Незванов Андрей Семенович. Руссо как Аристотель вверх ногами

0x01 graphic

"Гуманизм" Возрождения - пишет историк Ежи Шацкий - многими авторами понимался как символ перенесения интереса от дел божественных, на которых было сосредоточено внимание Средневековья, на дела людские. В свою очередь энциклопедия "Кругосвет" объявляет, что "Просвещение явилось якобы естественным продолжением гуманизма Возрождения".

Согласившись с этой мыслью, мы, однако, ошибёмся если прочтём слово "естественным" как эвфемизм, означающий причинно-следственную связь, или связь порождения. Более правильно на наш взгляд связывать здесь слово "естественным" с теорией "естественного человека" Джона Локка. Эта теория не зря появилась в Англии - первой колониальной державе, открывшей в далёких землях "естественных людей". Читайте в этой связи "Робинзона Крузо" Дефо.

Базой европейской ментальности, выросшей на почве университетской схоластики, по-прежнему оставался Аристотель. Откуда ясно, что "теория естественного человека" не могла существовать в умах иначе, как преобразуя антропологию Стагирита.

Просвещение ясно показало вехи этого преобразования: сначала в Аристотелевом определении человека как "животного политического" (zoon politicon) ударение было перенесено на "животное", и на следующем шаге zoon было оторвано от politicon в виде "естественного человека", который был наделён какими-то врождёнными, или природными "правами". Это означало, что теперь не politicon определяет zoon - как то было у Аристотеля - но, напротив, животное определяет политику. Здесь берёт начало консьюмеристский либерализм как потакание плоти в интересах рынка. А также - власть естественных наук, изучающих естество вообще и естество человека, в частности и особенности.

"Теперь, по словам Шумпетера, стало возможным и желательным применение методов естествознания в исследовании природы человека...".

Благодаря им Аристотелевский философический вид "Zoon politicon" преобразовался в биологический вид "Homo sapience", или "человека разумного". И далее источником всяких политических определений, согласно правам естественного человека, стал Разум как высшее начало в составах естественной души. Соответственно, религия как плод неразумности в разумном обществе утратила своё лидирующее положение и, в просвещенческой перспективе, должна была совершенно изжить себя на путях образовательного прогресса.

Если уж мы перешли к "zoon", то, согласно Аристотелю, именно это животное, человека, - среди прочих животных, населяющих Землю, - мы распознаём, выделяем и определяем, исходя из полиса, поскольку более человек нигде не встречается, не живёт вне полиса, и неотделим от последнего. Отсюда, все качества человека определены жизнью полиса как целого.

Просвещенцы формально следуют здесь за Аристотелем, но замещают конкретный греческий полис абстрактной "средой обитания", в полном соответствии с переносом ударения с "politicon" на "zoon", или "животное", которое вместе с утратой своего определения как "политического" становится абстрактным животным, или животным вообще. Это полностью развязывает руки просветителям.

Если Аристотель определял человека как "продукт полиса", то просвещенцы заявляют его "продуктом среды". И тут в дело вступают интеллектуалы, и берут его в свои руки. Как говорится в Студопедии, утверждение: "Человек -- продукт своей среды", -- станет главной идеей французских просветителей, убежденных, что такой средой будет царство идей, Разума, который должен восторжествовать в обществе....

Таким образом круг замыкается: всё, что удаётся извлечь из Аристотеля - это Платон, его Учитель, на плечах которого Аристотель стоит. Так что, когда переворачиваем Стагирита вверх ногами, неизбежно на титульном листе появляется бюст Платона.

Но, - что это? За его спиной появляется толпа стоиков во главе с Зеноном. И желанное царство разума неизбежно раздваивается. Идеалисты-просветители остаются с Платоном и дают начало коммунизму. Зато прагматики-кальвинисты идут за Зеноном.

Они формируют новое представление о религиозном сообществе как союзе личностей свободных и равных, руководствующихся в своих поступках собственной совестью, а не ссылкой на те или иные авторитеты. То есть, место веры занимает этика, как у стоиков.

Согласование реформатами своего интеллекта с буржуазной действительностью быта "способствовало укреплению иного вида аскетизма, нежели аскетизм средневековый. Он состоял, прежде всего, в том, чтобы работать и копить, ибо накопительство считалось знаком милости Божьей, которую он дает только своим избранникам".

На почве этой протестантской ментальности прекрасно укоренилась "доктрина естественного права, развитая в работах Альтузиуса (1557-1638), Гуго Гроция (1583-1645)" Томаса Гоббса (1588-1679), Баруха Спинозы (1583-1645), Самуэля Пуфендорфа (1632-1694), Джона Локка (1632-1704), а также многих других авторов".

Так на свет появилось "естественное право", предшествующее идеальному Государству. И если "по Макиавелли, право создается только властью, или власть творит право (то есть существует только позитивное право), то, согласно теоретикам естественного права, определенный вид права предваряет возникновение власти и является обязательным независимо от нее".

По мнению Шумпетера, "теоретики естественного права открывают определенную сферу отношений между людьми, которая конституируется независимо от деятельности правительства".

Именно это отделение гражданского общества от политики и власти" соединяется с отделением реформатской церкви от Церкви Авторитетной. И тогда церковь, отделённая от государства, легко отождествляется с обществом избранных трудящихся аскетов-накопителей - читай: буржуев - которые, будучи "избранниками божьими" /по Кальвину/ независимы от государства по своей природе.

Ну, а на деле оказывается, что речь идёт о свободных рыночных отношениях независимых производителей, регулируемых протестантской моралью.

Стоит убрать эту мораль, и что станется с "естественным правом"? - оправдание плоти и закон джунглей!

Нам вообще непонятно, как можно мыслить право вне суда и, значит, судебной власти. А власть - это всегда Государь; актуальный или виртуальный. Имярек, самостоятельно выносящий "правое" суждение в том или другом деле, всё равно ориентируется на некую коллективную "старшину", необязательно конституированную, представляющую общество как целое. Негласная отсылка к этому виртуальному "государю" как раз и придаёт убеждённую легитимность суждениям имярека.

В результате мы получаем классовое буржуазное государство, охраняющее выгодный буржуазии порядок.

Как писал Локк: "...великой и главной целью объединения людей в государство и передачи ими себя под власть правительства является сохранение их собственности" (Локк Дж. "Два трактата о правлении")

У Аристотеля государство как, в первую голову, Литургия, необходимо отсылает к богам.

Естественно-правовая мысль Нового Времени решительно избавилась от этой неловкости на почве атеизма. Меркантильные теоретики справедливо заметили, что перевёрнутый вверх ногами Аристотель неустойчив, поскольку неудобно стоять на голове. Техническое изобретение инженера Гильотена, которым, собственно, и открылась эпоха Модерна, помогло им в этом. Они отрубили голову Аристотелю.

Как замечает историк политической мысли Ежи Шацкий, "Средоточием внимания теоретиков естественного права был существующий независимо от людей мировой порядок, включающий как природу, так и нравственную жизнь". Но ведь это эллинистический Космос!

Прекрасно! - казалось бы. Но, внимание! - античный Космос представлял собой иерархию, во главе которой стояли (или сидели) боги. И вписаться в этот Космос полису невозможно было иначе как в литургии. А теоретики Нового Времени - атеисты; руководствующиеся исключительно позитивной наукой. Отсюда, ...

"... Они считали, что такой порядок можно открыть силами человеческого разума".

Таким образом, в их представлении эллинистический Космос оказался обезглавленным - лишённым Олимпа и Богов, живущих на нём.

Тем самым, перевёрнутый ногами вверх Аристотель к тому же лишился головы, сохранив только тело.

Разумеется, то была лишь иллюзия. Платон неизбежно ограничивал их мысль, как скорость света ограничивает всякое движение. Только теперь "Идеи", занявшие у Платона место Богов в Эмпиреях, объединились в одном Источнике - кастальском ключе Разума, познающего (= абстрагирующего?) Принципы. Доказательством служит, что теоретики естественного права полагали, будто "знание принципов мирового порядка позволит несравненно лучше организовать межчеловеческие отношения, которые теперь редко ему соответствуют".

На вопрос о способе познания даёт ответ их радикализм. "Все виды естественно-правовой доктрины Модерна отличались неким радикализмом, являвшимся неизбежным последствием характерного для нее разделения того, что есть, и того, что должно быть в свете принципов естественного права. Как писал фон Гирке, "в отличие от позитивного правоведения, которое все еще проявляло консервативные тенденции, естественно-правовая теория государства была радикальной в своей основе. Опирающаяся на неисторические положения, во всех своих поисках и достижениях она была ориентирована не на научное изучение прошлого, а на представление и оправдание нового будущего, которое должно было воплотиться в жизнь".

То есть, теоретики эти выступали откровенными платониками. Но скрывали это от самих себя. В соответствии с перенесением акцента с "politicon" на "zoon", для познания "принципов" Космоса, они изучали не общество и его историю, а биосферу и её эволюцию.

На этом пути "zoon" окончательно оторвался от "politicon", - несмотря на то, что у Аристотеля это определение выступало, фактически одним двусложным словом. Таким образом "человек" Стагирита вообще перестал существовать. На его месте появился человек естественный, или натуральный, объединяющийся в общество с себе подобными, благодаря своим естественным стадным потенциям или склонностям. И с этого момента стало возможным даже противопоставление частей единого определения: "zoon" и "politicon".

"Теоретики естественного права Нового времени обычно использовали явное отличие status naturalis от status socialis, status civilis или status cultural. Номинализм естественно-правовой доктрины Нового времени - пишет Ежи Шацкий - нашел свое выражение в концепциях общественного договора, который должен был объяснить, каким образом из независимых от природы, обладающих врожденным социальным влечением индивидов создается единое социальное тело, persona moralis composita...(?)".

После такой хирургической операции эллинский Космос, частью которого был Полис, уже не мог выжить:

"Государство -- пишет фон Гирке, -- уже не рассматривают как результат установленной Богом гармонии вселенной как целого".

"С этой точки зрения, - полагает Ежи Шацкий, - творчество теоретиков "естественного права" может казаться шагом назад, к Средним векам, по отношению к Макиавелли, автору "Государя".

Особенно связанной со Средневековьем казалась концепция безусловного подчинения людей -- как индивидуумов, так и сообществ -- определенным принципам поведения, которые не были ими установлены, а даны им их человеческой природой". То есть не прямо Богом, как творцом Человека, а опосредованно, через ранее сотворённые небо и землю, и население их.

В таком, поставленном с ног на голову Космосе представление о Боге оказывается результатом познания природы, как творения Демиурга. А во главе всего стоит меркантильный рассудок буржуа, с его моралью честного накопительства:

Как говорит Гуго Гроций, "Естественное право -- есть предписание здравого разума, коим то или иное действие в зависимости от его соответствия или противоречия самой разумной природе, признается либо морально позорным, либо морально необходимым, а следовательно, такое действие или воспрещено, или же предписано самим Богом, создателем природы".

Недостатки этой доктрины стали совершено очевидны консервативным романтикам века XIX-го, выразителем чаяний которых явился Гейнрих Гейне.

А также Зигмунд Фрейд, который решительно заявил - хватит изображать из себя чистую рациональность! И, если рассматривать психотерапевтическое выявление вытесненных из сознания содержаний в качестве просвещенческой замены средневековой исповеди, то Фрейд выступил несомненным неоконсерватором!

Он-то и подставил плечо тем новейшим антропологам, перед которыми встала проблема - как вернуть сугубо индивидуальному человеку Модерна общество и его историю, включая мифическую, сохраняя при этом естественно-научный характер антропологии (?).

Решение этой проблемы, на почве либертианской психологии Фрейда, предложил Густав Юнг. Его "коллективное бессознательное" вместило в себя человеческую историю в форме наследуемой психической общности.

В этой био-исторической общности нашлось место и эллинскому полису. Таким образом, человек снова стал "политическим животным", но - иррациональным (!), захваченным "архетипами".

Можно ли расценивать этот неоконсерватизм как возвращение бюста Аристотеля в нормальное положение?

Оставить комментарий © Copyright Незванов Андрей Семенович (artosgen@rambler.ru) Размещен: 23/05/2020, изменен: 28/05/2020. 14k. Статистика. Статья: Философия Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Аристотель определял человека как "продукт полиса". Просвещенцы формально следуют за Аристотелем, но замещают конкретный греческий полис абстрактной "средой обитания", в полном соответствии с переносом ударения с "politicon" на "zoon", или "животное", которое вместе с утратой своего определения как "политического" становится абстрактным животным, или животным вообще.

Незванов Андрей Семенович : другие произведения.

Руссо как Аристотель вверх ногами