Невировский Валерий Валентинович : другие произведения.

Немного жалости для Сатаны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Небесные пределы
  
   Ом намо бхагавате васудевайа!
  
  
   Ом тат сат! Эаль пару раз взмахнул крыльями и спикировал к розовым волнам Алтионского моря. Он прошел над водой так низко, что рукой ухватил пену на гребне волны.
   Ангел парил над этим маленьким мирком, тихо насвистывая. Он то взмывал к разрозненным облакам, то резко бросался вниз, пролетая над самой поверхностью планеты. Он играл, он наслаждался! Эаль не имел здесь никаких поручений. Это позволяло ему немного порезвиться.
   Все же он не бесцельно посетил этот мир.
   Вдоволь наигравшись с волнами, ангел полетел в сторону скалистых утесов, вздымавшихся у входа в обширный фиорд. Узкая полоска песчаного пляжа подступала к густому лесному массиву, тянувшемуся до самого горизонта. Из-под зеленого покрова кое-где вырывались одинокие гранитные скалы. Они блестели на солнце миллионами искорок.
   Эаль сделал круг над лесом и сел на прибрежную скалу. Ангел слишком долго резвился и потому потерял много времени. Пора было возвращаться в небесные пределы.
   Эаль взмахнул крыльями, и скала расступилась. Ее недра скрывали небольшой зал. Скальный свод подпирали изумрудно-зеленые колонны.
   Ангел быстро спустился повыбитым в скале ступенькам. Посреди зала рос раскидистый куст с толстыми сочными листьями. Молодые листочки с шелестом трепетали, на дувшем с моря ветру. По мере роста они каменели и уже не реагировали на такую мелочь.
   На каждом из этих старых листьев лежал, переливаясь разными цветами, шарик.
   Эаль любовно коснулся каждого. Спохватившись, он достал из складок одежды почти такой же шарик и положил его на свободное место.
   Легким чистым дыханием ангел сдул осевшие на шарике пылинки. Он был столь поглощен этим занятием, что не заметил метнувшейся на лестнице тени.
   Эаль о многом забывал, перебирая свою коллекцию. Ухаживая за своими шариками, он вновь непростительно задержался около них.
   Упавшая на чело с потолка капля вернула его к реальности. Эаль заторопился. Бросив последний взгляд на куст, ангел выбежал из пещеры. Скала за ним сомкнулась.
   Стало резко темно. Но темнота не была полной. Шарики светились неровным внутренним огнем. Сам куст тоже слегка фосфорицировал.
   Из-за камня вышла приземистая фигура. Существо остановилось прислушиваясь. Ангел улетел! В этом не было сомнения!
   Существо подошло к кусту. Теперь из темноты явственно проступали мелкие черты его бугристого лица. Три узких глаза жадно блестели под едва начавшим проступать рогом.
   Это был гдвиг! Еще очень молодой гдвиг!
   Однажды, увидев над водой крылатое существо, он навеки потерял покой. Гдвиг не знал кого он видел и пригодно ли оно в пищу. Но, врожденный инстинкт охотника, принуждал его месяцами бродить по побережью в поисках гнезда.
   Гдвиги растут медленно. Времени и терпения у него было достаточно. Его упрямство вскоре получило полное удовлетворение! Гдвиг не только смог выследить существо, но и обнаружить кладку. Теперь, не убивая существо, можно лакомиться яйцами.
   Гдвиг протянул трехпалую руку и взял один из шариков. Тут же от него по руке побежал поток тепла. Гдвиг испугался и хотел выбросить яйцо, но пальцы его уже одеревенели, и он не мог разжать их.
   Тепло подбиралось все ближе к голове и наконец заполнило его сознание. Гдвиг слабо вскрикнул и провалился в омут незнакомого мира...
  
  
  
  
   10 тысяч лет в темнейших областях ада!
  
   Свою жизнь я перестал планировать еще с младенческого возраста. И правда, кому это надо! Постоянно убеждаться в справедливости того, что человек предполагает, а Бог располагает! К тому же, прожив 30 отмеренных мне лет, я поймал себя на мысли, что все строимые мной планы имели тенденцию к самоуничтожению. И не смотря на это, я жив, здоров и, к своему огорчению, довольно упитан. Выходит, зря я грешил на Вседержителя! Исполнение моих планов завело меня, Бог знает куда!
   Утвердившись в этом, я почувствовал несказанное облегчение!
   Расправив плечи, выставив вперед отрастающее брюшко, я вздохнул полной грудью. Правда, нектар свободы пьянил сильнее, чем я предполагал.
   Перебрав лишку, я, сдуру, закатился в самую гущу общественного пляжа.
   Это было то, еще не совсем забытое время, когда основы Вековой Империи упрямо отказывались даже пошатнуться. Но все кто мало-мальски умел произносить пару слов, во всю ораторствовали о преступности ее былых бонз. Примечательно то, что Агенство Правопорядка, запугивавшее народ в течении тысячелетий, драло глотку в лице постовых, в первых рядах спорщиков.
   Я воспринял это, как доброе приветствие моему личному освобождению. Мир напоминал слоенный пирог, щедро смазанный свободой!
   Но, тем не менее, когда я разделся, даже постовые умолкли на секунду при виде моего обросшего пуза!
   Едва они возобновили разговор, я позорно ретировался. Общество отвергло мою свободу! Ну, что ж, будем считать, что я оскорбился.
   Вскинув голову, я гордо удалился в набитую, словно муравейник, коммуналку. Уже пять лет, как скончавшаяся дальняя родственница, преподнесла мне 19,5 квадратных метров.
   Я быстро обновил комнатенку своими любительскими картинами. Мебель я оставил старую. Новой у меня все равно не было. Выкинул только кровать покойной. Не люблю, знаете ли, спать в чужих постелях!
   - Гордость гордостью, - решил я сидя на диване. - Но с пузом надо что-то делать! Да и все остальное, как-то пообвисло и заплыло.
   Я примерился сделать несколько упражнений в комнате. Дохлый номер! Мне даже не хватило места, чтобы растянуться на полу.
   Решение о спортзале пришло быстро, но я воспринял его без особого энтузиазма. Но мысль в уголке черепушки осела.
   Именно она, как сейчас пишут учебники, стало поворотом в истории регенства Великих Архонтов! Но сути это не меняет! Когда зимой я все же завалился в спротзал, то нос к носу столкнулся со своим бывшим однокурсником.
   Мы по приятельски обнялись, и тут радио объявило о путче военной хунты. Разве здесь было до физкультуры?!
   Правда все так кончилось быстро, что сейчас мне кажется, мы едва успели выпустить друг друга из объятий. А в то время, как мы старательно крутили велоотренажер, Вековая Империя живенько поделилась на маленькие "имперчики". К жимам лежа народ успел обеднеть и здорово разозлиться на зажиревших новых хозяев жизни.
   Из спортзала мы выходили уже под грохот канонады и массовые манифестации бедноты.
   Моя квартира находилась в глубине леса шестиэтажек ограждавших меня от грома социальных бурь. Если бы не проклятая работа, я проводил бы в ней безвылазно все свои дни!
   Длинный коридор тянулся на добрый десяток метров! Комнаты располагались по обеим сторонам маленькими оазисами своеобразной нетронутости. А не трогали в них крохотные лимито-мещанские мирки с трогательным налетом сельской жизни.
   За это я обожал мою квартиру!
   Каждый мирок был по своему неповторим! Переходя из одного в другой, я трепетно упивался этим ни с чем несравнимым колоритом скандала, жгучей любви и закатки на зиму. Красота!
   Больше всего мне нравился машинист Вася. Куркуль и пьяница. Как только он выпивал, его мелочная скупость тут же переходила в навязчивое расточительство. Он насильно всовывал свое добро всем, кто попадался на его хмельном пути! Наутро с перекошенным от потерь лицом, он сопел у моей двери и надрывно стонал.
   - Жэк! А, Жэк! Пошли со мной, попросим у людей обратно. Одному неудобно!
   И я шел! Наслаждаясь многословием его извинений.
   Пути наших странствий неизменно пересекались с Анастасией Селантьевной. Дамой высшего революционно-партийного света во всех отношениях! И, как все люди подобного сорта, она давно уже валялась на помойке этого самого высшего света. Женская половина наших коммунальных катакомб называла ее Нюсей.
   - Как вам не стыдно, Василий? - Неизменно вопрошала она, возвращая ему настольную лампу, с бледно-желтым абажуром.
   Василий пятился назад, подобострастно кланяясь на каждом шагу.
   В этот момент я спешил отделаться от него и торопился на кухню.
   Каждый раз после таких сцен Нюсю пробивал партийный стыд. Она садилась за свой стол возле окна и пила неизменную одну рюмку перцовки. Нюсе этого хватало. После она раскуривала папиросу и делала приглашающий жест.
  - Садитесь, Евгений Петрович! Помнится, у вас был превосходный чай.
  Я только этого и ждал! Нет, на дармовую выпивку мне было наплевать! Но, когда я слушал эту женщину меня охватывало странное состояние трепетного покоя, прерывать которое никак не хотелось. Хотя повествовала она о вещах нелицеприятных. О своей жизни и о том,
   как она видит сегодняшний день. Слова были мне и не важны! Я их и не слушал. Меня завораживала магия ее голоса. Я тлел и таял!
   Потом появлялся Вася. Пил рюмку, после чего Нюся тут же старалась уйти. Она стремилась избежать очередного дарения опостылевшей лампы. Не всегда ей это удавалось, но все таки были и успехи!
   Достигнув уровня приятного хмеля, я отправился в свою комнату. Лежа на диване, я до сумерек дымил сигаретой, предаваясь мечтаниям общефилософского плана.
   Вечером после тихого стука ко мне заходил Алексей Мифодьевич. Профессор какого-то вуза. Его мать до сих пор жила в деревне, и Алексей Мифодьевич в тайне гордился тем, что от сохи выбился в люди.
   Профессор экономил каждую копейку. В своей комнате он зажигал свет только в случае крайней необходимости. Недавно, стыдясь и конфузясь, он объявил всем, что не в состоянии платить за свет в отхожем месте, и потому будет им пользоваться в темноте, в чем и просит удостовериться всех соседей.
   Нюся вновь заспешила на кухню, а наш пенсионерский контингент, живущий на хлеб утром и кислое молоко вечером, дружно понял этот шаг Алексея Мифодьевича. Хотя и вгоняли его в краску, еще неделю мусоля на кухне эту тему.
   Но в одном он себе не мог отказать! Каждый вечер он включал телевизор, и с трепетом глядя на часы, внимал последним новостям. Их он отваживался обсуждать только со мной. С человеком, как он считал, бесшабашным! С которого взятки гладки. Вот тогда-то, тихо открыв дверь, в комнату и вошел Горик. Мой однокурсник из спортзала.
   У Алексея Мифодьевича молча отпала челюсть!
   Я забыл сказать, что моего друга зовут Григорий Карагергиевич. Да! Он - регент всего четырехсот миллионного кодла нашей страны. Ну, тогда, конечно, было поменьше.
   Телевизора я не имел. Хотя о массовых беспорядках и погромах слышал. Странно, что они состоялись так поздно. Когда имеешь 78% нищего населения, всегда есть опасность, что не найдутся те, кто в это население готов стрелять.
   Дым пожарищ за моим окном хорошо иллюстрировал сообщения Алексея Мифодьевича о разгроме домов и квартир всех не вошедших в 78% и избиении всего депутатского корпуса.
   Достаток стал жуткой формой самого страшного преступления. Внутренне, признаюсь, я не почувствовать удовлетворения. Сам я, если бы не усопшая родственница, никогда бы ничего не имел.
   Когда ревущая толпа усадила в правительственном доме молодого, воспламенившего ее речью оратора, мир с изумлением узнал имя школьного учителя - Григорий Карагеоргиевич!
   Успокоив Алексея Мифодьевича, мы выпили по рюмашке. Горик отказался, пробормотав про какую-то клятву и 10 тыс лет в темнейших областях ада.
   В руках он держал книгу "Кодекс арийской чести".
   - Это что-то от "наци"? - С подозрением поинтересовался я.
   - Нет! Это, что-то от Кршны!
   Жизнь пошла дальше. Но наша квартира стала на особое положение.
   Шушукающиеся бабки с трепетом ожидали тихого поворота ключа в дверном замке. Но всегда его пропускали, и Горик возникал перед ними, словно матерелизуясь из темноты коридора.
   Горику нравилось приходить ко мне. Он тоже почувствовал шарм этой комнатушки. И я во второй вечер дал ему ключ.
   Он приходил один. Садился в угловое кресло возле батареи. Мы зажигали ночник и начинали разговаривать. В это время во всей квартире почтительно замирало малейшее движение. Наша входная дверь отличалась характерным скрипом и грохотом. Но Горику всегда удавалось войти неслышно. Надо сказать, что он вообще не любит грохота.
   - Как же ты переживаешь свои митинги? - Полушутя спросил я его.
   - Именно, переживаю! - Махнул он безнадежно рукой.
   Уцелевшие миллионеришки и наши, и заграничные пришли в такой ужас перед бушующим гневом многомиллионной толпы, что берегли его лучше своих банковских счетов. Охрана регента предотвращала одно покушение экстремистов за другим и нависала над ним непроходимым щитом.
   Часто, выслушивая его, я пытался понять, что же в нем такого особенного?! Но, убей Бог, не знаю этого и сейчас. Он был обыкновенный тепличный теоретик с совестью! Но, один клич, "Карагеоргиевич в белом Доме!", смирял толпы и не допускал анархии.
   - Ты знаешь, сейчас, когда все бедны, - говорил он волнуясь мне, - очень легко убедить людей, что материальные блага не главное в жизни! Мы построим государство, где материальное благополучие будет происходить от благополучия духовного!
   Его теоретические выкладки выглядели безупречно. Тут я пас!
   Страна прожила год перед провозглашением программы Золотого Взлета. Ее приняли 26 декабря, а накануне, 24 -го мы с Гориком дурачились!
   Я встретил его на улице около нашего подъезда. Была ночь перед католическим Рождеством, и мы, позволив себе вспомнить детство, покидались снежками. После чего, до квартиры бежали по лестнице наперегонки. Мы увлеклись и бежали сильно быстро. Потому я успел заметить, мелькнувшие впереди черные плащи охраны.
   Надо сказать, работали они превосходно! Это был их первый прокол. От Горика они получили приказ оставить его и жильцов в покое.
   Но после его первого прихода, идя из магазина, я обратил внимание на непривычно чистые стекла нашего подъезда. Присмотревшись я увидел, что все они пуленепробиваемые. Парни из Агенства Правопорядка неслышно сме6нили их за одну ночь!
   Оставив Горика в комнате, я поспешил на кухню готовить яичницу. Там сидела Нюся. Я пригласил ее на сабантуй. Она подумала и согласилась.
   - У меня есть непочатая бутылка перцовки! - Сообщила она о своей доле в общем котле.
   Едва мы расположились за столом, как в дверь решительно постучали.
   - Да! - Крикнул я недовольно.
   В комнату ввалились все наши старухи. В руках их предводительницы я заметил большой лист с подписями. Лицо Горика страдальчески вытянулось.
   - Дорогой наш регент! - Выпалила предводительница. - Мы заслуженные пенсионеры пришли изложить на бумаге наши взгляды о том, как и что нужно изменить в нашей стране!..
   Что было в той бумаге, мы так никогда и не узнали. Сквозь старух в комнату просунулся гвардеец. Сверкание эполет и золотых нашивок произвело на них парализующее воздействие.
   - Ваше превосходительство! - Сказал гвардеец извинительным тоном. - Сообщение о сильнейшем землетрясении. Вас ждут!
   Я провожал Горика.
   - Не думаю, что я сегодня вернусь! Тем не менее пригласи профессора, я хочу с ним поговорить.
   - Хорошо!
   Горик сделал шаг к двери и внезапно передумал.
   - Я сам приглашу! А то напоминает барские замашки.
   Мы вошли к Алексею Мифодьевичу вдвоем. Профессор сидел на табурете в пустой комнате с пачкой денег в руке и рыдал. Заметив нас, он вытер слезы.
   - Мама умерла! Вот, продал все, но денег на похороны все равно не хватило. Стыдно! Не было сил поехать. Может колхоз похоронит?
   Горик порывисто вышел. Я поспешил за ним. Он вошел в мою комнату, схватил со стола бутылку и разом осушил половину.
   - Ух! - Восхитилась Нюся.
   - Прости меня, Боже! - Сам себе сказал Горик. - Подвел я тебя! Не будет у них Духа, только материя!
   Больше он никогда не появлялся в комуналке. Да они через несколько лет и исчезли!
   Дальнейшее в любом учебнике! Промышленный бум, тысяча социальных программ и т.д.
   Сейчас, царапая золотым пером по салатно-глянцевой именной бумаге, я смотрю на собственный парк из окон своего загородного дома, и дивлюсь насколько для меня дороги воспоминания прошлого.
   Чувствую, Горик мучается тем же.
   Пару раз мы пытались воскресить атмосферу моей комнатенки. Но лучшее порто в бокалах горного хрусталя завораживало глаз и затыкало рот. Мы тянули жилы. Стараясь наиграть эмоции покоя и доброты. В последний раз Горик смаху опрокинул зеркальный стол, и мы закатились на всю ночь на Черноморскую ривьеру.
   Пили, гуляли, веселились. Никто нам не мешал. Да и кто будет приставать к регенту, если 78% в сезон глазеют по всему миру на западные диковинки, а в стране остаются лишь те, кому лень доползти до аэропорта.
   Одного я никак не пойму, почему Горик, когда напьется, всегда вспоминает про какие-то 10 тыс. лет в темнейших областях ада! Завтра съезжу к Нюсе. Она, правда, стала не в меру слезлива, но грибы в ее рощах отменные. Да и готовит их Анастасия Силантьевна отменно!
  
  
   Гдвиг не отшвырнул шарик, как хотелось поначалу. Когда схлынула волна видений, он осторожно, стараясь даже не дышать, положил его на прежнее место. Лишь после этого гдвиг со всех ног бросился в дальний угол пещеры.
   Если бы в его маленьких ручках было достаточно силы, гдвиг раздвинул бы скалу, и опрометью бросился прочь, никогда более не приближаясь к этому страшному месту. Но скала стояла непоколебимо, и ему оставалось лишь дрожать в сыром темном углу.
   В конце концов даже бояться надоедает! Гдвиг немного освоился и отважился вновь подойти к кусту. Его одолевало охотничье любопытство. Гдвиг подумал, что яйца этого существа и должны проделывать такие фокусы. А он шум поднял.
   Гдвиг боязливо хихикнул и протянул руку за другим шариком...
  
  
  
   Билет на ТОТ СВЕТ...
  
   Осенний дождь зарядил с самого утра. Он то внезапно срывался с неба, то моросил мелкой пеленой полу тумана, полу дождя.
   Аэропорт выпускал самолеты с таким же капризным непостоянством. Одни самолеты взлетали, другие - нет. Ушло два рейса в сторону Львова, третий не полетел. А на четвертый благополучно объявили посадку.
   Пассажиры нервничали, и зал ожидания напоминал грозовую тучу.
   Петр был бомжем. Ему не было дела до погоды и самолетов. Его больше волновали пассажиры.
   Вставая на дыбы от любого упоминания о задержке рейсов, люди проявляли особую сердобольность в буфете, и могли накормить.
   В зале появилась футбольная команда "Спартак". Ребят было много, они были молоды, здоровы и красивые. Их появление со взрывами хохота разрядило атмосферу.
   Петр решил, что ему повезло.
   - Все рейсы на Москву сегодня, 17 октября, переносятся на завтра...
   Голос диктора заставил его напрячься. Но футболисты не реагировали. Значит, они летят не в Москву!
   Бомж окольными путями, мимо чахлых батарей, стал приближаться к футбольным молодцам. В этот момент стеклянные двери распахнулись, и в зал вбежал, взъерошенный тип в модном светлом драповом пальто. В руках он судорожно сжимал газеты.
   Окинув взглядом зал, тип уставился на футболистов.
   Петр хотел обойти его. Но мужик рванул вперед, и они столкнулись.
   - Осторожней, гражданин! - Ощерясь, изрек бомж.
   Тип бросил на него взгляд леща на сковороде. Петру стало немного не по себе, и он попятился. А мужик сразу забыл о нем. Двигаясь нервными рывками, он подбежал к кассе.
   В такую погоду, желающих сдать билеты было куда больше, желающих вкусить прелести аэрофлота.
   Перед "полоумным ершом", как окрестил его Петр, и окошком кассы стоял лишь жиртрест в клетчатой кепке. Он лоснился жиром и игриво пересмеивался с кассиршей.
   Та, очумевшая от ежеминутных вопросов, отвечала ему нехотя, сквозь зубы.
   Полоумный ерш нетерпеливо переступал с ноги на ногу. По всем статьям Петру давно было пора забыть о нем и заняться хлебом насущным, но он стоял и продолжал наблюдать. нАконец жиртрест отвалил. Он важно отошел на полшага в сторону и принялся рыться в билетах и деньгах.
   -Мне на 273-й! - гаркнул ерш.
   - Мест нет! - ответила кассирша, поджав губы.
   Ерша ее ответ чуть с ног не сбил. Петру показалось, что сейчас он рухнет на пол.
   - Как? - выдавил он из себя.
   - Вот так! - Огрызнулась кассирша. - Футбольная команда летит. Последний билет только что взял мужчина! Берите на следующий!
   Да, футбольная команда! Я и хотел... - Зачем-то начал объяснять тип в пальто, но спохватившись, умолк. Через секунду он уже висел на руке жиртреста.
   - Друг! Выручай! Я куплю тебе билет на следующий рейс. Мне нужен твой билет! Переплачу!
   - Отстаньте от меня, гражданин! - Нарочно, так чтобы его слышали вокруг, возвестил толстяк. - Мне нет дела до ваших спекуляций!
   - Я должен быть этим рейсом, меня ждут! - Не унимался ерш.
   - Милиция! - Тут жиртрест похабно улыбнулся и перешел на тон ниже. - Мне наплевать, когда лететь, но тебе, хаму, из принципа не продам!
   Он выдернул свою руку и удалился.
   Все же толстяк не зря старался привлечь внимание окружающих. Петру показалось, что если бы не следившие за сценой люди, ерш спустил бы с него жир.
   Хмыкнув, бомж повернулся и пошел прочь. Но через несколько шагов крепкие руки сзади стиснули его плечо. Петр охнул и думая, что это патруль, скривил жалобно рожу.
   Это был ерш.
   - Тьфу! - Петр отбросил его руку. - Что чепаешь!
   - Червонец хочешь? - спросил ерш, зыркая по сторонам.
   - Че?
   - Два!
   Бомж понял, что напал на жилу! Он открыл было рот, чтобы набить еще цену, но тип в пальто не дал ему вставить и слово.
   - Мужика с брюхом видел? Возьми у него из правого кармана билет и положишь этот.
   Петр удивился, когда он успел его купить?! Но это его мало касалось, а вот разжиться деньжатами поболе, можно было попробовать.
   - Под статью суешь? Нет! - Пошел бомж в атаку за дополнительным рублем.
   - Дурак! - Петр отпрянул, подумав, что ерш его ударит. - Я тоже свечусь! Иди! Дам три.
   Бомж видел, что парня уже колотит. Заграбастав половину авансом, Петр побрел по залу своей обычной походкой, не спеша подбираясь к вожделенному карману.
   Жиртрест вертелся возле стендов, что-то там выискивая. Петр не пошел бы на дело, уж больно заказчик был странный, но три червонца весьма приятная ноша, да и жердяя надо было вздуть.
   С заданием Петр справился быстро. Живя на вокзалах такому учишься само собой. По ходу жизни!
   Ерш вцепился в этот билет, как собака в кость!
   Петр опять струхнул. Успокоился он лишь получив деньги. Тронутый честностью заказчика, Петр посоветовал.
   - Билет обменять надо!
   - Что? - Взгляд у ерша отразил бездну удивления.
   - Фамилия там, фамилия пузана!
   Тип, расстегивая на ходу пальто, побежал в кассу. Петр поплелся следом. Не всегда бомжу удается поговорить с нормальными людьми. Петр ценил такие моменты и рассчитывал еще на пару-тройку слов.
   Ерш что-то втер кассирше, подмазал, как водится, и билет переоформил. И тут он сам завертел во все стороны, ища бомжа. Петр подсуетился попасться на глаза.
   - Сделай еще дело! Задержи ту тварь до того, как я пройду регистрацию!
   - Сделаем!.. За три... червонца!
   Все прошло, как по маслу. Правда, не без творческого участия Петра.
   -Замени билет! - Снисходительно ворчал он, вытащив паспорт из кармана жиртреста. - Больно с ним пузаном по доброму обходишься.
   Крики и стенания жиртреста, привели его, как и водится, в комнату милиции. А самолет тем временем благополучно исчез в небе.
   Тип в пальто очень торопился и нервничал. Даже дама на контроле поинтересовалась его здоровьем. После прохождения регистрации ерш совсем посерел.
   Бомж Петя стоял и дивился. Перед тем, как навсегда исчезнуть из его жизни, ерш засунул руки в карман, достал газету, странно на нее посмотрел и отшвырнул в сторону.
   Погодя Петя подобрал ее и аккуратно спрятал за пазуху.
   - На досуге прочту!
   За газету он взялся часа через три. Плотно поев и блаженно развалившись в кресле.
   С первого листа на него взглянули все члены улетевшей команды.
   - Ба, знакомые лица!
   Заголовок Петра поразил: "Вся команда гибнет в авиакатастрофе. Рейс 273 не дотянул до посадочной полосы".
   На листе газеты значилась дата выпуска 19 октября, суббота.
   Бомж резко встал, а затем снова сел. По времени самолет должен был уже сесть.
  
  
   Бомж заметил его сразу. В этом не было ничего особо трудного. Только абсолютный профан может думать, что снующие по аэропортам и вокзалам люди выглядят одинаково. Наметанный взгляд быстро сортировал пассажиров по степени запалошности.
   Одним бродили из угла в угол, тыкаясь от лотка к лотку. Эти чаще путешествовали одни и чаще интересовались возможностями убить время. Семейные вообще Петра не волновали. Особо он приглядывался к мечущимся невростеникам. Хотя окончательный ответ могли дать только глаза. Взгляд самоубийцы нельзя спутать ни с чем.
   Бомж не знал, откуда они появились. Обычно эти люди, трясясь от нервной дрожи, сразу бежали к кассам, или появлялись перед самым концом регистрации. Зная, чем все кончится, они даже не смотрели на своих попутчиков. Словно никого кроме него тут не существовало.
   Петр помнил, что один раз к одному из них обратилась за помощью женщина Самоубийца, которого впору было назвать и убийцей, помог, но на нее не посмотрел.
   Петр пристраивался где-нибудь рядом и устраивал осмотр карманов. Найдя последнее доказательство, чаще всего это была газета, он отходил в сторону. Прочитав статью, бомж прятал газету в карман и, как бы случайно подзывал эту скотину к себе.
   Нормальный человек вряд ли пошел. Но, так то нормальный человек. Самоубийцы летели, как мотыльки на огонь.
   Маня его за собой, бомж подходил к телефону автомату. Сняв трубку, он глядя в глаза убийце звонил в милицию.
   Часто это срабатывало! Иногда они тут же убегали, и в архив подшивали еще одну ложную тревогу. Но были и упорные! Слух между ними прошел что ли, но они сменили аварии на бомбы.
   Самым вредным оказался крепко сбитый рыжий недоумок. Он попытался даже звездануть Петра по зубам.
   А когда по телевидению аэропорта показали довольного милиционера с самодельной миной в руках, Петр приуныл. Не всегда же легавые будут ему верить!
   Вечером пьяные переростки хорошо ему наподдали. Петру еле удалось уйти. Рыжий подослал!
   В этот раз все прошло чисто, без сучка, без задоринки!
   Съежившись в своем углу на газете, бомж подумал, долго ли ему еще удастся продержаться. Ведь рыжий не отступит. Да и патруль уже косо смотрит. Пришьют хулиганство, как пить дать.
   - Зато накормят! - Подумал бомж и сквозь полусон улыбнулся.
   Скоро еще один рейс...
  
  ...Гдвиг больше не боялся!
   Положив шарик на место, он живо схватился за другой.
  
  
   Смысл жизни
  
  
   Аким проснулся от первого толчка. Земля еще содрогалась, когда он был на ногах.
   Второй толчок сбил его с ног. Аким упал носом в песок. Повернув в сторону голову, он решил лежа ожидать новой волны землетрясения.
   Мужчина пролежал до рассвета, но толчки больше не повторялись.
   Аким собрал свои вещи и мерно зашагал в глубь пустыни. Теперь он мог никуда не торопиться. Преследователи не отважатся так далеко заходить в безводные пески.
   Аким прожил нелегкую сорока трехлетнюю жизнь. Годы прошли в борении с собственной плотью и неуемным духом. С пяти лет он жил в монастыре на границе Эфиопии и Судана. Глиняные мазанки, обступившие оазисы, и суровые иссушенные лица старцев, вот что он видел всю свою жизнь. Когда видишь это изо дня в день, молиться нет смысла. Аким и перестал!
   - О чем молить, если завтра придет само собой? И, что просить, если все, что есть сегодня, будет таким же и завтра?
   Но два года назад его научили читать. Он впервые взял черную с крестиком книгу, как вещь, о которой Аким знал. Что найдет в ней!
   Ему разрешили прочесть лишь половину. Ибо старцы испугались четырехдневного бдения Акима без пищи и почти без воды.
   Зрелый мужчина, он и на секунду не хотел оставлять колыбель, в которой для него баюкался целый мир!
   Акима посадили в подвал и наказали строгим послушанием. Книгу ему больше не дали.
   - Она плохо влияет на твои мозги! - Сказали ему.
   Аким бежал. Но, бежал без Нее! Ему не удалось украсть. Он уходил, оставив любимую в плену скуки и песка. Может, Она корчилась в руках стариков, и потому содрогалась земля? Аким смахнул слезу.
   Он шел пока не наткнулся на одинокую скалу. Недавнее землетрясение разбило ее пополам и разбросало по округе осколки. Аким перелез через несколько камней и заглянул внутрь расколотой скалы. Вначале он оторопел. Но потом махнув рукой пошел прочь, решив, что это мираж.
   Отойдя на сотню шагов, он все же вернулся. В небольшом углублении блестело крохотное диаметром не больше полутора футов озерцо.
   Аким жадно припал губами к воде. Выпив почти все озерцо, он стал искать источник. Но нигде не было намека на колодец или ручей.
   Аким привык к терпению. И потому остался ждать, воды или смерти! Беглецу было все едино.
   Через несколько часов он почувствовал, как камни под ним слегка дрожат, из-под земли доносится слабый гул. Аким подумал, что близится новое землетрясение, и хотел отбежать подальше от скалы. Однако гул нарастал, а скалы стояли неподвижно.
   Внезапно Акима обдало струей воды. Подземная река была здесь под скалой! Совсем недалеко. Но, трещина в земной коре была так мала, что вода под давлением, небольшой струей появлялась раз в сутки.
   Теперь Аким знал, о чем и за что он будет благодарить в молитве Бога!
   Аким потихоньку обжился. Из камней он соорудил себе жилище, в котором и укрывался от ветра и зноя. Вот только ночной холод беззастенчиво влезал в его дом.
   Воды хватало как раз, чтобы один раз напиться и не умереть от жажды. Ел он, что удавалось поймать. А в пустыне это немного. Время текло, как песок. Не учтенное и не считанное. Молитвы и воспоминания о прочтенном в книге стерлись, как песчинки на барханах.
   Аким все чаще задавал себе вопрос, какова надобность в его существовании? С тех пор, как он впервые подумал об этом, даже мощь ночного неба больше не притягивала, а давила хуже могильной плиты.
   После того, как одним знойным полднем, безумие взглянуло Акиму в глаза, он больше не предавался трудным воспоминаниям.
   Едва стемнело, Аким обвязал голову остатками одежды и залез в разлом скалы. Ночь приносит в пустыню холод. Из-за контраста с дневной жарой, он становится, просто невыносим. Изнурительной, бесполезной работой Аким разогревал окоченевшие мышцы.
   Иногда, безудержно хохоча над самим собой, он расчищал пространство вокруг гейзера. Куски скалы Аким в меру сил обтесывал и складывал в гротескные, несуразные фигуры. К рассвету его пыл иссяк...
   Слова молитвы замирали на устах. С ужасающей ясностью убогий человеческий ум открыл ему панораму смысла его жизни!
   Барханы сменяли один другого в своем многообразном однообразии. За ними медленно, словно ночи, двигались их тени. И конца этому не было видно. Как не было и просвета.
   Аким заплакал. Без страха, подняв глаза, он посмотрел в сторону самой безводной части пустыни. Видно. такова его судьба вставать, и не думая о следующем шаге, уходить?!
   Аким повернулся и пошел между барханами.
   Скала еще не скрылась из виду, когда случилось это чудо. Он увидел это в песке у большого бархана. Оно сидело, тяжело дыша, и капельки влаги блестели на его зеленоватой спинке. Существо подобрало под себя маленькие лапки и уставилось на Анисима выпученными глазами.
   Аким, сдерживая дыхание, взял его в руки. Оно без труда уместилось в его ладони. Аким вскрикнул от восторга! Существо было холодным и влажным. Аким трепетал от счастья, с нежностью держа в руках обыкновенную лягушку. Но он не знал этого! Никогда Аким не видел это существо, ибо лягушек в пустыне нет!
   Как ни много восторгов теснилось в его сердце, Аким понял, что без воды это чудо жизни долго не продлится. Изо всех сил он побежал обратно к скале.
   Не дав себе перевести дыхание, Аким по камням вскарабкался к гейзеру. До времени водяного выброса было еще слишком далеко. Впервые в жизни Аким не мог ждать.
   Он развалил груду щебенки. Перед ним открылась узкая дыра вглубь скалы. Аким мог просунуть в нее руку. С замирающим сердцем он бросил туда камень и прислушался. Через две-три секунды до Акима донесся явственный всплеск. Ему даже показалось, что он услышал журчание подземной реки.
   Аким посадил лягушку к самому краю расщелины. И стал ждать. Подтолкнуть ее у него не хватило духу. Лягушка немного подумала и прыгнула вниз!
   Всплеск...
   Аким теперь знал зачем он жил...
  
  
   Встреча на Луне.
  
   Тьери еще тяжело дышал, но уже оправился от того трепета вожделения, что каждый раз охватывал его при виде хорошеньких женщин.
   Он провел левой рукой по своим коротко стриженным черным волосам, и вытер рукавом кровь со щеки.
   Девушка была белокура. С мелкой химической завивкой. Ее голова неестественно запрокинулась назад. Девушка спиной привалилась к мусорному баку возле грязной кирпичной стены. Ее глаза остекленели и смотрели в небо. Кровь еще вытекала из аккуратно вскрытой сонной артерии.
   Из-за облаков внезапно появилась Луна. Тьери улыбнулся ей чарующей улыбкой. Есть люди от природы способные улыбкой свернуть горы. И он умел!
   Тьери осторожно убрал под подкладку джинсовой куртки стальной тесак с зазубринами. Кровь он не вытер, и она смочила бок его рубахи. Тьери улыбнулся тому, как приятно ткань прилипла к телу.
   Отвернувшись от жертвы, он пошел в сторону заполненных людьми улиц.
   Полицейские машины понеслись ему навстречу минут через пятнадцать непринужденной ходьбы. Парень остановился и посмотрел им вслед.
   Так и есть! Машины поехали в сторону, предназначенных к сносу домов. Интересно, кто так быстро мог наткнуться на труп? Наверно, такая же влюбленная парочка. Тьери покачал головой
   Поглядывая в сторону полицейских мигалок, он зашел в кафе. Зал был полон. Однако, невысокого, но прекрасно сложенного парня с мягким чарующим светом немного наивных глаз, опытные львицы заметили сразу.
   Тьери не пришлось скучать.
  
  
  
   Он умывался торопливо, но тщательно. Необходимо было согнать с лица следы приятного вечера и веселой ночи Тьери не жалел усилий.
   Покончив с чисткой зубов, он на секунду запрыгнул под ледяной душ. Через десяток минут, повязав галстук под хрустящим накрахмаленным воротничком, он заскочил в кухню.
   Завтрак Тьери глотал застегивая пиджак. Он положил в бумажный пакет пару бутербродов и банан и выскочил на улицу.
   В соседнем полисаднике возился Александр, старый грек- иммигрант. У ступенек крыльца на тротуаре его поджидала Лора Сьюрен. По прозвищу Дикси.
   Александр бросал на нее суровые осуждающие взгляды.
   Увидев Тьери, Лора скорчила гримасу. По ее мнению это должно было означать приветствие. Парень быстро спрятал пакет за спину.
   - Мсье Тери! Только вы и понимаете трудности слабой женщины. Только вы один и можете урезонить этого крокодила в детском обличии!
   - Что-то произошло, мадам Сьюрен?
   - Ну, мы же не можем жить без происшествий! - Дикси доверительно взяла Тьери под руку.
   Она попыталась увлечь его вниз по улице, но Тьери остановился, как вкопанный
   - Этот прохвост стащил из семьи последние деньги! Которые мне приходится зарабатывать с таким трудом.
   Тьери знал, в чем состоял труд пышногрудой Сьюрен. Он сам, попвшись на удочку о долгах, финансировал ее глицериновые инъекции. Тьери также знал, что сын Дикси столь по мелкому не ворует.
   - Простите, мадам, но я спешу. Мне надо отдать Александру долг! - Тьери продемонстрировал ей бумажный пакет. - Так что изложите свое дело побыстрей!
   После такой отповеди Дикси поняла, что ей ничего не обломится. Она стушевалась и замолчала. Воспользовавшись ее замешательством, Тьери направился к полисаднику Александра.
   Грек заметив его, предупредительно направился к ограде.
   - Доброе утро! Она ждет тебя часа два.
   - Доброе утро, мсье Александр! С этим надо мириться. Приставучасть в ее породе. Мне пришлось солгать, что я вам должен.
   - А! - Засмеялся старый грек. - Это ложь, которую многие хотят обратить в правду!
   - Возьмите пакет! Передайте его Шону. Там его завтрак.
   - Чего не понимаю, - проворчал Александр, - так это, как мать может настолько не заботиться о своем сыне!
   Тут неожиданно вмешалась Дикси. Она вразвалочку подошла к ним, и сплюнув жвачку на тротуар, произнесла.
   - Я уверена, что он потащил эти деньги, чтобы купить ночку у этой его новой любимицы. Пигалицы учительской!
   Тьери улыбнулся ее неумелому поклепу.
   Покачивая бедрами, мать Шона удалилась.
   - Неизбежные издержки доброты? Да? - Посочувствовал Александр.
   - Да, какой там доброты!.. Так, вы передадите пакет, мсье Александр?
   - Конечно! Шон оставил мне свою камеру, так что меня он не минует.
   Тьери вместо слов благодарности улыбнулся. Он любил улыбаться людям. Выведя из гаража спортивный феррари, Тьери направил его в сторону центра.
  
  
   Тьери щелкал пальцами и вторил, насвистывая, залихватскому мотивчику гремевшему из приемника. Машина не спеша, катила вдоль школьной, спортивной площадки. Тьери вертел головой, вглядываясь в снующих игроков.
   Старшеклассницы, игриво покачивая бедрами, фланировали по тротуару, бросая в его сторону косые взгляды.
   Пару раз Тьери ответил им своей чарующей улыбкой. Он развернул машину и сделал еще один рейс вдоль спортивных площадок. Девицы приободрились! Но Тьери на этот раз их никак не поощрил. Он в последний раз оглядел школьные постройки и дал газу.
   - Мистер Ролиенз!
   Тьери дал по тормозам.
   К машине торопливо шла миниатюрная брюнетка. Ее голову венчала копна роскошных волос. Это единственное, что Тьери успел заметить прежде, чем она подошла к краю тротуара.
   - Простите, что я обратилась к вам вот так! Меня зовут Эльза Клеменс. Я преподаю литературу. Вы ведь искали Шона?
   Грудь! Прекрасная, упругая грудь! Она должна быть просто великолепна, сквозь пряди черных волос. Но какой же там сосок?!
   - Вы не ошиблись! - Тьери сглотнул ком. - Видно, я был вам очень нужен?
   - О, да! - Эльза от неловкости закусила губу. - Я понимаю, что это не совсем приличный способ знакомства, но сегодня директор назвал Шона невменяемым. И я решилась!
   Услышав предпоследнюю фразу, Тьери заставил себя успокоиться. Возбуждение немного улеглось.
   - Поясните!
   - Шон, действительно, не в силах себя контролировать! Добиться чего-либо от его родителей невозможно. Девочки мне сказали, что вы имеете на него влияние.
   Недалеко собралась стайка этих самых девиц. На их лицах застыло выражение обделенных фурий. С шипением, которому могли бы позавидовать обитатели серпентария, они буравили их взглядами.
   Мис Клеменс часто задышала.
   При виде ее вздымавшейся грудной клетке, Тьери чуть было не потерял голову. Но речь шла о Шоне и он напрягся, сдерживая дрожь, бившую его тело. Однако, упустить свое он тоже был не в силах. Тьери уже открыл рот, но прыткая учительница опередила его.
   - Я бы хотела поговорить серьезно о судьбе мальчика, но не здесь. Вы смогли бы со мной встретиться?
   - В девять! Кафе "Орион"! - Выпалил Тьери давно заученное место встречи.
   Эльза Клеменс чувствовала себя так неуютно под взглядами своих учениц, что не заметила его состояния. Молча кивнув, она быстрым шагом пошла в здание школы.
  
  
  
   Тьери выглядел, как Бог! От туфель до непокорно-игривого чуба - все в нем излучало элегантность и законченное совершенство.
   Он съездил на мойку. Предусмотрительно купил шампанского. И ровно в девять подъехал к "Ориону".
   Похоже, Тьери несколько перестарался. При его появлении Эльза шарахнулась в сторону.
   - Простите, мистер Роллинз! Я просто не ожидала такого. - Поняв, что сейчас запутается в собственных глазах, она замолчала.
   - Это вы меня простите! Я просто сильно хотел вам понравиться, и, кажется, довел марафет до уровня безобразия. Простите!
   - Понравиться? Мне? - Эльза засмеялась. - Да вы меня просто сразили! Но ведь мы собрались поговорить о Шоне?
   - Именно ради взаимопонимания нам надо произвести друг на друга впечатление.
   - Ну, вам это удалось! Пройдем за столик?
   - Простите оболтуса! Да, конечно.
   Вечер развивался прекрасно. Хотя Тьери чувствовал, что сегодня действительно прокололся. Но Эльза, отнюдь, не робкого десятка. И ее энергия сглаживала его проколы.
   К полуночи кафе, как обычно, заполнилось орущими подростками. Сквозь оено Эльза увидела группу юнцов, обхаживавших феррари Тьери.
   - О, нам нужно идти отсюда!
   - Да, из-за шума я тебя уже не слышу! - Тьери недовольно покосился на орущих подростков.
   - Нет, мне просто жаль твою машину!
   Тьери расплатился, и они вышли.
   - Признавайся, - сказала Эльза, садясь на сидение. - Ты, наверно, приготовил бутылочку на тихий вечер?
   - Шампанского, - признался Тьери.
   Машина завелась с пол-оборота, и он сдал назад.
   - К тебе?
   - Нет, я отнюдь не сторонник легких побед! Мы разопьем ее у Центрального фонтана.
   - Покорил! Едем.
  
  
   Они отъехали не более, чем на пятьдесят ярдов, как шум на другой стороне улицы привлек их внимание. Возле молодежного дискобара, явно, затевалась драка. Но происходило это как-то медленно, с отсрочкой на накопление сил. Эта тягомотина могла продолжаться достаточно долго. Но из бара выскочил коренастый подросток с цветастым платком на шее.
   Он ловко подставил одному из дебоширов подножку. Врезал по зубам, замахнувшемуся на него верзиле, и лихо вскочил на мопед. Драка сразу приобрела характер поножовщины. Клубок дерущихся вывалился на проезжую часть.
   - По моему, нам лучше объехать этом место! - Предложила Эльза.
   - В другое время это именно так бы и было, - ответил Тьери, не спуская глаз с цветастого платка. - Но не в это время, когда там Шон.
   Эльза удивленно подняла брови.
   Между тем Шону удалось завести мотороллер. Ревя мотором, он понесся по улице. Парочка бугаев выбралась из общей свалки и прыгнула в машину. Не возникало сомнений в том, что они собираются преследовать мальчишку.
   - Держись! - Крикнул Тьери.
   Феррари на полной скорости по касательной врезался в машину бугаев. Треск, грохот и она влетела в витрину бара. Феррари уносилось прочь.
   - Ремонт влетит в копеечку, - через минуту проговорила Эльза.
   Тьери подивился ее хладнокровию.
   - Игра стоила свеч!
   - Согласилась и оценила! Теперь я спокойна за Шона!
  
  
   (Два дня спустя)
  
   Тьери поддерживая подбородком кулек с продуктами, открыл входную дверь. В прихожей горел свет. Тьери удивился, но потом оправдал это своей забывчивостью.
   Он прошел на кухню. Вывалил содержимое пакета на стол. Налил себе соку и рассовал продукты по полкам холодильника.
   Прихватив стакан, Тьери прошел в гостиную. Свернувшись калачиком, на диване спал Шон.
   Тьери хмыкнул. Он подошел к парню и погладил его по голове. Шон во сне чему-то улыбался. Тьери принес из спальни плед и аккуратно закутал мальчика.
   В этот момент в дверь позвонили. Тьери пошел открывать. На крыльце стояли высокий мужчина с дипломатом и женщина, с решительным выражением лица. Такое, застывшее как маска выражение, могло быть только у государственных служащих.
   - Добрый вечер, мистер Роллинз! Мы из департамента социальных проблем, - объявила женщина. Она к тому же была еще и главной.
   - Чем я могу вам помочь?
   - Соседи мадам Лоры Сьюрен сообщили нам, что вы принимаете деятельное участие в судьбе ее сына Шона...
   В разговор встрял мужчина.
   - Нам хотелось бы обсудить с вами этот вопрос.
   - Прошу! - Тьери отступил, намеренно указывая в сторону кухни.
   Но не так просто выбить из колеи представителя департамента. Дама, звонко цокая каблуками по паркету, проследовала в гостиную. Мужчина верным адъютантом сопровождал ее на расстоянии.
   Тьери молитвенно закатил глаза.
   - Вы отдыхали, мистер Роллинз? Простите, что помешали вам.
   Тьери услышал голос женщины еще до того, как сам вошел в гостиную. Плед и подушки остались на месте, но Шон исчез.
   - Мы вас долго не задержим! - Мужчина сел на диван и достал из дипломата несколько бумаг.
   - Нам хотелось бы узнать каковы мотивы вашей помощи Шону Сьюрену? - По деловому спросила женщина.
   Тьери оторопел.
   - А разве для доброты нужны мотивы?!
   - К сожалению, мистер Роллинз, опекунский совет понятиями доброты не апеллирует.
   - Опекунский совет?
   - Да! - Мужчина протянул Тьери бумаги. - Муниципалитет ходатайствует об отправлении мальчика в интернат. Его мать уже не в состоянии исполнять свои родительские обязанности.
   Тьери стало неловко. Ибо он знал, что Шон где-то рядом и все слышит. Он решил закончить этот разговор.
   - Если муниципалитет не рассматривает понятие "доброта", то чем я могу вам помочь?
   - Мальчика нигде нет! - Ответила женщина. - Нам бы хотелось, чтобы вы сообщили нам, когда он появится. Вот телефон.
   Тьери взял протянутую визитку.
   - И не рассуждайте много о доброте. Неприятности вам не нужны.
   - Да! Не нужны, - согласился Тьери.
   Когда они ушли, он швырнул визитку в угол комнаты.
   - Значит, моя мамашка в отставке? - Шон появился из-за портьеры.
   - Однако, меня пугает твое спокойствие! - Сказал Тьери. Он положил на тарелку Шона увесистый кусок ростбифа.
   Парень, наминая за обе щеки, следил за манипуляциями Тьери у плиты.
   - А, что мне сообщили что-то новое?! К этому давно шло! - Шон отхлебнул из стакана. - Хотя, нет! Теперь я знаю, что эти псы охотятся за мной. Да, не вовремя я поссорился с парнями из бара. Там можно было укрыться!
   - Спрячься у меня, пока я не пристрою тебя. Хотя, конечно, так потакать тебе я не должен! - Тьери отошел от плиты и сел за стол напротив.
   - Дело не в этом! - Шон закончил есть и откинулся на спинку стула. - Эти гориллы будут меня искать. Возможно и здесь!
   Тьери почесал переносицу.
  - Но в этом я тебе, кажется, могу помочь, как никто другой!
  
  
   Шон пролез в дырку в живой изгороди и осмотрел двор. В глубине не обустроенного двора стоял металлический сарай. Рядом валялась перевернутая бетономешалка и строительные материалы.
   Это здесь! Горильник приезжает сюда развлечься с кошечками.
   Из дыры вылез Тьери. Он надел на себя защитный комбинезон и был почти не виден.
   - Нам нужно точно знать, собрались ли там те, кто будет искать тебя!
   Шон пожал плечами.
   - Есть только один способ выяснить это.
   Парень, стелясь по траве, побежал к гаражу. Тьери не успел остановить его. Шон находился возле гаража всего минуту. Когда он вернулся, лицо его светилось торжеством.
   - Они все там! Девчонок навалом, и все пьяные в стельку!
   - Отлично! - Тьери втащил газовый баллон.
   - Слушай, выжранное не доконает их совсем, вместе с этой штукой?
   - Ничего с ними не сделается!
   Они подтащили баллон к самым дверям сарая. Шон просунул в дверь тонкий шланг.
   - Готово!
   С улыбкой Квазимоды на устах Тьери отвинтил вентиль. Послышалось легкое шипение.
   - Подопри дверь! Газу нужно несколько минут!
   Шон нехотя привалился плечом к железному листу.
   - Это напрасно! Они ужрались, как свиньи.
   Парень оказался прав. Никто не предпринял попытки выйти. Тьери оттянул Шона за рукав.
   - Теперь отойди!
   Ногой он распахнул дверь и быстро отбежал в сторону. Газ белыми клубами повалил к небу. Трое парней и две девчонки валялись на полу в различных позах.
   - Где ты достал этот усыпляющий газ? - Шон был в восторге.
   Тьери не ответил. Он хлопнул в ладони и, потирая их, заявил с видом коварного змея-искусителя.
   - Не угодно ли поквитаться?
   - Все это здорово, но я не совсем понимаю, что дальше...
   - Мой мальчик, - поучительно начал Тьери. - Прежде, чем уходить на улицу, тебе следовало лучше изучать химию.
   Он достал из внутреннего кармана пузырек и две палочки с ватными тампонами на концах.
   - Гарантия дней сорок! - Тьери размашисто написал на лице одного из парней: "Я поц!" - Не берется ничем, кроме пластической операции!
   Наблюдая за его работой, Шон проникался жаждой мщения.
   - В конце концов, это мои обидчики! Верни их мне! - Он протянул руку за своим тампоном.
   Они вошли в такой азарт, что раздели бесчувственную компанию донага и дали волю своим фантазиям.
   - Теперь, - сказал Тьери, - сорока днями это не ограничится. Можешь спокойно себя чувствовать.
   - Не думал, что у тебя такое извращенное чувство мести!
   Тьери показалось, что это прозвучало довольно двусмысленно. Он смутился и засобирался к выходу.
   - Прихвати баллон, нельзя оставлять следов.
   Они расстались на дороге у машины. Щон крепко пожал ему руку, сказал, что у него дела и растворился в темноте.
   Тьери немного постоял, вдыхая ночной воздух. Сняв комбинезон, он бросил его в багажник и переоделся в обычные по вечерам джинсы и утепленную куртку. Через два часа он был у витрин "Ориона". Эльза уже ждала его. Она сидела спиной к улице и не видела его.
   Все складывалось как нельзя лучше. Разочарование вначале свидания, это то что нужно! Тьери отошел от кафе и спрятался в густой тени подворотни.
   Эльза тяжело вздохнула. Положив деньги на столик, она вышла на улицу. В последней надежде все прощающей девушки, она пробежала глазами по тротуару.
   - Иди сюда!
   Это была не фраза! И даже не слова. Это был ветер! Дуновение ночного зефира. Если бы Эльза дала себе немного подумать, она проигнорировала бы этот шепот. Но она поддалась инстинкту и тут же оглянулась.
   В тени стояла темная фигура. Лицо скрывала чернота, да и каких-то еще деталей нельзя было рассмотреть. Но Эльза сразу узнала силуэт Тьери. Что-то блеснуло. Наверно, луч света отразился от хрома его зажигалки.
   Тьери протянул руку, и взяв ее за запястье, притянул к себе. Жаркие полные губы вонзились в обнаженную ключицу девушки.
   Ноги Эльзы подкосились. И если бы Тьери не подхватил ее рукой за талию, она бы упала на тротуар.
   От этой развратной учтивости Эльза совсем ошалела. Между тем, Тьери целуя ее, с каждым прикосновением губ отступал в подворотню. У мусорного бака Тьери ловко разорвал ей блузку на левой груди. Сделал он это так ловко, что сквозь дыру выглядывал только сосок и дюйма три белоснежной груди.
   Тьери сорвал с себя пиджак и бросил его в угол. Парень прижал свои бедра к ее, намерено отклонив назад свой торс. Из-за этого свободная рубаха Тьери при его движениях струилась по соску Эльзы, омывая его как волны прибрежный песок.
   Тьери положил одну ее руку ей на грудь. А вторую на низ живота. Несколько минут он показывал Эльзе, что и как надо делать. Затем он осторожно убрал руки.
   Девушка осталась наедине с собственными ласками. Она закрыла глаза и ласкала себя глухо постанывая. Эльза сознавала, что за ней следят жадные глаза возбужденного мужчины. От этого девушка распалялась еще больше. Когда она почувствовала удар вниз живота, то закричала в экстазе наслаждения.
   Только когда с колен на ступню упала первая капля, она открыла глаза и с ужасом уставилась на свои руки. Даже в темноте была видна бурая кровь на ладонях. Из живота торчала рукоятка стального тесака.
   Тьери сделал шаг вперед и резким движением вынул нож. Острая боль пронзила внутренности Эльзы. Она стала судорожно глотать воздух, наполняя легкие для крика. Короткий удар в подбородок, и девушка упала возле мусорного бака.
   Тьери заткнул себе рот, чтобы не закричать от оргазма. Он не мог здесь долго задерживаться! Эльза кричала, и улица проходила в нескольких метрах.
   Тьери быстро надел пиджак. Окровавленную руку с тесаком он спрятал за пазуху.
  
  
   Крик действительно привлек внимание. Труп нашли, едва Тьери успел отойти на десяток метров от подворотни. Он спешил. Тьери метался по переулкам, стараясь замести следы. На тот случай, если его кто-нибудь заметил.
   Впервые все произошло так непутево. Впервые гордая сталь, с запекшейся на лезвии кровью, стала ему обузой.
   В свой дом Тьери вбежал очертя голову. Он сознавал, что этим делает глупость, но совладать с собой уже не мог. Тьери ворвался в кухню и кинулся лихорадочно мыть лезвие. У двери в гостиную послышалось движение. Тьери замер и медленно повернул голову. В дверях стоял мужчина из департамента социальной защиты.
  - Нет!
   Тьери метнул в него нож. Лезвие вошло в самый центр грудной клетки, с характерным треском ломающихся костей. Мужчина схватился руками за нож. Падая он все пытался выдернуть его.
   - Что там происходит? - раздался женский голос из гостиной.
   Тьери не стал дожидаться, когда цокающие каблучки приблизятся к коченеющему трупу. Исторгая проклятия, он выбежал на крыльцо.
   Случайность сломала всю его годами отлаженную жизнь. Раздался выстрел! Тьери кубарем скатился со ступенек и больше никогда не поднимался!
   В коридоре с дымящимся пистолетом в руках стояла инспектор департамента социальной защиты. Лицо ее было спокойно.
  
  
  
   - Хорошо! Мы поняли, - усатый полицейский положил рацию. - Поворачивай на 14 шоссе. Мальчика видели водители грузовика.
   Полицейская машина развернулась и поехала в сторону, поднимавшегося над верхушками деревьев солнца.
   - Что очередной наркоман-бездельник? - спросил водитель.
   - Я слышал, нет! То ли опекун, то ли отец парня был тем серийным убийцей... Из вчерашних газет.
   - У! Не хотел бы я сейчас испытывать то, что чувствует этот парень!
   Машина щла по лесному шоссе с редкими встречными автомобилями. Полицейские останавливали их для досмотра. Из-за этого они продвигались медленнее, чем могли. Ближе к полудню они заметили одинокую фигуру на дороге.
   - Э! Да вот он! - воскликнул водитель.
   - Может и не тот, - отозвался его товарищ, надевая фуражку.
   Шон шел с рюкзаком на левом плече, сосредоточенно глядя себе под ноги. Он слышал шум приближающейся машины, но оглянулся когда она лишь остановилась у него за спиной.
   - Ты - Шон? - спросил усатый, слегка приоткрыв дверь.
   Парень отшвырнул рюкзак и бросился бежать.
   -Ответ излишен, - воскликнул водитель и нажал на газ.
   Машина съехала с дороги, и подпрыгивая на кочках, понеслась по лесу. Шон яростно работал ногами. Парень петлял между деревьев, стараясь уйти от преследователей. Но полицейский был классным водителем. Он ловко лавировал между деревьев и не отставал.
   Шон понял, что через десяток метров упадет. Когда пришло сознание бессилия, Шон понял, что все это время, он бездержно рыдал.
   Полицейские видели измотанность мальчика. Бросив машину, они настигли его у песчаного обрыва.
   - Парень, не стоит так переживать из-за какого-то ублюдка... - осторожно приближаясь к Шону, сказал усатый.
   Шон вытер ладонью слезы. Грязная полоса пересекла его щеку.
   - Дураки! Но почему бы вам просто не уйти?!
   - Не дури! Иди сюда! - Водитель хотел рывком схватить его за куртку.
   Шон отпрянул назад. Песок под ним обвалился, и он покатился по склону. Полицейские кинулись к краю обрыва и посмотрели вниз. У корней ели лежал Шон. Голова его на сломанной шее была неестественно вывернута назад.
  - О, Боже! - Усатый отвернулся.
  
  
   Из потока Тьери выходил медленно, с трудом переставляя налитые тяжестью ноги. Он абсолютно не чувствовал запахов. Хотя то, из чего он выходил не оставляло сомнений о месте его пребывания. Тьери вышел из густого, как сироп, потока нечистот на черный берег. Вязкая грязь облепила ему ноги. Он был наг. Его кожа приобрела грязно коричневый цвет, и стала единым с плотью. Тьери более не мог ее оттянуть ни на дюйм!
   Тьери поднял голову и обвел глазами место, где находился.
   Поток, представлявший собой отвратительно склизкую смесь, светлой нитью тянулся с черной горы. Извиваясь, он медленно тянулся по долине и терялся в красноватом тумане.
   Тьери назвал поток светлым лишь по контрасту с исключительной чернотой вязкой почвы.
   Вокруг потока сводом формировалась стена тумана. Все, что находилось ближе, чем в десяти ярдах было недоступно глазу. Единственным источником света являлся фосфорицирующий коричнево-красный туман.
   Стояла полная тишина. Тьери даже подумал, что потерял и слух. Но тут, размягчившийся кусок почвы упал и раздался всплеск. Тьери чуть не оглох. От боли он сжался в комок и закрыл уши руками.
   Эти неожиданные звуки причиняли ему большое страдание. Но он боялся отойти от потока. Единственной зацепки связывавшей его с прошлым.
   Тьери отлично помнил и Эльзу, и оборвавший его жизнь выстрел. Помнил он и жуткое чувство страха, когда невероятной силы ветер оторвал его сознание от земли, и пронеся через бездонную черноту, швырнул в этот поток.
   Тьери терпеливо ждал появления адских атрибутов. Ибо окружающий пейзаж был слишком узнаваем. Хотя ничего не происходило, Тьери ждал. Надо было обладать несуразной наивностью, чтобы счесть сотрясание барабанных перепонок его наказанием.
   Время не имело никакой точки отсчета. И Тьери старался о нем не думать. Тьери думал о страхе. Он думал о том, что даже сейчас старается приспособиться к местной жизни. Так, словно по земным меркам ему немного не повезло.
   Окончательно он убедился, что отцы церкви что-то напутали с Преисподней, когда поймал себя на мысли, что даже знай он о своей участи, это его врядли остановило бы.
   - Неужели, - думал Тьери, - я так порочен, что страх ада не смог бы остановить меня?
   Он увидел, как большой кусок почвы медленно пополз к потоку слизи. Тьери упал на землю, всеми силами стараясь прикрыть свои уши. Сморщившись, он ждал грохота. Но вместо этого услышал тихий, мелодичный звон. Словно серебряную капель.
   Тьери с опаской отнял ладони. Звонил невидимый колокольчик! Звонил из глубины тумана. Тьери сел. Но это было пока все, на что он осмелился. Однако колокольчик все звонил и звонил. Не монотонно, а с переливами. Словно кто-то играл с ним!
   Тьери уже жалел, что позволил себе прислушаться к этому звону. Потому что, терзаясь между желанием взглянуть на неведомого звонаря и страхом заблудиться в тумане, он знал, что пойдет.
   Психанув, проклиная все на свете, Тьери встал, и поплелся в туман. Едва он сделал первый шаг, как ему показалось, что колокольчик радостно оживился.
   Случилось то, чего Тьери боялся. Туман обступил его со всех сторон, и он больше не знал куда ему идти. Не имея никакого выбора, Тьери пошел на звук колокольчика.
   Он долго шел, увязая и падая в грязи. Колокольчик все звенел и звенел. Звон его не удалялся, но и не приближался.
   Внезапно Тьери споткнулся и упал на четвереньки. Он хотел выругаться, но смолкший колокольчик остановил его. Тьери почувствовал над собой жаркое горячее дыхание. Парень с опаской поднял голову и пожалел об этом.
   Существо напоминало двугорбый холм и имело соответствующие размеры. Огромные глаза жадно следили за ним. В складке его кожи, как серьга был вдет колокольчик. Существо ухнуло и рухнуло на Тьери всей своей массой.
  
  
  
   Тьери попал в рот монстра, больше напоминавший пылесос. Темные, омерзительные стенки пищевода проталкивали его вглубь внутренностей чудовища.
   Его обдало желчью, зеленоватой слизью и швырнуло на какие-то камни. Ужас от того, что сейчас его переварят, смешался с непередаваемым отвращением.
   Тьери сотрясался от конвульсий. Он передвигался внутри монстра в потоке испражнений. Глотал ферменты, которые прямо на него выпрыскивали какие-то органы. Тем не менее, он оставался невредим.
   Но наконец-то этот ад закончился. Чтоб уступить место другому. Кишечник чудовища сузился. Тьери сжали со всех сторон и с характерным звуком вытолкнули наружу.
   Но Тьери внутренне к этому был готов. Наверно поэтому ему удалось на несколько секунд зацепиться за складки кожи чудовища.
   Он увидел долину с огромным количеством глубоких котлованов. На первый взгляд они напоминали метеоритные кратеры. Руки Тьери соскользнули, и он полетел на дно одного из таких котлованов.
   Он получил несколько ушибов, но упал в мягкую груду тел и потому не разбился. Тьери оказался между множества копошащихся людей. Его заметили и обратили внимание только те, на кого он непосредственно упал. И то в их взгляде он прочитал только тоску. И ни тени заинтересованности новым бедолагой.
   Эти люди были серы из-за слоя, равномерно налипшей на них грязи. Лишь белки глаз зловеще выделялись на безрадостном фоне перепачканного лица.
   Скоро Тьери стал таким же, как они.
   Все эти люди попали в котлован тем же путем, что и он. К покрытым слизью телам грязь прилипала намертво. Первое время Тьери упорствовал, думал одолеть ее, но безрезультатно. Эта почва стала частью его самого.
   Чудовища использовали котлованы, как отхожие места. Часто они сбрасывали вниз какие-то железки, диковинные предметы. Где они их брали?! Непонятно!
   Люди поднимали эти вещи и с монотонной обреченностью пытались их чистить. Это не имело смысла даже, если бы им и удалось придать блеск. Однако, с еще большим упорством они брались за то, что появлялось в котловане нового.
   Тьери чурался этой бессмыслицы до тех пор, пока не понял, что от безделья сойдет с ума.
   Кроме колокольчиков чудовищ практически ни единого звука не слышалось вокруг. Все старались делать, как можно тише. Даже шепот вызывал грохот, рвущий барабанные перепонки.
   Практически само образующая группа собирала предметы и уносила их из котлована. Тьери однажды присоединился к ним. Они шли по дну глубокого оврага, придавленные тяжестью свинцового неба. После долгой и утомительной ходьбы овраг резко расширился. Люди оказались на берегу черного неподвижного моря.
   Тьери увидел громоздкий проржавевший пресс. Они складывали свою ношу в резервуар, и кто-нибудь дергал за рычаг. Пресс бесшумно все превращал в лепешку. Ее вынимали и опускали в море. После этого, наверно, полагалось идти в обратный путь. Но Тьери этого точно так никогда и не узнал.
   На горизонте он увидел черный парус. Корабль приближался, не рассекая воду, а как бы скользя по ней. Судно выглядело безобразным и неуклюжим по своей конструкции. Оно больше напоминало ящик, чем корабль.
   Но не только Тьери видел его. Пришедшие с ним люди, расширенными от ужаса глазами наблюдали за кораблем.
   И вдруг, один из них закричал так, что звук сбил Тьери с ног, бросился обратно в котлован. Остальные побежали за ним. Над котлованом поднялся стон миллионов глоток.
   Какофонией звучали колокольчики монстров. Передвигаясь по типу слизняков, они лихорадочно спускались в котлованы, и по оврагам спешили к морю. По пути они толпами подминали под себя людей. Отвратительно чавкающий звук сопровождал их продвижение. Стремясь избежать пасти чудовищ, люди метались по котлованам. Причем, они упорно избегали, казавшегося естественным, бегства к морю.
   Но монстров было много, не всем удалось избежать их пасти. Чудовища гнали перед собой к берегу довольно внушительную толпу.
   Тьери прижался к стене оврага и, трясясь от нервного возбуждения, смотрел на происходящее.
   Тупой нос корабля коснулся прибрежного песка. Упали сходни. И Тьери побежал. Куда угодно, лишь бы подальше от этого кошмара!
   Он оказался на безлюдной палубе и увидел спуск, в кромешную темноту трюма. Тьери юркнул туда и затих под лестницей.
   За бортом корабля царила паника, слезы и наполненные ужасом вопли. Как попадали на судно остальные, он не знал. Но Тьери услышал, что люди оказались на палубе и были кем-то загнаны в какое-то помещение. Вопли стихли, уступив место скулящему плачу.
   -Ну, вот и попутчик у меня! - Эти радостные слова были первыми, что Тьери слышал после смерти.
   Он вздрогнул. В трюме засветился факел. Тьери увидел улыбку, излучающего доброту толстяка.
   - Привет, мясо! Я людоед!
   Тьери отнесся к этому сообщению абсолютно спокойно. На него снизошло спокойствие обреченности.
   - Ой, какой ты грязный! - Заохал людоед. - Мы что в Скривнусе?
   - Не знаю. - Тьери устало опустился на доски палубы и обхватил руками колени.
   - А ты трогательный! - Заявил людоед. - Меня здесь зовут Крофусом. Твоего имени не спрашиваю. Зачем?
   - Действительно, зачем?
   - Ну вот, видишь, как хорошо! А за грязь не беспокойся. Мы это живо отмоем!
   - Да я особо и не переживаю, - пожал плечами Тьери.
   Крофус поставил на чугунную печь котел с водой. Посреди трюма поставил вместительную лохань и положил рядом увесистый кусок мыла. Все это возникало, словно из небытия. Темнота, как бы отступала, и на сцене появлялись необходимые предметы. Хотя новых источников света не появлялось. Да и самого света, в обычном понятии не существовало.
   Тьери изподлобья наблюдал за действиями людоеда.
   Крофус с завидной силой и ловкостью ухватил котел за неудобные миниатюрные ушки и наполнил лохань водой.
   - Ну! Попробуй, вода не слишком горячая?
   Тьери подошел к лохани и опустил руку в воду.
   - Нет! Сойдет.
   Парень старался сохранить видимость спокойствия. На самом деле он покрылся мурашками от соприкосновения с чистой, теплой водой.
   Не успел Тьери опомниться, как Крофус подхватил его на руки и аккуратно опустил в лохань. Парень лишь с шумом вздохнул.
   - Не утруждай себя! - Засуетился людоед. - Ты устал. А от сильных нагрузок кровь захлестывает адреналин. Крайне неприятная штука!
   - Да, вообще-то я и не собирался, - ответил Тьери, потому что не хотел сидеть молчаливым чучелом.
   Корабль дернуло. Парень почувствовал, что корабль движется.
   - Поехали! Это кстати, - людоед взял мыло и стал намыливать хлопья пены.
   Вскоре Тьери сидел, как черная муха на белоснежной горе сахара.
   - Зря все это! - Сказал он, наблюдая за стараниями Крофуса. - Это дерьмо не отмоешь.
   Людоед взял его руку, и провел по ней пальцем. Грязь отстала. Тьери не верил своим глазам! Он ошарашено уставился на Крофуса.
   - Как?!
   - Наверно, мы делаем это из разных побуждений. Ну, ладно! Не крутись! Дай мне ногу.
   В другое время в другом месте Тьери, возможно, назвал бы это извращением. Но теперь привычные категории ушли вместе с жизнью.
   Крофус аккуратно и нежно мыл каждый сантиметр тела парня. Он любовно водил пальцами и обглаживал выпуклости и изгибы каждой мышцы.
   Тьери был смущен. Пока не понял истинный смысл этой процедуры. Ведь всегда неприятно, когда песок скрипит на зубах! Не страх, а острое чувство тревоги сковало движения парня. Тьери облизнул губы и заговорил.
   - Ты, я вижу, радушный хозяин.
   Крофус смущено покраснел.
   - Тоже скажешь! Кофе я плоховато варю.
   Такой ответ обескуражил Тьери, и он умолк.
   Вскоре парень был вымыт полностью. Сверкая белизной он предстал перед придирчивым взглядом Крофуса.
   - Всем хорош, да вот тебя всего два!
   - Я один! - Сухо ответил Тьери, вылезая из лоханки. - Тем не менее, тебе этого хватит на несколько дней.
   Людоед хихикнул.
   - Всем хорош! - повторил он. - И шутит вот. Но с гастрономической точки зрения - не ахти!
   Тьери пропустил его слова мимо ушей.
   - Ты что-то говорил о кофе. Так вари!
   Крофус даже затрясся от восторга.
   - Как я люблю, когда жертва измывается надо мной!
   Людоед бросился выполнять приказание. Тьери стоял тяжело дыша. Вода потихоньку стекала с его мокрого тела. Когда-то он слышал о таких придурках. Кажется, это называется мазохизм?!
  Тьери воодушевился. Он подумал, что сможет повернуть сложившуюся ситуацию всвою пользу.
   Тьери действительно измывался над Крофусом с редкой изобретательностью. Один раз он его даже зверски поколотил. Толстяк умылся кровью с головы до пят.
   Корабль меж тем перестал монотонно двигаться в одном направлении. Он стал вращаться по кругу, словно опускаясь по спирали вниз.
   Глаза Крофуса пылали восторгом!
   И все же он его съел! Съел в тот самый момент, когда Тьери праздновал свою полную победу. Он чавкал и урчал от удовольствия. Вытащив трепещущее сердце Тьери, он стал вгрызаться в него, словно в спелый плод. Кровь теплым соком разлеталась в разные стороны.
   Тьери понял, что людоед имел ввиду, что его два. Парень видел, как каждая его мышца состояла вперемешку из светлых и темных волокон.
   Это страшно! Не видано страшно! Когда тебя пожирают в полном сознании. И даже, когда от тебя остаются одни кости, с жалкими ошметьями мяса, ты все равно, в полном сознании.
   И твое сознание всегда с тобой!
  
  
  
   Кашель! Бесконечный, все рвущий кашель. Казалось, он начался от сотворения мира. По крайней мере, Тьери уже не мог вспомнить, когда жил и не сотрясался от кашля.
   Напряжение тела рвало гортань, бронхи и легкие. Когда от них остались одни ошметья, от приступов стала рваться и внешняя плоть. Струпья и разрывы заполняла практически невесомая пыль. Источник его страданий!
   Тьери не знал, как из пасти людоеда он очутился в этом месте. Да и кашель не оставлял никаких других мыслей, кроме желания избавиться от него.
   Холмы, долины, овраги - все было покрыто метровым слоем пыли, в которую превратили почву миллиарды ног.
   Даже сквозь кашель Тьери видел, что местность, как узором покрыта бесчисленными отпечатками ног.
   Организм парня сразу же отторг от себя эту пыль. Ни за что он не хотел соседствовать с ней. Но с этим Тьери ничего не мог поделать. Парень смирился с тем, что в очередной раз умрет, взорвавшись от аллергического кашля.
   Время шло. Тьери изрыгал кровь, а пыль планомерно заполняла его тело. Он стал рыхлым, бугристым и в два раза толще обычного. Когда казалось, что Тьери уже состоит из одной пыли, кашель внезапно прекратился.
   Парень отер слезы с лица и впервые забылся, наслаждаясь тишиной. Но уже через несколько секунд безмолвие стало беспокоить его. Он вскочил на ноги и огляделся. Пустота и пыль! Однако, Тьери знал, что он не один!
   Повсюду со всех сторон слышались вздохи, шарканье шагов, неясное бормотание. За одним из холмов мелькнуло несколько едва различимых теней.
   Тьери бросился туда! Он видел множество следов, чувствовал присутствие множества людей, но никого не смог найти.
   Пробежав многие десятки миль, он замер над диковинным следом. Принадлежащим не человеку!
   Тогда Тьери посмотрел на все происходящее другими глазами. Его разум подсказал ему, что слух не обманывает его. Он еще долго будет слышать и ощущать присутствие миллиардов живых существ, но никогда их не увидит. Так же, как они его!
   Он никогда здесь не сможет заглушить пожирающее его желание, кому-нибудь рассказать о своих страданиях. О, как он хотел оказаться опять в одном трюме с людоедом!
   Эта искра сознания промелькнула в голове Тьери, как молния. Новый неясный зов, и парень помчался за ним вдогонку!
   Но однажды произошло чудо! Тьери, содрогаясь от рыданий, присел немного отдохнуть. Краем глаза он заметил движение. Тьери с болью застонал. Но вдруг парень замолчал. Движение не прекращалось. Что-то реальное находилось рядом с Тьери.
   Надежда и страх перед новыми мучениями сковали его сердце. Тьери напряг зрение и в ужасе отшатнулся. Прямо на его глазах из ничего материализовался призрак.
   Появившись, он начал хаотично двигаться, как попавший в незнакомое место человек. Призрак был прекрасен и одет в красивые одежды. От его тела исходило золотистое сияние. А над головой пылал, напоминавший цветок, шар.
   Призрак обвел взглядом окрестности и увмдел Тьери. Парень обомлел. Это был Шон!
   Тьери схватился за голову и упал на колени. Он готов был выпрыгнуть из своей материальной оболочки и припасть к ногам мальчика.
   Но призрак смотрел на него непонимающим взглядом. Внезапно Шон принялся беспокойно осматривать себя. И через мгновение растаял.
   От ужаса предстоящей разлуки Тьери потерял дар речи. Открыв рот, он в отчаянье смотрел на то место, где только что стоял Шон.
   - Проклятое тело! - наконец заорал парень, ударяя себя в грудь так, что хрустнули ребра. - Он не узнал меня! Не узнал!!! Не узнал!!!
   Тьери немилосердно избивал себя, без остановки выкрикивая последнюю фразу.
  
  
   Шон пришел в себя на берегу одного из уютных, маленьких лунных морей. Оно примостилось на дне маленького кратера, и серебристые волны ласково поглаживали его ступни.
   Шон по пояс вошел в молочные воды лунного света, из которого и состояло море. Задумчиво водя руками по бархатистой глади, он попытался вспомнить свой сон.
   Тщетно! Шон был сильно озадачен. Это было первое его желание, которое на Луне тут же не исполнилось. Хотя полного удивления не было. К чему-то подобному мальчик был готов.
   Луна редко видела множество своих обитателей одновременно. Большинство, окутав себя сияющими аппаратами из собственной энергии, предпочитали проводить время во внешнем пространстве.
   Только не Шон! Этого он сделать не мог. Была в нем какая-то червоточинка. Шон почувствовал ее, когда еще шел по мосту с Земли.
   Широкий мост с узкой светящейся полосой из хрусталя посредине. Края моста резко закруглялись вниз. Их покрывал лед.
   Шону очень трудно было не подскользнуться. Он ступал осторожно, со страхом, но знал наверняка, что дойдет и не споткнется.
   Эта червоточинка не являлась черным пятном в его светящемся теле! Ожнако, Шон явственно чувствовал какую-то тяжесть.
   Мальчик преобразился в ангелоподобное существо, и не спеша, поплыл в сторону гор. На их вершинах сверкали серебристые пики высоких строений. Шон не торопился, потому что хотел полюбоваться солнечными вихрями.
   Множество лучей солнечного света, заворачиваясь в смерчи, плясало над камнями. Чем больше камень, тем больше смерч. Они существовали не более двух секунд и пропадали. Чтобы затем возникнуть вновь, но уже на другом месте.
   Шон опустился на хрустальные ступени величественной пагоды. Серебряные колокольчики на крыше встретили его появление волной тихого звона.
   Мальчик принял свой прежний вид и вошел в тишину круглых залов. Его обдало волной успокаивающей свежести. Шон не стал отвлекаться на тонкое, сделанное с безупречным вкусом, убранство помещения. Он подошел к противоположной входу стене. Ее покрывало множество таинственных выпуклых знаков. Выписанные в одну строчку они казались живыми и пульсировали.
   Шон унял волнение и протянул левую руку к первому знаку. Письмена дрогнули и сами побежали на ладонь мальчика.
   Шон закрыл глаза и отдался их магическому шепоту.
   - Ничто и никогда не растворяется в небытие само по себе. Блуждая по Вселенной деяния людей, ищут восприемца среди всех причастных, стараясь появиться в реальном мире.
   Мальчик качался в так звучащего в конце каждого предложения колокольчика.
   - Призрак Добра и Призрак Зла не дадут покоя двоим, пока не будут уплачены все долги. Повторивший фразу узнает свой долг.
   Клим кама девайа видмахе
   Пушпа банайа дхимахи
   Танно нангах причидайат.
   Колокольчик смолк. Шон открыл глаза и отступил на шаг назад. Он не постиг весь глубинный смысл, только что открытого ему, но последние слова запомнил четко.
   Шон повернулся, собираясь уйти. У соседней стены стояла девушка. Она тоже собиралась читать. Их взгляды встретились. Девушка ободряюще улыбнулась ему. Шон решился подождать ее у входа.
  
  
   До встречи с Шоном Тьери считал, что ни один из кругов ада не сравниться с безучастным взглядом Шона. Тьери было стыдно. Еще на берегу зловонной реки он усвоил, что эти места помешаны на повторении одного и того же. Поэтому парень знал, что мальчик появится вновь.
   Тьери не стал терять ни минуты. Он выкопал себе нору и кое-как расположился там. Когда от скрюченной позы, Тьери перестал ощущать свое тело, он вылез.
   Призрак ждал его! Тьери сжался в комок. Стоя на коленях, он застыл у входа в свою нору.
   Сегодня призрак выглядел так же, как и в прошлый раз. Шон недоуменно оглядывался по сторонам, и его взгляд безучастно скользил по Тьери.
   Внезапно губы призрака что-то прошептали.
   Тьери вздрогнул! Глаза Шона прояснились, и он осмысленно посмотрел на Тьери. Парень забился в истерике. Он безуспешно пытался вновь заползти к себе в нору.
   Земля осыпалась, запорошив Тьери пылью. Парень затих и с мольбою посмотрел на Шона.
   Глаза призрака были полны слез.
  
  
   Шон стоял в сером мраморном зале своего дома. Перед ним в воздухе мерцала картина, сотканная из тысячи маленьких листиков. По картине пробегали радужные волны. После чего сюжет менялся.
   Но Шона не заботили красоты, увиденных пейзажей. Проснувшись, он первым делом пришел сюда и стоял уже здесь несколько часов.
   Наконец мальчик встрепенулся. Вздохнув, он оторвал от картины один листик. Оказавшись в его руках, он засиял всеми цветами спектра.
   Шон подошел к окну. На него смотрел бесподобный в своем великолепии земной диск. Шон вытянул руку и бросил листок в направлении Земли. Лист плавно полетел через космос. Кружась вокруг своей оси, он разрастался, обретая руки и ноги. В атмосферу Земли лист вошел прекрасным Ангелом.
   Шон не видел этого. Он со всех сил бежал вниз по ступенькам, на перрон посадочной станции. Мальчик спешил. Шон боялся оказаться там позже Ангела.
   Шон оказался на длинном перроне. Во всю его длину тянулись саркофаги с прозрачными крышками. Под ними лежали бесполые и безликие существа. Те, кому предстоит идти к Вершине по объездным линиям.
   Прошли долгие годы ожидания, прежде чем на перроне появился, посланный Шоном Ангел. Он был весь побит и потрепан. Но в руках Сын Света все-таки нес бесчувственного Тьери.
   Ангел аккуратно уложил его в пустой саркофаг.
   - Прости! Меня ждет мое служение. Я должен покинуть тебя. Такова теперь моя природа. Прощай, Сотворитель!
   Шон смог лишь часто, часто закивать. На перроне он остался один.
   Саркофаг уже изменил тело Тьери. Теперь он тоже был беспол и безлик. Шон встал в его ногах на колени, и обхватив руками его ступни, прижался к ним лбом. Затем мальчик встал, закрыл крышку и слегка подтолкнул саркофаг. Он поднялся ввысь и быстро исчез в направлении одного из дальних созвездий.
  
   На далекой розовой планете лупоглазый гдвиг весь день строил себе хижину. Под вечер, покончив с этим делом, он уселся на берегу, и долго смотрел на едва теплившуюся звезду. Даже не зная, почему она так его привлекает.
  
  
  
  
  
  
  
   Потрясенный гдвиг, радостно плача, положил шарик на место. Но в последнее мгновение он передумал!
   Маленькое существо схватило шарик и покрыло его поцелуями. Утерев кулаками слезы, он взялся за следующий...
  
   ...Алексей! Алешенька!!!
  
  
   Баба Дарья слушала радио, штопая прохудившиеся носки.
   Радио, включенное на полную мощность, изрыгало из себя короткие репортажи вперемешку с песнями. Баба Дарья не прислушивалась к тому, что неслось из динамика. Громкоговоритель в ее аккуратном маленьком домике должен был бороться с тишиной, а не засорять мозги.
   Старушка жила одна. Сорок лет без мужа, и тридцать без погибшего на войне сына.
   Весь день баба Дарья хлопотала по хозяйству. По два раза на день моя и убирая дом, протирая от пыли малейший закуток. В маленьком огородике она работала меньше, чем в доме. Соседи знали почему она редко выходила на улицу, и потому по собственной инициативе забредали на ее грядки, втихомолку пропалывая ее огород. Но, все на людей не переложишь!
   Повязав волосы платком, баба Дарья с тяпкой выходила из дома. Пройдя рядок, она вдруг беспокойно начинала озираться. А стоило проехать машине, как старушка со всех ног бежала к калитке. Но машина проезжала мимо, а баба Дарья на долгие часы оставалась смотреть на дорогу.
   Однажды она так простояла два дня. Пока приехавшие врачи, уложили ее в постель и сделали укол.
   Баба Дарья ждала сына. Сына, похоронку на которого получила в 1942 году!
   Она не плакала. И частенько сама признавалась в своем безумии.
   - Вы уж попридержите меня! - Просила она соседей. Пока в доме занята, все понимаю. А - выйду на двор, так вижу дорогу, а по ней Алешенька идет! Идет! Идет! Я смотрю на него, а он никак дойти не может.
   - Ну, что вы бабка Дарья, - говорила ей, насквозь пропахшая за 20 лет работы свиным кормом Нюра. - Аль я не понимаю. Бабка моя пока не померла, все деда ждала! Вы не переживайте, вместе осилим беду вашу.
   Но после того, как пришлось вызывать "скорую помощь", уверенность Нюры пошатнулась.
   Бросив на ворчащего мужа хозяйство, женщина почти поселилась в дарьином доме. Постоянно донимая бабку разговорами, Нюра вроде бы отвлекла Дарью от ее тяжких дум. Стремясь закрепить успех, она объявила.
   - Все, баба Дарья, сегодня в загул пойдем! В клуб индийский фильм привезли. Будем смотреть! Наряжайся!
   Бабка покорилась. Одевшись в простенькую кофту, повязав цветастый платок, она села под иконой ждать подругу.
   Нюра все не шла. Посидев немного, Дарья прислушалась. За окном ходили. Испугавшись нового приступа, она поспешно взялась за носки. Для верности бабка включила радио. Шаги смолкли.
   Нюра, накрашенная и разряженная, появилась уже в легких сумерках. Поморщившись, она выключила радио.
   - Кавалер подан! Прошу вас, мадам! - Нюра, шутя, подставила руку.
   Дарья, засмеявшись, приняла правила игры. Под ручку они подошли к Клубу. У входа горел единственный во всей округе уличный фонарь. В освещаемом им пространстве толпилась уже почти вся деревня. Здороваясь и болтая во все стороны, подруги протискивались в центр зала. По дороге они раздобыли по горсти семечек. Удобно устроившись, женщины дружно взялись за их уничтожение. Свет погас лишь, когда зал набился до отказа.
   Билетерша свирепо проверяла входные билеты. Но, когда на экране замелькали первые кадры, распахнула настежь входные двери. Ночной ветер ворвался в толщу спертого воздуха клуба. Но в центр зала прохлада не доходила, и баба Дарья сняла платок.
   - Сначала журнал! - Заорал из операторской киномеханик.
   В зале недовольно загомонили. Молодежь попробовала потянуться к выходу. Но на них зашикали. Молодость огрызалась, но вынуждена была остаться на местах.
   На экране колхозники смело, как на амбразуры, бросались на откорм крупного рогатого скота. А розовощекие свинарки тыкали в объектив поросят.
   - Их, какие чистые! - Не одобрила Нюра. - Тьфу! Чтоб вас...
   Дарья заскучала. Она даже, тихонько оглядываясь по сторонам, зевнула.
   - Не забыла страна и наших павших героев! - Театрально упавшим голосом возвестил диктор. -Работники госфильмофонда терпеливо разыскивают и реставрируют кадры фронтовых съемок.
   - Вот, угораздила их нелегкая! - Выругалась Нюра, опасливо косясь на бабу Дарью.
   Старушка вся подобралась в своем кресле, поджала под себя ноги и впилась глазами в экран.
   Мелькали черно-белые кадры идущих в атаку, пикировали бомбардировщики! Затаив дыхание, баба Дарья взглядывала в секундно мелькавшие лица. Вдруг камера остановилась на лице, залегшего в окопе солдата.
   Баба Дарья вскочила. Повинуясь неслышной команде, солдат рванулся в атаку. Со всех сторон взрывались снаряды, падали убитые, а он пригинаясь бежал вперед.
   - Алексей! Алешенька!!!
   Зал заволновался.
   - Что вы баба Дарья? - Кричала, прижимая к себе старушку, Нюра. - Что вы родная? Успокойтесь!
   - Да, как же, Нюра! - Захлебывалась Дарья слезами. - Да, ведь это же он, мой сын!
   Нюра соображала быстро.
   - Останови шарманку! Крути назад! - Заорала она во всю силу своих голосовых связок.
   Аппарат, продолжая строчить дальше, выдал на экран первые титры фильма.
   - Оглох, что ли? - Нюра через ряды полезла к операторской.
   - Крути назад!
   Зал кричал сотней разъяренных глоток. Молодежь свистела.
   - Не бойся, мать, мы его заставим!
   - Сердца в нем нет! - неистовствовали женщины. - Без роду племени, наверно, жил!
   Нюра уже в окошечко пыталась достать оператора кулаком.
   Из первых рядов поднялась угловатая фигура председателя.
   - Федька! Повтори журнал.
   Четко поставленный начальственный голос магическим образом перекрыл царивший гвалт. Народ сразу попритих.
  В этот вечер журнал в деревне Ольховке показывали 8 раз. После пятого показа дюжие молодцы для верности держали оператора за шиворот.
  Фильм баба Дарья не осталась смотреть. Потеряв в сутолоке Нюру, она потихоньку брела домой. Мимо нее проехало несколько машин, но старуха их, кажется, не заметила. Придя домой, она зажгла свет, и встав перед иконой на колени, с благодарностью от души помолилась.
   Кладя земные поклоны, Дарья приметила будто лик Божьей Матери засветился...
   В окно постучали. Бабка вздрогнула и выглянула во двор. За окном никого! Дверь порывисто распахнулась, и в комнату вошел солдат.
   - Мама! Я вернулся!..
   Баба Дарья не удивилась. Лишь от радости зашлось сердце и как-то нечем стало дышать.
  - Дождалась! - Выдохнула она. - Алешенька! Сынок!
  
   Председателя Ольховского колхоза "Родина" звали ветиевато, Маркелом Сасипоторычем. И человеком он был таким же. Любил выражаться длинно и полунамеками. В обращении Маркел Сасипоторыч придерживался строгих правил. С долгими паузами после сказанной фразы.
   Происшедшее в клубе задело его за живое. Председатель воевал. Но его войну закончил меткий выстрел немецкого снайпера. Ранение в живот и инвалидность определили его демобилизацию. Помнится председатель бушевал и все рвался на фронт. Только через десять лет после войны, оглядывая свою вдовью армию, он мысленно сказал спасибо тому немецкому снайперу.
   Маркел Сасипоторыч бросил папиросу и решительно вошел во двор бабы Дарьи.
   - Хоть поговорю с ней, - решил председатель, берясь за дверную ручку.
   Оказавщись в доме, Маркел Сасипоторыч оторопел. Выпучив глаза, он уставился на улыбавшегося солдата.
  
  
   Все областное начальство обливалось холодным потом. Население целой деревни бесследно исчезло!
   Все, что смогла найти милиция, это следы многочисленных подвод, ведущих в сторону леса. Дело кое-как замяли.
   Только заплутавшие заядлые грибники говорили, что слышали в лесной чаще колокольный звон и, славящее Бога песнопение.
   Знающие люди утверждали, что хорошо различили голоса светил ольховской самодеятельности и бас самого Маркела Сасипоторыча.
   - Слава милости Бога Вседержителя! Искупающего нас! И повергающего нас в изумление и обращение в веру чудесами своими. Аминь!!!
  
  
   Ненависть.
  
   Тяжелая дубовая дверь скрипнула и в комнату крадучись, вошел прев- ратник.
   Его встретили гарь ночника и островок слабого света в море густой тьмы скрывавшей углы полутемной кельи.
   Застонали доски старой деревянной кровати.
   На привратника взглянуло еще не старое, перекошенное страхом, лицо обитателя кельи.
   Хозяин подался вперед, и с ненавистью взглянул на вошедшего. Привратник отшатнулся.
  - Кто позволил тебе тварь, как свинье, влезать в чертоги смерти?! Я служил этому Ордену 20 лет ради одной привилегии, спокойного смертного часа!
  - Мой господин! Господь посылает Вам милость -умереть на посту, с Его именем на устах...
  - Грязный ублюдок!!! Ради Милосердного заткни свою глотку! - от крика жилы на шее монаха, вздулись. - Что придумала эта лицемерная крыса ваш аббат? Он думает, от близости смерти я выжил из ума?! Ты никогда не посмел бы войти сюда, не будь он у тебя за спиной!...
   Силы умирающего иссякли. Он упал на грязные подушки и тяжело задышал.
   Привратник застыл на границы света и тьмы. Боясь остаться, но еще больше опасаясь выйти.
   Умирающего монаха звали Игнасиус Фабиан. Его крутой нрав был известен во всех местах, где уцелело Господне Слово. Он долго болел одна ко о том, что умирает, узнал лишь несколько часов назад. Аббат тоже был об этом осведомлен. Именно он прислал монаху старинную, в черном переплете книгу по медицине, что открыла строптивому Игнасиусу его долю.
   Сейчас она валялась в углу, отшвырнутая еще крепкой, но с каждой минутой слабевшей рукой.
   Монах боялся последних отпущенных ему часов. В душе он хватался за приход привратника всеми силами. И даже, решись тот уйти, Фабиан не выпустил бы его.
   Монах сделал глубокий вдох, и буравя глазами привратника простонал
   - Ну, мерзостный грешник?...
   - Сеньор Фасон хочет исповедаться и принять последнее причастие...
   Фабиан взорвался хохотом.
   - Старый лис!...Ну аббат, сучий сын! Подставить мое мертвое нутро за
  пару монет из завещания Карела Фассона. Толстосума, сифилитика и просто тошнотворной личности?! Ха-ха...
   - О как это приятно - не обращая внимания на ругань, запел привратник - почить служа Богу...
   Фабиан достал из-под подушки тесак.
   - Мне стоит смахнуть твою башку во время этого экстаза?
   Привратника сдунуло.
   Потянулись томительные минуты душевной апатии. Времени прошло не так уж много, пока монах сел на кровати. Однако душевная апатия тем и славится, что времени при ней не существует - одна сплошная резина.
   Фабиан сидел с видом человека, которому жутко не хотелось вставать.
  Чувствовал он себя так же. Но дальше продолжать лежать он уже не мог.
   Его взгляд вновь упал на переплет ненавистной книги.
   - Существует же такая дрянь! - прошептал он одними губами - Кто ей дал право отнимать у меня последнюю надежду?!
   Да часы его сочтены. Смерть может прийти в любой момент. И этот факт не оспорим.
   Может лукавый аббат и прав? Большую часть жизни Фабиан наставлял, утешал. И судя по популярности среди народа, ему это удавалось. Удавалось открыть глаза людям на то, чего он сам никогда не видел. Он бы все отдал лишь бы хоть мельком увидеть то, что являлось его ученикам!
   Фабиан прислушался к ощущениям своего тела. Где-то там затаилась болезнь. Сейчас она несколько присмирела.
   Сил переносить столь долгожданный покой больше не было. Монах встал и побрел к выходу.
   Он выехал, как и положено отцу Фабиану, один верхом на осле. Это путешествие отличалось от обычных вояжей монаха лишь слугой Фасона, тащившим за собой его животное.
   Осел, видя незнакомца, упирался.
   Потому продвигались они медленно. Но Фабиану было плевать. Когда осел уже особо сильно заупрямился, он сошел с него, и молча уселся на траву.
   Слуга остался биться с упрямым животным.
   Они еще не далеко отъехали от монастыря. Этот уродливый замок древних властителей, долго служил Фабиану домом. Разглядывая его примостившиеся на скалах башни, нависавшие над пропастями каменные переходы, монах впервые понял, как сильно строение напоминает гигантского паука.
   Вроде бы, осел сменил гнев на милость, и можно было трогаться в путь.
   Они пересекли несколько гейзеровых долин, с отвратительным запахом подземных газов, и приблизились к долине Великих Кратеров.
   Фабиан с опаской покосился на метеоритные воронки, различных размеров. И тут же захохотал. Глупо смертельно больному бояться падающих камней!
   Слуга испуганно на него покосился.
   - Вези! Вези! - прикрикнул на него Фабиан.
   Проводник повел его вдоль острой, как бритва горной гряды. На отдельных скалах монах разглядел остатки кладки замков и обычных домов. Он удивился, что что-то уцелело после последнего смещения материков.
   Вымученные переходами, они наконец добрались до логова Фасона. Безалаберная груда зданий раскинулась у входа в широкий каньон.
   Там дальше царил голод и волки. А здесь царил разбойник и насильник Карел Фасон.
   Их без помех пустили за высокий частокол.
   Во дворах и амбарах челядь таскала явно господские тюки. Кое-где возникали небольшие потасовки. Но до крупных стычек еще не доходило. Из чего монах заключил, что Фасон безнадежен ,но все еще жив.
   Фабиан тяжело вздохнул. Его тайные упования не оправдались.
   Монах слез с осла, и благоразумно держась от мародеров подальше, огляделся.
   Провожатый куда-то пропал. Фабиан не стал тратить время на его поиски
  Он поглубже надвинул на глаза капюшон и побрел по залам, в поисках умирающего.
   Монах нашел его на вершине одной из башен.
   Фасон не мог передвигаться. Его ноги распухли от водянки и больше напоминали колоды, чем живую плоть.
   Он был в ночной рубашке. На плечах некогда могущественного властелина покоилась норковая шуба.
   Со своего места Фасон прекрасно видел и двор, и мародерствующую челядь.
   При виде монаха глаза его на мгновение торжествующе блеснули.
   - Как вам это нравится, отец? - спросил он, имея в виду грабеж
  Обычные издержки богатства, кровопийства и живоглотства, - спокойно ответил Фабиан.
   - Вы слишком откровенны!
   Монах пожал плечами.
   - Если не возражаете, послушаем ваши откровения. Я за этим сюда и пришел.
   - Не плохо бы и вам это сделать. А монах?!
   Фабиан понял, что он знает о его болезни.
   - Мне не к спеху...
   - Врешь! - Фасон откровенно смеялся - Тебе тоже надо бы поторопиться!
   Фабиан мысленно выбрал бойницу, в которую удобнее будет выбросить эту мразь.
   - Ну, не обижайтесь, отец! Я же все-таки кровопийца!...- Карел Фасон зябко передернул плечами и запахнул шубу.
  - Будем исповедоваться? - грозно осведомился Фабиан.
  - Будем! Будем! Не гони лошадей.
  Где- то недалеко завыла стая волков.
  - Ты думаешь, они выкинут меня этому зверью? - спросил Фасон, не поворачивая головы.
   - Да!
   - Вот и хорошо! - Фасон вздохнул. - Так и надо...Утро было сырым и по-моему даже моросил дождь.
   - Стой! Стой! - возмутился монах - Ты, что собираешься мне здесь всю свою жизнь рассказывать?!
   - Заткнись! Прошу тебя. Ты уже одной ногой в могиле. Какая тебе разница?
   Больше Фабиан не пытался протестовать.
   Утро действительно было серым и туманным. От сырости внутренний двор родовой усадьбы Фасонов, заполняла грязная жижа, в сочетании с помоями и овощными очистками.
   Я носился по двору, как горный козел. Да и было от чего!
   Мой старик всегда был вспыльчив, ну а когда дело доходило до денег он вообще полоумел.
   Потешно было смотреть, как он тщедушный с кривыми ногами носился по грязи, размахивая кнутом. Да и зрелищем было, кому насладиться! Целых двадцать восемь кредиторов.
   А гонял он меня! Ну, повеселился мальчик, но зачем же так строго?!
   Тщедушный, тщедушный, но старик здорово меня вздул. А эти свиньи ржали да еще поучали.
   - Так его, сеньор Крузо! Кнут смолоду, самое дело.
   Через пяток лет они оценили это на собственном опыте. Когда я загонял его им в глотки.
   Эта потеха могла продолжаться еще долго. Хотя мой камзол и чулки порвались от ударов. Но во двор выбежал Эрик. Мой младший брат.
   - Отец! Отец! Там приехали клиенты, они хотят обналичить векселя!
   Старик охнул, присел и помчался в контору. Кредиторы, как псы понеслись за ним следом.
   Я утер окровавленный нос и потрогал пылавший на щеке рубец.
   Эрик подошел ко мне. В руках он держал влажный платок.
   - Прости, я очень торопился, но раньше не мог. Составить в спешки вексель оказалось не так просто.- Сказал он, осторожно вытирая мне щеку.
  Эрику было 14, но парень он был свойский.
   - Да, ладно! - я забрал у него платок и вытер со лба пот. - Пошли отсюда, пока не явился старый экзекутор.
   Эрик смущенно улыбнулся.
   Оно всегда так! Когда бьют, кажется, не так уж и сильно. Но потом все распухает и кажется, что наоборот все было слишком.
   Моя спина и задница напоминали полосатый плед.
   Совместно с братом мы стянули с меня одежду. Я подошел к зеркалу и понял, что не скоро смогу одеть ее вновь. Да и рожа была исполосована так, что даже деревенские клуши не клюнули бы на такую красу.
   Пока я придавался скорбному разглядыванию, Эрик подсуетился. Он принес банное полотенце, какие - то мази и тазик с теплой водой.
  - Тебе надо лечь. Дальше оно начнет опухать еще больше.
  - Знаю! - огрызнулся я
   Я лег на свою кровать и аккуратно разместился лежа на животе. После я принялся изрыгать потоки мата. Эти мази были до жути болезненны. Брат мазал мне ягодицы , а казалось осыпал горячими углями.
   Эрик не обижался на мою брань. Он был в курсе!
   Брат закончил врачевание и аккуратно прикрыл меня тонким покрывалом. Я немного задремал.
   Прошло некоторое время, прежде чем я проснулся.
   Мне хотелось пить. Но понятное дело - рядом никого не было.
   Начать шевелиться означало почти, что заново родиться. Но я превозмог себя.
   Я прикрылся одним из полотенец, и шлепая босыми ногами побрел по коридору.
   Проходя мимо двери, ведущей в контору отца, я услышал его старческий бас.
   - ...Он моя единственная надежда! Но для опоры еще пока возрастом не вышел! Мал!
   - Да сеньор Крузо! Мальчик умен. Однако ему всего четырнадцать. Разумно ли его делать главным наследником?
   Я узнал голос семейного адвоката.
   - А лучше спустить все по ветру, доверив этому кобелю?
   - Оно конечно...
   Типичный старческий перескрип и причитания. Но главное я понял.
   Еще и через два дня я передвигался с трудом. Тем немение, Эрик настоял, чтобы я вышел к обеденному столу.
   - Отец еще зол, но ему уже не ловко, что тебя нет, - горячо шептал он, помогая надеть мне рубаху. - Дай ему выкричаться на тебя без помех, и он простит!
   Старик его слова словно слышал. Все именно так и произошло.
   Правда, я затрудняюсь припомнить все в точности из-за жесткого стула, который в тот момент терзал мою задницу.
   Эрик все всматривался в выражение моего лица и сочувственно под столом касался моей правой коленки.
   - Так было надо! Отец простил тебя, - шепнул он, прикрыв рот салфеткой.
   Он хлебнул разбавленного вина, и ему стало плохо.
   Эрик закашлялся и схватился за живот. По началу никто ничего не понял.
   - Ну что, мой мальчик, это вино еще крепковато для тебя? - засмеялся отец.
   Но когда Эрик упал со стула и изо рта у него пошла пена, все всполошились. Врач много часов колдовал над ним и под конец выдал вердикт.
   - Это яд! Кто-то из ваших должников решил отомстить вам, сеньор Крузо.
   Отец посерел от отчаянья.
   Но мой брат был крепышом и в конце концов очухался. Через две недели я увидел его за забором на скамейке у рощицы.
   Он, наверное, сбежал сюда тайком от сиделок. На нем были лишь старое пальто, непомерно большие сапоги и ночная рубашка.
   Я хотел подойти к нему.
   В этот момент на дороге к усадьбе показалась женская фигура. Я остановился, едва сделав один шаг.
   Это шествовола Хумра. Грязная кабацкая девка. Она в своем сарае кормила кислым пивом все деревенское быдло. И я знал, что ей здесь нужно.
   Удостоив ее парочки проклятий, я притаился на другой стороне забора.
   Хумра была пьяна и брюхата. Она остановилась перед Эриком, расставив ноги, чтобы не упасть.
   - Это что ли ты подрастающий жеребец Фасонов?! - прогундосила она.
  - Я вас знаю? - Эрик был явно растерян.
   - Узнаешь! - заверила Хумра - Все Фасоны вкладывают своих мальчиков в мое брюхо.
   Она задрала юбку и продемонстрировала свой беременный живот.
   - Узнаешь племянничка?
   - Карелу только этого не хватало! Сколько ты хочешь?
   Хумра оторопела. Она не ожидала столь скорого и успешного окончания своей миссии.
   - Тридцать, - брякнула она, явно наугад.
   - Жди здесь!
   Эрик побежал в дом.
   Хумра пожала плечами и стала ждать его, буцая камешки.
   Когда Эрик с кошельком бежал обратно, в него стреляли. Пуля пробила правое плечо.
   Хумра, визжа, понеслась в деревню.
   Отец тогда никак не мог оторваться от его раненой руки. Все обглаживал ее, обцыловывал. Смехота!
   Доктор видел его состояние. Он чуть ли не силой оттащил старика от постели и стал горячо убеждать встряхнуться.
   - Сеньор Крузо! Опомнитесь! Забудьте о ваших чувствах и вспомните о долге. Не остается никаких сомнений, что именно вашего младшего сына хотят убить...
  - Да, да, - закивал головой отец. - Убийцы знают, как он мне дорог. Для своей мести они не могли нанести удар больней!
   - Мальчик слаб. Третьего покушения он не выдержит. У меня к вам есть одно предложение.
   - Какое?
   - Видите ли, мои опыты в области восточных лекарств навели меня на мысль...
   Они отошли к буфету, и я уже не слышал их разговора. Но зато хорошо видел.
   Доктор высыпал в питье солидную дозу синеватого порошка, а отец подал ее Эрику.
   Ночью мой брат умер. Остаточное действие яда, да и организм был ослаблен ранением.
   Его хоронили в страшный осенний ливень.
   Отец нашел в себе силы только для того, чтобы дойти до дверей своей спальни. Его нашли на полу слуги и перенесли в постель.
   Я заказал довольно приличный гроб. Но доктор отверг его!
   Он был назначен отцом распорядителем похорон и следил за всеми приготовлениями. Доктор привез гроб, обитый бархатом и мехами. Не сумел вылечить пациента, так решил труп задобрить. Покойнику, наверное, было жарковато в такой "шубе".
   На похороны явились какие- то ошметья соседей, дождь!
   Все прошло тоскливо и нудно. Я кроме последнего шлепка грязи по могильному холму мало что запомнил.
   Доктор, в тот же вечер, упал с поскользнувшейся лошади и сломал себе шею.
   Отец от горя до такой степени ополоумел, что отказывался звать каких--либо других врачей. А медик ему был нужен! Один раз его пришлось привязывать к кровати! Он все твердил, что Эрик жив и рвался на кладбище.
   Понятно, что через пару дней он тронулся окончательно. А через год лег рядом с сыном.
   Фасон замолчал и выжидающе уставился на монаха.
   Фабиан тоже ждал.
  - Как вам моя исповедь, святой отец?
  - А это была исповедь? - Наигранно удивился Фабиан - По- моему похвальба своей мерзостью. С первых слов было понятно, кто укокошил Эрика.
  Для исповеди не хватает главного - ПОКАЯНИЯ!
   - Покаяния? - Фассон произнес слово так, словно пробовал на вкус. - Это значит отказаться и перечеркнуть все моменты моей жизни?! Что же тогда останется?
  - Душа!
  - Кстати о ней! Это правда, что она вечна и неуничтожима?
  - А тебя это волнует?
  Фабиан был раздосадован. Болезнь подступала. О том, чтобы вернуться и умереть в монастыре не могло быть и речи. Слишком поздно! А изголения Фассона перехлестывали через край его терпения.
   - Волнует и даже очень! Я не даром позвал тебя, смертника, сюда.
   Я хотел бы, чтобы мы вместе выступили перед Творцом.
   - Что?! - Фабиан не верил своим ушам. - Ты хочешь купить мои показания на Божьем Суде?!...Но за что? Какую цену ты можешь предложить? Мне стоящему одной ногой в могиле?!
   Монах, казалось, сейчас взорвется от гнева.
   Фасон напротив был спокоен.
   - Цена - мое покаяние!
   - На кой черт оно мне?!
   - Ну-у! - протянул Фассон, - лишний плюсик перед Богом.
   Способность говорить покинула Фабиана. Внезапно лицо его переменилось. Гнев схлынул и ушел куда-то внутрь.
  Мышцы лица монаха окаменели.
  - Ты хорошо помнишь цвет порошка, который высыпал доктор?
  - Да! Маленькие похожие на звездочки кристаллики. Но зачем это тебе? Не хочешь же ты сказать...
   Фасона передернуло. Он попытался встать, но ноги не слушали его. Фасон рухнул обратно в кресло.
   - Доктор погиб, отца ты не пустил. Но ведь они должны были нанять могильщиков, верных слуг и кучера. Что мешало им начать раньше приезда запаздывающих господ?!...
   - Это бред!!! - заорал владелец замка. - Зачем им выкапывать труп?
  - Труп ли? - Фабиан говорил так, словно зачитывал приговор. - Кристаллики. "Дух живет, но тело мертвым кажется". Так, кажется, говорят восточные врачи. Может тебе еще показать простреленное плечо, Карел?
   Фабиан быстрым движением стал расстегивать свою рясу.
   - Нет!!! - этот вопль человек издать никак не мог. - Господь, зачем ты приберег эту кару на последний миг?!!! Прости меня Боже!
   На лице Фабиана отразилось сострадание. Он сделал шаг к беснующемуся Фасону.
   - Нет, Эрик!!! Нет!
   Даже ноги на этот раз не помешали ему. Он ухватился за зубцы башни, перевалился через край и бросился вниз.
   Монах не стал даже смотреть на распростертое у подножья башни тело.
   Фабиан приготовился спокойно встретить свой конец.
   Последние его мысли были о далеком родовом поместье Фасонов, где в могиле лежал давно почивший Эрик. Монаху было страшно представить, что испытал юноша, проснувшись в страшной темноте могилы.
   Ах, доктор, доктор! И угораздило же вас ездить на лошадях в такую погоду.
   Со стороны гор донесся страшный грохот. Огромные скалы разлетались как песочные горки. Магма фонтанами взмывала к небу.
   Началась очередная подвижка континентов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"