Казимир Бобров, поэт-охранник, сидел в своей будке у ворот графского сада и сочинял. Стихи его были тонки, как паутина, и столь же полезны.
- "О, ржавый гвоздь судьбы!.." - бормотал он, записывая строчку в потрёпанную тетрадь.
Рядом, развалившись на табуретке, дремал его верный друг и коллега - Яйцеслав Самогонов, охранник-философ. Он не писал стихов, зато мастерски храпел и мог с невозмутимым видом рассуждать о бренности бытия даже с набитым ртом баранками.
- Казимир, - пробурчал он, не открывая глаз, - если бы мне дали рубль за каждую глупость, которую говорят люди, я бы уже не работал.
- А если бы тебе давали по рублю за каждую глупость, которую говоришь ты сам? - поинтересовался Бобров.
- Тогда я бы уже был богаче Ротшильда, - невозмутимо ответил Самогонов и перевернулся на другой бок.
В этот момент к будке подошёл молодой врач Ипполит Ипполитович, весь в белом, с блестящим лбом и взглядом, полным непоколебимой уверенности в собственной гениальности.
- Здравствуйте, Казимир Степанович! - воскликнул он. - Я пришёл вас осмотреть.
- Зачем? - насторожился Бобров.
- Профилактика! - торжественно провозгласил врач. - В наше время каждый человек - потенциальный больной. Дайте-ка мне ваш пульс.
Казимир протянул руку. Врач нащупал пульс, поморщился, потом вдруг вскрикнул:
- У вас аритмия, тахикардия, брадикардия и, кажется, легчайший намёк на чуму!
- Но я здоров! - запротестовал Бобров.
- Тем хуже! - воскликнул врач. - Это значит, болезнь затаилась и ждёт своего часа. Вам срочно нужно кровопускание!
Яйцеслав приоткрыл один глаз.
- Доктор, а мне кровь спускать не надо? - лениво поинтересовался он.
Врач осмотрел его с видом знатока.
- Вам, голубчик, надо не кровопускание, а полное переливание. У вас кровь, судя по всему, уже превратилась в квас.
- Ну, это возможно, - согласился Самогонов и снова закрыл глаза.
Когда молодой врач ушёл, оставив поэта бледным, но "профилактированным", к будке подкрался старый парикмахер Федот Кузьмич. Говорили, что в молодости он стриг самого губернатора, но теперь руки у него дрожали, а глаза видели не столько волосы, сколько призраков прошлого.
- Казимир Степанович, - прошептал он таинственно, - я заметил, что у вас... страшная лысина.
- У меня нет лысины! - возмутился Бобров, машинально проводя рукой по густой шевелюре.
- Это она так кажется, - вздохнул парикмахер. - Но я вижу... о, я вижу будущее! Через пять лет вы будете лысы, как колено!
И, не спрашивая разрешения, он достал ножницы и начал "исправлять" то, чего ещё не было.
Яйцеслав наблюдал за этим, лениво жуя баранку.
- Федот Кузьмич, - сказал он наконец, - а мне вы что-нибудь подстрижёте?
Парикмахер окинул его лысину, сверкающую, как медный таз, и задумался.
- В вашем случае, батенька, - произнёс он с сожалением, - мне остаётся только брови подровнять.
К вечеру Казимир Бобров сидел в своей будке, обмотанный бинтами (после кровопускания), с асимметричной стрижкой (после визита парикмахера) и думал о несправедливости бытия.
- "О, ржавый гвоздь судьбы!.." - начал он снова, но тут же остановился.
Потому что понял:
Молодой врач отнимет у тебя здоровье, которого нет. А старый парикмахер - волосы, которые ещё не выпали.