В одном славном, хотя и не слишком приметном городке, затерянном меж болот и суеверий, служил в должности охранника поэт Казимир Бобров. Человек он был, надо сказать, необыкновенный: ростом - со стремянку, лицом - красным, словно от стыда, а душой - чистейший лирик, томимый возвышенными порывами.
Казимир охранял Дом Культуры, здание ветхое, покосившееся, словно старуха на помеле. Ночами, когда все добрые граждане спали, а недобрые - пили, он бродил по коридорам, вооружённый не столько дубинкой, сколько рифмами, и сочинял стихи. О чём? Да обо всём! О луне, похожей на прокисший блин, о директоре ДК, чей живот напоминал ему задумчивый холм, о крысах, что плодились в подвале с какой-то почти что муниципальной плодовитостью.
Но главной его заботой была Баба-Яга.
Не настоящая, разумеется, а та, что жила в его стихах - старая, злая, но, как выяснялось, заколдованная красавица. Впрочем, никто, кроме самого Казимира, в это не верил.
- "Баба-Яга - это метафора!" - кричал он ночами в пустой зал, где эхо отвечало ему тоскливым шепотом.
- "Метафора чего?" - спрашивал уборщик дядя Ваня, человек простой, но с философской жилкой.
- "Всего!" - пафосно восклицал Казимир и тут же записывал это в потрёпанную тетрадь.
Однажды ночью случилось нечто невообразимое. В Дом Культуры, где уже лет двадцать не было ни культуры, ни даже нормального отопления, явилась самая настоящая Баба-Яга.
Не метафора.
Не видение.
А самая что ни на есть классическая старуха с костяной ногой, помелом и выражением лица, словно она мешок золота задолжала самому Кащею.
- "Где тут у вас поэзия?" - проскрипела она, озираясь.
Казимир, человек хоть и романтичный, но не лишённый инстинкта самосохранения, схватил дубинку.
- "Поэзия нынче в упадке!" - честно признался он.
- "А где Казимир Бобров?"
- "Это я".
Баба-Яга прищурилась.
- "Так ты тот самый охотник за счастьем? Тот, кто собирался меня расколдовать?"
Казимир задумался.
- "Технически - да. Но я думал, вы... ну... метафорическая".
Старуха фыркнула.
- "Метафорическая! Ага! А я вот самая настоящая! И знаешь что? Ты мне нравишься".
И тут произошло нечто странное. Баба-Яга скинула свою безобразную личину (оказалось, это была маска, купленная, как выяснилось позже, в театральном магазине "Трагедия & Ко"), и перед Казимиром предстала... директорша Дома Культуры.
- "Маргарита Петровна?!" - ахнул он.
- "Да! Я всё это подстроила! Хотела проверить, есть ли ещё в этом городе хоть кто-то, кто верит в сказки!"
Казимир остолбенел.
- "Но... зачем?!"
- "А затем, что я закрываю Дом Культуры. Решением сверху. Теперь здесь будет филиал ломбарда".
Казимир почувствовал, как земля уходит из-под ног.
- "Но... поэзия?!"
- "Поэзия, милый, нынче не в тренде", - вздохнула Маргарита Петровна и, взмахнув помелом (которое, как выяснилось, было обычной шваброй), вылетела в окно.
Наутро Казимир Бобров был уволен.
Дом Культуры стал ломбардом.
А стихи его так и остались лежать в старой тетради, которую однажды случайно использовали для розжига печки.
Так и закончилась история поэта-охранника, который верил в сказки, но не смог спасти их от бюрократии.
А Баба-Яга?
Она, как выяснилось, теперь работает администратором в том самом ломбарде.
И, говорят, даёт проценты под залог душ.
Часть вторая
Казимир Бобров и старший охранник Яйцеслав Самогонов, или Новая метафора
После увольнения Казимир Бобров недолго предавался унынию. Ибо, как известно, поэт без работы - это не трагедия, а черновик будущего шедевра. Он решил устроиться в ночную охрану местного супермаркета "ГиперБолото", где, как шептались в народе, по ночам происходило нечто необъяснимое.
А именно - появлялся старший охранник Яйцеслав Самогонов.
Человек этот был столь величественен, что казалось, будто его высекли из цельного куска бюрократического гранита. Лицо его напоминало то ли старую квитанцию об оплате, то ли портрет забытого партийного деятеля. Говорил он только афоризмами, дышал с отчетливым свистом, а взгляд его мог заморозить даже самого пламенного вора на месте.
- "Бобров?" - произнёс он при первой встрече, осматривая Казимира, будто бракованный товар. - "Поэт?"
- "Да, но я ещё и охранять умею!" - бодро ответил Казимир.
- "Охранять - это не стишки писать, - изрёк Самогонов. - Это наука. Философия. Искусство. А ты, я вижу, человек... метафорический".
Казимир хотел возразить, но тут раздался странный звук - будто кто-то скрежетал по металлу чем-то тяжелым.
Из-за угла выкатилась тележка.
Сама.
Без покупателя.
И, что самое странное, наполненная исключительно банками тушёнки марки "Армейская Радость".
- "Опять начинается", - вздохнул Самогонов, доставая из-за пазухи фонарь, который светил не вперёд, а куда-то в сторону.
- "Что начинается?"
- "Они".
И тут Казимир увидел их.
По проходам между полками, словно тени забытых акций, двигались ночные покупатели.
Бледные.
Молчаливые.
С тележками, полными товаров, которых днём в ассортименте не было.
- "Кто это?!" - прошептал Казимир.
- "Призраки маркетинга, - пояснил Самогонов. - Души тех, кто так и не дождался скидок. Они приходят ночью, чтобы наконец купить то, чего не хватило при жизни".
Один из призраков, мужчина в потрёпанном плаще, протянул Казимиру купон на скидку 200%.
- "Это же невозможно!"
- "В ночном "ГиперБолоте" всё возможно, - сказал Самогонов. - Здесь даже я - метафора".
- "А кто ты тогда на самом деле?"
Старший охранник загадочно улыбнулся.
- "Я - дух охраны. Вечный. Неувольняемый. Тот, кто следит, чтобы баланс между миром живых покупателей и мёртвых не нарушался".
Казимир почувствовал, как его охватывает поэтический ужас.
- "И... Баба-Яга? Она тоже здесь?"
Самогонов кивнул.
- "Конечно. Она заведует отделом "Мистические товары". Но туда лучше не ходить - там вечно акция на "Кощееву сметану", а срок годности истёк ещё при царе Горохе".
В этот момент часы пробили четыре утра.
Призраки начали медленно растворяться, оставляя в тележках только прах от чеков.
- "Завтра они придут снова, - сказал Самогонов. - А теперь иди пиши стихи. Ты же поэт".
- "А что писать?"
- "Правду. Например, о том, что старший охранник - это не должность, а проклятие. А я на самом деле..."
И с этими словами Самогонов растворился в утреннем тумане.
Казимир так и не понял, был ли это сон, галлюцинация или просто последствия из-за просроченного печенья из "ГиперБолота".
Но с тех пор он стал писать ещё больше.
А Баба-Яга, как выяснилось, действительно работала в отделе мистических товаров.
И, говорят, до сих пор раздает кредиты под залог душ.
Но это уже совсем другая история.
Часть третья
Казимир Бобров и временная петля бюрократии
Место, куда устроился Казимир после увольнения из супермаркета, называлось просто: "Бункер".
Это было низкое бетонное здание без окон, затерянное за зданием районной администрации. Официально - "Архивный центр No7". Неофициально - свалка бумажного ада, куда свозили все ненужные, но "вечно хранимые документы: протоколы собраний 1970-х, акты о списании сломанных стульев, личные дела давно умерших чиновников".
1. Тайна старшего архивариуса
Яйцеслав Самогонов никогда не спал.
Он никогда не ошибался.
И, как выяснилось, никогда не был привязан к одному времени.
Первый раз Казимир заподозрил неладное, когда увидел его фотографию в архивной папке 1927 года. На пожелтевшем снимке тот же суровый взгляд, те же бакенбарды, тот же костюм. Подпись гласила:
"Тов. Самогонов, ответственный за учёт продовольственных карточек".
- "Петрович... это же..."
- "Не задавай глупых вопросов, - буркнул старый охранник архива. - Иначе он тебя услышит".
2. Перемещения
Самогонов исчезал.
Он мог выйти в туалет и вернуться через три дня, будто ничего не случилось.
- "Где вы были?" - робко спрашивал Казимир.
- "Проверял фонды", - отвечал Самогонов, вытряхивая из рукава песок (то ли пустынный, то ли с пляжей 1960-х).
Варелик, бывший милиционер, а ныне младший охранник и рядовой алкаш, утверждал, что видел его в 1991-м:
- "Он стоял у Белого дома и раздавал чиновникам бланки актов о сложении полномочий. Говорил: "Подпишите, пока история не подписала вас сама"".
3. Встреча с прошлым
Однажды Казимир заблудился в глухих стеллажах и наткнулся на дверь с табличкой "1941".
За ней сидел молодой Самогонов в военной гимнастёрке с малиновыми петлицами. Составлял списки.
- "Вы..."
- "Не мешай работать, Бобров. Война, понимаешь ли".
Казимир попятился и наткнулся на другую дверь - "1993".
Там Самогонов в бронежилете раздавал депутатам бланки импичмента.
- "Беги, поэт, - бросил он. - Здесь сейчас будет жарко".
4. Главная тайна
- "Он - страж бюрократии, - объяснил Варелик, наливая "Калужский бренди" в кружку с гербом СССР. - Пока есть документы, которые надо учитывать, он будет существовать".
- "Но... зачем?"
- "Чтобы чиновники не забыли: любая власть - временна. А отчётность - вечна".
В этот момент раздался звонок.
Маргарита Петровна требовала немедленно подписать акт о списании "устаревших кадров".
А где-то в глубине "Бункера" скрипнула дверь с табличкой "Настоящее".
И вышел Самогонов.
С новой папкой.
P.S. Баба-Яга, кстати, тоже была в курсе. Но она предпочитала не вмешиваться - у неё свой договор с вечностью.
Часть четвертая
Казимир Бобров и ипотечный призрак Альберт Брыкалов
1. Исчезновение Самогонова
Утром Казимир обнаружил, что Самогонова нет на месте.
На столе лежала записка:
"Убыл в командировку. 1922 год. Вернусь к отчетному периоду. Не волнуйтесь".
- Опять укатил в прошлое? - вздохнул Петрович. - Ну хоть отчёты за него подписывать не надо.
Варелик мрачно добавил:
- Его бы в ФНС отправить. Пусть там налоги у чиновников из прошлого собирает.