Аннотация: Писала долго из-за происшествия с куриной лапой. Точнее моей рукой. А если ещё точнее, то с куриной лапой И моей рукой
Среди простого народа за мной отчего-то закрепилась репутация героя, а среди более или менее просвещенного дворянства на мой счет ходит глубокомысленное «фи». И, хотя не общаться со мной вовсе для большинства не позволяет право рождения (я жеж прынцесса, а они какие-нибудь бароны да маркизы), то делают они только при непосредственном со мной контакте и то, зачастую, в официальной обстановке. А так, встретив меня где-нибудь на улице, да в провинциальном городке, почитают за лучшее поддаться внезапному приступу близорукости или слабоумия или и тому и другому одновременно. Другие бы мои братья-сестры, племянники-племянницы непременно бы подняли шум из-за неуважения к собственной блистательной персоне, а мне это только на руку — неприятное общение сводится к минимуму. Ну да это кусок другой истории. Сегодня же мне вспоминается совсем другой обрывок из моей «непутевой» и негеройской жизни. И обрывок этот более чем непосредственно относится к моему происхождению, и тут я считаю уместным (да, да, нужно использовать больше умных оборотов!) рассказать немного о своей семье.
Как можно было уже догадаться по моим недвусмысленным намекам, я — принцесса. К счастью, не наследная, вот никоим образом. Передо мной ещё целый выводок принцев и принцесс (а если точно, то ровным счетом двенадцать), которые имеют намного больше шансов однажды взойти на престол. Кто-то бы плакал и всячески расстраивался из-за этого факта, а я радуюсь. При своём-то нынешнем положении мне довольно часто приходится вникать в какие-то дела и разборки, а уж быть главой королевства — бррр, уж увольте. Приемы, улыбки, притворство — не по мне всё это. Врать вот я, например, и вовсе не умею — глаза бегают, руки трясутся, лоб потеет. Нелециприятное и всё выдающее зрелище. Да и не по душе мне всё это притворство — столько сложностей из-за него. Вон братья-сестры мои друг другу в лицо вроде улыбаются, а за спиной каждый из них группируется в нескольких группках против других. И получается, что все против всех. И все это знают. Но все притворяются. И смысл вот? И только по отношению ко мне ни кто не притворяется. А что притворяться? Никакого такого «веса» и «влияния» у меня нет. Хотя делаю всё за них именно я.
Хотя, как ни странно, а человек я более чем безответственный, вот и окружающие тоже так твердят. И безответственность моя доходит до таких пределов, что я могу явиться на семейный ужин (да-да, семейный, где все чопорно сидят, притворно улыбаются, в за спинами стоят лакеи с каменными лицами) в грязной и рваной одежде. Не, ну а что? Все же свои, одна семья, как никак. Ну и бес с ними.
Но, когда мне исполнилось четырнадцать лет, в голову моих любимых родственников пришла гениальнейшая мысль — а не выдать-ли меня замуж? А что, уже можно, заключив какой-нибудь династический союз с моей помощью, они добьются от меня какой-нибудь пользы, а со странностями пусть разбирается вторая сторона. Это они, конечно, здорово придумали. Не учли они одно «но» - чтоб я, да смирилась с предполагаемой мне участью и вышла за кого-то там замуж, чтоб умаслить своих родственничков? Ещё чего. Они не учли. И даже нашли на мою бедную непричесанную головушку красавца-женишка, принца Рата Вельского. А что я скажу? Думать перед этим нужно.
История эта начнется с событий несколько отдаленных, но без них никак нельзя, поэтому уж придется вам снова потерпеть мой корявый язык, да почитать побольше. Итак, было мне тогда четырнадцать годков...
Началась же эта история с того, что у нас в окрестностях столицы объявилась банда разбойников. Очень лютых и наглых разбойников. Эти люди не ведали пощады. Они грабили совершенно всё, что попадалось им под руку. Так вот, они досаждали всем совершенно, и настал однажды тот момент, когда вельможи и купцы достали короля своим нытьём. Да и престиж страны, как-никак, а тут ещё доходы снизились… В общем, назрела необходимость что-либо предпринимать. И вот тогда-то король решил собрать совет. Тут надо добавить, что ввиду многочисленности нашего семейства, в нашей стране все мало-мальски высокие посты занимали неисчислимые королевские отпрыски и отпрыски их. Так вот, король кинул весть, что все, достигшие четырнадцати лет, должны собраться в зале совещаний. Но так случилось, что пришла только я. На самом-то деле, меня просто никто не предупредил – ЧТО будет обсуждаться на совете. Да, полагаю, я, ввиду своей наивности, молодости и жажды к приключениям, пришла бы в любом случае… хотя… к тому времени мне было уже не двенадцать, ума было немного больше, или нет...
Так вот, пришла лишь я, так как со всеми моими родственниками совершенно случайно и в один и тот же день случилась какая-то неприятность, препятствующая их присутствию на совете. Кто-то сломал ногу, у кого-то издохла собака, у кого-то захромала лошадь, причём сразу все, у кого-то жена решила ни с того ни с сего рожать, у кого-то тоже самое делает любимая кошка, у чьих-то детей неожиданно объявился экзамен по вождению лошадью (и кто их вообще выдумал), кто-то сдаёт экзамен сам (причём сдаёт где-то в сауне), кто-то занят выдумыванием новых экзаменов, кто-то вообще отравился грибами, а кто-то решил остаться и поддержать последнего советами через дверь уборной.
В общем, когда я появилась на совете, то обнаружила, что папочку моего окружают лишь пустые кресла моих непосредственных родственников – королевских детей. Правитель Силиона был заметно растерян – ещё бы! – иметь столько родственников, которые поджимают хвост при первой же возможности. Он долго ждал, когда появится кто-нибудь ещё, но объявился лишь оруженосец одного из моих братьев – Трай, да и то лишь затем, чтоб сообщить, что этот самый братец не может присутствовать на совете, так как из его провинции неожиданно принесли весть о том, что сломалась мельница, и принц решил, что его присутствие обязательно.
Король, а по совместительству и мой папаша, некоторое время стоял в оцепенении, переводя взгляд с моего девичьего лица на лицо моего друга, тронутое лишь легким пушком, вместо полноценной бороды и усов. Король прошелся по залу раз тридцать, раз пятьдесят тяжело вздохнул, а потом начал:
- Настали трудные времена...
Это была самая известная присказка моего отца. На таких вот семейных «советах», когда он начинал искать крайнего. Вынуждая его вызваться добровольцем. Обычно, если кто-то ещё присутствовал на совете, то они старались придумать на ходу причины уйти с совета. Самым простым выходом было выйти вроде как в уборную, но самые хитрые подговаривали своих слуг или оруженосцев ждать у двери сигнала, чтоб зайти в зал совета с каким-то неотложным делом. Сейчас уходить было и некому и неловко. Поэтому мы стояли с глупыми рожами, краснея и выслушивая вдохновляющую речь Короля.
- И сейчас настало время для Героев, способных принять на свои плечи эту тяжелую ношу...
В принципе, особой надобности в этой речи не было — что у меня, что у Трая не хватило бы духу отказать в просьбе Королю, особенно, когда не было никого больше, на кого можно было всё это дело свалить, но таким уж он был — если завёлся, да начал свою «вдохновляющую речь», то пока она не подойдёт к концу, он не замолчит.
- А вы, вы те, кто радуют наши сердца, вы — Герои, те, кто станет примером для будущих поколений...
В конце-то концов, он всё же излил все свои вычурные речи и изложил свой план, который заключался в том, что мы (я и Трай) возьмём под командование отряд королевской гвардии и отправимся, стало быть, очищать близлежащие леса от скверны.
Нериятности начались уже на этапе подготовки. Когда мы заявились в казармы с длинным свитком, являющим собой королевский указ, то обнаружили, что никого, практически, из гвардейцев и нет. Все принцы-принцессы, перед тем, как разъехаться прочь из столицы, наслышанные о нападениях разбойников, почли за лучшее обезопасить себя и дополнить свою охрану отрядами королевских гвардейцев, да так, чтоб на них точно-точно не напали. В итоге, нам удалось наскрести буквально по всем углам и даже кабакам человек пятнадцать, добрая половина которых была в состоянии либо ранения, либо глубокого опьянения. С горем пополам, да с помощью бинтов и отрезвляющих пинков, выдаваемых каким-то резвым сержантишком, через день нам удалось сформировать отряд из десяти человек, не считая бравых командующих, то есть нас с Траем. И так, при полном при параде мы выехали ранним летним утречком (чуть после полудня) выцеплять по лесам пресловутую «скверну»...
Измате... устали мы конкретно, пока искали эту их «скверну». Ну, надо думать, что были они не совсем дураки, чтоб на вооруженный отряд просто так нападать, причем было ясно, что добычи с нас не взять никакой. К вечеру мы вынуждены были разбить лагерь, и весь командующий состав (считай — три светлые, а, главное, опытные головы) сел обсуждать план действий. По всему ясно выходило, что мы могли скитаться по этим лесам днями и неделями и не найти ни скверны, ни, что тоже вероятно, даже их следов. Мне эта идея совсем не нравилась — я человек быстрый и горячный, и тогда в наших головах и родилась эта Идея.
Через несколько дней мой отряд вернулся в столицу понурый с нулевыми результатами. Я отчиталась отцу — вот-де, мол, делать нечего, разбойники попрятались-повывелись, королевского стягу боятся. Он мне — орден, Траю — медаль, сержанту — звание, отряду — выходной. Но отряд о выходном так и не узнал, как и сержант о своём новом звании. Почти сразу после въезда в город, они занялись исполнением нашего грандиозного плана. Пришлось, правда, позаимствовать у сестрицы моей Адетт её любимую карету, разукрашенную златом да каменьями, но чего уж не сделаешь ради безопасности своих граждан.
Видели бы вы, как набивался в карету мой отряд. Четверых-то мы оставили в охране, ну не может же просто королевская карета безо всякого сопровождения ехать. Сержантишко сел изображать возничего, ещё один стражник, смешно смотрящийся в висящем на нем лакейском камзоле, под которым пряталось ещё и оружие, залез назад, а все оставшиеся, то есть четыре стражника, Трай и я ютились в карете. Было сложно, особенно, если учесть, что мне притворялось выглядывать в окошко. Хотя... нет, не это было самое сложное, а то, что мне пришлось надеть ПЛАТЬЕ. Пышное платье, с кучей оборочек, кружавчиков и прочих финтифлюшек. Каким-то чудом мне удалось заколоть волосы, подняв наверх и «украсив» (то бишь — утыкав) жемчугом. К тому же, на карету была закинута пара сундуков, которые активно изображали всякое «добро, добро, богатство», призванные привлечь внимание «скверны». Так мы и выехали из города. На мой взгляд, выглядели мы крайне глупо. Но... да-да, чего не сделаешь ради безопасности своих граждан и из жажды к геройству.
Ехали мы довольно долго. Я вся вспотела. А платье, занятое у одной из моих племянниц изрядно помялось. Оно местами давило, местами висело, но, в любом случае, доставляло страшный дискомфорт. Одно только успокаивало — я чуть ли не полностью высовывала голову наружу, жадно хватая ртом воздух, свободный от дыхания пятерых мужчин. К тому же меч, спрятанный под подолом, неудобно упирался в бедро (у меня потом, кстати, образовался огромный синяк). Как бы то ни было, а план всё же сработал.
Когда на дорогу перед каретой упал здоровенный ствол дерева, я поняла, что нужно сосредоточиться. Всё время, после того, как был составлен план, я начала тренироваться. Но на тренировках вечно что-то не получалось. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и начала представлять купол вокруг кареты. Я слышала, как летят стрелы, стремясь пронзить тела. Я явно представила себе. Как одна из них попадает мне в горло, как я захлёбываюсь кровью. Но этого не произошло. К моему счастью, всё прошло по плану. Барьер остановил стрелы, и вот уже стражники вываливаются из кареты, а с ними и я, вот уже раздаются первые звуки борьбы.
С особым наслаждением я порвала подол платья, вытащив меч из ножен, и бросаясь в атаку. Беглый осмотр показал, что нападавших было двенадцать. Они привыкли выпускать один залп стрел, а после бросаясь в рукопашную. Возможно, обычно хватало лишь этого. Не на этот раз. Я отражала нападение какого-то небритого и неухоженного мужчины в серо-зеленой одежде, когда услышала крик из-за кустов:
- Это ловушка, отступаем!
«Ага», - подумала я. Мне удалось отклониться влево, задев острием меча бок разбойника. Кровь, кишки — всё как обычно. Оружием они владели не очень хорошо, что и позволило мне справиться, даже не имея при себе волшебного оружия (Король считал, что разбойники — это не настолько важно и опасно, чтоб пользоваться каким-то особенным оружием). Очень хотелось помочь своим соратникам, но я боялась, что тот, кто кричал в кустах, может уйти. К счастью, бегала я всегда очень быстро. К несчастью, на мне было это пресловутое платье, и я запнулась о его подол, расшибив при этом лоб о подвернувшуюся корягу. Ругаться времени не было, и я быстро поднялась на ноги, продолжая преследование.
Мужчина в кустах, видимо поняв что происходит, крикнул что-то вроде «на помощь» и пустился наутёк. Надо сказать, что на его зов откликнулся бугай, заехавший одному из стражников по голове дубиной. Так и вышло — впереди бежал командующий разбойниками, а он оказался невысоким и хлипким каким-то мужичком, следом за ним я в разорванном грязном платье, теряя по ходу дела жемчуг из головы, шатаясь из стороны в сторону с размазанной кровью по лицу, а за мной — бугай (других слов у меня просто нет) с внушительного размера дубиной. На мою удачу, что один, что второй быстро бегать не умели.
Я бежала так быстро, как только могла. В какой-то момент, подумав «была-не была», я собрала остатки сил и прыгнула на мелькавшую передо мной спину беглеца. Зацепить удалось только ноги, но и этого хватило, чтоб мужичок упал. Надо сказать, что близи он представлял собой вид крайне жалкий. У него были жиденькие лоснящиеся волосенки, неприятное, крысиное лицо и бегающие глаза. И мне хватило одного удара рукояткой меча, чтоб он благополучно потерял сознание. Но тут к месту действия подоспел громила с дубиной, и я успела только взмахнуть мечом, чтоб защититься от удара этой самой увесистой деревяхой.
В итоге — у меня сломана рука, перебит нос. Из дубины торчит мой меч. Тут-то мне бы и пришел конец или что-то вроде того, если б не раздался громкий звук рога. Громила замер и обернулся назад. Я исхитрилась ударить его под коленку, отчего он пошатнулся. Но добило его, конечно, скорее то, что кто-то ударил его в спину чем-то острым. Дальнейшее я помню только отрывками.
Я то приходила в сознание, то снова его теряла. Помню, как кто-то поднимал меня с земли, убирал с лица растрепанные слипшиеся волосы. Помню, как кто-то осторожно меня ощупывал и стирал с лица какой-то тряпкой кровь. Помню ударивший в нос запах сладких духов, и как кто-то вырвал меня из теплых уютных объятий...
А вот после этого происходило что-то странное, о чем мой приятель написал нечто подобное:
Около трона на коленях стоял красивый юноша в одежде, перепачканной кровью. Он воплощал собой величие и статность, у него были ясные голубые глаза, которые он не мог оторвать от лежащей на его руках бездыханной девушки. Она же была покрыта ужасными ранами, и даже лицо было полностью перебинтовано, за исключением прекрасных глаз и розовых губ. И, хоть её розовое платье, украшенное драгоценностями было изорвано, а в волосах запуталось помимо нескольких жемчужин, много веток и листвы, чудилось в её облике что-то странное, можно даже сказать потустороннее. Её тело дышало каким-то неземным спокойствием.
В какой-то миг всё затихло, лишь случайно залетевший сквозь распахнутые рамы высокого окна ветер колыхал алый плащ спасителя и тяжелые пурпурные занавеси. Все замерли в ожидании чего-то необыкновенного, какого-то волшебного события, которое непременно долно было произойти, ведь этому способствовало всё окружение. И вот девушка чуть вздрогнула и приоткрыла свои ясные серые глаза. И уже это одно действие полностью оправдывало ожидания, потому что до этого сердца сковывал предательский страх за её жизнь Казалось, то она может больше не распахнуть своих глаз, не посмотреть на прелесть окружающего мира и лицо возлюбленного. Да, именно возлюбленного, потому что когда её взор обратился к юноше, что держал хрупкое тело на своих руках, будто бы зазвучала поразительно красивая музыка. И лицо девушки стало нежнее. А после раненая подняла окровавленную руку и коснулась ласкающим движением руки своего спасителя. Губы девушки дрогнули, мечтая то ли окрасить улыбкой этот момент, то ли произнести те самые, волшебные слова, но сил не хватило, и раненая потеряла сознание...
Вот честно слово, порой мне кажется, что Трай специально придумывает эти истории, чтоб позлить меня, но, с другой стороны, он способен сам настолько поверить во всю
ту чушь, что его становится по настоящему жалко. Вот сначала он смотрит на то, как всё ыл на самом деле, начинает описывать всякими красивыми словами и, по ходу дела, убеждает себя, что так оно и есть. Ну, как бы то ни было, после таких слов кто угодно мог бы подумать, что я не только испытываю теплые чувства к моему якобы «спасителю», но и желаю разделить с ним свою жизнь. А родственники с энтузиазмом ухватились за эту идею, мечтая воплотить в жизнь свои мечтания, что даже не удосужились не только спросить моего мнения, но и вообще меня о том уведомить. И так я лежала себе спокойненько в постели, не обращая внимания на приходящих портных и шепотки лекарей.
Между тем, мне сшили какое-то сверхвычурное платье, соткали фату, изготовили туфли, залечили сломанную руку и даже собрали чуть ли не по кусочкам нос, да так, что было практически незаметно то, что с ним происходило что-то неправильное и очень болезненное. Знали бы они, чем закончится церемония, не стали бы так стараться, придавая моему лицу «прелести».
И вот, в день, когда я смогла преодолевать без посторонней помощи и не особо касаясь стен расстояние от постели до двери, меня обрядили в глупое свадебное платье и сопроводили в торжественный зал. Я же, ещё не полностью оклемавшаяся после болезни, недоуменно посматривала на толпы разряженных людей. Но когда я увидела алтарь, улыбающихся родителей и светящегося «спасителя», меня как молнией ударило. Я сразу сообразила — что же тут происходит, и, пока шла по залу, обдумывала план действий. С одной стороны, выходить замуж я совсем не хотела, тем более за этого сладко воняющего, опрятно одетого, чисто выбритого принца, а с другой стороны, это была не обычная деревенская свадьба, от моих действий зависел престиж страны и всё такое прочее.
И так я шла, шла, и всё бы ничего, но подобные раздумья никогда не были моей сильной стороной. И вот уже осталась всего пара шагов, а я так ничего и не придумала. Чтож...
Когда я оказалась напротив «спасителя» я для приличия улыбнулась, всё ещё прокручивая в голове две фразы: «давай» и «нет, нет, ты не должна». Потом я посмотрела на принца. Он стоял передо мной такой холёный, такой правильный — светлые волосы зализаны назад, волосок к волоску, глаза голубые, светятся, не широкий, и не узкий подбородок гладко выбрит, так, что чуть ли не сияет подобно лысине старого трактирщика. И так мне стало от всего этого противно, что я не могла больше соображать. Я сделала дин короткий шаг навстречу и со всей силы, что была в моей левой руке заехала ему в челюсть. Его голова мотнулась вбок, изо рта вылетел сгусток крови, запачкавший ворот его камзола. И последнее, что я помню до того, как потеряла сознание — это недоуменные глаза всех присутствующих.
И потом, когда я оправилась окончательно, меня принудили дать объяснения - отчего же я так оскорбила и обидела своего спасителя и жениха. К слову сказать, всё было довольно просто.
Да, он направлялся к столице с визитом к моему отцу (чтоб ко мне присмотреться), когда услышал звуки битвы. С собой у него был приличный такой отряд воинов, и поэтому он нисколько не испугался трубить в рога и выехать мне на подмогу. Но! Моим спасителем, как таковым, он не был, потому что, даже учитывая отвлекший громилу звук, он не успел бы меня прикончить, так как в это время его догнал Трай. Перебинтовывал меня тоже мой друг, а не этот холеный принц. Ну и естественно, никаких теплых чувств я к нему не испытывала, а в тронном зале у ног моего отца происходило следующее:
Когда принц представил меня, захлебывающуюся от крови и поминутно теряющую сознание моему папочке, я думала лишь о том, чтоб этот «красивый юноша» поскорее убрал от меня свои ла... ой, простите, руки. Мне не нравилась ни его роль спасителя, ни он сам, ни его раздражающие духи. Даже запах потного тела был приятнее. Я жаждала, чтоб меня оставили в покое, положили на теплую и мягкую или пусть даже не очень постель, а не устраивали показуху.
Так вот, этот псевдоспаситель держал меня на своих руках, и это, честно говоря, меня порядком раздражало. Я рванулась было, но силы потихоньку покидали меня. Тогда я попыталась хотя бы плюнуть в го наглую самодовольную рожу с раздражающими меня голубыми глазами, преисполненными чувством собственного достоинства, но это мне не удалось. Оставалось последнее средство. Я хотела как следует вмазать ему, но не смогла даже сжать кулак, поэтому пришлось остановиться на плане дать ему пощечину, как какая-нибудь девочка. Но... это тоже не вышло. Я была настолько слаба, что моя ладонь не причинила ему никакого ущерба, скользнув по щеке.
Я решила тогда хотя бы выругаться с досады, но говорить не могла.
И вот тут я от злости, переполнившей меня, потеряла сознание.
Орден, кстати, пришлось вернуть. А мужичка с крысиным лицом, который оказался мозгом и идейным вдохновителем разбойников, как следует допросили, после чего он выдал не только расположение лагеря разбойников и их тайника, но и то, что его била его тётушка. После же всех полезных и неприятны откровений, его заперли где-то в тюрьме под замком.
Жалко было орден немного. Я долго его не хотела отдавать, хотя и понимала, что он был совершенно незаслуженным, и героем мне снова не удалось стать.