С эхом скрипят половицы квартиры. Обои от старости облезли со стен. Капает кран с мелодичностью лиры, словами "я с миром", как писал Чемберлен.
Три часа ночи. Инмару не спится. Безжизненный взгляд устремлён в потолок: в памяти искрами видятся лица, вставшие в горле ему поперёк. Радио шумно ищет частоты с раскатистым голосом, вещающим снам. Мысли танцуют в ритме гавота, смердяще унылость идёт по следам.
Инмар одичал и истлел под веками, молитвы в сердцах ему не поют, он больше не может управлять небесами, отныне земля ему вечный приют.
Инмар тихо вышел на ветхий балкончик, удушье веревкой скрутило нутро, ведь людям кругом он не Бог и не Отчим. Осталось вдыхать сизый дым мальборо, ликёром давиться после работы, читать межу строк и идти неспеша вдоль пыльных обочин, обходить все болота, с надрывом прерывно и тяжко дыша, с фальшивой улыбкой кивать всем прохожим, любить, ненавидя, немного скорбя, и помнить, что память, конечно, дороже... Даруйте забвения для жития!
И глядя на город в сумерках ночи, Инмар тянет руку вперёд к огонькам, реальность встречать больше сил нет и мочи, а может шептать чужим небесам?.. Но пальцы его ловят северный ветер, морозный и колкий, как лихая зима. Забытому богу никто не ответит, молчат в далеке людские дома.
С каждым столетьем все хуже и хуже: он растворяется в времени мгле, грудь режет слово "не нужен. не нужен"- так искушает его небытье. Он помнит, как Иж измельчал, иссыхая, как испарился древний Вумурт, с каким облегчением они исчезали. остался Инмар первопредок - воршуд.
Инмар изнывает от тоски и неволи, самовнушение- день из дня: терпи и мирись, мир не рухнет доколе. Языческий бог просит: "верьте в меня!".