I

У подножья скалы стоял деревянный дом. Скала укрывала дом от ветра, но не от частых дождей, столь обычных на побережье северных морей. Вокруг дома росло несколько сосен - а если встать спиной к морю, перед глазами открывалась бесконечная равнина. Сочная зелень холмов радовала глаз, хотя холодный влажный воздух и небо, затянутое тучами, поневоле заставляли ускорять шаг. Отчего-то хотелось думать, что в доме напоят горячим чаем и дадут погреться у печи.

Два путника - высокий немолодой джентльмен и мальчишка в непромокаемой ветровке - постучались в дверь. В приоткрывшемся зарешеченном окошке показалось лицо пожилой женщины:

- Чего вам? - недовольно спросила она.
- Пустите на ночлег, - ответил джентльмен, - мы заплатим.

Женщина грустно усмехнулась:

- Ладно уж... Ещё ребёнка простудишь! А деньги свои оставь при себе: негде мне их тут тратить.
- Спасибо! Нам бы только отоспаться да просушить одежду, больше ничего не надо.
- Ну-ну, не надо ему ничего, - проворчала хозяйка, - а ребёнка накормить? Да и сам, поди, не ел несколько дней.

Конечно, она была права: у мальчика зуб на зуб не попадал, а его спутник валился с ног от усталости... Но кто они, что забыли в столь дальних краях? Под плащом джентльмена виднелся бархатный камзол, а манеры и речь выдавали в нём человека образованного, если не знатного - почему же они идут на край света, да ещё и пешком? Может быть, он придворный? Это бы объяснило перевязь, но почему у него нет шпаги (не говоря уже о лошадях для себя и ребёнка)?

Женщину, которую здесь знали как вдову рыбака, отличали наблюдательность и смекалка. Впрочем, до времени она решила оставить свои вопросы при себе и занялась ужином. Путешественники же уселись на лавке у стола и огляделись. А посмотреть было на что: дом не была похож на простую рыбацкую хижину...

Для начала дом поражал опрятностью и чистотой. Вдоль правой стены стоял простой стол и две лавки; слева располагалась огромная печь - а у стены, что напротив двери, находился большой шкаф с книгами и какими-то сувенирами явно заморского происхождения. Столь неожиданный для жилища вдовы рыбака атрибут, как личная библиотека, впрочем, вполне соответствовал умному, хотя и невесёлому взгляду серых глаз хозяйки. Несмотря на несколько глубоких морщин поперёк лба и щёк, она не казалась старой, хотя молодой уже давно не была.

Не успели путники глазом моргнуть, как перед ними уже дымились тарелки с мясным супом, а в руках у каждого было по ложке и куску хлеба... Как видите, реальность превзошла скромные ожидания насчёт чашки чаю и тепла от печи. Гости с радостью набросились на еду, и следующие полчаса прошли практически в полном молчании.

- Позвольте от всей души поблагодарить Вас, - промолвил джентльмен, когда с едой было покончено, - Меня зовут Джим, а это - мой сын Том. Мы - бродячие артисты...
- Ну да, ну да, - рассмеялась вдруг женщина - а я, видите ли, маркиза с Приозёрных земель!

Мальчик и его спутник быстро переглянулись... И тоже расхохотались:

- Видишь, а я говорил, что не похожи мы на актёров! - воскликнул мальчик. - В следующий раз придумай что-нибудь получше.
- Если всем говорить как есть, на этом ведь тоже далеко не уедешь, - покачал головой джентльмен, а затем, после короткого раздумья, продолжил, - впрочем, сейчас-то уж ничего не поделаешь... Что ж, слушайте.

II

Королевство, в котором жили наши герои, было небольшим. Суровый климат северных земель выковал характер жителей, сделав их простыми, грубоватыми, но гостеприимными и отзывчивыми. Море, торговля, незатейливая, но сытная крестьянская пища, а также основательные каменные дома и большие печи - вот что определяло культурный облик этой страны.

При королевском дворе было всё как обычно: король с королевой и странствующим в неведомых краях наследником - а также шут, вечно спорящие министры, ну и, разумеется, придворный учёный с Хранителем Правил. Хранителем, правда, в это время оказался совсем юный ещё мальчик: неожиданное исчезновение предшественника (равно как и дефицит 'грамотеев' в королевстве) привело к столь курьёзному положению дел. Впрочем, порядки в маленьком государстве были весьма патриархальными, король правил вполне по-отечески, люди относились друг к другу по-родственному - а потому и работа Хранителя тяжкой не была.

Однако всё изменилось, когда в нескольких крупных королевствах произошло нечто, что мы бы, наверное, назвали мировоззренческим переворотом. Описать его - дело непростое; но не потому, что появилась какая-то невероятная терминология или сложносоставная философская доктрина. Скорее, наоборот: ни терминологии, ни философской доктрины не было вовсе, а было лишь какое-то едва уловимое изменение настроений, которое, что называется, 'витало в воздухе'... Из-за столь тонких (и потому трудно поддающихся описанию) вещей умнейшие люди по всему свету вдруг, не сговариваясь стали искать каких-то новых направлений, оснований для жизни человека, беспокоиться о которых прежде никому и в голову не приходило.

Наверное, проще всего будет объяснить так: люди всегда рождались, женились, умирали (при этом строили, сочиняли, пели и как-то развлекались) - однако жителям (почему-то именно городов) неожиданно этого оказалось мало. Учёные мужи начали массово задумываться о том, как подчинить себе материю, но при этом демонстрировали какую-то поразительную узость мысли... Пожалуй, да, именно узость: ведь самым точным образом, которым описывались все новейшие инженерные достижения, можно считать клетку. То есть передовые люди века вдруг стали пытаться загнать всё разнообразие проявлений природы (как внешней, так и человеческой) в какие-то вольеры: воду - в трубы, свет - в некое подобие железных змей... А семьи, дружбу и непринуждённый весёлый смех запереть в городах и клубных домах.

Эти тенденции вызвали яростный протест со стороны Хранителей Правил - но увы, слишком уж простодушные горожане были впечатлены обилием чудес 'новой науки'! И никому уже не хотелось прислушиваться к брюзжанию старомодных чудаков.

В общем, Хранители стали понемногу терять своё влияние на умы. Поэтому, когда они практически одновременно исчезли из всех столиц, никто, казалось, не придал этому особого значения.

А зря.

III

- Так-так-так, - покачала головой вдова рыбака, - вы хотите сказать, что мальчишка - Хранитель Тарн собственной персоной? - её рот расплылся в улыбке. - А ты, должно быть, Расс, придворный учёный и химик?
- Ага, - сказал мальчишка, откусывая несоразмерно большой кусок от ломтя хлеба, - пришлось и нам податься в дорогу...

'А зачем...' - хотела было спросить женщина, однако не успела: в этот момент дверь слетела с петель, и в комнату вломились пятеро королевский гвардейцев.

- Именем его величества, - пророкотал капитан басом, но тут произошло нечто странное: вроде бы уже совсем осоловевший от усталости Расс одним движением вспрыгнул на стол, подскочил к печи и бросил в неё пучок трав. Мальчишка же успел выбежать из-за стола, смочить в тазу две тряпочки и приложить их к своему лицу и к лицу хозяйки дома.

Из печи повалил густой дым. Гвардейцы схватили Расса, и попытались оттащить его, но было поздно: дым начал жечь горло и глаза, а затем ослабевшие гвардейцы (и сам Расс, у которого лицо не было защищено), попадали на пол.

Мальчик открыл окно и высунул голову; продышавшись и проветрив избу, он с помощью хозяйки связал гвардейцев, а затем стал приводить в порядок Расса. Тот пришёл в сознание, откашлялся и сел на полу.

- Как ощущения? - заботливо спросил юный Хранитель правил.
- Знаешь, никогда не думал, что придётся попробовать эту штуку на себе, - не без труда усмехнулся Расс. - Скажите, многоуважаемая хозяйка дома, не найдётся ли для меня ещё одной тарелки Вашего замечательного супа?
- Тебе же сейчас нельзя, плохо станет, - с грустью проговорил мальчик. - Ты же знаешь.
- Знаю, знаю, - вздохнул Расс, - Захотелось вдруг помечтать. Кстати, расскажешь мне когда-нибудь, почему нельзя было просто применить на них исчез-траву.
- Нет, не расскажу, - улыбнулся Хранитель, - ты сам увидишь.

Гвардейцы тоже начали понемногу приходить в себя.

IV

- Именем короля, - прохрипел капитан гвардейцев, - Вы арестованы! Немедленно развяжите нас!

Расс усмехнулся: несмотря на все законные полномочия, которыми обладали гвардейцы, очевидно, они были не в том положении, чтобы диктовать условия. Привстав и бережно отмерив себе четверть стакана воды (пить больше ему всё ещё было нельзя), Расс осторожно отхлебнул и окинул капитана недобрым взглядом:

- Давайте так... Для начала я заявляю: хозяйка дома действовала по моему принуждению и под угрозой смерти.
- Не надо, - вдруг тихо проговорил Тарн, - это же неправда.

Учёный вскинулся:

- Ты что, не понимаешь, что они...
- Понимает, понимает, - мягко остановила его женщина, - но Хранитель также понимает и мой характер, а потому знает, что врать не обязательно. Стара я стала бояться. Я на вашей стороне, поскольку всё взвесила и сама так решила.

Расс всплеснул руками Он встал и несколько раз прошёл из угла в угол, затем резко повернулся к Тарну:

- И что с ними теперь делать?
- Подожди чуть-чуть, - ответил мальчик.

Один из гвардейцев прокашлялся и вдруг заговорил:

- Простите, господин Хранитель, а можно вопрос?
- Конечно, - улыбнулся Тарн.
- Нам повелели вас арестовать, но я так и не понял, какое преступление вы совершили... Приказ озвучивали лично Его Величество, но когда я спросил его, он только нахмурился и весь как-то сник... Зато новый канцлер, тот начал вопить... Вы что, не преступники?
- Нет, - ещё шире улыбнулся мальчик.
- А тогда почему мы должны вас арестовать?
- Не почему, а зачем, - огрызнулся Расс. - Менять мир можно и нужно, но не в ту сторону, в которую задумали всякие умники, вроде твоего канцлера. Ну а мы знаем, почему этого делать нельзя - вот он и пытается нас убрать.

Гвардеец засмеялся:

- Я почему-то так и подумал! Скользкий этот канцлер, знаете ли... - гвардеец вытянул шею в сторону мальчика. - Господин Хранитель! Меня зовут Дург, и я тоже на вашей стороне. Верить мне или нет - воля Ваша, но я даю слово, что не причиню вам вреда.
- Предатель, - заорал капитан, - тебя повесят на ближайшей же сосне!
- Так не будет, - сказал мальчик, - Расс, брат мой, развяжи его скорее. И вон того ещё: он тоже наш. Не переживай: всё будет хорошо.

Расс остолбенел. Немного подумав, он взял нож и срезал верёвки. Два гвардейца подошли к путникам и, слегка пошатываясь (они ещё не пришли в себя), попытались поклониться Хранителю, но он их остановил: не место и не время для придворных церемоний.

Кивком мальчик пригласил Расса, гвардейцев и хозяйку выйти из избы, чтобы обсудить план действий без лишних ушей. Разумеется, было решено собрать вещи и выступить немедленно; при этом двум гвардейцам вернули оружие, а хозяйка, помимо провианта, взяла с полки несколько книг и положила в мешок.

Остальных гвардейцев оставили связанными в избе: они люди сильные, рано или поздно освободятся, но пока они доберутся до острых предметов или перетрут верёвки, это даст фору, чтобы уйти подальше. За домом нашли пятерых лошадей. Расс хотел было отвязать всех, но Хранитель воспротивился: 'Праведное дело не терпит воровства'. 'Они же нас догонят!' - вскричал учёный, но мальчик жестом остановил его. Тарн подошёл к трём лошадям, погладил их по шеям и что-то сказал на ухо. Лошади фыркнули, один конь заржал в сторону Расса и ткнул Хранителя носом в ухо - после чего Тарн, довольный, вернулся к остальным: 'Не переживай, брат, - сказал он Рассу, - эти лошади за нами уже не погонятся'. Расс покачал головой: слишком уж всё происходящее не укладывалось в голове - но мальчику Расс верил, хотя никогда не мог до конца его понять.

Хозяйка посоветовала выдвинуться в сторону леса, где был охотничий домик с сараем, а в сарае - телега, куда можно было бы запрячь двух лошадей. Казалось, всё складывается удачно... Пятеро путников (гвардейцы, ехавшие верхом, пустили лошадей шагом) неспешно двинулись к лесу.

Расс нагнал мальчика, и сказал ему:

- А ты знаешь, я теперь понял, почему не надо было применять исчез-траву. Спасибо!

Юный Хранитель кивнул:

- Знаешь, брат, люди часто бывают виноваты. Но почти всегда меньше, чем кажется.

Оставшиеся в избе гвардейцы угрюмо смотрели через окно на спины путников, фигуры которых постепенно растворялись в тумане. Над пленниками не издевались, им оставили какое-то количество провианта и воду - а Расс отсыпал трав, чтобы они быстрее пришли в себя после действия того едкого дыма... Хотя их и связали, нельзя было отрицать, что с гвардейцами обошлись подчёрнуто дружелюбно и любезно.

И оттого капитану было почему-то особенно не по себе.

V

Казалось, что путники шли целую вечность, прежде чем вдали показались верхушки деревьев. Развиднелось: тучи то и дело озарялись золотисто-огненным контуром, иногда показывалось солнце. Пыльные толстые лучи жёлтого света просвечивали сквозь туман, а смолистый аромат изумрудных сосен будто подчёркивал янтарное свечение полупрозрачного воздуха.

Расс вдохнул и выдохнул: голова ещё слегка гудела, но в целом ему полегчало. Он с грустью подумал о королевской библиотеке, куда его пускали работать даже по ночам... Не очень-то хорошо было злоупотреблять служебным положением, но библиотекари ему доверяли, поэтому спокойно и с чистой совестью шли спать, оставляя его наедине с редкими книгами.

Он окинул глазами своих спутников. Митрилл (так звали хозяйку хижины) шла уверенной поступью, твёрдо чеканя шаг. Расс только сейчас заметил её осанку и прямой взгляд: маркиза ли она с Приозёрных земель, или просто шутила, но в величественности ей не откажешь.

Дург поначалу перебрасывался шутками со своим неразговорчивым товарищем, но сейчас и он заметно притомился. В седле оба гвардейца держались великолепно: когда за спинами раздался глухой стук и они одновременно схватились за оружие (Дург - за арбалет, его молчаливый сослуживец взял на изготовку копьё), стало понятно, что они настоящие мастера в своём деле. Стук оказался результатом порыва ветра, свалившего толстую сухую ветку на дорогу, но Расс приободрился: с такими спутниками в дороге, конечно, спокойнее. В очередной раз учёный обрадовался проницательности мальчика.

Хранитель же явно устал: глаза слипались, и он отчаянно зевал. Впрочем, мальчик не терял хорошего расположения духа... Никто не знал, сколько продлится путешествие и чем оно окончится - но Тарн, казалось, воспринимал всё так, будто бы он с ровесниками выбрался на пикник в королевском лесу. Дело было не только в его природном благодушии: жалко, конечно, расставаться с привычной комнаткой в угловой башне, да и с Рассом нескоро выпадет возможность поиграть в шахматы или поговорить о старых временах и лекарственных травах - но глубинное ощущение правоты и правильности того, что они делают, придавало ему уверенности и внутреннего спокойствия. Казалось, они сообщаются и остальным его спутникам.

Деревья стали расти чаще, ветки - плотнее заслонять небо, но неожиданно они вышли на опушку, где, действительно, стояла потемневшая от времени хижина. Брёвна были скользкими и сырыми, окна - заколоченными толстыми досками. Но телега в сарае, в самом деле, имелась, причём вполне исправная; достаточно было вытащить её на дорогу (до которой было всего час-два ходу), и можно было рассчитывать добраться до порта с относительным комфортом.

Гвардейцы спе́шились, открыли дверь и зашли внутрь. Скоро к ним присоединился Расс, и они начали разводить в печи огонь. Хозяйка, покопавшись в мешке, достала хлеба и чая: и то и другое несколько отсырело, но вполне было пригодно в пищу.

- А у меня ещё вопросы... Ничего? - приняв чашку из рук Митрилл, спросил Дург. Его товарищ усмехнулся (он задумчиво смотрел на огонь в печке).
- Ничего, ничего, - кивнул мальчик, вновь откусывая неприлично большой кусок хлеба, - в каком-то смысле, Хранители для того и нужны, чтобы отвечать на вопросы.
- Отлично, - весело кивнул Дург, - тогда их будет даже два: куда мы едем и что мы вообще собираемся делать с планами канцлера?
- Ответа на первый вопрос я не знаю, - пожал плечами Хранитель, - а насчёт второго - да ничего не собираемся. А зачем?

Повисла тишина. Все (кроме молчаливого гвардейца) обернулись на Хранителя - а тот, как ни в чём не бывало, большими глотками пил горячий чай (с хлебом он уже к тому моменту покончил).

- Как же так, - начала Митрилл, - мы ведь все видим, что настаёт что-то очень плохое. Неужели мы этого не остановим?
- Не-а.
- Сделаем лучше? - спросил молчаливый гвардеец, продолжая глядеть на огонь.
- Тоже нет.
- А в чём же тогда план?
- Хорошо и вправду уже не будет... Но мы сделаем так, что и хуже не станет.

Расс усмехнулся: он-то к юному Хранителю давно привык, а вот новобранцев их 'отряда', того и гляди, откачивать придётся. Вдруг все вздрогнули: так громко и неожиданно захохотал второй гвардеец. Он выпрямился, резко повернулся к столу, за которым сидел мальчик и проговорил:

- Отлично сказано, Хранитель Тарн! Прямо как нам говорили в Военной Академии: 'Асимметричный ответ даёт максимум результата при минимуме затрат'.

На этих словах мальчик погрустнел. Он задумчиво посмотрел на гвардейца, немного подумал и проговорил:

- Да, наверное, Вы правы... У людей и впрямь будет всё в порядке: кто захочет - выстоит и сотворит за жизнь много удивительного. А вот нашего мира мне жалко: он был таким красивым! Но что поделать: там, где есть время, ничто не может оставаться неизменным.

VI

Дорога была ровной, и телега мерно покачивалась. Мальчик давно уснул (его голова непроизвольно упала на плечо Митрилл), Дург правил лошадьми, а Расс с молчаливым гвардейцем задумчиво смотрели в чащу леса.

Странное дело: лес вроде бы практически не изменился. Деревья были всё так же зелены, так же оглушительно пели птицы и так же шуршали в зарослях всевозможные формы жизни - но у путников одновременно возникло ощущение, что как будто бы на неуловимую сотую долю единицы по воображаемой шкале ощущений, которую из-за её эфемерности не смог бы описать ни один учёный или поэт, - так вот, на какую-то сотую долю всё стало чуть глуше и бесцветнее. То есть птицы щебетали так же громко и жизнерадостно - но самой жизненности в восприятии стало меньше.

Конечно, Дургу не хотелось вдумываться в такие мелочи: он списывал всё на недосып и недоедание. Но ни его товарищ, ни Митрилл с Рассом обманываться не могли: что-то происходило с тканью самой жизни, но что именно, передать словами не представлялось возможным.

Вдруг по небу пролетел метеор. Огненный шар пронёсся над головами путников, а потом, развернувшись, помчался им навстречу. Он стал увеличиваться в размерах, и где-то на расстоянии полуверсты над землёй половины сферы раскрылись, образовав длинные перепончатые крылья, а середина вытянулась в змеиное туловище...

Дракон! Мало кто верил в их существование в просвещённые времена.

Митрилл отодвинула голову мальчика (от чего он мгновенно проснулся) и быстро достала из мешка красную книгу в золочёном переплёте. Дург остановил телегу; Митрилл выпрямилась и стала нараспев (и дирижуя себе правой рукой) читать стих на одном из древних языков. 'Ведьма!' - хором воскликнули Расс и молчаливый гвардеец, но Хранитель бросился им наперерез и повис на руках с криком: 'Нет, не мешайте!'

Вокруг дракона закрутился серый вихрь. Вскоре полосы пыли и смерча рассеялись и растянулись, и за ними обнаружилось светящееся синее пятно, в котором, как муха в желе, отчаянно трепыхался дракон, тщетно пытавшийся вырваться. У Митрилл округлились глаза, и лицо исказилось от ужаса: 'Он всё равно двигается!' Мальчик рывком усадил её в телегу, погладил по голове и ласково проговорил: 'Слова древних не работают сейчас как раньше. Не расстраивайся: мы успеем уехать далеко-далеко... Драконы ведь теперь тоже не те, что прежде'.

Мальчик кивнул оцепеневшему Дургу и тот, мотнув головой, пришёл в себя и взялся за вожжи. Телега пошла быстрее, и теперь уже ощутимо трясло - но путникам всё равно было не до отдыха: дракон, древние стихи из книги Митрилл, Хранитель, который утверждает, что это не колдовство, а Митрилл - не ведьма, - словом, всё требовало спокойного размышления и обсуждения без суеты.

Но для начала надо было уехать подальше от дракона, застрявшего в синем желе, и подобрать какое-нибудь неприметное место для ночлега.

Уже смеркалось, когда они выехали из леса и вдали показались огни деревни. Путешественники приободрились и разговорились - и только Хранителю Тарну было не до шуток. Ведь если слова древних и драконы не те, что были прежде, то и люди, поди, тоже стали другими?

VII

Когда телега проезжала через ворота, Расс обернулся в сторону догоравшего заката. Он был хорош: розовые лебеди облаков неспешно пересекали небосвод, а неожиданно подувший ветер мягким шорохом метлы оживил кроны оставшегося позади леса.

Кое-где в деревне залаяли собаки. Раздался скрип калитки: какие-то дети выбежали на дорогу посмотреть на незваных гостей, а потом стремительно исчезли за забором. Дург подмигнул какой-то миловидной девушке в сарафане, но она, испугавшись, упорхнула в дом.

Очевидно, путников никто не торопился встречать хлебом с солью.

Наконец, Дург остановил телегу у большого двухэтажного бревенчатого особняка с мезонином. Дом был выкрашен краской цыплячьего жёлтого цвета, а за каждым окном с белыми наличниками красовалось по большому фиолетовому цветку.

Дург и Расс спрыгнули с телеги и подбежали к двери. Дург приготовился было стучать, но дверь отворилась сама - и на посетителей уставилась пара испуганных глаз в круглых жёлтых очках.

- Мы... - начал было Расс, но человек в очках его перебил:
- Немедленно уезжайте отсюда!
- Но почему?! - воскликнул Дург, а Расс добавил: мы же никому не хотим зла!
- Времена сейчас лихие, да люди не те, - пробубнил человечек, начав закрывать дверь.
- Подождите! - послышался голос Хранителя Тарна. - Вы же всё равно открыли дверь - так чего теперь бояться? Подождите ещё одну минутку!

Хозяин дома замер, оставив дверь полуоткрытой. Мальчик подбежал и, положив ладони на коленки, пару секунд отдышивался. Потом он выпрямился и спросил:

- Просто посмотрите на нас. Какие чувства мы у Вас вызываем? Неужели, в самом деле, страх?

У человека в очках ещё больше округлились глаза. Он промолчал с секунд пять, после чего истошно завопил: 'Да что вы за вопросы такие задаёте!' - и захлопнул дверь.

Расс, Дург и Тарн переглянулись.

- Понятно, - сказал мальчик, - этого я и боялся.
- Чувств не было никаких, да? - осторожно спросила Митрилл, подойдя к озадаченным друзьям.

Мальчик грустно кивнул.

- Не, я уже давно ничего не понимаю, - взвыл Дург, - но если бы кто-нибудь попытался мне хоть что-нибудь объяснить, я бы, право слово, не расстроился.
- Неужели... - начал было Расс, но мальчик и Митрилл сразу кивнули, и он сник. - Как это грустно! - проговорил Расс и, махнув рукой, направился к телеге.
- Люди чувствуют друг друга... Ну, во всяком случае, так всегда было, - начал Тарн, глядя на Дурга, а Митрилл продолжила:
- Но мир изменился, и жизнь изменилась; чувства у людей стали слабыми, а когда человек поверяет других людей лишь разумом...
- ...в душе остаются лишь подозрительность и страх, - договорил Тарн.

Дург озадаченно хлопал глазами.

- Но ведь я же вам поверил? - спросил он. - Что со мной-то не так?
- Всё так, - улыбнулся мальчик. - но ведь твои товарищи почему-то поверили канцлеру?
- Три к двум, - улыбнулась и Митрилл, - не так уж и мало. Просто раньше люди были здоровы и сильны, потому и чувства у всех работали просто и надёжно...
- А сейчас нас опять окружают, - договорил за неё молчаливый гвардеец, указывая рукой за ограду сада.

Там в самом деле собирались мужчины деревни с топорами, вилами и длинными тесаками в руках. Дург подскочил к телеге и достал арбалет, а его товарищ достал из ножен меч и кинжал - но мальчик в очередной раз остановил своих друзей.

'Надо же, изменения столь призрачны, - подумал Тарн, - всего лишь неуловимое ощущение, которое витает в воздухе... А все так и норовят вцепиться друг в друга. Что же дальше-то будет!'

VIII

- Вон отсюда!
- Чужакам здесь не место!

'Какие они тут гостеприимные', - хором думали Расс и молчаливый гвардеец. А Тарн просто с грустью смотрел на селян: угрозы эти несчастные люди не представляли никакой - всё, что они хотели, это чтобы посторонние как можно скорее убрались восвояси. Митрилл громко произнесла несколько слов, и крестьяне в ужасе замолчали. По толпе пронёсся шёпот: 'Ведьма из дома у скалы!', 'Моя жена у неё лечилась...', 'Она одна отгоняла зимой голодных медведей от деревни', - раздавалось то слева, то справа. 'Вот и делай людям добро', - грустно умилялась про себя Митрилл.

Расс прокашлялся и нагнулся к Хранителю Тарну:

- Скажи, брат мой, - начал он, - а ты уверен, что наша спутница - всё-таки не ведьма?
- Да не ведьма она, - раздражённо мотнул головой мальчик, - она такой же Хранитель, как и я, только бывший. Она была при дворе, но мир начал меняться, и все Хранители её призыва ушли на покой.

Расс остолбенел. Гвардейцы переглянулись между собой - Дург вскинул бровь, а его товарищ слегка усмехнулся... Два Хранителя в одном отряде! Плюс два королевских гвардейца, да ещё и учёный... Пожалуй, этого достаточно, чтобы всю деревню скрутить в калачик. Тарн и Митрилл, конечно, были настроены миролюбиво - но если вокруг Хранителей по всему миру закручиваются такие события, значит, настают очень непростые времена.

...а мальчик и Митрилл уже мирно разговаривали с селянами. Толпа заметно успокоилась: крестьяне разобрались, кем были путники, и радостно подходили к Хранителям по одному со своими страхами и проблемами. Никто из них не ушёл без внимания и помощи - а с одним мужиком, у которого была взъерошенная окладистая борода и глаза навыкате, Тарн проговорил почти час. На протяжении разговора мужик так отчаянно гладил бороду, что она стала ровной, будто её утюгом выгладили. (И даже глаза стали меньше выдаваться из орбит.)

Наконец толпа поредела. Жители наговорились и разошлись по домам. Испуганный человечек в жёлтых очках тоже успел подойти к Хранителям с вопросами - его успокоили, и он был так рад, что пригласил путешественников остановиться у него на ночь... К гостям вышла его жена: невысокая стройная женщина (тоже в круглых жёлтых очках) казалась очень смущённой, но провела их в гостиную, где на длинном овальном столе уже стояли пироги с яблоками, грибами и даже мясом. Путники сердечно поблагодарили. Чтобы не мешать разговору, хозяева поднялись на второй этаж - и к тому моменту, как все сели за стол, Хранитель Тарн уже доканчивал добрую половину яблочного пирога... Все только диву давались, когда он успел отрезать столь большой кусок.

Друзья ели молча, но чувствовалось, что дело идёт к серьёзному разговору. Наконец, они наелись, Тарн (отхлебнув с полчашки чаю) переглянулся с Митрилл и прокашлялся... Все замолчали и приготовились слушать.

IX

- Когда-то основой мироздания было слово, - начал Тарн. - Мир был молод, свет был ярким, а воздух бодрил, как студёная родниковая вода поутру.
- Бескрайнее море лесов простиралось до края земли, - продолжила Митрилл, - а в них водились всякие звери, которых мы сейчас считаем сказочными.
- Слова обладали великой силой, - снова заговорил мальчик, - и люди были очень осторожны с ними. Даже в своих собственных мыслях.
- Словом можно было обрушить скалу, а песней - вырастить лес или пробить путь для горной реки с переливающимися на солнце водопадами.
- А ещё, связать какое-нибудь сказочное чудовище, чтобы оно надолго зависло в воздухе? - встрял Дург.
- Я дракона не связывала, - улыбнулась Митрилл, - просто попыталась остановить его время.
- Когда мир достиг юношеского возраста, - сказал Тарн, дохлебнув остаток чая из чайника, - люди уже распределились по всей земле, разделились на хлебопашцев, ремесленников...
- Слова стали слабее, - продолжила Митрилл, - а былую силу они являли лишь в стихах, сочинённых по определённым правилам. Тогда считалось, что описать эти правила невозможно: лишь когда стих уже прозвучал, можно было понять правилен ли он или нет...
- ...но составлять эти стихи могли люди с врождённым даром, - на этих словах Тарна взгляд молчаливого гвардейца слегка затуманился, - наука и не думала влезать в то, что составляло прерогативу Неба, а не земли.

Молчаливый гвардеец резко выпрямился, встал и подошёл к окну. Повисла тишина. Механическая кукушка в часах прокуковала девять раз. За окном тучи то и дело закрывали луну, но сквозь прорехи дождевых лохмотьев пока ещё виднелись звёзды. Расс тоже обернулся к окну: 'Странно, - думал он, - звёзды же так далеко... Но отчего их свет кажется таким близким? Словно кто-то бесконечно родной смотрит через них на нас, радуясь нашим победам и переживая за наши неудачи...'

Гвардеец, стоявший у окна, вывел его из задумчивости:

- Хранитель Тарн сказал, что Митрилл - 'Хранитель старого призыва', верно? - он подошёл к столу и тяжело опёрся на кулаки. - Почему же Хранители теперь не читают заклинаний нараспев?
- Это не заклинание! - возразила было Митрилл, но гвардеец её перебил:
- Неважно! Все понимают, что я имею в виду.
- Это правда не заклинание, - тихо ответил Тарн, - слова древних использовались для сотворчества с Небом, а не для того, чтобы бездумно менять мир в соответствии со своими капризами.
- Неважно, - снова прорычал гвардеец, - скажите, что изменилось потом? Почему Митрилл ушла на покой? Почему Хранитель Тарн не завязывает динозавров скорняжным узлом при помощи стихов?

Расс неожиданно рассмеялся тонким и звонким смехом:

- Скажите, капитан, а у вас в гвардии все генералы - образцы добродетели?
- Да! - рявкнул гвардеец, но тут Дург неожиданно встал и обнял его за плечи:
- Ну ведь неправда же! - ласково проговорил он и аккуратно усадил товарища на стул. - Всякое же бывало, верно? - Дург повернулся к Хранителям, сидевшим во главе стола. - Я ведь правильно понимаю, что не все Хранители оказались одинаково хорошими?
- Некоторые даже оказались плохими, - лицо Митрилл приняло страдальческое выражение.
- А что с ними стало? - спросил Дург.
- Этого не знает никто, - ответил Тарн. - Может быть, когда-нибудь Небо позволит нам узнать их судьбу... Но сейчас мы лишь можем сказать, что в один день некоторые Хранители возомнили о себе, что они выше Неба - а потом взяли и исчезли с лица земли.
- А слова обычных людей окончательно потеряли силу, - закончила Митрилл. - Старые же Хранители, дабы не злоупотреблять оставшейся у них силой слова, ушли на покой... Но взамен Небо послало новых, чтобы они всё же помогали людям советами, и те не озлоблялись друг против друга, а души не зарастали суевериями.
- Ну а затем появились люди вроде вашего канцлера, - сказал человечек в круглых очках, неожиданно возникший на пороге комнаты, - и они стали менять мир уже при помощи числа.

Было слышно, как ставни ударились о стену от сильного порыва ветра. Сверкнула молния и полил дождь... Не дождь даже, ливень. Небо окончательно заволокло, и ночь стала непроглядно чёрной. Хозяин дома ненадолго исчез, а потом вернулся с двумя пучками свеч. Скоро вся комната озарилась мягким светом и наполнилась тем особенным уютом, который придаёт убаюкивающий шум ветра и дождя, когда понимаешь, что непогода снаружи, а ты - внутри.

Хозяин дома принёс ещё чая (и пирога с яблоком для мальчика), после чего наконец сел за стол. Пять пар глаз смотрели с немым вопросом, и хозяин не заставил себя долго ждать.

Его рассказ начался с того, что...

X

Когда-то давным давно, задолго до того как переселиться в жёлтый бревенчатый дом с мезонином, господин Ланн жил в столице. Он вырос в семье небогатого ремесленника, занимавшегося кожевенным делом. Мать мальчика рано умерла, и отец всё чаще стал искать успокоения в средстве, популярном у всех сословий... К тому моменту Ланну было уже четырнадцать лет.

Дела в лавке пошли совсем худо - но у мальчика вдруг оказались способности к счёту. Легко освоив арифметические операции с большими числами, он смог вникнуть в коммерческую сторону дела, и понемногу в лавке его отца стали возникать товары, не связанные напрямую с кожевенным делом, но представлявшие интерес для жителей близлежащих домов. Он также стал ходить на рынок и, прислушиваясь к разговорам домохозяек, смог так грамотно спланировать торговлю, что для лавки закупался ровно тот минимум вещей, который удавалось потом полностью сбыть.

Словом, мальчик рос не по годам, а по часам - и рос умным. Денег получалось зарабатывать не очень много, но их оказывалось достаточно, чтобы нанять несколько учителей - на эту идею Ланна натолкнула одна из покупательниц лавочки, которая платила студентам Академии, чтобы они учили её сыновей арифметике, основам естественных наук и литературе. Нельзя сказать, чтобы студенты начальных курсов знали ответы на все вопросы юного дарования, но это было лучше, чем ничего: они смогли дать Ланну некие отправные точки, отталкиваясь от которых он начал по крохам собирать знания из книг. (Книги, конечно, стоят дорого, но он оказал много мелких услуг нескольким владельцам обширных домашних библиотек, и те стали приглашать его в гости.)

Но вот, ему исполняется восемнадцать. Отец умирает от продолжительной болезни, и Ланн остаётся один в городе с торговой лавкой непонятного назначения. Кожевенным делом юноша так и не овладел, а на расширение своих коммерческих начинаний ему не хватало ни знаний, ни связей. Тогда он решает продать лавку и поступить на службу в королевскую канцелярию, рассчитывая, что заработок и некоторое количество свободного времени после работы он сможет использовать для подготовки к поступлению в Академию.

Всё то время, пока он учился и рос, город менялся самым удивительным образом. Освещение становилось ярче; появились рельсовые дороги с самоходным транспортом, а у горожан стали появляться самые разнообразные безделушки фабричного производства, сделанные из каких-то небывалых металлических сплавов. Часы, механические бритвы, печатные устройства и телеграф прочно обосновались в столичном быту за какие-нибудь десять лет...

И всё бы было хорошо, если бы при этом не начали происходить удивительные метаморфозы с самими людьми. Когда (уже дослужившийся до начальника отдела) Ланн встретил друга детства, который жил в доме напротив лавки его отца, то был поражён произошедшими с ним переменами. С внешней стороны всё казалось благополучно: он был одет и обут, ладно скроен и крепко сбит - но складывалось упорное впечатление, что для каждого своего действия ему как будто бы требовалось одобрение какого-нибудь устройства. Например, Ланн попытался договориться с ним о встрече - и мало того, что другу детства понадобилось записать место и время встречи в переносной блокнот, так он ещё и не мог прикинуть, даже приблизительно, сколько времени у него уйдёт, чтобы дойти до ратуши, в двух минутах хода от которой располагался популярный у молодёжи кабачок... Для этого парню понадобились специальные часы с несколькими рукоятками, которые позволяли складывать временны́е интервалы - и он начал их лихорадочно крутить.

'Писать в блокнот мелочи, которые легко запомнить, - изумлялся потом Ланн, - мучиться с каким-то диким устройством, чтобы к сорока пяти минутам прибавить двадцать семь... Да что с ним не так?'

Потом Ланн заметил, что 'не так' было практически со всеми, кого он знал и видел. Извозчик не мог прикинуть расстояния даже приблизительно, и чуть что брался за линейку и карту с масштабом; в канцелярии для простейших вычислений тянулись за арифмометром - а вместо того, чтобы подняться на два этажа к коллеге и обсудить какую-нибудь проблему лично, его сослуживцы судорожно хватались за ключ внутреннего телеграфа.

Но все эти впечатления померкли, когда Ланн, как начальник отдела, получил большой конверт с сургучной печатью от нового канцлера. Канцлер приказывал начальникам отделов организовать создание нового управления, которое бы отвечало за планирование хозяйственной жизни королевства, организацию сквозных форм отчётности для всех отраслей экономики и даже...

- Представляете, они там наверху хотели, чтобы мы прогнозировали рождаемость детей, - улыбнулся хозяин хижины.
- Что-о-о? - хором воскликнули Митрилл, Расс и два гвардейца. (Хранитель Тарн только грустно кивнул.)
- Как, как это можно планировать? - Расс вскочил и заметался по комнате. - Детей посылает Небо, а семьи создают люди, а не формулы...
- Ну да, - усмехнулся Ланн, - люди больших городов настолько перестали чувствовать биение жизни, что им на всё понадобились числа... И линейки.
- Вот уж и впрямь, - проговорил Хранитель Тарн, - техника становится сильнее, а человек - слабее.

Ланн сначала подумал, что в приказе канцлера, должно быть, какая-то ошибка. На аудиенцию к королю попасть ему не удалось, но канцлер был рад принять Ланна. Однако когда тот стал излагать свои сомнения насчёт целесообразности новых методик, канцлер лишь широко улыбнулся: 'Молодой человек, это так похвально, что Вы стремитесь учиться! Вот, почитайте книжку о математических методах анализа вероятности, и Вы увидите, что даже чистая случайность нам по плечу'.

Ланн книжку взял и прочитал. Она была издана на хорошей бумаге, с картинками и написана доступным языком - однако же Ланн никак не мог взять в толк одного: если математика предсказывает вероятность, скажем, одиннадцать из ста, то каким образом это означает, что событие не произойдёт?

За разъяснениями он обратился к знакомой, с которой они когда-то много времени провели за разговорами в студенческом кафетерии. Её специальностью была математика, и Ланн рассчитывал, что она сможет объяснить ему, как математические методы помогут подсчитать количество неродившихся детей.

Но реакция приятельницы его удивила: 'И ты туда же!' - воскликнула она, и от волнения побежала к стойке заказывать ещё одну порцию ягодного пирога. Ланн смиренно дождался её за столиком и упросил её поделиться подробностями. В общей сложности, девушка сказала что-то вроде:

- Да сейчас все носятся с этой книгой как дураки с писаной торбой... Тоже мне! Да ни один нормальный математик в жизни не станет применять свою науку там, где нужны другие методы.

Выяснилось, что книга завоевала умы всевозможных начальников в университете и вне его пределов, и те стали требовать от профессоров, чтобы они участвовали в мероприятиях по планированию всего и вся - от посевных кампаний до количества научных открытий в месяц.

- Они даже газетчиков к нам присылают! И прикинь, ты говоришь им: 'Это антинаучно. В данных областях эти методы не применимы', - а они в газету: 'Это научно. В данных областях эти методы применимы'. Нет, конечно, они потом извинились за опечатку - но кто же будет читать последнюю страницу с опровержением?

Ну а дальше, в общем, всё было понятно. Ланн и девушка попытались найти союзников (их оказалось мало), стали спорить с противниками (их оказалось много). В какой-то момент в отдел Ланна пришла ревизия, нашлись ошибки в делопроизводстве (это с педантичностью-то Ланна!), а девушке неожиданно отказали в приёме на кафедру математики.

Впрочем, нет худа без добра: потеряв карьеру, Ланн нашёл жену. А многие ли могут похвастаться, что жена приходится им другом и единомышленником?

 XI

Хозяин жёлтой хижины окончил свой рассказ, и все вдруг заметили, что начало светать. Небо прояснилось и приобрело нежный бежево-аквамариновый оттенок, характерный для кремового торта. За окном пели и трещали птицы, а когда Ланн приоткрыл одну из створок, в комнату ворвался влажный от росы воздух нового утра.

Несмотря на наступление нового дня, отдых гостям всё же потребовался; их уложили на первом этаже (кроме Митрилл - для неё нашлась маленькая гостевая комнатка в мезонине), и проснулись они лишь ко времени чаепития. Впрочем, Ланн был только рад, что гости остались на несколько дней: ему о многом хотелось расспросить Расса и Хранителя Тарна, и, несмотря на некоторую уклончивость второго, ему стала яснее причина того, что приключилось с ним самим и его женой в их бытность в столице.

Наконец ещё один день спустя телега была запряжена, забита сумками с пирогами и прочей провизией, а путники - готовы к дальнейшему путешествию. Ланн с женой долго глядел вслед удаляющейся телеге, после чего задумчиво сказал:

- И чего этот мальчишка так серьёзен?
- Может, потому, что происходящее серьёзнее, чем нам кажется? - ответила его жена, после чего нежно поцеловала в щёку и ушла в дом.
- Ах, какая жалость... Так хотелось надеяться, что это просто нам не повезло! - вздохнул Ланн и скрылся в доме вслед за ней.

...ровная зелень полей радовала глаз. Становилось теплее, и колыбельная, которую пели шмели и стрекозы, в ласковом свете полуденного солнца одурманивающе действовала на путешественников. Поля сменились холмами, холмы - рощами и реками, а затем вдали, у самого горизонта, стала виднеться тонкая белая полоса. Полоса постепенно ширилась, начала мерцать и переливаться на солнце, и стало понятно, что они приближаются к морю.

Вдали показались величественные стены Белого Города. Несмотря на свою высоту, они были не слишком толстыми: во-первых, камень, добытый в Блестящих скалах, славился своей прочностью, а во-вторых... Во-вторых, назначение стен было скорее эстетическим, нежели оборонительным. Ведь до пресловутого мировоззренческого переворота жизнь человечества была относительно мирной - а вскоре после него появилось много такого оружия, которое делало бесполезными и самые толстые крепостные стены.

Дург сбавил ход у Ворот Вечерней Зари. Название объяснялось тем, что в город вели две дороги - с запада и с востока, - и путешественники въезжали по западной. Потолок внутренней части арки был расписан луной и звёздами на манер ночного неба, а внешние стороны покрашены яркой красно-оранжевой краской в цвет закатного солнца.

- Стой, кто идёт? - раздался резкий окрик.
- Ну, допустим, королевская гвардия, и чё? - в тон вопрошающему ответил Дург.

Из привратницкой выскочил невысокий пухлый человечек в кирасе и подбежал к телеге. Он долго рассматривал того, кто сидел на ко́злах, несколько раз протёр глаза, после чего воскликнул: 'Дург, ты?' - а потом, повернувшись в сторону кузова, увидел его молчаливого товарища: 'О-о-о!' - простонал стражник и побежал открывать ворота. 'Как приятно иметь много знакомых, - подумал Расс, - всегда можно заехать по дороге и закупиться чем-нибудь полезным в каком-нибудь стратегически важном порту'.

Итак, Хранитель Тарн с друзьями въехал в город. Но пока они пробираются витиеватыми узкими улочками к рыночной площади, сто́ит ненадолго вернуться к тем гвардейцам, которых они оставили в гостеприимном доме Митрилл... Без этого будет гораздо труднее понять, как им довелось встретиться с канцлером, причём не столько в качестве пленников, сколько в качестве почётных гостей.

XII

Капитан гвардейцев нервно ходил по избе, потирая запястья.

- Остолопы! Как могло получиться, что какой-то придворный умник нас переиграл?
- Но мы же не знали...
- Но мы же не знали, - кривляясь, передразнил капитан. - Что с лошадьми? Беглецы же двинулись в сторону леса?
- Да, но...
- Что 'но'?
- Лошади отказываются ехать в сторону леса.
- Что значит 'отказываются'?
- Как ни вороти их морду, они шагают в сторону столицы.
- Получается, они идут не глядя?
- Ага.

Капитан замер. Он схватился за голову и прорычал что-то нечленораздельное - а затем взял себя в руки и скомандовал:

- Ну так быстро в столицу! Там других коней возьмём, и накроем беглецов в порту. Живо!

И три гвардейца поехали навстречу насмешкам сослуживцев на тему того, как один мальчишка, один ботаник и одна старая женщина оставили взвод королевских гвардейцев с носом.

 XIII

Столица, однако, встретила их вовсе не насмешками, а пугающей тишиной и затянутым тучами небом. Странное было что-то в этих тучах: мало того, что их цвет был неестественно тёмным (могут ли тучи быть 'чернее тучи'?), так ещё и воздух был жарок, сух и разрежен, что хоть бы его не было вовсе. Гвардейцы втянули головы в плечи... Капитан, конечно, храбрился, но и ему было не по себе.

Людей на улице не было - все сидели по домам. Кое-где из-под прикрытых ставней слышались глухие стоны, а по городу бродили только одичалые кошки да лошади, не пойми как высвободившиеся из хомутов. Лошади заботливо обнюхивали булыжники мостовой в надежде найти хоть какую-нибудь травинку, проросшую между камнями.

Казарма была пуста. Одеяла не заправлены, несколько матрацев сброшены на пол. На полу лежало что-то вроде шлема неожиданной формы: куполообразный верх венчал непонятный зубчатый шип, но что самое странное, шлем был и уродливым, и нефункциональным одновременно (слишком хлипок он был для драки). Один из гвардейцев пнул его ногами, и тот гулко покатился по полу, распространяя по опустевшим коридорам жестяное эхо.

Капитан почесал в затылке. Махнув рукой, он двинулся к выходу и в сторону дворца - два других гвардейца, переглянувшись, потянулись за ним. Дворцовые ворота тоже были открыты, стражи не было. По двору же торопливо шёл канцлер, подметая пыль полами длинного халата восточного фасона. Капитан бросился к нему, и канцлер оцепенел от удивления:

- Где мальчишка?
- Удрали, Ваше превосходительство! Этот учёный...
- Плевать на него! Где мальчишка?
- Да говорю же, удрали. Они заколдовали наших лошадей, и мы не смогли за ними погнаться. Дайте нам других лошадей и подкрепление - и мы накроем их в порту.
- Подкрепление, - захихикал канцлер. - Подкрепление! Против книжного червя, который не знает за какую сторону шпаги хвататься, и мальчишки!

Один гвардеец пригнулся к уху капитана:

- А что, мальчишка знает, за какую сторону шпаги надо хвататься?
- Молчать!!! - взревел канцлер, - Идиоты! Если они уйдут, мне коне... Всё пропало!!!

Капитан вздохнул и быстро досчитал в уме до пятидесяти. Затем сказал:

- Ну так я и говорю: дайте нам лошадей и подкрепление, и мы накроем их в порту. У них всего две лошади, добраться туда так быстро, да ещё и пешим ходом решительно невозможно.

Канцлер безумными глазами посмотрел на капитана.

- Да берите всё, берите, что угодно - только достаньте мне их!
- Живыми или мёртвыми? - равнодушным голосом сказал другой гвардеец.
- Всё равно! - взвизгнул канцлер. - Теперь уже всё равно...

Капитан молча посмотрел на этого гвардейца. 'Да вы, сударь, подлец, - читалось в его глазах. - Тоже мне, доблесть: заколоть безоружного ребёнка!'

Канцлер подозвал мальчишку-посыльного и велел ему разыскать остальных гвардейцев. Когда капитан заикнулся о лошадях, канцлер посмотрел на него как на полоумного и театральным жестом обвёл городскую площадь за воротами, где бродили одичавшие кони. Капитан хлопнул себя по лбу, кивнул своим подчинённым, и они отправились ловить лошадей и готовить их к дороге.

Через три часа явилось подкрепление. Глаза восьмерых гвардейцев были мутные, как у пьяных, но винных паров в дыхании не чувствовалось. Зато на головах были шлемы той самой конструкции, которую капитан обнаружил в заброшенных казармах. Канцлер ругнулся сквозь зубы и принялся сдирать шлемы с их голов. Гвардейцы вяло сопротивлялись, а когда шлем отсоединялся от макушки, падали, как мёртвые. Канцлер кивнул мальчишке-посыльному, и тот побежал за водой. Капитан с канцлером аккуратно разложили лежащих гвардейцев кругом (головами к центру), и окатили их водой из ведра. Те начали понемногу приходить в себя.

- А кстати, что это такое тут происходит? - наконец полюбопытствовал капитан. - Шлемы, одичавшие лошади, стоны из домов... Наконец, мои молодцы - они же крепкие ребята, я их знаю.
- Да что б ты понимал в технологиях, деревенщина, - огрызнулся канцлер.

'Ну, деревенщина, так деревенщина, - подумал капитан, - наше дело выполнять приказы... Разве у мальчишки спросить, как спымаем его? Он-то наверняка знает'.

Настал вечер. Гвардейцы уже окончательно пришли в себя (их покормили остатками, которые нашли на - сюрприз-сюрприз! - заброшенной дворцовой кухне), лошадей перековали и оседлали, на складе вместе с оружием нашлись факелы - и гвардейцы, уже затемно, галопом вылетели из городских ворот. Ехали быстро, но им пришлось сделать небольшой крюк в сторону одного крупного поселения у подножия Плешивых гор - расстояние до порта, конечно, небольшое, но лошадей всё-таки следовало переменить.

Так или иначе, но Хранителя с друзьями гвардейцы опередили - и поэтому, когда Тарн с друзьями въехали на рыночную площадь, они увидели рассредоточившихся по ней всадников, которые, нагибаясь, заглядывали в окна или расспрашивали лавочников. Один из них заметил телегу и свистнул.

Гвардейцы стянулись к центру площади и выровняли строй. Дург замедлил ход, и телега плавно остановилась перед всадниками.

Два отряда выжидающе смотрели друг на друга.

 XIV

Капитан криво ухмыльнулся:

- Именем короля, - медленно и с расстановкой начал выговаривать он, - вы арестованы.
- Точно? - спросил Расс.
- Что 'точно'? - багровея переспросил капитан.
- Точно короля? Или всё-таки канцлера?

Повисла пауза. Наконец, капитан взорвался:

- Взять их, чертей! - заорал он.
- Минуточку, - сказал молчаливый гвардеец, спрыгнув с телеги. Он медленно подошёл к капитану, доставая меч. Всадники мгновенно окружили его, но он лишь рассмеялся: - Да не суетитесь вы!

Он перехватил меч за близкую к рукояти часть лезвия, так что крестовина оказалась наверху, и поднял его над собой:

- Узнаете?

Капитан одёрнул двоих всадников, и те пропустили его. Он нагнулся с коня и вгляделся в меч. Сомнений быть не могло:

- Ваше Высочество! - охнул он. ('Принц Дерен!' - стали восклицать всадники, спешиваясь и отбивая земные поклоны.)
- Мне вот одно интересно, - улыбнулся Расс, - а как вы умудрились не узнать наследника престола, когда ехали в хижину 'вдовы рыбака'?
- А мне по бала́м шастать некогда, - огрызнулся капитан, - я, в конце концов, капитан, а не генерал.

Ситуация становилась щекотливой. Конечно, канцлер - второе лицо в государстве, да и первоначальный приказ был отдан с согласия короля... Но вот так просто взять и арестовать друзей наследного принца - это просто ни в какие ворота не лезет! Ничего не скажешь, не везёт нашему капитану: вечно оказывается меж двух огней.

Положение спас Хранитель Тарн. Он выпрыгнул из телеги и подошёл к спешившимся всадникам. Те были слишком заняты Принцем Дереном и поначалу не заметили мальчика; он же со всем вниманием рассматривал их, и чем больше он их рассматривал, тем грустнее становился его взгляд. Тарн прокашлялся: все обратили на него внимание и замолчали. Он подошёл к одному из гвардейцев и, грустно глядя ему в глаза, спросил:

- Я вижу, что с вами что-то уже сделали. Что? Как это выглядело?
- Шлем, - мечтательно улыбнулся гвардеец. - Ты его надеваешь, и в уме такие картины рождаются... Хошь, книги читай, а хошь - общайся с кем-нибудь, где бы он ни находился.
- Так быстро! - в ужасе прошептал юный Хранитель. - А я надеялся, что ещё хотя бы полстолетья в запасе есть!
- А что такого-то? - капитан подошёл к мальчику и обратился весь в слух. - Звучит довольно полезно: тут тебе и солдат координировать на поле боя, и учиться можно чему угодно...
- Да? - мальчик обернулся к капитану. - А что главное в учёбе?
- Ну, это... - капитан поскрёб в затылке. - Книги, там, читать, тренироваться али ещё что...

Мальчик помотал головой и задумчиво посмотрел через проём между домами, где блестело море.

- Самое главное - это воля ученика. Он должен научиться делать правильный выбор. А то как он узнает, что нужно читать, а что - никуда не ведущий набор заумных слов в красивой обложке?

Капитан тоже задумчиво посмотрел в сторону моря.

- А штука эта, она очень мешает учиться принимать решения?
- Какими ты увидел своих подчинённых? - усмехнулся Тарн.
- Ах, вот оно что... Скажу тогда, что она и просто думать-то мешает.
- Конечно, - кивнул мальчик, - картинок в голове так много, что и задуматься не успеваешь. Где уж тут тренировать твёрдую волю!

Мальчик взял за рукав капитана и подвёл его к принцу Дерену:

- Ваше высочество: судя по тому, что я услышал, канцлер уже наломал дров и не знает, как из этого выпутаться. Поедемте к нему, пока не поздно? Мне почему-то кажется, что королевство пора спасать.

Дерен пожал плечами:

- Я своего решения не меняю: господин Хранитель, я верю Вам и вижу, что Вы один понимаете, что тут происходит. Мой меч к Вашим услугам.

Хранитель Тарн благодарно кивнул и посмотрел на Митрилл. Та грустно улыбнулась и погладила мальчика по голове.

XV

С первыми лучами зари в столицу королевства торжественно въехал принц Дерен с двенадцатью гвардейцами, двумя Хранителями и одним учёным мужем. Увы, соответствующего случаю торжественного приёма столица организовать была не в состоянии: и на улицах, и на площадях, и в городских собраниях - словом, везде царило то же запустение, которое так неприятно поразило капитана во время предыдущего визита.

Всадники пришпорили лошадей и направили их к дворцовой площади. Проехав открытые настежь покосившиеся ворота, они увидели величественное зелёно-жёлтое строение, стоявшее на некотором возвышении. Со стороны ворот, где спешивались путники, виднелось высокое крыльцо с лестницей из серебристого мрамора Блестящих Скал - и центральный вход, скрывавшийся в углублении за рядом колонн... Двери и окна тоже были настежь открыты и хлопали на ветру. На полу тут и там валялись осколки стекла.

Принц Дерен огляделся и жестом приказал следовать за ним. Они вошли через центральную дверь и начали подниматься по лестнице, устланной шитым лазурным ковром, как вдруг раздался шум: Дург уронил столик на маленьких витых ножках вместе с золочёными механическими часами. Часы разлетелись вдребезги, и капитан было ругнулся на Дурга, но Дерен остановил его: сейчас голову принца занимали вещи гораздо более серьёзные, нежели курьёзы со случайной порчей имущества.

Они поднялись на второй этаж и прошли через анфиладу комнат к малому тронному залу. На возвышении стоял золочёный трон с королевским гербом в виде щита, на котором изображено гусиное перо, пересекающее меч - но трон был пуст, и вокруг по-прежнему не было ни души.

Путники свернули налево, где (если от трона, то по правую руку) находилась библиотека. Тут принц Дерен усмехнулся: он направился к одному из шкафов и, сняв четвёртый том зелёного собрания хроник королевства, протянул руку и опустил какой-то рычаг. Центральная секция книжного стеллажа раздвинулась в две стороны, и путники увидели узкий коридор с зелёными стенами, белыми пилястрами и факелами в простенках между ними.

Взяв один из факелов, принц зажёг его и двинулся вглубь коридора. Наконец, он со спутниками вышел к маленькой двери, за которой располагался тайный кабинет, где когда-то король обсуждал с приближёнными самые важные решения.

К удивлению принца, да и его спутников, из-под двери кабинета виднелась полоска света. Открыв дверь, путешественники разглядели большой дубовый стол со столешницей, обитой зелёным сукном. На столе стоял большой подсвечник; тусклого света, однако, хватало, чтобы вокруг себя друзья принца увидели достаточно просторную комнату со стеллажами, забитыми книгами - а в углах задней стены по столику с резными ножками. На одном из них стоял горшок с цветком папоротника, а на другом...

- Хочешь ещё потренироваться на часах? - шёпотом спросил Дурга капитан.

Дург прыснул - но быстро взял себя в руки. Гости дворца осторожными шагами подошли к столу, где в кресле, развалясь, сидел...

XVI

- Канцлер! - ахнул Дург.

Фигура в кресле вздрогнула. Несколько секунд канцлер водил мутными глазами вокруг себя, а затем, видимо, окончательно проснувшись, мотнул головой и резко выпрямился. Он до сих пор был в длиннополом халате - и казалось, что он всё это время не мылся и не переменял одежды.

- Кто здесь? - зло спросил он.
- Вы искали меня, Ваше Превосходительство, - Тарн выступил вперёд.

Канцлер безумными глазами посмотрел на мальчика, затем повалился в кресло и начал хихикать:

- Слишком поздно! Ничего теперь уже не исправить.
- Людям ещё можно помочь, - начал Хранитель. В его голосе появились металлические нотки. - Людям нужно помочь!
- Как? - прошипел, впрочем, продолжая хихикать канцлер. - Я ведь это не забавы ради делал!
- Да ну-у-у! - оскалил зубы Дург. - А то Ваше Превосходительство никогда не хотели ни власти, ни славы!
- Представь себе, - вдруг перестал хихикать канцлер. Он встал, взял подсвечник и начал ходить взад и вперёд вдоль стеллажа с книгами. Его шаги гулким эхом отдавались по всему кабинету.

Сбивчиво, делая паузы (и беспрестанно теребя жидкую седую бородку), канцлер рассказал свою историю.

Он был талантливым мальчиком из аристократической семьи. Конечно, с такими связями, его бы в любом случае взяли в Академию - но его и так там были рады видеть, потому что столь замечательные математические таланты рождаются редко.

Выучившись, он стал делать карьеру. Он тоже стал свидетелем технологического переворота - и тоже, как Ланн, заметил, что люди стали глупее и забывчивее, потому что всё больше и больше полагались на технику. Честолюбивая мысль вошла в голову его, а именно: что если сделать такое устройство, чтобы связать все мыслящие разумы воедино - и вместе с тем дать доступ к книгам, знаниям... Все устройства в одном шлеме с антенной для связи - идея казалась блестящей! 'Чтобы всех собрать, воедино созвать' - и, опираясь на математику и статистику, повести королевство к неслыханному процветанию.

Математики - в самом деле очень умный и дельный народ. Их наука чрезвычайно важна для постижения мира... Беда только в том, что не она одна. Предаваясь своим мрачным фантазиям о диктатуре числа, будущий канцлер не замечал, что человеческая реальность уходит из-под его ног... Ему бы почитать обычные романы, о людях и про людей - право слово, он бы многое понял! Но гордыня интеллектуала обуяла его, и он решил, что всё человеческое 'слишком просто' для его гениального ума.

Словом, 'чистый разум' прошёл мимо того факта, что кроме логики и совокупности знаний в памяти у человека есть другие, скрытые способности и потребности. И оказалось, что сооружённый по его чертежам шлем позволяет не только неограниченно учиться, но и неограниченно развлекаться; что неподготовленный человек (а откуда в первом поколении взяться подготовленным пользователям?) непременно обратится только к развлечению. Почему? Сначала от усталости. А потом, как всегда: то, что делает усталый ум, формирует привычку более прочную, нежели всё то, что мы мечтательно планируем, когда мы 'на подъёме'.

В итоге всё пришло к закономерному концу: улицы начали пустеть, жизнь в столице - останавливаться. Было несколько человек, которые пытались сопротивляться, но выслуживавшиеся перед канцлером чиновники задавили их; кто-то устоял перед соблазнами, но тоже ничего не мог поделать, и потому попросту бежал из города.

- Люди деградировали на глазах, - кричал канцлер, - им требовалось всё больше и больше приборов. С этим нужно же было что-то делать!
- Нужно! - рявкнул Дерен. - Нужно было просто разговаривать с людьми. Учить их!

Канцлер желчно усмехнулся:

- Конечно, Ваше Высочество. Но кто будет учить их? Вы, Ваше Высочество? Что, один - и прямо всех?

Принц растерянно посмотрел на Хранителя Тарна. Тот грустно посмотрел в ответ:

- Этот мир стареет. Сло́ва в нём становится меньше - становится меньше и чувства. На то, чтобы обучить всех, нужно целое войско учителей - при этом преданных делу. А где их взять? И как в них вдохнуть сил и мудрости для столь огромного дела?

Канцлер скорбно кивал - но в душе он ликовал. Он даже и не думал, что Хранитель станет на его сторону! Однако радость его была преждевременной...

- ...взять недостающие чувства можно только напрямую от Неба, - продолжал мальчик, обернувшись к канцлеру. - Но вот что интересно: люди, подобные Вашему Превосходительству вдруг начали появляться по всей земле. И я знаю, чей голос слышим мы, Хранители. Но вы же тоже, не сговариваясь, действуете сообща? Чей голос слышите вы?

Канцлер вздрогнул. Его лицо исказилось злобой - он, шипя, начал выплёвывать слова, как кобра выплёвывает яд на своих жертв:

- Мальчишка! Да что ты понимаешь - ты, который не знаешь ни одной математической формулы!
- Знает, - улыбнулся Расс, - в бытность при дворе он очень любил решать задачки, которые я ему составлял.
- Всё равно! - рявкнул канцлер. - Всех этих ваших философских завихрений про Небо люди не понимают - они еды хотят, понимаете? Еды! И развлечений! Что, стал кто-нибудь ангелом, а?
- Кто хотел - стал, - хором ответили Тарн и Митрилл.

Два Хранителя выступили вперёд. У Митрилл в руках показалась книга в белом переплёте - но мальчик, положив руку на локоть Митрилл, остановил её:

- Подождите пока, матушка!

Мальчик вплотную подошёл к канцлеру и глядя на него твёрдо проговорил:

- Ты не ответил на вопрос! Если вы не желаете слышать голоса Неба, то к чьему голосу прислушиваются люди вроде тебя?

Канцлер отшатнулся от мальчика. Нетвёрдой походкой он подошёл к креслу, сел в него и закрыл лицо руками:

- Ненавижу, - простонал он, и затем более твёрдым голосом добавил, - ненавижу его! Ненавижу - и боюсь!
- Ну надо же, - ухмыльнулся Дург, - властолюбцы тоже люди!
- Люди, люди, - мальчик склонился над канцлером, но на мгновение обернулся в ту сторону, где в темноте послышался голос Дурга. - Просто они очень не любят об этом вспоминать.

Митрилл открыла свою белую книгу и, просматривая её, вдруг сказала:

- Глубоко-глубоко под землёй живёт зверь...
- Вроде дракона? - радостно спросил Дург.
- Вроде змеи, - эхом ответила Митрилл. - Только тело его состоит из дыма, фиолетового пламени и злобы.
- Это как? - у Расса округлились глаза, но Тарн оборвал его:
- Ну не начинай, а? А то ты сейчас как канцлер начнёшь плеваться на нас физикой с математикой.

Учёный расхохотался:

- Прошу прощения, Хранительница Митрилл, что перебил Вас.
- Ничего, - Митрилл ласково улыбнулась и продолжила рассказ. - Итак, змей этот был проклят до начала времён. Будучи оторван от Неба, он не может творить так, как могут, например, люди. И поэтому он пожирает всё: души людей, жизненную энергию мира - даже самого себя он пожирает, задыхаясь от ненависти.
- И от этого наш несчастный мир стареет, - сказал Тарн. - Пока мир был молод, всё живое восстанавливалось так же быстро, как юноша после гриппа. Но когда юноша стареет, то даже простые болезни становятся тяжёлыми...
- ...а люди глупеют, и учителей с Хранителями начинает на всех уже не хватать, - принц Дерен тоже подошёл к столу. - Так что ли?

Вдруг принц схватил канцлера за волосы:

- Говори, безумный старик, что ты сделал с королём!
- Его больше нет, - в ужасе прохрипел канцлер, - но клянусь, я не виноват!

Дерен склонился к голове канцлера и в упор посмотрел ему в глаза... Ноздри принца расширились, он стиснул зубы - но потом принц взял себя в руки и разжал пальцы. Несколько седых волос упали на полы халата канцлера.

Эпилог

Сначала люди принца разыскали остальных гвардейцев и привели их в чувство тем же образом, каким прежде привели в себя ребят из отряда Его Высочества. Процедура снятия шлемов и окачивания пациентов водой пошла, так сказать, на поток; к счастью, в королевских закромах нашлось достаточно запасов, чтобы прокормить несчастных подданных, оголодавших от долгого залипания в картинки из шлема. Потихоньку и методично, от квартала к кварталу люди принца стали оживлять город. И город оживился... Если можно так сказать.

Дело в том, что, технически, всё вернулось в некоторое подобие нормы. По улицам ходили люди (а не одичавшие лошади и кошки), на рынке начиналась какая-то торговля, кто-то даже стал плавно выползать на работу... Но город молчал. Никто на базарной площади не обменивался сплетнями, гвардейцы заступали на дежурство без шуток и непристойных анекдотов - даже образованнейшие мужи, работавшие в государственной канцелярии, говорили рваными фразами и цифрами.

Во всём чувствовалось, что ум человеческий работает вполсилы.

Как-то вечером, когда все жители города (кто не умер за это время от голода и жажды) были оживлены, в одной из гостиных дворца сидели принц, Дург, Расс и два Хранителя. В камине сухо потрескивал огонь и слышался пряный запах смолистых поленьев; на столиках стояли сервизы с чаем и печеньями (впрочем, миска перед креслом Хранителя Тарна уже была практически пустой).

На далёком кресле в углу спиной к остальным (и глазами к окну) сидел и канцлер. На нём уже был обычный гражданский сюртук - а на столике перед ним лежало несколько толстых папок. В одной из них были чертежи шлема и всей системы, с которой шлемы были связаны; а в другой - отчёты о хозяйственной жизни города после Великого Возрождения.

В гостиной царило ощущение неловкости: чувство уюта и удовлетворения от завершённой тяжёлой работы сочеталось с тягостными предчувствиями насчёт будущего.

- Не понимаю! - Дерен ударил кулаком по столу. - В двух других королевствах тоже думают делать шлемы по нашему примеру. И судя по всему, всё идёт к тому, что страны будут воевать друг с другом. Что делать? Мы выстоим без шлемов?
- Да, если все будут с верой обращаться к Небу, - у Хранителя закончилось и печенье, и чай, и Расс незаметно поменял местами тарелки на их столике.
- Допустим, я-то буду. Но будут ли все последующие короли?
- Вряд ли, - Тарн вздохнул, и тут внезапно обнаружил, что перед ним снова гора печенья, и налил себе чаю. - Но мы можем внести пару изменений в систему - а потом пусть они копируют себе на здоровье.
- Интересно, - принц подался вперёд. - И что это за изменения?
- Во-первых, пусть на первых порах их выдают только на местах работы. Во-вторых, нужно провести инструктаж и организовать развлечения, чтобы был стимул отвлекаться от шлемов.

Хранитель встал, с поклоном подошёл к креслу принца и протянул руку, в которой лежал сложенный вдвое листок:

- И главное: Ваше Высочество! Пусть каждый раз, когда человек надевает шлем, у него в голове громко и чётко звучат эти слова... А со всем остальным справятся Хранители будущих веков.

Принц развернул записку, и лицо его вытянулось:

- Что, и это всё?
- Всё.
- Но зачем?! Это же и так все знают!
- К сожалению, так будет не всегда.

Дерен пожал плечами и позвонил в колокольчик. Вбежал мальчишка-посыльный, и принц отдал ему листок, чтобы тот отнёс его в инженерное ведомство. По дороге мальчишка развернул листок, и там были написаны только три фразы:

Бог есть. Душа бессмертна. Будь добрым, ибо ты ответишь за всё.