось набрать аж целых 15 человек желающих. Среди них оказались два родственника Шевченко, двоюродный брат Фёдора Панченко и некий Дмитрий Пихно, который со временем станет доктором экономических наук и почему-то непримиримым врагом всего украинского. После 1905 года он даже возглавит киевское отделение черносотенного "Союза русского народа". Видимо, не понравилась ему с первых дней учёбы та самая "безурядица", о которой писал Антонович и которая продолжается даже сегодня. Возьмите, хотя бы, заморочку с буквой "Г", которую сегодня, почемуто, произносить надо не так, как она произносилась в советское время. Я не говорю уже о тех новых словах и правилах, которые "грузят" нам из Западной Украины и которые коробили даже Гринченко и Драгоманова. И Драгоманов, как всегда, корректный и сдержанный писал: - Мова та (галицкая) російським українцям видаеться важкою, мішаною, часто зовсім варварською". Ну и что, подумаешь варварскою. Надо будет, мы заговорим и языком неандертальца, лишь бы все поверили, что мы не один народ с москалями, и что "українська нація" видела даже живых мамонтов, которых и зныщила вщент оставив москалям только лошадь Пржевальского.
   Вот так вот и живем, возвышая нашу "горду націю" до небес, и закапывая её корни, всё глубже и глубже. Иногда так, что даже сами забываем, на какой они глубине. Так Грушевский, опустивший первых украинцев на самое дно кладезя жизни, вдруг заявляет, что только лишь "...Шевченко то, можна сказати й рішив се питання, як мають себе називати його земляки - люди, котрі говорять українською мовою...". Вот те на, выходит столетиями жили - жили, всю жизнь говорили "українською мовою" и не могли подобрать из этой мовы подходящее для себя название и если бы ни Шевченко, то мы бы и до сих пор не знали кто мы есть и назывались бы "жидами" или "ляхами", а может быть даже просто - "эй". Ведь писал же Гринченко, что "...наш мужик не знав навіть своего национального імені... Ми мужики, ми хахли! - каже так, мов би існувала така нація...". Странный какой-то он был этот Гринченко - думает раз он такой грамотный, что может даже словари составлять, так и все такие. Ну откуда мужику знать, как его вчера назвал какой-то там Шевченко, которого он и в глаза не видел. Зато "мужик-хахол" отлично знал то, что видимо, подзабыл от большого ума Гринченко. Он знал, что от деда и прадеда, он русский. Так даже в Галицкой Руси, которая, начиная с XIV столетия, находилась то в составе Польши, то с 1772 года под Австро-Венгерским владычеством, русский человек знал и помнил кто он, и никогда не называл себя ни поляком (ляхом) ни австрияком, даже тогда когда в Австро-Венгрии само слово русский было в не закона. Когда в ноябре 1890 года на Галицком сейме 16 депутатов, членов "Русского клуба", во главе с Юлианом Романчуком публично заявили, что население Галицкой Руси не имеет ничего общего ни с Россией, ни с русским народом, тем самым, предав свой народ, и лишив его национального статуса. Когда в 1895 году при новых выборах, в угоду австро-венгерскому правительству, в сейме вместо русских депутатов появились "украинцы", а "украинский" депутат Барвинский заявил, что каждый украинец должен быть добровольным жандармом и следить, и доносить на "москвофилов", то есть тех русских, которые упорно не хотят признавать себя украинцами. И хоть в семье, как говорится, не без урода, но создать искусственную нацию в противовес русской, Австро-Венгерскому правительству всё же, не удалось. Следующую попытку повторить этот эксперимент, перед самым началом Первой Мировой войны взял на себя министр внутренних дел граф Черни. Он пригласил к себе руководителей общины русинов и вновь предложил объявить себя особым народом и отречься от русских и России. Правда, взамен пообещал помощь правительства в организации автономии, создании печати на своём языке, преподавание на родном языке в школах и кое-что ещё не столь важное. При этом, выбора практически не было. В случае отказа русские будут подвержены репрессиям, как жители враждебного государства. И хоть руководители общины согласились, а община была вынуждена присоединиться к решению своего руководства - репрессий избежать не удалось. В это время 350 тысяч жителей переселяется в Соединённые Штаты Америки. Тысячи русских семей были выселены вглубь империи насильно. По малейшему подозрению в неблагонадёжности людей хватали и отправляли в концлагерь в небольшом австрийском городке Телендорф, где только с сентября 1914 года по март 1915 из 7000 заключённых погибло 1350 человек.
   Во время переписи населения в Польше в 1931 году (проводилась она и в Галичине входившей тогда уже в состав Польши) на вопрос о национальности 1196855 человек галичан ответили, что они русские, 1675870 человек назвали себя украинцами. И это после всего того что русским людям пришлось пережить в составе Австро-Венгрии, а потом, когда Галицкая земля вновь была присоединена к Польше, польская администрация всячески поддерживала украинский национализм противопоставляя его русским, и всячески стараясь заглушить память о русских корнях галицкого населения. Но, ох, как горько они пожалеют об этом во время Второй Мировой войны, сколько крови и слёз прольётся в Польше по вине украинских националистов. Как говорится - за что боролись на то и напоролись.
   В 1937 году в Закарпатской Руси находящейся в составе Чехословакии, под влиянием украинской сепаратистской пропаганды встал вопрос, на каком языке, русском или украинском вести преподавание в школах. 86% населения проголосовало за русский, и только 14% пожелало обучать своих детей на украинском. Так что, как видно, напрасно переживал господин Гринченко на счёт того, что "...наш мужик не знає навіть свого національного імені...". Знает, и очень хорошо знает в отличие от "гринченков" и " грушевских".
   Так вот господа учёные мужи; ни Московский патриархат, ни Самойлович который чего-то там "неусвідомлював", той "мові", которой ещё не было и, которая действительно как единая для определённого общества "мова", только - только начинала о себе заявлять лишь в XIX столетии, ни чем навредить не могли. Никакой опасности не нёс Московский патриархат и "національній свідомості" людям с "украины" (окраины) потому, что не может быть "національной свідомості" там, где нет нации как таковой. Культура. Культуры тоже нет. Ведь что такое культура. Культура - это обычаи, традиции, религия, короче - это непрерывная связь времён и поколений. На Украине в то время её не было, она прервалась. Это видно хотя бы из того, что никто толком не может сказать ничего конкретного о родословной Б. Хмельницкого или И. Выговского, никто с уверенностью не скажет, из рода литовских ли князей или от Рюриковичей ведёт своё начало род князей Вишневецких, давший украинскому народу славного Байду. В то время как при желании, мы сегодня можем найти родословник любой даже самой древней боярской фамилии в Московском княжестве. Былинный этнос. Сегодня все в Украине знают о могучих богатырях киевского князя Владимира Красное Солнышко, (замечу, киевского, а не московского) а тогда не знали. Шло формирование этноса - как раз тот период, о котором Л. Н. Гумилёв писал: - "При возникновении этноса эти черты (язык, культура, самосознание) обычно отсутствуют, а появляются позже, когда разноплемённая и разноязычная масса спаивается в тесный коллектив, (что как раз и происходило тогда на Украине Н.Г.) роднится друг с другом, беседует на общем языке (каковым в данном случае являлся русский Н.Г.) и в процессе совместной жизни вырабатывает навыки, становящиеся потом культурной традицией". Часто ли историкам удавалось наблюдать за рождением нового этноса? Это, на мой взгляд, равносильно наблюдению группой учёных-астрономов за рождением новой звезды или галактики. Пользуйтесь же моментом господа академики, вот где работы не початый край, дерзайте, не сосите палец - "...это неприлично, негигиенично и несимпатично вам говорят...". Притом, при всём случай-то, какой - совсем неординарный. Ведь как раньше-то бывало. Сначала формировался этнос, а уж потом этот этнос создавал своё государство, и то не всегда, а лишь при удачно сложившихся исторических обстоятельствах. А тут ещё и нация (этнос) толком не сложился, а государство уже есть. Будь всё наоборот, как у людей, вряд ли бы народ допустил гетманам и старшине устроить вместо государства "Руину". И именно различия социальное и этническое, и отсутствие культурных традиций, привели к тому, что стоило лишь появиться на горизонте чему-то в общих чертах напоминающему государство, как тут же остро встал вопрос, кто есть "природный" гетман или полковник, а кто "неприродный". А народ что, народ - далеко за примером ходить не надо, давайте посмотрим на себя сегодня. Тогда было ещё хуже. Так что может, отчасти, и прав Кулиш П. А., собрат Т. Г. Шевченко по Кирилло-мефодиевскому братству, воздавая хвалу "единому царю" (Петру I) и "единой царице" (Екатерине II) и вообще всему русскому царизму, который смог навести порядок в Украине.
   Но в XIX веке после выступления "Декабристов", "Южное общество" которых находилось в Малороссии, начинает расти недовольство царским режимом, которое в Украине постепенно перерастает в национльно-политическое движение. Но не успело это движение приобрести национальную окраску, как новые "гетманы" - "ющенки", "януковичи" и "тимошенки" тех годов, вцепились друг другу в горло и Гринченко пишет: - "Iнтелігенція розжеврює братовбивчу війну, нерозумну зненависть... народовці кричать радикалам: - "Ви народні зрадники і тільки з опортунізму признаєте рідну мову". А радикали їм на те: - "Ви наші вороги, що з ними мусимо битися до згину!"
   Не правда ли аж что-то в душе защемило - узнаешь что-то родное и близкое каждому современному украинцу, прямо, не дать - не взять, визитная карточка Украины на все времена. И в это время, замаскировавшись бородой, (вдруг самому стыдно станет и покраснеет) Грушевский уверяет всю эту вырывающую друг другу кадыки публику, что своею "...міцною єдністю український народ становить велику силу, суцільну лгибу, моноліт якого нема іншого в східній Європі", и придумывает для этой "глиби" историю народа, который вроде бы и "...од віків на українській землі...", но как он должен называться, додумался только Т. Г. Шевченко. И не мудрено, ведь если жители Левобежья называли себя ещё в XIX столетии малороссами, то Правобережная Украина до XVIII века называлась Польшей, а её жители поляками. Области Харьковкая, Сумская, Луганская, северная часть Донецкой, а так же Воронжская, Белгородская и Курская, назывались Слобожанщиной, и в XVII - XVIII веках были исторической частью России. Южные области нынешней Украины принадлежали запорожцам, а морское побережье и Крым прочно захватили татары. А потому оставив эту главу, предлагаю вновь вернуться к временам боле отдалённым и рассмотреть историю Украины более подробно, и каждую из указанных вышее "украин" персонально.
  
  Глава II
  
   Сколько было окраин.
  
   И держите Русь в своём сердце!
   Берегите Русскую Землю!
   Свято-Русские веды
  
  
  
   Запорожцы "суцільна глиба" украинской нации?
  
   Запорожская сечь, как это было показано в книге "Блудные сыны Руси-Матушки или первые казаки, кто они", образовалась в середине XVI столетия усилиями князя Дмитрия Вишневецкого (Байды). Создавалась же она по подобию воинствующего "Ордена", "...де рицарі - люди мешкають...". Первыми "рыцарями" этого "Ордена" были вольные казаки Южнорусских степей. Доступ в этот "Орден" был открыт для каждого, кто мог владеть оружием, и был согласен с "уставом" этого "Ордена". А устав, этот неписаный закон сечевого войска, гласил - казак должен быть непременно православным христианином в независимости от этнической принадлежности. Ведь опираясь на казаков, Байда мечтал создать своё независимое русско-казакцкое княжество. А коль так, то и язык должен быть общий и один на всех. Отсюда ещё одно непременное условие - общаться все казаки должны на русском языке. Яков Собецкий в своих мемуарах о Хотынской войне, так писал о запорожцах: - "Почти все они выводят своё начало с Руси, хотя в их числе находится немало шляхтичей с великой и малой Польши, присуждённых к лишению чести, а так же немцев, французов, итальянцев, испанцев и прочих вынужденных оставить свою родину из-за совершённого бесчинства или преступления. Все они исповедуют православную веру, пользуются только русским языком; они отреклись от своих имён и приняли клички простолюдин, хотя некоторые и принадлежали ранее к знатным родам".
   Ещё одним непременным условием для желающего вступить в сечевое войско являлся строжайший запрет приводить с собой в Сечь женщину, в независимости от того кем она тебе доводится. Это табу на женское общество появилось в связи с тем, что даже в те годы, когда образовывалась Сечь, очень многие казаки из-за кочевой и полной всевозможных опасностей жизни не имели жён. И чтобы чужая жена не стала яблоком раздора буйного братства, дорога в Сечь женщине была строго-настрого заказана до самого последнего дня существования запорожской Сечи.
   Со смертью Байды, этого потомка славного рода Рюриковичей, его идея создать казацкое государство не умерла, хотя казалось бы, лишившись такого родовитого предводителя и атамана, казацкие ватажки должны были разбрестись со своими вольными ватагами кто куда. Нет, этого не случилось. Не случилось этого потому, что казаки на Днепре, да и в других местах своего обитания поняли, что объединившись в "Войско", они представляют довольно существенную силу, силу, которая не по зубам даже хищным татарам. Это показала оборона хортицкого замка, возглавляемая тем же Байдой. И хоть у казаков не стало "законного", по понятиям того времени, претендента на роль главы государства, но отчаиваться они не стали. Да, государства нет но, есть "Войско", есть "Орден" воинов, которые "през шабли" владеют определенной территорией, и уступать её кому-либо просто так не собираются. Конечно, трудно было в одиночку, без союзников и помощников делать первые шаги, а потому и считают многие, что запорожцы изначально являлись подданными польского короля. На самом же деле это далеко не так. Так, например польский шляхтич Самуил Зборовский побывавший в 80-х годах XVI столетия на Сечи отмечал, что казаки "...не дбають на короля - пана свого..." то есть, не считают его своим господином. Папский нунций Маласкини, так тот в начале 90-х годов того же столетия был уверен, что запорожцы "...создали гнездо которое не подчиняется этой (польской) короне...". Ещё одним красноречивым доказательством тому, что запорожцы не признавали себя подданными короля, является тот факт, что посланник австрийского императора Рудольфа II Эрих Лясота, минуя все польские и литовские инстанции, в 1594 году ездил договариваться о военной помощи запорожцев его императору в войне с турками, прямо в Сечь, без всяких предварительных договорённостей с короной. Но, зато незадолго до этого, австрийское посольство побывало в Москве и вскоре московские послы одновременно с Лясотой прибыли в Сечь с указом от московского царя оказать поддержку Рудольфу II. До этого же в 1555 -1556 гг. казаки под предводительством Мишки Черкашенина воюют под Казанью, а в 1558 году запорожцы принимают активное участие в обороне Тулы от татар Махмед-Гирея. Известно так же, что в 1575 году Иван IV отдавал распоряжение старшому запорожских казаков Богдану Ружинскому идти на крымские улусы и писал: - "Если вам надобно в прибавку козаков, то я вам пришлю их, сколько надобно, и селитру пришлю, и запас всякий...". В тоже время Речь Посполитая к запорожцам относится, скорее, как к врагам, нежели как к союзникам. Так в 1554 году на сейме в Вильно было принято решение, строжайше запретить принимать казаков в великокняжеских владениях, хотя ратных людей у государства всегда не хватает. Нехватку эту Речь Посполитая пытается восполнить даже за счёт наёмных татар. Известна грамота Сигизмунда II от 5 сентября 1561 года о наборе на "службу господарскую" по договорённости с "царём перекопским" 24 белгородских казаков - татар. Сохранились даже их имена так, например Ясе-ходжа, Муса, Карача-ачкай и прочие.
   Создаётся впечатление, что запорожцы издавна служат не королю, а московским государям. Но и это тоже не совсем так. Запорожцы служили той идее, которую заронил в их сердца Байда. Служили они ей даже после его смерти, но несколько видоизменив её. В моей книге о первых казака есть более подробное описание всего этого, а здесь же скажу только, что они стремились существовать сами по себе. Создав не от кого не зависимый "Орден" - братство вольных воинов, они нанимались на службу к тому государю, в котором видели больше выгоды для своего дела. Но, стоило почувствовать, что их кто-то желает прибрать к рукам, как из друга и союзника они немедленно превращался во врага. Потому-то в 1590 году "черкесы" пришли помочь донцам, захватить и разрушить крепость Воронеж, выдвинутую на юг вплотную к владениям донских казаков московским правительством. Аналогично тому, как поляки несколькими годами позже пытались запереть запорожцев построением крепости Кодак. Но, тем не менее, отношения с русским царём у запорожских казаков были в XVI веке гораздо лучше, чем с королём. Возможно, это было потому, что царь и бояре находились гораздо дальше, чем король и польские паны, и меньше вмешивались в дела запорожцев, а возможно царь был более щедрым работодателем. Ведь царское правительство охотно нанимало казаков для всякого рода поручений в "диком поле", а также для ведения войн, которые в те годы вспыхивали довольно часто, и не скупилось на оплату. В то время как коронные старосты нанимали казаков на службу на свой страх и риск, и зачастую нарушая королевские запреты.
   Правда в 1568 году Речь Посполитая спохватилась, видимо поняв, что с казаками лучше дружить, а не враждовать, и Сигизмунд II отсылает в Запорожье грамоту, в которой предлагает запорожцам поступать на королевскую службу. Имеются сведения, что в этом году несколько сот запорожцев, впервые в истории Ливонской войны примкнули к полякам, и вместе с войсками гетмана Ходкевича довольно бесславно участвовало в осаде русской крепости Улы. Но, всё же, запорожцы не здорово торопятся воспользоваться предложением короны, и только в 1572 году ещё 300 сечевиков приходит в войско коронного гетмана Юрия Язловецкого. После смерти Сигизмунда II новый король Речи Посполитой Стефан Баторий начинает новую кампанию по усмирению казаков, и весной 1578 года совместно с татарами предпринимает ряд мер для полного подчинения или уничтожения запорожцев. А уже 27 июля называет их "молодцами запорожцами" и желает заполучить себе на службу. 15 сентября во Львов прибывает посольство от запорожцев во главе с Андреем Лиховским и Баторию удаётся завербовать 500 казаков. При этом стремясь сделать их более "ручными", он передаёт во владение перешедших к нему на службу, в вечное пользование, город Трахтемиров. Около 1583 года, по указу Стефана Батория казаков разделяют на реестровых (законных) и не реестровых которые, оказываются как бы в не закона, и тем самым навечно вбивает клин вражды между ними. Вскоре этот клин начнёт действовать, и казаки реестровые будут нередко противостоять запорожским. Так служивые казаки, возглавляемые Северином (Семерем) Наливайко примут деятельное участие в подавлении казацкого восстания, во главе которого стоял гетман "Войска Запорожского" Криштоф Косинский. Что не помешает, вскоре, тому же Наливайко, при поддержке запорожцев, стать во главе нового восстания против польской шляхты. А против его повстанцев, в свою очередь, в 1596 году в битве под Белой Церковью вместе с жолнерами гетмана Станислава Жолкевского будут сражаться 1338 "панцирных казаков". А так как не одно восстание не обходилось без участия и даже инициативы запорожцев, то это вызывало раздражение реестровиков. Конечно, открытой вражды реестровые казаки к запорожцам не проявляли, потому что Сечь была надёжным тылом и убежищем каждого казака. Случись чего, он всегда мог найти там укрытие и поддержку но, и в том, что шляхта с каждым годом всё больше и больше отбирала казацкие привилегии и сокращала реестр, реестровики винили только запорожцев. Потому, не редко, заботясь о своём благополучие, реестровые казаки оповещали корону о задуманном против шляхты выступлении и были в числе тех, кто жестоко расправлялся с повстанцами. Известны даже случаи кода реестровые казаки, выполняя королевский указ, пытались разогнать Сечь. Правда, без всякого намёка на успех. В виду этого готовясь в 1638 году выступить на поляков Остряница в своём универсале обращаясь к братьям казакам по обеим сторонам Днепра "...на Украйне Малоросійской..." живущих и приглашает присоединяться к ним "...кгди зъ Войскомъ Запорожскимъ на Укрину прибудем...", но предостерегает: - "А козаків реєстрових, виродків і відщепенців наших, що задля власних користей і приватів не дбають про занепад вітчизни, стережіться, як отруйної єхидни, і крийтеся перед ними". И хотя почти все реестровые казаки сами или их предки, вышли в основном из Запорожья, хотя и те, и другие считались казаками, но разница между ними была заметна, как в визуальном, так и в ментальном плане, поэтому Яворницкий писал: "Поддерживая тесную связь с Украйной, они (запорожцы) жили совершенно независимой от неё жизнью". Такой же самой независимой жизнью Запорожцы жили и при малороссийских гетманах. Так, к примеру, они с воодушевлением восприняли решение Б. Хмельницкого и народа Украины воссоединиться с народом России, но присягать на верность московскому царю, в отличие от гетмана и старшины, наотрез отказались. Не стали они подписывать и Гадячский договор Выговского в 1658 году, и Переяславские статьи Юрия Хмельницкого 1659 года. Более того, отношения с донскими казаками у запорожцев были более дружественными, чем с реестровыми, а позже и с Гетманщиной. Запорожцы были частыми гостями у донцев и наоборот, донцы чувствовали себя в запорожской Сечи, как дома. Именно, в основном, с донцами, а не с реестровиками они совершают свои знаменитые морские набеги на Крым и Турцию, в то время как с Гетманщиной зачастую находятся в состоянии открытой вражды. Известно что уже в 1650 году против Хмельницкого поднял Сечь выбранный там гетманом Я. Худолий. В 1655 году по приказу того же Хмельницкого казакам и крестьянам было строго-настрого, под страхом смертной казни, запрещено уходить на Дон и в Запорожье. В 1657 году запорожцы вообще собирались выступить "...на гетмана и на писаря, и на полковников, и на иных начальных...". Запорожцы были врагами у Выговского и Тетери, не раз сходились на поле брани и с гетманом Дорошенко который, так же как и Б. Хмельницкий держал в городах над Днепром заставы, не пропускавшие казаков к низовикам. В конце 1707 года запорожцы, не смотря на приказ царского правительства и Мазепы схватить, прибывшего на Сечь предводителя казацкого восстания на Дону Кондратия Булавина, не только не исполнили этого требования, но и постановили на "кругу" послать в помощь донцам "охотное войско". И уже зимой 1708 года Д. М. Голицын писал Мазепе, что будто бы ему стало известно о том, что в урочище на речке Кальмиус собрались 9000 запорожцев готовых выступить в помощь Булавину. В чём же причина такой симпатии между донцами и запорожцами? Дело в том, что донские казаки были ближе по духу запорожцам, чем казаки реестровые. Реестровые казаки уже в XVI столетии по указу короля Стефана Батория получали плату, старшина имела свои "маетки", свои участки земли, которые возделывали, используя наёмных крестьян, в то время как о запорожцах Г.Ф. Миллер ещё в XVIII веке писал: - "Жён не держат, землю не пашут, питаются от скотоводства, звериной ловли и рыбного промысла, а в старину больше в добычах, от соседстенных народов получаемых упражнялись". То же самое можно говорить и о донских казаках. Они, как и запорожцы, по ряду причин, пренебрегали земледелием. Только лишь под конец XVII столетия у донских казаков, и то в северных, верхних областях Дона начинают появляться первые пахоты. Сообщая об этом новшестве в жизни казаков, тамбовский воевода писал в 1685 году: - "Наперёд же до сего по реке Хопру и по Медведице отнюдь пашни не пахивали и никакого хлеба не севали... а ныне де... они, казаки пашню пашут и хлеб сеют". Далеко не все донские казаки даже во второй половине XVI столетия имели жён, и до подавления восстания Стеньки Разина не желали присягать на верность царскому правительству. А главное, как и запорожцы, ещё в XVII столетии, основное средство выжить находили "...в добычах, от соседственных народов получаемых...". И ещё Булавин, призывая казаков в свои ряды, писал в своих посланиях: - "Атаманы молодцы, дородные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники. Хто похочет с военным походным атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиным, хто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в терны вершины самарские. А со мною силы донских казаков 7000, запорожцев 6000, Белые орды 5000". Вот что объединяло донцев и запорожцев - стремление "...погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить...".
   Сегодня, после того как марксистско-ленинскими историками, которые всякое движение "черни" возводили в ранг классовой борьбы и борьбы за счастье народа, нашим современным украинским историкам-националистам можно отдыхать. Как не странно это покажется, но историки-марксисты всё сделали для того чтобы историк-националист мог сказать, что казак, в частности и запорожец, всегда был борцом за народное счастье и православную веру, более того - борцом за национальное единство и свободу Украины. Мало кто обращает внимание на то, что даже в народных песнях запорожец, далеко не всегда тот народный герой, каким его стараются выставить писатели романтики, а вслед за ними и историки. Взять хотя бы народную песню о том как: - "Iхали казаки із Дону додому, підманули Галю - забрали з собою...". Бедная Галя, лучше бы её схватили татары и продали в гарем, к какому нибудь мурзе или бею. Эти же вдоволь натешившись девочкой: - "Привязали Галю до сосни косами" - и ради форсу бандитского - "Підпалили сосну від гори до низу". Ну а что делать, ведь в Сечь везти её нельзя - табу, а выбросить жалко, девочка то ведь смазливая, ну и решили спалить чтоб никому недосталась ( не зїм так понадкусюю) вот так и сгорела бедняжка. Так же сегодня мало кто вспомнит, что запорожцы не редко нападали на украинских солепромышленников (чумаков), спускавшихся за солью из малороссийских городов в турецкий город Кочубеев (Одесса), "...розбивали по Чёрному море християнские купецтво заодно с басурменским, а дома плиндрували руськи, свои городи, татарским робом...". Так запорожский гетман Лобода в 1596 году, глядя на бесчинства банд Северина Наливайко, и сам вывел запорожцев к северным рубежам Киевского воеводства и, став там в мирное время на постой, стал брать с населения "стации" или как он сам выразился "хлеба-соли". При этом, как писал Яворницкий, "...как и ватажане Наливайко, они делали внезапные наезды на обывателей, забирали у них деньги, лошадей, волов, коров, наносили побои людям, насиловали женщин...". Наливайко занялся этим гораздо раньше, и сегодня многие признают, что выступление этого "народного героя" носили чисто грабительский характер, хотя он и писал королю, что борется за создание казацкой автономии. И это, наверное, тоже, правда и он не лукавил. Ведь казакам, создавшим воинствующий "Орден", точно так же как и крестоносцам нужны были зависимые от них земли и крестьяне, способные кормить такое скопище людей, если, что и умеющих хорошо делать, так это убивать, грабить и воевать. Так что если что-то можно твёрдо сказать о культуре запорожского казачества так это то, что это - многовековая культура войны насилия и грабежа. Весьма красноречиво отобразил поход запорожцев один из потомков казацкого полковника Гоголя великий писатель Н. В. Гоголь: - "Всё всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружьё и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только было можно унести. Попадались иногда по дороге и такие, которые вооружённою рукою встречали гостей, но больше было таких, которые бежали заранее. Все знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своём заключало устройство, обдуманное для времени битвы. ...весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днём.... ...И часто в тех местах, где меньше всего могли ожидать их, они появлялись вдруг, - и всё тогда прощалось с жизнью. Пожары обхватывали деревни, скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу...". Я так думаю, что, наверное, не только за то, что Гоголь писал на русском языке его наши националисты не признают украинским писателем, но и за то, что он так правдиво, и далеко ни в самых красочных тонах описал то, что свято и дорого каждому "свідомому українцю". Ведь многие у нас считают себя потомками запорожцев. Взять хотя бы тех же "вояків" из УПА. Те же клички (Тарас Бульба), те же войсковые деления (курень), те же самые методы "полудикого века" воевать.
   Церковная уния 1596 года дала Наливайко этот - ещё один благовидный повод для грабежей, и поводом этим стала вера, "Русская вера - писал Костомаров - стала преимущественно (только с немногими исключениями) верою холопскою и не могла найти никакой поддержки внутри русского края; её знамя взяли казаки. Неудивительно, если после такого беззакония, какое испытало это древнее вероисповедание, более чем какое-нибудь другое в христианском мире чтившее законность, строгий порядок и древность предания, оно не нашло в земле Речи Посполитой других защитников, кроме таких, которые шли на ниспровержение всякой законности, порядка и преданий...". Так что если раньше Наливайко грабил всех подряд, то теперь он переключился исключительно на тех, кто поддерживал эту унию, выставляя, таким образом, себя защитником православия и русского народа. До этого же повод к выступлению у него был практически тот же что и у запорожцев Косинского, восстание которого, как уже говорилось, помог подавить тот же Наливайко, и повод этот, стремление расширить зону своего влияния. Тот же Яворницкий о восстании Косинского писал: - "Пройдя с огнём и мечём волыно-подольские и киево-белоцерковские области, казаки не обмолвились не единым словом жалобы на притеснения их православной веры и высказывались только за то, чтобы одобычиться на счёт богатых людей и ввести казацкий присуд между не знавшими от польских судей правды селянами, мещанами и мелкими южнорусскими шляхтичами или дворянами". Захватывая города запорожцы "...оружие и порох забирали с собой, жителей или убивали или заставляли присягать на послушание...". Ещё как-то не осознавали запорожцы той силы, которая крылась в вере, потому и не стремились показать себя её защитниками, хотя притеснения на религиозной почве начались с первых же дней завоевания русских областей поляками. По этому поводу В. Б. Антонович писал следующее.
   "Ещё в XIV столетии первые русские области были захвачены Польшей (Галицкие земли) и с первых дней после присоединения этих земель, польское правительство стремится к распространению в этой части Руси католичества и уничтожению православия. Так, уже Казимир III учреждает в 1362 г. Львовскую архиепископию, а при наследнике его Людовике возникает в 1375 г. четыре католических епископства: Галицкое, Перемышльское, Луцкое и Каменецкое; заметим, что два последние учреждены были для таких русских областей, которые ещё не входили в состав польского государства, но на которые оно лишь заявляло претензии, как на наследство галицких князей. Новым епископам короля были пожалованы имения, доходы и десятины. Кафедральные соборы учредили в русских церквях, которые насильно были отняты и переданы католикам. Так, в 1370 г. Во Львове была конфискована церковь Воздвижения Честного Креста и передана католическому архиепископу в качестве кафедрального собора. Такой же участи подверглись в Галиче православные церкви: Успения Присвятой Богородицы, св. Пантелеймона и св Анны. Православные галицкие епископы должны были удалиться в пригородное село Крылос и в местной сельской церкви устроить свою кафедру. Ещё бесцеремоннее католики-поляки поступили с кафедральным собором Рождества св. Иоанна Крестителя в Перемышле. В 1412г. Король Владислав Ягайло приказал занять эту церковь вооружённому отряду - затем взломаны были старые гробницы русских князей кости их выброшены, и храм, вновь освящённый по католическому обряду, передали во владение Перемышльского католического епископа. Православный владыка должен был удалиться в село Вильче. Польский хронист Долугош сообщает, что при этом русские священники и народ "...разразились горькими упрёками, возгласами и рыданиями...". Продолжала своё наступление католическая церковь на православие и в дальнейшем. Но только лишь после унии, (как раз в это время казаки почувствовали себя силой) запорожцы начинают выступать как защитники православия на Украине. Помните украинскую народную песню "...Славні хлопці пани запорожці...", где запорожцы скирду сена не могут отличить от церкви. Здесь народ метко подметил то, как первые сечевые рыцари разбирались в догмах веры, до той поры, пока она не стала их подлинным знаменем в борьбе за свою идею.
   Пока казаков было немного, всерьёз их не воспринимали и довольствовались тем, что нанимали их на службу. Но после того как Байде удалось сплотить их в "Войско", казаки стали претендовать на территорию бывших русских княжеств, которую Польша уже считала своими провинциями и естественно, что таким претензиям там были крайне недовольны, и уже в 1590 году Сигизмунд III требует чтобы запорожцы присягнули на верность короне. С тех пор и началось.... Ну, а чтобы быть более убедительными в своей правоте казакам пригодилась и православная вера. Правда, горячими поборниками православия они были только на Украине, то есть на той территории, где они собирались установить своё право. А когда в начале XVII столетия, в так называемое "смутное время" в Московской земле, "черкасские" казаки пришли "наводить порядок" среди единоверных братьев, то их зверства превосходили даже старания католиков-поляков. Даже Лжедмитрия II возмутили садистские методы обращения с мирным населением (московитами) некоего казацкого ватажка Наливайко, и он потребовал немедленной его казни, но за того вступился литовский канцлер Лев Сапога и Наливайко продолжал зверствовать в городах России. При захвате Вологды "...черкасы вошли ночью в город - пишет Яворницкий - и взяли его приступом, людей изрубили, церкви ограбили, город и посады до основания выжгли... архиепископа Сильвестра в полон взяли и хотели было казнить смертью, но потом еле живого отпустили". Короче - плевать им было на православную веру и на братский народ, а потому и действуют они так же, как и в Крыму или приморских городах Турции против иноверцев - мусульман. Я, конечно, понимаю, что такое было время, и что шла война, но разрушать, то, что свято тебе (обитель Господа своего), если ты действительно борец за веру...? Славно потрудились в 1618 году на этом поприще и казаки гетмана Сагйдачного, "...винищиавши у них (россиян) багато человіків, жінок и дітей і спаливши кілька церков і монастирів...". Как видим, на совести у них не одна разрушенная церковь и монастырь, а так же, как следствие такого погрома святых обителей - смерть православных служителей Бога. Особое рвение проявлял дедушка нашего старого знакомого Петра Дорошенка, Михаил. и если подробно рассказывать о подвигах Сагайдачного и его казаков то, там Батыю, делать нечего. Слава Богу, в этом же году между Польшей и Россией было заключено на 14,5 лет "Деулинское перемирие", хотя "черкасы" во главе со своим гетманом, ну, никак не хотели покидать так понравившуюся им "Московскую Русь", и просили короля Владислава прервать переговоры об окончании войны. Когда же в 1618 году им всё же пришлось, согласно мирному договору, вернуться домой, то уже на следующий год "черкасы" и их гетман, "...в грамоте своей царскому величеству писали и в речи приказным людям посланцы говорили, что гетман, атаманы, сотники и всё войско, памятуя то как предки их, все запорожские гетманы и всё войско прежним великим государям повинности чинили, и им служили, и за свои службы милость и жалование себе имели, так в той же повинности и ныне царскому величеству хотят быть и, за порогами будучи, службу хотят против всяких неприятелей оказывать...". Во как! Не правда ли интересно - с чего это вдруг "гетманы, атаманы, сотники и всё войско" после того как огнём и мечём "до сущих младенцев" истребило десятки русских селений и городов вспомнили, что "предки их, все запорожские гетманы", "великим государям повинности чинили"?
   По возвращении в 1612 году из Московского государства, воевавших там долгие годы казаков, попросту говоря "кинули". Назначив реестр в 1000 человек остальных, порядка 20000 казаков, польское правительство обращало в простых селян. Естественно, казак отвыкший добывать хлеб своим трудом, но исключительно "през шаблю", с этим смириться не мог. Поэтому абсолютное большинство их подалось в Запорожье, где занялись привычным делом - набегами на турок и татар. Но 17 сентября 1617 года поляки заключили мир с турецким султаном и обязались укротить распоясавшихся казаков. К счастью для запорожцев, польский король Владислав IV уже на следующий год решил оспорить трон у молодого российского царя, и вновь развязал войну с Московией. 20000 запорожцев во главе с гетманом Сагайдачным, в надежде на то, что хоть на этот раз им повезёт и, посадив на московский трон Владислава, они станут законными то биш, реестровыми казаками вновь ринулись в Московское государство. Но им опять не подфартило. Затея Владислава не удалась и реестровое войско Сагайдачного, который стал величать себя гетманом Войска Запорожского и реестрового, вновь было сокращено. Правда теперь его численность составляла 3000 человек, а остальные вновь подались за пороги, и вновь, невзирая на мир с Турцией ринулись на её города за "хлебом-солью". Вот тут то и понял Сагайдачный, что долго гетманом он не продержится. В конце концов, надо будет или идти со своими реестовиками усмирять запорожцев и рубать тот сук на котором сидишь или, отстаивая свой титул гетмана Украины, вступать на путь Косинского и Наливайко. Вот потому-то он и вспомнил что "предки их, все запорожские гетманы" служили царю, при этом без всякой присяги, а как вольные люди. Чтобы правильно понять ход мыслей гетмана надо просто взглянуть на его предсмертное завещание своим соратникам, в котором он говорит: - "Поляки - не друзья нам и не враги, собирать надо силы, чтоб избавиться от их власти. Только москали, хоть и воевали мы с ними, могут стать нам верными соратниками. Нужно искать союза с Москвой и биться с басурманами. Станут паны польские мешать - и с панами биться будем". И только испоконвечная привычка к грабежу, да надежда на то, что за их подвиги Речь Посполитая не станет покушаться на их свободу, и позволит им жить, так как они привыкли, толкали казаков сотрудничать с поляками в войне против Росси. Поверили казаки полякам и в 1620 году. И поэтому в этом же 1620 году, получив от короля обещание, что Речь Посполитая признает власть казацкого гетмана на Украине, ликвидирует должность казацкого старшого, и унию, а так же не будет притеснять казаков, Сагайдачный с 40000 казачьим войском выступил на войну против турок. На этой войне, в Хотынском сражении он был ранен и скончался от полученного ранения в 1622 году, оставив казакам вышеуказанное завещание. Очередное нарушение своих обещаний поляками, вновь и вновь заставляли казаков устремлять свой взор в сторону Москвы. Так известны посольства от "Войска" к московскому царю в 1624, 1630, 1632 годах с просьбой принять казаков под свою руку. Так что, как видим, Б. Хмельницкий не был первым в этом отношении, а лишь исполнил многолетнее желание казаков. Но только запорожцы, как и донцы, желали служить московскому царю "без крестного целования", то есть, не присягаясь. Так они и служили, не как сыны своего отечества - "державы", которой у них не было, а как наёмники. Вот потому-то, как явствует из письма гетмана Самойловича воеводе Л. Р. Неплюеву: - "Въ какой-бы городъ они ни прiЪзжали, останавливаясь тамъ на дворахъ, окна въ избах вышибали и печи разбивали, питьё сами себЪ насильно у людей забирая, безпрестанно упивались, старшого городового или меньшого, побивали и за то никогда не несли наказания". Гораздо тяжелей жить стало запорожцам при гетмане Мазепе. Этот осторожный, умный и ловкий интриган, который мог бы занять достойное место при дворе любого из великих монархов того времени, став гетманом, быстро навёл порядок в Украине и завоевал симпатию и доверие российских царствующих особ. Прекратились междоусобные, братоубийственные войны, а с ними и резко сократились безнаказные грабительские набеги татар, спокойно и сыто зажилось казакам Гетмащины. Чего нельзя сказать о запорожцах. Дело в том, что казаки Гетманщины стали притеснять крестьян и простых людей не меньше чем это делали поляки, и кошевой войска запорожского Иван Гусак писал гетману Мазепе: - "А теперь видимъ, что беднымъ людям хуже, чЪм было при ляхахъ, потому что кому и не слЪдуетъ держать подданыхъ, и тотъ держить, чтобъ ему сЪно или дрова возили, печи топили, конюшни чистили... А нынЪ слышимъ о такихъ у которыхъ и отцы подданыхъ не держали, а они держать... Такимъ людямъ подданыхъ держать не слЪдует, но пусть, какъ отцы ихъ трудовой хлЪбъ Ъли такъ и они Ъдятъ". И действительно - откуда в Украине взялось столько панов, да к тому же "холопской", православной веры? К этой теме мы ещё вернёмся в главе о Гетманщине. А пока скажу лишь, что это люди, сумевшие поймать рыбку в мутной водице освободительной и гражданской войны, выбившиеся, как уже говорилось из грязи в князи. Вот уж действительно - кому война, а кому и мать родна. А, как известно, люди, вышедшие из "грязи в князи", как правило, народ очень не порядочный. Впрочем, что я вам рассказываю. Мы-то с вами как раз и живём в такое время, когда выходцев "из грязи" (пусть даже моральной) у нас, даже в правительстве - как грязи.
   Так вот, это новое панство, особенно начиная со времён Самойловича и Мазепы, до того стало в тягость народу Гетманщины, что простой люд бежал оттуда кто куда. Кто обратно, на опустевший правый берег Днепра, кто на Слобожанщину, а кто и в Запорожье. И не напрасно переживал за то, что "беднымъ людям хуже, чЪм было при ляхахъ" кошевой атаман Гусак. Ведь вход для всех и всегда на Сечь был открыт и выдачи, как с Дона, так и с Сечи не было. Вот и хлынул туда поток этой "черни", а это, как не странно, старым запорожцам не очень нравилось. Как говорится: - лишний рот хуже пистолета. Ведь царь платил жалование строго определённому количеству сечевиков, а кушать хотят все. "Видишь-ли - говорил кошевой присланному в Сечь Мазепиному соглядатаю Сидору Горбаченко - сколько здЪсь прихожей изъ городов голутьбы, а въ радЪ противъ всякаго говорить нельзя; если-бы по родЪнiи гетмана сотворилась война на басурманъ, то вся эта голутьба пошла-бы на войну и все пререкатели пропали-бы в бояхъ". Конечно, в Запорожье и раньше приходило немло беглых и обиженных но, то были воины, настоящие казаки. Так после окончании "смутного времени" в Сечь пришли тысячи закалённых в сражениях у стен российских городов, но не зачисленных в реестр казаков. Ещё больше их пришло по окончании Польско-Турецкой войны прославившей казаков в Хотынском сражении. Именно эти запорожцы вопреки всем запретам польского правительства ходили в морские набеги и захватывали турецкие и крымские города, именно они поднимались на борьбу против польской шляхты, они же помогли Б. Хмельницкому стать тем Хмельницким, о котором сегодня знаем мы. Возможно, что некоторые из них, возглавляемые славным кошевым Иваном Сирко, ещё ходили за Перекоп и опустошали Крым. А тем, что приходили в Сечь теперь до настоящих казаков было далеко, потому-то кошевой атаман Иван Гусак даже не сомневался, что в случае войны "...эта голутьба пошла-бы на войну..." и там бы они непременно "...пропали-бы в боях...". Вот такого, весьма не высокого мнения о боевых качествах своих запорожцев был их атаман. Многие считают, что со смертью И. Сирко не было больше на Сечи предводителя способного так умело руководить запорожцами и вести их к победам. Возможно это и так, но не было в конце века и тех запорожцев, которые вопреки всем запретам шли бы в походы и, добывая себе казацкий хлеб, добывали ещё и славу. Нынешних же запорожцев гетману Мазепе, разного рода уловками, угрозами и подкупами приходилось иногда натравливать на татар и гнать их в бой, но даже у этого коварного хитреца получалось это с трудом. Они, в отличие от своих предшественников, которые практически не знали что такое жалование, постоянно жалуются на то, что получают меньше "сердюков" и даже не столько сколько донцы. Так, Степан Трощанский посланный гетманом Мазепой в Сечь в 1693 году докладывал по возвращении гетману о том, что "...запорожские казаки просят подлинной ведомости в том, готовиться ли им весной к походу на Крым или нет: если цари и гетман не будут воевать татар, то казаки учинят вечный мир с ордой, как было при Хмельницком учинено, и, соединясь все сообща пойдут воевать Москву и убивать панов... Запорожцы поневоле-де принуждены держать с татарами мир потому что у них силы нет с таким великим царством воевать, а кроме того казаки принуждены держать с татарами мир ещё и потому, что они сыты и пьяны, и одежны от добычи рыбной и соляной. А что по милости царской они получают казну, то с той казной они давно бы от голода померли...". Вот так вот потихоньку загнивала былая слава "Войска Запорожского". К тому же запорожцы, как мы уже знаем, и раньше себя не считали, чьими-то ни было подданными. А тут за какие-то два десятка лет они побывали формальными подданными сразу Польши и России, а после Бахчисарайского договора 1681 года попали ещё и под протекторат турецкого султана. Такая неопределённость, конечно, не способствовала ни воспитанию патриотических ("державних") качеств, ни моральных, ни боевых. Поэтому то и бежал гетмановский канцелярист Петрик на Сечь, в надежде завладеть умами этой "браги" и, возможно, с их помощью подразжиться гетманской булавой. Именно он и подзадоривал "чернь" казацкую, соединившись с татарами, "воевать Москву и убивать панов". На этот раз раскачать Запорожье не удалось, возможно как раз по причине отсутствия того бесшабашного боевого духа которым всегда и отличались запорожцы. Но войны начатые Петром I, сперва на юге, а позже и на севере Российской империи, заставили вспомнить запорожцев об их былой славе. Но вместе с воспоминаниями о боевой славе они быстро вспомнили, что воюют они не только ради славы, но и ради грабежа и наживы. И если в двух южных походах особых нареканий со стороны командования к запорожцам практически не было (грабить татар не запрещалось) то, в "Северной войне", с первых же её дней, запорожцы показали всё, на что они способны. Уже по пути следования к месту боевых действий, идя отдельно от казаков малороссийских, они проявили крайнюю медлительность, занимаясь по пути грабежом как украинского, так и российского населения. Прибыв же к месту назначения они вскоре вследствие нанесения "кривдъ" московским людям и дороговизны их содержания из-под Пскова были отпущены в Сечь. Но и на обратном пути запорожцы занимались привычным для них делом, и дьяк Михайлов уведомлял Мазепу, что они "...разорили на возвратном пути несколько великороссийских сёл и деревень, и умертвили многих крестьян, и хотя за то должны были бы понести жестокую казнь, но милостивый государь простил их...". Действительно, Пётр I простил запорожцев, но уже в 1704 году запорожская пехота и конница, не признавая над собой ни чьей власти, самовольно, покинув позиции, ушли в Сечь. Правда, о них, по-моему, не здорово и сожалели, так, в 1707 году недовольный казаками Пётр писал Мазепе: - "Из нынешних присланных некумпанейских ничего добра, разве худа есть, понеже не имеючи определённого жалования, только на грабёш и тотчас домой уйдуть". Но только и дома от запорожцев никому не было покоя. Они, по выражению Мазепы, "...яко трость, колеблемая ветром..." чуть ли не каждый день меняли свою политическую ориентацию. Решая свои противоречия, запорожцы зачастую прибегали к дракам, нередко заканчивающимися смертельным исходом для кого-либо из их братии. Часто драки происходили между куренями. И если одна часть из них ратовала за то чтобы оставаться верными русскому царю, то другая была за то чтобы перейти в подданство к турецкому султану и, заключив союз с крымским ханом идти войной на Москву и гетмана. Не редки были набеги запорожцев даже на поселения Полтавского полка, банды запорожцев бесчинствовали на дорогах возле Буга, Днестра, Егорлыка, Каменного затона. "Скаженные псы запорожцы" так достали гетмана Мазепу, что он даже предлагал "...искоренить силою оружiя проклятое гнЪздо их СЪчу..." но, вступив в смертельную схватку со шведским королём Карлом XII, Петру I было не до запорожцев. Он наоборот заигрывл с ними и старался любой ценой сохранить их верными российскому престолу. Но, тем не менее, как только шведы вступили в Украину, запорожцы вслед за гетманом Мазепой вскоре перешли на сторону Карла XII. В честь их прибытия Мазепа даже устроил для них банкет, на котором ужравшиеся "добрые молодцы", верные себе, стали растаскивать дорогую посуду, а начавшего их укорять за это Мазепиного дворецкого поначалу избили, а потом прирезали.
   Многие считают запорожцев, как и Мазепу, предателями. Но это отнюдь не так. Наоборот, запорожцы остались абсолютно верными, но только сами себе. Ведь как вы помните они никогда и никому не присягались на верность. Ещё при заключении Переяславского договора в 1654 году московские послы поинтересовались у гетмана, почему царю не присягались запорожцы. Богдан Хмельницкий, зная, что привести к присяге запорожцев ему не удастся, чтобы не терять свой авторитет ответил, что "...запорожці у нас люди не великі..." и к тому же среди них находится часть "...чужеземців майже мізерна; до цього діла не надійна і до всіх зобов;язань не здібна...". Уж кто-кто, а Б. Хмельницкий о запорожцах знал всё и не стремился объять необъятного, то есть, окончательно подчинить их своей воле. В 1703 году потребовал присяги от запорожце и Пётр I, но и он её не получил. Так что запорожцы были людьми вольными и по большому счёту никому не изменяли. И ещё почти четыре года после разгрома шведов под Полтавой, они добросовестно помогали татарам и туркам разорять малороссийские и российские города и уводить в рабство их население. Но, пробыв четыре года под протекторатом крымского хана, запорожцы всё больше и больше начинают тосковать по "царскому ярму" и осознавать что "царское ярмо" им гораздо дороже "братской дружбы" с крымским ханом. И с 1715 года они настойчиво начинают просить, чтобы русский царь принял их обратно. Но ещё раньше, уже с 1712 года запорожцы начинают просить посодействовать в их просьбе о возвращении, гетмана И. Скоропатского. Так, после нескольких обращений в 1716 году к гетману Скоропатскому и, не получив от него ответа, кошевой атаман И. Малашевич пишет в мае этого года до слёз трогательное письмо к миргородскому полковнику Д. Апостолу, в котором просит его быть милосердным к запорожскому войску, которое "...покрывается волнами совЪсти душ своих, познаётъ свой грЪх и вину противно истиннЪ своего прародительного христіанского монарха..." и просит, "... будь отцомъ, а не губителемъ, и не уведи у пагубу, но изъ погибели изведи...". Не получив ответа и от Апостола он вновь апеллирует к Скороптскому и пишет: - "НЪби израильтяны отъ Египта въ землю обецанную, въ державу Царского величества изыйти желаніе имЪем и доземной нашъ поклон вашей панской милости воздаючи...", вновь просит о содействии гетмана в переходе под покровительство царя. Но не смотря на то что многие из запорожцев ещё с 1710 года, оставляя Сечь, были помилованы и селились в Гетманщине всё "Войско" находилось в опале аж до 1734 года и располагалось на турецкой территории. Желая заслужить прощение у российского правительства, запорожцы теперь всячески стараются уклоняться от набегов на Российскую империю и всё чаще используются татарами в дальних походах в районах Кубани, в Кабарде и даже в Персии. Двадцать пять лет опальные казаки жили под крымским ханом, опасаясь татар, а те, в свою очередь, опасались казаков. Так, в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) есть сообщение о том, как в 1733 году один из запорожцев ранее проживавший в Крыму оставил там свой дом и вмести с семьёй идя в Сечь говорил что "...ныне нам стало трудно жить в Крыму, того де и гляди что в полон возьмут...". Там же в РГАДА можно прочесть, как один из крымских беев говорил в 1731 году на совете у хана, где обсуждался план похода на Русь, что мол "...когда мы для добычи ясыря на российские городы пойдём столько не добудем, как сами себя от запоросцов утратим, понеже хотя и живут они в нашей крымской стороне и числятся под нашим владением токмо де серца их лежат все в России и тако де легко могут (ежели б мы тронулись) Крым разорять".
   В 1731 году, состоящий на службе у Российской империи немец, генерал фон-Вейсбах подал правительству на рассмотрение проект об укреплении её южной границы. Это была линия крепостей, тянущихся от Новобогородицкого городка на Самаре и до реки Северский Донец, получившая впоследствии название старой украинской линии. В Москве проект был одобрен, и ответственным за его выполнение был назначен, всё тот же генерал, губернатор Малоросси граф фон-Вейсбах. Он то и стал усиленно ходательствовать о возвращении запорожцев, которым в его проекте отводилась едва ли не главная роль защитников Российских рубежей по этой линии. Именно благодаря его стараниям запорожцы были возвращены под покровительство "...своего прародительного христіанского монарха...". Приемник Мазепы, гетман без "Войска" и человек без Родины Филипп Орлик который, до смерти Карла XII жил при нём в Швеции, как шакал из "Маугли" при тигре Шерхане, а когда шведский король был убит, перебрался сначала во Францию, затем в Турцию, и наконец к татарам в Крым - изо всех сил старался не допустить возвращения запорожцев. В своих письмах он не жалел красок чтобы напомнить им о тех ужасах и муках которые довелось пережить казакам под русским царём. Описывал, как народ Украины ждёт не дождется, когда запорожцы освободят его от московского ига: - "Они на нас, послЪ Бога, имЪютъ постоянную надежду..." писал он. Правда, знает он это не из личных контактов с Украиной, где он не был уже четверть века, а как пишет, "...о томъ мнЪ часто передавали монахи кіевскихъ и другихъ украинскихъ монастырей и разные купцы...". Потому-то он заклинал не верить царской лести и льстивым письмам Москвы, и оставаться в подданстве у крымского хана. Но, он ничего не знал не только о положении дел в Малороссии, но и в самой Сечи, и поэтому был наверное очень удивлён, когда запорожцы в ответном письме написали ему, что никаких "прелестных" писем от государей они не получали, и что это они, казаки, уж много лет просят чтобы российское правительство простило им их вину и позволило вернуться. В конце же своего послания, обозвав его всякими бранными словами, просили больше их не беспокоить, и, что больше не хотят с ним иметь никаких дел. В 1734 году запорожцы перешли в Сечь в урочище Базавлук и принесли присягу на "...вЪрную службу и вЪчное бытіе императорскому величеству...", и присяге этой никогда не изменяли хотя, далеко не всё и не всегда складывалось так, как хотелось этого запорожцам, а отношения между Империей и казаками порой накалялись, что называется докрасна. Ведь образ жизни их мало чем отличался от того, который они вели раньше. В связи с этим, по возвращению запорожцев даже произошёл один забавный случай.
   Когда запорожцы вновь вернулись в Российскую империю, в Польше шла борьба за королевский престол между двумя партиями, одну из которых поддерживало российское правительство. Для усиления русского корпуса находящегося в Польше были посланы три полка во главе с генерал-лейтенантом Шпигелем. Каково же было его удивление, когда жители Польши неожиданно оказали ему крайнее гостеприимство. Происходило небывалое - поляки сами упрашивали российского генерала, чтобы тот располагал своих солдат на постой именно в их домах, имениях и городах. Шпигель написал об этом губернатору Малой России графу фон-Вуйсбаху. На что тот ответил, что он специально пустил слух, будто бы в помощь российским войскам идут 15000 запорожцев, "...ибо - писал он - поляки ни отъ кого такъ какъ отъ запорожцовъ, опасенія не имЪютъ, понеже вЪдаютъ, что они во время войны безъ остатку разореніе чинятъ...". Потому то и стремились поляки оставить у себя регулярное российское войско, чтобы в случае прихода запорожцев тем стать уже было негде, и они бы искали постой у соседей.
   Запорожцы участвовали в русско-турецкой войне 1735 - 1739 годов, где отлично проявили себя как разведчики и проводники, а также их лёгкая кавалерия использовалась для прикрытия флангов и тыла. Но, уже начиная с сороковых годов у них возникают конфликты из-за территориальной собственности с донскими казаками, Слобожанщиной, а так же с малороссами. Так, уже в 1743 году жители Гетманщины обращаются с просьбой к правительству разрешить им селиться за Самарой и заниматься там земледелием. В этот раз им было отказано. Но они самовольно, стали сначала косить там сено и заводить пасеки, а вскоре и занимать плодородные грунты. Запорожцы угоняли их скот, сжигали заготовленное сено и хутора, но заселение запорожских земель выходцами из Малороссии не прекращалось. Так, даже во время русско-турецкой войны 1768 - 1774 годов, наступление Украинцев на земли запорожцев не приостановилось, и кошевой атаман Войска Запорожского Пётр Калнышевский в 1772 году в апреле месяце, жалуется в своём письме командующему 2-й армии генерал-аншефу В. М. Долгорукому: - "Елико ж касается і до поселян Екатеринской провинціе, которые оставя свои собственные за Украенскою линиею земле и поселеныя, началы самоправно сами собою в земле Войска Запорожского влызать и, расселиваясь на оных жытелямы, знатнейшие войсковые места на свои хутора, слободки и сёла занимать, и тем кроме утеснения здешных подчиненных всякие войсковые угодия пустоша, которые единственно Войску Запорожскому высокомонаршимы грамотамы и королей полскых прывилегиями и другими заделками утверждены...". Заметьте, идёт последняя четверть XVIII столетия, а "моноліт", "нація" как-то совсем не просматривается, и запорожцы совершенно не отождествляют себя с Гетманщиной. Интересно, кто же из них тот носитель "нціональної ідеї" запорожцы или малороссы? Наверное, все-таки запорожцы. И знаете почему? Потому что к ним как раз и подходит анекдотическое высказывание об украинцах - "...не з;їм так понадкусюю...". Сами - не сеют, не пашут - присвоили огромную территорию пустынного "дикого поля" и не пускают туда тех, кто хочет и может эту землю обработать, даже во благо тех же запорожцев. Правда, с приходам к власти в Сечи Калнышевского, сечевое воинство стало всё больше и больше напоминать Гетманщину столетней давности. Даже интриги и доносы стали там в моде. Так, например в 1767году полковой старшина Павло Савицкий написал донос на имя графа П. О. Румянцева из которого явствует, что якобы кошевой атаман "...много говорили з своим войсковым писарем, чтоб выбрать в войску двадцать человек добрых и послать бы к турецкому императору с прошением, в случай принятия под турецкую протекцию...". Поверить в это конечно, очень сложно. Ведь в ходе войны турецкие войска постоянно терпят поражение, и даже ногайская и буджацкая орды признали протекторат России. Скорее всего, здесь та же борьба кланов за власть, что когда-то терзала Гетманщину. Ведь став кошевым, Калнышевский сделал ежегодные выборы кошевого чистой формальностью и прочно сосредоточил всю власть в руках своего клана. Запорожская старшина всё больше начинает напоминать старшину Гетманщины времён Самойловича и Мазепы. Оно конечно и раньше запорожская старшина не относилась к числу бедных людей, но при Калнышевском Сечь преобразилась и стала напоминать настоящий город. Запорожцы стали людьми зажиточными. Сам Калнышевский обзавёлся модными покоями с коврами и шпалерами, выписывал из Питербурга газеты. Беглых теперь, как и на Дону, запорожцы определяли в основном в работники и, что бы не достались плодородные земли степей "зайдам", заставляли "голоту" их обрабатывать, появились первые пашни. Иногда для этих целей даже угоняли людей из Гетманщины. В 1768 году на Сечи против зажиточных вспыхнуло восстание, но те, при содействии российских войск жестоко подавили его, расстреляв повстанцев из пушек.
   Так же как это делали уже в 60-х годах полковники и старшина на Гетманщине, зажиточные, когда началась русско-турецкая война 1768 - 1774 гг., не желая рисковать своей драгоценной персоной, вначале послали воевать плохо вооружённую наёмную голоту. Но, когда зимой 1769 года набеги татар опустошили западные и северо-восточные пределы Запорожья и особенно густонаселённые Самарскую и Орельскую паланки, запорожцы по-настоящему взялись за оружие и не раз отмечались в этой войне командованием, как храбрые и умелые воины. И всё же, не смотря на ту воинскую доблесть и на верную службу Империи, Сечь была расформирована, многие предпочитают говорить разгромлена и объяснять это природной ненавистью Москвы к той демократии в какой жило "Войско". Хотя если присмотреться то, как раз за время правления Калнышевского от демократии ничего практически и не осталось. Но всё равно: - "Ох, кляті москалі що ж вони наробили. Загубили останню надію української нації..." и т.д. и т.п. - слышим мы от нещастных плакальщиков по бедной Украине, нынешних "свідомих" украинцев. Интересно, а так ли думали те несчастные, у которых отняли и загубили последнюю надежду кляті москалі? Здаётся мне, что все, кто был соседями Войска Запорожского, разгрому Запорожья наоборот, были рады. Шутка ли, на территории принадлежащей "Войску", превышающей чуть ли ни в два раза по площади всю Гетманщину, к моменту расформирования Сечи проживало аж 72 тысячи человек. В то время, как только лищь на землях Гетманщины, к тому времени, проживало более 2 миллионов остальной "суцільной глиби". И эти 72 тысячи до самых последних дней существования Сечи вели, чуть ли не настоящую войну с теми, кто пытался осваивать эти фактически пустынные земли и даже с теми, кто "покладав на Запоріжя останю надію". Надежду на что? Что запорожцы вскоре ощутят себя единокровными братьями с "гречкосеями" и "свинопасами"? (Так назывли запорожцы всех тех кто жил в Гетманщине) Не дождались бы. Так что народ Украины только радовался, когда правительство разрешило заселять эти земли. Кстати туда устремились не только российские помещики, как это утверждают "свідомі". Туда ещё больше, чем в бытность Сечи устремились и беглые крестьяне, которые оседали в пустынных, ещё плохо контролируемых правительством землях, и украинцы с Гетманщины и Слобожанщины, туда стали селиться болгары, сербы, молдаване, греки и даже немцы. Земли хватало всем.
   А запорожцев конечно жалко. И воевали вроде бы славно, и бузить как раньше ни бузили и вдруг... . Просыпаются они как-то прекрасным июньским утром 1775 года и глазам своим не верят. Обложили их в Сечи, как волков. Прямо на них смотрят уже готовые к бою пуши, стоят стройные полки российских солдат, а командующий российским корпусом генерал-поручик Пётр Текели, предлагает решить дело полюбовно, без пролития крови оставить Сечь и разойтись. Подумали запорожцы, и решили, что сопротивляться бесполезно и согласились. Напоследок неделю попьянствовали с генералом и русскими офицерами, чем воспользовалось около 5000 запорожцев несогласных с предложенными условиями, и во главе с неким Ляхом, до того ни чем себя особо не проявившим, ушли к Дунаю, где образовали новую Сечь под протекторатом турецкого султана. Когда Текели узнал об этом, то толи с похмелюги, а толи от злости спалил Сечь. При всём при этом погибло 7 запорожцев. Надо заметить, что при выборах нового кошевого иной раз жертв бывало и поболее. На том всё и кончилось. Никто больше не пострадал. Вот и весь разгром. Рядовым запорожцам было предложено организоваться в пикенерские и гусарские полки, старшине присвоены воинские звания и дворянский чин. Те земли и богатства, а они у них были не малые, за ними и оставались. И это вы называете жестоким погромом москалей? А как тогда назвать поступок нашего, родного, украинского правительства которое, в одночасье вышвырнуло на улицу, не предложив ни чинов, ни работы, ни даже пособия, сотни тысяч шахтёров, разгромив их родную матку Сечь-шахты, позакрывав и затопив даже те, которые ещё десятки лет могли бы давать уголь стране и кормить тысячи шахтёрских семей? Где же вы современные кобзари? Все куплены, и только и знаете, что ноете о том, как Москва нам жить не даёт. Даже проходящий чемпионат Европы по футболу и тот превратили в мелкую антироссийскую склоку. Сидит какое-то ... (оставляю место для творчества читателю) с рожей во весь экран телевизора и возмущается: - "Как это так, украинцы болеют за россиян!" Тебя не спросили за кого им болеть. Следующий раз, уж будьте добры, потрудитесь подсказать заранее, чтоб не раскалывать "суцільну глибу" на части.
   Так вот, возвращаясь к теме; вас не удивляет то, что Сечь которая за неделю, а то и за месяц знала о том, куда выступят татары или турки, или те же москали, когда с ними враждовала, вдруг проснулась и увидела себя пленённой. Лично меня нет. А о чём им было переживать, кого бояться? После последней войны с турками и Кучук-Кайнарджийского мира опасаться некого, враг далеко, можно отдыхать. Что такое мужик без дела все знают. А когда очень много мужиков без дела, что бывает, - знаете? Ну и не доведи вам Бог об этом узнать. А запорожцы как раз и оказались в таком положении. Власти всерьёз побаивались, что Сечь примкнёт к бунту Пугачёва и наверное не напрасно, а потому и ломали голову над тем, как поступить с запорожцами. И поступили с ними куда более справедливо чем наши властьдержащие с шахтёрами. Да и то взять ещё к примеру; никогда небывало в Луганске пограничников и таможенников. Теперь есть, потому что рядом проходит граница с Россией. Кому-то это нравится, кому-то нет, но никого это не удивляет. Так почему нас должно удивлять то, что казаков, по сути погрнцов тех времён, с центра страны переместили к границе. Тех кто не захотел, как уже говорилось, перевели в гусары. Правда, очень не многие согласились стать гусарами. Как ни как, а там и дисциплина не та и свободы практически никакой, в общем не для казака всё это. Они подались кто куда. Кто к своей старшине в работники кто за Дунай, а кто и на Днепре в плавнях обжился. Но вскоре казаки вновь понадобились - замаячила на горизонте новая война с турками. И один из знатных запорожских казаков князь Потёмкин, призвал к себе запорожскую старшину Сидора Белого и Антона Головатого и приказал им набрать "Верное казачье войско". Сначала их было 1000 казаков, к началу войны более 7000. Во время войны "Верное казачье войско" уже насчитывало 12000 человек, и было переименовано в "Черноморское казачье войско", которое совершало чудеса героизма, которыми восхищались такие полководцы как Суворов, Кутузов, Потёмкин и другие. Особо отличилась гребная флотилия черноморских казаков. По окончании войны, желая найти себе более обширную и вольную территорию, казаки во главе с Антоном Головатым едут в Питербург на приём к Екатерине II, где были милостиво приняты и "...за доблестную службу в минувшую с турками войну..." пожалованы по их просьбе поселением на Кубани, Куда вскоре и переселились. В 1793 году там их насчитывалось уже 25 тысяч, разбитых по старой запорожской привычке на 40 куреней. А в 1860 году черноморцы были переименованы в Кубанское казачье войско потомки, которых и поныне живут в тех местах. И вот странная вещь, мне не раз доводилось бывать в кубанских станицах, и я ни разу ни на ком не видал там национальной украинской рубашки типа "а ля Шкиль". Вот тебе и украинцы. Можно, конечно, и тут всё валить на москалей, что, мол, омаскалились под ними запорожцы, и возможно, что кто-то и поверит. Но я хочу под занавес главы о запорожцах рассказать одну историю.
   Когда Россия готовилась к войне с Турцией, которая происходила в 1787 - 1789 годах, то все отлично понимали, что без классного флота войну у турок выиграть будет очень трудно. Поэтому Екатерина через своих послов постаралась раздобыть себе в Европе на службу всевозможных пиратов, каперов и прочих вольных морских волков. Очень громкую славу имел в то время шотландец Поль Джонс. Ещё 13 летним подростком он устроился юнгой на корабль к некоему торговцу рабами, в 18 лет он уже был помощником капитана, а вскоре мир услышал о молодом, но удачливом капере по прозвищу Чёрный Корсар. Дав предсмертное обещание старшему брату, что прекратит заниматься работорговлей, он поступил на службу борющимся против англичан Соединенным Штатам Америки, где получил флот и звание адмирала, но в 1785 году президент Франклин запретил каперство. Чёрный Корсар остался без работы. Его то и нашли послы Екатерины. В 1787 году с тремя кораблями он объявился в днепровском лимане, где русское командование собиралось штурмовать Очаков. Очень быстро он сошелся с запорожцами, о которых много слышал раньше. А посидев одну ночь за столом в компании с командующим казачьей гребной флотилией Сидором Белым, стал его лучшим другом. Сидор с казаками подарили ему одежду запорожского казака, в которой тот и провёл совместно с казаками несколько успешных сражений против турецкого флота. В одном из таких боёв, английский офицер, находившийся на турецком корабле, на капитанском мостике флагманского корабля противника узнал знаменитого пирата. Но так как тот был одет в одежду запорожского казака, то в Европе скоро поползли слухи, что Чёрный Корсар стал мусульманином, а служит русским. Я - это к чему. Может и не вышитая рубаха "а ля Шкиль", а турецкий прикид больше к лицу нашей нации. Вы над этим вопросом подумайте мои "свідомі" соотечественники, сидящие в Верховній раді. Вам ведь без разницы над чем думать. Всё равно результат, и это известно заранее - нулевой. Так может заодно с тем как правильно национальный прапор разукрасить толи зверху блокитний, а знизу жовтий кольор, а то може й навпаки, заодно и над моим предложением поработаете. А хотите, пусть это будет вашей шабашкой. Если когда нибудь эту книгу напечатают - все вырученные бабки ваши, ведь вам так мало платят. Заранее благодарен и, извиняюсь, если загружаю непосильной работой.
  
  
  
  
  
   История болезни
  
   Ещё одним куском "суцільної глиби" со своей, подобно айсбергу, дрейфующей, по сути, в свободном плавании (как впрочем, и все части "моноліта") историей, является правобережная Украина или как её называли до самого конца XVIII и даже ещё в XIX столетии "польская Украина". Сразу поясню, что хотя она и называлась Украиной, да к тому же ещё и польской, это исконно русские земли с проживающим на них исконно русским населением. И вот как их описывал в 1575 году Блез де Виженар, которому было поручено подготовить их подробное описание для вступавшего на престол Польши брата французского короля Карла IX, герцога Анжуйского Генриха Валуа.
   Одна из частей этой Украины называлась Русь Червоная. Что она собой представляла? Де Виженар пишет, что она "...является частью всей Руси, о которой подробней будет идти речь в отдельном разделе, тянется вдоль Сарматских гор, которые местные жители называют Татрами. Они защищают её с юга аж до реки Днестр, возле границ Влахии. Эта территория самая широкая в этой области, так как, спускаясь в направлении Малой Польшы, по течению реки Буг, которая с востока отделяет Русь (Червоную - Н. Г.) от Волыни, территория её постепенно сужается подобно щиту, вершина которого заканчивается ниже Люблина и любленской земли, в том месте, где сходятся границы Литвы, Мазовшии и Волыни. В этой провинции много прекрасных городов, из которых главный Львов...". Далее де Виженар описывает историю Червоной Руси, где рассказывает о том, как польские короли постоянно пытались овладеть этой частью Руси и о том, как в 1241 году татары "...подчинили себе большую половину Руси...". Рассказывает о том, как повинуясь воле татар, русские князья Лев и Роман сопровождали их во время набега на Польшу, о том что "...их отец Данило Романович, устранивши всех соперников, стал, так сказать, монархом, единоличным владетелем этой Южной Руси...". Не забыл де Виженар упомянуть и о королевской короне привезённой русскому князю папским легатом, но тот "...вопреки своим обещаниям, вместе с остальными руссами кинулся опустошать и уничтожать польские провинции...". Но, после смерти короля Данилы и его сыновей "...в 1342 г. Казимир Великий взял Львов, а следом Перемышль, Санок, Галич, Теребовль, Любачев и весь край, аж до Каменца на краю Подолья. С тех пор он свёл Русь (Червоную - Н. Г.) к состоянию провинции, подчиняющейся Польскому королевству; такова она и поныне". Как видим, ещё в 1573 году, описывая Червоную Русь, де Виженар и словом не обмолвился об "укранцах" и "украине" даже в смысле окраины. Он знает её как территорию, которая хоть низведена поляками до состояния польской провинции, но всё же "...является частью всей Руси...". Далее, описывая Волынь, он писал: - "Если бы не река Буг, которая отделяет эту провинцию на западном её рубеже, то не было бы надобности давать ей отдельное название. Это один народ с червоноруссами; у них один и тот же язык, одинаковые обычаи. Поэтому все, что говорилось в предыдущем разделе..., распространяется на весь край до реки Борисфен (Днепр)...". И на конец, его высказывание о Подолии: - "Что касается здешних обитателей, - пишет он - то нет никаких сомнений в том, что они как и остальные относятся к славянскому племени, так как и речь их и обычаи почти тождественны с теми, что бытуют в Червоной Руси, на Волыни и в Литве". То есть на всей территории русских княжеств подвластных в то время Литве, как на правом, так и на левом берегу Днепра.
   Так вот, история этой Украины, этой части Руси, на мой взгляд, представляет для нас особый интерес, потому что её историю можно с грустью назвать историей болезни русского народа, причём, болезни смертельной. Ну посудите сами; ещё в конце XVI века, даже для иностранца очевидно, что Подолье, Волынь и даже Червоная Русь это земли русские и проживают на них люди русские, но уже к концу XIX столетия русских здесь встретить всё труднее и труднее. Появляются "укрїнці", "мовби існувала така нація", появились "русины", которые, хоть и встречаются в древнерусских летописях, но только лишь как синоним руси и русичей, и которые вдруг, как-то подозрительно быстро, без всяких исторических исследований и изысканий вычислили, что с русскими людьми России, а стало быть, в таком случае и со всеми русскими, проживавшими ранее от "Сарматских гор" "до реки Борисфен" и далее по всей территории Великого княжества Литовского, у них (русинов) нет абсолютно ничего общего. То есть с теми, кто сегодня живёт в Пскове, Минске, Смоленске, Курске, Брянске и сотнях других российских, белорусских и даже украинских городов их не связывает ровным счётом ничего. Откуда же вы прилетели гуси такие, ведь ещё три столетия назад вы там не летали? Ответ на этот вопрос можно найти в предыдущих главах, в частности в главе "Чтобы не было стыдно потом" но, боле широко и подробно рассматривать его нам ещё предстоит, а пока вернёмся к "истории болезни".
   Как же могло случиться так, что в краю, где ещё в конце XVI и даже в XVII веках жили русские люди, сегодня слово русский равносильно - иностранный, а сам русский человек в этих краях - иностранец. Куда делись те русские люди, которые испокон веков жили там? Кто виноват в том, что сегодня там их почти нет? Что за болезнь выкосила их?
   В предыдущих главах я уже обращал ваше внимание на то, как страстно клянут сегодня наши "свідомі" Москву за то, что она Андрусоввским договором разделила Украину на две части, левобережную и правобережную. Я же, указывал и на тот факт, что деление это забылось очень быстро. При этом я не имею в виду те проклятия в адрес "російсських загарбників, які керувались гаслом "розділяй та влствуй", и жалостливые речи современных плакальщиков о загубленном москалями золотом веке Украины. Тут всё нормально - этим людям надо что-то говорить. Пускай себе "ля-ля". Я имею в виду другое.
   В 1793 правобережная Украина была вновь воссоединена с левобережной и это воссоединение быстро зарубцевало тот шрам, который порядка 125 лет кровоточил на теле Украины. Большинство людей как на одной, так и на другой стороне Днепра восприняли этот факт, как само собой разумеющееся, давно ожидаемое, и непонятно почему запоздавшее с логическим завершением событие. Ведь не зря же ещё в самом начале "Руины" Анжей Потоцкий писал польскому королю: - "Не соизвольте королевская милость ожидать для себя ничего доброго от здешнего края. Все жители западной стороны Днепра будут московскими, ибо перетянет их восточная сторона". Как видим, в этом вопросе всё было ясно даже хоть мало-мальски умеющим думать и анализировать полякам. Поэтому полнокровная жизнь здесь наладилась очень быстро. Но присоединена была, опять же, не вся Украина, а фактически только та её правобережная часть, которая принадлежала казакам по Зборовскому договору заключённому Б. Хмельницким в 1649 году, то есть, почти на двадцать лет раньше Андрусовского. Остальная же часть правобережной Украины уже тогда так срослась с Польшей, что оторвать её позже даже от трупа польского государства было не так уж просто. Особенно это касается Руси Червоной (Галичины). Поэтому когда через триста лет, в 1949 году историческая справедливость была восстановлена, то ещё и сегодня находятся такие, которые считают что произошло не воссоединение, а оккупация. И не мудрено, ведь к тому времени на территории бывшей Червононй Руси проживало порядка 40% одних только поляков, а такие города как Львов и Тернополь были заселены поляками более чем наполовину. Вот почему и по сей день эта рана ещё никак не зарубцовывается и очень болезненно реагирует на непогоду во внутренней и внешней политике Украины.
   А произошло это потому, что Богдан Хмельницкий, ещё надеясь наладить отношения с польской короной, придя в Западную Украину, только имитировал боевые действия, а захватывать города, освобождать русских людей из ярма польских панов и наводить дальнейший страх на ляхов в его планы не входило. А ведь уже тогда в тех краях было в самом разгаре то время когда, по словам Антоновича "...дворянские русские роды пустились, наперерыв один перед другим, переходить из православия в католизм, перенимать польский язык и обычаи". То есть, русская нация уже была больна. Но это мало волновало Хмельницкого, который и сам был заражён этим вирусом, к тому же ему надо было расплатиться с ханом, его союзником, и ему нужны были деньги. Поэтому он занялся осадой городов и выколачиванием из их жителей денег, попросту говоря рэкетом. Несомненно, в то время, он был в состоянии захватить любой город, но тогда всё добро и деньги горожан растворятся в карманах его казаков и татар. Это в планы Богдана не входило. Так, например город Львов, защитниками которого, если не считать мирных жителей, было всего около 200 человек солдат, он мог взять, не напрягаясь но, зная о богатстве львовян и то, что поляки уже тогда считали его чуть ли, не своей второй столицей, он просто потребовал с города выкуп, но выкуп не шуточный - миллион золотых. (Татары, татарами, но и о себе подумать надо) Западная Украина никогда не была истинно казацким краем, но туда доходили ещё отряды Косинского и Наливайко и там хорошо знали, что будет, если казаки ворвутся в город поэтому, указанная Богданом сумма была собрана вся и вовремя. Богдану было наплевать на то, что подумают о нём украинцы, а точнее русские люди которых там в то время было абсолютное большинство. Его в то время больше волновал вопрос, что подумают о нём поляки, если он не оставит этот край. Поэтому, собрав контрибуцию и, дождавшись посла от нового короля, он без малейшего сожаления оставил на произвол судьбы и польской шляхты тех, из местного населения, кто примкнул к его казакам, и вернулся к берегам Днепра. С этого времени и начинаются массовые переселения русских людей с берегов Буга, Днестра, с городов и местечек Западной Украины на левый берег Днепра и в московскую окраину, на Слобожанщину. Люди уходили десятками тысяч. Но ещё больше их перешло туда после заключения Андрусовского договора и хозяйничаний на правом берегу поляков, турок и их марионеточных гетманов. Так, например, о землях Волынского воеводства А. Оглоблин писал: - Маєтки Волині пустіли. Так у володіннях Яна Концепольского воєводи Бельзкого, в повітах Луцькому й Кремінецькому (частини колишньої Острожчини) до 1651 р. лічилось не менш як 3850 дворів, а в 1690 р. було лище 143 "дідичних", 291 "захожих" і 68 дворів дрібної шляхти (причому у 7 селах де колись було 194 души, в1690 р. не було вже жодного). Отже, від старого населення на кінець XVII ст. залишилось тільки близько 4%. Навіть коли взятии на увагу "захожих", то й тоді населення данної місцевості становило в 1690 р. лише 12% того що було тут перед битвою піб Берестечком". Иными словами, более чем 95% населения покинуло эти места, в основном это было русскоязычное население. Возьмите себе это на заметку. В данной "истории болезни" это важная деталь, которая проясняет очень многое.
   После того как Дорошенко сдался на милость русского царя, турецкий султан выпускает из заточения Юрия Хмельницкого, как писал летописец "...ради возмущения и войскъ собиранія, и далъ ему титул князя Рускаго и Гетмана Запорожского...". Поляки в свою очередь ставят гетманом Правобережья полковника Евстафия Гоголя. В это время Самойлович и россияне на правом берегу Днепра завладели Чигирином, Черкассами, Медведевым, Жаботином, Мошнами, Драбовкой, и война разгорелась с новой силой. Чтобы лишить Юрия Хмельницкого материального обеспечения и возможности пополнять людской ресурс, гетман И. Самойлович 4 сентября 1678 года отдаёт распоряжение переселять и без того не густое население Правобережья на левый берег Днепра. Каневский полковник Д. Пушкаренко получает приказ переселить туда весь свой полк и даже тех, кто переходить не пожелает выводить насильно. Для переселения жителей с других мест в октябре был направлен отряд полковника Лысенко. После нескольких неудач в военной кампании 1678 года русские войска вновь выбили турков и Юрия из Чигирина и правобережных городов. И в конце февраля 1679 года сын гетмана Самойловича Семён, возглавив два компанейских полка и отдельные сотни полков Киевского, Переяславского, Прилуцкого и Неженского, а так же отряд воеводы Л. Неплюева занял Ржищев, а вскоре Канев и Корсунь. Жители этих городов вместе с населением Черкасс, Жаботина, Мошн и Драбовки были "...на сю сторону зігнані і від неприятеля відлучені, а села і містечка в той стороні всі без остатку спалені".(ИУК). Тогда же под Каневом Семёном был разбит и бежал родич Хмельницкого полковник Яненко, который с Белгородской ордой оставил Юрия и, объявив себя гетманом, грабил население Украины.
   Опустошительные войны на Правобережье не приносили победных лавров ни одной из трёх воюющих сторон (Турция, Польша, Россия), поэтому в августе 1680 года в Крым были направлены стольник Василий Тяпкин, дьяк Никита Зотов и малороссийский генеральный писарь Семён Ракович, которые через посредничество Крымского хана должны были договориться с турками о мире. В результате этой поездки в конце 1680, в начале 1681 годов был заключён Бахчисарайский договор, который предусматривал перемирие сроком на 20 лет. Область от Днепра до Южного Буга признавалась как нейтральная и обрекалась на запустение. Вот выдержка из договора: - "А Киев город с принадлежащими его изстари пределами и городками и разорённые городки: Вассильков, Триполье, Стайки - киевская старая граница - под его Царской державой бытии; и от Киева до Запорог, по обе стороны Днепра, городов и городков не делать". А в 1686 году был заключён Московский договор между Россией и Польшей, в котором отмечалось следующее: - "А что у нас, Его Королевского Величества великих и полномочных послов и Их Царского Величества ближних бояр и думных людей, между нами зашла трудность о тех разорённых городах и местах, которые от местечка Стаек, вниз Днепра по реку Тясмину суть, именно: Ржищев, Трехтемиров, Канев, Люшны, Сокольня, Черкасы, Боровица, Бужин, Воронков, Крылов и Чигирин, о которых с нами Его Королевского Величества великими и полномочными послами Их Царского Величества ближние бояре и думные люди говорили и домогались, чтобы им быть в держании и владении Великих Государей Их Царского Величества вечно вниз Днепра, идучи рубежом от местечка Стаек по реку Тясмну. Мы (перечисление званий и титулов) согласно ту статью таким образом уговорили и положили; что те места оставатись имеют пусты как ныне суть...".
   После заключения Бахчисарайского договора турецкий султан счёл за лучшее убрать Юрия Хмельницкого с Правобережья. Даже туркам не понравилась та бессмысленная и неоправданная жестокость, с которой сын славного гетмана проводил свои карательные экспедиции, как на левом, российском, таки на правом польско-турецком берегах Днепра. Сожженные селения, тысячи ни в чём не повинных казнённых местных жителей, вот какими приметами выделялся путь, где прошёл "князь Русский и Гетман Запорожский". Поэтому султан Правобережную Украину "от Днепра до Случи", то есть территорию где его ставленниками были сперва Дорошенко, а затем Ю. Хмельницкий передал под контроль молдавского господаря Григория Дуки. Тот же в свою очередь назначает туда наказным гетманом своего боярина Ивана Дрешнича, который стал собирать остатки правобережного казачества и переселять на Украину жителей Молдавии и Влахии. Иногда туда бежали и притесняемые Самойловичем и его старшиной казаки и крестьяне с Левобережья но, тем не менее, край по-прежнему оставался пустынным. Желающих жить под протекцией турецкого султана, после тех подвигов, которые совершали против украинского (русского) народа его гетманы, находилось не много. После победы в 1683 году над турками под Веной, польский король Ян Собеский, пожелал вернуть себе казаков, немалое число которых (в том числе и запорожцев) приняло участие в этом сражении. В 1684 году он издал универсал, которым, отдавал, практически не принадлежащие полякам земли между Тясмином, Тыкичем и границами киевского Полесья желавшим переселиться казакам. Некоторые из казаков последовали этому предложению и стали вновь заселять Правобережье. Но даже ещё в 1686 году Правобережье было практически пустым и, придерживавшийся польской ориентации, тогдашний гетман запорожец А. Могила, в своём письме к королю Яну Собецкому жаловался на то, что его казаки были размещены в совершенно пустынных землях: - "Кагальник зовсім без однієї людини, також і в Дашові, Комарові і Шаргороді - писал он, и просил короля чтобы король выдал - асигнайію на землі, де були б люди".(ИУК) Летом 1689 года на службе у польского короля насчитывалось пять казачьих полков. Правда, состав их был очень не стабильным. Казаки то уходили, то вновь возвращались, иногда даже целыми полками. Так, например, в конце лета 1684 года войско Могилы насчитывало порядка 5000 человек, но уже в этом же году на левобережье ушло почти 4000 казаков. В 1686 году 2000 казаков во главе с Могилой пришло к Яну Собескому под Цецору, но потерпев поражение и получив плату за поход, полковники Кулик, Макуха и Штепа ушли на Левобережье. Кроме того, были такие полковники как Сулимка, Барабаш, Корсунец, которые признавали себя подданными турецкого султана, и которые имели такой же не стабильный, колеблющийся от нескольких десятков до нескольких сотен состав своих полков. Самым мощным и стабильным по своему составу был в то время на Правобережье, пожалуй, полк, пришедшего туда, в 1685 году из запорожской Сечи полк полковника С. Палия. Но вот как его описывает проезжавший в "Святую Землю" через Хвастов, где располагался в начале 1702 года штаб (канцелярия) Палия российский поп Лукьянов: - "По земляному валу (в Хвастове) ворота частые; а во всяких воротах копаны ямы, да солома наслана в ямы; там Палиевщина лежит, человек по двадцати, по тридцати; голы, что бубны, без рубах, нагие, страшны зело; а в воротах из сел проехать нельзя ни с чем; все рвут, что собаки; дрова, солому, сено - с чем ни поезжай... А когда мы приехали в Паволочь и стали на площади, так нас обступили, как есть около медведя, все козаки - Палиевщина; а все голудьба безпорточная; а на ином и клока рубахи нет: страшные зело, черны, что арапы и лихи, что собаки; из рук рвут. Они на нас, стоя, дивятся, а мы им и втрое, что таких уродов мы отроду не видали; у нас на Москве и на Петровском кружале не скоро сыщешь такова хочь одного". Заметим, речь идёт не о какой нибудь бандитской шайке, каких в то время на Правобережье было хоть пруд пруди, не о какой нибудь бродячей банде наёмников, которая нанималась на службу к спесивому шляхтичу для наезда на соседа, а о казаках полковника, имя которого грозно гремело по всей Украине. Его уважали даже не желавшие признавать над собой ни чьей власти "гультяи" запорожцы и дважды приглашали стать у них кошевым атаманом, и даже пророчили ему гетманскую булаву: - "Дадим Палию гетманство и клейноды все ему вручим, - поговаривали в 1693 году атаманы Паскагуба, Сагайдачный и другие представители запорожской элиты - и уж Палий пойдёт не Петриковою дорогой и знает он как панов украинских к рукам прибрать". Перейти в Сечь и возглавить запорожцев предлагало ему и российское правительство, когда начиная с 1688 года, Палий просит чтобы его полк со всеми людьми и подвластной ему территорией царь присоединил к Левобережной Украине и принял под своё покровительство. Но Москва не желала портить отношений с Речью Посполитой, а Палий не желал вернуться в запороги и писал: - "На Запорожье идти мнЪ не хочется, хотя войско и два раза туда звало меня и предлагало кошевое атаманство, и даже высшій чинъ, однако, я, привыкши къ городовому житью, идти в Сечь не желаю, потому что, пришедши туда, въ низовое войско, должен буду делать то, что войско захочет. Лучше мнЪ ещё вЪ ХвастовЪ до времени держаться, нежели вдругъ невЪдомо куда оттуда уходить".
   И коль уж так выглядели люди самого прославленного в те годы полковника Правобережья, полковника о котором и по сей день ходят легенды и поются песни, то можно себе представить состояние других полков на правом берегу Днепра. Правда к этому времени польская шляхта вновь решила избавиться от казаков, которые причиняли ей огромное беспокойство и не позволяли жить так, как им бы хотелось в своих маетках на Украине. Поэтому после смерти короля Яна Собеского Варшавский Сейм в 1699 году вынес постановление о ликвидации казачества на Правобережье. Все казаки, кто не был согласен с постановлением сейма "...распустить и упразднить все полки..." стали прибиваться к не подчинившимся этому постановлению полкам Самуся, Искры, Абазина и конечно же Палия. Правобережные казаки вступили в новую стадию войны за выживание, и к ним устремились все, кому дорога была казацкая воля. "По все дни примножается к ним гультяйство, особенно из Запорожья" - поведомляет Мазепа канцлера Головина о событиях на Правобережье. События же эти развивались далеко не в пользу Речи Посполитой. Поспешили поляки, заключив в 1699 году мир с Турцией, отказаться от услуг казаков. Попробовав выбить их силой, они только раздразнили их после чего даже обороняться от казаков были практически не в состоянии, а не то что выгнать их с правого берега Днепра, хоть казаков в мятежных полках было не так уж и много, Правобережье по прежнему было пустынно и уже известный нам поп Лукьянов, проезжая через Правобережную Украину писал: - "Бысть сіе путное шествіе печально и уныло; бяше бо видЪти ни града, ни села, аще бо и быше прежде сего грады красны, нарочиты села видЪніем, но нынЪ точію пусто мЪсто".
   Вторгшийся в пределы Польши в 1701 году шведский король Карл XII, не дал Польше возможности сосредоточить свои силы на искоренении казачества, и в 1703 году казаки при поддержке местных крестьян уже овладели всем Правобережьем, Киевским полесьем, почти пустым после турецкого хозяйничания Подольем, и их отряды появлялись даже в Волынском воеводстве и в Червоной Руси. Казацкое восстание 1702 - 1704 годов и, последовавший вслед за ним, в марте 1704 года переход гетмана Мазепы с казачьим войском на правый берег Днепра, казалось, навсегда вернули казкам оба днепровских берега, и объединили их под булавой единого гетмана. Мазепа после того как оклеветав, а затем предательски захватив Палия и отправив его в Москву, почувствовал себя полновластным хозяином земель, удержанных за собой, восставшими правобережными казаками. И хоть московское правительство поначалу указывало гетману на то, что на Правобережье казаки всего лишь союзники польского короля Августа II в борьбе со шведами, Мазепе удалось убедить Петра I в том, что правый берег полякам оставлять нельзя. После предательства Мазепы и поражения шведов под Полтавой гетманом был, уже скорей назначен, чем выбран, Стародубский полковник Иван Скоропатский, а на правом берегу вновь, правда недолго, распоряжался, возвращённый из ссылки и принимавший участие в Полтавском сражении, старый полковник Палий. Польская шляхта совсем было распрощалась с надеждой вернуть себе такой лакомый кусочек как Правобережная Украина. Но, подстрекаемая, укрывающимся на её территории шведским королём и, поддерживающим Карла XII, правительством Франции, 20 ноября 1710 года Турция объявляет войну России. А летом 1711 года в поход против турок с 38-ми тысячным войском выступил сам император российский. Видимо, Пётр I, находясь под впечатлением недавней победы над шведами, недооценил своего нового противника и в этой военной кампании, известной в истории как Прутский поход, потерпел поражение. Его армия была окружена пятикратно превосходящими силами противника и вынуждена была просить мира, который и был заключён на весьма не выгодных для России условиях. В числе пунктов Прутского договора, который 12 июля 1711 года был заключён между Турцией и Россией, был и такой который запрещал России вмешиваться во внутренние дела Польши и в обязательстве признать польским королём ставленника Карла XII С. Лещинского. Тот же, в свою очередь потребовал, чтобы российские войска и казаки покинули польский, правый берег Днепра, и тем ничего не оставалось делать, как исполнять поставленное условие.
   "Вследствие неудачного похода на Дунае, - писал профессор В. Б. Антонович - Петр I заключил Прутский договор. В числе его статей русское правительство обязывалось отказаться от Украины и вывести свои войска из пределов Речи Посполитой. На исполнении этих статей Турция настаивала безотступно и, после долгих переговоров, они были окончательно подтверждены в 1713 году. Таким образом, неблагополучный исход турецкого похода порешил на этот раз судьбу западной Украины - козачество должно было уступить в ней место шляхетству. 23 сентября 1711 года был издан указ царский, в котором сказано было, что "тогобочную, заднепрскую Украину надлежит оставить полякам, тамошним же полковникам, с полковою, сотенною и рядовою козацкою старшиною, с козаками и протчими, в подданстве нашем верно быть желающими, з женами и детьми, с их движимыми пожитками, на жилище перейти в Малую Россию, в тамошние полки, где кто пожелает... со всех местечек, сел и деревень обитателей перевесть в Малую Россию и тем землям быть впусте всегда". Итак, указ предполагал возвратить западную Украину к тому положению запустения, в котором она находилась до 1683 года - восстановить опять пустыню, начинавшую заселяться медленно и с большими усилиями. Гетман Скоропадский и козацкая старшина принялись ревностно приводить в исполнение предложенную меру. Многие жители приняли ее как лучшее из двух зол - как выбор между панами козацкими и панами польскими - остальные были переведены полковниками насильно. Еще в начале 1711 года Скоропадский предлагал правительству перегнать на левый берег Днепра народонаселение тех местностей, которые подчинились Орлику во время его набега; мера эта была одобрена и отчасти приведена в исполнение: 3-го мая Петр писал к Меньшикову: "Заднепровская Украина вся была к Орлику и к воеводе киевскому (Потоцкому) пристала, кроме Танского и Ґалаґана, но оную изрядно наши вычистили и оных скотов иных за Днепр к гетману, а прочих, чаю, в подарок милости вашей, в губернию на пустые места пришлем". После объявления указа переселение приняло гораздо большие и основательные размеры: с конца 1711 до половины 1713 года гетман Скоропадский, полковники: Танский и Иваненко, генерал Рен и другие начальники занялись усердно переселением; они переводили поочередно села и местечки западной Украины в восточную - потянулись Длинные обозы с семействами и имуществом переселенцев; в некоторых местах разбирали церкви, складывали на возы и увозили с собой - оставленные дома и строения зажигали. Начавшись от Днестра, выселение подвигалось к Днепру; в половине 1712 года очередь дошла и к Белоцерковскому полку. Здесь народонаселение было несколько гуще, переселение вследствие того представляло более трудностей; для облегчения их предложено было следующее средство: Танскому предоставили должность киевского полковника и поручили ему поместить жителей Белоцерковского полка в прилегавшей к нему полосе полка Киевского, лежавшей на правой стороне Днепра, между Вышгородом, Мотовиловкой, Васильковом, Трипольем и Стайками - полоса эта, в силу статей Московского договора, должна была остаться за Россией. В 1712 году началось переселение Хвастовщины, понуждаемое посольствами киевской шляхты как к Танскому, так и к русским начальникам, требовавшими скорейшего очищения края и сдачи Белоцерковской крепости; оно кончилось едва к исходу 1714 года, так как только в это время крепость была передана польским комиссарам".
   То состояние Правобережной Украины которое было при гетмане Дорошенко и осталось после него, каким описал её 1702 году поп Лукьянов, ещё более усугубилось, когда ею стали владеть поляки, и всё тот же Антонович пишет: - "Поляки были теперь полными и единственными обладателями плодоносной пустыни. Едва кое-где на краях ее оставались слабые остатки народонаселения. Так, в богатой некогда и многолюдной Могилевской волости, лежавшей еще в Подолии, вне границ Украины, и выставлявшей в былые времена целый козацкий полк, все народонаселение - с женщинами и детьми включительно - состояло теперь из 76 душ; сам город Могилев на Днестре, процветавший некогда торговлею и служивший складочным местом для товаров, отправляемых из Турции, Молдавии и Валахии в Россию и Польшу, вмещал в себе теперь - христиан и евреев обоего пола и всех возрастов 142 души. Управляющий киевского католического епископа, явившийся в 1714 году принимать во владение Хвастовщину, не нашел в ней буквально ни одной души, а в другой обширной епископской волости - Черногородской, оставалось только 8 человек. Региментарь Галецкий, перешедший уже в службу к Августу II и отправленный с польским войском на зимние квартиры в Киевское воеводство, не находил возможности разместить 1200 солдат не только во всей Украине, но даже в части Полесья, лежавшей к югу от Тетерева. В плачевном письме к шляхте Киевского воеводства, назначившей ему квартиры в местах необитаемых, он писал: "Вы отправили несколько сот конницы на квартиры в Украину и прислали мне роспись дымов в пустыне... вы постарались вытолкать войско в незаселенные места на посмеяние. Назначили в Вильск 25 человек солдат, между тем как в местечке только 3 человека жителей, в Мирополь - тридцать шесть солдат, между тем как в нем нет теперь и живой собаки; штаб мой вы поместили в совершенно пустых Бердичеве и Слободыщах; присылаете мне квартирный лист в Карповцы и Мошны, - в Мошны, где уже тридцать лет нет ни собаки. Потрудитесь, милостивые паны, прибыть сюда лично и поверить мои слова". Шляхтичи, вероятно, должны были признать всю справедливость этих жалоб, потому что согласились выдать Галецкому на содержание войска 55.000 злотых, лишь бы он его не кормил на счет заселенного Полесья".
   Образно говоря, между остатками русского кореного населения Западной Украины (Галичины и Волыни) и русским Левобережьем более полувека зияла огромная этническая дыра, которая постепенно заполнялась переселенцами с запада. Но переселенцы эти были отнюдь не часто русскими людьми, которых в Волынском воеводстве и Галичине, как выше уже показывалось, тоже практически не осталось. Это были поляки, евреи, молдаване, немцы, и прочие народности Западной Европы. Разделённое такой пропастью, и без того уж три столетия как, живущее под Польшей и Литвой, оставшееся здесь русское население Западной Украины, было практически обречено на вымирание, тем более что Речь Посполитая способствовала этому всеми своими силами. О том, что начиная с самого начала захвата русских земель, а особенно со времени Люблинской церковной унии 1596 года католическая церковь всячески старалась покончить с православием, выше уже говорилось. Андрусовкий договор, а позже и Московский договор о вечном мире запрещал католикам преследовать православие, но, невзирая на этот запрет, ещё в 1681 году при короле Яне Собеском была возобновлена церковная уния, а в 1691 году в униаты переходит епископ перемышльский Иннокентий Винницкий. Пройдёт девять лет и унию примет епископ львовский Иосиф Шумлянский, а в 1702 году епископ луцкий и острожский Дионисий Жабокрицкий. Уже тогда русские люди, если они хотели иметь, хоть какие-то условия к существованию, должны были принимать унию или переходить в католичество, а ещё лучше - забыть о том, что ты из, некогда славного в этих краях, народа русичей. Живший в те страшные для русского человека годы, один из тех, кто не предал свою веру и свой народ, православный русский шляхтич Данила Братковский писал, что "...если русин нуждается в чём-нибудь, то он должен притаиться, льстить и успевает только в таком случае, если в нём русина не узнают". Вот и приходилось русскому человеку даже свой родной язык, на котором испокон веков общались его предки, прятать под польским или латинским. А в 1732 году вышел закон, который гласил: - "Церковь католическая не должна терпеть рядом с собой, никаким образом, других вероисповеданий; иноверцы, т.е. православные и протестанты, лишаются прав избрания в депутаты на сеймы, в трибуналы и в специальные комиссии, составленные по каким бы то ни было делам. Права их сравниваются с правами евреев. Духовные их не должны явно по улицам ходить со св. дарами; крещение, брак, похороны они имеют право совершать не иначе, как с разрешения католического ксёнза, за установленную последним плату. Публичные похороны воспрещаются иноверцам вовсе: они должны хоронить мёртвых ночью. В городах иноверцы должны присутствовать при католических крестных ходах. В сёлах не должны иметь колоколов при церквях. Дети, рождённые от смешанных браков, должны причисляться к католической церкви, и даже православные пасынки отчима католика должны принимать католичество. Канонические законы католиков должны быть обязательны и для иноверцев". В 1764 году на сейме было постановлено - карать смертью тех, кто вздумает перейти из католизма в другое вероисповедание. Не удивительно, что в таких условиях мало что осталось от той "справжньой Русі" которая по утверждению Грушевского перебралась в Галичину и на Волынь во время нашествия монголо-татар. И возможно пробудь она (справжня Русь) под Польшей ещё пару поколений (лет 50 - 60) и там бы (в Западной Украине) забыли бы не только слово "русь" и "русин" но возможно даже и "украинец". Во всяком случае, когда в 1772 году Западная Украина вошла в состав Австрийской империи Габсбургов, она представляла собой самый бедный и безграмотный район Европы, далеко отставший от всех её стран в своём социально-экономическом и культурном развитии. Так что императору Иосифу II пришлось прямо таки спасать край, но это отдельная история и она ждёт нас впереди. Мы же, оставив в 1772 году Западную Украину на попечительство Австрии, сами вернёмся на Правобережную Украину.
   Пустующие, но плодородные земли Правобережной Украины, конечно же, не могли вечно оставаться пустыми. Постепенно они заселялись, но заселялись очень медленно и не уверено. И сказать, что заселение их происходило только с одной - западной стороны значит заведомо покривить душой. Ведь не успел ещё гетман Скоропатский привести в исполнение указ Петра I о переселении всех жителей Правобережья в Гетманщину, как на Правобережье появляются запорожцы. Их отряды пытаются осваивать пустующие земли "плодоносной пустыни". Такое поведение турецких подданных приводит к кровавым столкновениям с отрядами коронных войск и надворной милиции польских шляхтичей. А через некоторое время после жалоб польской стороны турецкий султан запрещает своим подданным запорожцам вторгаться в земли Речи Посполитой, и польская шляхта начинает обживать опустевшую Украину. Предоставленные на 10 - 15, а кое-где и на 20 лет льготы в виде отмены барщины и налогов привлекали даже беглых из Левобережной Украины и России, но более всего переселенцев можно было встретить из Полесья и Белоруссии. Переселенцами же из России чаще всего были старообрядцы. Но польские паны не были бы польскими, если бы, ни старались вернуть старые порядки и не считали за быдло всех кто, ниже его по социальному положению, а тем более крестьянина, да ещё к тому же и схизматика, обещание данное которому исполнять вовсе не обязательно. И льготные сроки зачастую сокращались вдвое, а то и более.
   Но и запорожцы не были бы запорожцами, если бы слушались каждого, кто считал их своими подданными. Их небольшие отряды порой не более двух - трёх десятков человек заходят на польскую территорию и занимаются грабежом купеческих караванов, угоняют лошадей доходят до Подолии и Волыни, нападая и грабя помещичьи усадьбы. Вскоре такие отряды составляются из людей различного рода занятий и сословий. В них можно встретиь рядом с запорожцами и донских казаков, и российских солдат, и татар, и даже калмыков, и крещёных евреев. Такие отряды вскоре стали называться гайдамаками и в течение чуть ли не полу века держали в страхе польскую шляхту и евреев, так как смерть для последних, часто мучительная, была, фактически, единственным исходом при встрече с этой вольницей. Первое упоминание о гайдамаках встречаем уже 1717 году в универсале польского регаментаря Яна Галецкого, где обращаясь к правобережным помещикам, он пишет: - "Милостивых панов моих господ помещиков, всех вообще, усиленно прошу немедленно извещать моего наместника пана Ольшевского, о пребывании своевольных "куп гайдамацкой сволочи" где бы таковые ни находились, особенно же в воеводстве Брацлавском и части Киевского, то есть в Украине". Но подобные универсалы были малоэффективны, и гайдамацких банд становилось всё больше и больше, а их численный состав, уже в 30-х годах доходил иногда до нескольких сотен человек. Порой несколько ватажков таких формирований объединялись и тогда набегам подвергались даже укреплённые города и местечки. Известны нападения атаманов Гривы, Медведя, Харька, Гната Голого и ещё некоторых ватажков на такие города как Корсунь, Погребище, Паволочь, Рашков и др. (Наверное, так в "диком поле" три столетия назад формировались и действовали отряды первых казацких атаманов). Путешествовавший в тех местах в средине 30-х годов какой-то иностранец, записал в своём дневнике: - "Эта страна плодородна и приятна, но малолюдна, будучи подвержена набегам татар и гайдамаков, которые приносят величайшие разорения". Бороться же с этой бедой шляхта была не в состоянии. Главной причиной безрезультатной борьбы польской шляхты с гайдаматчиной было то, что угнетаемый ими народ видел в гайдамаках, которые были, как правило, православными, своих защитников и мстителей за панские обиды. Мелкие отряды гайдамаков часто находили радушный приём в украинских сёлах и даже в православных монастырях, где не редко скрывались и даже формировались. Немало гайдамацких отрядов было сформировано в Киеве и его монастырях, оттуда они выходили на своё кровавое дело. Естественно определённая доля прибыли от этого "дела" "отстёгивалась" его организаторам и покровителям. Российское же правительство к гайдамацкому движению относилось двояко. С одной стороны ему выгодно было то, что гайдамаки не давали усилиться польской шляхте на Правобережье, с другой стороны, оно опасалось, как бы это движение не перекинулось на левый берег Днепра, и потому часто бывало, что именно царские войска, а не надворная милиция польской шляхты или королевские рейтары проводили удачные карательные экспедиции против какого либо чересчур обнаглевшего гайдамацкого ватажка. Иначе и не могло быть, ведь королевских войск на Украине было очень мало что бы справиться с гайдамаками, которых всячески, вплоть до того что сами вливались в объявившуюся поблизости банду, поддерживало местное население. Надворная милиция, составленная из тех же крестьян, зачастую и сама занималась тем же что и гайдамаки, делая наезды на поместья соседей, иногда вместе со своим паном. Но уже в тридцатых годах гайдамацкое движение постепенно перерастает из грабительско-разбойничьего в освободительное, и участники этого движения ставят перед собой задачу воссоединения с Левобережной Украиной и считают себя подданными российского правительства. Так, когда в 1733 году скончался король Август II то, на сейме королём большинством голосов был выбран Станислав Лещинский. Меньшинство было против этой кандидатуры и, образовав конфедерацию, объявило королём Августа III курфюрстра саксонского, и чтобы решить спорный вопрос в свою пользу пригласило помочь российское правительство, которое, по некоторым соображениям, Август устраивал больше чем Лещинский. Россия по просьбе конфедератов ввела в Польшу войска, что и послужило поводом к восстанию на Правобережье. Вот как эти события показывает профессор Антонович: - "Русский полковник Полянский, заняв Умань, отправил циркуляр к начальникам этих милиций в Брацлавском воеводстве, приглашая их действовать против шляхтичей партии Лещинского совместно с русскими войсками; циркуляр этот был своеобразно понят как милиционерами, так и народонаселением. Некто Верлан, начальник надворных козаков в Шаргороде, имении Любомирских, получив циркуляр, поднялся со своей сотней и стал созывать к себе надворные милиции из окрестных имений и вербовать крестьян в их состав; он принял титул козацкого полковника, раздавал другим начальникам титулы сотников, ротмистров и поручиков; сотни своего ополчения он разделил на десятки, группировавшиеся, смотря по происхождению из отдельных сел, входивших в их состав крестьян, причем каждый десяток избирал своего начальника; по мере поступления в полк, десятки вносились в правильно записывавшиеся регистры козацкого войска. Верлан объявил своим подчиненным, что он получил от русского полковника именной указ императрицы, которым будто предписывалось истреблять всех иноплеменников: ляхов и евреев, и разорять их имущество, и что после окончательного их истребления край будет присоединен к России вместе с образовавшимся в нем козацким войском; вследствие этого он привел свой полк к присяге на верность императрице. На отзыв Верлана народонаселение откликнулось сочувственно; в его лагерь спешили надворные козацкие милиции и жители волошских военных поселений, гайдамацкие ватажки и запорожцы, "винники, пасечники и вообще восставшие крестьяне", даже околичные шляхтичи и церковные причетники. Увеличивая постоянно свои силы, Верлан сделал несколько переходов по Брацлавскому воеводству, разоряя дома шляхтичей, истребляя дворян и евреев и приводя к присяге остальное население; затем он прошел таким же образом вдоль все Подольское воеводство и оттуда направился к Кременцу; после нескольких удачных стычек с встретившимися на пути польскими войсками, он занял города Броды и Жванец и, в половине июля 1734 г., пустил свои загоны по направлению ко Львову и Каменцу". В итоге, когда королём был поставлен ставленник конфедератов и России, восстание пришлось усмирять самим же россиянам. В 1740 году восстание против поляков поднял некий Василий Вощило, который стал именовать себя "великим атаманом" и назвался "внуком Богдана Хмельницкого". А закончилась эпопея гайдаматчины в 1768 году, воспетой Т. Г. Шевченко кровавой резнёй "Калиивщины". К этому времени Польша уже фактически утратила свою государственную независимость и шла практически, не отклоняясь от курса, намеченного ей Российским правительством. Такая постановка дела не понравилась правительствам Австрии и Пруссии. Находясь в состоянии войны с Турцией, российское правительство опасалось, что сторону их противника примут Австрия и Пруссия и потому согласилось на раздел влияния над Речью Посполитой, на чём настаивали правительства этих стран. В 1772 году произошёл первый раздел Польши, в результате которого к Австрии и отошла Галичина. России же отошла Восточная Белоруссия и часть Прибалтики. В 1793 году последовал ещё один раздел Польши и наконец, в 1795 году третий окончательный раздел, в результате которого польское государство престало существовать на карте Европы, а к Украине была присоединена, фактически, вся её нынешняя территория к западу от Днепра за исключением той её части, которая в 1772 году отошла к Австрии.
   Заканчивая эту главу, я задаю вопрос: - "Где в этой "мясорубке", в этом хаосе, с постоянно меняющимся национальным составом населения, в этом винегрете народностей, вы, дорогие мои "свідомі" земляки увидели хоть какую ни будь нацию, где вы увидели многовековую культуру? Кто её носитель? Ведь начиная с Плано Карпини и кончая путешествующими по Украине XVIII столетия гуманистами из Западной Европы и "варварами" из России, типа попа Лукьянова, все только и ужасаются, глядя под ноги, и, находя там, груды не погребенных костей да черепов человеческих. Такого, наверное, и в фильме ужасов не увидишь. Пустыня, усеянная костями, пейзаж конечно печальный. Но, если Плано Карпини мог почти, не колеблясь предположить что перед ним кости русичей, защитников родной земли по которым безжалостно прокатилась Орда, то чьи кости под ногами путешественника XVIII столетия? Татарские, польские, русские, литовские или может турецкие, а может это сербы или молдаване или даже немцы? Кто сложил здесь голову за эту землю? Чья это земля? Земля, где забыты народные предания и былины, где из памяти народной выпало, как минимум, целых четыре поколения князей или правителей. Ведь и сегодня никто не может толком сказать, кто правил Киевом с момента захвата его монголами до захвата его в средине XIV века литовцами. Кто и чем заполнил эту, более чем на столетие растянувшуюся пустоту? Лично я ответить не могу. Зато, могу ответить, чем эта пустота не заполнялась. Не заполнялась она "націонльной свідомостью" украинца, а "державна ідея" даже рядом с той пустотой не лежала. Потом, почти триста лет в эту пустоту дули ветры с Литвы и Польши и опять... пустота. И это называется "моноліт", это то "укрїнство" которое здесь "од віків"?
  
  
  
  
  
   Слобожанщина
  
   После развала Золотой Орды, степные просторы между Волглой и Доном, а также между Доном и Днепром, представляли собой совершенно безлюдное пространство, где время от времени появлялись небольшие кочевья степных жителей - осколки некогда грозной кочевой империи. Но уже в XV веке на берегах крупных рек, таких как Дон, Волга и Днепр начинают появляться первые казаки, а в XVI столетии там уже появляются их первые поселения - городки. Но обширные зоны степей и даже лесостепи между этими реками, в основном, это территория некогда половецких владений и южные окраины русских княжеств, оставались пустыми, и там по-прежнему хозяйничали татары, которые постоянно делали набеги на тех, кто осмеливался поселиться в этих местах. Русские люди называли эти места "Полем" или "Диким полем". Н ачиная с царствования Василия III (1505 - 1533 г.г.) Московское государство начинает планомерное наступление на "Дикое поле". На его рубежах располагаются служивые татары и казаки, а глубоко вперёд выдвигаются дозоры, так называемые сторожевые станицы, в обязанность которым вменялось зорко следить за "Полем" и предупреждать воевод о татарских набегах. А уже при Иване Грозном в "Поле" начинают строить первые сторожевые городки, строительство которых особенно широкий размах приобрело во время царствования его сына Фёдора Иоанновича (1584 -1598 г.г.) и Бориса Годунова(1598 - 1605 г.г.). Так в 1586 году были построены города Воронеж и Ливны, к 1593 году уже целый ряд городов, таких как Белгород, Елец, Курск, Оскол, Валуйки, а в 1600 Кромны и Цареборисов преграждали путь к Москве татарским степным ордам. Эти города заселялись боярскими детьми, (дворянами) служилыми людьми "по прибору", казаками, стрельцами, пушкарями и прочими пригодными к несению нелёгкой пограничной службы людьми. Среди них не редко можно было встретить и тех же татар, принявших православную веру. Но, по-видимому, и до того как были построены эти города, и уже гораздо позже, весьма важную роль в становлении в этих краях русского государства играл Святогорский монастырь первое упоминание о котором относится ещё к 1526 году. О нём писал, правда, не указывая, где он расположен, ещё австрийский посланник Сигизмунд Герберштейн который дважды, в 1517 и в 1526 годах подолгу бывал в Москве и прославился описанием Московского государства. После этого этот монастырь в московских летописях XVI века упоминается довольно часто. Известно, что он не раз подвергался нападению татар, но благодаря своему весьма неудобному для штурма расположению, взять его так и не удалось. А раз так далеко в "Поле", уже в начале века располагался монастырь, то были и прихожане. Во всяком случае, судя по тому, что уже в 1632, 1633 и 1637 годах татары смогли набрать в этих краях боле 10 тысяч душ полона - в первой половине XVII столетия постоянное население из Московского княжества здесь уже было. Начиная с 40-х годов этого же столетия, сюда всё чаще и чаще начинают переселяться русские люди с правого берега Днепра. Известно, что в 1635 - 1636 годах переговоры с московским правительством о переселении сюда и службе московскому царю черкасских казаков вёл ещё гетман Тарас Трясило. А в 1638 году, с разрешения Москвы в эти края, после поражения от польского войска, с казаками порядка 1000 человек перешел гетман Острянин и основал город Чугуев. Видя, что переселенцев с Украины становится всё больше и больше царь Алексей Михайлович 14 мая 1641 года в своей грамоте позволяющей эти переселения пишет, что "... они из Литовския стороны в наше Московское государство пришли для того, что польские и литовские люди их крестьянскую (христианскую - Н.Г.) веру нарушили, и церкви божии разоряют, и их побивают, и жён и детей разбирая, и хоромы пожигают, и дворы их, и всякое строение разорили и пограбили. И мы, великий Государь, жалея, что они черкассы православные крестьянские веры греческаго закона, и видя их от поляков в изгнании и в смертном посечении, велели их принять под свою царскую высокую руку и велели устроить их". Вскоре появляются новые переселенцы из Украины и оседают возле Рыльска, Путивля и Белгорода. Особенно массовыми стали переселения казаков с Украины после поражения в 1651 году Б. Хмельницкого под Берестечком и заключения Белоцерковского договора. "Первыми, - как писал Костомаров - пример показали Волынцы". Они с боями пробились на левый берег Днепра, и под предводительством полковника Ивана Дзиньковского пришли в московские земли, где с царского позволения основали на берегу реки Тихая Сосна город Острогожск, перенеся с собой сюда, всё казацкое устройство и образуют Острогожский казачий полк. В это же время казаки из Корсуня основали Краснокутск, переселенцы из местечка Ставищ, во главе с Герасимом Кондратовичем, основали Суммы, в 1654 году основаны Ахтырка и Харьков. С тех пор местность эта приобретает название Слободской Украины, на территории которой образуются Острогожский, Сумской, Ахтырский, Харьковский, а в 1685 году ещё и Изюмский полки - всего пять. Возводятся новые города-крепости Змиёв, Печенеги, Хорошево, Изюм, Салтов, Волчанск и другие. Зачастую казацкие городки вырастали у берегов рек и на местах древних поселений, так, например Змиев упоминается в Ипатьевской летописи и известен с XII века. На старых городищах построены Суммы и Харьков, на старом каменном городе VII - VIII столетий 670 переселенцев с Украины построили город Салтов. В общем же, уже в 1654 году по подсчётам профессора Д.И. Богалия на Слобожанщине проживало порядка 30 тысяч казаков, а И.И. Срезневский в том же 1654 году говорит о 80 - 100 тысячах казаков. Я здесь не ставлю себе задачу выяснять, кто из уважаемых историков прав, хочу лишь сказать, что в переселении брали участие не только казаки, но и простые селяне, и городские обыватели, мещане. Так, например, в самом начале переселения в 1652 году у одного только Острожского полковника насчитывалось 14 душ "челядників". О том что, переселяясь в Слободскую Украину, казаки агитировали всех желающих присоединяться к ним свидетельствует и давняя народная песня в которой поётся:
  
   Покинь батька, покинь мати, покинь всю худобу,
   Iди з нами козаками на Украйну, на слободу.
   На Украйні всього много і паші і браги,
   Не стоять там вражі ляхи, козацькії враги;
   На Украйні суха риба із шапраном:
   Будеш жити з козаком, як з паном,
   А у Польші суха риба із водою;
   Будеш жити з вражим ляхом як з бідою.
   Московское правительство ставило условие переселенцам, не принимать беглых из московских земель, но активно заселять свои земли переселенцами из Правобережья и Гетманщины. Оно оставило себе государственные интересы (защита казаками границ), а местные отдала переселенцам. То есть, в дела переселенцев правительство не вмешивалось. Оно выделяло землю тому или иному полку, а распределял её уже полковник, который имел в своём полку неограниченную власть. Но ещё не сформировавшаяся на Слобожанщине в XVII столетии аристократия и традиционная выборность старшины, позволяла даже простому крестьянину быстро подняться по социальной лестнице. Так, харьковский полковник Григорий Донец в 1660 году всего лишь простой казак, 1662 году он десятник, в 1666 - сотник, а в 1668 году он уже полковник. Правда, уже в 90-х годах XVII столетия слободские полковники получают боярские чины, что ничуть не уменьшает приток переселенцев с Украины в Слобожанщину и в 1732 году одного только мужского населения и только в четырёх полках Ахтырском, Изюмском, Сумском и Харьковском (об Острожском данных нет) насчитывали уже 153056 человек. Когда гетман Иван Самойлович начал переселять на свою сторону население Правобережья, то большинство переселенцев уходило сразу на Слобожанщину. А мы уже знаем, что уходили не только казаки, знаем и то, что панов в Гетманщине развелось не меряно, а панам позарез нужны рабочие руки. А эти руки не проявляя ни малейшей "націоналної свідомості", а главное, способствуя "зросійщенню українців", (не так ли шановні пани патріоти) не задерживаясь под крылом у кровного батьки-гетмана чемчекують напрямую к злейшему врагу "української нації" - к "москалю". Ну, куда же это годится? Никуда не годится. И Самойлович отправляет в Москву своего племянника гадяцкого полковника Михаила Самойловича и будущего гетмана-предателя Мазепу, которые должны были убедить московское правительство, что так делать нехорошо и, что было бы неплохо расширить территорию Гетманщины за счёт московских земель куда от поляков и от гетманского уряду уходят не желающие больше проливать братской крови казаки и, исчерпавший своё терпение, рабочий люд. - " На сю сторону, с той стороны Днепра - говорили они в Москве - перешло одиннадцать полков, но теперь их осталась у нас одна треть, а две доли пошли прежде в слободские полки и там жительствуют. Пусть бы Великий Государь указал полки слободские, населённые малороссиянами, Сумской, Харьковский, Ахтырский и Рыбинский - отдать под гетманский регимент, потому что все эти полки, как и гетман, и всё войско запорожское, такие же малороссияне и одного государя подданные, и тогда бы гетман ведал, где этих правобережных жителей разселить, и над всеми начальствовал бы гетман...". Но вся, то и заковыка как раз в том, что все эти "полки" потому и уходили в Слобожанщину, что не желали что бы ими "гетман ведал" и, что им глубоко плевать на то, что они "как и гетман" "такие же Малороссияне". Это, кстати, они ясно показали уже в 1668 году когда, не только не поддержали мятеж гетмана Брюховецкого, но и вместе с российскими войсками участвовали в его подавлении. Это говорит лишь об одном. Людям надоело непостоянство гетманов и их грызня за булаву, и они предпочли относительно спокойную жизнь на территории Московского государства. Относительно потому, что и здесь они так же часто подвергались татарским набегам. Приходилось, не расставаясь с оружием, строить и укреплять оборонительные сооружения. Но, зато люди знали, что им не ударит в спину какой ни будь Выговский или Брюховецкий, знали, что не приведёт тайными тропами татарскую орду полковник соседнего полка и что ни кто не будет отдавать их в ясырь за татарскую услугу. Даже песню по такому поводу сложили:
  
   Да не буде лучче,
   Да не буде краще,
   Яку нас на Вкраїні:
   Нема панів,
   Нема ляхів,
   Не буде й ізміни...
  
   И как-то совсем ни кто не замечал на Слобожанщине что российское правительство с каждым годом всё больше и больше "закручивает гайки" и посягает на вольности казаков. Поэтому жизнь в Слободской Украине была, гораздо привлекательней, чем в Гетманщине, где одной из главных привилегий слобожан было право вольного занятия пустых земель, так званное "старозаимочное землевладение". За то, что Слободские полки остались верными московскому правительству во время мятежа Брюховецкого, царь пожаловал им грамоты, в которых те освобождались от уплаты налогов и предоставил право свободно гнать вино и продавать его. А, "Українці дуже цінували право вільного викурювання та продажу горілки і пива" - подчёркивает Д. И. Богалий. В позднейших грамотах (1684, 1686, 1688, 1695 годов) давалось право вольной торговли, подтверждаются права на вечное безналоговое владение землями, право не платить налоги за мельницы, кабаки (шинки), кузни, лавки, рыбные и прочие промыслы. В 1700 году Пётр I так же подтвердил эти права с непременным условием защиты Российских рубежей от татар. При императрице Анне Иоановне Слободская Украина была лишена этих привилегий, но дочь Петра I Елизавета, вступив на престол, вернула их слободским казакам, которые и пользовались ими до Екатерининских реформ.
   В результате дворцового переворота в июне 1762 года императрицей была провозглашена жена убитого заговорщиками Петра III Екатерина II (до замужества принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская) Её правление ознаменовалось многочисленными реформами практически во всех областях государственного управления. Коснулись эти реформы и Слободской Украины. Так в 1765 году все казачьи Слободские полки были расформированы и из них были созданы 5 гусарских полков. Много ли последних реформ радуют современного рядового украинца? Реформы, они почти всегда болезненны, в независимости от их конечного результата. Не вызвала особого восторга и та реформа Екатерины. Реформой недовольны были буквально все казаки Слободской Украины. Но..., ещё до реформы, в 1764 году, когда она только готовилась, о ней узнал, находившийся в то время в Петербурге, полковник Изюмского Слободского полка Фёдор Краснокутский. Он немедленно отослал письмо к старшине с просьбой, что бы те прислали в Петербург прошение оставить в Слободских казачьих полках всё по-старому. Затем им были отправлены ещё два послания, первым из них он просил, немедля, всех полковников и старшину ехать в столицу отстаивать старые вольности и убеждал, что бояться им нечего и, что только так они могут рассчитывать на сохранение своих привилегий. Но в Питер ни кто из старшины не явился. Ни кого, не дождавшись, он отправил второе послание, в котором укорял старшину и обывателей за то, что они не пишут и ни кого не присылают, в то время как в Питере все только и говорят о том, как на Слобожанщине желают реформ. "Пусть Бог направит слёзы бедного народа на нас, - писал он - так как старшинствовать умели, а чтоб помочь в беде и перстом шевельнуть не хотят". В результате, за одинокий протест Краснокутский был лишён полковничьего чина и выслан для прохождения дальнейшей службы в Казань. Потом, когда реформа была проведена на Слобожанщине все хором стали горестно воздыхать об утраченных вольностях. Но что теперь воздыхать, что возмущаться, когда дело уже сделано. Раньше думать надо было. Хотя вряд ли протесты старшины здорово повлияли бы на решение Екатерины II и российского правительства, но зато старшина могла бы с достоинством сказать своим казакам, что они сделали все, что от них зависело, а Краснокутский не стал бы упрекать своих товарищей в том, что они ни чем не помогли в беде своему народу, и не был бы разжалован и отправлен в Казань. А в прочем, чем чёрт не шутит - может быть, и смогли бы отстоять своё казачье устройство и жили бы по старинке, ведь донских казаков оставили при их старинных правах. Но, наверное, прав был малороссийский историк первой половины XIX столетия Д.Н. Бантыш-Каменский, когда писал: - "Малороссиянин вялый, беспечный - изворотлив, неутомим, когда надеется достигнуть через сие преднамеренной цели. Добродушие и простота, по-видимому, отличительные черты его характера; но они часто бывают следствием хитрости, отпечатка ума. Гордость, прикрываемая сначала ласковым, услужливым обращением, является во всей своей силе по получении желаемого. Она особливо разительна, когда малороссиянин обращается с младшими, возвысясь из низкого звания игрою случая, сгибчивостью, без особых достоинств". И действительно стоило нам достигнуть "игрою случая" "получения желаемого" и стать незалежними, как мы уже плюём с высокой колокольни на тех, с кем бок о бок, рука об руку прожили не одну сотню лет, на тех кому, по большому счёту и обязаны существованием такого государства как Украина. Всё правильно, ведь мы тот народ, который как уверял Грушевский "од віків", мы "Русь справжня", мы должны командовать парадом. Даже знаменитое (в Украине) "Кирилло-мефодиевское братство", созданное в 1845 году, членами которого являлись такие известные люди как Костомаров, Гулак, Шевченко и Кулиш, цель которого Костомаров в своей прокламации "К братьям украинцам" выразил так: - "Мы считаем, что все славяне должны объединяться, но так, чтобы каждый создал свою отдельную республику и управлял своими делами независим от остальных, чтобы каждый народ имел свой язык, свою литературу и свой собственный строй". Но, ещё даже не зачав своё детище "Братья" уже решили, что хоть управление в каждой республике и будет независимым, но всё же, вся эта утопическая, но, по сути, империя, в глобальном масштабе должна управляться из Киева, где будет собираться ежегодный сейм решающий все её проблемы. Надо заметить что даже Ленин, рассматривая национальный вопрос в Российской империи, не осмелился конкретно заявить, что в Москве или в Питере будут сосредоточены бразды управления будущего рабоче-крестьянского государства в котором он обещал "...обеспечить всем нациям право на самоопределение". "Под самоопределением наций - писал он в 1914 году - разумеется, государственное отделение их от чуженациональных коллективов, разумеется, образование самостоятельного национального государства". Но вот написать, что представители всех этих самостоятельных государств будут каждый год собираться в Москве для корректировки их дальнейшего политического и экономического курса как-то не решился. Нам украинцам можно с гордостью сказать, что в этом отношении лидеры "Кирилло-мефодиевского братства" были честнее большевиков и в отличие от них не скрывали своих притязаний на лидерство среди свободных "отдельных республик".
   Но вернёмся в Слобожанщину, где с ликвидацией казачьих полков и преобразованием их в гусарские, Слобожанщина была переименована в Слободско-Украинскую губернию с административным центром в городе Харькове, а полковые территории стали провинциями: Харьковской, Сумской, Ахтырской, Изюмской и Острогожской. До этого, с 1708 года Слобожанщина входила в состав огромной Азовской губернии, которая была составлена из пяти провинций: Воронежской, Елецкой, Тамбовской, Шацкой и Бахмутской, но с передачей туркам Азова, в 1725 году Азовская губерния стала называться Воронежскою. В 1775 году, с возвращением Азова, Слободско-Украинская губерния вновь стала называться Азовской, куда вместе с ней вошли ещё и земли Войска Донского, но уже в 1780 году создаётся Харьковское наместничество. В 1796 году указом Павла I Харьковское наместничество вновь переименовывается в Слободско-Украинскую губернию, а 1835 году за ней почти на 100 лет вновь закрепилось название Харьковской губернии. За время этих переименований и реформ, часть населения Слобожанщины отошло и было закреплено за Воронежской, Белгородской, Тамбовской и некоторыми другими губерниями, которые находятся ныне в составе Российской федерации. Там и сегодня проживают сотни тысяч украинцев, которых, насколько мне известно, не здорово тянет на свою историческую Родину. Руками и ногами против воссоединения с Гетманщиной, вплоть до конца существования института гетманства была и Слобожанщина. Более того, известна попытка в 1676 году выйти из Гетманщины и присоединить к Слобожанщине целый полк со всеми его землями и угодьями, и вот что об этом сообщает "Самовидец": - "Того ж року полковник стародубовскій Петро Рославец, которій през килканадцять літ полковником будучи, а же не захотівши бити под послушенством гетмана своего, пойшол на Москову у килкадесят коней, хотячи поддати Стародуб, жебы зоставал як городи українніе московскіе: Суми и Рибное. Але тая надія оного оминула, бо на тое не позволено, любо зраду оного принято, але напотом за посланцями гетманскими за сторожу оного взято и отослано з Москви на Україну до гетмана и отдано на суд войсковій. Которій окован у гетмана сиділ и на зезді сужен зостал усею старшиною на горло у Батурині". И кто его знает, как бы долго ещё просуществовала Гетманщина включи тогда московское правительство Стародубский полк в состав своих земель и в прямое подданство государю московскому. Возможно, вскоре примеру Стародубского полковника последовали бы и другие, но отказ Москвы, не желающей вносить смуту и раздор, и раздувать, начинающее угасать, пламя "Руины", а так же казнь в Батурине полковника Рославца, остановили возможное движение на полное слияние Украины с Россией, и Гетманщина продолжала своё автономное существование. Но как поживала ненадолго оставленная нами Гетманщина "...где - как писал в своей "Оде на рабство" в конце XVIII столетия В.В. Капнист - благо, счастие народно со всех сторон текли свободно"? Об этом и пойдёт речь в дальнейшем.
  
  
  
  
  
   Гетманщина, гетманы и пример для подражания нации - Мазепа
  
   И так, вернёмся в Гетманщину и посмотрим, какое же "счсатие народно" создали гетманы и старшина, на оставленной на их попечительство части "суцільної глиби". Надо сказать, что о своём счастье они начали заботиться ещё во время переговоров с Москвой в 1654 году. Уже тогда шляхта, возглавляемая Выговскими (отцом и сыновьями), пришла к боярину Бутурлину просить о том, чтобы ей быть привилегированным сословием, стоящим по рангу выше казаков ("чтобы шляхта была межи козаков знатна"). Делалось это, по-видимому, без ведома Хмельницкого потому что, когда Бутурлин стал их укорять, и сказал что посоветуется по этому вопросу с гетманом, те стали упрашивать московского посла чтоб он гетману ничего не говорил. А вскоре после того, как кусочек счастья, в виде городов и местечек выпросили у царя гетман и его приближённые, в поход за счастьем, в Москву отправилась и остальная казацкая знать. Правда счастья на всех не хватило и рядовые казаки, и простой народ вскоре стали остро ощущать его нехватку. Вспомним хотя бы письмо кошевого Войска Запорожского Ивана Гусака, где он пишет, что живётся в Гетманщине "...беднымъ людям хуже, чЪм было при ляхахъ...", и возмущается тем, что там развелось такое множество панов, причём, даже "...такихъ у которых и отцы подданыхъ не держали, а они держать...". Конечно, тяжело прокормить крестьянину такую "державу", где один с сошкой, а семеро с ложкой, что фактически и было в Гетманщине. А ведь ещё в первой половине XVII столетия о русской знати Боплан писал: - "Шляхта у них весьма не многочисленна, подражает польской и, похоже, стесняется того, что принадлежит иной не римской вере, ежедневно переходят к ней...". Выходит что, они как качели, туда-сюда болтались - то ушли в католики, то опять вернулись в православие. Конечно, во время освободительной войны украинского народа такое явление редкостью не являлось, и Г. Кониский в своей "Истории русив" писал: - "Нарешті, долучено статтю і про Шляхетство Польське, що залишилось через єдиновірство в Малоросії, щоб йому бути тут при своїх правах і привілеях, рівних з природною Шляхтою і під протекцією війська. Але стаття ця була згодом громовим уларом для уряду і найгіркішою пілюлею для тих котрі її допустили і в протекцію свою таких зловмисних людей прийняли.... Шляхетство теє, бувши завжди серед найперших чинів та посад в Малоросії і серед її військ, підводило під уряд її чимало мін підступами своїми, контактами та відвертими зрадами, задуманими на користь Польщі, а народові дало випити найгіркішу чашу запроданства і введенням його у підозру, недовір"я і в найбільш тиранські за те муки,... бо всім замішанням, неладові і побоїщам в Малоросії, що після Хмельницького сталися саме вони були причиною.... Iм позаздривши і приревнувавши, багато із природних Малоросіян, а особливо із поповичів, (яркий пример гетман Саммойлович - Н.Г.) котрі вибились у чиновники завдяки інспекторіям, пристали до їхньої системи і, достосувавши абияк прізвища свої до Польських, стали гоноритися їхнім походженням. А до сих ще примногії виниклі з Жидівства, змушені хреститися в часи минулих над ними масових вигублень і поверстані в шляхту відомим про перекрестів статутовим артикулом, склали, нарешті, із помішання всіх язиків і порід єдиний бич для Козаків і всіх Малоросіян". И всей этой новоявленной знати нужны люди, которые могли бы их обрабатывать и кормить. Не зря же Самойлович возмущался тем, что народ уходит на Слобожанщину, а так же ставил по берегам Днепра заслоны, не пропускавшие людей к Палию и другим правобережным полковникам. При том же Самойловиче, который как вы, наверное, помните "...сперва очень былъ благосклонный и благопокойный, посля богатствомъ возгордовалъ и въ высокомЪріе впалъ...", стала шириться практика раздачи своим родственникам и близким чинов и селений вместе с их жителями и угодьями. Длительное пребывание у власти, дружба с Ромодановским и родственные связи с Шереметьевым делали, казалось бы, его гетманство неуязвимым. Возгордившись, он стал пренебрегать даже самыми знатными полковниками и старшиной, а простой народ изнурял всяческими арендами и налогами. С другой стороны нельзя приуменьшать его заслуг в устранении "Руины" и стремлении объединить всю Украину под своей гетманской булавой. Хотя он, как и все гетманы, исключая Мазепу, совершенно неверно понимали или, точнее сказать, делали вид, что неверно понимают те условия, на которых Украина была принята под "высокую руку" российского государя. Гетманы, по всей видимости, желали видеть себя в вассальной зависимости от русского царя. Вспомните как ещё Богдан Хмельницкий заявлял что он вольный и кому захочет тому и будет вассалом. Поэтому все, начиная с Богдана Хмельницкого, считали себя, чуть ли не удельными князьями и свою власть гетмана стремились сделать наследственной. Но, во-первых, если здраво поразмыслить, то гетман это человек, прежде всего военный, в обязанности которого, по большому счёту, входит распоряжаться войском. Следовательно, у него должен быть хоть какой-то мало-мальски, если не талант, то хотя бы военный опыт. Ну, к примеру, какой гетман из Юрия Хмельницкого, которого, кстати, за его бездарность и жестокость по приказу султана удавили янычары? Значит, хочешь, не хочешь, а гетман должен или назначаться, или, как это было в Войске Запорожском, выбираться. Далее, ведь московский царь, через своих бояр, присягу на верность принимал не от одного гетмана, а от всего народа Украины, всех казаков, полковников и всей старшины. Ведь не напрасно же, бояре московские объездили все города, полки и местечки, принимая эту присягу. (Население Украины к тому времени составляло что-то порядка миллиона человек, так что сделать это было не так уж трудно.) Стало быть, формула "вассал моего вассала - не мой вассал" сюда совершенно не подходит, и в таком случае гетман, хоть и привилегированный, но всё же, подданный царя. Вот почему когда гетманы пытались закрепить свою власть за своим потомством, это всегда раздражало московское правительство. Пытался, и это признают историки, закрепить за своим семейством пожизненную власть и Самойлович. Уже одно только это могло, как вы понимаете, возбудить недовольство гетманом в Москве. А надо заметить, что Самойлович был одним из самых лояльных к Москве и, как принято говорить сегодня, законопослушных гетманов. И возможно такое скромное желание ему бы и простили, если бы ни его "верные" соратники и товарищи по оружию (старшина и полковники) и не главнокомандующий российской армией в Крымском походе 1687 года Василий Голицын, который раструбил чуть ли не на всю вселенную, что завоюет Крымское ханство. Крымский поход, как известно, закончился полной неудачей, и, наверное, можно не сомневаться в том, что именно Голицын, чтобы снять с себя вину за проваленный поход, весь негатив этой кампании скинул на плечи, недолюбливаемого им, гетмана Самойловича. Но что мог сделать главнокомандующий (пусть даже фаворит царевны) избранному "вольными голосами" гетману. Без этих "вольных голосов" - практически ничего. От того что он выставит в Москве гетмана бездарным полководцем с него, как с главнокомандующего этим походом, вину за неудачу ни кто не снимет. Вот если предательство, тогда другое дело. Слава Богу, почти всей старшине заносчивый гетман тоже порядком надоел, а желающих покрасоваться с гетманской булавой у "українськой нації" недостатка никогда не было. От украинской старшины на имя царствующих особ был написан целый фантастический роман, в котором перечислялись все грехи гетмана, и тот со слезами на слепнущих глазах, взглянув в последний раз на своих "верных" полковников, отправился в края не столь отдалённые. А уже через месяц гетманом был выбран очень близкий и дорогой Самойловичу человек Войсковой есаул Иван Мазепа. Сегодня многие говорят, что, мол, Мазепа в заговоре участия не принимал. Но вот А. Оглоблин в своей работе "Гетьман Iван Мазепа та його доба" пишет следующее: - "Чи брав Мазепа участь у змові проти Самойловича? Підпису Мазепи на доносі старшини нема. Але й загальна ситуація на той час, і свідчення (хоч і не зовсім ясне) добре поінформованого П. Ґордона, і, найголовніше, визнання самого Мазепи стверджують факт його участи в цій справі. Пізніше (1693) Мазепа говорив московському посланцеві Вініусові: "Гетман бывшей зван Самойлов частию таких же враждебных клЪвет и лживых навЪтов оболган и пострадал; хотя де мы, будучи тогда в уряде воинском, и c протчею старшиною и c полковниками на него били челом, точию о едіной ево от гетманства отставки, для ево суровости и что очьми уж худо видЪл; а чтоб ево разорять, имЪние ево пограбить и в ссылку совсем в Сибирь ссылать о том де нашего ни челобития, ни прошенія... не бывало". Но, во-первых, лукавит Оглоблин, и подпись Мазепы, конечно же есть, в этом можно убедиться, читая "Историю Малой России" Бантыша-Каменского, в которой приводится множество разных документов, в том числе и донос на гетмана Самойловича с подписями всех кто участвовал в этом подленьком дельце. Вот небольшой эпизодик из этого доноса с подписями:
   - ...А чтоб те все ево злые Гетманские дела, от нас выписанные, были приняты, и вера им была дана, имена наши, руками нашими подписываем, и в руки ясневельможнаго его милости Ближняго Боярина Князя Василья Вальевича Голицына покорне отдаем.
   В таборе, над речкою Коломаком, в лето 1687, Июля в 7 день.
  
   Вашего Царскаго Пресветлаго Величества верные поданные и нижайшие подножия:
  
   Василий Борковский, Обозной войска Их Царскаго Пресветлаго Величества Запорожскаго Генеральной.
  
   Михайло Воехевичь, Судья.
  
   Сава Прокопов, Писарь Войска Вашего Царскаго Пресветлаго Величества Запорожскаго Генеральной.
  
   Иван Мазепа, Ясаул войска Их Царскаго Пресветлаго Величества Запорожскаго Генеральной.
  
   Костянтин Солонина.
   Яков Лизогуб.
   Григорий Гамалей.
   Дмитряшко Райца.
   Степан Петров Забела.
   А в низу написано: Василий Кочюбей.
  
   А заодно с Оглоблиным, в приведённой им выдержке, лукавит (бреше) и Мазепа, когда уверяет московского посланца что "ни челобития, ни прошенія" о высылке Самойловича в Сибирь от старшины "не бывало". Хотя и впрямь о высылке в Сибирь в доносе не говорится, но зато говорится о том, что "... желает всё войско и со слезами Господа Бога молим, дабы Великие Государи, для лучаго управления Монаршеских своих дел и для утоления многих слёз, изволили указать с него (гетмана) уряд снять, а на тот уряд, по правам войсковым вольными голосами, повелели обрать какова бодрственного, вернейшаго и исправнейшего человека". А далее, чего уж там мелочиться, Сибирь она хоть и далеко, но вдруг выяснится, что Самойлович почти, ни в одном смертном грехе в котором его обвиняли, не виноват. Ведь вернули же из Сибири в своё время Ивана Сирко и Семёна Палия, а потому...: - "И о том войско Запорожское бьёт челом, чтоб по снятии его с гетманства не был и не жил на Украйне, но со всем домом взять его к Москве и яко явный изменник Их Царского Величества и войска Запорожского был казнён". Да уж,- как не пытаются нынешние "свідомі" показать варварство "грубої і дикої" Москвы но, только до казацкой старшины и их гетманов, которых даже турки давили за их жестокость, Москве было не дотянуться. Поэтому там и решили, что достаточно будет и того, что сослать гетмана в Сибирь, о чём действительно "ни челобития, ни прошения" от старшины "не бывало". В этом маленьком эпизоде проявляется весь гетман Мазепа. Таким вот лживым, скользким, кривым и грязным, но для отвода глаз, присыпанный сверху золотистым песочком, был весь его жизненный путь. "Песочек" я трогать не буду, о нём можно прочесть в каждом нашем нынешнем учебнике истории, а вот то, что под песочком попробую показать.
   Не знаю, когда Мазепа вздумал вскарабкаться на самую вершину власти но, то, что он об этом мечтал, это факт, и, зависимый от Москвы или от какого либо другого европейского монарха гетман, - ещё далеко не предел его мечтаний. Он мечтал любой ценой стать на одну ступень с этими самыми монархами, ведь не напрасно его самой любимой и часто читаемой книгой была, "Государь" Макиавелли, где автор популярно разъясняет, как стать правителем и каким должен быть правитель. Известно, что Мазепа смолоду был очень способным к наукам, - учился: в Голландии, Франции, Италии, Германии, знал несколько иностранных языков, а потому, ему не стоило труда запомнить, что "...разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить". То, что Мазепа мечтал стать монархом смолоду, это конечно вряд ли, но то, что данная инструкция Макиавелли стала с молодых лет жизни первым правилом, которому он следовал всю свою жизнь можно не сомневаться. А благодаря своему лицемерию и образованности, он обладал удивительной способностью располагать к себе людей, поэтому был одним из самых любимых придворных польского короля Яна-Казимира. Несмотря на свою молодость, он неоднократно выполнял различного рода поручения короля и даже в 1663 году доставил новому гетману Правобережья П. Тетере гетманские клейноды, чем привёл последнего в страшную ярость. Дело в том, что такие деликатные дела обычно поручались польским комиссарам, как правило, родовитым шляхтичам и даже гетманам, а тут, как выразился Тетеря "какой-то сопляк" да ещё и не польский шляхтич, а казак. Но в фаворе у польского короля Мазепе пришлось быть не долго. Будучи ещё молодым и горячим он, поссорившись с польским шляхтичем Пасеком, прямо в приёмной короля набросился на того с саблей, хотя обнажать саблю в королевском дворце строго воспрещалось. В результате из королевского придворного окружения он был удалён, и вскоре вместе с войсками Яна-Казимира оказался в Украине, где и остался. После смерти своего отца, какое-то время жил в родовом имении в селе Мазепинцы занимая должность королевского Черниговского подчашего. Инцидент в королевском дворце не прошёл даром способному учиться и у самой жизни Мазепе. Он больше ни когда не делал не обдуманных поступков. Поэтому очень даже не случайно уже в 1669 году Мазепа оставляет службу у своего доброго господина и покровителя польского короля и переходит к гетману Дорошенко, где становится ротмистром надворной охраны, а вскоре и генеральным писарем. Почему бы ему не оставаться, подобно своему покойному отцу, верноподданным польской короны? Да просто, оставаясь верным короне, после своего изгнания из окружения короля, у него ни осталось не малейшей надежды дотянуться даже до той ступени в социальной лестнице, на которой он находился в своей ранней молодости, а сидеть и обрастать плесенью в провинции, это далеко не тот путь, который наметил себе Мазепа. Можно было конечно пойти на службу к новому гетману Левобережья Демьяну Многогрешному и попытаться сделать карьеру у него, но там было всё так неопределённо и шатко, - даже Левобережные полки и те не все признавали над собой его власть. Другое дело гетман Дорошенко. Как раз в этом, 1669 году, он стал подданным турецкого султана и тот закрепил за ним наследственный титул гетмана, а это уже, как, наверное, полагал Мазепа, всерьёз и надолго. Мазепа всё обдумал. С его-то образованием и обаянием, здесь можно было рассчитывать на многое, а там, чем чёрт не шутит, ведь пишет же Макиавелли, что "...тем, кто становится государем милостью судьбы, а не благодаря доблести, легко приобрести власть...". Возможно именно ему, как раз и будет судьбой оказана эта милость. Тем более что сама некогда страшная и могучая Османская империя, после заметного упадка, вновь стала расправлять свои могучие плечи. После того как пост главного визиря при юном султане Мехмеде IV (1648 - 1687 гг.) захватил в 1656 году энергичный и деятельный Мехмед Кепрюлю, сумевший навести порядок в армии, Турция вновь начала одерживать победы. В 1664 году она вынудила Австрию подписать не выгодный для неё договор в Версале, а в 1669 году захватила Кипр, так что мыслил Мазепа, почти, правильно. Единственным и существенным недостатком нашего мыслителя было то, что он был очень скверным полководцем, можно даже сказать никаким, и при всей своей образованности не мог мыслить в этом направлении глобально и рассчитать результат боевых событий на несколько ходов вперёд. Это, в итоге, его и погубило. Он мог безошибочно определить, кто ему сегодня нужен для достижения своей цели и без труда привлечь его на свою сторону, великолепно анализировать и делать правильный вывод на день текущий, но не на завтрашний и далее. И ещё, проведя всю свою юность и молодость в чужих землях, он совсем плохо понимал нужды и чаяния народа живущего в Украине. Поэтому он не мог предвидеть, что уже через семь лет Дорошенко останется без армии, без турецкой помощи и, ненавидимый народом, вынужден будет сложить свои полномочия, а сам уедет доживать свой век в Подмосковье к " диким и грубым" москалям, с которыми воевал целых 15 лет. А как бы сложилась дальнейшая судьба нашего героя, сказать трудно, если бы не случившееся с ним однажды, на первый взгляд, очень печальное обстоятельство. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
   В 1674 году, выполняя поручение гетмана Дорошенко, Мазепа в сопровождении небольшого отряда татар отправился с письмами от гетмана в Турцию. С собой он вёл в подарок султану 15 человек пленённых казаков с левого берега Днепра. Не смотря на то, что Запорожскую Сечь старались обойти как можно дальше - с запорожцами разминуться не удалось. Татары были перебиты, а пленные казаки и незадачливый посланец приведены в Сечь. Узнав, от освобождённых казаков, что за фрукт перед ними, запорожцы хотели тут же расправиться с предателем, но на его счастье, в то время там оказался легендарный, очень уважаемый казаками кошевой Иван Сирко который, сумел убедить атаманов и казаков сохранить жизнь приговоренному и отправить его в Батурин к гетману Самойловичу. И вот тут мы сталкиваемся, чуть ли не с мистическим предвидением запорожского кошевого атамана. Он, увидав в Мазепе нечто такое, что не смогли увидеть остальные попросил: - "Не убивайте его,... возможно, когда-то он пригодится родине". И вот такое довольно туманное пророчество легко убедило запорожцев, и будущего гетмана пощадили. Или ещё так: - "Мазепа сказав промову. Ані історія, ані легенда не передали нам цієї оборони генерального писаря козацької дипломатії. Знаємо тільки, що його красномовність, його природний хист промовляти до чужого пересвідчення, мали тим разом успіх. Дикий Сірко після довшої надуми сказав запорожцям: "Не вбивайте його... може, колись він стане в пригоді батьківщини". Вот так вот некоторые любители мистики и всего чудесного преподносят сейчас один из эпизодов жизни Мазепы.
   Здесь я хочу сделать небольшое отступление и рассказать об одной, на мой взгляд, парадоксальной телепрограмме (не знаю, как она называлась), которую мне довелось увидеть в самом конце июля этого (2008-го) года. На ней серьёзные люди вполне серьёзно обсуждали вопрос о коммунистической мифизации украинской истории. Говорили о том, как она исковеркана советскими мифами, как трудно узнать правду об истории Украины и о том, что мы должны покончить с коммунистическими мифами и.... - Мы должны создать свои мифы!!!?
   Господи! Боже мой - зачем? Зачем нам мифы? Что бы потом кто-то и их опять развенчивал? Нам нужна история, история правдивая, не изуродованная политиками и авантюристами. Но к величайшему сожалению, в наших научно популярных и даже научных работах, мы всё чаще и чаще встречаем именно современные "свои мифы" из нашей истории.
   К мифам относится и всё выше рассказанное о похождениях Мазепы. Но на самом деле всё было совсем не так, всё было гораздо проще, гораздо прозаичнее. Конечно же, Сирко и многие запорожские полковники и атаманы знали кто такой Иван Мазепа - фактически начальник штаба гетмана Дорошенко. Таких людей просто так в расход не пускают.
   Один из моих родственников во время Великой Отечественной войны оказался в партизанах. Он рассказывал, что однажды им удалось взять живым немецкого генерала. Так они почти полмесяца, сами недоедая, кормили немца, и таскали его за собой, пока не подготовили приличную посадочную площадку и из Москвы за ним не прислали самолёт. Допрашивали генерала уже в Москве. Здесь ситуация аналогичная. И аргументация о помиловании Мазепы к казакам Сирко и атаманов выглядела примерно так: - "Паны казаки, мы просим вас не убивать этого человека, он нам и нашей отчизне ещё пригодится" Здесь, естественно имелись в виду те сведения относительно планов Дорошенко, которые Мазепа, хранил в голове и, по-видимому, пообещал сообщить их только лишь в Батурине. Вот и всё пророчество. Правда Сирко, наверное, какое-то время сам надеялся всё вызнать у Мазепы и долго держал его в Сечи, но, в конце концов, вынужден был уступить требованиям своего соперника и постоянного недоброжелателя гетмана Самойловича, и отдать ему столь ценного пленника. Мазепа в сопровождении знатного казака Ивана Носа и зятя Сирко Ивана Артёмова был отправлен в Батурин.
   "Мазепу відвели разом із Дорошенковими листами, що їх найшли при ньому, під охороною варти до головного союзника Сірка, гетьмана Самойловича, що піддався Москві. За ті два дні, які провів Самойлович із Мазепою, він підпав під його чар і згодився вислати його до Москви; Мазепа дався намовити і рішив покинути Дорошенка. Самойлович сказав йому на прощання: "Ручу тобі своїм словом, що ніхто не торкне ані тебе, ані твого добра. Розкажи тільки щиро в Москві все те, що ти сказав тут про Дорошенка, його плани, про кримського хана. Щасливої дороги, а хутко вертайся"". Так вот описывают дальнейший ход событий И. Борщак и Р. Мартель в своей книге "Щаблі карьєри". - "Ми нічого не видумували, і коли читач хотів би переглянути використані тут джерела, побачить, що це не уявлене оповідання..." пишут авторы в заключение в своей книге. Из этой "правдивой" книги выходит, что Мазепа сам упросил отправить его в Москву и Самойлович "...підпав під його чар і згодився вислати його до Москви...". А чё ему, он ведь знал что и в Москве там все такие же лохи, как попавший "під його чар" вислоухий Самойлович и, спасший его от запорожцев, "дикий Сірко", и, что там в Москве, где живут одни придурки ему такому умнику ничего плохого сделать не смогут. Он, такой умный, даже не подумал о том, что там, в Москве, могут попасться такие дураки, что могут и не оценить его ум, и лёгко разлучить его с его мудрой головой. Да только и тут, если хоть чуточку пошевелить мозгами, можно откинуть байку про Мазепин "чар" и найти правдивый ответ на то о чём толковали эти два дня Самойлович и Мазепа. Надо сказать, что два дня, на которые задержал Самойлович в Батурине Мазепу, были совсем не обязательны. Из Сечи в столицу Гетманщины Мазепа прибыл в июле месяце, а уже 8 июля Сирко получил царскую грамоту, в которой тот благодарил кошевого Войска Запорожского за столь знатного пленника и срочно требовал отправки того в Москву. Так зачем же понадобилось Самойловичу задерживать Мазепу на два дня в Батурине, когда его уже ждали в Москве?
   Дело в том, что Самойлович отлично знал Мазепу, который ещё совсем недавно, в марте этого же года приезжал к гетману для переговоров по поручению Дорошенко. Возможно Мазепа действительно понравился Самойловичу, но это ещё не повод для того что бы, рискуя попасть в немилость к государям, вступаться за их врага. Для этого нужно что-то более весомое, нужен личный интерес, и такой интерес у Самойловича был. Этим интересом являлся Иван Сирко. Вот уже год, после того как оклеветанный старшиной среди которой был и Самойлович, сосланный в Сибирь Сирко, вернулся в Украину. И вновь его боевая слава загремела по обеим сторонам Днепра. Отголоски этой славы доходили и до Москвы. А надо заметить, что в те годы, Самойлович ещё не был таким уверенным в себе, глядящим сверху вниз на всех окружающих, паном. Да и как тут будешь уверенным, если даже сами выборы его на гетмана были не совсем, как бы сейчас сказали легативными, и производились на скорую руку, можно сказать набегу. Этот эпизод замечательно описал С. Родин в своей книге "Отрекаясь от русского имени".
   - "В апреле 1672 г. значные войсковые товарищи для обсуждения этого болезненного вопроса (избрания гетмана - Н.Г.) собрали в Батурине даже специальное совещание. На нем была составлена челобитная к Царю, в которой генеральная старшина просила провести выборы нового гетмана без участия рядового казачества, крестьян и мещан с той целью, как сказано в челобитной, чтобы "от великого совокупления поспольства не повстало какое-нибудь смятение". Просили также и о присылке на раду войск, чтобы в случае возникновения каких-либо беспорядков оно могло бы оборонить старшину. Раду предлагали провести в Конотопе, поближе к великорусским уездам (возможность бегства в глубь России от разъяренного народа постоянно держалась в уме), провести в летние месяцы, т.е. в самый разгар полевых работ, что уже сводило к минимуму число желающих на ней присутствовать. С этим прошением и был отправлен в Москву бывший черниговский полковник Иван Лисенко.
   Правительство снова пошло навстречу пожеланиям старшины, но избежать "смятения" все равно не удалось.
   Присутствовать при выборах гетмана, было поручено боярину князю Ромодановскому и думному дьяку Ивану Ржевскому. 25 мая в сопровождении стрельцов они выступили из Москвы.
   Между тем слухи о предстоящей раде быстро распространились по Малороссии, и к Батурину, гетманской столице, стали стекаться толпы простого народа. 26 мая они отправили в город своих выборных представителей, заявивших войсковому обозному и судьям: "Мы под Батурином стояли для гетманского обирания долгое время, испроелись, выходите с войсковыми клейнотами из города в поле на раду!" Но старшина наотрез отказалась покинуть спасительные городские стены, опасаясь, что в чистом поле, без охраны войск будет просто перебита казаками. Тогда посланцы обратились к стрелецкому голове Неелову, начальнику батуринского гарнизона, с аналогичной просьбой, но Решение подобных вопросов не входило в его компетенцию, и он ничего не ответил, зато по просьбе старшин приказал запереть батуринский замок и не пускатвя в него посторонних.
   Неожиданно оказавшись на осадном положении и страшась народной расправы, старшина спешно отправляет к прибывшему в Путивль (12 июня) Ромодановскому своего посланца, киевского полковника Солонину, с представлением, что и в Конотопе отправлять раду затруднительно и лучше учинить ее где-нибудь между Путивлем и Конотопом. Ромодановский отвечает отказом: он должен действовать в соответствии с Царским указом (который сама же старшина и инициировала), поэтому, переправившись через Сейм, продолжает движение к Конотопу. Но у местечка Казачья Дуброва (в 15 верстах от Конотопа) к нему прибывает очередной гонец, прилукский полковник Лазарь Горленко, умоляя " провести раду прямо здесь, у Казачьей Дубровы, потому как и в Конотоп стал сходиться народ для участия в выборах нового гетмана. Ромодановский опять отвечает отказом, однако, пройдя 3 версты от Казачьей Дубровы, неожиданно сталкивается со всей генеральной старшиной, полковниками, полковыми чинами, значными казаками, которые, спешно покинув Батурин, устремились ему навстречу и снова принялись умолять, не теряя времени и не дожидаясь стечения народных толп безотлагательно провести раду прямо здесь, у Казачьей Дубровы. Ромодановский принужден был согласиться. Старшина так торопилась провести выборы, что упросила боярина открыть раду, не дожидаясь даже приезда архиепископа Лазаря Барановича". Так что недостатка в не одобряющих такой выбор старшины, было с самых первых дней, хоть отбавляй.
   В Лизогубовской летописи относящейся к этому времени можно прочесть: - "Въ сихъ годахъ Рославецъ, полковникъ Стародубовскій, да Семенъ Адамовъ, протопопъ НЪжинскій, донощики были на гетмана Самойловича; когдажъ не доказали, осуждены были на смерть, но посланы въ Сибирь; съ которыми въ согласіи были Переяславскій Дмитрашко и Прилуцкій Лазарь, которыхъ за то имЪнія поотобрано, а ихъ въ турмЪ заключено было на время". Младшие сыновья гетмана находились в Москве на положении заложников, и он ни как не мог упросить царя вернуть их ему. Видя к себе такое недоверие Москвы, он ещё очень опасался конкурентов, которым по-прежнему считал и Сирко. Вот и вновь тот отличился, и захватил в плен такую важную птицу. Поэтому то и решил гетман, в бочку мёда славного кошевого подмешать ложечку дёгтя. На всякий случай. А сделать это, по его замыслу, должен был именно Мазепа. Каким образом?
   Дело в том что, как уже говорилось Мазепа долго (около двух месяцев) "гостил" в Сечи у Ивна Сирко. Как раз в это врем там, среди запорожцев, проживал некий Матюшка который, придя в конце 1673 года в Сечь, выдавал себя за сына царя Алексея Михайловича Симеона, скрывающегося от боярского заговора против него. Козе понятно, если это дело умело преподнести, то оно может стать неплохим козырем против "головного союзника". Ведь в Москве наверняка ещё хорошо помнили те беды, которые принесли ей с собой самозванцы в начале века; наверное, можно было ещё сыскать и таких, кто помнил воочию те лихие годы. Так что, новый самозванец Москве был совсем ни к чему. Вот о том, как бы понеприглядней выставить в деле с этим самозванцем Сирко, как раз и обсуждали два дня Самойлович и Мазепа. Мазепа должен был рассказать всё о планах Дорошенко татар и турок, а заодно обрисовать отношения между самозванцем и Сирко так, как это надо было Самойловичу, а гетман, за такую небольшую услугу, пообещал всячески содействовать его освобождению. Вот примерно после такого взаимовыгодного договора Мазепа и был отправлен в Москву, где действительно понадобилось всё его красноречие и умение располагать к себе людей. Но и оно вряд ли здорово ему помогло бы, не ходатайствуй о его освобождении Самойлович, который среди прочего писал царю, что на него и так уже косо смотрят за то, что немало людей отосланных по его указу, за ту или иную провинность, в Москву, не вернулись обратно. Ну, в общем, всё получилось так, как и спланировал, на свою голову, Самойлович. Мазепа был отпущен и перебрался жить на левый берег Днепра к Самойловичу, где первое время воспитывал, вернувшихся из Москвы, детей гетмана. Но вскоре находим его уже войсковым есаулом, неоднократно ездившим с посольством от Самойловича в Москву, а в 1685 году он уже пишет свой первый донос на своего благодетеля. В этом же году летом, умирают дочь, а вскоре и старший сын гетмана Семён, в смерти которого, племянник гетмана Гадячский полковник Михаил Галицкий обвинил Мазепу. Но, по-видимому, доказательств тому, что Мазепа отравил сына гетмана, у Галицкого не было, ни каких, и ему, ни кто не поверил. Через два года Мазепа активный участник заговора против Самойловича и, в результате, наверняка опять не чудом, - Гетман Войска Запорожского. Вот, например, как описывает этот эпизод нашей истории украинский историк в эмиграции доктор исторических наук профессор Оглоблин: - "Хоч головним кандидатом на гетьмана був Мазепа, але в старшини, що скинула Самойловича, були й інші, досить впливові кандидати, як, наприклад, генеральний обозний В. Борковський або колишній полтавський полковник Прокіп Левенець. Перемогла кандидатура Мазепи, і саме тому, що в той час вона була прийнятна і для старшини, і для царського уряду. Старшина, скидаючи Самойловича за його самовладність, нічого не мала проти його зовнішньої політики. Старі прибічники П. Дорошенка, які відіграли активну ролю в поваленні Самойловича - М. Вуяхевич, Г. Гамалія, В. Кочубей, - висунули кандидатуру людини, яка своєю попередньою політичною діяльністю була відома як противник антитурецької коаліції, отже, могла б продовжувати в цьому питанні політику Самойловича. Царський уряд, зі свого боку, давно й добре знав Мазепу, який мав впливові зв"язки в московських урядових колах. Отже, на кандидатурі його зійшлися обидві сторонни". И совсем иначе этот эпизод видит кандидат исторических наук, сотрудник Санкт-Петербургского университета Т.Г. Таирова-Яковлева и пишет: - "Итак, Мазепа стал гетманом. Казалось, все было против него. Прежде всего, его окружала чуждая ему левобережная старшина, озлобленная тем, что власть над нею оказалась в руках пришельца. Получивший образование в Польше, служивший Дорошенко и не по своей воле оказавшийся на Левобережье, Мазепа действительно был чужд сложившемуся там за годы Гетманщины, переплетенному родственными связями клану старшины - Самойловичи, Кочубеи, Лизогубы, Искры, Полуботки, Жученки и т.д. Они, вероятно, ненавидели этого "пройдоху", выкравшего булаву у них из рук". Вы видите, как по-разному видят один и тот же исторический эпизод историки, а потому кому-то из них поверить - заведомо самого себя обмануть. Потому я лично во всех плохо освещённых вопросах истории всегда стараюсь разобраться сам. Возможно ошибусь и я, но это будет моя ошибка. В данном же эпизоде, на мой взгляд, Оглоблин гораздо ближе к истине, чем Таирова-Яковлева. Дело в том, что почти все вышеуказанные Таировой-Яковлевой полковники и старшина, действительно бывшие соратники Дорошенко и своего бывшего генерального писаря они знали очень хорошо. Другое дело, что, желающих, "сфотографироваться для истории" с гетманской булавой кроме Мазепы было немало, и действительно, пусть не "...решающая роль при этом принадлежала В.В. Голицыну, который стал покровителем Мазепы", как это пишет историк из Питера, но всё же, весьма весомая заслуга в этом именно этого российского влиятельного вельможи несомненна. Вскоре Мазепа "отблагодарит" за это и его, уже которого по счёту своего благодетеля.
   Смещение старого и выборы нового гетмана всколыхнули давно рвавшийся наружу гнев народных масс против гетманского правления, и в ряде полков и городов прокатилась волна расправ и самосудов. - "Тогда чернь и мужики пановъ своихъ, а паче ариндаровъ грабовали, а иныхъ мучили, въ смерть забывалы, по городамъ и въ войску". Попали под раздачу и кое-кто из казачьей старшины и полковников. Так, в Гадяцком полку прямо в лагере у р. Коломак был убит есаул Кияшко; было разграблено имущество в маетках сотника Ивана Сулимы и полковника Леонтия Полуботка, а его полковой судья был убит, "розшарпали худобу" гадячского полковника Михаила Бороховича. А предлагавшего, Григорию Самойловичу призвать на помощь татар и поднять восстание, Лазаря Горленко вместе с полковым судьёю, казаки бросили в горящую печь, а потом ещё живых закопали. Но так как казацкая чернь и мужики всего лишь "трохи були побунтувалися", то уже в августе новоизбранная старшина и полковники подавили недовольство, и бунтовщиков было "...усмирено разными казнями смертними". Но, тем не менее, ещё опасаясь бунтов, и, недоверяя казакам, новоявленный гетман, после подписания Коломацких трактатов, с лагеря у р. Коломак отправился в свою резиденцию в сопровождении 3000 смоленских стрельцов и 1000 отряда конницы.
   Заключение Коломацкого договора сегодня даёт повод утверждать "свідомим", что Россия уже тогда решила покончить с автономией Украины, так как в одном из его пунктов обусловливалось, чтобы гетман и старшина "...всілякими мірами й способами з"єднували малоросійський народ з великоросійським народом і приводили до міцної згоди через шлюби та інші дії, щоб був під одною, їхньої царської пресвітлої величності, державою спільно, як однієї християнської віри, і щоб ніхто не подавав таких голосів, що малоросійський край гетьманського рейменту, а відзивалися всі одноголосно: гетьман і старшина, народ малоросійський їхньої царської пресвітлої величності держави разом з великоросійським народом. І щоб був вільний перехід жителям із малоросійських міст у міста великоросійські". Ну, и что тут не нормального, что тут противоестественного. Каждый человек имеет право жить там, где хочет, с кем хочет и как хочет. А то, что тут россияне, якобы, способствовали "зросійщенню нації" и "позбавленню державної ідеї", так что это была за нация мы уже увидели. И то что Гетманщина, которой, как писал профессор Сокольский "...предоставлена была столь развитая автономия, что она являлась государствоподобным образованием в составе Московского государства", не смогла доказать свою состоятельность на это право, так здесь вина самого института гетманства. Ведь ни для кого не секрет, что гетманы и старшина в составе Московского государства хотели создать свою маленькую Польшу; отсюда и все вытекающие последствия - Речь Посполитая и автономная Гетманщина развалились почти одновременно. И видимо не от хорошей жизни люди с правого берега Днепра, не задерживаясь в Гетманщине, шли в Россию. Уходили они и из самой Гетманщины, хотя местная шляхта "помішання всіх язиків і порід єдиний бич" украинского народа и старались всякими правдами и не правдами их удержать. И чтоб в дальнейшем избежать жалоб и скандалов появился этот пункт который заканчивался словами: - "І щоб був вільний перехід жителям із малоросійських міст у міста великоросійські". Разве россиян в том вина, что уже гетман Многогрешный мог рассчитывать не на 60000 реестровых казаков, как обговаривалось в Переяславском договоре, а только на 30000, и в условия Глуховского договора включил, что "...коли старих козаків у полках не стане до 30 тисяч, то в те число приймати в козаки міщанських і селянських дітей...". Ведь ещё в 60-х годах воевода Г. Касагов докладывал, что казаков в его полку немного, а в основном "наймиты", "...а сами казаки живут в домах своих". Бедные казаки разорялись переходили в разряд селян или уходили на Сечь, зажиточные жирели, воевать не хотели, а вместо себя за плату посылали "голоту", а уже через три десятилетия, при гетмане Мазепе, воевода князь Барятинский писал: - "У козаков жалоба великая на гетмана, полковников и сотников, что для искоренения старых козаков прежние их вольности все отняли, обратили их себе в подданство; земли все по себе разобрали: из которого села прежде выходило в службу козаков по полтораста, теперь выходит только человек по пяти, по шести". А где же им было взяться, если Мазепа, в отличие от Многогрешного, который старался пополнять казацкие ряды даже за счет селян и мещан, в один из пунктов договора с российским царём ввёл такой параграф: - "А з мужиків у реєстр у козаки не писати і не приймати".
   "І великі государі та велика государиня, їхня царська пресвітла величність, ударували, звеліли бути тому за їхнім чолобиттям, згідно до колишнього і до теперішнього свого государського указу та повеління".
   Гетману и многочисленной старшине казаки были ни к чему, им нужны были "мужики", а потому и рассылал Мазепа универсалы, в которых строжайше указывалось, что мол "...упоминаем и приказуем, абы нигде ново казаки с тяглых людей не уписовались в реестр козацкий". А вот аренды введённые Самойловичем отменить как-то забыл, мало того - увеличил налоги и ввёл барщину. Ведь надо же кормить тех казаков которых уже нет (гоголевские мёртвые души), да ещё сердюков да компанейцев - охотницкие полки, а потому и... : - "Били чолом великим государям, їхній царській пресвітлій величності, гетьман, старшина і Запорозьке військо, щоб для зняття утяжень у малоросійському краю не було оренди. А оскільки охотницькі кінні та піші полки потрібні під ці воєнні часи для оборони малоросійського краю, то щоб їх було збережено так, як це було при бувшому гетьмані (то есть передумали аренды отменять - Н.Г.), а плату давати їм, збираючи гроші з посполитих людей, яких не записано в козацькому списку. А в який спосіб збирати ті грошові збори, то про те гетьман і старшина мають подумати і визначити міру. А коли визначать міру в тім ділі, то мають тоді написати до великих государів, до їхньої царської пресвітлої величності". Ну какая уж тут мера - нехватает в Гетманщине тяглых людей все в казаки подались. Приходится даже из "...протопопських та попівських маєтностей побори на козаків збирати згідно до уложення про козацькі маєтності. А з міст брати всілякі прибутки за їхніми правами". Одни только "...маєтності генеральної старшини і знатних та заслужених осіб мають бути вільні від усяких військових поборів і нічого в них у військовий скарб не брати". (Что-то типа нынешней депутатской неприкосновенности.) И великие государи понимали, как тяжело гетману кормить такое "огромное" войско, и даже безжалостный реформатор Пётр I не трогал малороссийских панов и писал: - "Можем непостыдно рещи, что ни какой народъ подъ солнцемъ такими свободами и привиліями и лёгкостию похвалитися не можетъ, какъ - по нашей царского величества милости - Малороссийский, ибо ни единаго пенязя въ казну нашу во всёмъ Малороссийском краю съ нихъ брать не повелеваем". Ну, насчёт народа император, конечно, погорячился, а вот старшина (Богат и славен Кочубей... /Пушкин А.С./) и гетман, тем действительно жилось как опарышам на падали; только не дремай, шевелись да жуй поживей, чтоб другие больше тебя не сожрали.
   Вот говорят, Мазепа старался объединить Украину. Может быть, но только вот интересно, с какой целью, чтобы всех разом из казаков превратить в "мужиков"? Похоже, что так. Ведь как мы видим, казаков с каждым годом, а особенно при Мазепе становилось всё меньше и меньше, ведь даже надеясь на то, что все казаки его поддержат, Мазепа обещает шведскому королю привести ни 60 тысяч и даже уже не 30, а только лишь 25 тысяч казаков, и это с обеих сторон Днепра. Заметим, что к 1700 году у гетмана было 10 казачьих полков общей численностью 20 тысяч казаков и 6 - 7 тысяч компанейцев и сердюков, которых казаками не считали. Это было обычное наёмное войско, служившее за деньги, которые платил им лично гетман. Спрашивается, какого дьявола полстолетия морочили голову своими вольностями и привилегиями, ведь получается сами же их и уничтожали. Что сказано в статьях Б. Хмельницкого? А сказано там буквально следующее: - "Чтоб царское величество пожаловал велел им дать свои государевы жаловальные грамоты на пергамине; одну на вольности казатцкие, а другую на вольности шляхетцеие, за своими государскими (вислыми) печатьми, для того что они, то получивше, сами смотр меж себя учинят; хто казак, тот вольности казатцкие иметь будет, а хто мужик, тот будет повинность обыклую царскому величеству отдавать...". Выходит присягались царю "на веки вечные" все, и в городах, и в местечках, и "Войско", а "привилеї і вольності" полагались только казакам и шляхте, а остальные должны "повинность обыклую царскому величеству отдавать". А так как во время правления Мазепы, по сравнению с 1654 годом, когда заключался договор между Москвой и Войском Запорожским, мужиков стало больше почти в 3 раз (примерно во столько раз увеличилось население Гетманщины), а казаков в Войске во столько же раз стало меньше то, число людей пользовавшихся этими вольностями становилось всё меньше и меньше. Дело кончилось тем, что во второй половине XVIII столетия привилегиями пользовались практически несколько сотен человек, которые, в конце концов, были уравнены в правах с великорусскими дворянами, и надобность в привилегиях отпала, так как на "мужиков" она не распространялась. Ай да Мазепа, ай да молодец - а мы ему памятники, а мы его в герои.... Зато сегодня только и слышишь, что Россия "закручивала гайки", притесняла народ Украины, изводила казачество. Да в том-то и дело, что казачество извели самойловичи, мазепы и прочие "керманичи". Ведь экономическая ситуация в Гетманщине была примерно такая, как и сегодня, когда в нынешней Украине, на фоне общего обнищания народа, как грибы после дождичка, на её теле стали прорастать паразиты с личным капиталом превосходящим бюджет всего государства. Я уверен, что даже самый завзятий самостійник не посмеет сказать, что это способствует процветанию государства, причём государства, возникшего уже на крепком экономическом фундаменте бывшей советской Украины. Наоборот, сегодня от многих политиков и политических обозревателей можно услышать, что если и дальше политический и экономический кризис будет развиваться такими темпами (Население с 1991 г. по 2007 г. сократилось на 14%, и из нынешних 46 миллионов 7 миллионов работают за рубежом, не принося в бюджет государства ни копейки прибыли, 70% украинцев живёт в бедности и бесправии. Это всё наши потери. К приобретениям на сегодняшний день можно отнести 300 тысяч бомжей, 100 тысяч бездомных детей, 200 тысяч самоубийств в период с 1991 по 2007 годы, а ещё у нас самая большая, из всех стран Европы, скорость распространения СПИДа), - от таких темпов, говорят эти обозреватели, государство может развалиться. Как же в такой же самой ситуации, это самое государство (держава) могло образоваться при гетманах, если только Мазепа после поражения шведов под Полтавой (извиняюсь свідоме панство - Полтавської трагедії), драпая в Турцию, уволок с Украины, если верить Яворницкому несколько мешков серебра и две бочки золота. Ходили слухи, что пройдоха Меньшиков, видимо, прослышав о богатствах гетманов, даже желал приобрести гетманскую булаву и стать гетманом. А почему бы и нет, ведь для обогащения человека без совести, какими и были на самом деле Мазепа и Меньшиков Гетманщина являла собой неисчерпаемый золотой колодец. Ведь даже современник Мазепы Самуил Величко, служивший в его канцелярии, писал: - "Ещё надо отметить такой недостаток генеральной старшины и полковников времён гетманства Мазепы, что не назначили они меж собой генерального войскового казначея, чтобы тот в совершенстве знал о приходах и расходах войсковой казны, и в определённое время отчитывался о ней перед старшиною и полковниками. Но по старому обычаю (так было и при Самойловиче) доверили Мазепе и слугам его заведовать войсковой казной...". В результате в 1709 году, уже после смерти гетмана, его ближайшее окружение и племянник Андрей Войнаровский при дележе гетманского "скарба" ни как не могли определить, что же принадлежало лично гетману и его наследникам, а что "Войску". А как тут определишь, ведь казной заведовал лично гетман, разного рода сборами и налогами тоже он. Поди, узнай какой доход он имел с налогов и что из него он отстегнул "Войску", а что оставил себе. При таком положении дела, гетманы являлись богатейшими людьми не только Украины, но и всей Российской империи.
   Придя к власти Мазепа, по-видимому, с первых дней своего правления решил вернуть Гетманщину Польской короне (естественно с определёнными выгодами для себя лично), поэтому и стал медленно, но уверено изводить казачество. Он окружает себя родичами, бывшими дорошенковцами и приверженцами польской короны, таковыми являлись Иван Лисица, Павло Грибович, Василий Кочубей, Захар Шийкевич, о котором ещё Переяславский полковник Цюцюра писал что он "...лядского короля и ляхов хвалит, а Царскому Величеству и русским людям враг". А воевода Барятинский отмечал: - "Начальные люди теперь в войске малороссийском все поляки, при Обидовском, племяннике Мазепы, нет ни одного слуги казака.... Гетман держит у себя в милости и призрении только полки охотницкие, компанейский и сердюцкие, надеясь на их верность, и в этих полках нет ни одного человека природного козака - все поляки". Стараясь навербовать себе больше приверженцев среди старшины, Мазепа раздаёт надёжным людям большое количество земель с крестьянами. Это заметили даже в Москве, и на предложение в 1692 году Мазепы, - для сдерживания в узде запорожцев в Каменном Затоне построить ещё одну крепость, ему указали на то, что как Петрик, так и запорожцы восстают на два зла: отдачу в аренду шинков и пожалование старшине маетностей или земель вместе с людьми. Конечно, раздача земель, с живущими на ней крестьянами, явление для царской России тех времён вполне обычное, но как это совместить с той свободой украинского народа, о которой так любят разглагольствовать наши "свободолюбцы". За время своего гетманства Мазепа подписал около 1000 земельных универсалов. Значительная часть их выпадает на 1687 и 1689 - 1692 годы. Естественно новые хозяева владений были заинтересованы в сохранении власти в руках Мазепы и его команды, так как новый гетман мог произвести не выгодный передел собственности совсем не в пользу этих новых землевладельцев. При всём при этом, Мазепа умудрялся выставлять себя перед Москвой самым надёжным и верным её сторонником. За счёт внедрения своих людей в Сечи, Мазепа создавал дестабилизацию, как в ней самой, так и в Гетманщине, и сам же её "викривав" перед Московским правительством. В своих письмах в Сечь Мазепа называет запорожцев "милими пріятелями и братіями", в то время как в своих посланиях в Москву, они у него становятся "бешеными псами", и он неоднократно советует уничтожить Сечь как "гнездо мятежной черни". Хотя сам вовремя, не высылая в Сечь, даже того минимума всего необходимого, что требовали запорожцы, является подлинным инициатором этих мятежей.
   "Много разъ мы писали до вашей вельможности трбуя отъ васъ, чтобы вы прислали нам всё необходимое и всё потребное для военного предприятия, денег на сторожу, хлЪбныхъ запасов на войско, свободного къ намъ прохода охочимъ людямъ, но вы ваша вельможность, того не дЪлали и теперь не дЪлаете, а только, утешая своей ласкою, тЪм нас впевняете". Такого рода переписка красноречиво показывает отношение между Сечью и гетманом. Запорожцы уже в первый год пребывания у власти нового гетмана вступили с ним в конфликт, и конфликт этот не прекращался до самого дня предательства Мазепы. Умело раздражая запорожцев, он всячески старался направить их недовольство против Москвы, а Москву возбудить против Сечи. Именно Мазепа, продолжая политику Самойловича, убедил московское правительство в целесообразности построения городков-крепостей на реках Орель и Самаре. Сам по себе этот план для народа Украины имел только положительные последствия. Так, когда крепость была построена, то пребывание рядом с Крымом нескольких тысяч казаков поостудило пыл крымского хана и он, по свидетельству "языков", опасался выступить в поход, ожидая удара по Крыму российско-кзачьего войска. В дальнейшем крепости на Самаре и Орели послужили плацдармом для нейтрализации и завоевания Крыма и успешных боевых действий против Турции. Но, зная запорожцев, Мазепа преследовал своим планом и совершенно иную цель. Узнав, в апреле 1688 года о построении Новобогородицкой крепости, запорожцы увидели в этом посягательства на их свободу и территорию и были очень возмущены. Они неоднократно писали гетману, требуя остановить работы но, видя, что это не даёт ни какого результата, отправили гонцов с протестом в Москву. И тут Мазепа опять сумел показать перед московским правительством своё рвение и старание, а главное умение служить. Он сумел убедить сечевиков дать добро на построение крепости. Убедительными аргументами гетмана были 1000 червонцев переданные кошевому Григорию Сагайдачному и давно уже требуемые запорожцами для более действенной защиты Сечи пушки. Страсти на время улеглись.
   Вскоре Василий Голицын организовывает ещё один большой поход на Крым, который так же заканчивается неудачей, что конечно не способствовало поднятию боевого духа и общего настроения казаков. К тому же, в это же время князь Василий Голицын, стоя в Новобогородицкой крепости, отдал приказание построить на реке Самаре в урочище Сорок Байраков, выше Вольного брода, новый город "со всЪми городовыми крЪпостями и съ оборонною отъ непріятелей твердынею, въ которой бы крепости могло построиться и жить, кроме воеводского двора и церковного мЪста, и казенныхъ и зелейныхъ амбаровъ и погребовъ, 500 человЪкамъ ратнымъ людямъ пЪшого строя". Этот ход князя вызвал новое недовольство запорожцев, а неудачные походы фаворита расшатывали устойчивость трона под царевной Софьей. Не желая испытывать судьбу, и, пытаясь окончательно закрепиться у власти, Софья решает устранить своего 17 летнего сводного брата Петра. Были устроены торжества по поводу, якобы, удавшегося похода Голицына, на которые был вызван со старшиной и знатными казаками и гетман Мазепа. Но истинная цель столь многочисленной казацкой делегации (более 300 человек) заключалась в надежде на то, что казаки примут участие в свержении царевича Петра. Но, по-видимому, у Мазепы были к тому времени уже действительно обширные связи в Москве, и благодаря им, он сумел выбрать правильное решение и не примкнул к заговорщикам.
   Не знаю, понравился ли Петру эрудированный гетман или молодой царь не хотел лишних хлопот и волнений в связи с избранием нового гетмана в Малороссии. Во всяком случае, после аудиенции у Петра, где Мазепа поднес заготовленную челобитную, в которой "сдавал" своего поверженного благодетеля, излагая как Голицын, вымогал у него деньги и подарки - из конфискованного у Самойловича и из собственного "именьишка". Далее перечислялось: 11 тысяч рублей червонцами и ефимками, серебряной посуды более трех пуд, драгоценностей на 5 тысяч рублей, три коня турецких с убором.... Не поддержавший своего бывшего благодетеля (теперь уже Ваську Голицына), Мазепа счастливо вернулся домой. Вернувшись, он стал опять концентрировать свои силы, и как раз на это время выпадет новый виток усиленной раздачи земель. А в 1691 он делает попытку вновь бросить Украину в братоубийственную войну. Дело в том, что большинство правобережных казаков начинают проситься в подданство к московскому царю. Особенно часто с такими просьбами выступал Фастовский полковник Семен Палий, то есть, вражда между Правобережьем и Левобережьем прекратилась, ознаменовав собой конец "Руины". Левобережные и правобережные казаки, зачастую, совместными усилиями совершают походы на Крымскую и Белгородскую орды, под Акерман и Очаков, и в этих походах всегда принимает участие Палий. Его воинская доблесть и талант полководца вскоре становятся причиной беспокойства поляков, и после неоднократных просьб о принятии его и его людей в подданство царю, в октябре 1691 года московское правительство наконец-то даёт добро. Но этому препятствует Мазепа, который не отсылает в Фастов этого решения Москвы, мотивируя это тем, что организованный переход казаков с Правобережья обострит отношения с польской короной, так как правительство Польшы обвинило Палия в убийстве пропольски настроенного наказного гетмана Павла Апостола-Щуровского. На самом же деле Апостола-Щуровскоо убили его же казаки, когда он повёл их против Палия, а сами перешли к фастовскому полковнику. Мазепа же просто не желал увеличения численности и усиления левобережного казачества. У него уже созрел план, как поднять низовое казачество против московской Гетманщины и оторвать её от Москвы. Поэтому казаки желающие, верно, служить московскому царю, ему были ни к чему. План же его заключался в следующем. Зимой этого же 1691 года на Сечь убегает старший канцелярист гетмановской канцелярии Петрик Иваненко. Возмущая запорожцев своими речами о том, как тяжело живётся людям Гетманщины под ярмом Москвы, он предлагает объединиться с татарами, и выступить против старшины и Москвы. Сегодня большинство историков утверждают, что Мазепа к этому совершенно не причастен. Дескать, как-то не логично, что он стал бы организовывать заговор против самого себя и своей старшины. Но только, что стоило этой самой старшине и гетману в нужный момент, взвалив все грехи на Москву, примкнуть к восставшим и даже стать во главе всего движения. Аналогичный случай уже был в той же Украине, когда к народному восстанию поднятому Хмельницким примкнула шляхта, среди которой были даже поляки, некоторые из которых, как например польский шляхтич Морозовицкий (батько Морозенко) стали даже народными героями. Поэтому я не вижу причины не верить служившему, как раз в то время, в гетмановской канцелярии казацкому летописцу Самуилу Величко который знал, что именно Мазепа "...замисливши як підступник якісь хитрощі супроти своїх государів, дозволив йому (Петрику) при особливій своїй таємній інформації від"їхати з Полтави до Запорозької Січі, а звідти до Криму і почати те, про що була дана йому від гетьмана словесна наука". О прямом участии гетмана в попытке поднять запорожье намекал и сам Петрик, о тайных письмах гетмана к Петрику свидетельствовал в Сечи и прикованный за воровство к пушке казак, который неизвестно кем был освобождён и бежал. И даже А. Оглоблин, которого трудно заподозрить в негативном отношении к Мазепе писал что "...сам гетман Мазепа сочувствовал этой акции Петрика, а возможно, что даже Мазепа и поручил Петрику эту миссию...". И хоть поднять Сечь в тот раз не получилось, но недоверие и отчасти даже ненависть запорожцев к Москве, гетману посеять всё же удалось. Когда же молодой император направил всю свою кипучую энергию на выход России к берегам южных морей, и решил завладеть Азовом, Мазепа, наконец, начал понимать, что его идея (вновь воссоединить Гетманщину с Речью Посполитой) - чистая фикция. Ближе познакомившсь с Петром I во время военных кампаний 1695 - 1696 годов гетман понял и то, что с новым государем играть в прятки очень рискованно, а когда в 1698 году Молдавия и Валахия признали верховенство московского царя, Мазепа окончательно решает в корне изменить свою политику. С этого времени Мазепа становится самым преданным и искренним сподвижником и соратником Петра и его реформ. Вскоре он оказывается одним из самых почитаемых людей из окружения молодого царя и другом канцлера Ф. А. Головина, который о гетмане писал: - "Против гетманских писем много я ему ответствовать буду и за крепость ево от себя благодарить". Царь настолько проникся доверием к умному, обладающему тонким юмором и, как опытный придворный, умеющему не менее тонко и не навязчиво льстить Мазепе, что практически во всех вопросах касающихся Малороссии полагался исключительно на гетмана. Не смотря на то, что Мазепа, чуть ли ни по-каждому самому мелочному вопросу, всегда обращался к Москве (что бы лишний раз показать свою преданность), он почти не сомневался, что в царском ответе будет написано: - "СдЪлать гетману по собственному разсмотрЪнию, по тамошнему дЪлу какъ-бы лучше и пристойнЪе всё дело вышло", а старшина даже шутила, что государь "...не поверил бы и ангелу, если бы тот донес о злоупотреблениях гетмана". С решением, верно служить российскому императору, изменил Мазепа и свой взгляд относительно Палия. В период с 1690 по 1694 годы войска Гетманщины, как уже отмечалось, совместно с казаками фастовского полковника Палия совершили не один удачный поход на иноверцев и почти всегда главным героем этих походов был Палий. Будучи в Константинополе (Стамбуле) известный нам поп Иван Лукъянов даже слышал от турецких солдат такое признание: - "У нас де про него страшно грозная слава, да мы де никого не боимся, что его...". Стал опасаться его и гетман Мазепа, и если раньше он был горячим противником переведения Палия на левую сторону Днепра, то теперь, становится не менее горячим сторонником его просьб и постоянным протеже фастовского полковника перед московским правительством. Казалось даже что они стали друзьями. Но надо знать Мазепу, и все иллюзии на счёт дружеских чувств гетмана к фастовскому полковнику исчезнут как мираж.
   С тех пор как Мазепа убедил Москву в нецелесообразности переведения полка Палия на Левобережье (хотя другие полковники делали это, как мы видели, ранее не единожды) прошло не так уж много времени но.... За это время Палий стал, в отличие от Мазепы славным полководцем. Если все его боевые операции заканчивались успехом, то о Мазепе этого не скажешь, и затеянные им походы бывало, заканчивались полным провалом. Так, например в 1694 году Мазепа отправил в поход против татар к рекам Кальмиус и Берда казаков и конных компанейцев, всего 10000 человек. Но, перейдя Орель и Самару, казачье войско целыми толпами стало возвращаться назад, оправдываясь тем, что наступила пора жатвенных и сенокосных работ. Подобные случаи случались и во время "Северной войны". Естественно авторитету Мазепы, как полководцу, был нанесёт серьёзный урон. Многие казаки, как на левом, так и на правом берегу Днепра гетманом хотели видеть не Мазепу, а славного фастовского полковника. Дважды приглашали его запорожцы стать кошевым и даже грозились посадить его гетманом. Сегодня те, кто поют славу Мазепе и стараются скрыть его подлую натуру, машинально стремятся унизить и его антиподов, которым, прежде всего, являлся в те годы Палий. Так например Сергей Павленко, автор книги "Иван Мазепа" выводя на первый план тогочастной Украины фигуру Мазепы и затеняя Палия, пишет, что "...загравання з селянством та козаками, запровадження на підлеглій території невисокого й нерегулярного податкового збору, відкрите гоніння на польське панство сприяло зростанню його (Палия) авторитету". Далее, ни словом не обмолвившись о ратных подвигах фастовского полковника, он пишет: - "На початку 1703 р. Посол Петра I Iван Паткуль мав зустріч з бунтівним полковником і вів з ним переговори. Перше їого враження про співрозмовника досить промовисте: "Палій, - за його донесенням - людина бездарна, яка нездатна навіть мислити, вдень і вночі п"яний, з ним не варто мати ніяких зносин". Усиливает негативный образ фастовского полковника автор отпиской Мазепы, написанной не за долго до ареста Палия, где гетман сообщает, что Палий "...уже 4 недели как в обозе при мне находится и постоянно пьян и день и ночь: ни разу я его не видел трезвого...". Естественно, после такой характеристики каждый, кто плохо знаком с историей украинского народа скажет: - "И об этом алкаше на Украине песни слагали? Конечно, Мазепа, хоть он в своё время песен и не заслужил, но смотрится гораздо симпатичнее этого пьяницы". Ни чего не скажешь, вероятно, действительно, был за народным героем такой грех, как любовь к "зелёному змию". Но, наверное, частенько хитрый полковник и просто притворялся таковым, хотя бы в тех же переговорах , что бы прикинувшись пьяным, оттянуть время и всё хорошенько обдумать. Ведь не напрасно тот же Сергей Павленко писал, что "...у донесенні інформатора із Львова польській владі зазначалося, що полковник "гультяй, злий і пьниця" але "людина здібна і кмітлива". Ведь будь он таковым, как его показывает Павленко, он вряд ли смог бы так тонко и дипломатично маневрировать между враждующими польскими шляхетскими группировками и отдельными магнатами, используя их вражду с корыстью для себя. Кроме всего этого, он был ещё и отличным администратором и хозяйственником. О чём свидетельствует всё тот же Иван Лукьянов, который, возвращаясь через два года домой, не узнал "Палиивщину" и восхищался многочисленностью, военной ловкостью, богатством убранства и вооружения Палиевых казаков, и рассказывает, как об одном из самых приятных воспоминаний, о гостеприимном приеме, оказанном в Паволочи проезжим московским купцам в отсутствие Палия, его женою. А сам Палий уже давно передумал покидать Правобережье и писал: - "Жаль мнЪ сильно разставаться сЪ этимъ мЪстомъ не только потому, что тамъ много домостройства моего, просторное поле хлЪбом засЪяно, но и потому, что я взял это мЪсто пустое и населилъ его, не польскими подданными, но отъ рЪки ДнЪпра, частію изъ войска запорожского, частію изъ волохов, церкви божіи украшенныя устроил, чего непригоже покинуть". Да к тому же Павленко наверное не дочитал о том, к какому выводу после нескольких дней пребывания у Палия пришёл Иван Паткуль. А тот, уже через несколько дней после первого впечатления от встречи с казацким полковником в корне изменил своё первоначальное мнение и писал о нём же, буквально следующее: - "Клянусь, это единственный человек, который в это время мог бы еще оживить упадшие силы Речи Посполитой". Так что вот такой вот, совершенно не похожий на Мазепу, но ничуть не уступающий ему по колориту, а по моральны и человеческим качествам даже стоящий на несколько порядков выше его, истинный герой и пример для подражания жил когда-то на Украине. К сожалению его даже не включили в состав для голосования 100 великих украинцев. На Украине сегодня такие герои не в моде. Вот Мазепа - дело другое. Так вот, Мазепа очень сильно побаивался авторитета Палия и потому, как это не покажется на первый взгляд странно, начал всеми силами способствовать его переходу под протекторат России. Ведь как самостоятельный руководитель с его размахом хозяйственника и талантом полководца он, в конце концов, чем чёрт не шутит, мог приглянуться и московскому правительству, и тогда будут ли так благосклонны к нему в Москве, да и не только в Москве. Свою братию которая, как явствует из его же стихоизлияний: "Еден живет на поганы.... Другій Ляхам за грош служит.... Третій Москві юж голдует и ей вірне услугует..." он ведь тоже знал не понаслышке, а потому не здорово доверял даже самым проверенным из них. Поэтому он и стремился принять Палия под свою булаву. Ведь будь Палий под ним, он мог с ним сделать что угодно. Пользуясь неограниченным доверием Петра, он мигом расправился бы со своим соперником. Что кстати он и не замедлил сделать стоило ему в 1704 году принять командование над казаками на обоих берегах Днепра. Хочу сразу заметить, что тогда в голове Мазепы даже и мысли не было об объединении земель Украины. Ему нужно было достать, дотянуться до своего врага, в котором он видел явную угрозу своему уже пригретому местечку гетмана. Сперва Мазепа, добиваясь того чтоб царь отдал Палия под гетмановский регемент, пугал московское правительство тем, что Палий уйдёт к запорожцам и вместе с ними переметнётся "к басурманской стороне". Так что, как он выразился: "Лучше малую искру загасить, чем большой огонь тушить" Но стоило ему заполучить Палия к себе, как посыпались на него доносы и обвинения в том что он сотрудничает с поляками, что посматривает в сторону шведского короля и т.д., и т. п., и уже в конце марта Мазепа писал Головину, что он хочет "...Ъхать в Кіев, жебы ПалЪя звабивши з БЪлой Церкви албо в руцЪ его взяти, албо в первое против поляков недоброхотство повернути". А далее объясняет: - "Бо если так з ПалЪем не поступити, то скорЪй Малороссійскому краю вящшаго зла от его сподЪватися, нежели от заграничных непріятелей, як чрез готовый и способный инструмент як на Запорожьи, так и тут на УкраинЪ свое злое намЪреніе снадно будет полякам исполнити, маючи себЪ готовое пристанище в ПалЪевой нынЪшней державЪ". А под конец просит у Головина совета: - "Если теды уваблю его, ПалЪя, з подручными его до себе в Кіев и прійму в свои руки преже имененнаго совершеннаго царскаго указа, его оковавши за караулом отослати в Батурин, чи инак з ним поступити?" "Инак" он, конечно, не поступил, и уже летом 1704 года Палей был предательски схвачен Мазепой и, просидев почти год в Батуринской тюрьме, в 1705 году был отправлен в Москву, а оттуда в Сибирь. В наши дни не редко можно встретить умников, которые уверяют, что Мазепа к аресту легендарно полковника не причастен и выполнял лишь распоряжение Москвы. Они не верят даже фактам подобным выше описанным, так может, поверят хотя бы песням, которые слагал в те времена украинский народ. Полностью привожу одну из них, специально для подобной публики.
  
   Ой не знав, не знав, проклятый Мазепа, як Палия зазваты:
   Ой став же, став проклятый Мазепа на бенкет запрошаты:
   "Ой прошу тебе, Семене Палию, по чаши вына пыты!"
   - "Брешеш, брешеш, вражый сыну, хочешь мене згубыты!"
   А там Максым Искра сыдыть, про Мазепу добре знае:
   Палиеви Семенови оттак промовляе:
   "Ой годи, Семене Палию, в Мазепы вына пыты!
   Ой хоче Мазепа проклятый тебе вбыты".
   Ой пье Палий, ой ще Семен да головоньку клоныть,
   А Мазепын чура Палию Семену кайданы готовыть.
   Ой пье Палий, ой пье Семен - из ниг извалывся,
   Дуже тому гетьман Мазепа, стоя, звеселывся.
   Ой як крыкне проклятый Мазепа на свои гайдуки:
   Ой возьмыте Палия Семена, да у тисны руки".
   Ой як крыкне проклятый Мазепа на свои лейтары:
  
   Ой возьмите Палия Семена, закуйте в кайданы!"
   Ой як крыкне проклятый Мазепа на свою возныцю:
   "Ой возьмите Палия Семена, да вкиньте в темныцю!"
   Не дав гетьман Палию Семену ни пыты и йисты,
   Докиль не выслав проклятый Мазепа на столыцю лысты.
   - "Оттож тоби, промовляє, царю! есть Палий изминнык,
   Вин тебе хоче вже отступаты, в пень Москву рубаты,
   А сам хоче вже на столыци царем цареваты".
  
   Наверное, так и прожил бы Мазепа до конца дней своих верноподданным и законопослушным вельможей российского императора, если бы опять же не случай. Но если несчастливый случай возвысил нашего "героя" то, казалось бы, счастливый (для него лично), опустил его, ниже плинтуса и стал причиной преждевременной смерти. Хотя с другой стороны, если бы ни этот случай, я имею в виду, приход во владения гетмана шведских войск и их короля Карла XII, вряд ли Мазепа смог бы выбиться в герои нынешней украинской нации, и так и жил бы себе, строча доносы на своих соратников, а те отвечая гетману такой же любезностью доносили бы в Москву о каждом неверном шаге своего патрона. Ни кому бы и не пришло в головы воспевать интригана, ненавидящего свой народ, тот народ, который привык называть своих вождей не иначе как "батькой". Так в этом народе называли Богдана Хмельницкого, Ивана Сирко, Семена Палия. Мазепу же так не называли, и кто бы стал называть "батькой" человека, который лицемерно, называя своих подданных, своими детьми, на самом же деле.... В общем, я попробую сейчас разбудить того, кто "спить у душі кожного справжнього українця" и пусть он сам скажет, что он думал и кем считал украинцев - наших предков. Итак, слушайте внимательно, говорит Мазепа: - "Наш народ глуп и непостоянен, он как раз прельстится: он не знает польского поведения, не рассудит о своем упадке и о вечной утрате отчизны...". Вот мы сегодня хаем Россию, нас убеждают, что во всех наших бедах виновны "кляті москалі" и что это они нас "гнобили" всю жизнь, но слушай, слушайте, что говорил Мазепа в вышеприведённом послании к Петру, в порыве верноподданнических чувств, в январе 1704 года писал: - "Пусть великий государь не слишком дает веру малороссийскому народу, пусть изволит, не отлагая, прислать в Украину доброе войско из солдат храбрых и обученных, чтоб держать народ малороссийский в послушании и верном подданстве". Это было истинное отношение Мазепы к украинскому народу, ни какой-то там разовый всплеск гнева или недоверия к нему, а потому, о том же твердил он постоянно и даже в преддверии шведского вторжения (июль 1708): - "Вельми опасаюсь, дабы под сие время внутреннее между здешним непостоянным и малодушным народом не произошло возмущение, наипаче - когда неприятель... похочет тайным яким-нибудь образом прелестные свои листы в городы посылать". Но, в итоге сам оказался тем, кого следовало опасаться; наверное правильно говорят что каждый думает о других в меру своей распущенности. Так, что все те писаки которые, убеждают нас в том, что Мазепа сострадальчески относился к тяжкой судьбе украинского народа, на долю которого, особенно за время "Северной войны", выпала какая то особая тяжесть, это, как раз те украинцы, в душе которых гетман Мазепа уже проснулся.
   Несомненно, малороссийскому народу приходилось очень тяжело. Постоянная напряжённость, связанная с войнами Петра I на юге, естественно не способствовала процветанию края, но если честно ответить себе на вопрос, во имя чего и кого всё это делалось, станет ясно, что ради этой цели стоило покрепче сжать зубы и терпеть. И народ Украины это понимал. Иначе относились малороссы к участию казацких полков в "Северной войне". Эта война казалась им чужой, и общее настроение было такое, что, мол, нехай москали сами и воюют. Кроме того, в самой Украине, а иногда и не только в Украине, готовясь к большой войне со шведами, казаков привлекали к строительству укреплений. Начальство требовало с них как с простых мужиков, а козакам это не нравилось, иногда они бросали работу и расходились по домам. Не редко дезертировали и уходили с войны, иногда целыми полками, и казаки, находящиеся в войске. Так, после поражения саксонской армии при Фрауштадте и отхода русской армии к Киеву, воротились домой со своими казаками полковники Мирович и Апостол, один из Польши, другой из Саксонии, жалуясь на холод и голод. Царь даже хотел их повесить за самовольный уход со службы, но гетман выпросил для них прощение. Но только ведь трудно приходилось всем народам российской империи, да ведь и войны явление присущее не только России. В Европе они вспыхивали даже чаще, но во всех странах с дезертирами поступали одинаково. Тут мне, конечно, могут возразить, что, мол, российский народ является для большинства народов Российской империи народом-завоевателем, и коль он народ имперский, то есть, народ гегемон, то пусть и защищает завоёванные им народы, а им (завоеванным народам) это ни к чему. Но это далеко не так. Дело в том, что в число завоеванных народов империй попадают, как правило, народы слабые и отсталые. А потому, неизвестно как сложилась бы дальнейшая судьба того или иного народа присоединённого к империи, не попади он под защиту народа имперского. Во всяком случае, у завоёванного или добровольно вошедшего в состав империи народа, имеется больше гарантий на выживание чем у народа самостоятельного, но слабого, по территории которого наверняка будут прокатываться и давить всё живое войны между более сильными соседями. Поэтому, модное ныне в Украине высказанное, некогда лордом Актоном изречение: - "Благородная душа с удовольствием отдаст предпочтение тому, чтоб её страна была бедной, слабой и незаметной, но вольной, нежели могучая и богатая, но порабощённая", звучит, конечно, красиво, но на практике совершенно абсурдно. Слабый народ ещё и сегодня, не смотря на наличие разного рода международных организаций, защищающих его права, фактически, не в силах защитить себя от вторжения военщины близких и дальних воинствующих сильных государств. (Сербия, Абхазия, Южная Осетия и др.) Поэтому империя является, в какой-то степени, гарантом безопасности такого народа, а стало быть, защита империи является задачей общей для всех её народов. Боле того - империя, до определённого времени, явление, вне всякого сомнения, прогрессивное и является как бы инкубатором для будущих государств. Так, ненавистная всем народам античной Европы Римская империя, подмявшая под себя, кельтские, германские, частично праславянские и другие народы, стала "квочкой" для многих современных государств. И даже ещё в средневековье многие королевства с гордостью именовали себя римлянами (Византия, Римская Империя Германского народа и др.). В империи слабые народы учатся управлять государством, защищать его от врагов, поднимаются на более высокий уровень развития, и когда настаёт такой момент, что учиться уже нечему или даже, что "ученик" превосходит своего "учителя" этот народ, как показывает многовековая практика, выходит из состава империи и создаёт своё, вполне жизнеспособное государство. Так что нет абсолютно ничего страшного в том, что мы жили в составе империи. Значит, так было надо истории, так было надо Украине, а коль так, то и защита империи была нашей прямой обязанностью. И Мазепа защищал бы её с пеной у рта, будь он уверен что, армия зарождающейся империи Петра, одолеет армию зарождающейся империи Карла. А уверенности такой, как раз и не было. Более того всё свидетельствовало как раз об обратном.
   Уже в 1700 году русская армия в составе 34 тысяч штыков и 145 пушек, проторчав под Нарвой полтора месяца, не могла сломить сопротивление трёхтысячного шведского гарнизона, а прибывший ему на помощь с 20 тысячами солдат и с 37-ю пушками Карл XII, наголову разгромил своего неприятеля. После этой громкой победы Карл XII сосредоточил все свои основные силы в Европе, оставив Россию, что дало возможность Петру I собраться с силами, сформировать сильную армию и, заключив союз с Саксонией и Польшей, перейти в наступление. В конце 1705 года основные русские силы остановились на зимовку в Гродно. Неожиданно в январе 1706 года Карл XII выдвинул в этом направлении крупные силы. Союзники рассчитывали дать бой после подхода саксонских подкреплений. Но 13 (24) февраля 1706 года шведы нанесли сокрушительное поражение саксонской армии в битве при Фрауштадте, разбив втрое превосходящие силы противника. Оставшись без надежды на подкрепление, русская армия была вынуждена отступить в направлении Киева. Но Карл вновь не последовал за войсками Петра, а развернул свою армию против саксонцев. На этот раз шведы вторглись уже на территорию самой Саксонии. 24 сентября (5 октября) 1706 года Август II в тайне заключил мирное соглашение со Швецией. По договору он отказывался от польского престола в пользу Станислава Лещинского, разрывал союз с Россией и обязывался выплатить контрибуцию на содержание шведской армии. Тем не менее, не решаясь объявить о предательстве в присутствии русской армии под командованием Меншикова, Август II вынужден был со своими войсками участвовать в сражении при Калише 18 (29) октября 1706 года. Битва закончилась полной победой русской армии и пленением шведского командующего. Это сражение стало крупнейшим с участием русской армии с начала войны. Но, несмотря на блестящую победу, Россия осталась в войне со Швецией в полном одиночестве. В течение 1707 года шведская армия находилась в Саксонии. За это время Карлу XII удалось восполнить потери и существенно укрепить свои войска. В начале 1708 шведы двинулись в направлении Смоленска. 3 (14) июля 1708 года Карл одержал победу в битве при Головчине над русскими войсками под командованием генерала Репнина. Это сражение стало последним крупным успехом шведской армии. Ожидая, что шведы решили нанести главный удар сразу по Москве, Пётр I приказал сжечь все населённые пункты на предполагаемом пути противника и вывести оттуда всё население. Этим он рассчитывал изморить и деморализовать противника голодом, а затем разбить его в генеральном сражении. Но Карл не пошёл по тому пути, который предназначил ему российский царь, а направился в Украину. Победы шведов в 1706 - 1708 годах, действия россиян избегающих генерального сражения и сжигающих свои же населённые пункты дабы не допустить шведов к Москве убедили гетмана Мазепу в том, что шведы непременно должны одержать победу над Россией. Ведь ещё в январе 1705 г. Мазепа был у царя в Москве. Его осыпали очередными милостями. В июне ему был дан указ, выступить с 30 тыс. казаков (т. е. почти со всем левобережным и недавно приобретенным, после пленения Палия Мазепой, правобережным войском) к Львову и далее - в Польшу, чтобы "знатными контрибуциями утеснять" имения Потоцких и прочих неверных Августу магнатов. Задача была выполнена Мазепой как никогда успешно. В начале августа его войска достигли Львова, а в начале октября взяли Замостье. После этого гетман расположился на зимних квартирах в Дубно. Ему поручили собирать на Правобережье сборы для будущих военных действий. Это был апогей славы Мазепы. Именно в это время Мазепа знакомится в Дубно с княгиней Анной Дольской, вдовой князя К. Вишневецкого, сторонницей С. Лещинского, ставленника шведов. С ней гетман имел "денные и ночные конференции", а позже постоянную шифрованную переписку. Именно с этого время гетман начинает колебаться, его мучают сомнения. И, пришедшее в Дубно письмо, от наказного гетмана Д. Горленко о притеснениях казаков русскими во время их нахождения под Гродно, а так же царский указ об отправке киевского и черниговского полков в Пруссию для их переформирования в регулярные драгунские, (кстати, о переформировании казаков в регулярное войско уже давно царю говорил сам гетман) это, только, вовремя доставленная ширма, для прикрытия вновь изменившейся политической ориентации гетмана. Если ещё в сентябре 1705 г. когда, С. Лещинский отправил к гетману своего посланца Вольского, Мазепа выдал его в Москву вместе со всеми письмами и предложениями короля то, уже летом 1706 года он ведёт тайную переписку с Дольской, открыто возмущается московскими властями и, как бы осторожно, подсказывает старшине каким путём им следовать дальше: - "Какого ж нам добра вперед надеяться за наши верные службы? - говорит он. - Другой бы на моем месте не был таким дураком, что по сие время не приклонился к противной стороне". И уже, наверное бы, и "приклонился" если бы в это время шведы были рядом. Идти же под марионеточного польского короля, как это не раз предлагала ему Дольская гетман не собирался. Поэтому когда, незадолго до первого серьёзного поражения шведов от русской армии под Клише, Мазепа получил шифрованное письмо от княгини Дольской, в котором та заверяла его от имени польского короля С. Лещинского о "всіх желаний" Мазепы "неотрицательнаго исполнения" и предлагала ему чтоб он "діло намиренное зачинал", тот торопиться не стал.
   - "Возможное ли діло, - делился Мазепа сомнениями со своим окружением, - оставивши живое, искать мёртвого и, отплывши одного берега, другого не достигнуть? Станіслав і сам не есть надёжен своего королевства; Речь Посполитая раздвоенная: який же может быти фундамент безумных той бабы прелестей?" Но, несмотря на все свои сомнения, контакты с польско-шведской стороной не прекращал, а в 1707 году они даже усилились. И не случайно в основном все факты обвинения Мазепы в измене, выдвинутые против него Кочубеем выпадают на 1706, 1707 годы, когда Мазепа действительно готов был изменить, не смотря на то, что чёрная кошка между ними пробежала ещё в 1704 году, когда 65-летний гетман соблазнил шестнадцатилетнюю дочь Кочубея. И хотя Мазепа уже в 1706 году готов был на предательство, но, как он говорил Орлику "...пока не увижу с какою потенциею Станислав к границам украинским подойдёт, и якие будут войск шведских в государстве Московском прогреси...", открыто выступить врагом Москвы не решался. Король же в свою очередь, как вспоминали позже люди близкие к Карлу XII, мало интересовался гетманом и не хотел иметь дело с теми, кто ради собственной безопасности предают своих союзников. А то, что поступок Мазепы иначе как предательством не назовешь, сомневаться не стоит, хотя сегодня часто можно встретить заявления подобные вот этому: - "Решение Мазепы перейти на сторону Карла до сих пор вызывает споры. Следует отметить, что с формальной точки зрения гетман не предавал Петра I. Всё дело в том, что царь отступил от договорённостей, достигнутых между Московским государством и Войском Запорожским в 1654 году на Переяславской раде. В связи с тем, что Пётр значительно урезал права и вольности Войска Запорожского, его действия можно считать предательством соглашения от 1654 года. Таким образом, действия Ивана Мазепы можно рассматривать обоснованными и такими, которые имели под собой политическое и юридическое обоснование". Выходит Мазепа не предавал, а виноват во всём Пётр I, который решил любой ценой вывести своё государство, а заодно и Украину на лидирующие позиции в мировом сообществе народов. Но только почему-то даже ближайший соратник и приемник Мазепы Филип Орлик писал запорожцам в 1734 году: - "Правда сначала Москва поблажала всему украинскому народу, осыпала деньгами всю старшину и всё значное войсковое и городовое товариство, одаряла ихъ соболями, раздавала имЪния, но всё это дЪлала до тЪхъ поръ, пока не одержала побЪды под Полтавою, послЪ чего сейчасъ-же и прежде всего, вдвинула на Украйну войска свои...". То есть даже Орлик не замечает особых посягательств российского правительства на вольности и привилеи казацкие, до тех пор, пока Мазепа не совершил предательство. Но уж извините, таков был Пётр - не любил, когда предают его дело. А предательством, (изменой) то есть своим именем, называл свой поступок и сам Мазепа когда, в мае 1706 года отклонил предложение Дольской принять гарантии шведского короля и потребовал от неё прекратить корреспонденцию, и "...не помышлять, чтоб он, служивши верно трем государям, при старости лет наложит на себя пятно измены...". Интересно о каких это трёх государях писал наш "верный" гетман? Скорее всего, первый - польский король Ян Казимир, которого он предал, второй - российский царь Пётр, а кто же третий? Возможно, это турецкий султан, которому он служил вместе с Дорошенко? Может в Батурине, где сегодня ведуться раскопки, найдут трудовую книжку гетмана и мы узнаем, кому ещё "вероно" служил Мазепа. Но, когда в средине июля 1708 года шведы одержали очередную победу над русскими войсками при Головчине и после неё двинулись на Украину, "верный" гетман перестал сомневаться и "пятно измены" на себя всё же "наложил".
   Надо сказать, что тут Таирова-Яковлева совершенно права утверждая, что "...Меншикову было суждено стать роковой для Мазепы фигурой". Это действительно так, но отнюдь, ни потому, что ещё летом 1706 года он якобы по пьяни сболтнул Мазепе о необходимости преобразования Гетманщины и ликвидации старшины, и ни потому, что до гетмана дошли слухи, будто бы Меншиков сам хочет стать гетманом. Просто Меншиков спровоцировал Мазепу к предательству, выведя его из состояния раздумий, и, подтолкнул к действию. Ведь ещё в октябре гетман колебался, но 23 октября в Борзны, где находился Мазепа, примчался Войноровский и сообщил, что завтра сюда прибывает с войском Меншиков. До этого, как известно, Пётр I уже неоднократно призывал к себе в ставку гетмана с его войском, но тот, сказавшись больным, не являлся сам и, ни присылал войско. Надо полагать, что гетману так же доложили, что о его сношениях с поляками и шведами стало известно Петру I. Иначе как объяснить ту панику, которая охватила гетмана? Ведь в тот же день Мазепа сбежал в Батурин, а оттуда, прихватив всё ценное и войсковую казну, подался в лагерь шведского короля, куда и прибыл ночью 25 октября. И лишь через 4 дня, 29 октября 1708 года Мазепа был торжественно принят Карлом XII, а вскоре после пышного приёма он узнал о падении Батурина. Конечно же Мазепа и всё его окружение, все 5 тысяч прибывших с ним казаков и наёмных сердюков и компанейцев, поняли что они "влетели" по крупному и казаки стали дезертировать из войска Мазепы с самых первых дней пребывания его в лагере шведов. Узнав о поражении 16-ти тысячного корпуса шведов под командованием Левингаупта в сражении у белорусской деревни Лесная, состоявшемся 28 сентября 1708 года, даже те из немногих полковников и старшины, что ещё недавно поддерживали Мазепу, поразмыслив, решили воздержаться от протекции шведского короля и в лагерь к нему, как это по-видимому планировалось, по призыву гетмана не явились. Большинство из рядовых казаков и даже старшины до самого последнего момента не знали, куда на самом деле в ночь на 25 октября вел их Мазепа, об этом свидетельствует в своих записках участник тех событий шведский полковник Юлленштерн: "Здесь я должен сказать, - пишет он, - как гетман сдал нам в руки всех бывших при нем людей, так как сами они об этом ничего не знали. Суть была в том, что большая часть как старшин, так и рядовых (казаков) была московитского духа, и гетман не осмеливался раскрыть им свои планы прежде, чем его персона очутилась в безопасности, а они (казаки) столь далеко, (на противоположном берегу Двины) что должны были выполнять то, что тот хотел. Дело было так. Гетман притворился, что получил сведения о шведском отряде, на который он сам (вроде) хотел напасть и попытаться его взять в плен. Старшины тут же вызвались следовать за ним, что было в соответствии с его планами. Тем временем он принял меры, чтобы все его ценные вещи и деньги пошли другим путем. Когда он оказался в паре миль от нас и выслал своих гонцов, о чем я уже сказал, он велел людям выстроиться, быть готовыми идти против неприятеля и пошел прямо на нашу деревню, пока не наткнулся на высланный нами отряд. Когда он получил от (нашего) офицера все сведения, и попросил охраны для себя, он созвал старшин и сказал, что решил перейти к королю Швеции, чтобы с его помощью отвоевать утраченную свободу. И те, кто считает так же и хочет свободы, должны следовать за ним, а также оповестить и убедить рядовых, что все делается для их блага и сохранения свободы и держать всех вместе. Если же кто-то из них отделится от основного состава и будет обнаружен валахами или шведами, то тут же будет истреблен. Эта новость всех их очень поразила, потому что там было много разного люда: и казаки, и калмыки, и татары. И хоть они и вынуждены были держаться вместе из-за этой угрозы, но позже от большей части как старшин, так и рядовых и след простыл". А когда в лагере Мазепы узнали об указе царя о реабилитации тех, кто в течение месяца оставит шведов, от гетмана сотнями и даже полками стали уходить не только казаки но и его наёмники. Так с целым полком ушел компанейский полковник Галаган, прихватив с собой несколько десятков пленённых им шведов. С Мазепой осталось порядка 1000 его приверженцев. Но и тут многие украинские, а заодно с ними и некоторые российские историки видят причину не в том, что казаки были обмануты гетманом и кучкой предателей, а совсем в другом. Так, например россиянка, кандидат исторических наук Таирова-Яковлева пишет: - "Резня в Батурине, гражданская казнь и церковная анафема произвели угнетающее впечатление. Петр издал указы об объявлении изменниками тех из старшины, кто не покинет Мазепу в течение месяца. Они будут лишены званий и имений, их имущество конфисковано, а их жены и дети сосланы в Сибирь. Неудивительно, что начинается массовый переход старшины к Скоропадскому. Среди тех, кто перешел, были миргородский полковник Д.Апостол, корсунский А.Кондиба, компанейский Г.Галаган, генеральный хорунжий И.Сулима и др. Миф, созданный литературой, рисует восстание против гетмана-изменника. На самом деле имела место паника населения перед возможным повторением Батурина. К этому в дальнейшем добавилось и негативное отношение к шведам, с оружием в руках добывавшим провиант и корма". Конечно, правильно российский историк сделала когда, перечисляя имена предателей, она не стала себя сильно утруждать и скромно отметила "и др." - просто "др." там почти ни кого не осталось. Но только вот почему она не вписала имя главного Иуды, имя того, кто предавал всю жизнь и вновь готовый был предать - имя гетмана Мазепы? Ведь он тоже собирался воспользоваться этим указом о реабилитации. Что, может кто-то не верит или сомневается? Тогда судите сами.
   Уже 21 ноября, в занятые Г. Волконским Сорочинцы прибывает, оставивший шведский лагерь Д. Апостол, и уверяет российского командующего, что должен сообщить нечто важное самому царю. Его отвозят в ставку Петра, и там он поведал (вы только не смейтесь), что Мазепа готов вернуться в подданство к русскому царю, если ему будет гарантирована неприкосновенность, а в доказательство своей дальнейшей верности он готов доставить государю в качестве пленника самого шведского короля. Действительно, какая прямо таки собачья верность. Правда, верность самому себе, своей натуре Иуды, но, согласитесь, все-таки верность. Вскоре эти сведения подтвердил и отколовшийся от шведов Гнат Галаган. Но только Карл XII хоть был и молод, но скудоумием не страдал, и, видя, как разбегается, даже тот мизер казацкого войска, который вместо обещанного сумел привести с собой гетман, приказал посадить нашего "героя" под домашний арест. Просто так, на всякий случай. К тому же, гетман был для него ходячим "сундуком" с золотом, часть которого король уже "повзаимствовал" у него для оплаты жалования своим воякам. И караулить Мазепу поставил естественно своих, верных ему драгунов. Так что уже в декабре, гетман не то что кого-то или что-то похитить не мог, а и сам, даже на горшок без разрешения короля и сопровождающего его драгуна сходить не имел возможности. Вряд ли заподозрил что-либо шведский король; просто он, лишний раз убедился в том, что он был прав и, что иметь дело с предателями опасно, а потому и засадил главного из них под стражу. Не правда и то, что не было ни какого "...восстания против гетмана-изменника, - а что, - на самом деле имела место паника населения перед возможным повторением Батурина". Ведь паника никогда не являлась поводом для вдохновения народного творчества. Не от страха люди слагали песни, а от переполняющих их душу чувств. А что это были за чувства, красноречиво говорит хотя бы вот этот отрывочек из народной песни:
  
   "Про що-то, панове, у землі християнській
   Не стало порядку ставати?"
   "Про то, панове, що стали проклятії
   Бусурмени християн братами називати".
   "Хто ж теє зачинав?"
   "Начинав теє проклятий Мазепа,
   Як Іскру й Кочубея безневинно сам з сього світа зогнав,
   Семена Палія на Сибір завдав".
  
   Это ведь когда война шла далеко на севере России, для украинского казачества и народа она была чужая, но когда враг ступил на порог ихнего дома, она сразу стала для них своей, потому что им, в отличие от Мазепы и его окружения, ни исполняющий обязанности польского короля Станислав Лещинский, не, тем более, король Швеции Карл XII, ничего не обещали, и обещать не могли. И совсем ни с гуманитарной помощью и подарками от короля вламывались к ним в дома голодные шведские солдаты, которым даже обогреться в холодную и морозную зиму 1708 - 1709 годов было практически негде. Так, когда шведы подошли к городу Веприку их туда не впустили. Город сопротивлялся до тех пор, пока не кончился порох, и отбиваться было нечем. При его штурме погибло около 2000 шведских солдат и офицеров. Затем Карл взял Зиньков, Опошню и Лебедин. Местечки сопротивления не оказывали. В основном они стояли пустые. Шведы грабили и убивали оставшееся население, а, уходя, сжигали дома. В конце января был предпринят поход на Слободскую Украину, в результате которого еще десятки сел и местечек были уничтожены, а шведские войска понесли весьма ощутимые потери. И вот как события той зимы описал казацкий летописец: - "Тогожъ року малороссіяне вездЪ на квартерахъ и по дорогамъ тайно и явно шведовъ били, а иныхъ живыхъ къ Государю привозили. Разными способами бъючи и ловлячи блудящихъ, понеже тогда снЪги великіе были и зима тяжкая морозами, отъ которыхъ премного шведовъ погинуло; а хотя мало отъ войска какіе шведы удалялись, то тотъ уже и слЪду не зискалъ, блудили и такъ ихъ люди ловили, или, подкравшись ласкосердіемъ будьто, убивали; тожъ чинили шведомъ и за фуражомъ издячимъ и отъ того много войска шведсвого уменьшылося. Тогдажъ шведовъ, прійшовшихъ подъ городокъ Мглинъ, сотенный полку стародубовского, много побито и зъ города прогнано; - однакожъ послЪ всЪ зъ городка выступили въ лЪсы, а король шведскій самъ пришолъ и стоялъ болше недЪли у МглинЪ 1708 года, ишовши еще къ ПолтавщинЪ". Вот так вот выглядела "паника населения перед возможным повторением Батурина". Кстати, а что произошло в Батурине?
   Если верить сегодняшним "летописцам" - там произошло нечто страшное. Если же мы взглянём на это беспристрастным взглядом, то увидим, что этим "нечто" была обыкновенная война, лицо которой везде и во все времена одинаковое. Оно ужасное. Просто иногда и кое-кому хочется это лицо подпудрить, подкрасить и сделать его похожим на человеческое, а иногда наоборот, его ещё больше уродуют, заставляя корчить звериные гримасы. Так и в нашем случае. Кое-кому захотелось поюродствовать и исказить в кривом зеркале и без того уродливое лицо войны. Что мы имеем в нашем случае?
   Так вот, - с одной стороны это была великолепно проведённая войсковая операция. От руководящего этой операцией А. Д. Меншикова требовалось, буквально за каких-то 2 - 3 дня взять укреплённый город, оснащённый очень мощной артиллерией и с гарнизоном, ну, по крайней мере, порядка 3000 человек. Такая срочность обусловливалась тем, что, штурмующее город войско, число которого составляло примерно 12 - 13 тысяч могло быть отрезано противником, и последствия для него, возможно, были бы весьма плачевными. Некоторые правда говорят, что в корпусе Меншикова было не менее 30 тысяч штыков, но верить таким специалистам не стоит. Дело в том, что будь у него такое войско, ему можно было бы и не переживать о том, что его попытается отрезать противник примерно равный ему по силе. Ведь у Карла XII было людей не многим больше. (Запорожцы к тому времени к шведам ещё не присоеденились.) При этом люди шведского короля были крайне измотаны недавно завершённым героическим переходом по лесам и болотам Белоруссии и украинского полесья, где их везде и всюду непрерывно атаковали казаки, как об этом в своих записках свидетельствовал уже знакомый нам полковник Юлленштерн. Можно с уверенностью сказать, что со своей задачей Меншиков справился великолепно. С другой стороны, в этой операции погибли мирные люди, дети и женщины, которые совершенно не собирались воевать. Кто виноват? Однозначный ответ здесь дать невозможно. Конечно, виноват Меншиков и русские солдаты, но виновен и Мазепа, который в панике бежал, и оставил на произвол судьбы мирное население, не дав даже распоряжение, выпустить собравшихся в город селян, пришедших сюда укрываться от шведов, а заодно и всех, кто не желает сражаться против Россиян. Виновен, несомненно, и даже в большей степени, чем Мазепа и Меншиков Чечель, оставленный вместе с Кенигсеком Мазепой, командовать гарнизоном. Он не захотел вести переговоры с Меншиковым, пообещав содрать с него живого кожу, вместо того чтобы договориться хотя бы о том, чтоб из Батурина выпустили детей стариков и женщин. Такое уже тогда практиковалось и не редко. А ведь Меншиков обязан был выполнить приказ Петра и взять город, а времени было мало. Иначе в город могли бы войти шведы и завладеть всеми припасами: порохом, пушками, ядрами и всем прочим необходимым для войны, что хранилось на складах гетманской столицы. Я лично фаталист и считаю, что ход войны этим они конечно бы не изменили, но жертв среди тех же самых детей, матерей, стариков и казаков, пусть ни в Батурине, но в других городах и местечках, в результате - было бы намного больше, чем при взятии Батурина Меншиковым. Об этом сегодняшние любители покричать о геноциде, о зверях - россиянах и прочие платные и бесплатные крикуны и плакальщики даже не думают. А зря, ведь вы же так любите нашу нацию! И опять в числе первых плакальщиц моя любимая Олэна Апанович. Вот этот плач нашей "днепровской чайки": - "Неспроможний подолати козаків, Меншиков вирішив відступити від Батурина й навіть перейшов річку. Він мусив поспішати, бо вже наближалися шведи із Мазепою.(Они к тому времени ещё сидели в своём лагере - Н. Г.) Але тут на поміч Меншикову прийшов прилуцький полковник Ніс, який перебував у Батурині. Він відправив навздогін Меншикову свого прибічника Соломаху сказати йому, що в Батурин можна увійти засвіт, коли козаки будуть спати, потаємним ходом. Про нього знав дуже малий гурт довірених козаків.
   Уночі зрадники ввели царські війська на середину майдану, й ті накинулися на сонних козаків. Потім почалося знищення жителів Батурина. Козаки і батуринці в перехресному вогні відчайдушно, геройськи боронилися. Військо московське палило й грабувало місто, ґвалтувало і вбивало жінок. Згодом пожежа несамовитим полум'ям охопила місце різні і грабунку. Меншиков дав наказ не щадити нікого й убивати навіть дітей. "Вибив усіх їх до ноги, не милуючи ні статі, ні віку, ні самих молочних немовлят", - писав автор "Історії русів". Козаки, які потрапили в полон, особливо старшини, були по-варварськи закатовані. Сам Меншиков із катами вішав і мучив людей. "Звичайна кара була для них живцем четвертувати, колесувати і на палю вбивати, а далі вигадано нові роди тортур, що саму уяву жахали". Один із сучасників свідчив: "Всі жителі перерізані - се звичай нелюдських московитів. Меншиков звелів прив'язати до дощок трупи начальних козацьких людей і пустити по річці Сейм, щоб вони подали звістку іншим про погибель Батурина". Виловлювати та ховати жертви під загрозою смертної кари було суворо заборонено".
   Вся артилерія Мазепи (більше 70 гармат), його прапори, відзнаки, й усі дорогоцінності опинилися в руках Меншикова. Закінчуючи розповідь про страшний кривавий розгул терору Меншикова, що тривав два дні - 13 і 14 (2 и 3 ноября - Н.Г.) листопада 1708 року, про безглузде й жорстоке спалення і зруйнування Батурина, про вирізаних дітей і людей похилого віку, про знищення козацької залоги (понад 15 тисяч чоловік), автор "Історії русів" зазначав, що царські солдати руйнували навіть церкви, хоча були одновірцями з українцями. "Усе місто і всі громадські його будівлі, себто церкви і урядові будинки з їхніми архівами, арсенали і магазини із запасами з усіх кінців запалено і обернено на згарище. Тіла побитих християн та немовлят кинуто на вулицях і поза містом... Меншиков, поспішаючи з відступом і бувши чужий людяності, полишив їх на поталу птицям небесним і звірам земним, а сам, обтяжений незліченними коштовностями і скарбами міськими й національними і забравши з арсеналу 70 гармат, одійшов від міста і, переходячи околиці міські, палив і руйнував усе, що траплялося йому на дорозі, обертаючи селища народні на пустелю. Така сама доля спіткала більшу частину Малоросії. Загони війська царського, роз'їжджаючи по ній, палили й грабували геть усі оселі, без винятку, за правом війни, майже нечуваним. Малоросія довго ще курила після полум'я, що її пожирало". Впечетляет, не првда-ли? А вот так нашей, ныне почившей, кровожадной Апанович вторит её реанкорнация в Россие Т. Г. Таирова-Яковлева: - "Попытки взять хорошо укрепленный город штурмом не увенчались успехом. Тогда Александру Даниловичу удалось найти изменника, сотника И.Носа, который за хорошую награду показал подземный ход. Утром 2 ноября российские войска ворвались в Батурин. После двухчасового боя остатки гарнизона были перебиты вместе со всем гражданским населением. Всего в батуринской трагедии погибло около 15 тысяч украинцев, в том числе все женщины и дети, укрывавшиеся в замке. Современные исследования археологов рисуют страшную картину резни".
   Вот ещё одно описание варварств безбожных россиян, принадлежащее Володимиру Голубицькому: "Російський цар, довідавшись про перехід до шведів Мазепи, впав у страшну лють. Не гаючи часу, він вирішив зігнати злість на столиці гетьмана Батурині. Туди з військом направив Меншикова. Батурин був добре укріплений і мав близько 10 тис. Штурм захисники відбили, та серед них знайшовся зрадник, який показав росіянам таємний підземний хід. Через нього нападники й увірвалися в місто. Почалася страшенна різня. Все населення Батурина поголовно знищили, навіть жінок і дітей. Козаків, що потрапили у полон живими, по-варварськи замучили".
   А вообще, большинство авторов начала XVIII в., писавших о Батуринской трагедии называет цифру около 5-6 тысяч погибших в Батурине. Поэтому мне, как не прфессиональному историку, очень трудно понять, из каких мутных источников черпают "историки" с учёными степенями (подобные выше указанным), такую вот чистую водицу. При этом умудряются факты, часто, совершенно пртиворечащие один другому, приводить как доказательство одного единого, но правильного на их взгляд целого. Возьмём хотя бы описание расправы над несчастными батуринцами.
   Вот первое: "Много тамъ людей пропало отъ меча, понеже збЪгъ былъ отъ всЪхъ селъ; однакъ за вытрубленіемъ не мертвить, много еще явилося у князя Меншикова, который дать велЪлъ имъ писаніе, чтобъ никто ихъ не занималъ; - многожъ въ СеймЪ потонуло людей, утекаючи чрезъ ледъ еще не крЪпкій, много и погорЪло, крившихся по хоромахъ"
   Вот второе: "Почалася страшенна різня. Все населення Батурина поголовно знищили, навіть жінок і дітей. Козаків, що потрапили у полон живими, по-варварськи замучили, а їхні змордовані тіла прив"язали до дощок і кинули в Сейм, щоб плили і лякали тих, хто думав перебігти до Мазепи".
   Всё это свидетельства современников. Но одно взято из "Лизогубовской летописи", второе Голубицкий взял из французских газет тех годов. Какое из них ближе к истине? Но истина для подобных "учёных" не является задачей первостепенной. Гланое наложить большую и вонючую кучу, а кто хочет добраться до зерна истины, пусть вней покпается. Неважно, что по той-же самой реке, в одно и тоже времягде, через тонкий лёд убегают от преследования "нелюдей" перепуганные горожане и казаки, и тут же рядом с ними проплывают ( по льду?) привязанные к доскам трупы их земляков. Ну чем тебе ни Билейский "Исход", где "...сыны Израилевы прошли по суше среди моря: воды были им стеною по правую и по левую сторону... а Египтяне бежали навстречу воде...", ну и естественно потонули. Так вот, чтобы история Украины и её народа не стала второй библейской историей израильского народа, где сказка переплетена с подлинной историей так что их теперь, как говороится и водой не разлить, для того и нужны историки. И впервую очередь, чтобы что-то конкретно утверждать они должны устранить все противоречия. Ведь огромная разница между заявлением Голубицкого о том, что "...все населення Батурина поголвно знищили..." или Апнович "...вибив усіх їх до ноги..." и сведениями летописца о том, что "...за вытрубленіемъ не мертвить, много еще явилося у князя Меншикова, который дать велЪлъ имъ писаніе, чтобъ никто ихъ не занималъ...". Ощущается разница так же между 5 - 6 тысячами и 15 или даже у некоторых 20 тысячами погибших. А главное чтобы выяснить истину, нет абсолютно никаких проблем кроме амбиций некоторых историков и их политических убеждений. Если их откинуть, то сразу всё становится ясно. Ясно, что жертвы действительно были и возможно большие, как среди защитников города, так и среди мирных граждан, попавших под горячую руку ворвавшихся в город солдат, много было сгоревших или задохнувшихся от дыма, прячась от стрельбы в погребах и "крившихся по хоромахъ". Ясно, что город чтобы лишить шведов опорного пункта и складов был сожжён и разрушен. Но совершенно очевидно и другое, что уничтожение мирных жителей и даже сдавшихся в плен казаков в планы Меншикова абсолютно не входило. Наоборот Пётр I ещё до взятия Меншиковым Батурина издал указ чтобы офицеры строго следили за тем, чтоб не было обиды малороссийским людям, а кто будет замечен в том - того строго карать, вплоть до смертной казни. Так при захвате русскими войсками города Ромны солдаты, напившись пьяными стали грабить "...все домы во всём городе...", но не смотря на царский указ, "...ни малого порядку для унятия грабежу не учинено...". По приказу Петра было проведено расследование и виновные офицеры были казнены "в страх другим". А 6 октября 1708 года Г. И. Головкин докладывал Петру I: - "Малороссийской, государь, народ, как мочно, оберегаем и до озлобления не допускаем, И для того господин фельтмаршал у конницы и у пехоты учредил по маеору, дав им инструкцыи с полною мочью , дабы смотрели, чтоб ни от кого из войск обид и разорения чинено не было, и кто в том злочинец сыщетца, тех велено для постраху иным казнить смертью". Более того, есть свидетели со стороны противника, что ничего особенного кроме войны в Батурине не произошло. Вот записки барона Давида Натаниэля фон Зильтмана, прусского подполковника, генерал-адъютанта, тайного государственного советника и представителя прусского короля Фридриха I при армии Карла XII во время Русского похода 1708-1709 гг., опубликованные в Karolinska Krigares Dagb;cker. Lund, 1903. T.3. S. 277:
   "17 ноября н.ст. (6 ноября старого стиля) Снова поднялись и шли 2 мили до д.Лухнов. Перед выступлением Мазепа от высланной им партии получил подтверждение о том, что произошло с Батурином и, восприняв всё с большим огорчением, сам сообщил об этом королю.
   18. Шли три мили до большой, в 188 дворов, д.Атюша, где все крестьяне остались у себя в домах, также, как и в некоторых других деревнях на этом переходе, из которых они при появлении короля выносили ему хлеб, соль и яблоки.
   (Тому, в чьей душе Мазепа уже проснулся: - Сотри улыбку, хлебом солью кое-где встречали и фашистов, но это отнюдь не значит, что им там были рады)
   20. Оставались стоять, т.к. мосты через р.Сейм у Батурина ещё не были готовы.
   21. Снова выступили и шли 2 мили до д.Городище. Маршрут проходил совсем близко от Батурина, я был в городе и видел руины. Не имея возможности сидеть в осаде и не желая оставлять противнику батуринское "гнездо измены", Меншиков не только сжёг крепость, но и перебил большую часть гарнизона и жителей. Однако после двухчасового штурма из разорённого в страшной спешке Батурина всё-таки успела бежать не только часть населения, но и около одной тысячи мазепинского гарнизона".
   Кроме этого, 14 ноября 1708 года царским указом полковником Прилуцкого полка был назначен "зрадник" наказной полковник Иван Нос. Вот выдержка из этого приказа: "И того ради мы, великий государь, наше царское величество, напоминаем и указом нашим, царского величества повелеваем: того прилуцкого полку полковой старшине ево, Носа, иметь за полковника и всякое послушание ему отдавать надлежит, как полковнику. А прежнего полковника, вора и изменника, Дмитрия Горленка (С первого дня предательства с Мазепой, и ушёл от него лишь после Полтавской битвы, уже из Бендер - был прощён и жил в Москве) прелестных писем и повелений и речей не слушать, как и вора и изменника". Спрашивается, каким старшинам, и какому полку повелевал царь слушаться нового полковника. Ведь Прилуцкий полк участвовал в обороне Батурина, где все поголовно (до ноги) были перебиты. Неужто из-за одного "предателя", Меншиков помиловал весь полк? Давайте попробуем отреставрировать ход событий. Или как выражается талантливый историк-лохотронщик Сергей Павленко: "Як що змоделювати ймовірність розвитку подій" то, получается такая вот картина маслом.
   Направляясь в лагерь Карла XII, Мазепа объявляет казакам, что он решил выступить на крупный отряд шведов, и только считанные единицы знают истинные намерения гетмана. С собой гетман берёт около 5000 войска: два казацких полка и три наёмных. Почему именно 2 казацких и 3 наёмных? Казацкий полк по численности превосходит сердюцкий, а тем более компанейский, а тропка предателя очень скользкая. Вдруг казаки узнают, куда ведёт их ихний керманич? Поэтому он захватывает с собой три полка более надёжных - наёмных. Можно было, конечно, взять с собой одни наёмные полки, так было бы надёжней но, Мазепа надеется вскоре со шведами вернуться обратно.Он ведь не знал, что Карл XII пожелает лицезреть предателя лишь спустя 4 дня после его прибытия его в лагерь шведов. Казаки же народ не надёжный и пока их гетман в отлучке, им сдать город москалям это, что два пальца об... асфальт. Поэтому он оставляет, на всякий случай (вдруг россияне окажутся проворнее шведов), для обороны Батурина Прилуцкий казачий полк во главе с наказным полковником Носом и два сердюцких полка под командованием Чечеля. Общее командование гарнизоном поручается начальнику артиллерии немцу Кенигсеку. Всю остальную старшину он забирает с собой. Ведь неудобно же явиться к новому "папе" всего лишь с 5000 войском вместо обещанных 25000, да ещё и без старшины. А теперь и посчитайте, сколько же войска осталось в Батурине.
   Не успел Мазепа покинуть Батурин, как уже на следующий день Меншиков узнаёт о его измене от прибежавшего к нему казака Прилуцкого полка Семёна Соболевского, а вскоре и подтверждение от канцеляриста мазепинской канцелярии Семёна Боровского. От них ему становится известно, что гарнизон Батурина состоит из двух сердюцких и одного казачьего полка плюс батуринская сотня и пушкари. Если кому-то очень трудно подсчитать и его попрёт к 5 - 6 тысячам и выше, то тем я готов предоставить небольшую шпаргалку. Так вот, секретарь походной канцелярии Карла XII, некий Цедергельм имел достоверные сведения о том, что гетман оставил в Батурине "3000 или немногим более" солдат. Кажется всё ясно. Но мы хохлы народ твердолобый, для нас факты это пыль - фу, и нету. Смотрите, как легко сдувает эту пыль наш хитрец Павленко. Оказывается ему известно, что, прибыв в лагерь шведов, Мазепа почти всех казаков, а эти почти все составили, аж 5000 тысяч отправил обратно в Батурин. Ни Мазепа, а Коперфильд какой-то. Пришел с 5000 (по некоторым данным даже с 4000) умудрился около 1000 с собой оставить и 5000 тысяч отправить обратно в Батурин. Ну да Бог с ним, может лишнюю тысчонку старшина по карманам рассовала, так, на всякий случай - в засаду. Но откуда Павленко узнал такую страшную военную тайну, о которой, ни кто до него не знал. Оказывается, был в шведской армии такой вредный и страшно не любивший Россию Густав Адлерфельд, который, описывая то, как гетман, переправившись со своими приближёнными и частью компанейцев через Двину, в лагерь к шведам, остальных оставил дожидаться на другом берегу. Те же, поняв, что их обманули, стали разбегаться кто куда, написал что "...некоторые полковники со своими частями вернулись обратно...". Конечно можно понимать слово "обратно" и как в Батурин, но только учитывая настроение обманутого Мазепиного войска и то, что казаки по выражению полковника Юлленштерна были почти все "московитского духа", скорее можно предположить, что "обратно", это в смысле по домам. Ведь откуда мог знать вредный швед, что Мазепа привёл их именно из Батурина, а не призвал из полковых городов. Так что 3000 пан Павленко, и ни как не больше. Естественно, добавим сюда ещё примерно столько же местных жителей и плюс селян пришедших искать убежище от шведов, тогда общее количество народа в Батурине составит, с огромной натяжкой те 8000 человек, которые у Павленко были казаками-защитниками. Теперь, - по свидетельству фон Зильтмана более 1000 человек убежало по льду, плюс те что "...за вытрубленіемъ не мертвить, много еще явилося у князя Меншикова, который дать велЪлъ имъ писаніе, чтобъ никто ихъ не занималъ...". К ним добавим пленных да почти полностью Прилуцкий полк с "предателем" Носом, и выходит что более половины тех, кто был в городе остались живы. Почему добавить полк? Объясняю, а точнее сказать "моделюю далі".
   Как был взят Батурин? Как только Меншиков подошёл к городу и предложил впустить его войско в крепость, на что, как известно, он получил отказ, в крепости началась буза. Казаки, которые ничего не знали о планах Мазепы стали возмущаться. Тогда Кенегсек или Чечель, приказали наёмникам схватить зачинщиков и приковать их к пушкам. Этими возмутителями и подстрекателями впустить "Светлейшего", были переводчик татарского, польского, турецкого и влашского языков Стефан Зертис (дураком не назовешь; сын его вскоре станет архиепископом Московским Амвросием) и наш старый знакомый Иван Нос, который у Павленка "глуп" и "из памяти выжил". Казаки смирились, но большинство из них сочувствовали своему полковнику. Поэтому позно ночью в лагерь Меншикова от Ивана Носа пробрался человек, который подсказал "Светлейшему", что на участке, где держит оборону их полк, сопротивления российскому войску оказывать не будут, и, что именно в том месте, где сидит прикованный к пушке их полковник на следующую ночь с рассветом можно будет взять город. Для того чтобы усыпить бдительность обороняющихся, Меншиков сделал вид, что отводит свои войска. Сам же ночью 2-го ноября вернулся к городу и перед рассветом напал на него в указанном месте. Имеются сведения, что с уходом Меншикова в Батурине начали праздновать победу, ведь в таком быстром отходе россиян нет ничего подозрительного - видимо "Светлейший" получил сообщения, что шведы уже на подходе и решил смазать лыжи. Выпивки в гетманских погребах хватало, а потому, славное наёмное войско гульнуло по-взрослому, пэотому, уже через два часа после начала штурма город был взят. Некоторые пьяные жители города (ведь гуляние было всенародное) наверняка проявляли излишние "чудеса героизма", чем вызвали ярость российских солдат и лишнюю кровь. Вот и вся Батуринская эпопея, и вот почему Прилуцкий полк, если и понёс потери, то только в схватках с наёмниками Мазепы.
   Конечно, Мазепе и его старшине было очень неловко за такое позорное фиаско, за такую никудышную боеспособность его войска, ведь казаки всегда славились своим умением обороняться. Вспомните героическую оборону Конотопа, когда 4000 казаков во главе с полковником Гуляницким, почти два месяца отбивались от более чем в 10 раз превосходящего по численности войска тех же россиян. Вспомните, как 4 недели Выговский с татарами не мог взять Зеньков, где с полком запорожцев окопался полковник Силка или героическую оборону от турок полковником Мурашко Ладыжина. И ещё ни один десяток подобных примеров стойкости казаков можно вспомнить, а тут на второй день, ощетинившаяся пушками крепость, взята, не позор ли? А причина простая - казаки не захотели проливать кровь за предателя. Ну, не те уже времена, что при Выговском или Дорошенко, не те! А выглядеть в этой некрасивой ситуации хотелось попристойнее, вот и родился миф о подземном ходе, который якобы "предатель" Нос указал россиянам. Но, только откуда прилуцкому наказному полковнику, который совсем не входил в круг доверенных лиц Мазепы (кстати это он с зятем Сирко, если помните, конвоировал Мазепу к Самойловичу), знать о тайном подземном ходе, даже если допустить, что он и был. Но только говорят и пишут о нём много и многие, а найти или доказать что он был, пока не смог ни кто.
   Сегодня в Батурине ведутся раскопки, и как разафишировали на весь мир наши энтузиасты "...доказательства жестокости российских солдат найдены. Ученые откопали около 170 останков, и половина из них - точно жертвы трагедии". Ни кто не собирается доказывать, что жертв в Батурине не было. Но я уверен, что если бы с таким же энтузиазмом велись раскопки в Тернах, где в 1708 году подполковник шведской армии Томас Функ вместе с приданной его отряду сотней мазепинцев устроили резню и сожжение заживо 1600 украинце, в том числе женщин и детей, вы бы нашли там доказательств жестокости шведов гораздо больше. И знаете почему? Потому, что те тысячи и даже десятки тысяч жертв Батурина, о которых нам толкуют это только слухи, как и о подземном ходе, а там задокументированный факт. Так что любителям взглянуть в пустые глазницы жертв "Северной войны" лучше покопаться там. Если же раскопки в Батурине ведутся ещё и с целью отыскать несуществующий подземный ход, то студенты и школьники искать его будут долго. Проще арендовать у нас на Донбассе бригаду проходчиков. Они вам за пару недель такой подземный ход "отыщут", что не то что солдаты гуськом по нему пройдут, но и Чечель верхом на коне даже шапкой не зацепится. Ведь как уверяет Павленко, Чечель тоже воспользовался подземным ходом. Значит, там был ещё один, (в Батурине жили гномы) иначе как же мог он уйти тем же ходом, каким проникли в город и солдаты Меншикова? Или вы думаете что "Светлейший" не догадался бы блокировать эту лазейку, о которой могли знать только избранные. Кстати печальная кончина Чечеля ещё одно доказательство того как народ "любил" Мазепу и "ненавидел" москалей. Ведь, уставший и промокший Чечель, удачно избежав того чем грозился он Меншикову, прискакал на взмыленном коне ни к кому ни будь, а к своему родственнику, но и тот, дождавшись пока беглец уснул, привёл казаков и они взяли его тёпленьким.
   Мазепа же после поражения шведов под Полтавой совсем занемог и вскоре умер в Бендерах, перед самой смертью едва не обворованый запорожцами, которых около 8000 человек в апреле 1709 года привёл с собой кошевой атаман Кость Гордеенко. По этому поводу Т. Г. Таирова-Яковлева высказывает интересную гипотезу. Как известно, к этому переходу запоржцев немало усилий приложил Мазепа, находясь уже в лагере шведов, и она пишет: "Кто знает, может быть, Мазепа, понимая, что гибнет, намеревался утащить в эту пропасть и Запорожье, которое он всегда считал врагом Гетманщины?"
   А я бы сказал так. Мазепа своими стараниями, ещё за долго до прихода шведов в Украину, сделал запорожцев потенциальными врагами России и, крепнущая мощь последней, налаживающая табу на все вольности разбойничьего ордена, всё равно бы привела их, в конце концов, если ни к шведам, то к татарам или туркам. Что на самом деле, как вы знаете, и случилось; знаете, чем всё и кончилось.
  
  
  
  
  
  Часть III
  
   Былое и "думы" или горе от ума
  
   На дурака не нужен нож,-
   Ему с три короба наврешь
   И делай с ним, что хошь!
   Песня
  
  
   Агония Гетманщины
  
  
   Окинув в предыдущих главах далеко не беглым взглядом всю ту территорию Европы, где ныне раскинулись просторы красавицы Украины, можно совершенно не опасаясь погрешить перед истинной сказать, что в средневековой Европе, а уж тем более в древней, такого государства, как Украина, никогда не было. Не было и такой нации как украинцы. А, как мы успели убедится, были на территории бывшей Южной Руси начиная с XVII века, практически независимые друг от друга, но зато зависимые от различных соседних государств, четыре разделённые границами и таможнями тарриториально-административных области, со своим войском, своим управленческим аппаратом, с совершенно разнообразным, а порой и разным этническим и количественным составом населения. Была ещё и пятая область - это Крым. Что собой представлял в то время Крымский полуостров, надобности описывать, как мне кажется, нет. Скажу только, что в средине XVII века там проживали на правах хозяев полуострова 180 тысяч татар (Крымская орда) и 920 тысяч христиан, в основном это русские люди с Малой Руси и Московии, как правило - рабы. Такое положение вещей оставалось вплоть до середины XVIII столетия, и первыми серьёзные изменения коснулись именно Гетманщины, которую мы оставили когда на её территории сошлись в смертельной схватке две сильнейших армии того времени - России и Швеции. Как известно, Россия одержала полную и безоговорочную победу. Но чем это обернулось для Гетманщины?
   Предательство Мазепы поставило перед Петром I вопрос о реформе управления на Украине, которая служила бы гарантией не повторения измен и бунтов. Получив наглядный пример, и, лично убедившись в ненадёжности старшины, и полной преданности простого народа, Петр решился на то, на что не могли отважиться его предшественники. Он понял, что надо смелее опираться на народ и лишить старшину захваченных ею прав бесконтрольного хозяйничанья в крае. Первым шагом к такому преобразованию было учреждение Малороссийской Коллегии - особого ведомства по управлению Малороссией, созданного в 1722 г. Состояла она из шести штаб-офицеров под председательством бригадира Вельяминова. Официально, это был как бы совет при гетмане Скоропадском, но он имел право надзора за судьями, приема жалоб от населения на казачьи власти, даже на верховный войсковой суд и войсковую канцелярию. Коллегия следила за всей входящей и исходящей перепиской канцелярии и осуществляла наблюдение за финансами.
   Сегодня, конечно можно говорить, что российский царизм давно ждал случая полностью лишить Малороссию той автономии, которая была ей предоставлена Переяславским договором 1654 года. И что этим случаем, он не преминул воспользоваться. Можно, но....
   В наши дни очень многие из нас пользуются услугами банков, оформляя на различные сроки и суммы банковские кредиты. Банк заключает с вами договор и предупреждает о тех санкциях, которые он вправе на вас наложить, при нарушении условий этого договора. Известны случаи, когда у нарушителей описывали имущество и даже квартиру. Все, кроме нарушителя считают, что это справедливо. Так почему же правительство России, когда был полностью исчерпан лимит доверия к гетманам, которые клялись верой и правдой служить, и "...у их царского величества, у их государских наследников в вечном подданстве..." быть, не вправе наложить самые строгие санкции на клятвопреступников? На мой взгляд, всё абсолютно справедливо. Если к кому и можно было предъявлять претензии старшине и гетманам, так только к самим себе.
   Ужесточение контроля над казацкой верхушкой сразу дало результат - измены и бунты прекратились. Прекратились, несмотря на постоянные войны на юге России с турками и татарами, несмотря на то, что более 15 тысяч запорожцев служили врагам России. Ведь даже после Полтавской победы многие полковники и старшина старались всё делать в разрез политики московского правительства. Некоторые полковники нередко вопреки указу Петра жестоко расправлялись с запорожцами, возвращавшимися в подданство к русскому царю, тем самым сея слухи среди запорожцев о жестокостях и зверствах Москвы. Так в 1710 году корсуньский полковник Колбаса жестоко расправился с прибывшим с повинной запорожцем Петриком. При этом сообщалось киевскому губернатору, что запорожцы совершили нападение на город и порубали многих казаков. Когда же Колбаса приехал в Киев, то на допросе оказалось, что никакого нападения не было. Тогда Голицын отправил полковника обратно и потребовал прислать к нему пятерых находящихся в Корсуне запорожцев и нескольких корсуньских казаков. После их допроса Голицын писал гетману Скоропадскому: "МнЪ кажется, или Колбаса вымысливъ, что тотъ Петрикъ хотелъ сказать что-то полезное, убилъ его, или корсунскіе козаки измыслили что-нибудь и допустили убить его. Запорожцев-же, которые присланы, давъ имъ жалованье и объявительные указы, я отпустилъ, чтобы они подговаривали другихъ приходить съ повинною къ государю. И они просили, чтобы для свидетельства, отпустить съ ними двухъ запорожцевъ (повидимому ушедших в Гетманщину ещё раньше Н.Г.) для того, что въ Запорожьи укоренился слухъ, будто съ техъ, которые приходятъ съ повинною, сдираютъ съ живыхъ кожи; тогда изъ бывшихъ при мнЪ двухъ запорожцевъ я одного отпустилъ, чтобы онъ увЪрилъ въ невЪроятности распущенной молвы". Как видим, старшина даже после такого урока как Полтавская битва не унималась, так что не стоит упрекать Москву и Петра I в той вине, которая за ними не числится. Учреждение в 1722 году Малороссийской Коллегии есть не что иное, как непреднамеренное, но прямое требование старшины. Великолепно осветивший обстановку в Малороссии в период между Полтавской битвой и учреждением Малороссийской Коллегии, С.М. Соловьёв в своей работе "История России с древнейших времён" сказал практически всё, и я лишь привожу ниже коротенькие выдержки из его работы, в которых совершенно отчётливо вырисовываются отношения между Москвой, старшиной, простыми казаками и всем народом Гетманщины:
   "В феврале 1710 года киевский воевода князь Дмитрий Михайлович Голицын писал Головкину: "Сказывал мне бывший чигиринский сотник Невенчанный: когда ехал он из Москвы, то на дороге встретил гетманского посланца, отвозившего к государю дичину. Этот посланец спрашивал его: на Москве что делается? А у нас на Украйне слышно, что государь хочет украинских всех людей перевесть за Москву и на Украйне поселить русских людей. Москва лучшие города наши хочет себе побрать. Что наши и за вольности? Министр, который при гетмане, всякое письмо осматривает. Дурно сделал гетман Мазепа, что не объявил о своем деле всей старшине и посполитым людям. Теперь гетман просил всю старшину, чтоб потерпели какие ни есть тягости от русских людей до весны, пока выйдут в поле, а как в поле выйдут, тогда будут писать к государю, чтоб их вольности по-прежнему были; а если государь тем их не пожалует, то иное будут думать. Невенчанный спросил у того же посланца, не пришли ли запорожцы с повинною к государю? И тот отвечал: "Разве будут дураки, что пойдут; они хорошо делают, что Орду поднимают; а как Орду поднимут, то вся Украйна свободна будет, а то от Москвы вся Украйна пропала". Тот же Невенчанный объявил, что встретились с ним два запорожца, шедшие с повинною к государю, и сказывали: "Все запорожцы для того нейдут с повинною к государю, что из Украйны дали им знать: если вы пойдете, то все пропадете, заключайте союз с татарами и освобождайте нас, потому что мы все от Москвы пропали".
   "Стольник Протасьев, остававшийся при гетмане в качестве министра государева, писал Головкину в 1714 году, что черный народ сильно отягощен своими полковниками и сотниками, крестьяне и козаки беспрестанно на них работают, мельницы строят, сено косят, домы в городах и на хуторах строят, да, кроме того, на ратушские расходы бывают беспрестанно денежные поборы. Протасьев писал также, что полтавскому полковнику Черняку нельзя долее оставаться на своем месте, потому что "кроме всякого своего непостоянства и легкомыслия" он непросыпный пьяница, а Полтавский полк ко всяким шатостям других полков склоннее; полтавская старшина просила гетмана, чтоб быть у них полковником Василию Кочубею; Протасьев с своей стороны писал, что надобно Кочубею дать это место: пусть, смотря на это, и другие служат царскому величеству так же верно, как отец Кочубея. Василий Кочубей хотя и молод, но человек изрядный и умный, а в Полтавском полку такой верный человек нужен. На Черняка донес полтавский житель Данила Кондак, которого полковник посылал в Запорожскую Сечь сказать кошевому Костке Гордеенку и прочим козакам: "Не кланяйтесь царю: еще виселицы московские не наполнились, и если поклонитесь, то, конечно, наполнятся вами". Отпуская Кондака в Сечь, Черняк говорил ему: "Видишь меня теперь паном, а вперед надеюсь быть чем-нибудь и больше".
   Пётр I, по-видимому, с целью надзора за старшиной, впервые стал давать земли в Малороссии российской знати, чего ранее никогда не бывало. В Малороссии появились имения Меншикова, Головкина, Шереметьева, Шафирова, а после Прутского похода, с 1714 года там стали поселяться и выходцы из Сербии и Молдавии. Не смотря на всё это, ещё в 1720 году Протасьев не переставал возмущаться теми порядками, а точнее беспорядками которые имели место в Гетманщине: "...самые последние чиновники добывают себе богатство от налогов, грабежа и винной продажи; ежели кого определит гетман сотником, хотя из самых беднейших людей или слуг своих, то через один или два года явятся у оного двор, шинки, грунты, мельницы и всякие стада, и домовые пожитки". Ясно, что с одного денежного жалования сотника так не раскрутиться. Выходит что? - так безбожно и нагло обирала старшина свой народ? Выходит, что так.
   После смерти Скоропадского (1722 год) наказным гетманом старшина избрала черниговского полковника Полуботка. Находясь в это время в Персидском походе, Пётр I отклонил кандидатуру Полуботка на пост гетмана до своего возвращения. Связано это с тем, что ещё при избрании нового гетмана после измены Мазепы Пётр не доверял Полуботку и считал что: "Этот человек хитёр; с него может выйти другой Мазепа". С первых же дней появления Малороссийской Коллегии Полуботок начал конфликтовать с Вельяминовым. Так на требуемый отчёт о сборах и налогах в Малороссии Полуботок дал Вельяминову только самые общие сведения, утверждая, что о количестве их и о расходе в генеральной канцелярии ничего не известно. В то же время в Коллегию стали всё чаще поступать на старшину жалобы от простого народа, который уже давно возненавидел своих новых панов. Так, например Стародубский полк даже бил челом государю, чтобы пожаловал им полковника "из великороссийских персон".
   В июле 1723 г. на новую просьбу Полуботка о разрешении выбрать гетмана последовал такой указ: "Как всем известно, что со времен первого гетмана Богдана Хмельницкого даже до Скоропадского, все гетманы явились изменниками, и какое бедствие терпело от того наше государство, особливо Малая Россия, как еще свежая память есть о Мазепе, то и надлежит приискать в гетманы верного и известного человека, о чем и имеем мы непрестанное старание; а пока оный найдется, для пользы вашего края, определено правительство, которому велено действовать по данной инструкции; и так до гетманского избрания не будет в делах остановки, почему о сем деле докучать не надлежит". Но Полуботок и старшина продолжали, однако, "докучать", посылая прошения о выборе гетмана будто бы от всего народа. Петр потребовал Полуботка в Петербург к ответу, а власть, принадлежавшую гетману, передал коллегии. Генеральная старшина должна была только исполнять распоряжения Коллегии, как прежде исполняла распоряжения гетмана. Были так же упразднены привилегии старшины и полковников относительно свободы их имений от налогов. Князь М.М. Голицын был назначен главным над всеми нерегулярными войсками, в том числе и над малороссийскими казаками. Войсковая генеральная канцелярия потеряла свое значение. В том же 1723 г. казаки под начальством Голицына выступили в поход к Буцкому броду. Во время стоянки лагерем на реке Коломаке царю были написаны челобитные, в которых полковники изъявляли желание избрать наконец-то гетмана, и содержались, якобы, народные жалобы на безнаказанность царских чиновников в украинских городах, и требования населения вывести царскую армию за пределы Гетманщины. Это буквально взбесило Петра, и он решает добиться более объективной информации о положении на Украине, и отправляет туда Румянцева с целью опроса населения. Полуботок со старшиной решились на подкуп подьячих сенатской канцелярии и выведали содержание секретной инструкции вручённой Румянцеву. После этого они отправили в нужные места гонцов, снабженных тоже инструкцией, предупреждавшей и указывавшей что делать, как отвечать на вопросы Румянцева, какие сведения давать, а каких не давать. "Посланы были распоряжения о сожжении документов. - Пишет Н. Ульянов в своей работе "Происхождение украинского сепаратизма" - У самого Полуботка в доме, служанка Марья сожгла какие-то бумаги, а палачу, состоявшему в ведении гетмана, приказано было эту Марью убить, да и еще кое-кого, чьих доносов и показаний опасались. Полковникам и сотникам приказывалось спешно помириться с обиженными ими людьми и даже ублажить их, чем можно. Сыну Полуботка Андрею указывалось призвать сотника любецкого и заверить его в полном удовлетворении, которое будет дано людям его сотни, лишь бы они, да и сам сотник, не жаловались Румянцеву на Полуботка. Велено писать жалобы на россиян, на их бесчинства, на тяготы от постоя войск. От своих людей, находившихся в казачьих отрядах, стоявших при границе на реке Коломаке, удалось добиться составления петиции на царское имя с жалобами на притеснения великорусского начальства, его несправедливости и незаконные поборы. Все было сделано, чтобы парализовать работу Румянцева и сбить его планы. Тем не менее, многое ему удалось узнать, а главное, убедиться в полном недовольстве народа казачьим режимом. Еще до получения от него донесений, Петр узнал о проделках Полуботка, о подкупе подьячих, и приказал учинить следствие. Все бумаги арестованных попали в руки властей, благодаря чему вскрылась не только картина их происков, но и многие беззакония на Украине, которые хотели скрыть". Полуботок, находившийся с некоторыми из своих приближенных по вызову Петра в Петербурге, был схвачен и брошен в тюрьму, в Петропавловскую крепость, где и умер в 1724 году. А в 1725 году умер и Пётр Великий. После его смерти полковников схваченных вместе с Полуботком вскоре освободили, предписав жить в Петербурге. Среди них был и будущий гетман, миргородский полковник Данила Апостол. В манифесте Екатерины I по этому поводу указывалось: "А миргородскому полковнику Апостолу, на которого от малороссийского народа в обидах челобитья, хотя и не явились, однако же, он, будучи в полках на Коломаке, в челобитной, присланной к нему от старшин, многое переправил и некоторые пункты прибавил, и приложа сам руку, других полковников и полковую старшину прикладывать также заставлял, - жить также в Петербурге безвыездно". Живя в северной столице, казацкие полковники (люди далеко не бедные), по всей вероятности сумели "убедить" Екатерину I, а точнее А. Меншикова, алчность и страсть к наживе и обогащению которого, как уверяют историки, была чуть ли не маниакальной, восстановить в Малой России институт гетманства. И с 1727 по 1734 год гетманом был, как уже говорилось Данила Апостол, принявший гетманскую булаву уже в 70 летнем возрасте. Имея титул "Ясновельможного пана, Его Императорского Величества Войск запорожских обеих сторон Днепра гетмана", Д. Апостол добился возвращения под гетманскую юрисдикцию Киева. Однако киевское мещанство и городской патрициат, не пожелали быть под началом у казацкого начальства и изъявили желание подчиняться киевскому генерал-губернатору. При гетмане же постоянно находился российский представитель. В разное время резидентами при гетмане назначаются сначала Наумов, затем Шаховский, которого сменил полковник Тургенев, а в 1732 году его меняет генерал Нарышкин. И, тем не менее, после смерти Апостола, сидевшая на царском троне императрица Анна Иоанновна запретила избирать нового гетмана и создала так называемое Правление Гетманского Правительства (1734 - 1750 г.г.). Первый глава правления был князь Алексей Шаховской. Эта, очередная отмена института гетманства не вызвала особого недовольства не только в народной среде но и среди казацкой знати. Гетманское правление показало полную несостоятельность и неспособность управлять украинской автономией. Эгоизм и жадность старшины практически извели казачество Украины, превратив казаков в своих холопов, что ощутимо отразилось на военной мощи Гетманщины, которая стала представлять собой довольно жалкое зрелище. Так во время русско-турецкой войны 1735 - 1739 годов Гетманщина выставила всего лишь 16 тысяч войска, но даже из этих 16 тысяч более 3 тысяч дезертировало ещё на марше, а из тех, что прибыла к месту боевых действий, половина была без лошадей и плохо вооружена. О них фельдмаршал Миних даже съязвил, что они "как мыши, только даром хлеб едят".
   Да, ничего не скажешь, менее чем за столетие развалить и разворовать такое Войско под силу, пожалуй, только украинцам. Уж что-что, а растаскивать государство и обворовывать свой народ "внуки" Мазепы и "дети" Директории не разучились и по сегодняшний день. Но все-таки, после петровских реформ страна начинала функционировать как единый хозяйственный организм, и можно было бы поставить на гетманах очень жирную точку но....
   Мало, очень мало изученным явлением нашей истории и по сегодняшний день остаётся факт массового заселения обеих российских столиц выходцами из Малороссии в XVIII веке. Но только в том, что уже в первой половине того столетия встретить в российских столицах малоруса было всё равно что сегодня встретить лицо кавказской национальности на нашем рынке, сомневаться не приходится. Известно, например, что в Москву и Петербург поселяли раскаявшихся и прощённых "деспотичным московским режимом" мазепинцев. Так в 1714 году вернулся под царскую руку один из самых ярых сторонников Мазепы прилуцкий полковник Дмитрий Горленко. С ним вместе пришли из Бендер и были приняты зять и писарь Орлика Максимович, а так же Ломиковский с Антоновичем и "велено имъ жити на МосквЪ свободно". В среде людей искусства широко известно славное имя петербургского украинца Ивана Хандошко - скрипача и композитора. Можно не без гордости сюда прибавить целый ряд великих имен украинских художников, живших и работавших в столице Российской империи в ХVIII в.: Дмитрий Бортнянский, Максим Березовский, Марк Полторацкий, Антон Лосенко, Тимофей и Елизавета Билоградские, Иван Мартос, Дмитрий Левицкий, Тимофей Бубличенко, Владимир Боровиковский и другие. Много малороссов было уже тогда и в рядах командного состава российской армии. Украинцы неоднократно возглавляли и участвовали в дворцовых переворотах. Так, украинец Кирилл Разумовский принял деятельное участие в перевороте, приведшем к воцарению Екатерину II, а поручик Мирович пытался в 1764 году посадить на российский трон "железную маску" Российской Империи царственного узника Ивана VI. Старший брат Кирилла Розумовского Алексей был фаворитом императрицы Елизаветы и как будто бы даже был с нею тайно повенчан. Во всяком случае, он пользовался практически неограниченной властью при Дворе и огромным влиянием на дочь Великого Петра. Именно благодаря ему в Малороссии вновь было восстановлено гетманство, а гетманом с 1750 года там стал его младший брат. Будучи ещё в 1746 году назначенным в возрасте 18 лет президентом Академии Наук Кирилл Розумовский, должен был по долгу часто бывать в столице, но в 1751 г. Разумовский поселился в Глухове, где стал жить царьком, окружив себя двором, телохранителями; тут давались балы и даже разыгрывались французские комедии; устроен был новый дворец для гетмана, а правителем его канцелярии сделался бывший его спутник по заграничным поездкам Теплов. Первые шаги деятельности Разумовского возбудили народные жалобы на месте и неудовольствие государыни, так как он стал пользоваться своею властью для обогащения своих родственников. В 1754 г. гетман явился в Москву ко двору.
   В это же время состоялась таможенная реформа Шувалова - императорский указ об отмене внутренних таможенных сборов (так называемые индикты и евекты) на границе Великой и Малой России, и тяжелых налогов, введенных Самойловичем и Мазепою. "В результате таможенной реформы Шувалова - пишет Е.В. Анисимов в своей книге "Россия в средине XVIII века" - было покончено с наследием средневековья. Здесь нет преувеличения: от внутритаможенных барьеров, унаследованных от периода феодальной раздробленности, страдала экономика многих стран Европы даже в XIX в. Во Франции внутренние таможни были ликвидированы лишь вместе с монархией в ходе Великой французской революции, а в Германии - отменены в 30 - х годах XIX в.". Хочу заметить это те самые таможни и границы, на которые самостийныкы указывают как на признак отдельной государственности Украины. Так вот, таких таможен, в разное время, было несколько десятков или даже сотен по всей Руси. Были они и в Западной Европе, где как мы видели, сохранялись ещё дольше, чем в России. Но это отнюдь не означает, что эти таможни и границы лежали между государствами. Кстати подобные таможни были и на границе Гетманщины с Запорожской Сечью и просуществовали они даже, дольше, чем на границе между Россией и Украиной.
   Так вот, приехав в 1754 году в Москву, гетман только к 1757 году приезжает в Малороссию, но уже в этом же году, он вновь возвращается ко двору. В 1760 г. гетман снова вернулся в Малороссию и стал серьезно заниматься делами. Ко времени смерти Елизаветы он снова приехал в Петербург. Принимал, как уже говорилось живое участие в перевороте 1762 года вместе с Измайловским гвардейским полком, которым он командовал. После этого Разумовский оставался при дворе, пользуясь полным доверием новой императрицы. В 1763 г. он снова вернулся в Малороссию и принялся за окончание начатых реформ. Казаки получили однообразный мундир; в полки стал вводиться регулярный строй.... Наконец-то порядок и цивилизация добрались и до Украины. Но на свою беду захотелось Разумовскому сделать титул гетмана наследным для рода Разумовских. Как вы знаете, о такой постановке вопроса даже в условиях Переяславского договора 1654 года ни кто не заикался, а потому к подобным попыткам, от кого бы они не исходили, московское правительство всегда относилось резко отрицательно. Екатерина не была исключением, она очень рассердилась на Розумовского и тогда же решила уничтожить гетманство в Малороссии. Гетмана вызвали в Петербург, где с распростёртыми объятьями встретил его Теплов, особенно против него интриговавший, а присутствовавший при этом граф Г. Орлов заметил: "и лобза, его же предаде". Государыня потребовала у Разумовского прошения об отставке; тот долго колебался, но, наконец, должен был послушаться; 10 ноября 1764 года состоялся указ об уничтожении гетманства. Разумовский получил чин генерала-фельдмаршала и много имений в Малороссии. В этом же 1764 году в Малороссии была возобновлена работа Малороссийской Коллегии. Так закончилась более чем столетняя эпопея гетманского панувння в Малороссии. Кстати управление Разумовского, по отзыву современного историка Малороссии, "было для малороссиян тягостнее всех его предшественников, хотя, быть может, последний гетман был лучшим человеком из всего ряда ее правителей XVIII века. Несмотря на свое происхождение, Разумовский не знал больных мест своей родины, и непосредственное заведование краем вверил старшине...". И коль уж выходец из простого народа, каким, по сути, являлся гетман Кирилл Разумовский "не знал больных мест своей родины" то, что уже говорить о всякого рода Мазепах и Выговских. Власть гетмана уже после смерти Хмельницкого не пользовалась авторитетом у просто народа, потому и была обречена на постепенное увядание и отмирание. Так что, как говорят в народе: - "Помер Юхым - и хрен с ым".
  
  
  
  
   Екатерина II и Украина.
  
   Как уже выше упоминалось, в июне 1762 года на императорском престоле государства российского воцарилась жена Петра III принцесса Анхальт-Цербстская Софья Фредерика Августа, больше известная в русской истории как императрица Екатерина II. Эту женщину, немку от рождения, по праву можно назвать Великой русской императрицей. Не будем тут касаться её морального лица, тем боле что, то было время, когда она не составляло исключение, а скорее наоборот. Кстати в этом отношении фигура нашего Мазепы, этого старого совратителя малолеток смотрится не на много красивее. Но зато, то, что далеко не каждый император или король, даже мужчина, может сравниться с ней своими достижениями в области государственной деятельности это бесспорно.
   С самого начала своего царствования Екатерина принялась за разработку проекта нового государственного устройства. Она утвердила манифест Петра III о вольности дворянства, который значительно расширял права дворян, одновременно освобождая их от очень многих обязанностей перед государством. Благодаря этому, приходившие в упадок дворянские имения и хозяйства, стали возрождаться. В 1767 году была созвана комиссия для пересмотра российских законов, получившая наименование Уложенной; ее возглавлял А.И. Бибиков. Комиссия была составлена из депутатов от разных сословно-социальных групп - дворянства, горожан, государственных крестьян, казаков. Все депутаты приехали в комиссию с наказами от своих выборщиков, которые позволяют судить о проблемах, нуждах и требованиях населения на местах. Но в декабре 1768 году в связи с начавшейся русско-турецкой войной общее собрание комиссии прекратило работу, и часть депутатов была распущена. Хотя отдельные комиссии продолжали работать над проектами еще в течение пяти лет. Комиссия, как позже утверждала Екатерина II, "подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно". Она действительно предоставила правительству обширную информацию о внутреннем состоянии государства и имела большое влияние на последующую правительственную деятельность Екатерины II, особенно на ее областные учреждения. Так, в 1775 году была проведена реформа, которая увеличила количество губерний с 23 до 50. Размеры новых губерний определялись количеством населения; в каждой из них должно было проживать от 300 до 400 тыс. душ, губернии делились на уезды по 20 - 30 тыс. жителей в каждом. 2-3 губернии вверялись генерал-губернатору или наместнику, который был облечен большой властью и надзирал за всеми отраслями управления. Помощниками губернатора были вице-губернатор, два губернских советника и губернский прокурор, составлявшие губернское правление. Вице-губернатор возглавлял казенную палату (доходы и расходы казны, казенное имущество, откупа, монополии и т.д.), губернский прокурор ведал всеми судебными учреждениями. В городах вводилась должность городничего, назначаемого правительством. Важное значение имел указ о вольных типографиях, устав благочиния (1782 г.), содержавший много гуманных идей и нравственных сентенций.
   Программными документами Екатерины II стали Жалованные грамоты дворянству и городам. Жалованная грамота дворянству, была дарована в 1785 году, она определяла права и привилегии дворянского сословия, считавшегося главной опорой престола. Дворянство окончательно оформилось как привилегированное сословие. Грамота подтверждала старые привилегии: монопольное право на владение крестьянами, землями и недрами; закрепляла права дворянства на собственные корпорации, свободу от подушной подати, рекрутской повинности, телесных наказаний, конфискации имений за уголовные преступления; дворянство получило право ходатайствовать о своих нуждах перед правительством; право на торговлю и предпринимательство, передачу дворянского звания по наследству и невозможность его лишиться иначе как по суду и т.д. Грамота подтверждала свободу дворян от государственной службы. Вместе с тем дворянство получило особое сословное корпоративное устройство: уездные и губернские дворянские собрания. Раз в три года эти собрания избирали уездных и губернских предводителей дворянства, имевших право прямого обращения к царю. Эта мера превратила дворянство губерний и уездов в сплоченную силу. Помещики каждой губернии составляли особое дворянское общество. Дворяне замещали многие чиновничьи должности в местном административном аппарате; они издавна главенствовали в центральном аппарате и армии. Таким образом, дворянство превращалось в политически господствующее сословие в государстве. Известно, что до своего воцарения на российском троне Екатерина была противницей крепостного права. Таковой вероятно (по крайней мере, первое время) она и оставалась сидя на троне, но обстоятельства не позволяли ей отменить его.
   Как известно Екатерина стала царицей благодаря дворцовому перевороту, во главе которого стояли дворяне из императорской гвардии. Благодаря им к власти пришла и её предшественница Елизавета Петровна. Екатерина могла воочию убедиться, какую силу в России в то время представляло собой дворянство. Можно говорить, что сам император Пётр III стал жертвой конфликтов с дворянством. Одним из конфликтных вопросов был и крестьянский. Ведь Пётр III один из первых правителей в России кто обратил внимание на трудности крестьянской жизни и попытался хоть как-то облегчить её. Так в 1761 году, за 100 лет до отмены крепостного права, он освободил от него монастырских крестьян. Но дворяне ещё не готовы были к таким реформам, и это отлично понимала умная немка. Поэтому она сразу же стала на сторону дворянского сословия, которое и послужило прочной опорой на всё время её правления. Но, тем не менее, согласно её декрету от 1785 года южные степи Украины (Новороссия) не должны были знать крепостничества и объявлялись зоной свободной от крепостного права. Сюда устремились переселенцы, чуть ли не со всей Европы: греки, молдаване, болгары, сербы, немцы и другие народности образовали здесь свои колонии.
   С именем Екатерины и её полководцев, таких как Румянцев, Суворов, Потёмкин, Ушаков, и др. связаны громкие победы русского оружия на суше и на море. При ней в 1783 году было окончательно покорено и включено в состав Российской империи Крымское ханство. Исчезла постоянная военная угроза русским людям с юга, стали быстро оживать степные, плодородные районы империи, где появляются десятки новых городов и сотни селений. Но вот сегодня некоторые украинские историки видят Екатерину, как и Петра I, виновницей чуть ли не всех бед в Малороссии и гонительницей всего малорусского. И первое что ставится в вину императрицы это то, что в 1783 году по её указу в Украине было введено крепостное право. А Т.Г.Шевченко по этому поводу даже написал, что:
   Катерина вража баба,
   ........ ........ ........
   Степ широкий, край богатый
   Панам раздарила.
   Можно понять Великого Кобзаря, оплакивающего ту Украину, которую он сам для себе придумал, об истории которой, он фактически знал только из "Истории Русов", которая известна была сначала под именем "Летописи Конисского", но уже в середине XIX века историки начали приходить к заключению о неправдоподобности участия могилевского архиепископа в ее составлении. Автора стали усматривать в Григории Полетике, которому, по утверждению Бодянского, Конисский вручил эту летопись. Едва ли не самая ранняя критика этого творчества предпринята была в 1870 году харьковским профессором Г. Карповым, назвавшим "Историю Русов" "памфлетом", и решительно предостерегавшим доверять хотя бы одному приведенному в ней факту. Костомаров, всю жизнь занимавшийся историей Украины, только на склоне лет пришел к ясному заключению, что в "Истории Русов" "много неверности и потому она, в оное время, переписываясь много раз, и переходя из рук в руки по разным спискам, производила вредное в научном отношении влияние, потому что распространяла ложные воззрения на прошлое Малороссии". Но в свои ранние годы, Костомаров принимал "Историю Русов" за полноценный источник. И это человек, который занимался историей очень серьёзно. А что тогда говорить о чёрном романтике Шевченко, "История Русов" для которого была, чуть ли ни единственной исторической книгой которую он прочёл за всю свою жизнь. Гораздо сложнее понять таких "страдальцев" как Полетика, который сам родился в 1725 году, в семье одного из казацких старшин, следовательно, хорошо помнил как время закрепощения крестьянства, так и то, как они жили до введения в Малороссии крепостного права. Человек суровый, холодный, беспощадный в обращении с подчиненными, как его характеризует один из самостийнических историков, сам был ревностным сторонником насаждения крепостного права на Украине и глашатаем исключительного господствующего положения казачьего дворянства. Трудно понять и В. В. Капниста, который писал по этому поводу:
  
   Приемлю лиру, мной забвенну,
   Отру лежащу пыль на ней.
   Унылый, томный звук пролью
   От струн, рукой омытых слёзной,
   Отчизны моея любезной
   Порабощенье воспою!
  
   Куда не обращу зеницу,
   Омытую потоком слёз,
   Везде как скорбную вдовицу
   Я зрю мою отчизну днесь.
  
   Везде, где кущи, сёла грады,
   Хранил от бед свободный щит,
   Там твёрды зыждит власть ограды
   И вольность узами теснит.
  
   Где благо, счастие народно
   Со всех сторон текли свободно,
   Там рабство их отгонит прочь.
   Увы, судьбе угодно было
   Одно чтоб слово превратило
   Наш ясный день во мрачну ночь.
  
   Произведение своё он назвал "Ода на рабство". Но кем был Василий Васильевич Капнист, что он так печалился бедами украинского народа?
   Отец его, толи грек, толи голландец по национальности, в 1711 году был усыновлён изюмским сотником Павлюком который и передал в 1726 году приёмному сыну свой уряд. А вскоре отличившись во время русско-турецкой войны 1735 - 1739 годов Василий был назначен миргородским полковником. Затем он был полковником слободского полка, откуда в 1754 году был снят за злоупотребление властью, а в 1757 году в чине бригадира Василий Капнист погиб в бою под Гросс-Егерсдорфом. А теперь давайте посмотрим, что можно, скорее всего, понимать под злоупотреблением властью полковника Капниста.
   В Черниговской летописи можно найти один очень интересный документ известный как "Прошеніе сотниковъ Черниговскаго полка о козачьихъ обидахъ, поданное имп. ЕлизаветЪ въ 1744 г.", в котором собрано около двух десятков пунктов жалоб к приезжавшей в Киев императрице, от казаков на своих полковников. В них казаки жалуются на то, что старшина и полковники превращают казаков в своих рабов и тем самым не позволяют нести службу государыне императрице. Некоторые из этих жалоб я привожу ниже.
   "Которіе козаки егда о своемъ козачествЪ и чтобъ в томъ званіи по присяжной своей должвосты В. И. В-ву отбувать службу бить челомъ учнуть, то канцелляріи не токмо владЪлцамъ онихъ бить нещадно плетъ"мы, кіями и батож"емъ допущаютъ, но инные владЪдцы в самыхъ канцелляріяхъ таковыхъ о козачествЪ своемъ челобитчиковъ бють нещадно, а правителЪ канцеллярій, по занесеннимъ от таковихъ челобитчиковъ, жалобамъ, о бою ихъ не токмо молчатъ и где надлежитъ по командЪ не доносять, но и самы явно в томъ владЪлцамъ потакають, и паче угнЪтать и в домахъ и по полямъ ловить козаковъ и держать на цепахъ, да и женъ ихъ козаковъ и дЪтей насылно в домы владЪлческіе брать и в утЪсненіи ихъ содержать допускають, и опредЪленіямы своимы за то, что служить В. И. В-ву, а не владЪлцамъ бедные козаки ищуть, ихъ кіямы бить велять, и указамы подъ Превысочайшимъ В. I. В-ва именемъ то же подтверждать не опасаются. К тому ж владЪлцамъ таковыхъ челобитчиковъ о козачествЪ нарочно разграблять движимыя ихъ и недвижимыя имЪнья, а на протчихъ накидать с"естніе и питейніе припаси с"несносною ихъ обидою допускаютъ же, даби козакъ впредь хотя бы и доказалъ о своемъ козачествЪ, служить В. I. В-ву с чего не имЪлъ. ...егда же с онихъ козаковъ о таковихъ своихъ нуждахъ къ В. I. В-ву бить челомъ пойдуть, то онихъ канцеллярій привителЪ, перенявъ такихъ козаковъ на путы закидаютъ в турму и всЪмы образы не допущаютъ В. I. В-ву ВсемилостивЪйшей ГосударинЪ челобитствовать...
   ...Многихъ же козаковъ какъ из стариннихъ реестровъ козачіихъ, такъ из новихъ ревЪзіялнихъ книгъ инныхъ совсЪмъ повидиравъ, такъ что ни в"козачіихъ, ни в мужичіихъ ревЪзіяхъ нетъ, а инныхъ повитиравъ, в козачихъ спискахъ стариннихъ, в ревЪзіахъ мужичихъ понаписовали и старинніе о козакахъ списки почернили и повидирали для своихъ прихотей, а паче для порабощеніа козачихъ грунтовъ и ихъ самихъ себЪ в подданство".
   Как видим "злоупотребления" эти очень здорово смахивают на закрепощение не то, что крестьян, а и самих казаков. Возможно Василий Васильевич Капнист о "злоупотреблениях" своего отца и не знал, ведь он родился, когда отца уже не было в живых. Но не мог он знать ничего и о жизни простых казаков, а тем более крестьян, так как ещё 13 летним мальчиком уехал в Петербург, где как дворянин был зачислен капралом в Измайловский полк. Затем были годы службы, офицерские чины и прочее. Находясь, во время введения в Малороссии крепостного права в столице, он и написал свою "Оду на рабство". А через год, в 1784 году, выйдя в отставку, вернулся в Малороссию и был избран предводителем дворянства Миргородского уезда, а в 1785, когда вышла Жалованная грамота Екатерины, он был избран киевским дворянством в губернские предводители.
   О чьей свободе, и какой отчизны мог волноваться этот аристократ без роду и племени? Что он мог знать о том, что ещё задолго до того как в Украине поселился его отец, старшина стала изводить казачество и фактически уже закрепостила крестьянство? Так уже в 1707 году по приказу Мазепы полтавский полковник всех уходящих на слободы "не только переймал, грабил, забурал, вязеннем мордовал, киями бил, леч без пощадення вешати рассказовал". Российский историк Соловьёв приводит целый ряд таких "злоупотреблений" и пишет:
   - "До нас дошла длинная перечень злоупотреблений, какие позволяли себе полковники и сильные люди в Малороссии: 1) Много сел роздано людям, замешанным в измену Мазепину; много сел роздано изменничьим сродникам, попам и челядникам, которые служат в дворах. 2) Гетман должен запретить полковникам разорять простой народ и отягощать работами, тогда как слух пущен в народ, будто он отягощен вследствие сбора провианта на царскую армию и будто малороссийские жители от этого отягощения врознь расходятся. 3) Гетман жалуется, что во всех полках козаки обезконели, давая подводы проезжим великороссийским людям, и поэтому козаков теперь мало; а по доношениям малороссийских обывателей оказывается, что число козаков уменьшается от работ на полковников и от того, что полковники многих старинных козаков в подданство себе завели. Нежинский полковник в одной Верклеевской сотне поневолил больше 50 человек; полтавский полковник Черняк почти целую сотню Нехворощенскую поневолил, а другими козаками поменялся на мужиков с чернецами Нехворощенского монастыря; Переяславского полка Березинской сотни баба Алексеиха Забеловна Дмитрящиха больше 70 человек козаков поневолила. 4) Полковники без воли гетманской в полках своих села, деревни и мельницы раздают не только родне своей и другим посторонним, но и челяди своей. 5) Многие, которые оказались в явной измене, живут свободно, а иным уряды и маетности даны, генеральная старшина и полковники к таким особливый респект имеют: писарь генеральный Григорий Шарогородский был в явной измене, но когда пришел из Бендер от Орлика, то поставлен в местечке Городище урядником. 6) Гетман жалуется, что генералы и офицеры, стоящие на квартирах, на кухни свои с ратушей требуют всяких запасов, и оттого в иных городах ратуши стали пусты; но здесь малороссияне сами доносят, что, хотя такие запросы и бывали, и с народу для того на ратуши многие поборы идут, однако тем корыстуются полковники, сотники, атаманы и войты. В 1709 году положено было на дачу компанейским и сердюцким полкам брать со всякой продажной куфы горелки по два рубля; полковники, приезжая к гетману, показывают, сколько из этих покуфовных денег издержано бывает на ратушные расходы: зачем же еще сбирать на ратушу? 7) Полковники козаков, соседей своих по маетностям, принуждают за дешевую цену продавать свои грунты, мельницы, леса и покосы. 8) Многие из малороссиян покупают земли, мельницы, леса и покосы в великороссийских городах, в Путивльском, Рыльском и Севском уездах, а малороссиянам продавать свои земли великороссийским людям запрещено".
   Если бы Капнист знал обо всём этом, то "Оду на рабство" написал бы на много раньше, наверное, ещё в детстве. Ведь уже в 1739 г. генеральная войсковая канцелярия запрещала переходы крестьян под угрозой смертной казни, мотивируя это желанием пресечь якобы побеги за границу. Между прочим, узнав об этом, русское имперское правительство отменяет этот запрет, но на практике полковые канцелярии продолжают действовать в духе постановления 1739 г., ссылаясь на Литовский статут.
   "В 1727 году, некая Даровская, в Стародубском полку, потребовала от своих слобожан явиться на панщину в то село, где она жила. "Мы не поехали, - рассказывают слобожане, - помня договор, чтобы платить только годовой чинш по сту талеров и быть уже свободными от всякой панщины. Поноровивши некоторое время, Даровская снова прислала нам приказ, чтобы ехали мы на ту панщину неотмовно и мы, исполняя тот приказ Даровской, яко комендерки своей, выслали на панщину тридцать пять своих парубков, которых Даровская приказала всех без исключения тирански батожьем бить, причитаючи вину его, что за первым разом не поехали на панщину. А потом позваны были во владельческое село и все мы, хозяева где зазвавши нас во двор приказала Даровская, по одному оттуда выводя, нещадно киями бить, от которого бою недель по шесть и побольше многие из нас пролежали". Так описывает "свободу" в Малороссии Н. Ульянов в работе "Происхождение украинского сепаратизма"
   В 1757 году, более чем за четверть века до указа Екатерины гетман Разумовский, своею властью, издает распоряжение равносильное запрету переходов. По этому распоряжению, крестьянин, собирающийся оставить владельца, должен оставить ему и все свое имущество, а кроме того, обязан взять от владельца письменное свидетельство об отходе. Ну разве это не прямое закрепощение, разве оно делалось по указке из Москвы или Петербурга. По словам весьма компетентной исследовательницы А. Я. Ефименко, весь процесс закрепощения крестьян в Малороссии "совершился чисто фактическим, а не юридическим путем, без всякого, по крайней мере, непосредственного вмешательства государственной власти". После всего этого Екатерине ничего не оставалось, как закрепить своим указом юридически то, что уже давно состоялось фактически. Ну, на самом деле, какая же она будет императрица, если в её государстве будет делать каждый всё так, как ему хочется без соответственного на то указа. Казачьей знати очень хотелось закрепостить не только крестьян, но и простых казаков и они это делали, и этому необходимо было или помешать или придать законный вид. Но Екатерина, даже если бы очень хотела этому помешать, не смогла бы этого сделать, не навредив государству, в котором она же уравняла в правах всё дворянство. Ведь немедленно бы возник вопрос: - "Чем великорусское дворянство лучше малорусского? Почему им можно иметь крепостных, а нам нельзя?". Ведь малороссийское дворянство выражало своё недовольство даже тогда, когда имело привилегий на много больше российского. Так А. Чепа один из приятелей В. Полетики писал своему другу: "пока права дворян русских были ограничены до 1762 г., то малороссийское шляхетство почло за лучшее быть в оковах, чем согласиться на новые законы. Но когда поступили с ними по разуму и издан указ государя императора Петра III о вольностях дворян (1762 г.) и высочайшая грамота о дворянстве (1787 г.), когда эти две эпохи поровняли русских дворян в преимуществах с малороссийским шляхетством, тогда малороссийские начали смело вступать в российскую службу". Не малороссийских с русскими, а русских с малороссийскими - улавливаете смысл? А если бы великорусское дворянство вдруг стало иметь прав больше малорусского, хотя бы по отношению к тем же крестьянам, как бы к этому отнеслись "поборники свободы" паны-казаки?
   "Я желаю только добра стране, куда Бог меня привёл; слава страны составляет мою собственную" - говорила Екатерина. (О, если бы такие желания, хоть изредка посещали головы нынешних керівників Української держави.) Она очень хотела видеть Российскую империю великой державой, потому и стремилась сделать её единой и сильной, а единственную силу способную воплотить её замыслы в жизнь она находила в сильном дворянстве, в том числе и дворянстве Малороссии. Тем более что, когда уровняли в правах российское и украинское дворянство, то оказалось, что дворян в Украине едва ли не больше чем в России. Особенно множество дворянских родов появилось у нас, когда было объявлено об отмене обязательной воинской повинности дворян. В Украине дворяне стали появляться как грибы после дождика. Порядка 100000 казацких семей предъявило свои претензии на дворянство. В нашей литературе можно встретить указание на то, что в Бердичеве в те годы существовала целая подпольная организация штамповавшая, естественно не бесплатно, универсалы на знатность рода, выданные ещё Стефаном Баторием, а то и более ранние. Присваивались дворянские звания и легальным путём. Так после Жаловнной грамоты дворянству, только за 5 лет, с 1785 по 1790 годы, по данным Д. Миллера, дворянские собрания трёх украинских губерний присвоили дворянский чин 22702 родам. Царское правительство вынуждено было ограничить вхождение в высшее сословие всякому встречному и поперечному куму или свату, или тому, кто имеет связи и деньги. И в 1796 году запретило дворянским собраниям решать вопросы, связанные с присвоением дворянских чинов. 20 января 1797 года вышел царский указ о непременном наличии и предъявлении геральдики (личного герба) каждым дворянским родом. Но мастера из Бердичева не подвели и тут, и почти у каждого новоиспечённого дворянина такой герб нашёлся. Подделка подлинности, как гербов, так и генеалогии была настолько явной, что в народе даже появились подобные сатирические куплеты:
  
   "Вон у мене герб який
   В деревянем цвити
   Ще ни в кого не було
   В Остерском повити.
   Лопата написана
   Держалом у гору,
   Побачивши скаже всяк,
   Що воно без спору.
   У середини грабли,
   Выла и сокира,
   Якими було роблю,
   Хоть якая сквира".
  
   В итоге было решено, что геральдика признаёт право на дворянство лишь за теми казаками и старшиною, которые имели войсковой чин или определённые награды за службу в российской армии. И немало казаков действительно получало дворянский титул именно так. Ведь начиная с 60 - х годов XVIII cстолетия, ещё до того как в 1765 году Слободские казачьи полки были переформированы в гусарские, офицеры из Малороссии в российской армии уже были. А когда в 1781 году в Гетманщине было ликвидировано полковое устройство, что не вызвало абсолютно никакой реакции ни в каком слое украинского населения, то редко можно было встретить такую воинскую часть или гражданское учреждение, где не встретишь выходца из Малороссии -чиновника или офицера. Выше уже говорилось о художниках музыкантах и прочих украинских, выражаясь современным языком, акулах тогдашнего шоу-бизнеса. Не было нехватки их и среди государственных, политических и военных деятелей империи, таких как Безбородко, Гудович, Завадовский, Кочубей, Паскевич. Огромную часть духовенства тоже представляли выходцы из Украины. Выше уже говорилось о Зертисе, сын, которого, стал московским архиепископом. Кроме него Малороссия дала Русской Церкви таких святых, как Дмитрий (Туптало) Ростовский, Иоанн (Максимович) Тобольский, Иоасаф (Горленко) Белгородский, таких иерархов, как Самуил Миславский, Сильвестр Кулябка или Христофор Сулима и многих других. А ректору Киево-Могилянской Академии Феофану Прокоповичу, который в 1716 году переехал в Петербург и, при поддержке Петра I, стал фактическим главою русской православной церкви, принадлежала и сама мысль о создании российской империи. Даже ярый украинофил, а возможно даже "подпольный" националист, Грушевский вынужден был написать: - "По мере того, как культурная жизнь обновленной России понемногу растет, с середины XVIII века великорусский язык и культура овладевают все сильнее и глубже украинским обществом. Украинцы пишут по-великорусски, принимают участие в великорусской литературе, и много их становится даже в первые ряды нового великорусского литературного движения, занимают в нем выдающееся и почетное положение". Да только неправда ваша, пан вчений брехун. Ведь потому-то так быстро и внедрилось в российское элитное общество наше украинское панство, что язык у них был практически одинаковый (выше в предыдущих главах примеры его единства уже приводились). И как он мог быть разным, если и в Москве, и в Киеве его, вплоть до конца XVIII столетия, изучали по одному и тому же учебнику. Учебник этот назывался "Грамматика" и был написан малороссом Мелентием Смотрицким в самом начале XVII века, почти за пол столетия до воссоединения Украины с Россией. По нему учился ещё великий русский учёный Ломоносов и называл его "вратами своей учёности". Но такой неоспоримый факт единства русского и украинского языков, совершенно игнорируется нашими "свидомыми", и страх как не нравится нашим националистам:
   - "Як не згадати тут таємну інструкцію, що її у 1764 р. Катерина II дала генерал-прокуророві сенату князеві Вяземському. Сказано було у ній ось що: "Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции... Сии провинции (...) надлежит легчайшими способами привести к тому, чтобы они обрусели и перестали бы глядеть, как волки к лесу" - ужасаются свідомі "злодеяниям" Екатерины.
   Ребята, из-за чего шум: ну решила царица вернуть ополяченным русским людям их подлинное национальное лицо, - что здесь преступного? Она и россиян не миловала, и князь П. А. Вяземский остроумно заметил по этому поводу: "Как странна наша участь. Русский (Пётр I) силился сделать из нас немцев; немка хотела переделать нас в русских". И нам с вами, стыдно должно быть, что чужая нам немка (хот для любого русского человека она гораздо ближе какого ни будь Выговского или Мазепы) нас, как слепых кутят к маткиной сиське мордой тыкала, а мы за это её как псы поганые облаиваем. Я не имею в виду тех, что распространяют на всю Украину заразную болезнь, которой поражена Западная Украина, о которых уже писалось в главе "История болезни", и о которых речь впереди. Они не излечимы. Я говорю о тех, о которых гетман Сапега писал ещё в XVII столетии: - "Было время, когда мы словно на медведя ходили укрощать украинские мятежи; тогда они были в зародыше, под предводительством какого-нибудь Павлюка; теперь иное дело! Мы ополчаемся за веру, отдаем жизнь нашу за семейства и достояние наше. Против нас не шайка своевольников, а великая сила целой Руси. Весь народ русский из сел, деревень, местечек, городов, связанный узами веры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Ръчь Посполитую". Именно к той "великой силе" которой страшился литовский гетман обращаюсь я.
   - Откройте глаза, очнитесь от гипноза той политики которая ведёт в пропасть. Я отнюдь не призываю вас забыть тот язык на котором разговаривала ваша мать и разговаривают ваши родственники и дети. В конце концов в мире нет ничего вечного. Все когда-то родились и все когда-то умирают. Это относится и к государствам, и к нациям, и различного рода народностям, и языкам. Возможно мы и действительно стоим на пороге рождения новой нации. (Хотя если все нации так рождались то, рождение новой нации есть величайшая несправедливость в мире.) Но даже если такая нация как украинцы когда нибудь появится, не надо забывать, что родилась она от русской народности. Не важно что многие из нас общаются на "мові" - сегодня мы все ещё по большому счёту люди русские. Выходит мы поливаем грязью своих дедов, прадедов, своих родителей, а это ведь по "Библии" очень тяжкий грех, да и чисто с моральнй стороны - уродство. Кому из будущих землян понравится греховная нация предателей и моральных уродов? То-то и оно что никому, а значит будущего у такой нации нет. Ведь ещё гениальный французский писатель Оноре де Бальзак сказал: "Если новое поколение топчет могилы отцов, оно не имеет будущего". Лично мне, шановне панство, с понтом патріоти, не хотелось бы чтобы у Украины и её народа не было будущего. А вам? - Тоже нет? Так зачем же тогда ломать через колено украінську мову? Да - да я ничего не спутал - не русский литературный язык, а именно родную народную мову. Вы только послушайте наши украинские народные песни. А ведь ими совсем недавно заслушивались и даже с удовольствием пели во всех уголках России и в самой Москве. То же самое можно сказать о украинской байке (басне). Сегодня же та "мова" которую нам занесли из "больных областей" и которую преподают нашим "дітлохам" в школьных "клясах" не понятна даже тем, кто всю жизнь общался на ней. Ведь даже ещё в конце XIX века яркий борец за "мову", создатель первого украинского словаря Борис Гринченко писал, что "...мова у наших сьогочасних письменників часто й густо вкраїнська тільки зверху. Старі наші письменники писали краще від нас. Правда вони вживали чимало москалізмів (їм не ставало слів) зате конструкція фрази, синтаксис був у них кращій". Почему так? - он поясняет. Потому что украинцы "звикли змалку балакати тільки по московському". Потом те из них кто и начинают учить "рідну свою мову", то всёравно "дух мови української тій людині чужий, через те що людина та хоч і балакає, хоч і пише по-вкраїнському, але думає по-московському...". Отаке - хто всравсь? - невістка! Да потому то и писали "старі письменники" лучше, что меньше знали украинских слов и "вживали чимало москалізмів". В этом легко можно убедиться на примере трёх выдающихся украинских писателей живущих и писавших в разное время: Григорий Сковорода (1722 - 1794 годы), Иван Котляревский (1769 - 1838 годы) и Михайло Коцюбинский (1864 - 1913 годы). Русский человек не изучавший "мову" легко прочтёт и поймёт Сковороду, не сильно напрягёт его и Котляревский, но совсем проблематично, практически невозможно ему будет понять Коцюбинского. Можете поверить мне на слово, ни у Сковоробы, ни у Котлятевского вы не встретите таких чудных слов как "мерва" - солома ("На цегляній долівці лежали кружки мокрої мерви"), "перія" - пора, время ("У мою перію не знали такого сорому..."), "вихаючити" - убрать, очистить ("їй хотілось насамперед вихаючити хату..."). Не каждй украинец, не говоря уже о русском, поймёт, что делала Настя из повести Коцюбинского "На віру", когда она "матерію бгала в дрібненькі фалди" или что представляют собой "ковтки" или "манійова спідниця" которые подарил ей Гнат. И совсем не понятно, почему ей казалось "що серце в неї ось-ось пукне з жалю"? Что она съела, что сердце стало выполнять не свойственные ему функции? Слава Богу, что хоть только так, а могло бы бедное сердце и.... Ну, вобщем это другая тема, скорее всег "о вкусной и здоровой пище" и мы её оставим специалистам по этой части, сами же вернёмся к "письменникам и их мові". Так вот, сам же Гринченко "наезжая" на "московську мову" осознаёт, "...що галицькі помилки в мові шкодять нашій мові навіть і на Вкраїні Наддніпрянській, бо є вже люди й тут, що переймають їх у Галичині та й собі вживають". Ранние же писатели этих современных, якобы украинских слов, слава Богу не знали. Откуда им было знать эти слова, когда учились с москалями они по одному и тому же учебнику, причём учебнику скорее украинскому, чем москальскому. Но вот с Австрийской Галичины стали просачиваться эти непонятные слова и "письменники" не смогли проглатить, не покривившись, такую горькую пилюлю. Далее к этой теме мы ещё вернёмся, а пока продолжим наблюдать за событиями Екатерининских времён.
   Нельзя сказать что Екатерина Великая в своём стремлении объединить одноязычием огромную державу была большим оригиналом - отнюддь нет. В правобережной Украине, где фактически царила полная анархия, где гайдамацкие банды и бунты крестьян были фактически повседневной нормой, тоже подумывали об этом. Так, в основанном в 1765 году польском журнале "Монитор" писалось что "від українських селян завжди тхне духом зухвалим, бунтівничим, і якби їх не тримали в страху постійно розміщені там військо й надвірні гарнізони панської міліції, вони негайно збунтувались би". В связи с этим известный украинский историк Наталья Яковенко пишет: "В останній третині ХVІІІ ст. виникає навіть ідея примусової акультурації українського простолюду, що спиралася на уніфікаційні тенденції просвітницької думки (аналогічні гасла висувалися й стосовно євреїв). На зміну старому погляду на Річ Посполиту як спільноту політично лояльних мешканців Польщі, Русі, Литви чи Пруссії, байдуже - якою мовою вони розмовляють чи яку віру сповідують, приходить уявлення про народ як цілість з єдиною мовою і однаковими звичаями. Лише така держава, згідно з поглядами діячів Просвітництва, матиме гарантовану безпеку, торуватиме шлях поступові освіти, правопорядку, усуватиме архаїчні пережитки тощо. Варто нагадати, що власне в останній третині ХVІІІ ст. німецька мова була оголошена обов'язковою в поліетнічній Австрії, а у Франції, охопленій полум'ям революції, збереження регіональних мовних відмінностей трактувалося як ознака контрреволюції, бо, як говорив у 1794 р. депутат Конвенту Бертран Барер де Вйозак [Bar;re de Vieuzac], мова вільного народу мусить бути одна й та сама для всіх. На схожі ідеї натрапляємо і в політичній думці Речі Посполитої. Наприклад, майбутній вождь повстанців Тадеуш Костюшко у 1789 р. писав, що розв'язання української проблеми неможливе без призвичаєння до польської мови, у тому числі - навіть завдяки впровадженню її у церковний обряд, бо тільки так з часом у них увійде польський дух. Мовна асиміляція українського простолюду сприймалася і як запорука його лояльності, оскільки, як підкреслював один з найвидатніших діячів доби реформ Гуго Коллонтай, бунти спалахували завжди тільки там, де низи не вміли говорити по-польському".
   И я уверен, не развались польское государство, и останься до нынешних дней в своих территориальных границах времён XVII века правобережная Украина, - там уже в XIX веке забыли бы даже о таком слове как "украинец". Была бы на правом берегу Днепра Польша с единым польским этносом, которому и вспоминать - то о казаках противно было бы (от них только неприятности полякам), а не то, что писать что-то на подобие "Катерина вража баба...". Слава Богу, этого не случилось. И хоть говорят, что на чужом несчастье счастья не построишь, но так уж сталось, что к счастью для украинского народа Польшу постигло несчастье. В 1795 году польское государство перестало существовать.
  
  
  
   Кто придумал украинскую самостийнисть
  
   Анализируя события из жизни Малороссии XVIII столетия, можно разбить это столетие на две части совершенно разнополярные и не похожие друг на друга. Не похожие до такой степени, что можно подумать, будто между ними лежит целая пропасть лет и сменившихся поколений. На самом же деле такая резкая перемена в жизни казацкой Украины произошла на глазах максимум у двух поколений.
   Малороссийская шляхта (старшина и полковники), которая со времён Богдана Хмельницкого и кончая Мазепой, стремилась не столько к самостийности, сколько к стремлению наладить с царизмом отношения подобные тем которые были у польской шляхты с королём Речи Посполитой, после полнейшего провала мазепинщины, оказалась в полной растерянности. Они окончательно убедились, что тому к чему они стремились не бывать. Более того, даже те вольности и привилегии, которые были у них до предательства Мазепы, были урезаны. Но выход был; у них перед глазами был живой пример - запорожцы. Запорожцы, в то время ещё истинные казаки, после поражения шведов под Полтавой, ушли в земли подвластные турецкому султану в надежде там сохранить свои вольности. Старшина Гетманщины, считавшая себя казаками, и в душе ненавидящая московскую власть, легко могла присоединиться к запорожцам, но они этого не сделали. Они предпочитали вести с Москвой холодную войну, натравливая на Русь татар и запорожцев, описывая, насколько хватало им фантазии те страхи и ужасы, которые ожидали тех, кто надумает вернуться в подданство к московскому царю. В то же самое время как сами сидели тихо, и даже те из старшины, кто ушёл с Мазепой в Бендеры, вскоре стали возвращаться назад. В чём же дело? А дело в том, что ничего от казаков, кроме названия в старшине давно уже не осталось. Это были натуральные помещики, причём, помещики очень богатые. Ведь ещё в XVII столетии некоторые из них по своему богатству превосходили даже многих московских бояр. Разве мог такой, по сути, боярин покинуть своё имение (маеток) на котором трудятся на его ненасытное благо сотни, а то и тысячи крестьян и рядовых казаков, ради какой-то там казацкой воли, и всё это променять на казацкую саблю и сомнительную славу. Вот почему в послемазепинской Малороссии уживались и соседствовали, с одной стороны, абсолютно благосклонное к Москве отношение простого народа и рядового казачества, а с другой, затаённая злоба и ненависть старшины. Но уже внуки и даже дети этой самой ненавидящей Москву старшины, забыли о своей и отцовской ненависти и служили этому же, российскому царизму надёжнее, чем сами россияне. Так, бывший в начале 1830-х годов председателем Совета Министров России В.Кочубей говорил: "Хотя я по рождению хохол, но я более русский, чем кто-либо другой". А сталось это не благодаря возвращению казацких вольностей, а благодаря вольностям дворянским. Ведь старшина уже давно тяготилась своим казачьим званием, потому что казак, это в первую очередь воин, а потом уже всё остальное. Но воевать старшина могла уже только в одном случае - если её богатству и благосостоянию угрожала опасность. Русский же царизм теперь стал на защиту этого богатства, и казачья знать мигом забыла о своём славном прошлом. Даже когда в 1773-1775 годах весь юго-восток России, Урал, районы Среднего и Нижнего Поволжья, Западной Сибири были охвачены крестьянско-казацким восстанием под руководством донского казака Емельяна Пугачева, который объявил себя чудесно спасшимся от смерти императором Петром III, и от его имени объявил отмену крепостного права и освобождение всех частновладельческих крестьян, - ни один казацкий полковник с Украины не поддержал это восстание. Ни один казачий полк или хотя бы сотня не примкнули к этому народному движению. Это лучше всяких документов говорит о том, что в то время ни у малорусских казаков, ни у их старшины ни к москалям, ни к правительству никаких претензий не имелось.
   Старшина превратилась в жиреющих помещиков, угнетающих крестьян и стремящихся полностью поработить рядовое казачество, которое в поисках справедливости и защиты всё чаще и чаще обращается к царским властям. Падение авторитета полковничьего правления, связанное с усиленным порабощением ими казаков привело к тому, что в 1781 году полково-административная система была упразднена и Гетманщина была поделена на три наместничества - Киевское, Черниговское и Новгород-Сиверское, власть в которых принадлежала малороссийскому генерал-губернаторству. Этот шаг российского правительства, как уже говорилось, не вызвал возмущения, как среди старшины и полковников, так и среди народных масс Малороссии. Дело в том, что уже в конце XVIII столетия большая часть казацкой знати предпочитала жить в Москве или Петербурге и служить не Украине, в том понятии, как это представляли себе их отцы и деды, и как это было ещё в XVII - начале XVIII столетия, а Российской империи, которую они стали осознавать как нечто неразрывное с понятием своей родины - Украины. "Вони мали всі підстави називати імперію своєю, адже на протязі XVIII ст. вихідці із малоросійських родин своєю діяльністю мостили шлях до її тріумфу" - пишет крупнейший из современных историков Украины Ярослав Грицак. В 1831 году на территории бывшей Гетманщины были созданы две губернии Полтавская и Черниговская, а в 1835 году было отменено традиционное украинское право, которое основывалось ещё на Литовском статусе.
   Ещё веселее шли дела на юге Украины, в так называемой Новороссии (бывшая территория Запорожских казаков и Крымской орды). Если земли бывшего Киевского и Переяславского княжеств в XVI веке напоминали в миниатюре американский континент, куда устремились шарлатаны, авантюристы, беглые и прочие, кто был не в ладах с властями или своими хозяевами то, Новороссия в конце XVIII начале XIX столетия стала для предприимчивых людей чем-то наподобие Эльдорадо. В трёх образовавшихся здесь в самом начале XIX столетия губерниях Херсонской, Екатеринославской и Таврической наблюдался самый высокий показатель прироста населения во всей империи. Появляются новые крупные города, такие как Николаев, Херсон, Екатеринослав. В 1795 году был основан и мой родной город Луганск, который стал крупнейшим промышленным центром Екатеринославской губернии. Годом раньше, в 1794 году на берегу Чёрного моря родилась красавица Одесса. Благодаря своему выгодному расположению, город стал крупным торговым морским портом и быстро развивался. Уже менее чем через 50 лет после своего основания, численность жителей в Одессе была большей чем в самом крупном на то время городе Украины Киеве. А со средины XIX столетия до самой Октябрьской революции Одесса по численности населения уступала только Москве и Петербургу. Такое вот резкое различие между Гетманщиной и Запорожьем просуществовавшими до средины XVIII столетия и Малороссией конца этого же столетия и начала следующего мы увидим, если хоть немного заострим своё внимание на Украине тех лет. При этом надо заметить, что за этот период и вплоть до отмены в 1861 году крепостного права, на бывшей территории Гетманщины и Войска Запорожского не наблюдалось ни одного заслуживающего серьёзного внимания народного возмущения в виде крупного восстания. А в 1812 году, когда в Русскую землю вторглась почти полумиллионная амия Наполеона, и казалось, что она непременно растопчет Российскую империю, то порядка 70 тысяч жителей только с Киевщины, Черниговщины и Полтавщины записались добровольцами в российскую армию для отпора врагу. Так ещё за неделю до войны полковнику И. О. Витту было поручено сформировать на территории Киевской и Подольской губерний Украинское конное войско. В течение месяца были укомплектованы, вооружены и обучены 4 полка восьмиэскадронного состава, общей численностью 3600 человек. В полки "поступали мещане, цеховые, помещичьи, казенные, экономические, ранговые и старостинские крестьяне... с обязанностью иметь лошадь, конскую сбрую и мундирную одежду по образцу". На командирские должности "приглашались отставные обер и унтер-офицеры, чиновники, служившие в милиции, и чиновная шляхта". Все 4 полка поступили в 3-ю Западную армию генерала от инфантерии А. П. Тормасова и в ее рядах участвовали в сражениях. За подвиги в Отечественную войну и заграничные походы Украинским казачьим полкам были пожалованы серебряные трубы. Уже во время войны было сформировано и земское ополчение, в которое было призвано 3170 человек. Городское население выставило 1050 воинов, был так же сформирован отряд в 600 человек из шляхтичей. Всего было собрано 5540 человек.
   Полтавская губерния выставила войско общей численностью 27 тысяч человек. Было создано 9 казачьих полков по 1200 человек в каждом. Первый, применивший в своём творчестве украинский язык, писатель И. П. Котляревский, участник русско-турецкой войны и штурма Измаила, формировавший 5-й Полтавский конный полк, сообщал губернатору: "...люди, принятые мною, хороши... большей частью поступают в казаки с удовольствием, охотностью и без малейшего уныния". Земское ополчение создавалось в губернии в основном из крепостных крестьян. Из собранных 16116 человек было сформировано 7 пеших полков, 4 конных, шестисотенная команда для нестроевой службы, батальон для прислуги по госпиталям и артиллерийская команда из 24 орудий.
   В Черниговской губернии было создано 6 конных полков, каждый по 1200 человек. Земское ополчение выставило 25783 ратника, кроме того, из дворянства поступило в него 217 человек. Из этого числа людей сформировали 10 пехотных, 5 конных полков и артиллерийские команды. Конными полками (совместно с Полтавскими) командовал князь С. Э. Жевахов.
   Не стоит даже говорить о том, что самое активное участие в сражениях принимали все пять гусарских полков Слобожанщины, а ахтырцы после Бородинского сражения частично влились в знаменитый "летучий" эскадрон Дениса Давыдова.
   В то же время более 100 тысяч поляков, в числе которых было немало и с принадлежавшей России правобережной Украины составили ударные части армии Наполеона. В этом нет ничего удивительного. Ведь после того как в 1807 году между Наполеоном и Александром I был заключён Тильзитский мир, а Польше была возвращена мнимая самостоятельность, и она стала называться Варшавское герцогство, польские эмигранты во Франции и французская пропаганда начали готовить поляков к тому, что следующая война будет за возвращение Польше всей ранее принадлежавшей ей территории. Поэтому поляки охотно вступали в ряды Наполеоновской армии, и в ходе войны показали себя как самые стойкие и мужественные её воины. Когда же Франция потерпела поражение, Польша вновь лишилась своей государственности, но сохранила стремление к независимости. Начинается многолетняя борьба поляков за независимость, в ходе которой помимо открытых вооружённых выступлений немалая роль отводилась и борьбе идеологической. Во Франции уже в 1795 году появляется на французском языке работа польского эмигранта графа Яна Потоцкого "Fragments historiques et geographiques sur la Scythie, la Sarmatie at les slaves", в которой впервые в истории утверждается, что на берегах Днепра живет не русский народ, а украинский, хотя и того же славянского происхождения. Родной брат Яна Потоцкого, граф Северин Потоцкий, в первые годы XIX века был попечителем вновь открытого Харьковского университета. Он привлек к преподаванию в нем нескольких польских профессоров. Так в Харькове образовался польский ученый кружок и бредовая идея Яна Потоцкого о нерусском происхождении "украинцев" была занесена на Левобережье и Слобожанщину и нашла здесь широкое распространение. Под влияние этой идеи попали, будучи ещё студентами и первые пропагандисты украинской автономии П. Кулиш, Н. Костомаров, и Н. Гулак, которые образовали тайное общество, в которое входили 12 человек, в том числе А. Навроцкий, В. Белозерский, А. Маркович, а немногим позже к ним присоединился и самый известный член "Братства" будущий великий украинский поэт Т.Г. Шевченко. Это общество было организовано в 1845 году и называлось Кирилло-Мефодиевское братство.
   Как видим отнюдь не малороссы были основоположниками украинской национальной идеи, которую наши "свідомі" пытаются искать ещё в освободительной войне русского народа во времена Хмельнитчины. Не принадлежит Кирилло-Мефодиевскому братству и идея славянского братства, которую они так же позаимствовали, как мы увидим далее у тех же поляков. Единственно, что они внесли своего, это, пожалуй, программа о народном просвещении, отмене крепостного права да перенос столицы братских народов в Киев.
   Кирилло-Мефодиевское братство было далеко не первым тайным обществом на украинской земле. Вскоре после победы над Наполеоном в Малороссии появились модные в Европе масонские ложи, а вслед за ними и тайные общества "декабристов". Но, "декабристов" и масонов интересовало будущее России, её политическая перестройка, и совсем была не интересна "декабристам", а тем более масонам политическая будущность Малороссии. Это очевидно потому что, как великорусское, так и малорусское дворянство, (члены этих обществ) и в мыслях не допускало, что великороссы и малороссы это два разных народа и, что идти они должны разными путями.
   Совсем иначе обстояло дело на правом берегу Днепра. За годы польского владычества над Правобережьем даже те русские шляхтичи, которые оставались там после раздела украинских земель между Польшей и Россией были полностью ополячены и считали себя такими же поляками, как и перебравшиеся на эти плодородные земли паны из Польши. Последнее время, как уже показывалось, назревал план ополячить даже крестьянство, но из-за ликвидации польской государственности ему не суждено было сбыться. Тем не мене, культурно-политическое влияние поляков на правом берегу Днепра было очень высоким, а до подавления польского восстания 1830 - 1831 годов, Правобережье, практически всё, (исключая крестьян) было польскоязычным. Во всех городах, включая даже Киев, русский язык считался языком общения хамов и быдла. Польское дворянство в то время составляло около 8% процентов всего населения Правобережья и порядка 30% дворянства всей Российской империи. В Польше, уже задолго до "декабристов", существовали тайные патриотические организации, и эти организации готовились к восстанию против русского правительства. Они даже начали налаживать связи с "декабристами", которые поддерживали их патриотические настроения. И всё было бы ничего, всё было бы правильно, но только вот Правобережную Русь, территорию бывшего Киевского, а так же Галицко-Волынского княжеств эти патриоты Речи Посполитой уже считали неотъемлемой частью того государства, которое они собирались заново построить.
   Видимо, надеясь, что ли, на порядочность и интеллигентность образованных поляков, правительство фактически не вмешивалось в дела Правобережной Украины, а зря. Её в отличие от Левовобережья длительное время совсем не затрагивали те реформы, которые проводились в империи. Права и привилегии польской шляхты оставались фактически такими же, какими они были до раздела Речи Посполитой и, несмотря на то, что значительная часть шляхты была потомками старинных русских родов, все они мечтали о восстановлении Речи Посполитой в тех границах, которые существовали до 1772 года. Желая вернуть себе Правобережье, шляхта пытается привлечь на свою сторону и простой народ, в среде которого ведётся усиленная пропагандистская работа. Уже в 20-х годах появляется на Правобережье так называемая "украинская школа" польской литературы, детищем которой стал вымышленный образ небезызвестного казака Вернигоры целиком преданного польско-украинскому братству и борющегося с засильем Москвы. Видными представителями этой школы были польские поэты Богдан Залесский, Северин Гощинский, Юлиуш Словацкий, Антон Шашкевич, Сперидон Осташевский, Фома Падура и Вацлав Ржевусский ("атаман Ревуха") многие из них писали свои "шедевры" на русском (украинском) языке. А двое последних даже основали "школу лирников", обучая собранных "народных" певцов игре на этом инструменте и текстам патриотических казачьих песен, сочиненных Падуррой и положенных на музыку Ржевусским (Ревухой). Подготовив целую партию таких певцов, они пустили их по кабакам, вечерницам и прочим сборищам простого люда. Основной же политической идеей "украинской школы" был созданный ею миф о минулой славе Речи Посполитой являвшейся, якобы, братским союзом славянских народов - польского, украинского и литовского. (та же идея, как мы уже видели воодушевляла и Кирилло- Мефодиевцев) И всё же когда настал час вооружённого выступления селянство польскую шляхту не поддержало, а в Полтавской и Черниговской губерниях были даже сформированы восемь добровольных казачьих полков для подавления польского мятежа. Крестьяне правобережной Украины сами вылавливали польских повстанцев и передавали их властям. Не высоким на поверку оказался и патриотический дух самого польского панства, которое само же и выдавало российскому командованию, а порой и вешало на столбах, как это было в Варшаве, повстанцев.
   После подавления восстания 1830 - 1831 годов, многие поляки присоединились к польской эмиграции во Франции и усиленно искали поддержки у европейских государств, засылая в Украину, для агитационной работы своих эммисаров. Так польская группа революционеров "Молодая Польша" в средине 30-х годов с целью налаживания связей между польской шляхтой и местным селянством и горожанами прислала на Правобережье одного из своих лидеров Шимона Конарского, который в 1835 - 1837 годах организовал целую сеть конспиративных подпольных организаций в Киеве, Бердичеве, Житомире и других городах Правобережья. Цель была прежней оторвать русский народ Украины от такого же русского народа России. Позже галицкий ксендз Валериан Калинка так сформулирует эту мысль: - "Между Польшей и Россией живет народ ни польский, ни российский. Польша не воспользовалась в свое время случаем, чтобы превратить его в народ польский вследствие слабого воздействия на малороссов польской культуры. Если поляк во время своего господства и своей силы не сумел привлечь к себе малоросса и превратить его в поляка, то тем менее может он это сделать ныне, когда он сам слаб. Малоросс теперь крепче прежнего вследствие своего демократизма и расслабления польской стихии. Простой народ не сознает еще своей национальности, но он не любит ляха, как своего господина, более богатого человека и исповедника иной, римской веры. Просвещенные малороссы ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом нерасположении поддерживают простой народ. Все малороссы подчинены нравственному влиянию России, которая говорит похожим языком и исповедует ту же веру... Исторический процесс, начавшийся при короле Казимире, подвинутый вперед Ядвигою и заключившийся передвижением римского католицизма и западной цивилизации на двести миль к Востоку, проигран уже поляками. Как же защитить себя? Создание "украинской самостийности", которой малороссы медленно начинают проникаться, недостаточно, чтобы предохранить их от неизбежного поглощения Россией. Если противодействующая сила поляка хранится в его польской душе, то между душой малоросса и душой москаля нет основного различия. Поэтому надо влить новую душу в малоросса - вот в чем главная задача поляков. Эта душа да будет от Запада. Пусть малороссы своею душою соединятся с Западом и только внешним церковным обрядом с Востоком. Тогда Россия отодвинется в свои узкие пределы великорусского племени, между тем как на Днепре, Дону и Черном море возникнет нечто другое. Тогда, быть может, малорусская Украина возвратится к братству с Польшей против России. А если бы это и не сбылось, и в таком случае в тысячу раз лучше Малороссия самостоятельная, нежели Малороссия российская. Если Грицъ не может быть моим, и в таком случае пусть будет ни моим, ни твоим. Из этого проистекает для поляков указание: не только не препятствовать национальному развитию самостоятельной Украины, но, наоборот, всячески поддерживать украинский сепаратизм и укреплять среди малорусов церковную унию с Римом".
   Только в 1839 году российское правительство поняло пагубность влияния этой унии и она была ликвидирована. Подверглась репрессиям и польская шляхта. Частично она была депортирована в Сибирь и на Кавказ, но основная масса мелкой, безземельной шляхты была исключена из родословных списков дворянства и порядка 340 тысяч таких шляхтичей в продолжении 1832 - 1850 годов растворилась в слоях местного селянства. То есть, фактически, едва ли не каждый десятый всего сельского населения правобережной Украины в 50-х годах XIX столетия являлся этническим поляком. И как раз в это время, в рядах российской интеллигенции пробудилось страстное желание ближе познакомиться с народом Малороссии. В это время на сбор урожая украинского фольклора отправляются Кулиш, Костомаров и другие алчущие познакомиться ближе с новоявленным украинским народом. Десятки "хлопоманов" во главе с будущим профессором истории В.Б. Антоновичем ринулись в "народ" за живым словом дивного народа малороссийской глубинки. Там они в упоительном восторге позаписали целые тома "народных" преданий подобных сказке о казаке Вернигоре и песен сочинённых Падурой и Ржевусским и опираясь на них стали каждый, по мере своих заблуждений, как можно красочней и романтичней писать историю Украины. Правда после длительного пребывания под гипнозом романтических грёз к людям, серьёзно занимающимся историей казачества в Украине, приходило прозрение, а с ним и разочарование. Так П. Кулиш сурово осудил свою прежнюю литературную деятельность, и "Повесть об украинском народе", где впервые ярко проявились его националистические взгляды, он, назвал "компиляцией тех шкодливых для нашего разума выдумок, которые наши летописцы выдумывали про ляхов, да тех, что наши кобзари сочиняли про жидов, для возбуждения или для забавы казакам пьяницам, да тех, которые разобраны по апокрифам старинных будто бы сказаний и по подделанным еще при наших прадедах историческим документам. Это было одно из тех утопических и фантастических сочинений без критики, из каких сшита у нас вся история борьбы Польши с Москвою". Выяснилось, что многие песни и думы совсем не имеют столь архаичного прошлого, которое им приписывали ранее. Так, "Дума о дарах Батория", "Дума о чигиринской победе, одержанной Наливайкой над Жолкевским", "Песня о сожжении Могилева", "Песня о Лободе", "Песня о Чурае" и многие другие - подделаны в XVIII и в XIX веках. По заключению Костомарова, специально занимавшегося этим вопросом, нет ни одной малороссийской "думы" или песни, относящейся к борьбе казаков с Польшей, до Богдана Хмельницкого, в подлинности которой можно быть уверенным. Но фальшивость украинской истории осознавали очень не многие из тех, кого увлекала её сказочная романтика.
   Такая чуть ли не повальная увлечённость историей украинского народа подогревалась ещё и извне. Так ещё Иоганн Готфрид Гердер (1744 -1803г.г.), один из идеологов движения "Буря и натиск" и крёстный отец немецкого романтизма, писал: "Украина станет новой Грецией - в этой стране прекрасный климат, щедрая земля, и её великий музыкально одарённый народ, когда нибудь проснётся для новой жизни". Об украинских казаках, в связи с авантюрными похождениями Мазепы при дворе польского короля, писал и лорд Байрон. Поэтому не удивительно, что и для прогрессивно настроенных российских поэтов и писателей романтического направления тема украинского казачества и его борьбы за свободу, стала знаменем всего передового и прогрессивного, а казак стал идолом свободы. Не равнодушными к теме украинского казачества были такие киты русской литературы как А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.В. Капнист, но пожалуй самым пылким поклонником мифов о них был К.Ф. Рылеев. Его пылкую натуру с магической силой влекло всё, что связано со свободой и героической, вплоть до самоотречения, борьбой за неё. Поэтому та романтическая атмосфера, которая сложилась в общественном (отнюдь не научном) взгляде на борьбу украинских казаков за свободу, вдохновила его на такие, совершенно далёкие от претензий на историческую достоверность, но духовно возвышенные романтические поэмы как "Войнаровский" и "Наливайко", в которых, скорее всего, перенеслась на действительно существовавшие исторические личности времён казацкой Украины и отразилась в них, идеология декабристского движения. Так в уста Северина Наливако, этого рыцаря удачи, Рылеев вкладывает пылкую речь, чуть ли не революционера-бомбиста:
  
   Известно мне: погибель ждет
   Того, кто первый восстает
   На притеснителей народа.
   Судьба меня уж обрекла,
   Но где скажи, когда была
   Без жертв искуплена свобода?
  
   Войнаровскому, племяннику и сподвижнику предателя Мазепы, одному из тех, кто притеснял и гнобил народ Украины, Рылеев отводит роль благородного и не сломленного изгнанника, повествующего историку Миллеру, повстречавшему его в Сибирской тайге, свою жизнь и вспоминающего как:
  
   Враг хищных крымцев, враг поляков,
   Я часто за Палеем вслед,
   С ватагой храбрых гайдамаков
   Искал иль смерти, иль побед.
  
   И вот теперь в печальном одиночестве суровый, как сама Сибирь и благородный как рыцарь Айвенго, Войнаровский жалуется в порыве минутной слабости сентиментальному немцу "я одряхлел, я одичал", но мол "...ты печально не гляди, не изъявляй мне сожаленья" потому что:
  
   За дело чести и отчизны,
   Тому сноснее укоризны,
   Чем сожаление врага.
   Кто брошен в дальние снега.
  
   Под стать Войнаровскому и его жена, которая тоже больше смахивает на героиню времён "Великой французской революции" или одну из жён сосланных в Сибирь "декабристов".
   Ее тоски не зрел москаль,
   Она ни разу и случайно
   Врага страны своей родной
   Порадовать не захотела
   Ни тихим вздохом, ни слезой.
   Она могла, она умела
   Гражданкой и супругой быть.
  
   Украинскому казачеству посвящено и множество "Дум" поэта, в которых он изъявляет пылкое желание:
  
   Пусть гремящей, быстрой славой,
   Разнесет везде молва,
   Что мечом в битве кровавой
   Приобрел казак права!
  
   И надо отдать должное поэту, в том что "гремящая быстрая слава" не заставила себя долго ждать, заслуга Рылеева весьма ощутимая.
   - "Примите выражения признательности моей и моих соотечественников, которых я знаю", писал Рылееву Н. А. Маркевич, автор одной из "Историй Малороссии", путеводителем для написания которой послужила не безызвестная нам "История Русов" Конисского-Полетики. - "Исповедь Наливайко глубоко запала в наши сердца... Мы не забыли еще высокие дела великих людей Малороссии... Вы еще найдете у нас дух Полуботка". И первым кто по-настоящему ощутил в себе этот "дух", занесённый в душу и ум мизерной части малороссийской интеллигенции, российским декабристом Рылеевым и польскими революционерами и писателями "украинской школы" оказался выкупленный из крепостничества самородок, фактически, не существовавшей до него украинской поэзии, Т.Г. Шевченко. Почему мизерной? Да потому, что начиная с момента присоединения Украины к России (в смысле окраины России к её материковой части) никому и в голову не приходило, что судьба-злодейка свела под одну "крышу" два разных народа. Выступления же старшины и пошедших за ними казаков, это было не что иное, как давно забытые в Европе вспышки феодальных войн. Тем боле ни кто из здравомыслящих людей не мог допустить такой мысли в начале XIX столетия. - "Тип "малоросса", який поєднував симпатію до України, до її природи, пісень і т.п., з відданою службою Російській імперії, був однією із характерних фігур в українській політичній і культурній історії XIX ст" - пишет украинский историк Грицак. И действительно, млоросские дворяне служили империи (не прислуживали) не за страх, а за совесть.
   - "Уроженец южной киевской Руси, где земля и небо моих предков, я преимущественно ей принадлежал и принадлежу доныне, посвящая преимущественно ей и мою умственную деятельность. Но с тем вместе, возмужавший в Москве, я также любил, изучал и северную московскую Русь, как родную сестру нашей киевской Руси, как вторую половину одной и той же святой Владимировой Руси, чувствуя и сознавая, что как их бытие, так и уразумение их одной без другой, недостаточны, односторонни". Так выразил свои патриотические чувства видный филолог и историк, ректор Киевского университета в 30-х годах XIX столетия Максимович Михаил Александрович. А вот как писал о себе великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь: "Скажу вам, что я сам не знаю, какова у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином...". Примерно так же могло о себе сказать почти всё малороссийское дворянство. Но стараниями польских и российских революционеров и борцов против самодержавия, несмотря на неудачу "декабристов" и поражения поляков в восстании 1830 - 1831 годов, стали появляться те немногие из малороссийских дворян (как правило, среднего и низкого достатка), которые соблазнялись выдуманной романтической историей украинского народа и становились проводниками совершенно беспочвенной идеи Яна Потоцкого об обособленности украинцев. К ним же принадлежит и бывший "кріпак" и по большому счёту первый "справжній" украинец Шевченао Т.Г.
   Когда-то мне доводилось сталкиваться с мнением, что государства, дескать, создают не политики и не вожди, а талантливые поэты и писатели, способные своим творчеством пробудить в народе его самосознание, его национальное "эго". И лишь только после того как эти черты начинают проявляться, за дело берутся политики. Возможно это так и есть, но только для того чтобы народ понял и принял ту или иную идею такого певца-предтечи, надо непременно, чтобы источником из которого он черпает ту живую воду своего творчества, которая способна дать жизнь чему-то или кому-то, был сам народ, с его культурой, традициями, с его живой исторической памятью в виде легенд, былин, народных сказаний. Надо чтоб его творчество горело неугасаемым, вечным огнём любви, надежды и веры. Всё это легко можно обнаружить у Гердера, Гётте, Шиллера, Пушкина, Есенина. Можем ли мы тоже самое сказать о Шевченко? Нет! Поэзия Шевченко никогда не имела глубоких корней, уходивших в глубь столетий, никогда не черпала вдохновения из глубин устных народных преданий и легенд, потому что у того народа который воспевал поэт их не было. Не встретим мы в его стихах и любви - одна злоба, нытьё и зависть.
   - "Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал - писал Белинский Аненкову о творчестве Шевченко - (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы)... Шевченку послали на Кавказ солдатом. Мне не жаль его, будь его судьею, я сделал-бы не меньше".
   Вы знаете, я почти согласен с Белинским, тем более, что кое-что из шевченковских віршей не только читать, но и зубрить мне доводилось. И, тем не менее, как это не протеворечиво выглядит, я убеждён, всегда говорил и говорить буду, что Шевченко великий поэт. И обладай он вместо тех свойств, которые ему присущи (злоба, нытьё, зависть) всеми выше перечисленными (вера, надежда, любовь) возможно и стали бы украинцы с его подачи нормальной самостоятельной нацией, связанной братскими узами с российским народом, а не нацией, "сиротою" во всём похожей на своего Великого Кобзаря, но.... - В чём же велик Шевченко как поэт?
   В старину, когда умирал человек, для того чтобы контрастней обозначить картину постигшего их горя, родственники покойного приглашали плакальщиков. Среди таких плакальщиков нередко встречались настоящие виртуозы своего дела. Они абсолютно без всякой жалости к усопшему, без капли сострадания к его родным и близким, так причитали над лежащим в гробу покойником, что слёзы на глазах появлялись буквально у всех, кто находился рядом, исключая, конечно, покойного. Шевченко обладал высочайшим искусством плакальщика. Да, действительно, Белинский прав, поле деятельности плакальщика лежит в чрезвычайно узкой плоскости и особого ума не требует, но плакать даже там, где другой бы смеялся, для этого надо обладать талантом. Так в своём стихотворении к Гоголю Шевченко писал:
  
   Ти смієшся, а я плачу,
   Великий мій друже.
  
   Давайте поинтересуемся, с чего же это вдруг пробило на слезу нашего Кобзаря именно в тот момент, когда Гоголь так возрадовался? Оказывается от того что:
  
   Не заревуть в Україні
   Вольнії гармати.
   Не заріже батько сина,
   Своєї дитини,
   За честь, славу, за братерство,
   За волю Вкраїни.
  
   Белинский считал, что стихи Шевченко "нисколько не злы". Вот тут я с ним совсем не согласен, надо было все-таки Белинскому пару тройку віршів прочесть. Ведь невозможно заподозрить в доброте человека, плачущего от того что "не заріже батько сина". Поэзия Кобзаря не то, что злая - она хищная, и без крови и трупов представить её трудно. Кровавые сценарии подобные ниже приведённому присущи чуть ли не четверти всех віршів и поэм Кобзаря:
  
   Вже не три дні, не три ночі
   Б"ється пан Трясило.
   Од Лимана до Трубайла
   Трупом поле крилось.
  
   Но живописно преподнесённая картина побоища поэту кажется не убедительной, и он продолжает упиваться кровью и смаковать мертвячину.
  
   Червоною гадюкою
   Несе Альта вісті,
   Щоб летіли круки з поля
   Ляшків-панків їсти.
   Налетіли чорні круки
   Вельможних будити,
   Зібралося козачество
   Богу помолитись.
   Закрякали чорні круки,
   Виймаючи очі.
   Заспівали козаченьки
   Пісню тії ночі,
   Тії ночі кривавої,
   Що славою стала
   Тарасові, козачеству,
   Ляхів що приспала.
  
   Что примечательно, исторические познания Шевченко глубже поры казачества фактически не опускаются. Все его познания в истории сводятся к тому, что:
   Було колись - в Україні
   Ревіли гармати;
   Було колись - запорожці
   Вміли пановати.
   Пановали, добували
   І славу, і волю;
   Минулося - осталися
   Могили на полі.
  
   Постоянное нытьё поэта, постоянное стремление выглядеть самым несчастным; жалобы на свою несчастливую долю являются отличительной чертой его творчества. Он даже не стесняется совершенно беспочвенно завидовать своему другу Н. Маркевичу и, хнычет, размазав по щекам соплю со слезою пополам:
  
   Бандуристе, орле сизий,
   Добре тобі, брате,
   Маєш крила, маєш силу,
   Є коли літати.
   Тепер летиш в Україну,
   Тебе виглядають.
   Полетів би за тобою,
   Та хто привітає?
   Я й тут чужий, одинокий,
   І на Україні
   Я сирота, мій голубе,
   Як і на чужині.
  
   Кто плохо знает биографию поэта, может и впрямь подумать, что его жизнь и судьба в корне отличалась от всех тех, кто его окружал. Что в отличие от остальных, у которых, как дано Богом и устроено природой, жизнь подобна зебре, и чёрная полоса непременно чередуется со светлой, - у бедного несчастного поэта вся жизнь сплошной мрак, и не единого светлого пятнышка. И это тогда когда его окружали искренне любящие его друзья и сотни, не чаявших в нём души, поклонников его таланта? Конечно, у него были по-настоящему счастливые дни, которые можно и нужно было воспеть, были друзья, которых можно было прославлять, просто Шевченко был чистейшим прообразом своего же героя:
  
   Отакий-то Перебендя,
   Старий та химерний!
   Заспіває весільної,
   А на журбу зверне.
  
   Журба, зависть и сопли по любому поводу, будь то любовь к женщине:
  
   Багатого губатого
   Дівчина шанує,
   Надо мною, сиротою,
   Сміється, кепкує.
  
   Или наоборот любовь к мужчине, особенно если этот мужчина "москаль":
  
   Кохайтеся, чорнобриві,
   Та не з москалями,
   Бо москалі - чужі люде,
   Роблять лихо з вами.
   Москаль любить жартуючи,
   Жартуючи кине;
   Піде в свою Московщину,
   А дівчина гине...
  
   У украинца-казака любовь конечно более пылкая. От неё даже привязанная косами к сосне сгорела Галя.
   И вообще, нескрываемая, патологическая нелюбовь к "москалям", граничащая с ненавистью, его постоянное оплакивание Украины:
  
   Україно, Україно
   Ненько моя, ненько!
   Як згадаю тебе, краю,
   Заплаче серденько...
   Де поділось козачество,
   Червоні жупани?
   Де поділась доля-воля?
   Бунчуки? Гетьмани?
  
   Более того Шевченко научился плакать от имени самой несчастной Украины:
  
   Сини мої на чужині,
   На чужій роботі.
   Дніпро, брат мій, висихає,
   Мене покидає,
   І могили мої милі
   Москаль розриває...
   Нехай риє, розкопує,
   Не своє шукає,
  
   Такие вот стоны приносили Шевченко широкую популярность во всей огромной империи. Нет не в народе, народная популярность буде гораздо позже и придёт уже после смерти поэта. Им поначалу восхищались аристократы, пресытившаяся богатством, передовая интеллигенция, такие же любители побыть несчастненькими, или, по крайней мере, хотя бы постоять рядом. Это не обязательно были малороссы, чаще наоборот, российская интеллигенция желала послушать великого плакальщика. Им надоели любовные романы и поэмы, высокие чувства и светская мораль, надоели им весёлые водевили и поэты, славящие Родину и царя. Они очень были тронуты долей украинского народа, при этом как-то совсем забыв о таком же самом, с теми же самыми проблемами, народе российском. Они тяжело воздыхали и вместе с поэтом, который великолепно себя чувствовал в их обществе, винили во всём царя и правительство, но никто из них не догадался сам облегчить долю хотя бы своих крестьян, и дать им вольную не дожидаясь царского постановления. Большинство из них по окончанию чтений Шевченковских стихов тут же забывали о несчастной Украине и её несчастных, живущих в ней, нерусских украинцах. Но были и такие, что уходили с твёрдым намерением посвятить свою жизнь свободе и счастью украинского народа, вернуть ему утраченную волю.
   "Публика образованная, но не занимавшаяся специально исторической наукой, увлекаясь художественным воспроизведением минувшей жизни, чувствуя верность обрисовки исторической эпохи, воспроизведенной художником, принимала его произведения как исторический материал и, под влиянием общей исторической картины быта, считала и подробности быта, и подробности образов исторически верными, не заботилась о критической проверке отдельных более или менее крупных фактов. Такое отношение публики тем естественнее, что поэт воспроизводил нередко эпизоды не только в его время, но и поныне почти не разработанные наукой. Я не сомневаюсь, что большинство интеллигентной публики, читавшей произведения Шевченка, уверено в том, например, что Гонта казнил собственных детей, что Палий кончил жизнь в Межигорском монастыре, что Подкова и Гамалия ходили походами на Царьград и Скутари и т. п. И не только читающая публика, не занимавшаяся специально исторической наукой, готова была видеть в поэтических творениях Шевченка точное фактическое воспроизведение событий: по временам, даже исторические писатели разделяли взгляды публики...". Так писал о творчестве Шевченко и влиянии его на массы современной интеллигентной публики В.Б. Антонович. И действительно, ведь со взглядами на историю поэта поначалу были согласны и даже вдохновляли его на столь сомнительное творчество его "собратья" по "Кирилло-Мефодиевскому братству" Костомаров и Кулиш. Но со временем и Кулиш и Костомаров, как люди способные анализировать и критически подходить к проблеме, разобравшись, во что превращается вскормленное на фальсификации и мифах украинофильство, перешли на позиции признания русского единства. Пришло это осознание своих ошибок уже после смерти поэта. И если Костомаров в 70-х годах, поняв, что самую лучшую часть своей жизни он шёл по ложному пути как-то сник и утратил прежний свой азарт и яркость таланта, и даже тяжело заболел, то Кулиш после глубокого изучения истории Украины, не только нашёл в себе силы подвергнуть критике свои старые взгляды, но и обличить фальшивый, антинародный патриотизм Шевченко и, подражая великому поэту, писал:
   Не герої правди й волі
   В камиші ховались
   Та з татарином дружили
   З турчином єднались
   ......... .......... ..........
   Павлюківці й Хмельничани
   Хижаки - п"яниці,
   Дерли шкуру з України
   Як жиди з телиці,
   А зідравши шкуру, мясом
   З турчином делились,
   Поки всі поля кістками
   Білими покрились.
  
   К сожалению, очень малое число интеллигентных людей, даже таких которые увлекались историей, были способны разобраться, где чистая история, а где миф. Как известно, широко разошедшаяся в светском обществе рукопись "Истории руссов" была весьма далека от того, чтобы можно было черпать из неё достоверные исторические факты. Совершенно превратно воспринимал исторические события из истории Малороссии и Шевченко, и извращённые, ретранслировал их в общество. О многих исторических документах, которые известны сегодня тогда никто и не догадывался. Правда, десятки антоновичей, костомаровых, кулишей, максимовичей, собирали в XIX столетии богатый урожай с полей украинского народного творчества, но вот отделить зерно истины от "плевел", дано было далеко не каждому, тем более, что было не мало тех, кто эти "плевела" культивировал и специально выращивал. Так советник некоронованного короля польской эмиграции Адама Чарторыйского Франтишек Духинский создал свою собственную теорию происхождения польского украинского и российского народа.
   "Франтишек Духинский (1816 - 1893) родился на Правобережной Украине в украинско-польской семье. В 1834 году приехал для продолжения образования в Киев. Только что основанный Киевский университет стал тогда рассадником либеральных идей, а также значительно сблизил польских и украинских студентов" Так писала 2 апреля 2005 года ежедневная всеукраинская газета "День".
   И Хотя университет святого Владимира в Киеве был русским и все науки в нем преподавались по-русски, но только русских (украинских) студентов там было не густо и украинский историк Д Дорошенко писал, что: "...головна маса студентів у ньому були діти польських поміщиків з правобережної України".
   "Это было время, когда в среде польской интеллигенции была очень популярной идея объединения с украинцами ("малороссами") для совместной борьбы против России и восстановления "общей родины" - Речи Посполитой", уверяет нас газета. А вот учившийся там в 50-х годах Драгоманов, как-то не заметил в поляках стремления к объединению и писал в своей автобиографии: "Рожденний на лівому березі Дніпра, я не мав наглядного понятя про Поляків, - і спочував ім, як жертвам російского деспотизму... Прийіхавши на правий беріг Дніпра, у Киів, я побачив, що Поляки тут - аристократія, а не народ, і був потрясений тим, що навіть студенти Поляки бють своіх слуг і ходять у косцьоли, де усердно клянчать...(молятся Н.Г.). Вкупі с тим мені кидалася в очи нетерпимість Поляків до Росіян і особливо до Малороссів, або Украінців". Вот так вот выглядела на самом деле эта "идея объединения". А о том кто и как стремился к восстановлению "общей родины" красноречиво говорят 55 зафиксированных на Правобережье восстаний крестьян против польской шляхты только за период с 1845 по 1848 годы.
   В связи с этим в 1847 - 1848 годах киевский генерал-губернатор Бибиков провёл так званную инвентарную реформу, которая ограничивала панщину до трёх дней; помещики не имели право самовольно отдавать крестьян в рекруты или ссылать в Сибирь, вмешиваться в личную жизнь своих подданных и наказывать их без суда. Естественно такой шаг значительно облегчил положение украинского крестьянина, но польским помещикам удалось добиться отмены этой реформы и угнетение крестьян ещё более усилилось. Духинский в это время уже уехал за границу, где Господь сподобил его заняться "научной" работой по перекройке истории России, Польши и Украины. "Не все из написанного им принято современной исторической наукой; однако, нельзя забывать, что вся его жизнь и творчество прошли на фоне насильственного подчинения Польши Москвой, во времена двух жестоко подавленных Польских восстаний и что Франтишек Духинский всегда имел только одну цель - содействовать восстановлению Польского государства". Как пережевательно-сочувственно относится к Духинскому и его антинаучной теории газета "День". Хотелось бы мне знать, что же именно принято из шарлатанских измышлений Духинского "современной исторической наукой"? Но сначала коротко о самой теории Духинского.
   Благотворный заграничный климат так разжижил его мозги, что ему вдруг открылась доселе скрытая от всех истина, заключающаяся в том, что украинцы и поляки это один и тот же народ. Что словаки, чехи, словенцы, хорваты, сербы и т.д. "вышли из Польши надвислянской, надднестрянской и надднепрянской и то во времена не слишком давние, а в VI и VII веках нашей эры". По мнению Духинского: "С Вислы выводят свое начало даже Славяне, жившие в Новгороде и на Днепре, и вообще все народы славянские, проживающие вне Польши, объединившейся в XIV веке". Он выяснил что слово "славяне" имело чужеземное происхождение, то ли финское, то ли германское, а своим национальным названием для славян было название "лехи".
   Оказывается все Рюриковичи, "...в Галиче, на Волыни, на Подолии, на Литве, на протяжении средних веков стремились к соединению с Польшей надвислянской, и память о которых мы самым несправедливым образом выбрасываем из нашей истории, или безразлично говорим об этих творцах нашего национального единства. Есть даже такие, - возмущался Духинский, - которые причисляют их к Москалям, потому что Рюриковичи господствовали также и над Москалями!" И вообще, по мнению Духинского, "История Руси до XIV века есть историей подготавливавшей жителей этих земель, и Рюриковичей и Славян, к соединению со Славянами надвислянскими". Поэтому он предлагает, отбросив название Русины, украинцев называть "восточными Поляками" или "славянами Польши восточного обряда", когда надо будет отличать их от собратьев "обряда латинского", то есть самих поляков.
   Что же касается великороссов, которых Духинский именует не иначе как "москалями", то о них говорится следующее: "Знайте, что они Славянами являются только по языку, но не по духу, не по характеру цивилизации; что в этом отношении Москали принадлежат к народам туранской ветви". По-видимому, в связи с этим он считает что "москали" должны называться "турками". "Москалями или Масками, Масыками, Мокселями назывались народы уральские, в Москве жившие и это название известно там с VI века нашей эры" просвещает заграничную публику "великий" польский "историк". А чтобы было совсем понятно кто такие "москали" он поясняет, что их национальное название было "мерды", и что оно выводится от названий племен меря, мурома, мордва. Отсюда, согласно Духинскому, происходит слово "смерд", состоящее из "с" и "мерд", что означало "потомок мерда"; так же как слово "шляхта" происходит от слов "с ляхов". А ещё "москалей" следует называть "монстрами" или "чудовищами" от финского слова "чудь" или "скифами", ибо название "скифов" или "скитов" происходит от слова "скитаться" т.е. кочевать, бродяжничать. Отсюда слово "скифы" заимствовали греки.
   Что же касается казаков, которыми, кстати, сегодня так гордится Украина, и почему-то особенно, не имеющая ни какого отношения к казакам Западная, то "...по происхождению, по характеру цивилизации, по организации, казаки были чужды Славянам, потому, что были Киргизами-кайсаками, Каракалпаками и других названий кочевыми народами, происхождения туранского, которые из глубины средней Азии распространились до устья Днепра". Именно эти туранцы-казаки взбаламутили несчастных "восточных Поляков" и с помощью "чудовищ-москалей" захватили исконно польские земли, поэтому Духинский призывает: "На Днепро! На Днепро! К Киеву! О, народы Европы! Там ваше единство, так как там, малороссы ведут борьбу против Москвы за защиту своей европейской цивилизации". В итоге Духинский выражал светлую надежду, что в будущем Малая Русь все-таки отделится от Москвы и соединится с Польшей, однако при этом указывал, что "...если Малорусины захотят вернуться к давнему единству, то должны жертвой крови своей в борьбе против врагов Польши искупить ошибку своего отрыва...". Кого Духинский подразумевает под врагом, я думаю, объяснять не стоит, ну а на сёт крови - они и так прлили её немало.
   Так что же все-таки из выдуманного и написанного больным фантастом Духинским принято современной наукой? Если брать, как говорится, "в мировом масштабе", то абсолютно ничего. Не один уважающий себя историк не станет марать своё честное имя даже косвенным указанием на то, что он в своих трудах опирался на более чем сомнительные изыскания этого человека с нездоровой фантазией. Даже во время расцвета его теории, в 60-х - 90-х годах XIX столетия ею пользовались только те, кто был в лагере врагов Российской империи, и в основном это Франция и Польша. Но вскоре о Духинском и его "гениальных исторических изысканиях" забыли не только в Европе и во Франции, стране, где творил этот "великий историк", а и в самой Польше. Позабыли практически все и о самом Духинском. В этом, скажу я вам, нет ничего удивительного, ведь вряд ли кто ни будь вспомнит, когда и где он когда-то вступил в гавно... Вот если кто-то находит какую ни будь ценную вещь, (золотое колечко, кошелёк с крупной сумой денег) это запомнится надолго. Духинский же, как историк, как раз и был тем гавном, в которое имели неосторожность "вступить" Франция и Польша. Ведь даже издатели собрания сочинений Духинского, вышедшего в Рапперсвиле в 1901 - 1904 годах, указывали в предисловии: "Духинский не является ученым в точном смысле этого слова, для него речь идет не о науке для самой науки. Пером служит он Отчизне, научными рассуждениями своими борется он в защите политических ее интересов". С. Грабский, библиотекарь Национального музея в Рапперсвиле, написавший биографию Духинского, отмечал, что хотя в своих сочинениях Духинский говорил о польской истории, эти сочинения не являются историческими в строгом значении этого слова. Нельзя назвать их и методологическими. Более того, они "доказывают, что сам Духинский научной методикой исторических исследований не обладал, над ней глубоко не задумывался, и овладеть ею особо не старался".
   И вот фантастика Духинского неожиданно стала востребована у нас на Украине, в нашем молодом государстве, а газета "День" с гордостью отметила: "Важно и то, что Духинский едва ли не первый познакомил западных читателей, ученых с ситуацией в Малороссии, в Киеве. В дальнейшем исторические труды Духинского убедили многих французских историков, по крайней мере, в том, что славяне Русской империи не являются одним монолитным народом. Более того - благодаря его работам и публичным выступлениям, в школах Франции с 1870 года начали изучать историю Руси и историю Москвы в двух отдельных курсах". Короче говоря, мы вляпались в то же самое гавно, что и Франция почти полтора столетия назад. Слава Богу, пока ещё в школе теорию Духинского не изучают. Но зато некоторые наши ученные, так их, во всяком случае, принято называть официально, засучив рукава, роются в этом дерьме за милую душу.
   И вообще, странный мы украинцы народ. Когда нам говорят что мы, это поляки, или ещё какое ни будь европейское захолустье, мы воспринимаем это как должное. Забывается патриотизм, забывается национальная гордость; мы без всяких угрызений совести всё больше и больше засоряем наш язык, язык наших предков, польскими и другими иностранными, отнюдь не благозвучными словами и выдаём их за нашу "рідну мову", и в тоже время стараемся избавиться от своих родных, русских слов. Когда нам говорят, что мы великий русский народ, который может гордиться своей историей, своими победами и достижениями в любой отрасли, мы выкапываем из дерьма теорию Духинского и размахиваем ей как знаменем, даже не подозревая, кто её автор, выдаём её за новейшие достижения исторической мысли. Так мэтр журналистики запада Украины, профессор Львовского национального университета имени И.Франко, академик Академии наук высшей школы Украины, лауреат Всеукраинской премии имени И.Огиенко Василий Лызанчук в трех номерах львовской газеты "За вільну Україну" (ЉЉ51-53 за 14, 15 и 17 мая 2002 г.) в своей статье "Пізнаймо правду..." обрушивает на председателя партии "Зр Русь Единую", председателя Русского Движения Украины А.Г. Свистунова весь свой "могучий интеллект", всю мощь своего профессорского познания в области истории и обвиняет его в кощунстве и чёрной ненависти к Украине. Оказывается Свистунов в своей статье "Русский вопрос" "... наполегливо популяризує стару, як московський імперіялізм, тезу, що "предки современных украинцев считали себя тоже русскими", мовляв, вони себе й тепер усвідомлюють "частью Русского мира - цивилизации, берущей свое начало в Древней Руси". Оказывается всё это совершенная чушь. Интересно услышать от нашего профессора, кем же действительно были предки современных украинцев, тем более что, заподозрив страшное и подлое дело, наше учёное светило пишет: "Може, О.Свистунов не знає правдивої давньоруської, тобто давньоукраїнської історії, історії Московії, а після злодійського вчинку Петра І, тобто найменування Московії давньоукраїнською назвою Русь, історії справжніх відносин України і Росії? А може свідомо все перекручує, підтримуючи в нашому суспільстві таке явище, як інтелектуальний антиукраїнізм". Нет, пан профессор, мы не хотим быть обманутыми интеллектуальными "недорослями", может хоть вы просветите нас, о мудрейший из мудрейших. И наше светило, наш "луч света в тёмном царстве" режет правду матку при всём честном народе, причём режет - насмерть: - "Київську Русь як державу консолідував не міфічний "русский" етнос, а праукраїнці..." - выдаёт наш интеллектуал. Но тут, у особо бестолковых, может возникнуть дурацкий вопрос: - "Если москали это "туранцы" или "угро-финны", Киевская держава - "праукраїнці", то откуда вообще появились русские люди и само слово "Русь", и почему ни в одной из средневековых летописей русских княжеств нету ни малейшего намёка на "украинцев" или "праукраинцев", но везде только "Русь"? Подскажите, в какой же этот летописи можно прочесть о древнем украинском народе?" Но научное светило предпочитает держать это в секрете. Почти как у Духинского - "славяне Польши восточного оброяда".
   Это же, как надо не уважать, не любить свой народ, что бы принимать всех своих соотечественников за тупых идиотов. Дескать: - "Я прфессор - я умный, а все дураки, и потому мне поверят на слово". Вот он современный Мазепа. А чтобы ещё больше выглядеть носителем истины Лызанчук пишет: "Повноцінно жити і правильно будувати - значить, користуватися правдивою інформацією". Чья б корова мычала.... Теперь я думаю всем понятно, почему мы так паскудно живём? Потому, что вот такие вот лызанчуки лыжуть кое-кому, то место, которое глядиш и "пукне з жалю" учёной степенью, званием, наградой или хотя бы крупным баблом, а нас с вами за хамов и быдло держат, постепенно как наркомана "подсаживая на иглу" своей "правдивой информации".
   Может кому-то покажется, что пишу я не всегда и не совсем литературным языком, но извиняться мне, я думаю, не стоит. Дело в том, что, как мы увидим далее, создатели "мовы" как раз и планировали максимально сблизить её с речью простолюдин, ввести в литературу украинский язык, как язык простого народа, и я всего лишь, иногда, пытаюсь быть как можно ближе к "мові", то есть к языку народа. Так що смачного - пережовуйте свою стряпню.
   Кстати, ни кто иной, как бывший кирилломефодиевец Костомаров выступил с обличением столь полюбившейся во второй половине XIX века полякам, а сегодня нашей нынешней "учёной публике" теории Духинского. И когда в конце 50-х годов краковская газета "Czas" вколачивала в мозги своим читателям, что: "Русские не знают, что такое Русь; что Русь не есть Россия, а Польша, и что Россия - страна не Славянская, а Русские сами не знают, что они такое", то Н.И. Костомаров, поместил в 1861 г. на страницах украинофильского журнала "Основа" статью под заголовком "Ответ на выходки газеты (краковской) "Czas" и журнала "Revue Contemporaine". Названные издания, отмечал Костомаров, "вызывают нас вновь на полемику против антиисторических польских взглядов на Русь". Такие высказывания поляков Костомаров считал настолько абсурдными, что писал: - "Такого рода мнения совестно опровергать, но нельзя оставаться безмолвным, когда они высказываются - умышленно, или по невежеству - устами многих польских патриотов вслух всей Европы". В статье "Правда полякам о Руси" он писал: "Ссылаясь на каких-то премудрых своих историков, доказавших, между прочим, неславянизм москалей (кто ж это? уж не Мицкевич ли - такой же плохой историк, как великий поэт), автор Письма уверяет, что между названием русские и русины (les Russes et les Ruthenes, en polonais Roussini) - большая разница, и что имя русинов издревле служило названием народа, находившегося под властию поляков, и всегда добровольно стремившегося к слитию с польским; московитян он признает народом другого - отличного - племени, враждебного русинам; говорит, что от московитян Пясты и Ягеллоны защищали русинов оружием и что эти московитяне, назвавшись русскими, навязали русинам свою веру, язык и национальность.
   Автор с умыслом не обозначает положительно, к какому времени относится такое положение дела, но упоминовение о Пястах и Ягеллонах дает нам право видеть, что все это признается существующим с древних времен до половины XVI в., когда прекратился дом Ягеллонов. Здесь все ложно. Пясты не могли защищать русинов от московитян, потому что при Пястах имени московитян не было и быть не могло. Слово Московия образовалось тогда, когда московское великое княжество покорило восточные и северные русские земли и составило единодержавное государство. Никакие хроники того времени не упоминают о московитянах и не могли упоминать о том, чего на свете не было. Если что в те времена было совершенно неизвестно (completement inconnu), так это имя московитян".
   Но, тем не менее, старания Духинского не пропали даром. Вероятно, они в какой-то мере, способствовали возникновению польского восстания 1863 -1864 годов, которое постигла та же участь что и восстание 1830 -1831 годов. Простой народ вновь не поддержал восставших. Порою недовольные крестьяне, под видом помощи российским войскам, расправлялись со своими помещиками, которые и сами не сильно-то сочувствовали восставшим, а нередко выступали и открытыми противниками восстания. Так член повстанческого правительства Авейде вспоминал: "Нельзя было даже предполагать, что это настроение будет столь твердым и решительным, как оно было в самом деле. Помещики не давали нам ни копейки, ни одного сапога, ни одной лошади; все нужно было вырывать угрозой. Далее, они уговаривали наших начальников бежать за границу, разгоняли под разными предлогами наши шайки и не раз выставляли нарочно наших курьеров и агентов на очевиднейшие опасности". Лянгевич в своем воззвании "К шляхте Сандомирского воеводства" также обвинял помещиков в равнодушном или даже враждебном отношении к повстанцам. Не поддержали поляков и их союзники в Западной Европе. Поэтому восстание носило партизанский характер, и ещё в зародыше обречено было на неудачу. Последовали жестокие расправы царского правительства, и в итоге ещё более 7000 поляков пополнили ряды польских эмигрантов. Вот тут-то теория Духинского стала, чуть ли не главным оружием борьбы польской эмиграции.
   "Бросим горящие факелы и бомбы за Днепр и Дон в самое сердце Руси; разбудим ненависть и споры среди русского народа. Русские сами будут рвать себя своими же когтями, а мы тем временем будем расти и крепнуть". Заявлял в своем политическом завещании один из руководителей восстания 1863 г. генерал Людвик Мерославский. В 1866 г. во Львове начал выходить журнал "Siolo", основанный польским эмигрантом, участником восстания против России 1863 г. П.Свенцицким. В предисловии к первому номеру говорилось: "Всем известно, что российский панславизм, своими претензиями угрожающий славянству, главным образом опирается на самозванном признании финно-монгольской Москвой себя славянской Русью вначале, Всей Русью затем, и Россией теперь. Поэтому если путем исследований, как исторических, так и литературных, подлинная Русь сможет обосновать свои национальные права, если убедит весь мир, что является отдельной национальностью, не имеющей ничего общего с Россией - тогда панславистские претензии москалей рухнут, не имея под собой почвы, и аппетиты Москвы будут умерены. Россия говорит, что нет Руси как отдельной национальности, докажем ей, что дело обстоит наоборот, что Москва только присвоила себе права славянской Руси - и увидим, что отдвинется от Европы, и между ней и Западом встанет непробиваемая стена - славянская Украина-Русь." Большим поклонником Духинского был и польский историк Юлиан Бартошевич, который, в частности, в своем многотомном труде "Первоначальная история Польши", опубликованном в Кракове, в параграфе, озаглавленном "Факт большого значения. Философия нашей истории", писал про "суздальские нападения на Польшу надднепрянскую", и о необходимости отделить историю славян, обитавших над Днепром, от истории финнов, живших в Суздале. Польский автор Стефан Бущинский в брошюре "Миссия славян и отдельность Руси" (Краков, 1885 г.) утверждал, что Духинский "доказал окончательно, что провинции славянские, названные скандинавскими захватчиками Русью, являются полностью отдельными от царства московского". "Он показал несомненно полную отдельность Руси в ее отношении к землям, заселенным племенами туранскими (финскими и монгольскими)".
   Что же дали полякам эти брошенные за Днепр и Дон "горящие факелы и бомбы"? Народные массы Украины как были убеждены в единстве российского и украинского народа, при своём убеждении и оставались, как прежде народ Украины ненавидел поляков, так при тех же чувствах и оставался. "Просвещенные малороссы - писал Валериан Калинка - ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом нерасположении поддерживают простой народ". Современный наш историк Ярослав Грицак уверен: - "Українська та російська культури у 1830-х рр. творили складові частини одного потоку, які тяжко було розчленити між собою". Вот как раз эти-то "складові частини одного потоку" "горящие факелы и бомбы" польской пропаганды основанной на теории Духинского и смогли "розчленити між собою". Как это произошло? - ведь народ совершенно не желал ничего подобного.
   Во все времена, везде и всегда были люди, которые считали себя, если не ни признанными гениями человечества, то, во всяком случае, достойными более высокой миссии, чем им отведено судьбой. Как правило, это заурядные посредственности, с чрезмерно развитым чувством зависти и собственного величия. Им всегда хочется взлететь выше всех, хочется пролететь во главе журавлиного клина перед восхищёнными и устремлёнными снизу вверх взглядами, прищурившейся от яркого света публики, но, как говорится: - курица не птица. О таких обычно говорят: - "Молодец среди овец, а против молодца - сам овца". Такие и ищут "овец", которые смогли бы оценить его по-достоинству. Но, как правило, найти одну "овцу" или "барана" гораздо проще чем целое стадо, благо, если кто-то уже постарался и согнал всех овец в одно стадо. Именно теми, кто собирал это бестолковое "стадо" и являлись Духинский и К., а наш великий поэт Т. Г. Шевченко, сознательно или нет, стал мифической "сиреной", увлёкшись пением которой, "бараны-моряки" погибали, разбиваясь о подводные скалы. Так вот, среди этого "стада", - в таком "курятнике", курица, возомнившая себя журавлём, имеет все возможности взлететь на самую высокую жердь курятника. Такими "курицами" и были наши первые "національно свідомі провідники". Для них идея самостоятельности и обособленности украинского народа являлась единственной возможностью, не имея на то никаких задатков стать лидерами. Поэтому из среды, как правило, мелкого малорусского дворянства на тесте, замешанном российской прогрессивно настроенной интеллигенцией, и стали вырастать идейные борцы за независимость Украины. Не беда, что они, подобно Грушевскому и Гринчкнко, поначалу даже не знали украинского языка - ради такого дела язык можно не то что выучить, но и придумать, что как мы увидим, делалось и продолжает делаться. Ведь надо же новоявленной нации как-то отличаться от остальных русских. А помните как в анекдоте: - "...Мозгами, блин, отличаться надо". Ну а у "курицы" какие мозги?
   Так ещё во время зарождения национальной идеи, когда В.А. Антонович только учился в Киевском университете, он познакомился с студентами-самостийныками: Фёдором Панченко, благодаря которому впервые узнал о Шевченковском "Кобзаре" и Николаем Ковалевским. Они рассказали ему и о Кирилло-Мефодиевском братстве. Так вот, сегодня мало кому говорят, о чём ни будь выше упомянутые имена и фамилии, а между тем, как вспоминает Антонович, о Ковалевском тогда все говорили, что он не много, не мало "хочет быть малороссийским императором". Вот такие ковалевские и составляли в XIX столетии зарождающуюся украинську націю. Было их очень и очень мало. Что представляло собой украинское общество Малой Руси в последней четверти XIX столетия, красноречиво говорит эпизод из жизни М. Драгоманова приводимый Н.Ульяновым:
   - "Незадолго до отъезда Драгоманова (в 1875 году. Н.Г.) произошло событие, явившееся для него настоящим ударом. Подобно кирилло-мефодиевцам, он был последователем идеи славянской федерации. И вот пришло время послужить этой идее по-настоящему.
   На Балканах вспыхнуло восстание славян против турок. Известно, как реагировало на это русское общество. Со всех концов России, в том числе из Малороссии, устремились тысячи добровольцев на помощь восставшим. Громада заволновалась. На квартире у Драгоманова устроено было собрание, где решено
   послать на Балканы отряд, который бы не смешиваясь с прочими волонтерами, явился туда под украинским флагом. Принялись за организацию. Дебагорий-Мокриевич поехал для этой цели в Одессу, остальные занялись вербовкой охотников в Киеве. Результат был таков: Дебагорию удалось "захватить" всего одного добровольца, а в Киеве под украинский флаг встало шесть человек, да и то это были люди "нелегальные", искавшие способа сбежать за границу.
   Знать, что дело, которому посвятил жизнь, непопулярно в своей собственной стране - одно из самых тяжелых переживаний. Отъезд Драгоманова означал не невозможность работы на родине, а молчаливое признание неудач украинофильства в России и попытку добиться его успеха в Австрии".
   А ученик В. Антоновича профессор Д. Дорошенко писал в своих воспоминаниях: "Нас, "свідомих українців", було так мало, ми всі так добре знали один одного, були так тісно зв'язані між собою різними зв'язками по громадській роботі, що в нас виховалася ота "кружковщина", сектярська вузькість і замкненість,... Тепер поняття нації безмірно поширилося, і властиво сама нація українська тільки тепер почала формуватись і викристалізовуватись". Но как "выкристаллизовывалась" эта "нація"? Кто "высиживал яйца" для этого "курятника", ведь сами "куры" претендующие на "журавля" даже "яйца нести" были не способны, только и всего что "кудахтали"?
  
  
  
  Глава IV
  
  
   Полёт над "гнездом кукушки"
  
   - Что ты видела там, Марена?
   - Много там грехов, беззаконий.Там лжецами
   попрана Правда и Землёю той правит Кривда.
   Свято-русские веды
  
  
   Ротик носик огуречик - вот и вышел человечек.
  
   Настало время поговорить о том уголочке Земного шара, где впервые в мире, массовым тиражом стали штамповать "Homo ukrainen" или "Человека украинца". Этим заповедным уголком, этой лабораторией генно-этничных мутаций стала некогда славная своими подвигами и делами русская земля галицких князей. Мы оставили ее, когда она в результате Венской конвенции в 1772 году отошла в состав Австрийской империи Габсбургов. Сразу уточним, для ясности - приняли император Иосиф II и, тогда ещё здравствующая, его мать императрица Мария - Терезия, отнюдь не Украину и даже не её западную часть, а польскую провинцию Галичину, которая известна ещё как Червоная Русь. Об украинцах и Украине, в те не столь уж отдалённые времена, там и понятия не имели, а если что и знали о них, если что и сохранили в своей памяти так это, пожалуй, такие эпизоды как "...в 1648 (году) козаки, подкрепляемые Татарами, вторгнулись в ограду СВ. Юра прежде, чем приступили к достопамятной осаде Львова. Современный поэт, львовский Армянин, Зиморович, перестроил свою идиллистическую лиру на тревожный лад, чтоб воспеть ужасные подвиги Запорожского и Украинского рыцарства. По его повествованию, козаки обобрав на церковной паперти соплеменных им и единовременных тогда Русинов, вломились и к тем, которые заперлись в церкви, а для этого пробили дырья в стене и стреляли в церковь из самопалов. Православные падали от руки православных в православном святилище. При виде кровавых трупов, овладевшие церковью добытчики устыдились было разбойного лыцарства своего и выволакивали побитых на паперть, прикидываясь Татарами. Они кричали: "Галай! Галай! (Аллах), бре, джевур!" Но скоро освоились в безбожном деле своем и принялись пытать старика игумена, чтобы сказал, где спрятаны деньги. Запорожцы облили ему голову горелкою и подожгли свечами. "Гей, пробi! християне! віра! віра!" - вопил несчастный. - "Батеньку! (отвечали ему козаки) не треба нам твоєї віри, лише дідчих (т.е. бесовских) грошей". Вслед за тем новые прибежане принялись, ради наживы, взламывать гробницы, в которых борцы за их родное православие. Наконец добрались и до Св. Юра, блиставшего своим окладом. Сдирая с него драгоценную шану, козаки приговаривали: "Не здивуй Святий Юру! Прости нам се". Вот такие вот не весёлые события связанные с посещением этих мест казаками-украинцами вспоминались, например, П.Кулишу при посещении собора Святого Юра во Львове.
   Галичина или Червоная Русь, никогда не была ни Украиной, ни казачиной, и немало натерпевшаяся лиха от казаков Б. Хмельницкого, считалась русской провинцией, хотя как мы знаем, основная масса русского населения покинула эти земли ещё во время народно-освободительной войны. Те же немногие, что остались, (порядка 200000 - 250000 человек) подверглись ужасному засилию поляков. Даже австрийские чиновники, далеко не передовой и прогрессивной в то время Австрии, были удивлены той анархией и своеволием, с которыми им пришлось столкнуться в области отношений польской шляхты к своим русским подданным. Не предвещало перемен к лучшему для русского народа Галичины и присоединение её к империи Габсбургов, где, играющая главную роль в государстве, Мария-Терезия была ревностной католичкой, противницей реформаторских идей XVIII века и сторонницей клерикально-аристократического абсолютизма. Унаследуй взгляды матери её сын, неизвестно что стало бы с русскими людьми австрийской провинции Галичина. Но после смерти (1780 год) Марии-Терезии в Австрийской империи происходят резкие перемены. Сын в отличие от матери оказался рьяным сторонником реформ. "Никогда ещё в Австрии не правил государь с такой жаждой преобразований, готовый работать с утра до вечера без отдыха и с лихорадочным возбуждением". Такую характеристику Иосифу II даёт Константин Рыжов, автор энциклопедии "Все монархи мира". Так уже на второй день своего единовластия Иосиф издаёт закон о свободе вероисповедания, а в 1782 году он отменяет крепостное право в славянских владениях империи, что, несомненно, положительно сказалось на сохранении, хоть чуточку освободившейся от польской тирании, русской народностью своей самобытности.
   Иосиф поставил себе задачу слить в одно целое все свои владения, стереть границы между различными нациями и заменить их простым административным разделением всей империи, сделать немецкий язык господствующим, дать однообразный свод законов, уничтожить все местные политические права и уровнять перед законом массу крепостных крестьян с бывшими господами. А так как русская народность при поляках никаких политических прав не имела вообще, то от уничтожения местных политических прав она ничего и не теряла. Если же не считать крестьянского вопроса то, австрийский император, по сути, делал то же что и Екатерина II в России. Правда если Екатерина пыталась спасти и сохранить в Малороссии ее природный русский язык, правда с акцентом на российский диалект то, Иосиф хотел чтобы родным или, по крайней мере, не чужим для русской нации в провинции Галичина стал немецкий. Такую же языковую политику продолжали и его последователи и приемники. Результат старания австрийского правительства можно наблюдать в украинском языке и сегодня. Вот лишь небольшая, взятая навскидку, подборка "украинских" слов из современной "мовы":
   Rest (нем) - решта - остаток
   dach(нем) - дах - крыша
   jart(нем) - жарт - шутка
   farbe(нем) - фарба - краска
   papire(нем) - папір - бумага.
   А "чисто украинское" имя Гріц, которое, почему-то, в "мові" до XVIII века не встречалось, уж очень смахивает на не менее чисто немецкое Фриц, не правда ли?
   Живительным средством для русской нации стал тот факт что, пытаясь провести в жизнь свои реформы, Иосиф всячески старался ослабить позиции, угнетающей русскую нацию польской шляхты, в которой видел основной очаг смут и беспорядков в государстве.
   В совершеннейшем упадке на момент присоединения Галичины находилась и Греко-католическая (униатская) церковь (православная практически не существовала вообще). Греко-католические священники, даже ещё при Марии-Терезии обязаны были отрабатывать панщину. Правда, уже в 1774 году при церкви святой Варвары в Вене была открыта греко-католическая семинария для обучения русского духовенства, а в 1783 году её перенесли во Львов. В 1784 году был открыт Львовский университет, где с момента его основания и по 1809 год существовал Русский институт (Студиум рутенум), в котором обучались русские студенты-богослвы. Именно выпускники этого университета и дали толчок к пробуждению русской нации. В 30-х годах появляются первые ласточки возрождения. Самое видное место среди них занимают воспитанники этого института Маркиян Шашкевич, Яков Головацкий и Иван Вагилевич. Они то и начали восстанавливать подзабытый в Галичине русский язык, стараясь максимально приблизить свой литературный стиль к народному - разговорному. В своём предисловии к русскоязычному альманаху "Русалка Днестровая", вышедшем в Будапеште в 1837 году, использование своего фонетического принципа орфографии М. Шашкевич мотивировал желанием придать "тепер;шному язикови истинноє лице; за-для-того держалисмо-ся правила: "пиши як чуєшь, а читай як видишь". А вообще в то время когда начинали русское "возрождение" эти три молодых человека (в шутку прозванных "Русской троицей"), русский язык в Галичине существовал только в глухих селениях. И вот что писал об этом в своих воспоминаниях один их галицких "будителей" поэт Николай Леонтьевич Устианович (1811 - 1885): "Моя юность совпадала со временем тихой, безропотной, но на дивогляд успешной полонизации не только всей интеллигенции из коренно-русского роду, но и всего, что на себе сюртук навлекало. Почти нигде не слышалось русское слово в домах нашего священства и почти нигде церковной науки на народном языце". На факте едва ли не полной полонизации Галичины заостряет наше внимание и Н. Ульянов в работе "Происхождение украинского сепаратизма": - "Для богослужебных целей имелись книги церковнославянской печати, - писал он, - а все запросы светского образования удовлетворялись исключительно польской литературой. Путешественники посещавшие Галицию в 60-х годах отмечают, что беседа в доме русинского духовенства, во Львове велась не иначе, как на польском языке. И это в то время, когда в Галиции появились признаки "пробуждения" и начали говорить о создании собственного языка и литературы.Что же было в первой половине столетия, когда ни о каких национальных идеях помину не было? Лучше всего об этом рассказывают сами галичане. Перед нами воспоминания Якова Головацкого - одного из авторов знаменитой "Русалки Днестровой". Он происходил из семьи униатского священника и признается, что отец с матерью всегда говорили по-польски и только с детьми по-русски. Отец его читал иногда проповеди в церкви "из тетрадок писанных польскими буквами". "В то время, - говорит Головацкий, - почти никто из священников не знал русской скорописи. Когда же отец служил в Перняках, и в церкви бывала графиня с дворскими паннами, или кто-нибудь из подпанков, то отец говорил проповедь по-польски". Самого Головацкого отец учил грамоте "по печатном букварю церковнославянской азбуке - то называлось читати по-русски, но писати по-русски я не научился, так як ни отец, ни дьяк не умели писати русскою скорописью". Тот же Головацкий рассказывает эпизод из времени своего пребывания во львовской семинарии. Власть польского языка и польской культуры выступает в этом рассказе с предельной выразительностью. "Пасторалисты дали себе слово не говорить проповедей, даже во львовских церквах иначе, только по-русски. Плешкевич первый приготовил русскую проповедь для городской церкви, но подумайте, якова была сила предубеждения и обычая! Проповедник вышел на амвон, перекрестился, сказал славянский текст и, посмотрев на интеллигентную публику, он не мог произнести русского слова. Смущенный до крайности, он взял тетрадку и заикаясь переводил свою проповедь и с трудом кончил оную. В семинарии решили, что во Львове нельзя говорить русских проповедей, разве в деревнях".
   Поляки и ополяченные русские (яркий пример Иосиф Лозинский) уже были готовы ввести польский алфавит в русскую письменность, но благодаря русскому "пробуждению" это сделать не удалось. - "То вопрос о существовании: быти или не быти русинам в Галичине, - говорил много позже Головацкий, - прими Галичане в 1830-х годах польское абецадло - пропала бы русская индивидуальная народность, улетучился бы русский дух, й из Галицкой Руси сделалась бы вторая Холмщина".
   "Русскую троицу" и их "Русалку Днестровую", в которой были собраны русские песни, проза, стихи, летописные документы времён Ярослава Мудрого, упоминания о Новгороде, народном вече, австрийские власти оценили по достоинству:
   - "Мы едва справляемся с одной нацией (поляками Н.Г.), а эти дурные головы хотят ещё разбудить мёртвопохорненную русскую нацию", возмущался директор львовской полиции. Было проведено следствие, в результате которого Маркияна Шашкевича, по присвоению ему духовного сана, направили в одно из самых глухих галицких захолустий, где он в возрасте 32-х лет умер от туберкулёза. В январе 1912 года, в честь его столетнего юбилея львовский ежемесячный литературный и общественный журнал "Націоналистъ" писал:
   "Русской мірской интелигенціи не было; червоннорусскихъ дворянъ давно "плЪнили Польши шумные пиры", по словамъ Хомякова. Оставалось одно духовенство, постоянно, непосредственно соприкасавшееся съ русскимъ простонародьемъ, нерЪдко выходившее изъ его среды. Но и оно было обезличено въ національномъ отношеніи. Духовныя семинаріи, воспитывавшія русскихъ кандидатовъ духовнаго званія, превратились въ то время въ центры польскаго шовинистско-національнаго движенія. Выходившіе изъ нихъ священники были пропитаны до мозга костей польскими націоналъными идеями, а ненавистью и презрЪніемъ къ своему родному, хотя темному, лишенному сознанія человЪческаго достоинства, забитому и забытому русскому простонародью. Русское духовенство жило польской жизнью, польскій языкъ употреблялся имъ не только въ обиходной жизни, но и въ церковныхъ проповЪдяхъ; о какомъ-либо національномъ самосознаніи у него не могло быть и рЪчи. Однимъ словомъ, русскій народъ, русская жизнь, русскій языкъ былъ тогда въ большомъ униженіи. На немъ могъ говорить только темный рабъ-холопъ, интелигентъ-же считалъ своимъ долгомъ гнушаться имъ.
   И въ это именно время выступаетъ М. с. Шашкевичъ, первый произноситъ въ львовской духовной семинаріи проповЪдь на поругаемомъ до сихъ поръ русскомъ языкЪ, пишетъ на немъ стихотворенія, проповЪдываетъ любовь къ презираемому русскому мужику, ведетъ лихорадочную работу надъ освЪдомленіемъ общества, пробужденіемъ въ немъ любви къ русскому языку. Примеру М. Шашкевича слЪдуютъ другіе семинаристы, прежде всего Я. Ф. Головацкій и И. Вагилевичъ, образуется кружокъ молодыхъ людей, въ насмЪшку названный врагами "Русскою Тройцей", "который внимательно слЪдитъ за всЪмъ, что могло-бы поднять родной народъ, родной уголокъ русской земли изъ состоянія постыднаго рабства, изъ вЪкового униженія. Героическій, можно сказать, подвигъ М. Шашкевича, вызвалъ въ русской жизни Червонной Руси настоящій переворотъ. Начатое имъ дЪло увЪнчалось полнымъ успЪхомъ, предотвратило неминуемое было ополяченіе карпато-русскаго народа, призвало послЪдній къ настоящей русскои жизни. Вотъ въ чемъ заслуга безвременно скончавшагося М. С. Шашкевича, забыть о которой не можетъ благодарный русскія народъ".
   Якову Головацкому долго не присваивали звание священника, а позже отправленный в глушь, он в 1846 году пишет, обличающую австрийское самодержавие статью, "Положение русинов в Галичине". Иван Вагилевич воизбежании преследований принял протестантство. После расправы над "Русской троицей", дело "пробуждения" стало угасать, но благодаря случаю, оно не погибло. Таким случаем стала Венгерская революция. Именно она послужила ещё одним толчком для самоосознания русинами своего национального эго. Поэтому в истории русского народа Галичины можно жирным шрифтом выделить 1848 и 1849 годы. Как раз в это время в Венгрии вспыхнуло восстание против австрийских Габсбургов. Его поддержали поляки. И тогда австрийское правительство против поляков возбудило, ненавидящих ляхов, русинов. Галичане боролись не только с польскими повстанцами, комплектуемые ими австрийские полки обнаружили большую стойкость и в борьбе с венграми. За верную службу Францу Иосифу русские галичане удостоились от последнего прозвища "тирольцев ближнего Востока", и он пожаловал им сине-желтый национальный флаг. Современные украинские сепаратисты не нашли ничего лучшего, как объявить этот знак немецко-габсбурговской "ласки" дополнив его тризубом варяга Рюрика символом "самостийной Украины".
   В то же время на подавление венгерского восстания в Австрию были приглашены российские войска, которые прошли через Галицию под командованием "малоруса" генерала Паскевича. Некоторые закарпатские интеллигенты истолковали приход россиян как освободительную миссию. Известный закарпатский писатель и педагог Александр Духнович (1803 - 1865) вспоминал, что, увидев на улицах Пряшева русских казаков, он танцевал и плакал от радости.
   Эти события и послужили новым толчком к русскому возрождению в Галиции. Правда русские люди в то время были разобщены и не имели руководства способного воспользоваться сложившейся ситуацией, но зато, как раз тогда была создана "Головная русская рада" - первая именно русская организация которая, как пишет наш современный и далеко не самый лживый историк Ярослав Грицак: "У своєму першому маніфесті вона оголосила, що галицькі русини є частиною великого українського народу, який мав славне минуле і власну державу". И хоть как-то неудобно мне, человеку без специального исторического образования поправлять такого видного историка, но всё же хотелось бы, чтобы наши учёные, если они действительно учёные, не передёргивали карту подобно дешевому шулеру, а играли честно. И если быть честным, то первый манифест "Головной русской рады" гласил следующее: "Мы, русины галицкие, принадлежим к великому русскому народу, который говорит на одном языке и составляет 15 миллионов, из которого два с половиной миллиона населяют Галицкую землю".
   "Однако эту точку зрения - пишет Н. Пашаева в "Очерках истории русского движения в Галичине XIX - XX в.в." - посланцы русинов не решились отстаивать перед губернатором края Ф.Стадионом. Когда депутация русинов, состоявшая из 6 членов, пришла к Стадиону, он спросил их: "Кто вы?" Они ответили на это: "Мы рутены" (Wir sind Ruthenen). Стадион возразил на это: "Такой ли вы народ как население России?" Они отвечали: "Население России есть схизматическое, мы к нему себя не причисляем". Стадион спрашивал их далее: "Какое письмо (т.е. шрифт) употребляете вы?" Они ответили: "У нас есть старое церковное письмо". Стадион опять спросил: "А может быть, что это такое письмо как "гражданка" в России?" Депутация не могла дать удовлетворительного ответа, так как не знала истории русского письма. Об этом разговоре через десятилетия поведал деятель русского движения Богдан Андреевич Дедицкий.
   Об этом же эпизоде с горечью и стыдом говорит в своей статье 1866 г. Иван Григорьевич Наумович, один из наиболее ярких лидеров русского движения в Галичине XIX в. "В 1848 г. нас спрашивали: кто мы? мы сказали, что мы всесмирнейшие рутены. Господи! если бы праотцы наши узнали, что мы сами прозвали себя тем именем, каким окрестили нас во время гонения наши найлютейшие враги, они в могилах зашевелились бы... Мы клялись душою-телом, что мы не русские, не Russen, что мы так себе, рутены, что граница наша при Збруче, что мы сторонимся от Russen, как от окаянных шизматиков, с которыми ничего общего не хотим иметь. Какое ваше письмо? - допрашивали нас далее. Мы сказали, что письмо наше такое, как в церковных книгах, и опять душой-телом отрекались "гражданки", будто она Serbisch-russische Civilschrift и чужая нам. Так никого удивить не может, если нам, рутенам, некоторое время после того, не позволили употреблять ни русские выражения, ни русскую "гражданку", ни русскую скоропись, а допустили лишь, чтобы нам, как рутенам, свободно было писать просьбы в ведомства и суды и печатать книги церковной кириллицей и таким языком, на каком говорят в окрестностях ведомства и суда по торгам и корчмам. И почему же мы не сказали, в 1848 г., что мы русские, что граница наша не Збруч, но что она идет дальше Днепра? Мы не сказали этого для того, чтобы правительство не опасалось, чтобы мы, связанные тысячелетней историей, церковным обрядом, языком и литературой с великим русским народом, не пожелали оторваться от Австрии. Мы опасались в 1848 г., что нас, как русских, не допустят к конституционным свободам и как слабеньких придушат так, что не дохнем русским дыханием... Нам русским никогда не приходила мысль оторваться от Австрии, с которой нас связала судьба и вяжет постоянно надежда лучшей будущности...".
   Но и эта робкая, отрёкшаяся от русского имени организация, после усмирения венгров и поляков стала обузой для правительства Австрии, и император Франц Иосиф (1848 -1916 г.г.) с отменой в 1851 году конституции, распустил "Головную русскую раду". Усиление русского народа в его империи, не входило в планы австрийского императора, который уже в 50-х годах намеревался расширить на восток границы своего государства и писал своей матери: "Наше будущее - на востоке, и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведём русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке - Россия" (К.Рыжов "Все монархи мира"). Так что, помилуй Бог, какая уж там "русская рада".
   Естественно, что первыми и самыми надёжными союзниками в продвижении на восток Францу Иосифу виделась, ненавидящая Россию, польская аристократия. Поэтому уже в 1849 году губернатором Галиции назначается сторонник полонизации края граф Агенор Голуховский. Он сразу запретил редакциям русских газет употреблять российский гражданский шрифт и выражения, заимствованные из общерусского литературного языка. В начале 1852 года последовало официальное цензурное предостережение, чтобы "не употреблять московских слов под опасением запрещения". Приходилось подделываться под официальный "рутенский" язык. "Приказано было составлять учебники на галицко-русском (рутенском) жаргоне" - иначе книгу не пропустила бы цензура.
   Русская интеллигенция (в основном это было духовенство), несмотря на запрет русского языка и фактическую попытку искоренить русскую народность продолжала бороться за свою национальную самостоятельность. Д.И. Зубрицкий в начале 50-х годов на русском литературном языке (гражданке) стараясь "по возможности избегать и Хохлацизмов и Полонизмов" и считая, что народное наречие не годится для языка научных трудов, назвав его "областным наречием галицкой черни", пишет "Историю Галицкой земли", и возлагал большие надежды на свой труд. "Если же мы, - писал он Погодину в одном из писем, - успеем бросить в народ несколько сот экземпляров Истории, тогда мы упрочим навсегда русскую стихию; ибо невежество в этом отношении доселе было неимоверное". Эти надежды, однако, не сбылись. В 1852 году вышли первые два тома, но расходились они плохо, а в школы цензура их не допустила. Но тем не мене интерес к российской литературе в Галичине пробуждался огромный, и тот же Д. Зубрицкий в 1852 году писал М.П. Погодину: "Что касается нашей литературы, образования и других обстоятельств, - невзирая на препятствия, запрещения и недостаток книг, хотя и медленно, все поступает к лучшему, и будущее поколение сулит нам прекрасные плоды. Юношество читает с восхищением русские книги, вникает в язык, понимает его и подражает ему, и теперь, хотя бы и запрещено было преподавать русский язык, что, может быть, и последует, то уже раз возникшее стремление не остановится". Отсюда можно сделать вывод, что даже если бы всё продолжало развиваться так, как оно развивалось в Галичине в те годы, галицкие русины по своему языку были бы, близки к великорусскому или, по крайней мере, разговаривали бы так, как малороссы Надднепрянщины. Однако влияние запада тогда уже было так велико, что среди самих галицких "будителей" не было единого понимания родного языка. Так, например, известно, что Вагилевич переписывался с Погодиным на местном наречии, отчасти им самим изобретенном. Так, к примеру, вместо русского "т" он писал латинское "t". Кроме того, он менял сам свое правописание почти с каждым письмом. Большая часть галицких будителей-священников обращалась к своему читателю на том же языке как к пастве, понятном ей - смеси народных говоров, церковнославянского и русского языков, этот язык получил название "язычия". Этой неразберихой, опсаясь намечающегося возрождения русского языка, и решил воспользоваться губернатор Галиции граф Голуховский. Он понимал, что возроди "будители" позабытый и искореженный многовековым рабством русский язык, доказывать, что русские люди России и русины Австрии разный народ будет бесполезно. Поэтому с целью дальнейшего отчуждения австрийских русинов в 1859 году было решено изъять "кириллицу" и ввести вместо неё латинский алфавит. Открывая заседание комиссии, Голуховский прямо заявил, что введение латиницы вызвано необходимостью поставить преграду распространению великорусского языка. Что, русины ничего не сделали, чтобы отграничить свой язык и шрифт от великорусского языка и поэтому правительство вынуждено было взять инициативу в свои руки. Но тут Голуховский и его сторонники встретили отчаянное сопротивление русской партии. Против, выступили даже те, от кого губернатор рассчитывал получить поддержку. Среди протестовавших был и Иосиф Лозинский, который в 30-е годы, как мы помним, сам предлагал галичанам ввести латиницу. Лозинский считал, что новая орфография вызовет сопротивление "рутенской нации", а насильственное ее введение расколет литературу, что, к сожалению, в конце концов и произошло.
   Выступления участников комиссии на четырех ее заседаниях, возникшие горячие прения и пылкие протесты, заставили правительство отказаться от введения латиницы. Это был полный провал для Голуховского, и он вынужден был уйти в отставку, правда, в том же 1859 году он был назначен министром внутренних дел Империи вместо отставленного Баха.
   Вот в таком вот положении находилось русское движение в Австрии до 60-х годов XIX столетия. Но, наши "кращи" историки смотрят на эту проблему совсем под иным углом, откуда им открывается совсем иная панорама, очень похожая на бредовое состояние "белой горячки". Так, например, профессор Прикарпатского национального университета имени Василя Стефаника Микола Петрович Лесюк считает, что после смерти Макрияна Шашкевича, его товарищи по "Русской троице" пошли иным путём и предали начатое им дело. В "науковому і культурно-просвітницькому краєзнавчому часописі "Галичина" (2003 год Љ 9) в статье "Формуввання української літературної мови в Галичині в умовах австрійського режиму" он пишет: "Його друзі (Шашкевича Н.Г.) фактично зрадили почату справу. І. Вагилевич перестав писати українською мовою і писав тільки польською, (на счёт Вагилевича Лесюк несомненно прав Н.Г.), а Я.Головацький, хоч і був 18 років завідувачем кафедри української словесності у Львівському університеті, перейшов на бік москвофілів і всіляко застосовував в українському письмі не українську народну мову, а так зване "язичіє" - суміш кількох мов, а пізніше взагалі перейшов на великоруську мову". Вполне серьёзно; чем больше сталкиваешься с "научными статьями" наших учёных историков тем крепче становится уверенность, что имеешь дело или с полным идиотом, чего по идее, вроде, быть не должно, или с человеком без стыда и совести, что в наше время может быть и аж бегом. Но ведь, сколько не ищи сведений о галицких украинцах в первой половине XIX столетия - их нет; нет их по той простой причине, что Галичина, как уже говорилось выше, украиной (окраиной) никогда не называлась и никогда ей не была. В Русском институте (Студиум рутенум) обучались на русском языке, Вагилевич, Головацкий и Шашкевич - "Русская троица", а совсем не украинская, писали на русском языке. Вот, например, отрывок из стихотворения Якова Головацкого "Братови изъ-за Дунаю" (Львов, "Слово", 1861, Љ 76) написанное именно по принципу Шашкевича "...держалисмо-ся правила: "пиши як чуєшь, а читай як видишь".
  
   Коли ймешь кидати
   Чужую чужину,
   Соколомъ вертати
   Въ рoдну Украину -
   Не минай родины
   Старой Галичины:
   Вступи, милый брате,
   До нашои хаты!
   Щиро русскимъ словомъ
   Тебе поздоровимъ...
  
   Несомненно, этот русский язык Шашкевича и Головацкого похож на "украинский" язык "Самовидца" или Григория Сковороды, которые жили столетием раньше и их язык от русского как мы уже видели, был мало отличим. Похож он и на язык их современников - Котляревского или Шевченко. Вот, для сравнения, как писал Шевченко в подлиннике:
  
   Катерино, серце мое!
   Лышенько зъ тобою!
   Де ты въ свити поденесся
   Зъ малымъ сиротою?
   Хто спытае, прывитае,
   Безъ милого, въ свити?
   Батько, маты - чужи люды,
   Тяжко зъ нымы жыты!..
  
   Но если Шевченко действительно родился на земле, которую, начиная с XVII века иногда называют Украиной (так по "Самовидцу", Б. Хмельницкий в 1648 году из под Львова "на писмо королевское вернулся на зиму на Україну"), и Шевченко ещё как-то можно назвать украинцем, тем более, что именно он по данным Грушевского как раз и придумал "як мають себе називати його земляки" то, какое отношение к украинцам имели русские люди бывшего русского княжества галицких князей, из которого после удачного похода Хмельницкий вернулся в Украину? Да, язык там похож на язык Шевченко, но ведь и язык Шевченко очень похож на фактически российский и язык "Самовидца" и Сковороды. То есть, везде язык русский и понятен был всем русским людям от Карпат до Волги и от Балтики до Чёрного моря. У немцев, например, дело обстояло гораздо хуже, и по данным немецкого исследователя Шмиделя, существовало 114 немецких наречий столь различных, что ещё Ломоносов писал о том, что"...в Германии баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского, или бранденбургский швабского, хотя того же немецкого народа". Семен Юрьевич Бендасюк, в своём докладе, прочитанном 12 декабря 1938г. в секции русских студентов во Львове, на курсе культурно-просветительной работы по этому поводу говорил: "Северные немцы от южных, фламандцы от бельгийцев, ирландцы, шотландцы и валлийцы от англичан, бретанцы и провансальцы от французов, каталонцы от испанцев имеют куда больше оснований и возможностей отделиться, чем украинцы от русских, но фактически не отделяются".
   Несмотря на всё выше сказанное, литературный язык у германского народа один что, несомненно, способствует единению германской нации. Зачем же было нам вводить различное правописание? Вы даже сегодня, проедьте по разным городам Украины и убедитесь, что везде в простонародном наречии существуют отличия. Сравните хотя бы разговорный язык Одессы, Луганска и Чернигова. Да что там города и области, иногда даже в близлежащих сёлах можно встретить свою разговорную особенность. Что получится если мы для каждого региона, для каждого города начнём писать свою грамматику? Вас тут же объявят сепаратистом, со всеми вытекающими отсюда последствиями, невзирая на то, что вы всего лишь хотите "писаты як чуешь, а читаты як видишь". И правильно сделают. Ведь сепаратизм духовно и морально обедняет народ, он сужает горизонты его познаний мира, и зачастую великий народ превращает в этнического карлика, в коротышку, которого любой, кто захочет легко, взяв за шиворот, оторвёт от земли и вышвырнет на помойку. Концентрируя всё усилие на том, что бы этого не случилось и что бы его хоть как-то заметили, и зауважали, такой этничный карлик начинает сочинять, и всем рассказывать легенды о тех временах, когда он якобы был великаном, культивируя своё мнимое величие, и уверовав в него сам, превращается в напыщенного хвастуна-эгоиста или иначе националиста. Как правило, националисты считают себя патриотами, но на самом деле это не так. Между патриотом и националистом две большие разницы. Патриот делает всё для того что бы в его страну, город или даже село лестные слова и признание приходили от соседей (извне) и что бы его признавали за его дела, а не за язык, и его лозунг - "Приходите в мой дом - мои двери открыты...". Националист же берёт в руки барабанные палочки и своё "Я" выпячивает сам, при этом его жизненное кредо: "Не садись на мой горшок..."
   Так почему же сегодня мы приветствуем тот раскол русского народа, который внесли поляки и немцы? Украинский историк Грицак, вполне резонно, бъясняет это "...свідомим копіюванням західних зразків з надією на успіх та багатство". И справедливо считает что "без того озахіднення Україна би взагалі не сталася. Було би щось інше. Якась руська цивілізація". Идти след в след за Европой оно, конечно, может и можно, но только я так понимаю, что если, собирая грибы, идти след в след за опытным грибником вряд ли вы соберёте грибов больше новичка собирающего грибы самостоятельно. Выходит наши современные "свідомі" специально хотят сделать так чтоб наши народные "лукошки" остались пустыми, продолжая антинародную политику раскола, и по-прежнему, выполняя роль агентов запада, пудрят нам мозги, давно или совсем недавно сочинёнными байками несуществующей истории Украины, с её якобы особенным народом и своей отдельной мовою. Ведь ещё в начале XX века священник, педагог и публицист, галицкий политический деятель, бывший с 1906 по 1918 год соредактором газеты "Свобода", старейшего в США украинского печатного органа Андрей Каминский писал, что те "...хто в даних обставинах бажає будувати Україну поза межами Россiї, той будує не Україну, а Польщу".
   Один из тех кто и сегодня "будує не Україну, а Польщу" профессор Лесюк пишет: "Однак це зовсім не означає, що в Галичині на той час не було кому відстоювати народну мову. Серед них особливо виділявся священик Йосиф Лозинський, учений та публіцист, який написав ще в 1833 році польською мовою граматику української мови". Что у профессора с головой? - ведь это же полнейший маразм. Как можно написать на иностранном языке грамматику языка, который ещё и в XX веке находился, образно говоря, в стадии своего развития на положении грудного ребёнка? Для кого написал этот "патриот" свою "граматику"? Может быть, поляки все поголовно сгорали от желания изучить, неизвестный им язык народа, которому ещё не придумали и названия или, что скорее всего, "учений та публіцист" Лозинский в то время ещё не умел писать на русском языке? Ведь не пройдёт и двух десятков лет, и он же, этот русский язык будет защищать от латинизации, то есть, фактически, от своей же идеи. Что, уже научился писать по-русски - вошел во вкус? Да и на польском языке написал он, по большому счёту, грамматику русского, а не украинского языка, которая вышла под заглавием "O wprowadzeniu abecadla polskiego do pismiennictwa ruskiego" (Об использовании алфавита польского для письменности русской). Помню, изучая английский язык в школе, я практиковал такую же мульку, как и Лозинский. От незнания английского и его правописания, английские слова я записывал русскими буквами, а потом их заучивал. Выходит я тогда тоже был "учений та публіцист"?
   Точно так же, как и в начале 60-х годов "Грамматику руского (с одним "с") языка" написал М. Осадца. Лесюк же назвал это "визначною подією в культурному житті Галичини", ему увиделось в этом событии "...поява на початку 60-х років граматики української мови Михайла Осадци". Он называет грамматику М. Осадцы "світлим променем у мовному мороці, який сіяли в цей час у Галичині москвофіли". Но только "уважаемый" профессор не учитывает тот факт, что "Русскую троицу" "москвофилами" не называли, а "украинофилами" во время, когда началось русское возрождение в Галичине вплоть до 60-х годов ещё и не пахло. И Осадца может быть и назвал бы свою грамматику "Грамматикой украинского языка", но только он ещё, наверное, не знал и такого слова как "украинский". Украинофильство по-взрослому начало заявлять о себе, фактически, только после 1867 года, когда Галицию покинул лидер русского возрождения Яков Головацкий и другие видные деятели этого движения. Воспользовавшись ослаблением русской партии, поляки и ополяченные русины создали общество "Просвиту" которая и понесла идею украинофилства в народные массы. То, что существенной разницы между россиянами и галицкими русинами вначале не существовало, видно даже из той "наставительной" беседы, которую проводил с "украинцами" (в понятии наших горе-историков) граф Стадион. Ну вот объясните, на кой чёрт графу понадобилось бы у щирых украинцев допытываться: - "Такой ли вы народ как население России?". Замечу - не Малороссии, а России. Он что, и венграм и полякам подобные вопросы закидывал? Или может в России в то время сплошь и рядом одни украинцы жили? И ведь даже в момент зарождения "украинофильства", в начале 60-х годов, резкого различия и антагонизма между "москвофилами" и "украинофилами" Галичины не существовало.
   Когда же в 1864 году, после подавления польской революции в России, австрийское правительство поняло, что Россия вырвала у польской шляхты последние зубы, и их опасаться не стоит, оно вновь отдало всю полноту власти в провинции Галичина полякам. Вновь в 1866 году её губернатором стал Голуховский, и вновь началась усиленная полонизация русского народа. И русский представитель на галицком сейме М. Куземский 27 марта 1866 года укорял поляков в том, что стоит русинам начать отстаивать свои грунты, леса и пастбища их обзывают коммунистами, когда они начинают защищать свои права политические - они тут же становятся москалями, отстаивают свою веру, они - "шизматики". Возмущённый Наумович, как пишет в своей работе "Очерки истории русского движения в Галичине XIX -XX века" Н. Пашаева, в Љ83 "Слова" за 1866 год писал: "Как христианин и как проповедник науки Христовой я не могу не видеть в Москве моих ближних, братьев, не могу их не любить или любить меньше, чем люблю ближних и во Христе братьев в Кракове, Варшаве и Познани. Как Славянин не могу в Москве не видеть русских людей. А хотя я Малорусин, а там живут Великоруссы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский и они русские... Старый наш отец Нестор, родом Малорусе, начал летопись свою словами: "Се повести временных лет откуду пошла есть русская земля..." Под этой русской землей он подразумевал не одну Галицкую или Малую Русь, но всю Русь, весь северо-восток Европы". Наумович подчеркивал, что отречься "от всего общего с Москвой - значит перестать быть русским христианином, славянином, отречься от греческой церкви, богослужения, летосчисления, своих праотцев и стать... предателем прадедовской церкви, отступником Руси". "Мы не Рутены отъ 1848. года, - мы настоящіи русскіи", - провозгласило львовское "Слово" и его редактор Б. А. Дидыцькый.
   "Старо-руске "Слово" проголосило вже в р. 1866. явний клич "єдинства" з російським народом, не тільки в значінню політичнім, але також національнім, та староруска партія зачалась перетворювати що раз виразнійше в партію руссофільську" - писал Кость Левицкий, который при фашистах, на последнем году своей жизни в июле 1941 года стал основателем и главою Національної Ради у Львові. То есть, та партия, которая первая стала говорить от имени русского народа, которая не дала кануть в Лету русскому языку в Галичине, стала "не правильной", "не народной" и на арену начинают выходить иные "борцы" ими как раз и становятся созданные поляками "украинофилы".
   Как раз в это время поляки окончательно поняли, что проводимая ими полонизация галичан в Австрийской Империи - дело нелегкое и, вероятно, при существовании рядом русского народа России, даже невозможное. Вот тут то и пригодилась им теория "историка" Духинского. Нашлись умные люди, доказавшие, что из тёмного и забитого русского мужика гораздо легче сделать украинца, чем поляка или австрийца. Украинизация сулила больше выгод; она не столь одиозна, как ополячивание, народ легче на нее поддастся, а сделавшись украинцем, он уже не будет русским. Именно в это время, теснимые поляками и австрийским правительством, многие из русских борцов за права русского народа, в их числе Маркил Попель, Лука Цыбык, Яков Головацький вынуждены были эмигрировать в Россию. Вот тут - то и зацвела буйным цветом партия "украинофилов", закипела работа по созданию "древнего украинского языка". Воспользовавшаяся тем, что лидеры "старорусской партии" поняли, что им тут работать не дадут и их идея о единстве русского народа может закончиться для них небом в клеточку они оставили родину, но остались при своём убеждении. "Та не всі галицькі Русини так думали і в єдинстві з російським народом шукали свого спасення. Переважна часть послів політиків числила іще на поміч австрійського центрального уряду; деякі з них роздумували про угоду з Поляками... У сій трильоґії відбував ся процес кристалізації народної українофільської партії в народну українську партію" - писал всё тот же Левицкий. А вот современник тех событий поляк пан Зубликевич в государственном Совете в Вене уверял, что украинофильскую "народну" партию удалось создать не украинцам, а именно полякам. И, наверное, он не кривил душой потому что именно со стороны "украинофилоф" посыпались вскоре различные обвинения на "старорусскую партию": дескать, "москвофилы субсидировались царской администрацией", "были далеки от русского народа" и тому подобное, а вскоре во главе украинской партии в Галичине главой почему-то стал поляк, граф Шептицкий. И хотя, и пытается откреститься от истинных родителей украинофилсства в Галичине Кость Левицкий, доказывая, что высказывания Зубликевича сплошная ложь, и что "...звідсі вийшла леґенда що українофілів винайшли Поляки, та що українство се інтриґа польська...", но только даже современные историки-украинофилы этого не отрицают. Так, доктор философских наук профессор Национального университет "Острожской академии" Пётр Карлюк пишет: "Разумеется, имперское австрийское правительство не особенно жаловало национальные движения в своем государстве. Однако развитие москвофильства в условиях обострения российско-австрийских отношений вынудило Габсбургов повернуться лицом к проукраински настроенным деятелям и даже оказать им определенную поддержку. Ведь они были противовесом москвофилам". Да и сам Левицький не отрицал, что "...галицький намісник граф Аґенор Ґолуховскі постановив був з галицьких українофілів витворити нову політичну партію, що малаб іти рука в руку з Поляками..."
   Но, не взирая на усилия поляков и австрийского правительства в 60 - 80-х годах ХIХ столетия российская (москвофильская) ориентация была доминирующей в политической и общественной жизни галицких русинов. Начало же 80-х можно считать переломным рубежом в истории русского народа Галичины, когда правительству Австро-Венгрии при помощи поляков удалось расколоть русское движение и создать, наконец-то, в своём подопытном хозяйстве "Галичина" стойкий штамп "Homo ukrainen" - человека люто ненавидящего всё русское. Сигналом к наступлению украинофилам послужил нашумевший в те годы судебный процесс по делу Ольги Грабарь. Этот процесс начался во Львове в 1882 году. Он имел сугубо политический характер. Были арестованы наиболее видные деятели русского движения: И. Наумович, его два сына, В. Площанский, А. Добрянский, его дочь Ольга Грабарь, и ещё ряд видных деятелей русского движения. Подсудимых обвиняли в государственной измене. Обвинение позорно провалилось. Однако суд присяжных признал Наумовича, Площанского и двоих крестьян виновными в участии в связях, задачей которых было возбудить ненависть или презрение к австрийской державе, что было подведено под параграф нарушения публичного спокойствия. Их приговорили к нескольким месяцам тюрьмы. Наумович получил 8 месяцев. Отсидев данный срок, вернуться в свой приход он уже не мог, его отобрали у него духовные власти, затем последовало отлучение его от церкви. За этим политическим процессом против русских галичан, вскоре последовали другие, явив собой начало открытой травли русского движения. Один из москвофилов Григорий Купчанко, автор книги "Галичина и её русские жители" писал: "Та борьба сильно шкодила русскому народному дЪлу въ ГаличинЪ, бо просвЪщенни русски люди або дЪлилися на партіи або совсЪмъ оттягалися отъ публичной дЪятельности. Головною причиною того були безпрестанни клеветы и доносы со стороны приверженцевъ молодо-русской партіи на старо-русскихъ патріотовъ и народолюбцовъ и взагалЪ на всЪхъ русскихъ людей въ ГаличинЪ, котори не стояли на сторонЪ молодо-русской партіи и еи польскихъ союзниковъ.... Тотъ роздоръ, то роздвоенье межи просвЪщенными русскими людьми въ ГаличинЪ вызыскали польски паны и ксёндзы и сталися наконецъ полными панами надъ Галическою Русъю, забравши въ свои руки власть, уряды, школы и т. д., отдавши въ руки або подъ надзоръ польскихъ іезуитовъ русски монастыри, семинаріи и т. д., запровадивши въ русскихъ школахъ новомодне украинске письмо або фонетику, вытЪснивши изъ галического краевого сейма мало-не всЪхъ русскихъ пословъ и т. д. и т. д. При такихъ обстоятельствахъ, само собою розумЪется, состояніе, русского народа въ ГаличинЪ сдЪлалося въ каждомъ отношенію дуже тяжкимъ и сумнымъ. Занедбанный русскій народъ впалъ въ долги и нужду, и велика часть русскихъ хлЪборобовъ-мужиковъ, а также мЪщанъ-ремесленниковъ утратила черезъ долги и нужду свое добро и совсЪмъ перейшла на бЪду. Не знаючи, якъ иначе помогчи собЪ въ своей страшной нуждЪ и бЪдЪ, многи русски люди изъ Галичины зачали наконецъ оставляти свой родный край и ити въ розлични други, чужи краи жити и тамъ лучшой доли шукати". Так только в США за периода с 1877 года по 1914 из Буковины и Галичины эмигрировало порядка 350 тысяч человек. В результате польский этнос на русских землях Галичины стал преобладать в своём численном отношении. Так, если в 1857 году в Галичине насчитывалось 2085431 житель русской и 1981076 жителей польской народности, в 1869 году 2379000 русских и 2292000 поляков, то уже 1880 году поляков было 3058400, а русских 2549707 человек. При переписи 1890 года - поляков уже 3509183 человек, тогда как русских всего 2835674 человека. Если учесть, что в Галичине в это время проживали ещё и другие народности такие как немцы, чехи, словаки, румыны и в большом количестве евреи, то станет ясно, как трудно было бороться истинным русским патриотам за сохранность своей нации, своего языка. Ведь они на своей родной земле остались в меньшинстве и составляли немногим более третей части её населения. Попробуй тут сохранить в таких условиях свой родной язык, когда на тебя постоянно давят и твердят что ты это не ты. Тот же Купчанко писал, например, о Гуцулах: "Гуцулы то суть чистокровни славяно-русски люди, якъ то видно изъ ихъ языка, который есть о много чистЪйшій, якъ языкъ другихъ русскихъ жителей Галичины и Буковины, и въ которомъ есть много такихъ чистыхъ славяно-русскихъ словъ, яки находятся лишь въ книжномъ русскомъ языцЪ. Що Гуцулы мЪшаютъ въ свою бесЪду и где-яки чужи, нерусски слова, то то совсЪмъ не дивно, бо вЪдь въ близкомъ сосЪдствЪ съ ними жили и жіютъ розлични чужи, нерусски народы, якъ напримЪръ: Ромыны (Волохи), Армяне, Мадьяры и др., отъ которыхъ они и пріймили въ свою бесЪду где-яки слова". И коль уж горцы-Гуцулы "мЪшаютъ въ свою бесЪду и где-яки чужи, нерусски слова" то, как могли сохранить в неприкосновенности свой родной язык русские жители равнин и тем более коренные жители, плотно упакованных евреями, поляками и немцами городов Червоной Руси. Да не беда бы и это всё, и ни в жизнь бы не "вылепило" из русского человека украинца панство из "Просвиты", если бы не помогло австрийским немцам и полякам российское правительство.
  
  
  
   Лирическое отступление.
  
  
   Вы, конечно, помните, в каком состоянии мы оставили Россию и Малороссию, находящуюся под царским скипетром. - Огромный интерес ко всему малоросскому: походы в народ, сбор народного фольклора, чуть ли не повальное увлечение историей и казацкой романтической героикой, заострённое внимание творческой интеллигенции - поэтов, писателей, художников. Как результат попытка протащить, втиснуть в уже существующий русский литературный язык и водрузить рядом с ним народную "мову" малорусского простолюдия. Надо заметить, что эта попытка довольно благотворно повлияла на сам русский литературный язык, который заметно изменился и обогатился, впитав в себя немало благозвучных украинских слов и выражений. Но сам литературный язык малоросса выглядел довольно нескладным, угловатым, а порою даже смешным. Так, например, М. П. Старицкий перевел шекспировского "Гамлета" с его знаменитым вопросом: "Буты чы не буты? - ось-то заковыка". А в попытке П. Кулиша перевести на украинский язык "Библию", фраза "Да уповает Израиль на Господа" выглядела вообще как плевок в душу Господу и читалась: - "Хай дуфае Сруль на Пана". Надо бы аккуратнее с Богом - вдруг Он не сможет правильно понять с чего бы это вдруг на него должен "наехать" какой-то "сруль" от которого так "дуфает"?
   Но не взирая на это уже в 1841 году в Петербурге стараниями Евгения Гребинки начинает выходить альманах "Ластівка", в котором на малорусском языке печатались все украинские авторы того времени. В 1861 году начинает выходить журнал "Основа". И хотя много украинских писателей до средины XIX столетия (среди них Шевченко, Котляревский) писали свои произведения "ярыжкой" или "гражданкой" - шрифтом, введённым в России Петром I в 1708 году для печати светских изданий - во второй половине XIX столетия появляются и украинские фонетические тексты. Есть предположение, что впервые украинское фонетическое правописание было предложено ещё в 1818 году, а И.Франко уверял, что фонетическое правописание "идет по крайней мере, от Котляревского". Позднее Максимович в статье "О правописании малороссийского языка" в 1840 году предложил свое правописание, но довольно сложное и оно не удержалось. Начиная с 50-х годов, П.А.Кулиш начинает интенсивно вводить в написание украинских текстов фонетическое правописание, его некоторые даже считали изобретателем украинской "фонетики". Стремление совсем не большой части малоруссов писать на своем наречии и, изучать богатую сокровищницу народной поэзии, во второй половине XIX столетия в Малороссии стали называть "украинофильством". Украинофильство в России являлось вполне легальной и даже поощряемой формой самовыражения. А почему бы и нет? Ведь это тот же русский язык и все это прекрасно понимали.
   Вот, например, как, по-доброму иронизируя, относятся к этому наречию современники первых украинофилов, герои И. Тургенева, выражая, по-видимому, отношение к украинскому языку и самого автора.
   - Где это Золотоноша? - спросил вдруг один из мальчиков у Басистова.
   - В Полтавской губернии, мой милейший, - подхватил Пигасов, - в самой Хохландии. (Он обрадовался случаю переменить разговор.) - Вот мы толковали о литературе, - продолжал он, - если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.
   - Это что еще? хорош поэт! - возразила Дарья Михайловна, - разве вы знаете по-малороссийски?
   - Нимало; да оно и не нужно.
   - Как не нужно?
   - Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: "Дума"; потом начать так: "Гой, ты доля моя, доля!" или: "Седе казачино Наливайко на кургане!", а там: "По-пид горою, по-пид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп!" или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет - такая чувствительная душа!
   - Помилуйте! - воскликнул Басистов. - Что вы это такое говорите? Это ни с чем не сообразно. Я жил в Малороссии, люблю ее и язык ее знаю... "грае, грае воропае" - совершенная бессмыслица.
   - Может быть, а хохол все-таки заплачет. Вы говорите: язык... Да разве существует малороссийский язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую, первую попавшуюся мне фразу: "Грамматика есть искусство правильно читать и писать". Знаете, как он это перевел: "Храматыка е выскусьтво правыльно чытаты ы пысаты..." Что ж, это язык, по-вашему? Самостоятельный язык? Да скорей, чем с этим согласиться, я готов позволить лучшего своего друга истолочь в ступе...".
   И не удивительно, что ничего предосудительного правительство Российской империи не усматривало в наречии малороссов, ведь были же в Империи учебники на тульском наречии, собиралось выпустить свой учебник и вятское земство. "Долго никто не думал подозревать в этом чего-нибудь дурного, - писал Костомаров - антигосударственного, чего-то вредного для общества, чего-то такого, что следует истреблять полицейскими мерами. Если подчас возникали недоумения, за которыми следовали придирки и гонения на писавших по-малорусски, то все-таки имелось в предмете содержание того, что писалось по-малорусски, а не самое наречие, на котором писалось. Развитие этого направления дошло, наконец, до издания в 1861-1862 годах особого, специально для малороссийского края, органа "Основы" и до заявления о необходимости писать по-малорусски для простого народа книги с целью первоначального образования. Но так как это совпало случайно с польским движением, разразившимся восстанием 1862 года, то нашлись лица, которые стали усматривать какую-то солидарность между малорусским правительством и польскими тенденциями. Эти господа стали возбуждать власти к преследованию малорусского писательства полицейскими мерами, выставляя на вид, будто у малорусских писателей таится мысль об отторжении малороссийского края от Российской империи. Некоторые из тогдашних государственных людей поверили таким сообщениям, потому что сами мало знали Россию, живя и воспитываясь только в столице и за границею, а потому допускали возможность в провинциях таких явлений, которых бы не допустили другие, сжившиеся более с провинциями; не на всех, однако, может падать такое обвинение: были из государственных сановников более светлые умом и гуманные, которые не поддавались таким нашептываниям...". И действительно такие "нашептывания" были совершенно напрасны. В самой Малороссии, где общественность лучше ориентировалась в ситуации, еще до начала польского восстания появлялись публикации, предостерегавшие о коварных замыслах, вынашиваемых поляками и ясно показывающие отношение малорусского общества к этим событиям. Так, например, издававшийся в Киеве историко-литературный журнал "Вестник Юго-Западной и Западной России" писал в 1862 году:
   "...Старинным благожелателям России (так названы поляки, благожелатели надо понимать в кавычках Н.Г.) хотелось бы во чтобы то ни стало ослабить ее могущество, поразить и втянуть в свои сети южную и юго-западную Русь и вот снова искусно пускается в ход мысль между нами малороссиянами, проникнутая, по-видимому, самым бескорыстным ей желанием добра: к чему единство с Россиею? Как будто вы не можете употреблять только свой малороссийский язык и образовать самостоятельное государство? Самая коварная злоба в этих змеиных нашептываниях так очевидна, что при малейшей доле проницательности можно бы понять ее, потому что к чему же иному они вели бы, как не к взаимному поражению сил самой же России, а затем, к окончательному ослаблению и поражению и южной Руси, как вполне бессильной без связи с целою русскою землею? И однако же некоторые пустые головы сами не зная того, кем они втянуты в сети, готовы вторить об отдельности южной Руси, издеваться над образованнейшим из всех славянских языков - языком русским, восставать против церкви и духовенства, т.е. сами же готовы подкапывать под собою те крепкие основы, на которых стоят, и без которых они неминуемо должны рухнуть к неописанному удовольствию своих же гг. благожелателей и сделаться их же жертвою. И так не книги, не книги малороссийские, а эти слепые усилия навязать нам вражду к великорусскому племени, к церкви, к духовенству, к правительству, т.е., к тем элементам, без которых наш народ не избег бы снова латино-польского ига, заставляет нас же, малороссов, негодовать на некоторых любителей малорусского языка, сознательно или даже и бессознательно превращающихся в сильное орудие давних врагов южной Руси".
   Отсюда можно предположить - не вмешивайся, в данном случае, российское правительство в дела Малороссии там бы сами разобрались, какая дорожка - куда ведёт. И если и были единичные случаи, когда кто-то из украинофилов поддавался на провокацию поляков, то этих заблудших, эти "некоторые пустые головы" и сами малороссы, со своей укоренившейся ненавистью к полякам быстро бы поставили на место. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
   Когда вспыхнуло польское восстание 1863 года российское правительство совершенно напрасно, опасаясь украинского сепаратизма, поспешило перестраховаться, и указом министра внутренних дел, вошедшим в историю как "Валуевский циркуляр", ввело временную жёсткую цензуру, печати малоросского наречия. Естественно такой указ вызвал недовольство, как тех немногих, кто видел в языке малороссов способ расколоть русское единство так и тех, кто всерьёз верил и находил в нём естественный древний язык русичей. Но, не так в штыки был воспринят этот циркуляр современниками, как сегодня ему рады наши историки. А рады потому, что есть повод поразглагольствовать, как жестоко и несправедливо было московское правительство к украинцам. Так, например, современный львовский историк В. Мороз находит здесь высказывание и личное мнение самого министра и пишет о том, что "...вiдомий Валуэвський указ 1863 року (якобы Н.Г.) про заборону украiнськоi мови, якоi, мовляв, "не було, нема i не може бути". Более правдоподобно, но всё же не без извращения, высказывается и канадский историк украинского происхождения Орест Субтельный, "История Украины" которого, на сколько мне известно, легла в основу современных школьных учебников истории. Так вот он по поводу этого указа пишет: "У липнi 1863 р. мiнiстр внутрiшнiх справ Петро Валуев видав таэмний циркуляр про заборону украiнських наукових, релiгiйних i особливо педагогiчних публiкацiй. Друкувати "малороссийским наречием" дозволялося лише художнi твори. Валуэв заявив, що украiнськоi мови "николи не було, нема i бути не може". Как видим и тут "Валуев заявлял". А заявлял ли? Я не стану вас утомлять своими соображениями по поводу, правы или нет такие историки, не стану ни в чём убеждать - просто приведу полностью этот циркуляр, и судите сами. Вот он перед вами:
   "Давно уже идут споры в нашей печати о возможности существования самостоятельной малороссийской литературы. Поводом к этим спорам служили произведения некоторых писателей, отличавшихся более или менее замечательным талантом или своею оригинальностью. В последнее время вопрос о малороссийской литературе получил иной характер, вследствие обстоятельств чисто политических, не имеющих никакого отношения к интересам собственно литературным. Прежние произведения на малороссийском языке имели в виду лишь образованные классы Южной России, ныне же приверженцы малороссийской народности обратили свои виды на массу непросвещенную, и те из них, которые стремятся к осуществлению своих политических замыслов, принялись, под предлогом распространения грамотности и просвещения, за издание книг для первоначального чтения, букварей, грамматик, географий и т.п. В числе подобных деятелей находилось множество лиц, о преступных действиях которых производилось следственное дело в особой комиссии.
   В С.- Петербурге даже собираются пожертвования для издания дешевых книг на южнорусском наречии. Многие из этих книг поступили уже на рассмотрение в С.-Петербургский цензурный комитет. Не малое число таких же книг представляется и в киевский цензурный комитет. Сей последний в особенности затрудняется пропуском упомянутых изданий, имея в виду следующие обстоятельства: обучение во всех без изъятия училищах производится на общерусском языке и употребление в училищах малороссийского языка нигде не допущено; самый вопрос о пользе и возможности употребления в школах этого наречия не только не решен, но даже возбуждение этого вопроса принято большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародием, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами, и в особенности поляками, так называемый, украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекает в сепаратистских замыслах, враждебных к России и гибельных для Малороссии.
   Явление это тем более прискорбно и заслуживает внимания, что оно совпадает с политическими замыслами поляков, и едва ли не им обязано своим происхождением, судя по рукописям, поступившим в цензуру, и по тому, что большая часть малороссийских сочинений действительно поступает от поляков. Наконец, и киевский генерал-губернатор находит опасным и вредным выпуск в свет рассматриваемого ныне духовною цензурою перевода на малороссийский язык Нового Завета.
   Принимая во внимание, с одной стороны, настоящее тревожное положение общества, волнуемого политическими событиями, а с другой стороны имея в виду, что вопрос об обучении грамотности на местных наречиях не получил еще окончательного разрешения в законодательном порядке, министр внутренних дел признал необходимым, впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором св. синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы; пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться. О распоряжении этом было повергаемо на Высочайшее Государя Императора воззрение и Его Величеству благоугодно было удостоить оное монаршего одобрения".
   Как видим Валуев никогда не заявлял "що украiнськоi мови "ніколи не було, нема i бути не може". Тем более, не издавал он и указ "про заборону украiнськоi мови", а запрещалось лишь, и то временно ("приостановиться"), печатать на "мови" учебники, духовную и научно-популярную литературу. Кстати, почему никто из современных историков-патриотов не поднимает шума из-за фактически подобного же запрета состоявшем в заключении правительственной австрийской комиссии, высказавшейся в 1816 году о галицийском наречии, как о совершенно непригодном для преподавания на нем в школах, "где должно подготовлять людей образованных". Наоборот, в популярных историях своего края, вроде "Истории Украини з иллюстрациями" (Львов 1944 г.) цесарское правительство даже превозносится за учреждение школ "з німецькою мовою навчення". Дескать, благодаря этим школам, просвещение в крае делало такие большие успехи, что "все те впливало на культуру нашого народу, і так почалося наше національне відрождення". Немецкое, чтоли?
   Ведь на самом деле, Валуевский запрет 1863 года не исключал возможности печатать по-украински не только беллетристику, но и научные труды. "Чомуж ні один украйінский учений не видав наукового діла за ті часи?" - задаёт вопрос самый яркий украинофил того времени М. Драгоманов. Кроме всего этого, закон о печати 1865 г. давал всякому возможность обойти предварительную цензуру, печатая в Петербурге и Москве небольшие книги в 10 листов. "Чому ні один украйінский письменник не пробував скористуватись тим законом?" У многих писателей была возможность печататься на украинском языке, но даже Шевченко вёл свой дневник на русском языке, его же (русский язык) предпочитал и Костомаров. Почему? У Драгоманова мы можем найти и ответ на его же вопросы. В своих "Листах на наддніпрянську Україну" он пишет: "Очевидно, Костомарову було важче писати наукові праці по-українському, важче було знайти для них видавців і публіку, коли б він писав їх по-українському. Се фатальні обставини, і не знаємо, хто б що виграв з того, якби 15 - 20 томів праць Костомарова зостались "мишам на снідання"...".
   А вот вам ещё один ответ, почему украинские писатели не столько старались писать по-украински, сколько пытались доказывать право на существование "мовы". В своём письме к Ивану Франко украинский поэт Павло Грабовский спрашивает: "По якому звичайно балакають між собою дома писателі-русини - по-руськи, польськи чи німецьки? Це тим питаю, що мені бажається знати: є руський язик в Галичині язиком літератури однії, чи й жизні? Бо у нас по Україні багацько є таких, що пишуть по-українському, а балакають по-московськи". А видный малорусский общественный деятель К. Говорский писал Я. Головацкому: "У нас в Киеве не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливый лях почуял в этом деле для себя поживу". Это как раз то о чём я писал выше, то есть - украинский язык не являлся жизненно необходимой потребностью не существующего народа - он был способом для некоторых непризнанных политиков того времени создать свой имидж, вызвать общественный ажиотаж вокруг своей личности или своей партии, попиариться, как принято говорить в таких случаях сегодня. И совершенно справедливо Драгоманов задаётся вполне резонным вопросом: - "Який же резон ми маємо кричати, що "зажерна Москва" вигнала нашу мову з урядів, гімназій, університетів і т.і. закладів, в котрих народня украйінска мова ніколи й не була або котрих самих не було на Украйіні за часи автономіі...?". Действительно, никто эту мову оттуда, где ей даже и не пахло выгнать был не в состоянии не изгоняли её и из России, где она только создавалась. Другое дело, что после Валуевского указа её усиленно стала переманивать к себе в провинцию Галичина Австро-Венгрия. С какой целью это делалось, уже говорилось выше, но не менее интересно, как это делалось.
  
  
   Возвращение к теме.
  
   Именно вскоре после подавления польского восстания 1863 - 1864 годов, и совершенно ненужного указа Валуева, украинофильство начинает пускать свои корни в Гличине, а "российские украинцы, - как отмечал Драгоманов в своих "Письмах на Надднепрянскую Украину", - вступают в более тесные связи с австрийскими, появляются в Буковине и Венгерской Руси (Закарпатье), где раньше не ступала нога украинофила, создаются украинские библиотеки в Вене, в Черновцах, заносятся многочисленные украинские книги в Венгерскую Русь, где их раньше никто не видел". Поляки, сумевшие убедить правительство Австро-Венгрии в целесообразности создания новой искусственной нации украинцев, засучив рукава, принялись за дело, и, как выразился малоросский поляк Генрих Яблонский, "вместо насмешек над рутенами, прививать у них сознание национальной отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России". Но если Валуевский циркуляр большинством малоруссов был воспринят в основном с пониманием, и волну негодований вызывает по большей части, лишь у сегодняшних свидомых, то Эмский указ, вышедший в 1876 году, принес российской власти действительно огромный вред, ибо вызвал раздражение в малорусских кружках, даже не зараженных сепаратистским настроением, но просто желавших развивать местную культуру и местное наречие. Этот указ изданный государем в городе Эмске, где он находился на отдыхе, гласил:
   "Государь Император 18/30 мая 1876 года Высочайше повелеть соизволил:
   1. Не допускать ввоза в пределы Империи, без особого на то разрешения Главного Управления по делам печати, каких бы то ни было книг и брошюр, издаваемых за границей на украинском языке;
   2. Печатание и издание в Империи оригинальных произведений и переводов на украинском языке воспретить, за исключением лишь:
   а) исторических документов и памятников
   б) произведений изящной словесности, но с тем, чтобы при печатании исторических памятников, безусловно, удерживалось правописание подлинников; в произведениях же изящной словесности не было допускаемо никаких отступлений от общепринятого русского правописания, и чтобы разрешение на печатание произведений изящной словесности давалось не иначе, как по рассмотрении рукописей в Главном Управлении по делам печати;
   3. Воспретить также различные сценические представления и чтения на украинском языке, а равно и печатание на таковом же текста к музыкальным нотам".
   В австрийской Галичине, где правительство и поляки восприняли этот указ как подарок судьбы, быстро стало налаживаться печатание книг, на зарождающемся из смеси различных европейских, украинском языке. Так основанное в 1868 году общество "Просвіта" поставило своей целью внедрить новоиспечённый украинский язык во всей русской Галичине. Благо писать о России и её правительстве можно было всё что угодно, ведь строгая российская цензур здесь была бессильна. Вот и хлынули потоки грязи и лжи в духе Духинского, извергаемые в адрес России поляками и просвещёнными русскими ренегатами в народные массы русинов. Правда, спрос на эту писанину был очень невелик, а в противовес украинско- польской "Просвите" Иван Наумович уже в 1874 году организовал русское "Общество имени Качковского". По-видимому тот факт, что это общество было организовано на 6 лет позже "Просвіти" даёт основание нынешним "патриотам" утверждать, что москвофилы, дескать, не заботились о народе, и очень поздно включились в борьбу за простого мужика. Возможно это и так, и москвофилы действительно в "борьбу за простого мужика" включились поздно. Но только это отнюдь не от того что они не заботились о своей популярности в простом народе. Дело в том, что им не было в этом необходимости - бороться за "простого мужика". Мужик и без всякой агитации был целиком и полностью на стороне москвофилов. "Найяскравішим свідченням дійсного співвідношення народовських і москвофільських сил є статистика просвітніх організацій "Общества им. Качковського" та "Просвіти": тоді як у 1876р. в Галичині першому підпорядковувалася 161 читальня, то другому - всього шість" - пишет Иван Черновол в "Польско-украінской угоді 1890 - 1894 рр.". Какая же это борьба, это избиение младенца, ведь москвофилов в Галичине читало почти в 30 раз больше народа, чем их оппонентов. Но зато после процесса по делу Ольги Грабарь и дальнейших репрессий против москвофилов число читален "Просвиты" стремительно начинает рости: в 1891 году появилось 4 новых читальни, в 1892 - 44, в 1893 ещё 37, в 1894 аж 52 новых читальни и 33 в 1895 году. В итоге в 1895 году "Просвита" прибавила уже 170 читален, в то время как москвофилы подвергались всякого рода утеснениям и гонениям, закончившихся в 1914 году, первым в мире концлагерем для инакомыслящих в Телергофе. Благодаря бестолковой политике российского царизма, не сами галицкие русины-украинофилы, образованных и толковых среди которых были единицы, а хлынувшие в Австро-Венгрию украинофилы с Малороссии стали ментальной обоймой в стволе галицкого украинофильства. Ведь Галицкая земля, не смотря на то, что к началу XX века являлась одной из лидирующих в мире по добычи нефти, как была, так и оставалась одной из самых отсталых европейских провинций. Нищета, забитость, темнота, невежество и пьянство были, по мысли Ивана Наумовича едва ли не главными бичами галицкого народа. "Молися, учися, трудися, трезвися!" взывал он к галичанам считая этот лозунг самым актуальным призывом для галичан того времени. Поэтому нет ничего удивительного в том, что "Просвита" в такой благоприятной серой среде стала развиваться как вирус смертельной заразы в лабораторных условиях современных секретных военных химико-бактериологических лабораторий.
   Наверное, именно здесь, приехавший в 80-х годах в Галичину Пантелеймон Кулиш, который в то время ещё возможно сомневался и считал, что украинский и российский это два разных народа, окончательно убедился, что он был не прав, и, посетив католический собор Святого Юра, он напишет: "Это не русская церковь, - думал я, - не русские священнослужители: это костел, в котором метириесают полурусские священнослужители: это Ляхи в православном облачении. Вот чего домогались в Брест-Литовском паписты от наших предков! Они хотели уподобить всю Малороссию Польше и навсегда оторвать нас от великого Русского Мира". На чужой стороне, вдали от родной жизни сильнее чувствуется то, что все миллионы православного народа связывают в одну великую семью, способную стоять за свою национальность. Я истосковался в церкви Св. Юра о России. Как далека она отсюда! Как все здесь ей чуждо! И неужели наша славная Владимирия (Галицкое княжество Н.Г.) отчуждалась этак от нас навсегда?..".
   "Я приехал в вашу подгорную Украину оттого, что на днепровской Украине не дают свободно проговорить человеческого слова; а тут мне пришлось толковать с телятами. Надеюсь, что констатируя факты способом широкой исторической критики, я увижу вокруг себя аудиторию получше. С вами же, кажется, и сам Бог ничего не сделает, такие уж вам забиты гвозди в голову" - пишет всё тот же Кулиш в 1882 году.
   Но напрасно великий малоросский украинофил надеялся найти "аудиторию получше", ведь ещё многим ранее, когда украинофильство в Галиции только зарождалось, посетивший в конце 60-х годов эти края Кельсиев, в своих "Путевых письмах" писал: "В ответ господам украинофилам я не скажу ничего - с сектантами мудрено спорить, - но пусть же они изучат вопрос и пусть поймут, что теория их гибельна, и что они ведут не только южный народ, но и все славянство, к тому разрыву и к той розни, которая им вовсе не желательна". (Кстати, по-моему, его слова оказались пророчеством).
   Во многом "благодаря" стараниям поляков и в частности Агенора Голуховского, с кафедры русского языка и литературы Львовского университета, где он преподавал с 1848 года, в 1867 году (после того как он принял участие во Всероссийской этнографической выставке в составе славянской делегации, что было воспринято как признак притязаний России на славянские земли и демонстрацию австрийскими славянами готовности принять российское подданство) был уволен Яков Головацкий, который, как известно, вскоре был вынужден покинуть Австро-Венгрию. Лишившись своего лидера, некоторые сторонники старорусской партии, к которым в молодости принадлежал и такой видный украинский писатель и поэт как Иван Франко, стали переходить на позиции, ставшего здесь всячески поощряться, украинофильства. Место Головацкого в университете занял украинофил Омельян Огоновский, о котором профессор Лесюк пишет: "Могутню підтримку українська мова одержала зі сторони нового завідувача кафедри української словесності Львівського університету (після Я. Головацького) Омеляна Огоновського". Я же вот себе думаю, а почему бы нашему учёному мужу не вспомнить, как в угоду австрийскому правительству и панам шляхте, тот же самый Огоновский хулил духовную святыню всех украинцев Тараса Григорьевича Шевченко. Произошло это в 1876 году, когда общество "Просвита" приступило к распространению в Галичине двухтомного издания Шевченковского "Кобзаря", приурочив его к пятнадцатой годовщине его смерти. Как известно великий украинец Шевченко, в отличие от набожных галичан никогда не отличался своей любовью к Богу и его антирелигиозные высказывания типа "Все брехня: попи й царі", а тем более призывы к топору, очень актуальны для Австро-Венгрии были, когда они звучали в России, но когда стихи Кобзаря зазвучали в империи Габсбургов, им это естественно не понравилось. А откровение для католиков и униатов того факта что: "...на апостольском престоле чернец годованый сидить...", совсем не входило в планы католической церкви. Так что скандал по поводу шевченковских шедевров поэзии был ещё тот. Весь клерикальный Львов кипел от возмущения. Священники топали ногами и, брызгая слюной, требовали отмены вечеров и празднеств, назначенных по случаю траурной годовщины. И вот тогда "украинец" профессор Омельян Огоновский официально отрёкся от великого украинского поэта и написал в "Русском Сионе": "Заявляю публично, что если бы я знал, что в Станиславови устраивается вечер в память Шевченко, то я бы ученикам из моей кафедры запретил брать в нём участие". Правда уже в 1893 году, когда галицкие поляки сменили гнев на милость и признали "Кобзарь" вещью полезной, Огоновский сам издал во Львове полный "Кобзарь", с вступительной статьей о жизни Т. Шевченко и с комментариями к его стихотворениям, и даже Драгоманов, лично враждебный Огоновскому, признал это издание за "великий поступ". Такая "могутняя підтримка української мовы" как нельзя лучше показывает кем на самом деле были галицкие украинофилы - по сути - политические проститутки. Вот почему птичка из того же гнезда, только более позднего вылупа Лесюк поёт хвалебные песни в честь себе подобного: "Як філолог у широкому розумінні слова він (Огоновский) залишив після себе значний науковий спадок. Однією з найважливіших його праць була граматика української мови, написана для європейського читача німецькою мовою під назвою "Studien auf dem Gebiete der ruthenischen Sprache" (1880), яка давала досить яскраву й правильну характеристику української мови, фонетичних і граматичних особливостей її діалектів. У книзі він зіставляє українську мову з великоруською, розкриває основні риси української мови, показує її переваги над російською. Учений розробив новий проект правопису, побудований на фонетичному принципі та народній мові. У 1889 році він видав граматику української мови для середніх шкіл, у якій уперше використав цілий ряд мовознавчих термінів, що вживаються і в наш час". А надо заметить, что австрийское правительство считало большим достижением добиться видоизменения или нововведения хоть одной-двух букв и сделать их непохожими на буквы русского алфавита. И вдруг, какая победа - нашелся умник, который "уперше використав цілий ряд мовознавчих термінів". И сподобил же Господь человека. Как же этот "языковед" умудрился придумать целый ряд новых терминов? А их и придумывать не нужно было. Ведь ещё в 1867 году во Львове был издан словарь новых украинских слов изданный группой молодых людей во главе которых стоял некий Емельян Партыцкий. Составление материала происходило таким образом: "...брали до рук немецкий словарь и при каждом немецком слове остановлялись, як то сказаты по "руськи" так, щобы оно не было московским". Затем русское слово переиначивали или выдумывали совсем новое. Именно тогда в украинском языке и появились истинно украинские слова, которых не сыщешь ни в одном языке мира, например: зірниця - астрономiя, сильниця - фiзика, душець - азот, побудка - инстинкт, гойниця - хiрургiя, писовня - орфографiя, злiпак - конгломерат, опуст - шлюз, столець - кафедра и пр. Благодаря такому изобретательству украинофилов и связанной с их именем мовной анархии, появились такие лексические дуплеты, как, например: дiаметр - поперечник, питома вага - питомый тягар, затемнення сонця - затьма сонця, меридiан - полудник, клiмат - пiдсоння, градус - ступень, полюс - бiгун, философ - любомудр, рахiвник - щотовод, заступник голови - мiстоголова, фонетика - звучня, синтаксис - складня, недоторкальнiсть особи - нетикальнiсть особи, повстання - револьта (пол. rewolta), звiт - справозданє (пол. sprawozdanie), спадщина - наслiддя, виробник - продуцент, гiмнастика - руханка и т. п. Такими вот кавалеристскими наскокам на создание новой мовы объясняется и наличие фонетических и грамматических расхождений. Так, например, параллельно употреблявшимся на территории Малороссии терминам баланс, бюджет, вулкан, новела, сiмволiст и т. п. в западноукраинских изданиях употреблялись, под влиянием польского и немецкого языков, бiлянс (пол. bilans, нем. Bilanz, буджет (пол. bud;et, нем Budget), вулькан (пол. wulkan), новеля (пол. nowela), сiмболiст (пол. symbolista), а паралельно к формам архiтектор, фольклорист, драма, iдилiя, аналiз, локомотив употреблялись архiтект (пол. arcitekt), фолькльориста (пол. folklorysta), драмат (пол. dramat), iдилля (пол. idylla), аналiза (пол. analiza), льокомотива (пол. lokomotywa) и другие. И уж коль кучке студентов удалось протолкнуть в мову словарь своего "новаторского" мовного мусора, то почему бы не попробовать это сделать "філологу у широкому розумінні слова"?
   Я далёк от того что бы утверждать что галицкую мову придумал один Грушевски или Огоновский, хотя их весомая лепта здесь очевидна. Ведь именно к концу XIX столетия в мови появляются "старославянское" наименование месяцев (до этого "древним украинцам" подходил и юлианский календарь), а в украинском языке новые "народные" слова, почему-то очень схожие с немецкими и польскими. Выше вашему вниманию уже предлагались некоторые из них, но чтоб вы имели "досить яскраву й правильну характеристику української мови", я привожу ещё "цілий ряд мовознавчих термінів". - Niere(нем) - нірка - почка, Kosten(нем) -кошт - расходы, средства на содержание, Haken(нем) - гак - крюк, Haerten(нем) - гартувати - закалять, Borg(нем) - борг - долг, Fach(нем) - фах - специальность, Loch (нем. лёх - нора) - льох - погреб, Gewalt(нем) - гвалт - насилие, Muessen(нем) -мусити - должен, обязан, Schinken(нем) - шинка - ветчина, Streik(нем) - страйк -забастовка, Statut(нем) - статут - статус, Licht(нем) - ліхтар - фонарь - это как видите немецкие, и поверьте - перд вами далеко не все. Вот образчик из польского языка: начало - початок (pocz;tek), время - час (czas), час - година (godzina), существование - истнування (istnienie), впечатление - враження (wra;enie), убеждение - переконання (przekonanie), сомнение - воппення (w;tpienie), достижение - осягнення (osi;gnienie), соединение - злучення (z;;czenie), любопытство - цикависть (ciekawo;;), тяжесть - тягоръ (ci;;ar), поезд - потяг (poci;g), тяготеть - гравитуваты (grawitowa;), установить - сконстатуваты (skonstatowa;), и т. д.
   Огромное количество слов в галицкий украинский язык попало с еврейского идиша. Известно что идиш зарождался в среде ассимилированного еврейства Германии и содержит порядка 68% немецких слов, стало быть, и эти "украинские" слова зачастую очень близки к немецким словам. Вот некоторые из них: тато, рядно, стовп, холодець, гуща, цибуля, череда, чавун, хмара, стеля, фаолд, пидкова, дрот, груд, груба, хранниця, панібрат, муляр, ковдра, кишеня, жеребець, картопля, буряк, гуртом, качка, злидні, гумор, вализка, гуральник, гуральня, годі, поволиньки, жаба и др. Ясное дело что такая "мова" для немцев имеет очень много "переваги над російською", но в чём эта "перевага" заключалась для русинов Галичины, ведь им беднягам пришлось, практически, переучиваться для того чтоды разговривать на "рідній мові".
   Мне могут возразить что, мол, и в русском языке немало иностранных слов, но всё же он остаётся русским. Да немало, более того - очень много. Но, входили они в русский язык не пачками, не вкидались лопатами, как уголь в паровозную топку, и почти все эти, вошедшие в разное время, в разговорный язык русского общества слова, являют собой или крик моды, ("дебют", "рандеву", "корсет", "пардон" и т.д. - Франция, или "окей", "ес", "хелоу" и им подобные - Америка) и существующие, как синонимы параллельно с русскими, или, что чаще всего, они вносили в русский язык ране не существующие в нём понятия (парашют, авангард, беллетристика и т.д.), и зачастую, являются терминами, которыми оперирует практически всё международное сообщество. Существуют в нём так же благозвучные, гармонично вписывающиеся в русский язык слова народов Российской империи, в том числе и украинские. К тому же в России, к примеру, как раньше заканчивали строительство дома тем что крыли крышу, так и ныне, а в Украине "дах", который, почему-то, украинцы, как и россияне тоже кроют, а не дахуют. В России бедные люди живут в бедности или, даже, за чертой бедности, а у нас в злыднях, но почему-то не за чертой злыдности, а опять же "за межою бідності".
   Так что грамматика Огановского увидевшая свет в 1899 году действительно была по - настоящему украинской. Тем более что незадолго до её издания, в 1893 году, австрийский парламент официально утвердил фонетическое письмо для "украинского языка".
   Ещё в 1892 году "Науковое Общество имени Шевченко", председателем и признанным лидером которого являлся М.С. Грушевский, а так же галицкое "Педагогическое общество", подали в австрийское министерство народного просвещения проект о введении фонетического правописания в печатных изданиях, в учебниках народных школ и в средних учебных заведениях. Эту идею поддерживает и русофобская Народовская (объединявшаяся вокруг журнала "Народ") партия во главе с ее видными деятелями, известными полонизаторами Ф.Гартнером и С.Смаль-Стоцким. Кстати, последний, очень интересная фигура. "Профессор черновецкого университета Стефан Смаль-Стоцкий, человек без какой либо научной квалификации, получивший место профессора на основании письменного обязательства, хранящегося в архиве черновецкого австрийского губернатора, что он обязуется в случае своего назначения профессором "рутенского" языка, пропагандировать "научную точку зрения", что рутенский язык - самостоятельный язык, а не наречие русского языка". Так характеризует это "светило науки" внук одного из первых "будитлей" и начинателей угорско-русского возрождения А. Добрянского видный карпаторусский учёный и публицист доктор Алексей Геровский.
   Так вот, мотивировка их ходатайства была довольно проста, а именно: - "Галиции и лучше, и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием, какое принято в России". Хотя, по большому счёту, "правопыс" (правописание) не был целью "наукового товарыства" и "народовцев". Их целью было создание "украинского языка", как основы "украинской" то есть, не русской нации. Возмущенные русины в Галиции и Буковине собирают более 50 тысяч подписей против реформы, но на этот раз сделать уже ничего не могут. Естественно тут и понадобилась грамматика, но уже не на немецком и даже не на польском языках, а на "чистом" украинском за которую и взялся Огоновский. Но как можно убедиться со свидетельств современников, такой прорыв "рідної мови" совсем не вызвал восторга у "украинского" народа. Галицийская читающая публика, как рассказывает И. Франко, часто возвращала газеты и журналы с надписями: "Не смийте мени присылати такой огидной макулатуры". Или: "Возвращается обратным шагом к умалишенным". Даже поляк Воринский (далеко не руссофил) назвал это нововведение "чудовищным покушением на законы лингвистики". В штыки восприняли рождение "ридной мовы" и многие украинофилы особенно млороссы.
   Но как лев защищал своё детище "великий" Грушевский, и "...виступав проти тих, хто сперечався за дрібниці - як писати постфікс ся, скільки крапок ставити над i та ін. Головне, на його думку, - працювати. Розумні люди самі зрозуміють, що до чого. "Селяни не діти, щоб турбуватися якимись крапками над i чи тим, як писати життє чи життя", заявлял он, не взирая на то, что те всётаки, почемуто, "турбувалися". Грушевского понять можно, ему то что, он и того то языка на котором народ Малороссии разговаривал не знал - не всё ли равно какой язык изучать и в каком языке "насколько можно упражняться" - на том что сам выдумал даже легче. Гений!
   Вы можете представить себя, обучающим, правильно писать и разговаривать француза или англичанина, или ещё какого иностранца на их же родном языке. Я лично, себя нет. Зацените же какова гениальность Грушевского? Он учил самый древний народ Земли, украинцев, "як писати постфікс ся, скільки крапок ставити над i" и даже новаторствовал - молодец.
   Но вот Драгоманов, Гринченко, и даже Кулиш, на основе грамматики которого и была создана так называемая "желеховка", объявленная официальной для украинского языка в Австро-Венгрии в 1893 году, те очень были возмущены бесцеремонными нововведениями. Драгоманов даже пришёл к выводу, что галицкую и украинскую литературы "треба вважати, коли не за зовсім окремі, то вже дуже одмінни одна від другой". (Не обращайте внимание на ошибки - так писали в натуре первые украинцы, тем боле Драгоманов, у которого была своя собственная мова известная как "драгомановка"). А классик малорусской литературы Иван Нечуй-Левицкий - старый украинофил, один из лидеров "языкового возрождения" и украинского литературного прорыва, поясняя, что представляет собой "украйинська литературна мова Грушевського" и ему подобных, писал следующее: "За основу своего письменного языка профессор Грушевский взял не украинский язык, а галицкую говирку со всеми ее стародавними формами, даже с некоторыми польскими падежами. К этому он добавил много польских слов, которые галичане обычно употребляют в разговоре и в книжном языке, и которых не мало и в народном языке. (Вот где подлинное "язычие" Н.Г.). До этих смешанных частей своего языка проф. Грушевский добавил еще немало слов из современного великорусского языка без всякой необходимости и вставляет их в свои писания механически, по привычке, только из-за того, что эти слова, напханы школой, лежат на подхвате в голове". По мнению Нечуя - Левицкого "во Львове нельзя научиться украинскому языку, а можно только утратить свой чистый украинский язык окончательно...". Он ни чуть не сомневался: "С такой амуницией в украинских журналах и книжках украинская литература далеко вперед не уйдет, потому, что этот галицкий и польский груз поломает наш воз. А, на мой взгляд, этот груз - это просто таки мусор, который замусоривает наш язык". Видный украинофил Дмитрий Дорошенко по поводу нового украинского "народного" языка писал: "Разумеется, надо учиться, чтобы овладеть хорошо языком письменно и устно. Однако же язык должен быть таким, чтобы его понять можно было без специальной подготовки...". Но больше всех, наверное, расстраивался фактический родитель украинской мовы Пантелеймон Кулиш. В письме к украинофилу Дедицкому Кулиш заявлял: "Видя это знамя (свою "кулишовку" Н.Г.) въ непріятельскихъ рукахъ, я первый на него ударю, я отрекусь отъ своего правописаныя во имя русскаго единства". Но, как говорится - поздно пить "Боржоми", когда отпали почки. "Надднепрянские деятели сильно просчитались - писал Николай Ульянов - надеясь найти в Галиции тихую заводь, где бы они спокойно писали антимосковские книги, прокламации, воспитывали кадры для работы на Украине и создали бы себе надежную штаб-квартиру. Гостеприимство им было оказано с полного одобрения австрийцев и поляков, но в то же время дано понять, что тон украинскому движению будут задавать не они, а галичане. Чтобы уяснить, что это означало для самочувствия "схидняков", надо помнить, что люди, устремившиеся в Галицию, вроде Кулиша, Драгоманова, - по уму, по образованию, по талантам, стояли неизмеримо выше своих галицких собратьев. Самые выдающиеся среди галичан, вроде Омеляна Огоновского, выглядели провинциалами в сравнении с ними. "Для росиян галицка наука - схолястика, галицка публицистика - реакцийна, галицка беллетристика, псевдоклясична мертвечина", - писал Драгоманов. Тем не менее, на него и на всех малороссов, во Львове, смотрели сверху вниз, полагая, что оные малороссы "ни мовы ридной, ни истории не знали", но кичливо посягали на западную образованность, на немецкую философию и науку. "До принятия мудрости нимецкой паны-украинци не були еще приспособлени, а опроче культура чужа могла б таких недолюдкив зробити каликами моральними". Так писала в 1873 году львовская самостийническая "Правда".
   Кстати, там и сегодня многие смотрят так же на всё восточное, а тем более русское, и, нахватавшись "мудрости немецкой", кичатся каким-то своим культурным превосходством, своей многовековой историей и цивилизованностью. И это кто? - это те о ком ещё Кулиш в книге "Крашанка", выпущенной в 1882 году во Львове писал как о людях, не способных "подняться до самоосуждения, будучи народом систематически подавленным убожеством, народом последним в цивилизации между славянскими народами", те которых надо было спасать "от легковерия" и "гайдамацкой философии". Это те, которых Иван Наумович призывал "молися, учися, трудися, трезвися!" - наконец-то на задворках Европы кое-чему, выучившись (в основном молиться) и протрезвились, а протрезвившись, ещё стоя одной ногой в собственной блевотене, бьют себя в хилую грудь, и на весь мир кричат о своей культуре, и славят свою нацию. Нацию о которой в Европе узнали по большому счёту только в XX веке и о которой даже Вильгельм Габсбург, "бувший архикнязь австрійський", и полковник УСС", (будучи полковником Украинских Сечевых Стрельцов в 1914 году стал называться Василь Вышиваный) писал в своей автобиографии, что "вони трохи подібні до овець". Вот, кстати, вам и готовое стадо баранов, о котором я говорил выше. Кто же будет его пасти? Кто же будет тот "молодец среди овец"? Время покажет.
   Несмотря на то, что процесс Ольги Грабарь окончился практически почти ничем, и никакой государственной измены не было, его последствия, как видим, сильно изменили расстановку сил не в пользу русских галичан. Русское движение вновь теряет своих лидеров. После того как за решеткой несколько месяцев томятся Наумович и Площанский, они через некоторое время вынуждены искать убежища в России. Живший до процесса во Львове лидер угрорусов Добрянский, оправданный на процессе все же вынужден покинуть Львов и остаток жизни провести вдали от Карпатской Руси в Иннсбруке. В свою очередь украинофилы из России усиливают это движение в Галичине. В это время духовный вождь укранофильской партии Романчук, как уже отмечалось в главе "Чтоб не было стыдно потом", провозгласил проект национально-политического соглашения галичан с поляками, получившего название "Новая эра". Прожив 92 года, как старейший член Ставропигийского института во "Временнике" за 1933 год сей деятель удостоился такого вот некролога: "Романчук был убедительным поклонником Австрии, которой служил даже во вред интересам родного народа и славянской идеи. Как депутат галицкого сейма и австрийского парламента был орудием в руках заправил хитрой дипломатии. Когда очнулся, было поздно. Провозглашенная им "Новая эра" в 1890 г. была нужна польской политике и созрела в Вене. Убедившись в том, что пал жертвою, Романчук вскоре вырекся (отказался) своего детища и начал даже борьбу против гр. Казимира Бадени (наместник в Галичине Н.Г.). Однако несколько спустя пошел на уступки. Как политик не отличался большими способностями". Конечно же, это был ещё не "пастух", а всего лишь племенной баран, один из тех благодаря которым, закрепившись на украинских позициях в Галичине, народовцы развернули наступление на русскоязычие и в Буковине. И вот как это происходило?
   Яркую картину насильственной украинизации униатской церкви и давления на ее прихожан ярко показал в своей статье, общественный деятель Галицкой Руси И.И.Терох Статья увидела свет лишь после смерти автора на страницах заокеанского галицко-русского журнала "Свободное слово Карпатской Руси"" в 1962 году: "С назначением Шептицкого главой униатской церкви, - пишет Терох, - прием в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращается, из этих семинарий выходят священниками заядлые политиканы-фанатики, которых народ назвал "попиками". С церковного амвона, делая свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне... Учитель и "попик" мало-помалу делают свое дело: часть молодежи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя "украинцами", ... церковные и светские власти на стороне воинствующих попиков, многие из униатства возвращаются в православие и призывают православных священников. Австрийские законы предоставляют полную свободу вероисповедания, о перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им предъявляются обвинения в государственной измене...".
   Надо заметить, что в украинских землях Австрии этническое различие в их управлении, накладывало на каждую из них свой особый отпечаток. Так в Галичине правящим классом была польская шляхта, в Буковине - румынские бояре, в Закарпатье - венгерское панство. Так что когда в Галичине с вопросом об украинстве всё уже, вроде бы, наладилось, в остальных русских районах работы было не початый край, но работа делалась. Во главе украинской партии в Буковине стояли, как иронично выразился А. Геровский два "украинских великана". Одним из них был, выше упоминавшийся Стефан Смаль-Стоцкий, а вторым Николай фон Вассилко, отец которого был румын, а мать румынская армянка. И хотя сей фон Вассилко не знал ни слова, ни по-русски, ни по-украински", это не помешало ему сделаться вождем буковинской Украины и быть "избранным" в австрийский парламент и буковинский сойм в чисто русском путиловском округе. О, это был авантюрист достойный занять место даже в современном украинском парламенте. Когда ему исполнилось двадцать четыре года, он унаследовал имение умершего отца и быстренько прокутил его в Вене вместе со своими высокопоставленными приятелями. Оставшись без гроша, он вдруг обнаружил в себе не признанный талант политика, и решил всю дальнейшую жизнь свою посвятить политике. Сперва он предложил услугу своим, румынам, но они, зная Вассилко, их не приняли. Затем он предложил свои услуги русскому консулу в Черновцах, обещая за плату в пятьдесят тысяч не то крон, не то рублей, работать в пользу России. Но и там он получил отказ. В конце концов, он решил превратиться в украинца. Его там как раз только и не хватало.
   Надо сказать что дело, за которое взялись эти "великаны" было действительно не из лёгких. Ведь Черновцы, в которых они обосновались, были всего в каких-то двадцати километрах от русской границы и окрестные русские жители имели прочные связи за границей. Почти в каждом селе были люди, которые побывали в России на работах или сплавляли лес по Пруту в Россию. Поэтому все буковинские крестьяне отлично знали, на каком языке говорят в России, не только простонародье, но и представители власти, пограничные и другие государственные служащие, с которым им приходилось встречаться. "Там говорят твердо по-русски" - говорили в Черновцах. В самом городе существовало немало улиц с названиями типа: "Руссише Гассе", "Руска улица", "Страда Русяска". "А на фасаде городского дома - вспоминает А. Геровский - красовались три огромных мраморных доски, в ознаменование двадцатипятилетия, сорокалетия и пятидесятилетия царствования Франца Иосифа. Надписи на таблицах были составлены на немецком, румынском и русском языках. На первых двух таблицах русский текст был составлен на чистом литературном русском языке. Франц Иосиф на них величался "Его Императорское Величество". Только на третьей таблице (1898-го года) текст был составлен на украинской мове, и Франц Иосиф из Императорского Величества превратился в "Найяснійшого Пана". Неизвестно, что получилось бы у этих "великанов" если бы не активная помощь правительства и галицких русинов-ренегатов - украинцев. Ведь когда правительство решило упразднить в школах Буковины старое общерусское правописание и заменить его фонетическим то оно, как и в Галиции, встретило единодушное сопротивление со стороны всех учителей начальных школ. За, были только те немногое которые прибыли сюда из Галичины. Не смотря на это, было приказано ввести фонетику, хотя язык по-прежнему назывался ещё русским (с одним "С"). Но уже в начале XX века почти все народные учителя были самостийники, как и значительная часть интеллигенции.
   "Русскую мирскую интеллигенцию - писал Геровский - австрийское правительство постепенно превращало в самостийную украинскую через посредство "бурс", бесплатных общежитий для гимназистов, в которых их воспитывали в самостийно-украинском духе и в ненависти ко всему русскому. В этих общежитиях были сотни гимназистов, в то время как в русских общежитиях, которые содержались на частные средства, были только десятки. При этом русские общежития были, конечно, гораздо беднее казенных.
   Тоже самое происходило и в учительской семинарии с той только разницей, что там русскому ученику делать было нечего, ибо все знали, что русский, не желающий отречься от своей русскости, по окончании семинарии ни в коем случае не получит места учителя.
   Мне часто приходилось разговаривать с родителями этих бурсаков, воспитываемых в украинском духе. Не раз мне жаловался тот или другой отец, что его сын, возвращаясь летом домой на каникулы, называет его, отца дураком за то, что тот считает себя русским. "Подумайте только, что сделали из моего сына в бурсе", сетовал отец. "Он меня, своего отца, называет дураком и уверяет меня, что мы не русские, а какие-то украинцы". И когда я спрашивал такого отца, почему он все же посылает своего сына в эту бурсу, он мне отвечал: "Потому, что он там не голодает и не живет в холодном подвале, и еще потому, что он оттуда выйдет в люди и будет паном". И при этом такой отец утешал себя мыслью, что когда его сын вырастет, он поумнеет, и что вся эта "украинская дурь" вылетит у него из головы. Такие случаи, конечно, бывали, но очень редко ибо, окончив гимназию, а затем и университет, надо было подумать о дальнейшей карьере, а всякая карьера зависела в той или иной степени от всемогущего императорско-королевского правительства, которое "москвофилам" не только не давало ходу, но и сажало их в тюрьму за государственную измену".
   Вот так вот, считая дураками своих родителей, и всех кто с ними не согласен, эти инкубаторские "бурсаки-циплята" возомнили себя нацией, полагая, что все вокруг, в том числе и их родители "ни мовы ридной, ни истории не знали". И кто же вырос из этих инкубаторских петушков? Понятное дело кто - тупые, больше смахивающих на зомби чем на нормальных людей, националисты, не существующей нации. Наиболее "одарённые" из них как раз и выбились, а точнее, были поставлены в "пастухи" к этим "баранам". Именно в это время, появляются и нахватавшись "мудрости немецкой", начинают свою деятельность: будущий основатель Организации Украинских Националистов (ОУН) Евгений Коновалец (14.06.1891 - 23.05.1938), Андрей Мельник (12.12.1890 - 01.11.1964), ставший после смерти Коновальца "головою Проводу Українських Націоналістів", Николай Сциборськый (28.03.1897 - 30.08.1941) "визначний діяч ОУН, теоретик українського націоналістичного руху". Это как раз те, которым в "инкубаторе" внушили что они "журавли" и созданы для высокого полёта, но только не в небе Австро-Венгрии. Летите "голуби" (бройлерные) на восток, гадьте там на головы - там ваше небо. Ведь не напрасно ещё в 1877 году канцлер Германии Бисмарк одобрил идею украинизации и сказал: "Нам нужно создать сильную Украину за счет передачи ей максимального количества русских земель". И они полетят, но это будет уже в XX веке когда Германия и Австрия попытаются подмять под себя всю Украину, а пока...
   Параллельно с усилением украинофилов в начале XX века в Галичине, по формулировке писателя, поэта, литературоведа, историка, исследователя фольклора; одного из наиболее ярких представителей галицко-русского движения в XX веке В. Р. Ваврика, сложились условия для деятельности "молодого поколения карпато-русского национального движения, которое открыто заявляло о своей идеологии единства русского народа, т.е. великороссов, малороссов и белороссов". К этому времени традиционный галицко-русский язык функционировал в Прикарпатье уже параллельно с общерусским литературным, который завоевывает в Галичине все более прочные позиции, активно изучался и использовался в языковой практике. Отчасти это было связано и с радикализацией украинофильского движения, вставшего на откровенно русофобские позиции и фактически сомкнувшегося в ненависти к Руси и всему русскому с австро-венгерскими и польско-шляхетскими шовинистами перед первой мировой войной. В противовес молодым украинским радикалам галицко-русская молодёжь создала движение "Новый курс", в котором активнейшее участие принимало студенчество. "Новокурсники" в языковом вопросе сразу приняли сторону русского литературного языка, оставив галицко-русский в основном для сельского населения края и считая его промежуточным вариантом для постепенного освоения русинами общерусского языка. Молодые русские галичане весьма продуктивно боролись с украинскими радикалами и к началу войны имели достаточно мощную поддержку населения. Ярким представителем этого поколения Ваврик называет Димитрия Андреевича Маркова (1864-1938) родного брата Осипа Андреевича Маркова. К первым представителям этого направления, относился и О.А.Мончаловский (1858 -1906), ученик Наумовича, писавший уже в 90-х годах хорошим русским литературным языком. Политическое направление в деятельности этого молодого поколения возглавлял Владимир Феофилович Дудыкевич (1861 - 1922). К этому времени относится переход в православие русских сел на Лемковщине, в Сокалыцине и Коломыйщене. Попросту говоря русское движение вновь воскресло и набирало силу. И тогда польско-австрийская администрация начинает все более широко использовать давно проверенный в деле способ "pu;ci; rusina na rusina" - "натравить русина на русина" и использовать для этой цели "украинцев".
   В ряды галичан-украинцев начинается активная вербовка подростков, и вколачивание в их сознание идеи спасения Украины, "которая находится в чужих лапах". Ключевым элементом этой работы было создание товариществ под названием "Сичи". Это были спортивно-пожарные организации, построенные по типу внешнего сходства с запорожской Сечью. Случайно или нет, но появились первые "Сечи" в Галиции в 1900 году одновременно с появлением на политической арене профессора Грушевского. Через 10 лет таких товариществ имелось около 600, преимущественно в юго-восточных уездах Галиции (Тернопольском и Сокальском) и на Буковине, то есть вдоль русской границы. В 1914 году из этих "Сечей" будет сформирован корпус Украинских Сечевых Стрельцовв, который вместе с немецкими и австрийскими войсками направится спасать и воссоединять с Галичиной всю Украину. Как метко выразился один из крупных общественных деятелей Галичины И.И. Тёрох, они "выражаясь образно, хотят пришить кожух к гузику (пуговице), а не гузик к кожуху".
   Естественно для тёмной крестьянской молодежи "Сечи" представляли большой интерес - крепкая дисциплина, торжества, маршировка, парады, смотры, для которых обязательна определенная красочная форма - казацкие шаровары, не понятно как, ассоциирующий с казачеством, гуцульский "топорик" за поясом и широкая малиновая лента через плечо. Захватывающие красивые лозунги, и главное, все это под покровительством государства, которое вновь повело активную борьбу со всем, что ему казалось русским.
   Так свидетелями кровавых событий в 1907 году стали жители села Горуцко. Во время выборов все село проголосовало за русского кандидата, даже еврей-корчмарь. И вдруг ожидавшие результатов селяне узнают от "украинского" священника, бывшего председателем избирательной комиссии, что якобы избран "украинский" депутат. Это вызвало естественное негодование. Внезапно в селе появляются никогда до того не бывавшие здесь жандармы, стреляют в толпу и убивают четырех человек, причем одного старика прямо в его доме, а 10 тяжело ранят. С приближением войны агрессия проавстрийски настроенных русинов-украинцев против единокровных русинов, придерживающихся теории единства русского народа, всё больше возрастала, превращаясь в открытую вражду. Способ борьбы, который украинцы выбрали для себя и своего дела стаи клевета, доносы и лесть. Так, например, в июле 1912 г. газета "Дiло" заявляла, что "когда восточная Галичина станетъ "украинской", сознательной и сильной, то опасность на восточной границЪ совершенно исчезнетъ для Aвcтpiи". Поэтому, понятно, что Австрии следует поддержать "украинство" в Галичине, так как, дескать, все то, что в карпато-русском народе не является украинским - является для Австрии весьма опаснымъ. "Kъ уразумЪнiю этого - читаем дальше в той же статье "Дiла" - приходять уже высшиіе политическiе круги Австрiи...". Ясный перец австрийское правительство жутко зауважало украинцев за их верную службу империи. А когда депутат австрийского рейхстага Смаль-Стоцкий на заседании делегаций 15 октября 1912 года, въ своей речи заявил оть имени "украиинскаго" парламентского клуба и "всего украинскаго народа", что после того, какь "все надежды "украинскаго народа" соединены с блескомъ Габсбургской династии, этой единственно законной наследницы короны Романовичей, - серьезной угрозой и препятствиемъ на пути к этому блеску, кроме Pocсии является тоже "москвофильство" среди карпато-русскаго народа. Это движение - сказал он - является армией Pocciи на границах Австро-Венгрии, apмиeй уже мобилизованной". Тут уж австрийскому правительству ничего не оставалось делать как спустить с цепи своих "полканов" и заявить, что "те, кто обязан, силою прекратят русское движение в Галичине". Не унималось и "Дiло", и в номере от 19 ноября 1912 года, брызжа ядом измены, писало буквально следующее: "Москвофилы ведутъ измЪнническую работу, подстрекая темное населенiе къ измЪнЪ Австрiи въ рЪшительный моментъ и къ принятiю русскаго врага съ хлъбомъ и солью въ рукахъ. Вcexъ, кто только учитъ народъ поступать такъ, слЪдуетъ немедленно арестовывать на мЪстЪ и предавать въ руки жандармовъ...". "Охота на ведьм", объявлялась открытой.
   В 1913 году, при молчаливом содействии властей, гимназисты-украинцы Львовской гимназии устроили проавстрийскую манифестацию. С выкриками "не будем сидеть вместе с руссофилами - предателями государства" и пением австрийского государственного гимна на украинском языке, манифестанты покинули гимназию, продемонстрировав таким образом, свой австрийский патриотизм перед наместничеством. А вечером манифестация повторилась, на этот раз она сопровождалась "хулиганским разгромом окон в русских бурсах и других институтах". Тем не менее, молодые русские галичане "Новокурсники" весьма активно боролись с украинскими радикалами и к началу войны имели достаточно мощную поддержку населения. Однако мировая война, австро-венгерский геноцид русского народа в Карпатах и Талергофская трагедия (когда в концлагерях Талергоф и Терезин австрийской военщиной был уничтожен цвет галицко-русской интеллигенции, (о чём почему-то скромно умалчивают наши современные изыскатели по части террора, геноцида и голодомора) обескровили русское движение. Но ещё до Талергофской трагедии, по воспоминаниям отца И. Яворского, благодаря наветам "украинцев", "административныя власти выготовили списки и на основании их всЪ русскiе были арестованы. Армiя получила инструкцiи и карты, с подчеркнутыми красным карандашем селами, которыя отдали свои голоса русским кандидатам в австрiйскiй парламент. И красная черточка на карте оставила кровавыя жертвы в этих селах еще до Талергофа. Вы сами помните, что когда в село пришел офицер, то говорил вЪжливо, но спросив названiе села и увидЪв красную черточку на картЪ, моментально превращался в палача. И кричал нЪмец или мадьяр - Ты рус? А наш несчастный мужик отвЪчал: - Да, русин, прошу пана. И уже готовая веревка повисла на его шеЪ! Так множились жертвы австро-мадьярскаго произвола. Но вскорЪ не хватило висЪлиц, снурков, ибо слишком много было русскаго народа. Для оставшихся в живых австрiйская власть приготовила пекло, а имя ему - Талергоф! Если бы кто-нибудь не повЪрил в мои слова, что Талергоф приготовили вышеупомянутые мною украинцы, пусть посмотрит в стенографическiя записки делегацiи".
   Перед началом Первой Мировой Войны были разгромлены все русские организации, вплоть до мелких кооперативных ячеек и детских приютов. "Въ первый-же день мобилизацiи - пишет в "Галицкой Голгофе" Ю. Яворский - всЪ они были правительствомъ разогнаны и закрыты, вся жизнь и дЪятельность ихъ разстроена и прекращена, все имущество опечатано или расхищено. Однимъ мановенiемъ грубой, обезумЪвшей силы была вдругъ вся стройная и широкая общественная и культурная: организованность и работа спокойнаго русскаго населенiя разрушена и пресЪчена, однимъ изувЪрскимъ ударомь были разомъ уничтожены и смяты благодатные плоды многолЪтнихъ народныхъ усилiй и трудовъ. Всякiй признакъ, слЪдъ, зародышъ русской жизни былъ вдругъ сметенъ, сбитъ съ родной земли...
   А вслЪдъ за тЪмъ пошелъ ужъ и подлинный, живой погромъ. Безъ всякаго суда и слЪдствiя, безъ удержу и безъ узды. По первому нелепому доносу, по прихоти, корысти и враждЪ. То цЪлой, гремящей облавой, то тихо, вырывочно, врозь. На людяхъ и дома, въ работЪ, въ гостяхъ и во снЪ.
   Хватали всЪхъ сплошъ, безъ разбора, Кто лишь признавалъ себя русскимъ и русское имя носилъ. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка изъ Россiи. А то просто кто лишъ былъ вымЪченъ какъ "руссофилъ".
   Хватали, кого попало. Интеллигентовъ и крестьянъ, мужчинъ и женщинъ, стариковъ и дЪтей, здоровыхъ и больныхъ. И въ первую голову, конечно, ненавистныхъ имъ русскихъ "поповъ", доблестныхъ пастырей народа, соль галицко-русской земли.
   Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапамъ и тюрьмамъ, морили голодомъ и жаждой, томили въ кандалахъ и веревкахъ, избивали, мучили, терзали, - до потери чувствъ, до крови.
   И, наконецъ, казни - виселицы и разстрЪлы - безъ счета, безъ краю и конца. Тысячи безвинныхъ жертвъ, море мученической крови и сиротскихъ слезъ. То по случайному дикому произволу отдЪльныхъ звЪрей-палачей, то по гнуснымъ, шальнымъ приговорамъ нарочитыхъ полевыхъ лже-судовъ. По нелЪпЪйшимъ провокацiямъ и доносамъ, съ одной стороны, и чудовищной жестокости, прихоти или ошибкЪ, съ другой. Море крови и слезъ...". О страшном испытании постигшем русский народ Галичины можно узнать из речи инженера Хиляка, представителя галицко-русской молодежи: - "...Талергоф, пекло мук и страданiй, лобное мЪсто, голгофа русскаго народа и густой лЪс крестов "под соснами", а в их тЪни они - наши отцы и наши матери, наши братья и наши сестры, которые сложили там головы. Неповинно! Но во истину ли неповинно? НЪт, они виноваты, тяжко виноваты. Ибо своему народу служили вЪрно, добра, счастья и лучшей доли ему желали, завЪтов отцов не ломили, великую идею единства русскаго народа исповЪдывали. И не преступление ли это? Однако наиболЪе страшным, наиболЪе волнующим, наиболЪе трагическим в этом мученичестве русскаго народа было то, что брат брата выдавал на пытки, брат против брата лжесвидЪтельствовал, брат брата за iудин грош продавал, брат брату Каином был. Может ли быть трагизм больше и ужаснЪе этого? Пересмотрите исторiю всЪх народов мiра, и такого явленiя не найдете. Когда лучшiе представители народа "изнывали по тюрьмам сырым, в любви беззавЪтной к народу", в то время, вторая его часть создавала "сiчовi" отдЪленiя стрЪлков и плечо о плечо с палачем - гнобителем своего народа добровольно и охотно защищала цЪлость и неприкосновенность границ австрiйской Имперiи. ГдЪ же честь, гдЪ народная совЪсть? Вот до чего довела слЪпая ненависть к Руси, привитая на продолженiи долгих лЪт, словно отрава народной душЪ. Предатель забыл свою исторiю, отбросил традицiи, вырекся своего историческаго имени, потоптал завЪты отцов...".
   Современные свидоми, то есть потомки того украинца-иуды который обрёк на муки и физическое уничтожение своих же братьев в Галичине, стараются не вспоминать и замалчивать, по сути, самый натуральный геноцид украинцев против русского народа, и это страшно. Страшно потому что геноцид исходил от народа, который только лишь появился на свет, только родился и....
   Народ этот чем-то подобен птенцу кукушки. Ведь только птенец кукушки, вылупившись в чужом гнезде, первым делом выбрасывает из гнезда его законных обитателей, то есть птенцов той птицы, которая и свила для своего потомства это гнездо. Прожорливый кукушонок не желает делиться с остальными птенцами их же законной пищей. Чей же ты птенец кукушонок? Той птицы, что тебя вскормила или той, что тебя подбросила? Что же ты за народ украинец? - Подкидыш?
   Но свидоми выкручиваются, им не хочется, чтоб на губах детской рожицы украинской нации, вместо не обсохшего молока, мир увидел кровь матери. Они и себя стараются втиснуть в число мучеников, но получается это у них правда совсем не убедительно. Так например Дорошенко признаёт, что "безусловно, были случаи, что представители разных политических взглядов среди одного и того же народа, сводя свои политические, а иногда и личные счеты, шли на позорные доносы и натравливание...". Доносы на кого - на "представителей разных политических взглядов"? Давайте прочтём свидетельства тех, кто прошел через этот "ад".
   "Исключительнымъ объектомъ для австро-мадьярскихъ жестокостей надъ карпато-русскимъ населенiемъ во время войны, особенно въ началЪ ея, было-русское народное движение, т.е. сознательные исповедники нацiональнаго и культурнаго единства малороссовъ со всЪмъ остальнымъ русскимъ народомъ, а практически - члены О-ва им. М.Качковскаго изъ Галичины, Буковины и Карпатской Руси... Эго то вЪликое, сердцевинное ядро, тотъ сознательный элементъ нашего народа, который свято и бережно хранилъ основоположные заветы единства нацiональной и культурной души всего русскаго народа. Это та часть карпато-русскаго народа, которая оставалась вЪрной великой своей исторiи и не изменила своему имени. И противъ нихъ только была направлена вся сила австро-мадьярскаго террора.
   Противники же этого убЪжденiя пошли другой дорогой. Передъ ними открывалось другое, беспредельное поле. Ихъ ждалъ другой "подвигъ". Часть карпато-русскаго народа, среди тяжелыхъ страданiй, несла на алтарь своей общей Родины - Родной Руси - свою жизнь, а другая - творила позорное и лукавое дЪло сознательнаго братоубiйцы Каина...
   Роль этихъ народныхъ предателей, т. н. "украинцев", въ эту войну общеизвЪстна. Детеныши нацiональнаго измЪнника русскаго народа изъ подъ Полтавы, вскормленные подъ крылышкомъ Австрiи и Германiи, при заботливомъ содЪйствiи польской администрацiи края, въ моментъ войны Австрiи съ Россiей, т.е. въ знаменательный въ исторiи русскаго народа моменть собиранiя искони-русскихъ земель на западЪ, сыграли мерзкую и подлую роль не только въ отношенiи Россiи и идеи всеславянскаго объединенiя, ставъ всецЪло на сторонЪ Австро-Венгрiи, но въ особенности въ отношенiи безконечныхъ жертвъ австро-мадьярскаго террора и насилiя надъ карпато-русскимъ населенiемъ.
   Жутко и больно вспоминать о томъ тяжеломъ перiодЪ близкой еще исторiи нашего народа, когда родной братъ, вышедший изъ однихъ бытовыхъ и этнографическихъ условiй, безъ содроганiя души становился не только всецело по сторонЪ физическихь мучителей части своего народа, но даже больше - требовалъ этихъ мученiй, настаивалъ на нихъ... Прикарпатскiе "украинцы" были одними изъ главныхъ виновниковъ нашей народной мартирологiи (мученичество Н.Г.) во время войны. Въ ихъ низкой и подлой работЪ необходимо искатъ причины того, что карпато-русскiй народъ вообще, а наше русское нацiональное движенiе въ частности съ первымъ моментомъ войны очутились въ предЪлахъ Австро-Венгрiи внЪ закона, въ буквальномъ смыслЪ на положенiи казнимаго преступника. Это печальная истина. Въ ней не нужно убЪждаться кому либо изъ насъ. Она нерушимо установилась въ памяти и сознанiи каждаго русскаго Галичанина, Буковинца и Угрорусса".
   Таких обличающих фактов вы найдёте множество, их свято хранит для потомства "Телергофский Альманах. Пропамятная книга австрiйскихъ жестокостей, изуверстствъ и насилий надъ карпато - русскимъ народомъ во время Bceмiрной войны 1914 - 1917 гг.", написанный исключительно живыми свидетелями того кошмара.
   Но нагнали тогда страху австрийцы и на тех, кто посеял этот "ветер, породивший бурю" - на русских ренегатов - украинцев. Ведь кто-кто, а австрийцы-то знали, что украинцы это те же русские, только "трохи подібні до овець" которым "забиты гвозди в голову", а потому, запустив свою машину смерти (Талергоф и Терезин) действовали по принципу "свой, чужой - на дороге не стой" или "лес рубят - щепки летят". Да и поляки ревниво следили за тем, чтобы не дай Бог, украинцы подняли голову выше, чем им полагается.
   "Моя сотня, зложена тільки з Українців, - писал в своей автобиографии один из претендентов "поиметь" Украину Вильгельм Габсбург, - безумовно мала національну українську свідомість, але боялася виявляти її, бо тоді кождого Українця уважали політичне підозрілим". Австрийского принца - "атамана" Украинских Сечевых Стрельцов даже стало раздражать, что "страх Українців перед переслідуванням доходив до того, що деякі признавалися до польської народности" и он, чтобы взбодрить своих "подібних до овець" "вояків" надевал вышиваную сорочку и на виду у всех "мочил" себя кулаком в грудь и кричал что он хохол Васыль Вышиваный. "Сичевикам" так понравился их смелый атаман, что наверно именно с тех пор вышиваная сорчка стала символом национальности украинского наряда. Серьёзно, ведь если разобраться, то запорожцы никогда не надевали ничего подобного. Ни кто не носил "вышиванок" и в древнерусском, Киевском княжестве, где горе-специалисты уже видят украинцев. Так, описывая одежду князя Святослава, Лев Диакон пишет, что "одеяние его было белым и отличалось от одежды, его приближенных только чистотой". Я не вижу никаких оснований предполагать, что византийский летописец, заметивший даже такую мелочь как серьгу в одном ухе Святослава, не заметил на белой рубахе князя шикарной вышивки "а ля Шкиль". Но как бы там ни было именно в такой рубахе повёл в Украину своих "Сичевых Стрельцов" немец Вася Вышиваный нести на своих штыках свободу украинскому народу. Но только вот опять же непонятка - как могли дать галичане малоруссам то, чего не имели сами. Дать кому-то можно только то, что имеешь сам, и это аксиома, а потому, если Галичина и могла что-то дать Малороссии, то только своё многовековое рабство. Наверное прекрасно это понимая, 3 миллиона украинцев в составе российской армии отнюдь не хлебом солью встретили "земляка" Василя Вышиваного с его "трохи подібними до овець" "січовиками".
  
  
  
  
  Часть V
  
   XX век - начало.
  
   ...и будет кровь по всей земле... (Библ. "Исход" 7. 19)
  
  
   Украина "в двух вагонах".
  
   Если не брать во внимание борьбу поляков за независимость и выступление декабристов "Южного общества" то, фактически, весь XIX век до самого начала XX, в пределах Южной Руси, в политическом отношении, всё было относительно спокойно. Свидоми, при всём своём старании, не найдут сколь-нибудь значительного факта народного возмущения, не то что против москалей как народа, но даже против московского правительства. Крестьянские восстания, конечно, иногда наблюдались, но происходили они в Малороссии не чаще чем в остальных регионах России. Пожалуй, самые серьёзные волнения происходили в 30-е годы. В 1830-1831 годах отмечались крестьянские волнения на Волыни, в 1833 году - в Киевской губернии, в 1834 - Харьковской. Особенно широкое и массовое движение развернулось в эти годы на Подолии, под руководством Устима Кармалюка. Оно охватило всё Подолье и соседние с ним районы Бессарабии и Киевщины. Более чем за двадцать лет борьбы с помещиками крестьянские отряды Кармелюка совершили более тысячи нападений на помещичьи усадьбы. За эти годы в восстании принимали участие около 20 тысяч человек. Захваченные у помещиков деньги и ценности часто раздавались крестьянам беднякам. Но опять же, эти вспышки народного возмущения, не преследовало каких либо политических или национальных целей, а являлись протестом крестьян против жестокого гнёта помещиков. В этом повстанческом движении принимали участие не только малороссы, но и поляки, евреи и другие народности. Так, долгие годы верными соратниками Кармелюка были евреи Аврум Ель Ицкович, Абрашко Дувидович Сокольницкий, Арон Виняр и Василий Добровольский, а так же поляки Ян и Александр Глембоцкие, Феликс Янковский и Александр Витвицкий. Восстания эти, как можно заметить, происходили в основном на правобережной, можно сказать польской Украине, где практически все помещики были поляками, а о их отношении к русским людям выше уже говорилось. После подавления последнего польского восстания в 1864 году и отмены крепостного права, сведений о народных возмущениях становится совсем мало. Даже советская историография, любившая ярко осветить любую вспышку народного возмущения в царской России, с сожалением констатировала, что крестьянское движение после реформы было невелико.
   Но, к концу XIX века состояние украинского села ухудшилось. Слишком высокий выкуп за землю, подати, голод связанный с неурожаями - все это отнюдь не способствовало процветанию крестьянства. И хотя к началу XX века примерно 3/4 всей пашни (без лесов, водных массивов и неудобий) принадлежали крестьянам, и около 1/4 - всем остальным сословиям (в первую очередь - дворянству), земли крестьянам не хватало. Из-за нехватки земли многие крестьяне были вынуждены эмигрировать на восток - в Сибирь, Казахстан и на другие земли. В 1914 году там находилось более 2 миллионов выходцев из Малороссии.
   Дворянские сословия, как и прежде, обладали как общими, так и особенными правами и преимуществами. Дворянство по-прежнему имело право на особые титулы, родословные книги, гербы, особые формы землевладения (майоратные, заповедные земли), оставалось собственником земли, хотя уже не единственным. Экономический вес дворянского землевладения падал, ибо часть дворян, не умевших выживать в новых рыночных условиях, разорялась, закладывала свои имения, или продавала их в руки разбогатевших крестьян и буржуа. Всего к началу XX века в России насчитывалось 1 миллион 800 тысяч потомственных и личных дворян (вместе с членами семей), что составляло около 1,5 % населения. Национальный состав дворянства в России был чрезвычайно пёстрым. Лишь чуть более половины дворян считали родным русский язык, за русскими шли поляки, составлявшие около 30% российского дворянства, далее грузины, турецко-татарская, литовско-латышская и немецкая группы.
   Не смотря на ухудшившееся к началу XX столетия положение крестьян, Малороссия тех лет всё же являлась житницей Европы. 90 % всей экспортированной Россией пшеницы вывозилось из Украины. Крупнейшие помещики стремились превратить свои имения в сельскохозяйственные капиталистические предприятия, и около 2 тысяч дворян влились в начале XX века в состав крупных предпринимателей России.
   На территории Украины интенсивно (по тем временам) строились железные дороги, которые предназначались и использовались в основном для вывоза сельскохозяйственного сырья.
   В период с 1870 по 1900 год активно развивается Донецкий угольный бассейн и Криворожский бассейн по добыче железной руды. Здесь добывалось 70% всего угля империи и более половины железной руды. Из-за нехватки земли и обнищания многие крестьяне переселяются в города, формируя тем самым пролетарские массы города. В связи с этим явлением быстро растут города Малороссии. Так, с 1860 по 1897 год население Одессы выросло с 113 тысяч человек до 404 тысяч человек, Киева - с 55 тысяч до 248 тысяч.
   Ухудшившееся к началу XX века положение крестьянства вызвало в самом его начале новую волну возмущений охвативших Харьковскую и Полтавскую губернии. И если раньше мы видим единичные крестьянские выступления, то в 1902 году оно имело совершенно новое проявление. Выражалось оно в том, что выступление крестьян одного селения по самому заурядному поводу (непомерно высокие цены за аренду земли и непомерно низкие цены за рабочие руки, скверные условия труда, произвол и т. п.) служило детонатором дня выступления крестьян в соседних селениях, а эти в свою очередь детонировали выступления в других. Но, не смотря на различия поводов выступлений, все они уходили своими корнями в крестьянское малоземелье. Многие выступления сопровождались захватами помещичьих земель, взломом хлебных амбаров и вывозом зерна, поджогами усадеб, часто принимали характер восстаний с открытым сопротивлением полиции и даже войскам. Вот характерное описание крестьянских действий в телеграмме одного из пострадавших помещиков на имя министра внутренних дел (1 апреля 1902 г., Полтавская губерния): "Несколько дней совершается систематический грабеж крестьянами помещичьих хлебных запасов, грабят же неимущие. Обыкновенно являются в усадьбу поголовно целые соседние деревни с подводами, с мешками, в сопровождении жен, детей, врываются в усадьбу, требуют ключи от амбаров, при отказе отбивают замки, нагружают в присутствии хозяина подводы, везут к себе... В дома не входят, но что попадается в амбарах сверх хлеба, все забирают". В ряде случаев крестьяне захватывали земли и торопились их запахать и засеять в надежде, что отобрать ее не посмеют.
   Материалы судебных процессов (суду было предано 1092 крестьянина) позволяют отчётливо увидеть причину, которая поднимала деревню на революционные действия, на прямые столкновения с карательными силами, она отнюдь не национально-освободительная.
   "Позвольте рассказать вам о нашей мужичьей, несчастной жизни. - Говорит на суде обвиняемый, некто Киян. - У меня отец и 6 малолетних (без матери) детей и надо жить с усадьбой в 3/4 десятины и 1/4 десятины полевой земли. За пастьбу коровы мы платим... 12 руб., а за десятину под хлеб надо работать 3 десятины уборки. Жить нам так нельзя, - продолжал Киян. - Мы в петле. Что же нам делать? Обращались мы, мужики, всюду... нигде нас не принимают, нигде нам нет помощи".
   Высокопоставленный сенатский чиновник писал в Министерство юстиции: "Присматриваясь к длинному ряду лиц, проходящих перед моими глазами на суде, - прислушиваясь к их показаниям и говору, я выношу убеждение, что крестьяне устрашены, но вовсе не убеждены. Крестьяне меня поражают еще и не замечаемой в годы моей бывшей службы на местах не то своей одичалостью, не то особой сосредоточенностью. Во всяком случае, недоверчивость к начальству, полная от него отчужденность проглядывается во всем".
   Полтавская и Харьковская губернии, выделявшиеся помещичьим засильем и крестьянским малоземельем, сыграли решающую роль в событиях 1902 года. За март - начало апреля крестьянское движение охватило здесь 165 селений, оказались разрушенными 105 помещичьих экономий. Движение было подавлено с использованием войск. Случались и прямые столкновения, и огнестрельные залпы по толпе с убитыми и ранеными. Волна крестьянских выступлений в 1902 г. прокатилась и по другим губерниям Украины и России, отмечавшимся высокой концентрацией помещичьего землевладения - Киевской, Черниговской, Орловской, Курской, Саратовской, Пензенской, Рязанской... Всюду отмечались небывалые раньше решимость в поведении крестьян и радикализм их требований. Можно говорить, что уже в 1902 году на историческую сцену выступил новый крестьянин - крестьянин эпохи социальной революции, а социальный взрыв 1902 года не был напрасным и бесследным. Самодержавие начало "уступки" крестьянству: в феврале 1903 года было провозглашено обещание облегчить выход из общины, в марте ликвидирована круговая порука общинников, в августе 1904 года отменены, наконец, телесные наказания крестьян - позорный пережиток крепостного рабства.
   Одновременно с крестьянским движением усиливается и борьба за свои права городского пролетариата. Борьба рабочего класса усилилась в период экономического кризиса, наступившего на рубеже XIX - XX столетий. Главным оружием промышленного пролетариата, как известно, являлись стачки. Если в 1895 году прошло 214 стачек, то в 1901 - 353, а в 1903 - 382. При этом рабочее движение развивалось не только количественно, но и качественно. Забастовщики все чаще выдвигали политические требования: в 1903-1904 гг. политическими являлись свыше 50% стачек. Стачки приобретали наступательный характер: рабочие требовали не возвращения сниженных заработков, а новых повышений. Рабочие начали оказывать сопротивление. Появилась новая форма забастовки - всеобщая, когда бастовали рабочие всего города, региона или отрасли. Такая стачка охватила в июле-августе 1903 года весь юг России - от Киева и Одессы до Тифлиса и Батума. В ней участвовало свыше 200 тыс. рабочих различных национальностей. Но, опять же, нет ни одного указания на то, что рабочий Малороссии требовал автономии или федерации, требовал, чтоб его называли украинцем.
   Начало XX столетия совпало и с началом первых политических партий в Малороссии. Уже в начале 70-х годов XIX столетия в Российскую империю начинают проникать марксистские идеи, которые быстро овладевают умами студенческой, а вслед за нею и рабочей молодёжи. В Малороссии же в это время, с отъездом за границу таких видных украинофилов как Драгоманов и Кулиш, многие деятели украинской культуры Малороссии, входившей в состав Российского государства, вообще не выдвигали никакой политической программы для своего движения. "Старая Киевская громада", организация украинской интеллигенции, членами которой были М. Ковалевский, М. Лысенко, М. Старицкий, П. Чубинский и другие лица, в 1886 году были даже вынуждены разорвать отношения с Драгомановым, считая его политическую деятельность вредной. Революционно настроенную молодёжь, ту, более национальных привлекают идеи и идеалы социализма. Она считала, что освобождение от царизма можно получить через освобождение социальное, через совместную борьбу наряду с другими нациями против существующего в России социального устройства.
   В январе 1900 года в Харькове была создана Революционная украинская партия (РУП). Это была первая в Малороссии политическая партия. Ее учредителями были студенты Дмитрий Антонович, Михаил Русов, Лев Мациевич и Бонифатий Каминский. Революционная украинская партия представляла собой конгломерат национал-радикальных, марксистских, народнических, эсеровских и социал-реформистских политических течений. Такой обширный спектр идей объединенных партией, объясняется тем, что РУП являлась первоисточником всей дальнейшей партийной системы Малороссии. Некоторое время идейно-тактическую разницу во взглядах членов партии удавалось сглаживать отсутствием чёткой партийной программы, которая бы определяла цель деятельности РУП и пути ее достижения. Поначалу, правда, РУПовцы приняли, как программу, выступление перед участниками Шевченковских праздников в Полтаве и Харькове в феврале 1900 года Николая Михновского, где он призывал к вооружённой борьбе за права украинского народа: "Хоч-би й не було у нас державно-історичної традиції, то це не може мати значіння для дужої, бадьорої нації, що відчула свою силу і хоче скористатись своїм правом-силою..." - провозглосил он. Руководители РУП предложили Михновскому представить свои идеи в отдельной брошюре. Они появилась в том же году в брошюре под названием "Самостийна Украина", которая была издана во Львове, тиражом 1000 экземпляров. Какое-то время "Самостийна Украина" в которой впервые публично высказывалась идея: "...одна, єдина, вільна, самостійна Україна від гір карпатських аж по кавказські", считалась программой РУП, но вскоре эта программа подверглась острой критике. Малороссийская интеллигенция приняла этот манифест крайне враждебно. Недовольство позицией Михновского началось и в самой РУП, поскольку "Самостийна Украина" не содержала социальной программы, тогда как члены РУП тяготели к социализму. В результате Михновского обвинили в шовинизме, чрезмерном радикализме, в "оригинальничаньи" и Михновский с родным братом примкнули к "Братству тарасовцев", которое в 1901 году образовали Гринченко, Вороной, Липа, Черняховский и Коцюбинский. Михновский, хотя и не был среди основателей данного Братства, очень быстро стал его идеологом и проповедником. "Братство тарасовцев" провозгласило своей целью борьбу за "самостоятельную суверенную Украину, соборную, целую и неподелённую, от реки Сян до Кубани, от Карпат до Кавказа, свободную, без пана и хама, без классовой борьбы, федеративную республику". Но Михновский уже тогда был противником федерации и выступал за самостийну Украину, и главным врагом "украинства" считал "чужие нации" - русских, евреев, поляков и призывал к бескомпромиссной борьбе с ними, отбрасывая в сторону наличие в них тех классовых прослоек, которые так же, как и малоруссы ненавидели царское самодержавие и добивались установления в стране демократического строя. Михновский не видел в них своих союзников. Он призывал украинских пролетариев бороться против российских пролетариев, которые, по его словам, находятся под опекой российских промышленников и банкиров. "Одним словом, - говаривал Михновский, - украинская нация должна бороться против всех враждебных наций, независимо от того, какие классы наличествуют в них и за что они борются".
   Ежедневная Всеукраинская газета "День" Љ64, суббота, 14 апреля 2007года, в статье "Вечный оппозиционер. Жизнь и борьба Николая Михновского" автор, которой кандидат исторических наук Владимир Горак пишет: "Некоторые историки и мемуаристы изображают "Братство тарасовцев" как очень немногочисленную и невлиятельную структуру, но это не соответствовало действительности. Ячейки этой тайной организации существовали в Киеве, Харькове, Одессе, Екатеринославе и в других городах Украины. Наиболее многочисленной ее ячейкой была, конечно, киевская (его работой непосредственно руководил сам Михновский). К тому же, "тарасовцам" удалось распространить свое политическое влияние на большинство других нелегальных студенческих кружков, которые действовали в других городах, и даже на селянство...".
   Заявление конечно смелое - за смелость можно поставить 5, а вот за знание истории... Я, конечно, не имею права экзаменировать учёных мужей, но мне, привыкшему на факты смотреть именно в той плоскости, в которой они лежат, очень трудно понять, как можно совместить историеподобную сказку кандидата вроде как исторических наук Горака с воспоминанием о Николае Михновском его лучшего друга и единомышленника Сергея Шемета, который писал: "За ним пішла і його підтримала невелика ґрупка молоді, найблизчих його товаришів, що в "Братство Тарасовців" була зорґанізувалася, їх було чоловік 6. Я знав чотирьох з них. Це булла завязь українського самостійництва". Более того Шемет утверждает: "Проти них було все: і старе - культурницьке, і молоде - соціялістичне українство.... Пропаґанда "Тарасовців" не мала замітного успіху. Гурт "Таросовців" майже не збільшався, а як покінчали науку осново-положники гуртка і розійшлись по світу, то й сама організація перестала істнувати. Виступи маленького гуртка "Тарасовців" на велелюдних сходинах ріжно-племенного київського студентства робили вражіння якогось дон-кихотства. Це були виступи людей якогось иншого світогляду, зовсім тоді не модного і масою студентства не визнаного".
   Как историк может проигнорировать такой весомый контраргумент, такой, можно сказать, нокаутирующий удар по своей "научной" мысли, и утверждать, что "..."тарасовцам" удалось распространить свое политическое влияние на большинство других нелегальных студенческих кружков..."? Может быть, Горак не верит самому близкому другу Михновского? Тогда отчего он не объясняет почему? Лично я верю, и объясню почему. Верю потому, что видный украинофил Е. Чикаленко, не без иронии писал в своих мемуарах, что если бы поезд, в котором в 1903 году ехали из Киева в Полтаву делегаты на открытие памятника Котляревскому, потерпел крушение, то это означало бы конец украинского движения на многие годы, если не десятилетия - практически все его активисты помещались в двух вагонах этого поезда. Если все свидоми вмещались в двух вагонах, то "тарасовцев" можно было всех разместить на двух тачанках у батьки Махно, ещё бы и место осталось.
   Или может тот факт, что Михновский, пробыв в "Братстве Тарасовцев" всего год, создал в 1902 году Украинскую народную партию (УНП) о которой тот же Шемет пишет, что "...та "Українська Народня Партія", ініціятором якої він (Михновский) колись був і яка до революції майже нічим себе не проявляла, підчас революції хоч і ожила ... але, на думку Міхновського, вона не подавала надій на серіозний розвиток...", не доказательство не популярности его идей. А то, что после того как "осново-положники гуртка розійшлись по світу", а "організація перестала істнувати" является и лучшим доказательством непопулярности "тарасовцев". И не доказательство ли непопулярности идеи Михновского то, что один из трёх лидеров выходившего в 1909 - 1914 годах в Киеве журнала "Украинская хата", стоящего на позициях самостийнычества, один из ее ключевых теоретиков М.Сриблянский (Микита Шаповал) писал в 1911 году: "Украинское движение не может основываться на соотношении общественных сил, а лишь на своем моральном праве: если оно будет прислушиваться к большинству голосов, то должно будет закрыть лавочку,- большинство против него". Другой украинский деятель тех времен В. Андриевский отмечал: "Українські соціялісти поставили собі за першу і з початку за одиноку ціль: поділити після Марксового катехизму українську націю на кляси. Одно тілько вони забували, що на Великій Україні тоді ще не було Української Нації!"
   Наталкиваясь на вышеуказанные факты, свидетельствующие о том, что спустя десять и даже более лет после создания "Братства" украинство было крайне не популярно, напрашивается вопрос - кто же тогда пошёл за "Тарасовцами", где то "большинство" которое сквозь столетие разглядел "историк"? Его не было. Поэтому, будущий член Центральной Рады В. Садовский будет вспоминать: "У той час, коли я прибув до Києва в РУПівських колах закінчувалась еволюція перетворення партії з групи з невиразним соціялістично-революційним світоглядом - в організацію, що стояла на грунті ортодоксального марксизму. Джерелом цього марксизму в нас були в першу чергу російські соціял-демократичні видання, при чому з тих двох фракцій, що на них незадовго перед тим поділились російські с.-д., більші симпатії серед нас мали більшовики, а твори Леніна мали спеціяльну популярність". Уровень національної свідомости "...не стояв... високо. Безперечно більшість нас виховувалася на читанні загальної економічної й соціялістнчної літератури, а не на читаннях українознавства. Навіть знання української мови не стояло на належній висоті; дехто говорив жаргоном, що з літературною мовою мав небагато спільного...".
   И тогда в 1902 году в ответ на расширение в обществе марксистко-ленинских настроений, и равнодушие общества к национальным идеям, Михновский вместе с немногочисленными единомышленниками и создаёт партию, которую называет Украинская народная партия (УНП) в которой он, не отрекаясь от своих взглядов, для её популяризации вынужден был принять и некоторые идеи социализма. Он же разработал для неё 10 принципов (заповедей), в которых отражено националистическое сознание их автора. Вот эти "принципы":
  
   1. Единая и неделимая - от Карпат до Кавказа - свободная Украинская Демократическая Республика - это национальный всеукраинский идеал.
   2. Все люди - твои братья, но москали, ляхи и жиды - враги нашего народа. Они господствуют над нами и грабят нас.
   3. Украина для украинцев, а по сему не сложим оружия, пока хоть один чужинец будет находиться на нашей земле.
   4. Всегда и всюду пользоваться украинским языком. Пусть ни жена твоя, ни дети твои не позволят очернять себя чужеземцам-угнетателям.
   5. Уважай деятелей родного края, презирай его врагов, отвергай перевертышей - отступников и хорошо будет твоему народу и тебе.
   6. Не убивай Украину своим презрением к всенародным интересам.
   7. Не становись ренегатом - отступником.
   8. Не обдирай собственный народ, работая на врагов Украины.
   9. Помогай своему земляку прежде всех.
   10. Не бери себе супругу из чужеземцев, ибо дети твои будут тебе врагами.
  
   В 1920 году в Турине вышла книга князя Волконского "Историческая правда и украинофильская пропаганда" в которой он писал: "Украинского сепаратизма как народного движения не существует, есть только работа политической партии (!) из среды интеллигенции и преимущественно полуинтеллигенции; работа эта, большей частью своекорыстная, крайне обострилась под влиянием нездоровой революционной атмосферы и воздействия Австро-Германии и "союзников", которым в целях отторжения южной России и понадобилось придумать нацию "украинцев".
   Я уже говорил, что украинец, ещё и сегодня это не нация. Как по мне - украинец, это состояние душы. Души, действительно, сформировавшейся "под влиянием нездоровой атмосферы", и не обязательно революционной - просто нездоровой. Судя же по Михновскому, можно предположить что с человеком вообще что-то не в порядке, что он в своё время перенёс очень тяжёлую душевную травму, которая и отразилась на дальнейшей его жизни и смерти (покончил жизнь самоубийством). Давайте же посмотрим, что же могло так покарёжить душу этого человека.
   Родился Михновский в 1873 году в семье сельского священника в селе Турковка Прилукского уезда Полтавской губернии (теперь - Згуровский район Киевской области). Мировоззрение его сформировалось под влиянем отца который, не менее чем в Бога верил "поэту-историку" Т. Г. Шевченко и псевдоистории Конисского-Полетики ("История Русов"), и воспитывал на её дрожжах в "самостийницком духе" своего сына. Он (отец) свято берёг национальные (в его понятии) традиции и даже богослужения проводил на местном, украинском языке. Словом, был одним из немногих кто фанатично верил в героическое прошлое казацкой Украины и в Бога который, как бы между прочим, завещал "...не бери из дочерей их (другого нпрода) жён сынам своим, дабы дочери их блудодействуя вслед богов своих, не ввели и сынов твоих в блужение... " ("Исход" 34. 16). Поэтому когда в 1898 году, будучи сотрудником одной из адвокатских контор, Николай, влюбившись в супругу своего начальника, смог добиться её взаимности, и в 1900 году увёз несчастную грешницу в Харьков, имея намерение жениться на ней, то папа Михновского, решительно выступил против брака своего сына с "чужестранкой" (избранница сына не была украинкой). Брак не состоялся, а все случившееся, естественно, негативно отразилось на сознании Николая.
   Может комуто покажется что это всё ерунда. Ведь далеко не все знают что такое разбитая любовь. Но зато многие знают, что такая любовь, бывало, кончалась даже случаями самоубийства. Вот, например, какой траги-комичный случай из жизни моего деда я прочёл в его автобиографическом дневнике.
   Дед мой родился примерно в тоже время что и Михновский, в 1885 году, влюбившись, в недавно осиротевшую еврейку Фролю, он хотел на ней жениться, но его родители были категорически против брака с еврейкой, хотя та и была из богатой семьи. Тогда влюблённые решили уехать в Америку к родственникам Фроли. А когда моего деда, в виду его призывного возраста туда не пустили, то они с горя решили застрелиться. Но в последний момент мудрая Фроля передумала, и решила - пусть лучше погибнет любовь, но не они сами. Она оставила моему деду на поминки их погибшей любви 200 рублей (его полугодовой заработок), а сама уехала. Мой дед после этого, заливая огонь души, долго не вылазил из питейных заведений и деньги оставленные его "любимой Фролечкой" кончились довольно быстро. Так вот и закончилась первая романтическая но несчастная любовь моего деда. А ведь едва не закончилась трагедией гораздо более печальной чем пропитые 200 рублей.
   Трагедией, но совершенно иного масштаба, окончилась и несчастная любовь Михновского - он возненавидил иностранцев, а особенно евреев, поляков и русских. Тяжёлым ударом для Михновского было и то, что от него отвернулись практически все его товарищи по РУП. Это была ещё одна душевная катастрофа подобная той, которую испытал Драгоманов при попытке сформировать украинский отряд добровольцев для отправки на Балканы. Михновский увидел что силы, которые он рассчитывал поднять на борьбу за национальную идею все пошли на службу социалистическому интернационалу в его всероссийской национальной форме. Молодёжь и интеллигенция были совершенно равнодушны к его националистическим устремлениям, и плевать они хотели на состояние его души.
   Украинскую же интеллигенцию, а к ней перед Первой мировой войной относило себя около 32% всей интеллигенции Малороссии, Михновский делил на три поколения. По его мнению, первое поколение украинской интеллигенции служило Польше, второе - России, а третье, по его словам, должно создать новую самостоятельную Украину. Находивщуюся между ними прослойку старых украинофилов и умеренных украинцев он вообще выбрасывал из истории украинства и считал что "...сі покоління зробили український рух чимсь ганебним, чимсь смішним, чимсь обскурантним! Сі покоління надали українофільству характер недоношеної розумом етноґрафічної теорії". И это он так о тех кто, по сути, стоял у истоков украинства. Неблагодарный! "Тактика і політика українофілів довела до того, що ціла Україна з відразою від них одсахнулася...". Бедолага, он ещё не знал, что такая же участь ждала и его. "Таким чином українофіли лишилися без потомства, і сучасна молода Україна уважає себе безпосереднім спадкоємцем Шевченка, а її традиції йдуть до Мазепи, Хмельницького та Короля Данила, минаючи українофілів. Між молодою Україною й українофілами немає ніяких звязків - крім однієї страшної і фатальної звязі, своєю кровю заплатити за помилки попередників".
   Помните, как Духинский заявлял, что украинцы "...должны жертвой крови своей в борьбе против врагов Польши искупить ошибку своего отрыва...". По-видимому между этими двумя заявлениями существует самая прямая связь. Ведь незадолго до того как стать оголтелым националистом, в 1897 году Михновский посетил Львов, где установил тесные контакты с западноукраинскими деятелями и закупил большое количество запрещённых изданий, среди которых могли быть и труды выше указанного "мыслителя". Полиция в то время считала Михновского "крайним по убеждениям украинофилом с грубыми и крайне несимпатичными методами и формами и направлением, безусловно, антигосударственным". Но, по-видимому приехав из Австро-Венгрии, он уже был не совсем украинофилом.
   Именно в Галичине в рядах РУРП (Руська-українська радикальна партія) впервые среди украинцев возникла идея самостийности. РУРП - фактически первая галицкая украинская политическая партия - была создана в 1890 году. Члены РУРП придерживались социалистических позиций, но с самого начала партию раздирали внутренние противоречия. Старших радикалов - "драгомановцев" возглавляли Иван Франко и Михаил Павлык, видные украинские писатели, публицисты, общественные деятели. В группу молодых радикалов - "марксовцев" (в отличие от Драгоманова они считали себя сторонниками К. Маркса) входили Вячеслав Будзиновский (1868-1935), Юлиан Бачинский (1870-?), Семен Витык (1876-?), Владимир Охримович (1870-1931) и др. Уже на первом съезде РУРП в октябре 1890 года В. Будзиновский предложил включить в партийную программу требование создания собственного национального государства. Тогда, правда, такое предложение не встретило поддержки со стороны членов партии, а Иван Франко, один из основателей и лидер РУРП, категорически возражал против этого пункта. Но после смерти Драгоманова ситуация изменилась. На IV съезде РУРП (декабрь 1895 г.) Бачинский предложил указать конечной целью "самостийну Украину". Дискуссия была вялой. Франко хмуро отмалчивался. Павлык заметил, что это идет вразрез с принципами Драгоманова. Кроме того, он высказал мысль, что мол, говоря о единстве Украины, нелишним было бы посоветоваться с жителями Надднипрянщины. Это вызвало приступ ярости у Бачинского: "А что касается надднипрянцев, - сказал тогда он, - то, если ждать пока они бросят клич на борьбу за политическую независимость украинского народа, то будете ждать этого целую жизнь и не дождетесь!" (Ещё одно яркое подтверждение непопулярности, надуманности и химерности идей самостийности в Малороссии) Тогда, в преддверии 1896 года предложение Бачинского было принято съездом. Именно это время и считают датой начала самостийнической идеи. Побывавший в 1897 году во Львове Михновский, вернувшись из Галичины, в начале XX века трансформировал идею государственности Украины в идею национализма. Но как уже показывалось, не то что национализм, но и идея самостийности в Малороссии не прижилась. Может быть потому, что идея эта отнюдь не являлась идеей автохтонной, идеей малороссов или даже галицких русинов.
   Впервые идея создания украинского государства прозвучала со страниц берлинского журнала "Гегенварт". В номере журнала за январь 1888 года была напечатана статья немецкого философа Эдуарда фон Гартмана, в которой предлагался план создания из украинских земель "Киевского королевства" с целью ослабления России. Для австрийских, российских и немецких политических кругов, среди которых статья Гартмана вызвала большой резонанс, уже тогда не было секретом, что появление статьи было спланировано самим прусским канцлером Бисмарком. Она отражала высказанную им ещё 1877 году идею украинизации, а именно идею: "...создать сильную Украину за счет передачи ей максимального количества русских земель". Вот эту идею и стал воплощать в жизнь вернувшийся из Австрийской Галичины украинец Михновский. Его УНП была единственной партией в Малороссии, которая стояла на позициях самостийнычества, а её лидер, до самого 1917 года, был мало симпатичен даже себе подобным. Так Михаил Грушевский видел в Михновском человека "со способностями и с ещё большими амбициями, с сильной склонностью к авантюризму, интригам и демагогии". Симон Петлюра критиковал его на страницах издания "Украина", обвинял его в "ограниченности" и "узкости". Владимир Винниченко в одном из своих ранних юмористических произведений "Умеренный и широкий" создал непривлекательный образ самостийника Данилы Неприкосновенного, в котором можно узнать черты Николая Михновского.
   А в РУП уже в апреле 1903 года появился новый проект политической программы, предложенный Киевским комитетом партии. Идеологической основой проекта был марксизм, что не могло не вызвать возражений у членов партий народнического направления. Основное противоречие лежало в отношении к сельской общине. Тогда как народники видели в ней зародок социализма, проект требовал ликвидации общины как феодального пережитка. В результате конфликта народники во главе с Никитой Шаповалом, Александром Мицюком и Виктором Чеховским покинули РУП. Позднее, в 1907 году, они создали Украинскую партию социалистов-революционеров (эсеры).
   Программный документ - "Проект программы Революционной Украинской партии, созданный Центральным комитетом", был подготовлен Н.В. Поршем. В проекте программы РУП заявляла о признании основных принципов, конечных целей и тактики международного социал-демократического движения. Для осуществления радикальных демократических преобразований в Российском государстве программа требовала установления демократической республики, высшая власть в которой должна принадлежать Законодательному собранию народных представителей, избранному на основе всеобщего равного избирательного права, широких демократических прав и свобод (слова, печати, совести, собраний, союзов, забастовок, референдумов и др.), уничтожения сословных, классовых, религиозных, национальных и иных привилегий, замены постоянной армии народным ополчением, выборность и независимость судей, отделения церкви от государства, всеобщего бесплатного образования, прогрессивного налога, широкого местного и краевого самоуправления. В национальном вопросе - гарантии права каждой нации на свободное культурное и общественное, развитие, национальное самоуправление, автономия Украины. В рабочем вопросе установление 8-часового рабочего дня, запрещение использовать детский труд, ограничение труда женщин, государственные пенсии по старости и инвалидности, запрещение штрафов и платежей натурой. "В интересах свободного развития классовой борьбы на селе и развития сельского хозяйства" - уничтожение выкупных, оброчных и иных платежей, чересполосицы, законов ограничивающих право крестьян свободно распоряжаться землей; предоставление права раздела общественной земли; конфискация кабинетских, удельных, церковных и монастырских земель, передача их в собственность местных (краевых) органов власти. Необходимым условием проведения этих преобразований являлось "свержение революционным народом с пролетариатом во главе самодержавного режима" и созыв Народной исполнительной рады (совета) на основе всеобщего избирательного права.
   Но РУП постоянно пребывала в состоянии конфликтов, которые не редко возникали даже не по политическим разногласиям, а в борьбе за лидерство в партии (как и сегодня Рада). Внутри ее шла и идейно-политическая борьба между представителями левого (социалистического) и правого (национал-демократического) течений, завершившаяся, как уже отмечалось, в начале 1902 года выделением представителей последнего в Украинскую народную партию. Большинство РУП (Д. Антонович, П. Андриевский, С. Андриевский, А. Жук, Б.Н. Мартов) настойчиво стремилось к превращению партии из аграрно-социалистической в пролетарскую, социал-демократическую, к сотрудничеству с российской социал-демократией. В 1903 году в партии уже доминировали представители социал-демократического течения. С осени 1902 года упрочились контакты партии и с представителями городского пролетариата. В июне 1903 года в РУП влилась Украинская социалистическая партия, созданная ещё в 1900 году украинцами польской культуры Богданом Ярошевским и Марьяном Меленевским. Но объединение было непродолжительным: в декабре того же года Б. Ярошевский с группой бывших социалистов вышел из партии. К расколу привела борьба руководителей обеих партий за лидерство.
   В 1904 году А. Гуком был создан еще один проект программы РУП, в котором наряду с другими содержалось требование автономии для Украины. Это вызвало протест со стороны Заграничного комитета РУП, который в условиях эмиграции находился под влиянием российских социал-демократов и воспринял их позицию по национальной проблеме. Вначале конфликт носил скрытый характер. ЦК продолжал "украинизацию" партии, а Заграничный комитет в своей деятельности (он выполнял функции партийного издательства) избегал освещения спорных вопросов. Открытым конфликт стал на съезде во Львове в конце декабря 1904 года. Поводом для противостояния стало непризнание полномочий ряда участников съезда, что дало повод сторонам обвинить друг друга в подтасовке делегатов. В ходе дискуссии сформировалось три группы. А. Гук, Н. Порш, С. Петлюра, В. Винниченко выступали за разрешение украинской проблемы путем создания национальной государственности в виде автономии в составе федеративной России и объединение с РСДРП только в случае признания последней этих требований. М. Меленевский, П. Канивец, Н. Ткаченко стремились к принятию национальной программы российских социал-демократов и полному слиянию с их партией. Промежуточную позицию занимала группа во главе с Д. Антоновичем, который считал национальный вопрос "несуществующим", и ликвидацию национальной социал-демократии - невозможной. После нескольких дней безуспешных дебатов на съезде, сторонники полного объединения с РСДРП объявили о своем выходе из РУП и создании новой организации под названием "Украинская социал-демократия". Вскоре она примкнула к меньшевикам. Съезд прекратил свою работу, но конфликт продолжался. Теперь он проявил себя в споре за имущество РУП: библиотеку, кассу, архив. Лишь при посредничестве Украинской социал-демократической партии Галичины и РСДРП спор был разрешен. 13 января 1905 года группа Меленевского выпустила декларацию под названием "Раскол РУП" и вскоре оформилась в "Спилку" (Украинский социал-демократический союз), вошедший на началах автономии в РСДРП. Группа Порша созвала в декабре 1905 г. II съезд РУП, объявивший о ее преобразовании в Украинскую социал-демократическую рабочую партию. В 1905 году возникла и Украинская Радикально-демократическая партия, которая в 1908 году эволюционировала в Товарищество украинских поступовцев (прогрессистов), которое возглавил "великий историк" Грушевский.
   Но сделанный мною набросок бурных политических событий Украины первых лет XX столетия был бы далеко не полным, если бы мы обошли вниманием ещё одно движение. Это националистическое движение русских монархистов, так называемых "черносотенников". Доменом черносотенного движения, на ряду с центральными губерниями России, отличавшимися прочными православно-монархическими традициями, как не странно, в первую очередь являлась Украина, где социально-экономические проблемы, характерные для всей империи, дополнялись ещё и национально-религиозными противоречиями.
   Не маловажным фактом для нас, который следует отметить, является то, что и монархические, и русские националистические партии черносотенцев не делали различия между великороссами и малороссами и потому на Украине они объединяли в своих рядах и тех, и других. По сведениям, представленным генерал-губернатору Юго-Западного края, "чисто великорусских организаций не имеется, а те, в которых эти элементы являются преобладающими, называются просто русскими и в них входят как великороссы, так и малороссы". Украинцы здесь, как правило, не идентифицировались как отдельная нация, тогда как представителям других, а в особенности неславянских национальностей, на вступление в черносотенные организации требовалось согласие общего собрания.
   Если в национальном вопросе черносотенники были весьма щепетильны, то в сословно-классовом ограничений не существовало. Тут можно было вместе с разного рода лавочниками и торгашами, мелкими буржуазными элементами и деклассированной публикой встретить и интеллигенцию и дворян и священников. Так что интеллигенция, как и всё русское общество, оказалась расколотой и не малая часть из тех 32% считавших себя этнично-украинской интеллигенцией входила в эти ультраправые организации. Так в период с 1906 по 1913 годы среди активных деятелей правых можно назвать академика А.И. Соболевского, ректора Новороссийского университета С.В. Левашова, профессоров А.С. Вязигина и Д.И. Пихно, известного историка Д.И. Иловайского, писателя Д.И. Голицына (Муравлина) и ещё много других.
   Большим влиянием черносотенный Союз русского народа (СРН) пользовался и в среде украинского пролетариата. Только в Киеве Союз русских рабочих, согласно донесению киевского вице-губернатора в Департамент полиции от 7 декабря 1907 года, объединял в своих рядах 6500 человек, то есть, фактически каждый десятый мужчина из рабочей среды Киева, и это не считая черносотенцев из других сословий города. Существовало несколько филиалов этой организации: в Чигирине (85 членов), в Бердичеве, Екатеринославе, в Каменске Екатеринославской губернии (3000 членов) и на рудниках Ауэрбаха Бахмутского уезда той же губернии (300 членов), а также в городе Каменце-Подольском (512 членов) и в местечке Дунаевцы Ущицкого уезда Подольской губернии (78 членов). В Николаеве Херсонской губернии тоже имелся Союз рабочих русского народа. Часто рабочие не создавали свои черносотенные организации, а входили в обычные местные отделы существующих монархических партий. Подтверждением этому служит факт создания Кассы взаимопомощи рабочих-членов Харьковского СРН при местном отделе этой организации. В Одессе к СРН присоединилось свыше 600 рабочих из Партии правого порядка, прекратившей свою деятельность после выборов в 1-ю Думу . Кроме того, еще 1350 человек работало в принадлежащих Союзу портовых артелях грузчиков.
   Особой популярностью черносотенные идеи пользовались среди железнодорожных рабочих и служащих. Так к примеру в Славянске СРН поддерживало 2000 рабочих железнодорожных мастерских. По сведениям начальника Киевского губернского жандармского управления, в 1911 году "рабочие в железнодорожных мастерских, за исключением молодежи, все элемент консервативный". Результатом таких верноподданнических настроений стало создание в Киеве сразу четырех железнодорожных отделов черносотенных организаций: два входили в Союз русского народа, один железнодорожный и извозопромышленный отдел находился под эгидой Союза Михаила Архангела и еще один являлся филиалом независимого Киевского СРН. Известна численность только одной из этих организаций. По данным Киевского охранного отделения, в 1909 г. в составе 2-го железнодорожного отдела СРН насчитывалось 523 члена.
   Активную агитацию черносотенцы развернули и среди крестьян, где особым успехом она пользовалась опять же таки на Украине. Крестьяне здесь, как правило, продавали произведенную продукцию не прямо потребителю, а посреднику, которым чаще всего выступал еврейский торговец, теряя, естественно, при этом часть своей прибыли. Так по некоторым данным, в черте оседлости на тысячу торговцев зерновыми продуктами приходилось 930 евреев. Многие товары для собственных нужд крестьяне покупали у этих же торговцев. В отчете Киевского губернатора за апрель 1913 года говорилось: "Отношения между крестьянами и евреями по-прежнему недружелюбные, и это особенно резко замечается в тех местах, где наряду с еврейской торговлей открыты русские потребительские общества, терпящие убытки от конкуренции... в торговле". Другой официальный документ свидетельствует: "Евреи остаются верны себе в отношении стремления к засилью в сельских местностях. Поведение их получает должную оценку в глазах крестьянства и отношения между последним и евреями далеко не дружественные". Агитаторы СРН всячески поддерживали антиеврейские настроения на селе, а иногда их разжигало и местное духовенство. Агитаторы Союза (в основном из числа тех же священников) выступали также за передачу земли помещиков-католиков крестьянам, чтобы ослабить позиции сторонников католической церкви в регионе. Поэтому крестьяне вступали в СРН целыми селами, но вступали они конечно не для борьбы с "врагами Престола и Отечества" и противодействия "засилью инородцев", а для того, чтобы диктовать свои условия помещикам. В итоге в Юго-Западном крае СРН за счет крестьян значительно пополнил свои ряды, но вместо предполагаемого укрепления на селе "порядка и законности" участились крестьянские волнения и выступления. Положение в Киевской, Подольской и Волынской губерниях стало настолько серьезным, что министр внутренних дел Н.А. Маклаков вынужден был в письме к начальнику Юго-Западного края требовать "принять самые решительные меры к недопущению подобной деятельности местных отделов Союза русского народа".
   Затянувшийся с начала века экономический кризис, поражение в русско-японской войне, вылились и в кризис политический в виде первой русской революции 1905 года.
   Началась она 3 января 1905 года стачкой на Путиловском заводе в Петербурге. Рабочие требовали восстановления на работе уволенных с завода четырех рабочих. Стачку поддержали другие заводы. 8 января стачка стала всеобщей и в ней участвовало 150 тысяч рабочих. Руководитель "Собрания фабрично-заводских рабочих" печально известный священник Гапон предложил устроить шествие к царю и подать ему петицию с изложением рабочих нужд. В воскресенье 9 января 1905 года празднично одетые рабочие двинулись к Зимнему дворцу искать у царя справедливости и защиты. В мирном шествии участвовало более 140 тысяч человек. Но доступ рабочим к царю преградила полиция и войска. У Нарвских ворот и Дворцовой площади войска открыли стрельбу. В этот день на улицах было убито свыше 1 тысячи человек и около 5 тысяч ранено. Это событие всколыхнуло всю страну. Трудящиеся массы Украины также активно включились в революционное движение. В знак солидарности с антисамодержавным восстанием в Петербурге забастовали рабочие Киева, Харькова, Екатеринослава. На улицах Одессы появились лозунги "Долой самодержавие!" Рабочие Днепровского металлургического завода в поселке Каменское (ныне г. Днепродзержинск Днепропетровской обл.) прислали в Петербург обращение, в котором писалось: "Мы приветствуем вас, петербургские рабочие, и присоединяем наш голос к вашему могучему призыву: "Да здравствует народная революция!" В ходе забастовочной борьбы во многих городах и поселках Украины, в частности в Киеве, Екатеринославе, Луганске, Каменском, Горловке, Енакиево, возникали Советы рабочих депутатов. В создании и деятельности Советов рабочие опирались на свой предыдущий опыт организации забастовочных комитетов. С Советами сотрудничали представители русских и украинских партий - социал-демократы и эсеры. Местами недовольства народа вылились в вооружённые столкновения с войсками и полицией. Своего наибольшего развития вооруженная борьба против царизма достигла в декабре 1905 года. В Украине вооруженные восстания вспыхивали в Харькове, Екатеринославе, Александровске (ныне г. Запорожье). Самый широкий размах приобрело вооруженное восстание рабочих Донбасса. Центром событий стала Горловка. Тут 16 декабря полиция и войска открыли огонь по безоружным забастовщикам машиностроительного завода. Было убито 18 и ранено свыше 50 рабочих. В тот же день забастовочный комитет телеграфировал всем боевым рабочим дружинам Донбасса: "Мы все без оружия, нуждаемся в немедленной помощи...". И уже на следующий день из разных городов, поселков и железнодорожных станций в Горловку прибыло 8 поездов с дружинниками. Вместе их собралось около 4 тысяч. Но повстанцам катастрофически не хватило оружия. Они имели в своем распоряжении только 100 винтовок, 500 револьверов и охотничьих ружей. Большинство вооружалось чем придётся: самодельными саблями, копьями и кинжалами. Созданный при Горловском забастовочном комитете штаб повстанцев объединил все боевые дружины в три больших отряда: первый возглавил преподаватель горного училища большевик А.Гречнев, другой - горный мастер угольной шахты беспартийный П.Гуртовой, третий - школьный учитель эсер П. Дейнега. На рассвете 17 декабря восставшие отряды пошли в наступление против царских войск и после двухчасового боя заставили их отступить в степь. Но через несколько часов, получив значительное подкрепление, царские войска уже превосходящими силами пошли в атаку. Повстанцы проявили стойкость и мужество, они решительно отбросили предложение сложить оружие. После шестичасового боя, потеряв убитыми около 300 своих товарищей, дружинники оставили Горловку. Несмотря на поражение, декабрьское восстание в Донбассе сыграло значительную роль в утверждении и развитии рабочих традиций борьбы за социальную справедливость. К тому же это восстание ознаменовалось тем, что рабочих Горловки поддержали крестьяне из окрестных селений, которые пришли на помощь восставшим.
   Вообще же осенью 1905 года крестьянское движение охватывало более половины Европейской России, практически все регионы помещичьего землевладения. Современники говорили о начавшейся в России крестьянской войне против помещиков, за передачу всей земли тем, кто ее обрабатывает своим трудом. По разным подсчетам за 1905 - 1907 гг. в Европейской России было уничтожено от 3 до 4 тыс. дворянских усадеб - от 7 до 10 % их общего количества. По числу разгромленных помещичьих усадеб выделились Саратовская, Самарская, Тамбовская, Курская, Киевская и Черниговская губернии.
   Разгром помещичьих усадеб далеко не всегда являлся обычным актом вандализма. Зачастую крестьяне, по их собственным словам, сжигали жилые и хозяйственные строения для того, чтобы выдворить помещика из деревни хотя бы на два-три года и чтобы не допустить размещения там отрядов карателей.
   О масштабах крестьянских выступлений говорит и приказ министра внутренних дел П. Дурного киевскому генерал-губернатору о том чтобы: "...немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно". Этим указаниям вполне соответствовало распоряжение тамбовского вице-губернатора полицейскому командованию: "меньше арестовывайте, больше стреляйте..." Генерал-губернаторы в Екатеринославской и Курской губерниях усмиряли артиллерийским обстрелом взбунтовавшееся население. Первый из них разослал по волостям предупреждение: "Те села и деревни, жители которых позволят себе какие-либо насилия над частными экономиями и угодьями, будут обстреливаемы артиллерийским огнем, что вызовет разрушения домов и пожары".
   Подавление революции вооруженной рукой сопровождалось запоздалыми правовыми "уступками" крестьянству, включающими прекращение в 1907 году выкупных платежей за "освобождение" от крепостного права; созданием Государственной думы - псевдопарламента, где все же в 1906 - 1907 гг. крестьянские депутаты смогли заявить о действительных нуждах и интересах деревни; а, главное, аграрной реформой П. А. Столыпина, направленной на разрушение общины и передачу общинных земель в частную собственность отдельных общинников.
   В 1905 году в политике правительства наметились и перемены в отношении украинского языка. После издания манифеста 17 октября 1905 года в России начинают выходить около 40 газет и журналов на украинском языке. Первую украинскую газету в России после наступления "свобод" в 1905 году стал издавать в городе Лубны лучший друг Михновского, неистовый украинский "діяч" небезызвестный нам Владимир Шемет, называлась она "Хлібороб". Правда вскоре её постигла та же участь что и большинство украиноязычных изданий, число которых значительно уменьшилось, в основном потому, что читать их было некому, и они не все смогли себя окупить. "Даже, микроскопическая Латвия, с населением около миллиона латышей, - пишет А. Дикий в "Неизвращённой истории Украины-Руси" - имела больший тираж своих газет, чем 35-миллионная Украина. Факт этот настолько известен и неоспорим, что его не решаются оспаривать далее сепаратисты. Они только дают этому свое объяснение: будто бы российская администрация препятствовала распространению органов печати на украинском языке и репрессировала подписчиков этих изданий. Но ни одного документального доказательства своих голословных утверждений привести не могут". Да и не мудрено, ведь такая же картина с "популярностью" украинских изданий в Украине просматривается и сегодня. Не зря же в мае 2000-го года известный политик (ныне глава Национального союза писателей Украины) Владимир Яворивский жаловался в своей авторской радиопрограмме, что на всю многомиллионную Украину лишь несколько десятков тысяч человек по-настоящему владеют украинским языком. И вот этот исковерканный русский у нас называется "рідна мова" - для кого?
   В 1906 году основывается также ряд культурно-просветительных украинских организаций. - "Просвиты", "Наукове товариство", различные клубы.
   Видимо, чтобы хоть как-то поправить дела с читательской потребностью населения украинской литературы, в марте 1908 года 36 депутатов внесли в государственную Думу законопроект об обучении на украинском языке в начальных школах Украины в 1908-1909 гг. с сохранением обязательного преподавания русского языка. Но этот проект был отвергнут на начальной стадии обсуждения комиссией государственной Думы по народному образованию. Совет министров так же категорически выступил против инициативы депутатов Государственной думы принять закон о начальном обучении украинцев на родном языке. В декабре 1909 года Дума отклонила законопроект о введении украинского языка в местном судопроизводстве. И вообще с приходом на пост председателя Совета министров правительства П.А.Столыпина, политика в отношении Украины вскоре вновь стала возвращаться в прежнее русло. Связано это было с тем, что в Австро-Венгрии всё более активно начали заявлять о себе украинофилы, а русское движение фактически загонялось в подполье. В своем усердии в искоренении русофильства в Галиции австрийцы дошли до того, что хранение сочинений русских классиков или Евангелия на русском языке почиталось ими государственным преступлением.
   Посол в Вене князь Л.П.Урусов писал, что русское правительство не может ни официально поддерживать национально-русское течение в Галиции, ни развивать среди населения надежды на отделение от Австрии и присоединение к России. Но благоразумная и осторожная материальная и духовная поддержка русской народной партии желательна, "тогда как пропаганда соединения с Россией в более или менее ближайшем будущем" может "при нынешних условиях лишь повредить русскому национальному движению"
   Поэтому формальная инициатива в организации поддержки русской партии в Галиции и Буковине принадлежала в начале ХХ века русским общественным организациям националистического толка. Распределение и передача государственных сумм на поддержание и развитие русских культурно-просветительных учреждений прикарпатских славян были полностью в ведении депутата Государственной Думы В.А.Бобринского и камергера Гижицкого. Правительство доверяло им указанные суммы, не контролируя их и не требуя отчета в расходовании денег. Это делалось, в первую очередь, для того, чтобы исключить возможные осложнения на дипломатическом уровне. Выделяя средства, российское правительство полностью устранялось от того, как и на что они используются. Помимо государственных субсидий еще 10-12 тысяч рублей ежегодно давали частные пожертвования. Все перечисленные средства в соответствии с уставом находившегося в Питере Галицко-русского общества должны были расходоваться на культурно-просветительные цели. Фактически это были самые разнообразные мероприятия как культурного, так и политического характера. Центральное место в культурной работе отводилось распространению русского языка в Галиции, поскольку вопрос о культурно-языковой ориентации составлял основу программы галицийских "москвофилов" и с 1909 года приобрел политическое звучание. Опасность проникновения в Россию идей украинского сепаратизма из Галиции заставила в 1909 году министерство внутренних дел и министерство финансов принять решение о регулярном выделении средств на "помощь прикарпатским русским", а на территории Российской империи принимались меры к ограничению украинофильских течений. 20 января 1910 года был издан циркуляр за подписью П.А.Столыпина, который обращал внимание губернских властей на несоответствие русским государственным задачам образования обществ, преследующих узкие национально-политические цели, так как, по его мнению, объединение на почве национальных интересов вело к усугублению национальной обособленности и розни и могло вызвать последствия, угрожающие общественному спокойствию и безопасности.
   В записке по польскому вопросу чиновник МИД Олферев в 1908 году писал: "Пока в Галиции живет еще русский дух, для России украинство не так еще опасно, но коль скоро австро-польскому правительству удастся осуществить свою мечту, уничтожив все русское в Галиции и заставить на веки забыть о некогда существовавшей Червонной Православной Руси, тогда будет поздно и России с врагом не справиться". А граф В.А.Бобринский по этому поводу писал: "Если русское движение будет окончательно сломлено и восточная Галичина и Буковина будут совершенно обукрайнены, то тогда вся сила вражеского натиска будет направлена на нашу Малороссию и украинская пропаганда у нас значительно усилится. Поэтому ясно, что защита русского дела на Днестре и Сяне есть защита его на Днепре и, работая в Галичине, мы работаем для нашей национальной самообороны".
   Когда же в 1910 году, согласно оперативных данных спецслужб России стало известно, что в Галиции состоялось тайное совещание, на котором присутствовали Эрцгерцог Франц-Фердинанд и деятели украинского движения как Галиции, так и Надднепрянщины: Е. Олесницкий, А. Шептицкий, Е. Чикаленко, Н. Лысенко и Н. Михновский, В. Липинский, Л. Юркевич, В. Степанковский и др., где решено было создать организацию, которая в случае войны выступила бы на стороне противников России, то очнувшись от спячки, российское правительство стало больше уделять внимания русскому движению Галичины. В частности, в 1911 году П.А.Столыпин отпустил единовременно 15 тыс. рублей на расходы по выборам в австрийский парламент. Естественно, что речь шла о помощи организациям "москвофильской" ориентации.
   Но старания России - это, ни что по сравнению с теми потугами, которые предпринимала Германия, со стороны которой особенно мощная пропаганда украинизации началась накануне первой мировой войны. Правительство Германии израсходовало на подрывную деятельность против России 6 миллиардов марок, это на 20 % больше, чем за 15 лет строительства своего военного флота! Но немцы с лихвой вернули свои затраты после того, как в 1917 - 1918 годах, в Киеве к власти пришли их ставленники. Плоды трудов немецкой политики тех лет мы пожинаем ещё и сегодня ("древняя" украинская культура в Галичине) Но если бы правительство России уделяло русским людям Галичины хотя бы половину того внимания которое уделялось немцами и поляками её украинизации, то вероятно не о каком сепаратизме и национализме сегодня не было бы и речи.
   "У нас, на Руси, таких оснований и условий для сепаратизма нет,- говорил Семен Юрьевич Бендасюк, в докладе прочитанном 12 декабря 1938 года в Секции русских студентов во Львове, на курсе культурно-просветительной работы, - но он возник и держится вот уже десятки лет по двум главным причинам: мы, русские, не даем ему надлежащего отпора, а он получает всемощную поддержку извне, с вражьей стороны. Поскольку мы, русские, с ним не боремся, мы также его виновники. Поскольку он служит чужим силам, враждебным Руси, он - зло, несчастье для всего русского народа, и особенно для малороссов... Довоенная Россия несет ответственность за то, что во второй половине истекшего века дала у себя возможность возникнуть и развернуться украинскому сепаратизму. Здесь, в Галичине, наши предки, альтрутены, ответственны за то, что не воспрепятствовали образоваться здесь украинскому Пьемонту после известного неудачного царского указа 1876 года, заставившего украинцев перенести свой центр сюда и отсюда готовить расчленение России".
   Если первое время, после русского возрождения австрийцы преследовали лишь оборонительную задачу: отстоять Галицию от влияния и поглощения ее Россией, то по мере того, как связи между Веной и Берлином становились все теснее и теснее и руководство австрийской внешней политикой переходило в руки Германии, оборонительный австро-германский союз обратился в наступательный. В связи с этим и возник в Берлине план - использовать Галицию в качестве плацдарма украинского сепаратизма, долженствующего в конечном итоге привести к отторжению всей Малороссии от России и присоединение ее к короне Габсбургов. Поэтому, не случайно депутат австрийского парламента, небезызвестный "украинец" Николй фон Василко, обратился 13 января 1917 года с письмом к австрийскому министру иностранных дел графу Черни напоминая о том что: "Уже сначала, после объявления войны, национально настроенные антирусские русины возбудили ходатайство об употреблении официального наименования "украинцы", чтобы не иметь ничего общего с старо-русинами и русинами-русофилами". Не нужно быть большим умником, чтобы понять, что русским людям Малороссии, мысленно уже захваченной немцами, заранее дали новое название, которое должно было окончательно оторвать Малороссию от России.
  
  
  
  
  
  
   Кому война, а кому мать родна.
  
   "В действительности Украина-это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России" - говорил начальник штаба Восточного фронта генерал Гофман.
   Трудно поверить, что какой-то там немецкий генерал способен создать страну или народ, но, как это не парадоксально выглядит, огромная доля правды в хвастливом заявлении немца присутствует. Именно руководитель немецкой делегации на переговорах в Бресте генерал М. Гофман "убедил" украинских националистов полностью порвать все связи с Москвой и объявить УНР независимым государством. Так на свет появился IV универсал Центральной Рады, а германские войска получили возможность под видом "миротворцев" оккупировать Украину. Но давайте всё по порядку, давайте восстановим ту цепочку событий которая закончилась этим самым IV универсалом.
   "Я был твёрдо убеждён, что всемирная война неизбежна, причём, по моим расчётам, она должна была начаться в 1915 году... - писал в своих мемуарах герой этой войны генерал А.А. Брусилов. - Мои расчёты основывались на том, что хотя все великие державы спешно вооружались, но Германия опередила всех и должна была быть вполне готовой к 1915 году...". Русский генерал немного ошибся в своих расчётах - Германия была готова к войне уже в 1914 году. И подготовилась она к ней не только технически, но и психологически.
   В 1920 году в Токио была напечатана брошюра участника этой войны генерала Юрия Дмитриевича Романовского, которая была основана на секретных австрийских и германских материалах, раздобытых русским Генеральным штабом летом 1917 года. В ней в частности сообщалось: "В 1914 году в Вене состоялось тайное совещание по украинским делам, на котором кроме членов министерств иностранного и военного, присутствовал граф Бертхольд, Шептицкий и не более ни менее как главный большевистский агент и одновременно германский шпион знаменитый Парвус (Гельфанд). На этом совещании были окончательно установлены предстоящие мероприятия после занятия Малороссии австро-германской армией. План предстоящей деятельности Австрии в Малороссии, разработанный в деталях, с намеченными лицами для занятия административных должностей, был также найден в архиве Шептицкого. Одновременно Грушевский, проживавший в Галиции и бывший в курсе всех этих планов, через особо доверенных лиц поддерживал сношения со своими агентами в России".
   Давайте внимательней присмотримся к вышеуказанным лицам, принадлежащим славянской нации. Начнём хотя бы с Шептицкого.
   Андрей Шептицкий - польский граф из древнего боярского галицко-русского, вдальнейшем опляченного рода, младший брат будущего военного министра в правительстве Пилсудского. Начав свою карьеру австрийским кавалерийским офицером, он, впоследствии, из-за слабого здоровья принял монашество, сделался иезуитом и с 1901 по 1944 гг. занимал кафедру львовского митрополита. Все время своего пребывания на этом посту он неустанно служил делу отторжения Украины от России под видом ее национальной автономии. Деятельность его, в этом смысле, один из образцов воплощения польской программы Духинского на востоке. Но надеясь, что в случае победы Германии и Австро-Венгрии над Россией он получит сан митрополита всех завоёваных земель, а возможно даже и патриарха всея Руси, он полностью перешёл на позицию немцев отодвинув интересы Польши на второе место. Кандидат богословия В.И. Петрушко в статье "К предполагаемой беатификации униатского митрополита Андрея Шептицкого" приводит упомянутый выше разработанй Шептицким плап и жизненный путь митрополита. Считаю - выдержки из статьи кандидата богословия и приводимого в ней документа будет достаточно чтобы понять с кем мы имеем дело. Но сначала обратите внимание на высакзывание в германском учредительном собрании министра Эрцерберга: "Русский вопрос является не чем иным, как частью большого спора, который немцы ведут с англичанами в целях господства над миром. Нам нужны Литва и Украина, которые должны быть аванпостами Германии. Польша должна быть ослаблена. Если и Польша будет в наших руках, то мы закроем все пути в Россию, и она будет принадлежать нам. Для кого не ясно, что только на этом пути лежит будущность Германии". Вступив на этот путь, Германия 1 августа 1914 года объявляет войну России. Ну а далее цитирую В.И. Петрушко.
   "С началом Первой мировой войны активность униатского митрополита возрастает еще более. Честолюбие тайного примаса русских католиков еще более подхлестывает Шептицкого, в случае победы Австрии и Германии он может надеяться на патриаршество всея Руси. Митрополит Андрей активно поддерживает акции австрийского правительства, направленные на формирование украинских военных подразделений - так называемых "сечевых стрельцов",- призывая их к исполнению воинского долга во имя габсбургской Австро-Венгрии. Уже в первые дни войны Шептицкий обращается к своей пастве с посланием: "Дорогие мои, в очень важное время ведется война между нашим цесарем и московским царем, война справедливая с нашей стороны. Московский царь не мог перенести, что в Австрийской державе мы, украинцы, имеем свободу вероисповедания и политическую волю. Он хочет забрать у нас эту свободу, заковать нас в кандалы. Будьте верны цесарю до последней капли крови"
   Правда, Шептицкий не считал за лицемерие еще в марте 1914 г. направить Николаю II тайное послание, в котором он уверял императора в своей верности и называл его "объединителем славянства". Очевидно, граф желал подстраховаться на случай неблагоприятного для Австрии исхода войны
   Тем не менее в конце июля 1914 г. Шептицкий как сенатор участвует в тайном совещании в Вене, где его просят подготовить рекомендации относительно политики австро-немецкого командования на случай оккупации Украины. Граф выполнил это поручение правительства и создал грандиозный проект который в равной мере учитывал и запросы Австрийской монархии, и прозелитические интересы Ватикана, и личные амбиции митрополита. Вот текст этого документа (с незначительными сокращениями):
   "Как только победоносная австрийская армия пересечет границу Украины, перед нами встанет тройная задача военной, социальной и церковной организации страны. Решение этих задач должно <...> содействовать предполагаемому восстанию на Украине, но также для того, чтобы отделить эти области от России при каждом удобном случае как можно решительнее, чтобы придать им близкий народу характер независимой от России и чуждой царской державе национальной территории. Для этой цели должны быть использованы все украинские традиции, подавленные Россией, чтобы возродить их в памяти и ввести в сознание народных масс так метко и точно, чтобы никакая политическая комбинация не была в состоянии ликвидировать последствия нашей победы.
   I. Военная традиция должна быть построена на традициях запорожских казаков (отсюда и "сечевые стрельцы" в память о Запорожской Сечи - В П) <...> Самый выдающийся военачальник мог бы после великой победы быть наречен нашим кайзером "гетманом Украины" <...> (на роль будущего "гетмана" впоследствии был выдвинут австрийскими властями эрцгерцог Вильгельм Габсбург, который также перешел в униатство и стал именоваться на украинский манер - Василем Вышиванным - за ношение украинских вышитых сорочек - В. П.). Он мог бы в ранге походного командира или фельдмаршала получить определенную автономию в рамках нашей военной администрации, чтобы создавать верные военной администрации кадры, среди которых могли бы найти себе место восставшие украинцы. Национальный характер должен проявиться в названиях воинских должностей (атаманы, есаулы, полковники, сотники), далее - в обмундировании, воинских группах и т. п. Гетману должно быть позволено отдавать "универсалии" (приказы и обращения) к армии и народу, назначать есаулов, атаманов и др. К нему должен быть приставлен человек, знакомый с историей Украины, который мог составлять официальные бумаги, помогать советом, словом и делом. Подобная военная организация легко распространилась бы на всю страну, а также могла бы способствовать и регулированию движения украинцев."
   II. В продолжение войны должна быть принята во внимание также правовая и социальная организация, чтобы доказать населению, сколь многие направления русского законодательства были несправедливы и угнетали его. Наряду с провозглашением свободы, терпимости и т. д. (основные законы) должна быть также опубликована австрийская Конституция (в аутентично популяризованном украинском переводе) и всевозможные другие австрийские своды законов. Комиссия из австрийских и русских (украинских) юристов должна будет подготовить суммарную кодификацию. В первую очередь должны быть рассмотрены те стороны общественной и частно-правовой жизни, в которых украинцы - народ - массы чувствуют себя наиболее угнетенными.
   III. Церковная организация должна преследовать ту же самую цель - Церковь на Украине необходимо по возможности полнее отделить от российской. Оставляя в стороне доктрину, сферу догматики, было бы необходимо издать серию церковных распоряжений, например об отделении Украинской Церкви от Петербургского Синода, о запрещении молиться за царя, о необходимости молиться за цесаря. Вместе с тем великорусские московские святые должны быть удалены из календаря и т. д. Все эти декреты должны быть изданы авторитетом церковным, а не исходить от гражданской или военной власти - чтобы таким образом избавиться от российской системы. Также было бы абсолютно нецелесообразно устанавливать Синод (по образцу Петербургского Синода). Митрополит Галицкий ("и всея Украины") мог бы этими декретами устанавливать то, что согласно с фундаментальными принципами Восточной Церкви и традициями Митрополичьего престола и было бы одобрено военной администрацией. Я как митрополит мог бы это сделать, поскольку в соответствии с каноническими правилами Восточной Церкви и традициями моих предшественников имею право, подтвержденное Римом, пользоваться данной властью во всех сферах. Если начерченный мной план будет принят - а так оно, наверное, и будет,- на Украине будет установлен единый центр духовной власти и Церкви как организма, представляющего собой невидимое целое. И он будет целиком отделен от Российской Церкви.
   Определенное число епископов, а именно те, которые родом из Великороссии, и те, которые откажутся присоединиться к унии, должны быть устранены и заменены другими - теми, кто признает украинские и австрийские убеждения. Рим бы согласился в этом случае на эти распоряжения и назначения. Восточные Патриархи, оплаченные из средств правительства, также одобрили бы их.
   Оставляя народу все, что могло бы быть ему дорого в виде обрядов и обычаев, освобождая клир от тяжкого ярма синода и консистории и обращая клир от его полицейской и политической деятельности до чисто церковной и христианской сферы, можно надеяться на универсальное согласие и послушание.
   Таким образом, единство Украинской Церкви будет сохранено или достигнуто, а ее отделение от Российской Церкви будет решительно и полностью утверждено. Канонические основания для таких действий с католической точки зрения являются благоприятными, а с точки зрения восточного православия они легальны, логичны и не требуют объяснения.
   На все это я мог бы получить подтверждение из Рима или, если быть более точным, я в значительной степени уже закончил приготовления. Православие Церкви не было бы уничтожено. Оно должно быть сохранено во всей его полноте. Нужно только очистить его самым радикальным образом от московского влияния"
   (подлинник - в Haus-Hof und Staatsarchiv Politishe Abteilung, Вена, Австрия, цит. по нем тексту из книги: Семен. В. Савчук і Юрій Мулик-Луцик Історія Української Греко-Православної Церкви в Канаді т 2, Winnipeg 1985 С 611-612).
   Как видно из приведенного текста, "Украинский Моисей" абсолютно лоялен к австрийской монархии Габсбургов и отнюдь не помышляет ни о какой самостийности для Украины, предлагая для нее лишь куцую автономию в пределах Австро-Венгрии.
   Однако планам Шептицкого не суждено было воплотиться в жизнь. Русская армия стремительно наступала, и уже 3 сентября 1914 г. российские войска вступили во Львов. 19 сентября митрополит Андрей был выслан в Россию. Вскоре из Киева униатский митрополит направляет письмо императору Николаю II, содержание которого способно вызвать немалое удивление после всего, цитированного выше. Письмо написано, как указывает в нем Шептицкий, по поводу "успехов российской армии и воссоединения Галичины с Россией, за что трехмиллионное население Галичины с радостью приветствует российских солдат, как своих братьев" (опубликовано в газете "Новое время", Петроград, август 1917, цит. по Семен. В. Савчук і Юрій Мулик-Луцик Історія Української Греко-Православної Церкви в Канаді т 2 С 619). Здесь есть такие строки "Православно-католический митрополит Галицкий и Львовский, от многих лет желающий и готовый ежедневно жертвовать свою жизнь за благо и спасение Святой Руси и Вашего Императорского Величества, повергает к ногам Вашего Императорского Величества сердечнейшие благопожелания и радостный привет по случаю завершающегося объединения остальных частей Русской Земли".
   Перемены, происшедшие в настроениях "Украинского Моисея" за месяц с небольшим были столь разительны, что Государь на полях письма митрополита собственноручно начертал лаконичный ответ "Аспид?" При этом Николай II еще ничего не подозревал о существовании вышеизложенного плана переустройства Украины, черновик которого был обнаружен в тайнике под свято-Юрским собором во Львове в феврале 1915 г. 27 июля 1916г. министр внутренних дел Штюрмерг направил Николаю II донесение по поводу обнаруженного документа, в котором кратко излагались его основные положения. В связи с этим последовала еще одна резолюция Государя в адрес Шептицкого: "Какой мерзавец?"
   Я думаю всякий порядочный человек согласися с мнением Николая II и далее описывать жизненный путь митрополита Шептицкого пока незачем. Поэтому перейдём ко второй личности.
   Итак: Алекса;ндр Льво;вич Па;рвус, от латинского Parvus - маленький. Кличку (псевдоним) получил очеввдно за свой гигантский рост и массивную фигуру. Другие псевдонимы: Александр Молотов, Александр Москович. Настоящее имя и фамилия Изра;иль Ла;заревич Ге;льфанд, (родился 27 августа 1867г., Березино, Минская губерния - скончался 12 декабря 1924г., Берлин) - деятель российского и германского социал-демократического движения, публицист, сотрудник газеты "Искра" и журнала "Заря", доктор философии. Близко знаком с Плехановым, Засулич, Цеткин, Троцким и многими друими революционными деятелями. Именно от него перенял Троццкий теорию "перманентной революции". Своеобразной оценкой деятельности Парвуса в Первой русской революции могут служить слова М.Горького, который в письме к И.П. Ладыжникову в 1905 году о нём писал: "Противно видеть его демагогом а ля Гапон". Возможно высказывания по поводу Парвуса у "Буревестника революции" были несколько предвзятыми - повод для этого был. Вот что рассказывает в очерке "В.И.Ленин" сам пролетарский писатель: "К немецкой партии у меня было "щекотливое" дело: видный ее член, впоследствии весьма известный Парвус, имел от "Знания" (издательства И. Фроянов) доверенность на сбор гонорара с театров за пьесу "На дне". Он получил эту доверенность в 902 году в Севастополе, на вокзале, приехав туда нелегально. Собранные им деньги распределялись так: 20% со всей суммы получал он, остальное делилось так: четверть-мне, три четверти в кассу с.-д. партии. Парвус это условие, конечно, знал и оно даже восхищало его. За четыре года пьеса обошла все театры Германии, в одном только Берлине была поставлена свыше 500 раз, у Парвуса собралось, кажется, 100 тысяч марок. Но вместо денег он прислал в "Знание" К. П. Пятницкому письмо, в котором добродушно сообщил, что все эти деньги он потратил на путешествие с одной барышней по Италии. Так как это, наверно, очень приятное путешествие, лично меня касалось только на четверть, то счел себе вправе указать ЦК немецкой партии на остальные три четверти его. Указал через И. П. Ладыжникова. ЦК отнесся к путешествию Парвуса равнодушно. Позднее я слышал, что Парвуса лишили каких-то партийных чинов,- говоря по совести, я предпочел бы, чтоб ему надрали уши. Еще позднее мне в Париже показали весьма красивую девицу или даму, сообщив, что это с нею путешествовал Парвус. "Дорогая моя, - подумалось мне,- дорогая". И. П. Ладыжников, через которого Горький известил ЦК немецкой социал-демократической партии о неблаговидном поступке Парвуса, сообщает дополнительные подробности: "Парвус растратил деньги, которые он присвоил от постановки пьесы "На дне" в Германии, растратил около 130 тысяч марок. Деньги эти должны были быть переведены в партийную кассу. В декабре 1909 года по поручению М. Горького и В. И. Ленина я два раза говорил в Берлине с Бебелем и с К. Каутским по этому вопросу, и было решено дело передать третейскому суду (вернее, партийному). Результат был печальный. Парвуса отстранили от редактирования с.-д. газеты, а растрату денег он не покрыл".
   8 января 1915 года Парвус явился к германскому послу в Константинополе фон Вагенхейму со следующим заявлением: "Российская демократия может достигнуть своей цели только через окончательное свержение царизма и расчленение России на мелкие государства. С другой стороны, Германия не будет иметь полного успеха, если ей не удастся вызвать в России большую революцию. Но русская опасность для Германии не исчезнет и после войны до тех пор, пока Российское государство не будет расчленено на отдельные части. Интересы германского правительства и интересы русских революционеров таким образом идентичны".
   Германия не рассчитывала, что война на восточном фронте против России так затянется. Ее экономика не выдерживала дальнейшего продолжения военных действий. Поэтому германское руководство стремилось всеми доступными средствами принудить Россию к сепаратному миру. Одним из средств давления на нашу страну немцы избрали революционное движение, а именно живших в эмиграции революционеров. Они готовы были щедро профинансировать такую подрывную деятельность. Я не стану приводить здесь весь проект этого плана, он довольно объёмный скажу только что он не обходил стороной и Украину о которой в частности говорилось: "Образование независимой Украины можно рассматривать и как освобождение от царского режима, и как решение крестьянского вопроса". Стоит отметить, что при чтении документа становится видно, что Ленин в 1917 году действовал именно в соответствии с этим планом. Но эта очень интересная и обширная тема, в рамки наших поисков Украины, как государства или нации, не вмещается, и посему, давайте лучше обратим наше внимание на третью личность, упомянутую генералом Романовым. С ней мы сталкивались уже не раз и хорошо знакомы. И вот что говорит об этой личности американский историк доктор Джеймс Э. Мейс:
   "Сегодня, присматриваясь к идейно-теоретическому наследию М.С.Грушевского, можно только удивляться, как смогли большевистские "теоретики" настолько исказить взгляды и содержание деятельности этого, безусловно, убежденного социалиста-демократа, великого гуманиста, что именно его имя надолго стало символом украинского буржуазного национализма и контрреволюционности. "Вина" Грушевского заключалась в одном - он слишком серьезно отнесся к идее украинского государства в рамках федеративной России, слишком искренне верил в интернационализм русских политиков, - короче говоря, он чересчур серьезно отнесся к идеям социалистического интернационализма".
   Но, наряду с этим мнением, которое сегодня в Украине разделяют (или делают вид что разделяют) многие, существует другое. И вот что писал о Грушевском русский историк в эмиграции Н. Ульянов - отнюдь не "большевистский теоретик".
   "Если враждебных выпадов его против России можно насчитать сколько угодно, то трудно привести хоть один направленный против Австро-Венгрии. Особого внимания заслуживает отсутствие малейшего осуждения Духинщины. Прежнее "поколение белых горлиц" не по одним научно-теоретическим, но и по моральным соображениям отвергло это расово-ненавистническое учение. Грушевский ни разу о нем не высказался и молчаливо принимал, тесно сотрудничая с людьми, взошедшими на дрожжах теории, которой так удачно воспользовался в наши дни Альфред Розенберг.
   По отношению к России, Грушевский был сепаратистом с самого начала. Сам он был настолько тонок, что ни разу не произнес этого слова, благодаря чему сумел прослыть в России федералистом типа Драгоманова. Даже летом 1917 года, когда образовалась Центральная Украинская Рада и тенденция ее основателей ясна была ребенку, многие русские интеллигенты продолжали верить в отсутствие сепаратистских намерений у Грушевского. Кое кто и сейчас думает, что будь Временное Правительство более сговорчиво и не захвати большевики власть, Грушевский никогда бы не встал на путь отделения Украины от России. И это несмотря на то, что он летом 1917 г. выдвинул требование выделения в особые полки и части всех украинцев в действующей армии. Еще в 1899 г., в Галиции, при создании "Национально-Демократической Партии", он включил в ее программу тезис: "Нашим идеалом должна быть независимая Русь-Украина, в которой бы все части нашей нации соединились в одну современную культурную державу". Отлично понимая невозможность немедленного воплощения такой идеи, он обусловил его рядом последовательных этапов. В статье "Украинский Пьемонт", написанной в 1906 году, он рассматривает национально-территориальную автономию, "как минимум, необходимый для обеспечения ее свободного национального и общественного развития".
   Заполучив себе в союзники униатскую церковь в лице митрополита Шептицкого, большевиков из РСДРП и сепаратистов - украинцев, правительство Австро-Венгрии и Германии 1 августа 1914 года объявило войну России. Но объявление войны вызвало неожиданный для немцев национально-патриотический подьём во всей Российской империи. Несмотря на то, что все три купленные ими формации добросовестно отрабатывали полученные ими от немцев деньги (униаты с первых дней войны благославляли свою паству и призывали "быть верными цесарю до последней капли крови", большевики вели активную агитацию проти войны с немцами, а самостийныки во главе с осторожным Грушевским хоть и высказывались против войны но, заняли выжидательную позицию), российская армия с первых дней войны перешла в наступление на всём фронте. В частности на юго-западном направлении, в самом начале Первой мировой войны в ходе Галицийской битвы 18 августа - 21 сентября 1914 года, российские войска одержали крупную победу, в результате которой 2 сентября был взят Галич, 3 сентября - Львов. После четырехмесячной осады 22 марта 1915 был взят Перемышль и вся Галиция была занята российской армией. В это время в Галичине было образовано Галицкое генерал-губернаторство. Военным генерал-губернатором Галиции был назначен граф Георгий Александрович Бобринский.
   С. Ю. Бендасюк, в своём докладе, прочитанный 12 декабря 1938года в Секции русских студентов во Львове, на курсе культурно-просветительной работы говорил: "С занятием русскими войсками Галичины и Буковины в 1914-1915 годах здесь все украинское движение моментально и бесследно исчезло, как пыль, сдутая со стола, хотя репрессий никаких со стороны русских властей не было. Арестовывались ими и вывозились отсюда только украинцы, причастные к сечевикам и вообще к военной украинской акции против России. Оставшиеся здесь главари украинства - Грушевский, Шухевич, Павлик, Окуневский и другие - ориентировались на Россию и публично высказывали свою радость по поводу наступившей перемены".
   Украинский же историк, кандидат истерических наук Виктор Гусев в своей с статье "Украина в Первой мировой войне: между молотом и наковальней" совсем иначе описывает приход русских войск в Галичину. "Путем террора и жестоких репрессий, - пишет он, - царская администрация, которая прибыла в этот край, стала превращать украинское население в "настоящих русских".... Осуществлялись массовые депортации в далекую Сибирь представителей украинской интеллигенции, которые проявили себя как борцы за национальное возрождение".
   Я отлично понимаю этого "талантливого" "историка". Он правильно, с современным понимание дела истинного свидомого украинца осветил всю несправедливость и жестокость "репрессии царской администрации". Его, несомненно, в перспективе ждёт светлое будущее в области той науки, которую он имеет честь представлять (брехология). Правда, он не подумал о том, что показывая с неприглядной, можно сказать с самой худшей стороны русских, он своим "истЕрическим поносом" здорово обгадил, прежде всего, украинцев. Ведь ещё перед началом Галиццкого наступления командующий Юго-западным фронтом генерал Н.И. Иванов ("царская администрация") издал приказ за номером 40, который гласил буквально следующее.
   "Обращаю внимание командующих армиями на отношение офицеров и нижних чинов всех частей и учреждений Юго-западного фронта к населению Галичины и предписываю своевременно озаботиться необходимыми разъяснениями применительно к нижеследующему.
   При сношениях с поселянами помнить, что крестьянское население восточной Галичины представляет из себя коренной русский народ. Поселянин в этих областях говорит на малорусском наречии, а интеллигент - на чистом русском языке.
   Необходимо помнить, что если в западной Галичине население главным образом составляют поляки, отношение наших войск к населению определиться в зависимости от отношения к ним галицких поляков, - в восточной Галичине, населённой русскими, отношение наших войск, особенно к крестьянам, должно быть доброжелательным и мягким, чтобы они могли видеть в нас действительно избавителей зарубежной Руси от австрийского гнёта.
   Доброжелательное отношение к населению Руси может выразиться в следующем:
   1.Особая осторожность при реквизициях.
   2. Уважение к местным святыням. Необходимо помнить, что русские восточной Галичины - униаты, по духу и стремлениям весьма близкие к православию. Посещение униатских храмов и поддержка их нашими войсками рекомендуются. Желательна раздача населению крестиков и икон (бумажных) из Киева и Почаева, так как эти святыни особенно почитаются русскими галичанами.
   3. При приветливом, без заигрывания, отношении необходимо усвоить некоторые местные русские обычаи, например приветствие при встрече: "Слава Иисусу Христу", и ответ: "Слава навеки"
   4. В особо уважительных случаях войска должны пойти навстречу голодающему русскому населению, которое может встретиться, выдачей муки и хлеба.
   5. Гуманное и предупредительное отношение к перешедшим на нашу сторону раненым и пленным русским галичанам, которые оказались в рядах австрийской армии.
   Необходимо ознакомить всех офицеров армии с нынешним состоянием Галичины по разосланной в штабы всех армий брошюре "Современная Галичина", составленной при военно-цензурном отделении штаба главнокомандующего. Ознакомление командного состава всех армий с положением и знанием каждого из элементов (русского, польского еврейского и немецкого) поможет разобраться и установить необходимые отношения к той или иной части населения.
   Необходимо помнить основы австрийской политики в Галичине, опирающейся на чиновников из поляков и в последнее время (с 1907 г.) на так называемую "украинофильствующую" интеллигенцию (мазепинцы), мечтающую об отложении от России нынешней Малороссии и распространяющей свои идеи в части крестьянского населения.
   Таким образом нашим войскам придётся встретиться в Галичине наряду с пассивно-доброжелательным отношением к нам коренного русского населения с выжидательно-враждебным отношением "украинофильствующей" партии, особенно интеллигенции, и, наконец, с активным сопротивлением той части польского населения, которая заинтересована как держатель власти в крае и опирается на свои полувоенные сокольские организации (бойскауты), вооружённые австрийским правительством и обученные австрийскими офицерами. Активного сопротивления некоторой части населения (поляков, мазепинцев и социал-демократов) следует ожидать главным образом в городах: Тарнополе, Бережене, Львове, Стрые, Пермышле, Коломые, Станислове, Черновицах, Бориславе, Дрогобыче.
   Во всех случаях рекомендуется опираться на русскую часть населения, сознательно идущую навстречу России.
   К брошюре "Современная Галичина" приложена схема с показанием тех пунктов, в которых находятся стоящие "за Россию" члены галицкого "Русские народного совета" (необходимо отличать от "Народного комитета" - украинофильской организации) и сознательные сторонники русской народной партии. В числе последних на первое место надо поставить представителей читален имени Михаила Качковского (находятся во всех селениях с русским населением), а также "русские дружины". Что касается духовенства, то часть униатских священников, бесспорно, идёт навстречу России.
   Католическое духовенство требует более осторожного к себе отношения. Особой бдительности и осторожности в отношении к себе требуют монахи "базилианских монастырей", являющихся в последнее время центрами мазепинской агитации в Жолкиеве, Крешове, Крестинополе, Дрогобыче, Михайловке, Уневе, (Холочевского уезда) и Львове.
   При вступлении наших войск в Галицию мы во всех случаях должны смотреть на дружественное нам русское население как на родных братьев, сыновей единой Руси, от которой Галицкая Русь отпала в силу случайно сложившихся исторических условий.
   Ныне, при объединении славянства, теснимого германским миром, родная нам по крови Галичина с открытым сердцем и добрыми чувствами должна войти в лоно великой матери-Руси".
   Как видим, "царская администрация" никаких жестоких репрессий не предусматривала, и призывала "смотреть на дружественное нам русское население как на родных братьев". И коль Гусев смог обнаружить "жестокие репрессии" то, значит, войска не выполняли приказ главнокомандующего? Но кто они, эти войска?
   В начале войны, русская армия после мобилизации насчитывала 5 миллионов 338 тысяч человек. До мобилизации вней насчитывалось 1 миллион 423 тысячи человек. Приказ о всеобщей мобилизации был отдан 30 июля, буквально за 2 дня до начала войны. Откуда в первую очередь производилась мобилизация? Естественно, с тех мест откуда быстрее солдат можно доставить к линии фронта. То есть, с Белоруссии и Украины. Позже уже подтягивались части из-за Урала, из Сибири, Кавказа и прочие. Стало быть, в первые дни войны армия более чем на половину состояла из украинцев. И чтож это вы господин историк так историю Украины похабите? Это украинцы-то, вопреки приказу командования, репрессиями занимались? В своём ли вы уме? Видать, не правильно вы понимаете свою задачу, как "правдивого историка". А вообще, на всякий случай, для гусевых, хочу сказать, что за невыполнение приказа, по крайней мере до Февральской революции, в российских войсках крали строго.
   Мой дед был участником той войны и был солдатом Австрийской армии. Так вот в своём повествовании о свой жизни он описал один эпизод из этой войны. Было это в Перемышле. Когда город капитулировал после довольно длительной его обороны австрийскими войсками. Для подготовки города к сдаче русское командование дало сутки. За эти сутки, как вспоминает мой дед оброняющиеся решили уничтожить всё что могло бы послужить русским. Уничтожали спиртовые, продовольственные склады, оружие, боеприпасы, убивали коней. Дед вспоминает, как всюду солдаты готовили шашлыки из конины. Видимо запах шашлыка был так привлекателен, что русские солдаты не выдержали положенных 24 часа и вошли в город раньше времени - на шашлычёк, в гости. Ну естественно к шашлыку пытались раздобыть ещё кое что. Солдаты кинулись к уцелевшим складам. Многие нашли свой конец на спиртовых складах. Задохнулись в подвалах от разлитого спирта, так как нанюхавшись уже не могли выскочить назад из-за напиравшей у прохода толпы. Когда в городе появились российские офицеры они стали наводить порядок. Мой дед с каким-то русским солдатом, набрав в уцелевшем складе консервов, на выходе из него столкнулись с русским офицером.
   - "Что это?" спросил офицер у солдата.
   - "Да вот ваше благородие, решил консервами поживиться"
   - "Приказ нарушать!"
   - "Так, ваше благородие..."
   Но договорить солдат так и не успел. Офицер выхватил наган и застрелил беднягу.
   "И я понял - пишет мой дед - что русские офицеры "ще дурнише от наших".
   Дело в том, что незадолго до этих событий австрийские войска попытались вырваться из перемышльской крепости. Солдатам раздали консервы на случай прорыва и длительного продвижения к своим. Но дед мой пишет - бой был такой, что он решил, что ему уже не жить. Не желая умирать голодным, он, забившись в какое-то укрытие, быстренько "приговорил" весь "НЗ". Когда же после боя с него потребовали вернуть консервы - их у него естественно не оказалось. За это он был подвешен за руки и провисел так до тех пор, пока не потерял сознание. Отсюда и такой глубокомысленный вывод. Ведь за те же самые консервы его только подвесили, а русского солдата офицер застрелил. (Я так понимаю как мародера) Так что как видите, в русской армии с нарушителями приказа разговор был коротким. А быть пристреленным только из-за того что из тебя вовсю прёт жестокость, желающих найдётся немного.
   В 1996 году вышла книга моего земляк "Почётного гражданина г. Луганска" профессора, доктора философии Локотоша Бориса Николаевича "Записки штабс-капитана (Документальная повесть о почти забытой войне 1914 - 1918 гг.)" в основу которой положены письма и дневник участника этой войны, русского офицера - деда автора книги. Вот одна из записей в дневнике, в которой штабс-капитан рассказывает, как был взят город Станислов:
   "Где было возможно, войска наши в города вступали строем, со знамёнами и музыкой. Первыми в Станислов вошли наши донские казаки. В ратуше Станислова были церемонии нашего коменданта с бургомистром. Ему вручались инструкции и приказы. Никаких утеснений не предписывалось ими, если нашим войскам не чинилось вреда. На улицах я нигде паники не видел. Улицы были весело оживлены, некоторые дамы чуть ли не "чепчики бросали в воздух", господа, (по местному "паны") были сдержаны, но не враждебны. Магазины и кафе открыты были уже к вечеру того же дня, когда наши войска вошли в город. Вывески на немецком и польском языках. От наших поляков в Луганске я немного научился по-польски. Боже, как мне это здесь пригодилось! Я уже не говорю о прислуге в ресторанах и кафе, но "паненки"...
   Вообще к русским воинам здесь относились без вражды, а с любопытством. Нам приказано платить за всё. Мародёрства среди наших солдат почти нет".
   Как видим, не о какой жестокости нет и речи. А вот у австрияков, как раз, с этим было налажено по полной программе. Так в "Записках штабс-капитана" можно прочесть отмеченное 23-м октябрём 1914 года такое печальное сообщение: "Должны вступить в бой в 7 часов утра... Не могу не отметить известные мне зверства противника, особенно мадьяр, по отношению к нашим пленным и раненым. Видел повешенного нашего казака. У которого были выколоты глаза. Австриякам, по рассказам пленных внушают, что русские пленных пытают и убивают. Доказать противное мы им можем только на действительных примерах, коим нет числа...". Не говорит ни о каких жестокостях и рукопись моего деда. Он пишет, что когда они были в плену в Казахстане, то кормили их там плохо, поэтому приходилось посылать кого-нибудь в город за покупкой продуктов.
   Когда я служил в армии, нас даже в нашей "плоть от плоти народной" в город за продуктами за здорово живешь не выпускали. Да и с финансовым вопросом у нас, наверное, дела похуже, чем у австрийских пленных обстояли. А потом из Казахстана моего деда и ещё гриппу пленных перевели на шахты в Донбасс, где он вообще жил, как и все рабочие, здесь ещё раз женился на моей бабушке и остался навсегда.
   Австрийские же войска не только с пленными обращались, мягко говоря, не гуманно но и с мирным русским, да и украинским населением не лучше. Хотя о том, какое это было "украинское" население, вполне доходчиво описал общественный галицкий деятель И.И. Тёрх, который писал, что накануне войны в Галичине проживало 4 миллиона, так называемых, украинцев: - "Да и эти четыре миллиона галичан нужно разделить надвое. Более или менее половина из них, т.е. те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину, как чужому и навязанному насильно, они относятся с омерзением. Они всегда стремились к объединению не с "Украиной", а с Россией, как с Русью, с которой они жили одной государственной и культурной жизнью до неволи. Из других двух миллионов галичан, называющих себя термином, насильно внедряемым немцами, поляками и Ватиканом, нужно отнять порядочный миллион несознательных и малосознательных "украинцев", не фанатиков, которые, если им так скажут, будут называть себя опять рускими или русинами. Остается всего около полмиллиона "завзятущих" галичан, которые стремятся привить свое украинство (то есть ненависть к России и всему русскому) 35-ти миллионам русских людей Южной России и с помощью этой ненависти создать новый народ, литературный язык и государство". Так вот эти "завзятющие" украинцы, по возвращению немецких и австрийских войск, с великим удовольствием "сдавали" своих односельчан-украинцев, которые имели неосторожность угощать русских солдат, стирать им бельё или проявить ещё какое-то доброжелательное отношение к ним. О том, что ждало несчастных дальше документальных свидетельств огромное количество. Так один из узников Талергова пишет:
   "ВсЪ тЪ случайныя свЪдЪнiя объ этомъ жестокомъ перiодЪ, какiя попадали въ печать, не могли претендовать на полноту и элементарную безпристрастность именно потому, что были современными и писались въ исключитительно болЪзненныхъ общественныхъ условiяхъ, въ oбcтановкЪ непосредственнаго военнаго фронта. Современныя газеты сплошь и рядомъ пестрЪли по поводу каждаго отдЪльнаго случая этой разнузданной расправы свЪдЪнiями беззастЪнчиво тенденцioзнагo характера. Этoй преступной крайностью грЪшила, за рЪдкими исключенiями особенно галицкая польская и "украинская" печать. Въ ней вы напрасно будете искать выраженiя хотя-бы косвеннаго порицанiя массовымъ явленiямъ безцеремонной и безпощадной, безъ суда и безъ слЪдствiя, кровавой казни нашихъ крестьянъ за то только, что они имЪли несчасгье быть застигнутыми мадьярскимъ или нЪмецкимъ (австрiйскимъ) полевымъ патрулемъ въ полЪ или въ лЪсу и при допросЪ офицера-мадьяра или нЪмца, непонимавшаго совершенно pyccкагo языка, пролепетали фатальную фразу, что они всего только "бЪдные русины"! А что пocлЪ этого говорить о такихъ случаяхъ, когда передъ подобными "судьями", по доносу въ большинствЪ случаевъ жалкаго "людця"- мазепинца, цЪлыя села обвинялись въ откpытомъ "pyccoфильствЪ"? He рЪдко кончались oни несколькими разстрЪлами, а въ лучшемъ случаЪ сожженiемъ села. Широкая публика объ этомъ не могла знать подробно въ тЪ знойные дни всеобщаго военнаго угара, а еще меньше она знаетъ сейчасъ".
   Подобных указаний на жестокость австрийцев хватает с избытком, тогда как касательно россиян вы их, пожалуй, не встретите. Разве только у "специалистов историков", и первым кто "приловил" русских на "горячем" был, конечно же Грушевский. Именно с его подачи сегодня любят пописывать о том, как с Галичины "осуществлялись массовые депортации в далекую Сибирь представителей украинской интеллигенции, которые проявили себя как борцы за национальное возрождение". Более того сгоняли женщин, детей.... Так во всяком случае в своей "Иллюстрированной Истории Украины", вышедшей осенью 1917 года в Киеве, писал Грушевский. В ней он в частности пишет что ему "...рассказывал очевидец, врач из Москвы, как, принимаючи такие "беженские" (выселенческие) поезда, он видел товарные вагоны, набитые только детьми, которые поголовно вымерли или посходили с ума". Правда, приводя такое серьёзное обвинение, профессор истории не называет ни имя врача, ни станцию, где этот врач столкнулся с таким великолепным сюжетом для фильма ужасов. Скорее всего, Грушевский видел, что так действовали австрийцы, сгоняя русских людей перед войной вглубь империи и "пакуя" ими концентрационные лагеря. Как результат, когда была занята русскими войсками Галичина и канцелярия губернатора нуждалась в вольнонаемных "писцах", однако "среди местных галичан, владеющих русским языком и более или менее знакомых с канцелярскою работой, вовсе не оказалось подходящих лиц". Пришлось привезти "писцов" из России. Вся интеллигенция все грамотные люди оказались в лагерях или казнены. В лагерях оказались и многие униатские священники, не пошедшие за своим митрополитом. Гусев же излагает всё с точностью до наоборот: "Особым преследованиям, - пишет он, - подвергалась греко-католическая церковь, многие ее служители были отправлены в глубь России, проводилась работа по превращению ее приверженцев в православных. В сентябре 1914 года из Львова был вывезен и заключен в Суздальский монастырь А.Шептицкий, где он находился до свержения царского самодержавия, снискав себе авторитет у своих земляков бесстрашным поведением. Шовинистическая политика царской оккупационной администрации в Галиции вызвала возмущение демократической общественности".
   Конечно, депортация явных врагов России производилась, но совершенно не в том громадном масштабе, как её показывают гусевы и грушевские. Что же касается Шептицкого, то Брусилов по этому поводу писал: "Униатский митрополит граф Шептицкий, явный враг России, который с давних пор неизменно агитировал против нас, по вступлению русских войск во Львов был, по моему приказанию, предварительно арестован домашним арестом. Я его потребовал к себе с предложением дать честное слово, что он никаких враждебных действий, как явных, так и тайных против нас предпринимать не будет, в таком случае я брал на себя разрешить ему остаться во Львове с исполнением его духовных обязанностей. Он охотно дал мне слово, но, к сожалению, вслед за сим начал опять мутить и произносить церковные проповеди, явно нам враждебные. В виду этого я его выслал в Киев в распоряжение главнокомандующего".
   На самом деле, вероятно, религиозный вопрос русской администрацией решался вполне тактично. 28 сентября 1914 года Николай II дал указание "осторожного разрешения религиозного вопроса в Галиции". В особенности это касалось перехода жителей края из униатства в православие, что, как мы уже знаем, имело место в Галичине и на Буковине ещё задолго до прихода туда русских войск. Последовавшие же практические распоряжения если и вызывали недовольство, то только у местных русофилов, которые были более последовательными и решительными сторонниками пророссийской и антипольской политики, чем российская администрация. Методы российской администрации исключали насильственный и ограничивали стихийный переход греко-католических приходов в православие. Переход разрешался, только если 75 % явившихся на сход представителей дворов, вместо своего постоянного униатского священника пожелали бы иметь православного. Но и в этом случае православный священник обязывался предоставить оставшемуся униатскому священнику возможность совершать богослужения и пользоваться церковной утварью. От униатских и католических священников не требовались молитвы за российского императора, но были запрещены молитвы за австрийского цесаря. Не редко прихожане сами упрашивали, чтобы им поставили священника, так как прежние были схвачены австрийскими властями.
   Вы никогда не задумывались над тем вопросом, что заставляет нас врать. Почему врёт своим гражданам государство: президент, депутаты, министры? Почему нам врут историки? Что порождает враньё?
   Вспомните ваше детство. Вы приходите со школы, и насилу тащите свой портфель. Его оттягивает огромная пара в дневнике. А на вопрос родителей - "Как дела в школе"? Отвечаете -"Всё нормально".
   - "А что сегодня получил?"
   - "Да ничего не получил - не спрашивали".
   Вы знаете, что всё равно не сегодня - завтра о двойке узнают, но всё же сказать боитесь. Вас накажут, посадят на весь день за уроки, и про улицу придётся забыть, а как раз сегодня у вас важный футбольный матч с ребятами из соседнего двора. Вы боитесь наказания. Именно страх заставляет вас врать. Врёт тот, кто боится.
   Кого боится государство, а особенно, такое как у нас? Оно боится своего народа.
   Кого боится историк - государства? Возможно. Но ещё он боится быть не признанным. Это особенно касается тех, кто чувствует, что силёнок и таланта, для какого-нибудь сенсационного открытия, для гениальной работы у него маловато. В мире науки сиять ему не светит, а хочется. Но есть выход. Помоги государству - оно поможет тебе. И историк помогает государству обманывать людей. Конечно, далеко не каждый, а только особо блистающий трусостью и бездарностью. Вот потому брехолог Гусев и пишет: "Отступление русских из захваченных западноукраинских земель принесло новые тяжелые испытания населению Галиции, откуда оккупационными властями начались массовые выселения украинцев. Значительная часть из них без необходимого обеспечения, продуктов питания, медицинского обслуживания, элементарных бытовых условий по дороге к Уралу и еще дальше погибла".
   О массовых выселения жителей вглубь страны писал и современник тех событий Андрей Полетика. Тот самый Полетика, одного из предков которого считают причастным к написанию "Истории Русов" и который о себе писал: "Род наш, по-видимому, вышел из Польши и за время XVI-XVII столетий осел на левобережной Украине, где в XVIII и первой половине XIX веков Полетики владели большими поместьями на территории Полтавщины, Черниговщины и Харьковщины. Не занимая высоких государственных постов, представители нашего рода были связаны с политической и культурной жизнью России и Украины, отличаясь любовью к науке и литературе". Сам Андрей Полетика решил пойти по стопам своих предков и взял на себя не лёгкую задачу, описать для будущих поколений те бурные события начала XX столетия, свидетелем которых он был. В своих "Воспоминаниях" он пишет, что действительно: "Отступление армии сопровождалось эвакуацией населения, промышленных и торговых предприятий, скота и т.д. Но... - "Из Галиции вывезли, главным образом, военные учреждения, склады, подвижной состав Галицийских ж.-д. (12 000 вагонов), для чего на приграничных железных дорогах были построены более узкие пути". То есть, всё что удалось захватить решили не оставлять противнику и при отступлении отправляли в Россию. О мирном населении, сгоняемом за Урал, нет ни слова. В тоже время, опасаясь, что враг способен продвинуться вглубь Российской империи эвакуировали всё ценное - всё то, что могло послужить противнику и оттуда. "При эвакуации областей Российской империи, - пишет Полетика, - вывозилось не только огромное количество военного имущества, но эвакуировали и целые густонаселенные промышленные районы, и крупные города (Варшава, Лодзь, Вильно) с их фабриками и заводами, мастерскими, административными учреждениями, лазаретами и многими тысячами жителей". Действительно, с территории Российской империи которой угрожал захват противником выселения производились и условия в которых оказывались выселенцы, особенно евреи, которых, как известно, в России, мягко говоря, не жаловали, порой были очень тяжёлыми. - "Мне пришлось видеть некоторых из этих беженцев (евреев Н.Г.) осенью и зимой 1915 г. в Саратове, - читаем у Полетики, - и их рассказы об "эвакуации" нельзя было слушать без негодования и боли". Но, будучи сам в эвакуации в городе Саратове он об условиях своей эвакуации особо не возмущался и писал: "Угроза Киеву стала настолько осязательной, что правительство летом 1915 г. решило эвакуировать Киевский Университет в Саратов...
   В середине сентября наш университет - профессура и студенты - уехали в Саратов. Нам дали 2 или 3 поезда. Библиотека, лаборатории и оборудование остались в Киеве. Базой наших занятий стал организованный накануне войны (1912 г.) Саратовский университет.
   Новый учебный год в Саратове я начал хорошо. Нас, студентов, поселили в здании Саратовской консерватории, построив в аудиториях нары. Жизнь была шумная, неустроенная и неуютная. Студенты ходили группами по городу в поисках комнат на частных квартирах. И тут мне повезло...".
   Если мы посмотрим на положение нынешних беженцев из так называемых "горячих точек", то увидим, что их положение часто бывает намного хуже. К тому же, читая мемуары участников войны, в том числе и записки моего деда я подозреваю Полетику в некоторой предвзятости и сгущении красок. Причина весьма банальная - он был, как и большинство молодёжи того времени, сторонником демократических перемен, и всё что делал царь и его правительство не могло не вызывает в нём справедливого негодования.
   Действительно же в Россию с отступающей русской армией ушло более двухсот тысяч одних только галицких беженцев. Но только вот принудительным выселением ли это было? - как это пытается преподнести Гусев.
   Священник из села Побережье Иван Бирчак рисует эту картину совсем иными красками: "Въ маЪ 1915 г. началось отступленіе русскихъ армій, a за ними тянулись длинными вереницами обозы бЪгущихъ изъ боязни передъ мадьярами, крестьянъ". - писал он в то время. Штабс-капитан Локотош (в книге он Михаил Сабов) в своём дневнике, подтверждая этот факт, записал что "...по всему фронту, особенно севернее нас дороги кишат обозами и беженцами". А генерал Деникин, вспоминая о генерале С. Л. Маркове, писал: "Помню дни тяжкого отступления из Галичины, когда за войсками стихийно двигалась, сжигая свои дома и деревни, обезумевшая толпа народа, с женщинами, детьми, скотом и скарбом... Марков шел в арьергарде и должен был немедленно взорвать мост, кажется, через Стырь, у которого скопилось живое человеческое море. Но горе людское его тронуло, и он шесть часов еще вел бой за переправу, рискуя быть отрезанным, пока не прошла последняя повозка беженцев". Вот так выглядело русское насилие и террор.
   Так что, пожалуй, единственная правдивая информация, которую можно почерпнуть у Гусева это то, что после довольно успешного начала военных действий и захвата Галичины, удача отвернулась от российской армии, и она стала сдавать завоёванные позиции. Сказалась та не готовность к войне, о которой писал генерал Брусилов. Нехватка снарядов, отставание в современной военной технике, особенно тяжёлой артиллерии, слабое и не своевременное снабжение войск всем необходимым. А ещё, в неудачах русской армии есть большая доля наших знакомых, о которых шла речь выше.
   Война стала приобретать затяжной характер. Воспользовавшись, и без того трудным положением России, свой план, предложенный Парвусом германскому командованию ещё в январе 1915 года, стали проводить в жизнь большевики. Часть этого плана выглядела так. Цитирую выдержку из него:
   "Агитация в нейтральных государствах будет иметь сильное обратное влияние на агитацию в России, и наоборот. Дальнейшее развитие в большей степени зависит от военных действий. Русское патриотическое настроение первых дней пошло на убыль. Царизму нужны быстрые победы, а он получает кровавые поражения. Если русская армия в течение зимы также будет привязана к своим бывшим позициям, то разлад пойдет по всей стране. Планируемый агитационный аппарат будет использовать этот разлад, расширяя и углубляя его по всем направлениям. Стачки то здесь, то там, голодные бунты, нарастающая политическая агитация - все это введет в заблуждение царское правительство. Если оно прибегнет к репрессиям, это вызовет растущее негодование, если оно будет проявлять терпимость, то это будет воспринято как знак слабости, что приведет к возрастанию революционного движения. В этом отношении опыта 1904-1905 годов предостаточно.
   Если тем временем русская армия потерпит крупное поражение, то движение против режима может принять небывалые размеры. Во всяком случае, можно рассчитывать на то, что если все силы будут направленно действовать по разработанному плану, то весной может произойти массовая политическая забастовка. Если массовая забастовка будет иметь большой размах, то царизм вынужден будет сконцентрировать вооруженные силы внутри страны...".
   Большевики знали что говорили, и слов на ветер не бросали. Они начали ещё более решительно выступать против войны. Они разъясняли ее пагубность и указывали на смертельно опасный для России, но единственно, по их мнению, возможный выход: поражение в каждой воюющей стране своих правительств и превращение войны империалистической в войну гражданскую. В центре и на местах большевики развернули пропагандистскую работу, выпускали огромную массу листовок. В связи с этим уже с января-февраля 1915 года в стране начался подъем стачечной борьбы, связанный в первую очередь с усилением тягот войны. В том, что Украина являлась в те годы, во всех отношениях единым целым с Россией показывает тот факт, что большевистская агитация одинаково хорошо работала как в Москве и Питере, так и на юге России. Так, на Северном Кавказе уже с осени 1915 года стало заметно некоторое оживление стачечной борьбы, но особенно подъем произошел в мае-июне 1916 года. За этот период состоялись 84 забастовки, что в 8,4 раза было больше, чем в августе 1914 - июле 1915 годов. Большую активность проявили нефтяники Грозного и металлисты Кубани. Если в 1915 году на Украине было 113 забастовок (48 тысяч участников), в 1916 - 218 забастовок (свыше 196 тысяч участников). Только на предприятиях, подчиненных фабричной и горной инспекции бастовало: в Екатеринославской - 11,5 тысяч; в Харьковской - 42,6 тысяч; в Донской области - 11, 3 тысячи рабочих.
   Летом 1916 года поднялась волна крестьянских выступлений. Возмущения крестьян проходили повсеместно. Активное участие в нем принимали женщины. Эти выступления носили стихийный, неорганизованный характер, сопровождались разгромами лавок и магазинов. Огромные массы крестьян и сельского пролетариата, достигавшие порой до 10 тысяч человек вступали в столкновение с полицией и казаками.
   Не дремали и украинские сепаратисты. Правда в Малороссии им делать было нечего, зато в Австрии из четырех эмигрантов - В. Дорошенко, Д. Донцов, М. Зализняк и А. Жук, был создан "Союз Визволення Украiни" который 4-го августа 1914 года выпустил обращение к "Украинскому Народу в России" с призывом к измене России и сотрудничеству с Австрией. Вскоре, Союз Визволення Украіни (сокращенно СВУ) перебрался в Вену, где австрийский генеральный штаб, пополнивши СВУ еще двумя членами А. Скоропис-Йолтуховским и М. Меленевским, предоставил ему самые широкие возможности для его деятельности, чем незамедлительно воспользовался СВУ.
   Ещё до вступления Турции в войну СВУ выступил с обращением к турецкому народу. Это обращение наши свидоми историки воспринимают как "первый официальный документ в новых отношениях между Украиной и Турцией". Само собой разумеется, что обращение СВУ нашло отклик в стоящей на позиции "Центральных государств" Турции. В турецкой прессе стали писать о тех ужасных притеснениях, которым подвергались украинцы под гнетом России. Это в той Турции, которая уже в 1915 году целенаправленно уничтожала народ Армении, где за три года геноцида погибло более полутора миллиона армян. Ну и друзей мы себе подыскивали. Как говорится, скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты. Кстати эта народная мудрость и сегодня не потеряла свою актуальность. И наш всеукраинский Кум в маленькой Грузии устроил бойню не хуже чем Энвер-паша в Турции. Правда нашим панам, своими повадками напоминающих "СВУшников", сегодня незачем утруждать себя эмиграцией и они неплохо устроились в Киеве, но от народа они так же далеки, как и те. Правда сегодня их гораздо больше.
   Журнал "Терджиман-и-Хакикат" утверждал, что украинский народ мог сохранить свой собственный язык и себя как нацию только благодаря правам, которыми пользовались украинцы в Австро-Венгрии. Понятное дело, а как же иначе. А газета младотурок "Жен Тюрк" отмечала, что "интересы украинцев тесно связаны с интересами Турции. Украинское государство, к которому стремятся украинцы, отделило бы Россию от побережья Черного моря. Создание нероссийского славянского государства избавило бы Турцию от политики интриг и прихотей российской монархии, стремящейся господствовать над Константинополем и морскими проливами". Поэтому все враги России, в том числе и СВУ, были очень довольны, когда Турция вступила в войну на стороне Германии. Теперь можно было подумать и о более плодотворном сотрудничестве. Начали ломать голову над тем, как бы подготовить условия для создания украинского воинского соединения, которое бы вместе с турецкими войсками высадилось на Кубани или в северном Причерноморье, в районе Одессы, и создать там национально-освободительное движение украинского населения против гнета царской России. Восстание на Кавказе и на Кубани готовилось специальным немецко-турецким комитетом; рассматривалась возможность участия в акции украинских эмиссаров, чья деятельность распространялась также и на организацию восстания на российском Черноморском флоте. Планировалось, что после высадки в одном из пунктов российского побережья Черного моря небольшого украинского подразделения, естественно при поддержке значительных турецких сил, украинцы попробуют вызвать там революционное движение. Энвер-паша, поддержав такую операцию, назвал ее условием достижение абсолютного господства турок на Черном море. Но в последний момент руководитель СВУ А.Скоропис-Елтуховский, пересчитав на пальцах силы своей повстанческой армии, пришёл к выводу, что, мол, вы извините браты турки, но из этого рая не выходит ничего - маловато нас. К тому же национальное самосознание кубанцев невысокое, можно сказать никакое. Поэтому их нужно еще убедить, что запланированная в Константинополе акция будет осуществляться не ради турок и турецких интересов, а в пользу политических интересов украинского народа. Народ - это, надо полагать СВУ, то есть 6 эмигрантов, являющихся послушным орудием австрийского генерального штаба, на иждивении которого они и находились. А так как кубанцы народом не являются, то они и не поймут, почему это в их интересах, на Чёрном море должны господствовать турки.
   О целях и задачах СВУ член "Союза" историк Д. Дорошенко в своей "Истории Украины" пишет: "Союз Освобождения Украины взял на себя представительство интересов Великой Украины перед центральными государствами и, вообще, перед европейским миром"... Вот так вот у нас украинцев - знай наших. Мы народ демократичный, а потому даже "сообразив на троих" вы можете представлять интересы "Великой Украины" где угодно и перед кем угодно. Можете даже решить какая форма правления будет в вашем государстве "на троих", а если соберётся две компашки по 3 человека, ну, то есть, "держава", то можно уже и выбрать "на два пана три гетьмана". "Формой правления Самостийной Украинской Державы, - пишет Дорошенко, - должна быть конституционная монархия с внутренним демократическим строем и однопалатной законодательной системой". Можно было бы конечно и две палаты, но людей пока маловато и на двухплаточную законодательную систему малость не хватает. Нет - серьёзно, украинцев действительно катастрофически не хватало. Правда, созданная во Львове в августе 1914 года из представителей национально-демократической, радикальной и социал-демократической партий во главе с К. Левицким Головна Українська Рада (с мая 1915 года - Загальна Українська Рада) вскоре на базе небезызвестных "Сечей" сформировала национальное военное подразделение - Украинский легион, который позже стал громко именоваться Легионом Украинских Сичевых Стрельцов, в состав которого вошло аж 2 тысячи молодых парней. Только это всё галичане, а там, как известно, украинцы "од віків" и как юный пионер, всегда свидоми. Учебник истории для 7-го класса повествует, наверное, именно о них, когда уверяет что "история украинского народа насчитывает 140 тысяч лет". Я думаю за это время можно, если хорошо постараться, нарожать такую кучу "непереможних вояків". Кроме этих из галичан набралось, правда, ещё несколько тысяч вояк, но они не в счёт о тех, в своём дневнике штабс-капитан Сабов (Локотош) писал "...у австрийцев по-прежнему русины толпами сдаются в плен...". Ну хоть так, и то австрийцам польза - хоть заботой о пленных противника обременяют. Ну, а что делать надднепрянским украинцам? Ведь 6 человек это же не серьёзно. И отправились "представители народа" с "Великой Украины" - паны из СВУ, с позволения своих хозяев австрийцев и германцев, в лагеря военнопленных перековывать в украинцев тех, россиян, что попали в плен. "С первого года войны пленные малороссы были выделены в отдельные лагеря и там подвергались "украинизированию", для наиболее восприимчивых было устроено в Кенигсберге нечто вроде "академии украинизации..." - писал современник тех событий князь А. Волконский.
   СВУ принялся формировать из военнопленных национальные вооруженные подразделения по примеру Легиона украинских сичевых стрельцов, которые влились бы в армии Четверного союза. Эта их деятельность имела некоторый успех и привела к появлению Синежупанной и Серожупанной дивизий, которые вместе с УСС приняли участие в попытке присоединить Малороссию к Австро-Венгрии и посадить на престол "конституционной монархии с внутренним демократическим строем" австрийского принца Василия Вышиваного. Тот по такому случаю, как уже отмечалось, даже поменял свою католическую веру на униатскую грекокатолческую. Правда, за время гражданской войны в Украине "жупанники" почти все разбежались, кто к "белым", кто к батьке Махно, а кто и к большевикам. Но ещё до того как о этих ряженых "казаках" стало известно в Малороссии, российской контрразведкой, как писал генерал Романовский, "...было обращено внимание, что при обмене военнопленными-инвалидами немцы стали препровождать в Россию совершенно здоровых людей, преимущественно уроженцев Малороссии. Наблюдением и опросом их удалось установить, что они посланы немцами для пропаганды украинского сепаратизма и по прибытии в Киев должны были получить инструкции от специальных агентов, группировавшихся около газеты "Новая рада", руководимой ближайшим сотрудником Грушевского, неким Чикаленко". Сам же Грушевский, как известно, по подозрению в шпионаже, по приезду из Вены в Киев 28 ноября 1914 года был арестован и сослан в Симбирск, оттуда в Казань, а в 1916 году переведен в Москву и активно участвовать в событиях связанных, с так называемым, национальным движением в Украине не мог. "Тем не менее, несмотря на то, что Грушевский и его единомышленники обставили свою деятельность большой конспиративностью, русскому генеральному штабу удалось в течение лета 1917 года собрать исчерпывающие доказательства их сношений с Германией" - пишет генерал Романовский. И действительно после событий Февральской революции 1917 года и возвращении из Москвы в Киев Грушевского, забот у российской контрразведки поприбавилось.
   "В июне 1917 года в руки нашего генерального штаба попала переписка между председателем швейцарского Украинского бюро графом Тышкевичем и одним видным румынским деятелем, отличавшимся германофильскими тенденциями. В переписке предлагалось тесное соглашение между Украиной и Румынией в целях заключения сепаратного мира с Германией, причем указывалось, что проект этот встретит поддержку со стороны Грушевского" (Романовский).
   Подтверждением того что Грушевский был агентом австрийского командования служат и "Спогади" гетмана Скоропадского, который вспоминая о том как в начале июля 1917 года он ехал с фронта в Киев, писал: "Ми ночували в Житомірі у Франсуа. В реставрації - памятаю - сиділи якісь пани і розмовляли про пана Грушевського, якого, видко було, вони дуже не любили. Другого дня тільки аж над вечір ми добралися до Київа, де я зупинився у В. К. Він на мої запитання, що таке Центральна Рада, висловився проти неї вважаючи, що "це купка підкуплених австрійцями осіб, які провадять українську агітацію", що "в народі ця агітація не зустрічає співчуття", що "тут замішана ще таємна робота Шептицького, який стремить до того, аби наших малоросіян повернути до унії...".
   Если к этому добавить тот факт, что в период Февральской революции 1917 года ещё заметнее активизировались большевики, и политические забастовки произошли в Харькове, Екатеринославе, Макеевке, Горловке, на ряде шахт Донбасса. В январе - феврале 1917 на Украине состоялось 50 забастовок (свыше 40 тыс. рабочих). Победа 27 февраля 1917 года революции в Петрограде вызвала в Киеве, Харькове, Екатеринославе, Луганске, Николаеве, Херсоне и других городах Украины многотысячные демонстрации и митинги солидарности. Повсеместно упразднялась царская администрация, создавались Советы рабочих и солдатских депутатов. Становится отчётливо видно, что выше указанное пересечение путей троицы: Парвус, Шептицкий, Грушевский на Австро-Германском перекрёстке было не случайным. И хоть у каждого из них интересы были разными, но с интересами австро-германского командования они совпадали почти полностью. И то что уже в июле 1917 года, практически за 8 месяцев до заключения сепаратного договора между у УЦР и странами "Четверного союза", в народе поговаривали, что Центральная Рада "це купка підкуплених австрійцями осіб, які провадять українську агітацію", кое о чём да говорит. Во всяком случае, понятно, почему в Центральной Раде, возникшей в Киеве в марте 1917 года, напрямую связанный с австрийским правительством профессор истории Михаил Грушевский, по той причине что сам он находился в Москве, был заочно избран председателем (спикером). "Никто так не подходил для роли национального вождя, как Грушевский", - писал член СВУ, известный сепаратистский деятель тех лет Дмитрий Дорошенко, которого после свержения самодержавия, в марте 1917 года, временное правительство утвердило краевым комиссаром Галиции и Буковины. Видемо не без оснований генерал Романовский писал: "В итоге к концу августа 1917 года в руках нашего генерального штаба было собрано достаточно данных для предъявления Грушевскому и ближайшим его сотрудникам совершенно обоснованного обвинения в сношениях с Германией, то есть - в государственной измене. Трагические корниловские дни и наступившее вслед за ними полное банкротство власти Керенского не дали возможности их использовать". В итоге Грушевский занял самое видное место в Центральной Раде.
   Как была организована эта "Рада" описывают украинские мемуаристы, члены УЦР М. Жученко и Е. Чикаленко: "Сначала совет ТУП-а хотел сам стать общей объединяющей организацией, но на его заседание явились Стешенко, Антонович и Степаненко как представители украинских социалистических организаций и добивались, чтобы в совет было принято такое же число представителей этих организаций, какое есть в данный момент в совете ТУП-а. Чтобы не разбивать сил и не создавать двух центров, совет ТУП-а согласился на требования социалистических представителей с тем, чтобы в новый центральный орган, для которого принято название Центральная Рада, входили впоследствии и представители от разных новых организаций". В итоге число членов Рады составило 600 "представителей Украинского Народа" как об этом сообщала сама Центральная Рада. Что из себя представляли эти 600 "представителей Украинского Народа", сообщает в своих мемуарах бывший член пророссийски настроенной в Центральной Раде оппозиции В.М. Левитский. Вот что пишет он в своих воспоминаниях:
   "Немедленно по получении депутатских карточек мы произвели подсчет, находившихся в зале, депутатов (на этом заседании решался вопрос о подчинении Временному Правительству и были мобилизованы все силы). Украинских депутатов в Раде оказалось 117 человек. Из них 1 священник, 20-25 представителей интеллигенции, несколько крестьян, остальные - солдатские шинели, мирно дремавшие в креслах. Мы сейчас же избрали своего представителя в мандатную комиссию. Появление его в комиссии вызвало в рядах украинцев настоящую панику. Пользуясь малокультурностью и растерянностью секретаря, наш уполномоченный завладел папкой с депутатскими документами и принялся за их внимательное изучение. Вечером мы собрались, чтобы выслушать его доклад. Доклад не вызывал никаких сомнений. Никаких выборов в Центральную Раду нигде не было. Депутаты из армии заседали на основании удостоверений, что такой-то командируется в Киев для получения в интендантском складе партии сапог; для отдачи в починку пулеметов; для денежных расчетов; для лечения; и т.п. Депутаты "тыла" имели частные письма на имя Грушевского и других лидеров, приблизительно одинакового содержания: "посылаем, известного нам"... В конце - подпись председателя или секретаря какой-нибудь партийной или общественной украинской организации. Наш представитель успел снять копию с полномочий депутатов г. Полтавы. Все они были избраны советом старшин украинского клуба, в заседании, на котором присутствовало 8 человек. Всего депутатских документов оказалось 800. На официальный запрос, секретарь смущенно ответил, что здесь не все документы. Остальные депутаты (около 300) - это Грушевский, Винниченко, Порш и другие члены президиума, которым "передоверены" депутатские полномочия и каждый из них равняется 10-15-25 депутатам.
   Наконец, пояснил секретарь, часть депутатов еще не успела зарегистрироваться, но таким, успокоил он, мы выдаем вместо депутатских билетов, только квитки на обед.
   Тайна украинского парламента была разоблачена. Мы, сложили свои полномочия и ушли из Рады".
   Что собой представляли большинство из тех "депутатов" что фактически присутствовало можно прочесть и ещё у одного члена "Рады" В. Андриевского. Он вспоминал: "Нравственный и умственный уровень простых рядовых членов Центральной Рады я знал хотя бы по образцам полтавских депутатов: солдата Матяша и того солдата, который "в окопах кровь проливал". Огромное большинство было в том же роде. Поэтому и неудивительно, что люди, которым случалось заночевать в общежитии для депутатов (Институтская, 17), зачастую на другой день не отыскивали своих часов или кошелька".
   Вот тут, по правде говоря, даже гордость за наших нынешних депутатов берёт. Чувствуется возросший уровень культуры, интеллекта, ну и потребностей. Нынешний депутат мелочь по карманам тырить не будет. Он ворует миллионами. Ворует газ, нефть, заводы и т.п. Прогрессируем.
   В течение всего 1917 года шло формирование националистических органов власти в Киеве. Именно в Киеве, ибо, как уже показывалось, "никаких выборов в Центральную Раду нигде не было", поэтому никого кроме киевских националистов созданная 20 марта "Рада" и не представляла. Собралась горстка членов националистических организаций Киева и объявила себя правителями всего Юга Российской империи. Их право выступать от имени народа было примерно таким же, как и у эмигрантов из Союза Освобождения Украины (СВУ) живших в Австрии выступать от имени "Великой Украины".
   Некто А. В. Стороженко (Царинный), наблюдения которого были напечатаны в 1925 году и который о себе сообщал: "Свой труд автор писал в беженстве, в провинциальной глуши одной из славянских стран, приютившей часть русских эмигрантов, постепенно спасавшихся от ужасов большевистского ада, - писал вдали от умственных центров и библиотек, без необходимых справочных книг. Поэтому возможно, что в изложение вкрались неточности, за которые автор просит снисхождения". Но мне кажется, что тем его работа и ценна, что писалась без "шпаргалок" из личных наблюдений, сугубо из памяти, отнюдь, не о далёком прошлом. Так вот он писал: "Центральная рада, Малая рада, кабинет генеральных секретарей (министров) - производили кое-какое впечатление только в самом Киеве. Но если "украинская" власть была почти призрачной в городе, то у городской черты она кончалась. Далее же открывалось широкое поле для анархии, которая все более усиливалась по мере того, как приливали с фронта разложившиеся вследствие крушения империи войсковые части. В течение всей осени 1917 года нам пришлось проживать в деревне вблизи Киева. Ни о какой "украинской" власти не было там и помина. Вся местность была наводнена бежавшими из-под Тарнополя частями тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН). Вырвавшиеся из уз дисциплины артиллеристы по целым дням митинговали, расхищали казенное имущество своих частей, и крали что попало у местных жителей. Чувствовалось, как постепенно разрушались все те скрепы, которыми держится нормальное человеческое общежитие. "Украинской" власти как будто не было до всего этого никакого дела".
   Как же нам преподносят деяния Центральной Рады сегодня.
   Доктор исторических наук Владислав Верстюк с появлением Рады и приездом в Киев Грушевского связывает какое-то "мощное развитие стихийного низового национального движения". Пишет что "Показателем его стали две украинские массовые демонстрации, 12 марта в Петрограде и 19 - в Киеве. Первая собрала 20 тысяч, а вторая - 100 тысяч участников". Есть в нашей историографии кое-где даже указания на то, что в Питере демонстрация собрала 100 тысяч, а в Киеве 200 тысяч человек. И не смотря даже на вот такое вполне реальное объяснение такой массовости: - "В украинском селе, благодаря его самоорганизации через Крестьянский союз и сеть крестьянских кооперативов, объединенных Центральным украинским кооперативным комитетом, украинские социалисты всегда могли мобилизовать тысячи крестьян для городских манифестаций. В этом ключ к разгадке силы украинского движения и его органа - Украинской Центральной Рады в Киеве". - Факты и свидетельства современников заставляют здорово сомневаться в правдивости их изложения. Спора нет, эсеры, входящие в состав Рады, имели определённое влияние на крестьянство и могли привлечь крестьянские массы выйти "помахать флажками". Но сознательно ли делал это крестьянин, считал ли он себя украинцем или он вместе с рабочим ориентировался на социалистическое, а не национальное движение.
   В. Липинский, по вопросу о характере революции на Украине вынужден был признать: - "Понятие Украина подменивалось понятием "десятины" земли, обещанной тому, кто запишется в украинскую партию эсеров и будет голосовать "за Украину". Вместо патриотизма героичного, патриотизма жертвы и любви, создавался, нигде на свете невиданный, какой-то патриотизм меркантильный, с расценкой на земельную валюту: за Украину давали десятины".
   После Февральской революции начинает строить свою Украину и Михновский, который с началом Первой мировой войны был призван в царскую армию. В звании поручика он служил адвокатом в судах Северного фронта. Накануне революционных событий 1917 года Михновского перевели в распоряжение Киевского военного окружного суда. Свержение царского самодержавия он воспринял как реальный шанс для образования самостоятельного украинского государства.
   "Часи вишиваних сорочок, (видимо "вышиваная сорочка" первому украинскому националисту чисто украинским атрибутом не казалась Н.Г,) свити та горілки минули і ніколи вже не вернуться" - убеждал своих сторонников Михновский. "Наша нація у свойому історичному життю часто була несолідарною поміж окремими своїми частинами, але нині увесь цвіт української нації по всіх частинах України живе однією думкою, однією мрією, однією надією: одна, єдина, нероздільна, вільна, самостійна Україна від Карпатів аж по Кавказ. Нині всі ми солідарні, бо зрозуміли, через що були в нас і Берестечки і Полтави". А кто, собственно говоря, "всі"? Так, например, жена украинского премьера Голубовича - Кардиналовская в своих воспоминаниях о событиях 1917-1918 годов на Украине, писала, что киевская интеллигенция крайне негативно восприняла украинизацию. Сильное впечатление на жену премьера произвели печатавшиеся в газете "Русская мысль" длинные списки людей, подписавшихся под лозунгом "Я протестую против насильственной украинизации Юго-Западного края". 13 июня 1918 года газета "Голос Киева" опубликовала обращение правления Союза служащих правительственных учреждений Винницы к власти УНР. В нем говорилось, что нет никакой надобности переводить делопроизводство на украинский, поскольку "случаев взаимного непонимания между этими учреждениями, с одной стороны, и местным населением - с другой, никогда не было". "Более того, - говорилось в обращении, - такие случаи возможны именно при введении украинского языка, ибо последний в своей литературной форме почти ничего общего с местным просторечием не имеет".
   Ни на какой подъём национального движения существенно не повлиял и приезд Грушевского о котором А. Дикий в своей "Неизвращённой истории Украины-Руси" писал: "В первое время непререкаемых авторитетом в Раде был Грушевский, который прибыл в Киев из Москвы, где он жил последнее время перед революцией, работая в Московских архивах. Но свой авторитет он не использовал для руководства массами и создания их настроений, а избрал другой путь - самому приспособляться к настроениям масс. Вместо положения вождя, ведущего и направляющего, он добровольно и сознательно избрал положение демагога, плывущего в бурных волнах переменчивых настроений народных масс".
   Настоящей популярностью и авторитетом в простом народе Малороссии, как и в России, на самом деле, в то время пользовался Ленин. Так что доктору исторических наук Верстюку стоило бы сначала пояснить, с чего он взял, как додумался, как пришёл к выводу, что: "В результате взаимодействия этих факторов (стихийное народное движение плюс Грушевский) стихийное национальное движение приобрело определенную организационную форму, которую венчала Центральная Рада. Благодаря мощной поддержке масс она очень быстро приобрела политический вес и авторитет. Произошла любопытная метаморфоза. Украинское движение, которое в первые дни марта было политическим аутсайдером, к началу апреля превратилось в политического лидера в Украине".
   Но вот у А. Дикого, этот подъём национального сознания описан иначе и он пишет:
   "Одни записывались в "украинцы" в надежде скорее попасть на родину; другие, бросивши фронт и болтаясь по тылам, оправдывали свое дезертирство желанием воевать только в украинских частях. И когда, к концу апреля 1917 г., в Киеве накопилось много тысяч дезертиров и их начал "беспокоить" тогдашний Командующий войсками полковник Оберучев, они решили "легализироваться" путем превращения себя в "украинскую часть".
   В последних числах апреля весь Киев был залеплен плакатами: "товарищи дезертиры! все, на митинг на Сырце 30 апреля!" Хотя я не был дезертиром, а, после ранения, находился на излечении в Киеве и передвигался с костылем, я на этот необычайный митинг поехал и был свидетелем всего на нем происходившего".
   Не смотря на выступления многочисленных ораторов, оправдывавших свое дезертирство украинским патриотизмом и желанием бороться, но только "под украинскими знаменами", никто не за кого воевать идти не хотел. "Реальной пользы от этой "украинизации" было немного: - пишет в своей "Истории Украины" Дорошенко, - солдаты разбегались, не доехавши до фронта, а у себя в казармах ничего не делали. Только митинговали, а, в действительности, не хотели даже пальцем шевельнуть, чтобы помочь Украине". О том же что представляла собой в начале лета Центральная Рада, будущий гетман Скоропадский, посетив её, заметил: "В той час всі особи, що там засідали, ще не вбралися в пірря. Всі вони робили вражіння неуків у своїм ділі. Власне кажучи, ніякого діловодства ще не було і, здається, вся їх увага булла звернута на боротьбу з командуючим військами київської військової округи соціял-революціонером Оберучевим...". Но ещё неоперившись, еще ни чем себя не зарекомендовав, Центральная Рада уже вызывала глубокое недоверие к себе народа и судя по всему совершенно не пользовалась популярностью. Украинский деятель Могилянский, которого знали как "глубокого сторонника немецкой общественности, солидарности и культуры" в своих воспоминаниях откровенно писал, что: "в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации. Украинцы слишком много лгали на эту тему". Действительно больше было разговоров и шума чем дела. "Возглавители движения, - писал Дорошенко, - начиная с самого Грушевского, не верили, что при помощи чисто национальных лозунгов можно потянуть за собой народные украинские массы. Поэтому они старались разжечь социальные аппетиты и стремления и, под их покровом, провести в жизнь украинские национальные постулаты. Конкуренция со стороны общероссийских левых партий, особенно со стороны большевиков (эта пропаганда выросла стихийно, когда осенью в села нагрянула масса обольшевиченных солдат и начала распространять и проводить в жизнь лозунг "грабь награбленное!"), принуждала и украинских эсеров все больше "склоняться влево", то есть привлекать крестьянство все более радикальными перспективами захвата и раздела помещичьей земли". Но понимая, что Рада никакой реальной властью не обладает, а украинизация населения кроме негодования широких масс иного результата не приносит, украинские сепаратисты пришли к выводу, что без посторонней реальной помощи им долго не продержаться. Украинский писатель, глава правительства Центральной Рады Владимир Винниченко писал: "Я в то время уже не верил в любовь народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нем такая ненависть. Особенно среди солдат. И особенно среди тех, кто не мог даже говорить по-русски, а только по-украински, кто, значит, был не латышами и не русскими. С каким пренебрежением, злостью, с какой мстительной издевкой они говорили о Центральной Раде... И это была не случайная сценка, а общее явление от одного конца Украины до другого".
   Предчувствуя свою закономерную и близкую кончину, "народные избранники", по-видимому, уже к лету 1917 года решили воспользоваться запланированным в начале войны покровительством врагов России и отдать Малороссию в руки австро-венгерского цесаря. Официально это конечно нигде не объявлялось, что даёт возможность кое-кому из наших историков утверждать, что к германскому командованию Центральная Рада обратилась только потому, что к власти в России пришли большевики, которые стали посягать на самостийнисть Украины. Но это далеко не так и ещё за долго до октябрьского переворота большевиков, в народе о Раде уже ходили слухи, что "це купка підкуплених австрійцями осіб, які провадять українську агітацію". Наверняка знал о том, что не о какой "самостийний державе" не помышляют в Раде и националист Михновский. Ведь если бы это было не так, то к чему бы ему было создавать своё войско ("Полуботковский полк") и пытаться уже в июне сделать переворот.
   "У Міхновського вже в червні 17-го року повстає план проголосити державну самостійність України, - вспоминал Сергей Шемет, - спіраючись на сили Богданівського полку. При тодішнім безвластї (и это при избранной-то "всенародно" Центральной Раде? Н.Г.) ця думка не була фантастичною. Було вирішено повезти полк пароплавами на Шевченкову могилу і там, на цій святій для всякого свідомого Українця землі, проголосити самостійність Української Держави.
   За порадою Клима Павлюка був викликаний з Сімбірську кадровий офіцер Юрко Капкан. Він приїхав, на всіх Полуботківців зробив добре вражіння. Втаємничений в самостійницькі плани Полуботківців, Капкан на всі їхні пропозиції пристав. Міхновський взяв від Капкана урочисту присягу на вірність самостійній Україні і на виконаня цілого того плану проголошеня самостійності. Але Капкан, увійшовши в той-же самий час в зносини з головою обібраного Військовим Зїздом Військового Комітету Симоном Петлюрою і з петлюрівською соціялістичною більшостю цього комітету, присягу свою зломав. План проголошеня державної самостійности України таким чином упав. Верх взяв Петлюра, який вів політику піддержуваня Тимчасового Всеросійського Правительства і виконуваня всіх наказів Керенського. Такою політикою він змарнував весь український національний порив в військах, пропустив найзручніщий момент для сформування Української Армії і в той спосіб підготовив всі будучі катастрофи наших державних змаганнь".
   Вот уж действительно, ни что иное как бардак представлял из себя в то время Киев. Ни кто толком не знал кто в нём власть, что она собой представляет и чьи интересы отстаивает. Находившийся в то время в Киеве автор "Неизвращённой истории Украины-Руси" А. Дикий, наверное и слышать не слышал о таком "великом" украинском деятеле как Михновский и поэтому, воспринял его попытку захватить власть в Киеве как что-то непосредственно связанное с попыткой в начале июля захвата власти в Питере большевиками. Поэтому и писал: "Пример "Богдановцев" (воинское подразделение сформированное из дезертиров Центральной Радой Н.Г.) был заразителен, и вскоре в Киеве сформировался еще один такой же полк - "имени гетмана Павла Полуботка".- Как и "Богдановцы" он о фронте и не помышлял, но зато принял активное участие в попытке захватать большевиками власть в Киеве, в дни большевистского восстания в Петрограде (3-5 июля ст. ст.)".
   В это самое время в Киеве находился и прибывший туда с фронта генерал Скоропадский и об этом событии он написал так: "Другого дня почалася в Київі стрілянина. Був виступ так званих Полуботківців. Подробиць цієї справи я не знаю. Мені казали, що цей виступ було заздалегідь підготовано з метою поваленя влади Центральної Ради і захопленя влади, здається, полковником Капканом, що ніби збірався проголосити себе Гетьманом, але що в останню хвилю він на це не зважився. Полуботковці були здебільшого заарештовані".
   Мне кажется лучше всех в ситуации разобрался А.В. Стороженко (Царинный) который писал: "Вожди украинских социал-демократов и социал-революционеров - Винниченко, Петлюра, Ковалевский, Порш, Антонович, Михура, Садовский и другие - никогда не питали национальных украинских чувств... И вдруг - "самостийность Украины". Можно предполагать, что этот шахматный ход на политической доске подсказан был австрийскими и германскими политиками старому их другу-приятелю М. С. Грушевскому, чтобы иметь предлог разговаривать о сепаратном мире с Украиной и об оккупации ее...". Это же подтверждает и Скоропадский; когда в начале июня он, придя в Раду "вперше зустрів Петлюру", то один из главных украинцев "тоді ще розмовляв зі мною по російськи, а не по-українськи, - вспоминает будущий гетман, и, - взагалі тоді українська мова ще не накидалася силоміць". А уже осенью, но ещё перед октябрьским переворотом большевиков, он вспоминает, "...як в половині жовтня командір 611-го полку доложив мені, що прапорщик Кожушко, повернувшись з Київа, розповсюджує чутки, що Центральна Рада хоче зробити з Німцями сепаратний мир.
   Це була одинока звістка про відносини Центральної Ради до Німців, яка дійшла до мене за весь період мого командування корпусом. Через якийсь час я довідався, що між Генеральним Секретаріатом і деякими впливовими ґрупами корпуса істнують постійні зносини, що з Київа приїздять ріжні панове умовляти офіцерів і солдат не йти на фронт. Після зробленого розсліду вияснилось, що ця агітація виходила од Петлюри, бувшого тоді Генеральним Секретарем, себ то міністром". И хоть как утверждает будущий гетман "звістка булла одинока", но только уже 20 ноября (7 по старому) в III универсале УЦР было запрограмированно начать мирные переговоры с Германией и её союзниками.
   Уже в начале лета Рада во главе с Грушевским начинает воплощение в жизнь плана разработанного Шептицким. А именно его первого пункта, где в частности говорится: "Военная традиция должна быть построена на традициях запорожских казаков... Национальный характер должен проявиться в названиях воинских должностей (атаманы, есаулы, полковники, сотники), далее - в обмундировании, воинских группах и т. п.". Скоропадский по этому поводу вспоминал:
   "Другого дня, бувши в Секретаріаті, я одержав через Скрипчинського телеґраму про те, що 6 жовтня на Всеукраїнському Козачому Зїзді в Чигрині мене одноголосно вибрано Отаманом всього Вільного Козацтва. Про цю організацію "Вільного Козацтва" були такі відомости: Швидко після початку революції у декотрих Українців, вихованих в старих традиціях, зявилося бажання відновити українське козацтво. Ця думка виявлялась в ріжних місцях, але реально вперше була здійснена в Звенигородському повіті, де ще в червні місяці орґанізатором козацтва стала людина на призвище Гризло. Потім подібні ж козачі орґанізації повстали і по инших місцевостях, головним чином на Київщині. В перших часах оце козацтво не мало певної політичної партийної масти. Творилося воно з головною метою підтриманя порядку. Селянська молодь, почасти і старші селяне, охоче приставали до козачих орґанізацій - менше свідомі рада шапок з "китицею" і "жупанів" - більше свідомі захоплювались романтичними малюнками минулого. Було багато козачих організацій хоч-би на Полтавщині, що складалися з хліборобів, переважно заможніх. Ці останні були цілком різко антисоціялістично і антиреволюцийно настроєні. Поруч з цим деякі сотні приймали характер розбишацьких орґанізацій. На чолі останніх звичайно стояли всякі авантюрники, рідко ідейні, здебільшого такі, що мали в тому свої особисті інтереси, а то й просто шукали зручного випадку поживитись чужим добром. Таким чином завжди все залежало від того, хто стояв на чолі частин, будь то сотня, полк, чи кіш. Люде здебільшого на початку ще не були попсовані пропагандою і їх можна було справити в бажаному напрямку. Коли ці козачі орґанізації розповсюдились по Київщині, Катеринославщині, Поділлю, Полтавщині і Чернігівщині - був скликаний в Чигрині зїзд, що і обрав мене 6 жовтня Отаманом всього Українського Вільного Козацтва". На съезде присутствовало 2000 делегатов от 60000 вновь образованного войска "Вільного Козацтва". Кроме головного атамана там был выбран генеральный писарь, которым стал сотник Кочубей и прочие атаманы и полковники, многие из которых вскоре станут главарями бандитских шаек и банд-формирований. Как видим, всё шло как и планировал Шептицкий.
   Вот и выходит, что подписанный 9 февраля сепаратный мир между немцами и Центральной Радой был тщательно спланированной операцией германского командования. Этим дипломатическим трюком германское командование убивало сразу двух зайцев. Во первых: сепаратный мир с украинской Радой заставил быть более сговорчивыми большевиков, которые с первых дней октябрьского переворота стали явно выходить из под контроля и вынудил советское правительство уже 3 марта принять тяжёлые условия мира продиктованные им немцами в Бресте - Литовском. Во вторых: немцы на правах защитников прав и интересов вновь образованного государства "Украина" добились своей давней мечты. Они откололи часть России и стали в ней практическими хозяевами.
  
  
  
  Глава VI
  
   Брат на брата.
  
   Товарищ, винтовку держи, не трусь!
   Пальнем-ка пулей в Святую Русь
   А. Блок
  
  
   Мимо станции "Держава".
  
  
  
   Хотя большевики во главе с Лениным в стремлении прийти к власти, и играли в весьма опасную игру, хотя в поражении царской России в войне и развале Империи есть и их весомая лепта но, захватив власть, они повели совершенно иную политику. И уже вскоре дороги большевиков с их бывшими союзниками немцами и украинскими сепаратистами расходятся в совершенно противоположных направлениях. Так если ещё 2 (15 нов.) ноября 1917 года "Декларация прав народов России" провозглашает равенство и суверенность народов России и их право на свободное самоопределение вплоть до отделения. То, уже через месяц, 4 (17 нов.) декабря этого же года, после того как переговоры о перемирии начатые 20 ноября (3 декабря) в Брест-Литовске между Россией и центрально-европейскими державами (Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией) закончились положительным результатом - Центральной Раде был предъявлен ультиматум с требованием признать советскую власть на Украине. И видимо бывший начальник штаба Верховного главнокомандующего России, служивший в Красной армии, генерал Бонч-Бруевич не зря писал: "Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения". Терять все многовековые приобретения Империи Ленин не собирался. Не собирались признавать большевики и власть кучки авантюристов провозгласивших себя правительством не существующей нации украинцев - правительством русского народа юго-восточной окраины Российской империи. Можно конечно говорить о том, что правительство Ленина и большевиков мало чем отличалось своей легитимностью от Центральной Рады, что как и Рада, большевики являли собой самопровозглашённое, не законное правительство и это на самом деле так но, если бы, не одно но. За большевиками стоял народ, а это значит, что будь тогда не гражданская война, а законные выборы, УЦР и её идея оказались бы там где она и была на самом деле - в глубокой заднице. Это видно хотя бы из того что, когда на "3-м Украинском Военном Съезде" во время дебатов (10 ноября) один из ораторов сказал: "нам надо определить, с кем мы" - зал разразился криками: "с Лениным! с Лениным!, а чуть ранее (9 ноября) Киевский совет рабочих и солдатских депутатов, большинством 489, против 187, при 17 воздержавшихся, вынес благожелательную к большевикам и их действиям резолюцию. Популярность в народе большевиков подтверждают и немцы. Так министр иностранных дел Германии, 6 августа 1918 года писал представителю министерства иностранных дел в ставке, секретарю посольства Барону фон Лерснеру.
   - "Генерал Людендорф телеграфировал мне:
   - "Ваше превосходительство говорит, что мы могли бы с помощью имеющихся сейчас в нашем распоряжении войск защитить новое правительство России, за которое стоит народ. Это условие нас очень ограничивает, так как правительству, за которое стоит народ, не требуется наша поддержка, во всяком случае, внутри страны. Остается возможность использовать новые войска против Антанты на севере, против чехословков на востоке и против генерала Алексеева на юге, невзирая на то, какой режим находится у власти или придет к ней.
   Большевистское правительство просило нас о таких действиях против наших врагов. Любое другое правительство - и мы должны это понимать - сразу же или в самый кратчайший срок станет другом и сторонником Антанты. В России у нас вообще нет достойного упоминания числа друзей. Если кто-то говорит Вашему превосходительству обратное, то он заблуждается.
   Другим доказательством того, стоит ли за спиной нового правительства народ, является то, что оно приходит к власти с помощью народа. Большевики явно обанкротились, но мы еще не слышим ни о мародерстве Красной гвардии, ни о восстании русской деревни, которая заполнена вооруженными бывшими солдатами". И совсем иначе дело обстояло у Рады.
   Как мы уже успели убедиться, сегодняшняя многоучёная болтовня о том, что уже в 1917 году на юго-западе России сложилось государственное образование "Украина" со своим правительством (Центральная Рада) и многомиллионным войском - такая же сказка, как и "Украінська держава часів Богдана Хмельницького". Даже в самом Киеве, в октябре месяце отчетливо обрисовались как минимум три силы: сторонники Временного Правительства, Центральная Рада и большевики. За пределами же Киева власть УЦР, как выразился Царинный, "кончалась". Так например, уже летом 1917 года некто Георгий Степанович Хрусталёв-Носарь, известный по петербургским событиям 1905 года председатель Совета рабочих депутатов, помощник присяжного поверенного, родом переяславский крестьянин, устроил республику под своим управлением. Он не признавал никакой другой власти, кроме своей собственной. В ноябре того же 1917 года в отдельную Донецкр-Криворожскую республику (ДКР) выделились Донбасс, юг и юго-восток Украины. И если разобраться то легитимность ДКР была куда выше, нежели законность Центральной Рады, ведь ДКР провозглашали делегаты, которых выбирали на всей ее территории. А миф, если речь заходит о ДКР, будто бы ее создание было санкционировано Лениным и его ЦК, не что иное как плод фантазии свидомых и националистов. Наоборот и Питер, и Москва всегда были противниками автономии Донкривбасса. И, когда 13 февраля 1918 года Артем отправил Свердлову телеграмму с уведомлением о создании ДКР, то в ответ уже через четыре дня пришел довольно раздражительный окрик Свердлова: "Отделение считаем вредным".
   "Для того чтобы осуществить свои классовые, пролетарские, коммунистические задачи, рабочему классу на Украине нужно, обязательно нужно не отождествлять себя с русским языком и с русской культурой, не противопоставлять свою русскую культуру украинской культуре крестьянства, напротив, нужно всемерно идти в этом деле навстречу крестьянству". Так видел задачу рабочего класса один из сподвижников Ленина, украинский большевик Скрыпник. А так как Украинский Восток изначально был в основном пролетарским и не был украинским ни по языку, ни по культуре, то во имя "классовых, пролетарских, коммунистических задач" русское население Донбасса просто обязано было стать украинским. Большевики его, можно сказать, принудили стать таковым и выступили, во всяком случае в Донбассе, в роли украинизаторов русского народа подобно австрийцам и полякам Галичины.
   У ДКР была и своя армия. Первоначально она насчитывала 8,5 тысячи штыков. Во многом в ее формировании помогла отошедшая с Румынского фронта 8-я армия. Первым её выборным командующим был А. Геккер, а 7 апреля его заменил П. Баранов. 5 апреля был создан полевой штаб Донецкой армии. К тому времени она уже насчитывала 13 тысяч человек. Это конечно не "четыре миллиона штыков" которые числились на бумаге у Центральной Рады, но зато эти 13 тысяч были реальными.
   Даже когда Советская власть утвердилась в Донбассе окончательно, в феврале 1920-го в Юзовке (Донецк) прошел съезд волостных ревкомов Юзовского района, который заявил: "Съезд настаивает на быстром экономическом и политическом слиянии Донецкой губернии с Советской Россией в едином ВЦИК Советов". На печатях, которые сохранились на документах того времени еще отчетливо видно, что Юзовка считала себя частью РСФСР, а не УССР.
   "Між тим ось що тоді робилося на Україні. В самім Київі, в осередку скупченя українскої національно свідомої інтелiгенції, большовицька московська агітація розкладала одну військову національну частину за другою, виривала в українського уряду одну опору за другою. Сердюцька дивізія полковника Капкана розпалася. В козацькому полку Павлюка теж почався розклад, і в той мент, коли Павлюкові хотіли дати наказ виступити, він почав доводити, що потрібно те, та друге, а нарешті заявив, що у нього в полку не добре" - вспоминал Скоропадский. А современный историк из свидомых С. Махун вынужден сегодня признать, что "...банкротство Центральной Рады, руководство которой теряло время в бесконечных стычках различных партий, было результатом не столько навязываемой извне политики, сколько внутреннего бессилия и, прямо скажем, отсутствия своего харизматичного лидера". Так имеют ли право свидоми утверждать, что в начале 1918 года имела место "інтервенція більшовиків на Україні"? Имеют ли они право говорить о вторжении большевистской России в Республику Украина?
   "Після того як більшовики захопили владу в Росії, постало питання, хто ж прави- тиме на Україні. Не маючи достатньо сил, щоб розбити і Центральну Раду, й прибіч- ників Тимчасового уряду в Києві, які згуртувалися навколо штабу армії, більшовики вирішують на деякий час утримувати добрі стосунки з українцями, намагаючись водночас покінчити зі штабом армії (оплот Временного Правительства Н.Г.). 10 листопада в Києві вибухнули бої майже 6- тисячних сил більшовиків із штабом армії, в розпорядженні якого було до 10 тис. чоловік. У вирішальний момент Центральна Рада наказала 8 тис. своїх бійців прийти на допомогу більшовикам, змусивши штаб армії до евакуації з Києва". Так освещает эти события канадский историк украинского происхождения Орест Субтельный. Но иначе о них рассказывает очевидец тех событий А. Дикий. Он в частности писал: "Вечером 10 ноября отряд в 1.000 человек, составленный из участников казачьего съезда, юнкеров и офицеров - членов Союза Георгиевских Кавалеров, окружил большевистский Революционный Комитет, который находился во дворце (на Печерске) и целый день принимал делегации от отдельных украинских частей, которые заявляли, что, в случае столкновения, они поддержат большевиков, вопреки запрещению Центральной Рады". Завязалась перестрелка, а вскоре к месту событий прибыли несколько членов Рады, но не для активной поддержки большевиков, а для уговоров сдаться. Видя бесполезность сопротивления Революционный комитет сдался. Вскоре в городе вспыхнуло большевицкое восстание. "Три дня длились бои в разных частях города. - Повествует А. Дикий - Сражались сторонники Временного Правительства и большевики. Центральная Рада заняла позицию, определенно дружественную большевикам, хотя официально это не декларировала, а действовала исподтишка или косвенно... Отдельные же части, так называемой "Украинской Армии" совершенно открыто сражались на стороне большевиков". В итоге уже 17 ноября вождь киевских большевиков, Пятаков, телеграфировал Совету Народных Комиссаров: "дружными усилиями большевистских и украинских солдат и вооруженных красногвардейцев Штаб был вынужден сдаться".
   В то же время Центральная рада сообщила для сведения населения, что "половина юнкеров высказала желание остаться в Киеве и перейти в Украинскую военную школу, а остальные выезжают на Дон в Новочеркасск", где, как известно, поднимал казаков против большевиков генерал Каледин. Сообщение вызвало взрыв негодования в рабочих и солдатских массах. 18 ноября общее собрание солдат вынесло следующую резолюцию: "Выслушав заявление товарищей о том, что юнкера Киевского военного училища и школы прапорщиков пехоты уезжают из Киева с оружием в руках, быть может, для организации нового контр-революционного восстания, постановили: обратиться в Революционный комитет и в киевский штаб округа с протестом в самой категорической форме против такого рода действий и настаивать на разоружении Юнкеров". Резолюция эта вызвала горячий отклик в массах, и они стали требовать от Ревкома Совета решительных действий для разоружения юнкеров. Протест в массах рос и грозил вылиться в стихийные выступления. Под давлением его Ревком обратился 19 ноября к Центральной раде, требуя разоружения юнкеров. Однако Рада не нашла, даже нужным ответить на это требование, а партийный Комитет киевских большевиков, боясь обострения с ней конфликта, отклонил предложение Бош перебросить в Киев на поддержку революционным рабочим против Рады части 2-го гвардейского корпуса из Жмеринки, настроенные большевистски, и в ответ на молчание Рады предложил Ревкому продолжать переговоры с Радой и настаивать на разоружении юнкеров. Тем временем юнкера уехали, а частью рассосались в Киеве, оставив при себе оружие.
   Слабость и нерешительность киевского Комитета большевиков давали Раде повод для самоуверенности и обуславливали неудачу большевиков в Киеве "на Всеукраїнському з'їзді Рад, який, - пишет Субтельный, - вони самі скликали 17 грудня в Києві й який сподівалися поставити під свій цілковитий контроль. Але українські партії закликали на з'їзд своїх прибічників із села, переваживши близько сотні більшовицьких делегатів двома з лишком тисячами своїх. Розлючені члени невеликої більшовицької фракції покинули з'їзд, переїхали до Харкова, кваліфікували Центральну Раду як "ворога народу" й проголосили створення Радянської Української Республіки. Одночасно на Україну з Росії почали наступ більшовицькі війська". Но и тут живой свидетель тех событий А. Дикий, которого трудно заподозрить в симпатии к большевикам, опять рисует несколько иную картину происходящего и пишет: "А большевики между тем быстро и неуклонно завоевывали Украину. Но не штыками и пулеметами, не матросскими отрядами и красногвардейскими отрядами, как утверждают сепаратисты, искажая историю и замалчивая факты. Освоение Украины шло путем агитации и пропаганды большевизма среди самих украинских коренных жителей-украинцев, рабочих, крестьян и солдат "украинской армии". Он пишет что "...военных действий они не начинали, имея свой план захвата Украины без войны, с помощью большевиков и им сочувствующих самой Украины.
   Провести это они хотели легально, путем решения "Съезда советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Украины", который был созван в Киеве 17-го декабря, по инициативе трех организаций: Краевого Исполнительного Комитета Рабочих депутатов, Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов и Главного Комитета большевистской партии Украины. Во всех трех организациях большинство было на стороне большевиков и их (теперь уже открытых) союзников - украинских "независимых эсдеков" и эсеров-"боротьбистов". Центральная Рада, предвидя решение Съезда, решила его сорвать и, по линии эсеровской крестьянской организации "Спiлка", собрала на этот съезд больше тысячи делегатов "Спiлки", которые потребовали право участия в Съезде с решающим голосом, против чего категорически возражали организации - инициаторы Съезда.
   На этой почве уже в день открытия Съезда (17 дек.) дошло до споров, перешедших в потасовку, в которой более многочисленные делегаты "Спiлки" изрядно поколотили большевиков и захватили в свои руки мандатную комиссию и президиум Съезда. На следующий день Съезд продолжился в городском театре, причем победители сразу же все его руководство взяли в свои руки. Большевики протестовали, заявляя, что это не правильный Съезд, а совещание, решения которого ни для кого не обязательны и их представители-украинцы: Шахрай и Кулик, потребовали поставить на голосование вопрос о правомочности Съезда. Когда президиум им в этом отказал, они демонстративно покинули Съезд, собрались на совещание в здании Профсоюзов и решили перенести заседания Съезда в Харьков, где как раз в это время происходил "1-й Съезд Советов Донецко-Криворожской республики", на котором преобладали большевики. И хотя приняли там киевских незваных гостей не совсем любезно (как ни как иностранцы) но, тем не менее, 12 (25) декабря Съезд провозглашает Украину "Республикой Советов рабочих, солдатских и селянских депутатов". А 12 (26) декабря большевики образуют в Харькове украинское правительство в противовес Раде в Киеве. Так что и тут нельзя говорить, что Харьковское правительство Украины было сформировано по плану Ленина и что оно было, как любят сегодня его клеймить свидоми, "марионеточным". Если большевики его и планировали создать, то в Киеве и планировали его создание большевики украинские (Скрыпник, Пятаков, Бош, Затонский, Кулик и прочие). И то что Рада собрав толпу с улицы вынудила перебраться их в Харьков и там сильно обидеться, виноваты сами УЦРадники. Своей, можно сказать, хулиганской выходкой УЦР поставила себя вне закона. Отстояв, таким образом, от большевиков Киев, Рада не приобрела Украину. Киев, после того как Рада провозгласила свой IV универсал, практически, оказался в большевицкой осаде, причём осаде украинских большевиков и тех, кто их поддерживал в самой Украине. Так, в Донбассе большевики установили Советскую власть в Луганске, Макеевке, Юзовке, Горловке, Краматорске и в других городах сразу же после победы вооруженного восстания в Петрограде. В результате восстаний против Центральной рады Советская власть была провозглашена 29 декабря 1917 (11 января 1918) в Екатеринославе, 17(30) января - в Одессе, в январе - в Полтаве, Кременчуге, Николаеве, Херсоне. В руках местных Советов власть на рубеже 1917 - 1918 годов оказалась также в прифронтовых городах: Винница, Каменец-Подольский, Проскуров, Ровно, Луцк. При этом как-то совсем не видно было тех зарегистрированных Радой "четырёх миллионов штыков" готовых защищать украинскую Центральную Раду. В чём же дело - куда они делись? А дело в том, что большевики смогли показать людям ту гнилую натуру УЦР о которой сегодня старательно замалчивают наши историки.
   Вскоре после Октябрьской революции, 7 (20) ноября 1917 года Центральная Рада обнародовала свой ІІІ Универсал, в котором "Украинская Народная республика" провозглашалась как часть российской федерации. Этим универсалом народу было обещано выполнение практически всех лозунгов Октябрьской революции: скорейший мир, "обеспечение всех свобод, завоеванных всероссийской революцией", национализация земли, 8-ми часовой рабочий день, местное самоуправление. В общем, всё в духе ленинских Декретов Совнаркома. И многие труженики-украинцы, особенно крестьяне, Раде поверили. Но Универсал был очередным обманом народа.
   Когда на четвертый день после обнародования Универсала в Киеве состоялось собрание представителей банков, Союза сахарозаводчиков и земельных собственников, не понявших сначала задумки Центральной Рады и заявивших свой протест против отмены частной собственности, глава правительства Центральной Рады В.Винниченко успокоил присутствующих. "Универсал, - сказал он, - не решает вопроса о нарушении права собственности, а высказывает лишь взгляды Рады на этот вопрос".
   Уже 14 ноября Центральная рада разослала на места свои "Разъяснительные циркуляры", в которых под страхом суровой ответственности запрещалось делить помещичьи и кулацкие земли, устанавливать рабочий контроль над предприятиями... Войска рады начали охранять заводы, помещичьи имения, разгонять местные Советы рабоче-крестьянских и солдатских депутатов, разоружать и принудительно, в закрытых товарных вагонах, вывозить из Украины революционные воинские части. Рада, так же, попыталась установить связь с представителями Антанты и белоказачьими атаманами, расстреливавшими рабочих Донбасса. Ну и кто скажите на милость будет уважать и поддерживать власть, которая говорит одно, а делает другое. Подумайте, - сегодня многие в Украине отлично знают, что это такое, ведь наша Центральна Рада и правительство мало чем отличаются от тех давно вымерших "динозавров" начала XX столетия.
   Через три года после этих событий В.К.Винниченко в своей книге "Возрождение нации" как бы со стороны, взглянув на те события конца 1917 начала 1918 годов, напишет: "Украинские партии называли себя "социалистическими", заявляли, что "защищают интересы рабочих и крестьян", "стоят на почве социальной революции", что "Центральная рада есть не что иное, как Общеукраинский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов... Но, - признавался В.Винниченко, - это была только фразеология, нужная в то время... Мы настолько мало были социалистами, что не допускали даже мысли о разрушении буржуазного государства... Мы решительно ничего не меняли в сути той государственности, которая была во времена Временного правительства. Мы ни одной основы ее не разрушили. Мы только сменили национальную форму ее - вместо сине-бело-красного флага мы повесили желто-блакитный... Мы неукраинцев заменяли украинцами. Но и пальцем не посмели тронуть господство буржуазного строя на нашей земле... Мы поддерживали, скрепляли и обороняли господство буржуазных классов на Украине". Большевики же немедленно отдавали "землю крестьянам, заводы рабочим". Какие перекосы у советской власти начнутся после - это, уже совсем другой вопрос. На данный же момент Ленин и его партия правильно поняли чего хочет народ, и народ за ними пошёл. Так что, как видите, паны свидоми, Рада сама дискредитировала себя и нечего кивать на Москву.
   На Западном фронте в русской армии так же полностью властвовали большевики, и чтобы хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию, глава Украинской рады фронта Василь Тютюнник в декабре отдал украинизированным частям приказ: бросить фронт и пробиваться к Киеву - на защиту Центральной Рады.
   Все эти вышеизложенные факты стали поводом к тому, что советское правительство России обратиться к Раде с приведенным ниже ультиматумом:
   ОБРАЩЕНIЕ
   отъ 4 (18) декабря 1917 года
   О ПРИЗНАНIИ СОВЕТОМЪ НАРОДНЫХЪ КОМИССАРОВЪ
   НАРОДНОЙ УКРАИНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ И О ПРЕДЪЯВЛЕННОМЪ
   ЦЕНТРАЛЬНОЙ РАДЕ УЛЬТИМАТУМЪ ВЪ ВИДУ ЕЯ
   КОНТРЪ - РЕВОЛЮЦIОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
   "Исходя изъ интересовъ единства и братскаго союза рабочихъ и трудящихся эксплоатируемыхъ массъ въ борьбе за соцiализмъ, исходя изъ признанiя этихъ принциповъ многочисленными решенiями органовъ революцiонной демократiи - Советовъ, и въ особенности 2-го Всероссiйскаго Съезда Советовъ, соцiалистическое Правительство Россiи, Советъ Народныхъ Комиссаровъ, еще разъ подтверждаетъ право на самоопределенiе за всеми нацiями, которыя угнетались царизмомъ и великорусской буржуазiей, вплоть до права этихъ нацiй отделиться отъ Россiи.
   Поэтому, мы, Советъ Народныхъ Комиссаровъ, признаемъ народную украинскую республику, ея право совершенно отделиться отъ Россiи или вступить въ переговоръ съ Россiйской Республикой о федеративныхъ и тому подобныхъ взаимоотношенiяхъ между ними.
   Все, что касается нацiональныхъ правъ и нацiональной независимости украинскаго народа, признается нами, Советомъ Народныхъ Комиссаровъ, тотчасъ же, безъ ограниченiй и безусловно.
   Противъ финляндской буржуазной республики, которая остается пока буржуазной, мы не сделали ни одного шага въ смысле ограниченiй нацiональныхъ правъ и нацiональной независимости финскаго народа, и не сделаемъ никакихъ шаговъ, ограничивающихъ нацiональную независимость какой бы то ни было нацiи изъ числа входящихъ въ составъ Россiйской Республики.
   Мы обвиняемъ Раду въ томъ, что, прикрываясь нацiональными фразами, она ведетъ двусмысленную буржуазную политику, которая давно уже выражается въ непризнанiи Радой Советовъ и Советской власти на Украйне (между прочимъ, Рада отказывается созвать, по требованiю Советовъ Украйны, краевой съездъ украинскихъ Советовъ, немедленно). Эта двусмысленная политика, лишающая насъ возможности признать Раду, какъ полномочнаго представителя трудящихся и эксплоатируемыхъ массъ украинской республики, довела Раду въ самое последнее время до шаговъ, означающихъ уничтоженiе всякой возможности соглашенiя.
   Такими шагами явилась, во-первыхъ, дезорганизацiя фронта.
   Рада перемещаетъ и отзываетъ односторонними приказами украинскiя части съ фронта, разрушая, такимъ образомъ, единый общiй фронтъ, до размежеванiя, осуществимаго лишь путемъ организованнаго соглашенiя правительствъ обеихъ республикъ.
   Во-вторыхъ, Рада приступила къ разоруженiю Советскихъ войскъ, находящихся на Украйне.
   Въ-третьихъ, Рада оказываетъ поддержку кадетско - калединскому заговору въ возстанiи противъ Советской власти. Ссылаясь заведомо ложно на автономныя, будто бы, права "Дона и Кубани", прикрывая этимъ калединскiя, контръ - революцiонныя выступленiя, идущiя въ разрезъ съ интересами и требованiями громаднаго большинства трудового казачества, Рада пропускаетъ черезъ свою территорiю войска, отказываясь пропускать войска противъ Каледина.
   Становясь на этот путь неслыханной измены революцiи, на путь поддержки злейшихъ враговъ, какъ нацiональной независимости народовъ Россiи, такъ и Советской власти, враговъ трудящейся и эксплоатируемой массы, - ка - детовъ и калединцевъ, Рада вынудила бы насъ объявить, безъ всякихъ колебанiй, войну ей, даже если бы она была уже вполне формально признаннымъ и безспорнымъ органомъ высшей государственной власти, независимой буржуазной республикой украинской.
   Въ настоящее же время, въ виду всехъ вышеизложенныхъ обстоятельствъ, Советъ Народныхъ Комиссаровъ ставитъ Раде передъ лицомъ народовъ Украинской и Россiйской Республикъ следующiе вопросы:
   1. Обязуется ли Рада отказаться отъ попытокъ дезорганизацiи общаго фронта.
   2. Обязуется ли Рада не пропускать впредь безъ согласiя Верховнаго Главнокомандующаго никакихъ войсковыхъ частей, направляющихся на Дон, на Урал или въ другiя места.
   3. Обязуется ли Рада оказывать содействiе революцiоннымъ войскамъ въ деле ихъ борьбы съ контръ - революцiоннымъ кадетско - калединскимъ возстанiемъ.
   4. Обязуется ли Рада прекратить все свои попытки разоруженiя Советскихъ полковъ и рабочей красной гвардiи на Украине и возвратить немедленно оружiе темъ, у кого оно было отнято.
   Въ случае неполученiя удовлетворительнаго ответа на эти вопросы въ теченiе сорока восьми часовъ, Советъ Народныхъ Комиссаровъ будетъ считать Раду въ состоянiи открытой войны противъ Советской власти въ Россiи и на Украине".
   И война началась, если конечно можно назвать войной изгнание народом Малороссии самопровозглашённого правительства. Ведь ни кто иной как Глава Директории УНР В.Винниченко писал: "І не російський совітський уряд виганяв нас з України, а наш власний народ, без якого й проти якого, ще раз кажу, російські совітські війська не могли б зайняти ні одного повіту з нашої території. Цим, розуміється, я не хочу сказати, що російський совітський уряд не мав ніяких намірів воювати з нами й не посилав своїх військ проти нас, як це він увесь час підкреслював. Він хотів воювати, він воював, він і війська свої для того посилав. Але цих військ було надзвичайно мало, й вони не стільки билися з нашими військами, скільки організували повстанські війська й керували ними".
   Не смотря на такое вполне ясное указание на то, кто действительно изгонял Раду из Киева и Малороссии, в сегодняшней истории Украины, чаще всего, можно прочесть о "ордах" или "полчищах Россиян", "бесчисленных бандах большевика Муравьёва" и "московской интервенции". Хотя, если здраво поразмыслить - откуда уже через три месяца после октябрьского переворота Ленин мог взять такую огромную армию. Это понятно даже тому, кто совсем не хотел бы этого понимать, но хоть как-то дорожит своей репутацией homo-sapiens, т. е. "человека разумного". Так, весьма авторитетный в кругах диаспоры историк, И. Лысяк-Рудницкий отмечал: "Легенда, що її треба здати до архіву, це казка про "надчисленні полчища" ворогів, що під їх ударами буцімто завалилася українська державність. У дійсності інтервенційні московські армії під час першої та другої навали (зими 1917-18 рр. та 1918-19 рр.) були відносно малі. Кремль до літа 1919 року не диспонував великою регулярною армією. Совєтська експансія була здатна поширюватися на ті країни, що їх їхнє власне безголів"я робило з них легку здобич". Иными словами, два вагона с украинцами на полном ходу проскочили станцию "Держава" - проспали.
   По подсчётам специалистов, ссылающихся на архивные данные, в Украину из России в январе 1918 года прибыло 32 тысячи красногвардейцев и революционных солдат и матросов. При этом цель основной массы этого войска была отнюдь не Украина, а борьба с Калединым. Пройдя Харьков, 22 тысячи красноармейцев устремились через Донбасс в направлении Ростова на Дону. Командовал этим войском кадровый офицер, революционер со стажем, большевик-украинец Антонов - Овсеенко. Кстати, в то время (до марта 1918 года) он занимал должность народного комиссара России по военным и морским делам. В марте этот пост займёт Троцкий - еврей из Украины. Откликнувшись на призыв Ленина "Все на борьбу с Калединым!", армию Антонова-Овсеенко по пути пополняли рабочие и крестьяне востока Малороссии и особенно из Донбасса. Остальная часть войска большевиков направилась по левобережной Украине, через Екатиринослав и Александровск на Одессу, Николаев и Херсон. В задачу этой части армии входило отрезать пополнение армии Каледина войсками, и офицерами просачивающимися к нему через Украину с Юго-Западного и Румынского фронтов. Параллельной задачей было так же участие в установлении и закреплении в жизненно важных пунктах республики советской власти.
   Из Харькова же, в направлении Полтавы, под командованием бывшего царского гвардии-полковника М. Муравьёва, который, кстати, был не большевиком, а эсером, выступил отряд всего лишь из 700 бойцов. Отряд этот состоял из сформированного в Харькове уроженцем Черниговской губернии В. Примаковым полка "червонного казачества" и одного бронепоезда. В тот же день в том же направлении двинулся отряд в 1200 штыков екатеринославских, донецких и московских рабочих под командованием Егорова, более трети которого (450 человек) были донецкими красногвардейцами, которыми командовал киевлянин, герой гражданской войны, будущий комдив легендарной Стальной Дивизии Д. Жлоба. В Полтаве в то время дислоцировалось пять тысяч солдат и офицеров, верных Центральной Раде, а это, если верить Д. Дорошенко, который считал, что у УЦР в начале года было не более 15 тысяч разбросанных по разным местам воинов - третья часть всего воинства Рады. Но не смотря на то, что войско УЦР в Полтаве более чем вдвое превосходило силы Муравьёва и Егорова, 5 января они сдали город без боя. А уже через несколько дней победители, пополнив свои ряды полтавскими красногвардейцами под командованием местного большевика С.Козюры, начали наступление по железной дороге через Гребенку - Ромодан на запад и северо-запад. Параллельно в направлении Киева началось движение других спешно формировавшихся отрядов. Численность таких формирований была незначительной, хотя они громко назвались "революционными армиями". Так, к примеру, в отряде Р. Берзина, наступавшего из Могилева через Гомель на Бахмач, и в отряде С.Кудинского, следовавшего из района Новгорода через Смоленск - Брянск - Калиновичи на Новозыбков, количество штыков едва превышало две тысячи в каждом. Суммарно же количество военных, принимавших участие в походе на Киев, было немногим более шести тысяч, хотя они были названы Восточным фронтом, а его главнокомандующим был назначен полковник М.Муравьев. Как видим силы большевиков подошедшие к Киеву были совсем не большие. Но, как пишет Орест Субтельный "...перевагою більшовиків на Україні були організовані їхніми прибічниками майже в кожному великому місті диверсійні повстання проти Центральної Ради. Найнебезпечніше з них вибухнуло 29 січня 1918 р. у Києві, коли російські робітники захопили "Арсенал", на кілька днів скувавши українські війська. Водночас трохи на схід від містечка Крути в останній великий бій із силами Муравйова, що наближалися, вступили загони Петлюри. Після запеклих боїв українці були змушені відступити. В оточення потрапив загін із 300 гімназистів, які всі загинули, їхня смерть здобула їм почесне місце в українському національному пантеоні". Нельзя говорить, что всё здесь написанное есть неправда, но, если брать во внимание тот факт, что история это все-таки наука, а строки эти принадлежат историку, то есть учёному, хотелось бы, чтоб этот историк, труды которого, сегодня, лежат в основе школьных учебников, и которыми рекомендовано пользоваться в высших учебных заведениях Украины, был немножечко пообъективнее и поточнее. Почему, например, он не объясняет, что делали или куда делись украинские рабочие "Арсенала" когда его захватили "російські робітники". Или сколько длились "запеклі бої" после которых "українці були змушені відступити" бросив в окружении 300 необстрелянных юнцов "гімназистів, які всі загинули". Кстати, из-за сосредочения на этом событии внимания буквально всех свидомых историков, создаётся впечатление, что бой под Крутами, чуть более чем в 100 километрах от Киева, в котором, якобы погибли 300 гимназистов, является, чуть ли не единственным серьёзным сопротивлением оказанным войсками УЦР наступающим "ордам" большевиков. Вот уже 90 лет это сражение, обрастает всё новыми и новыми легендами, подобно тому, как днище старого корабля обрастает кораллами, малюсками и ракушками. Я не напрасно привожу эту аналогию. Дело в том, что если время от времени не очищать корабельное днище от наростей, корабль может потонуть. Похоже, это грозит и нашей легенде. Дело в том, что свидоми сильно перестарались, выпячивая этот незначительный эпизод времён гражданской войны и из 300 "гімназистів" у них получились 300 спартанцев. Впрочем, это нормально - так бывает. Действительно такой бой был, действительно студенческая молодёжь проявила самые лучшие качества воинов, и погибали они как герои. Но не нормально то, что нам мало того, что они герои, мало и того, что они "всі загинули", нам надо сделать их мучениками, чтоб они "загинули" не так как все. Они у нас воюют окружённые, без патронов, и даже подымаются в атаку, они с оторванными ногами тянут куда-то пулемет, у которого давно кончились патроны, но мы не хотим, чтоб этот пулемёт достался "красным бандам"
   В самом скромном виде развитие трагедии подают примерно так. У каждого юного защитника Крут "було всього по три обійми патронів. ...А треба вже воювать, бо несподівано підійшов ворог і почав обстрілювати їх кулеметним і гарматним вогнем. Через короткий час виявилась нова несподіванка: з бокової лінії з Чернігова підійшло кілька російських ешелонів і почали обстріл з тилу. Далі було таке: штаб ніяких приказів не шле, патронів і знаряддя бійцям не присилає. Усі патрони витрачені. Одна одним гармата, котра була у юнкерів, мусила замовкнути, випустивши останню шрапнель..." Или вот ещё так: - "До новоствореного куреня навіть вступили учні старших класів української гімназії ім. Кирило-Мефодіївського братства м. Києва. Таким чином, вдалося скласти дві сотні, на чолі яких поставили студента Українського народного університету - старшину (сотника) Андрія Омельченка.
   26 січня прийшло повідомлення від загону юнкерів Аверкія Гончаренко з-під Бахмача, що вони негайно потребують допомоги проти наступаючих загонів більшовиків. Переважна більшість студентів не мала ніякої військової підготовки - швидко сформовані дві сотні не мали достатньої амуніції і навіть були погано озброєні. Однак для однієї сотні (116 чол.), яку відправили до Бахмача, відрядили потяг, і вже 28 січня 1918 р. вони дісталися від Бахмача до Крут, де було вирішено зайняти оборону".
   Чтобы ещё более убедительно показать патриотический порыв молодёжи показывают в какую трудную минуту они решили выступить на защиту УЦР. "11 січня 1918 р. газета "Нова Рада" видрукувала таке звернення до "До українського студентства":
   "Прийшов грізний час для нашої Батьківщини. Як чорна гайворонь, обсіла нашу Україну російсько-"большевицька" грабіжницька орда, котра майже щодня робила у нас нові захвати, і Україна, одрізана звідусіль, може врешті опинитись в дуже скрутному стані. В цей час Українська фракція центру Університету св. Володимира кличе студентів-українців усіх вищих шкіл негайно прийти на підмогу своєму краєві і народові, одностайно ставши під прапор борців за волю України проти напасників, які хотять придушити все, що здобуто нами довгою, тяжкою героїчною працею. Треба за всяку ціну спинити той похід, який може призвести Україну до страшної руїни і довговічного занепаду. Хай кожен студент-українець пам"ятає, що в цей час злочинно бути байдужим... Сміливо ж, дорогі товариші, довбаймо нашу скелю і йдімо віддати, може, останню послугу тій великій будові, яку ми ж самі будували - Українській державі! Записуйтесь до "Куреня Січових Стрільців", який формується з студентів Університету св. Володимира та Українського Народного Університету, звідки, мабуть, ми будемо розподілені серед декотрих українських військових частин, для піднесення культурно-національної свідомості та відваги...".
   Молодёжь, конечно же откликнулась на призыв, фактически, Центральной Рады. Война дело молодых. Все знают - на войне убивают. Знали об этом и члены УЦР. Ещё они знали, что защищать УЦР совершенно некому: "Центральная Рада, мобилизовавши своих сторонников, могла выставить против большевиков следующие силы: под ст. Круты - 150 чел. добровольцев из учащейся молодежи, совсем необученных, и около 100 украинских юнкеров, отступивших от Бахмача к Крутам; под ст. Гребенку - около 500 человек (300 - "Украинский Гайдамацкий Кош Слободской Украины", под командой С. Петлюры, и 200 человек галичан под командой Р. Сушка)... (Все цифры и данные взяты из книги Д. Дорошенко "История Украины" и ген. Удовиченко - "Украина в войне за державность")" - пишет А. Дикий.
   Раскручивая подвиг "дітваків" под Крутами, (особенно в наше время, в годы незалэжности) наши политики и химики от истории не заметили, как на фоне подвига "гімназистів, які всі загинули", всё ярче и ярче стала вырисовываться гадкая фигурка кровожадного карлика-уродца в лице УЦР. Заведомо зная, или, во всяком случае, догадываясь, чем всё это кончится, Рада посылает на совершенно ничего не способную изменить в расстановке сил, посылает на явную и бесполезную гибель горстку молодых ребят. Причём, посылает их почти всех, "никогда ранее не державших в руках оружия", "всього по три обійми патронів", необученных, раздетых, разутых... Выходит гордится то особо и нечем. Послали на убой пацанов, а сами в кусты? Получается, трагедия, на самом деле произошла не под Крутами, а раньше - в самом Киеве. Корабль начинает идти ко дну... SOS! SOS! SOS!... - Спасите легенду!
   "Надо копать" - решает профессор Улянич. Спасти легенду могут только раскопки. (Дно корабля надо срочно чистить) Взявшись за дело, профессор Улянич перекопал всё находившееся под Крутами кладбище и "...довів, що загальна кількість вояків у зведеному формуванні захисників станції Крути становила 1065 козаків та старшин, у тому числі з таких підрозділів: Перша українська військова юнкерська школа імені гетьмана Богдана Хмельницького; Перша сотня студентського куреня Українських Січових Стрільців; козаки села Хороге Озеро; козаки села Кагарлик через річку від села Крути; загін сотника Твердовського; українська міліція села Пліски; бронепотяг - платформа Лощенка; бронепотяг Ярцева; бронепотяг полковника Алмазіва з артилерією та кулеметами; панцерники (броневики) підполковника Самійленка з кулеметами і гарматою.
   Юнкерська військова школа і Студентська сотня в героїчній боротьбі боронили підступи з півночі на Київ, і не було всього того, що потім різні писаки розписували про Крути. Ті обвинувачували уряд, який, мовляв, дітей вислав, а набоїв не дав, що дітваки не вміли тримати рушницю у руках і т. д. і т. п. Це все неправда, і юнаки з Юнкерської школи, і дітваки зі Студентської сотні знаменито билися, і набоїв не бракувало, і ці молодики вміли тримати рушниці і виявляли чудеса героїзму".
   Ну слава Богу, при помощи лопаты и прочего не хитрого копательного инструмента разобрались. Правда члены УЦР Д. Дорошенко и генерал-инспектор Удовиченко выглядят после всего этого не очень красиво, насчитав на то время всего лишь 750 защитников УЦР, вставших на пути "большевистских банд". Да и вообще если верить профессору Уляничу, то выходит что они, вместе с Субтельным и прочими "свідомими" - "вороги українства".
   "Для чого ж вороги українства створили цю фальш, що триває й понині? - спрашивает профессор-чистельщик. И отвечает, - Відповідь очевидна - для зменшення довір"я й поваги до української влади".
   Ясный перец, а для чего же ещё. Все эти "вороги" потому и с Украины слиняли, что в эмиграции безопасней "створювати цю фальш". Ведь весь этот бред, который захлестнул Украину после 90-х годов, не что иное как экспорт от украинской диаспоры Канады, США и прочих эмигрантов и диссидентов - в Советском Союзе о битве под Крутами знали, разве что единицы. Современным россиянам тоже мало чести праздновать победу над безоружными и необученными юнцами. Так кто создатель легенды? Спасибо Уляничу, теперь будем знать, где враг засел.
   Только как же тогда быть с героями "які всі загинули"? - Герои были. Но они оказывается почти все остались живы, и уже "нападники втратили вбитими понад 300 красногвардійців". Уже веселее. Более того: "Факти свідчать, що в бою під Крутами оборонці української державності завдали агресорам нищівного удару й отримали переконливу військову перемогу. Бій тривав до пізнього вечора...", а из "розрахунків і таблиць", которые приводит В. Улянич выясняется что: "за поширеною серед військовиків формулою воєнного історика Броніслава Урланіса, на одного вбитого під час бою припадає чотири поранених і зниклих безвісти. Таким чином, ворог утратив 1500 вояків із загального числа 3000, тобто половину свого особового складу". Наш же урон по подсчётам профессора "складає 97 вояків". Вы скажете - "А кто же тогда были герои, о ком сегодня так горюет наш президент и прочие сострадальцы? - Были.
   "В сум"ятті битви в полон потрапила розвідувальна рота (близько 30 чоловік) коли більшовики вже оволоділи Крутами. За свідченнями очевидців, з 27 полонених спочатку знущалися, а потім розстріляли". А где ещё трое? - Тишина.
   А вот по мнению черниговского историка Сергея Лаевского, битва при Крутах была довольно обычным на те времена событием, и главная трагедия произошла уже после того, как основная часть защитников отступила. Всё было довольно банально и даже обидно.
   Небольшой отряд молодых гимназистов, который нес дежурство в конце этой всей обороны, не успел отступить вместе со всеми. Наступили сумерки, и те юноши заблудились, блуждая по полям, они увидав огни на станции и направились прямо туда. Сергей Лаевский считает: "То ли был сигнал, о котором договаривались - что когда появятся огни - все собираются, но они пришли на станцию. Именно туда, где находились части Муравёва..." Вот так погибли герои. Пишут, что их зверски мучили, а потом расстреляли. Сколько их было? Перед вами результаты 40-летнего документального исследования вопроса, вошедшие в книгу С. Збаражского "Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 - 29 січня 1956", увидевшую свет в 1958 году в Мюнхене и Нью-Йорке в издательстве "Шлях молоді". Книгу открывает следующий мартиролог.
   "Згинули під Крутами:
   Сотник Омельченко - командир Студентського Куреня, студент Українського Народного Університету в Києві.
   Володимир Яковлевич Шульгин, Лука Григорович Дмитренко, Микола Лизогуб, Олександр Попович, Андріїв, Божко-Божинський - студенти Університету св. Володимира в Києві.
   Ізидор Курик, Олександр Шерстюк, Головощук, Чижів, Кирик - студенти Українського Народного Університету в Києві.
   Андрій Соколовський - учень 6-ї кляси 2-ї Української Київської Гімназії.
   Микола Корпан з Тяпча, під Болеховом, Західна Україна. М. Ганькевич, Євген Тарнавський, Гнаткевич, Пипський - учень 7-ї кляси, родом з Західної України, розстріляний з 35-ма іншими на станції Крути, перед розстрілом перший почав співати "Ще не вмерла Україна", всі інші підтримали спів".
   Итак, хотя здесь и фигурирует цифра 35 но имён приводится лишь 18. 18 бойцов-студентов, которых после возвращения Рады откопали под Крутами и перезахоронили в Киеве. С того времени никаких изменений в приведенный перечень внести никто не смог. Опять же - где остальные? Правда, Д. Дорошенко писал ещё о каких-то восьми "гимназистах", которых красноармейцы раненых отправили в харьковский госпиталь. Выходит, пытали, пытали, мучили, мучили - устали; сил не хватило всех замучить, и решили отправить "контру" в госпиталь - пусть специалисты этим занимаются. Так и запишем - остальных замучили врачи.
   Да, я наверное, был не прав когда писал выше, что пользы от гибели молодых людей ни какой не было. Бой под Крутами на какое-то время задержал продвижение красноармейцев к Киеву. Возможно отступающие войска Рады взорвали мост или разобрали железную дрогу, но только к Киеву красноармейские части подошли лишь через пять дней после боя под Крутами. Скорее всего, эта битва сорвала запланированный совместный захват Киева как рабочими извне, так и красными войсками изнутри. Правительству Ленина наверняка было известно, что Рада готовит сепаратный мир с немцами, и они решили одновременной атакой на город и восстанием в самом городе, пользуясь фактором внезапности захватить и обезвредить всех членов Рады. Нет УЦР - нескем и заключать мирное соглашение. Во всяком случае 29 января (по новому стилю), в тот день когда шёл бой под Крутами, (чуть более чем в 100 километрах от Киева) в самом городе вспыхнуло восстание рабочих завода "Арсенал". К восстанию подключились многие районы Киева, а профсоюзы объявили в городе всеобщую забастовку, не работали даже водопровод и электростанции. К арсенальцам присоединились солдаты 3-го авиапарка и понтонного батальона, которые захватили на Печерске склады с оружием и боеприпасами, а также взяли под свой контроль мосты через Днепр, через который всё же удалось прорваться Петлюре с "сечевиками". Активные действия развернулись на Подоле, на железнодорожных станциях, возле Демеевского снарядного завода и на Шулявке. На третий день восстания на помощь рабочим-красногвардейцам пришли солдаты полка имени Сагайдачного.
   "Считавшиеся самыми надежными первые украинские полки, сформированные в апреле-мае 1917 года, - полк им. Богдана Хмельницкого, полки Сагайдачного и Орлика - отказались защищать Раду и перешли на сторону большевиков. Положение Рады стало катастрофическим. - Пишет в своих воспоминаниях Полетика. - Гайдамакам и "синежупанникам" Рады (сечевикам) с помощью артиллерии и броневиков удалось подавить восстание во всех районах Киева, кроме Печерска, который оказывал сопротивление дольше всех. Пленных не брали. Захваченные с оружием в руках расстреливались тут же на месте. На Печерске битва была особенно упорной и яростной. Войскам Рады пришлось брать штурмом яры и обрывы Печерска. Центром сопротивления на Печерске был Арсенал. Примыкающие к Арсеналу дома и кварталы стали фортами защиты Арсенала. Войскам Рады пришлось разрушать их артиллерийским огнем. Упорные бои за Арсенал продолжались без перерыва 3 суток. Арсенал, окруженный кольцом гайдамаков и сечевиков, отбивался пока хватило патронов и снарядов. Трупы убитых и раненые валялись на улицах Киева, особенно на Печерске. Наконец, под защитой тяжелого броневика гайдамаки прорвались по мосту в Арсенал и начали уничтожение его защитников. Их расстреливали и у станков в мастерских, и во дворе у высокой каменной стены. Гайдамаки и сечевики приканчивали раненых. Это было 4 февраля".
   А 5-го февраля к городу подошли большевицкие войска и начали артиллерийский обстрел Киева. Командовал красными полками эсер Муравьёв.
   К тому времени в Киеве, как пишет в своих воспоминаниях ("Украина в огне и буре революции") бывший премьер Исаак Мазепа, - "Центральную Раду защищают только две сотни куреня СС (сечевых стрельцов - галичан) и конный отряд "имени Гордиенка" под командой полк. Петрова. Остальной гарнизон столицы, если не с большевиками, то объявил нейтралитет. Нейтральные в тот момент были более опасны чем враги, ибо всюду было их большое количество и их выступление в тылах грозило нам ликвидацией".
   В городе и Правительстве началась паника. Как передает в своих воспоминаниях тогдашний министр П. Христюк на своих постах осталось только четыре министра, а остальные "исчезли неизвестно куда, не подавая о себе никакой вести".
   "Украинские войска покидали Киев не так, как оставляют родной город и столицу родной страны, - писал Полетика, - а как завоеватели, покидающие завоеванную территорию.
   Украинские власти до последней минуты заверяли население Киева, что положение Киева прочное, хотя никакой надежды удержать Киев не было. Еще утром 26 января военный министр Украины Н. Порш клятвенно заверял население, что за положение Киева опасаться нечего и украинские войска отстоят Киев, а в тот же день 26 января между 11 и часом дня депутаты Рады во главе с М.С. Грушевским и правительство Рады во главе с Голубовичем бежали на автомобилях в Житомир, "позабыв" взять с собой или хотя бы предупредить о своем отъезде депутатов Рады от национальных меньшинств - русских, евреев, поляков и т д."
   "Об отступлении вообще мало кого успели оповестить; большинство членов Центральной Рады и лиц близких к Правительству не знали, что украинское войско покидает Киев и, проснувшись утром, с ужасом узнали, что город уже в руках большевиков". (Д. Дорошенко "История Украины")
   По всему видно, что появление под Киевом большевиков для всех было большой неожиданностью. Генералу Скоропадскому даже пришлось в спешном порядке выбираться из города ночью и пешком. "Сам я з Мартиновичем пішов з Київа пішки". Вспоминает он. "Коли ми проходили вулицями, місто робило огидливе вражіння. Повна темрява, стрілянина по всіх напрямках. Важко було зорієнтуватись, де свої і де большовики. Ми йшли, перебігаючи од одного захисту до другого". Остаток ночи, переночевав в казарме, "де проживали полонені Галичане", не дожидаясь рассвета генерал уже был на ногах - "Галичане радили мені швидче йти, бо инакше буде пізно. Я одягся і вийшов. Було темно. Я став прислухатися. В ріжних напрямках чути було стрілянину, десь здалеку чулися самітні вистріли. Вулиця, якою я йшов, була зовсім порожня. Я пішов вздовж вулиці, стараючись добратися до огородів. Я знав, що за огородами місцевість була порита канавами, в яких можна було знайти захист. Прийшлося пройти з верству, поки нарешті вдалося вибратись на огороди. На той час стрілянина стала значно сильніщою. Я зустрів ріденькі лави Українців. Коли я звернувся до них з запитаннями, щоб як небудь зорієнтуватися, я одержував непевні відповіді, які мені нічого не розяснювали. Тоді я рішив йти навпростець, що буде, те буде. За пів години я вже був в безпечному місці. Стріли чулися далеко ззаду. Я дійшов до шосе, воно було вільне. Зрідка зустрічалися селяне, які вказували мені охоче місця, обсажені большовиками. Ці місця я обминав і так дійшов до Жулян, а там вже пішов вздовж залізниці. Над вечір прийшов у Васильків. Од Київа до Василькова, здається 36 верстов. Я був дуже перетомлений. Заночував у одного жида, а другого дня найняв пару шкап і над вечір був вже в Білій Церкві".
   Будущий гетман вовремя унёс ноги. Иначе ему было не миновать той участи, которая постигла большинство оставшихся в Киеве офицеров. По воспоминаниям Полетики во время красного террора в городе было расстреляно и "погибло более 2000 офицеров". Видимо на них Муравьев сгонял зло за задержку под Крутами и за ускользнувшую из его рук УЦР. Полетика вспоминает:
   "Утром 27 января старого стиля советские войска вошли в Киев. В Киеве, таким образом, была установлена власть правительства Украинской Советской Социалистической Республики (УССР в дальнейшем) во главе с Пятаковым, но фактически власть была в руках командующего советскими войсками Муравьева. Это было первое знакомство киевлян с советской властью. Она продержалась в Киеве всего 3 недели, так как с 1 февраля на Украине был введен "новый стиль" по Григорианскому календарю. Поэтому в Киеве время сразу перескочило с 31 января на 14 февраля. Этот период трех недель получил у киевлян красочное название "пятаковщины" или "муравьевщины". Первое впечатление от носителей советской власти - солдат Муравьева - было потрясающим.
   По Киеву ходила в списках поэма Александра Блока "Двенадцать". Люди, читавшие ее, со страхом и любопытством сравнивали двенадцать героев поэмы Блока с солдатами Муравьева. Разница между ними заключалась лишь в том, что Блок идеализировал и опоэтизировал своих героев, приписав им свои мессианистические настроения, которых на самом деле ни у "Двенадцати", ни у солдат Муравьева не было. Общим же для тех и других представителей большевистской пугачевщины (обоим "на спину б надо бубновый туз") были озлобленность, бахвальство, жажда мести, жестокость, неумолимость, склонность к "золотишку" и драгоценностям, к самогону и лихачам, к "Маруськам" и "Катькам толстоморденьким". Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса крови".
   Правда, уже на второй день по взятии Киева, там было сформировано новое правительство (харьковское) и главнокомандующим советскими войсками на Украине, был назначен двадцати однолетний Юрий Коцюбинский, сын известного украинского писателя, "тарасовца". (Вот уж действительно "пути Господни неисповедимы.) Уже в 1913 году в возрасте 16 лет он вступил РСДРП, большевик, в 1916 был мобилизован в армию; окончил Одесское военное училище, прапорщиков. С 1917 член Военной организации большевиков при Петроградском комитете РСДРП(б), комиссар Семеновского гвардейского резервного полка, начальник Красной гвардии и комендант Московско-Нарвского района (Петроград). Участник штурма Зимнего. Присутствовал на 1-м и 2-м съездах Советов. Возглавлял сводный красногвардейский отряд в боях с войсками Керенского - Краснова. На1-м съезде Советов Украины (декабрь 1917) избран в состав первого Советского правительства - заместитель народного секретаря по военным делам Украины. С января 1918 главнокомандующий советскими войсками на Украине; руководил операцией по разгрому националистических войск и освобождению Киева от Центральной рады; член Всеукраинского ВРК. После оккупации Украины немецкими войсками член повстанческого Украинского правительства и областного комитета партии, член Оргбюро по созыву 1-го съезда компартии Украины, член Всеукраинского центрального Военно-революционного комитета, с ноября 1918 член правительства Украины. Да, и вот ещё что - этот молодой "московский захватчик" был ровесником тех "защитников Украины" "гімназистів", что погибли под Крутами, а некоторые из них были даже старше его. Так, например, одному из погибших "дітваків" Владимиру Шульгину, младшему брату Александра Шульгина, которого впоследствии будут знать как министра иностранных дел в правительстве В. Винниченко, было тогда уже 23 года. (Информация к размышлению о "дітваках". Гайдар-Голиков в 16 лет командовал полком, был командиром полка и 20- летний комсомолец Пугачёв, а комсомолец Альберт Лапин в 19 лет командовал 30-й стрелковой дивизией в боях с белоказаками и Колчаком.) Такое уж было геройское время. И одним из героев этого времени чувствовал себя сын российского крестьянина, гвардии полковник царской армии победитель Керенского и Краснова, главнокомандующий войсками, наступающими на Киев тридцати восьмилетний Михаил Муравьёв. "Все громкое и необыкновенное любил Муравьев. С митинга на митинг, со свитой в необыкновенных формах скакал гвардии полковник, произносил невероятные речи о Пугачеве, Разине, о том, что "сожжет Европу". Таким описал его бывший прапорщик добрармии Деникина, известный писатель Гуль. Похожий портрет Муравьёва оставит и Антонов-Овсеенко, в своих воспоминаниях "Записки о гражданской войне: "Его сухая фигура, с коротко остриженными седеющими волосами и быстрым взглядом - мне вспоминается всегда в движении, сопровождаемом звяканьем шпор. Его горячий взволнованный голос звучал приподнятыми верхними тонами. Выражался он высоким штилем, и это не было в нем напускным. Муравьев жил всегда в чаду и действовал всегда самозабвенно. В этой его горячности была его главная притягательная сила, а сила притяжения к нему солдатской массы несомненно была. Своим пафосом он напоминал Дон-Кихота, и того же рыцаря печального образа он напоминал своей политической беспомощностью и своим самопреклонением. Честолюбие было его подлинной натурой. Он искренне верил в свою провиденциальность, ни мало не сомневаясь в своем влиянии на окружающих, и в этом отсутствии сомнения в себе была его вторая сила... Вообще этот смелый авантюрист был крайне слабым политиком. Избыток военщины мешал ему быть таковым, а плохой политик мешал ему быть хорошим военным... Фанфаронство не покрывало в Муравьеве смелость, которая в нем бурлила...".
   "Наш лозунг - быть беспощадными!" - не редко можно было услышать от Муравьёва. И по-видимому из-за этого его принципа, сразу после взятия Киева, новое правительство Украины обратилось к Москве с просьбой отозвать Муравьева и больше не присылать. Но оттуда последовал приказ о назначении его с 14 февраля (31 января по старому ст.) командующим на Румынский фронт, где румыны, практически, захватили Бессарабию и двигались в сторону Одессы. Их надо было остановить.
   26 января 1918 года РСФСР официально разорвала отношения с Румынией, приступившей к оккупации Бессарабии, которая ещё 28 декабря 1917гоба провозглашает свою независимость под названием Молдавская Республика.
   Планы короля Фердинанда предусматривали создание Великой Румынии с включением части российского Причерноморья, в том числе Одессы. Этим планам противостояли лишь слабые островки советской власти. Одним таким островком стала Одесская Советская Республика, образованная 18 января 1918 года на части территории Херсонской и Бессарабской губерний. Численность вооруженных сил Одесской республики едва достигала 5-6 тысяч человек. Из них 1200 - кавалерия, до 1500 - пехота. Остальные представляли массу тыловиков, ездовых, обозников, выздоравливающих.
   Ещё одной противящейся румынам силой стал Центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (в ее состав вошли Херсонская, Бессарабская, Таврическая, Часть Подольской и Волынской губерний). Сокращенно организация называлась в духе того времени Румчерод. Она была образована на 1-м фронтовом и областном съезде Советов 10-27 мая 1917 года в Одессе. Большинство в Румчероде принадлежало меньшевикам и эсерам, поддерживавшим Временное правительство. Октябрьскую революцию они встретили враждебно. 16 декабря Главковерх Красной Армии Николай Крыленко и Военно-революционный комитет распустили Румчерод как не отражающий настроений и воли солдатских и матросских масс. На 2-м съезде Советов, начавшемся 23 декабря, был избран новый Румчерод, целиком признающий советское правительство и одобряющий его политику. Он состоял из 180 человек: 70 большевиков, 55 левых эсеров, 23 крестьянских депутата, 32 депутата от других фракций. Комиссары Румчерода занимались организацией отпора румынских войск, но сил явно не хватало. Поэтому, после нескольких стычек на Днестре Румчерод предложил румынскому командованию перемирие на период переговоров, которое и было заключено 8 февраля. Румыны не ожидали, что русские в состоянии оказать сопротивления, а главное, их армия тоже не здорово была расположена воевать и на переговоры согласились.
   Направленная сюда армия Муравьёва, считая что, изгнав из Киева УЦР, она свою задачу выполнила, стала расходиться по домам. Муравьёву удалось решить и эту проблему: "Он разрешал бандам грабить и мародерствовать, - писал о нём Гуль, - но, ругаясь матерно, приказывал наступать и на румын: "Моя доблестная первая армия мрет под Рыбницей, а вы предатели не наступаете на Бендеры!" - кричал на митингах Муравьев". 20 февраля 1918 года войска под командованием Муравьева начинают наступление под Бендерами.. Подошедшим частям 8-й армии дана команда наступать на линии Бельцы-Рыбница. Об этих событиях истории гражданской войны известно мало. Возможно потому, что победы Муравьёва оказались напрасными, а возможно потому, что Муравьёв был эсером, а его войско действительно можно назвать бандами, ведь декрет ВЦИК о принудительном наборе в армию (мобилизации) и о революционно порядке в ней был издан только 29.05.1918 года.
   В книге Соболева "Красный флот в Гражданской войне" об этом периоде сказано: "Сорганизованным частям нашей армии, создаваемым в этот момент Румчеродом, удалось в районе западнее Днестровского лимана задержать наступление противника, а несколько севернее, после боя у Бендер (110 верст к северу от устья Днестра), нанести поражение последнему. Между тем севернее руководимые тов. Муравьевым красногвардейские части 23 февраля 1918 года наносят румынам жестокое поражение у Рыбницы, на Днестре (100 верст северо-восточнее Кишинева), причем нами было захвачено до 40 орудий".
   Успешные бои продолжались шесть дней. В результате румынский премьер Авереску 5 марта, подписал протокол о прекращении советско-румынского вооруженного конфликта и вывода румынских войск из захваченной территории России, советские представители, включая Муравьева, этот же протокол подписало 9 марта. Румыния обязалась в течение двух месяцев вывести свои войска из Бессарабии и не предпринимать никаких военных и враждебных действий в отношении РСФСР. Но этому договору не суждено было сбыться, в связи с заключением УЦР сепаратного договора с Германией. Румыния осталась на захваченных территориях прихватив Северную Буковину и еще ряд земель соседних государств, увеличив собственную площадь более чем в два раза.
   Вернувшийся победителем в Москву Муравьев Был встречен с триумфом и по предложению Ленина должен был отбыть на Северный Кавказ командовать Кавказской советской амией. Но большевики Северного Кавказа, во главе с Шаумяном, видимо уже наслыханные о "геройствах" Муравьёва отказались от нового "главкома" о котором даже Дзержинский, глава карательных органов республики писал: "Комиссия наша неоднократно принимала свидетельства и обвинения, которые доказывали, что самый заклятый враг не смог бы принести нам столько вреда, сколько он (Муравьев) принес своими страшными расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Все это от имени нашей Советской власти он вытворял, настраивал против нас все население...".
   Вскоре возникла конфликтная ситуация между большевиками и эсерами и Муравьев был предан суду Ревтрибунала и две недели находился в тюрьме, ожидая своей участи. Но в мае 1918 года, когда большевики и эсеры примирились, он был освобожден из тюрьмы благодаря просьбам левых эсеров, членов ВЦИК и Антонова-Овсеенко. А еще через месяц, 13 июня, недавний арестант был назначен, по указанию Ленина, командующим "главнейшего фронта республики" - Восточного, созданного после восстания чехословацкого корпуса. Там при попытке эсеровского переворота, он был убит на одном из заседаний в перестрелке с большевиками. (По понятиям - большевики забили ему стрелку и замочили). Так закончил свою бурную жизнь и карьеру "великого революционного полководца", герой побед одержанных красной армией над Красновым, УЦР и румынами Михаил Муравьев.
   Как только не клянут сегодня Муравьёва свидоми, приписывая его жестокие "подвиги", его чуждости всему украинскому. А как же, он ведь иностранец - россиянин. Но, отнюдь, не оправдывая большевиков и Муравьёва, хочется указать на, мягко говоря, не очень доброе отношение к украинцам защитников Рады, наших героев. Кто они? Народ должен знать своих героев. По сути, едва ли не единственной боевой единицей защищавшей УЦР в то время был Украинский Гайдамацкий Кош Слободской Украины, который состоял из двух куреней - "красных" и "черных гайдамаков". Укомплектованный солдатами-фронтовиками, юнкерами, и сечевыми стрельцами из Галичины под командованием Е.Коновальца, А.Мельника, и Р.Сушко. Кош насчитывал всего одну тысячу человек. Его возглавил С.Петлюра, отправленный в декабре 1917 года в отставку за допущенные промахи в деле украинизации армии. Так вот, эти "герои" завалили улицы Киева трупами восставших против Рады киевлян не хуже иностранцев. Хотя, почему не хуже иностранцев - таковыми они фактически-то и были, не напрасно же о "сечевиках" говорили как об "австріяках, що не шкодують української крові". Только в самом заводе "Арсенал" ими было повешено и расстреляно свыше 400 человек, о которых сегодня почему-то вспоминать не принято. Наверное, потому что среди них не было родного брата министра УЦР. Спустя десять лет Роман Сушко будет вспоминать, что на Украине их "...везде принимали за чужинцев". Чужинцами они и были.
  
  
  
  
   Од Київа до Берліна простягнулась Україна
  
  
   26 января (8 февраля 1918 года по новому стилю) Центральная Рада бежала из Киева. Но, пока "сечевики" очищали город от повстанцев, пока студенты и юнкера сдерживали Муравьёва под Крутами, Рада кое-что успела сделать. Во-первых, она отправила своё посольство в Брест, на переговоры с германским и австрийским командованием. Во-вторых, 22 января она издала Четвертый Универсал. Дело в том, что небезызвестный нам немецкий генерал М.Гофман вполне доходчиво растолковал членам Рады, что "если они хотят иметь формальное право заключить мир независимо от того, заключит ли его Советская Россия, то украинское правительство должно формально провозгласить полную независимость Украинской Республики". Оно и понятно, иначе с кем, с каким царством-государством немцы договор заключать будут? И тогда УЦР, аки приблудный пёс, метит территорию - "брызнула" универсалом, провозгласив Украину самостийной державой. А ещё, для пущей важности, Генеральный Секретариат был преобразован в Совет Народных Министров. Его председателем стал Всеволод Голубович. После всего этого, подобно цыганскому табору, откочевало правительство с цыганским именем Рада в Житомир, вместив в свой табор, весь украинский народ и всю украинскую армию, в общем итоге, всех вместе аж 3000 человек, да и тех половина была из Галичины.
   6 января представители Рады, возглавляемые Голубовичем прибыли в Брест, где большевики во главе с Троцким и Иоффе, а так же Бриллиантом - Сокольниковым и известной террористкой эсеркой Бизенко (все родом с Украины) с 22 декабря вели упорные переговоры с германским командованием. Переговоры продвигались очень даже нелегко, но - продвигались, и тут... - "Здравствуй милая моя, я тебя дождался..." - приїхали хлопці з України - справжні українці!
   До этого украинские дипломаты уже вели переговоры с представителями Антанты, Германии и Австро-Венгрии. Получилось любопытное положение: Центральная Рада пыталась договориться сразу с двумя, а если смотреть в корень, то и с тремя взаимно исключающими сторонами.
   И вот, к величайшей радости немцев представители "самостийной украинской державы" наконец-то явились в Брест, и, как утопающий за соломинку, Германия ухватилась за столь универсальных дипломатов. Не беда что делегация представляла интересы каких-то там 3000 человек, громко назвавшихся "державой". Мы на примере СВУ уже видели, что у нас украинцев так можно. У нас и сегодня так можно - президент, всех кто не с ним называет "зрадниками", хотя с ним-то, по сути, такой же "табор" как и 90 лет назад с Радой.
   Так вот, приезд украинской делегации, резко отклонил от заданного курса стрелку на компасе переговоров. Если раньше стороны сходились на том, что "согласны немедленно заключить общий мир без насильственных присоединений и контрибуций", а германское командование даже шло на отдельные уступки выдвинутые Троцким. Например, чтобы не обострять отношения с Антантой, большевики требовали не переводить высвободившиеся по заключению мирного договора войска с восточного на западный фронт. С появлением же на переговорах украинцев даже от лозунга "Без аннексий и контрибуций" не осталось и следа. Германия стала диктовать условия. Поняв, бесполезность дальнейших переговоров, 29 января (11 февраля) Троцкий покинул Брест, заявив: "Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий... (можно подумать они были Н.Г.) В то же время мы заявляем, что условия, предложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов. Эти условия отвергаются трудящимися массами всех стран, в том числе и народами Австро-Венгрии и Германии. Народы Польши Украины, Литвы, Курляндии и Эстляндии считают эти условия насилием над своей волей; для русского же народа эти условия означают постоянную угрозу. Народные массы всего мира, руководимые политическим сознанием или нравственным инстинктом, отвергают эти условия... Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастье миллионам человеческих существ". И хоть, на самом деле, за спиной у Троцкого ни каких армий уже и ещё не имелось, но сказано было сильно. Советская делегация ушла, хлопнув дверью. Правда пройдёт 2 недели и им придётся робко стучаться в эти двери, униженно прося милости, но это совсем другая история.
   12 февраля на переговоры прибыли и представители харьковского правительства Украины, но для германского командования тот факт, что эта делегация, по сути, представляла абсолютное большинство народа Малороссии, значения не имел. Они заключили свой договор с теми, о ком даже сепаратистский историк Илья Борщак в "Le Mond Slave" (август 1929 г.) писал, что когда французский журналист Пелисье прибыл в Киев и обратился к французскому консулу в Киеве, хорошо знавшему обстановку, с просьбой устроить ему свидание с Грушевским, консул ответил: "Как? Вы хотите идти в Раду? Ведь, это же всё не существует! Нет ничего, кроме банды фанатиков без всякого влияния, которая разрушает край в интересах Германии. Ни Альбер Тома, ни другие французы, которые побывали в Киеве, не унизились до того, чтобы посетить Раду". Но интересы Германии, стоящей на грани поражения в войне, толкали её правительство даже на сотрудничество с "бандой" провозгласившей себя правительством не существующей державы.
   Немецкие генералы возлагали последние надежды на решительный удар по армиям Антанты, а такую операцию практически невозможно было провести без ликвидации Восточного фронта и передислокации воинских частей. Поэтому-то и велись переговоры о мире с большевиками. Но большевики, к счастью для России, оказались народом неблагодарным, и быстро забыли о тех, кто помог им прийти к власти и которым они обещали развалить Империю. А между тем, экономика и в Австро-Венгрии, и в Германии не выдерживала такого напряжения, как война на два фронта, в обоих государствах уже начались голодные бунты. Слава Богу, министры из УЦР, направляемые папашей Грушевским, оказались более покладистыми, чем большевики. Правда для порядка они сначала пытались строить из себя настоящих дипломатов, и отстаивать интересы объявленной ими на прошлой неделе самостийности Украины. Графу О. Черни - главе австрийской делегации, пришлось даже секретной телеграммой вызывать испытанного временем и делами проходимца Николая фон Василко. Он надеялся, и не без оснований, что этот перевёртыш, румын по происхождению но украинец по профессии сможет убедить своих приятелей, таких же украинцев как и он быть более податливыми. Тот приехав, тоже для важности надул щёки, как ни как он ведь тоже украинец и даже уже лет 10 как не пользуется услугами переводчика при общении с украинским народом, но, тем не менее, 6 февраля Черни в своём дневнике запишет: "Становище прояснилось щей тому, що вчора при;хав лідер австрійських русинів Микола Василько. I хоча він, очевидно, захоплений ті;ю роллю, що тепер грють в Бресті його русько-укра;нські товариші, висловлю;ться тут більш національно шовіністично, ніш раніш у Відні, нам все-таки вдалося остаточно з"яснувати мінімум укра;нських умог". Да и тот факт, что на переговоры явились представители ещё одного правительства Украины, оказался весьма кстати для Австро-Германского блока. Будучи абсолютно далёкими от хитростей дипломатии, представители Рады испугались, что те на кого они возлагают все свои надежды, вдруг предпочтут правительство украинских большевиков. Это быстро поняли ушлые германские дипломаты и без труда навязали дилетантам из УЦР свои условия. Ведь надо признать, что Рада, подержавшись за власть, хоть и призрачную, и кратковременно, всё же, как и большевики, несколько изменила своё отношение к своим западным благодетелям. Так, на заседании Генерального Секретариата 26 декабря 1917 года А.Шульгин, лишь тремя днями ранее возглавивший иностранное ведомство, говорил, что "незалежність нам підсовують німці і тому її не треба оповіщати" и предлагал "помириться с большевиками". А сторонникам немедленного провозглашения независимости генеральный секретарь отвечал: "...Німці признають незалежність України, але за це виторгують собі всі економічні впливи. З німецького боку насувається на нас велика небезпека. Треба спертися на всі живі сили Росії - нові республіки. Самостійність настрою мас не підніме і армії нам не утворить. А одночасно прийдеться вести дужчу війну з Росією; в цій війні треба буде опертися на Германію, на її військову силу, а в результаті Україна буде окупірована Германією...". Как видим, в Раде понимали, на что они шли, но всё же шли. Шли совсем не ради свободы (незалежності), а ради той ветреной бабёнки-кокетки, которая зовётся властью, которая, так, ради фарсу, дала потискать себя за сиськи, и рассмеялась в лицо, увидев, помутневшие от блаженства глаза целомудренных (в этом отношении) мальчиков из Рады и полную потерю у них рассудка.
   Предварительные переговоры с украинцами вёл тот самый генерал Гофман, который утверждал впоследствии, что это он создал Украину. Во время переговоров делегаты Рады уже знали, что против правительства Центральной Рады поднялся весь народ. Им было известно, как быстро уменьшается та территория, над которой вроде как властвовала Рада. Было ясно, что только иностранные штыки могли их спасти. Они готовы были пойти на любое предательство, лишь бы добиться вооружённой помощи Германии. Они обещали дать немцам хлеб, продовольствие, руду, отдать под немецкий контроль железные дороги, при одном условии - поскорее двинуть немецкие войска на Украину. А потому в ночь, как и должно делаться всем тёмным и грязным делам, с 8 на 9 февраля (27 января) был подписан мир с Украинской Радой. В основу его было положено её обязательство поставить до 31 июля 1918 года для Германии и Австро-Венгрии - взамен военной помощи против большевиков - миллион тонн хлеба, 400 миллионов штук яиц, до 50 тысяч тонн живого веса рогатого скота, сало, сахар, лён, пеньку, марганцевую руду и т. д. В договоре так же отмечалось: "Евакуація окупованих областей Укр. Нар. Республіки, отже головно Волині й Холмщини, хоча має наступити безпроволочно після ратифікації мирового договору, але переведення цієї евакуації доручається комісії, яка по мовчазній згоді переводитиме цю евакуацію в пізнішому часі і поступнево. Ця угода дає нам змогу відкладати евакуацію на який схочемо час. Україна сама бажає, щоб окупація продовжилась ще довший час, бо вона не в силі перейняти на себе організацію краю"... После этого, на совещании высшего немецкого руководства 13 февраля 1918 года было принято решение, оказать помощь Украине в рамках общей военной кампании на Восточном фронте, которая должна была начаться 18 февраля после разрыва перемирия с Советской Россией. Заодно германское командование решило всё же заставить и советское правительство признать "справедливость" немецко-украинского договора и подписать так необходимый им мир на восточном фронте. Поэтому не успел Троцкий еще доехать до Петрограда, как генерал Гофман, с согласия Людендорфа, Гинденбурга и кайзера уже отдавал германским войскам приказ о наступлении на Украину, а заодно и на "колыбель революции".
   Начатое наступление не встретило, как вспоминает Гофман, по сути, никакого сопротивления: "Мне еще не доводилось видеть такой нелепой войны, - писал Гофман. - Мы вели ее практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд еще солдат и едешь дальше". В результате таких "баталий" большевики вынуждены были 3 марта подписать унизительный, позорный Брестский мир, а к апрелю 1918 года практически на всей территории нынешней Украины хозяйничали германские оккупационные власти. На украинской территории появилось почти полумиллионное войско Центральных государств, военная администрация Берлина и Вены, а Украина была разделена на зоны влияния.
   Сбылась наконец-то мечта самостийныков - Украина освободилась от "гнёта" России. Более того, Рада с гордостью могла констатировать тот факт, что её влияние распространялось не только на Киев, но и на всю Украину. Да что там на Украину - Рада была в фаворе везде, где сверкал германский штык.
   Один из лидеров белого движения, русский генерал Деникин уже тогда не без основания считал: "В основу всей своей экономической политики Германия поставила: для настоящего - извлечение из Украины возможно большего количества сырья, для чего был затруднен или вовсе запрещен товарообмен ее с соседями, даже с оккупированной немцами Белоруссией; для будущего - захват украинского рынка и торговли, овладение или подрыв украинской промышленности и искусственное создание сильной задолженности Украины". То есть, Украина пожизненно становилась зависимой, - фактически колонией, так сказать, личной "дойной коровой" для всей Германии. Наконец-то, чёрт побери, сбылась мечта идиота - мы стали европейской державой. "Од Киева до Берлина простягнулась Україна" - шутили в те времена острословы.
   Штабс-капитан Локотош (Сабов) в мае, возвращаясь с фронта, домой в Луганск через Киев, в своём дневнике запишет: "В Киеве немцы имели вид довольно потрёпанный, голодный и уставший. Всё у немцев серое - шинели, повозки, кухни, лица. Немецкие солдаты ежедневно посылают в Германию 12 фунтовые посылки. (Фунт = примерно 450 грамм Н.Г.) Германия и Австрия выкачивают из Украины хлеб, сало, сахар и пр. В Киеве покупают также электроарматуру и электрические лампочки большими партиями... Германское командование наладило железнодорожное сообщение, так как это выгодно, прежде всего, немцам. Из Киева в Екатеринослав ехал всего 12 часов. Из Киева в Берлин поезд идёт двое суток".
   Но, приобретя себе такого "ценного" союзника как УЦР, Германия сразу ощутила охлаждение отношений с правительством Австро-Венгрии. Так из письма генерала Гренера генерал-полковнику Отто фон Мархталеру датированного 16-ым июлем 1918 года следует:
   "Самый актуальный вопрос на Украине сейчас - это аграрный вопрос... Этот вопрос на Украине особенно осложняется тем, что почти все крупные земельные владения расположены западнее Днепра и находятся в руках поляков, которые являются подопечными Австро-Венгрии.
   Вообще Украина вполне может нанести вред отношениям Германии с Австро-Венгрией. Здесь наши интересы и интересы Австро-Венгрии диаметрально противоположны и все предыдущие соглашения и договоры, которые мы заключили в Берлине и Вене об экономическом использовании Украины пока остались только на бумаге.
   Что касается будущего самостоятельного и независимого украинского государства, то любой, познакомившись с обстановкой на месте, очень скептически отнесется к этой идее".
   Как видим, Германия никакой самостоятельности предоставлять Украине не собиралась. Это подтверждает и австрийский принц Вильгельм Габсбург (Василь Вышиваный). В частности он писал:
   "Німеччина заздалегідь приготовила замах стану на Україну, (заговор против Украины) з яким німецький генерал Айхгорн, шурин Скоропадського, вже дуже вчасно носився. Словом, Німці від самого початку думали не провадити української політики на Україні, а Австрія не оцінювала добре ні української справи, ні німецького становища в цій справі... Незадовго Німці розпочали похід на Україну. Хоч я знав, яку вони політику поведуть на Україні, одначе мимо того тішився, що Україну займають вони, а не Австрія. З тої простої причини, що з Австрією прийшли б на Україну Поляки, смертельні вороги українського народу. В півтора місяця опісля вмаршували на Україну також австрійські війська, головно по хліб і щоб не дати Німцям занадто вкорінитися. Зараз повстали між обома центральними державами великі непорозуміння на Україні із-за обсаджуваних територій та із-за команди".
   Правда, ни в Австрии ни в Гемании единого мнения о будущем Украины пока что не имелось. И хоть некоторые политики в Вене ещё перед началом войны к "украинскому Пьемонту", (Пьемонт - административная единица Италии; вокруг Пьемонта в 1859-60 произошло объединение Италии) к Галичине надеялись, при благоприятных условиях, присоединить и Надднепрянскую Украину, но большинство политиков Австрии понимали, что сама Австрия с такой огромной вновь приобретённой территорией не справится. Они придерживались положения высказанного ещё в ноябре 1914 года австрийским министром иностранных дел Берхтольдом, который считал, что "наша главная цель в этой войне состоит в долгосрочном ослаблении России, и поэтому, на случай нашей победы, мы приступим к созданию независимого от России Украинского государства". Как видим, независимым оно должно быть только от России, потому как по утверждению австрийского консула Урбаса, без протектората нероссийской силы независимая Украина была бы не в состоянии противостоять России и Россия вновь бы русифицировала её. Поэтому выдвигалось три основных варианта: Украина под протекторатом Германии, Украина под общим протекторатом Австро-Венгрии и Германии и уния Украины с Румынией. Но для начала, как писал генерал Людендорф "Надо было подавить большевизм на Украине, проникнуть глубоко в страну и создать там положение, которое доставляло бы нам военные преимущества и позволило бы черпать оттуда хлеб и сырье". Сделать же это оказалось совсем не просто. И, наверное, если бы не "геройская" Украинская Армия Центральной Рады, то самим немцам там бы вовек не справиться. Во всяком случае, такое впечатление складывается, когда читаешь об этих событиях в воспоминаниях самих членов Рады. Вот, например, как описывает в своей книге "Укра;на в Вiйнi за Державнiстъ" генерал-инспектор Украинской Армии А. Удовиченко: "Главным направлением для наступления украинских сил была определена железнодорожная линия Сарны-Коростень-Киев. Несмотря на численный перевес Красной Армии, украинские части рядом упорных боев разбили врага и 1-го марта заняли Киев. Одновременно со стороны Казатина в Киев прибыл первый эшелон немецкой армии". (Чисто случайно - мимо проезжали и...) Напомню, Украинская Армия, бежавшая из Киева с Центральной Радой, по свидетельству украинских же историков и мемуаристов (Дорошенко, Христюк, Шульгин, Шухевич и другие), имела "около 3.000" и нет сведений, что их стало на много больше при возвращении, не взирая на то, что она была пополнена военнопленными "украинцами" из лагерей Австрии и Германии. Можно предположить, что пройдёт лет 50 или 100, и если наши политики и дальше будут писать историю Украины, то с подачи какого-нибудь Ющенко-2 у нас будет установлен мемориальный памятник в честь геройской Украинской Армии, которая в 1918 году разбила и изгнала "более чем стотысячное войско большевиков" и, возможно, даже к этому событию будет приурочено празднование "День Украинской Армии". Ничего, что наши воякы тонут в почти полумиллионной армии Германии и Австрии, оккупировавшей Украину, ведь то, что под Конотопом в 1659 году казацкое войско Выговского более чем на 2/3 было татарским, не мешает нам воздвигать памятник славной победе казаков над "москалями-загарбниками". Только вот украинский историк Д. Дорошенко, ни о каких "упорных боях" не сообщает и пишет что: "Украинское Войско двигалось вперед безостановочным, как бы церемониальным маршем". Правда, двигалось оно так потому, что "...известие о том, что немцы идут на Украину, молнией разнеслось по всему Правобережью и все кто были обольшевичены бежали в страшной панике от одной этой вести". Но всё равно, называть украинской армией немногим более чем 3000-ый отряд(пусть по некоторым данным 6000), наполовину состоящий из галицких СС, согласитесь как-то не красиво, а тем более приписывать этому "войску" какие-то героические бои и победы. Уж если с кем и "воевали" воины Рады при возвращении так это с несчастными евреями.
   "Путь Рады из Житомира в Киев был обозначен волной еврейских погромов. - Пишет в "Воспоминаниях" Полетика. - Этот погромный маршрут начался в Новоград-Волынском (погром в январе 1918 г.), прошел через Сарны и Коростень (погром 17 февраля), Бердичев (погром в конце февраля) и Бородянку (23 февраля). На вокзале Бородянки в это время находился сам Петлюра. Делегация евреев из Бородянки обратилась к нему с просьбой о защите. Петлюра ответил, что ему некогда заниматься этим делом, и направил делегатов к своему помощнику. Тот заявил, что он не в состоянии что-либо сделать в защиту евреев Бородянки. Еврейскому населению Бородянки удалось откупиться от погромщиков деньгами. Дальнейший путь Рады в Киев шел через Коростышев (где войска, охранявшие Раду, подвергли порке 25 евреев) и Белую Церковь (где "вольные казаки" хулиганили в местной синагоге). Так как отряды большевиков поспешили отойти, а "герои" без подвига жить не могут то, "наступающие" войска УЦР как Тузик на шляпу накинулись на евреев. А потому правильнее, наверное, будет сказать так.
   Не имея сил и возможности сопротивляться многократно превосходящим силам Австрийских и Германских захватчиков, большевики, были вынуждены покинуть Украину. Шести тысячная Красная Гвардия, разрозненные отряды которой возглавляли: И.Ю. Кулика - уманский, Е.Ф. Эдельштейн - винницкий, В. Марапульца - славянский, А.В. Гриневич - русско-сербский, В.Н. Боженко 1-й Коммунистический отряд, а также отряды В.М. Довнар-Запольского, Г.И. Чудновского, А. Дзедзиевского, В.И. Киквидзе и Червоные казаки Примакова, уже в конце февраля вынуждены были отойти на левый берег Днепра. Немало хлопот германскому командованию доставили "дружинники" легендарной анархистки Маруси Никифоровой (атаман Маруся) которые в апреле с боями вынуждены были отойти к Таганрогу. Но народ, русский народ на оккупированной Родине остался, и предательство Рады отнюдь не вызывало у него восторга. Он начал подниматься на борьбу с захватчиками и предателями, и возглавляли эту борьбу часто местные большевики, анархисты и эсеры. Во всех крупных городах существовало большевистское подполье, образовалось повстанческое правительство Украины, в глухих сёлах стали образовываться партизанские отряды. Так вернувшийся с фронта на родину подпоручик Николай Щорс уже в феврале создал в Сновске на Черниговщине партизанский отряд, а в марте он уже командовал объединённым отрядом Новозыбковского уезда. В Таращанском лесу один из героев гражданской войны Боженко Василий Назарович, который принимал участие ещё в изгнании Рады из Киева, из жителей нескольких сёл также сформировал партизанский отряд. Отряды Шорса, Боженко, "Червоные казаки" Примакова и другие повстанческие отряды уже летом 1918 года организуются в регулярные части украинской Красной Армии. В это же время ведут борьбу против немцев и Рады десятки крестьянских партизанских отрядов, которые даже не стояли ни на какой идейной платформе и которые вскоре станут известны в Украине как банды различных "батек" и "атаманов". Одним из самых известных в наше время и самый популярный в народных массах того времени, был великий тактик партизанской войны, анархист Нестор Иванович Махно.
   Ещё в декабре, на Екатеринославском губернском съезде Советов, Махно выступал против украинцев-шовинистов членов "Селянской спилки". Вернувшись в Гуляй Поле, на волостном съезде Советов он призвал к вооружённой борьбе с армией Украинской Народной Республики: - "Это дубьё несёт на своих штыках смерть революции и жизнь врагам её" - говорил он. После оккупации Украины Махно возглавил в районе отряды "революционного повстанчества", которые совершали нападения на украинские и немецкие войска, отбивая у них оружие и продовольствие. Украинские и немецкие власти по достоинству оценили дерзость отряда Махно и отчаянную смелость его предводителя. Они объявили на него настоящую охоту, сожгли дом его матери и расстреляли старшего брата. К концу апреля 1918 года отряды Махно отступили к Таганрогу и там по решению конференции повстанцев самораспустились, но сопротивление не прекратили. Мелкие отряды внезапно появлялись то в одном, то в другом районе Екатеринославщины. Сделав опустошительный набег, они так же внезапно исчезали, чаще всего расходясь по домам, преображаясь в послушных и покорных властям селян. В мае 1918 года Махно отправился в Москву, где посетил Аршинова и других известных анархистов. Встречался он там и со Свердловым и Лениным, который произвёл на Махно большое впечатление, хоть и вызывал у него недовольство тем, что был причастен к недавнему разгрому анархистских организаций в Москве. Приехав в Гуляй Поле Махно вновь возобновил борьбу с оккупантами.
   Наши современные идеологи часто и густо любят выставлять Москву и россиян в роли этаких злодеев-захватчиков, которые только тем и занимаются, что нападают на соседей и захватывают чужие территории, - империалисты. Украину же рисуют в виде такой себе безобидной, мирно пасущейся овечки. Но так ли это? Вспомните, как первые гетманы ещё несуществующего государства пытались захватить Молдавию и подмять под гетманскую булаву Белоруссию. Таким же агрессором оказалось и правительство первой, образовавшейся с помощью австро-германских штыков Украинской Народной Республики, которое даже не имея своей армии уже в апреле 1918 года вторглось в пределы соседнего суверенного государства Донецко- Криворожской Республики.
   Шестого апреля 1918 года газета "Известия Юга" опубликовала воззвание правительства ДКР "Всем. Всем. Всем".
   "Киевское правительство Рады вторглось в пределы нашей Донецко-Криворожской Республики,
   Мы, Правительство Республики, заявляем: Никакого мира без признания нашей Республики обеими сторонами быть не может...
   Мы заявляем, что Киевское правительство не может ссылаться, завоевывая нашу республику германо-австрийскими штыками, ни на какие исторические и другие права, кроме права на завоевание. Киевскому правительству должно быть известно, что мы как особое объединение, существуем с первых же дней после свержения династии Романовых и как Республика - со времени Октябрьского переворота.
   Таким образом, притязания Киевского правительства на захват нашей территории ничем, кроме грабительских стремлений Киевского правительства, объяснены быть не могут".
   Это информация и для тех, кто любит развешивать для просушки на уши лапшу, доказывая, что Ленин не мог допустить отделения Украины от России, так как Украина это хлеб, металл, уголь и прочее. Так вот, это УЦР и её хозяева из Германии не могли допустить, чтобы отделилась суверенная Донецко-Криворожская Республика, так как ДКР это хлеб, металл, уголь и прочее.
   ДКР отчаянно боролась с врагом на фронте и в тылу. До самого освобождения Донбасса в подполье действовал обком Донецко-Криворожской республики. Армия республики дала таких героев гражданской войны как Артём (Сергеев), Пархоменко, Ворошилов и много других ярких личностей проявивших себя в боях с войсками Центральной Рады и иностранных захватчиков.
   В самой Украине возвращение Центральной Рады многие тоже встретили враждебно. Зажиточные крестьяне враждебно восприняли планы национализации земли, бедные крестьяне земли вообще не получили, отношения с рабочими были крайне обострены из-за расстрела восставших "Арсенала", а все вместе осуждали за сдачу Украины иноземным войскам, которые стремились выкачать из нее продовольствие. Недовольны украинским правительством были и их хозяева из Германии, которые понимали, что правительство УНР ничем не управляет, не имеет никакого авторитета и административного аппарата для сбора и отправки обещанных миллионов тонн зерна. Крестьяне при советской власти уже забрали землю помещиков, и враждебно относились к немцам, стремившимся вернуть землю её бывшим владельцам, и зерно им отдавать не хотели. Железнодорожники не получали зарплату и чтобы отправить собранное зерно, порядок на дорогах приходилось наводить самим немцам. "Чем меньше встречали немцы на своем пути порядка, тем больше росла у них мысль о необходимости, по возможности, самим брать все в свои руки, чтобы обеспечить себе транспорт, снабжение и собственную безопасность - писал Д. Дорошенко. - В Киеве на улицах все митингуют. И несмотря на такой хаос вовсю процветает "светская жизнь" парады, театральные представления и освящения знамен...".
   А представитель австрийского правительства в Киеве граф Форгач, писал в своем донесении в Вену, что он тщательно ищет среди нынешнего возглавления Украины людей, если не широко образованных, то хоть просто разумных, но не находит их. "Все они, - писал он, - находятся в опьянении своими социалистическими фантазиями, а потому считать их людьми трезвого ума и здравой памяти, с которыми бы было можно говорить о серьёзных делах, не приходится. Население относится к ним даже не враждебно, а иронически-презрительно".
   "Непопулярность и неподготовленность украинского правительства, его полная зависимость от немцев, дикие и обидные формы украинизации, отталкивавшие одних и не удовлетворявшие других, - восстанавливали против власти большевистское и противобольшевистское население городов, настроение которых сдерживалось присутствием австро-германских гарнизонов. Полубольшевистские лозунги универсалов и провозглашение социализации земли подняли анархию в деревне, до тех пор сравнительно спокойной. Требование разоружения и приемы, употреблявшиеся для выкачивания хлеба из деревни, усиливали волнения. Вмешательство фельдмаршала Эйхгорна, объявившего в приказе, что урожай принадлежит тому-помещику, или крестьянину - кто засеет поля, вызвало только озлобление и в раде и в крестьянстве. Все это грозило прервать сообщения в крае и возможность его эксплоатации немцами. И потому немецкая власть решила устранить раду.
   5 апреля был заключен договор между фельдмаршалом Эйхгорном и бар. Муммом, с одной стороны, и Скоропадским,- с другой, о направлении будущей украинской политики.
   10 апреля австро-германцы спешно закончили и подписали "хозяйственное соглашение с Украинской народной республикой", чтобы одиум его лег на раду, не на гетмана. 13-го фельдмаршал Эйхгорн ввел военное положение, с применением германской полевой юстиции, а 16-го при обстановке почти анекдотической немцы разогнали раду и поставили гетманом всея Украины генерала Скоропадского.
   - Народ безмолвствовал" - вспоминает Деникин. ( Даты приведены Деникиным по старому стилю)
  
  
  
  
  
  
   "Гетманшафт"
  
  
   Будучи человеком военным, и кое-что в своём деле смыслящем, к тому же не лишённый тщеславия, генерал Скоропадский был крайне возмущён тем фактом, что, когда с поста военного министра за некомпетентность был снят Петлюра, то вместо него назначили такого же некомпетентного в этом деле Порша. Более того главнокомандующим всеми вооружёнными силами был назначен какой-то полковник Капкан - "...з цим призначеням я примиритись не міг, по причинам і службового і особистого характеру" - вспоминает генерал. А потому, далее пишет в своих воспоминаниях Скоропадский, "...віддавши команду над 1-им Українським Корпусом ґенералові Гандзюкові, я оселився в Київi як приватна людина". Но "приватной людиной" пробыл он не долго.
   Отлично зная, что представляет из себя делитантское правительство Украины и его вооружённые силы, Скоропадский отчётливо понимал, что долго оно не продержится. В России после двух революций (Февральской и Октябрьской) всё крайне неопределённо, страна разваливается. Кто, в конце концов, будет сверху, у кого окажется власть? И он стал приходить к выводу, что в такой неразберихе она может оказаться и у него, и генерал решает сам попробовать счастья. А вдруг получится. Пусть не во всей России, пусть для начала здесь в Киеве. Но сил, на которые он мог бы реально опереться, у него не было. Первое время он возлагал надежду на "вільних козаків", но вскоре понял, что и с этим войском "где деякі сотні приймали характер розбишацьких орґанізацій", а во главе их не редко стояли "всякі авантюрники, рідко ідейні, здебільшого такі, що мали в тому свої особисті інтереси, а то й просто шукали зручного випадку поживитись чужим добром" ничего серьёзного неполучится. К тому же, "уряд... паралєльно намагається створити урядову козацьку орґанізацію, для чого заводить при військовому міністерстві Особливий Козачий Відділ з прапорщиком Певним на чолі".
   Тогда он решает привлечь к своему делу богатых землевладельцев-хлеборобов, а главной своей опорой сделать иностранные войска Антанты. Такое решение ещё больше окрепло после того как стало ясно, что большевики в России захватили власть "всерьёз и надолго". Опасаясь, что эта власть вскоре прийдёт и в Киев Скоропадский стремится форсировать события и напрямую ищет контактов с представителями Антанты:
   "Між тим на Україні тоді ще було досить військової сили, щоби одбитись од большовиків, - пишет он, - треба було тільки ці сили обєднати і прибрати до рук, а для цього необхідно було опертися на якийсь ще не порушений революцією авторитет. Таким авторитетом, після упадку російської державної влади, залишались ще союзники - Французи, принаймні в очах культурних класів і особливо у офіцерства. Та і в масі ще була не порушена повага до Франції, як держави, яку й Німці досі не перемогли".
   Поскольку после революции в России, препятствий к образованию независимой Польши со стороны Антанты не было, то уже 2 июня 1918 года о необходимости создания независимой Польши заявляют в совместной декларации главы правительств Великобритании, Франции и Италии. Поляки были заинтересованными в поражении и ослаблении Германии и России, и с июля 1917 года на территории России формируется 1-й польский корпус под командованием генерал-лейтенанта Юзефа Довбор-Мусницкого, включавший в себя три пехотные дивизии, несколько кавалерийских полков и артиллерийских частей, всего 25 тысяч человек. На западном фронте 15 февраля 1917 года на сторону Антанты перешла армия генерала Юзефа Галлера, большую часть личного состава которой составляли поляки германской и австрийской армий. На территории Украины находился и Чехословацкий Легион, сформированный из чехословацких патриотов и военнопленых чехов и словаков, численностью более 60 тысяч.
   Именно эти силы и хотел привлечь для задуманного переворота генерал Скоропадский. Уже в самом начале января он входит в "безпосередні зносини з французською місією й її начальником генералом Табуї. (...) Табуї і Суаньє уважно мене вислухали, - вспоминает Скоропадский, - де-що записали, згоджувались зі мною, але якось не йшли на зустріч, тоб-то увесь час обмежувались загальними фразами, а я хотів перейти одразу до діла. Це було 2-го, або 3-го січня. Час не ждав. Необхідно було прийти до згоди з польским корпусом і Чехо-Словаками, а це було не легко". А вскоре выяснилось, что "...поляки не настільки готові слухатись Французів, як я думав. (...) Опріч розходженя з представниками польського корпусу, не налагоджувались відносини і з Чехо-Словаками, представники яких навіть не зявилися на організовану французькою місією нараду".
   Конечно, Антанта при желании могла бы "уговорить" чехов и поляков помочь Скоропадскому. Но дело в том, что ещё и в 1918 году Антанта не верила в успех дела большевиков - она продолжала Россию считать своей союзницей в войне. И если польский вопрос стоял в Европе ещё с XVIII века, то украинский, вполне справедливо, воспринимался Антантой не иначе как искусственная германско-австрийская провокация против России. По этой причине страны Согласия не шли на серьёзный контакт ни с Украинской Радой, ни с её противником "украинцем" Скоропадским. Тем более что и сам красавец генерал, стремившийся заменить бездарное украинское правительство, особыми способностями государственного деятеля не блистал. Так, например, Винниченко в своём дневнике называет его "нещасним, тупим і слинявим кретином". Эту оценку, конечно, беспристрастной не назовешь, но и более объективные оценки личности Скоропадского, как правителя, не на много лучше.
   "Гетман мне понравился, я почувствовал к нему симпатию, которую чувствуешь к людям, которым можно поверить. Но как сразу было ясно, что это все же только генерал, что не только никакого государственного таланта у него нет, но, что и мыслить государственно едва ли он может. Впечатление это сейчас же окрепло, как только началась беседа. (...) Впечатление непобедимой провинциальности, оставшееся от 10-15 минут "аудиенции", сохранилось, а во многом и усилилось впоследствии - и было в этом впечатлении много досадного и грустного. Таким ли людям возможно было овладеть разбушевавшейся стихией?.." - напишет в 30-х годах, находясь в эмиграции, в своих воспоминаниях в книге "Пять месяцев у власти" протопресвитер Василий Зеньковский, который по его же словам "попал... совсем уж против своей воли в Министры исповедания при Гетмане". И вообще, сей мудрый муж довольно просто и доходчивво, описывает причины непопулярности первых попыток самостийныкив создать своё государство:
   " Политическая психология украинских деятелей - это мне было ясно уже тогда - лишена вообще основной силы в политике - реализма, трезвого и делового подхода к своим собственным идеям, выдержки и хладнокровия. Вчерашние "подпольцы", а сегодняшние властители, эти украинские политики, начиная от самого "батька" М. С. Грушевского, не отдавали себе никакого отчета в реальном положении вещей. Даже такой спокойный, в силу уже одной своей культурности выдержанный человек, как Дорошенко, с которым я часто пикировался в Совете Министров по вопросам иностранной политики, поражал меня тем, что всё его мышление направлялось исключительно категорией желанного и почти не считалось с категорией реализуемого, возможного. Второй чертой политической психологии украинской интеллигенции я считаю ее склонность к театральным эффектам, романтическую драпировку под старину ("гетманщина" одна чего стоит - это и монархия, и республика одновременно), любовь к красивым сценам, погоню за эффектами. Того делового, осторожного строительства, которое им, "самостийникам" так нужно было, чтобы, воспользовавшись слабостью России, сковать свою "державу", я не видел ни у кого. Как в научных и литературных кругах создавали украинскую терминологию, чтобы избежать руссизмов, так и в политическом мышлении все искали свой национальный путь, больше думая о национальном своеобразии, чем о прочности и серьезности "державы".
   Этот взгляд изнутри, можно сказать из самой души гетманского правительства, настолько трезв, реален и правдив, что он и сегодня не потерял своей актуальности. Ведь если мы внимательно посмотрим на наших сегодняшних "державных диячив" то, на их припудренных лбах увидим шишки от тех же самых граблей, на которые по очереди, наступали все, кто пытался построить государственность в Украине. Это может говорить лишь об одном - современные наши "украинские деятели" ещё бездарнее и тупее предыдущих. Ведь они, как ни как, идут уже проторённой дорожкой, а не на ощупь по бездорожью и в темноте как те, что были первопроходцами. А потому, оставим до поры наших продажных и бездарных политиков современности и вернёмся к первопроходцам.
   Генерал Скоропадский всем ходом своей мысли в своих воспоминаниях хочет показать, что к украинской идее его привело лишь случайное стечение обстоятельств, и что даже после Февральской революции, ещё в конце апреля, когда ему намекали, что он "міг би бути видатним українськім діячем, Гетьманом навіть", он к этому был равнодушен, ему это "здавалося мало цікавим". Но как мне кажется, наш генерал лукавит, и уже сразу после отречения царя, его начал щекотать бес, и он стал подумывать о власти. Это видно хотя бы из того, что уже в феврале месяце у Скоропадского, по его же словам, возникали какие-то крамольные разговоры с его адьютантом Черницким на революционные события в России, в которых генеральский адъютант вёл себя далеко не как верноподданный Российской империи.
   "Адютант Черницький, як Поляк, був таємним ворогом Росії, - пишет Скоропадский, - і тому в цих питаннях я не мав до нього довірря". И, тем не менее, генерал, зная, кем является Черницкий, не имея "до нього довірря", держит при себе "тайного ворога" адьютантом до самой своей подачи в отставку. Зачем?
   Генерал Скоропадский на самом деле никогда не был "самотийныком" и считал, что "...узкое украинство - исключительно продукт, привезенный нам из Галиции, культуру каковой целиком пересаживать нам не имеет никакого смысла: никаких данных на успех нет и это является просто преступлением, так как там, собственно, и культуры нет. Ведь галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их ясно это отражает, где на пять слов - 4 польского или немецкого происхождения". Видя и понимая всё это, он принимает Украину из рук тех же немцев. Почему?
   Большинство своих поступков Скоропадский мотивирует стремлением противопоставить себя власти большевиков.
   30 октября генерал Алексеев обратился со словесным воззванием ко всем офицерам и юнкерам встать на борьбу с большевиками и выехал со своим адъютантом ротмистром А.Г. Шапроном дю Ларрэ из Питера в Новочеркасск, куда прибыл 2 ноября 1917 года. Этот день и принято считать началом основания Добровольческой армии. По некоторым свидетельствам, сбор антибольшевистских сил на Дону планировал еще в сентябре и генерал Корнилов. Корниловец полковник М.Н. Левитов вспоминает, что в конце сентября был с этой целью переведен из полка в запасный батальон в Пензу, откуда ездил по маршруту: Ростов на Дону - Кубанская область - Владикавказ - Баку и обратно. С этого времени в Новочеркасск стали стекаться со всей России добровольцы, главным образом офицеры. Трудно представить, что об этом не осведомлён был генерал Скоропадский. В район сосредоточения "белых" сил отбыли 17 ноября офицеры Центрального Штаба находящегося до этого в Киеве, а вслед за ними и пожелавшие уйти к Алексееву, отпущенные Радой при оружии юнкера. Такой опытный генерал как Скоропадский мог принести большую пользу "белому движению", но он, боевой офицер, аристократ, возведённый в гетманы немцами, которые с большевиками были в мире, стал фактически союзником большевиков. "Препятствием, ставшим на пути гетманской власти, в этой борьбе ее с большевиками, стали немцы. Это необходимо особенно подчеркнуть, ибо украинская эпопея была лишь частностью общей картины. Немцы импортировали большевиков в Россию, поддерживали их в течение 1918 года всюду - в Москве, Киеве, Одессе - безразлично" - уверяет нас Могилянский. А стало быть, гетман с подачи немцев становится врагом "белого" движения. С чего бы это?
   Ответ на эти вопросы очевиден - Скоропадский искал власти. При этом моральная сторона этого вопроса его интересовала меньше всего. Поэтому уже в первые дни прихода на Украину немцев он налаживает контакт и с ними. Что бы он там не писал и как не скромничал, трудно поверить, что 1 марта немцы вошли в Киев, и уже через месяц не с того ни с сего, вот так сразу, им приглянулся русский генерал, которым они решили заменить бестолковую Раду. Что вот так вот наугад, ткнув пальцем, они случайно попали на ничего не подозревающего Скоропадского. В своих воспоминаниях Скоропадский так писал об этом: "В цей час, приблизно біля 10-го квітня, (10 апреля) я якось-то зустрів князя Карла Радзівілла на вулиці. Ми з ним розбалакались. Між иншим я сказав йому, що тепер служити у війську не можна, що мені сумно без діла. На це він мені загадково відповів: "Voutez Vous parier que Vous allez jouer un grand role en Ukraine?" ["Хочете об заклад, що Ви будете відогравати велику ролю на Україні?"] Я йому відповів, що не знаю, яким чином це може здійснитись. Того-ж дня, не памятаю хто саме, мені переказав, ніби німецьке командуваня цікавиться мною і бажає зі мною познайомитись". И вот не успели немцы и Скоропадский познакомиться как тут же "...осведомленная в киевских делах организация Шульгина, - вспоминает уже генерал Деникин, - сообщала нам на юг текст телеграммы императора Вильгельма от 13 апреля к фельдмаршалу Эйхгорну: "Передайте генералу Скоропадскому, что я согласен на избрание гетмана, если гетман даст обязательство неуклонно исполнять наши советы...". И уже немногим более чем через 2 недели Скоропадский становится гетманом. При этом немцы успевают найти благовидный предлог для того чтобы распустить Раду и заключить "хозяйственное соглашение с Украинской народной республикой", чтобы гетманская власть хоть первое время в глазах народа побыла чистенькой, ну, примерно, как сегодня у некоторых наших "діячив" руки. Скомпрометировать же УЦР в глазах тех немногих кто ещё в неё верил, было не трудно. Незадолго до её роспуска членами Рады с целью выкупа был выкраден сотрудничавший с немцами еврейский банкир Добрый. Узнав о том, кто является организатором похищения, фельдмаршал Эйхгорн 25 апреля издаёт приказ:
   "Безответственные личности и союзы пытаются терроризировать население. Против всякого закона и права они производят аресты, чтобы запугать тех, кто, в интересах родного края и новосозданного государства, готовы работать совместно с Германией. Где пребывают немецкие войска, там я не допущу никаких беззаконных действий. Поэтому я приказываю принять особые меры для охраны города Киева и немедленно отдавать под суд всех тех, кто совершает противозаконные действия. Я приказываю:
   1. Все проступки против общественного порядка, все уголовные преступления против немецких и союзных войск, как и против всех лиц, которые к ним принадлежат, подлежат исключительно чрезвычайному немецкому военному суду.
   2. Всякое нарушение общественного покоя, особенно уличные сборища - запрещаются.
   3. Запрещается также всякая попытка нарушить спокойствие или общественную безопасность устной агитацией, в печати или каким другим способом. Газеты, виновные в таких проступках, будут немедленно закрыты.
   4. Украинские судебные установления продолжают свою деятельность, поскольку уголовные проступки не подлежат наказанию по статье 1-ой.
   Этот приказ вступает в силу немедленно по его опубликовании. Опубликование производить путем расклейки этого приказа".
   28 апреля, когда Центральная Рада обсуждала проект конституции УНР, под предлогом обыска в зал заседаний вошел немецкий отряд и арестовал ряд должностных лиц Рады по делу банкира. Среди арестованных был и премьр Голубович. Рада фактически оказалась распущенной. Ни кто не встал на защиту "избранников", и только сечевые стрельцы попытались отстаивать украинских правителей, когда на следующий день вооружённый отряд сторонников гетмана прибыл для разгона Рады. Но после небольшой перестрелки и те были разоружены и расформированы.
   "Цей арешт зовсім не був звязаний з планами нашого перевороту,- оправдывался Скоропатский, - але тому що самий переворот відбувся через кілька днів після арешту, то обидві ці події і публика, і преса сполучили між собою, яко дві части одної і тої самої справи. Вийшло так, ніби Німці арештували міністрів, щоб хлібороби могли зробити потім переворот". На самом же деле не "вийшло так", а так оно и было. Свидетельством тому может служить то, что в военное время, когда расстреливали и не за такие прегрешения, судивший "преступников" "чрезвычайный немецкий военный суд" вынес членам Рады чисто символичиские наказания в виде лишения свободы не более двух лет, и то н всем. А тех, кого осудили, ни кто из них свой срок не отсидел. Для чего же был устроен весь это "концерт"? Царинный не без оснований считает: - "В германской политике был один только красивый жест: это суд над бывшим украинским "премьером" Голубовичем. В этот процесс германское командование стремилось вскрыть перед светом, до чего глупы, пошлы и плутоваты были украинские ура-социалисты, взявшиеся нахально управлять богатейшей в Европе страной". То есть, германское командование знало, что мировая общественность без особого труда поймёт, кому какие роли принадлежат в этом перевороте, и чтобы придать ему вполне приличный и естественный оборот, оно судит членов рады не как политиков, а как мошенников. Просто-напросто решило показать настоящее лицо "Рады". Так что заслуга Скоропадского в перевороте сводится всего лишь как к банальному исполнению приказа. Да и сам же Скоропадский в своих мемуарах выдаёт себя с головой, когда описывает ход переворота: "В наших руках, - пишет он, - не було ще важніщих урядових інституцій. Альвенслєбен переказав мені, що німецьке командуваня починає якось більш песимістично задивлятися на нашу справу і буде рахувати справу програною, коли ми не захопимо до ранку головніших міністерств і державного банку, Я дав наказ, зібрати все, що можна, і захопити обовязково участок в Липках, військове міністертво, міністерство внутрішніх справ і державний банк. Біля другої години вночі це було зроблено".
   Попросту говоря, германское командование, видя нерасторопность гетмана в уже подготовленной и тщательно спланированной ими операции по смене декараций на Олимпе украинской державности, давало понять, что если и дальше такими темпами будут продвигаться поставленные перед гетманом задачи, то и гетман получит пинком под зад. Но медлительность гетмана можно оправдать, ведь в планы германского командования посвящена была жалкая горстка людей. Операция была так засекречена, что даже те без кого в ней нельзя было обойтись, до самого последнего дня не о каком перевороте и не думали.
   "Увечері того-ж дня, - вспоминает Скоропадский, - в моїм новім помешкані відбулося останнє підготовче засідання, на яке були покликані люде, без котрих обійтися не можна було і з котрих більшість з конспіративних причин до того моменту в конкретну ціль всіх наших заходів втаємничена не була. Навіть сам Микола Николаевич Устимович не знав, що справа йде про проголошеня Гетьманства і розпуск Центральної Ради. Він все ще думав, що справа йде тільки про новий склад міністерства. Більшість присутніх також не догадувалась, що їх покликано до участі в рішучих кроках". Правда не смотря на такую вот конспирацию, "австрійський агент майор Флейшман щось пронюхав". Очевидно, правительство, в котором не было людей "трезвого ума и здравой памяти", австрийцев вполне устраивало, потому его замену немцы от своих союзников держали в секрете. Эта замена так огорчила австрияков, у которых на правительство их агента Грушевского были, вероятно, какие-то свои, державшиеся в секрете от немцев планы, что они даже стали распускать о гетмане совершенно нелепые сплетни. Так, например, претендент на трон "украинского королевства" Вильгельм Франц фон Га;бсбурґ-Лотринґен (Васи;ль Вишива;ний), который наверняка знал всё или почти всё о Скоропадском, чтобы подорвать доверие украинцев к гетману, говорит о нём, как о шурине генерала Эйхгорна, что на самом деле абсолютно не соответствовало истине. Короче - отношения между Австрией и Германией из-за украинского вопроса всё более накалялись. Австрия и украинские галицкие политики надеялись посадить на престол Украины Васыля-Вильгельма, союзная Германия была категорически против. Против естественно был и гетман Украины Скоропадский, который даже отправил три ноты австрийским властям с требованием отзыва своего конкурента из Украины. Дело дошло до того что австрийские войска отказывались сотрудничать с немецкими и выполнять приказы германского командования. В конце концов октябре 1918 года Вышываный был отозван в Австрию.
   "З тих інтересних для мене часів, - писал позже Василь Вышиваный, - пригадую собі такий епізод: в Звенигородськім повіті селяне, невдоволені гетьмансько-поміщицьким режімом, зробили повстання під проводом селянина Шевченка, з яким я також знався. Повстанців тих було коло шести тисяч. Німці і австрійці одержали наказ здавити це повстання. Я становив тоді полудневу Групу австрійського війська і мав, крім УСС (коло 2000 людей), ще 3-й тернопільський баталіон 115 полку, дві сотні з другого баталіону 203 полку, дві батареї, одну компанію мадярських стрільців і одну компанію піонірів - все (крім мадярської компанії) українські частини з Галичини. Я одержав наказ взяти участь в здавленню повстання і постановив не виконати наказу. Своє уґроповання в тій цілі післав до дівізії; виставив полеві сторожі, але навіть не рушився з місця. У сусідньої групи майора Лянга інтервенював я, щоб не палив збунтованих сел. Повстанців повідомив я про рухи німецьких сил, які надходили з півночи. Повстанці зустріли з боєм Німців, які мали в тім бою значні втрати, але повстанців не розбили. Ті подалися взад і розійшлися зі зброєю. Тільки Шевченка якось Німці спіймали. Держали його місяць в тюрмі і в кінці випустили, побоючися його популярности, а може, і мого знакомства з ним. Від тоді число німецьких шпіонів коло мене подвоїлося, про що аж опісля довідався з актів австрійської вищої Команди. (...) Такі відносини тривали аж до кінця".
   Вася Вышиваный конечно приувеличивает свою значимость, когда предполагает, что Лёву Шевченко немцы отпустили, испугавшись личного знакомства родственника великого украинского поэта, с его свтлейшей персоной. Да собстенно они его и не отпускали, а просто, если можно так сказать, позволили ему бежать. Но, зато, Вася весьма правдив в отношении того, что "селяне" были "невдоволені гетьмансько-поміщицьким режімом".
   Сегодня многие пишут о том, что гетманское правление было одним из самых спокойных и гуманных режимов времён гражданской войны на Украине. Но это совершенно не соответствует истине. Да, в городах, где располагались австро-германские гарнизоны и где, как писал Полетика "немецкие войска поддерживали порядок железной рукой" ощущалось сравнительное спокойствие, "массового террора, расстрелов и резни... почти не было". (Правда, заявлять так о всех городах, наверное, не посмеет даже самый рьяный поборник немецкого порядка - наглядный опровергающий пример тому Одесса) Но это в городе, а что происходило в деревне? - "В деревне делалось что-то страшное" пишут современники. Немцы пришли в Украину за хлебом и брали его любыми доступными способами. "Отдельные немецкие отряды, - будет писать министр гетманского правительства Василий Зеньковский, - производили самостоятельно "реставрацию" помещиков и некоторые лейтенанты и поручики проявляли при этом такую жестокость и беспардонность, что "могли возбудить только ненависть у крестьян, и без того тяжело переносивших отнятие захваченной ими земли. Именно это обстоятельство было одной из главных причин непрочности гетманского режима...". Белогвардейская газета "Россия" N 4, издаваемая В. Шульгиным в Екатеринодаре, по своей сути резко враждебная революционному и крестьянскому движению, в августе 1918 года в статье "Еще о народной войне на Украине" выскажется более конкретно: - "Расстреливая крестьян, выжигая целые села артиллерией, немецкие генералы вызвали страшную ненависть со стороны крестьян. Немцы и помещики - эти два явления слились в представлении крестьян в единый образ лютого врага". Было бы несправедливо говорить, что немцы приходили и просто отбирали у крестьян всё то, что им было нужно. Они всё делали законно с постановления правительства, иногда даже платили, но расплата эта, была совершенно не адекватной, часто чисто символической, а то и просто издевательством. Выглядела она иногда, как вот такая расписка: - "Выдать русской свинье за купленную у нее свинью 25 марок". Ни кому адресована, ни кем написана на клочке бумаги эта глумливая филькина грамота - ни чего. За возражения или протесты "доплачивали" шомполами. В экзекуциях и поборах часто и густо принимали участие гетманские "сердюки" или "варта". Эти поборы сопровождались ещё и еврейскими погромами, в ходе которых "вартой" распускались слухи, что это евреи призвали немцев в Украину, и давался совет коестьянам, компенсировать свои убытки за счёт разжиревших на крестьянском добре евреев. Естественно, что украинский крестьянин, который издавна не проявлял особого дружелюбия к еврям, кинулся вымещать зло и обиду на бедных ни вчём не повинных евреях. Те начинали жаловаться властям, то есть немцам. Немцы, конечно, не могли терпеть беспорядков и "беззаконных действий". Они приходили, отбирали награбленное и даже возвращали хозяевам - частично. Но когда они уходили крестьяне вновь отбирали "своё". По Украине покатилась волна еврейских погромов, которую пыталось погасить германское командование. Но это вызвало ещё большую ненависть крестьян, как к евреям так и к немцам. Еврейскими погромами началось и выше упомянутое Васькой Вышиваным восстание в Звенигородском уезде.
   3 июня 1918 года крестьяне села Орлы Лисянской волости перебили карательный отряд, который прибыл по просьбе погромленных сельских евреев. Это вдохновило крестьян на борьбу, они только и ожидали благоприятного момента для выступления против оккупационных войск. 4 июня в селе Ганжаливка крестьяне разгромили еще один немецко-гетманский отряд. Восстание быстро переметнулось на соседнюю Лисянку. Германские войска вынужденные были оставить местечко. Через несколько дней в Лисянку прибыл карательный отряд кадетов для подавления восстания. На помощь кадетам вскоре прибыли и немцы. Однако повстанцы, заставили две немецкие роты отступать. Полторы сотни кадетов-карателей, и немцы закывшись в местном польском костеле, организовали круговую оборону. Благодаря хорошему вооружению и солидному боезапасу немцы вместе с кадетами успешно оборонялись, и большая часть из них ночью вырвалась из окружения.
   В то время восстание охватило весь уезд: 5 июня выступили крестьяне сел Моринци, Пединивка, Ольховая. 7 июня на борьбу поднялись крестьяне села Озёрное, в руки повстанцев перешли Пески - предместья Звенигородки. Вместе с крестьянами в восстании принимали участие и сформированные ранее казацкие отряды. Сегодня есть попытки все заслуги в восстании приписать именно им. Так как после гетманского переворота против него на страницах газеты "Звенигородська думка" открыто выступила повитовая власть. Газета призывала крестьян к неповиновению гетману, напечатав соответствующие приказы Украинского Центрального Совета Центральной Рады которые были выданы в январе в 1918 года для организации власти в крае. Так же были опубликованы антигетманские распоряжения и обращения повитового военного начальника Михаила Павловского, а так же постановления повитового комитета социал-революционеров. За это оккупационные власти, по просьбе гетмана, издали приказ об аресте М. Павловского. Павловский постарался быстренько исчезнуть, отложив борьбу с режимом до лучших времён. Позже он вспоминал: "Побачивши движение немцев, я приказал бувший при мне сотни казаков немедленно разъехаться к дому, а сам со штабом выехал к с. Гусакове, где на тот день было сзываемое совещание куренных атаманов. Приехав к с. Гусакове, я выяснил куренным атаманам обстоятельства последнего (момента) и приказал им всеми средствами проводить организацию и выступить лишь тогда, когда демократия выбросит лозунг... Я передал (командование) атаману гусакивской волости сотнику Поидинку - сам со своим штабом выехал в Одессу, где жил на берегу моря в рыбацкой хате". Я не думаю, что такой вот ход конём можно назвать организацией восстания, хотя казаки, как уже говорилось, в востании участвовали.
   Повстанцы громили карателей и ликвидировали местные органы гетманской влады. 9 июня численность казацко-крестьянского войска выросла уже до 30 тысяч человек. Видную роль в восстании играли большевики. Они образовывали ревкомы, повстанческие штабы, распространяли на массы свою идеологию. Большевистский повстанческий штаб образовался и в Лисянке, начальником которого стал П. Артеменко. Сохранился один интересный документ о лисянских событиях, в котором повествуется о том, что когда повстанцы, прогнав немцев из района, решили отомстить евреям за то, что "они привели немцев", и устроить резню, то руководитель повстанцев Артеменко, заявил, что он даст лучше себя убить, чем пролить кровь невинных евреев. (архив - отчет уполномоченного КОПЕ: "Лысянка в 1918 -1920 гг.") Но далеко не все командиры повстанческих отрядов были так благосклонны к этой пришлой народности. Так в Жашкове отряд повстанцев во главе с Фёдором Гребенко, который с января 1919 года становится командиром 1-го украинського радянського кавалерийського полка, расстрелял 10 евреев. А в конце 1919 года в Москве был расстрелян и сам Гребенко.
   8 июня восстание вспыхнуло и на Таращанщине. В июле силы повстанцев Звенигородщины и Таращанщины объединились. С них были сформированы два пехотных и один пулеметный полки, артиллерийская колонна, кавалерийский эскадрон. Однако значительно превосходящие силы оккупационных войск заставили звенигородско-таращанские повстанческие отряды отступать к границам большевистской России, переправившись на левый берег Днепра. Так в конце июля, после жестокого боя вблизи села Стеблев Киевского уезда, часть повстанцев прорвалась через вражеские позиции к Днепру. 2 августа через мост около села Кайлове Переяславского уезда на Полтавщину переправился ещё один двухтысячный отряд повстанцев. Через два дня в районе Триполья на левый берег переправился новый отряд, захватив с собой пароход. В районе Черкасс на Левобережье повстанцы переправлялись пароходом "Ваня". Для тех же целей были задействованы пароходы "Мукомол" и "Стрела". Переправившись на Левобережье, часть повстанцев из Звенигородщины, Таращанщины, Канивщины, Уманьщины и Сквирщины, в основном сосредоточилась в так называемой нейтральной полосе, которая по договорённости между германскими властями и большевиками на протяжённости более чем 500 км. и шириной в 10 км. отделяла территорию России от территории австро-германской оккупации. Именно тут начали формироваться будущие регулярные воинские части украинской Красной армии.
   Какая-то часть восставших осталась на Правобережье и продолжала вести партизанскую войну, а некоторые разошлись по домам. Остался на правом берегу Днепра и Л. Шевченко, который являлся фактическим предводителем этого восстания. Кем был этот человек - самостийнык, сторонник Рады, или централист, выступающий за единую и неделимую Россию, а может большевик? Этот вопрос и по сей деь, по большому счёту, остаётся открытым. Говорят казак. Но, во первых, казак - это не нация и даже не партия, а во вторых, предок предводителя восстания Т.Г. Шевченко, как известно был из крепостных крестьян. Так кем же был этот потомок Кобзаря?
   Немцы, подавив восстание в Звенигородке, выжгли десятки сел и деревень, расстреляли многих из тех повстанцев, кто попал к ним в руки. Был схвачен ими и Л. Шевченко, но расстреливать его не стали. Его привезли в Киев, где было начато следствие. Во время следствия Шевченко держали не в тюрьме, а при немецкой комендатуре. Очевидно, как родственнику великого украинского поэта, Шевченко позволяли выходить под охраной в город. На второй месяц после ареста, во время одной из таких прогулок по городу, ему удалось бежать. Вскоре Шевченко появился в Звенигородке, и в разговорах с горожанами грозился "замочить" вернувшегося из Одессы "где жил на берегу моря" Павловского, который после свержения гетманата был назначен ревизором повитових комендантов и должен был приехать в Звенигородку 8-го января. В тот же день по приказу повитового коменданта Мельничука Шевченко был арестован и отправлен в городскую тюрьму в сопровождении одного старшины и 3 казаков. Известный петлюровский атаман генерал-хорунжий Юрий Тютюнник так описал это событие: "Л.Шевченко выехал к Звенигородке, где застал Павловского. Последний дал приказ арестовать Шевченко. Арест провел Нечитайло, который подал в отчете, что во время эскорта Л.Шевченко, арестованный ринулся убегать, и был забит стражей". А звенигородская повитовая газета напишет: "8-го января сего года, приблизительно в 8 часов 20 минут вечера, на Греческий улице был убит патрулями комендантской сотни старшина-авиатор Левко Шевченко". Так кем же был "старшина-авиатор" Шевченко? Шевченко который возглавил борьбу украинского народа против немцев и гетмана, когда сбежал главный "вояк" за национальное народное дело в Звенигородском повите атаман Павловский. Шевченко, которого не посмели расстрелять немцы и которому они позволили бежать, и которого "при попытке к бегству" застрелили петлюровцы. Петлюровецем-самостийныком и сторонником гетмана он не был, это уж точно.
   Ещё в больших масштабах восстание против захватчиков и марионеточного режима Скоропадского полыхало на левом берегу Днепра. И одной из самых ярких личностей этого восстания был "батько" Махно. Выехав из Москвы, Махно в июне 1918 года вновь возвращается в Гуляй Поле, где возглавляет отряд, с которым успешно воюет с немцами и гетманщиной. Отряд очень быстро разастался и уже осенью 1918 года развернулся до масштабов настоящей армии и по разным подсчётам достигал от 50 до 80 тысяч человек. Это тогда когда у гетмана Скоропадского, у "спасителя державы" осталась только Запорожская дивизия, и это ёщё громко сказано, имея в виду менее трёх тысяч, так званых, "запорожцев". Понимая, что такая армия для "державы" позор один, правительство Скоропадского принимает проект, разработанный ещё во времена Центральной Рады, про формирование 8 корпусов, 4 конных дивизий и других военных подразделений. Согласно с ним 24 июля 1918 года Рада Министров приняла закон о всеобщей воинской обязанности и утвердила план организации армии. Для подготовки военных кадров основывались специальные школы. В июле 1918 года была сформирована Гвардейская Сердюцкая дивизия, численностью около 5 тысяч бойцов, укомплектованная молодёжью от 18 до 25 лет, в основном, из зажиточных крестьянских семей. У правительства были серьёзные основания опасаться, что общая мобилизация молодёжи может принести в армию большевистские, антиукраинские идеи. Процесс формирования гетманского войска тормозили ещё и немцы, которые опасались сколь нибудь значительного числа вооружённых сил "державы" и убеждали гетмана, что для защиты Украины хватит немецких и австрийских войск. В ноябре 1918 года по просьбе делегации галичан в Киеве началось формирование Галицко-Буковинского куреня сечевых стрельцов. Однако командовали везде в основном российские офицеры, которые враждебно относились к самой идее украинской армии и активно вербовали добровольцев в Белую Армию. В силу разных причин вопрос об организации сильной регулярной армии не был до конца решён. Генерал Деникин отлично осведомлённый о численности "армии" Скоропадского писал:
   "Вооруженные силы гетмана состояли: 1) из дивизии генерала Натиева, сформированной из добровольцев, стоявшей в Харькове, находившейся в подчинении у немецкого командования, совершенно разложившейся и впоследствии разоруженной немцами; 2) Сердюцкой дивизии (гвардейской), составленной по набору исключительно из сыновей средних и крупных крестьян-собственников и вскоре разбежавшейся; 3) из охранных и пограничных сотен, несших службу первые - полицейскую в уездах вторые - пограничную на западе; 4) наконец в августе из Владимир-Волынска прибыла сформированная там австрийцами из военнопленных украинцев "1-я Украинская пехотная дивизия", которая вслед за тем ввиду непригодности была расформирована.
   Немцы всемерно противились организации украинской армии, считая ее опасной для себя, и допускали только существование ее кадров.
   Подготовка этих кадров - штабов без войск - шла планомерно и основательно".
   "Ввиду полного провала правительственной организации и неудавшейся мобилизации, - пишет далее о войске гетмана Деникие, - пришлось прибегнуть к частной. По инициативе "Протофиса" "хлеборобов" и Киевской городской думы, при деятельном участии проф. Пиленко, гр. Гейдена и Дьякова министр внутренних дел принял отвергнутое им ранее предложение - вступить в соглашение с существующими в Киеве офицерскими обществами самопомощи и дать им средства и полномочия для формирования "дружин"; эти части предназначались прежде всепх для охраны спокойствия и порядка в столице. Так возникли дружины полк. Святополк-Мирского, ген. Кирпичова, Рубанова, Голембиовского и др. - частью чисто офицерские, частью смешанного типа, с добровольцами -преимущественно из учащейся молодежи, которая вообще откликнулась на призыв по-разному: одни пошли в офицерские дружины, другие искали "более демократических формирований", третьи, - и их было немало, - заявили, что предпочитают советскую власть украинскому самостийничеству, и выжидали развития событий.
   Численность офицерских дружин была незначительна, вряд ли превосходила 3-4 тыс.; организация далеко несовершенна: разбухшие штабы, неизбежные контрразведки и "отряды особого назначения доминировали над "штыками". Расплодились также многочисленные "вербовочные бюро" с громадными штатами, обширными реквизированными помещениями и автомобилями. Каждое из них формировало не менее, чем "армию", и имело в наличности 100-150 бойцов".
   К тому же, как отмечал проходивший весной по югу Украины со своим отрядом М.Г. Дроздовский, "украинские офицеры больше половины враждебны украинской идее, в настоящем виде и по составу больше трети не украинцы - некуда было деваться... При тяжелых обстоятельствах бросят их ряды...". Кстати, летом 1919 года, в самом пике своего могущества, Белая Армия Деникина тоже не могла похвастаться своей многочисленностью, и имела в своих рядах лишь порядка 70 тысяч человек. Самое мощное "белое" войско было, пожалуй, на Восточном фронте у адмирала Колчака, которое к средине 1919 года насчитывало что-то около 150 тысяч солдат и офицеров. Выходит, что у Махно как раз и была истинно народная армия, поддерживаемая украинским народом, не в лозунгах и на бумаге, а вполне реально. При этом, как замечает Деникин "...все стремления как националистических, так и партийных организаций овладеть повстанческим движением и использовать его в своих интересах не увенчались успехом. Оно оставалось до конца низовым, народным". Сюда можно добавить, - и интернациональным. И если на жалобы евреев об их притеснениях и погромах гетманский министр внутренних дел, Игорь Кистяковский лицемерно отвечал: - "На Украине нет антисемитизма.... Правда, в некоторых местах имеют место насилия над евреями, но это объясняется вообще хаосом переходного времени, да кроме того все эти убийства и грабежи являются результатом большевизма, в коем евреи участвуют пропорционально больше, чем это полагается по их числу на Украине". Махно евреев не притеснял, и их в его окружении было немало - истинных сторонников его дела, и антисемитизма не существовало реально. Так, председателем Гуляй-польского ВРС (военно-революционного совета) был Коган, начальником контрразведки Зеньковский (Лёва Задов), в культпросвет отделе - Елена Келлер, Иосиф Эмигрант (Готман), Я. Алый (Суховольский). Список может быть продолжен. Привлекало этих людей в ряды махновцев и годами удерживало их там подлинное, а не декларативное равенство.
   Когда на Украине начались повсеместно кровавые погромы, вызванные общей дестабилизацией положения, особенно при Петлюре, Махно предложил всем еврейским колониям в зоне его деятельности (Юг Украины, Приазовье) организовать самооборону и выдал им оружие. В мае того же года за убийство 20 евреев-колонистов в Александровском уезде махновцами были расстреляны семеро крестьян села Успеновка. Вот почему так доблестно сражались евреи-махновцы из особой еврейской батареи под командованием Абрама Шнейдера, обороняя в июне 1919 года Гуляй Поле от наступавших деникинцев. Они сражались до последнего снаряда, а еврейская полурота прикрытия - до последнего патрона, и все как один погибли.
   На фоне махновского движения "военный коммунизм" большевиков с продразверсткой, с продотрядами и трибуналами выглядел, как узаконенный грабёж. Но крестьяне так же не желали возврата и к прошлому. Поэтому в отличие от украинцев, деникинцев, а так же и "красных" махновцы пользовались безусловной поддержкой простого народа. Н. В. Герасименко в книге "Батько Махно. Мемуары белогвардейца" пишет, что "...численность постоянных сил Махно, составленных преимущественно из бывших матросов военного флота, уголовного элемента, дезертиров из красной и белой армии и лишь в небольшом количестве из крестьянской молодежи, нужно определить в 5000 человек, не считая реввоенсовета армии". Но дальше он признаёт, тот факт, что "...кроме этих постоянных частей, имелись временные, в большинстве пехотные части, собираемые по мобилизации из крестьян. В зависимости от района, мобилизация давала в одну ночь 10 - 15 тысяч бойцов и больше, часто с артиллерией и кавалерией".
   Такой мобилизации могли позавидовать даже большевики, численность армии которых в 1918 - 1920 годах раздувается как минимум от миллионной и стремится к бесконечности. Дескать, вот как за нас народ стоял. Так например в работе Н.Мовчина "Комплектование красной армии в 1918 - 1921 гг.// Гражданская война 1918-1921: В 3 т./Под общ. ред. А. С. Бубнова, С. С. Каменева и Р. П. Эйдемана. Т. 2. Военное искусство Красной армии. М. 1928. С., можно прочесть, что в течение 1919 года средний ежемесячный прирост численности РККА составлял 183 тысячи человек. Но только советскому историку поверить - самого себя обмануть. У них и Махно, которого большевики же наградили четвёртым по счёту Орденом Боевого Красного Знамени (о чём в советские времена ни кем и ни где не упоминалось) - бандит, неврастеник и садист. Но главное пройдёт не так уж много времени и советские историки, теряя логическую связь (когда врёшь - так бывает) пишут уже совсем иное и приводят иные цифры. Так в книге "Гражданская война в Поволжье", изданной группой историков в составе академиков и профессоров: И.И.Минца, Н.А. Андрианова, М.А. Гутова, А.Л. Литвин, Е.И. Медведева, М.К. Мухарямова и А.П. Ненаркова в 1974 году в татарском книжном издательстве, на странице 334 читаем: "Только за период с июля 1918 г. по октябрь 1919 г. в округе было произведено 42 мобилизации по которым было принято (в армию) 418930 рабочих и крестьян. Кроме того мобилизации бывших офицеров дали - 1689 чел., чиновников - 638, врачей 429, унтер-офицеров - 23720. Таким образом в округе за год с лишним было принято в армию 445406 чел". Имеется в виду Приволжский военный округ созданный, в мае 1918 года и в который вошли губернии: Казанская, Пензенская, Симбирская, Саратовская, Самарская, Астраханская и Уральская область. Если взглянуть на карту, то можно заметить, что эта огромная территория, по крайней мере, не менее современной Украины, представляла в те годы едвали не треть всей Республики Советов. К тому же, как известно со слов самого вождя мирового пролетариата, на Волге в то время решалась судьба революции. В то время как хлебная Украина и промышленный Донбасс были в руках у немцев, то Поволжье и центральная Россия являлись единственными районами, которые могли кормить революцию. Волга, к тому же, являлась естественным барьером, разделявшим Колчака и Деникина и единственной возможностью доставлять в центр страны, хоть и в небольшом количестве, рыбу и нефть. Так вот на этой трети страны Советов, где решалась судьба революции, с июля 1918 года по октябрь 1919 за 15 - 16 месяйев было проведено 42 мобилизации. Это, где-то, 2 - 3 мобилизации в месяц. Оперируя выше приведёнными цифрами призванных в армию, не трудно подсчитать, что одна такая мобилизация давала примерно 4 - 6 тысяч человек. Вдумайтесь, - 6000 человек с такой огромной территории, тогда как Махно за одну ночь в одном районе собирал порядка "10 - 15 тысяч бойцов и больше, часто с артиллерией и кавалерией". Но это же ещё не всё. На странице 294 историки показывают, как постепенно росла сознательность бойцов мобилизованных в Красную Армию, и приводят число дезертиров, которых с каждым месяцем всё больше и больше добровольно возвращалось в её ряды. Цитирую: "В мае 1919 г. по Приволжскому военному округу было задержано 7487 дезертиров, а число добровольно вернувшихся составляло 1813 чел., в июне соответственно 10683 и 8171; июле - 4 593 и 8974; в августе - 7623 и 9321 чел., т. е. в июле, августе, когда победа над врагом стала явной, дезертиры большей частью стали являться с повинной". Ну конечно, а куда же им деваться. Домой вернёшся, а там уже советская власть, которая тюрем и лагерей настроить ещё не успела и практически единой мерой наказания у неё являлась высшая. Шлепнут, невзирая на твоё крестьянско-пролетарское происхождение.
   Так вот, специалисты подсчитали, сколько дезертиров задержали, и сколько вернулось добровольно, но давайте приплюсуем сюда ещё и тех, кого не смогли задержать, и которые не вернулись - ведь и таких было немало. Известно, например, что в крупном селе Новодевичьем Сенгелеевского уезда Симбирской губернии с населением "8,5 тыс. душ" насчитывалось порядка 100 дезертиров готовых примкнуть к вспыхнувшему антибольшевицкому мятежу. Если брать во внимание тот факт, что за время Первой мировой и в ходе гражданской войн, процент мужского населения на селе резко снизился, а призывного возроста и подавно, то считай, как минимум, каждый десятый из всех боеспособных мужчин села являлся дезертиром из Красной Армии. Из всех этих выше приведённых фактов следует вывод, что из тех, примерно, 12 - 15 тысяч которых мобилизовывали за один месяц во всём Приволжском военном округе, (в 1/3 советского государства того времени) в Красной Армии не оставалось и трети бойцов с призыва. Ну как тут поверить, что "ежемесячный прирост численности РККА составлял 183 тысячи человек". Зная о грандиозном антибольшевитском крестьянском восстании в Воронежской и Тамбовской губерниях, возглавляемом Антоновым, не скажешь, что в других регионах дело с призывом было налажено много лучше, и революцинная сознательность была несколько выше.
   Но, в то же время, действительно, фактом является то, что если к началу наступления (март 1919 г.) Колчак имел чуть ли не двойной перевес в людях, то уже к осени этого же года Красная Армия более чем в пять раз превосходила колчаковскую по численности. Дело не только в том, что и у Колчака тоже были дезертиры. Ведь когда "левые" почувствовали, что запахло жареным и победа начала клониться в сторону Белой Армии, многие "эсдеки" "самомобилизовались" в Красную Армию; а "эсеры" вынесли решение: "прекратить вооруженную борьбу с большевиками и направить силы партии на разложение Доброармии, ведя против нее борьбу теми методами, которыми партия боролась против Самодержавия". Но и не это главное - главное то, что уже в 1918 году на Волгу начинают прибывать множество "красных" партизанских отрядов и отступающих войск с Восточной Сибири, Северного Кавказа, Урала. Образовываются здесь и интернациональные части из латышей, чехов, австрийцев, китайцев, иранцев, турок и других национальностей. Всего на Восточном фронте, где решалась судьба революции, сражалось порядка 50 тысяч "интернационалистов". Здесь из этих разрозненных отрядов уже весной 1918 года начинают формироваться регулярные части Красной Армии. В конце 1919 года сюда из Украины была переброшена 1-я Интернациональная бригада. Но ещё раньше сюда же на Волгу в Царицин из оккупированной немцами Украины прибывают 80 эшалонов III и V украинской армии под командованием Ворошилова. После занятия немцами Ростова на Дону и активизации военных действий на Северном Кавказе и Кубани, в Царицин направились 250 эшалонов с войсками и беженцами и тысячи подвод с семьями красных партизан. Осенью 1818 года, пробившись через белогвардейский заслон, пройдя 800 километров по голой степи, к Царицину из Северного Кавказа подошла Стальная дивизия украинца-киевлянина Д.П. Жлобы и неожиданным ударом прорвалась в Царицин, тем самым, ликвидировав возможность захвата города. Здесь же на Волге оказались и многие партизаны с правобережной Украины. Командует всеми войсками на Волге, являясь с сентября 1918 года по июль 1919 главкомом Восточного фронта, бывший полковник царской армии, киевлянин С. С. Каменев. Здесь же, мы в это время встречаем и множество других известных украинских большевиков и командиров Красной Армии: Дыбенко, Варайкис, Антонов-Овсеенко.... В знаменитой 25 дивизии Чапаева сражается будущий прославленный полководец-партизан Сидор Ковпак. Где-то рядом с Ковпаком не долго, но воевал в 1918 году в Сибири Николай Щорс, прославившись, за короткое время, своей дерзостью и находчивостью. Так что тем, кто говорит, что власть большевиков Украине навязали россияне, можно смело ответить, что помогли большевикам удержаться у власти в самой России, и даже спасли их от разгрома, украинцы, которых большевиками сделали, при помощи немцев, Украинская Центральная Рада и Скоропадский. Этот факт отметил ещё Ленин, который 1-го июля 1918 года в интервью корреспонденту шведской газеты "Folkets Dagblad Politiken" относительно положения в Украине заявил: - "Благодаря немецкой оккупации большевизм в Украине стал своего рода национальным движением. Он объединяет вокруг себя людей, которые раньше о большевизме и слышать не бажали".
   Кстати, очень многие махновцы тоже прошли через Восточный фронт. Так в конце января 1921 года перешла к махновцам целая бригада из созданной на Волге 1-й Конармии во главе с кавалером двух Орденов Красного Знамени, ветераном гражданской войны и активным красным повстанцем Г.Маслаковым. Анархист-коммунист с 1907 года. Гуляй-польский крестьянин Григорий Махно (брат Нестора Махно), до возвращения в 1919 году в Украину и присоединения к брату был начальником штаба бригады РККА на Царицынском фронте. Здесь же на Волге сражались и братья Пархоменко. Один из них станет героем гражданской войны, командиром дивизии, будет дважды награждён Орденом Краксного Знамени, а в самом начале января 1921 года будет убит махновцами. Погиб он во время преследования одного из отрядов Нестора Махно. Штаб 14-й кавалерийской дивизии неожиданно наткнулся на передовую группу махновцев в районе села Бузовцы (сейчас Жашковский р-н Черкасской области) и весь штаб погиб. Махновцы, забрав оружие и коней, ушли. В полевой сумке погибшего начдива обнаружили прелюбопытнейшее письмо от брата -- анархиста, сражавшегося против красных в тамбовских лесах. Брат уговаривал Александра перейти к повстанцам: "Что тебя держит у большевиков? Чины? Должности? Брось, все это взросло на крови таких же, как и мы, простых работяг. Я знаю, что с батькой Махно у тебя кровная вражда, но оглянись, и ты увидишь, что за ним идут тысячи крестьян, никогда не державших в своих руках оружия. Подумай, Александр! Еще не поздно!".
   В мае 1919 года младший из трёх братьев Пархоменко присоединился к бригаде Махно, был командиром 9-го пехотного полка РПАУ. Как противник военно-политического соглашения с советской властью, в октябре 1920 года вышел из Революционной Повстанчиской Армии батьки и во главе своего полка (2000 человек) присоединился к антоновскому восстанию, вел партизанскую борьбу против красных в Тамбовской и Воронежской губерниях. Вскоре разошелся с руководителем повстанческого движения и Антоновым, так как, будучи анархистом, отказался поддержать лозунг Учредительного Собрания. В феврале 1921 снова влился в армию Махно, рейдировавшую через Воронежчину к Гуляйполю. Одна из архивных сводок с Луганщины сообщает: "В ночь на 23 февраля в дер. Бугаевка расположилась банда Пархоменко...и было принято с нею бой". В марте-апреле 1921 года он вел самостоятельную партизанскую борьбу против красных в Богучарском уезде. В начале мая 1921 года штаб Махно поручил Пархоменко войти в союз с повстанцами Антонова и возобновить боевые действия в Воронежской губернии, но к июлю отряд был разбит красными. Тогда же, пережив брата Александра на полгода, был убит красными младший Пархоменко. "Благодаря" советским историкам, мы с вами незнаем и возможно никогда не узнаем о подвигах, совершенных такими героями гражданской войны, как дважды орденоносец комбриг Маслаков или младший Пархоменко - подвигах совершённых ими даже в рядах Красной Армии, не говоря уже о Повстанческой Армии батьки Махно. Советская история не сохранила даже имени младшего Пархоменко, но благодаря именно таким командирам, имя Махно наводило страх на разного цвета врагов этого подлинно народного вождя. А то, что Махно враги действительно боялись могут свидетельствовать хотя бы эти записи из дневника одного белого офицера, приведённые в книге Н.В. Герасименко:
   "Но тогда, под Токмаком, - пишет офицер, - нас обложили по всем правилам. Грамотно обложили и стали выкуривать. Первый день еще можно было держаться: патронов хватало, да и у красных не было артиллерии. Но даже и без артиллерии прижали они нас крепко, головы поднять не давали, а к вечеру на горизонте, словно призраки из нашего недавнего прошлого, появились пулеметные тачанки. Тут началось нечто вроде легкой паники, кто-то первым брякнул "Упырь", и всем стало не по себе...
   ...Мы шли до Мелитополя шесть дней, шли на удивление спокойно, хотя во встречных селах пейзане злорадно обещали нам встречу с Упырем. Мы даже не отругивались, поскольку было действительно страшно: налети Упырь со своими тачанками, да еще в чистом поле, - мы бы и десяти минут не продержались.
   Махно - это вам не красная чухна. Это людоед Божьей милостью и таврическую степь знает, как собственный карман. С ним только Яков Александрович умел справляться, да и то, имея за спиной, корпус полного состава".
   Яков Александрович - белый генерал Слащов, действительно несколько раз наносил весьма ощутимые поражения махновцам. Но даже после громких побед над красными в Крыму, которые покрыли его такой славой, что даже когда "вешатель" Слащов в 1925 году, разругавшись с белой эмиграцией, вернулся в Россию, его не посмели расстрелять, и спившийся генерал, пристрастившийся ещё во время гражданской войны и к кокаину, преподавал в школе комсостава "Выстрел". Слащов, который в 27-м году Будённому в глаза заявил, что тот, как военачальник, бездарность - во время боёв с махновцами говорил: "Моя мечта - стать вторым Махно...". Да что там Слащов - сам Ленин о махновщине говорил: "Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство...". "Фактически все крестьяне были махновцами и принимали участие в боях" - напишет в своей книге "Походы и кони" ещё один бывший белогвардеец, которому довелось воевать с Махно, С.И. Мамонтов.
   Махно, вот кто, на самом деле в те годы представлял подлинную, народную Украину, а не политические кастраты - продажные националы. А потому и не удивительно, что гетман оказался правителем без народа: - "Ну где эти украинцы? Ну дайте их мне! - возмущался Скоропадский - Где они есть?" И после всего этого в 1919 году он в своих воспоминаниях ещё пишет: "Багато людей критикують мій крок і злим оком дивляться на возстановленя Гетьманства. Зовсім зрозуміло, чому так відносяться до цього факту вороги української державности. Оправдувати возстановленя і зміцненя державної української традиції не можуть ці, що хочуть, аби не було української держави. Відповідати їм на роблені мені закиди - безцільно. Але тим, що звуть себе Українцями, мені хочеться поки що сказати лиш одно: памятайте, що коли-б не було мого виступу, Німці, кілька тижнів пізніще, завели-б на Україні звичайне ґенерал-губернаторство. Воно було-б оперте на загальних основах окупації і нічого спільного з українством воно, розуміється, не мало-б. Тим самим не було-б Української Держави, яка реально появилась на світовій арені хоч в цьому короткому періоді Гетьманства".
   У гетмна, очевидно была ещё и мания величия. Своё халуйское прислуживание германским оккупантам, он называет созданием "Української Держави яка реально появилася". Она бы без его ложного украинства, без введения своим гетманством многих людей в заблуждение, появилась бы ещё раньше, благодаря подъёму русского народа на борьбу с грабительскими порядками окуантов. Да и не о державе, а тем боле не о тех "що звуть себе Українцями", думал Скоропадский, когда немцы захватывали Украину. Тогда Скоропадскому казалось, что теперь Украина будет под Германией всегда: "Хто-би сказав, - пишет он, - що ця блискуча німецька армія, під кермом прекрасних вождів, що з такою методичностю і швидкостю розгорталась по Україні, через 8 місяців повернеться в отару якихсь балакунів...". Никак не ожидал Скоропадский, что немцы проиграют, потому не "Державу" и не державную власть устанавливал на Украине гетман, а как точно выразился Царинный: "Правильнее называть эту власть "гетманшафт", потому что она опиралась исключительно на реальную силу германского гарнизона. Символом этого может служить такая мелочь: под той комнатой во втором этаже сгоревшего ныне киевского генерал-губернаторского дома, где помещался приемный кабинет гетмана, находилась в первом этаже комната германского караула, ежедневно наряжаемого для охраны особы гетмана; выходило так, что гетман буквально сидел на германских штыках". О том, как Скоропадского от украинцев, которых он ни где не мог найти в своей "Українськой Державі" охраняли немцы, вспоминал и Министр Исповеданий В. Зеньковский: "Когда я подъехал к дворцу,- пишет министр "против своей воли", - меня поразила вооруженная его охрана (из немцев) с пулеметами наружу и в вестибюле".
   Всё, буквально всё было бутафорское, и "держава", и "запорожцы", и "гетман" с его неверием в силу своего народа и его преклонением перед немецким штыком. Бутафорским было и украинство гетмана, даже неумевшего говорить по-украински, а потому "...речи его, - как писал Потетика, - переводились на украинский язык, но когда ему приходилось читать их "по бумажке", "щирых украинцев" так коробило его "украинское" произношение, что они тряслись от негодования, как трясется черт перед крестом. "Як нагаем бье" ("точно нагайкой бьет"), - негодуя говорил известный украинский поэт Мыкола Вороний, который перевел в 1919 г. "Интернационал" на украинский язык".
   Кстати, несмотря на то, что при советской власти никакого запрета на мову не существовало, скорее наоборот, было её навязывание, - многие наши "державні діячі", в основном и сегодня, отказываясь от родного им русского, а за годы советской власти эти "патриоты" так и не научившись украинскому языку, предпочитают язык Скоропадского ("як нагаем"). Вспомните хотя бы поздравления с экрана телевизора президента Л. Кучмы "з новым рыком" (с новым годом). В этом отношении наши "державні діячи" ни чем не отличаются от критикуемых ими большевиков с их песней-лозунгом "весь мир насилья мы разрушим до снования, а затем...". Эти варвары, разрушающие, ломающие и затаптывающие в грязь язык своих предков, своей матери - кроме "рыка" ничего лучшего и не придумают. Но если большевиков понять ещё как - то можно - они ломали старое в надежде построить что-то своё, новое. Тех же, кто уничтожает своё, чтобы воздвигнуть чужое, (ещё не факт, что это чужое лучше) понять сложно.
   Уже от Скоропадского немцы требовали полной украинизации народа Украины. Особенно они стали настаивать в этом вопросе после покушения в Киеве на германского главнокомандующего генерала Эйхгорна, (30 июля 1918 г.) и всё более возрастающего революционного движения в самой Гериании.
   "Когда немцы стали нажимать на Скоропадского, настаивая на создании левого кабинета с преобладанием националистических элементов, для меня стало совершенно ясно, что немцы, не чувствуя за собой силы удержать далее Украину в сфере своего исключительного влияния, возвращаются к общей своей политике разложения России" - писал украинский общественный деятель Могилянский в своих воспоминаниях. Но не смотря на все старания из Малороссии сделать вторую Галичину: "в той исторической стадии, в какой жило тогда население Украины, оно было более чем равнодушно ко всяким попыткам и затеям украинизации... Если еще нужно беспристрастное свидетельство полного провала идеи "украинизации" и "сепаратизма", - пишет далее Могилянский, - то следует обратиться к вполне надежному и беспристрастному свидетельству немцев, которые были заинтересованы углублением "украинизации" для успеха расчленения России. Через два месяца пребывания в Киеве немцы и австрийцы, занимавшие Одессу, посылали обстоятельный доклад в Берлин и Вену в совершенно тождественной редакции... доклад красноречиво доказывал, что существующее правительство не в состоянии водворить в стране необходимый порядок, что из украинизации практически ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе, и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить, и читать по-русски, а не по-украински".
   Когда до Скоропадского начало доходить, что немцы в Украине явление временное и ненадёжное, он ясно и отчётливо стал осознавать, что в его "реальній Українсській Державі" ему опереться ненакого, что "...шлях (который он выбрал и который) вів до України... до ідеї української державности" привёл его к пропасти. Тогда только гетман вспомнил, что он всё же русский офицер и стал всячески пытаться наладить отношения с Деникиным, который в своих воспоминаниях по этому поводу пишет:
   "До конца сентября гетман не делал никаких шагов для сближения. Только с изменением положения центральных держав 9 и 11 октября н. ст. гетман при посредстве своего адъютанта гр. Олсуфьева устроил встречу с представителем Киевского добровольческого центра, полк. Неймирком, причем уверял последнего в своей русской ориентации, в необходимости личины самостийности, как "единственной оппозиции большевизму" и в расположении своем к добровольческой армии. Неймирок не получил никаких указаний от моего штаба и вел беседу от себя лично. В начале октября в Екатеринодар приехал Шидловский и от имени гетмана предложил помощь оружием и снаряжением...".
   "Такой же двойственностью отличалась политика украинского правительства, -пишет далее Деникин, - (...) Вдохновитель и правая рука гетмана, Игорь Кистяковский, в конце 1917 года был приверженцем Корнилова и добровольческой армии, весною 1918 года - самостийником и германофилом, в октябре, когда немцы потребовали его удаления с поста,- федералистом и германофобом; а в ноябре... централистом и антантофилом...". Хотя, как известно, были в правительстве гетмана и такие как Дорошенко, который единственным врагом всего украинского счиал Россию и о котором протопресвитер Зеньковский вспоминал: - "Но я помню хорошо, что Д. И. (Дорошенко) представлялся мне тогда человеком не очень умным - во всяком случае, в вопросах политики (которыми он должен был заниматься...), но "себе на уме", сдержанным и скрытным... Единственным пунктом, в котором Дорошенко ясно разбирался, был увы - вопрос о русско-украинских отношениях. Его отношение здесь было ясно совершенно, вопрос ставился им совершенно трезво и ясно, - и тем более, для меня например, все это было трагично. Для Дорошенко Россия (или Московия) была просто чужим государством, с которым недобрая судьба приказала пребывать в соседстве; вся русско-украинская проблема заключалась для Дорошенко (по крайней мере тогда) в том как отгородиться от России". Но опять же, как не чужда была Дорошенко и ему подобным Россия, но едва вылупившиеся из скорлуы, птенцы из под германской квочки, уже проявляли свой агрессивный характер и захлёбываясь слюной с вожделением посматривали на чужую, "отгороженную" территорию.
   "Кстати, вспоминаю одну пошлую и отвратительную фразу, - пишет Зеньковский, - сказанную Ф. А. Лизогубом при обсуждении лукавого вопроса о русско-украинской границе. Беседа возникла в связи с докладом С. П. Шелухина, невообразимого дилетанта, размашистого политикана, ужасно храброго в своих претензиях (а он был представителем Украины в "мировой комиссии", где ему приходилось бороться с таким опытным и умным, хотя и циничным человеком, как Раковский [в то время представитель Советской России в Киеве Н.Г.]). Для Шелухина с его мегаломанией пределы Украины расширялись беспредельно, захватывали даже Орловскую губернию на северо-востоке, а уже об юго-востоке нечего и говорить. Д. И. Дорошенко тоже строил очень его увлекавший план "федерации" с Донской областью (Крым, конечно, весь инкорпорировался...). Было противно и стыдно слушать все это - когда фактически "Украиной" называлась территория немецкой оккупации. И вдруг - по поводу этнографических разногласий между русской и украинской комиссией, когда мы рассматривали карту, принесенную Шелухиным, когда из его доклада было ясно, действительно, что большевики оперируют с преувеличенными данными, Лизогуб вдруг вскричал: "нет, это невозможно, недопустимо! Мы все пойдем бороться с большевиками за наши границы..." Это было так фальшиво, так пусто - и так было стыдно слушать это... Мне вообще часто бывало стыдно в Совете Министров - как и что меня выручало в этих случаях, скажу дальше. Но и политические планы, и не знающая сомнений и колебаний мегаломания Дм. Ив. (Дорошенко) меня всегда раздражала...". Но только есть такая русская пословица: - "Не по Сеньке шапка", и захватнические планы Украиной российских территорий могли строить только люди, находящиеся в большой недружбе с собственной головой. Нет армии, нет единства в правительстве, добрая половина которого возле украинцев и рядом не стояли, при этом всех этих министров вмести с их гетманом, как мальчиков, мог построить любой немецкий полковник и даже офицер ниже рангом... - Летать не умеют, но орлы.
   "Много видных гетманских сановников и представителей генералитета,- писал о создавшемся в Киеве положении генерал Дениенин, - присылали "с оказией" в добровольческую армию уверения в своей верности русской идее. А более экспансивные, не раз, быть может, авантюристы, неоднократно "испрашивали разрешение" устроить в Киеве "дворцовый переворот". Приезжал в штаб армии делегат даже от гетманского конвоя...".
   Уже после убийства Эйхгорна в Киеве воцарилась паника, начались массовые аресты. Сам Киев, как и при правлении Центральной Рады, был отрезан от всей Украины и только доносившиеся всё лето глухие отзвуки далёкой артиллерийской конононады да всевозможые слухи говорили о том, что за городом очень даже не спокойно. В октябре, сменивший, распоряжавшегося на Украине, после смерти Эйхгорна, генерала Людендорфа генерал Тренер заявил: "Положение момента выдвигает сейчас перед Украиной задачи укрепления здоровых национальных устоев и привлечения народных кругов к участию в строительстве страны, как и в ее управлении. И здесь, как и в Германии, в состав правительства будут привлечены представители левых и демократических течений...".
   Ещё летом, по требованию немцев, был освобождён из тюрьмы, арестованный в июле гетманом Петлюра, который вскоре и возглавит вооружённый антигетманский переворот. А гетман был вынужден привлекать в состав правительства абсолютно чуждых его идеологии украинских социалистов, и усиливает пресс украинизации. "Новый состав совета министров,- говорит премьер Лизогуб представителям печати 17 октября,- в области внешней и внутренней политики будет стремиться к более резкому выявлению национального лица украинской державы, отстаивая всеми силами самостоятельность и суверенность Украины". Но не смотря на такое заявление, уже в июле 1918 года, почти все украинские партии выступали против гетмана, и создали так называемый Украиинский национальный союз (УНС). Именно с этим антигетмановским УНС и пытается первое время наладить отношения гетман. Но, переговоры "гетманшафта" с "Союзом" успеха не имели. А 9 ноября в Берлине вспыхнула революция, и уже 11 ноября Германия подписала соглашение с союзниками о капитуляции.
   "У гетмана войск было мало. - Вспоминает Полетика. - В надежде договориться с Радой, (с УНС) он запретил с самого начала в Киеве, куда сбегались со всех концов России офицеры старой царской армии, формирование Русской, то есть Добровольческой армии. Но уход немцев заставил его решиться на эту меру. Однако гетману офицеры уже не верили. Тогда гетман объявил поголовную мобилизацию всех лиц призывных возрастов от 15 до 35 лет, способных ходить и двигаться. Белые билеты отменялись. Коменданты домов отвечали своей головой за явку всех лиц призывного возраста, живших в доме. Приказ угрожал, что за сокрытие мужчин призывного возраста коменданты будут расстреляны. Мобилизация кончилась провалом. Призывники куда-то исчезли".
   Попавший случайно в ряды таких призывников, советский писатель К. Паустовский, которого буквально за руку привёл на призывной пункт один из комендантов домов - позже вспоминал:
   "Я показал офицеру свои документы и твердо сказал, что я, как гражданин Российской Советской Федерации, (он приехал незадолго до этого в Киев из Москвы Н.Г.) призыву в гетманскую армию не подлежу.
   -- Какой сюрприз! -- сказал офицер и, гримасничая, поднял брови.-- Я просто очарован вашими словами. Если бы я знал, что вы соблаговолите явиться, то вызвал бы военный оркестр.
   -- Ваши шуточки не имеют отношения к делу.
   -- А что имеет? -- зловеще спросил офицер и встал. -- Может быть, вот это? Он сложил кукиш и поднес его к моему лицу. -- Дулю! -- сказал он.-- Дулю с маком стоит ваше советско-еврейское подданство. Мне начхать на него с высокого дерева.
   -- Вы не смеете так говорить -- сказал я, стараясь быть спокойным.
   -- Каждый тычет мне в глаза это "не смеете", -- грустно заметил офицер и сел.-- Хватит! Из уважения к вашему лиловому подданству я назначаю вас в сердюцкий полк. В гвардию самого пана гетмана. Благодарите бога. Документы останутся у меня. Следующий! (...)
   Нас, мобилизованных, повели под конвоем в казармы на Демиевке... (...) Большинство мобилизованных состояло из "моторных хлопцев". Так называли в городе хулиганов и воров с отчаянных окраин -- Соломенки и Шулявки. То были отпетые и оголтелые парни. Они охотно шли в гетманскую армию. Было ясно, что она дотягивает последние дни, -- и "моторные хлопцы" лучше всех знали, что в предстоящей заварухе можно будет не возвращать оружия, свободно пограбить и погреть руки. Поэтому "моторные хлопцы" старались пока что не вызывать подозрений у начальства и, насколько могли, изображали старательных гетманских солдат. Полк назывался "Сердюцкий его светлости ясновельможного пана гетмана Павла Скоропадского полк". После первого же боя с петлюровцами этот полк (многие с оружием) разошёлся по домам.
   В начале ноября киевские военные начальники заявили гетману, что войска их выходят из его подчинения, являясь поборниками общерусских интересов. В связи с сложившейся обстановкой чтобы хоть как-то обеспечить себя поддержкой военных Скоропадский вынужден был объявить себя приверженцем русской монархии и сторонником федерации и поспешил передать командование остатками своих войск очень популярному и уважаемому офицерами ещё с начала войны генералу от кавалерии Келлеру. Бывший сослуживец Келлера, будущий генерал и командующий кубанским белым казачеством, Андрей Шкуро так писал о своём командире: "Воин с головы до пят, богатырь двухметрового роста Федор Артурович Келлер в трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен. Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования". Был он к тому же человеком очень порядочным, а поэтому честь для этого генерала была отнюдь не пустым словом: - "Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения..." - говорил он. Поэтому до самого конца он оставался убеждённым монархистом. Когда был получен текст присяги Временному правительству, Келлер отказался приводить к присяге корпус: - "Я христианин, и думаю, грешно менять присягу!".
   Вот такому человеку решил доверить своё дело Скоропадский, и 5 ноября он издаёт приказ: "Ввиду чрезвычайных обстоятельств, общее командование всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины, я вручаю генералу от кавалерии графу Келлеру на правах главнокомандующего армиями фронта, с предоставлением ему, сверх того, прав, определенных ст. 28 Положения о полевом управлении войск в военное время. Всю территорию Украины объявляю театром военных действий, а потому все гражданские власти Украины подчиняются ген. графу Келлеру".
   "Лично очень храбрый, - пишет о Келлере в своей "Неизвращённой истории" А. Дикий, - политически - монархист и "единонеделимец", Келлер прежде всего произвел мобилизацию находившихся в Киеве офицеров. Несмотря на объявленный "расстрел в случае неявки в течение 24-х часов", из 15 - 20.000 офицеров, зарегистрированных в Киеве, явилось всего около 6.000, которые и были распределены в две "дружины", во главе формирования которых были генерал Кирпичев и полк. кн. Святополк-Мирский. Кроме того в подчинении Келлера была гетманская гвардия, "сердюцкая" дивизия около 5.000 бойцов, а также кадры разных, начавших только формироваться, частей, как гетманских, так и предназначавшихся для отправки в Доброармию (наприм. Ольвиопольского и Кинбурнского кавал. полков). Всего у Келлера было около 12 - 15.000 войска".
   Но перед тем как вступить в должность главнокомандующего войсками гетмана Келлер принял приглашение генерала Деникина самостоятельно сформировать Северную группу Добровольческих войск в районе Пскова и Витебска. Уже по пути в Псков, он и получил предложение гетмана Скоропадского командовать его войсками на Украине. Учитывая, что район Пскова был оккупирован немецко-австрийскими войсками, а также неустойчивость общей обстановки, граф Келлер принял решение остановиться в Киеве и рассмотреть предложение Скоропадского - нельзя ли и его использовать для выполнения поставленной ему задачи. Видимо решив, что это ему удастся, он принял предложение гетмана. В своем обращении к военным соратникам Федор Келлер говорил: "Настала пора, когда я вновь зову вас за собою. Вспомните и прочтите молитву перед боем - ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божией помощью вперед за Веру, за Царя и за неделимую нашу родину Россию". Но уже 12 ноября к генералу Келлеру явились министры Афанасьев и Рейнбот и заявили ему, что он неправильно понимает существо своей власти; что граф Келлер в своих воззваниях говорит только об единой России, игнорируя вовсе Украинскую державу, тогда как правительство "стремится к созданию украинского федеративного государства и от этой своей программы для воссоздания целой и неделимой России отказаться не может". На что граф Келлер предъявил ультимативное требование полноты власти, и в тот же день получил гетманский приказ о своей отставке, и о назначении его заместителем нового главнокомандуещего генерала князя Долгорукова. В своем прощальном приказе Келлер объяснял свой уход двумя причинами:
   "1) Могу приложить свои силы и положить свою голову только для создания великой, нераздельной, единой России, а не за отделение от России федеративного государства.
   2) Считаю, что без единой власти в настоящее время, когда восстание разгорается во всех губерниях, установить спокойствие в стране невозможно".
   Заменивший Келлера главнокомандующий был тоже монархистом, но как вспоминает Деникин: - "Новый главнокомандующий, князь Долгоруков с первых же шагов проявил враждебное отношение к добровольческому центру, стремясь устранить всякое вмешательство его в дело формирования вооруженной силы. Его усилия были направлены не по надлежащему адресу. Военный Киев действительно представлял из себя крайне неприглядное зрелище: всевозможные штабы и бюро комплектований Южной, Северной, Астраханской армий, особого корпуса, тайных и явных организаций политических партий пухли, разрастались, конкурировали и враждовали друг с другом, способствуя распылению сил и легальному дезертирству".
   С 13 на 14 ноября заговорщики собрались в Белой Церкви, где Украинский национальный союз избрал Чрезвычайное правительство Директории (во главе с Винниченко, Макаренко, Андриевским, Швецом и Петлюрой) и призвал население Украины к восстанию против гетмана.
   Ещё когда немцы чувствовали себя в Украине полноправными хозяевами, они позволили находиться в Киеве в качестве постоянного посольства представителям от большеитской России во главе с Мануильским и Раковским. Те успешно наладили в городе большевитское подполье, и вскоре нашли общий язык с изгнанными при помощи немцев социалистами и УЦР. Они были в курсе того что украинские социалисты готовят антигетманский переворот. И как вспоминает А. В. Винниченко Раковский и Манульский согласились поддержать готовящееся восстание, предлагали деньги и обязались признать такой строй, какой будет установлен после победы повстанцев. Со стороны же украинских социалистов было дано обязательство легализации коммунистической партии на Украине.
   Сразу же после распространения известия о революции в Германии, в Киеве усилилась антигетманская агитация обвинявшая гетмана в "расчленительстве России" и в "службе немцам". Такого рода пропаганда находила отклик, не только у "левых", но и у "правых". По городу расклеивались листовки с призывами к свержению гетмана. Появилось воззвание Петлюры, который ещё по выходе из гетмановской тюрьмы, приехал в Белую Церковь, где находились "сечевые стрельцы" - галичане. Разоруженные и распущенные в первые дни Гетманства, они ходатайствовали о разрешении вновь сформироваться, на что Гетман, не учтя последствий, и дал свое согласие, назначив местом формирования Белую Церковь. Туда и отправился, "оттрубивший" свой срок в гетманском кичмане Петлюра, где он провозглашает себя командующим всеми вооружёнными силами повстанцев и пишет воззвание следующего содержания:
   "По приказу Директории Украинской Республики, я, как Верховный Главнокомандующий, призываю всех украинских солдат и казаков бороться за государственную самостийность Украины против изменника, бывшего царского наймита, генерала Скоропадского, самочинно присвоившего себе права Гетмана Украины. По постановлению Директории, Скоропадский объявлен вне закона за преступления против самостийности Украинской Республики, за уничтожение ее вольностей, за переполнение тюрем лучшими сынами украинского народа, за расстрел крестьян, за разрушение сел и за насилия над рабочими и крестьянами. Всем гражданам, живущим на Украине, запрещается, под угрозой военного суда, помогать кровопийце - генералу Скоропадскому в бегстве, давать ему продукты и защиту. Обязанность каждого гражданина, живущего на Украине, арестовать генерала Скоропадского и передать его в руки республиканских властей.
   Гетманские распоряжения и приказы по войскам отменяются; войсковые части гетмана Скоропадского, дабы устранить ненужное кровопролитие и разруху, должны перейти в ряды войск Республики вслед за теми, которые уже перешли.
   Войска Республики имеют целью вдребезги разбить строй установленный гетманским правительством, уничтожить нагайку, на которую он опирался до последнего момента. В этот великий час, когда на всем свете падают царские троны, освобождаются народы, когда на всем свете крестьяне и рабочие стали господами, - в эту минуту мы, братья казаки, разве позволим себе пойти за помещиками, за гетманским правительством против своих отцов? В этот великий час, вы, братья казаки, разве осмелитесь служить продажным людям, которые сами продавались и хотят Украину продавать бывшим царским министрам России и господствующему классу - безработному русскому офицерству и мародерам, которые собрались в контрреволюционное логово на Дону".
   Ещё не успели уйти с Украины, подписавшие капитуляцию немцы, а восстание против гетмана уже набирало обороты. Первое время силы восставших были невелики. Деникин насчитывал не более 5 тысяч. Но недовольство гетманской властью было так велико, что уже в течении первых двух недель восстания вся Украина, за исключением Киева, была в руках тех которые откликнулись на призыв Директории и захватили власть на местах. К моменту захвата Киева на Украине насчитывалось что-то около 200 - 300 тысяч повстанцев. Правда не все повстанцы были идейными сторонниками Директориии и основная масса, примкнувших к восстанию, как вскоре выяснится, была настроена больше пробольшевистски, чем пропетлюровски, но об этом речь впереди.
  
  
  
  
  
  
  
  
   "На колёсах Директория - под колесами её территория!"
  
  
   "21 ноября, - вспоминает Полетика, - войска Директории обложили Киев. В перелесках под Киевом стали постукивать пулеметы. Черношлычная конница на горячих конях появилась на проселочных дорогах и шоссе, ведущих к Киеву. Лихие гайдамаки обстреливали обозы и эшелоны уезжавших немцев, обстреливали и грабили железнодорожные поезда, уходившие из Киева".
   Разрозненные, разбросанные по всей Украине, гетманские силы были застигнуты врасплох и совершенно безсильны что-либо противопоставить народному гневу. Немецкое командование объявило о своём нейтралитетете. В сложившейся обстановке вояки гетмана частично просто разбегались, другие, понимая безнадежность сопротивления, признавали власть Директории, как это сделал Запорожский Корпус полковника Болбачана в Харькове. Этот корпус, в основном, был настроен прорусски, хотя и антибольшестски, и впоследствии Петлюра за это расстрелял его командира. После того, как повстанцы, под Мотовиловкой, разбили один из "сердюцких" полков и офицерскую дружину, а сердюки перешли к повстанцам, - вся защита Киева состояла из наскоро сколоченных, офицерских дружин. Почти две недели задерживали они на подступах к Киеву повстанцев, тщетно ожидая помощи войск Антанты, которую обещало гетманское правительство, давая сообщения, что эти войска уже в пути и приближаются к Киеву. Но только страны Антанты были ещё попрежнему сторонниками идеи единой России и враждебные сепаратистам, которые меньше года тому назад, заключили сепаратный мир и союз с немцами. Бурю негодования вызвал тогда во всей Франции этот предательский сепаратный мир и союз с немцами - газеты писали о нем, как об "измене". Густав Жерве, известный синдикалист, писал в "Vicoire" о "подлости Украины, которая вонзила нож в спину героической румынской армии"; "Le Pays" писала о "мире подлецов и спекулянтов"; "Paris-Midi" - о "мире алчности и цинизма"; "Le Temps" писала, что "украинцы, которые подписали мир, представляют собою лишь тень какого-то правительства и что сам договор с ними есть ничто иное, как обычный клочок бумаги". (Цитируется по Д. Дорошенко из А. Дикого).
   О том, как бесславно окончилась гетманская эпопея в Киеве, украинский историк и министр гетмана Дорошенко пишет: "В ночь с 13 на 14 декабря выступили местные боевые отделы, главным образом большевиков и еврейских социалистических партий, и начали захватывать различные учреждения, разоружая небольшие гетманские части. Был обезоружен и отряд личной охраны Гетмана. Около полудня повстанцы захватили Арсенал на Печерске, Военное Министерство и еще некоторые учреждения. В то же время в город начали прорываться повстанческие отряды извне".
   В полдень 14 декабря Гетман вынужден был написать своё отречение: - "Я, Гетман всей Украины, на протяжении семи с половиной месяцев прилагал все усилия, чтобы вывести край из того тяжелого положения, в котором он находится. Бог не дал мне сил справиться с этим заданием, и нынче я, принимая во внимание условия, которые сложились, и руководясь исключительно добром Украины, отказываюсь от власти. - Павло Скоропадский". Этой же ночью, 14 декабря германское командование, нарядив гетмана в форму германского офицера, которую он, русский генерал, честно заслужил и, забинтовав наглухо ему голову, толи для того чтобы его не могли узнать, а толи намекая на то, что голова эта была не совсем здорова, вывезло его в немецком поезде из Киева. А днём войска Директории вступали в Киев.
   "В пасмурный декабрьский день, - пишет А. Дикий, - молча наблюдали киевляне, как по Васильковской улице и Бибиковскому бульвару шли к центру города победители. Сначала - "сечевые стрельцы" - галичане, потом - разнообразно одетые колонны "Петлюровской Армии", как уже тогда киевляне окрестили вооруженные силы Директории. Ни радости, ни одушевления заметно не было. Единичные и редкие крики приветствия тонули в гробовом молчании жителей столицы, не знавших, что несет им ближайшее будущее". А будущее ничего хорошего не сулило, хотя бы потому, что само начало возвращения украинских демократов мало чем отличалось от печально известного захвата Киева "москалём" Муравьёвым.
   "Отряд офицеров, захваченный ими врасплох в Попелюхе, - вспоминает Паустовский, - (деревня близ Киева), был вырезан начисто... Артиллерия Петлюры начала обстрел Киева. ...конница Болботуна расстреливала отряды юнкеров. Другие отряды Петлюры, двигаясь со стороны Политехнического института, подошли к Педагогическому музею и к зданию нашей Императорской Александровской гимназии. Здесь было расстреляно много юнкеров и офицеров. Утром 15 декабря Киев был уже весь в руках войск Петлюры и его атаманов. Точные цифры убитых остались неизвестными". (Многих убитых сбрасывали в Днепр.) Наблюдения Паустовского восполняет Полетика: - "На улицах Киева каждое утро находили десятки трупов убитых офицеров. Ни одна ночь не проходила без убийств. В местечках и городах вокруг Киева шли погромы. Произвол и расстрелы сделали жизнь тяжелой и напряженной. Над Киевом нависли потемки. Киев притаился и замолчал. Улицы и тротуары обезлюдели. Вечером киевляне боялись высунуть нос на улицу. Для хождения по улицам после 9 часов вечера нужен был пропуск. Ночная тишина вплоть до рассвета оглашалась то далекими, то близкими выстрелами: гайдамаки и сичевики обыскивали, вернее, грабили квартиры и случайных прохожих".
   Всё же странно мы как-то относимся к нашей истории. Погибли полтора десятка юнкеров под Крутами, и при каждом упоминании о них у свидомых, во главе с нашими бывшими и нынешним президентами, министрами и "правильными" историками, по щекам слёзы с соплями вперемешку. Тут же, каждое утро на улицах Киева находят "десятки трупов", "расстреляно много юнкеров и офицеров", петлюровцы навалили трупов столько, что "точные цифры убитых остались неизвестными" и ничего - тут всё правильно. Как будто это не тех же украинских студентов-юнкеров отстреливали как собак на помойке. Боле того, на Ремнёва и Муравьёва навесили клеймо палачей и убийц "дітлаків", а Петлюре и Винниченко ставят памятники, их именами называют улицы - где логика? А логики вы не найдёте. Просто Муравьёв сын российского крестьянина - "москаль", а Петлюра "Головний отаман військ УНР, народився у передмісті Полтави. Походив із давніх козацьких і священицьких родин" (???). И хотя, если разобраться, - на самом деле "...генеалогія тої родини нам невідома, не знаємо нічого про предків Симона Петлюри з боку батька ні з боку матері", но ведь всё войско у Петлюры были казаки, а он Головной Атаман, а стало быть - казак. А казаки то какие! Таких и сегодня в нашей "неньке" Украине не найдешь, и не только в спортивных клубах подобных галицким "Січам", а даже в театре. Вот как описывает этих казаков и въезд Директории в Киев Паустовский; представьте себе перед своим мысленным взором, такую вот картину маслом: - "Впереди на белом коне, подаренном ему жмеренскими железнодорожниками, (белый паровоз подарить - слабо?Н.Г.) ехал головной атаман Симон Петлюра, а за ним гораздо более скромно следовал председатель Директории Винниченко, "расхлябанный неврастеник", за Винниченко - "какие-то замшелые и никому неведомые министры". Гайдамаки, с длинными черными чубами ("оселедцями") на бритых головах, гарцевали на конях, составляя почетную свиту и стражу Директории.
   Я глядел на эту процессию, и мне казалось, что на киевских улицах и площадях идет постановка какой-то старинной украинской пьесы XVIII или начала XIX века - не то "Запорожец за Дунаем" Гулак-Артемовского, не то какой-то оперетки "с пением и выстрелами", которые я видел в свои гимназические годы в Украинском театре на сцене Киевского народного дома. Так начала разыгрываться красочная оперетка "Директория и ее атаманы"...
   Директория приложила все усилия, чтобы загримировать Киев под старосветскую Украину, под какой-то увеличенный Миргород или Кобеляки. Старинная этнография Украины была воскрешена в полном блеске. Но от всего этого несло за версту самым настоящим провинциализмом. (...) Киев запестрел шароварами, "что твое Черное море", вышитыми украинскими сорочками, чоботами (сапогами) самых разных цветов и оттенков (черный, желтый, синий и красный преобладали) и смушковыми шапками. Все заговорили по-украински, кто как мог, ибо за русскую речь можно было схватить по уху от какого-нибудь "вельми" пылкого гайдамака или сичевика. Евреи избегали выходить на улицу". Оно и понятно, что же это будет за казак, а тем более гайдамак, если он жидовской морде не заедет в морду? И хорошо еще, если так просто и легко удасться отделаться, ведь очень многие современники тех пламенных лет и в частности уже известный нам Полетика говорят о вещах более страшных, о вещах свойственных именно гайдаматчине - бессмысленной резне:
   "Люди, бежавшие в Киев из Проскурова, Балты, Ананьева, Житомира и других городов Правобережной Украины, рассказывали о неслыханных зверствах петлюровских войск. Эти погромы продолжались весь 1919 и даже 1920 годы. Мы, корректоры типографии Кульженко, были хорошо осведомлены об этих погромах, так как и советские, и добровольческие газеты охотно печатали рассказы беглецов о погромах в провинции. Многое рассказывали и сотрудники газеты, черпавшие обильный материал из сообщений о погромах из потерпевших гродов в комиссию помощи жертвам погромов при Русском Красном Кресте в Киеве.
   Сотни и тысячи евреев были убиты (раненых было меньше, чем убитых), тысячи и десятки тысяч евреев были жестоко избиты. К евреям применялись утонченные пытки. Стариков и детей резали на куски. Тысячи, если не десятки тысяч женщин и девушек были изнасилованы, многие и не однажды, в том числе и девушки 12 - 13 лет, и старухи 50 - 70 лет. Многие были заражены венерическими болезнями. Перед убийством жертвы подвергались ужасным пыткам: многие трупы были найдены с отрезанными руками и ногами, у одних была отрезана левая рука и правая нога, у других правая рука и левая нога. У жертв отрезали половые органы, выкалывали или вырывали глаза, отрезали носы. Синагоги и дома, в которых евреи искали убежища, сжигались или забрасывались ручными гранатами. Но стреляли сравнительно мало - выстрел стоил до 50 рублей, и погромщики предпочитали действовать холодным оружием, рубить саблями и закалывать штыками. Находили детские трупы с несколькими штыковыми или сабельными ранами; детей бросали головой о стены или мостовую".
   Н. М. Могилянский в своих воспоминаниях "Из пережитого в Киеве в 1918 году" пишет: "Кровью и слезами залили всю Украину Винниченко, Петлюра и прочие украинские патриоты". А теперь скажите, можно ли верить писулькам подобным вот этой: "Загинув С. Петлюра в Парижі на вул. Расіна 25 травня 1926 р. від семи куль більшовицького аґента Шльоми Шварцбарта, який стріляв, нібито, з помсти за жидівські погроми в Україні, хоча С. Петлюра був рішучим противником тих погромів".
   Ну, во-первых, семь пуль - это уж слишком: их может выпустить, действительно, только человек воспылавший слепой ненавистью к своей жертве. Я думаю агент, выполняющий всего-навсего свою работу, так бы старательно и усердно бренное тело бывшего Головного Атамана дырявить не стал. Три, а возможно и две пули (вторая как это обычно бывает - контрольный выстрел в голову) для специально обученного агента большевиков вполне хватило бы. Во вторых, утверждая, что "С. Петлюра був рішучим противником тих погромів" надо привести тому хотя бы какое нибудь мало-мальски приличное письменное подтверждение - приказ или на худой конец свидетельство очевидцев его борьбы с погромами. Ведь Петлюра был Головным Атаманом таких атаманов как Семесенко, который 5 марта 1919 года со своим "геройским" отрядом, так званной Запорожской бригадой численностью в 500 человек, устроил в Проскурове самую настоящую резню. Отданный им приказ гласил, что "пока хоть один жид будет у нас на Украине, не будет у нас спокойствия". И петлюровские идейные борцы за незалэжнисть, разделившись на три отряда, в лучших традициях гайдаматчины, стали планомерно, переходя от дома к дому резать евреев. Не один из них не был застрелен, вспоминают очевидцы этой кровавой бани, все или заколоты штыками или порублены саблями. А через несколько дней Семесенко потребовал от насмерть запуганных жителей города 500 000 рублей, после чего отдал приказ, в котором благодарил "украинских граждан" за теплое отношение к "национальному войску", выразившееся в "добровольном пожертвовании" полумиллиона на нужды бригады.
   Петлюровцем был и атаман Куровский, который 24 марта 1920 года учинил еврейский погром в Тетиеве. Захватив Тетиев Куровский организовал митинг на котором со всех присутствующих "бойцов" была взята клятва, что они не пощадят ни одного еврея - ни детей, ни стариков - и не будут брать с евреев выкупа за жизнь. И началась бойня. Синагога, где собралось в поисках убежища больше 2000 евреев, была окружена и подожжена. Почти все кто в ней находился сгорели заживо. Немногие, сумевшие выскочить из горящей синагоги, были убиты казаками на улице. Евреев убивали в домах целыми семьями, а затем поджигали дома. Детей убивали, бросая головою о мостовую. Были найдены детские трупы с выколотыми глазами. Из пяти-шеститысячного еврейского населения Тетиева погибло более 3500. Подоспевшие из села Погребище части Красной армии, ("кляти москали") успели спасти остальных. От самого же Тетиева остались одни развалины. Петлюра был командиром и для сотен других подобных приведённым выше атаманов, а стало быть, стоило ему отдать жесткий приказ и потребовать его выполнения и погромы прекратились бы. Тем более что, как пишет Полетика "...все эти батьки-атаманы находились в связи со штабом Петлюры, получали оттуда деньги и мандат на формирование своей банды, вели "боевые операции" по указаниям штаба Петлюры и, в частности, атаманов Тютюника, Удовиченко, генерала Омельченко-Павленко".
   Ведь если быть честным, хотя бы перед самим собой, то надо признать, что армия "москалей" (большевиков) в Украине состояла из того же самого материала что и казаки Петлюры, то есть из таких же украинских крестьн и рабочих. Но таких бесчинств она себе не позволяла. Хотя красноармейцы были тоже не без греха. Погромы числятся и за ними. Так согласно данным Комитета Русского Красного Креста в Киеве, регулярные войска Петлюры совершили погромы в 120 городах и местечках: банда братьев Соколовских - в 70, банда Зеленого - в 15, банда Струка - в 41, банда Соколова и его помощников - в 38, банда Григорьева - в 40, банды Лященко, Голуба и других - в 16, отряды Красной армии - в 13...
   Ещё 6 августа 1918 года Генерал Людендорф телеграфировал в Берлин: "Большевики явно обанкротились, но мы еще не слышим ни о мародерстве Красной гвардии, ни о восстании русской деревни, которая заполнена вооруженными бывшими солдатами". И действительно, погромы и мародёрство в Красной Армии были категорически запрещены и карались беспощадно, но уже в 1919 году многие казаки и солдаты белогвардейцы, и те кто воевал за самостийну неньку Украиу стали переходить к красным, внося в её ряды, свои склонности к грабежам и погромам. Особенно прославилась ими пополнившаяся белоказаками 1-я Конная армия С. Буденного, о которой говорили, что она стала как редиска - снаружи красная, а внутри белая. Вести о бесчинствах красных казаков стали доходить и до Москвы, а вскоре туда стали прибывать еврейские депутации, с мечтой пробиться к "самому" Троцкому, главе вооруженных сил, второму после Ленина, лицу в государстве. А шо вы себе думаете? Ведь каждый честный еврей знал, шо Троцкий, это ни кто иной, как Лёва Бронштейн - потомственный еврей из Украины. Несчастные евреи имели шо ему сказать, и возлагали очень большую надежду на встречу с таким авторитетным у большевиков человеком. Но надо признать, что Лёва своим ответом здорово огорчил, удивил и опечалил своих соотечественников. История сохранила ответ Троцкого, потрясший членов пробившейся к нему делегации: - "Возвращайтесь домой к вашим евреям и передайте им, что я не еврей и мне нет дела до евреев и до того, что с ними происходит". Но надо сказать, что хотя Троцкий и мечтал о государстве, в котором не будет национальностей, он отдал-таки приказ беспощадно карать погромщиков, но не как врагов еврейского народа, а как врагов мировой революции. Вскоре было расстреляно более 400 погромщиков, в армии зачитали грозный приказ, комиссары провели соответствующие беседы, и погромы почти прекратились. Точно так же мог поступить и Симон Петлюра и, наверное, всеми кто сражался под жовто-блакитными, а не красными, черными или трехцветными знаменами, решительное слово Верховного Атамана было бы услышано. Другое дело как бы оно было понято. Ведь слово, осуждающее погромы, всётаки прозвучало, правда, прозвучало только лишь через девять месяцев после их начала. Это знаменитый приказ Љ131, который практически никак не повлиял на отношение к евреям петлюровских атаманов.
   "С самого начала на всем движении Винниченко-Петлюры легла печать анархии, которая не оставляла его до окончательного крушения" - отметит в своей книге "Белая армия" генерал Деникин. Там же генерал, исполняя приказы которого, его офицеры и солдаты будут замараны в этих жутких и бессмысленных избиениях евреев не менее чем петлюровцы, погромы Директории назовёт "особенно свирепыми и кровопролитными". Выходит, что Петлюра, в войсках которого расцветала анархия, совершенно не имел авторитета среди своих атаманов и погромы совершались против его воли? Тогда как и в какой мере, лихие атаманы, были связаны с Петлюрой и зависели от него? С одной стороны действительно, связь эта не была абсолютной и постоянной, часто атаманы действовали на свой страх и риск. С другой стороны, имя Петлюры было у всех на устах и являлось символом украинства, и почти все украинские атаманы и батьки считали его своим Головным Атаманом.
   Бывший Генеральный секретарь международеых дел Центральной Рады А. Шульгин в 1927 году писал: "С.В. Петлюрі в 1919 році не вдалося запобігти погромам, але його щире слово в оборону жидівства залишилося. Його слава виросла безкінечно і не істнує для українських мас більшого авторитету, ніж Петлюра. Його відозвами, його словами будемо ми боротися на Україні проти нових погромів, які, на жаль, можуть ще загрожувати жидівству з огляду на спеціальні умови большовицького панування".
   Как же всё это понять - с одной стороны Петлюра, словами которого "будемо ми боротися на Україні проти нових погромів", а с другой - Струк, который в Чернобыле собственными руками топил евреев; Соколовский, свирепствовавший в Браилове, Млине и Радомышле, полностью очистивший этот город от евреев; Зеленый, Волынец, Козырь-Зирка, Григорьев, Тютюник, Лесник, Шепель, Лютый, Степовой, Трепет, Слива, Железняк, Дорошенко и другие атаманы-петлюровцы? А понять всё это можно, даже не напрягаясь.
   Да, действительно, Петлюра, как справедливо отмечают его "адвокаты", антисемитом не был, но не был он им до своего выдвижения на роль всеукраинского диктатора. Но он им стал, стоило ему возглавить те силы, которые без погромов существовать не могли. Ну как бы существовали, чем бы жили те банды и их атаманы, которые возглавил Петлюра если бы не евреи? Евреи народ, как правило, не бедный, но и не воинственный - отличный источник выколачивания ресурсов для существования атаманов подобных Грициану Таврическому из кинофильма "Свадьба в Малиновке". Орудуя в Украине подлинные "грицианы", в отличие от киношного, опасались серьёзно конфликтовать с многомилионной крестьянской массой, а "золотого запасу" у их Головного Атамана было маловато, а стало быть, его надо было пополнять самим. Вот и стали евреи златым неисчерпаемым кладезем для банд - благо на Украине евреев было немало. Из стенограммы процесса над Ш.Шварцбардом - убийцей Петлюры, которого суд кстати оправдал, известно, что когда к Петлюре в очередной раз прорвалась делегация евреев на станции Мамиенка с мольбой остановить погром, он заявил: "Послушайте, я не вмешиваюсь в то, что моя армия делает, и я не могу помешать им делать то, что они считают необходимым делать!". Так что боролся с погромами Петлюра только "його словами". Как говорил петух: "Моё дело прокукарекать, а там хоть и не расцветай". Да и "прокукарекал" Петлюра лишь тогда, когда представители Антанты на переговорах в Одессе потребовали от, прибежавшей после ряда поражений от Красной Армии на переговоры Директории, удаления из неё, как пробольшевистски настроенного, Винниченко, а вместе с ним и, запятнавшего себя бандитскими погромами, Головного Атамана.
   Ясное дело, Петлюра, конечно, мог жёстко приказать своим атаманам прекратить грабёж и мародёрство, но тогда он рисковал остаться без войска. А так - и он в фаворе и войско не голодает. Отсюда и "печать анархии". Конечно, долго так продолжаться не могло, и уже вскоре петлюровская армия стала быстро уменьшаться. Так уже 29 января Петлюру оставит известный атаман Григорьев (настоящее имя - Никифор Серветник) который успев послужить УЦР, Скоропадскому, Директории, станет союзником Махно, а с 18 февраля красным комбригом. Подобным послужным списком мог "похвастать" почти каждый петлюровский атаман. Как отмечал Д.И. Дорошенко: "Петлюра и его ближайшие сотрудники относились с глубоким недоверием ко всем старым офицерам, хотя бы они были чистокровными украинцами. И, встречая это недоверие на каждом шагу, старые опытные офицеры Генерального штаба, генералы, имеющие уже славный боевой стаж, не стремились особенно в ряды молодой украинской армии. Шли по большей части авантюристы, закончившие свою карьеру после многочисленных переходов и измен службой в советской армии".Но всё это в ближайшем будущем, а пока, петлюровцы занимали Киев. Это был звёздный час Петлюры.
   "Не было в истории армии, - писал в своей книге "Историческая правда и украинофильская пропаганда" Александр Волконский, - совершавшей столько подвигов, как украинская, и в особенности отличающаяся таким вездесущием: сегодня она берет Одессу, через пять дней - Киев, через три дня - опять Одессу. В дни, когда Деникин был в апогее своих успехов и телеграммы сообщали о занятии им городов по всему фронту, в газетах вдруг появилась телеграмма о взятии тех же городов украинской армией; телеграмма была помечена Таганрогом, где тогда находилась Ставка Вооруженных Сил Юга России. Печатаются иллюстрации о входе трехсоттысячной армии в Киев, но в действительности армия эта никогда более 45000 человек не достигала". И вот во главе этой армии Петлюра на белом коне въехал в Киев.
   Уже на следующий день новая власть занялась переделкой Киева и киевлян на свой манер. Прежде всего, приказом нового коменданта - австрийского капитана, галичанина Коновальца, было предписано все вывески на русском языке переменить на украинские. С утра до вечера трудились маляры и столяры, по улицам ходили гайдомаки с лестницами и меняли старые (неправильные) русские вывески не новые (правильные) галицкие. Киев был "украинизирован" под редакцией галичан - "сечевых стрельцов", благодаря чему немало прирожденных украинцев-киевлян часто совершенно не понимали многих вывесок. 17-го декабря 1918 года было опубликовано распоряжение Директории о том, что - "пропаганда федерализма карается по законам военного времени".
   "Петлюра привез с собой, так называемый галицийский язык, -- вспоминал Паустовский, - довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далекие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил "тишком" все тяжелые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет. При Петлюре все казалось нарочитым -- и гайдамаки, и язык, и вся его политика... При встрече с гайдамаками все ошалело оглядывались и спрашивали себя -- гайдамаки это или нарочно. При вымученных звуках нового языка тот же вопрос невольно приходил в голову -- украинский это язык или нарочно. А когда давали сдачу в магазине, вы с недоверием рассматривали серые бумажки, где едва-едва проступали тусклые пятна желтой и голубой краски, и соображали -- деньги это или нарочно. В такие замусоленные бумажки, воображая их деньгами, любят играть дети". В первые же дни появились и воззвания Директории против буржуазии, но только, как запомнилось Полетике, "...почему-то в состав буржуазии зачислялись национальные меньшинства - великороссы, евреи, поляки. Воззвания ставили целью разжигание не столько классовой, сколько национальной вражды". "Русские газеты, - пишет Волконский, - были закрыты; русский шрифт воспрещен; в тех немногих отраслях управления, где служба могла быть удовлетворительно выполняема самими украинцами, как-то: на железных дорогах, на почте и телеграфе - русский язык был упразднен". Из школы он был изгнан. Так обращались с языком, понятным всякому малороссу, с языком, которому обучался каждый малоросс, на котором печатались почти все газеты, заключалась всякая крупная сделка и на котором говорила, вся интеллигенция, безразлично, малороссийского или иного происхождения. А ведь ещё в июне 1917 года Петлюра общался со Скоропадским на нормальном русском языке. Но это было полтора года назад. Теперь же Петлюра научился произносить красивые зажигательные речи, не хуже чем делал это "москаль" Муравьёв, но только в отличие от того, произносил он их, что особо тешило его самолюбие, на иностранном, галицком языке. - Полиглот!
   "Симон Петлюра - трагический символ современной Украины, гораздо более национален; это упрямый хохол, несколько тупой, хитрый, недоучка и самоучка, но человек с настойчивостью, характером и огромным честолюбием, отравленный ядом случайно свалившейся в руки власти. Не теоретик и не мыслитель - он один... умеет организовать и действовать. ...ибо Петлюра искусно ориентируется в трудных положениях, умеет влиять на людей и организовать их" - так охарактеризовал его Могилянский. Но только как мне кажется Могилянский не совсем прав, на счёт организаторских способностей Петлюры. Давайте посмотрим, в какое время Петлюра стал лидером украинства. А стал он им, когда народ Украины сам начал подниматься против гетмана и австро-германского хозяйничества. Когда же германскому командованию стало ясно, что в Украине им не удержаться, и что вместе с их уходом народ скинет Скоропадского - встал вопрос, а кто же его заменит. Только круглый идиот мог не понять, что заменят его в Украине большевики. Наверняка и австрийцам и немцам была известна и речь Троцкого высказанная им на происходившем в октябре шестом Съезде Советов, где Троцкий охарактеризовал общую ситуацию такими словами: "...немецкий милитаризм будет вынужден покинуть Украину, а на смену ему поспешит милитаризм англо-французский. Нам нужно продвинуться между немецким милитаризмом, который отходит, и англо-французским, который приближается... Нам нужно поддержать рабочих и крестьян Украины. На нашем южном фронте бьется, как в пульсе, судьба нашей власти". А потому Петлюра, заблаговременно и предусмотрительно выпущенный немцами из гетманской тюрьмы, был самой подходящей для них кандидатурой. Гетманская тюряга, из которой он, в глазах несведущей публики, вышел не сломленным борцом против немецкой агрессии, и нелегальная поддержка "нейтральных" немцев вот секрет его оранизаторского таланта. Так на волне всеобщей ненависти к полякам, поднялся, сумевший поймать эту волну, Б. Хмельницкий. Но стоило народу понять, что Хмельницкий и его старшина предают народые интересы и превыше всего ставят личные, как народ стал возмущаться, а порою и открыто выступать против своего недавнего героя. С Петлюрой вышло то же самое. На волне ненависти к захватчикам народ живо откликнулся на призыв Головного Атамана "вдребезги разбить строй установленный гетманским правительством". Разбили, - а что дальше? Объявить народу, что Директория это та же самая Центральная Рада, только вид сбоку, с той лишь разницей, что в УЦР козырным тузом в колоде был Грушевский, а в Директории Петлюра? В таком случае можно сразу садиться на белого коня и..., гей - гей з Киева, аж вітер за вухами. Ведь не смотря на то, что "варта" Скоропадского распространяла слухи о том, что евреи являются виной тому, что в Украине хозяйничают немцы, основная масса народа правду знала. Отчасти эту правду до (в большинстве своём) безграмотных крестьян доносили те же евреи - народ практически на 100 процентов грамотный. Защищая свою жизнь и имущество, они наверняка пытались объяснить безграмотной толпе, что они тут непричём и что немцы в Украине - дело рук Рады. Это, я думаю, тоже в немалой степени послужило поводом для избиения евреев петлюровцами.
   Еврею крестьянин, может быть, и не поверил бы, но куда деть большевиков. Ведь они везде и они свои - им верят. Поэтому Директория меняет вывеску. Центральная Рада уже не созывается, ни слова и об Украинском Учредительном Собрании. Но зато уже в конце декабря Директория назначает выборы в "Трудовой Конгресс" и объявляет его "выразителем воли украинского народа". Звучит? - Ещё как звучит, но в пустоту - "волна" уже отхлынула. Народа нету, - нема! Так в Киеве после проведённой большевиками разъяснительной работы на выборы не явилось окло 85% рабочих. А ведь состряпанный Директорией закон о выборах в Трудовой Конгресс, лишил права голоса почти все культурные слои. Так, например, врачи не считались "трудовым элементом", а потому права голоса были лишены; фельдшера же могли голосовать. Только после длительных переговоров с законодателями киевские врачи добились для себя права голоса, да и то не все, а только те, кто "не имел нетрудового дохода", например, от квартирной платы в собственном доме, если он сдавал хотя бы одну квартиру. "Выборы в Трудовой Конгресс, - пишет А. Дикий, - не вызвали никакого интереса у населения и далеко не везде могли быть проведены в следствии анархии. Не мало было случаев, когда в населенных пунктах в несколько тысяч голосовало всего десяток-два "трудового элемента". Тем не менее, Конгресс был "выбран" и день его созыва был назначен на 22-ое января".
   Но только отталкивали народ от Директории не только большевистская агитация и еврейские погромы, не только расстрелы неугодных. Причём, расстрелы эти были трусливыми, больше похожие на убийство из-за угла - за них ни кто не нёс ответственность, потому что те жертвы, за которых с петлюровцев могла спросить мировая общественность, как правило, "погибали" при банальной "попытке к бегству". Так погиб генерал Келлер и его адъютант - кавалергард Пантелеев, при "попытке к бегству" был убит "старшина - авиатор Шевченко"... Отталкивала от Директории народные массы, как это не странно покажется, и её личная агитация. Так, чтобы показать демократичность своей власти Директория иногда устраивала всенародные спектакли, в виде отчёта правителства перед народом о содеянном. Один из таких отчётов Директории описал Паустовский, и я думаю, что не лишним будет здесь привести это описание полностью:
   "Однажды по Киеву были расклеены огромные афиши. Они извещали население, что в зале кинематографа "Аре" Директория будет отчитываться перед народом. Весь город пытался прорваться на этот отчет, предчувствуя неожиданный аттракцион. Так оно и случилось.
   Узкий и длинный зал кинематографа был погружен в таинственный мрак. Огней не зажигали. В темноте весело шумела толпа. Потом за сценой ударили в гулкий гонг, вспыхнули разноцветные огни рампы, и перед зрителями, на фоне театрального задника, в довольно крикливых красках изображавшего, как "чуден Днепр при тихой погоде", предстал пожилой, но стройный человек в черном костюме, с изящной бородкой -- премьер Винниченко. Недовольно и явно стесняясь, все время поправляя глазастый галстук, он проговорил сухую и короткую речь о международном положении Украины. Ему похлопали. После этого на сцену вышла невиданно худая и совершенно запудренная девица в черном платье и, сцепив перед собой в явном отчаянии руки, начала под задумчивые аккорды рояля испуганно декламировать стихи поэтессы Галиной:
   Рубають лiс зелений, молодий...
   Ей тоже похлопали.
   Речи министров перемежались интермедиями. После министра путей сообщения девчата и парубки сплясали гопака. Зрители искренне веселились, но настороженно затихли, когда на сцену тяжело вышел пожилой "министр державных балянсов", иначе говоря министр финансов. У этого министра был взъерошенный и бранчливый вид. Он явно сердился и громко сопел. Его стриженная ежиком круглая голова блестела от пота. Сивые запорожские усы свисали до подбородка. Министр был одет в широченные серые брюки в полоску, такой же широченный чесучовый пиджак с оттянутыми карманами и в шитую рубаху, завязанную у горла тесемкой с красными помпончиками. Никакого доклада он делать не собирался. Он подошел к рампе и начал прислушиваться к гулу в зрительном зале. Для этого министр даже поднес ладонь, сложенную чашечкой, к своему мохнатому уху. Послышался смех. Министр удовлетворенно усмехнулся, кивнул каким-то своим мыслям и спросил:
   -- Москали?
   Действительно, в зале сидели почти одни русские. Ничего не подозревавшие зрители простодушно ответили, что да, в зале сидят преимущественно москали.
   --Т-а-ак! -- зловеще сказал министр и высморкался в широченный клетчатый платок.-- Очень даже понятно. Хотя и не дуже приятно.
   Зал затих, предчувствуя недоброе.
   -- Якого ж биса,-- вдруг закричал министр по-украински и покраснел, как бурак,-- вы приперлись сюда из вашей поганой Москвы? Як мухи на мед. Чего вы тут не бачили? Бодай бы вас громом разбило! У вас там, в Москве, доперло до того, что не то что покушать немае чего, а и ...... немае чем.
   Зал возмущенно загудел. Послышался свист. Какой-то человечек выскочил на сцену и осторожно взял "министра балянсов" за локоть, пытаясь его увести. Но старик распалился и так оттолкнул человечка, что тот едва не упал. Старика уже несло по течению. Он не мог остановиться.
   -- Що ж вы мовчите? -- спросил он вкрадчиво.-- Га? Придуриваетесь? Так я за вас отвечу. На Украине вам и хлиб, и сахар, и сало, и гречка, и квитки. А в Москве дулю сосали с лампадным маслом. Ось як!
   Уже два человека осторожно тащили министра за полы чесучового пиджака, но он яростно отбивался и кричал:
   -- Голопупы! Паразиты! Геть до вашей Москвы! Там маете свое жидивске правительство! Геть!
   За кулисами появился Винниченко. Он гневно махнул рукой, и красного от негодования старика наконец уволокли за кулисы. И тотчас, чтобы смягчить неприятное впечатление, на сцену выскочил хор парубков в лихо заломленных смушковых шапках, ударили бандуристы, и парубки, кинувшись вприсядку, запели:
   Ой, що там лежит за покойник,
   То не князь, то не пан, не полковник -
   То старой бабы-мухи полюбовник!
  
   На этом отчет Директории перед народом закончился. С насмешливыми криками: "Геть до Москвы! Там маете свое жидивске правительство!" - публика из кино "Арс" повалила на улицу".
   Всё тот же Паустовский метко подметит: - "У каждого народа есть свои особенности, свои достойные черты. Но люди, захлебывающиеся слюной от умиления перед своим народом и лишенные чувства меры, всегда доводят эти национальные черты до смехотворных размеров, до патоки, до отвращения. Поэтому нет злейших врагов у своего народа, чем квасные патриоты". Петлюра какраз и был таким "квасным патриотом". О каком же организаторском таланте этого "тупого хитрого недоучки" можно говорить, если к 23 января 1919 года, к дню открытия злополучного "Трудового Конгресса" от Головного Атамана разбежалась почти вся его армия, и почти вся Украина была под властью украинского советского правительства, а украинские советские части, во главе с Таращанской и Богунской дивизиями, подходили к Киеву. И до этого, даже во время захвата 14 декабря Киева петлюровцами, когда против Скоропадского и его хозяев поднялись фактически все, говорить о том, что власть директории признала вся Украина, может только тот, кому этого очень бы хотелося. Ведь начиная с осени 1918 года востоком, а порою и югом Украины прочно владели повстанческие отряды Махно. Именно в это время Махно, спасая революцию, посылает терпящим нужду и голод рабочим Москвы и Питера несколько эшелонов с хлебом, за что и был награждён Орденом Красного Знамени. Вот о чём свидетельствует великолепно осведомлённый в этом плане генерал Деникин. Он пишет: "На востоке располагалась вотчина батьки Махно - в районе, где начавшийся в XVIII веке прилив великороссов-переселенцев из наиболее беспокойного элемента создал богатейшие поселения, по внешности только малорусские. (...) Если на западе сохранилась все же известная видимость петлюровского влияния, то на востоке его не было никогда".
   Подтверждением слов "белого" генерала может служить и статистика еврейских погромов приведённая Полетикой. (Как выше показывлось петлюровцы в отношении погромов были доки ещё те.) Так вот, если на Правобережье, в зоне "петлюровского влияния" было произведено еврейских погромов "...в Киевской губ. - 187, в Волынской - 44, Подольской - 62...", то на Левобережье "на востоке (где) его ("петлюровского влияния") не было вообще", в губерниях "...Херсонской - 23, Полтавской - 15, Черниговской - 7, Екатеринославской - 1". Как видим на территории Екатиринославщины, которая полностью контролировалась Махно отмечен всего 1 крупный еврейский погром. На других же территориях, где армия "батьки" имела не такое сильное влияние, погромов было побольше, но по сравнению с петлюровской частью Украины - баловство. Разве что в Херсонской губернии где, конкурируя с Махно, до июля 1919 года хозяйничал ярый антисемит Григорьев, Полетика отмечает 23 погрома. 27 июля 1919 года Григорьев был застрелен лично Махно и его ординарцем Чубенко, обвинившими его именно в еврейских погромах, и сношениях с Деникиным.
   И вот, смотрят на тебя с экрана телевизора жутко умные дяденьки, такие например, как доктор исторических наук профессор В. Сергейчук и рассказывают, каким прекрасным человеком был Петлюра, и как ни за что его убил "большевистский наймит", и как сегодня в нашей политике, нашим политикам, не хватает именно Петлюры... - Ребята, вы так никогда путного государства не построите. Я конечно понимаю, что вы представляете интересы больших людей, сидящих высоко на Олимпе украинской лестницы власти, подобных Винниченко, который, в своё время, своему хорошему приятелю Л. А. Конисскому (сыну известного писателя) признался, что для него лично "лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме", но вы же - имейте совесть. Ведь совсем не обязательно, что у экрана этого волшебного ящика, чудесным образом вмещающего в себя несметное полчище брехунов, сидят "овцы" или "подобные до овец", а вы, стало быть, смотритесь в нём как "молодец среди овец...". Ведь очень даже многие, паршивую овцу могут увидеть именно в вас, и о вас, подобно как и о Петлюре, вдруг кто-то скажет - "тупой, хитрый недоучка". Оно вам надо? Ведь если разобраться, то все эти винниченки, грушевские, голубовичи, петлюры и прочие члены, были действительно таковыми, каковыми они сами себя видели и описали - "тупыми недоучками", "нещасними, тупими і слинявими кретинами" или в лучшем случае "невообразимыми дилетантами и размашистыми политиканами". И единственное к чему они искренне стремились - это, занять высшую жердь в своём курятнике, что бы удобнее было гадить на ниже сидящих. (Традиция залезть повыше и нагадить на голову ниже сидящему прочно сохраняется и у наших нынешних политиков.) Так ещё Грушевский жаловался на тех, кто мешал ему взгромоздится на эту жердочку, и писал: - "Вони хотіли б, щоб українці далі полишали старшинство і верховодство на Україні їм, російській інтелігенції, російським революціонерам, російським соціалістам, а українські соціалісти, революціонери, демократи, для них не справжні соціалісти і демократии...". Примерно в том же духе, но только уже о Грушевском и его пацанах пишет украинский историк Д. Дорошенко: "Сами выбравши представителя немецкой военной власти арбитром во внутренних украинских делах, уверяют его все время, что только они являются представителями украинской общественности и даже всей украинской народности. Говоря все время, как об "украинцах", только о социалистах и противопоставляя им, как "неукраинцев" всех других украинцев не-социалистов, они тем самым убеждали немцев, что "украинство" есть не больше, как партия, как секта. В то время как тысячи хлеборобов, промышленников, торговцев выступали на съездах как украинцы, во имя интересов Украины, кучка социалистической интеллигенции только себе самой присваивала монополию представлять украинскую общественность и весь украинский народ". Так кто же из них "справжній" украинец? Как по мне, так и Дорошенко и Грушевский -оба "несправжні" причём "несправжні" во всём, а уж тем более как революционеры. Куда более настоящими смотрятся полтавчанин Луначарский, уроженцы Черниговщины Антонов-Овсеенко и Подвойский, киевлянин Каменев, харьковчанин Петровский, еврей с Херсонщины Троцкий и десятки или даже сотни других видных революционеров - украинцев, те "справжні", по крайней мере, как революционеры. А потому "справжні", что, как говорится, туз он и в Африке туз, а "первый в деревне", он всего лишь шестака, знающая что на фоне туза, она даже и козырная, всегда шестака.
   Вот вам наглядный пример тупости и бездарности тех, о ком так воздыхают наши свидоми, и кого, якобы, так нехватает сегодня в нашем, и без них тупом, и бездарном правительстве.
   Все или почти все кому довелось проливать кровь за ту или иную идею, или быть как - то причастным к этому в той братоубийственной гражданской войне, говорят о том, что политическая платформа украинских самостийников и большевиков были очень похожи. (Как на мой взгляд - у Рады и Директории даже демократичнее.) Все эти люди отмечают, что яростными врагами они не являлись. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть отчеты о суде над деятелями Центральной Рады, происходившем, в Киеве в 1921 году, после того как большевики на Украине утвердились окончательно. Исключительно легкие приговоры, а так же скорая амнистия для одних, и полное оправдание для других, служат тому наилучшим подтверждением. Участие в противогетманском восстании выдвигалось защитой, как "смягчающее вину обстоятельство". Словом, за мелкое хулиганство тогда покарали бы более сурово. В этом можно убедиться из отчетов о суде над деятелями Центральной Рады, в мае 1921 года. Тогда как участников белого движения, не только руководителей, но и обычных (рядовых) офицеров и добровольцев, расстреливали, - Председателя того украинского правительства, которое привело немцев на Украину, (Голубовича), приговорили только к 3 годам заключения, а затем до истечения срока амнистировали.
   Так вот, стартовый капитал, если можно так выразиться, и у большевиков, и у самостийныкив был, фактически одинаков. Как одни так и другие, по выражению Винниченко "брались из ничего сотворить новый мир". Но если большевики действительно "из ничего", и под пролетаритариат, который они выбрали в качестве своей опоры им надо было ещё подвести Бог знает какой фундамент, то наши-то горе-"революціонери" стояли на прочном фундаменте, котрый вроде бы как "од віків на українській землі" - на национальном. Возникает вопрос - что же они, видя, как недоволен украинский народ "старшинством і верховодством на Україні, російськой інтелігенції", не смогли воспользоваться той ситуцией, которой воспользовались "російскі революціонери"? Вот и выходит все те, кого нам, вроде как, сегодня не хватает для того чтоб наше молодое Украинское государство зажило нормальной жизнью - петлюры и прочие ему подобные "революціонери", были, по всему видать, обычное "дубьё", как выразился о них Н. Махно.
   Я, конечно, не стану здорово настаивать на своих выводах, если "вчені" из "ящика" смогут без всякой ура-агитации, а вполне грамотно и обосновано доказать, обратное и показать, что все высказывания из выше мною приведённого не имеют под собой никакого основания, и что я ошибаюсь. Но только тут, опять же, они попадают в просак, палка то ведь она всегда о двух концах. Ведь в таком случае я, да наверное и все, кто хоть чуть-чуть дружит с логикой, ещё более укрепятся в своей уверенности, что ни когда в жизни не существовало такой "держави" как Украина, а сталобыть и нации украинцев. Ведь не может быть, чтобы за толковыми и умными, единоэтничными с нею вождями не пошла нация угнетённая другой нацией - я лично, такого примера в истории не знаю. Знаю - обратные. Так Польша, которая полтора столетия стремилась вернуть свою независимость, воспользовалась случаем, который предоставила ей война, и 8 октября 1918 года Регентский Совет в Варшаве провозгласил создание независимого польского государства.
   Ещё в 1525 году Чехия попала в полную зависимость к австрийским Габсбургам. Прошло почти 400 лет, и вот 28 октября 1918 года Чехия провозгласила независимость, а её президентом сразу после падения Австро-Венгерской империи был заочно избран (будучи в США) Томаш Масарик, который через месяц вернулся в страну. Какими были правительства Пилсудского и Масарика - не важно - наверняка не идеальными. Так, например, есть сведения, что многие чешские студенты Масарика ненавидели и доходило до того, что они оплевывали его, когда он появлялся в университете. Было даже время, когда Масарик приходил в университет только под руку со своей женой, чтобы спастись от презрительных плевков чешских студентов. Но ради избавления от Габсбургов и Австрийской зависимости, ради свободы собственной нации от "старшинства і верховодства" иностранцев, никто из Польши или Чехии своё национальное правительство не изгонял. Независимость этих стран незамедлительно признали и страны Антанты. Но вот украинцев политики Антанты не воспринимали как отдельную нацию, а сам украинский вопрос считали искусственно раздутым. К тому же Директория не контролировала большую часть своей территории, в том числе и столицу. Кроме того, недоверие Антанты вызывало само украинское правительство, пришедшее 14 ноября 1918 года на смену свергнутому гетманскому режиму. Не признавал себя угнетённой нацией и вообще отдельной нацией от россиян и народ Украины, а потому он тоже не видел необходимости в собственном государстве. Лучшим доказательством тому служит уход украинцев из армии Петлюры, о чём бывший премьер Украины И. Мазепа в своей книге "Украина в огне и буре революции" напишет: "В то время, как одна часть украинского войска отходила к большевикам, другая стремилась к российским белогвардейцам". А кто же защищал неньку Украину и её правительство - Директорию? Да ни кто - кому она была нужна, эта не имеющая даже единого политического взгляда свора политиканов, которую С. Шелухин, назвал "господствующей демагогической частью украинской интеллигенции". Вот что пишет о них этот бывший самостийнеческий министр, знающий всю эту братию совсем не понаслышке:
   "Работа этой части интеллигенции, хотя и незначительной, но благодаря духовной дефективности и патологической жажде власти над народом и всем - была разрушительной. На деле они показали себя бездарной и разрушительной силой, лишенной от природы конструктивного мышления. Я два раза, по необходимости, был министром юстиции и оба раза отказался, после попытки работать продуктивно в составе неспособного партийного большинства. Проявив жажду власти, эти люди создавали негодные правительства, какие уничтожали свободу нации и не выявляли ни малейшей способности к конструктивной работе. Узость понимания, свойство думать по трафарету, недостаток критики, самохвальство, нетерпимость к инакомыслящим, упрямство, неспособность разобраться в фактах, непригодность предвидеть и делать выводы из собственных поступков, неустойчивость и недостаток чувства настоящей ответственности за работу - их отличительные свойства...". В самом правительстве Директории, как свидетельствует А. Дикий "...шла борьба между двумя направлениями: одни стояли за соглашение с Антантой, другие - за союз с Москвой. Винниченко был за мир с Советской Россией, но часто колебался и не знал, как поступить. Глава Правительства, Чеховский, твердо стоял за соглашение с Москвой. Большинство эсеровских лидеров, как Грушевский, Шаповал, Любинский и другие, солидаризировались с Винниченко и Чеховским и склонялись больше к союзу с Советской Москвой чем с Антантой". Но зато "...группа (Петлюра, Греков, отчасти Галип), - пишет Деникин, - находившаяся в оппозиции к партии Винниченко, в поисках расположения французов готова была идти на внутренний переворот-очищение Директории от Винниченко и большевистских элементов и сближение ее с буржуазией, с сохранением, однако, самостийности Украины. По мере развала армии и правительства из этой комбинации вышел ген. Греков и стал вести свою особую линию, "жертвуя" уже и Петлюрой и являясь претендентом на роль главы Директории или диктатора".
   Так что те 45 дней, которые продержалось это, с позволения сказать, правительство в Киеве, не имея над Украинским народом фактически ни какой власти, государственным управлением никак не назовешь. А уже 2 февраля Директория спешно погрузилась в вагоны и покинула Киев. Дальше Директория зажила как в песне, она стала "жить километрами, а ни квадратными метрами" и территория её влияния измерялась шпалами, мелькавшими под колёсами железнодорожных вагонов, увозящих "украинское правительство" пока что в направлении Винницы. От кого же бежала Директория? Сегодня принято говорить, что от российских большевиков. Но давайте взглянём на те события, которые происходили на фронтх гражданской войны на рубежах 1918 - 1919 годов.
   Новый 1919 год "красный" Царицин встречает в окружении белогвардейских армий. Создаётся угроза захвата города. Не лучше положение в Астрахани, куда в январе 1919 года оступила с Северного Кавказа, разбитая Деникиным, деморализованная XI армия. Город переполнен больными и ранеными полуголодными красноармейцами. Назначеннный 9 февраля председателем Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта К.А. Мехоношин, в этом же месяце докладывает Ленину: "Запасы хлеба израсходованы, грозит голод...". За Уралом скапливает силы Колчак, и уже 4 - 6 марта две главные колчаковские армии численностью 130000 солдат и офицеров, возглавляемые генералами Гайдой и Ханжиным перейдут в наступление.
   3 января 1919 года Ленин пишет председателю Реввоенсовета Республики Льву Троцкому: "Я очень обеспокоен, не увлеклись ли вы Украиной в ущерб общестратегической задаче, на которой настаивает Вацетис и которая состоит в быстром, решительном и общем наступлении на Краснова. Боюсь черезвычайно, что мы опаздываем с этим, и что последние успехи красновцев под Царициным опять приведут к отсрочке нашего наступления и к потере момента. Инициатива серьёзных действий выпадает у нас из рук и под Астраханью, и на Каспийском море, и под Царицином, и на востоке".
   Так что, как видим, Красной Армии в начале 1919 года было совсем не до Укрины. Более того, как уже показывалось выше, многие украинские части в это время сражаются на Волге. Так кто же выгнал Директорию из Киева?
   Мазепа в книге "Украина в огне и буре революции" о большевитском наступлении на Директорию пишет что "на Украине большевики имеют всего около 25.000 войска. Из них - меньше половины русских, а из них 5.000 китайцев". Меньше половины, это, я так думаю, гдето, 10 - 12 тысяч - минус 5 тысячь китайцев. Выходит, что около 5 - 7 тысч россиян? Так почему же тогда Директория быстренько "сплела лапти", почему украинский народ не защищал своё украинское правительство от смехотворно малого войска россиян, почему отступали доблестные чубатые гайдамаки, которые так отважно в считанные часы вырезали в городах по 3 и более тысячи евреев? А потому "наши войска отступают почти без боя, - пишет Мазепа, - что им приходится бороться преимущественно со своими братьями-украинцами". И дальше, на той же странице: - "Как известно, в это время против украинского фронта большевики бросили главным образом украинские формирования, как Богунскую, Таращанскую дивизию и др. Русские и другие части были сосредоточены, преимущественно, на, так называемом, южном фронте - против армии Деникина". И уж если сам Исаак Мазепа, бывший Украинский Премьер уверен, что гайдомаков вместе с их Головным Атаманом гнали "красногвардейцы - преимущественно черниговские и харьковские", то почему я должен верить какому-то продажному историку-охмырителю, стоящему на "цивілізованій европейській плятформі"? Почему вопреки всем реальным фактам и логике я должен верить, что большевики, это непременно "москали" или россияне. Выше уже показывалось как велика доля украинцев-большевиков в защищите революции от белогвардейцев на Волге. Предлагаю вашему вниманию просто так, навскид, взглянуть на тех кто делал эту самую революцию в Москве и Питере, кто стоял у её истоков и руководил революционными отрядами скинувшими Временное правительство.
   Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1884-1939) Во время Октябрьского вооруженного восстания - член Петроградского Военно-революционного комитета, один из руководителей штурма Зимнего дворца.
   Ворошилов Климент Ефремович (1881-1969) В 1908-1917 вел партийную работу в Баку, Петербурге, Царицыне. С марта 1917 года председатель Луганского совета и городской думы. С ноября 1917 года комиссар Петроградского военно-революционного комитета по градоначальству, участвовал в создании ВЧК и руководил первыми арестами в городе. С января 1918 председатель ЧК по охране Петрограда.
   Коцюбинский Юрий Михайлович (1896-1937) В 1917 член Военной организации при Петроградском комитете РСДРП(б), комиссар Семеновского гвардейского резервного полка, начальник Красной гвардии и комендант Московско-Нарвского района (Петроград). Участник "штурма" Зимнего дворца, затем во главе сводного отряда был направлен на подавление выступления генерала П.Н. Краснова. С декабря 1917 зам. народного секретаря по военным делам Украины.
   Косиор Иосиф Викентиевич (1893 -.1937) Рабочий-металлист. В 1908 вступил в РСДРП, большевик. Вел партработу в Донбассе. Неоднократно арестовывался. В 1912 сослан в Енисейскую губернию, откуда в начале 1917 бежал. В 1917 член Замоскворецкого райкома РСДРП(б) (Москва). В октябре 1917 председатель райсовета, член исполкома Моссовета. С апреля 1918 военный комиссар Замоскворецкого района. С ноября 1918 в Красной армии, комиссар Особого отряда 8-й армии.
   Косиор Станислав Викентьевич (1889 - 1939) В 1907 вступил в РСДРП, большевик. Входил в партийный комитет РСДРП Донецко-Юрьевского металлургического завода. В 1912-14 на нелегальной работе в Харькове, Киеве, Полтаве. С 1915 в Москве. Четырежды арестовывался. В 1915 сослан на 3 года в Иркутскую губернию. Освобожден Февральской революцией и переехал в Петроград, был ответственным секретарем Нарвско-Петергофского райкома РСДРП(б). В октябре 1917 комиссар Петроградского военно-революционного комитета, участник вооруженного восстания. В начале 1918 член Комитета революционной обороны Петрограда.
   Дыбенко Павел Ефимович (1889-1938) Не раз арестовывался - освобожден Февральской ревволюцией 1917. Был членом Гельсингфорсского совета, с апреля 1917 Дыбенко был избран председателем ЦК Балтийского флота (Центробалта). За подготовку Июльского восстания был арестован и до сентября содержался в тюрьме "Кресты". Дыбенко принял деятельное участие в Октябрьском перевороте, формируя и отправляя в Петроград отряды матросов. Во время похода А.Ф. Керенского и П.Н. Краснова командовал отрядами моряков и рабочих. В "Автобиографии" Дыбенко писал: "Ликвидировав авантюру Керенского, лично арестовал Краснова и доставил в Смольный". С октября 1917 по апрель 1918 был наркомом по морским делам.
   Мануильский Дмитрий Захарович (1883-1959) В период Октябрьской революции 1917 член Петроградского ВРК; во время борьбы с войсками Керенского - Краснова был военным комиссаром Красного Села, возглавлял красногвардейские отряды. С деккабря 1917 член коллегии Наркомпрода. В 1918 был направлен ЦК РКП(б) на Украину.
   Подвойский Николай Ильич (1880-1948) Участник Февральской революции 1917. Был членом первого легального Петроградского комитетата РСДРП(б), депутат Петрогроградского совета, руководитель Военной организации при Петроградском комитетете большевиков. Редактор газет "Солдатская правда", "Рабочий и солдат", "Солдат". Председатель Всероссийского бюро фронтовых и тыловых военных организаций при ЦК РСДРП(б); один из создателей Красной Гвардии. Делегат 7-й (Апрельской) конференции и 6-го съезда партии, на котором выступал с докладом о работе Военной организации. Он один из активных организаторов Октябрьского вооружённого восстания. Был членом Петрогроградского ВРК, его Бюро и оперативной тройки по руководству Октябрьским восстанием, а в дни восстания - председатель ВРК и одним из руководителей штурма Зимнего дворца. Будучи командующим Петроградским военным округом, активно участвовал в ликвидации мятежа Керенского - Краснова, проявил при этом большие организаторские способности. В ноябре 1917 - марте 1918 нарком по военным делам РСФСР. С января 1918 одновременно председатель Всероссийской коллегии по организации и формированию Советской Армии. С марта 1918 член Высшего военного совета, а затем председатель Высшей военной инспекции; член РВС Республики (сентябрь 1918 - июль 1919), одновременно наркомвоенмор Украины.
   Сюда можно вписать ещё многое множество украинцев таких как Пархоменко, Петовский, Крыленко, Цюрупа, я уже не говорю об украинских евреях Троцком, Урицком, Зиновьеве и огромное число других далеко не рядовых делателей российской революции. Чтобы вспомнить все имена украинцев руководителей октябрьского большевистского переворота понадобится целая глава. И если украинцы "делали погоду" в Москве и Питере, то неужто у себя дома некому было дать под зад бездарному правительству и выгнать Директорию с Киева, почему это должны были делать именно российские большевики? Капитуляция Германии развязала связанные Брестским договором руки большевиков, которые имели подавляющую поддержку народа Украины. А против народа гайдамаки и сечевеки Петлюры, что "Моська", из басни Крылова, против слона. Вот и побежала Директория из Киева, чтобы "слон" её ненароком не раздавил. Настала, по меткому выражению профессора Гребинки, "колёсная эпоха", Директрии, то есть время, когда Директория передвигалась в вагонах, а народ шутил: - "На колесах Директория - под колесами вся территория!..."
   Так кончился "киевский период" и начался период "пребывания на колесах", который завершился покаянием перед большевиками и переходом к ним на службу одной части деятелей времен Директории (более крупного калибра) и уходом в эмиграцию другой ее части (калибром поменьше). Как известно, покаялись: сам Грушевский, два премьера - Голубович и Винниченко, военный министр и главковерх - Порш и Тютюнник. Тютюнник даже стал артистом и снялся в фильмах Довженко "Звенигора", а затем сыграл самого себя в фильме "Пилсудский купил Петлюру".
   Читателю наверное небезинтересно узнать, а сколько же "вояків" насчитывала оставившая Киев армия петлюры. Ппосмотрим, что об этом говорят современники.
   А. Волконский: - "К середине июля 1919 года в армии состояло не более 12 000 штыков приблизительно при 130 орудиях".
   А Дикий: - "Целеустремленной и боеспособной частью были только "сечевые стрельцы" - галичане, которых население Украины считало "чужими" и относилось к ним враждебно. Так называемых "национально-сознательных" украинцев, в армии было не так много вообще и, к тому же, они резко делились на определенных антисоциалистов, находившихся у Директории под сомнением, и на сторонников ее национально-социалистической программы, из рядов которых заполнялись разные высшие должности.
   Всей этой разношерстной массы, по исчислениям инспектора Укр. Армии, капитана Удовиченко, (произведенного Директорией в генералы), было по спискам около 50.000 к началу занятия Украины сторонниками Харьковского Правительства. В дальнейшем, это число "таяло, как снег на солнце", по признанию самого украинского премьера. И после Жмеринки и бегства из Проскурова, не насчитывало и одного десятка тысяч, включая и 3.000, которые бежали с Директорией из Киева".
   Завидная стабильность, не правда ли? Опять как и год назад с Центральной Радой, с Директорией уходили из Киева всё те же 3000 человек, правда не считая "сечевых стрельцов". Но и те вскоре оставят Петлюру и уже по пути в Винницу в Козятине галичане заявят: "Бросаем фронт и уходим домой". На совещании представителей корпуса с властью, они оправдывались невыносимой ситуацией, которая сложилась вокруг них: "Селяне, вместо того, чтобы помогать нам, нападают на наши обозы, не дают воду, гонят со словами; "Чего вам здесь нужно! Идите себе от нас, мы сами дадим себе порядок".
   Уже в Винице со всей ясностью перед Директорией нарисовалась вся картина её незавидного будущего, и встал гамлетовский вопрос "быть или небыть". Хотелось бы конечно "быть", но как быть, ответа не находилось. Мнения как всегда разделились на совершенно противоположные. Ещё резче наметился раскол между сторонниками союза с большевиками и склонявшимися к Антанте. Договариваться о мире и дружбе послали как к одним, так и к другим. Оно то конечно, договориться о том, чтобы им не здорово после всего того что они натворили били задницу было не сложно, но ведь хотелось так договориться, чтоб и у власти остаться. Большевики предложение о мире приняли с радостью но, неприменным условием было, как со стороны Москвы, так и Харьковского Правительства - установление в Украине советской власти. То есть власть переходила к правительству большевиков. Многие уже и не возражали, но другая часть Директории во главе с Петлюрой более подходящей находила условия Антанты, войска которой представленные в основном французами находились в Одессе. Условия французов были следующие.
   1) Реорганизация Директории и Правительства и удаление из них: Петлюры, Винниченка и Чеховского;
   2 Для борьбы с большевизмом, Украина формирует армию в 300.000, подчиненную Антанте;
   3) Срок для формирования армии - 3 месяца. В случае недостатка квалифицированных украинских офицеров, недостаток пополняется русскими офицерами-добровольцами;
   4) На время борьбы, финансы и железные дороги переходят в руки французов;
   5) Вопрос самостийности Украины будет решен на мирной конференции в Париже;
   6) Директория должна обратиться к Франции с просьбой принять Украину под свой протекторат.
   Эти условия были выдвинуты когда ещё Директория владела Киевом, поэтому когда 6-го февраля на станции Бирзула состоялась встреча представителей французского командования и Директории, которая послала туда военного министра, генерала Грекова и трех делегатов-социалистов (Мазуренко, Остапенко и Бачинского) - членов Трудового Конгресса, то представители Директории осмелились выдвинуть свои контрусловия:
   1) Признание Антантой самостийности Украины и допущение украинской делегации на мирную конференцию в Париже;
   2) Суверенность Директории;
   3) Обеспечение народного строя и социальных реформ на Украине;
   4) Обеспечение украинских колоний в Сибири;
   5) Возвращение Украине Черноморского флота, захваченного Антантой;
   6) Признание автономности украинской армии и права иметь своих представителей в верховном командовании;
   7) Недопущение в состав украинской армии никаких русских офицеров.
   Но только представители Антанты были довольно хорошо осведомлены о том, что происходило в Украине. Французская разведка, возглавляемая Серкелем, давала совершенно безнадёжную оценку украинского движения как не имеющего "моральной базы ни в народе, ни в интеллигенции", и "созданного известными политическими группами противно логике и реальному положению вещей". Также доводилось что эти политические группы (Директория) "в течение полутора месяца ввергли Украину в совершенную анархию и упразднили, последние признаки права, безопасности и здравого смысла". Поэтому условия Директории были в резкой форме отклонены, а французский полковник Фрейденберг, по словам одного из участников делегации, во время переговоров с украинцами держался так "как будто он был не на Украине, а в какой то африканской колонии, с неграми".
   Конечно соглашаться на условия Франции - было унизительно: надо было жертвовать и своей социалистической программой и убеждениями и кое-кем из лидеров но зато, Антанта не требовала передачи власти в Украине её представителям. Да и не впервой украинским лидерам приходилось унижаться, так сказать не привыкать. Поэтому уже в Виннице куда в феврале прибыла Директория Винниченко, Чеховский и Андриевский вышли из её состава. И в первых числах февраля французскому командованию за подписью Петлюры, Швеца, Макаренко и Остапенко была направлена нота следующего содержания:
   "Директория, признавая сделанные ею ошибки, просит французское командование о помоши в борьбе против большевиков. Директория отдает себя под покровительство Франции и просит представителей Франции взять на себя руководство управлением Украины в областях военной, дипломатической, политической, финансовой, экономической и судебной в течение всего времени, пока будет продолжаться война с большевиками, и, наконец, Директория надеется, что Франция и другие державы Согласия проявят великодушие, когда после окончания борьбы с большевиками возникнут вопросы о территориях и нациях".
   Но как уже отмечалось страны Антанты до последних дней не хотели признавать такого государства как Украина и условия уже были другими:
   1) Южная Россия разделяется на две части. Одна - губернии Киевская, Волынская, Подольская и впоследствии Черниговская, Полтавская и часть Харьковской - будет управляться украинской Директорией; другая будет называться Южнорусским краем под управлением русской власти; предполагается Директория, при участии представителя добровольческой армии.
   2) Оккупация всего района французскими войсками.
   3) Власть Директории только гражданская.
   4) Создается единый фронт против большевиков, с французским генералом во главе.
   5) Образуются смешанные международные оккупационные отряды франко-украинские да франко-русские.
   6) Директории проводят аграрную реформу по программе партии кадетской (выкуп больших имений при иммунитете мелких и средних хозяйств).
   7) Французы берут в свои руки управление финансами и железными дорогами.
   Кроме того, французы продолжали настаивать на выходе из Директории Петлюры. Переговоры затягивались. Тем временем в марте 1919 года перешедшая на сторону большевиков дивизия Григорьева, где начальником штаба был Ю. Тютюнник заняла Херсон, в котором Григорьев расстрелял множество пленных греков, затем Николаев, а после двухнедельных боев 8 апреля Григорьев занял Одессу, оставленную перед тем франко-греческими войсками. Последние надежды Директории рушились - положение могло спасти только чудо. К тому же 11 марта 1919 года Е. Коновалец, А. Мельник и О. Наварук уже в Проскурове подписали декларацию Сечевых стрельцов, в которой говорилось: - "Сечевые Стрелецы уходят... обессиленные тяжелыми боями, измученные недоверием народа, который несправедливо думал, что Сечевые стрелецы хотят поддержывать те силы, которые стремятся к порабощению украинского люда" . И совершенно неожиданно заявили, что теперь они с большим запалом будут подпирать советскую власть на местах, которая "наводить лад і порядок". И опять застучали по рельсам колёса. Директория на практике пополняла свои географические познания о родном крае, а заодно и знакомилась с настроением народа. А настроение было таково: из Винницы пришлось бежать ещё не дождавшись, наступающих войск Щорса, так как стало известно о готовящемся против Директории восстании.
   Прибыв из Винницы в Проскуров, Директория уже через несколько дней была вынуждена бежать и оттуда, так как большевистский повстанческий отряд захватил Жмеринку и Проскуров оказался под угрозой. Из Проскурова Петлюра направляется в Ровно, и город не на долго становится столицей УНР. Но ещё из Винницы значительная группа политических деятелей и разных служащих и министерств, перекочевала в Каменец-Подольск, в том числе и лидеры эсдеков. Там, в Каменце, 20 - 22 марта произошёл уездный крестьянский съезд, в котором приняли участие Грушевский, Степаненко, Лизановский и другие эсеровские лидеры. Съезд был созван для выборов уездного "Трудового Совета", согласно с законом Директории о создании "Трудовых Советов" на местах. Но, после обсуждения общей ситуации, Съезд принял резолюцию, в которой высказался "за советскую форму власти, против переговоров с французским командованием и за переговоры с большевиками". Становилось ясно - дело Директории проиграно, крах неизбежен и уже близок, помощи ждать неоткого, резервы исчерпаны. Но чудо всё же произошло. Хотя прагматики и пессимисты уверяют, что чудес не бывает. Возможно они и правы, но уже к середине июля 1919 года армия петлюры имела 12 000 штыков приблизительно при 130 орудиях. В том же июле она была усилена частями галицкой армии, перешедшими через бывшую австрийскую границу в числе 25 000 штыков. По данным историка Сергея Владимировича Волкова петлюровская армия имела на 16.07.1919 года 3023 офицера при общей численности в 34 тысячи. Прямо не дать не взять - птица Феникс. Что же способствовало такому чудесному возрождению? Этому вопросу и будет посвещена следующая глава.
  
  
  
  
  
   Не садись на мой горшок.
  
  
   В календаре-ежегоднике - 2003 "Укра;нознавство" довелось мне прочесть как профессор Сергейчук пишет: "Багато вже писалося про причини наших втрачених перемог. Хтось каже, що в нас знадто розвинений індивідуалізм, що призводить до анархі;, а відтак - до політичного хаосу в укра;нській історі;. Є думка, що ми вже дуже пасивно; вдачі, замало виявля;мо активності у відповідний момент. Мабуть, можна погодитися з тим, що наші політики більше керуються почуттями, аніж волею і розумом... Але тоді поста; цілком законне питання: а якому народові належала держава Володимира Великого, Ярослава Мудрого, Романа Мстиславовича, Данила Галицького, Богдана Хмельницького?" А ведь правельный вопрос "поста;". Меня только удивляет почему этот вопрос задаёт доктор исторических наук - профессор истории? Ведь уже из самого факта, что он "поста;", вполне логично приходит сомнение по поводу украинства "держави Володимира Великого, Ярослава Мудрого, Романа Мстиславовича, Данила Галицького..." - понимаешь, что она "належала" отнюдь не украинскому народу, которого, как такового, в те годы и не существовало.
   Я думаю, что профессор, доктор исторических наук, должен был по крайней мере, хоть в студенческие годы изучать летописи (не за сало же он в такие высоконаучные звания выбился), и там, в русских летописях ясно сказано, что "держава" которой правили выше указанные князья принадлежала русскому народу, и князья эти тоже были русскими. Ну, а насчёт "держави" Богдана Хмельницкого... - Нет, - всё-таки, наверное, за сало...
   Любой студент исторического факультета знает что орден Андрея Первозванного был учреждён Петром I лишь в 1699 году. 20 марта 1699 года секретарь австрийского посольства в России Иоанн Георг Корб записал в своем дневнике: "Его Царское Величество учредил кавалерский орден св. Андрея Апостола". Это, кстати, самое раннее известное упоминание об этом российском ордене. Известно так же что первым кавалером этого ордена стал в том же 1699 году Фёдор Головин. А что пишет наш доктор исторических наук? В выше упомянутом номере "Укра;нознавства", в статье "Укра;нці в північній Пальмирі" он пишет:
   "Коли спроба молодого московського царя Петра I власними силами взяти турецьку фортецю в 1695 році закінчилася повним провалом він переконався що без укра;нського козацтва творити "Третій Рим неможливо. Тож не диво, що після успішного взяття Азова наступного року за допомогою трьох казацьких полків, за що гетьман Мазепа одержав перший російський орден Андрія Первозванного, Петро I у подальшому залуча; до всіх сво;х завойовницьких акцій укра;нську збройну силу. Зокрема вже 1700 року, на початку Північно; війни, вона широко використову;ться на балтійському театрі".
   Давайте подсчитаем, сколько грубейших исторических ошибок в этом коротком вольном изложении истории допускает наше светило истории.
   Во первых: в первом Азовском походе украинские казаки тоже принимали участие.
   Во вторых: второй Азовский поход закончился взятием Азова не потому, что в нем принимали или не принимали участие украинские казаки, а потому что были учтены ошибки первого. Во многом, успех кампании предрешило то обстоятельство, что в Воронеже в течении года был построен флот, который отрезал снабжение Азова турецкими кораблями с моря.
   В третьих: первым орденом Андрея первозванного, как уже показывалось награждён был не Мазепа, а Головин. И только через год после него, в феврале 1700 года, и через три с половиной года после взятия Азова, Пётр лично наградил гетмана Мазепу орденом Андрея Первозванного Љ 2, и отнюдь не за Азов, а "за многие его в воинских трудах знатные и усердно-радетельные верные службы". Если же учесть, что девиз ордена гласил: "За веру и верность!" то можно предположить, что вручался он гетману как аванс, в надежде на его верную службу в намечавшейся уже тогда Северной войне. Царю хотелось быть уверенным, что начиная войну со шведами, украинская старшина и её гетман не преподнесут ему какой-нибудь неприятный сюрприз из времён Выговского или Юрия Хмельницкого.
   А вот по поводу "знадто розвиненого індивідуалізму, що призводить до анархі;" профессор попал в "яблочко". Но возникает вопрос следующего порядка - в чём причина такого "розвиненого індивідуалізму"? А причина на мой взгляд в том, что нет нации, нет взаимопонимания между людьми. Люди сбиты с толку, они не понимают чего от них хотят те, которые чего-то хотят. В то же время среди тех, (а их не много) что чего-то хотят, нет настоящего лидера, нет личности. Поэтому, сбитые с толку люди, в прямом и переносном смысле, общаются, а главное думают, на разных языках, и к взаимопониманию, к созданию чего-то единого, отличного от того единого в котором они хорошо ли плохо ли, но жили столетиями, приходить не торопятся. Основная масса не видит к этому стимула. Но это основная. Те же кто его видят, не имея толкового лидера, и видят его, и стараются довести до окружающих каждый по-своему. Отсюда и анархия и "знадто розвинений індивідуалізм". Так по крайней мере обстояло дело с украинской народностью с её национальным самосознанием столетие назад.
   Представте себе такую картину: всем нам необходимо пройти, скажем, из пункта "А" в пункт "В". Дорога эта дальняя и не лёгкая, к тому же каждый должен на своих плечах доставить в пункт "В" определённый груз. Ходить этой дорогой и доставлять груз всем приходилось не раз. Все знают, что это долгий изнурительный и тяжёлый путь. И вдруг находится некто кто оповещает, что он знает дорогу которая в несколько раз короче, но она, скажем, проходит через болото. Он может всех ею провести, но для этого надо чтобы его ношу распределили между собой все идущие с ним, так как он будет идти впереди и для верности ощупывать дорогу длинным шестом (слегой). Я думаю многие охотно пожелают скоротить путь и время, и пойдут за таковым . Но вскоре, на беду всем, выяснится, что проводник когдато давно слышал о том как можно пройти напрямую через болото, но сам по нему не ходил и, не зная толком дороги, он, потеряв те ориентиры о которых ему говорили, с пути сбился, и сбился так, что не знает даже как веруться назад.
   Человек устроен по-разному - кто-то в тяжёлую минуту впадает в отчаянье и у него опускаются руки, а другой хочет вырваться из беды, веря в то что выход бывает из любого, даже безвыходного положения. Вот такой или такие и бросают клич:
   "Замной, вперёд - там солнца яркие снопы!"
   "А где дорога?" Слышно из толпы.
   Нашёл... Найду... -
   Но прозвучит тревогой последний крик
   "Темно и ни тропы!" /Омар Хайям/
  
   Так, примерно, было и в те годы. Кому-то показалось, что он знает дорогу, но он, увы, заблудился и растерялся, но тут же нашлись такие кому показалось, что он один может сориентироваться в данной ситуаии, тем более что, выводя всех на твёрдый путь, свою ношу можно скинуть на плечи другим. И таких "Нашёл... Найду...", к сожалению, оказалось не мало.
   Мы уже видели, что сбитые с толку агитацией большевиков и совершенно не уверенные, а вскоре совсем разуверившиеся в том пути на который их толкали самостийныки и УЦР, а затем, с приходом немцев и Скоропадского, совсем отчаявшиеся люди, плюнули на все обещания светлого будущего, и пошли за теми кто им сказал: - "Хватит воевать, выгоняйте буржуев и помещиков берите заводы и землю, теперь она ваша, начинайте работать". И всё это не завтра, или когда соберётся новое правительство и создаст соответственный закон, а прямо сегодня, прямо сейчас. Попросту, что бы было понятнее простому русскому человеку сказали: - "Грабь награбленное!" Сразу видно правильные люди эти большевики.
   Но уже первые знакомства широких народных масс с большевиками настораживали разгулом беспредельного насилия, но толком понять, что из себя представляет новая власть, народ ещё не успел - вскоре вся территория нынешей Украины оказалась в руках у немцев. Тем более что "мочили" то большевики действительно в основном мироедов-буржуев и офицеров. Да к тому же большевики оправдывали своё, порой, совершенно неоправданное насилие тем, что в их рядах множество "попутчиков" таких как эсеры и анархисты. Отчасти это было правдой. Так, например, в Одессе, первом в то время по численности населения городе Украины, октябрьский переворот ознаменовался вооружёнными налётами и экспроприацией ценностей различными эсеровскими, анархистскими, а чаще просто бандитскими группировками. 26 октября сообщалось о взятии власти в городе Революционным бюро из большевиков, меньшевиков, эсеров. А уже на следующий день полумилионнвй город, в котором проживало всего 20-25 % украинцев, и из них более половины говорило на русском языке, украинский комиссар Одессы обьявил под властью Центральной Рады УНР. Одесский комитет большевиков временно поддержал Раду. В городе насчитывалось только 3-4 тысячи гайдамаков, верных Центральной Раде, но основная масса населения была против власти Центральной Рады и совсем не желала становиться какими-то там украинцами. И уже 4 ноября Одесский Совет, большевики, левые эсеры, анархисты, бундовцы и местные бандиты высказались против власти Центральной Рады. И вообще, представители Центрльной Рады фактически делили власть с бандитами которых возглавил в городе известный бандит-налётчик обьявивший себя революционером-анархистом Мишка Япончик (Моисей Вольфович Винницкий) В конце ноября 1917 года район Молдаванки, где хозяйничал Япончик, объявил о создании независимой "Молдаванской республики". Япончик призвал бандитов Одессы не грабить рабочих, а "перенести свою деятельность в центральные, буржуазные кварталы". Один грабитель даже был убит людьми Япончика за ограбление рабочих, и к его одежде было приколото воззвание, написанное Япончиком, в котором говорилось о терроре против грабителей трудящихся. Грабить позволялось только буржуазию и офицеров.
   15 января в Одессе начались уличные бои, с войсками УЦР названные позже "одесским Октябрём". Около 130 человек, с обеих сторон, погибли, а более 300 были ранены. Бандиты Япончика приняли активное участие в уличных боях за Молдаванку, вокзал, Штаб округа, вместе с формированиями большевиков, анархистов, левых эсеров. Люди Япончика напали на Бульварный участок и освободили тридцать уголовников. В газете "Одесская почта" за 2 февраля 1918 года было напечатано воззвание "группы воров Одессы". Воры-профессионалы обязывались грабить только богатых и требовали к себе "уважения". Они писали: "Мы, группа профессиональных воров, также проливали кровь в печальные январские дни, идя рука об руку с товарищами матросами и рабочими против гайдамаков. Мы тоже имеем право носить звание граждан Российской республики!" Тогда же в феврале в Одессу во главе своей армии прибывает "красный диктатор" Муравьев, который очень скоро находит общий язык с Япончиком и атаманом Яшкой Зайдлером - командиром 1-го отряда анархистов-террористов. Однако не долго была Одесса во власти столь экзотического правительства. 13 марта 1918 года в Одессу вошли германские и австро-венгерские части под командованием генерала Коша. Одесская советская армия, лидеры большевиков и советской власти бежали из города, даже не попытавшись оказать сопротивление оккупантам. Но, революционеры оставили в городе многочисленное и разношерстное подполье, которое ориентировалось на большевиков, левых эсеров и анархистов, а те в свою очередь тесно сотрудничали с Япончиком. Япончик, расправившийся с помощью подпольщиков, в частности "боевиков-коммунистов" ещё одного прославленного бандита Григория Котовского, над своими конкурентами, имея в полумилионном городе 20-ти тысячную бандитскую армию, чувствовал себя некоронованным королём Одессы, как при Раде, так и при сменившем её "гетманшафте". Так, современник тех событий, одессит Яков Кишиневский вспоминал: "Как-то в конце лета 1918 года, проходя мимо промтоварного рынка, прохожие увидели несколько подвод, запряженных хорошими лошадьми. На одной легкой тачанке стоял станковый пулемет со вставленной лентой с патронами. Человек 20 были одеты в кожаные тужурки, галифе, сапоги - это было очень модно тогда. У каждого был пистолет и граната. Это был один из частых случаев, когда Япончик, который руководил своими людьми, брал контрибуцию с буржуазии города. Они подъехали к большим деревянным магазинам... остановились, зашли вглубь помещений. Беспрепятственно нагрузили 3-4 подводы одежды, белья, костюмов, пальто, обуви, различных товаров и спокойно уехали".
   Всё это происходило в самом крупном городе Украины, и в третьем по численности населения во всей Империи. Можно себе представить, что творилось в городах и городках поменьше, где орудовали различные казачьи батьки и атаманы казачьих отрядов о которых говорил Скоропадский, что они создавались для защиты селян, но "деякі сотні приймали характер розбишацьких орґанізацій". А возглавляли эти "розбишацькі організаці;" местные, провинциальные япончики, "всякі авантюрники, рідко ідейні, здебільшого такі, що мали в тому свої особисті інтереси, а то й просто шукали зручного випадку поживитись чужим добром". И почти каждый из них считал себя если не великим полководцем вроде Суворова, то уж Пугачёвым или Степаном Разиным это уж точно. Но поскольку таковыми ни кто из них не являлся и найти данные об их "славных" подвигах очень трудно, то описание деяний таких атаманов как Божко, Струк, Волох, отчасти и Григорьева, мне пришлось повзаимствовать у известного историка В Савченко.
   Большинство атаманов вышло из окопов Первой мировой войны и дослужилось до унтер-офицеров, прапорщиков, штабс-капитанов. Пройдя кровавую "школу" войны, они не могли привыкнуть к новой жизни, им хотелось опасности, их руки тянулись к оружию. В революции они увидели дорогу к вершине своей славы, и поэтому восприняли фактически все её с радостью и даже некоторые из них, как например один из ближайших сподвижников Петлюры и каратель восставших против УЦР рабочих "Арсенала" Емельян Волох, принимали в ней участие. Но даже те кто делал эту революцию были в ней всего лишь пешками или весьма незначительными фигурами. Поэтому стезю к вершине они видели не в Москве или Питере, где революционеров хватало и без них, а у себя дома. А дома в "щирых" украинцах Рада, пытающаяся стать на путь самостийности, очень нуждалась.
   На Украине тридцатитрехлетний подполковник инженерных войск царской армии, участник войны Ефим Божко в конце 1917 года записался в армию УНР. Он вдруг почувствовав, что его предназначение стать гетманом Украины. Генерал армии УНР Н. Капустянский в книге "Похiд украiнсько; армii на Кi;в - Одесу в 1919 р." так писал о Божко: "Интересная личность, типичный атаманчик высокой марки, к тому же не вполне нормальный, мечтал о гетманстве, естественно, что во главе с собой... За Божко носили булаву (он ее взял из музея имени Поля в Екатеринославе), и он совершил множество разных чудачеств... Его окружал целый отряд авантюристов". Сам Божко о себе говорил, что он "стал атаманщиком первой категории, как Петлюра!" Поэтому Божко со своим отрядом в Киеве самый активный сторонник УЦР и принимает участие в боях против осаждавших столицу войск Муравьева. Но после ликвидации Центральной Рады и гетманского переворота Божко с досадой осознал, что место "ясновельможного гетмана Украинской державы" уже занято Павлом Скоропадским. Поэтому к Скоропадскому его отношение сразу же определилось как негативное. В противовес власти гетмана он решил возродить Запорожскую Сечь, как независимую военно-территориальную структуру. Божко даже потребовал у директора Исторического музея Екатеринослава (Днепропетровска), известного историка и собирателя казацких древностей Дмитрия Яворницкого, прислать ему для "своей" Сечи запорожские реликвии и казацкое Евангелие, чтобы возродить давний блеск казачества. В декабре 1918 года Ефима Божко с сотней единомышленников провозгласивших его кошевым атаманом обосновалась на острове Хортица где, как известно в XVI веке князь Дмитрий Вишневецкий (Байда)построил первую Запорожскую Сечь. Хортица занимала выгодное стратегическое положение у города Александровска (Запорожье), и Божко мог контролировать, находясь на Хортице, не только передвижения по Днепру, но и весь Александровский уезд. Но только вот беда, оказалось, что и здесь в Александровском уезде уже всю власть прибрал к рукам какой-то самозванец Махно. Самозванец этот хоть и не владел музейной булавой, но уже в конце 1918 года завладел губернским центром Екатиринославом. Такой орешек кошевому атаману был явно не по зубам. Тем неменее "Сечь" Божко выступает против батьки из Гуляй Поля, и 1 января 1919 года соединившись с регулярными петлюровскими полками атаманов Гулог-Гуленко и Самокиша - с боем, выбили махновцев из Екатеринослава. Тогда Божко наконец-то "политически определился" и решил поддержать Директорию УНР. Но события развивались со скоростями совершенно не свойственными тем, не знающим реактивного двигателя годам, и уже через несколько дней "красные" с востока подошли к Киеву, а сама Директория проявила неудержимую склонность к путешествию по железной дороге.
   Божко решает пробиться с боями к Киеву, но на станции Знаменка эшелоны с его воинством были остановлены восставшими против Директории отрядами во главе с атаманом Вирко. К счастью рядом со Знаменкой, в Кременчуге, еще держались верные Директории гайдамацкие формирования "запорожцев", хорошо знакомого ещё по обороне Киева от войск Муравьёва, атамана Волоха. Божко решает пробиваться туда и ему это удаётся. После того как отряд Божко пробился с боем в Кременчуг, Волох вызвал кошевого атамана к себе в штаб и... арестовал его. "Зачем он это сделал?" - спросит любознательный читатель.
   Я вам отвечу так:
   - "А чёрт его знает, - возможно, атаман Волох не узнал старого приятеля, а возможно ему понравилась булава атамана Божко, а тот её не отдавал...".
   Но видимо атаман Божко, был очень хорошим приятелем с атаманом Волохом и знал, что тому понравится его музейный экспонат. Нет, он не закопал булаву в куче конского навоза и не спрятал в бочке с солёной капустой у надёжного человека. Он приказал своему командиру артиллерии начать обстрел штаба Волоха из всех 11 имеющихся у него пушек в случае, если он, не вернётся из штаба Волоха через 5 часов. После того как заговорила артиллерия, Волох сразу разглядел в Божко своего боевого товарища и разве только не расцеловал его при расставании. Вернувшись к своим казакам, Божко решил не выступать против "красных", а тихо уйти в "спокойный район" - в глубь Украины, в район Балты, где не было соединений "красных" или петлюровцев и можно было спокойно создавать новое "запорожское" общество.
   Отсюда из Балты Божко расчитывал контролировать местечки Брацлавщины - Бар, Умань, Саврань, Кодыму и районы Одессы - Ананьев и Бирзулу. Божко в ту пору не признавал никакой власти и именно тогда говорил, что "стал атаманщиком первой категории, как Петлюра!" Но только и тут не удалось спокойно обжиться, и обдумать дальнейший путь славного войска запорожского. Объявился хозяин и этих мест "атаман Савранских лесов" Заболотный, которому не понравились те поборы и реквизиции которые устраивали над местным населением "запорожцы сичевики". Несколько дней длился штурм Балты; с большим трудом но всё же одолели "запорожцы" полторатысячную "орду" "басурман" Заболотного. Но неуспели они толком отдохнуть как на горизонте появился новый враг, и враг этот был гораздо серьёзнее. В начале апреля 1919 года "Сечи" Божко пришлось скрестить орухие с атаманом Херсонщины и Северной Таврии Никифором Григорьевым. В то время, правда, Григорьев уже был "красным" комбригом но в душе он всёравно остался атаманом-погромщиком . Его части ударили по Божко с запада, а регулярные части Красной Армии с севера. Божко решает пробиваться к Петлюре и бежит в занятую Румынией землю Молдовы, и уже оттуда пробирается на соединение с войсками Петлюры. Форсировав Днестр в районе Тирасполя, казаки новой "Сечи" сдались румынским властям, попросив дать им возможность перебраться к району Каменец-Подольского, где еще сопротивлялась армия Петлюры. В мае 1919 года Божко и его "запорожцы" перевозятся из Бендер в Черновцы, а далее на Тернополь и Волынь в распоряжение Директории. Прибилось к Петлюре тогда не более 500 человек кошевого атамана, но и это для Петлюры было за подарок. Из казаков "Новой Сечи", которые смогли добраться до Волыни Петлюра формирует пехотную дивизию и назначает Божко её командиром. Дивизия эта по численности не дотягивала даже до двух батальонов, но Петлюра понимал, что Божко необходимо сделать генералом для удовлетворения его непомерных амбиций. Видимо Петлюра раздавал чины как Попандопала деньги: -"Бери все, я себе ещё нарисую". Но только и тут приключения претендента на гетманскую булаву не заканчиваются. Когда летом армия Петлюры стала быстро пополняться такими вот "блудными сынами" потребность в строптивом генерале отпала и Петлюра решил отстранить его от командования. Вызванный в штабной вагон и узнав в чём дело Божко из запорожца привратился в ковбоя и рванул из кабуры пистолет желая перестрелять весь штаб. Но начштаба Петлюры, ушедший к тому времени от Григорьева Ю. Тютюнник, оказался более проворным. Пуля его нагана выбила глаз взбунтовавшемуся генералу. Правда ворвавшиеся в штабной вагон молодцы-запорожцы смогли отбить своего раненого атамана и захватив паровоз увезли его от греха подальше.
   Более двух месяцев лечил свою рану лихой казакоковбой украинец. К этому времени дела Директории вновь стали весьма неважными. Из-за военных комиссаров - нововведений в петлюровской армии, и амбиций начальника штаба Тютюнника, Петлюру покинули отряды атаманов Зеленого, Шепеля, Павловского, и Божко решил, что настало время поквитаться. Встретившись с Петлюрой, он сумел убедить его, что пострадал невинно, из-за интриг начальника штаба, и тот вновь принял одноглазого атамана под свои знамёна. Ещё бы, ведь с Божко опять был хорошо вооружённый отряд из 500 человек, а дела в петлюровской армии опять были очень скверные. Но не удалось Божко поквитаться со своими обидчиками. Боясь конкуренции со стороны непредсказуемого Божко, атаман Волох убедил его адъютанта убить своего одноглазого командира. И в начале декабря 1919 года спящий Божко был застрелен из собственного оружия.
   Заказчик убийства атаман Волох вскоре тоже покинет Петлюру. Сообразив, что дело Директории проиграно он ещё какое-то время будет действовать самостоятельно, избегая конфликтов с красными, и вступая в бой исключительно с белогвардейцами. Но вскоре часть гайдамаков атамана Волоха уйдёт к возвращающимся из Первого зимнего похода петлюровцам, которых вёл атаман Ю. Тютюнник. С остатками своего войска Волох даже попытается напасть на отряды Тютюнника. Позже, когда он в январе 1920 года отобьёт у войск УНР Умань и сдаст её Красной Армии, каратель восставших рабочих "Арсенала" станет красным командиром, и часто будет хвастать перед большевицким начальством своими боевыми подвигами против белогвардейцев и петлюровцев и рассказывать, как он уничтожил "одноглазого националиста Божка". Стоит заметить, что убийство своих товарищей по оружию было обычными ступенями карьеры многих авантюристов тех годов, и чем-то, наверное, напоминает разборки между "братанами" наших времён.
   Для наглядности того, что представлял собой "знадто розвинений індивідуалізм" и национальное движение в Украине, я кратко показал, конечно, не полный путь одного из атаманов Петлюры. Он, как видим, не однократно пересекается с дорогами и тропками других атаманов, и почти все эти атаманы и батьки очень похожи. Разница лишь в том, что Божко, похоже, ни разу не пытался связать свою судьбу с большевиками, тогда как многие атаманы, такие как Зелёный, Волох, Григорьев, делали это и даже не однократно. Именно благодаря переменам направления взгляда народа на ту или иную власть, атаманы, как парусник, гонимый изменчивым ветром, болтались в океане тех событий, прибиваясь то к одному, то к другому берегу. Летом 1919 года многих из них с остатками недобитых или разбежавшихся воякив вновь прибило к крохотному острову Директории. Вот и всё чудо возрождения птицы Феникса.
   Направление же ветра в те годы (политическая ориентация масс) менялось очень часто. Уже 5 февраля, опрокинув петлюровцев под Броварами, красные полки - Богунский и Таращанский входили в Киев. Советский историк так освещает это событие: "Постановлением правительства Советской Украины Богунскому и Таращанскому полкам за мужество и героизм, проявленные в боях против немецких оккупантов и петлюровской Директории, за освобождение Киева вручили почётные красные знамёна, а их командиров Н.А. Щорса и В.Н. Боженко наградили именным оружием". С приходом большевиков, отметит Полетика: "Киевские улицы как-то сразу потускнели и обеднели: исчезли меха и элегантные шляпы у женщин, их заменили шерстяные платки. У мужчин меховые шубы были заменены солдатскими шинелями и поношенными пальто попроще. Все старались "прибедниться", у всех был напуганный вид. Новая власть начала с военных постоев... советские войска поспешили разместить по "буржуазным квартирам". Богатые и хорошо обставленные квартиры на Институтской, Николаевской и других фешенебельных улицах были сразу загажены, мебель поломана. Солдаты не занимались уборкой занятых квартир или комнат. Если прислуга отказывалась, то убирать должны были сами хозяева. Хозяева квартир, куда помещали на постой солдат и красных командиров, должны были кормить их, давать носильное и постельное белье, одежду, продукты (водку и вино, в первую очередь), ставить по ночам самовары...".
   "Трудно было понять, - это уже вспоминает Паустовский,- как богунцы могли передвигаться по земле, столько на них было оружия. Тут было все: пулеметы, ружья, гранаты, винтовки, обрезы, штыки, маузеры, финки, сабли, кинжалы и, кроме того, как воспоминание о сентиментальной мирной жизни, лиловые и красные граммофонные трубы. Как только богунцы заняли город, из всех окон понеслись рулады давно позабытых жестоких романсов. Снова угрюмый баритон жаловался, срываясь с голоса, что ему некуда больше спешить и некого больше любить, а шепелявый тенор сетовал, что не для него придет весна, не для него Буг разольется и сердце радостью забьется, не для него, не для него".
   На город была наложена контрибуция в размере 100 миллионов рублей, увеличенная в мае до 200 миллионов. Из богатых семей, купцов, владельцев предприятий и магазинов были взяты заложники. Если оказывалось, что кто-то из них бежал, арестовывали членов семей - жен, братьев, взрослых детей. На окраинах города иногда вспыхивала перестрелка, и даже настоящие бои. Это напоминали о себе орудовавшие в окрестностях Киева банды различных батек и атаманов, таких как Зелёный, Струк и прочих претендентов на роль украинских вождей. Так знаменитый своими еврейскими погромами атаман Струк, который в ноябре 1922 года счастливо оставил Украину и, сменив фамилию, дожил до преклонных лет, в своих "Воспоминаниях" утверждал, что в апреле 1919 года он даже на два дня захватил Киев. На самом же деле, этот образцово-показательный атаман, страшный своей кровожадностью и маниакальной жестокостью, за годы гражданской войны успевший послужить всем хозяевам и властям которые только существовали в Украине того времени, захватил только окраину Киева. Воспользовавшись тем, что большая часть гарнизона города была отправлена на борьбу против атамана Зелёного, Струк ночью внезапно напал на город. Его банда, порядка 3 - 4 тысяч человек, захватила Приорку, Святошино, Куренёвку и Подол где фактически два дня грабила еврейские квартиры. Положение было действительно сложное. Тогда против банды Струка были брошены последние красные резервы: советские чиновники, караульная рота и даже члены правительства А. Пятаков, К. Ворошилов, А. Бубнов...
   В виду такого положения вопрос снабжения населения продуктами питания становился одним из важнейших. Доставка продуктов из уездов Киевской губернии срывалась множеством различных банд. Уже с 4 марта в связи с нехваткой муки хлебный паёк уменьшился вдвое. Резко возросли спекулятивные цены на хлеб. Цена за фунт хлеба подскочила до 114 рублей, тогда как по государственной цене он стоил всего лишь 98 копеек.
   Киевский совет рабочих депутатов при поддержке Наркомпрода УССР предпринимает срочные меры для улучшения продовольственного снабжения. В конце марта был разрешён беспрепятственный провоз всех продовольственных продуктов в Киев в радиусе 70 вёрст, попытки изъятия продовольствия строго карались, вплоть до расстрела. К делу упорядочения продовольственного снабжения привлекалась Черезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. Вводится дифференцированный для разных слоёв населения хлебный паёк, хлебные и продуктовые карточки. 12 апреля 1919 года Совнарком УССР, используя славнопечальный опыт большевиков Советской России, издал декрет о продразвёрстке, направленный на изъятие всех хлебных излишков. По замыслу, вся тяжесть продразвёрстки ложилась вроде бы как на зажиточных крестьян (кулаков) и ещё сохранившиеся помещичьи угодия. Естественно продразвёрстка введена была не от хорошей жизни.
   Разрушенные войной и царившей фактически во всех городах анархией, стояли заводы и фабрики, многие рвбочие с винтовкой в руках сражались на фронтах революции, налаживать производство было некому, да и некогда. Правительству большевиков с трудом удавалось сохранить путём национализации жизненно необходимые предприятия выпускающие оружие, а так же одежду и обувь, и то, в основном, лишь для нужд армии. Но армию надо бвло ещё и кормить, а крестьянин за спасибо хлеб и прочие продукты питания отдавать не хотел. Он требовал взамен плуг, сеялку, косилку, и прочие необходимые в хозяйстве вещи, а у власти порой не имелось для того чтобы расплатиться даже соли или тех же спчек или керосина. В марте 1918 года в докладе Совнаркому нарком продовольтвия Цюрупа писал:
   "Дело снабжения хлебом переживает тяжёлый кризис. Крестьяне, не получая мануфактуры, плугов, гвоздей, чая и проч. предметов первой необходимости, разочаровываются в покупной силе денег и перестают продавать свои запасы, предпочитая хранить вместо денег хлеб. Кризис усугубляется недостатком денежных знаков для расплаты в тех местах, где ссыпка ещё производится. Анализ существующего положения приводит к выводу, что только снабжение деревни тем, чего она требует, т.е. предметами первой необходимости, может вызвать на свет спрятанный хлеб. Все другие меры лишь паллиативы... Товарообмен уже и теперь повсеместно происходит в связи с мешочничеством (рабочие фабрик обменивают свой продукт на продовольствие для себя). Прекратить этот стихийный процесс можно лишь одним способом - организуя его в масштабе государственном..."
   13 мая 1918 года декретом ВЦИК и СНК "О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими", были установлены основные положения продовольственной диктатуры. Цель продовольственной диктатуры заключалась в централизованной заготовке и распределении продовольствия, подавлении сопротивления кулаков и борьбе с мешочничеством. Наркомпрод Цюрупа получает неограниченные полномочия при заготовке продуктов питания.
   Декрет от 9 мая объявлял всех имевших излишек хлеба и не заявивших о нем в недельный срок "врагами народа" которые подлежали революционному суду и тюремному заключению на срок не менее 10 лет, бесплатной реквизиции хлеба, с конфискацией имущества. Для тех кто доносил на таких "врагов народа" полагалось половина стоимости не заявленного к сдаче хлеба. 11 июля издаётся декрет "Об организации деревенской бедноты" - согласно ему "повсеместно учреждаются волостные и сельские комитеты деревенской бедноты", в одну из двух задач которых входит "оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев". В качестве поощрения работы комбедов из излишков изъятых до 15 июля выдача хлеба бедноте производится бесплатно, между 15 июля и 15 августа - за половинную цену, а во второй половине августа - со скидкой 20% с твердой цены. Для успеха борьбы за хлеб согласно декретом от 27 мая организуются продовольственные отряды рабочих организаций. 6 августа выходит декрет об организации специальных уборочных и уборочно-реквизиционных отрядов. Каждый такой отряд должен состоять из не менее чем 75 человек и иметь 2 - 3 пулемета. В связи с введением продовольственной диктатуры в мае-июне 1918 года создаётся Продовольственно-реквизиционная армия Наркомпрода РСФСР (Продармия), состоящая из вооруженных продотрядов. Для руководства Продармией 20 мая 1918 года при Наркомпроде было создано Управление главного комиссара и военного руководителя всех продотрядов.
   Именно в таком вот виде продовольственная политика в апреле 1919 года была повзаимствована и принята большевицким правительством Украины.
   В.В.Куйбышев ещё в декабре 1918 года, выступая перед рабочими и крестьянами Самарской губернии, говорил: "Чрезвычайный налог - это новый шаг, чтобы отнять у буржуазии последнее оружие борьбы, совершенно обезвредить её. Надо, чтобы буржуазия превратилась в класс трудящихся...". Сказано конечно хорошо, но так ли всё произошло на самом деле, и в кого превращался крестьянин?
   Трудно сказать как бы стали всти себя в вопросе продовольственного снабжения господа из Директории, закрепись они у власти после свержения режима Скоропадского и ухода с украины немцев. Есть основания полагать, что их политика в этом отношении лучшей не была бы. Известно что уже в начале 1919 года правительством Петлюры были предприняты аналогичные попытки по монополизации рынка хлеба, и других продовольственных продуктов и их распределения, но фактически они имели весьма ограниченное время существования и территорию применения поскольку территория, подконтрольная данному правительству была крайне не значительна. Зачастую контролировавшие различные по площади участки территорий в это период другие вооруженные формирования, часто именующие себя казаками-петлюровцами, в большинстве случаев ограничивались "обычными изъятиями продовольствия" - по сути, вооруженными грабежами. Нет уверенности и в том, что с этой проблемой справились бы и белые генералы. Ведь по сути продркзвёрстка не является изобретением большевиков. Ещё до Февральской революции 29 ноября 1916 года управляющий министерства земледелия Александр Риттих подписал подобное постановление "О разверстке зерновых хлебов и фуража приобретаемых для потребностей связанных с обороной", при этом хлебная разверстка касалась всех производителей. После февральской революции хлебная развёрстка так же существовала, её ни кто не отменял. Наоборот, закон от 25 марта и вышедшая 3 мая инструкция ужесточала ответственность за скрываемые хлебные запасы, подлежащие сдаче государству или отказ от сдачи видимых запасов. При обнаружении скрываемых - они подлежали отчуждению по половинной твердой цене, в случае отказа от добровольной сдачи видимых - они отчуждаются принудительно.
   "Это неизбежная, горькая, печальная мера, - говорил Шингарёв, - взять в руки государства распределение хлебных запасов. Без этой меры обойтись нельзя".
   А 20 августа выходит циркуляр предписывавший принять все исключительные меры - "вплоть до вооруженного изъятия хлеба у крупных владельцев и всех производителей из ближайших к железнодорожным станциям селений". Так что большевики пошли уже по проторенной дорожке. Правда дорожку эту они превратили в проспект с весьма рсплывчивой разметкой на бедняка середняка и кулака. Ведь даже идейные большевики с трудом могли отличать кто является кулаком, а кто середняк. Вот что пишет советский историк по этому поводу:
   "Разница в имущественном положении и определении социальных групп крестьянства даже в пределах одной губернии была настолько велика, что Самарский губисполком, затребовав из уездов сведения, отмечал, что "например крестьянин-середняк Пугачёвского уезда может явиться в Бугульмаинском уезде кулаком". Аналогичной ситуация была разумеется и в Украине. Поэтому продразвёрстка лягла на плечи отнюдь не одному кулаку, но и прилично придушила середняка. Ведь в такой не ясной ситуации единственным ориентиром для продотрядов являлся "передовой рабочий, как руководитель бедноты, как вождь деревенской тудящейся массы, как строитель государства труда (который по выражению Ленина) "пошёл в народ". Он, да ещё "комитет бедноты" (комбед) определяли кто есть кто. А тут уж действовал принцип - чем больше дашь, тем больше возьмёшь. Ленин отмечал: "Приступая к организации союзов бедноты, мы шли на это с полным сознанием всей тяжести и жестокости этой меры" Ведь за каждого выявленного "скрытого кулака" комбедовец имел свой процент от налога. А каждый продотряд имел спущенный сверху план по сбору налога, и его начальнику совсем неинтересно знать, на сколько объективно подошли к делу комбедовцы, а принятые декреты совершенно не содержали указаний в отношении прав и полномочий местных органов - что в создавшихся условиях фактически означало развязывание рук местным представителям и произвол снизу. Этот произвол переходит в настоящую вооруженную борьбу за хлеб, борьбу кровавую и жестокую.
   Одессу Директория потеряла ещё раньше чем Киев. Уже 20 декабря 1918 года город полностью перешел под власть белогвардейцев и их союзников из Антанты, в первую очередь французского командования. С той поры до конца марта 1919 года Одесса была островком видимого благополучия и обеспеченности в кипящем котле гражданской войны. В городе открывались шикарные магазины и рестораны, игорные и публичные дома, снимались фильмы и работали десятки театров и кабаре. Сюда собрались и все богатые люди со всей "вчерашней" империи и словно в предчувствии кончины они проматывали тут свои состояния. За ними, за их деньгами, сюда же устремились со всей бывшей империи все жулики и бандиты. Хватало работы и людям Япончика. Они так обнаглели, что совершали налеты средь бела дня даже на Дерибасовской. В ответ на засилье распоясавшихся бандитов белогвардейский военный губернатор Одессы, генерал Алексей Гришин-Алмазов, объявил им настоящую войну. В предместья были введены воинские подразделения и броневики. Бандитов расстреливали на месте преступления. Начались широкомасштабные облавы, во время которых "отстреливали" подозрительных. В интервью газете "Одесские новости" в январе 1919-го, Гришин-Алмазов сетовал: "То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения... Одессе, в наше безумное время, выпала исключительная доля - стать убежищем всех уголовных знамен и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова".
   Видимо белый генерал собирался обосноваться в Одессе всерьёз и на долго, и так взялся за бандитов, что у "короля" Япончика нервы не выдержали - он сбросил маску революционера, и направил губернатору Одессы письмо-просьбу. В нем были такие строки: "Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем". Заметьте, - знаменитый бандит, партию большевиков и "нацию" украинцев варит в одном котле. Он совсем недавно образовавшуюся партию, ставит в один ряд с "древнейшей цивилизацией мира", заявляя, "мы не большевики и не украинцы". Боле того, он кидает украинцев на одни весы со своими бандитами. В своём ли он уме? А может быть это у нас "не все дома", когда мы говорим о своей многовековой истории?
   Как бы там не было, но белая кость и голубая кровь губернатора взбунтовались против компромисса с бандитом и война продолжалась. Революционеры подпольщики, наоборот, тогда харчами здорово не перебирали и только теснее стали взаимодействовать с уголовниками Япончика, - на белогвардейские репрессии бандиты ответили "бандитским террором".
   В марте 1919 года, Красная Армия вышла к Черному морю у Перекопа. Точнее это были крестьянские отряды перешедшего к "красным" атамана Григорьева. 14 марта Одесса была объявлена на осадном положении. В критические дни обороны города Япончик поднимает восстание в предместьях Одессы. Восставшие бандиты и дружинники Котовского, большевиков, анархистов, левых эсеров заставили белогвардейскую власть окопаться в центре города, отдав окраины бандитско - повстанческому ополчению. Это восстание пытался подавить с помощью воинских частей и броневиков командующий гарнизоном Одессы генерал Бискупский. Однако, отведенные с фронта войска не смогли справиться с бандитами. В то же время ослабление фронта и бездействие Антанты, связанное с политическими переменами в Западной Европе привели к тому, что отряды Григорьева подошли вплотную к городу. Надо заметить что, в начале апреля 1919 года, во Франции министерство Клемансо было вынуждено уйти в отставку, и сменившие его министры из - "левых радикалов" распорядились о немедленном возвращение во Францию своего десанта из Украины и прекращение интервенции. Франко-греческие войска получили приказ: в течение трех дней очистить Одессу, и с их отходом, уже 8-го апреля войска Григорьева входили в Одессу. Григорьев чувствовал себя новым Наполеоном, а точнее Кутузовым, и хвастливо заявлял: "Я победил французов, победителей Германии, и один мой снаряд выбил председательское место из-под Клемансо!"
   Примерно в это же время, примерно такими же вершителями истории чувствуют себя и многие другие атаманы и, оставляя Петлюру они создают свои "Украины", свои автономии и свою "незалэжнисть". Так в конце 1918, начале 1919 годов появляются: Дерманская республика (матросов Деревенко и Галата), Млневская (атамана Голого-Бабенко) Здолбуновская, Пашковская, Пригорынская (каменотеса Савицкого), Летичивская (атамана Волынца и матроса Романенко), Высуньская (левого эсера Ефименко), Баштанская ("боротьбистов")... Они, как правило, не признавали никакого государства и ни чьей власти кроме собственной. И отстаивая своё "государство" воевали с уездным городом, другими районами и другими атаманами, окружив для надёжности свою территорию окопами и завалами деревьев. Как образовывались такие республики можно проследить на примере "Приднепровской республики" атамана Зелёного (Дмитрий Терпило).
   Происходил Д. Терпило из крестьян Киевщины, был учителем начальной школы. Вступив в подпольную организацию украинской социал-демократической партии, участвует в революционной агитации в деревнях, за что ссылается на север России. В период Центральной Рады Зеленый - активный пропагандист и организатор независимой украинской армии. Во время гетманского правления, летом 1918 года, он становится вождем восстания против интервентов и гетманцев в Трипольском и Каневском уездах Киевщины. В ноябре 1918 года, признав верховенство Директории УНР, он создает трехтысячную Днепровскую повстанческую дивизию, которая совместно с отрядами Петлюры и сечевых стрельцов в декабре 1918 года захватывает Киев. Хороший оратор и организатор, атаман Зеленый становится главой независимой "Приднепровской республики", включавшей несколько уездов Киевщины, и председателем ревкома этих уездов. Но уже через несколько дней, всё в том же декабре, Петлюра требует переброски дивизии на польский фронт. Зелёный отказывается выполнять приказ и изгоняет администрацию Директории УНР из своего района. В ответ на это Петлюра издал приказ об аресте Зеленого. В это время советские войска начали борьбу против Директории УНР и петлюровской армии. Зеленый предлагает свои услуги большевикам и договаривается с их командованием о вхождении его отрядов в Красную Армию на правах самостоятельной единицы и при сохранении должности атамана.
   Попутно предлагаю заглянуть и в образованную на правом берегу Днепра атаманом Коцуром "Чигиринскую республику". Коцур был одним из атаманов казаков вызванных из небытия Украинской Центральной Радой. Когда по приказу гетмана казацкие формирования стали разоружать и ликвидировать, Спиридон Коцур пристал к "красным" партизанам, большевика Федора Наводничего. Но уже в ноябре 1918 года создал свой повстанческий отряд. Его отряд совершает военные вылазки из Приднепровья к станциям Знаменская и Бобринская. Тогда он призывал "вместе с Красной Армией России выбить гетманцев и германцев с Украины и установить на Украине трудовую советскую республику!" В декабре отряд Коцуры присоединился к всеобщему восстанию под руководством Директории УНР. Созданный им Чигиринский полк вошел в состав повстанческой армии Директории. Но после победы восстания и восстановления Украинской народной республики Коцура возвращает свои отряды к Чигирину и выступает против власти Директории УНР. В январе 1919 года "батько" Коцур силами своего полка захватывает уездный Чигирин и объявляет о создании независимой "Чигиринской советской республики", с собой во главе. В своей "Чигиринской республике" Коцур был "диктатором", "гетманом", "монархом" одновременно. Любой его приказ немедленно исполнялся и не подлежал согласованиям, утверждениям. Совет и ревком, созданные в Чигирине, имели чисто формальные, декоративные функции. Захватив власть, атаман Коцур стал расправляться с неугодными, проводя "атаманский красный террор". Громились поместья и экономии, досталось опять же и местным евреям, расстреливались гетманские и царские чиновники, полицейские, "буржуи".
   Но не только "республики" можно было встретить в Украине тех годов. Существовали даже новообразовавшиеся царства. Так в селе Глинском некто Иван Гордиенко для защиты земляков от различного рода банд и продотрядов сформировал отряд самообороны. Вскоре к нему стали стекаться жители окрестных сел и деревень. Отряд рос с каждым днем, и очень скоро у Ивана Гордиенко образовалась своя "армия". Вначале он себя именовал верховным комиссаром, но потом сообразил, что царём быть лучше - решил "короноваться на царство", и образовать новую династию. Когда все окрестные села были под его владением. Он приказал священнику села Опошня, под угрозой расстрела его и всей семьи, если он откажется, устроить торжественное коронование его на царстве в занятом районе. И коронация состоялась в большой старинной опошненской церкви, при огромном стечении народа, под перезвон всех колоколов. С этого дня Иван Гордиенко уже именуется "царем Иваном Глинским и всея правобережной Ворсклы". Вскоре тот же священник расторг его брак с прежней женой, и царицей сделалась местная сельская учительница. Новоиспеченные царь и царица всюду разъезжали в коляске, запряженной четвёркой великолепных коней, украшенные вместо корон свадебными венцами, взятыми из церкви. Когда коляска останавливалась возле церкви, сопровождавшая царя свита вносила Ивана Гордиенко в церковь на обитом бархатом кресле. Вскоре слава о нем загремела по всему округу и не только окружные села, но и местечки Будище, Диканка, Рублевка и городок Котельва "бьют челом", присылают к "Глинскому царю" богатые дары. В его царстве наступили мир, покой и тишина. Не стало банд, прекратились грабежи и реквизиции, исчезла советская власть. Такое состояние длилось в "царстве Ивана Глинского" несколько месяцев. Когда же стал приближаться фронт, картина резко изменилась. Вновь прибыли представители советской власти в округ, и "царь Иван", опасаясь за свою "царскую" персону, бросив и свою "царицу", и своих подданных, в один прекрасный день исчез из Глинска в лесах Ворсклы. О дальнейшей его судьбе сведений нет.
   Можно только догадываться, как строил бы свои отношения с этой клумбой разноцветных "царств-государств" Петлюра, приди он к власти, и какой бы крови это ему стоило. Во всяком случае, сменившая его в Киеве, более сильная власть - советская, справиться с "горшковыми" атаманами не смогла. Ведь именно к ним к этим окопавшимся в своих "республиках" царькам направились весной 1919 года за продовольствием вооружённые рабочие отряды из города. Именно туда был объявлен советской властью "крестовый поход" за хлебом.
   Но как уже говорилось выше, расплачиваться за хлеб у власти было нечем. Это вызвало волну крестьянских протестов, которые жестоко подавлялись войсками и карательными отрядами ЧК. За отказ выдать зерно крестьянин мог легко поплатиться жизнью и быть расстрелян. Даже Бюро украинской советской печати сообщало о "ненужной жестокости ЧК в селах". Большевистский лидер Шлихтер в 1919 году писал: "...каждый пуд заготовленного зерна был облит кровью". Тысячи крестьян погибли от рук бесконтрольно действовавших уездных и прифронтовых "летучих" карательных отрядов ЧК и Ревтрибуналов. Но не только ценой крестьянской крови власть добывала хлеб. Мешки с зерном, в прямом и переносном смысле, часто были пропитаны и кровью самих ЧОНовцев и продотрядовцев. Началась война за хлеб, в которой видная роль отводилась именно батькам и атаманам. При этом многие из них действительно были возмущены таким отношением власти к труду крестьянина, но многие, опять же, почувствовали "волну" на которой можно вознестись к вершинам власти и славы. Как бы там не было, но уже в апреле война начала разгораться и в Киевской губернии было зафиксировано 38 выступлений крестьян, в Черниговской - 19, в Полтавской - 17...
   То, как добывалось продовольствие для республики нередко вызывало недовольство и у очень видных большевиков, даже Лев Каменев возмущался "безобразиями" чекистов. Антонов-Овсеенко, понимая губительность ограбления крестьянства, возмущаясь, телеграфировал правительству Советской Украины о том, что продотряды провоцируют крестьян на восстания. Но большевики в Киеве были такими же или даже теми же большевиками что и в Москве. Ведь, по сути, московские большевики (добрая половина из которых были родом с Украины) во главе с Лениным были мозгом всего большевистского движения. А мозг этот был занят мыслями о том, как быстрее построить коммунизм. А коммунизм и частная собственность, как известно, несовместимы. Поэтому чем быстрее разорится крестьянин, тем быстрее его можно будет загнать в колхоз, совхоз или ещё в какой нибудь общак. Вот потому чаще всего и получалось так, что какая-то уездная или ещё какая другая комиссия по чрезвычайному налогу "не приняла в расчёт имущественное состояние граждан и вся тяжесть налога распределена пропорционально числу жителей". За это конечно лиц ответственных за такое "безобразие" "строго наказывали" и часто "выяснялось", что это были пособники кулаков или неправильные коммунисты. Так газета "Правда" уже в феврале 1919 года сообщала, что "на почве неправильного распределения чрезвычайного налога, на почве крутых мер при его сборе, употребляемых местными советскими чиновниками, часто именуемыми себя коммунистами, растёт недовольство среди тёмного населения, использовываемое... для контрреволюционной агитации". В.И. Ленин на VIII съезде партии кается: "сплошь и рядом по неопытности советских работников, по трудности вопроса, удары, которые предназначались для кулаков, падали на среднее крестьянство. Здесь мы погрешили чрезвычайно". И тут же конечно были приняты меры и "перегибы" прекратились - ведь их заметил даже сам Ленин.
   А дудки! Наоборот планы по хлебозаготовке увеличивались, а лица ответственные за неё, кто не справлялся, несли ответственность по всей строгости революционного времени. Где хочешь, а хлеб достань, хоть у кулака, хоть у середняка, хоть... Короче, картина была примерно такой. Чтобы все видели, чиновникам и комиссарам, занимающимся продразвёрсткой и проявляющим чрезмерное старание, "сверху" делали пальчиком и, укоризненно кивая головой, громко кричали: - "Ну-ну-ну!". А когда тот убавлял свою прыть, ему из-под полы показывали кулак. Тем более, не дай Бог проявить мягкосердечие и пойти на поводу у "кулака-мироеда", и прочей "деревенской буржуазии". Тогда уж извиняй товарищ, но ты уже контра. Даже такому прославленному командиру как командующему 2-й Конной армией Филиппу Миронову, написанное 31 июля 1919 года письмо Ленину, в котором он по наивности своей предполагал, "что коммунистический режим - длинный и терпеливый процесс, дело сердца, а не насилия", а потому, пишет он в своём письме, "политику истребления казачества, а потом зажиточного крестьянства я поддерживать не стану... На безумие, которое только теперь открылось перед моими глазами, я не пойду", вскоре стоило жизни.
   Уже в 1918 году первая волна крестьянских восстаний заливает большевистскую Россию. По официальным данным ВЧК, с июля по ноябрь 1918 года в советской республике вспыхнуло 108 "кулацких мятежей". За весь 1918 год "только в 20 губерниях центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей".
   Вот и в Украине уже в начале апреля 1919 года в Переяславе против большевиков восстают: комбриг Красной Армии эсер Богунский и командир полка Лопаткин. А уж "батькам" и атаманам, так тем, сам Бог велел подыматься на защиту своих "республик" от "ненажерлывых москалей". В Триполье был созван "областной ревком повстанцев". Этот ревком установил связь с атаманами Зеленым и Ангелом, а так же обратился к Григорьеву, с призывом последовать их примеру. От Григорьева пришёл обнадёживающий ответ: "Работайте. Я возьму Одессу, а потом пойду с Вами!" После взятия и разграбления Одессы, крестьянские полки атамана Григорьева, вернувшись домой, были потрясены тем, что творится в их хуторах и сёлах и потребовали от своего атамана, чтобы он скорее соединялся с восставшими атаманами и вёл их на большевиков. Но после взятия Одессы, "победитель французов" счёл ниже своего достоинства делить славу своего следующего триумфа, триумфа над разгромленными большевиками, с какими-то там мелкими атаманишками типа Зелёного. На новое предложение ревкома повстанцев-"незалэжныкив" присоединиться, Григорьев ответил: " У меня 23 тысячи штыков, 52 пушки, 12 бронепоездов, миллион патронов. За мной Херсон, Николаев, Одесса. Скажите, что вы имеете, что стоит за вами? Ничего. А раз ничего, то я разрешаю вам прийти ко мне и получить от меня ту работу, которую я вам дам...".
   Естественно никто к Григорьеву "наниматься на работу" не пришёл. Даже не стали ждать и пока он возьмёт Одессу, а уже в конце марта - начале апреля, с тремя тысячами повстанцев, атаман Зеленый захватил местечки Триполье и Васильков, уничтожив там заезжих большевиков-агитаторов и продовольственные отряды. Объявив себя "незалежным большевиком", он требовал обуздать всевластие ЧК, партийных "назначенцев", отменить продразверстку, прекратить насильственное создание колхозов, организовать самостоятельную украинскую армию на основе его отрядов и добиться реальной независимости Советской Украины. Уже к концу апреля повстанческий отряд Зелёного увеличился вдвое и составлял примерно 6 тысяч повстанцев. В мае его силы увеличиваются до 8 тысяч человек, при 6 орудиях и 35 пулеметах, - Зеленый объявляет свои отряды армией независимой Советской Украины и начинает сотрудничать с отрядами атаманов Струка, Сатаны, Ангела. В начале мая 1919 года Зеленый уже контролировал район Триполье - Обухов - Ржищев - Переяслав.
   И вот здесь, наверное, мы подошли к тому историческому моменту, когда украинцы стали зарождаться как народность. Именно с весны 1919 года, в Южной России появляется массовое понятие украинский народ. С весны 1919 года, всех тех, кто приходит насильно, но почему-то утверждает, что по закону, отбирать хлеб, а это, как правило, вооружённые рабочие отряды из города (продотряды) и чекисты, крестьяне начинают называть московскими комиссарами, независимо от того россияне они, украинцы или даже китайцы. Себя же они определяют как украинцев, народ, который обирают понаехавшие за хлебом из города "чужинцы", хотя, по большому счёту, многие впервые услышали об украинцах только два года назад от эмиссаров Центральной Рады. Совсем не обязательно, что крестьянин уже осознавал себя причастным к какой-то отличной от россиян нации. Он осознал несправедливость в отношении себя, и просто противопоставлял себя носителю этой несправедливости коммунисту, как антагону. О том же что коммунисты, выбив немцев и Скоропадского, а затем и Директорию, пришли из большевистской России знали, конечно, все. Знали, и в большинстве своём ждали этого прихода и даже активно содействовали ему. И не только потому, что видели в приходе большевиков избавление от чужеземного гнёта, но и потому, что осознавали себя одним народом с россиянами. Да и пришли то люди, в основной своей массе, даже разговаривающие на одном с ними южнорусском диалекте. То есть те же украинцы. Но когда долгожданные большевики стали отбирать политый крестьянским потом хлеб - они автоматически стали "москалями" или "чужинцами", и очень многие селяне очень быстро осознали себя не сторонниками какой-то там партии (в вопросах "партейных" они ориентировались весьма слабо), а именно обиженным народом. Благо для того чтобы объединиться портив несправедливости, не нужно было выдумывать или становиться под знамёна каких-то там непонятных душе, уму и сердцу партий - достаточно причислить себя к мужику-украинцу и вступить в отряд местного атамана или "батьки". По сути это была самая массовая партия, единственной программой которой было отстоять право на то, чтобы самим распоряжаться тем, что по праву принадлежит им, а партийным билетом этой партии служили принадлежность к крестьянскому сословию и специфический сельский - южнорусский диалект. Чтобы препятствовать вывозу зерна крестьяне разрушают железные дороги, скручивая рельсы в клубок с помощью упряжек волов, грабят эшелоны. Целые районы промышляли грабежом не только продовольственных и военных эшелонов, но и пассажирских поездов. Это было началом войны, против "москалей", а фактически - деревни против города.
   Пытавшийся в то время наладить с повстанцами (не только с Зелёным) контакт и взаимопонимание генерал Деникин, вспоминает как его "тайная организация... связалась со штабом Зеленого... в Триполье. Прибывших туда офицеров не допустили к самому атаману; они беседовали только с двумя лицами политического окружения его, назвавшимися один - бывшим редактором украинской газеты "Народная воля", а другой - бывшим офицером лейб-гвардии Измайловского полка Грудинским. Оба они заявили, что стоят на точке зрения независимости Украины. Ее должен отделять от Великороссии "кордон", так как "теперь среди белого дня происходит грабеж украинского хлеба". "Мы признаем советы, - говорили они, - но наши советы особые... Должна быть украинская советская республика". При этом редактор и измайловец уверяли, что Зеленый ни в каких отношениях с Петлюрой не состоит.
   Повсюду в районе Зеленого расклеены были плакаты упрощенного политического содержания: "Хай живе Вильна Украина! Геть вcepoccicкix узурпаторiв! Геть Раковского и жидiв комиссарiв!". Такие лозунги и плакаты вскоре появились почти по всей Украине.
   Весьма противоречиво описывает события этого времени известный историк Субтельный. В своей "Истории" он пишет, что когда в феврале большевики взяли Киев: "В следующие несколько недель (значит - где-то в марте? Н.Г.) их численность более чем удвоилась, когда к ним присоединились главные партизанские вожаки Григорьев и Махно. При их поддержке к июню большевики сумели установить контроль почти над всей Украиной". Но уже на следующей странице своей "Истории Украины" он пишет о факте, совершенно исключающем выше сказанное, и сообщает следующее: "Особенно ощутимым стал уход в марте сил Григорьева и Махно". (?)
   На самом же деле в июне - июле 1919 года советская власть в большей части Украины удерживалась только в крупных городах. Провинция была в руках крестьян, восставших против большевиков. И хотя в мае 1919 года, когда против Зеленого были посланы крупные "красные" соединения (до 10 тысяч человек и Днепровская военная флотилия), и к 8 мая атаман был выбит из своего района, а его армия, сократившись до двух тысяч, распалась на мелкие отряды, возмущение крестьян внутренней политикой большевиков не прекращалось. В том же мае 1919 года оно достигло своего апогея. По всей Украине орудуют мелкие и крупные отряды Казакова, Живодёра..., вновь собрался с силами после мартовского поражения от "запорожцев" атамана Божко атаман Заболотный и сотни других атаманов (всего в те годы на Украине орудовало около 280 отрядов различного толка атаманов) Стоит ли говорить, что в числе атаманов восставших против советской власти были анархисты сначала Маруси Никифоровой, а вскоре и самого батьки Махно, о котором Винниченко напишет: "...появилась ориентация на повстанцев Махно, Ангела и так далее... Махно - национальный герой. Во всяком случае, его кандидатура на эту должность очень симпатична...". Мало кто знает, но Махно писал стихи, и довольно не плохие. И как раз в это время когда из Красной Армии бойцы уходили целыми полками Махно напишет Дыбенко:
  
   Большевику не веря,
   Кричали все в одно:
   "Не ври как сивый мерин,
   Мы все идем к Махно!"
  
   Наконец-то в мае, а не в марте как утверждает Субтельный, приступил к "работе" и "великий полководец" атаман Григорьев. 8 мая 1919 года Григорьев издает свой знаменитый Универсал (манифест) "К народу Украины и бойцам Красной Украинской Армии", который, призывая к всеукраинскому восстанию, начинался такими словами: "Народ украинский! Бери власть в свои руки. Пусть не будет диктатуры ни отдельного человека, ни партии. Пусть живет диктатура трудового народа, пусть живут мозолистые руки крестьянина и рабочего. Долой политических спекулянтов! Долой насилие справа, долой насилие слева! Пусть живет власть народа Украины!"
   Началось восстание 9 мая. В этот день Григорьев повел восставших (16 тысяч солдат, имевших 52 пушки, 7 бронепоездов и около 500 пулеметов) в наступление. 10-14 мая григорьевцами были захвачены Умань, Помошная, Новомиргород, Тараща, Корсунь, Александрия, Балта, Ананьев, Кривой Рог, Кобеляки, Яготин, Пятихатки, Хрестиновка, Литин, Липовец, Гребинка. 15 мая обозначилось ужасным еврейским погромом в Елизаветграде, в ходе которого погибло более 3500 евреев.
   В то время Красная Армия в Украине насчитывала около 70 тысяч бойцов при 186 орудиях, 1050 пулеметах, 14 бронепоездах и 15 самолётов, но многие "красные" бойцы, по сути те же украинские крестьяне, стали переходить на сторону Григорьева. Так в Павлограде восстали солдаты 14-го полка Красной Армии, прогнав из города ЧК и местную власть. В Казятине перешел на сторону Григорьева Нежинский полк. В Лубнах восстал 1-й полк Червонного казачества, он разгромил ЧК, тюрьму и банк. Даже большевистская партийная организация городка Лубны поддержала Григорьева, за что была распущена по приказу Ворошилова. В Николаеве восстали матросы и солдаты гарнизона (5 тысяч человек) во главе с левыми эсерами. Они разогнали ЧК, органы власти, большевистские комитеты и впустили в город григорьевцев. В Александровске солдаты Красной Армии, посланные на борьбу с Григорьевым, заявили, что воевать с ним не будут, и, разогнав ЧК, освободили повстанцев из тюрем. Так же поступил полк 1-й украинской советской армии, посланный против Григорьева. 20 мая григорьевцы на один день занимают Винницу и Брацлав. Восстание распространяется на Подолье, где Григорьева поддержали атаманы Волынец, Орлик, Шепель.
   Для разгрома григорьевцев были собраны все силы в Советской Украине, прошла мобилизация коммунистов, рабочих, советских служащих, комсомольцев и членов еврейских социалистических партий. 5 мая Наркомвоен УССР отдаёт распоряжение о формировании 1-й интернациональной дивизии. Около 10 тысяч солдат было срочно направлено из России. 14 мая три группы войск (30 тысяч солдат), под командованием К. Ворошилова и А. Пархоменко, начали общее наступление из Киева, Полтавы и Одессы. 17 мая ЦИК Советов Украины принимает декрет "Трудящиеся к оружию". Из всех крупных промышленных центров мобилизовывались рабочие в возрасте от 18 до 45 лет. Только в одном Киеве число мобилизованных рабочих за май - июнь достигло 6000 человек. Был мобилизован и наш старый знакомый писатель Паустовский. Первый раз, если читатель не забыл, он был взят в армию Скоропадского, теперь он "белобилетник" попал к большевикам. И вот что он писал по этому поводу в своей автобиографической повести "Книга о жизни":
   "Меня вместе с несколькими болезненными юношами наскоро освидетельствовали и отправили в караульный полк. Это был, очевидно, самый фантастический из всех полков, какие когда-либо существовали на свете. (...)Началось с того, что конвоиры забрали нас на призывном пункте и повезли в штаб полка на Печерск".
   И вот как "гостеприимно" этих "болезненных юношей" встретил командир полка:
   "На поясе у него (командира) висел маузер с большой деревянной кобурой, а на боку -- кривая шашка в ножнах, украшенных серебром.
   Он вынул из кармана галифе белоснежный платок, деликатно встряхнул им в воздухе и вытер губы. Потом спросил сиплым голосом:
   -- Кого ж это вы до меня привели, хлопцы? Из дряни дрянь?
   Конвоиры молчали.
   Антощенко (фамилия командира полка Н.Г.) медленно обошел наши ряды, осматривая каждого с головы до ног. За ним шли два длинных командира. Должно быть, это были батальонные начальники.
   Неожиданно Антощенко выхватил кривую шашку и закричал высоким, плачущим голосом:
   -- Я научу вас, как за революцию служить, так и так вашу мать! Цуцыки! Вам известно, кто я такой? Я этой самой шашкой генерала Каледина зарубил, так, думаете, я с вами буду цацкаться? Я что ни день, то выхаркиваю двенадцать стаканов крови. Я кругом простреленный за мое отечество, и по этому случаю Москва присылает мне каждый месяц тридцать тысяч рублей золотом на мелкие расходы. Вам это известно или нет? А может, вам известно, что у меня разговор с такими субчиками, как вы, получается даже очень короткий,-- пломбу в затылок и в яму!
   Голос его поднялся до визга. В углах рта лопались пузырьки слюны. Было ясно, что перед нами или сумасшедший, или эпилептик.
   Он подошел вплотную к высокому юноше в очках, должно быть, студенту, и ткнул его в подбородок эфесом шашки.
   -- Ты что? -- спросил он, пьяно присматриваясь к высокому юноше.
   - Очки надел? Я вот этими руками свою жену убил за измену, -- он растопырил и показал нам короткие пальцы в сморщенных и явно больших на него багровых перчатках.-- Так ты думаешь, я на тебя посмотрю, что ты в очках. Я с тебя шкуру сдеру, и никто мне слова не скажет".
   Имея в своих рядах, надо полагать, немало таких "кругом простреленных за отечество" командиров, которым по их словам "Москва присылает... каждый месяц тридцать тысяч рублей золотом на мелкие расходы" Совет Обороны Советской Украины 18 мая провозгласил террор против партий украинских левых эсеров и украинских социал-демократов "незалежныкив", которые вдохновляли восставших.
   В это время Григорьев идёт к Киеву и решает всё же соединиться с повстанцами Зелёного. Надеясь на поддержку и союз с ними Григорьев рассчитывал молниеносно захватить юг Киевщины. Но только к этому времени основные силы Зелёного уже были разбиты.
   Ещё в самом начале своего восстания Григорьев пытался наладить отношения с очень популярным и авторитетным даже для "победителя французов" батькой Махно. Но "батькина" комиссия, которая посетила район восстания, сообщила "красному", ещё в то время, комбригу Махно, что григорьевцы громят и убивают евреев. После этого сообщения Махно издает воззвание "Кто такой Григорьев?", где называет атамана "разбойником", "контрреволюционером", "авантюристом", "провокатором-погромщиком". К тому же на район где хозяйничал Махно надвигались белогвардейцы, и все свои силы он сконцентрировал для отпора именно этому противнику. Отказался объединяться с Григорьевым и атаман повстанцев "Чигиринскогй республики" Коцур. А уже в третей декаде мая Красная Армия перешла в наступление и силами трех "красных" войсковых групп ей удалось окружить район восстания.
   19 мая 1919 года группа кременчугского направления под командованием П. Егорова выбила "григорьевцев" из Кременчуга, а Днепровская военная флотилия - из района Черкасс. С юга наступали части Дыбенко и Пархоменко. Соединившись с группой Егорова, они заняли Кривой Рог, станцию Долгонцово. 21 мая войска атамана были разбиты под Киевом. 22 мая стала "красной" Александрия - центр восставших. 23 мая была взята Знаменка, 26-31 мая части одесского направления (командир В. Голубенко) вытеснили Григорьева из Николаева, Очакова, Херсона. Херсонский полк восставших сдался, и его командир был расстрелян. Тогда же были расстреляны ближайшие единомышленники атамана Григорьева - Горбенко и Масенко. В боях второй половины мая григорьевцы несут огромные потери: около 3 тысяч убитыми и более 5 тысяч пленными. Это была почти половина "армии" атамана... Множество григорьевцев просто разбежалось по домам...
   В конце мая основные силы атамана, разбитые под Камянкой, скрываются в далеких степных селах и переходят к тактике партизанской войны. В это время начальник штаба Григорьева Юрко Тютюнник с двумя тысячами восставших ("Повстанческий кош") оторвался от главных сил Григорьева и увел свой отряд на соединение с силами Петлюры. 14 июля "кош" Тютюнника влился в армию УНР. Вот так, силами разбитых и изгнанных атаманов да недовольных продразвёрсткой крестьян вновь возродилась армия Петлюры. А ведь ещё месяц назад, как пишет в своих воспоминаниях И. Мазепа - "Мы стояли перед дилеммой, к кому попасть в плен: к полякам или к большевикам". Это же, сколько жизней понапрасну загубленных, сколько сирот, сколько слёз и страданий не имело бы места на растерзанной различными властями южнорусской земле, прояви Директория больше расторопности и сдайся кому-либо в плен, а? Так нет же, дотянули.
   Как говорилось выше, во второй половине июля армия Петлюры насчитывала уже порядка 34 тысяч бойцов. Сюда же, правда с небольшой натяжкой и довольно таки условно, можно приплюсовать, по разным данным от 25 до 50 тысяч, переправившихся 16 - 18 июля через Збруч, сечевых стрельцов Западно-Украинской народной республики. Почему условно? Потому что, хоть 22 января 1919 года в Киеве и было торжественно объявлено об объединении Западно-Украинской народной республики (ЗНУР), которая образовалась 13 ноября 1918 года в неспокойной обстановке боёв с поляками за господство в Галичине, с Украинской народной республикой, однако это было в большей мере чисто символическим актом. Ну во первых уже 18 июля ЗНУР прекратила своё существование, а её армия переправилась на территорию УНР, которой фактически тоже не существовало. Две армии двух государств, не имеющих территории, уже само по себе явление абсурдное. Далее, армии эти создавались на совершенно различных фундаментах, как политических, так и социальных и поэтому ничего удивительного в том, что, как пишет А. Дикий, "...до слияния правительства и армий, так и не дошло. Слишком уже различны были те элементы, из которых слагались и армии, и правительства двух Украин - Надднепрянской и Западной". После двух месяцев бесчисленных совещаний, конференций и деклараций эти две армии всё же (как это не парадоксально звучит) вынуждены были наступать. Дело в том, что пока происходили все эти совещания, переговоры и комбинации, обстановка в Украине резко изменилась. Армия Деникина быстро наступала, и к середине лета 1919 года была уже в пределах Украины. Большевики бросили все свои силы на борьбу с Деникиным, и всё Правобережье оказалось без сколько-нибудь значительных большевистских частей. Создались исключительно благоприятные условия для наступления украинских вооруженных сил, которые были сосредоточены в районе Каменца. Поэтому уже в начале августа, армия УНР триумфальным маршем (как всегда) двинулась на восток - правда не на Киев. Петлюра наступал на Волынь и Одессу. В направлении на Киев двинулись галичане, под командой генерала Кравса, которому был подчинен также "Запорожский Корпус" петлюровской армии, состоявший из добровольцев (численностью меньше полка).
   "Ген. Кравс быстро продвигался вперед, - пишет в своей "Неизвращённой истории" А. Дикий, - и уже к концу августа был на подступах к Киеву. Казалось бы естественным, чтобы с ним продвигался и "Головной Атман" Петлюра со своим Правительством и лидерами политических партий. Однако на Киев они не двигались. Многочисленные сепаратистические историки и мемуаристы вопрос об этом обходят молчанием. Только бывший помощник начальника штаба "Головного Атамана", ген. Курманович, рассказывает в своих воспоминаниях, что командующий войсками, наступающими на Киев, ген. Кравс, категорически воспротивился присутствию Петлюры и его окружения. Как бывший офицер австрийского морального штаба и человек правых убеждений, Кравс органически не выносил надднепрянских социалистических лидеров и "атаманов". В своем кругу, он называл Петлюру "неудавшимся попом" и "цыганом" (как известно, Петлюра - не окончивший курс семинарист, сын полтавского цыгана), а социалистических лидеров - "полубольшевиками". Ясно было, что славной викторией поход такого войска закончиться не мог. Тем более, что к Киеву подходили уже и войска Деникина.
   Лишённая поддержки крестьянства, армия большевиков отступала и готовилась к обороне Киева. Ленин требовал: "...обороняться до последней возможности, отстаивая Одессу и Киев, их связь и связь их с нами до последней капли крови. Это вопрос о судьбе всей революции". 12 июля Киев был объявлен на осадном положении, а 8 августа на киевской партийной городской конференции было предложено провести всеобщую мобилизацию трудящихся. Женщины должны были заменить на фабриках и заводах мобилизованных мужчин. Но, по всему было видно, что Киев большевики не удержат.
   "Пустота на базарах, - пишет Полетика, - и нежелание крестьян принимать советские деньги предвещали очередной приход новой власти.
   Но какой именно? Петлюровские войска подступали к Киеву с запада, деникинские войска - с востока. Канонада звучала все громче и громче. Но кто займет город раньше? Киев жил в нервном ожидании, и киевляне на улицах не стесняясь обсуждали вслух шансы наступавших. Вопрос был крайне важен: следовало решить, какую защитную политическую мимикрию надо избрать. Если раньше придет Петлюра, то нужно изображать "щирого украинца" и быть юдофобом. Если раньше придет Деникин, то при нем нужно проповедывать "единую, неделимую", называть Украину "Малороссией" и говорить о крестовом походе на Москву.
   Это была "большая политика" и "высокая дипломатия" киевского обывателя. Ошибка, как это выяснилось очень скоро, могла стоить жизни. Добровольцы избивали и убивали "петлюровцев", а последние резали "офицерню", желающую включить "Малороссию" в "единую, неделимую". Но самой тяжелой и роковой ошибкой была обмолвка "товарищ". За "товарища" били шомполами и нагайками одинаково дружно и петлюровцы, и добровольцы. Поэтому наиболее осторожные и мудрые киевляне молчали, ибо они "не интересовались политикой".
  
  
  
  
   Украинцем ли был украинцем?
  
  
   Невзирая на требования Ленина, "обороняться до последней возможности..., до последней капли крови", 27 августа "белые" взяли Одессу, а 31 они уже входили в Киев. С другой стороны в Киев вошли галичане генерала Кравса. На Крещатике украинцы по случаю такой их победы собирались провести военный парад. В это время появились "белые", а к генералу Кравсу подъехал командир белогвардейского добровольческого эскадрона и предложил, чтобы участие в параде принял и его эскадрон, а так же вывесить рядом с украинским флагом флаг добрармии. Генерал Кравс любезно согласился. Это вызвало негодование атамана Сальского командира петлюровского "Запорожского Корпуса". Того самого корпуса, который был предан галичанам шедшим на Киев. Он приказал галичанам снять русский флаг, но галичане отказались выполнить его приказание. Тогда, по приказу Сальского, один из его подчинённых сорвал русский флаг и бросил под ноги лошади Сальского, который начал его, демонстративно топтать. Началась перестрелка. Охваченная паникой толпа зевак, стала с криками разбегаться. Эта паника перекинулась и на украинцев, и "герой" этого инцидента Сальский, пустив в галоп свою лошадь, тоже бросился бежать. Вскоре, прибывший с извинениями к командующему "белыми" войсками генералу Бредову генерал Кравс, заключил соглашение о немедленном отводе из Киева украинской армии. Генерал Бредов за это освободил около 500 пленённых украинцев.
   Во что же вылился этот "героический" поступок петлюровского атамана? А вылился он в великолепное наглядное пособие историку. Тот факт, что войска украинской армии Кравса, превосходившие, как минимум более чем в 3 раз группировку генерала Бредова, вынуждены были оставить Киев, красноречиво говорит о том, что галичане были совершенно чужими киевлянам, и боялись не только "белых", но очевидно, и выступления против них горожан. Петлюровский премьер И. Мазепа в книге "В огне и буре революции" напишет: "Чужой нам Киев сразу же поспешил дать деникинцам всякую поморщь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев". А Сальский после этой выходки не досчитался более половины своих бойцов. Нет, они не были убиты или захвачены в плен, они, как пишет А. Дикий: "...остались в Киеве, а многие из них поступили в добровольческую армию. Этот общеизвестный факт сепаратисты старательно замалчивают, но о нем говорят многие галичане (Скидан, Карпенюк и др.), печатавшие свои воспоминания в "Червоной Калине" и других изданиях в начале 30-х гг. во Львове". Так что не украинцев, а российскую армию Деникина приветствовал, как освободительницу, первопрестольный город Киев. А иначе и быть не могло. Ведь если, как уже не раз говорилось, галичане в Украине были "чужинцами" то белая армия сплошь и рядом состояла из украинцев. Так белогвардеец, россиянин Борис Павлов, в книге "Первые четырнадцать лет", которая посвящается памяти однополчан алексеевцев писал: "Впоследствии я, "кацап", часто удивлял "хохлов" своим знанием украинских песен. Это знание я приобрел в нашем полку, в котором было много украинцев или, как тогда говорили, малороссов. Ведь Добровольческая армия, боровшаяся за "единую и неделимую Россию" состояла в своем большинстве из уроженцев Украины. По данным Украинского Народного института в Праге Белая армия на 75% состояла из украинцев...". О национальном составе Добровольческой Армии можно судить и из доклада украинскому правительству Л. Чикаленко, который приводит в своей книге украинский премьер И. Мазепа. В сентябре 1920 года, когда уже наметилась возможность сепаратного мира Польши с большевиками, Чикаленко был послан к Врангелю в Крым выяснить возможность сотрудничества Петлюры и Врангеля, и вот что после возвращения из Крыма сказал в своем докладе Чикаленко: "Могу сказать, что никакой русской добровольческой армии в Крыму нет. Почти на 80% все это - местный украинский элемент - "малороссы".
   Но радость киевлян своему освобождению была не долгой. Скоро это воинство "освободителей" показало городским обывателям своё подлинное лицо, которое оказалось, наверное, ещё более уродливым, чем лицо изгнанной власти большевиков. Протопресвитер Василий Зеньковский в своих воспоминаниях "Пять месяцев у власти" будет вскоре писать: "Кстати сказать, добровольцы, войдя в Киев, учредили особые контрольные комиссии для проверки "благонадежности" офицеров, остававшихся в Киеве до прихода добровольцев. Я готов допустить, что такие комиссии неизбежны и нужны, но то, как они сработали, как они разбирали дела отдельных офицеров, часто напоминало большевиков, приемы Че-Ка". И если уж говорится об офицерах, то о тех рабочих и простых обывателях кто был заподозрен в сочувствии, а тем более в сотрудничестве с большевиками, лучше уж промолчать.
   Советский историк, описывая приход белогвардейцев в Киев, будет сокрушаться: "В Киеве воцарился режим кровавого террора. В первые же две недели деникинцы арестовали 1700 человек. Вешали арестованных на улицах, на площади перед городской думой". Не отрицает этого и свидетель тех кошмаров Полетика. Более того он пишет, что: "за полтора месяца оккупации в Киеве было по официальным подсчетам Добрармии истреблено 2000 "коммунистов" и им "сочувствующих". Ну чем вам не красный террор Муравьёва. Но об этом, сегодня тоже не принято здорово распространяться.
   Широко развернулась деятельность Добровольческой контрразведки по очистке Киева "от преступных элементов: коммунистов, комиссаров и прочей мерзости". Начались доносы. Сотни ни в чем не повинных людей, казавшихся "подозрительными", ежедневно сгонялись под конвоем на проверку в тюрьмы контрразведки. Допрос их производился "с пристрастием": грубое обращение, издевательства, побои, пытки, насилия над арестованными женщинами и т.д. При огромном количестве арестованных с допросами не канителились. Многие "подозрительные" не дожили до следующего дня. Разгрузка тюрем также производилась без особой волокиты. В этом деле воинские части помогал контрразведке.
   Особенно зверствовали "освободители" после того как 14 октября части 58-й и 45-й дивизий Южной группы советских войск, совершившие 600 - километровый поход на соединение с частями 12-й армии, совместно с 1-й Богунской бригадой 44-й стрелковой дивизии неожиданно захватили Киев.
   "Оказалось, что части Красной армии, - пишет Полетика, - отрезанные при отступлении из Киева, скопились у Коростеня. Отсюда они продвинулись на Ирпень и, перебив у Пуще-Водицы и Святошина напившееся допьяна сторожевое охранение добровольцев, подошли к Киеву. Утром 1 (14 по новому) октября Богунский и Таращанский полки вошли в Киев. Киев был захвачен врасплох, и отстоять его до прибытия спешно вызванных резервов командование Добровольческой армии не надеялось. Началась эвакуация из Киева. Прежде всего, из Киева были поспешно эвакуированы высшие военные чиновники Добровольческой армии, редакция "Киевлянина" с Шульгиным, высшее духовенство. За ними тронулись офицеры военных учреждений и штабов, погрузившие свои вещи и багаж (горы чемоданов и ящиков) на машины и подводы. Контрразведка торопилась расстрелять перед уходом возможно больше заключенных в Лукьяновской тюрьме, но арестованные взломали замки камер и ворота и вырвались из тюрьмы".
   Сражение за Киев длилось 3 дня. В итоге "красные" войска отошли и закрепились на линии реки Ирпень в 27 км от Киева. Когда же вновь вернулись "белые", то они вдруг вспомнили, что по ним, когда они бежали из города, стреляли из окон и чердаков. Обвинили в этом всё тех же евреев. В Киеве начались еврейские погромы: "Это было, - пишет Полетика, - систематическое, планомерное и жестокое ограбление и избиение еврейского населения. Его совершали солдаты под руководством офицеров". Ещё один современник тех событий, редактор "Киевлянина" В. Шульгин писал:
   "По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душераздирающий вопль. Это кричат евреи. Кричат от страха... В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, огромные пятиэтажные и шестиэтажные дома начинают выть сверху донизу... Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь... Это подлинный, невероятный ужас, настоящая пытка, которой подвержено все еврейское население". Не расходится Шульгиным в изложении этого страшного факта и Полетика:
   "Каждый вечер, - пишет он, - в определенные районы и улицы отправлялись грузовые машины под командой офицеров - на каждом грузовике 20-30 вооруженных солдат и офицеров. Иные из них были в темных (синих) очках, у других головы были закутаны в башлыки, в руках винтовки, револьверы, шомпола, - у намеченных в списке домов люди слезали с грузовика и звонили, а затем стучали в забитые ворота. Не дождавшись ответа, налетчики разбивали деревянные щиты на воротах и вваливались во двор.
   Обыски начинали с нижних этажей. Здесь разбивали прикладами входные двери квартир, грабили, разбивали мебель, насиловали женщин, избивали и убивали евреев. Многих уводили с собой, и они почти никогда не возвращались. Грабили все: сначала требовали деньги, затем часы, кольца и прочие драгоценности, затем меха, пальто, костюмы и обувь (мужские и женские), белье. Снимали башмачки и рубашечки даже с маленьких детей.
   Так шествие грабителей поднималось с нижних этажей на верхние. У дверей русских квартир, требуя открыть двери, предупреждали: "Господа, мы не бандиты, мы русские офицеры, откройте, пожалуйста". Если в русских квартирах находили спрятанных евреев, били и грабили и русских и евреев. При этом налетчики проявляли изысканную вежливость, просили извинить за беспокойство. В некоторых квартирах визитеры переговаривались друг с другом по-французски, с прекрасным произношением. Очевидно, работали "господа гвардия" и "господа кавалерия".
   Единственным средством защиты был крик. Огромный дом в пять-шесть этажей истерически громко кричал и выл. За ним начинали кричать и выть соседние дома. Выли и кричали целые улицы, кварталы. Этот крик домов и улиц над огромным городом был ужасен. По ночному, спящему городу носился многоголосый вопль ужаса и страха, вопль множества людей, увидевших перед собой облик смерти. Это был вопль и стон. Он покрывал все - отдельные голоса не были слышны".
   Надо отметить, что особое рвение и старание в еврейских погромах проявляли "бойцы" "Первой повстанческой украинской армии" вездесущего атамана Струка. Ещё в сентябре, сразу после отхода украинцев из Киева, бравый атаман понял, что армия Петлюры это не серьёзно, и им был подписан договор о вхождении в состав армии Деникина. В "армии" Струка насчитывалось тогда всего около двух тысяч бойцов, но они сыграли заметную роль в октябрьском изгнании "красных" из Киева. Струк даже был награжден офицерским Георгиевским крестом второй степени и удостоен чина полковника. "Их благородия" - его новые хозяева, простили ему не только старые, еврейские погромы но и благословили на новые в Киеве.
   Но, а Петлюра, хотя и был, как об этом можно часто прочесть в мемуарах бывших белогвардейцев, на половину большевик, всё же, очень долго надеялся на союз с армией Деникина и старался избегать вооружённых столкновений с нею. Он даже игнорировал начатые в средине августа попытки Махно, который в то время, вёл сражения и против "красных" и против "белых", наладить союзные отношения с армией УНР. Но уже через месяц всё изменилось - Деникин окончательно определился как враг, и тогда вступила в действие формула - "враг моего врага - мой друг". Петлюра, отчётливо осознавая слабость своего влияния на украинцев, свой, как принято сейчас говорить, весьма невысокий рейтинг, готов был идти на союз не только с Махно, но и с большевиками.
   Исаак Мазепа вспоминает, что "как раз в это время (середина сентября) в Каменец приехал швейцарский коммунист Ф. Платтен, личный друг Ленина. На нашу территорию он попал случайно. Еще в июне 1919 г. он вылетел из Москвы в советскую Венгрию с поручением от Большевистского Правительства. Но аэроплан упал на румынской территории и был конфискован румынским правительством. Платтена румыны также задержали и не пропустили дальше в Венгрию. По его желанию, его переправили через Днестр на территорию, занятую украинскими войсками. Платтен связался с галицким социал-демократом П. Бензой, которого он знал лично со времен пребывания Бензы в эмиграции в Швейцарии. Узнавши от Бензы об общей ситуации на нашем фронте и о том, что мы не сегодня-завтра объявляем войну Деникину, он предложил услуги - быть посредником между нашим правительством и правительством Ленина для заключения военной конвенции против Деникина. Директория и Петрушевич дали на это согласие. Через несколько дней Платтен выехал в Москву с предложением от нашего правительства".
   Был заключён и союз с Махно, который ещё в июне, разорвав отношение с большевиками, испытывал острую нужду в боеприпасах и, теснимый белогвардейцами, в сентябре отошёл на правый берег Днепра. В начале сентября махновцы вошли в Умань, а заключив союзнический договор с Петлюрой и получив от него патроны, они уже к концу сентября прорвали фронт деникинцев и отправились в свой знаменитый рейд по тылам белогвардейцев. Вот как описал этот эпизод войны Деникин:
   "Махно вступил в переговоры с петлюровским штабом, и стороны заключили соглашение: взаимный нейтралитет, передача раненых махновцев на попечение Петлюры и снабжение Махно боевыми припасами. Для выхода из окружения Махно решился на смелый шаг: 12 сентября он неожиданно поднял свои отряды и, разбив и отбросив два полка генерала Слащова, двинулся на восток, обратно к Днепру. Движение это совершалось на сменных подводах и лошадях с быстротой необыкновенной: 13-го - Умань, 22-го - Днепр, где, сбив слабые наши части, наскоро брошенные для прикрытия переправ, Махно перешел через Кичкасский мост, и 24-го он появился в Гуляйполе, пройдя за 11 дней около 600 верст".
   Это был звёздный час Нестора Махно. После его прорыва народ целыми сёлами вливался в его войско. В октябре - ноябре 1919 года по донесениям разведки УНР, численность армии Махно, громившей деникинские тылы, достигла 100000 человек, что более чем вдвое превысило численность армии УНР. А 22-го сентября и Головной Атаман Петлюра издал приказ о начале военных действий против Деникина, назначив "командовать наступлением" того самого Сальского, который вызвал киевский инцидент. В октябре 1919 года общая численность украинских войск составляла около 40 000 человек при 150-160 орудиях. Активные военные действия между украинскими войсками и деникинцами начались 2 октября 1919 года.
   К этому времени все силы белогвардейцев на Украине были разделены на две группы - Войска Киевской области (созданы 7 сентября 1919 года, командующий - генерал от кавалерии А.М. Драгомиров) и Войска Новороссийской области (созданы 20 августа 1919 года, командующий - генерал-лейтенант Н.Н. Шиллинг). На 5 октября 1919 года Войска Киевской области насчитывали 8551 штык и 331 саблю при 220 пулемётах и 74 орудиях. Войска Новороссийской области, на 20 сентября 1919 года насчитывали 12 595 штыков и 2654 сабли при 167 пулемётах и 61 орудии. Не смотря на подавляющее численное преимущество армии УНР, и тому колоссальному напряжению сил, которое требовалось от "белых" для борьбы с Махно и "красными", армия Петлюры после первых кратковременных успехов отступала и терпела одно поражение за другим, а к 15 октября 1919 года части ВСЮР (Вооружённые силы Юга России) одержали победу на всех участках украинского фронта.
   20 октября украинцы предприняли последнюю попытку наступления против белогвардейцев. 2-й Галицкий корпус начал наступление на Брацлав, а 1-й Галицкий корпус - на Монастырище. 21 октября 1919 года 6-я и 9-я бригады 1-го Галицкого корпуса нанесли поражение белогвардейским частям в районе хутора Романова. Но это было лишь частным успехом. Развить наступление дальше не удалось.
   В это же время на южном участке фронта произошло самое упорное сражение за весь период вооруженного конфликта между ВСЮР и УНР - сражение у деревень Мясковки и Андриашевки между частями 8-й Запорожской дивизии (около 3 тысяч человек) с одной стороны и Крымским и 2-м Таманским конными полками - с другой. Длившееся четыре дня (24-27 октября 1919 года) с переменным успехом сражение закончилось отступлением украинских частей, которое вскоре превратилось в паническое бегство по всему фронту. Армия Петлюры уменьшалась с каждым днём, её вновь стали оставлять прибившиеся было к ней атаманы, а многие крестьяне стали расходиться по своим домам. И уже в начале ноября командующий войсками Петлюры Сальский, тот самый Сальский, которому так не понравился находящийся рядом с прапором УНР влаг ВСЮР, был одним из главных сторонников за переговоры и союз с Деникиным. Он отмечал: "Армия находится в невозможном оперативном положении. Пять деникинских дивизий вошли в тыл, и галичане не хотят идти против. Мы здесь болеем душой... на фронте кровь проливается, но где же население? Оно и сейчас нас называет петлюровцами, а галичан австрияками; активно никто не помогает... нет установившегося контакта и организованной связи с народом...".
   Интересная получается картина. Даже население правобережной Украины не хотело в "щирых" украинцах в вышиваных сорочках, широченных казацких шароварах и прочих прибамбасах указывающих на то, что перед ними "справжні", признавать своих, и называет их не иначе как "петлюровцами" и "австрияками". А вот в махновцах, которые ни чем не выпячивали своё украинство, ещё и сегодня очень многие видят настоящих потомков украинских казаков.
   Мне доводилось ещё в начале 70-х годов прошлого столетия бывать в Гуляйпольском районе, и я ещё тогда заметил, с какой нескрываемой гордостью говорили местные жители, что в этих местах когда-то воевал сам Махно. Да и ребята из Днепропетровска с которыми я там работал и которые в тех местах не раз бывали, перед поездкой мне, ни разу в этих местах не бывавшему, с чувством явного превосходства говорили: "Поедешь хоть родину Махно увидишь". А ведь в те времена, в советской литературе и в фильмах Махно был личностью, мягко говоря, очень неприглядной, его, по идее, давно должны были все если не позабыть, то уж во всяком случае, не гордиться таким земляком. Только ведь память народная, это не учебник истории, который можно переписать. И так ли гордятся, а тем более гордились в те, советские времена, своим землячеством с Петлюрой на Полтавщине или с Винниченко на Херсонщине? И вот сегодня у некоторых писак не дрогнет рука писать о Махно, как о "русифицированном украинце". Да ведь если поразмыслить, то по большому счёту, это Петлюру и Винниченко, и всех "свидомых" тех времён справедливее назвать "украинизированными русскими". Это петлюры, грушевские, гринченки, скоропадские и прочие, вплоть до абсолютного большенства современных наших украинских политиков, которые кое-как, с горем пополам выучили чужой им язык галицких полуполяков-полунемцев- полуевреев-полу... (ещё кого там?), и, считая, что лучше быть "первым в деревне чем вторым в Риме", бьют кулаком в грудь и обзывают себя украинцем, то есть парнем с окраины или захолустья. За что же вы не любите так себя и свою землю? За что край с интереснейшей и богатейшей историей, край через который прошли и оставили свой след десятки, а может и сотни древних и не очень древних народов и племён, край, в котором расцвёл и стал известен ещё в средневековом мире своими богатствами и красотой один из величайших и известнейших центров средневековья - русский город Киев, вы обзываете окраиной? Почему название Украина (древнеславянская окраина), фактически данное этому краю поляками, вам дороже того, которое дали ему ваши предки, назвав эту землю Русью? И вот те, кто так не уважает свой край и свой народ, они требуют " дайте мне украинцев", спрашивают "где эти украинцы?", удивляются, что у них нет "организованной связи с народом". Они и сегодня ещё пишут: "Ми маемo вiльну Украiну, але як здобути украiнцiв?". И это сегодня, когда (как будет показано далее) более чем за 70 лет своего существования советская власть сделала всё для того, чтобы они, эти украинцы наконец-то появились. А каково было тогда? Вряд ли офицер-малоросс, белая кость - голубая кровь, хотел себя отождествлять с каким-то не русским провинциалом. Потому-то весь цвет русского офицерства был в белой гвардии Деникина, которая более чем на 70% состояла из малороссов, то есть из тех, кого теперь называют украинцами. И лишь те, кто хотел стать "первым парнем в деревне", ("молодец среди овец") в подавляющем большинстве это были младшие офицеры - сельские учителя, агрономы и т.д., призванные из запаса, или "офицеры военного времени" из крестьян и мещан, связали себя с украинцами, - с Директорией. Там они быстро стали полковниками, генералами или на худой конец атаманами. Известный российский историк С.В. Волков установил:
   "Петлюровская армия имела по нескольку десятков офицеров на полк, офицеры составляли примерно 10% ее численности, а в конце существования - даже 25%. На 16.07.1919 г. всего в ней состояло 3023 офицера (при общей численности в 34 тыс.), в ноябре 1919 - мае 1920 г. в ее трех дивизиях (Зимний поход) состояло 479 офицеров (всего 4,3 тыс. чел.), в ноябре 1920 г. в армии было 3822 офицера (всего 15,5 тыс. чел.) Однако не все они были офицерами русской армии: часть была произведена Директорией, имелось немало предводителей повстанческих отрядов, никогда не служивших в офицерских чинах, а также некоторое число служивших в австрийской армии".
   Если ещё учитывать что, как в 1919, так и в 1920 годах в число зафиксированных офицеров мог попасть один и тот же человек дважды, так как петлюровские офицеры и атаманы, то уходили из украинской армии, то вновь прибивались к петлюровцам - можно говорить, что в армии УНР за всю историю её существования служило не более 2,5 - 3 тысячи кадровых офицеров. Тогда как "на Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс. офицеров". Правда у Махно их было ещё меньше, чем у Петлюры, но Махно и не здорово стремился иметь в своей армии бывших офицеров. Не зря же его армия называлась "Революционной повстанческой армией Украины", а в народе чаще - "Народная повстанческая армия батьки Махно". Её сила была не в офицерах, а именно в народе, чем армия УНР похвастаться тоже не могла. Поэтому-то она и отступала, и таяла как весенний снег. Ко всему этому уже в конце октября, начале ноября в армии УНР началась эпидемия тифа.
   Особенно от тифа страдали галичане, смертность среди которых была очень высокой, а у Петлюры не было для своего войска ни тёплой одежды (холода начались очень рано), ни медикаментов, ни боеприпасов, ни надёжного места, где можно было отдохнуть и поправить здоровье больным и раненым. Поэтому уже 5 ноября командующий галичан генерал Тарнавский и "белый" генерал Слащов подписали договор, по которому вся Галицкая армия, в которой к тому времени осталось примерно 12 - 15 тысяч человек, переходила в состав Добровольческой армии и обязывалась беспрекословно подчиняться приказам Деникина и непосредственно командующего войсками Новороссийской области генерала Шиллинга. Правительство Галичины прекращало всякую государственную деятельность и должно было переехать в Одессу, под контроль "белых". В армейские штабы УГА направляются белогвардейские офицеры. Правда галичане выговорили себе условие, что они и их оружие не будут направлены потив своих бывших союзников петлюровцев, но всё равно, иначе как предательством их переход к "белым" не назовёшь. А что вы ожидали от народа-ренегата, который предал свою веру, предал своих предков, свой язык, а своих братьев русинов, то есть, русских, не пожелавших стать "мазепинцами", загнал в лагеря смерти, и, приняв в конце XIX - начале XX века название "украинцы", воевал против своих братьев под знамёнами врагов русского народа. Подтверждая аксиому: "раз предавший, предаст ещё не раз", галичане 8-го февраля 1920 года переходят уже на сторону "красных" и сдают без боя Одессу войскам Котовского. И напрасно удивляется протопресвитер Зеньковский сообщая, что "при наличии не менее чем 10.000 офицеров ее захватили 2.000 большевиков". Он ведь не посчитал, а сколько было в Одессе предателей-галичан. Но и это ещё не конец эпопеи предательства. В начале мая 1920 года, когда стало ясно, что поляки вот-вот возьмут Киев, "красные" галичане подняли восстание и захватили Тирасполь, свергли там советскую власть, и, расстреляв комиссаров, снова переходят на сторону петлюровцев. А если смотреть в корень и быть абсолютно честными перед историей, то выходит, что на сторону столь ненавистных им, галичанам, поляков, с которыми Петлюра договорился о помощи. Договорился так, как примерно чуть более двух лет назад УЦР договорилась с немцами. Вот такой вот зловонный букет предательств ознаменовал рождение украинской нации. Стоит ли говорить, что предательство было визитной карточкой и всей армии Петлюры. Ведь, как говорится, что посеешь...
   Видя, что армии уже фактически не осталось и, догадываясь, что тиф это такой враг, от которого надо держаться подальше, Петлюра 27 ноября вдруг заявляет о своём решении выехать за границу - в Польшу, а посты Головного атамана и главы Директории, занимаемые им, он временно предложил поносить Исааку Мазепе. Но только Мазепа почему-то отказался от такого счастья, наверное, он боготворил Петлюру и решил, что кроме такого гениального полководца и политика как Петлюра с этим делом не справится ни один украинец, даже он. Но не только тиф гнал Петлюру подальше от своего войска. В войске с уходом галичан началась буза, и возглавили её наш старый приятель атаман Божко и атаман Данченко. 29 ноября, бросив позиции у Староконстантинова, в Любаре, где находился штаб Петлюры, объявляется ещё один наш знакомый атаман Волох со своим отрядом гайдамаков. Волох, присоединившись к взбунтовавшимся атаманам, ультимативно потребовал от премьера смены политического курса, провозглашения независимой Советской Украины, заявив, что уведет свою часть, а так же отряды атаманов Божко и Данченко к большевикам. А 1 декабря 1919 года Волох, провозгласив себя "главнокомандующим украинскими советскими частями", потребовал от Петлюры передачи командования всей армией УНР. Взбунтовавшегося войска набиралось около трех тысяч бойцов при 7 орудиях, что составило фактически 1/3 всей армии Петлюры. Подняв красный флаг на центральной площади местечка Любар, Волох направляется в штаб армии, в надежде арестовать Петлюру и выдать его "красным". Но тот за час до мятежа умудрился выехать из местечка по направлению к польской границе. Волоху удается захватить только часть казны армии и "республики", которую не успел вывезти Петлюра. Оставив Любар Волох вскоре, убрав с дороги опасного конкурента атамана Божко, отобьёт у петлюровцев Умань, а верные Директории войска численностью менее четырёх с половиной тысяч отправятся в свой так называемый "Зимний поход".
   "Перейдя на партизанское положение, остатки армии УНР в течение 5-ти месяцев, в невероятно тяжелых условиях, проделали поход около 2.000 км, кружа в юго-восточной части Правобережья, захватывая и очищая отдельные города, имея стычки с незначительными большевистскими частями и, непрерывно передвигаясь из одного места в другое. Ни связи со своим "Правительством", сидевшим в Варшаве, ни снабжения, эта армия не имела. Все приходилось добывать: брать с бою или брать от населения. В этом пятимесячном походе названном "зимовым" (зимним) было проявлено много героизма, перенесено много лишений. Многие из него не вернулись, погибнув в бою или от тифа. Но, результат был равен нулю".
   Нет, - не прав А. Дикий когда, описав "Зимний поход" петлюровцев, приходит к заключению, что его "результат был равен нулю". Его результат - это, минус и минус огромный. Во первых, в поход пошли люди обманутые, которым внушили, что "красные" выбив с Украины "белых", пришли на территорию где их все ненавидят, и, что они ослаблены в боях. Им так же говорилось, что везде куда не придут петлюровцы, теперь, после того как люди побывали под "белыми" и большевиками, их будут встречать с распростёртыми объятьями, и что их армия будет расти подобно армии Махно. Есть и ещё минусы у этого похода, но о них будет сказано чуть позже.
  
  
  
  
  
   "Мы наш, мы новый..."
  
  
   Уже с середины октября 1919 года положение Вооружённых сил Юга России заметно ухудшилось. Тылы рвущейся к Москве армии Деникина были разрушены знаменитым рейдом Махно по Украине. Против него пришлось снимать войска с фронта, а большевики в это время, заключив перемирие с петлюровцами, высвободили силы для борьбы с Деникиным. Создав количественное и качественное превосходство над противником на главном, орловско-курском, направлении (62 тысячи штыков и сабель против 22 тысяч у белых), Красная Армия перешла в контрнаступление. К концу октября войска Южного фронта "красных" (командующий В. Е. Егоров) в ожесточённых боях, шедших с переменным успехом, южнее Орла нанесли поражение малочисленным частям Добровольческой армии, а затем стали теснить их по всей линии фронта. В результате этих боёв "красные" 11 декабря взяли Харьков, 12 Полтаву, а 16 декабря ими уже был взят Киев. Это по-видимому особого восторга у киевлян не вызвало, но и повода для огорчения тоже не было, потому что, как пишет Полетика: "В Киеве сложилось убеждение, что добровольцы ничем не лучше большевиков, что никаких надежд в деле "восстановления порядка" и "возрождения России" на добровольцев возлагать нельзя. И русским, и еврейским населением овладело ощущение бесперспективности. Резко ухудшились и условия жизни: хозяйственная жизнь не налаживалась. Транспорт был расстроен. Накануне зимы Киев был без стекол в окнах и без топлива, а уголь из Донбасса нельзя было подвезти из-за расстройства транспорта". Вот при таком положении дел в Киеве, большевики в третий раз устанавливали здесь свою власть. Но, как вспоминает Полетика: "Третий приход Красной армии и третье установление советской власти на Украине существенно отличались от первых двух". Интересно приводимое им сравнение трёх приходов к власти большевиков:
   "Трехнедельный налет Муравьева на Киев в феврале 1918 года, - пишет он о первом захвате Киева большевиками, - был непосредственным и ярким проявлением буйной молодости большевизма. (...) В красноармейцах Муравьева мессианских мечтаний не было заметно. Молодость большевизма была гораздо грубее и проще. (...) Красноармейцы Муравьева уже приступили к уничтожению своих противников - "офицерни", "украинцев" (петлюровцев), чиновников старого режима и пр. - под лозунгом "Мы все можем, мы все смеем", шаблонным лозунгом самоуверенной, верящей в свои силы молодежи.
   Во второй приход большевиков всякий след мессианизма уже совершенно исчез. Наоборот, в казни врагов "Нового мира" уже вмешивался какой-то элемент расчета, притом расчета не идеалистического и не героического, а скорее утилитарного характера: принесет ли казнь арестованного пользу "Новому миру" (т.е. советскому обществу), хотя арестованный еще не сделал и не сказал ничего преступного или вредного против советского строя. Большевизм, можно сказать, повзрослел и уничтожал своих врагов, действительных и возможных, веря в себя и в свои силы создать "Новый мир", построенный на более рационалистических началах, чем старый. Он расчищал на данном этапе пока еще только население России, как расчищают строительную площадку перед началом большой стройки. Он присвоил себе право очищать население России от вредных на его взгляд людей, как садовник очищает заросли, удаляя те плевелы, которые мешают росту и развитию полезных трав и злаков".
   Свидетелем того, как большевики захватывали Киев третий раз, Полетика не был. В то время он лежал в больнице сваленный тифом, но когда впервые после болезни вышел в город то, вспоминает он: "Я не мог узнать Киева и советской власти в Киеве. Никаких фанфар, все тускло и блекло, какие-то большевистские будни. Даже у партийцев серое и скучное настроение, точно большевики полиняли и выдохлись по сравнению с двумя прошлыми приходами. Вместо проповеди "великих свершений" - проповедь мелких и будничных дел и борьбы с голодом...".
   Да, действительно, романтика и героика боёв за лучшую жизнь подходила к своему завершающему этапу. Все начинали понимать, что победа большевиков в этой бойне очевидна. И хотя были уверены в этом и сами большевики, но разруха, вызванная Первой мировой и усиленная гражданской войнами и интервенцией, достигла таких размеров, что, как с нею бороться, как бороться с наступающим голодом, эти вопросы представлялись большевикам задачей потруднее победы над белогвардейцами. Эта задача с множеством неизвестных и поубавила их самоуверенность. Голод был самым страшны врагом, и с этим врагом справиться, не способны были ни армия, ни ЧК, ни "красные" герои. Это отлично понимали многие большевики. Но многие рядовые большевики, а тем более народные массы не знали, что голод в стране Ленин, Троцкий и прочие большевицкие вожди также считали одной из побед диктатуры пролетариата. Именно голод по замыслу Ленина должен был стать той силой которая не только справится с разрухой, но и окончательно поставит большевиков у руля огромного государства. Ещё до октябрьского переворота Ленин писал:
   "Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных советов самым могучим средством учета и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление, нам этого мало.
   Нам этого мало. Нам надо не только запугать капиталистов (крестьянина Ленин тоже относил к буржуазии, а стало быть, к капиталистам) в том смысле, чтобы чувствовали всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно еще более опасное и вредное сопротивление. Нам надо не только сломать какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных государственных рамках.
   И мы имеем средство для этого... Это средство - хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность".
   Поэтому вновь овладев Украиной, большевики с маниакальным упорством продолжали свои эксперименты. В России, видя такое грабительское отношение к их труду, крестьяне ещё в 1919 году стали сокращать площадь посевов. Всё равно всё лишнее, все, что превысит норму на едока заберут - зачем тогда много сеять, логически мыслил крестьянин. А в 1920 году уже не утруждал себя заботой об увеличении урожая и крестьянин Украины. Но крестьяне, не смотря на то, что с властью большевиков на Украине сталкивались уже в третий раз, ещё плохо знали, что собой представляет Советская власть. Уже в апреле 1920 года все волостные исполнительные комитеты и сельсоветы получили письмо Наркомпрода Цюрупы, в котором говорилось: "Нужно хлеба произвести как можно больше... Тот, кто думает, что он будет нарочно производить хлеба столько, чтобы только ему самому хватило, и тогда он не будет давать хлеба по развёрстке, тот горько ошибается. Раз дело общее, то государство всё равно возьмёт столько, сколько ему нужно". И государство хлеб брало. Как оно это делало показал писатель Влади;мир Галактио;нович Короле;нко (умер в декабре 1921 года в Полтаве) в своих письмах к Луначарскому, где он, в частности, писал:
   "Каждый земледелец видит только, что у него берут то, что он произвёл, за вознаграждение, явно не эквивалентное его труду, и делает свой вывод: прячет хлеб в ямы. Вы его находите, реквизируете, проходите по деревням России и Украины калёным железом, сжигаете целые деревни и радуетесь успехам продовольственной политики. Если прибавить к этому, что многие области в России тоже поражены голодом, что оттуда в нашу Украину, например, слепо бегут толпы голодных людей, причём отцы семей, курские, рязанские мужики, за неимением скота сами впрягаются в оглобли и тащат телеги с детьми и скарбом...".
   Метко подмечает суть происходящего в своём романе "Чевенгур" и писатель А.П. Платонов, когда мужик из его романа говорит коммунисту Дванову: "...Землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете: да подавись ты сам такой землей! Мужику от земли один горизонт остается". А в ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражает: "Дурень ты, народ ведь умирает - кому ж твоя революция останется".
   Хотя после третьего прихода большевиков на Украину и стало меньше беспричинных репрессий и расстрелов только за то, что ты "очкарик" или "из бывших" но, большевики не чуть не смягчили, а даже ужесточили свою политику в отношении села, и не только села. Так в марте в Киеве было принято постановление о введении единовременного чрезвычайного налога на "нетрудовые элементы города". Им облагались владельцы торговых и промышленных предприятий, кооперативы, брались на учёт все оптовые склады, прежде всего мануфактуры и обуви. В городах запрещалась свободная торговля хлебом. Не смотря на всё это, большевики всё же на этот раз пришли в Украину "всерьёз и на долго". И хотя полякам, поддержавшим в апреле 1920 года, уже фактически разгромленного Петлюру, удалось ещё раз отбить у большевиков Киев и с 7 мая по 12 июня Киев вроде бы как вновь оказался у петлюровцев. Но только народ опять не поддержал украинца Петлюру, и его 15500 тысячную армию, которая в составе польской армии Пилсудского пришла освобождать Украину от большевиков. Со средины мая Красная армия перешла в контрнаступление и 11 июня был освобождён Минск, а на следующий день части, 44-я и 58-я дивизии "красных", десантный отряд и бойцы Днепровской военной флотилии вошли в город Киев. А уже 13 августа войска Тухачевского были в 20 километрах от Варшавы. И Только политические (Ленин считал, что вступление в Польшу должно привести к установлению там советской власти и вызвать революцию в Германии) да стратегические просчёты (армия Тухачевского в своём стремлении овладеть Варшавой оторвалась от остальных сил Красной армии, была окружена и вынуждена была отступать - около 50000 красноармейцев попали в плен) спасли Польшу от разгрома, а заодно и охладили стремление большевиков раздуть пожар мировой революции.
   Воспользовавшись вторжением в Украину белополяков, сменивший в апреле 1920 года на посту командующего ВСЮР Деникина, генерал Врангель попытался начать наступление на Кубань и юг Украины. Подняв боевой дух отступающей армии и, наладив в ней разлагающуюся дисциплину, Врангель в начале июня перешёл в наступление. Но уже в сентябре он был отброшен в Крым, а в ноябре кораблям союзников приходится эвакуировать остатки врангелевцев в Турцию. Гражданская война была окончена.
   Возникает закономерный вопрос - почему большевики с их весьма не популярной среди крестьянства политикой "военного коммунизма", победили в стране, сельское население которой составляло более 85% всех её жителей? Ведь фактически большевики откровенно грабили народ, а вся эта бойня, этот переворот изначально замышлялся ими не для того чтобы лучше жилось бедным людям, а для того чтобы хуже жилось богатым, а точнее чтобы богатых не было вообще. Ведь когда нет богатых, нет тех, кто возбуждает недовольство и зависть остальных. Стало быть, у народа меньше повода думать о несправедливости, меньше повода к возмущению - им легче управлять. Уже после захвата власти в своей статье "Очередные задачи советской власти" Ленин пишет:
   "Для нас не представляется безусловной необходимости в том, чтобы регистрировать всех представителей трудового народа, чтобы уследить за их запасами денежных знаков или за их потреблением, потому что все условия жизни обрекают громадное большинство этих разрядов населения на необходимость трудиться и на невозможность скопить какие бы то ни было запасы, кроме самых скудных".
   При этом в "эти разряды населения" входит не только буржуазия, но и "представители трудового народа" - крестьяне с рабочими. "От трудовой повинности в применении к богатым, - пишет вождь мирового пролетариата, - власть должна будет перейти, а вернее одновременно должна будет поставить на очередь задачу применения соответствующих принципов к большинству трудящихся рабочих и крестьян". Почему согласились на такую рабскую жизнь "громадное большинство этих разрядов населения", почему в большинстве своём они поддержали большевиков?
   Очевидно, в первые месяцы после октябрьского переворота люди воодушевлённые лозунгом "грабь награбленное" верили, что большевики во главе с Лениным хотят добиться для простого народа лучшей жизни, и, отобрав у богатеев то, что те нажили ("награбили") чужим трудом вернуть всё законному владельцу - народу. Но уже вскоре поняли, что грабить большевики будут не обязательно, и не только буржуев-грабителей. Вот тут и поддержи народ белое движение или "украинцев". Так оно, конечно, отчасти и случилось, но...: "Когда крестьянство, хотя и не довольное большевистским режимом, тем не менее сравнило его на практике с учредиловскими, колчаковскими и другими порядками, то пришло к выводу, что большевики обеспечили ему существование лучше и в военном отношении защитили его от насилия империалистов всего мира". Эти слова Ленина, несомненно, лежат где-то в пределах поля истины, но только, наверное, на самой её границе. Существует множество как субъективных, так и объективных причин победы большевиков, именно сумма этих причин, как раз и стала той составляющей, которая склонила стрелку на весах истории именно в сторону партии Ленина.
   Во первых, как выше уже показывалось, грабежом, во время гражданской войны, в большей или меньшей степени занимались все без исключения. Правда может показаться, что петлюровскому и белогвардейскому грабежу подвергались в основном евреи, но это далеко не так. О бесчинствах в Киеве господ офицеров Полетика писал: "По ночам на улицах грабители в офицерских пальто устраивали засады на прохожих и, наведя на последних револьверы, требовали с изысканной вежливостью: "Ваши деньги!.. Ваши часы!.. Ваше кольцо!.. Ваш костюм!" Ободрав жертву, как липку, требовали паспорт. Если жертва по паспорту оказывалась русской, ее отпускали без дальнейшего ущерба; но евреев не только грабили, но и избивали, калечили, насиловали и убивали". Так что, как видите "хорошо" было всем. Поэтому уже в конце октября - начале ноября, как вспоминает всё тот же Полетика: "Общественность Киева, кроме отъявленных монархистов и черносотенцев, отшатнулась от Добровольческой армии". Может кому-то покажется, что такое положение дела относится только к городу, и автор слишком злоупотребляет воспоминаниями Полетики, а тот в свою очередь, возможно, был не объективен по отношении к белой гвардии. Но о грабежах петлюровцев Полетика тоже писал немало, и он же отмечает: "Подробно писать о том, кого и как убивали, или как насиловали, вряд ли стоит, ибо это было бы повторением во многих оттенках погромов войск Петлюры и его банд. Отмечу только еще раз, что у добровольцев грабеж евреев ради личного обогащения играл большую роль, чем у петлюровцев". Да к тому же и сами господа офицеры описывали в своих воспоминаниях о том, что они вытворяли, и при этом не только в городе и не только с евреями. Так белый офицер Мамонтов С.И. в своей книге "Походы и кони" в главе "Против Махно на Украине" писал:
   "Во время гражданской войны грабили все - и белые, и красные, и махновцы, и даже при случае само население (имения). Мы пошли в далекий квартал, где не было расквартировано войск. Солдаты не дадут грабить их дом. Крестьяне это знают и не против постоя. Выбив дверь ударом сапога, входим. Крестьяне трепещут.
   - Деньги.
   - Нет у нас денег. Откуда...
   - А, по добру не хотите дать? Нужно заставить?
   Трясущимися руками крестьянин отдает деньги. Опрокидываем сундук, его содержимое рассыпается по полу. Роемся в барахле...".
   Я не думаю, что здорово церемонились "белые" с крестьянами и в том случае, когда они нуждались в фураже или продовольствии. К тому же белогвардейцы зачастую жестоко расправлялись с теми грабителями, которыми, как пишет Мамонтов, было "само население", грабившее "имения". По указке местных кулаков-богатеев чинили они расправу и над созданными большевиками комитетами бедноты. А ведь крестьянской бедноты было гораздо больше, чем кулаков, даже если к тем приплюсовать всю поголовно середняцкую крестьянскую прослойку. Так что от белого террора крестьяне страдали, по крайней мере, не меньше чем от большевицкого. Отнюдь не как благородные рыцари вели себя господа и в городе. Так, например, при захвате "белыми" Царицына уже в первые дни было казнено около 3500 рабочих.
   Но если большевики, отбирая хлеб, и прочее продовольствие, как правило, обещали за него в скором будущем расплатиться, и даже с лихвой, - вели среди масс пропаганду и агитацию, и лишь после того как это не давало нужного результата преступали к конфискациям и террору, то белые обещаниями себя зачастую не утруждали. Не в их правилах было объяснять что-то тёмному и забитому мужику, а тем более оправдываться перед ним. Когда генерал Врангель понял этот существенный минус в политике "белых", он попытался закрепиться в Крыму и создать там своё государство (Правительство Юга России), в котором были бы проведены реформы, позволявшие бороться с большевиками примером лучшего общественного устройства. В результате проведенной аграрной реформы крестьяне получили право личной собственности на землю, которой пользовались, а также могли часть помещичьей земли приобрести за выкуп (пятая часть ежегодного урожая в течение 25 лет). Но было уже поздно. Учитывая, что земля уже фактически находилась у крестьян, а платежи были обременительны, закон вызвал недовольство крестьян. Не получилась и "реформа местного самоуправления". Тяжелейшее экономическое положение Крыма, вынужденные реквизиции у населения, отсутствие поддержки со стороны крестьян, казаков, рабочих и т.д. привели Врангеля, независимо от его личных устремлений, к краху.
   Стоит ли говорить о том, что грабежом простого народа жили, наверное, ещё в большем масштабе, чем большевики и белые, гайдамаки Петлюры, и его союзники галичане. Ведь как бы там не было, а большевики владели огромной территорией с пахотными землями центрального черноземья и многочисленными городами и их, пускай даже разваливающимся, но всё же ещё живым промышленным ресурсом. Такие города как Питер, Москва, Самара, Царицин, Астрахань, Казань, Нижний-Новгород и другие снабжали большевиков обувью одеждой оружием боеприпасами, и всем прочим необходимым для ведения войны. А в 1920 году для борьбы Турциии за независимость против Антанты, чтобы не иметь соседями на Кавказе англичан и французов, правительство советской России даже нашло возможным отослать Ататюрку 100 тысяч винтовок, столько же ящиков патронов, 3,5 тысячи пулемётов, 550 снарядов и огромное количество другого военного снаряжения.
   Белая армия хоть и не имела такого собственного потенциала но, в этом отношении она имела довольно ощутимую поддержку Антанты. Армия же Директории, фактически, не имела за спиной ни поддержки Антанты, ни крупных промышленных городов (эпизодическое и кратковременное владение Киевом и Одессой, а так же другими городами, такими как Харьков, Екатеринослав и ещё некоторыми городами Украины) в расчёт не берётся. Кстати, та же беда погубила и махновщину. Но Махно имел несравненно большую поддержку простого народа, нежели все остальные режимы и власти. Так даже в политсводке 14-й армии от 4 июля 1919 года сообщалось: "Настроение крестьян Мариупольского, Бердянского и Александровского районов в пользу Махно, крестьяне открыто говорят, что Советская власть обидела Махно, а теперь Красная Армия отступает, и Махно опять придется защищать их. Махно заявил организаторам-агитаторам 7-й дивизии, что он никогда не пойдет против Советской власти, а будет до последней капли крови биться с белогвардейцами". Ещё одним плюсом махновцев и большевиков было то, что они в отличие от "белых" и украинцев всех мастей: УЦР, Директории, (что почти одно и то же) а так же гетмана, напрочь отказались от сотрудничества с иностранцами. Тогда как белогвардейцы, опираясь на помощь Антанты, а украинцы на помощь немцев, по большому счёту отдавали народ на разграбление иностранным державам, что естественно вызывало недовольство в народе.
   В итоге, не имея за своей спиной ни поддержки городов, ни помощи Антанты, армия Петлюры, в отличие от махновцев не имела ещё и поддержки народа, а потому обречена была беспощадно его грабить. И если Махно благодаря своему таланту и умению вести партизанскую войну, хоть как-то снабжал свою армию за счёт "белых" и "красных", то Петлюра и его атаманы жили только за счёт всё тех же крестьян Украины. Так в рукописи от 1922 года офицера Михаил Северова "Забытый поход", где он описывает, как пробиваясь на юг к Крыму, их отряду пришлось, временно, чтобы не быть разбитыми и уничтоженными "красными" или махновцами примкнуть к петлюровцам, - он так описывает эпизод, когда ему пришлось "ехать за фуражом и провиантом для батареи по хуторам":
   "Общего довольствия, котла, не было в петлюровских частях. Интендантства фактически не существовало. Выдавались суточные деньги на руки, помесячно. Таким образом, в местах расположения частей население быстро лишалось продуктов питания".
   А когда они приехали в одну экономию, то встретившая их пожилая женщина спросила:
   - "Вы кто ж такие будете?
   - Я назвал часть. (Пишет Северов)
   - Что же вы этих, красных башлыков, не носите? Да и речь ваша русская.
   Я сказал, что наша часть состоит из русских офицеров.
   Старушка обрадовалась:
   - Я и вижу, что не разбойники вы эти... и обращение у вас вежливое. А то придут, грозят, ругаются".
   Так жители Украины говорили белому офицеру о своих "освободителях" - солдатах украинской армии. Из слов "старушки" можно заметить, что украинцам в Украине были отнюдь не рады, не говоря уже об их союзниках галичанах. Это и есть ещё один минус "Зимнего похода" петлюровцев во главе с их командиром Ю. Тютюнником. Они, по сути, везде были незваными гостями, а, как известно незваный гость хуже татарина. Голодные и обозлённые участники "Зимнего похода", по большому счёту вели грабительский образ жизни, и ещё больше настраивали народ против украинизации. К тому же, этот поход сопровождался жестокими расправами над недовольными, и лишними, не нужными и бесполезными для петлюровского движения человеческими жертвами, и это тоже минус этого похода. Так что тут Ленин прав, когда говорит, что когда население побывало под множеством существовавших, а особенно в Малороссии, режимов и властей, оно выбрало из всех зол то, которое ему показалось меньшим, и предпочло большевиков. Но большевики воспринимали это как свою заслугу, и тут они сильно ошибались.
   Человек так устроен, что его трудно поднять на какое-то великое дело, особенно это относится к народным массам. Они рутинно-консервативны по своей сути. Но уж если их удастся пробудить и расшевелить, если они поднимутся, то они обязательно пойдут, и пойдут только вперёд, а не кругами, и уж тем более не назад. К той жизни, в которой они жили, им возвращаться уже не хочется, как бы хороша или плоха она не была. Ведь согласитесь, очень многие с сожалением вспоминают сегодня о жизни в Советском Союзе, а вот возвращаться в ту жизнь не хотят.
   Помнится ещё школьником, в средине 60-х годов, я поинтересовался у своей бабушки, когда ей лучше жилось при царе или при советской власти. К моему величайшему удивлению я услышал ответ, что жизнь была лучшей при царе. Удивился я не только и не столько потому, что ожидал услышать иной ответ, хотя и не без этого. Удивился я ещё и потому, что бабушка вместе с моим дедом воевала за "красных", и, находясь в рядах Красной Армии, им даже доводилось видеть и слушать выступления вождей революции Ленина и Троцкого. (Кстати Троцкий им понравился больше.) Когда я спросил, а почему же они воевали за советскую власть, бабушка ответила, что хотелось жить ещё лучше. На мой взгляд, это и есть одна из первопричин, почему народ пошёл за большевиками. Людям всегда свойственно стремление жить лучше, а те убедительнее других обещали людям, (хотя и заведомо обманывали) после их победы и установлении Советской власти лучшую жизнь. Примерно так нас обманули и в 1991 году, когда нам русским людям наобещали райскую жизнь в "незалежнній Укра;ні". Не мудрено, ведь обманули те же самые коммунисты, только быстро, как хамелеон, перекрасившиеся, и, сменившие вывеску на парадном входе в свои "высокие" кабинеты. Поэтому стоило большевикам почувствовать, что "наша берёт", как "счастье" стало перехлёстывать через край, - через край народного терпения.
   Уже в июне 1920 года в Украине была объявлена милитаризация ряда отраслей народного хозяйства, таких как деревообрабатывающая, сахарная и др. Хозяйственное строительство в городе сопровождалось национализацией торговли, жёсткой централизацией во всех сферах производства и распределения. Соответственным приказом губревком и опродкомгуб Киева и других городов запретили частную торговлю такими товарами, как сахар, кондитерские изделия, соль, чай, кофе, табачные изделия, спички, мыло, ткани, галантерейные изделия, обувь кожа, металлические изделия, смазочные масла, бумага посуда и пр. Всё это делалось для того чтобы человек был в полной зависимости от власти. Была объявлена трудовая и гужевая повинность. Вступала в действие и начинала жить ленинская программа закрепощения народа государством, а точнее партией большевиков, а если ещё точнее, то её руководящей верхушкой - диктатура этой верхушки.
   Так уже вскоре после изгнания поляков, как сообщает советский историк: "Киевский опродкомгуб обратился к рабочим города с воззванием "Ко всем фабрично-заводским комитетам, профсоюзам и рабочим организациям". В нём говорилось об общности интересов рабочих и крестьян, необходимости совместных усилий для укрепления Советской власти. "Организуйте не теряя времени продовольственные отряды, - говорилось в воззвании, - идите в село, укажите вашим братьям-крестьянам на необходимость дать хлеб городам, чтобы город, в свою очередь, при помощи вашего рабочего труда мог дать деревне всё то в чём она так сильно нуждается.
   Киевский пролетариат активно включился в организованный партией поход рабочего класса в деревню, для заготовки продовольствия. Опродкомгуб совместно с совпрофом мобилизовали свыше 700 рабочих для участия в продовольственной работе. Из них создали пять продовольственных отрядов. 1-й отряд отправили в Канев, 2-й - в Каневский уезд, 3-й - в Уманский, 4-й - в Звенигородский, 5-й - в Белоцерковский уезды".
   И всё это на фоне катастрофической нехватки рабочих рук в городе. Так только в Киеве в 1920 году численность населения по сравнению с 1913 годом уменьшилась более чем на 100000 человек. Если учесть что в довоенном Киеве проживало порядка 490000 жителей, то можно говорить, что революция и войны лишили город более одной пятой его населения. Ради чего, в жертву каких богов отдали большинство из них свои жизни? Ради безысходности и пустоты? Ведь получался какой-то замкнутый круг. Рабочий ничего не мог купить и довольствовался только тем, что мог приобрести по карточке, которую в Киеве ввели с 9 июля. Не имея излишков товаров городского производства, таких как мыло, спички, смазочные материалы и пр. он не мог выменять на них в селе хлеб, жил впроголодь. Крестьянин, имея излишки зерна не мог повезти их в город и продать или выменять на те же спички или сахар. В это же время в село посылаются продотряды, которые, грубо говоря, за кусочек мыла или коробку спичек берут у крестьянина мешок зерна. Естественно крестьяне начали возмущаться. На помощь продотрядам в сёла направляются рабочие для организации разогнанных "белыми" комитетов бедноты, и тот же советский историк напишет:
   "Сразу же после освобождения Киева губернская комиссия по организации комитетов незаможных крестьян (комнезамов) послала в уезды специальных инструкторов для их создания и руководства ими. Губком КП(б)У поручил этим инструкторам также постановку партийной работы на селе.
   Киевская общегородская рабочая конференция 9 июля 1920 г. постановила отправить на работу в деревню 600 рабочих для оказания помощи крестьянской бедноте в организации комнезамов, в заготовке хлеба по развёрстке. К началу августа 1920 г. в губернии насчитывалось 524 комнезама".
   Добывать хлеб "для народа" помогают так же и части регулярной Красной Армии. Так в середине декабря 1920 года котовцы на севере Херсонщины карают взбунтовавшихся крестьян. Они расстреливают заложников и ответчиков, сжигают сёла, производят конфискацию всего съестного. Вновь поднимается волна крестьянских восстаний, вновь вспыхивает война деревни против города. Но на этот раз она достигла таких масштабов, что правительство Ленина встревожилось не на шутку.
   Уже в феврале 1920 года в Поволжье вспыхнуло крестьянское восстание "чёрного орла" известное так же из-за вил, которыми, как оружием, чаще всего пользовались крестьяне, как "вилочное восстание". Восстание получило наибольшее распространение в Мензелинском, Белебеевском, Бирском, Уфимском уездах Уфимской губернии, Чистопольском - Казанской и Бугульминском - Самарской губернии. Причиной послужило то обстоятельство, что на Мезенском заседании продовольственной комиссии, состоявшемся 15 января 1920 года было выяснено, что продразвёрстка по уезду выполнена менее чем на 30%, а надо на 60%. Тогда продовольственное совещание указало на необходимость выполнить наряд в десятидневный срок, "не останавливаясь перед арестами и применением вооружённой силы". Крестьяне не выдержали насилия и поднялись на борьбу. В "вилочном восстании" приняло участие до 40 тысяч человек. Восстание полыхало более месяца, и для его подавления были брошены большие силы, в том числе регулярные воинские части с Туркестанского фронта. Тысячи крестьян было убито, тысячи подверглись арестам. Многие руководители восстания бежали за Волгу, где вскоре примкнули к Антоновскому восстанию, которое к этому времени только набирало обороты. А разгорелось оно в полную силу только к весне 1921 года, когда пожаром восстания будет охвачена огромная территория Тамбовской и соседствующих с нею Воронежской, Пензенской и других губерний, а восставших насчитывалось более 50000 человек. На подавление восстания были брошены лучшие силы Красной Армии порядка 100000 человек во главе с такими командирами как Антонов-Овсеенко, Тухачевский, Уборевич и Котовский.
   Новой властью были не довольны и рабочие. Даже в колыбели революции - Петрограде, в феврале 1921 года начались забастовки и митинги протеста рабочих с политическими и экономическими требованиями. Петроградский комитет РКП(б) квалифицировал волнения на заводах и фабриках города как мятеж и ввёл в городе военное положение, арестовав рабочих активистов. Узнав об этом, в начале марта против антинародной политики большевиков под лозунгом "За Советы без коммунистов!" восстал "красный" Кронштадт. Революционный комитет моряков Кронштадта выступил с воззванием:
   "Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжёлый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования - голос всего народа, всех трудящихся. Все рабочие, моряки и красноармейцы ясно в настоящий момент видят, что только общими усилиями, общей волей трудящихся можно дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть разутых и раздетых и вывести республику из тупика...".
   Так что к весне 1921 года по всей России от Поволжья до Сибири полыхали восстания, в которых в общей сложности участвовало более 200 тысяч крестьян. Главными лозунгами восставших были повсеместно "Долой продразвёрстку!" и "Советы без коммунистов!". Не удивительно, что и в Украине народ поднялся против комиссаров и коммунистов, а положение большевиков, не смотря на их победы на всех фронтах, в то время еще никак нельзя было назвать устойчивым. Так 1 июня в Екатеринославе произошли серьезные рабочие волнения, своего рода "маленький Кронштадт". Вновь загуляли по просторам Украины сотни различных народных ополчений, различных, часто не имеющих никакой политической платформы, батек и атаманов, и вновь истинным народным вождём проявил себя Махно.
   Уже в июле-сентябре 1920 года Махно предпринимает длительный рейд на север - в Изюмский уезд и дошёл почти до столицы Украины Харькова. По пути махновцы захватывали и раздавали крестьянам хлеб из продовольственных складов (своего рода продразверстка наоборот), громили инфраструктуру военного коммунизма. Авторитет Махно в народе постоянно рос. Но успехи белых войск Врангеля толкнули "батьку" на новый союз с большевиками. Большевиков он всё же считал революционерами, тогда как врангелевцы это те, кто стремился повернуть историю вспять и задавить революцию. Поэтому 2 октября в Старобельске было подписано соглашение между "красными" и махновцами. Его подписали М.Фрунзе, Б.Кун, С.Гусев с одной стороны и В.Куриленко и Д.Попов - с другой. Политическую часть соглашения заверил представитель Украинского правительства Я.Яковлев. В соответствии с соглашением между махновцами и Красной Армией прекращались военные действия, на Украине объявлялась амнистия анархистам и махновцам, они получали право на пропаганду своих идей без "призывов к насильственному свержению советского правительства", на участие в советах и в выборах на V съезд советов, намеченный на декабрь. Стороны взаимно обязались не принимать дезертиров, что для большевиков с их неисчисленным количеством таковых, было очень важно. Махновская армия переходила в оперативное подчинение советскому командованию с условием, что "сохраняет внутри себя установленный ранее порядок". Как покажет время, это соглашение окажется фатальным для махновского движения. Часть махновцев, предчувствуя это, категорически не поддержала этот союз. Отряды общей численностью 8 тысяч человек (у Махно осталось 13 тысяч человек) не пошли за Махно. Белаш, начальник штаба Махно позже вспоминал:
   "Спустя некоторое время Каменев, Бондаренко, Пархоменко, Фомин и другие писали нам, примерно, следующее: "Мы не хотели мира с большевиками, которые способны обмануть. Мы не желаем проливать свою кровь на Врангелевском фронте лишь потому, что нашими плодами воспользуются большевики. Мы не признаем их революционерами и боремся с ними, как с государственниками, властителями и законниками. Желаем вам успеха в деле разгрома Врангеля и умоляем не ложить пальцы в рот большевикам - откусят". Правда, несмотря на отказ от союза с красными, отколовшиеся отряды, с 10 октября прекратили активные боевые действия против них.
   Популярность Махно в народе очень здорово беспокоила большевиков. В телеграмме заместителя начальника Украинского ревкома Балицкого отправленной 22 ноября Дзержинскому говорилось: "Даже в Харькове они имеют успех. Вчера только прекратились забастовки на паровозостроительном заводе, вызванные махновской агитацией на почве острого продовольственного кризиса". Понятно, что большевики не могли долго терпеть существование легальной махновской агитации, ведь рабочие в любое время могли перейти на сторону анархистов. Но пока Махно нужен был в качестве военной силы против Врангеля, приходилось выжидать. Но уже тогда большевики вынашивали план расправы над своим опасным союзником. И после того как цвет махновских войск (2400 сабель, 1900 штыков, 450 пулеметов и 32 орудия) под командованием Каретникова, совместно с частями Красной Армии, форсировав ледяные воды Сиваша, вышли в тыл "белым" и положили конец войне с Врангелем выбив его из Крыма, махновцев вопреки договорённости решено было разоружить. Естественно, те от такой награды за их ратный подвиг отказались. Тогда был отдан приказ не согласных не выпускать из Крыма и уничтожить. Но рука красноармейцев совместно с махновцами бравших Перекоп и форсировавших Сиваш не поднялась против своих братьев по оружию, и махновцы вырвались было на оперативный простор, но 1 декабря у Тимашевки наткнулись на крупные силы красных. Живыми из боя вышли только 700 кавалеристов и около 1500 пеших махновцев на тачанках.
   Вырвались из окружения махновцы во главе с своим батькой и в Гуляйполе, и вскоре соединились с "крымчанами", а через короткий промежуток времени почти разбитые их отряды вновь заявили о себе как о могучей силе. К марту 1921 года армия батьки Махно насчитывала более 15 тысяч человек, и не известно как разворачивались бы события дальше, если бы Ленин, напуганный повсеместной волной народного возмущения, не отказался от своей политики "военного коммунизма". Понимая пагубность этой политики некоторые руководители большевистской партии уже зимой 1920 года предлагали отказаться от продразвёрстки, но Ленин был настроен продолжать грабёж народа. Более того, он решительно настаивал на усилении этой политики - в частности, строились планы полной отмены денежной системы, и лишь к весне 1921 года, когда стало очевидно, что всеобщее недовольство низов, их вооружённое давление может привести к свержению власти Советов во главе с коммунистами, Ленину пришлось пойти на уступку.
   "На экономическом фронте, - с сожалением отмечал вождь, - с попыткой перехода к коммунизму, мы к весне 1921 г. потерпели поражение более серьёзное, чем какое бы то ни было поражение, нанесённое нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более существенное и опасное. Оно выразилось в том, что наша хозяйственная политика в своих верхах оказалась оторванной от низов...". Поэтому уже 21 марта 1921 года X съездом ВКП(б), было принято решение сменить политику "военного коммунизма", проводившуюся в ходе Гражданской войны, и была провозглашена новая экономическая политика (НЭП), которая имела целью восстановление народного хозяйства и последующий переход к социализму. Главное содержание НЭПа - замена продразверстки продналогом в деревне, использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы (1922-1924 г.), в результате которой рубль стал конвертируемой валютой. Результаты сказались незамедлительно. Если в 1921 - 1922 годах во всей Центральной России, в Поволжье, в Крыму, на юге России и Украины свирепствовали чума и голод, а на дорогах валялись распухшие трупы, то уже в 1924 - 1925 годах, как свидетельствует очевидец тех лет генерал П.Г. Григоренко в своей книге "В подполье можно встретить только крыс": "Рынки, что называется, ломились от продуктов сельского хозяйства, продававшихся буквально по бросовым ценам... Те годы я вспоминаю, как годы изобилия. В воскресенье я шел на рынок просто погулять, отдохнуть душой. Горы арбузов и дынь, полные повозки самых разнообразных фруктов и овощей. Сало, колбаса, хлеб, мука всех сортов, мясо, крупа... все притягивает твой взор, охватывает чудеснейшей смесью запахов. Разная живность пищит, хрюкает, ревет, кудахчет, гагакает... Богатство страны на все голоса, всеми запахами и цветами красок заявляет о себе, радует душу труженика. И не только на рынке богатство. А магазины! Частные, государственные, кооперативные. Особенно сильны были тогда последние. Центральный рабочий кооператив - Ц.Р.К. - сверкал не только красотою вывесок, но и богатством содержания".
   Сразу же, как только крестьяне узнали о отмене продразвёрстки стали затухать и народные возмущения. Говорят, когда на одном из митингов проводившемся Антоновым среди крестьян Тамбовщины, те узнали эту новость - все крестьяне встретили её на ура, и кричали, что они всё же победили. Антонов, тогда с горькой улыбкой сказал: "Да, мужики победили. Хотя и временно, конечно. А вот нам, отцы-командиры, теперь крышка".
   Не сладко пришлось и Махно. Уставшие от постоянных боёв и крови, истосковавшиеся по мирной жизни, крестьяне стали массово оставлять батьку. К лету 1921 года отряд Махно насчитывал всего несколько сот бойцов, и были это в основном примкнувшие к нему отпетые головорезы и бандиты из различных банд которым на поблажки от Советской власти рассчитывать было нечего. Поэтому, возможно, как раз в эти последние месяцы или даже дни противостояния Махно Советам, Махно можно назвать бандитом. Но, по-видимому, понимая это и не желая чтобы за ним закрепилась такая репутация, не собираясь сдаваться в плен, он с небольшим отрядом в несколько десятков человек прорвался через всю Украину к румынской границе. Невзирая на то, что несколько кавалерийских дивизий пытались найти этот отряд, Махно 28 августа 1921 года переправился через Днестр в Бессарабию, и сдался румынским властям. Так завершилось крупнейшее социальное движение под знаменами анархии. Ещё год или два после ухода за границу Махно в Украине можно было наткнуться на отдельные мелкие шайки таких атаманов как известный нам Струк, но уже к 1924 году жизнь стала спокойной и сравнительно безбедной. Вот в этой спокойной, казавшейся, после всего, что пришлось натерпеться людям за последнее десятилетие, чуть ли не райской жизнью и родилось такое государство как Украина. И если бывают родители у государств, то у Украины таковыми можно смело назвать Ленина и партию большевиков.
  
   Как большевики из русских украинцев делали.
  
  
   В. В. Шульгин в своей статье "8-е января" (Новое время. 17. 02. 1924. Љ 843) писал: "Вот уже, кажется, год, как большевики украинизируют Украину по-настоящему: бюрократия обязана пользоваться галицийской тарабарщиной, чиновники зубрят ее, проклиная, но, не смея ослушаться, а в гимназиях и школах несчастные русские дети подвержены той же пытке". Так вот, Шульгин ошибался, предполагая, что украинизация проводилась большевиками "вот уж кажется год". Она началась много раньше. Уже на Первом Всеукраинском Совещании КП(б)У, состоявшемся в Харькове 2 - 4 мая 1921 года, была вынесена следующая резолюция:
   "Поскольку на основании многовекового порабощения среди отсталой части украинских масс наблюдаются националистические тенденции, члены Российской Коммунистической Партии должны относиться к ним с наибольшей терпимостью и бережностью, противопоставляя им слово товарищеского разъяснения о тождестве интересов трудящихся России и Украины.
   Члены РКП на территории Украины должны на деле проводить право трудящихся масс учиться и разговаривать на родном языке во всех советских учреждениях, всемерно противодействуя попыткам искусственными мерами оттеснить украинский язык на второй план, стремясь, наоборот, превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс.
   Немедленно должны быть предприняты меры, чтобы во всех советских учреждениях было достаточное количество служащих, владеющих украинским языком, и чтобы в дальнейшем все служащие умели говорить по-украински.
   Эта резолюция должна проводиться Партией со всей решительностью в жизнь".
   И это в то время, когда, пожалуй, самый яркий украинец среди всех украинских большевиков Мыкола Скрыпник отмечал: "Для большинства членов нашей партии Украина никогда не существовала как национальная единица". Когда другой видный украинский большевик Г. Пятаков заявлял: "Мы не должны поддерживать украинцев, их движение противоречит интересам пролетариата". Как всё это понять? Как могло так случиться, что по сути своей централистская Советская власть, известная своей нетерпимостью к инакомыслию и сепаратизму, власть, в которой еврей Троцкий, не признающий национальностей, отрекаясь от своей народности, говорит своим соплеменникам "...я не еврей и мне нет дела до евреев..." пошла на такой, можно сказать, компромисс с националистами? Да, кстати, и не только с украинскими.
   Так, уже 22 марта 1918 года в Москве было одобрено разработанное Мусульманским комиссариатом Наркомнаца "Положение о Татаро-Башкирской Советской республики Российской Советской Федерации" (ТБСР) А 26 января 1920 года, после того как была создана Башкирская АССР, по настоянию Ленина была создана самостоятельная Татарская автономия (ТАССР). "Мы дали автономию Башкирской республике. Мы должны создать автономную Татарскую республику и туже политику продолжаем по отношению ко всем восточным народам" - заявлял Ленин. Так в составе РСФСР появились две первые автономные республики Башкирская и Татарская. Зачем всё это понадобилось большевикам?
   Как известно Ленин, а после Октябрьской революции и многие революционеры, как за рубежом, так и в России, верили в предсказание Маркса о непременной победе пролетариата во всём мире. Помните, как по этому поводу известный русский поэт А. Блок в 1918 году писал:
   Мы на горе всем буржуям
   Мировой пожар раздуем,
   Мировой пожар в крови -
   Господи благослови!
   А Лев Троцкий ещё в 1922 году не верил в успех победы пролетариата в одной отдельно взятой стране и писал: "Подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы" ("Программа мира").
   Так вот, все те народы и народности (в том числе и русские) которых на самом деле, так же как Троцкий, не признавал и Ленин, вождям мирового пролетариата в то время были очень нужны - нужны для рекламы торжества их идеи о "мировом пожаре" революции. Наверное, если бы этих народов не было - они бы их выдумали. Украинцы как раз и попали в число выдуманных народов. Правда выдумали украинцев не большевики, чем и были избавлены от лишних хлопот, но, тем не менее, Ленин и его партия охотно восприняли украинцев, как отдельный народ уже охваченный "мировым пожаром".
   Ленин ещё на первом Всероссийском съезде военного флота 5 декабря 1917 года говорил: "Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций". То есть, другими словами, надо лишь, чтобы в них, в этих республиках и у тех наций была власть напрямую связанная и зависящая от партии большевиков. Подтверждением тому служит и циркулярное письмо ЦК РКП(б) губернским комитетам партии Приволжья от 13 мая 1919 года подписанное секретарём ЦК Еленой Стасовой, в котором говорится: "Необходимо, чтобы работа мусульманских секций велась под наблюдением партийных комитетов, чтобы члены секции обязательно входили в местную организацию, чтобы они ни в коем случае не обособлялись". Иными словами чтобы в этих секциях руководили большевики, а все нити управления были в руках у вождя. Ведь писал же пролетарский поэт В. Маяковский?: - "Мы говорим Ленин - подразумеваем Партия, мы говорим Партия - подразумеваем Ленин".
   При таком положении дела действительно не важно "где проходит государственная граница" её можно провести по Волге, Днепру или Уралу, а можно и через центр Москвы - по Москве реке, суть дела от этого не меняется. Поэтому-то первые автономии и создавались по принципу "на кого Бог пошлёт". Так сначала была Татаро-Башкирская автономия, потом стали две отдельные Татарская и Башкирская. А 1 января 1919 года была образована Советская Социалистическая Республика Беларусь (ССРБ), но уже в феврале 1919 года из неё сделали белорусско-литовское советское государство Литбела. Как будто литовцы и белорусы (русские) это один народ, одна нация. Когда же польские войска заняли часть территории Белоруссии, включая Минск (8 августа 1919) Литбела куда-то пропала. А уже с 1922 года название страны стало звучать как БССР. В июле 1924 года вроде бы как принадлежащие Украине Таганрогский и Шахтинский округа были переданы в состав РСФСР, а в октябре 1925 года постановлением ЦИК СССР "Об урегулировании границ Украинской ССР с РСФСР и Белорусской ССР" Украине была передана территория с населением 278 тыс. человек, а в состав других республик, прежде всего в состав РСФСР, была передана от Украины территория с населением около 479 тыс. человек. А ещё позже, но всё ещё при тех же коммунистах, в 1954 году, толи по доброте души своей, толи по пьяни, Никита Сергеевич Хрущёва вывел из состава РСФСР Крым и передал его Украине, и все крымчане враз стали украинцами. Так что, как видим, вопрос наций и мест их компактного проживания большевиков интересовал постольку-поскольку. Вот потому-то после того как немецко-австрийские войска оставили юг России, там в марте 1919 года, на III Всеукраинском съезде советов Украинская Социалистическая Советская Республика была провозглашена как самостоятельное государство, и была принята первая Конституция УССР. Это устраивало почти всех и в первую очередь большевиков. Ведь таким своим хитроумным манёвром они обезоруживали те крайне националистические силы, которые пытались привлечь на свою сторону народные массы, призывая их к борьбе за национальную независимость. Умеренные же вообще становились союзниками. Так после того как в марте 1919 года Украинская Социалистическая Советская Республика была провозглашена как самостоятельное государство, уже летом 1919 года присоединились к большевикам члены отколовшихся левых фракций украинских эсдеков и эсеров, назвавшие себя "независимыми эсдеками" и "эсерами-боротьбистами". Вскоре они объединились в одну партию, которая называлась "Украинская Коммунистическая Партия" (УКП) и тесно сотрудничала с КП(б) Украины. Многие этих новоиспечённых украинских коммунистов называют "укапистами". Так вот, уже в марте 1920 года большинство "укапистов" влилось в ряды КП(б)У. Надо заметить, что в союзниках, теряющие доверие народа большевики, в начале 20-х годов ох как нуждались. Поэтому когда в мае 1920 года в Советскую Россию вернулся Винниченко, то после встречи с Лениным, Львом Троцким, Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым, Георгием Чичериным, Христианом Раковским и Николаем Скрыпником, ему предложили присоединиться к Российской коммунистической партии (большевиков). Винниченко принял их предложение, вступив в РКП(б) и занял пост заместителя председателя Совнаркома Украинской Социалистической Советской Республики с портфелем наркома иностранных дел и кооптацией в члены ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины. Однако, поскольку его так и не ввели в состав Политбюро КП(б)У, Винниченко отказался от участия в работе правительства УССР, и в середине сентября 1920 года выехал из Харькова в Москву, а оттуда повторно эмигрировал.
   После того же как была отменена политика "венного коммунизма" и провозглашена НЭП, а 30 декабря 1922 года путём объединения РСФСР, УССР, БССР и ЗСФСР (Закавказская Федерация) был создан СССР, в Украину стали возвращаться и другие видные украинские эсдеки и эсеры. Так к 1924 году вернулись бывший военный министр Николай Порш, начштаба Петлюры Тютюнник и даже Михаил Грушевский, который сразу став профессором истории в Киевском государственном университете, продолжил выдумывать несуществующую историю не существовавшего государства Украины-Руси.
   В надежде на появившуюся возможность создать "Украину для украинцев" вернулся и Михновский, но вскоре понял, что он не в моде и в этой Украине - приказал долго жить. Но главное, прослышав, что создаётся Украинское государство, которому позарез нужно "достаточное количество служащих, владеющих украинским языком", в Украину как мухи на ... (место для творческой фантазии читателя) стали слетаться "справжни" украинцы из Галичины. Прибыл даже бывший командир Сечевых Стрельцов Г. Коссак, видимо, надеясь, стать в новом государстве военным министром или главнокомандующим всеми Вооружёнными Силами Украины. Он, наверное, был не в курсе что, как пишет советский историк: "Выражая волю миллионов рабочих и крестьян России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии, ВЦИК 1июля (ещё в 1919 году Н.Г.) принял декрет о военном и экономическом объединении советских республик". Приехали так же многие политические и культурные деятели Галичнны: Витык, Лозинский, Рудницкий, Чайковский, Яворский, Крушельницкий и много других. Всем им была предоставлена возможность включиться в жизнь новосоздаваемой УССР. Они то и начали её создавать на свой лад. Большевики им не мешали - наоборот потакали.
   Когда молодому, ещё глупому псу, бросить мозговую косточку, он забывает, что его прямая обязанность, если не кусать, то хотя бы облаять всех посторонних кто появится на хозяйском дворе. Вот и большевики с удовлетворением наблюдали, как бывшие их противники, которые ещё недавно старались укусить побольнее, самозабвенно накинулись на брошенную им кость, которая называлась украинизацией, и, получивши возможность строить коммунизм по-украински (в смысле языка, а не идей), всю свою энергию направили на это строительство. Ещё бы, наконец-то сбылась мечта жалкой кучки полуинтеллигентов - из русского человека сделать украинца. Орест Субтельный в своей "Истории Украины" пишет:
   В 1923 г. на XII съезде партии её руководство положило начало политике "коренизации". Она была призвана сосредоточить усилия на том, чтобы привлечь в партию и государственный аппарат представителей нерусских народов, чтобы советские служащие изучали местные языки и пользовались ими, наконец, чтобы государство способствовало культурному и социальному развитию разных народов. Украинский вариант этой политики получил название украинизации".
   Вы только вдумайтесь, какую обидную но, к сожалению, правдивую информацию об Украине и украинцах, возможно, сам того не желая даёт этот канадско-украинский историк восхваляя политику Партии в 20-х начале 30-х годов. Посмотрите, - по отношению ко всем народам СССР проводится политика "коренизации", и только "украинский вариант этой политики получил название украинизации". Ведь и впрямь, в Армении скажем, не было арменизации или в Татарии татаризации, тогда как в Украине почему-то - "украинизация". Получается вроде как введение "нового порядка" на оккупированной территории. Почему так? Субтельный же и даёт ответ на этот вопрос, который можно найти несколькими страницами ранее в главе "Победа большевиков". Там он пишет, что украинцам "...пришлось начать процесс государственного строительства ещё до того как сформировалась полностью сама украинская нация". То есть, получается, что те, почти 500 печатных страниц, которые историк до этого момента описывал и преподносил как историю Украины таковой фактически не являются? Выходит Украина и украинцы появились только в начале XX столетия? И появились они путём насильственного насаждения украинства? Ведь даже сам Субтельный, который восхищается успехами большевиков в деле украинизации пишет, что Партией "...была издана инструкция, обязывающая партийных и государственных служащих посещать специально созданные курсы украинского языка. Неуспевающим на этих курсах грозило увольнение". Правда он почему-то умалчивает о том, что увольнение это ещё далеко не всё, что им грозило, и о том как в июле 1930 года президиум Сталинского окрисполкома принял решение "привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способов украинизировать подчиненных, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации". При этом прокуратуре поручалось проводить показательные суды над "преступниками", были так же созданы "тройки по украинизации" - по типу революционных "троек". Всё это было на столько дико и неожиданно, что даже не верилось, и из Луганска в ЦК(б)У последовал запрос следующего порядка: "Подтвердить, что на службу можно принимать только лиц, владеющих украинским языком, а не владеющих можно принимать только по согласованию с Окружной комиссией по украинизации". (Из государственного архива Луганской области)
   "К 1925 г., - пишет далее Субтельный, - чиновники были обязаны перевести делопроизводство во всех государственных учреждениях на украинский язык. А в 1927 г. Каганович заявил, что на украинский язык перейдёт всё партийное делопроизводство". Сегодня, к величайшему сожалению, происходит то же самое.
   В 2007 году мне пришлось столкнуться в Луганском апелляционном суде с таким парадоксально уродливым явлением, которое иначе как этноцид не назовешь. Для тех, кто не знает, что такое этноцид объясняю.
   Этноци;д (от греч. ;;;;; - народ и лат. caedo - убиваю) - политика уничтожения этнической или национальной идентичности, самосознания народа.
   Этноцид может проводиться как через колониальную политику ассимиляции, так и в процессе становления новых наций через уничтожение или изменение самосознания старых.
   Так вот, судьи, заседающие в суде (три женщины), между собой общаются на чистом русском языке, а к клиенту обращаются и доносят до него все сведения на "мови". Когда я попросил чтобы мне объяснили по-русски, то они предложили мне пригласить переводчика. Украинскую мову, уверен, я знаю не хуже судей, но обидно. Выходит я у себя дома - как бы на чужбине. Ну не идиотизм ли?
   Наверное примерно такое же чувство испытывали и те кого почти 90 лет назад принуждали разговаривать на языке о котором ещё Скоропадскийй говорил как об "объедках от немецкого и польского стола... где на пять слов - 4 польского или немецкого происхождения". Многие были недовольны таким положением вещей и даже не боялись высказывать своё недовольство. Так одесский профессор Толстой заявил: "Всех товарищей перешедших на преподавание на украинском языке я считаю ренегатами". Когда в мае-июне 1927 года в Харькове прошел пленум комиссии по правописанию, и на нем были предложены изменения, которые в сентябре 1928-го, после утверждения их Скрыпником, стали официальными нормами - образовалась версия украинского языка, известная как "скрыпниковка". Заметное место в ней заняли нововведения, заимствованные в Галиции (довольно сложные правила применения прорывного звука "ґ" наряду с фрикативным "г", непривычное употребление смягченного "л" и т.п.). Тогда "скрыпниковка" поставила в тупик даже природных украинцев, и к товарищу Скрыпнику прибывали делегации педагогов с заявлениями, что пользоваться новыми правилами, и учить по ним других они просто не в состоянии. А среди русскоязычного населения в то время был очень популярен анекдот (дошедший до нас благодаря тому, что его записал в своем дневнике как примету времени видный украинский ученый и общественный деятель, академик Сергей Ефремов). Мол, председатель ВУЦИКа Григорий Петровский просит у председателя Совнаркома СССР Алексея Рыкова деньги на украинизацию. Рыков же доказывает, что и языка такого нет, и украинизация не нужна. "Ну, хорошо, - говорит он, - скажи, как будет по-украински "голова"? - "Голова", - отвечает Петровский. - "Губы?" - "Губы". - "Зубы?" - "Зубы". - "Рот?" - "Рот". - "Рука?" - "Рука". - "Нога?" - "Нога". - "Жопа?" - "Срака". - "И ты хочешь, - возмутился Рыков, - чтобы я на эту сраку тебе полтора миллиона отпустил?!"
   Но, тем не менее, под нажимом властей число украиноговорящих начинает расти, и Субтельный приводит такой пример: - "Так, если в 1923 г. украинцы составляли в таких важных промышленных центрах, как Харьков, Луганск и Днепропетровск, 38, 7 и 16% населения, то через 10 лет их удельный вес возрос соответственно до 50, 31, и 48%. К середине 1930-х годов украинцы составляли большинство почти во всех крупных городах...". Правильнее, конечно, говорить не об украинцах, а об русских, заговоривших на украинском языке. И здесь, (я, конечно, извиняюсь за бестактность, и поверьте, никого не хочу обидеть но...) как-то невольно приходит в голову высказанное, кажется Геббельсом, утверждение, что если человеку 100 раз повторять, что он свинья, то на 101 раз он захрюкает. Наверное, доктор Геббельс знал, о чём говорил?
   Резко увеличилось и число печатных изданий на украинском языке, и тот же Субтельный пишет: "В 1922 г. только 27% книг, издаваемых здесь печаталось на украинском языке, таких же газет и журналов было меньше 10. К 1927 г. уже свыше 50% книг издавалось на украинском; а к 1933 г. из 426 газет, выходивших в республике 373 печатались на родном языке коренного населения". Браво! Я искренне восхищён той скрупулезностью, которую проявляет историк в своих подсчётах, но было бы совсем хорошо, если бы он привёл и число тех читателей которые читали все эти шедевры.
   Лично я всю жизнь прожил в Украине и отлично помню 60-е, 70-е и 80-е годы. Читать любил с детства, а потому и хорошо помню, как все киоски и книжные магазины были завалены украинской макулатурой, но её почему-то никто не читал. А вот с русскими изданиями было гораздо тяжелее, хотя приобрести таковые желающих было хоть отбавляй. Уверен, что и в те годы украинизации ситуация была такой же. Об этом свидетельствует письмо рабочего-партийца из Луганска написанное в 1926 году в разгар украинизации в ЦК(б)У, где он пишет: "Убежден, что 50% крестьянства Украины не понимает этого украинского языка, другая половина, если и понимает, то все же хуже, чем русский язык... Тогда зачем такое угощение для крестьян?", - резонно вопрошал он. Отторжение народом навязываемого ему властью галицийского жаргона под видом "рідно; мови", выливалось и в отторжение украиноязычной прессы: - "Я не говорю уже о "Коммунисте" на украинском языке, - продолжал рабочий-партиец. - Одна часть, более сознательная, подписку не прекращает и самым добросовестным образом складывает газеты для хозяйственных надобностей. Это ли не трагедия... Другая часть совсем не берет и не выписывает газет на украинском языке, и только, озираясь по сторонам (на предмет партлица), запустит словцо по адресу украинизации". Так кому они были нужны эти горы макулатуры? И если бы Субтельный подсчитал ещё тот убыток государству, который наносило такое, с позволения сказать, расточительное творчество - ему бы цены не было.
   Может кто- то подумает, что такое положение вещей было только на Луганщине - отнюдь нет. Это признаёт и сам Субтельный, когда пишет: "Конечно не патриотизм и приверженность традициям были главными причинами, позволившими украинцам придать родному языку такой общественный статус; украинский язык лучше чем, какой либо иной, давал возможность получить образование, пользоваться информацией газет и журналов (русскоязычных-то почти не осталось Н.Г.), вести дела с государственными структурами, наконец, просто выполнять ту или иную работу".
   Чтобы понять, что имел ввиду Орест Субтельный, робко и невнятно описывая преимущества украинского языка, дополним его описанием украинизации А. Диким:
   "Украинская "сознательность" была главным и единственным критерием при занятии разных должностей. Не имея возможности останавливаться на подробностях этого национально-шовинистического террора, все же следует привести случай, когда деканом факультета Киевского университета был назначен ... студент 2-го курса. За свою украинскую "сознательность" - других данных у этого молодого человека (кстати, с чисто великорусской фамилией, но рожденного киевлянина) не было. Теперь его называют "украинским ученым". Нахлынувшие в УССР галичане заняли не мало руководящих постов в деле народного образования, несмотря на более чем сомнительное образование свое собственное. Оно заменялось украинской "свидомостью и щиростью" (сознательностью и искренностью). Считая себя непревзойденными авторитетами в области украинского языка и считая украинским языком только свой галицийский диалект, они с "храбростью невежества" начали внедрять этот язык и УССР. Дело дошло до того, что нарком Срыпник выработал даже план для более успешного проведения украинизации пригласить из Галиции 8.000 учителей, а украинизацию проводить не только на территории УССР, но и всюду в СССР, где жили украинцы, например в Сибири. (Сведения об этом плане взяты из книги Кл. Мэйнинга "Украина под советами". 1958 г. Нью-Йорк)".
   Скрыпник - этот ближайший соратник Ленина, член партии большевиков с 1897 года, один из организаторов КП(б)У, бывший член коллегии ВЧК, начальник отдела по борьбе с контрреволюцией, секретно-оперативного отдела, в 1922-1927гг. нарком юстиции и генеральный прокурор Украины, а после 1927 года нарком просвещения, проявлял особое, можно сказать, чекистское рвение в деле украинизации. Ему помогал его близкий приятель бывший начальник ЧК Богодухова Николай Фитилёв (Микола Хвылёвый). Я уже не говорю об "укапистах" и галичанах. Так наркомами просвещения до Скрыпника были бывшие "укаписты" Гринько и Шуйский. В конце концов, все эти "патриоты" от Партии доукраинизировались до того, что свыше 97% всех детей Малороссии вынуждено было обучаться в школах на украинском языке, а в фактически русском городе Мариуполе, к 1932 г. не осталось ни одного русского класса. Этот беспрецедентный разгул русофобии длился в Малороссии более десяти лет, до переломного 1937 г., когда наиболее оголтелые фанатики украинства к своему удивлению оказались в числе прочих "врагов народа" и тысячами отправились в советские концлагеря. И, хотя официально украинизация не была отменена, ей, ввиду надвигающейся войны, перестали уделять прежнее внимание и ввели в более спокойное русло.
   На первый взгляд покажется странным и не понятным, как получилось так, что такие видные большевики как Скрыпник, Косиор, Чубарь, Любченко и прочие стали вдруг такими сверх меры ярыми сторонниками украинизаци, а некоторые даже сепаратистами. Но только странного и неожиданного в этом ничего нет. И если мы обратимся к истории, то найдём здесь даже закономерность. Ведь говорят же, что история повторяется, развиваясь спералеобразно. В 1924 году умирает Ленин.
   "Он стремился не к подчинению и уничтожению завоёванных народов, а, наоборот, к слиянию их ... в единое гармоничное целое, в которое каждый внёс бы свою лепту. (...) Его деятельности легко можно дать отрицательную оценку: ненужные насилия... (...) Но что значат все эти недостатки по сравнению с тем новым, что принёс...". Нет, - эти слова не о Ленине. Так характеризует французский историк Пьер Левек в своей книге "Эллинский мир" величайшего из завоетелй всех времён и народов Александра Македонского. Многоуважаемый читатель удивится и скажет:
   - "А прчём тут Македонский?"
   Ну во первых, можно и впямь подумать что здесь речь идёт о Ленине. Не правда ли? А во вторых, ведь не в одиночку же Македонский завоевал пол-мира. У него как и у Ленина были славные сподвижники-единомышленники, его отважные полководцы - диадохи. Большенство из них боготворило его, как и многие большевики Ленина. Ведь не даром же ещё при жизни вождя в 1923 году создаётся Институт Ленина, а из самого вождя делают икону на которую можно только молитъся. Но стоило великому полководцу покинуть сей бренный мир, как диадохи вступили в смертельную схватку между собой за обладание его империей. Диодохи Ленина схватились между собой за обладание "его империей" даже не дождавшись смерти вождя. Когда всем стало ясно, что вождь мирового пролетариата долго не протянет тройка верных ленинцев Каменев, Зиновьев и Сталин дружно набросилась на другого верного ленинц - на Демона Революции Троцкого. Позже они сцепятся и между собой но пока, понимая, что такого гиганта, как Троцкий, водиночку не свалить - держатся вместе. Правда в свою войну диадохи Ленина народные массы не вовлекали. Наверне боялися непредсказуемости такого варианта. Ведь обозлённый народ, который ещё не успел отдохнуть от недавних смертей и крови, мог обратить свою ярость именно на того, кто вновь призовёт его к оружию для братоубийственной войны. Поэтому война шла малой кровью. Но тем не менее она была жестокой и участвовали в ненй далеко не единицы. Как пишет исследователь Александр Елисеев в своей работе "Кто развязал "Большой террор": "В 30-х годах в партийном руководстве существовали как минимум четыре партийные группы, по-разному видевшие судьбы политического развития СССР. Этим группировкам можно присвоить следующие, во многом условные названия: 1) "левые консерваторы", 2) "национал-большевики", 3) "социал-демократы", 4) "левые милитаристы". Борьба между ними и привела к мощным кадровым перестановкам сверху донизу". Далее он же пишет: "В стране возникла многочисленная и влиятельнейшая партийная номенклатура, не желающая делить свою власть ни с народом, ни с вождями". Именно такая партийная номенклатура украинских национал-большевиков не желающая ни с кем делитъся своей властью в Украине и решила воспользоваться моментом. И пока в Москве шла война гигантов, в Украине партийные монстры помельче под влиянием галичан и "укапистов" решили тихонько отцепить свои "два вагона" от остального "поезда".
   Помните - мы бросили собаке кость... Она её сгрызёт, но это не значит, что она в вас признает хозяина. То же самое призошло на Украине. Насытившись украинизацией и, достигнув в ней почти 100% показателя, "укаписты" решили, что теперь они могут претендовать и на полное отделение от России, ведь в отличие от "генералов без армии", а точнее правительств без народа из УЦР и Директории у них, как им казалось, наконец-то появилась своя, украинская нация. Не подумав о том, что насильно мил не будешь, в это поверили и некоторые украинские бльшевики, тем более, что Москве было не до Украины. Правда в Москве понимали, что если сегодня пустить на самотёк украинский беспредел, то кто бы не пришёл потом к власти в Москве, ему будет тяжело вернуть всё "на круги своя". Поэтому из Москвы в регионы иногда приходило предупреждение не перегибать палку, как, например, обращение Сталина к руководству УССР:
   "Можно и нужно украинизировать, соблюдая при этом известный темп, наши партийный, государственный и иные аппараты, обслуживающие население. Но нельзя украинизировать сверху пролетариат. Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский. Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнёта".
   Но будущего "отца народов" никто не слушал, а зря. Зацепившись к 30-му году более-менее надёжно за власть, Сталин, ещё не такой решительный и уверенный в себе (Сталин вообще был человеком осторожным) как в 1937 - 1938 годах, попытался припугнуть не в меру рьяных украинизаторов, и в Украине было организовано несколько судебных процессов над "буржуазными националистами". Один из них над, так называемой, "Спілкой визволення Укра;ни". Около полсотни интеллигентов, которые фактически не представляли ни какой угрозы для Советской власти, и единственной их виной было лишь то, что они слишком вольно высказывали свои критические мысли в отношении Москвы вслух, послужило поводом для наказания. В основном - увольнение с работы. Расстрелов и тюрем не было. Примерно в таком же духе были проведены и другие судебные процессы. Единственно кому крупно не повезло, так это отколовшейся в 1921 году от Русской Православной Церкви Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ). В 1930 году её вынудили "самораспуститъся", а некоторые её служители во главе с митрополитом Борецким были отправлены в лагеря или ссылку. Но тем не мене, страху на украинских большевистских князьков эти процессы нагнали изрядно. Так что, когда в 1929 году была объявлена всеобщая коллективизация украинские большевики и "укаписты" стараясь сгладить свою вину так рьяно ринулись в бой, что на фоне неурожайного 1932 года они и довели край до того состояния которое сегодня наш президент называет геноцидом России против украинцев. Об этом можно судить хотя бы по тому, как первый (генеральный) секретарь ЦК КП(б)У С. Косиор в своей докладной записке в ЦК ВКП(б), довольно невнятно и туманно, несомненно, пытаясь снять с себя всю ответственность за происходящее в его "княжестве", пишет о положении в Украине в самый пик голодомора - 15 марта 1933 года.
   "1. Продовольственное положение. Если в прошлом году замалчивали о тяжелом положении в районах, то в этом году наоборот - всячески стремятся выпятить наиболее тяжелые случаи, собрать и обобщить цифры. В очень многих сообщениях проглядывает целевое назначение информации - получить помощь из ЦК. Само по себе это было бы правильно, если бы области и районы эти свои требования предваряли или хотя бы сопровождали собственной энергичной работой по мобилизации местных ресурсов для организации помощи. Но этого, как правило, нет. Имеющиеся в ЦК КП(б)У сведения как от обкомов, так и по линии ГПУ о размерах голодовок крайне разноречивы. Это объясняется тем, что достаточно серьезной и трезвой оценки положения без замалчивания и замазывания, как равно и без преувеличений и паники в областях, как правило, еще нет.
   Если Днепропетровск слишком уж афиширует и выпячивает свое тяжелое положение, (в этой области голод был самым свирепым Н.Г.) то Одесса, наоборот, многое замалчивает...".
   Дескать, мол, я и сам не знаю, что тут творится на Украине потому, что все руководители обкомов и райкомов, а так же в ГПУ такие бестолковые, что не мудрено, что чего-то там, может быть и не так. Но я тут не при чём.
   Только Сталин наверняка знал о настоящем, бедственном положении Украины, но не воспользоваться таким случаем для разгрома украинских национал-большевиков - сепаратистов он не мог. Поэтому уже в январе 1933 года в Украину на должность второго секретаря направляется Павел Постышев, а с ним Балицкий и ряд товарищей, основной задачей которых являлось, на волне голода взорвать изнутри это гнездо украинской крамолы. В этом своём бесчеловечном по жестокости шаге Сталин не был оригинален, ведь именно так действовал "вождь мирового пролетариата" когда решил пополнить бюджет государства за счёт церкви, а заодно и разделаться с распространителями "опиума для народа". Вот выдержка из секретного письма Ленина об изъятии церковных ценностей от 19 марта 1922 года, которая подтверждает, что Сталин был всего лишь верным ленинцем.
   "Именно теперь и только теперь, - пишет Ленин, - когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету. (...).
   Изъятие ценностей должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше.
   Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать".
   Так что Сталин, пользуясь голодом в Украине, воспользовался тем же приёмом, что и десятилетие назад его учитель В.И. Ленин. Уже в феврале 1933 года наиболее завзятого украинца-большевика Скрыпника ставят на должность заместителя председателя Совета Народных Комисаров, а заодно и председателем Госплана УССР. То есть фактически ответственным за всё то, что творится в народном хозяйстве Украины. А уже 7 июля во время заседания Политбюро ЦК КП(б) Украины, рассматривавшего его вопрос, старый большевик и бывший чекист, без труда сообразив, что ту к чему, застрелился. Он понимал, что главная его вина это не голод в Украине, а перегиб в украинизации - сепаратизм. Понимал, что за то, что он "воровал" русских людей и "перекрашивал" их в украинцев, ему пощады не будет, поэтому и решил, что в ином мире ему будет лучше. Точно так же немногим ранее поступил и его приятель, и сподвижник в деле украинизации, сын русского рабочего Григория Фитилёва Микола Хвылёвый. Были тогда осуждены и репрессированы многие "укаписты" и галичане, большинство из которых сегодня у нас проходят, как великомученики безвинно пострадавшие за народное дело. Но как говорил один из героев Владимира Высоцкого: "Наказания без вины не бывает".
   Кстати мы тоже сегодня наказаны, - наказаны за незнание своей истории, за свою пассивность, за то, что многие годы равнодушно смотрим на то, как русские же люди убивают в себе, а главное в окружающих русскость, ибо как заметил ещё А.В. Стороженко (Царинный): "Украинцы - это особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою "русскость" и злобно ненавидит всё русское". У нас, (моего поколения) правда, есть смягчающие обстоятельства. Мы жили при такой власти, при которой шаг влево или шаг вправо приравнивался к побегу. Власть эта, как нам внушали, никогда не ошибалась, и была всегда права. Поэтому ею, а точнее под неё, была написана "правильная" история, которую следовало знать правильному советскому человеку. Компьютеров и интернета, к сожалению, ещё не было, а "буржуазные" радиостанции "загнивающего запада", такие как "Голос Америки", или "Европа" старательно глушились радиопомехами. Так что в то время, мы, в большинстве своём, и не могли знать правдивую историю своей родины и своих предков. Мы её и не знали. Но, как известно - незнание, не избавляет от наказания.
  
  
  
  
  
  
   Преступление и наказание
  
  
   В 1912 году выдающийся русский юрист, профессор, доктор международного права Петр Евгеньевич Казанский писал: "Мы живем в удивительное время, когда создаются искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки". Хорошо это или плохо? Как по мне - натуральное всё же лучше искусственного. Но только ведь, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Так что - время рассудит. Но в одном, я думаю, со мной все согласятся. Плохо, когда болеешь. Болезнь это настоящее горе. Ведь не зря же всем знакомым и близким мы всегда, в первую очередь, желаем здоровья. Читатель может подумать, что у автора что-то с памятью, он путается, теряет мысль, забывает, что хотел сказать... Кстати, потеря памяти, это тоже болезнь, и называется она, кажется, амнезия.
   Сравнительно недавно в СМИ стали появляться печальные сообщения типа того, что в городе, скажем, Н-ске обнаружен мужчина у которого полностью отсутствует память. Он не помнит как его зовут, не помнит откуда он родом и т.д. и т.п. В связи с тем, что случаи эти фиксируются всё чаще и чаще, высказывают даже предположение, что где-то, кто-то проводит преступные эксперименты над людьми. Если это подтвердится, и этого "кого-то" найдут, то его непременно будут судить. Я думаю - он понесёт заслуженное наказание. Над людьми эксперименты проводить нельзя. А над государством? Над народом - можно?
   Ну хорошо, - создали большевики почти столетие назад искусственное государство с искусственным народом который ещё и сегодня пытаются научить разговаривать на искусственном языке. Может уже и хватит экспериментов? Нет, пытаются этот искусственный народ ещё лишить и памяти. Пытаются сделать так, чтобы он не помнил своего прошлого, сделать его больным амнезией. Делается это просто - путём сокрытия правды, подбросом заведомо ложной информации, поощрения лжи и прочее, прочее, прочее... Вот наглядный пример не прикрытой лжи от доктора исторических наук, профессора В. Сергейчука. В своей статье "Украинське ;ство" он пишет, что "Самійло Кішка" будучи в турецком рабстве "підняв повстання на турецькій галері" и, чтобы вы думали - "підняв синьо жовті прапори над захопленим чужинецьким судном-каторгою". Видимо турки специально возили с собой эти "прапоры" для такого случая. Удивительно и другое, - как турки и Кошка в конце XVI века смогли догадаться, что появившийся впервые в XIX столетии жовто-блакитний флаг, врученный галицким русинам в средине этого столетия австрийским императором Францем-Иосифом, станет национальным флагом Украины? И подобного вранья у этого "учёного" хоть отбавляй. Делать ему это никто не запрещает. Наоборот поощряют. Его печатают, приглашают на телевиденье, он преподаёт, он... - он болтун на букву "п..." в законе.
   Я же считаю, что правительство государства, в котором ложь возведена в ранг государственной политики, совершает преступление против народа и должно нести наказание наравне с теми, кто проводит эксперименты на людях. Ведь народу больному амнезией легко можно внушить всё что угодно, этот, образно говоря, росток можно привить на любое дерево, и он приживётся. Сначала говорят, что мы (украинцы) самый великий народ в мире. (При этом забывают, что от великого до смешного один шаг) Говорят что - самый древний народ в мире. Так, брат президента Украины Виктора Ющенко Петр Ющенко (этот врать не будет) точно знает, что самый значительный вклад в мировую культуру, науку и военное дело внесли украинцы. Ну, а почему бы и нет, если украинский учёный, доктор политических наук профессор Валерий Бебик пишет то же самое (це вам не собака на забор посцяв). Он даже предполагает (мою грудь распирает чувство гордости, глаза застилает туман, мне трудно писать), что цари древнейшей шумерской цивилизации родом с моей Луганщины. Цитирую:
   "Цари в древнем Шумере носили титул энси, хотя использовался и титул лугаль (от их происхождения с Лугани?). Титул энси, как свидетельствуют ученые, был более весомым.
   С Запорожья или с Луганщины были родом шумерские цари - дело непринципиальное. Все это - Украина, в которой жизнь не перерывалась, по меньшей мере, 40 тысяч лет, в то время как север Европы (Энеи) еще 10 тысяч лет назад был похож на современную Антарктиду с 2-километровым слоем льда над поверхностью земли".
   Приведя ещё несколько абсолютно ничего не доказывающих фактов и предположений Бебик пишет:
   "Вывод - на поверхности: малой родиной арийской элиты шумеров была территория современной Украины!".
   Ведь как всё просто а? И почему раньше до этого никто не додумался. Вот Бебик тот сразу сообразил, а ведь ещё совсем молодой, и, наверное, его главные открытия ещё впереди. "О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух (Бебика)". Да в принципе он, "просвещенья дух" нашего учёного, открыл и так уже немало. Так, совсем недавно газета "Голос Украины" - официальный печатный орган нашей Верховной Рады опубликовала статью, в которой профессор Валерий Бебик утверждает, что Будда родом с Украины. Ещё ранее Бебик выяснил, что с наших краёв египетские фараоны и Иисус Христос, что герои Гомера, троянцы, тоже наши хлопцы. - "Таким образом, - пишет Бебик, - мы убеждаемся, что между Энеидой, Шумером, Троей, Египтом, Грецией и Римом история протянула прочную цивилизационную цепь. И на ней явно просматривается родовой штамп "maіde іn Ukraіne"!".
   Здорово! Ай да молодец! Гений! Признаюсь честно, я, как прочёл об открытиях Бебика, так сразу решил заканчивать со своим затянувшимся повествованием и тоже наброситься на сенсационные открытия. Пока не поздно. Ведь Бебик ещё не добрался до Пророка Мухамеда и Александра Македонского. Постараюсь опередить его и доказать, что и Прокоп Мухамеденко и Сашко Македонский тоже украинцы, причём с Луганщины. О Македонском, так можно уже сейчас смело говорить, что он мой земляк - здесь рядом с Луганском есть посёлок Александровка. Ведь на самом деле справжних украинцев не так уж и много, а тем более великих, и если я этим ребятам чубы навешу, так - чем чёрт не шутит, когда Бог спит; может и меня в "Голосе Украины" напечатают. Вы же посмотрите как мы их, своих великих, крупица за крупицей собираем. Так некая Ирина Грабовская в ежегоднике "Укра;нознавство" великим украинским публицистом, философом, историком и мыслителем-гуманистом называет Станислава Ориховского-Роксолана. Вы когда нибудь слыхали о таком великом украинце?
   - Нет?
   - Ну как же так? Я, правда, тоже..., но если Грабовская нас познакомит - против ничего иметь не буду. Итак:
   "У 1513 р. У сім"; дрібного польского шляхтича (вот тебе и здрасте - украинец) та дочки православного священника (уже теплее) Ядвіги Баранецько; народився хлопчик, якого нарекли Станіславом".
   - Ну что ж, мать украинка отец поляк и родился он в селе Ореховке "Перемышлянсько; округи" Русского воеводства" - пусть будет наш. Вот только непонятно, почему имя нашего украинца "впродовж тривалого часу було відоме як ім"я польського письменника-публіциста"?
   - А, понял, вот почему: - "Праці Оріховського-Роксолана написані в основному латиною, частково, польською". Ну что ж всё правильно - украинского тогда ещё ведь не было. Но, почему он по-русски ничего не писал? Где он учился? Ага, вот - учился он "у Краківському, Віденському, Віттенберзькому, Падуанському, Болонському універсітетах". Ну там, конечно, русскому здорово не научишься. Хорошо хоть ещё дед по матери православный священник...
   - Что? - "Першу частину свого життя мислитель був прихильником реформаці;"?
   - Ну да Бог с ним, хоть не католик, а то вообще был бы чистый поляк.
   - О Господи, ну что там ещё?
   - "Починаючи з 60-х років XVI ст. Оріховський-Роксолан схиля;ться до концепцій контрреформаці;, які що до укра;нських земель базувалися на позиціях необхідності поширення католицизму не Схід".
   - Да-а-а?
   Конечно, если сравнить его с "москалём" Н.В. Гоголем, которого ещё и сегодня некоторые завзятущие украинцы таковым считают, то Роксолан прямо не дать - не взять казак. Жаль не попался он казакам Косинского или Наливайко, они бы ему очень обрадовались.
   А интересно, какими же действительно критериями следует определять украинца, и почему абсолютное меньшинство украиноговорящих в стране должны быть образцом для подражания остальным. В том, что в Украине большинство населения русскоговорящего убеждаешься, глядя телевизор. Сегодня очень часто журналисты, политологи, корреспонденты телевидения, ведущие телепередач, общаются с народом в прямом эфире, интересуются у населения об их взглядах на те или иных вопросы или проблемы общества. И что мы видим? А видим мы как журналисту задающему вопрос на украинском языке (иначе выгонят с работы), простые украинцы будь то в Луганске, Киеве, Виннице, Харькове, Днепропетровске, Одессе, в любом другом регионе Украины, кроме западной её части отвечают, как правило, на русском языке, или в угоду властям стараются говорить на не понятном ни уму, ни сердцу недавно выученном (что легко заметить) украинском. Почему у себя дома журналист должен чувствовать себя иностранцем? Ведь в кругу друзей и близких большинство из них разговаривает на том языке, на котором и его отец и мать, то есть на русском. Обязывая радио и телевидение вещать на украинской мови, делая её обязательной для государственных и административных учреждений, русскоязычному населению хотят внушить комплекс нацменьшинства. Хотя это далеко не так. Что бы в этом убедиться не нужно ездить по всей стране, достаточно побывать хотя бы на юге Украины, куда к ласковым волнам тёплого Чёрного и Азовского морей на летний отдых съезжаются люди со всех уголков Украины, и прислушаться к их разговору.
   Противно смотреть, как выпучив от натуги глаза, старается бедолага народный депутат довести народу свою мысль на не понятном для него самого языке. Стыдитесь! Вы ведь разглагольствуете о свободе и демократии, тогда как сами не свободны. Глядя на всё это начинаешь понимать - Украина рожденная большевиками, (хотя многие украинцы этого не признают и оплакивают "трагiчне знищення укра;нсько; культури в добу сталiнiзму") унаследовала от своих родителей их чекистские методы украинизации.
   В эпоху сталинизма, перед войной, жил в Германии такой украинский поэт Юрий Клён (Освальда Бургардта). Умер в 1947 году. Он уже тогда создал рецепт для "лечения" народа больного амнезией и в одном из своих віршів писал:
  
   Предків не ма;ш? - То будь тепер сам
   собі предок.
   Люди забули легенди? - Нову ;м створи.
   Втратили віру? - Кресли на крижалях
   ;м Кредо.
   Щезли геро;? - Меча тоді в руки бери.
   Твори новий світ! Твори добро і красу.
  
   Вы когда-нибудь видели, какое "добро і красу" после себя оставляет "меч"? Кто видел, тот запомнит на всю жизнь. Он проклянёт "меч", и проклятие это передаст как заповедь потомкам. Ну, а кто не имеет памяти, кто "сам собі предок", тот очень даже легко поверит, что "мечём" только и делают, что творят "добро і красу", и, взяв его в руки, начнет творить "новий світ". Они уже пробовали его сотворить. В 1941 году вместе с войсками "вермахта" "добро і красу" пришли творить бывшие петлюровцы и украинские националисты. Тогда отдельными отрядами командовали бывший офицер 15-го Украинского гусарского полка, полковник УНР и польский майор Н. Недзвецкий (погиб), полковники УНР (бывшие штабс-капитаны) Н. Литвиненко (умер в тюрьме), М. Омелюсик, Н. Ступницкий-Гончаренко (двое последних погибли, посмертно получив чин генерала УПА) и другие (всего на сегодняшний день известно более 30 человек). Бывшие офицеры УНР служили и в Украинской Национальной армии, сформированной в 1945 году на базе украинской 14-й дивизии войск СС "Галичина". Например, генералы УНР П.Ф. Шандрук (бывший штабс-капитан) - командующий армией, М. Крат (бывший подполковник), П. Дяченко (бывший прапорщик; потом майор польской армии), Б. Барвинский (бывший подпоручик; потом майор польской армии), а также В. Мальцов, К. Мандзенко, П. Самутин, С. Яськевич и др. После окончания войны все они перебрались в Канаду, США или Австралию.
   В Харьковском Государственном архиве (ГАХО) на ул. Университетской хранится приказ Љ 24/5-6 обер-бургомистра города Харькова Крамаренко от 9 марта 1942 года, который наглядно показывет, как извращённо видит мир свидомый украинец, как он понимает незалэжнисть Украины, о которой кричит на каждом углу. Вот этот приказ:
   "Уже пятый месяц над свободным городом рядом с победоносным германским знаменем развевается наше родное жёлто-голубое украинское знамя как символ новой жизни, нового возрождения нашей матушки-родины. Однако, к большому сожалению и стыду для всех нас - украинцев, всё ещё остаётся кое-где позорное большевистское наследие. К большому стыду для всех нас, и к вполне понятному гневу украинского населения, приходится слышать в некоторых учреждениях, даже в районных управах, разговоры на русском языке со стороны представителей власти. Позор за это тем, кто становится свободным гражданином освобождённой родины. Позор и не место с нами тем, кто брезгует своим родным языком. Мы этого не допустим, этого не может быть. Поэтому приказываю, категорически запретить в дальнейшем кому-либо из представителей власти разговоры на русском языке в рабочее время в учреждениях".
   Так что в нашей нынешней украинизации, есть кое-что и от фашистов. О том, что немцы ещё во время Первой мировой старались создать "свободную нацию" украинцев мы уже знаем, так что этому приказу удивляться не стоит. Но почему изгнав фашистов с родной земли, коммунисты продолжали фактически немецкую политику, почему не прекратили украинизацию?
   В 1937 году Сталин притормозил оголтелое насаждение украинства, но отнюдь не запретил его. Да и как он мог это сделать, ведь украинизация была напрямую связана с Лениным. Отменить её полностью, значит публично признать, что Ленин, которого, по предложению того же Сталина и сделали божеством, ошибался. Ну, во первых боги ошибаться не могут, а во вторых признав, что Ленин ошибался, Сталин ставил под сомнение непогрешимость и мудрость Партии. ("Мы говорим Ленин - подразумеваем партия..."). На это Сталин пойти не мог. Когда же в октябре 1945 года была образована международная организация ООН, то в числе её создателей вместе с Россией оказались и Белоруссия (БССР) с Украиной (УССР). Эти искусственно созданные страны опять оказались очень нужны коммунистам-ленинцам, как дополнительные гирьки на весах социалистического лагеря в Организации Объединённых Наций. Это ёщё одна из немаловажных деталей, которая не позволяла полностью отказаться от украинизации и уж тем более, держать Украину, как сырьевой придаток России, как любят преподносить это в Украине сегодня. Мне не раз доводилось в советское время бывать в России. Гостить у родственников в Ростове - на Дону, Костроме, Ленинграде, и я не заметил, что люди там жили лучше чем в Украине, скорее даже наоборот. Поэтому как живой свидетель тех лет заявляю, - что те, кто сегодня пытается доказать, что русский народ был поработителем других народов, в том числе и украинского - лгуны и провокаторы, желающие вложить в руки тем, кто "сам собі предок" меч. Так же, совершенно не опасаясь покривить душой, заявляю, что в то же самое время в Западной Украине (хотя какая это Украина?) на украинца с левого берега Днепра смотрели как на москаля и даже в семидесятых годах особого дружелюбия, в отличие от "вражих москалів", к своим украинским собратьям не испытывали. О том что там творилось в 40-х и 50-х годах я знаю от своих родственников, которые в то время жили там. Это отдельная история о которой бегло не расскажешь. Знаю только одно; "украинцы" из галичины, этот, как его назвали сами же галичане, (та их часть, которые ещё в начале XX столетия осознавали своё единство со всем русским народом) "жалкий народец мазепинцев", который "забыл свою исторiю, отбросил традицiи, вырекся своего историческаго имени, потоптал завЪты отцов...", народ, который творил "позорное и лукавое дЪло сознательнаго братоубiйцы Каина" сегодня продолжают своё грязное и позорное дело. Этот народ (дети кукушки) хочет сделать подобным себе всех живущих в Украине. Пока к сожалением это ему удаётся. Удаётся лишь потому, что, как писал ещё в 1938 году галицко-русский публицист и журналист Семён Юрьевич Бендасюк "...ныне здесь, на русских землях, украинский и белорусский сепаратизм в значительной степени по нашей же, русской вине держится и ширится. Не будь ему с нашей, русской стороны попустительства, равнодушия, нерадения и пассивной с ним примиримости, он не держался бы, ибо сам собой он слаб, непрочен, шаток и несостоятелен". Победившее в Галичине и на Буковине идейное "украинство" сделало, к сожалению, из населения Прикарпатья "иванов, не помнящих родства". Действительно, в результате украинизации в XX веке большинство коренных жителей края начисто утратило этническую и историческую память - память о том, что ещё не так давно они были сынами Руси - русинами и язык свой звали русским. Лично я не хочу быть "Иваном не помнящим родства", потому и посвятил не один год изучению нашей истории. Я имею в виду историю правдивую без политических наворотов и наслоений слева или справа. Слава Богу сегодня, это отнюдь не такая сверхсложная проблема, как ещё два десятилетия назад.
   Честное слово, - ни кого не стремился обидеть или унизить. И если кто-то, прочтя эту книгу, почувствует себя таковым, то вина в том отнюдь не моя. Моя вина (если можно назвать это виной) может заключаться лишь в том, что я всё называл своими именами. Смею заверить, я и не противник Украины, как государства. Не вижу ничего страшного в том, что Украина стала самостоятельным государством. Ведь, как я выше уже писал, в том и суть великих империй, чтобы порождать новые государства. Так что отделение Украины - скорее закономерность. Но я противник той лжи, которую несёт в себе настоящая украинская политика, противник фарисейства. Я противник обмана и навязывания чего-то мне не симпатичного, отталкивающего. Я не желаю чувствовать себя невестой, которую насильно выдают замуж. Насильно, как известно, мил не будешь. Я возмущён политикой нашего президента Ющенко, который всячески старается рассорить, и разъединить восток и запад Украины. В то время, когда ещё и сегодня немало таких, как с одной так и с другой стороны, кто смотрит друг на друга, мягко говоря, без особого восторга, и считает себя, надо сказать не без основания, совершенно разным народом, (автор не скрывает, что он один из них) президент и его команда своими поступками изо всех сил старается углубить и расширить ту пропасть, которая разделяет два этих народа. Например, никак не способствует взаимопониманию двух народов (восточных украинцев и западных) возведение памятников и присвоение звания "Герой Украины" бывшим ССовцам-националистам. Зачем он это делает? Когда-нибудь мы узнаем и это, но только наказанием за такую политику является развал государства. Сегодня Украина государство со слабым бездарным правительством, играющим в демократию, которая проявляется в основном в дележе власти и постоянном подсиживании друг друга. Это телевизорная, показная демократия. В стране же властвует террор и бесправие. Абсолютно незащищённым чувствует себя в Украине простой человек - работяга. Неуверенность в завтрашнем дне, продажные милициянты (милиция) и суды. (Пьяный сын прокурора переехал на пляже машиной несколько человек, которые спокойно, не ожидая беды, загорали на песочке. - Виноватыми оказались те, кого переехали.) Настоящий террор против народа со стороны нашей медицины. Она способна за один день ограбить человека на несколько его месячных зарплат, а завтра выдать родственникам расчленённый труп ограбленного. Иногда извиняются. (Помните как бандиты Япончика и белые офицеры, вежливо извиняясь, грабили свои жертвы.) Сегодня всё чаще можно услышать, даже от украинцев, чавкающих из правительственной или депутатской кормушки, что с такой политикой Украина может и не отпраздновать двадцатилетие своей самостоятельности. Может. Потому что её руководители, в сильном самостоятельном государстве не нуждаются, они стремятся к личному обогащению и уже давно пытаются повыгодней продать ту самостийнисть которая, по большому счёту, досталась Украине на халяву. Пока самый выгодный покупатель НАТО, то есть США, - кто будет завтра посмотрим. И если государство действительно развалится, то поверьте, вина в этом будет не "клятых москалей", а наша. Это будет наказанием за политику раздувания вражды, лжи и поиска виновных в бедах Украины на стороне. Поэтому если, хоть немногих, пусть даже единицы, эта книга заставит по-новому взглянуть на нашу историю, и сделать правильный вывод на сегодняшний день, автор будет счастлив. Автор будет счастлив и в том случае, если всё то, что он написал у читателя вызовет недоверие, и он сам начнёт искать истину, начнёт своё личное исследование истории Украины. Это будет даже ещё лучше.
   Удачи! Всех благ тебе, русский человек - украинец!
  
Оценка: 2.57*17  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"