В темноте, если так можно сказать про свет от одного единственного диска луны в окно, танцевали две тени, мужская и женская. Из тел каждой из них исходило бледное свечение, с каждым движением, с каждой паузой или вдохом, становясь всё ярче и ярче. Сила изнутри и того и другого казалась материальной. И лишь отражаясь от стен - тая, превращаясь во вполне видимые капли воды и света, оседающие на полу, словно маленькие звезды, играть с которыми можно только своим.
- Дрожишь? - мужской шепот.
- Дрожу. - Женский трепет.
Трение. Нежность.
- Боишься?
- Боюсь. - Огонь внутри у нее полыхал. Волна, разбуженная его властью взяла высоту ввысь разноцветными брызгами, мягко успокаивая, поглаживая бесконечно ровные, бесконтрольно красивые освещенные пламенем поверхности. Сейчас всё казалось идеальным. Таким. Каким должно быть; влажное пламя, сухая как нождачка вода, а на их границе - пожар, от одной искры которого, можно загореться вновь.
В комнате становилось жарче, им больше не нужен был камин, Олла и Син дрожали так, что вибрировал пол, стены, опора, близи и вдали зажглись знакомые огоньки; один, два, десять... сотни. Последовал взрыв, комната на мгновенье осветилась бьющими по глазам всполохами, запылали едва заметно доски по обнаженным ногам.
- Пожалуйста, вернись! - Она схватила его за шею с обеих сторон, лоб ко лбу.
В последнем прикосновении чувствовалась глубина, они сидели друг напротив друга, смотрели в глаза и удивлялись. Всё происходило как в первый раз, только интенсивней, сильнее, масштабней.
Она отреагировал не сразу. По-своему.
Ночью они мало спали. Почему-то казалось, незачем, не сейчас, очень важно оставаться вот так рядом, держась руками и ногами за прочность их тел, за общность мыслей, цепляясь взглядом за всё, что только можно, как можно дольше.
Он вышел за порог в хорошем настроении. Пусть сегодня и важный день, сказал себе Син, но это не значит, что нужно бежать впереди дождя, затмевая суетой. Движения его стали синхронны с мыслями; неторопливы, осторожны и расчетливы. Он знал, зачем идти, куда идти и самое главное, что с этим всем делать.
Поэтому ему не составило труда в считанные минуты достать из схрана вещи, которую он спрятал туда раньше, повинуясь импульсу. Теперь это всё пригодится, думал он, а значит пришло время использовать запасы ничего не оставляя и посмотреть что получится.
Что мне предстоит, очень важно. Но первый ли я, столкнувшийся с такой целью?
Конечный результат УЖЕ есть. Осталось подвести к нему черту...
Собраться, объяснить и прорваться.
Раз и навсегда, сейчас.
Твердо сжав кулаки, он отправился за едой.
Олла тоже не спала, сквозь полу прикрытые веки смотрела на колыбельку и тихо шептала: милая, милая моя, пусть тебя сегодня няньчиет земля! Милая, любимая, моя... Дочь спала. И видела сны бы еще долго, если б вдруг вокруг нее не запенилась вода, и она не растворилась в ней, едва успев открыть ротик.
- Я люблю тебя... - вздох матери был встречен тишиной стен.
Она выучила это еще в детстве; если что-то тебя беспокоит, сделай это и тревога уменьшится. Вот и сейчас, почти силой заставив себя встать с постели, она подошла к небольшому позолоченному зеркалу, недавно подаренному ей одним из капитанов, и скорчила себе рожу по скорбней.
Это еще ничего, сказала она себе проницательно, дальше будет хуже. Вскоре, повинуясь только ему одному известному принципу, тело начало дёргаться и извиваться, словно бы подвешенное на бесконечное множество веревочек. Каждое движение было бы оно резким и внезапным или плавным и долгим, в своем изящном совершенстве дополняло другие настолько точно и гармонично, что порой казалось, в ней живёт сразу много женщин. Одна стерва с искаженным от ярости лицом и как показалось заостренными пальцами чего стоит! Но не половинка на серединку выглядело это разделение, а микроскопические четвертинки искажались, в каждом движении, в каждом движении глаз и сокрытии губ, зажиме или откидывании ног, изгибе локтей и даже цвете кожи. На отдельных участках собрались едва видимые морщинки, тут же "по приказу" разбегавшиеся словно вспугнутый рой, только если она того хотела. Очень хотела!
После получаса таких кривляний, Олла снова почувствовала себя бодрой и живой!
- Да здравствует солнце, - поздравила и закончила. - Да здравствую Я! - Выразив всё, что думала и чувствовала.
После чего будто отдохнувши, легко легла спать.
Скоро, скоро он увидит её! Буквально съедало нетерпение Сина, заставляя ноги передвигать, а руки дрожать. Когда же будешь к этому готов?
Однако увидел он Маришку, наткнувшись на неё завернув за угол.
Она окинула фигуру в полутьме недовольным взглядом, скользнув в дверь за ним. Попутно будто бы самой себе под нос недоумевая; и что делают порядочные мужья посреди ночи по направлению к подвалу? Правильно, ничего хорошего.
На том и расстались.
В этот вечер она отправилась за ним. Не прошло и получаса после его ухода, как Олла собралась и тоже тихо выскользнула за дверь. Их общая спальня больше не напоминала убежище, наоборот они покидали ее в полной уверенности что вернуться. Это было написано на лицах, выжжено в скрижалях, подтверждено судьбой.
Она застала самый конец. Син был уже не один, нежно перешептываясь о чем-то своем сидя на полу напротив. Разговор выглядел настолько личным, даже интимным, что она не посмела вмешаться. Только смотрела и смотрела. Из бочки рядом с ним словно огненный цветок высовывалась головка с рыжими лохмами, глаза у Ольги горели от переполнивших ее чувств. Однако муж и отец оставался спокойным.
Ничем, не выдав своего присутствия, Олла вернулась в комнату, решив позже с ним поговорить.
Она проснулась одна. Снова! Мужа рядом не было, простыня холодная, значит, он еще даже не ложился. Её это встревожило, и не только потому, что речь шла о нем, о дочери она беспокоилась не меньше.
Что-то произойдет и она должна знать заранее что!
Напряжение нарастало, ей казалось еще чуть-чуть и она лопнет. Как заботливая мать и жена, Олла просто не могла еще знать всех правил семейной жизни. Но если уж это случилось, а случалось главное не так уж часто, кому-то придется потерпеть дополнительно ее присутствие рядом.
В случае чего-то важного, я отойду! - успокаивала себя девушка, нервно покусывая губы.
Сжав руки в кулаки, она решительно шагнула в погреб.
В полутемном помещении по-прежнему зловещими фигурами возвышались бочки с водой и мешки с чем-то твердым. И ни одного источника света. Казалось освещение шло откуда-то снизу, из неизвестного источника, сквозь пол, но не сквозь толстые окольцованные доски.
Легко затеряться, легко не заметить.
Она, однако, заметила и остановилась, не решаясь даже чихнуть. Но деликатное присутствие не могло длиться долго, Син поднял голову, как-будто что-то почувствовав, посмотрел на нее минуту и улыбнулся, протянув руку.
- Иди дорогая, мы здесь.
Двое пар глаз, одни напряженные и ощупавшие, другие ласковые и бережные встретили, ее появление, не мигая.
Её дочь была прекрасна! Олла смогла ее оценить даже издалека. Гибка и опасна, так можно было бы определить образ Ольги, наполовину высунувшейся из воды и прикрывшей рукой только часть лица. В отличие от отца, мирного и спокойного, эта вода выпячивала свою силу на все сто, и судя по всему собиралась тренироваться использовать ее вовсю.
Ее глаза смотрели прямо, а мокрое тело не двигалось. Но и в том и другом чувствовалось желание напасть, сдерживаемое лишь только волей и словом отца.
В таком взбудораженном состоянии Оллу встретила ее дочь.
- Здравствуй! - Олла осторожно коснулась лица дочери. На ощупь, тепло и камень!
Как непривычно подумала она, видеть ее такой. И знать, что другой, в том виде, как она привыкла видеть детей, та уже не будет. Что впрочем, она сама знает о детях? А о водах? Олла невольно скосила взгляд на мужа, словно спрашивая; всё хорошо?
Син понял, кивнул и протянув руку усадил рядом с собой.
Для Ольги это будто стало сигналом расслабиться. Плечи опустились, из напряженных становясь обычными, скулы распрямились, лицо от этого став более округлым, смягчилось.
- Да-ая! - с непривычки растягивая слога на звуки, произнесла она улыбнувшись.
Олла снова посмотрела на дочь. Что сразу бросилось в глаза, так это ее красные волосы, только в отличие от матери они были более длинные, пушистые, завитые и тёмные. Овал лица делал ее образ более нежным, а вот зеленые чуть раскосые глаза, в зависимости от выражения разительно меняли как весь вид, так и отельные ее части, одновременно. Девушка владела безупречно белой кожей, естественно, да и где, не знавшей загара, длинными тонкими руками и тихим, выразительным голосом.
- Сколько ей сейчас? - тихо спросила Олла при обнимая мужа за плечи. - Восемнадцать. - А..? - Через пару часов эффект спадет и она снова станет нашей малышкой. Ольга подтвердила. - Да-а. Минута понимания. - А потом? - с трепетом спросила Олла снова. - Это будет продолжаться какое-то время. Но не волнуйся, - он сильнее сжал ее руку, - такой как сейчас, она станет не скоро. - Когда? - всё еще не веря пробормотала Олла. Казалось ее сердце не выдержит такого напряжения. - Года через два, плюс минус пара месяцев. Когда всё устаканится, ей не понадобится постоянная форма. Олла усиленно сглотнула. - Значит, - не отрывая взгляда от дочери, сделала вывод она, - детства как у всех у нее не будет? - Как у всех - нет. - Кивнул мужчина, голос его был бодр и полон оптимизма. - Зато у нее будем мы! - Он взглянул ей в глаза. - Этого достаточно, я надеюсь? Ведь это, - он явно имел в виду их тёплый семейный круг, - тоже не у всех есть, я прав!? - Да, да, - подтвердила жена полушепотом и замолчала. Он вздохнул, взглянул на дочь, а после на жену. - Милая, я стал водой уже взрослым и потому не могу обещать тебе всего. Когда она сможет себя контролировать, Она сама объяснит тебе всё, обещаю. Она слабо улыбнулась. - Хорошо, - облегчение, вот что было написано после всего разговора у нее на лице. - Ты прав.
Ольга разглядывала их все еще с подозрением, но уже кое-какие знания начали просачиваться ей в голову. Не причинять, не злоупотреблять, помогать держать круг, слова, вера, удовольствие - вот лишь то немногое что удалось понять с первого, а может второго раза.
Текучесть - основное свойство воды для нее. Она может менять форму, состав, но сама никогда не преобразиться в нечто настолько большее, как надеяться. Пар - отсутствие лишнего! Лёд - расширение пространства, охват дополнительно еще одного участка.
Всё свойства ума в одном теле, подумала она, так просто. И так... материально. Пока материально, кто знает что будет, останься она подольше в ином состоянии.
Как мыслит существо, которому еще и мыслить то нечем? Без ярких образов и точных конструкций. Внутри протекает слишком много процессов; от слишком горячих потоков воздуха, до прозрачных, временами теплых или холодных струй воды. Всё перемешано; жар, лёд и что-то еще не поддающееся описанию. Всё структурировано, но пока не остановлено, впрочем, она еще сама неуверенна какую предпочтет форму; человека или потока?
Для неё жизнь пока это сборник картинок, не вызывающих каких-либо эмоций или чувств. Впрочем эмоции это пока единственное что было доступно, более глубоких сфер, таких как чувства, опасения или движения души - ей пока не были знакомы. Совсем.
Времени нет. Иллюзий и сомнений - тоже. Идеальное состояние, идеальный поток! Таковы сейчас были ее холодные глаза и думы.
Пугает, завораживает и манит! Олла вдруг поняла, что именно такие чувства вызывает у нее Ольга. Дочь, и существо из песни. Близкое, и неуловимое одновременно, сложенное как человек и сложное подобно ее жизни, с другими принципами и авторитетами в будущем. Но уже сейчас, она чувствует, то что в ней будет приближать ее дочь к земле, его - отгораживать.
Такова ее роль и теперь видимо только она тень и не знает, что с этим делать!
- Ей пора. - сказал муж поднявшись с колен и предложив руку жене.
- Попрощайся с мамой, куколка!?
Ольга тут же как по команде растянула губы в улыбке.
- По-ка-а! - Похоже муж имел на нее сильное влияние. Миг, и рыжая головка скрылась в до боли прозрачности воды.
- Вечером, - прошептал Син на ухо жене, ближе прижав ее к себе, - она ничего не будет помнить.
- А как же?...
- Потом. Всё потом мы ей сами и напомним, пошли спать.
Олла озябла, не в силах сдвинуться с места. Тогда он просто взял ее на руки и отнес в комнату. Надолго. Спать, а может быть, и нет?
В уюте темноты тихо раскачивалась маленькая колыбелька. Он негромко пел. Пел и думал, только о ней думал всё это время. Позволив себе нечастое проявление нежности. Большая ладонь с раскрытыми пальцами осторожно легла на хрупкий лоб девочки.
- Я люблю тебя, дитя. Любаю!
И повернулся к жене не меняя тона:
- Я стал водой давным давно. Из любопытства! Сейчас же я бы всё это сделал для тебя. И неё!
Сказал и ушел. Не сказав куда...
Двое мужчин встретились как всегда на пороге ночи. В полутьме, когда глаза в глаза смотреть уже не нужно, всё что надо сказано до этого приобретает не только первый, но и многие другие подсмыслы. Один как - будто специально приходил сюда позже, чтобы позлить другого одним своим присутствием, когда тот именно в этот час хотел побыть в одиночестве.
Король медленно затягивался сигаретой, как-будто внимательно рассматривая темнеющее небо над головой. Фиолетово-розовое озерцо, проплывшее над его головой, оставило мужчину равнодушным. Он часто молчал, а может, знал наперед, что сказанное ничем ему не откликнется? И что толку разговаривать с собеседником, одно имя которого настораживает едва улегшиеся чувства защитника и борца?
И вдруг ему пришла мысль, которая раньше не занимала его вовсе. Вернее не мысль, а вопрос.
- Скажи, а почему вы и тени враждуете? - неожиданно даже для себя улыбнулся Король. - Вам что места не хватает? - окинув взглядом поверхность стены, будто весь остров.
Син, до этого молчавший тоже по ряду своих причин, отвлекся, деланно приподняв брови.
-Полно. - В едва заметном движении тела сквозило полное равнодушие к подобному вопросу.
- И? - Король нетерпеливо пристукнул ногой о камень, снова повернулся к окну.
Син тоже отвернулся.
Не дождавшись от него ответа Король заговорил снова.
- Я это к чему, вот бандиты! Вы бы давно с ними справились, если б взялись заодно. А так, они гуляют, где попало, грабят, а вы даже не в курсе где.
Вода не удивился его наивности, хмыкнув в пол.
- Мы знаем.
- И? - повторил человек напротив.
- Принимаем меры, - пожал плечами вода, ссутулившись. До чего неприятная тема! - И детей возвращаем, - будто сам себе продолжил он, - и золото... и
- И только? - теперь хмыкнул Король, не скрывая сарказма.
- А что еще? Потопить их предлагаешь? - в голосе человека тишины зазвучала угроза.
Короля передернуло, но не от угрозы, а от воображаемой картины подобного исхода. Он даже закашлялся, прочищая вдруг осипшее горло. Голос остался, однако сух и тверд.
- Я о том, что вам пора давно объединится, а не ловить отдельных членов банды, как мух в селки. Что вам мешает? - воскликнув в конце.
Ответ прозвучал как приговор.
- Нет.
- Но ведь Оллу ты любишь?
Син вскинул голову по-прежнему смотря на него исподлобья.
- Тени - враги! Олла - любимая жена! Ясно?!
- Да, - съехидничал собеседник, - однако...
- Это всё. - Отрезал Син, отвернувшись, решительно сделав шаг к двери.
Ну и ну, кажется я нашего недотрогу больно задел, подумал Король пораженно.
Немногословен, сдержан и осторожен. Масса причин, спросить себя, почему? Он не плохо разбирался в людях и что-то внутри говорило ему, нет ясно кричало, что подобная "оболочка" свойственная водам да и многим другим обитателям этого места, не его суть. Она ему не подходит, решил он. Ни ему, ни водам вообще. Не их обиталище, однако они явно согласились когда-то нести это так будто суть эта - само собой разумеющаяся! - и им ничего не стоит поломать ее, если вдруг она станет преградой перед какой-то другой важной целью.
Но для чего? Раздумывал Король. Кому нужно всю жизнь притворяться? Ради чего, ради мира на этой земле, ради родных или охраны чего-то важнее их, тут где пересекаются все они, включая теней.
Такие разные и такая общность поведения, странно. Был и не замечал, или всё это прошло мимо, не задев? Не заинтересовав? Только кого?!