Юрецкий, Неделько : другие произведения.

Глаза Зверя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    КУПИТЬ НА "ЛитРесе": Григорий Неделько "Неомифы" [В соавторстве с Сержем Юрецким. История Кирилла Никольского, мутанта из Украины, который живёт неподалёку от радиоактивного Разлома, в корне изменившего как физические, так и моральные законы этой территории... впрочем, теперь она называется Полигоном...]

   Серж Юрецкий, Григорий Неделько
  
   Глаза Зверя
  
   Настоящее

Разбудил меня рев сирены из прихожей. А через мгновение ожил на тумбочке ИПК, замигал красной лампочкой. Я потянулся, попутно взглянув на экранчик прибора. Там красными буквами горело одно-единственное слово: "Волна".
   Рита сонно завозилась у меня на груди. Я поцеловал любимую в лоб и аккуратно встал с кровати.
- Спи, маленькая, я все сделаю.
Зашипел у входной двери динамик домофона:
- Внимание, с северо-восточного направления идет Волна, всем задраиться! Повторяю, с северо-восточного направления Волна! Всем срочно принять меры! 
Я нажал кнопку обратной связи.
- Четырнадцатый принял. Марк, спасибо.
- Принято, четырнадцатый. До связи.
Голос у дежурного уставший. Оно и понятно, на часах три двадцать ночи.
   Прошлепал на кухню: там единственное в моей берлоге не заложенное кирпичами окно, забранное снаружи стальными жалюзи. Сейчас - открытыми. Отодвинув шпингалеты, распахнул форточку, нащупал короткий стальной рычажок. Сквозь защитные пластины, как через амбразуру, виднелось ночное небо с расцвеченными всеми оттенками красного тучами. Будто багровой лампой изнутри их подсветил кто. Поднявшийся ветер гонял по асфальту мусор и прошлогодние листья, колыхал скрюченные ветви деревьев. С каждой секундой небосвод становился ярче, вот уже и звезд не видать, ветер усиливался. Было уже светло как днем. Приближалась Волна.
   Прогремел гром. Времени почти не осталось. Я торопливо нажал рычажок. Хрена лысого: стальной штырь не сдвинулся с места.
   Накрапывало.
   Я надавил сильнее. Безрезультатно. Механизм заклинило. Тельняшка прилипла к моментально вспотевшей спине, кровь застучала в ушах набатным боем. Небо полыхнуло алым. Етун твою мать!!!
   Хлынул ливень - неистовый и оглушительный.
   Счет пошел на удары сердца. Один, два, три... Распахнул окно и, поскальзываясь на мокром, полез осматривать жалюзи. Четыре, пять, шесть, семь... Так и есть, между третьей и четвертой пластинами, в левом верхнем углу, застрял и сдох жук-скарабей. Неестественно крупный - видимо, мутант. Застряло насекомое прочно, пальцем не вытолкнешь. Восемь, девять, десять, одиннадцать... Метнулся к лежащему на столе раскуроченному радиоприемнику. Сгреб отвертку. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать... Уперев отвертку шлицом в хитиновую морду скарабея, изо всех сил ударил по ручке кулаком. Пятнадцать, шестнадцать... Тучи уже не просто светились, они сияли алым светом, ослепляя. Семнадцать, восемнадцать... Сердце колотилось по ребрам, как после стометровки. Тельце жука не сдвигалось. Панцирь у мутировавшей твари прочнее камня. Бил снова и снова. Рука гудела, отзываясь на каждый удар, но теперь не до этого. Девятнадцать, двадцать, двадцать один... Наконец проклятое насекомое вылетело прочь. Я отбросил отвертку и схватился за рычаг. Ветер перерос в ураган, молодую поросль деревьев пригибало к земле, как траву. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре... Щелчок. Полосы жалюзи опустились, отгораживая меня от мира стальной стеной и погружая кухню во тьму. Дождина в безумном припадке бился об окно. Двадцать пять. Кирпичный пятиэтажный дом содрогнулся от невидимого удара - содрогнулся весь, от фундамента до крыши. Я успел.
  
  
Тонкая струйка холодной воды ударила в подставленные ладони, собралась озерцом, закрутилась воронкой, просачиваясь меж пальцами. Я плеснул водяную горсть в лицо и глянул в зеркало. Из висящего на стене серебристого диска на меня уставилась неприветливая физиономия. Короткий ежик русых волос, высокий лоб, зеленые глаза. Нос картошкой, усы, трехдневная щетина. Добавьте к этому темные круги под глазами и глубокий шрам на правой щеке, от виска до подбородка. Напоминание о том, что с фауной Полигона шутить не след. Коготь волколака, оставившего отметину, болтался на шее, на серебряной цепочке. Вода холодными ручейками стекала по лицу, собиралась в щетине, срывалась каплями с подбородка. Снова плеснул горсть. С полочки возле зеркала потянул бритву и баллон с пеной. Взболтал. Выдавил на ладонь белый шар. Хорошо все-таки, что придумали такую удобную штуку: ненавижу вечно лысеющие помазки. Станок со скрежетом пополз вниз по щеке - явно затупился, но придется потерпеть, этот последний. Приду с промысла - обязательно у Бекона пачку новых возьму. А еще лучше - электробритву. Наконец закончил, вытер полотенцем остатки пены. Из флакона с надписью "Фармасепт" плеснул в ладонь спирту, растер, увлажнил физиономию. Мгновенно обожгло, но тотчас отпустило. Перед выходом одеколоном пользоваться ни в коем случае нельзя - запах способен привлечь хищников. Нюх-то у них будь здоров!
   На кухне просвистел закипевший чайник. Мигнул свет, и лампа почти погасла, погрузив ванную во мрак. Только вольфрамовые нити накала бесполезно тлели на черном фоне малиновым светом. Нащупал на поясе маленький светодиодник. Ребристая поверхность фонарика сама просилась в ладонь. Холодный луч голубоватого света разогнал тьму по углам. В кладовой на стене квадратный железный ящик, грубо, но надежно сваренный. И сейчас из него раздается явственное постукивание. Как бы не долбануло...
   Поставив фонарик на полку рядом, направил луч в потолок - получилось что-то вроде факела. Снял с крюка толстые резиновые перчатки. Мало ли... ну его нафиг... Тяжелая дверца мягко отошла в сторону на густо смазанных петлях, открывая взору катушку из медной проволоки с разбегающимися проводами. Внутри, как в клетке, бился сыплющий искрами голубой кристалл. Ясно, пора менять. В старой спортивной сумке, в углу, - переложенные листами плотной резины запаски. Сменить - дело пары минут. Аккуратно зацепил за верхушку цилиндр и осторожно вытащил из катушки. Вложил новый. Черный, будто из эбонита, цилиндр начал медленно вращаться вокруг собственной оси, постепенно набирая скорость и приобретая бирюзовый цвет. Так-то лучше. Заурчал, просыпаясь, холодильник, над входной дверью загорелся огонек красного светодиода. Я погасил ставший ненужным фонарик, повесил в гнездо на ремне и, не снимая перчаток, взял отработанный кристалл "вечной батарейки". Не такой уж и вечной. Выбрасывать нет смысла: Бекон за треть цены возьмет. Отложил на полочку, в компанию к уже лежавшим там двум кристаллам. Закрыв ящик, прошел на кухню.
   Старые обои "под плитку" украшали стены бело-синим шахматным рисунком. Лампа в абажуре из тонких деревянных планок, творение безвестного народного умельца, освещало помещение. Стол, а на нем - разобранный радиоприемник. Желтоватая мойка, кухонные шкафчики на стенах. Холодильник "Днепр" в левом углу. Повторно засвистел чайник...
  
За стеной бушевала Волна. Даже через стальные жалюзи ощущалась буря непонятной энергии, задающей ритм жизни этой странной территории под названием Полигон. Наверняка после сегодняшней волновой активности изменится расположение стационарных аномальных полей, но тут уж придется проверять на своей шкуре. Правда, и плюсы у Волны есть: прячется зверье, появляется новый хабар. Это такие забавные штуки, вроде той "вечной батарейки", что питает электричеством мою берлогу. И умники из научного центра платят за них патронами и продовольствием. Всем тем, чего не производят на Полигоне уже без малого двенадцать лет.
   Именно столько времени прошло после того, как открылся Разлом, похоронив незалежное государство Украина. Разлом... Колоссальная трещина в земной коре, разверзшаяся недалеко от Днепропетровска в результате ужасающего по своей мощи землетрясения. Двадцать шесть километров протяженностью и около километра в самом широком месте. Глубину определить так и не удалось. Сейсмологи тогда на ушах стояли - как же, ТАКОЕ проворонили! Между тем Разлом оказался не просто гигантской трещиной, а кое-чем покруче... Первая Волна выплеснулась наружу на сорок третьи сутки. Что она из себя представляет, не могут сказать до сих пор. Просто из недр периодически исходит мощнейший всплеск необъяснимого излучения, трансформирующего окружающий мир. Флору, фауну. Единственный способ хоть как-то защититься от него - спрятаться глубоко под землю. Наш дом, конечно, тоже своего рода защита, но...
   В общем, шесть лет назад я почувствовал, что начинаю меняться. Кожа стала толще и грубее, зрачки превратились в вертикальные, как у кота. А когда случайно раздавил в ладони алюминиевую кружку, понял, что и сила возросла. Но это, так сказать, полезные изменения.
   Не всем повезло, как мне. Бывший дворник Андрей Шталь, к примеру, попав под Волну, на четвертый день весь покрылся фиолетовыми струпьями. На шестой день слезла кожа. Вся. До сих пор в ушах его вопли... Мерзко. Пришлось застрелить. А бывает еще хуже. Андрюха хоть помер человеком, а это не всем дано. Каждая новая Волна меняет нас, медленно и неотвратимо. И ведь не сбежишь никуда: территория, облучаемая Разломом, отгорожена от внешнего мира. Когда до мирового сообщества дошло что к чему, двухсоткилометровая зона вокруг эпицентра излучения была объявлена карантинной. Ее шустро оградили по периметру сплошной линией, да не одной, а целыми тремя. Колючка под напряжением, минные поля, контрольно-следовая полоса, вышки с пулеметчиками... Хрен проскочишь. Хотя пытались, конечно, пытались. Многие до конца не верили, что нас всех списали в "потери среди мирного населения". От таких и костей не осталось: зверье Полигона растащило.
   Название-то какое - Полигон. Испытательная площадка. А ведь правильное. Только вот экспериментирует тут ее Величество Природа. Все встало с ног на голову и обращаться вспять желанием не горит. Растения и зверье за двенадцать лет так изменились, что одними только написанными на эту тему диссертациями запросто железнодорожный вагон набьешь. Люди тоже преобразились, некоторые и людьми быть перестали. Чисто биологически. Для таких и название придумали - снорки. Снорки - это те, кто окончательно мутировал под воздействием излучения. Интересно, сколько отмерено мне?


Я закончил собирать приемник и теперь зевал во весь рот. Вдруг снова захрипел домофон.
- Всплеск окончен, по тревоге отбой. Можно закурить и расслабиться. 
Это у Марка юмор, типа, такой. На самом деле отыскать курево на Полигоне практически нереально. Не поставляют табак в научные лаборатории, наш единственный канал связи с внешним миром. Однако пора, сейчас перекличка начнется. И точно: уставший голос Марка стал вызывать всех, называя номер квартир по порядку. Когда подошла моя очередь, я ответил привычной фразой:
- Четырнадцатый в норме. Рогов и хвоста не обнаружено.
- Смотри, Кирюха, дошутишься! Вот отправлю к тебе сердитых дядек с топорами... - ворчит явно для галочки, в голосе кроме усталости сквозит облегчение. - Тридцать второй, ответь дежурному! 
Молчание и тихое потрескивание динамика. 
- Тридцать второй! Михалыч, твою мать! Мужики, проверьте срочно!
Схватив старого "ижака", я выскочил на лестничную площадку. Снизу раздались топот и хриплый мат: Серега Косач и Ванька Пластун откликнулись. Ступени мелькают серыми полосами. Облезшая коричневая краска перил, тяжелое дыхание парней. Широкий, словно шкаф, Косач с пикой в руке тяжело бухает сапогами впереди меня. И как только успел вырваться вперед?
   Тридцать пятая квартира. Дверь приоткрыта. Пластун, с ружьем наперевес, осторожно заглянул внутрь, проскользнул ужом и ломанулся на кухню. Серый распахнул дверь ванной, отскочил на всякий случай.
   Михалыча мы нашли в спальне сидящим в кресле перед распахнутым окном. Мертвого. Я протянул руку и закрыл пожелтевшие глаза. Попасть под Волну в чистом виде чревато необратимым изменением или смертью.
   Из коридора раздался голос Пластуна, докладывающего дежурному. Я посмотрел на покойника. Вот и еще один ушел.

   Тремя годами ранее

- Идите сюда, мои ма-а-аленькие, идите, мои хоро-о-ошие...- Усевшись на коричневой от ржавчины газовой трубе, я водил стволами вертикалки, выцеливая первую жертву. Псы, однако, подходить не спешили, устроившись в полусотне метров, в густом кустарнике. Умные твари, ничего не скажешь, прямо партизаны.
   На ладонь капнуло холодным, потом вокруг меня ржавые бока трубы пошли темными пятнышками. Я чертыхнулся и натянул капюшон. Только дождя для полного счастья не хватало. А так все есть: шкалик самогона в кармане и душевная хвостатая компания, ожидающая моего возвращения. Хорошо сидим, короче. Слева от меня белым кубом возвышался кирпичный домик газового хозяйства, от него серой змеей уползала грязная асфальтная дорога. Заброшенный детский сад с выбитыми стеклами и снятой оградой. Пустующий хлебный ларек. Две скамейки. Перевернутый на бок мусорный бак с пробившимся через асфальт кустом ежевики. Серый прямоугольник панельного дома. Слегонца покрасневший от ржавчины автомобиль у подъезда. Есть где спрятаться. Но добежать я успел только до трубы и теперь сидел на ней как дурак. Охренеть ситуевина.
А ведь стая-то непростая: среди псов затесался самый настоящий волколак. Я успел приметить серебристую спину с характерной черной полосой вдоль хребта. Это уже совсем паскудно: волколак куда умнее обычной собаки. А значит, мои шансы стремились к нулю. Заработал в одиночку! Охотничек, блин! Нахрена только подрядился очистить окрестности лаборатории от псов?
   Я оттянул правый рукав и взглянул на закрепленный на запястье экран ИПК. Все одно к одному: сеть пропала, связи нет. Етун твою мать! Хотя ну их в задницу, етунов этих. Не к ночи будут помянуты.
   Мое убежище, возвышавшееся над землей буквой "П", становилось все более скользким и холодным - того и гляди сорвусь. Из кустарника высунулась мохнатая башка. Я тут же выстрелил. Не для того чтоб попасть: стрелок я неважный. Так, из вредности. Что странно, попал. Заряд картечи буквально вбил зверя в землю. Отдача толкнула в плечо, и внезапно я понял, что теряю равновесие. Взмахнул руками, пытаясь удержаться, но порыв ветра, ударивший в грудь, окончательно столкнул меня с трубы. Приземлился я на спину, даже сквозь ткань "сидора" ощутив встречу с булыжником. И немедленно в стеклянных струях дождя замелькали бурые пятна. Стая не упустила своего шанса. Времени на перезарядку не оставалось. Я выстрелил вторым патроном в ближайшую тварь. Следующую псину встретил ударом приклада, потом перехватил ружье за стволы и стал лупить им собак, как дубиной. Сбоку мелькнула серебристая тень, что-то сильно ударило в плечо, сбив с ног. Ружье полетело в грязь. Я выставил вперед левое предплечье, защищая горло. Бешеные кругляши янтарных глаз, оскаленная пасть - вот все, что я видел. Зверь вцепился в руку, дернул, разрывая мясо. Широкая лапа уперлась мне в лицо, и коготь с хрустом вспорол кожу от виска к подбородку. Глаза тут же залило горячим и соленым. Волколак трепал меня, словно куклу. С трудом удалось достать нож. Тяжелое лезвие скользнуло по жесткой, как проволока, шерсти на шее, не причинив мутировавшему зверю вреда. Рука, сдавливаемая клыками, онемела, из разорванного рукава темными струями била кровь. Перед глазами померкло - понял, что теряю сознание. И тогда я срезал волколаку черный шарик носа.
   Последнее, что помню, - это мрачное удовлетворение при звуках болезненного визга. А потом меня не стало. 


Резкий запах, шибанувший в ноздри, привел меня в чувство.
   Михалыч убрал пузырек нашатыря.
- Очнулся, бродяга? А ты ничего, крепкий. Еще бы чуть-чуть...
Голова кружилась, что-то сдавливало левую руку. Так и есть, забинтована - прямо поверх рукава, да еще и ветки вместо шины вставлены. Везунчик я, однако.
   Михалыч деловито укладывал походную аптечку в "сидор". Вася Кот, с сайгой наперевес, цинковал по кустам. Я сел. Голова закружилась сильнее, пришлось опереться о землю здоровой рукой.
- Что, штормит? Это от кровопотери. Через день пройдет. А вот рану твою придется Парацельсу показать. Я антибиотики вколол, столбняка можешь не бояться.
- Благодарствую. А где шавки?
Старый промысловик пригладил седоватую бородку, хмыкнул.
- Да как ты вожака порешил, так они хвосты поприжали. Иначе бы мы тебя нипочем не отбили. Стрельбу когда услыхали да мат твой забористый, сразу сюда поспешили.
- Я вожака завалил?! Это ж...
- Волколак. Знаем. Вон там валяется. Ты ему нос срезал начисто. Чуть ли не единственное уязвимое место нашел. Молодца, Кирюха. Ладно, пошли на базу: пора к доку.
- Ща, погодь. 
Я встал и, слегка шатаясь, подошел к поверженному врагу. Етун меня задери, здоровущая какая скотина! Достал из кармашка куртки мультитул, с трудом разложил в плоскогубцы. Левая рука онемела: наверное, Старый вколол обезболивающее. Я склонился над лапой и вырвал коготь.


Настоящее

- Пьешь?
Рита мягкой поступью подошла сзади и положила мне на плечи теплые ладошки. Кошечка моя... 
- Не-а. - Я повертел стакан и плеснул из бутыля еще на два пальца. - Книжку вот читаю. Литра на два, с картинками.
- Хватит с тебя, Никольский. Старого этим не вернешь.
Будто сам не знаю. Но до чего паскудно на душе! Друг все же.
- Ты его руки видела? У него же когти отросли, как у кошака. В подушечках пальцев прятались. У тебя пока нет когтей, милая?
Рита уткнулась носом мне в шею, коснулась губами.
- Пока нет. Но если не прекратишь жрать самогон, и без них поцарапаю. И вообще, спать иди.
Развернувшись, я сгреб ее за талию, посадил к себе на колени. Отодвинул стакан в сторону. Рита тут же прижалась к моей груди - черные с отливом волосы рассыпались по хрупким плечам. 
- Мне тоже страшно, милый. Очень. Страшно, что ты не вернешься с очередного выхода, страшно оставаться одной. Это прОклятая земля, Кирилл. 
Словно в подтверждение ее слов, за окном громыхнуло. Ударило в железную защиту. Потом еще и еще. Удары слились в бесконечную барабанную дробь.
   Я погладил волосы Риты, вдохнул чуть горьковатый, такой родной запах. Она прижалась сильнее.
- Это всего лишь град, любимая. Всего лишь град. Пойдем спать - выход на сегодня отменяется.


В полдень я спустился на второй этаж, в лавку к Бекону. На самом деле никакая это ни лавка, конечно. Квартира. Берлога, как в шутку ее называли. На выкрашенной в серый цвет стальной двери свежая надпись: "Плачу мало - беру ВСЕ". Юморист, блин.
   Я нажал на домофоне кнопку вызова. Из динамика запикало. 
- Никольский, ты, что ли?
- Нет, ё. Снорк в кедах.
Вопрос Бекона, впрочем, был далеко не праздным. Только что отгуляла Волна - вполне может заявиться в гости новоиспеченный снорк. Вот жил здесь еще вчера какой-нибудь Вася Пупкин, а сегодня вместо него тварь безмозглая. И что характерно - агрессивная. Помню, проф из лаборатории объяснял, почему так. Когда излучение Полигона окончательно ломает человека, изменяется не только тело. Психика тоже подвергается необратимой трансформации. И вот новорожденная тварь, как правило, напуганная и голодная, оказывается в измененном мире. Разума у снорков, по сути, нет - есть начальная рассудочная деятельность да обрывочное мышление, и то лишь на ранних стадиях трансформации. А вот набор инстинктов присутствует во всей красе. И в первую очередь, инстинкт выживания. Проф утверждал, что человеческому существу на Полигоне не место: тут все эволюционные процессы взбесились, приспосабливая живую природу под постоянно меняющиеся погодные условия. Вообще говоря, Полигон - это большая лаборатория, кипящий котел, в котором проходят обкатку различные формы жизни. Человек тоже приспосабливается как может. Или погибает - естественный, понимаешь, отбор. Потому и спрашивает Бекон каждого посетителя, что снорки теряют способность говорить.
Наконец меня впустили. Квартира у нашего торговца четырехкомнатная, две оборудованы под склад. На полу - старый линолеум с потертым рисунком. Стены окрашены просто.
   Мы вошли в рабочий кабинет Бекона.
   - Принес чего?
Я выложил на большой железный стол три истраченных "вечных батарейки". Хозяин квартиры тут же сунул их в ящик возле стола. 
- Как обычно?
- Как обычно. 
На столе появились две пивные бутылки с крупой, три пакета "Marine PRO" и пакет соли. И на том спасибо. Я сгреб все в "сидор".
- Что нового слышно?
- Ширяевку мародеры пощипали. Несильно, так, с краешку. Две хаты погромить успели, пока ГБР не примчалась. А там от преступничков перья во все стороны полетели. Четверо сразу полегли, остальные дали копоти. Но хозяев хат все равно порешили.
   Группа быстрого реагирования, то есть ГБР, при каждом поселке есть. Она что-то вроде охраны, милиции и маленькой армии в одном флаконе. Я, кстати, тоже в нашей ГБР состою. За это продуктовый паек полагается - неплохое подспорье, по нынешним-то временам. А вот то, что поблизости банда объявилась, очень плохо. Пусть и проредили ее ширяевские, все равно хреново. Знать бы, где залегли, да вбить в землю!
- Ясно. Заказы есть?
- Корней злопакостника надо насобирать пучок. В обмен - пачка патронов. Идет?
- Идет, куда деваться?
  
  
   Солнце остервенело жгло макушку и спину. На поясе болтался заказанный пучок корней злопакостника - пришлось немного поползать под широкими фиолетово-зелеными листьями, выкапывая их. Мерзкое растение злопакостник, очень мерзкое. Мутировавший чертополох под три метра в высоту, с во-о-от такенными чуть загнутыми колючками. За одежду цепляет будь здоров, а уж если хотя бы кожу оцарапает - все, нагноение обеспечено. Но корни его пользуются хорошим спросом. По слухам, во внешнем мире из них лекарство от рака делают. Может, и так, мне без разницы. Лишь бы платили.
   Когда выкапывал последний корешок, чуть конфуз не случился. Только я с лопаткой под куст полез, и ветер сорвался. Как пошел этот бурьян-переросток листьями махать! Я еле успел в землю вжаться. Так на пузе в грязи и пролежал, пока все не устаканилось...
   По округе бродил до вечера. Далеко ушёл от посёлка - не видать его. Удача опять мне улыбнулась: набрёл на два трупа. Им, в отличие от меня, не посчастливилось: похоже, встретились со зверьём. А после катаклизма те животные, что не вымерли, мутировали. И в какую сторону мутация - ни за что не угадаешь. Волколаки, враноклювы, медведёры... Может, последние и раскурочили бедняг? Раскурочили, обглодали да и бросили всё, что в брюхо не влезло. И кровища запёкшаяся кругом.
Обшарив разодранную одежду, обнаружил пистолет, патроны к нему и немного провизии. Побродил ещё чутка и наткнулся на резные фигурки. Лиса, заяц, ворон, сова... Кто теперь помнит этих созданий? Взял фигурки, сунул в карман. Будет что толкнуть Бекону. Он мужик сентиментальный, хоть и скрывает это по-всякому. 
Пройдя пару сотен метров - на всякий случай, вдруг что упустил, - понял: пора возвращаться. "Улова" больше не предвидится. К тому же скоро совсем стемнеет: не хотелось наткнуться в кромешной тьме на голодного мутанта. 
Темнота накрыла меня где-то на полпути к дому - с головой, что называется. Я ускорил шаг. Рука автоматически легла на заткнутый за пояс найденный пистолет. Вдруг неуловимое нечто пробралось под кожу. Коснулось то ли ушей, то ли носа. То ли прямо в мозг попало. Предчувствие? Или...
Оказалось, или.
- Етун твою мать! Ах, вы, сволочи!..
Я бросился со всех ног к горящему дому. Вернее, догорающему. К поселку когда-то примыкала деревенька, часть домов осталась заселенной. Располагались они на отшибе. Глупо, конечно: в куче, оно всегда безопаснее. Но деревенские отгородились колючкой и неплохо держались. До этого момента...
"Пожарный" лил воду на строение, дожираемое пламенем, и нещадно матерился. Наконец вода закончилась, однако и огонь погас. Небольшое утешение: от дома остался лишь обгорелый остов.
- Что... здесь... - запыхавшись, выдал я.
- Мародёры, - сплюнув, бросил мужик. Он не оборачивался: созерцал горелки, в которые превратилось его жилище.
- Много их было?
- Достаточно.
- Эти, с юга? - уточнил я.
Мужик наконец обернулся. На его лице отчётливо проступили усталость и обида. Страх тоже присутствовал, но в меньше степени. Наверное, терять этому поселенцу особо нечего.
- Не, - ответил он после короткой паузы, в течение которой рассматривал меня. - Какие-то странные.
- А чего в них странного?
- Увидел бы - сразу бы понял. Орали фигню всякую: про Фенрира, кажись... И еще про жертвы что-то, про Разлом...
- Идолопоклонники? А кому поклоняются?
- Почём я знаю!
- Вот и я...
- Странные, в общем, - продолжал собеседник. - Шизануто эдак глазами сверкали. И рисунки у них непонятные на одежде - я не рассмотрел... Да и времени не было: отстреливался. До последнего патрона. Думал, всё, да тут ГБР примчалась. Двух с ходу завалили, остальные ушли. На двух "нивах" были, куда ж их пешком-то догнать...
- Повезло, в общем.
- Повезло, да не всем: часть народа с собой прихватили.
Сердце захолонуло. Рита!..
- Куда?
Мужик показал. И запричитал:
- Ублюдки... своими бы руками придушил... Волны, смерть, чудища всякие кругом, так ещё и эти...
Но я уже не слушал - нёсся к своему дому. Посёлок промелькнул перед глазами в секунду, и я очутился на пороге подъезда. Искореженная стальная дверь скрипела на ветру. Сердце застучало, обгоняя по скорости секундную стрелку. Замелькали ступени, перила заструились бесконечной лентой. Входная дверь лежала в прихожей, вокруг - натоптано. Постоял мгновение, боясь поверить очевидному. Вошел внутрь, огляделся. Позвал. Тишина. В одну комнату, в другую, на кухню... Никого. Где ты, маленькая?
- Рита!
- Нет её. Увели. - В дверном проеме показался Бекон.
Я уставился на приятеля, не зная, что сказать.
- Видел через окно, как твою уводили.
- А почему не помешал?? - Я сгреб торговца за грудки.
- Потому как отстреливался. Дверь мне эти уроды не вскрыли, но замок сломали. Вот и оказался заперт в берлоге - ни туды, ни сюды. Щас только выбрался. Так что руки убери.
Я отпустил Бекона. В самом деле, ни при чем мужик.
- Ты раскисать не вздумай. Надо отправляться в погоню - этих ещё достать можно.
- Да я их из-под земли...
- Один ты ничего не сумеешь. И со мной на пару - тоже. Нужны ещё люди. Пойдём...
  
...Добровольцев набралось немного: около десятка. Остальные струсили. Кто не захотел покидать более-менее безопасного убежища, собственного дома. Кто гибели боялся. Кто отговаривался: дескать, охранять посёлок надо. А другие утверждали, что среди похищенных нет их родственников. Зачем тогда жизнью рисковать? Заради чего?
Хотелось выматериться и влепить ссыкунам хорошенько, но сдержался. Там, наверху, всё видят. Получат они за свои дела, непременно получат. Многие после Катаклизма потеряли веру. Не я. Эта катастрофа произошла неспроста. Наказание, испытание... Неважно. Только не мог я согласиться с тем, что люди всесильны. Со стороны мира подобное упущение было бы смертельным безрассудством. А ещё я понимал, что следует выдвигаться: надежда спасти пленников угасала с каждой секундой.
Меня негласно выбрали главой отряда - наверное, за инициативность.
- Вперёд, - хрипло скомандовал я. Пошёл.
   Тёмная струйка вооруженных кто чем угрюмых мужиков потянулась вслед за мной - прочь из посёлка. В руках, будто светлячки, горели фонарики.
  
Высокая трава хитро скрывала следы колес. Однако после недавнего дождя кое-где линии протекторов отпечатались достаточно четко.
   Господи, почему Рита не захотела обзавестись ИПК?! Давно бы выследил по маячку! Ну, уроды, блин... Спрошу с каждого, кто грязными руками тебя, малютка, касался. Дай только догнать. 
   Миновали заброшенный хутор. Покосившиеся заборы прилегали к таким же убогим домам. Столбы с обрывками проводов, колодец-журавль... Из какого-то двора кинулась стая собак - мы в несколько залпов сократили поголовье. Оставшиеся псины спрятались в траве.
Один раз попали в зону ползучего тумана - только чудом выбрались и друг друга не потеряли.
   Трава сменилась грунтовкой, след стал отчетливей. Идти тут было куда тяжелее. Ноги гудели, отзываясь болью на каждый шаг, плечи наливались тяжестью. Чуть позади напряженно сопел Ванька Пластун. Он же первым разглядел мародеров.
- Кир, глянь! Вон они, голубчики.
На грунтовой дороге возле артрически изогнувшегося деревца стояли две машины. Капот одной задран, идет пар. Приехали, суки. Только бы пленных не порешили, как нас увидят, только бы...
Первым изменения почувствовал Бекон.
- О-па.
- Что не так? - спросил я.
- Порывы усилились.
Я прислушался к ощущениям, и точно: завывало гораздо мощнее, хлестало воздухом, что-то мчалось навстречу. Еле уловимое, но всё же... Дыхнуло обрывками жара.
   Подтверждая наши опасения, загудел ИПК. И лампочка, конечно, мигает, з-зараза.
- Успеем... - прошептал Бекон.
- А те, впереди, не успеют, - так же, шёпотом, отозвался я. Затем повысил голос: - Слушайте меня! Немедленно разворачиваемся и бежим назад, к хутору! Может, повезёт...
   Повторять не пришлось: никому не хотелось столкнуться с Волной. Да, был иной выход: воспользоваться моментом и отбить у бандитов пленных. Ну, а дальше что? Волна скосит нас всех на раз-два. И останемся мы на этом поле - свободные, но мёртвые.
Мы припустили что есть силы. Мир властвовавшей вокруг ночи сделался беспросветно тёмным. Затем растёкся невнятным пятном. Затем - исчез совсем. А мы бежали, бежали, бежали... Мысли выветрились из головы, главная задача - ускользнуть от надвигавшейся радиационной смерти.
Ветер ревел, как бешеный медведёр, быстрым волколаком рвался вперёд, враноклювом закладывал виражи. Неестественное тепло усиливалось. Появился звук. Прибавил в громкости. Почудилось, что стало ярче... Я попрощался с жизнью - без особой грусти. В сознании мелькнула искорка: "Рита". Обожгло похлеще накатывающей Волны. Сжал зубы. Свело скулы. Виски вспотели, и не они одни. Скользивший навстречу мир разгонялся до безумных скоростей. Колоссальный смертоносный порыв мчался позади, преследовал, не отступая. Нагоняя. От жара мы не сдохнем: слишком далеко. А вот радиация...
Мысль осталась незаконченной: я оглянулся, увидел скачущие в нашу сторону огоньки. В начинающихся сумерках просвечивали автомобильные фары. "Нивы" резвыми козлами скакали по бездорожью, разбрасывая комья грязи. А позади них стеной стояло переливчато-пурпурное марево Волны. 
В правом колене отчетливо щелкнуло, боль раскаленным гвоздем вонзилась в сустав. Я отчетливо понял, что до спасительного хутора не дотяну. В этот момент что-то проломилось внизу. Я вскрикнул и полетел в ещё более густую темноту. Зрение пропало, мир тоже. Падение. Удар. Перед глазами поплыло...
   Время текло, как мазут.
   Глубокий вдох, глубокий выдох. Я попытался подняться - не получилось. Опять свалился, уронил голову - и вдруг услышал рёв разъярённой Волны, который раздавался словно бы из иной реальности. Ветер, жар - не почудились ли они мне? Ответа на этот вопрос я не нашёл: провалился в беспамятство...
  
...Ощущения вторглись в безвольное сознание и разбудили меня. Вздрогнув, я мотнул головой. Подождал немного, приходя в себя, после чего осторожно поднялся. Куда же это меня угораздило?.. Осмотрелся - ничего не разглядеть. Хотя, если приглядеться... Хм. Какие-то катакомбы, что ль, заброшенные? А ты везунчик, Кирилл Никольский. Опять пронесло, так, причесала смерть макушку, и все.
Тут же пришли мысли об оставшихся наверху: Бекон, Рита и прочие. Как они там? Живы ли?
Борясь с приступами тошноты, побрёл по чёрному коридору. Через пару десятков метров он разветвлялся - уводил налево и направо. Я выбрал левый проход.
   Полегчало. Ну, и слава богу. Стоило это подумать, как перед носом выросла лестница - я чуть не впечатался в неё впотьмах. Перебирая руками по ржавым перилам, поднялся наверх. Упёрся ладонями в люк - тот ни в какую. Я поднапрягся, поднажал, зарычал. Мышцы затрещали, что-то резко звякнуло, и люк открылся. В нескольких сантиметрах от лица белел сколом ржавый штырь толщиной с палец. Вот так, суки! Не торопитесь хоронить богатыря.
Я оказался в еще одном коридоре, заканчивающимся дощатой дверью. До слуха донёсся чей-то негромкий стон. Я ударил в дверь ладонью - она со скрипом подалась. Налег плечом... и рухнул на пол подземного бункера. 
- А, чтоб тебя!
Потирая ушибленный локоть, поднялся. На бетонном полу вповалку лежали тела. В потолке зияла здоровенная дыра. Ясно, и эти провалились. Я нагнулся, схватил за ногу тело в знаком ботинке и выволок из кучи. Похлестал Бекона по щеками, влил ему в рот немного воды из поясной фляги. Приятель забулькал горлом, из уголков его рта потекли, прячась в бороде, тонкие струйки. Я от души влепил торговцу пощечину. Беконовская голова мотнулась, как у куклы. Он открыл глаза. Я снова поднес флягу - очнувшийся жадно присосался к ней. Наконец оторвался. Взгляд его стал осмысленным.
- Чёрт бы тебя побрал, Кирюха... Ты где пропадал?
Ну вот, так-то лучше.
- В жопе мира.
- И как там?
- Темно, точно у негра в жопе.
- Короче, как здесь.
Я помог Бекону подняться. Он покачивался, хрипел, кашлял, но выглядел вполне живым.
- Грёбаная Волна... Я от страха чуть копыта не откинул, - поделился приятель.
- А я-то подумал, тебя радиация должна была прикончить. - И улыбнулся. Однако улыбки в такой тьмище не разглядеть. Ему - не разглядеть. Мне-то с моими кошачьими зрачками куда проще - полезная, блин, мутация.
- Шутник. Пошути у меня ещё... - пригрозил торговец и зашёлся диким кашлем.
Другие из нашего отряда Беконовой выносливостью не обладали, поэтому им повезло меньше. Трое пришли в себя и теперь блевали в стороне, остальные валялись без движения. Я пообещал вернуться так быстро, как смогу, препоручил болезных Бекону и полез сквозь дыру в потолке.
   Снаружи выл вечер. От прикосновений пронизывающих воздушных потоков становилось зябко. Я поёжился. Похолодало резко. Сыпал мелкий град, не до конца высохшая трава покрылась инеем. Н-да... Хотя погода у нас и похлеще штуки выкинуть может. Полигон, мать-перемать!
   Я дыхнул на ладони облачком пара и побрел туда, откуда недавно делал ноги.
  
На мародёров я наткнулся через километр или около того. Одна "нива" лежала на боку, вторая, съехав в кювет, уперлась в столб и заглохла. В машине неподвижно сидел водитель - голова покоилась на руле. Я подошел к автомобилю, дернул ручку. Мертвец вывалился наружу, прямо мне под ноги. Наступив на труп, я заглянул в салон. Белые как мел лица в иссиня-черных прожилках, желтые глаза. Все мертвы. Моей милой среди них не было...
   Потопал к машине, перевернувшейся набок, и, не доходя пары метров, наткнулся на знакомую изящную фигурку. Наверное, выбросило из машины. Рита распростерлась на земле, неестественно вывернув руку. Глаза закрыты, волосы черной волной разметались по траве. Такая же белая, как все прочие. Ну, здравствуй, любимая. Я пришел.
Опустился на колени рядом, приложил ухо к ее груди. Постарался не дышать... Показалось? Я прислушался - и разобрал слабое буханье. Сердце билось - слабо, но билось...


...Опасаться налёта новой банды или нападения животных не стоило: после волновой атаки поляна ещё долго будет пустовать. Бекон знал это. Он дожидался меня, сидя на корточках и вперив взгляд в землю.
- Пошли, - натужно проговорил я.
Он поднял глаза, увидел лежащую у меня на плече Риту.
- Пошли...
  
...Как ни уговаривал приятель, я настоял на своём: дело его не касается, и точка. Лучше пусть двигает обратно в посёлок. Надо оповестить жителей, чтобы те выслали за выжившими спасательную бригаду. Бекон неохотно согласился, и мы попрощались.
   Спотыкаясь, но надёжно удерживая на плече бездыханную Риту, я направлялся к лабораториям...
  
...Вероятно, моя звезда благоволила ко мне: до лаборатории удалось добраться без злоключений. Вознеслось ввысь приземистое, крепкое здание. Я остановился, переводя дух. Затем крикнул что есть сил:
- Эй!
По ходу, меня не услышали. Я исторг из глотки ещё один надсадный крик, и тогда в ответ раздалось грозное:
- Кто там?
- Кирилл... - Язык заплетался, дыхание сбивалось. - ...Никольский.
- Кто?
- Да какая к чёрту разница!.. Нам нужна помощь...
Высокий, вооруженный винтовкой молодец подошёл к металлической калитке. Взял меня на прицел, стал разглядывать.
- Ну?! Так и будешь пялиться?
- Мне надо получить разрешение у начальства.
- Ну!.. - На большее меня не хватило. Я упал на колено. Придержал Риту. Горло обжигало, дышать удавалось с трудом.
Охранник вытащил ИПК, активировал встроенный передатчик.
- Григорий Натаныч? Тут какой-то заявился... Вроде не опасен... Вместе с бабой, наверное... Не разглядеть нихрена. По фигуре - баба... Оружие? - переспросил охранник и обратился уже ко мне: - Вооружён?
- Да.
- Чем?
- Желанием набить тебе морду. Только, боюсь, не смогу...
Охранник хмыкнул, сказал в ИПК:
- Безоружен... Разумеется, глаз не спущу... Хорошо. - Затем снова мне: - Проходи.
И открыл калитку.
  
Я на заплетающихся ногах вошёл внутрь невысокого строения. Споткнулся о порожек и едва не повалился на пол. Матюгнулся. Охранник удержал меня. Подскочили два здоровенных лаборанта, сняли с моего плеча Риту и понесли к автоматическим дверям. Те раскрылись, пропуская лаборантов, и сомкнулись за их спинами.
- Куда?..
- Спокойно. Ей нужна помощь. Обследуют ее, потом тебя...
Я добрёл до стоящего неподалёку простецкого стула. Не сел, а, скорее, рухнул.
Помещение тесное - видно, прихожая. Стены древние, как и всё тут. Пара стульев вроде того, на котором сидел я. На удивление чистый пол. Одинокая покосившаяся картина на правой стене - что нарисовано, не разобрать. Сенсорные двери старой модели. Две внушительные лампы на невысоком потолке. На этом обстановка заканчивалась.
- Есть будешь? - спросил охранник.
- А ты угощаешь?
- Ты ж щас с голоду подохнёшь. Оно мне надо, труп потом вытаскивать?
- Усёк.
- Чудесно. Ладно, жди здесь.
И молодец тоже скрылся. Я остался один. Привычная пустота...
Секунды тянулись бесконечно: не столько мучил голод, сколько неизвестность. И - беспокойство за подругу. Тут, конечно, есть док, но поди знай: поможет - нет...
Вернулся охранник, с бутербродами и чаем на подносе.
- Вот это сервис.
- Жри молча. А то ведь свалишься прямо тут.
- Невелика потеря.
- Меня Жора зовут. - Голос парня зазвучал мягче. В свете потолочных ламп я разглядел, что он очень молод и лопоух.
- Кирилл.
Я отправил в рот солидный кусок бутера, запил чаем, не почувствовав вкуса...
...Не помню, как доедал жратву, а в себя пришел, только когда Жорка пихнул в бок.
- Кир, Григорий Натаныч здесь.
- А? Я задрых, да?
- Угу.
Протерев сонные глаза, я прищурился и рассмотрел перед собой кого-то в белом халате. Кто-то обладал средним ростом, недлинными и жидкими, зачёсанными назад седыми волосами, очками, зажатыми в правой руке, - и больше ничем примечательным.
- Григорий Натаныч? Как она?
Учёный покачал головой.
- Значит, дело плохо?
- Да.
- И?
- Мы бессильны.
Меня как будто придавило чем-то невыразимо тяжёлым.
- Но я могу кое-что вам предложить.
- Слушаю. - Блеснул слабый лучик надежды. Слабый - и обманчивый?
- В паре километров от нас находится старая лаборатория. Там проживает человек по фамилии Берензон. Когда-то он работал вместе с нами, а потом... Словом, что-то с ним случилось, и он покинул своих коллег. Уединился и начал ставить непонятные, сумасбродные опыты.
- Насколько сумасбродные?
- Берензон не посвящал нас во все свои тайны. Однако мне известно, что, по его теории... - Григорий Натанович замялся.
- Да-да, слушаю.
- Короче говоря, он считает, что в появлении Разлома виноваты злые силы. Божественного, понимаете ли, происхождения. Якобы некий Фенрир творит на Земле все несчастья и беды.
- Фенрир, вы сказали?
- Именно.
- Вот так совпадение.
- Простите?
- Неважно, неважно. Так и что?
- Возможно - не берусь утверждать, но возможно, - Берензон вам поможет. Он занимается этими исследованиями уже одиннадцать лет, то есть почти все то время, что существует Разлом. И, по слухам, чего-то добился.
Знать бы чего! Известно ли ему, как вылечить от последствий облучения?.. М-да... Ну, вот и выясним заодно.
- Где конкретно он живёт? В каком направлении находится его лаборатория?
- Я отмечу на вашем ИПК.
Пока Григорий Натанович возился с компьютером, ко мне подошёл Жора.
- Сделать тебе бутеров на дорожку?
- Если ты на это решишься, то я снова начну верить в людей.
Жора ничего не ответил - развернулся и ушёл. Когда он возвратился, Григорий Натанович закончил копаться с 3D-картой и вернул мне ИПК.
- Я бы настоятельно советовал вам пройти обследование. И отдохнуть...
- Времени нет, - перебил я учёного. - Спасибо за всё. И до свидания. А где Рита? Как она?
- Ваша подруга в исследовательском центре, но я бы не советовал туда ходить. Лёша, Дима! - позвал Григорий Натанович.
Как из-под земли появились давешние мускулистые лаборанты. Прозвучал приказ:
- Наш новый друг хочет увидеться с пациенткой.
Между тем я раскрыл на ИПК карту. Что там наотмечал Гришка? Ну-ка, посмотрим... Хм-м... До хаты Берензона путь не самый удобный и безопасный. Ну и пес с ним. Пройду.
   Раскрылись автоматические двери, и Дима с Лёшей вкатили койку, на которой мирно спала Рита. Слабая плоть в мире торжествующего Хаоса. Черные прожилки по-прежнему расчерчивали красивое лицо, но она дышала. И етун меня раздери, если я дам ей умереть!
Я выключил ИПК. Встал. Провёл пальцами по Ритиной щеке.
- Удачи вам. - Григорий Натанович протянул руку. - И знаете что, Никольский? Мы сделаем для вашей подруги все возможное.
   Я устало улыбнулся.
   - Спасибо.
   И пожал пятерню ученого.
  

Дверь за странным чужаком закрылась. Жора повернулся к профессору.
- Григорий Натаныч, зачем вы пообещали возиться с его подругой? И так понятно, что она нежилец. Интенсивность Волны была 64 процента по Швеллербергу! 
- Это тебе очевидно и мне, но не ему. Ты глаза его видел? Мало того, что с вертикальными зрачками, так еще и бешеные. Он ради нее на все пойдет. Мне пообещать нетрудно, а этот, чтобы отблагодарить нас, в любую задницу теперь полезет - и не пикнет. Учись, студент.
- А с ней что делать?
Ученый протер полой халата очки, поглядел сквозь линзу на свет.
- В изолятор, а там поглядим.
  
За порогом лаборатории меня встретила вьюга. Я поежился и натянул поглубже капюшон. Снежинки белыми кометами проносились мимо, кололи лицо. Поправив за плечом ружье, сверился с ИПК и пошел на северо-восток. Сколько я пробыл в лаборатории? От силы час, а намело сугробы почти по колено. Очень скоро руки занемели, пришлось лезть в "сидор" за флягой. Глоток огненной воды жаром разошелся по телу. Я плеснул немного на руки, растер. Вроде полегчало. Согласно метке на карте, до убежища товарища Берензона чуть больше двух километров. Еще раз приложился к фляге и отправился в путь...
Дорог здесь нет - есть только направления. Впереди простиралась заснеженная степь, в снежной пелене темными пятнами угадывались деревья. Слева протянулась ледяная арена водохранилища с почти занесенной снегом бытовкой обслуги. Надо согреться, иначе точно не дойду.
Двери в бытовке отсутствовали напрочь, через выбитое окно внутри надуло небольшой сугроб. От дыхания валил пар, но пронизывающий ветер не беспокоил, и это было здОрово. Во второй комнате нашелся стол с уцелевшими лавками, старые фанерные шкафчики. Я окинул доставшееся богатство хозяйским взглядом и потянул из-за пояса топорик...
...Под задницей лавка, на полу весело потрескивает костер. Ладони обжигает жаром, но после стужи за стеной - просто блаженство. На усах начал оттаивать иней. В закопченном котелке таял снег. Чаёк сейчас будет в самый раз. Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке - живем... Входную дверь я закрыл фанерным шкафом - не ахти какая защита, однако лучше, чем ничего.
   Только я сомлел в тепле, как шкафчик с треском отлетел к стене и в бытовку вошла громадная мохнатая фигура. Етун явился вместе с метелью. Дохнуло стужей. Маленькие глубоко посаженные глазки под массивными надбровными дугами уставились на меня. Из черных вывернутых ноздрей с храпом вырывалось тяжелое дыхание. Етун почти доставал головой до потолка. Рука зашарила в поисках ружья. Черт! Где оно?! Да вот же, стоит у стены, как раз возле мутанта. Сам туда поставил, идиот... А уже в следующее мгновение етун атаковал. Эти двести с лишним килограмм живого веса могут перемещаться внезапно и неуловимо. Солнечный зайчик, ёлки! Мелькнуло перед глазами размазанное от скорости пятно, и тяжеленный удар в грудь швырнул меня через всю комнату. Я впечатался в стену. Рухнул на бетонный пол, схватился за грудь, судорожно глотая воздух. Етун, рассматривая меня, приближался неспешно. Наконец удалось вздохнуть, я положил руку на поваленную лавку. Зверь пер как танк - такой же тяжелый и несокрушимый. Несокрушимый? Сейчас увидим. Увесистая лавка с шумом описала дугу, смачно вдарив зверю по колену. Тот повалился мохнатым кулем. Я перескочил монстра и метнулся к ружью. В спину тут же прилетел обломок лавки, и я кубарем полетел прямо в костер. Сзади раздался торжествующий рев. Твердая, словно отлитая из чугуна лапа сгребла за плечо. Я схватил котелок и плеснул кипятком в злобно сощуренные зенки. От болезненного вопля заложило уши. Я саданул етуну коленом в пах. Лапа разжалась, я упал. Отполз к ружью. Отполированное тысячами прикосновений ложе надежно легло в ладонь, будто друг руку пожал. Я дал залп из обоих стволов прямо в лохматую оскаленную морду. Брызнули осколки черепа с ошметками мозгов, ближайшую стену "украсило" кровавыми пятнами. Зверь рухнул, пачкая пол багрово-красным.
- А нехрен было на царя природы замахиваться, йети гребаный!
Я собрал вещи и вышел в метель. Попил, блин, чайку... 


Убежище Берензона вынырнуло из снежного потока, когда метель поутихла. Бетонная полусфера без окон напоминала гигантский пузырь. На сером фоне отчетливо выступал прямоугольник двери. Солидная такая дверь, стальная, с массивными шляпками заклепок. Я вдавил кнопку связи, "торчащую" из квадратного устройства на стене. Почти как наши домофоны.
   Некоторое время ничего не происходило, потом раздался неожиданно звонкий голос:
- Кого там Полигон принес?
- Здравствуйте! Я от Григория Натаныча. Мне нужен профессор Берензон.
- А больше тебе ничего не надо?! Вали нах... На хаузе, мил человек. 
Я набрал горсть снега и обтер раскрасневшееся лицо. Только бы не сорваться и не нахамить, иначе все пропало.
- Послушайте, уважаемый... Мне нужен профессор Берензон. Натаныч сказал, что только он знает о каком-то Фенрире.
- Как вы сказали? - Интонация тут же изменилась: в голосе послышалась четкая заинтересованность. - О Фенрире?
- Именно. 
- М-м... Хорошо, сейчас впущу. Но без глупостей. И оружие придется оставить в приемной.
Я выдохнул в домофон:
- Согласен. Открывайте уже, а то задубел совсем!


Следуя пожеланию хозяев лаборатории, оружие я сложил в специальной приемной. За мной внимательно следил невеселый молодчик. На его форме, в области груди, было несложно углядеть изображение двух медвежьих лап и надпись "Blackwater". Я посочувствовал возможным диверсантам: охрана здесь более чем серьезная.
- Присядь тут, - на ломаном русском обратился ко мне суровый тип с автоматом и указал на табурет. - Мистер Берензон сейчас подойдет. 
Я послушно сел. И действительно, не прошло и минуты, как распахнулась окрашенная в белый цвет дверь и появился... Альберт Эйнштейн! То есть, конечно же, профессор Берензон - собственной персоной. Но такой же курчавый, взлохмаченный, с по-детски озорными глазами.
- Яков Израилевич, - подчёркнуто вежливо представился он. И тут же, без остановки: - Что вам известно о Фенрире?
Сразу к делу? Очень хорошо. А то каждая минута на счету.
- Да, в общем-то, особо ничего. Только то, что я услышал от Григория Натаныча... не знаю, как его фамилия...
- Чернобровин фамилия этого поца, - жёстко ответствовал Берензон. - Что он вам наплёл про меня и мои опыты? 
- Сказал, вы до чего-то докопались. И будто бы в возникновении Катаклизма виноват некий Фенрир. Кто он вообще? Бог? Дьявол?
- Ни то, ни другое. - Похоже, я подобрал к исследователю ключик: его взгляд вдруг наполнился яркими искорками, и он заговорил быстрее. - Ой-вэй! Хоть кто-то воспринял моё открытие всерьёз! Наконец-то! А ведь это, может быть, величайшее достижение науки за всё время её существования! Пойдёмте, любезный, я покажу.
- Яков Израилевич, а не стоит ли вначале...
   Но Берензон перебил мрачного телохранителя:
   - Полноте, полноте. Видите, человек заинтересован? А что это значит? Это значит, что у него есть мозг и он им таки думает! А то в вашем милом обществе я совсем одичал... 
   Яков Израилевич ухватил меня за рукав и потащил по коридору.
- Это шанс, понимаете? Что знает один, знают все! Неведение же в нашем случае смертельно опасно! Оно грозит гибелью всему живому...
- Даже так? - Я приподнял бровь.
- Идёмте же! - поторопил меня эмоциональный профессор, увлекая за собой.
Мы прошли тёмным коридором с единственной рабочей лампочкой на потолке. Берензон открыл магнитным ключом дверь, и она отъехала в сторону. Профессор пропустил меня вперёд, а когда я вошёл, заперся изнутри.
- Садитесь, уважаемый, я имею сказать вам несколько умных слов...
  
- Григорий Натаныч!
- Жора, в чём дело?
- Эта... в карцере...
- Ну!
Чернобровин нахмурился. От радушия, которым он "потчевал" недавнего гостя, не осталось и следа.
- Она проснулась!
- Так это же хорошо. Значит, не сдохла и не сгниёт раньше времени. Значит, будет на ком проводить эксперименты.
- Вы не понимаете!.. Она разбила камеру!
- Камеру? Каким макаром? Камера висит на трёхметровой высоте, под самым потолком.
- Не знаю! Подпрыгнула и размозжила... Вот так, кулаком. - Жора показал как. - А перед этим она изменилась...
- Измени-илась? - протянул Григорий Натанович. - Так быстро?
- Видно, сила облучения была настолько...
Чернобровин не дослушал.
- А ну-ка пойдём.
- Куда? К ней?
- Куда же ещё, идиот!
Уверенной походкой Григорий Натанович направился к карцеру. Жора бросился за ним.
- Но она там мечется, об стены стучится... Она опасна.
- Конечно, опасна, олух ты царя небесного. Это и прекрасно. Оружие при тебе?
- Да...
- А наручники? Отлично.
- Что вы задумали, Григорий Натаныч?
На незапоминающемся лице появилась мерзкая ухмылочка. Чернобровин снял с пояса рацию и вызвал по ней дюжих лаборантов.
- Я так понимаю, она теперь снорк? - убрав переговорное устройство, со странной интонацией произнёс ученый.
- Возможно... я не успел рассмотреть... Но она обросла шерстью, как волк, - это могу сказать точно.
- А она ничего, да?
- Григорий Натаныч...
Появились Дима с Лёшей - две безразличные махины в белых халатах.
- Говорят, по части страсти и любви снорков не превзойти, - ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Чернобровин. - Сам не проверял - возможности не было, - но знающие люди...
- Она вам не позволит...
- А вы трое мне на что?! Хотя, если не будет любви, сойдёт и секс. Так что заткнись и открой дверь.
Из карцера раздавалось громкое буханье. Мутировавшая Рита продолжала биться о стены, обрушивать на толстую дверь мощные удары. В дрожащей потной руке Жоры появился магнитный ключ.
- Повезло мне с охраной, ничего не скажешь. - Григорий Натанович покачал головой. - Открывай уже!
Жора приложил карту к сенсору. Красный огонёк погас - загорелся зелёный. Парень взялся за ручку. Обернулся на главного: лицо Чернобровина уже ничего не выражало.
   Помощники встали по обе стороны от начальника. Такие же каменные физиономии, а глаза недобро сверкают. Жора понял, что не отвертеться. Как бы ни хотелось. А хотелось очень!..
И, смочив пересохшее горло слюной, он открыл дверь...
  
...Берензон щёлкнул выключателем. Тусклый свет полился из-под потолка, частично рассеяв темноту. Помещение, где мы оказались, напоминало пещерку. Крохотную пещерку, стиснутую четырьмя стенами. Два стула, стол, шкаф, лампа под потолком - и более ничего.
Не успел я сесть на стул, как передо мной призраком возник Берензон. Куда он отлучался и когда - не имею представления. Тем не менее, за время своего короткого отсутствия профессор успел "вооружиться" стопкой бумаг. Их он немедля сунул мне.
- Вот, просмотрите. А я пока вкратце расскажу о том, что отняло у меня одиннадцать лет жизни.
Я пролистывал бумаги, честно вглядываясь в них, вчитываясь, а вот вникнуть не мог. Какие-то цифры, графики. Редко - термины, значение которых мне было неизвестно.
- Чтобы понять происходящее ныне, надо вернуться на века назад, - вещал между тем Берензон. Он ходил из стороны в стороны, не обращая на меня внимания. Голос его - видимо, от волнения - стал громче и пронзительнее. - И искать причину следует не среди здесь, а около богов германско-скандинавского пантеона. Фенрир родом из тех верований... КУПИТЬ НА "ЛитРесе": Григорий Неделько "Неомифы"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"