Кризис среднего возраста настиг его на бревне. Не на гимнастическом снаряде, или мостике через пропасть, а самом обыкновенном бревне. Кто-то, когда-то, неизвестно зачем, спилил его, притащил и бросил на заросшем травой и ромашкой склоне оврага. Там оно и лежало уже не первый год. Чернело, порастало мхом. Еще в свой первый дачный отпуск Михаил облюбовал толстый ствол и использовал, как скамейку. Приходил сюда обычно вечером наблюдать закат. Так было и этот раз. Солнечный диск уже коснулся огненным краем темной полосы дальнего леса. Красные лучи веером рассыпались по белому от ромашек склону. По дну оврага над ручьем полз молочный туман. На другой стороне в ельнике кричала ночная птица. И этот, словно прилетевший из сказки звук, только подчеркивал торжественную тишину. Умиротворение и спокойствие разливались в природе. Сиди, любуйся. Но нет! Не давая раствориться душой в благодати, словно пассажиры переполненного автобуса, толкались злые безрадостные мысли:
Ему уже сорок пять. Раньше казалось, впереди что-то будет. Но пришла пора осознать, что нет уже этого спасительного "впереди". Ты офисный планктон. Все, на что можешь рассчитывать, конвертик с премиальными в конце квартала, и маленькая индексация зарплаты в дальней перспективе.
" Ну, а если рискнуть, и начать свое дело?"
Идея приходила уже не впервые. Но всякий раз мысли начинали метаться, словно пойманные в банку тараканы. За последние годы он не раз читал и смотрел "по ящику" про тех, кто, вопреки всему на почве личного бизнеса утвердился. По оставшейся с прошлых лет привычке средствам массовой информации верил. Правда, иногда шевелились сомнения:
"Может все это красивые агитки? Чтобы трудящиеся не впадали в депрессию, или, упаси Бог, не возмечтали вернуться в проклятое прошлое. Трезвонят про тех, у кого якобы получилось. А тех, кто обанкротился и надорвался, наверняка, больше!"
И еще трезвый анализ показывал, что время разгула частной инициативы проходит, и рынок подминают под себя серьезные дяди. О чем, кстати, классики марксизма предупреждали! Зато жена всей этой агитпродукции верила и о красивой жизни мечтала. Ей тоже исполнилось сорок пять. Согласно фольклорной традиции, рассвет женского обаяния. Возраст опасный. Уведут супругу коварные мечты в даль светлую, у детей уже своя жизнь, а ты останешься никчемным бобылем неудачником встречать старость.
" Нет, надо решаться!" - думал Михаил и готов уже был дать себе слово, что не сойдет с этого треклятого бревна, без стратегического плана.
Когда-то, много веков назад, нечто похожее случилось и с царевичем Шакьямуни. Он тоже провел под древом бодхи ночь, и встретил очередной рассвет уже просветленным Буддой. Правда, уподобляться царевичу Михаил не собирался. Да и масштаб целей был не сопоставимым. Спасение человечества от страданий, это вам не свечной заводик! И все же настроен он был решительно, и возможно просидел бы в раздумьях до полного наступления темноты. Но тут вмешался случай. Хотя, возможно, не случай это был, а знак, что иногда посылается человеку. И главное, эту подсказку в общем шуме расслышать.
- Чего сидим, кого ждем! - весело прозвучало за спиною над левым ухом. Перешагнув через бревно, сосед сел на другой его край и достал пачку "Примы". В их дачно-деревенском поселение Колян был на положение коренного жителя. В отличие от понаехавших москвичей, он среди этих полей и лугов вырос. Правда, лет двадцать проработал на столичных стройках по лимиту. Дорос до прораба, но выйдя на пенсию, оставил московскую квартиру бывшей супруге и детям, и вернулся в родимую глухомань век доживать. К москвичам Колян относился двояко. С одной стороны неместные, с другой, все ж соседи. Бывает, что и рюмку нальют, опять же поговорить есть с кем. И сегодня он явно был к общению расположен.
- Я смотрю, ты тут частенько сидишь. А знаешь, откуда бревно взялось? - поинтересовался Колян. И стало понятно, что без рассказа о делах минувших уже не обойтись.
То, что бревно не само сюда прилетело, Михаил догадывался и раньше. Однако, оказалась, что связанная с ним история поучительна и трагична. Еще до того, как он купил здесь дом, жил на краю деревни дед Игнат. Его заросшая бурьяном избушка до сих пор стояла на дальнем конце улицы. И имя старика Михаил уже слышал. Там, где все друг друга знают, имена и фамилии часто становятся географическими ориентирами. Выражение "за Игнатовым домом" среди местных частенько употреблялось. А теперь оказалось, что и бревно, на котором они сейчас сидят, тоже имело к деду прямое отношение.
Человек по природе творец. Наверное, это свойство заложено в нас создателем. И "общество потребления" неминуемо постигнет крах, потому без возможности созидательного труда тускнеют и теряют привлекательность все его пестрые этикетки. Но дед Игнат в теории вряд ли вдавался, а просто решил построить своими руками баньку. Сооружение на первый взгляд нехитрое, однако, требующее сноровки, опыта, и творческого смекалки. Ну и труд для человека, уже не молодого, не легкий. К тому же, затея не из дешевых, поэтому, он попытался решить проблему стройматериалов традиционно. Ельник на противоположном склоне оврага испокон веков снабжал обитателей деревни бесплатной древесиной, и, запланировав стройку, дед каждое утро, словно на работу, ходил туда с топором и пилою. Добытые бревна по старинке на своем горбу тащил к дому. А одно самое толстое и тяжелое так и не донес. Тут же на склоне и помер.
Услышав трагический финал, Михаил вдруг представил, как все происходило:
- Утренний лес. Солнечные зайчики играют на толстых стволах елей. Старик, переходя от одного дерева к другому, выстукивает их обухом топора, пока один из стволов не отзывается звенящим, как камертон, звуком. Наступает черед пилы. Дело продвигается не быстро. Когда полотно начинает зажимать, приходится браться за топор. Силы уже не те, но оставлять в лесу дерево с надпилом трудовая этика не позволяет. Да и ствол прямой толстый, как раз под нижний венец. Банька для старика лебединая песня. Последнее, что создаст за свой долгий трудовой путь. И строение нужное. Сам успеет попариться, а может и внук, которому отписал дом, мастеровитого деда потом добрым словом помянет. Только что-то тяжело идет работа, пилу, то и дело, зажимает... Но вот, покачнувшись и пройдя точку не возврата, ель, набирая скорость, устремляется вниз. Настает черед обрубать ветки. К топору руки приучены с детства, но сегодня они, как чужие. День, наверное, тяжелый. Погода меняется. А может просто старость!
Наконец, главное сделано, но добычу еще надо донести. Михаил, словно воочию, видел, как пожилой человек, сгибаясь под тяжестью бревна, выходит из леса. Чуть не оступившись в воду, по тонким лагам переправляется через ручей, и начинает свое последнее восхождение на трудовую Голгофу. О чем думал тогда упрямый старик? Мечтал, как скинет у порога свою ношу. Хлебнет в сенях из банки домашнего квасу, завалится на кровать, а ближе к вечеру, отдохнув, не торопясь, примется за работу. Наверное, до последней минуты в это верил. Даже когда почувствовал, как выпадает из рук ноша, а овраг и небо меняются местами...
- Вот, видишь, как оно бывает! Тащил, тащил, да не дотащил. Был человек, и нету. А бревно лежит себе мхом обрастает, - философски подытожил Колян. На том и расстались. Попрощавшись с соседом, Михаил прошелся еще вдоль склона оврага. Домой возвращался уже в сумерках. В траве, предвещая жаркий день, трещали цикады. Огоньки звезд начинали проступать, окружая изогнутый серп убывающий месяц. Мысли в голове крутились разные. И грустные, и успокоительно философские. Только вот плана по открытию своего бизнеса среди них опять не было.