Аннотация: Анук приживается на воле. С большим трудом.
Мы выехали на большую московскую трассу с многосторонним движением. Что Миша-губернатор, что я, Санёк-дворник, уже порядочно поднабрались. Разговоры пошли "за жизьть". Оказывается, у губернатора буквально да днях ушла молодая жена, слава Богу у меня их, жён, никогда и не было. А может и были, да я уже не помню. Мы пожали друг другу руки, выпили ещё помаленьку. Наши маски-шоу уже начинали психовать, они стали ругаться друг с другом, пинать берцами нас и водилу.
Как-то вдруг машина свернула с трассы и заскакала по грунтовке. Там нас, уже косых в дым, пересадили в микроавтобус, а мы и заснули. По крайней мере заснул я.
Растолкали меня железным прикладом АКСУ. Мы были в каком-то Садоводческом кооперативе. Кругом высились трёхметровые заборы из рифлёного железа, а выше их - причудливые крыши с башенками, флюгерами и прочими украшениями московской знати. Нас с водилой пинками погнали в подвал, а губернатора куда-то в отдельные апартаменты.
По пути, уже во дворе, нам навстречу выскочила какая-то косая, в смысле разноглазая, и толстожопая девка небольшого росточка в спортивном костюме и тапочках. Редкие волосёнки её тёмного цвета торчали в разные стороны. Она дико озиралась своими косыми глазами и что-то шептала, может, молилась. Похоже, девка ни хрена не видела вокруг, потому что с налёту врезалась в меня, очень мягкая и сисястая.
- Ой! Вабандаге! - прикнула мне в лицо с каким-то диким акцентом, это слышалось как "ой, вы бандюги!", хотя я, хуй знает откуда, понял, что она имела в виду (Извините!).
И ухмыльнулся во всю бородатую харю:
- Митте мидаги! - сам себе удивляясь. - Митте мидаги, лапсикене! (Ничего, ничего, детёнок!)
Девчонка сообразительностью не отличалась, а может, просто не о том думала, поэтому пробежала аж за угол.
Мне париться ещё несколько лет. На досрочку расчитывать не приходится из-за неуживчивого характера и регулярных отсидок в шизо. Несколько долгих лет мне слушать ночной шум барака, и маструбировать под лай собак на запретке, страшиться неожиданных шмонов и ждать отоварки в ларьке. А днём мечтать под стрёкот швейной машинки о письмах от вероятных заочников, которые лично мне почему-то никогда не отвечали. Даже не видя моего фото. А по вечерам пялиться на мыльные сериалы по ящику в комнате отдыха и чефирить с якобы подругами. Которые легко сдавали за одну заварку. А за то царапать их единственные сокровища - вывески, которой у меня никогда не было. Вот моя настоящая жизнь!
А может у меня крыша съехала, и теперь меня глючит вовсю? Так размышляла я, стоя на балконе "сказочного замка сказочного принца". Потом всплыли вчерашние подозрения по поводу отъёма органов. В конце концов я ведь не знаю своего отца, не знаю, что за ДНК во мне, у кого они, мои органы, могут прижиться...
Все предки по маме были сельские учителя, скотоводы и огородники, абсолютно спокойные эстонские почти интеллигенты, обожающие Лутца, Тамсаре, Ленарта Мери и "Калевипоэг". Из тех кто много трудился и немного читал по вечерам, к счастью, не только Библию. Мама порвала со всей роднёй одним махом, поступив в Театральное училище. В те годы это была одна из самых постыдных профессий в Эстонии. Это было примерно то же, как если бы она пошла в проститутки или воровки. К тому же мама не стала вести приличный по общему мнению образ жизни. Она не вышла замуж и меняла кавалеров, как перчатки и пила, как лошадь после скачки. Вообще-то блядство на моей родине вполне допустимо и не очень осуждаемо. Но только в том случае, когда у бляди есть муж с хозяйством и нет пристрастия к горячительным напиткам. Если баба - рабочая лошадкая, ей можно и расслабиться иногда, если втихаря и без скандалов. Там даже Отелло не понимают на подкорковом уровне!
Ну вот, а мама всегда, насколько я помню, была честной и открытой блядью и алкоголичкой. И никогда не стеснялась своего образа жизни, и никогда не умела притворяться. Хотя и служила в Театре, где притворство должно становиться искусством.
Да ведь и я не сразу понял, что сказал! Короче, нас уже заперли в какой-то пустой кладовке, и трясущийся шофёр заплакал, опустившись на бетонный пол, а я всё стоял, размышляя над удивительностью бытия, когда замки снова загремели. Вошёл чёрный, как сажа, негр и ткнул в меня толстенным пальцем:
- На выход!
Причом, это была совсем не просьба. Я пожал плечами и молча вышел опять на солнечный свет. И не сразу понял, что меня встречает та самая косоглазая чухонка. Она схватила меня за грудки:
- Кас те олете эстлянэ?(Вы эстонец?)
- Не! - оскалился я по русски - Уж скорее россиянин!
Она продолжила по эстонски:
- Но ты же знаешь язык! Откуда ты?
- Деточка, если б я это знал, я бы, может, тут не сидел!
Она опять принялась тормозить, уцепившись мне за рукав и вытаращив косые глаза. Я вздохнул:
- Ну так чо? Мож пойду я?
- Кугу?(Куда?)
- Кугу-кугу! Куда пошлют, туда и пойду! Что тебе от меня надо?
- Как твоё имя?
- Сказали, что Санёк.
- Кто сказал?
- Врач в психушке.
- Значит, ты псих? Психически больной?
- Наверное. Я ничего не помню. Просто нет памяти о прошлом, я даже не знаю, сколько мне лет.
Девица вздохнула:
- Ну надо же, встретила земляка впервые за столько лет, и тот оказался психом! Ну а... - она пристально посмотрела своими косоватыми глазами мне в глаза. - Как ты тут оказался? Это-то помнишь?
- Что ж нет! Ваши люди похитили губернатора нашей области, а я залез в их машину.
- Какие-то сказки мне рассказываешь! Кто похитил губернатора? И на фига ты полез в их машину? Спасать, что ли?
Здоровяк-негр вдруг попытался схватить меня за руку. А у меня как-то само собой получилось сдавить его запястье и повалить лицом вниз.
- А-а!.. - застонал он, - отпусти!.. Отпусти, а то хуже будет!..
Я рассмеялся:
- Я сейчас тебе весло отломаю и этим веслом по твоим же сусалам!
Девчонка тронула меня за локоть:
- Отпусти его пожалуйста, он - хороший!
Я разумеется сразу же отпустил. Негр сел, потирая растянутую руку:
- Чего это у тебя за приёмчик? Где учили?
Я пожал плечами:
- Х... хнает! Ни хрена не помню!
Девица вздохнула, заговорив на русском:
- Видать, тебе где-то память отшибли! Эвон, у тебя шрамы по всей физиономии! И под бородой наверно?
Негр поднялся на ноги, всё ещё придерживая правую руку левой:
- А что ж ты, мужичок, позволил себя сюда приволочь?! По ходу ты ментяра!
- Нет, я дворник в городской больнице. Там этого губернатора и захватили. А я как раз пьяненький был, полез, как дурак!.. Теперь сам жалею!
Негр достал пистолет из наплечной кобуры:
- А давай-ка назад в подвал! А мы пока пробьём, кто ты и что ты!
- Давай! - я понуро направился назад к подвалу.
Потоптавшись на балконе, я решила всёж не рисковать костями, а поискать возможность слезть. Вспомнила о простынях в пакетах, вернулась в комнату, распечатала и связала их в подобие каната. Получилось четыре метра, ништяк! Примотав свой канат к решётке балкона, полезла вниз. Но из-за темноты и суеты узел получился слабым, вес моей необъятной задницы развязал его, и я с диким воплем рухрула в чьи-то крепкие объятия. Ловец даже не стал ставить меня на ноги, так и понёс. В дыхании его запах курева мешался с запахом свежего пива. А я глотала слёзы отчаяния и обиды на судьбу. Амбал без особого напряжения поднялся на крыльцо, пнул ногой дверь и внёс меня, как младенца. И бережно, очень бережно опустил на подгибающиеся босые ноги. Тапочки я где-то потеряла.
При свете настольной лампы старикашка выглядел ещё страшней. Он пил пиво из большой кружки и задумчиво смотрел на меня своими оловянными глазами. Как настоящий людоед. В пепельнице дымился окурок папиросы, а за его спиной дотлевал огонь в камине. На каминной полке была собранна целая коллекция бутылок разных конфигураций и разной степени наполненности. В огромной зияющей топке вполне можно было бы зажарить сразу двоих таких как я. Ну, слегка укоротив ноги и отрезав пустые глупые головы.
- Мы думали, ты будешь прыгать... - устало, даже без усмешки прохрипел людоед, сверкнув железными зубами. - Пацаны, эвон, натаскали кучу песку под балкон!
Я всхлипнула:
- Вам нужны мои кости? Целыми?
- Не реви! - вздохнул он. - Вчера ты была повеселей.
Я напряглась:
- А что вчера было? Вы подмешали мне что-то в выпивку? Хотели изнасиловать?
- В этом не было нужды. Ты выпила литр коньяку, запивая его пивом. Без закуски. Даже я в молодости такого бы не осилил!
- Ты маленький, а я большая! - я оглянулась на возвышающегося надо мной негра и добавила грустно. - Относительно.
- Ну и Коляну столько не выжрать за раз! - ухмыльнулся дед.
Мой носильщик шагнул вперёд:
- На что забьём? - в его басе зарокотал вызов с оттенком обиды.
- Не будем. Вам бы только ужраться в хлам! - он почесал стриженную голову. -
Чего там Гаврюша у Македонихи застрял? Позвони ему!
Я встрепенулась:
- Ты знаешь Македониху?! - хотя сама знала её только понаслышке, видела пару раз издалека на пересылке.
Об этой даме в наших кругах ходили легенды, Македониха всю сознательную жизнь просидела по лагерям и тюрьмам России, обворовывая даже своих конвоиров. А на суде из клетки сняла золотые часы с руки своего адвоката, когда тот пытался утешить её показное горе. В заключении она решала непосильные даже администрации вопросы. Однажды к Новому году, когда нас стали кормить сплошной тухлятиной, ей прислали целый вагон китайской тушёнки. А снабженца колонии наши нашли повешенным у себя в туалете. Со ртом под завязку набитым той самой тухлятиной.
Мой вопрос старикашка проигнорировал, придвинув по столу бутылку пива:
- Глотни, легче будет!
Во рту у меня, как я уже говорила, была пустыня Гоби, а может и Сахара вместе с ней. Поэтому я без слов жадно припала к горлышку. В голове немного прояснилось, и страхи стали отступать - если они вызвали Македониху, значит на органы разбирать точно не будут. Хотя хрен их, блатных, знает! Сама я никогда в их мир не лезла, хотя и не опускалась до пи...лизки и уборщицы отхожих мест. Всегда была обычной работягой, давала по пачке чая в месяц на общак. Но и её отдавала с умыслом, что меня в изоляторе, куда я из-за своего поганого характера частенько попадала, меня будут греть. И грели.
Прикончив бутылку, я отдышалась, разглядывая обстановку. Передо мной, как я уже упоминала, был камин со столом перед ним. Вокруг стола стояли обычные струганные лавки, где и восседал сам Хозяин. За спиной же была длинная барная стойка с высокими деревянными табуретами перед ней. Зеркальные стеллажи за стойкой были тоже заставленны разнообразными бутылками. Спиртное в этом доме уважали. На противоположной от входа стене была деревянная лестница на второй этаж. Откуда я пыталась смыться. Безуспешно.
Старичок кивнул с усмешкой:
- Вчера ты тут давала концерт!
Я напряглась:
- Буянила?
- Ну что ты! Ты ж у нас артистка! Хорошие, между прочим, стихи читала! Даже я прослезился!
Поверить в такое было трудно.
- Господи, я и русского языка-то не знаю! С трудом говорю!
- Ну, там был не только русский. И не только стихи.
- А что ещё? - мне стало страшновато.
- Ещё ты пела, играла на гитаре, её больше нет.
- У меня нет музыкального слуха!
- Мы это заметили, когда ты разбила о стойку инструмент.
Я опустила голову.
- Извините меня! Пожалуйста!
Позади меня хмыкнул негр:
- Лучше всего у тебя получился стриптиз на стойке бара!
У меня закружилась голова:
- Стриптиз?! На стойке?! Да я высоты боюсь! И танцевать не умею! Тем более, стриптиз!
Негр достал смартфон, но старик остановил его:
- Коля, не надо! Девице и так туго!
- Как скажешь, Зюйд-Вест!..
Так я впервые услышала погонялу их старшого. Стыдно было конечно жутко, просто невмоготу! Хотелось сквозь землю провалиться! Ноженьки мои подкосились, и я присела бочком на скамейку с низко опущенным пылающим лицом.
Зюйд-Вест закурил новую папиросу и положив зажигалку на пачку, придвинул мне:
- Кури, если хочешь!
- Я не курю. Или вчера?..
Он вздохнул:
- Увы! И не только табак.
Всё стало ясно. Я поджала губы, открыто глядя ему в водянистые глаза:
- Это нечестно! Вы давали мне наркотики! - и опять заплакала, - Я некрасивая!.. Никто меня не захотел!..
Он налил стопку из фаянсовой бутылки:
- Тут лекарство для прочистки мозгов. Выпей! И запомни, я не желаю тебе зла.
- Что это? Опять наркота?
- Это всего лишь чача.
С рыданиями в груди я выпила, поперхнувшись, крепчайший напиток и, вытаращив глаза, поскакала наверх по лестнице. В поисках покоя.
Дверь "моей" комнаты была распахнута, как для приглашения. В голове моей постепенно наступало затишье, тело тяжелело. Я ввалилась, забыв прикрыть дверь, и рухнула на кушетку. Последнее, о чём я, уже без эмоций подумала, это то, что меня никто не хочет.
Проснулась я с такими же грустными мыслями. Ни за окном, ни в коридоре никого не было. Меня мучила жажда. Такая, что я открыв кран для полоскания рук в туалете, долго не могла от него оторваться. "Нет! - сказала я себе, - так пить нельзя!" И пошла вниз, в хранилище алкоголя.
Зюйд-Вест опять сидел за столом, только теперь голый по пояс. Всю его грудь и руки выше локтей покрывали синие тюремные наколки. Увидев меня, он накинул на плечи тельняшку.
- Ну как, получше?
Я кивнула, солгав.
- Во двор-то мне выйти можно?
Он кивнул на скамейку напротив:
- Присядь!
Я подчилинась, опустив голову. Он отхлебнул из бутылки пива, не предложив мне, и вздохнул.
- В молодости я, когда откидывался, чудил похлеще. Золотое было время! - налил стопку. - Выпей! У нас предстоит нелёгкий для меня разговор.
Я жадно опрокинула стопку в себя, по жилам потекло тепло, в голове слегка прояснилось. Он продолжил, тоже выпив:
- Есть вещи, которые нам никак не изменить, как бы мы того не хотели. Я вор. И научился обуздывать некоторые свои желания. Жизнь научила. А тебе сейчас...
- Двадцать три.
- Правильно, двадцать три... - он вздохнул, налил ещё себе и молча выпил. - Двадцать три. Шестерик ты отпарилась. Ты и жизни-то не видела! - налил ещё и снова выпил. - Давай по честноку - тебе нужен мужик, я правильно понимаю?
Я вздохнула, опустив пылающее лицо.
- Нет, я так не могу! - он вскочил, выхватил папиросу из пачки и закурил,
прохаживаясь перед столом со стороны камина. - Пойми, Аннушка, у меня никогда не было семьи, ворам не положено. Я не жил по долгу с бабами, я не знаю, как мне с вами разговаривать! Да я и не разговаривал никогда! Заголил да оттянул! И все дела! Чёрт возьми!
- А теперь уже не можешь? - тихо, почти шёпотом куда-то вниз сказала я.
- Ты что подумала, дура?! - он грохнул по столу кулаком. - Даже из головы выкинь! И чтоб впредь я!.. - налил себе в пивную кружку водки и долгими глотками выпил, похрустел квашеной капустой из блюда. - Короче. Мне пацаны подсказали. Существуют не только девки по вызову, но и парни. Хотя, как их парнями-то назвать?! Так, помойка!
Меня передёрнуло, когда я поняла, что он пытается сказать. Я вскочила: