После завтрака Николя отправился отдохнуть с дороги. Анна с шитьем ушла в детскую. На кухонную вахту с традиционным ворчанием заступила Аглая, а Александр опять погрузился в текучку дневных дел. Несколько рюмок коньяка сначала даже вдохновили, но вскоре обернулись апатией и головной болью. Пришлось даже выкроить время, чтобы съездить искупаться в Ушимке. Домой он вернулся уже под вечер и застал жену и гостя на веранде. Они о чем-то оживленно беседовали.
" Не помешал?"- поинтересовался Александр.
- Да нет, еще не успел! - весело ответил Николя. Шутка показалась Александру пошловатой. Возможно, он отвык от манеры поведения друга, а может Николя действительно изменился.
" Или был таким всегда? Но там, в чужеродной среде, все эти нюансы стирались..."
- Саш, ты сходи к ужину переоденься. Гостей ожидаем, - отдала распоряжение Анна.
Услышав последнюю фамилию, Александр скривился, и тяжело вздохнув, отправился сначала в душевую, потом в комнатушку, что получила в их семье громкое прозвище гардеробной.
Приезд гостей вряд ли был случайностью. В их уездной глухомани, при кажущемся безлюдье информация с невероятной быстротой распространяется от усадьбы к усадьбе. И сейчас соседи уже наверняка знали о прибытии к Чангаровым старого друга из Манчжурии. О происходящем в северном Китае в последнее время часто говорили, как с экрана дальновизора, так и в светских гостиных. Так что, ехали посмотреть и послушать живого свидетеля тревожных событий.
Николя, бесспорно, произвел на гостей впечатление. Однако, оно было неоднозначным. Малинины приняли его хорошо. Пелагея Андреевна посматривала на красивого умеющего себя подать молодого человека с материнской благосклонностью. Иван Никанорович с интересом слушал рассказ Николя о пережитых событиях, а когда дело дошло до обсуждений и споров, вставлял свои замечания деликатно, с уважением к мнению гостя. Про Кореновского сложно было что-то сказать. Александр не раз уже замечал, что мнение соседа о человеке напрямую зависит от того, насколько тот разделяет его взгляды. Несогласие по любой мелочи тут же вызывало отторжение, что как-то не очень вязалось с декларируемым христианским смирением. Ну а Конопольский воспринял Николя в штыки. Отставной поручик лейб-гвардии особого моторизированного гусарского полка сразу увидел в нем конкурента. Умом этот гуляка и записной волокита не особо блистал, но видимо интуиция подсказала, что новичок может претендовать на его нишу в местном обществе.
Однако, рассказ Николя впечатлил всех без исключения. Но Александр, хорошо знавший своего друга и фон, на котором происходили события, подозревал, что все было немножко по-другому. Во всяком случае, не так героично. Казалось, он воочию видит толпы взбудораженных, но плохо понимающих, что делать дальше рабочих. Осажденное здание российского консульства, несколько десятков запертых там насмерть перепуганных людей. Слышит звон разбитых стекол, крики на китайском. В ответ истеричные женские всхлипывания, выстрелы наугад через дверь. Возможно, Николя тоже стрелял, а, может быть, забился в самый дальний угол подвала и просидел там до подхода к городу казачьих частей. Но сейчас, особенно в глазах женщин он представлялся настоящим героем, и на попытки Копольского съязвить, отвечал с обезоруживающим противника остроумием.
Рассказ плавно перетек в обсуждение и споры о том, что ждать в скором времени от Китая, стоит ли активно вмешаться России, и не перекинуться ли эти события на территорию самой империи. Неожиданно в разговор мужчин вклинилась Пелагея Андреевна:
- Вы знаете господа, я недавно одну весьма интересную вещицу прочла. Новомодный жанр, что-то вроде исторической фантазии. Автор обыгрывает ситуацию девятьсот семнадцатого. Что было, если бы царь Михаил, как и его брат, отрекся тогда от престола.
- И что господин писатель навыдумывал? Революсьон и всеобщее братство? - улыбаясь, поинтересовался Конопольский.
- Да нет, Силантий Петрович, пострашнее у него выдумки. Все это конечно ерунда. Не верю я, чтобы у нас в России такое возможно! Но пишет мерзавец убедительно. Прямо дурно становится.
Госпожа Малинина зябко передернула плечами. А Иван Никанорович, лакового погладил ее полную руку:
- Ты, Пелагеюшка, у нас дама волнительная. Нельзя тебе такие вещи читать!
- Да ну тебя! - шутливо отмахнулась Пелагея Андреевна.
- В России, что угодно возможно! Вспомните, господа, пугачевщину, - глубокомысленно заметил Николя. Тут же в разговор вступил Кореновский. Срывающимся голосом начал доказывать, что пугачевщина была божьей карой. Пройдя это испытание, страна очистилась от грехов, накопившихся за время блистательного, но порочного, царствования Екатерины.
Слушая разгоревшийся спор, Александр вдруг почувствовал, что снова погружается в какое-то странное пограничное состояние. В первый раз нечто подобное случилось четыре года назад, в переломный для его судьбы момент. Тогда, видимо от нервного напряжения, окружающая реальность временами начинала казаться неустойчивой и зыбкой. И сквозь нее, словно сквозь рваные клочья тумана, проступали контуры чужого пугающего мира. Вот и сейчас, почудилось, будто эта уютно освещенная веранда, собравшееся общество, разбросанные среди окрестных полей дворянские особняки, где с русским хлебосольством по вечерам принимают гостей, пьют чай из старинных самоваров, спорят о литературе, богословии, судьбах России - лишь театральные декорации. Ничего этого на самом деле нет. И однажды очнувшись, он увидит вокруг иную действительность, куда более жесткую, прагматичною, в которой таким как он просто нет места.
Разъехались гости около полуночи. Аглая уже давно спала, и они втроем убрали стол и перемыли посуду. Во время этого нехитрого совместного занятия неожиданно опять возникло ощущение общности. Окуная в бак с мыльной пеной и протирая губкой тарелки, друзья весело болтали, подшучивали друг над другом. Николя снова был человеком, общения с которым так не доставало Александру в последнее время. С присущей ему иронией, он выдавал характеристики своих новых провинциальных знакомых. Почти все были на удивление точны. Особенно касательно бравого гусара Конопольского, чью хвастливую самовлюбленную натуру Николя раскусил с первого взгляда.
Жара к тому времени немного отпустила и Александр почти сразу уснул. Разбудил его отчаянный лай Гаврюши. Вскочив с кровати, он долго пытался нащупать в темноте рукоятку пистолета. В голове промелькнуло, что в случае реального нападения возможно бы и не успел воспользоваться оружием. Ухватив, наконец, "Овод", он, не выпуская его из рук, натянул штаны и вышел во двор. Гаврюша лаял куда-то в сторону забора, но увидев хозяина, быстро замолчал и даже завилял хвостом.
Где-то совсем близко трещали цикады. В перелеске на склоне оврага несколько раз ухнул филин. Откуда-то издалека, возможно с другого берега Ушимки, доносились голоса и смех. В последние десятилетия в моду входила язычество, и ночные гульбища с прыганием через костер и омовением стали популярны среди молодежи. Возможно, Гаврюша и учуял компанию, когда они только шли на речку. Хотя, причиной лая могла стать и пробежавшая мимо лиса, а может быть пес просто решил продемонстрировать свою бдительность.
- Ну, и чего всех всполошил? - поинтересовался у него Александр. В ответ лохматый сторож еще сильнее завилял хвостом и попытался облизать руку.
Возвращаясь, Александр осторожно приоткрыл дверь спальни, стараясь не скрипеть половицей, двинулся к кровати. Уже собирался лечь, когда заметил, что и вторая половина супружеского ложа пуста. В первый миг он не предал этому значения. Потом попытался вспомнить, была или Анна, когда вскакивал "по тревоге". Уверенности не было, но что-то подсказывало, что она и тогда отсутствовала.
Несколько, показавшихся бесконечностью минут, Александр просидел на кровати. Анна не возвращалась, и тревога стала перерастать в смятение. Черными ночными птицами по комнате закружились подозрения. Мир, который он строил своими руками, где заново обрел радость и смысл жизни, вот-вот мог рассыпаться в прах.
Надев и застегнув на все пуговицы рубашку, Александр вышел в коридор. Сначала, без особой надежды, заглянул в детскую. Подошел к спальне Николя. С минуту, обратившись в слух, простоял у порога. Наконец, до него донеслись приглушенные голоса, но не из комнаты, а со стороны сада.
В колдовском свете луны старые яблони походили на гигантских пауков. Примятая серебристая трава, застывшие качели, обнимающиеся фигуры мужчины и женщины, принадлежали какой-то иной мистической реальности. Все это будто происходило в неком магическом театре теней, где он был только зритель.
Но оставаться простым зрителем Александр дальше не мог! Сжимая кулаки, он двинулся в их сторону. Ни замечая и не слыша его, Николя и Анна что-то очень эмоционально обсуждали. Вблизи оказалось, что Николя не обнимает, а только держит за руку его жену, а та пытается (а может и не пытается!) вырваться. Наконец, видимо заметив его, Анна вскрикнула "Пусти!" и освободилась.
- На этот раз я уже точно помешал! - произнес Александр, не узнавая своего голоса.
- Ночь прямо колдовская! Тебе, вижу, тоже не спится, - произнес Николя, старясь казаться невозмутимым.
- И луна сегодня полная. Хорошее время для прогулок! - подержал тему Александр, и, подойдя ближе, нанес удар в солнечное сплетение. Николя согнуло пополам и бросило на землю.
- Это вам сударь вместо пощечины. Завтра можете присылать секундантов!
- Они у вас непременно будут! - прохрипел Николя пытаясь подняться. Александр развернулся и больше не оглядываясь, пошел к дому. Думал, что Анна бросится утешать Николя, но она побежала за ним и, догнав в коридоре, вцепилась в рукав.
- Сашка, ты, что ополоумел! Какие секунданты!
- За любовника опасаетесь, сударыня! - поинтересовался он ледяным тоном.
- О, Господи! Какой же ты идиот! - простонала Анна.