Было ещё светло. Вечер только начал сползать на город.
Потоки людей, возбуждённых окончанием работы, растекались
по улицам, не обращая внимания на истерические вопли машин. Все спешили. Даже бездомные и полицейские с усиленной наглостью приставали к прохожим. Магазины и рестораны жадно пережёвывали пёструю кашу толпы. Лимузины и такси как стервятники набрасывались на ожидающих своей очереди жертв, вдавливали их в кожу сидений и уносились с победным рёвом моторов.
В самом центре города, на пятьдесят пятой улице между шестой авеню и Бродвеем, стоит бар, угрожая вывеской
"Ирландский клуб ". Пьяных и ирландцев в этом клубе обычно
не больше чем в любом другом питейном заведении города. Но
и не меньше. Так что вывеска делает своё дело на все сто
процентов.
Лихорадочная гонка вечернего города проникала в бар редкими посетителями. В своём большинстве это были одинокие люди, которых никто не ждал дома. Они проводили здесь почти всё своё свободное время. Пили пиво и вели бесконечный разговор, который как вечный огонь никогда не затухал, разгораясь, каждый вечер с новой силой. Завсегдатаи не смешивались со случайными посетителями, почти не обращали внимания на женщин, а только наслаждались общением друг с другом. Это было что-то среднее между сексом и дружбой. Они были похожи одновременно на друзей и любовников. Здесь была их настоящая жизнь. Здесь, а не там где всё скучно, не интересно и не нужно. Там только вынужденная остановка,
приготовления к жизни. Там усталость и раздражение. Там
город.
В глубине бара мужчина лет сорока лениво гонял бильярдные
шары. На нём были сильно помятые десятидолларовые джинсы, белая футболка с эмблемой Бостона, серебряная цепочка и лицо, со следами никогда не прекращающейся пьянки. Он что-то говорил бармену, который смотрел телевизор, подвешенный под потолком, не обращая ни на кого внимания. Уличная проститутка одновременно зевала, красила губы и вываливала на стойку из бардака своей сумочки разную
всячину. Два пожарника ирландца(почему все пожарники ирландцы известно одним ирландцам), перебивая друг друга, увлечённо обсуждали последний бейсбольный матч. Мойщик посуды низкорослый мексиканец тупо смотрел на жирного, рыжего кота, явно надеясь провести за этим занятием весь вечер. Тихо играла музыка.
Высокий, спортивный парень сидел, немного сутулясь, рассеяно теребя подбородок и пил с приторно-сладкой улыбкой холодный чай. Юджин пил чай не потому, что он его любил или из моральных соображений, а потому что просто не переносил спиртное. Нет не состояние опьянения. Ему не нравился вкус. Когда он был маленький и заболел ангиной, то его мама, женщина, обременённая большим объёмом эрудиции, дала ему выпить немного ликёра. Ангина, правда, от этого не прошла, но от спиртного мальчика отрезало навсегда. Может быть, поэтому парня тянуло в бар. Он хотел доказать себе, что ни смотря ни на что, совершенно нормальный мужик. Вполне возможно. Но дело в том, что была у Юджина ещё одна странность. Он презирал. Ни кого-то конкретно, а всех, всегда и при любых обстоятельствах. Если обстоятельств не было, он их создавал. У него никогда не было любимой девушки, друзей. У него даже не было женщины, с которой бы он мог время от времени спать. Ему это было не нужно. Юджин стремился только к счастью, а счастье он испытывал только когда презирал. Недостатка в объектах для презрения Юджин не испытывал. На его сладкую улыбку, как мотыльки на свет,
слетались доверчивые как дети, и от этого ещё более заслуживающие презрения, граждане. Юджин нравился девочкам. Высокий, спортивный, не пьющий молодой человек, который мог бы достичь многого, если бы имел к чему не, будь интерес.
В бар вошла девушка. Молодая, красивая, ухоженная, женственная. Не смотря на пробежку по магазинам после
рабочего дня, она выглядела свежей и бодрой. Одна из тех женщин, у которых за что бы они ни взялись, всё получается
наилучшим образом. Она всё делала с увлечением и азартом.
Ей всё было интересно. Работа, хозяйство, секс, друзья, музыка и конечно магазины. Девушка подошла к стойке, заказала рюмку рома и задиристо обвела взглядом присутствующих. Её появление явно не вызвало ажиотажа. Бармен продолжал смотреть телевизор, лениво наливая ром в рюмку. Пожарники переключились с бейсбола на хоккей. Проститутка уже красила ногти, не переставая зевать. Обладатель мятых джинсов находился на пол дороги между похмельем и очередным алкогольным отравлением. Мексиканец пожирал глазами рыжего кота, словно от того зависела его собственная жизнь. Девушка села и залпом выпила содержимое рюмки. Потом удовлетворёно осмотрела пакеты с покупками и...обнаружила Юджина. Её брови заинтересовано приподнялись, носик вытянулся, губки капризно надулись, приветливо вспыхнули зрачки, довольно засверкал лобик. Она придвинулась к Юджину и приветливо промурлыкала: "Привет. Как дела?" Парень, не переставая сладко улыбаться, молча наблюдал. Весь его вид демонстрировал, не скрываемую досаду, словно его оторвали от очень важных дел. Он подчёркнуто вежливо ожидал, когда его оставят в покое. Девушка оценивающе посмотрела на чай, потом на Юджина, мило улыбнулась и предложила: "Давай выпьем". Юджин моментально изменился. Улыбка исчезла, глаза стали жестокими, желваки судорожно сокращались, щёки покрылись пятнами, брови угрожали раздавить друг друга. Вдруг он резко встал и злобно прошипел: - Shit - Он наслаждался презрением. Он был
счастлив. Девушка спокойно вышла из бара навстречу городу.