Казимир Бобров, или Нескромное обаяние партизанщины
Казимир Петрович Бобров, поэт и охранник, служил прежде в департаменте тихого ужаса, где сторожил казенные бумаги столь же вдохновенно, как сочинял свои вирши. Но судьба, эта насмешливая старуха, решила, что Казимир Петрович должен прославиться не только в канцелярских, но и в военных кругах.
Когда Наполеон, этот маленький человечек с большими претензиями, вторгся в Россию, Бобров, движимый патриотизмом и желанием избежать очередного выговора за опоздание, записался в ополчение. Однако вскоре выяснилось, что строевая служба - занятие утомительное, а маршировать под барабанную дробь, когда душа требует лирики, - и вовсе невыносимо.
К счастью, слух о его стихосложении (а точнее, слух о том, что он однажды прочел вслух оду "К перу моему" перед унтер-офицером) дошел до самого Дениса Давыдова - гусара, поэта и партизана, человека, который сражался с французами с той же легкостью, с какой писал эпиграммы на генералов.
- Вы поэт? - спросил Давыдов, окидывая Боброва взглядом, в котором смешались любопытство и скепсис.
- Так точно, ваше высокоблагородие! - ответил Бобров, вытягиваясь во фрунт.
- А стихи писать умеете?
- Как же-с! Например: "О, Русь! Ты - мать моя суровая, но в сердце я твой верный сын!"
- Гм... - Давыдов поморщился. - Ну ладно, беру вас в отряд. Только учтите: у нас поэзия - дело десятое, а сначала - сабля, потом - водка, потом - опять сабля.
Так Казимир Бобров стал партизаном.
Военные приключения
Первое задание Боброва заключалось в том, чтобы перехватить французский обоз с провиантом. Давыдов, зная страсть своего нового подчиненного к высокому слогу, поручил ему составить "воззвание к неприятелю".
- Пишите, - сказал он. - Что-нибудь пафосное, но с угрозами.
Бобров, вдохновленный, накатал:
"О, жалкие потомки Галлии!
Бегите, пока не поздно,
Ибо меч наш - грозный,
А аппетит - серьезный!"
Французы, прочитав сие послание, сначала рассмеялись, но когда из леса выскочили усатые всадники с криками "Ура!", смех их резко прекратился. Обоз был взят, а Бобров впервые почувствовал сладость военной славы.
Однако не все операции проходили так гладко. Однажды Боброву поручили доставить пленного французского офицера в штаб. Пленный, человек образованный, узнав, что его конвоир - поэт, оживился:
- О! Вы пишете стихи? Я тоже люблю Вергилия!
- Вергилия? - нахмурился Бобров. - А я предпочитаю Державина.
- Но ведь Державин - это... как бы сказать... устаревший классицизм!
- Молчать, пленник! - вспылил Бобров. - Или я вас... я вас... в рифму поставлю!
Француз смутился и замолчал.
Кульминация
Но вершиной карьеры Боброва стала операция по захвату французского генерала. Давыдов, желая испытать литературные таланты подчиненного, приказал ему проникнуть в неприятельский лагерь под видом бродячего поэта.
- Вас спросят: кто вы? - инструктировал Давыдов. - А вы отвечайте: "Поэт-скиталец, ищущий вдохновения!"
- А если не поверят?
- Тогда кричите "Ура!" и бегите.
Бобров, переодетый в лохмотья (что, впрочем, мало отличалось от его обычного гардероба), явился к французам и стал декламировать:
Тут раздался дикий гикающий вопль, и из кустов выскочил Давыдов с казаками. Французы, не ожидавшие, что поэтический вечер закончится кавалерийской атакой, бросились врассыпную. Генерала взяли в плен.
Развязка
После войны Казимир Бобров вернулся в департамент, но теперь коллеги смотрели на него с почтением. Он даже выпустил книгу стихов "Партизанские сонеты", которую, правда, никто не купил.
Давыдов же, встретив его как-то в Москве, хлопнул по плечу:
- Что, поэт, все пишете?
- Пишу, Денис Васильевич... но теперь уже без сабли.
- Эх, - вздохнул гусар, - какая жалость.
И они разошлись - один в бессмертие, другой - в безвестность.