Люблю умеренно-пасмурную погоду. И сегодня день выдался, словно по заказу. Ветер гонит по небу плотный строй облаков. Их рваные края четко видны и не сливаются в единую серую массу. Иногда в прорехах пробивается солнце. И этот ненавязчивый рассеянный свет только усиливает осеннюю палитру.
С моего высотного этажа хорошо видно, как деревья в парке постепенно меняют зеленый цвет на лимонно-желтый. Несколько лет назад, когда ранней осенью ехал на Урал в командировку, подобный переход совершался в пространстве. Начиная от Волги, лес за окном купе постепенно облачался в желто- багряный. Поселков становилось меньше, лишь изредка на перекрестках попадалась скучающая у шлагбаума легковушка или фура. А когда стали появляться покрытые мхом скалы, вокруг, чередуясь с темным частоколом елей, уже бушевала золотая осень. Теперь же шкала временная. С каждым днем деревья будут желтеть и сбрасывать лист. А где-нибудь через месяц над желтым ковром закружат первые снежинки, и в поздний рассвет волчица-заря оближет холодным красным языком сплетение оголенных веток.
Эту неизбежность хорошо знаю и наперед вижу. Ну а память, тем временем, рвется назад. Туда, где все тоже было предрешено, но тогда, с близкого расстояния, так не казалось. И вот уже, оторвавшись от текущего дня, сбежавшим колобком покатилась память по облакам времени. Над дремучими лесами и глубокими реками, мимо увальня медведя, хитрой лисы, простоватого волка и лопоухого зайца. Покатилась по горам и долам, назад в семидесятые.
Своеобразное было времечко, во многом уже переломное! Только трещины еще шли в глубине и на поверхность не вылезали. Хотя, если присмотреться... Но кто ж будет всматриваться, когда жизнь идет по накатанной и все просто и понятно. Это теперь, зная, что случиться потом, видишь, как процессы нарождались и набирали силу. Пересматривая и перечитывая, что читал и смотрел тогда, замечаю, как иная идеология, прорастала сквозь монолит официальной. Прорастала постепенно, словно разрушающие скалу и бетон корни. На эту тему даже вспоминается забавный эпизод из совсем уж далекого и однозначно счастливого солнечного детства.
Жил я тогда в роли любимого внука в городе Кирове ( так и не вернувшего впоследствии историческое название Вятка). Квартиру дед получил от советской власти, на которую всю жизнь честно работал и, будучи хорошим организатором и человеком активным, добрался по местной номенклатурной лестнице до ступеней достаточно высоких. Другие жильцы дома, как сейчас понимаю, тоже были не из простых. Ветераны искусства, работники советской прессы, и даже родная сестра Сергея Мироновеча Кирова, в честь которого был переименован город. Из обрывочных воспоминаний остались пионерские делегации, время от времени посещавшие старушку. Но больше всего запомнились березки, которые начали расти на балконах. Видимо в бетон залетели семена, обладающие какой-то поистине чудодейственной силой. И вскоре над балконными плитами, весело шелестя листвой, уже поднимались крохотные деревца. Наивные жильцы поливали их и гордились, как достопримечательностью дома. Прохожие удивленно и умиленно поднимали глаза на растущий лес, не понимая, что однажды, вся это красота вместе с бетонными обломками обрушится кому-нибудь на голову. На счастье, "заросли" вовремя попались на глаза кому-то из жилищного начальства, и было предписано деревца изничтожить. Хорошо помню, как плакала прабабушка, когда дед спиливал березу. Тогда я был целиком на ее стороне...
Но это память закатилась слишком далеко. Вернем ее обратно в конец семидесятых. Тогда уже жил с родителями в Москве и шел по накатанному пути отпрысков из интеллигентной межклассовой прослойки. Дом был кооперативным, район не то, чтобы особо престижным, но вполне приличным. В школе, в большинстве своем, учились дети из "хороших" семей. Хотя, шпана из соседних пятиэтажных анклавов набеги к нам иногда совершала. После десятого, поступил в ВУЗ, тоже не особо престижный, но при желании и там хорошее образование получить было можно. Чем не воспользовался, и потом горько жалел, наверстывая упущенное вечерами после работы. Но не о своих персональных ошибках хочется сейчас вспомнить. Интереснее сама картина студенческого бытия, где, как в капле воды, отражались идущие во всей стране процессы.
Из-за специализации института большая часть студентов была иногородней. Много ребят приехало из шахтерских городков, в том числе из Донбасса. Из москвичей в основном учились те, кто не сумел попасть в более престижные ВУЗы. Они и стали проводниками новых веяний и политических взглядов. Пока еще не слишком радикальных, но вполне способных столкнуть противников лбами. Частенько на неформальных вечеринках, за бутылкой "Андроповки" под бардовские напевки и бычки в томате, вспыхивали споры. Где сторонники вырастившего и вскормившего нас общественного строя пока еще составляли большинство. Но параллельно шло брожение в сферах, куда более высоких. Это я не о номенклатуре. Она своим чередом загнивала и перерождалась. Но это все было где-то там, далеко. Куда более важную роль для еще неокрепших умов играло искусство, и особенно "наиважнейшая" его часть - кино. Сейчас пересматривая фильмы тех и предшествующих лет, вдруг обнаруживаю, что герои ранних советских кинокартин, мне более симпатичны. Несмотря на некоторую наивность, они в целом производят впечатление людей надежных, скромных в быту и личных амбициях, активных в служении общему делу. Но постепенно, на смену им шел образ романтического бунтаря одиночки. Внедрялось новшество пока еще осторожно. В разных пропорциях, под разными соусами, в том числе, личиной героя, вроде бы отрицательного, но обладающего яркой харизмой. Постепенно протестный образ становился все боле четким, а окружающего среда нарочито обмещанивалась и опошлялась. Фразу: " Ты всегда поступал, ни как все", сейчас часто и тупо повторяет реклама. Но внедрялась в сознание она именно в те годы.
Как антитезу ей, сейчас предъявил бы: "Неси свой крест". А вообще-то тут спор извечный, между коллективным и личностным началом. Оба заложены в нас Создателем или эволюцией (каждый выбирает по вкусу). Возможно, где-нибудь в сферах иных и высоких противоречие будет диалектически снято. Примирения, с разным успехом, пытается достичь и классическая литература. Но, на уровне человеческих взаимоотношений спор легко разрешиться не может.
Но вернемся от общего к частному. Что сам я в это время делал? О чем мечтал и как планировал строить судьбу дальше...
Метался я тогда меж двух полюсов и личину романтического бунтаря пытался натянуть, и всей душой стремился к чему-то совместному, общему, с братской взаимопомощью и правильной светлой целью. И иногда нечто отдаленно похожее жизнь представляла.
Картошку между вторым и третьим курсом наш факультет отрабатывал на подмосковной овощной базе. Жили в общежитии, в условиях спартанских, хотя для сельской местности вполне сносных. А вот труд был тяжелым. Целыми днями, а порой и с вечерней переработкой перегружали из вагонов в машины картофель. Работали бригадами, где юношеское желание самоутвердиться постепенно трансформировалось в крепкую производственную спайку. Уже вскоре пришел профессионализм и честолюбивое желание сделать за смену, как можно больше. И дело было не только в заработках (довольно скоромных), а еще в чем-то ином, определяющим жизнь помимо денег. Изменялись и отношения внутри коллектива. Как-то потухли и приуныли балагуры и "светские щеголи". Через пару недель скис и скатился на нытье комсомольский активист, еще недавно учивший остальных социалистическому патриотизму. Для себя же это время теперь представляю, как однозначно счастливое. Помню, как сладко ныли по утрам натруженные мышцы. Как, сбивая с луж тонкую ледяную корку, шли на станцию, где уже ждали полные картошкой вагоны и очередь самосвалов. Но это только разжигало трудовой азарт, и в душе просыпалось желание преодолевать и бороться, не только здесь и сейчас, но и по жизни дальше.
Когда над промерзшей землей закружили первые снежинки, и по устам пошло гулять: "До белых мух досидели!", картофель сменила капуста. Ее с самосвалов и бортовых машин сгружали в контейнеры. Когда же их не хватало, просто на бетонный пол хранилища. Капустную специфику тоже освоили быстро. А, между тем, подходило время окончания нашего трудового сезона. И словно по заказу, чтобы обеспечить финал в духе первых героических пятилеток, поток машин увеличился в разы. Трудились теперь практически без перекуров, на ужин приходили под закрытие столовой. Стены хранилища постепенно закрывались штабелями полных контейнеров, куча на полу росла, превращаясь в маленький холм.
И вот наступил вечер последней трудовой вахты. Настроение было приподнятое. Еще днем от бригад отправили "гонцов" в ближайший продмаг, и после ужина собирались событие достойно отметить. Но тут всех ожидал сюрприз. Райкомовский куратор обратился к коллективу прямо в столовой. Сдобренная призывами к комсомольской совести просьба выйти в ночную смену прозвучала безапелляционно. Возмущение было бурным, но коротким. В итоге все согласились. И не только потому, что побаивались последствий отказа. Все еще в школе читали и смотрели "Как закалялась сталь" и хорошо помнили знаменитое: "Смены не будет!".
Та трудовая ночь и была окрашена отблесками "корчагинского" энтузиазма. С криками "ура", мы ловко карабкались на перевернутые борта самосвалов, сбивая сапогами в контейнер слипшиеся кочаны. Выстроившись в цепочки, вгрызались в капустный холм. И он на глазах оседал, уменьшался в размерах. К утру на бетонном полу остались только мокрые от капустного сока листья. Исчезла и очередь самосвалов у ворот хранилища. И только в увозившем домой автобусе, когда схлынул адреналин, пришла усталость.
Помню, как в полудреме, смотрел, как мимо проплывают покрытые туманам поля. На встречу едут забитые доверху капустой машины, разгружать которые будем уже не мы. Едут автобусы с разномастным контингентом - набранная по московским НИИ наша смена. На душе было необычайно легко и покойно. Казалось, впереди теперь только восходящая лестница из успешных преодолений себя, маленьких побед и больших свершений.
Это теперь хорошо понимаю свою наивность. Жизнь оказалась, куда сложнее. Да и страна уже разворачивалась на другой курс. Читаю о том, что творилось в верхах в те годы, над своими планами остается только горько усмехнуться. Были конечные и успехи, но чаще проигрыши с разочарованием, переоценкой ценностей и сменой ориентиров. Ну а фон, для такой переоценки творческая "элита" вполне успешно создавала. И если бы не эти "властители дум", вряд ли бы кучке жадных и беспринципных людей удалось растащить и разрушить созданное героическим трудом наших отцов и дедов...
И все же, вспоминать сегодня хочется о хорошем. Лети память по облакам времени, через горы леса и глубокие реки, в туманное летнее утро, где мы с дедом идем по грибы сквозь дрожащий листвой осинник. В солнечный день, когда с отцом впервые переплываю тогда еще полноводную Вятку. Перенеси меня на балтийский песок в прохладный вечер, когда, взявшись за руки, бредем с любимой женщиной вдоль кромки воды, наблюдая, как за море садится солнце.
А подсвеченные осенним солнцем облака бегут плотным строем, куда гонит их ветер.Но уже не назад, а вперед, от того, что было, к тому, что будет...