В Глупове, как известно, времена года менялись по указу. Весну, например, отменили за "излишнюю распущенность", осень - за "уныние, подрывающее бодрость духа", так что остались только зима и лето, которые чередовались по чиновничьей прихоти.
И вот в один из таких административных дней, когда начальство постановило, что на дворе должно быть лето (хотя накануне шел снег), глуповский обыватель Федот Плюшкин вышел на улицу в валенках и с зонтиком - на всякий случай.
- "Лето, говорите?" - пробормотал он, глядя на небо, с которого сыпалась мелкая ледяная крупа.
В этот момент мимо проходил Казимир Бобров - поэт-охранник, человек тонкой душевной организации, но крепкого телосложения, ибо совмещал в себе любовь к сонетам и обязанности сторожа при городской библиотеке.
- Федот Семёнович! - воззвал Бобров, поправляя фуражку с кокардой в виде лиры. - Разве вы не читали сегодняшнего постановления? "Ввиду наступления календарного лета всем гражданам предписывается испытывать радость и носить легкие одежды". А вы в валенках... Это, простите, пахнет саботажем!
- Да я бы с радостью, Казимир Степанович, - вздохнул Плюшкин, - но у меня ревматизм...
- Ревматизм? - Бобров нахмурился. - Ах, если бы вы, как я, лечили душу стихами! Вот я вчера сочинил: "О, лето бюрократическое, Ты холодней зимы порой..."
- Бобров! - раздался вдруг громовой голос. Это был городничий Угрюм-Бурчеев, который, как тень, появлялся всегда в самый неподходящий момент. - Опять стишки? Нам бы вашу энергию - на благо города!
- Я, вашество, как раз собирался патрулировать сквер на предмет несанкционированного уныния... - отрапортовал Бобров, пряча в карман блокнот с рифмами.
- Правильно! - одобрил городничий. - А то вон Плюшкин тут ноет, будто ему холодно. Холодно - значит, плохо патриотизмом греешься!
Тем временем в городской управе заседали мудрецы и решали, как улучшить погоду. Один предлагал приказать солнцу светить ярче, другой - запретить градусникам показывать температуру ниже нуля. Третий, самый либеральный, робко заметил:
- А может, просто выдадим горожанам по шубе?
- Вольнодумец! - закричали остальные. - Это подорвёт основы!
Боброва, как представителя культуры, тоже пригласили на совещание. Он предложил компромисс:
- Господа! Давайте объявим, что нынешняя погода - это "особое лето", этакое... метафорическое. А для душевного тепла распространим по городу мои новые стихи: "О, Глупов, ты в снегу, как в вате,
Но сердце пламенем объято!"
- Гениально! - закивали чиновники. - Только слово "снегу" убрать. А то вдруг народ догадается...
К вечеру Плюшкин, дрожа, зашел в трактир "У вечного блаженства", где уже сидел Бобров и записывал в блокнот: "Мороз узором на стекле -
Поэт-охранник задумался, потрогал рукой замёрзшую бороду, затем торжественно произнёс:
- Дорогой Федот Семёнович! Поэтическая душа не замечает бытовых неудобств. А если и замечает - превращает их в метафору. Хотите, я вам прочту сонет о духовной стуже?
Плюшкин вежливо отказался, заказал самогону и уткнулся в стакан.
На улице завыл ветер, застучал ставнями - видимо, сама природа смеялась над глуповскими порядками. Но, как известно, в Глупове даже смех разрешался только по праздникам и только с одобрения начальства.
Мораль: Если вам холодно - грейтесь метафорами. А если и это не помогает - значит, вы просто плохой читатель.
P.S. Все совпадения с реальностью - исключительно плод вашего воспалённого воображения. Глупов - город вымышленный. И слава богу.