Сестра подарила мне на день рождения билет на концерт малоизвестного квинтета исполняющего произведения Марена Марэ. Я очень обрадовался, потому как ни разу не слышал его музыки вживую. Нашел в сети несколько альбомов, и заслушал их "до дыр".
В тот день на концерт я шел через весь город пешком. Проходя мимо спуска в метро, заметил худенькую бледную девушку с салатного цвета волосами, и с блеклым плакатиком о помощи питомнику для бездомных собак. Вокруг нее на промокших картонках лежали пятеро дворняг с человеческими глазами. Подошел. Собаки с надеждой завиляли хвостами, приподнялись чуть-чуть, в нетерпении заерзали. Сразу заметил руки девушки в черных трещинах от работы. Видно, что не жирует, скорее всего и сама не доедает. Редкий, исчезающий сегодня вид людей, готовых помогать существам, которых иначе пристрелили бы или задушили проволочной петлей живодеры. Или отравили бы подонки-догхантеры. Бросил в картонку с прорезью для пожертвований тысячу рублей. Извинился, что мало, больше дать им не могу.
Чтобы немного "срезать", пошел проходными дворами. Знал, конечно, что в этих "колодцах" ошиваются пушеры и разного рода и цвета мазурики и шантрапа. Из рыхлых грязных туч сыпалась мокрая крупа, и смешиваясь с плевками, окурками, солью и песком, превращалась в ядовитую серую жижу. Понадеялся, что в такую погодку они не высовывают носа. И точно. Никого.
Начало темнеть. Включились и начали разгораться фонари уличного освещения. В одном из дворов, на опустевшей детской площадке на скамейке в ледяной полутьме сидел бомж и разглядывал окурок. Встал, осторожно и медленно пошел ко мне. На ходу, известным всем курильщикам жестом спросил нет ли у меня спичек. Или вообще огонька. Я кивнул, мол есть. Подошел уже чуть увереннее. Не старый еще, лет сорока пяти - пятидесяти мужик в трех замызганных куртках, одетых одна на другую, и дурацкой вязаной шапочке с кисточкой, когда-то похоже, розового цвета. Смеркалось, видно плохо. Мужичонка роста неважнецкого, скорее всего под одеждой узкогрудый, недокормленный в детстве, но кисти рук крупные, рабочие, крестьянские, наверное, уже лет пять не мытые горячей водой с мылом, ногти грязные, изъеденые грибком.
С ним вместе ко мне приблизилось облако сигаретной вони, немытого тела, сгнившей одежды и перегара. Достал из пачки зажигалку "BIC", протянул. Бомж что-то бормотал прикуривая, моргал, кашлял. Достал из пачки пяток "житанин", отдаю ему, сказал, чтобы зажигалку оставил себе. Он попытался поблагодарить. Что-то быстро говорил мне неразборчиво, зубов у него почти не осталось, понять было трудно, да и время меня уже начало поджимать. Он все понял. Побрел к "своей" скамейке.
Идти по залитому ярким искусственным светом проспекту было приятно. Грязи здесь поменьше, время от времени по проспекту прокатывается уборочная машинка со щетками.
В мою сторону и мне навстречу, постреливая подведенными глазками по сторонам, в коротких шубках и кожаных куртках, джинсах "в облипку", на высоченных каблуках, "навстречу приключениям" и любимому ими "шоппингу", шкандыбали продрогшие милые дамы разных возрастов, форм, мастей и размеров. За ними развивались сладкие флаги духов и дым дорогих сигарет.
Катились мимо, залитые дорожной жижей автомобили. Кое-где в засаде, за припаркованными фурами прятались дпс-ники. Время от времени в стада "обычных" машин врывались экзоты, больше похожие на игрушки, чем на "средства передвижения". Наверное, "феррари" или "ламборжини". А может быть такие, марки которых мне вообще неизвестны.
У пешеходного перехода в нерешительности застыл старик в офицерском бушлате. Загорелся "зеленый". Успешным людям в дорогих авто некогда, да и недосуг пропускать его, они ехали и ехали, не останавливаясь. Старик нервничал, топтался на месте, тихо матерился.
Жестикулируя и смеясь, навстечу мне проплыла стайка молодых негров. Мельком глянул на часы. Ага! Успеваю и даже "с запасом". Вытащил из внутреннего кармана куртки пачку "Житана", вспомнил что зажигалки у меня больше нет. Пришлось прикуривать у подгулявшего хипстера.
Небольшой зал не был заполнен и наполовину. Перед началом концерта на сцену вышла грустная пожилая женщина - директор театра с картонкой оклеенной серебряной фольгой, она попросила присутствующих помочь театру купить концертный рояль. Сказала, обратите мол в антракте внимание на коробку для пожертвований.
Потом занавес разъехался в стороны. Их было пятеро. Они мне сразу понравились. Может быть тем, что как это сегодня принято, не начали болтать и раскланиваться. Они были весьма скромно одеты, даже с некоторым уклоном в бедность, им под стать были и их инструменты. Две виолы да гамба, барочная гитара, теорба и клавесин. Мне было заметно, что эти инструменты жили рядом с музыкантами, и многое повидали на своем веку. Играли они замечательно! Купали слушателей в чистой светлой воде вариаций "испанских" фолий, и когда они замолкали, зал нетерпеливо вздыхал, переводил дыхание...
Музыкантов долго не отпускали. Зал встал и рукоплескал им стоя. А они улыбались, и снова и снова садились за инструменты. Цветов им, правда, не подарили.
Когда я возвращался домой, людей на улицах было совсем немного. Тяжелыми хлопьями на город людей падал ноябрьский снег. Мимо пронеслись несколько джихад-такси. С грустью смотрел я им вслед. Последние пятьсот рублей остались в картонном ящике с прорезью, оклеенном серебрянной фольгой.
В кармане куртки задрожал телефон. Сестра. Спросила, понравился ли мне концерт. Когда услышала, что я в восторге, рассказала что на клавесине играла ее бывшая однокурсница.
Беговые "асиксы" промокли насквозь, и очень потяжелели, но упруго пружинили при каждом шаге. Пустая сигаретная пачка осталась в урне в туалете театра. Курить же очень хотелось.
Вспомнил директора театра с ее картонкой для пожертвований, потом зеленоволосую девушку с собаками, бездомного мужика, еле сводящих концы с концами музыкантов квинтета. А потом, сытые хари мажоров в дорогих лакированных машинках. Средств от продажи какого-нибудь "бентли" с лихвой хватило бы, чтобы вернуть к нормальной жизни бездомного, построить лечебницу для бездомных собак, купить концертный рояль театру, и выделить квинтету денег на новые инструменты. Но необходимые для существования людей средства "отжали" равнодушные буржуазные упыри, имитирующие людей, и потому вокруг все разваливается, гибнет и трещит по швам. От накатившей волны злости я даже согрелся.
На перекрестке, перед светофором окликнула молоденькая стройная проститутка. Без шапки, в лисьей шубке и легинсах. Еще почти девочка. Попросила сигарету, я жестом показал ей, что мол извини, пустой. Тогда она нагнала меня и позвала в "гости". Я подмигнул ей, пошел дальше. В недобрую тьму проходных дворов.
Я заметил их первым. Две невысокого роста коренастые фигуры в темных кожанных куртках озираясь выскользнули из парадного многоэтажки, и растворились в черной метели.
Все кто долго занимался какой-нибудь борьбой, на всю жизнь приобретают походку немного вразвалочку, но не тяжелую, как у штангистов и бодибилдеров, а собранную и скоординированную, как-бы готовую к внезапной атаке. Бывших гимнастов и цирковых акробатов отличает только им присущая особая прямая осанка с расправленными плечами. Ходят они легко и пружинисто. Боксеры слегка ссутулившись, и с некоторым наклоном вперед. Вообщем, это ведь неудивительно, многолетняя деятельность накладывает неизгладимый отпечаток на сознание и тело.
Потом, после всего я пытался вспомнить, каким образом этим двоим удалось меня опередить почти на пятьсот метров. Вероятнее всего они рванули напрямик через ограду детского сада. Никаких денег и ценных вещей у меня при себе не было. Может быть манкурты искали жертву, чтобы попрактиковаться, я до сих пор не знаю.
- Э-э-э па-да-жди, за-ку-рить дай, а? - гортанно каркнул голос в двух-трех метрах за спиной. Боковым зрением я заметил, что двое приближаются полубегом. Проскользнула мысль, какой банальный, азбучно-хулиганский вопрос. Я резко развернулся. Первый силуэт был среднего роста, другой повыше. Но валить сначала нужно было крепыша. Он подкатил первым, и словил "двойку" на шаге, в голову. Но то ли я промахнулся, то ли он ожидал удара и инстинктивно опустил голову. Удары были очень сильными, но он устоял. Только немного присел. Слева ко мне метнулся второй, прыгнул в ноги. Я знал, что если борцы меня завалят, вдвоем они меня скорее всего убьют. Я успел пнуть его, и отскочил в сторону и вправо. Надо было раньше "поработать" с кикбоксерами, ведь они же звали на тренировки. Научился бы бить и ногами. А так удар получился недостаточно сильным, чтобы свалить его, он только охнул и заклекотал от боли на каком-то неизвестном мне языке. В полутьме я не мог видеть лезвия в руке крепыша, но почувствовал его как-будто бы всем своим существом. Потом мне казалось, что я видел, как оно сверкнуло. Ерунда, конечно. За сотые доли секунды вспомнил слова мудрого тренера Михалыча, что даже если боец очень опытный, но противник его вооружен ножом, самый лучший прием - быстрый бег. Но долго и быстро бежать в отяжелевших от влаги кроссовках я бы не смог.
Крепыш в доли секунды сгруппировался, и рванулся вперед и вправо. Я успел "подхватить" его на шаге апперкотом, но он все-таки сумел меня достать тычком в левое бедро. Мгновенно понял, на этот раз я не промахнулся. Под костяшками легко хрустнуло. И он рухнул навзничь. Нужно было добить второго. Боли в бедре я не чувствовал, только пульсирующее тепло. Если повреждена бедренная артерия, у меня одна-две минуты. И кинулся на второго. Он увернулся. Я почувствовал, что боевой дух у него уже не тот, и еще раз прыгнул на него. Он и на этот раз ускользнул, гортанно заорал, и понесся прочь.
Крепыш зашевелился, пробуя приподняться, пришлось оттренировать на нем удар ногой наотмашь в голову. Он дернулся, и обмяк. Нож он все еще сжимал в кулаке. Я вырвал нож, закрыл его, и спрятал в карман куртки.
Нужно было перетянуть рану жгутом. Но проклятье, у меня не было с собой даже носового платка. Ремней я не ношу. Я поковылял прочь. Нащупал во внутреннем кармане теплое тельце "нокии". К счастью сестра еще не легла спать.
Через четверть часа я уже заливал кровью резиновый коврик в ее старом гольфе. Ехать в больницу или трам.пункт я отказался сразу. Травматологи - не идиоты, они сразу поймут причину происхождения подобного ранения. Всего один звонок в полицию и что будет дальше, всем понятно. Лиза вызвонила старого друга семьи, бывшего военного хирурга-афганца. К счастью бедренная артерия оказалась цела, рана чистая, поэтому решили что я потерплю, и Володя быстро и ловко, не обращая внимания на мои вздохи и шипение, зашил рану. С неделю я менял повязки, а потом зажило все "как на собаке".
"Трофейный" нож я подарил Володе на память, оказалось, что эти ножи изготавливает на заказ в очень небольших количествах одна известная только коллекционерам японская фирма. Стоимость "трофея" в среде коллекционеров примерно равна стоимости третьего "гольфа" Лизы. Вероятнее всего, что те двое давно промышляли разбоем, и нож попал к ним от какого-нибудь набитого деньгами "под завязку" мажора. А может быть в карты выиграли. Теперь этого уже никто не узнает.
На следующий день после "ночной битвы" Лиза в теленовостях услышала, что неизвестные напали на члена азербайджанской диаспоры и сломали ему челюсть. Пострадавший находится в N-ской больнице, состояние его по утверждению врачей "не вызывает опасений".
Потом я искал того бездомного мужичка. Хотел хоть чем-то ему помочь. Я распрашивал других бездомных, но они или ничего не знали, или же не хотели говорить. Никогда после той ночи я его не встречал. Та зима была длинной и суровой, с морозами до -25. Мне все-таки хочется верить, что он не замерз. Живет в какой-нибудь глухой деревеньке....