Казимир Степанович Бобров и Третий том "Мёртвых Душ"
В душной караулке трактира "Золотой Фазан", где воздух был густ от запаха дешёвого табака и вечных долгов, Казимир Степанович Бобров в сотый раз перечитывал свою поэму "О, Русь, куда ж ты мчишься? В кабак, что ли?", когда вдруг лампа замигала, и из стены на которой висел, заниженный мухами, портрет Пушкина, возник Николай Васильевич Гоголь.
Призрак выглядел расстроенным: сюртук застегнут криво, в волосах - солома, а в руках - полуистлевшая тетрадь с дырой от церковной свечки.
- Пиши, - прохрипел он. - Третий том. Сейчас.
Бобров, не решаясь противиться классику, осмелился спросить:
- А почему вы сами не закончили?
Гоголь сделал движение, будто садится на табурет (хотя и прошёл сквозь него), и начал свою исповедь:
- Представь: сидишь в Риме, пьёшь кофе, и вдруг понимаешь - Чичикову некуда развиваться. Взяточник? Уже был. Мошенник? Банально. Святой? Смешно.
- Но ведь мог быть апокалипсис, черти... - робко вставил Бобров.
- А! - Гоголь вскочил, глаза его вспыхнули. - Я начал писать! Чичиков в аду! Ноздрёв - князь тьмы! Плюшкин - смотритель чистилища! Но...
- Но?
- Но цензура! - классик заломил руки. - Мне явился бес в мундире статского советника и сказал: "Николай Васильевич, либо сжигаешь рукопись, либо мы объявляем тебя сумасшедшим". Ну, я и сжёг. А бес, подлец этакий, слово не сдержал!
На вопрос о загробной жизни Гоголь ответил:
- Скучно! Достоевский вечно спорит с Толстым, Пушкин играет в карты с Лермонтовым (и мухлюет), а мне поручили вести кружок "Как правильно жечь рукописи".
- А Белинский?
- Ах, не спрашивай! - Гоголь замахал руками. - До сих пор кричит: 'Где социальный пафос?!
Диктовка шла тяжело. Когда Гоголь запнулся на сюжете, он нырнул под пол, пошуршал там и вынырнул с листком из "Выбранных мест": "Вот, списал у себя же!"
Когда рукопись была готова, Гоголь вдруг загрустил:
- Может, и не надо это публиковать? А то опять скажут - мрак, безысходность...
- Давайте по-новому! - воскрикнул Бобров. - Пусть Чичиков проснётся... и станет счастливым!
- Как?!
- Да так! И понял Павел Иванович, что лучшие души - те, что ещё не умерли!
Гоголь замер, потом рассмеялся так, что с потолка посыпалась штукатурка:
- Вот ведь! А я-то мучился!
И растворился, оставив запах яблок и ладана.
Третий том "Мёртвых душ" вышел под соавторством: "Н.В. Гоголь (посмертно) и К.С. Бобров (почти что)". Критики взвыли, а в "Золотом Фазане" теперь раз в месяц является призрак и спрашивает: "Ну как, смешно?" Если кто-то отвечает "да", наутро находит у себя в кармане черновик четвёртого тома.