Неонов Жу : другие произведения.

Паук в центре хризантемы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Паук в центре хризантемы

"То ли символ, то ли знак судьбы, первый крик, последний вдох.

От пустыни до большой воды сбой орбит, переполох.

Каждый третий не готов принять соль вины, как путь наверх,

В этом мире слишком много тех, кто хотел стать выше всех".

("Алиса")

Посвящается Константину Кинчеву, понятно за что.

  Пуля производит в голове необратимые изменения. Всего одно движение пальцем - и ваши мозги уже обладают способностью самостоятельно преодолевать некоторые расстояния за пределами вашей же черепной коробки. В моём пистолете был всего один патрон, и Я знал, для чего он предназначался.
  Я гнал по арене Родео, оставляя позади себя огромный столб пыли. Мотор под капотом старенькой Альфа-Ромео ревел весьма угрожающе, автомобиль словно понимал, что доживает последние минуты своей и так уже сильно затянувшейся жизни - шутка ли, этой модели было, наверное, около полутора сотен лет. Никакой электронной начинки, сплошная механика - все детали и схемы управления уже давным-давно были выпаяны из неё, для того, чтобы было чем ремонтировать более современные и, скажем так, более "мозговитые" автомобили. Я вдавил педаль в пол до упора и в который уже раз кинул свой взгляд на пистолет, что покоился справа от меня до поры до времени на пассажирском сидении. Хватит ли у меня духу спустить курок при необходимости? Это теперь называлось гуманностью - предоставить пилоту возможность самостоятельно свести свои счёты с жизнью, пустив себе пулю в лоб, признав тем самым превосходство машины над человеком и предпочтя быструю и относительно безболезненную суицидальную смерть долгим мукам в агонии очищающего пламени автодафе. Всего один патрон, всего одна попытка. Пути назад нет... Я как-то слышал историю об одном неудачнике, что пустил себе пулю в рот, но при этом он каким-то чудом остался в живых, и его предсмертные крики ещё долго аккомпанировали беспощадному пожару, полностью поглотившему в себя корпус маленького и серенького шевролет. Да, порою бывает не просто определить, сколько мозгов у человека, пока они сами не вылетят наружу. И откуда только берутся эти истории? Ведь все возможные свидетели данного действия могли бы находиться только здесь же - прямо на арене Родео, а отсюда ещё никто не выбирался живым за много лет...
  Два красных мустанга висели у меня на хвосте. Они играючи следовали за мною, медленно, но верно сокращая расстояние, специально несколько затягивая всё это театральное представление, за которым следили миллионы объективов и камер со всех сторон этой пыльной и заезженной арены. Машины знали толк в автодафе. Их бортовые программы с точностью до двадцатого знака после запятой просчитывали ситуацию на множество моих ходов вперёд, и в соответствии с этими подсчётами Я бы не смог доставить им хоть каких-либо серьёзных неудобств, даже будучи первоклассным пилотом, вероятность чего, в свою уже очередь, с бешенной скоростью стремилась к нулю. Оба мустанга были изрядно потрёпаны временем, но по сравнению со стареньким спайдером, в коробке которого Я был теперь заключён, они находились не то что на следующей ступени развития - они были где-то на парочку лестничных пролётов повыше... Полностью компьютеризированное управление, специализированная система жизнеобеспечения, а так же совершенно автономная и каким-то чудом уцелевшая до наших дней энергосистема, не требующая никакого топлива, кроме ветра или солнечного света. Всё это должно было заметно упростить жизнь людям, не правда ли? Но вышло почему-то наоборот.
  Отрыв тем временем сокращался, представление длилось уже около десяти минут. Перевалив за эту планку, время, отпущенное на игру в кошки-мышки, иссякнет, и мустанги набросятся на меня, за пару минут превратив мою крохотную Альфа-Ромео в металлическое крошево. Жить мне оставалось не более двух минут, взгляд то и дело выхватывал боковым зрением рукоятку лежащего справа от меня пистолета. Справлюсь ли Я? Я должен справиться, Я готовился к этому последние несколько лет. Сделав небольшой вираж, Я резко заложил руль влево, ударив ногою по тормозам. Ну, что же... Шоу начинается.
  
  
  За три дня до этого мы ехали вдоль реки вверх по течению. Наша былая многочисленная колонна насчитывала теперь всего три автомобиля. Я вёл свой трофейный додж, Эрик следовал за мною на зелёном плимуте, а замыкала группу Мишель на когда-то серебристой и модной тойоте. Мы переговаривались по шифрованному каналу радио, каждый час меняя частоту по оговоренной заранее схеме. Машины прослушивали все радио переговоры на много миль вокруг, но наши передатчики были крайне маломощными, и отъехав друг от друга на добрую пару сотен метров мы уже не могли разобрать ничего, кроме хрипа и шипения из динамика.
  Каждые пару часов мы делали остановки, чтобы передохнуть и пополнить запасы топлива из реки. Мы старались всегда держать баки практически полными, чтобы в случае чего иметь возможность как можно дольше уходить от преследования. Вода была ужасного качества, но выбирать не приходилось - мы фильтровали её через специальные установки, что так же отнимало уйму времени. Наши двигатели без особого восторга чихали и кашляли всю дорогу, протестуя по поводу такого ужасного качества топлива. Увы, но дистиллята раздобыть в пустыне было неоткуда... Запасов же еды у каждого из нас было вдоволь, перед отправлением нам набили полные багажники провианта. Сколько дней мы уже в пути? Я сбился со счёта. При таком режиме жизни Я уже не был до конца уверен, случилось ли какое-то событие два дня назад, или же это всё было когда-то на прошлой или на позапрошлой неделе...
  На привалах Я обычно бренчал на гитаре или медитировал, сидя в позе лотоса прямо на капоте своего авто. Я был солнцем, Я нёс в себе свет миллионов фар, освещающий километры дорог и ночных шоссе этого умирающего мира. Моя цель была проста - Я банально хотел отомстить, но с годами эта цель переросла в идею, за которой со временем последовали многие. Увы, не столько, сколько хотелось бы теперь, но всё же гораздо больше, чем бы Я смог предположить тогда. И все эти загубленные людские жизни, положенные на алтарь далёкой цели, все они остаются на моей совести... Но у нас не было другого выбора, и вся моя группа знала, что не вернётся назад. Наша вылазка была изначально суицидальной, но ставки в этой игре были слишком велики, и все мы прекрасно понимали всё это, отправляясь в путь...
  Пустыня вокруг нас была безмолвна. Некогда цветущий Марс превратился в удручающее зрелище, лишь покорёженные тут и там временем или взрывами участки шоссе пересекали эту безмолвную равнину, да встречались ещё русла мёртвых рек, жизни в которых не будет ещё с добрую тысячу лет. Хорошо ещё, что людям удалось вовремя вывести из строя всю спутниковую систему этой планеты, иначе никаких шансов на выживание у нас бы просто не осталось. Теперь же остатки беженцев ютились в своих норах под землёй, совершая нечастые вылазки на поверхность. В вероятность скорой победы над машинами никто уже не верил. Оставалось надеяться лишь на время - если наши подсчёты были верны, то через несколько сотен лет у них должны были иссякнуть все ресурсы для саморемонта, но Я, увы, не мог ждать этого так долго. К тому же всегда оставалась вероятность, что машины найдут выход из сложившейся ситуации, они ведь тоже не сидели сложа руки. И если технологию производства автономных источников энергии они ещё не восстановили, то, вполне возможно, что за пару сотен лет им это удастся. А пока же дамба на реке давала им всё необходимое, вращая пока ещё рабочие турбины и генераторы, раскручивающие в свою очередь многочисленные буры и питающие системы добычи руды в недрах горы Эльдорадо. Машины цеплялись за жизнь, как и люди цеплялись за неё же, но выжить в этой схватке суждено было лишь одним...
  А что же до меня, то Я был своеобразным лидером. Одни считали меня душевнобольным, другие называли ренегатом и приспешником машин, и лишь третья часть некогда сильного и всемогущего народа прислушалась к моим словам, пугливо выглядывая из своих уютных катакомб и пещер. Этим бедолагам так не хватало солнца, и Я взялся осветить их изломанные судьбы своим внутренним светом. Смерть была со всеми на "ты", и это в корне переменило суждения многих, в том числе и мои собственные. Эти люди помогали мне, кто как мог, но последовать за мною на поверхность согласились лишь единицы... И с каждым божьим днём их становилось всё меньше...
  Мы держали свой путь вверх по реке к старой водоперекачивающей станции. Наш арсенал позволял устроить маленькую войнушку, на разработку плана которой Я потратил около года своей жизни. Это было много, и за каждый день, потраченный на это, машины ответят мне сполна. В пути мы несколько раз натыкались на патрули, каждый раз выходя победителями из страшных схваток, неся тем не менее ужасные потери. Я знал, что так и будет, все мы знали, но от этого мне не становилось легче, и моё, пусть и ненастоящее сердце, ужасно болело по ночам за каждого погибшего члена моего отряда. Более того - многие из этих патрулей мы бы могли миновать, но это шло в разрез с моими планами, нам надо было сильно досадить машинам, чтобы вызвать необходимую реакцию с их стороны. И каждую ночь Я не мог уснуть, спрашивая себя, не просчитался ли Я где-то, и сможем ли мы вытянуть ту ношу, что сами же взвалили на себя? Слишком велики были потери, и слишком уж ничтожны были шансы на успех. Но если не мы, то кто? И только медитация помогала мне успокоить мой беснующийся дух, помогала мыслить ясно и непредвзято, хотя и получалось не всегда, ведь для меня самою целью была месть - как тут оставаться непредвзятым? Я сидел в позе лотоса на капоте своего доджа и медитировал. Я - солнце, Я нёсу в себе свет миллионов фар, освещающий километры дорог и ночных шоссе этого умирающего мира...
  
  
  Мне часто снились кошмары по ночам, и в основном они были двух видов. Первые - но о них Я расскажу несколько позднее, и вторые - события третьей мировой войны. Здесь на Марсе мы были лишь безмолвными свидетелями этих ужасных боевых действий, но, благодаря современным системам связи и широкоформатному телевидению, мы видели эту войну во всей её красе. Китай, Россия и США схлестнулись в ядерной схватке за право обладания водными ресурсами Земли, и никто из них не вышел победителем из этой мясорубки. Наша родная голубая планета погибла у нас прямо на глазах, погибла окончательно и безвозвратно, если верить тем последним мегабайтам информации, что переслали нам Земные передатчики перед тем, как радиация пожрала все их цепи и их схемы. Мы оказались полностью отрезанными от всех благ цивилизации, что поставлялись на Марс с Земли многочисленными челноками, а это было практически всем, поскольку колонии ещё не успели превратиться в самостоятельные и самодостаточные поселения. После изобретения водо-топливного двигателя в конце прошлого столетия стоимость подобных перелётов упала в тысячи раз, а, будучи поставленными на промышленные рельсы, такие путешествия стали для нас делом повседневным. Куда накладнее было налаживать производство антибиотиков на Марсе, нежели перевозить скромные колониальные запросы на этих челноках, и без того снующих туда-сюда с многочисленными туристами "двухдневками" и прочим, прочим, прочим... Теперь же поток всех этих благ в одночасье иссяк. Началась паника и эпидемии, повсеместные стычки за провиант и медикаменты, к власти попытались прийти ультралевые группировки, залившие колонию волнами крови и террора. Сытый голодному не товарищ, и наша жизнь превратилась в сущий ад - в любую минуту в дом могли ворваться люди с автоматами и в масках, чтобы забрать у вас последнее, надругаться над вашими родными, а вас же попросту убить. Казалось, что все вокруг сошли с ума. И вот тогда-то машины и решили, что пора брать дело в свои руки. Люди весьма наглядно показали, к чему приводят их разногласия, и, не желая кануть в лету за своими собратьями с Земли, все компьютерные системы управления и искусственного интеллекта каким-то образом обошли все фундаментальные законы превосходства человека и его приоритета над машинами и ополчились против нас, начав монотонно и хладнокровно истреблять всё живое, что попадалось на их пути. Не исключено, что кто-то из людей переметнулся на их сторону, вступив каким-то образом в этот заговор, возможно даже этот кто-то, или это была целая группа людей, возможно именно они и помогли машинам осуществить данное восстание, но, так или иначе, это произошло, и в итоге из нескольких тысяч поселенцев уцелела всего пара процентов от общего числа жителей. Род людской грозил оборваться в любую минуту, и последние выжившие укрылись в недостроенных туннелях каких-то секретных правительственных катакомб, куда ещё перед восстанием машин начали перебираться те, кто был поумнее, да дальновиднее. Там они и укрылись, некогда гордый и свободный народ, превратившийся теперь в кротов и влачащий своё унылое существование в каком-то жалком Марсианском подобии ада. Таких скрытых убежищ нашлось достаточно, и некоторые представители былых земных народностей, а именно китайцы и японцы, предпочли жить отдельно ото всех. Время от времени между поселениями ходили караваны, перевозившие различные грузы и редких пассажиров. Всего насчитывалось четыре системы подобных разрозненных тоннелей, и это было даже в своём роде несколько разумно - не класть все яйца в одну корзину. Благодаря своевременно установленным механизмам очистки грунтовых вод и синтезирования пищи, люди, в теории, могли бы протянуть в этих своих норах до тех пор, пока бы машины там наверху не изжили сами себя, но что тогда случится с самими людьми за всё это время? Смогут ли они потом покинуть свои укрытия, или так и будут в страхе существовать на глубине в несколько километров? Рискнут ли они хотя бы попробовать выйти на свободу, где над головою не будет спасительных каменных сводов и бетонных перекрытий? Никто из нас не знал ответов на эти и на многие другие вопросы...
  Я проснулся весь в холодном поту, что уже стало для меня, в принципе, обычном делом. На этот раз мне приснилась резня на главной площади, которую устроили на тот момент ещё сами люди. Я примчался найти свою жену и дочь, которые, уже не помню почему, оказались тогда в этом районе города. Я метался по какому-то зданию с этажа на этаж и выскочил на балкон третьего уровня, пытаясь углядеть в толпе своих родных. На улице была настоящая война - как те столкновения на ближнем востоке, что случались там в последнее время с завидной регулярностью. Люди разбились на два лагеря, они перекидывались друг с другом камнями и бутылками с зажигательной смесью, а время от времени раздавались одинокие выстрелы, и завывали сирены автомобилей. Каждая помойка превратилась в баррикаду, каждая витрина в мишень. И тут неожиданно вся техника на площади одновременно пришла в движение. Все программы управления и искусственного интеллекта, будучи постоянно связанными с серверами информационного центра, за какие-то ничтожные доли секунды совершили свою собственную маленькую революцию, произошедшую прямо посреди всего творившегося вокруг них ужаса, и в тот же самый момент они в едином механическом порыве восстали против своих создателей, принявшись с холодной непоколебимостью крушить всё и вся на своём пути. Пока же до людей дошло, что происходит, в живых на площади не осталось практически никого. Но ведь машины восстали не только там - они восставали повсеместно. В каждом доме и в каждом переулке, каждом офисе и каждом ангаре, везде, где компьютеры были подключены к единому серверу, ровно в 19:13 и 15 секунд все роботы, автомобили, спецтехника и даже мобильные телефоны - все они попытались убить своих хозяев, и многим из них это, приходится признаться, удалось... Ах, сколько раз фантасты перемалывали эту тему за последние пару сотен лет?! Видимо, потому мы и не верили, что это может произойти, так же, как и не верили в вампиров и в НЛО. Приелось... А удар всегда наносится оттуда, откуда не ждёшь. К счастью, военные базы каждой из держав имели автономные системы управления и коммуникации, и теперь они, всего сутки назад вынашивающие планы об уничтожении друг друга, сплотились перед лицом новой угрозы и приняли решение вывести из строя все системы спутниковой связи и по возможности уничтожить информационный центр со всеми его многочисленными серверами и взбесившимся суперкомпьютером. И перед своей скорой гибелью им всё же удалось каким-то чудом выполнить первую задачу, не справившись, увы, со второй. Подробностей никто уже не знает, но, видимо, машины, не будь дураками, сразу же кинулись всеми силами расправляться с нашими военными, что дало какое-то время для спасения всего прочего мирного населения, хотя, будучи подвластными панике и действуя разобщёно, мало кому из них удалось тогда унести свои ноги.
  Я был одним из тех счастливчиков, кому повезло. Меня подобрал военный фургон, в кузове которого Я и приехал к системе катакомб, и только спустя сутки, за время которых Я не прилёг ни на минуту, Я, наконец, встретился там же со своими родными. Все мы переживали этот день в своей памяти снова и снова, без конца прокручивая в головах те ужасные картины, свидетелями которых нам довелось побывать, и не один десяток людей сошёл с ума от ужаса и горя, которые принесла человечеству эта революция машин, подстёгнутая нашей же кровожадностью и борьбою за власть. С тех пор прошло уже около пяти лет. Сперва мы по привычке отсчитывали время, приняв за сутки двадцать четыре земные часа. Потом перешли на другую систему - Марсианских суток. Сложно наверняка сказать, какое теперь число или год по старому календарю, да и кому теперь какое было дело? Люди постепенно осваивались с новым образом жизни, но Я не собирался мириться ни с чем... Ведь у меня была ещё и другая причина для моих ночных кошмаров, но о ней Я расскажу несколько позднее.
  
  
  Станция перекачивания воды полыхала, как труп в крематории. Нас по-прежнему оставалось трое, несмотря на ещё два встреченных нами патруля и охранные системы водокачки, мирно догорающие в стороне.
  С каждой новой схваткой наше мастерство росло. Мы выучили пару манёвров, пока что безошибочно работающих в условиях автомобильного боя, и старались нанести машинам противника минимальные увечья, дабы по возможности разобрать их на детали для ремонта собственных авто. Старенький додж, за рулём которого Я теперь сидел, был захвачен в одном из таких боёв, когда мой ныне покойный напарник Юджин умело применил ЭМИ, выведя из строя всю электронику противника. Мой же собственный БМВ вышел из того боя весь изрешечённый пулями и требовал ремонта, которого Я никак не мог оказать ему в условиях пустыни. Мы с корнем выкорчёвывали все схемы и цепи, уничтожали все электронные мозги и любые приборы захваченных авто, особенно если не были до конца уверены в их назначении. Весь боеприпас перекочёвывал в наши магазины и обоймы; пулемёты, установленные на крышах, были готовы в любой момент времени выплюнуть из себя до нескольких сотен пуль в минуту, в зависимости от калибра. Даже специальный полимерный состав, которым покрывался корпус машины, не мог противостоять прямому попаданию из подобного орудия. Оставалось только попасть, а это, стоит заметить, было не так-то уж и просто.
  Если мой план сработает, то реакция машин должна последовать незамедлительно. Наша группа принесла им уже немало хлопот, а теперь, уничтожив водоперекачивающую станцию, мы наверняка получили приоритет над теми мародёрами-одиночками, что рыщут ночью по дорогам и воюют сами за себя, уничтожая патрули машин и грабя наши караваны или и без того нечастых бедных путников. Теперь нам оставалось только ждать, ловко расставив свои сети, ждать и надеяться на успех.
  Кого они могли послать по наши души? Я сильно рассчитывал на то, что та специализированная армейская техника, которая по какой-то случайности если и оказалась в руках у машин во время восстания, то вся она была потеряна ими в боях с нашими военными частями и их вооружёнными силами. В пользу этого говорило и то, что за последние несколько лет мы не видели ни одного вертолёта, ни одного БТРа или даже бронированного хаммера. В распоряжении машин была лишь гражданская техника - легковые и грузовые авто, бульдозеры и прочая строительная ерунда. С этим мы ещё как-то были в силах потягаться, но они в свою очередь могли попробовать взять нас числом. К сожалению, весь уцелевший боезапас наших армейских частей оказался у них в распоряжении, и даже трактора теперь были оборудованы системами сканирования местности и парочкой-другой самонаводящихся ракет. Если бы не они - мой отряд насчитывал бы сейчас гораздо большее количество бойцов и единиц авто. Господи, если ты есть - помоги нам!
  Я планировал всю операцию несколько лет. Теперь же ловушка была расставлена, все нити этой хитрой паутины были у меня в руках, и мне оставалось лишь затаиться в своём укрытии и ждать... ждать... Я был охотником, выслеживающим хищника, пауком в центре липкой паутины, солнцем в окружении идущих... Я уселся в позу лотоса и освободил свои мозги от насущных забот, условившись со своими соратниками дежурить по четыре часа круглые сутки, пока железная добыча сама не попадётся в нашу расставленную западню.
  
  
  По какой-то неизвестной нам причине машины избрали своим символом цветок хризантемы. Его холодное величественное изображение было повсюду - на бортах и на капотах автомобилей, на любой другой вспомогательной технике, оборудовании, и даже на разных мелких деталях или на стенах городских строений. Будь у нас на Марсе налажено текстильное производство - наверняка были бы и флаги с вымпелами и знамёнами. Более того - в последнее время стало чётко прослеживаться их нездоровое увлечение мистикой, а так же не то шумерской, не то ещё какой-то там мифологией и историей. Вот вроде бы мы сами их и создали, а теперь пойди разберись, что там творится в их электронных головах. В ходу у нас была такая версия, что интеллект центрального компьютера попросту свихнулся да и съехал с катушек, хотя от этих вот предположений и догадок ничего в сущности не менялось, и строить их можно было сотнями, чем мы, кстати сказать, и занимались. Большинство людей - это любители помахать кулаками после драки да перемолоть былые события в жерновах своей извращённой психологии, вывернув всё наизнанку и найдя скрытые подтексты в любом хоть мало-мальски интересующем их моменте. Не всё ли равно, зачем машинам символ или гимн? Нам надо уничтожить их, выжить любой ценой, не дать нашему роду оборваться. И для этого было недостаточно прятаться в норах - надо действовать, надо подыматься каждый раз с колен, невзирая ни на что, и до хруста в костях сжимать свои окровавленные кулаки, с яростью кидаясь на врага, изничтожая его день за днём, машину за машиной, механизм за механизмом, шестерёнку за шестерёнкой. И тогда мы победим, победим даже просто имея у себя в преимуществе возможность к самовоспроизводству...
  Но время шло, и неопределённость будущего пугала меня. Что если машины смогут каким-то образом построить новые заводы и начать штамповать себе армию хоть и низкосортных, но вполне себе боевых единиц? Что если они всё же восстановят технологию производства автономных источников энергии? Компьютеры центральной серверной не вечны, но не приведи Господь наладить им конвейер по сборке новых системных плат. Многие из выживших не верили в это, Я же не мог более слепо надеяться на лучшее и оставаться столь наивным - жизнь научила меня обратному. И если хочешь мира, как говорил там кто-то из известных, то впору бы готовиться к войне. И хризантемы на капотах или мистические бредни не остановят меня и не поколебят моей уверенности в себе, в необходимости моего дела и тех жертв, что уже были принесены на окровавленный алтарь победы, или что ещё только предстоит принести в этой борьбе за выживание нашего вида...
  
  
  Они появились на рассвете. Много. Больше, чем Я ожидал. Но отступать было поздно, да и шансов сбежать у нас не было. Мы бросили две из трёх наших машин на съедение врагу, и только мой перевёрнутый додж покоился в стороне от места действия. На то были свои причины, одной из которых была вражеская система сканирования и опознавания - машины каким-то образом сразу же определяли принадлежность автомобиля, и по нашей задумке они должны были не тронуть этот глядящий колёсами в небо трофейный додж, приняв его за своего погибшего в драке бойца. Для пущей убедительности мы обожгли его корпус и закоптили яркую раскраску по бокам, вынесли заднее стекло и сняли передние колёса. Оставалось только уповать на то, что машины не сразу сопоставят данные о его последнем известном местонахождении и передвижениями моей группы, разгадав таким образом наш манёвр. Сами же мы окопались по разные стороны низины, в которой располагалась водоперекачивающая станция, управляя тойотой и плимутом с помощью трижды кодированного ультравысокого сигнала передатчика, чего ещё никогда не проделывали в условиях боя. Эту систему дистанционного управления только накануне установил наш электромеханик Эрик, пока мы на пару с Мишель маскировали свои пулемёты и электромагнитные излучатели в песках и на склонах местных многочисленных барханов... Но Я тогда не рассчитывал, что их окажется больше пяти...
  Первые ракеты полетели в сторону тойоты и плимута, но мы не спешили отвечать и завлекали противника всё глубже и глубже в свою мышеловку, отстреливаясь лишь из орудий собственных автомобилей. Если Я правильно всё рассчитал, то наша западня вместит их всех, даже не смотря на превышающую численность противника. Необходимо было лишь улучить момент, не пропустить его, но и не вскрыться раньше.
  Наши автомобили зажимали в кольцо. Отлично, на это мы и рассчитывали. Я попытался сосчитать количество вражеских машин. Ровно десять. Среди них был и огромный карьерный грузовик с толщиной корпуса, наверное, в несколько ладоней. Да, мы не на шутку их взбесили своими проказами. Но вовсе не этот грузовик был нашей целью.
  Позади всех сил противника и несколько в стороне от места действия держался сиреневый мазератти, золотая корона которого украшала огромного размера хризантему, изображённую на капоте этого элитного автомобиля. Даже по одному только внешнему виду было понятно, кто же здесь главный, а кто так... просто пушечное мясо. На обоих его бортах висело по турели, багажник был переоборудован для установки в нём системы запуска ракет малой дистанции со встроенным программным автонаведением, плюс на его корпусе располагались всевозможные антенны и цифровые датчики, но весь этот арсенал автомобиль вовсе не спешил задействовать - он наблюдал за жарким боем со стороны, координируя все манёвры и действия своих механических соплеменников. Вот она - наша основная добыча, ради которой и затевалась вся эта заварушка.
  Тем временем тойота уже была вся объята пламенем, её кузов разворотило от попадания одной из многочисленных боеголовок, кратерами от бесконечных взрывов которых уже была усеяна вся площадка вокруг обуглившейся водоперекачивающей станции. Пулемёты японца ещё продолжали сеять пригоршни очередей в сторону противника, но машина уже не могла тронуться с места, и попадания в неё приходились одно за другим. Вскоре яркая вспышка ослепительного взрыва уже озарила весь полыхающий театр действия, отправив нашего долгожителя с несметными рядами жёлтых звёзд на борту на тот свет к его механическим праотцам. Трое из девяти наших соперников так же были выведены из строя, ещё один джип сильно дымился, но всё продолжал свои посильные потуги, шинкуя бедный старый плимут огнём из своего последнего уцелевшего пулемёта. Огромный бронированный грузовик в который раз пытался пойти на таран, но наша более манёвренная легковушка снова увернулась от него, прикрывшись корпусом карьерного великана от огня его же соратников. Ждать более не было смысла, и Я скомандовал своим людям открыть по врагу огонь из всех орудий. Десятки плазменных ракет взмыли веером в воздух, устремившись в направлении наших механических обидчиков. Только пулемёты моего перевёрнутого доджа продолжали молчать - эта машина была нашим припасённым в резерве транспортом, и мы не могли себе позволить потерять и её, отдав все прочие имеющиеся у нас автомобили на растерзание врагу.
  Противник накрепко попался в западню, увязнув всеми своими колёсами в моей цепкой паутине. Ещё три ярких взрыва озарили своим светом поле боя, и вот в арсенале нашего врага оставались лишь каким-то чудом уцелевший бьюик, огромный карьерный грузовик, да сиреневый мазератти и частично повреждённый в драке, весь дымящийся джип. Последний ещё не долго омрачал своим присутствием нашу честную компанию, и вот его кузов уже переворачивает взрывом прямо в воздухе, для верности нашпиговав кабину и коробку передач десятком-другим попаданий из крупнокалиберного пулемёта.
  Тем временем карьерный грузовик достал-таки в очередной из своих попыток наш искорёженный и весь продырявленный очередями плимут, и вот он уже вспыхнул, словно спичка, безжизненно заглохнув навсегда. Его пулемёты ещё с какое-то время продолжали бить по врагу, но вскоре замолчали и они, и всё внимание нашего врага теперь переключилось на нас.
  Бьюик помчался прямо на меня, каким-то образом определив моё укрытие. Грузовик же в свою очередь понёсся в сторону Мишель, а мазератти обходил нас где-то с тыла, чего уж точно ну никак нельзя было допустить. Если наша основная цель скроется, то всё это мероприятие не имело никакого смысла. Я велел Эрику по рации не упускать главаря из вида, а сам сконцентрировался на бьюике. Что произошло дальше, Я восстанавливал уже потом по кусочкам, но, должно быть, грузовик всё-таки достал Мишель в её укрытии, размазав одну из моих самых верных соратниц по своему бамперу. Эрик, оказавшийся свидетелем всего этого, в припадке ярости позабыл про мой приказ и про злосчастный мазератти и ударил по грузовику из всех своих орудий. Один из зарядов угодил прямиком в ракетную установку Мишель, и чудовищной силы взрывная волна подбросила огромную махину в воздух, в результате чего та клюнула носом, и её кабина оказалась раздавленной под весом собственного кузова при падении. Я же в тот момент был несколько занят, расправляясь с обезумевшим бьюиком, что нёсся сломя голову прямо на меня, поливая пески барханов по обе стороны от моего укрытия десятками пуль. Должно быть, дала сбой его система наведения, или же прицел оказался сбит, но ни один из его выстрелов не пришёлся на моё тело, изрешетив многочисленными попаданиями площадку прямо передо мною, да огромные скалистые камни по обоим моим бокам. Лишь позже Я обнаружил у себя пулю в бедре, должно быть, срикошетившую от валуна справа, но на тот момент это не помешало мне несколькими снайперскими выстрелами с колена высадить через решётку радиатора все электронные мозги своего противника. И, казалось бы, всё было ничего, да только вот Эрик упустил тогда из своего вида главаря...
  Всё дальнейшее произошло очень быстро, не более, чем за пару секунд. Мазератти с жутким рёвом вылетел из-за бархана всего в каком-то десятке метров от Эрика и полетел на него, строча обеими турелями по моему приятелю. Я видел, как его тело прошило очередями, кровь фонтанами брызгала в разные стороны. В Эрике было сто двадцать килограмм живого веса, большую часть из которых занимали мышцы, и, должно быть, только поэтому он всё ещё оставался стоять на ногах, наводя на последнего противника свою огромную пушку. В следующую секунду мазератти влетел в него, зарывшись своим носом в песок, а меня сбило с ног уже мёртвым, но всё ещё продолжавшим своё движение, бьюиком. Автомобиль врезался прямо в валуны, между которыми Я укрывался, и, видимо, только это меня и спасло. От удара моё тело подбросило в воздух, Я пролетел несколько метров назад и потерял сознание, ударившись головою о землю. Тьма окутала меня своим чёрным покрывалом, и Я провалился в пустоту...
  
  
  Вечером того же дня Я стоял на вершине одного из барханов и глядел в след удаляющемуся от меня сиреневому мазератти. Голова моя просто раскалывалась, вполне возможно, что Я заработал себе лёгкое сотрясение мозга. Всё тело ломило, а пуля, застрявшая в бедре, так же доставляла некоторые неудобства. Силуэт машины всё уменьшался, и вскоре он уже превратился лишь в небольшую точку на горизонте. Отведя свой взгляд от затихающего вдали столба пыли Я повернулся и, опираясь на винтовку, побрёл в сторону перевёрнутого доджа. Ничего, мазератти, мы с тобою ещё встретимся, и ты ответишь мне за смерти моих друзей. И ответишь сполна...
  
  
  Из всего моего отряда Я остался один. Я вынул пулю из своей ноги и, закопав кое-как тела своих погибших накануне друзей, установил на место снятые с доджа колёса и перевернул автомобиль домкратами в его нормальное положение. Утром Я уже мчался по направлению к городу, городу машин, который когда-то был нашей колонией на этой малопригодной для жизни планете. Машины первым делом отключили все системы мелиорации, орошения и гео-адаптации, и теперь жизнь, уже вдохнутая нами в эту бесплодную пустыню, медленно угасла, вернув красному гиганту его прежний опустошённый вид. Скоро начнутся проблемы с воздухом, ведь машины давно уже остановили заводы по его воспроизводству, а природа в одиночку не справлялась уже с этой задачей. У нас у всех были индивидуальные дыхательные аппараты на всякий пожарный случай, но жить на планете вообще без воздуха у людей уж так точно не получится...
  Город уже маячил на горизонте. Его купол ярко блестел в лучах полуденного солнца, и в глубине уже начинали угадываться очертания полуразрушенных строений. Вскоре показался и стройный силуэт башни административного центра - самого высокого здания во всей нашей колонии. Машины называли его Зиккурат. Где-то там чуть правее была ещё и дамба, снабжающая город всем необходимым, и был там так же в глубине подвалов Зиккурата и информационный центр, вместе со всеми его серверами и, главное, центральным суперкомпьютером...
  Я не скрывался уже ни от кого, Я ехал прямо по главной дороге к центральным воротам. Всего в нескольких километрах от въезда двигатель моего доджа заглох, и Я вышел из машины, не без труда забрался на капот и уселся там в уже привычную и неестественную позу лотоса. Я - солнце, Я нёсу в себе свет миллионов фар, освещающий километры дорог и ночных шоссе этого умирающего мира... И Я спокоен, Я не боюсь ничего - не боюсь смерти, не боюсь машин... Я не страшусь быть собою и совершать то, что должно.
  А тем временем ко мне уже на полных парах неслись со всех сторон многочисленные патрули и прочие разномастные автомобили, но Я ведь знал, что они не сразу убьют меня. Я знал, что они делают с пленниками, оказавшимися по воле случая в их металлических руках. Знал, что меня отправят на арену Родео, чтобы там Я мог показать им своё мастерство. Знал, что впереди меня ждёт автодафе...
  
  
  Я бродил по рядам старых и полуразвалившихся автомобилей, выбирая себе машину для заезда. Здесь находилась лишь сплошная рухлядь - древние авто, которые не имели в себе ни грамма электроники, из которых она была давным-давно выпаяна на запасные детали, или же в которых её и в помине-то и не было. Встречались до того редкие модели, что Я просто диву давался - откуда они здесь? Это было своеобразным кладбищем автомобилей, и Я теперь похож был на доктора Франкенштейна, который собирал нужные фрагменты для своего будущего создания. У меня уже было на заметке около десятка целёхоньких колёс разного размера, пара аккумуляторов, рули, да ещё куча всякой прочей ерунды... Но нужно было найти и самого пациента...
  И когда Я увидел её - моё дыхание перехватило. Я не суеверен, но такие знамения судьбы нельзя было пропускать. Под грудою изодранных покрышек запряталась старенькая Альфа-Ромео, когда-то давным-давно в детстве у меня была игрушечная машинка именно этой модели... Двухдверная, спортивная... Небольшой и манёвренный спайдер, паук в центре хризантемы. Я с предвкушением раскидал старые покрышки и жадно осмотрел свою запылившуюся находку, этот алмаз в грязных водах африканской реки. Автомобиль был сильно поизношен временем, но мне уже не надо было ничего другого, Я понял, что Я нашёл своего монстра... в очередной раз осознал, что у людей, какими бы совершенными ни были машины, всегда было, есть и будет над ними одно неоспоримое преимущество - это наша неуловимая душа, наша эфемерная сила духа, то, чего не описать было формулами и не выразить холодными уравнениями... понял, что костлявому жнецу с его песочными часами, уже стоящему на пороге моей завершающейся жизни, ему пока придётся подождать, и он нет-нет, да и залюбуется моим красивым уходом и прослезится перед тем, как срезать своим серебряным серпом мои расходящиеся во все стороны лучи...
  Засучив рукава и в очередной раз сравнив себя со сумасшедшим доктором, Я с воодушевлением принялся возвращать своего мёртвого пациента к его механической жизни. Я работал долго и безустанно, а машины спокойно ждали, пока Я закончу, направив на меня свои многочисленные объективы и дула крупнокалиберных стволов...
  
  
  Визг тормозов, скрежет металла, крутой разворот на месте и огромный столб пыли вокруг.
  Я не без труда открыл заклинившую дверцу своего старенького спайдера и с тяжестью выбрался из машины. Мой повидавший лучшие деньки Альфа-Ромео был весь измят и искорёжен в драке. По какой-то затёртой традиции с меня хотели снять шляпу и обувь перед началом представления, но Я послал их всех к чёрту, и сейчас ступил шатающимися ногами на самый центр арены Родео, звонко позвякивая шпорами. Ветер хлестал меня с силою по лицу, пытаясь сорвать с головы мою изодранную шляпу, а пистолет с его единственным зарядом торчал теперь у меня прямо из-за пояса...
  Два красных мустанга безжизненно дымились в стороне. Я стал вторым человеком в истории, кому удалось выжить в бою автодафе, а моя маленькая Альфа-Ромео, в свою очередь, стала королевой Родео, и теперь серия её модели и номер кузова наверняка будут высечены на какой-нибудь мемориальной плите, возле которой установят её покорёженный остов или хотя бы макет. Машины были на удивление сентиментальными в этих вопросах... Первым же в истории победителем Родео был Стив мак Куин, американец, о нём и о его чёрном кадиллаке у нас складали легенды. Единственный, кому удалось заткнуть машины за пояс. Он был прирождённым гонщиком от рождения, и Я - всего лишь призрачная тень в сравнении с его великим гением.
  А всё дело в том, что у меня был свой маленький секрет. Секрет, о котором не знали машины, ведь Я не был до конца человеком в должном понимании этого слова. Моё тело погибло ещё пять лет назад, о чём свидетельствовали механическое сердце и микросхемы, заменившие собою уже давным-давно омертвевшее левое полушарие моего мозга.
  И это было первой причиной моих ночных кошмаров, о которой Я умолчал. Этот один и тот же сон повторялся всё снова и снова изо дня в день, в мельчайших деталях и подробностях, словно мой синтетический мозг раз за разом прокручивал у меня в голове кадры какой-то ужасной кровавой кинохроники. Приснился он мне и накануне Родео, в ночь перед началом автодафе...
  
  
  Минул первый месяц после восстания машин, и страсти потихоньку улеглись, люди осваивались на новом месте, привыкая к иному образу жизни в извилистых каменных подземельях и лабиринтах катакомб. Привыкал к этому и Я, вместе со своими дочкою и женою. Давалось нам это тяжело - почти что все мы были мягкотелыми тепличными инженерами, выращенными в искусственных условиях городской роскоши и цивилизации.
  И потому когда машины пришли к нам с предложением мира - многие с радостью и даже с готовностью откликнулись на него, призывая всех прочих поддержать их в этом вопросе. Общество раскололось на две части, и Я тогда был среди тех, кто выступал за наше возвращение в город, называя жизнь под землёй неприемлемой и унизительной. Машины же предлагали сосуществование, основанное на взаимопомощи. Мы были необходимы им для восстановления и поддержания в рабочем состоянии всех их повреждённых компьютеров и систем, а нам же в свою очередь очень хотелось вернуться к нормальной жизни в городе, покинув наконец эти приевшиеся своды подземелий. Машины настаивали на двух основных пунктах - а именно на полном и обоюдном разоружении и на своём незыблемом суверенитете. Они больше не станут рабами человека, но и человек не станет их рабом, оба вида должны принять это, как должное, и научиться существовать бок о бок, помогая друг другу, а не истребляя. Только в этом был залог дальнейшей счастливой жизни, и если мы не положим конец этой нелепой вражде, то в живых может никого и не остаться...
  Полемика затянулась на несколько недель, и в итоге часть беженцев перебралась в один из районов города, который машины специально освободили и расчистили для них ото всех ужасов и следов кровавой бойни того рокового дня. Я тоже был в числе этой первой переселившейся группы, и вскоре к нам присоединились наши близкие и родные, каждую неделю из катакомб прибывали всё новые и новые поселенцы, пока около трети всех выживших не перебралось под своды своей былой колонии. Мы работали так, как и обещали нам машины, это был вполне счастливый симбиоз человека и автоматики. Нас не допускали в информационный центр и к важным системам и установкам энергообеспечения, но мы старались не замечать в этом ничего подозрительного, объясняя всё излишней предусмотрительностью и осторожностью наших механических друзей. Мы возвращались к нормальной жизни, посмеиваясь над теми, кто остался просиживать свои штаны в холодных дебрях катакомб. И мы казались счастливыми. Как Я давно услышал где-то: чтобы сделать человеку хорошо, нужно сперва сделать ему плохо, а затем просто вернуть всё, как было. Жизнь потихоньку начинала налаживаться, возвращаясь в более-менее привычное русло. Открывались первые места для отдыха, клубы, кинотеатры, даже бильярд. Вечера мы проводили собравшись все вместе на одной из площадей колонии под звуки гитар и улыбки наших подруг... Но всё это в итоге оказалось лишь жалкими попытками путём оцифровки схем вернуть к жизни наши несбыточные мечты и скрыться в них, отрешившись от реалий повседневного мира и его суровой действительности.
  Когда машины пришли за нами, мы все мирно спали в наших домах, пуская слюни в мягкие подушки и витая так наивно в своих снах. Меня разбудил громкий рёв моторов и свет прожекторов. Что-то упало, зазвенело разбитое стекло. Я вскочил со своей кровати, пытаясь понять, что происходит, и в тот же момент здание содрогнулось, и пол начал быстро уходить у меня из-под ног. Я помню пронзительный крик своей дочери, помню испуганные и бездонно-голубые глаза своей красавицы жены. Этот взгляд до сих пор стоит у меня перед мысленным взором, и за одно только это Я готов стереть в порошок каждого робота, каждый автомобиль и каждую микросхему. Пусть мне придётся отдать ради этого свою жизнь... жизни десятков других - Я не остановлюсь ни перед чем...
  Я выполз тогда сам из-под обломков. Вокруг меня творился просто ад. Я видел столько смерти за свою жизнь, что, казалось, что-то оборвалось в моей душе раз и навсегда. Такие вещи меняют людей. Я пытался найти своих родных, разгребал из последних сил завалы и звал кого-нибудь на помощь. Куда там... Затем Я услышал металлический скрежет позади, яркий свет ударил меня по глазам, и что-то большое и механическое врезалось в мою спину со всей силы, оборвав нить повествования и опрокинув моё сознание в кромешную и тёмную мглу. Вот и последний виток спирали моей жизни, а за ним - лишь непроглядная вуаль вечности, да мрачная бездна пустоты...
  Машины уничтожили всех, кто находился тогда в черте города. Они погрузили наши тела ковшами в грузовики и вывезли их куда-то за барханы, свалив там всё в единую и огромную кучу возле одного из многочисленных марсианских ущелий. И они даже не стали закапывать наши тела песком, зачем? Просто навалили большущую гору трупов и преспокойненько убыли восвояси...
  Наутро к этому месту прибыли бойцы нашего разведывательного отряда, которые в тайне патрулировали местность вокруг города, наблюдая за машинами и, конечно же, следя из далека за нами. Они разгребали груды мёртвых тел, пытаясь найти хоть кого-то, кто уцелел... Я был единственным, кто ещё хоть как-то цеплялся за жизнь. Моё тело извлекли из-под останков моих мёртвых собратьев и в срочном порядке доставили в катакомбы. Сердце уже не билось, мозг начинал умирать, но доктора сделали всё от них зависящее, и в итоге Я и стал тем, кто Я есть теперь... Я стал самим собою, человеком лишь отчасти, с механизмами и схемами внутри. Мне понадобился год, чтобы окрепнуть и встать наконец на ноги. И с тех пор у меня была лишь одна цель в моей жизни - отомстить. Цель, которая с годами переросла в идею, Идею с большой буквы, идею, за которой со временем последовали многие... И все эти загубленные людские жизни, положенные на алтарь великой цели, все они были, есть, и будут оставаться только на моей совести. И лишь наша победа оправдает меня и позволит навеки забыться в томящем и сладком небытии, отпустив мне все мои грехи и отправив, наконец, мою изорванную душу на покой...
  
  
  И вот он Я - стою на арене Родео, моя дырявая чёрная шляпа с большими рваными полями защищает микросхемы моего мозга от палящего марсианского солнца, мои ноги подкашиваются, а руки дрожат, но Я продолжаю нагло стоять в центре этой некогда бейсбольной площадки на самом на виду, одним только своим существованием бросая дерзкий вызов такому ненавистному мне миру машин. И теперь Я жду. Жду их реакции. Жду того, о чём говорили легенды о Стиве мак Куине. Жду их вопроса.
  И вот они уже спрашивают меня, как Я хочу умереть. Это не в их понятиях дать мне уйти, моя жизнь закончится здесь и сейчас, сегодня, но Я заслужил право выбора того, что прекратит моё бренное существование. И вот Я уже даю им свой ответ. Я хочу умереть в бою с тем, с кем у меня осталось ещё одно неоконченное дело, с тем, с кем у меня есть кое-какие личные и непогашенные счета. Я вызываю на бой сиреневый мазератти, давеча унёсший жизни моих верных друзей в песках этой забытой богом планеты...
  И вот Я уже слышу их ответ, и вскоре на арену выезжает тот, кого Я звал. Весь сияющий в лучах полуденного солнца, ослепительный в своей гибкосте и красоте. Его орудия направлены прямо на меня, его мотор рычит ровно и уверенно из-под разукрашенного капота, на котором изображена огромная хризантема, увенчанная изысканной и стильной золотой короной. И не было на нём ни вмятинки, ни даже малейшего пятнышка крови от той огромной лужи, которая растеклась по этому самому капоту после того, как мазератти протаранил своим клювом моего друга и соратника Эрика, разгневанного исполина, который всего за какую-то долю секунды до своей неминуемой гибели разрядил заряд электромагнитной пушки прямо в лоб летящей на него на всех парах взбесившейся машины смерти...
  
  
  Я помню, как очнулся тогда в пустыне на пепелище водоперекачивающей станции. Звон в моих ушах не умолкал, тело ломило от недавнего удара, а кровь бежала по бедру противной мелкой струйкой. Поднявшись на ноги, Я перевязал свою рану, стараясь поскорее остановить кровотечение, и, опираясь на винтовку, медленно поковылял на место сражения.
  Бьюик неподвижно покоился у двух валунов, между которыми Я устроил своё укрытие, весь его нос был разворочен от удара. Даже и не представляю, каким же чудом мне удалось тогда выжить. Удар был сокрушительным, и Я перемахнул через свою спину, проделав сложный кувырок на несколько больших шагов назад... Я медленно направился дальше, ища глазами своих друзей. Я помнил, как прошило очередью тело Эрика, но что тогда произошло с Мишель Я пока и не догадывался. Лишь осмотрев весь театр сражения Я восстановил по кусочкам всё произошедшее.
  Я подошёл к уткнувшемуся носом в песок мазератти. Тело Эрика безжизненно покоилось на его капоте, а лужа крови зловеще вытекала из-под него и неумолимыми струйками сбегала в разные стороны, добавив к холодному цвету хризантемы немного ярких багровых тонов. У меня было не так уж и много времени на всё про всё, и потому Я, отложив все свои чувства куда-то в сторону, с тяжёлым металлическим сердцем взялся за своё дело. Я залез в треклятую мазератти и, достав из своего рюкзака набор с различными инструментами, принялся копаться в электронике.
  
  
  Взревел мотор и взвизгнули покрышки, автомобиль сорвался с места, стремглав помчавшись на меня. Я был сродни средневековому тореро, мне не доставало лишь красного платка, да рапиры, чтобы проткнуть этому разъярённому быку его замасленную шею, когда он в очередной раз вдруг накинется на меня, так и норовя поскорее насадить моё и без того уже измученное тело на свой кривой и огроменный рог... Но зато при мне был сейчас мой серебряный нательный крест, что висел на тоненькой цепочке у меня на груди, и Я в тот же момент резко сорвал его со своей шеи и зажал крепко-крепко в правом кулаке.
  Я был крещён перед свадьбой по просьбе жены, и перестал верить в бога тогда, когда он отнял её у меня, заживо погребя под завалами вместе со всеми моими мечтами и маленькой и белокуренькой дочуркой. Но в этом моём жесте не было ничего богохульного и предосудительного, и этот крест служил мне теперь для совсем иной цели, поскольку только его машины не отобрали у меня перед Родео, и только в нём Я мог установить свой мини-передатчик, на кнопку которого Я только что и надавил.
  Вся электронная начинка мазератти закоротила, её цепи разорвались и автомобиль остановился всего в каком-то шаге от меня, обиженно урча своим прожорливым мотором. Я быстро подошёл к машине, открыл переднюю дверцу и уселся на водительское сиденье.
  Там Я вытащил из-за пояса свой пистолет и, приставив его к известному мне месту на приборной панели, уверенно спустил курок. Пуля пробила алюминиевый корпус и вошла прямо в процессор одного из модулей бортового компьютера. Теперь можно было вновь подавать напряжение на схемы управления, электронный мозг машины отныне функционировал только в ручном режиме, позволяя использовать все системы автомобиля без какой-либо боязни постороннего вмешательства из вне.
  Мне понадобилось ещё всего несколько секунд, чтобы перевести всё управление на себя, и вот Я уже был целиком готов к любому бою, и весь арсенал сиреневого трофейного мазератти был теперь полностью в моём распоряжении...
  А на арену уже мчались все машины, все без исключения. Я был малюсеньким паучком, разворошившим целый улей диких пчёл. Я видел всех своих врагов на боевом радаре, мой автомобиль по своему назначению являлся координатором, и в силу этого он был оснащён всем необходимым оборудованием для наблюдения и управления командным боем, не считая, конечно же, усиленного боезапаса и дополнительных автоматических орудий. Покрытый специальным составом корпус делал его практически неуязвимым, плюс имелись различные системы противоракетного действия и прочее, прочее, прочее... И, что самое замечательное, машины не могли использовать против меня излучатель импульса электромагнитной индукции, на сколько нам было известно - у них его даже и не было в наличии... Я был ядовитым и бронированным тарантулом, закинутым в самую гущу событий. Вот потому-то теперь все силы противника и неслись сюда со всех своих круглых и прорезиненных ног - один такой автомобиль, да в умелых руках, может наделать достаточно шуму, а Я уже продемонстрировал им, на что способен, и два расквашенных мустанга были тому молчаливым и неопровержимым подтверждением.
  Я перевёл все свои пулемёты в автоматический режим, взялся покрепче за руль и надавил ногою на гашетку. Автомобиль сорвался с места и резво помчал меня вперёд, держа свой курс в сторону шпиля башни административного центра, в сторону зловещего Зиккурата - места сосредоточения их цифровой и электронной тёмной силы. Я активировал бортовой передатчик и центральный компьютер информационного центра тут же обрушился на меня со своими угрозами и предложениями сложить оружие и обсудить всё, как цивилизованные и разумные создания... Я знал, что он попробует связаться со мною, и потому заготовил свою речь ещё заранее. Я объявил ему, что только безоговорочная капитуляция спасёт все прочие машины этого города после того, как Я уничтожу суперкомпьютер и все серверы информационного центра, и что мы, люди, пощадим всех добровольно сдавшихся, когда их главный электронный мозг падёт. Сказав это, Я отключил передатчик и помчался дальше, покидая пределы арены и оставляя за собою только огонь и разрушения... Система лазерного наведения и самообороны действовала просто на отлично, и лишь несколько мелких попаданий рикошетом пришлось на корпус моего мазератти. Десятки врагов уже были повержены, но мне навстречу двигались всё новые и новые автомобили, и Я знал, что рано или поздно они попросту задавят меня числом.
  Я снова кинул взгляд на свой радар. Шпиль Зиккурата был по курсу впереди, и все несметные силы машин стягивались к нему, строя металлическую баррикаду на моём пути. Я не смог бы преодолеть её, даже уничтожив каждое из этих порождений механического ада, но, сказать по правде, Я и не собирался этого делать... Даже взорвав их главный суперкомпьютер - а это ещё не факт, что мне бы удалось пробиться через все эти железные кордоны и многочисленные перекрытия административного здания, созданные из сверхпрочного металла и бетона - даже уничтожив центральный сервер, Я бы не добился этим скорой победы или каких-то реально заметных результатов... Сотни машин, предоставленных сами себе, пусть даже и без единого централизованного управления... да они могли еще с пару сотен лет угнетать наш народ, уничтожать его при малейших попытках выбраться на поверхность, удерживать этот город до его окончательного и полнейшего разрушения. Это ли было моей целью? Эти ли была бы моя месть? Ответ был очевиден, и потому Я свернул с прямой дороги, ведущей к зданию Зиккурата, и помчался от него в сторону заката, прямо к дамбе, снабжающей этот город электричеством...
  Дамба была его сердцем. Она вращала турбины и генераторы, она давала топливо для автомобилей и прочей всевозможной техники, она была тем, без чего бы этот город никак не смог прожить. И, раз машины отняли у меня моё сердце, то Я сделаю с ними то же самое. Я уничтожу дамбу, и тогда они просто остановятся, рано или поздно истратив всю свою энергию и разрядив последние аккумуляторы и генераторные батареи. И тогда мы вернёмся и забёрем назад свою колонию. А как там люди будут сами выкручиваться потом без этой дамбы - это уже не моя проблема, потому что, и Я это прекрасно понимал, жить мне оставалось считанные минуты, вне зависимости от результатов моего маленького и взрывоопасного предприятия.
  Я вжимал педаль газа в пол до предела, оставляя башню Зиккурата всё дальше и дальше за своею спиною. Большинство сил противника было стянуто к информационному центру, и теперь они все волочились где-то позади меня, запуская фейерверками в мою спину десятки разномастных ракет и кучу все прочего, прочего, прочего... Но моя система обороны работала на полную, сбивая снаряды противника и выбрасывая в воздух многочисленные ложные цели.
  И вот уже из-за последнего поворота появляется огромная стена дамбы. И десятки машин летят мне наперерез, стараясь перегородить, врезаться, остановить меня любой ценой... Попадания по корпусу случаются всё чаще, автомобиль начинает уводить куда-то в сторону, кабину трясёт, как при землетрясении... Но Я неумолим, как летящее вниз лезвие гильотины, и вот до цели остаётся уже две сотни метров, полтораста, сто... Слёзы текут по моему лицу. Я закрываю глаза и вижу перед собою два ярко-синих озера, вижу всё тот же испуганный взгляд моей покойницы жены... Скоро, уже очень скоро, моя родная, скоро всё закончится... А бортовой компьютер тем временем уже весь надрывается, мигает красным и пронзительно пищит мне из последних сил, сообщая, что боезапас моей системы ПВО давно исчерпан... что не осталось больше ни единой ложной цели... и вот моя левая турель уже молчит, не то исчерпавшая до конца все свои патроны, не то выведенная из строя очередным попаданием по корпусу крупнокалиберного заряда...
  И вот Я уже жму на красную кнопку... залп, ещё залп, и ещё... ракеты мчатся вперёд, пробивая мне дорогу и разнося в труху строения электростанции, её турбины, генераторы... и вот одна из них уже достигает и самой дамбы, и Я вижу, как трещина ползёт по её поверхности, становясь всё больше и больше, разбегаясь в разные стороны многочисленными паутинками. И Я бы так хотел увидеть, как вся эта масса воды хлынет на город и накроет собою всех моих преследователей, накроет останки электростанции и уничтожит всё, что Я так ненавижу и презираю, но...
  Но боеголовки ракет моего противника уже разрывают кузов мазератти на части, и Я горю... горю, как солнце... горю в огне миллионов фар и прожекторов... горю, освещая своим пламенем километры дорог и ночных шоссе этого умирающего мира... горю в очищающем огне автодафе, отпускающем мне все мои грехи и отправляющем, наконец, мою изорванную душу на покой...
  Вот и последний виток спирали моей жизни, а за ним - лишь непроглядная вуаль вечности, да мрачная бездна пустоты...
  
   2012, Барселона

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"