Аннотация: Последняя битва добра и зла прошла. Магия почти уничтожена, но мир живет
Вступление.
Пожелтевший лист не выдержал нового порыва ветра и покинул родную ветку. Падая, он приземлился на нос задремавшего Ранта ил-Тана и вернул его в реальность, где тот вообще-то был на дежурстве. Рант потер глаза, прогоняя дремоту и, покрутив в руках и рассмотрев со всех сторон листок, бросил его в огонь костра. "Осень", - отметил про себя ил-Тан, и подвинулся поближе к тёплому костру. Товарищи спали крепко, насколько позволяла лесная полянка. Рант вынул кинжал из ножен и провел на последних еще одну черту и пересчитал отметины, пересеченные по четыре. Раз, два, три. В начале каждой осени он делает зарубку, вот и пятнадцать лет прошло, как он вышел из дома, вынул этот кинжал из отца и больше туда не возвращался.
Это случилось в первые дни после Последней битвы. Как это не странно, название себя оправдало. После такой бойни случались лишь пограничные стычки, поединки решаемые битвой представителей, но не более. Великие семейства призвали всех своих чудовищ, а затем, испугавшись, отослали их обратно, лишившись отныне своих козырей в сражениях. Лишиться вечно недовольного, но сильнейшего воина, Ксинга или настолько же вечно голодного, но прекрасного разведчика, Бхуту - разве это сравнить с потерей людоедов Ракшасы, Дахаки? Всех детей учили распознавать по внешности родовых чудовищ и знать наизусть их имена, чтобы вовремя уйти с их пути. Диббук, Нефилим, Хундун...
Рант поймал себя на том, что безотчетно начал повторять их имена, как заставляли делать его в детстве, но монстров больше нет. Они ушли, преданные хозяевами, с поля боя. Ушли и, отомстив, пропали навсегда. В одной из городов, где они сбывали награбленное, попался проповедник. Среди всего очередного бреда прозвучало, что каждого пятого не досчитались в феодах, и, конечно, надо покаяться в грехах. Именно грехи простых людей во всём виновны, по его мнению. Вымирали деревни, даже пара городов не выжили. А вот знал ли этот проповедник, каково видеть, как отец убивает мать на глазах сына, а потом и себя, чтобы зараза не пошла дальше? Каково видеть, как ветале, вылетая из одного пораженного тела, тут же попадает в здорового?
Сердце Ранта забилось сильнее, и он поймал себя на том, что зашептал эти вопросы. Так и товарищей разбудить недолго, а им не хватало разве что ещё пары случаев, чтобы посчитать его сумашедшим. Рант держался в банде по причине великого умения читать и книге-путеводителе, которая оживала в его руках. Бандитам не обязательно знать, что он знает книжный счёт только до сотни, и, как и все, пользуется крестьянскими цифрами-зарубками, им можно не знать, что читать он не умеет, а просто помнит определенные слова как картинки. Само чтение превращалось в разбор нарисованных карт, а картинки-слова нужны были лишь для пояснений. Так города называли чаще всего по роду владельца земель, тут Рант ошибся лишь раз, когда вместе Пишайо в земле Пишаонов город назывался Брод.
Сон окончательно ушёл с последним зевком. Рант занялся книгой, подкинув побольше сучьев в костер для более яркого света. Вымершие деревни и земли оставили без наследников кучу имущества - даже по прошествии пятнадцати лет было чем поживиться. Пара товарищей постарше осела в городах, помогая продавать добытое. Сам Рант тоже подумывал завести семью, но с каждым походом глубже в опустевшие земли его доля, как самого грамотного, росла и он снова шел с ними по заросшим просекам, исчезающим тропинкам, потерянным дорогам. В каждом городе они снова пускали слух, что ветале вернулся, надеясь хоть так отсечь конкурентов.
Путеводитель покоился в сумке, аккуратно завернутый в тряпицу. Лоскут ткани в качестве закладки подсказал нужное место. "Замок", "Граница" - эти слова он знал. По гербу - Стригоны, только нижняя часть затемнена. Читатель нахмурился, нужно вспомнить, где он это уже видел. Дом Младших Авадонов! Значит это Младшие Стригоны. Род Старших прервался, феод удерживают города. "Ну, надеемся, что и Младших та жа учесть постигла", - усмехнулся Рант.
Рант вспоминал потом, что можно было бы заметить вытоптанные пастбища, свежие срезы на деревьях, но их гнала жажда наживы. Вскрыть старые надгробия и вытащить мечи из старых легенд, вырвать из костлявых рук кубки, вытряхнуть из шкатулок украшения. Всё ждало впереди!
Выпавшая роса разбудила всех. Отсыревшая одежда напомнила, что совсем рядом есть сухие помещения, где очень быстро под их топорами превратятся в дрова не нужные уже никому скамьи, столы и прочее топливо.
- Замок пограничный, Младшие Стригоны держали здесь марку, так что особо не надейтесь. Оружие без должного ухода скорее всего испортилось.
- Не боись, дело знаем! - миролюбиво похлопал Ранта по плечу здоровяк Гонт. Попытки покомандовать провалилась в очередной раз, как ни старайся - всерьёз не признают.
Их небольшой отряд в пять человек постепенно приближался к замку, достаточно заброшенного вида. Как и большинство в этих краях, укрепление расположилось на холме с крутым склоном, переходящим в овраг. Внешняя стена начиналась с каменного основания и переходила в стопу бревен. Поле перед замком, обычно усыпанное ловушками, кольями и прочими прелестями мирно заросло травой. Дорогу к воротам пришлось угадывать, в надежде не попасть в старую яму. Стоило Ранту озвучать эту мысль, как отряд растянулся и шагал буквально в след, подталкивая впереди идущего.
Внезапно, словно из-под земли выпрыгнули мужчины. Первая стрела поразила Гонта, всё-таки высокий рост - не всегда преимущество, на остальных луки просто направили. Один из отряда попытался сопротивляться, но тут же поражен стрелой. Так их осталось трое.
Пока их, связанных пленников, толкали в сторону замка, Рант успел заметить слухи - вырытые ямы, воспринимаемые со стороны врага как небольших холмики, чуть больше муравейника. В такой яме вполне удобно пролежать сутки, ожидая неприятеля, имея при этом прекрасный обзор и преимущество первого удара. Добрых гостей здесь точно не ждали.
Казалось, жизнь никогда не покидала этот замок. Всё обустроено добротно, без спешки, а каждый живущий здесь знал своё место. Полюбоваться местными красотами и прогулять по замку им давелось. Их троих запихнули в дальнюю клетку, где скорее всего держали зимой животных. Морёные прутья клетки топором не перерубить, а им, безоружным - вообще без вариантов. Одна лишь радость - молчаливая девушка, что приносила еду.
Несколько первых дней Рант думал, что эта девушка - немая, но затем услышал, как её кто-то позвал. Она отозвалась милым голоском.
- Тунья! - тихо позвал он её при следующей встрече. Девушка вздрогнула, но не ушла, замерев на том же месте. Тут он понял, что даже не знает, зачем позвал её. Она стояла и ждала, вот-вот уйдёт. Он протянул ей руку, но увидел только покачивание головой - "Нельзя". Интересно, что ей такого наговорили. Разбойники? Грабители? И тогда Рант начал рассказ, запинаясь сначала. Часто вечерами, когда он был в дальних походах со своим отрядом, его просили рассказать что-нибудь. Он помнил много историй, сказок, да и в странствиях набралось немало моментов. Вот и сейчас, слова полились потоком, а истории - одна за другой, пока не стемнело. Особенно нравились девушке истории про благородного разбойника и его приключения. Как он хаживал в земли дальние, боролся с чудищами, но неизменно возвращался к своей жене и детям, которым он рассказывал истории про благородного разбойника и его приключения... Порой к ним присоединялись дети, что крутились рядом и хор их голосов требовал: "Ещё! Мы хотим ещё!".
Потом их покинул Радн. Его увели и в клетке осталось двое, общество Туны становилось всё необходимее. Иногда их разговор обрывали, так как обязанности девушки требовали своего исполнения, иногда рассказ затихал, и они молчали, каждый о своём. Всякий раз, когда за ней приходил то племянник, то сестра, у него замирало сердце. Любая беседа могла оборвать или стать последней. День сменялся новым днём. Осень подошла к середине, и каждую ночь в клетке они коченели, боясь не дождаться утра.
- Просыпайтесь! - растолкал их пожилой мужчина. Из-за его спины выглядывала испуганная Туна. Она было похожа на него, словно они - близкие родственники. Может он её отец или дядя? Кулаки Ранта сжались. Туну обижали? Пожилой кивнул головой в сторону клетки и спросил девушку: "Какой из них?". Она глубоко вздохнула и подошла ближе, так Рант заметил, что она недавно плакала, и не все слезинки на её милом лице высохли.
- Ты уверена в своем выборе? - тоном господина он указывал, что стоит с этим вопросом не согласиться и отказаться от предложения, однако Туна утвердительно качнула головой.
- Как тебя звать?
- Рант.
- Ну, что ж. Живи.
- ... и дай жить другим, - неосознанно продолжил Рант известный ему девиз Младших Стригонов. На этих словах пожилой оживился и даже чуть улыбнулся. Внезапно Рант перестал быть для него полуживотным и стал обретать человеческие черты. Мужчина смотрел на него теперь с интересом.
- А какой родовой зверь? Я, кстати, Бекар ил-Абиан. Ну же, продолжай, - Бекар жестом велел подать ему скамейку и сел лицом к лицу к Ранту.
- Стриг или Стригон. Кровосос с рыжими волосами и голубыми глазами. Убить его невозможно, он уже мертв и по сути дух, а не тело.
Бекар уже улыбался открыто. Он положил руки себе на живот и сцепил их в замок. Большие пальцы начали какой-то странный быстрый танец. Пленник ни раз замечал такое при волнении у Туны, когда рассказ про разбойника доходил до страшного или волнительного момента. Видимо, это у них семейное. Рант перевел взгляд на девушку. Она вытерла слёзы и из-за спины мужчины одобрительно улыбнулась. Тут и снизошло озарение. Туна говорила про своё полное имя. Туна ин-Бекар, этот мужчина её отец! Рука Туны легла на плечо отца. Пальцы остановили танец и рука мужчины легла поверх, слегка похлопав руку на плече.
- Не торопи, - обратился он к дочери, а потом уже и к Ранту:
- Может ты и читать умеешь?
Пока пленник с жаром рассказывал про путеводитель, про обучение грамоте у отца, Бекар подвернувшейся кривой палочкой рисовал на пески книжные цифры, и указав на них, заметил: "Столько лет моей дочери".
- Двадцать четыре, - подсчитал Рант.
- Да, возраст старой девы. И не перечь мне! - сразу и резко отец прервал всяческие попытки оспорить со стороны дочери, - Сам понимаешь, с женихами туго, да и гости у нас редки. Вот жениться не хочешь, пока она не передумала? И, чтобы это было добровольно, предупрежу вот о чем. Если откажешься - отпустим, незачем вас кормить.
- А я согласен! - выпалил Рант.
- Если хочешь войти в семью, придется кое-что увидеть. Ответ приму после обряда, идём.
Бекар встал, рядом возникли другие мужчины с веревками. Пленников связали и выволокли наружу. После долгого сидения в скрученном состоянии ноги особо не слушались, спотыкались даже на ровном месте. Туна была рядом и постоянно помогала, за что он был искренне благодарен. Бегущим рядом мальчишкам такое путешествие быстро надоело, и они занялись своими детскими забавами. Дома закончились, пленники и их сопровождающие вошли в рощу, углубились в неё и остановились перед павильоном с наглухо заколоченными проёмами, всеми, кроме одного. Напротив незабитого проёма они остановились. Сооружение выдержало не один ремонт, но не заметно, чтобы пользовались им часто. Один из конвоиров сделал подножку и подельник Ранта, Радн, упал рядом с плоским потрескавшимся камнем. Злой осенний ветер закружил на полянке, срывая остатки листвы.
- Места здесь древние и волшебство не уходило отсюда, как это произошло повсеместно после Последней битвы. Тем и живем, как говорится. Заканчивайте быстрее. Юрер, действуй, - слова Бекара все выслушали молча. Вперед вышел один из мужчин и вытащил нож. Туну отец прижал к себе лицом. Взмах и горло перерезано. Теперь Рант остался один, совсем один.
Мертвеца приложили горлом к камню и кровь разлилась по трещинам. А дальше произошло странное - кровь впиталась и труп стал сохнуть, словно нечто высасывало все жидкости его тела.
Мужчина, названный Юрером зашёл в павильон и вытащил оттуда топор. Такой большой Рант видел только однажды - при казни на площади. Топор палача. Юрер размахнулся и ссохшаяся голова трупа отлетела в сторону. Её подняли и положили у входа в павильон. Рант присмотрелся - в темноту уходил ряд таких сухих голов и терялся сумраке внутри. Не меньше пятнадцати. Именно в этот момент ему и стало страшно за себя.
- Подношение мне понравилось. Нам хватит его на год, - в проёме появилась полупрозначная фигура старика.
- Я рад, отец, - отозвался Бекар, - Но у нас есть ещё повод - Туне понравился чужак. Я предложил ему или жениться, или отправляться прочь. Озвучь свой выбор перед лицом предка, Рант ил-Тан!
"Они сумашедшие! Отсюда надо бежать без оглядки!" - сердце стучало всё сильнее и сильнее, но выбор он сделал, и неправильно отступать.
- Сегодня мы станем одним целым и я клянусь быть с тобой вместе в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас. Клянусь хранить верность и нежность к тебе, принимать твои недостатки с любовью, радоваться твоим победам и поддерживать тебя в моменты поражений. Вместе мы всё и всегда преодолеем, - вспомнил свадебную клятву Рант.
- Наше прошлое и будущее соединились сегодня в бесконечный и неразрывный союз, - продолжила клятву Туна.
- Вот и молодцы! К лету жду внука или внучку, трудись, зятёк! - добродушно поддержал союз Бекар, а его племянники и сыновья улыбнулись миролюбиво, приветствуя нового члена семьи. Их союз закрепили свадебными браслетами.
- Я хочу предупредить, - заметил Юрер, - С этим браслетом не выйти за ворота, иначе получится вот то. А ключ от свадебных браслетов по традиции мы в реку выкидываем.
Рант посмотрел в указанную сторону и взгляд упёрся в засохшую оторванную руку, висящую на крюке.
- Да не бойся, я рядом, - подбодрила его милая Туна, и отошла в сторону принимать поздравления от братьев, а жениха обнял тесть и прошептал тому на ухо: "Для сведения - отказался бы от предложения, тут же лег рядом с товарищем".
- Поспешим в дом, радость в семье!
1.
23ий день лета.
Лето целиком вступило в свои права, обещая быть чуть более сухим, чем обычно. Дни еще не превратились в раскаленное марево, и можно работать в свое удовольствие. Обычное лето, с такими же обычными заботами и делами, как и в прошлом году, и два года назад.
Пыльная дорога с пастбища, вытоптанная уже поколениями овец, повернула в последний раз. Привыкшее к каждодневному ритуалу стадо поспешило к поилкам. На сегодня за ними можно больше не присматривать - день близится к концу. Младшие члены семьи, среди которых он успел заметить рыжие головы брата и сестрёнок, радуясь новым живым игрушкам, клином врезались в отару и, хохоча, занялись им. Явор показательно разогнул спину, схватившись за поясницу и нарочито закряхтел. Младшие этого не оценили, целиком погрузившись в свои дела. "Ну и ладно", - необидчиво отметил про себя Явор.
- Явеке, Явеке! - позвал братишка, - Родители просили сегодня покормить предков.
Брат передал слова и замер рядом, ожидая, что его позовут в этот раз помочь. Он заглядывал в глаза, но Явор только отрицательно качнул головой. Не в этот раз. Питать предков в семье - должность почетная, и вот уже третье поколение она передается в их семье от отца к сына. Скоро нужно учить этому и брата, но не сегодня, пусть ещё побегает. Может младший станет уже пастухом следующим летом, для Явора оно - последнее, и его место на пастбище освободится.
Явор оставил матери котомку и букет полевых цветов для сестер.
- Ты идёшь к Ним? - подчеркнуто осведомилась мать, приняв букет и глядя на приготовления Явора. Тот достал спрятанный на притолоке нож, вытер его, хотя он и так был чистым, а лезвие блестело, словно его изготовили совсем недавно. Столько лет мама живёт в этом семействе и всё не может привыкнуть к этим странным ритуалам. Даже заставить себя притронуться к этому ножу, что в нём особенного? Явор этого не понимал.
Соседи бесконечно восхищались каменной громадой донжона и укреплениями замка, хотя прадед занял его совсем в плачевном состоянии. Да и что говорить - даже сейчас, спустя столько лет, они только-только освоили первый этаж, а их всего три! Когда он был совсем мелким, родители спокойно разрешали им забираться на второй, там же всё отключено, никаких опасностей, а окна высоко. Многие семьи мечтали о таком жилье, но только их Главный предок догадался, как оживить замок и заставить служить себе. Великое деяние, достойное послесмертия.
Непримерная дорожка вела в сторону от основного здания, в рощу. Именно там они и ждали его, в старом павильоне. Окна закрыты диким камнем, дыра в крыше перекрыта досками, оставался лишь один проём. Именно там и проявились контуры трёх фигур.
- Привет, предки! - Явор помахал призракам в ответ, не забывая удерживать второй рукой почти не сопротивляющуюся овцу. Предки тоже хотят есть. Один взмах ножа - и жертва принесена. Серый камень впитывает кровь не только пролившуюся, но и их всех сосудов животного - на сегодня предки сыты. Именно этой энергией живого и питались они, вместе с замком. От этой энергии загорались светильники, открывались двери, оживали портреты и работали охранные и сторожевые заклинания. Явор склонился в традиционном поклоне, отдавая честь предкам. Подняв глаза, он увидел, что они не скрылись в арке, как обычно, и это выглядело странным.
- Это твоё последнее лето в замке, Явор. Мы знаем всё.
Тут Явор бы никогда и не начал спорить, а потому сел на землю и стал слушать почтенных предков.
22ой день лета.
Большим залом пользовались только зимой, когда всё необходимое сделано и можно сидеть длинными вечерами и слушать добрые сказки Оски или страшные истории из прошлого, рассказанные Рантом, строить планы на лето, да и много чего еще. Летом заходить туда - глупо, холодное тёмное помещение не прогревалось даже в жару, да и дел снаружи было полно.
Леденящий холод заползал под одежду буквально сразу. Приходилось делать нелегкий выбор - как поступить с взятой запасной одеждой. Стоит её надеть на себя или подложить вниз, на промерзшие каменные лавки вдоль стен? Два десятка взрослых хотели закончить с возникшим делом побыстрее и поспешить насладиться тёмным воздухом снаружи, да и дела ждали. Дети бегали без присмотра, сюда их точно нельзя брать.
Рант ил-Тан взобрался на пьедестал, где когда-то стояло кресло хозяина замка, давно отправленное в камин. Старая Ика ин-Абиан поёжилась и подумала, что и сейчас не помешало отправить в огонь что-то такое же ненужное. Вместе с ней за столом сидели Юрер, младший Абиан и брат Кинр. Они вчетвером исполняли все главные обязанности и ритуалы в семье, их голоса решающиеся. Оставшиеся члены семье соглашались с их мудростью.
- Волшебство уходит, - печально начал Рант, - Овец становится недостаточно для поддержания сложившегося положения. У нас четверо новорожденных и этой зимой кому-то придется селиться на втором этаже. Справятся ли предки? Необходимо что-то предпринять!
- Я так понимаю, что собрал ты нас, уже имея какую-то мысль? И причем очень срочную, - продожила Ика.
- Я так понимаю, что все здесь присутствующие помнят, как я сюда попал, и на что пошли два моих спутника, - Рант ожидал смущения, опущенных глаз, но всем тот случай казался естественным, само собой разумеющееся. И Ранту оставалось лишь продолжить:
- Так почему же нам не применить его еще раз?
- А где мы найдёт новые жертвы? Лет пять как никто не забредал, - парировал Юрер, хранитель топора палача.
- Что нам кровь чужестранцев! Особая, родная кровь, вот что имеет силу! Те, кто по рождению принадлежат этой семье - их силы хватит надолго.
Кинр и Ика переглянулись. Да как чужак посмел посягнуть на единственно важное в жизни - семью? И вот на этом момент ил-Тан порадовался - несколько лун он уговаривал, расписывал красоту решения перед остальными, чтобы бы сейчас услышать это гул согласия от остальных, кто не входил в великую четверку мудрых.
- Они беснуются не понимая, что это может быть их сын или дочь. Дествительно верят, что все беды обходят их стороной? - вся четверка услышала слова Юрера и согласились с ним, но и просто так оставить положение нельзя.
- Мы бросим жребий! - прокричал младший Абиан, перекрывая своил голосом остальных, - Бросим жребий.
Принесли два горшочка. Один тут же разбили и начали писать на черепках имена жён, детей и родителей. Пока один перечислял своих домочадцев, второй ревностно следил, чтобы не был пропущен ни один. Белокудрая Осфа опустила руку в заполненый сосуд. Сейчас, замерев, стало понятно - смерть близкого вот она, рядом. Рука девушки тряслась, черепок упорно выскальзывал из рук. Она отвернулась и попробовала еще раз. Теперь ей удалось. Держа на вытянутых руках осколок Осфа приблизалась к свече и прочитала написанное имя.
- Прости! - слеза упала на черты, размывая одну из букв.
Юрер принял этот осколок. Выпал Явор, его сын. Хранитель топора палача протянул толпе черепок. Они нахлынули, спотыкаясь, лишь бы убедиться, что смерть обошла их стороной.
- Ну, раз уж моему сыну выпал жребий, то обсудим возможные ходы ситуации. Это не означает, что мы отказываемся. Это означает - мы принимаем с честью.
Предки закончили рассказ. Картинка зала растворилась и теперь они смотрели на него испытывающе.
- Я... Я соглашусь, предки. И приму свою судьбу с честью. Так, кажется, говорил мой отец вчера, - Явор встал с земли. По привычки, неосознанно, он вытел ритуальный нож и растерянно посмотрел на уже пустой проём. Он остался один на один с собой. Время шло и наступили сумерки.
- Явеке! Ты куда пропал? - из-за деревьев показался Юрер, - Помочь дотащить овцу?
- Предки всё мне рассказали и показали. Я готов.
Сын смотрел в глаза отцу и протянул ему нож, теперь кормить предков он не сможет. Юрер принял нож и обнял сына. В наступившей тишине они слышали ветер, шумящий в ветвях деревьев, и проснувшуюся ночную птицу.
- Готов прямо сейчас? - переспросил хранитель топора.
- Да, прямо сегодня! - задорно ответил сын, боясь, что этот задор улетучится в мгновение и навалится страх.
- Ну, тогда поступим по-моему и быстро.
Мужчина взвалил на плече убитую овцу и посмешил к домам. Очень скоро стемнеет, а бродить в темноте - спорное удовольствие.
Замок засыпал. Им встретилась по пути пара запоздавших - и всё, в окнах огни гасли один за одним, усиливая темноту. Юрер быстро скинул в сторону ношу с плеч и повел сына к кладовым. "Он знал, что предки всё расскажут, он знал, что я решусь сделать это именно сегодня. За меня всё решили", - внетренне пришлось признать Явору. Тем временем отец быстро покидал какие-то съестные припасы.
- Помоги отодвинуть бочку.
Двоём они быстро сдвигули её и открыли небольшую дверь, спрятанную за ней. Рант ил-Тан с товарищами - не единственные чужаки, оставшиеся здесь. Дед Бекар, пока был еще жив, рассказывал зимними вечерами о них. После Последней битвы, буквально на следующий день, сюда хотели проникнуть мародеры и дезиртиры, покидающие поле битвы - тогда и открылось волшебство крови, и с каждым мародером замок становился лишь сильнее. Приходили случайные путники, несколько беженцев, грабители - такие, как Рант, и каждый оставался здесь. Некоторые пополняли семьи, остальные - питали предков.
В тайной комнате за бочкой они хранили вещи, что остались от невезучих путешественников, и неприменимы в обычной жизни. Кувшин, заполненный монетами разных времен, стран и достоинств (Юрер взял пару горстей сверху), мечи, уже покрытые ржой, рассохшиеся лучи и арбалеты, бесполезные амулеты. Груды вещей, которые пора выкинуть.
- Как пользоваться монетами помнишь? Доставай по одной, синий металл - самый дорогой. Я хочу выслать тебя во внешний мир, рубить голову собственному сыну - совсем не то, что я хочу в этой жизни. Я смогу пару дней обманывать и скрывать, но беги отсюда, пожалуйста, побыстрее. Посмотри, нужно ли тебе тут еще что-то и выходим поскорее.
Явор взял факел из рук отца. Огонь дрожал, отблески мигали то тут, то там. Обойти эту комнату - времени много не надо. Он заглянул в каждый уголок, но так и не нашёл ничего стоящего. Мусор.
- Я готов, - Явор переложил факел из руки в руку.
- Я готов, - тихим эхом отозвалось под ногами. Вот это уже интересно! Пришлось воткнуть палку в мягкую землю и опуститься на колени. Справа лежала куча пустых ножен, слева - дырявый котёл с грудой пузырков с неизвестным содержимым. Явор огляделся еще раз по сторонам, а затем себе под ноги. На полу лежал втоптанный наполовину в землю полупрозрачный шарик, изредка по нему пробегал всполох. "Что же ты такое", - проворчал себе под нос парень и выташил стекляшку. Та была почти круглая, мастер потратил не один день, выравнивая поверхность, а в одном месте Явор заметил паз. Видимо, эта штука крепилась раньше на чём-то.
- Сын, ты скоро? Решил родной земли прихватить?
- Я готов, - тихо-тихо, почти не говоря, а вибрируя, отозвался шарик.