Она часто уходила. Почти каждый день. Ангел не спрашивал куда, зачем, понимая, так надо. Иногда ему казалось, что этот странный, постоянно меняющийся, безумный, жесто-кий мир ему понятнее и ближе чем холодное пространство зазеркальной вселенной, где он провёл большую часть своей жизни. Появлялось ощущение, что стоит поднапрячь память и всё станет на свои места. Школа, затем институт, дом, работа, безликое мельтешение злобно рычащих машин - всё это было уже когда-то. Очень давно.
Но в памяти всплывали лишь холодные ледяные иглы, жалящие точки звёзд и хру-стальная плитка, разбросанная по бескрайней утробе холодной чёрной дыры, бывшей ему домом, судьбой и жизнью.
И тогда становилось страшно. Словно крупица этой бездны оживала в его сердце. И Ангел отметал от себя эти воспоминания, похожие на бесконечный мёртвый кошмар. От-метал, возвращаясь к жизни, немного безумной, странной, непонятной,... но это была жизнь.
Сегодня её не было. Рано утром, стараясь не разбудить ещё спящего друга, девушка тихонько собралась и ушла, привычно закинув за плечо небольшой рюкзачок с нелепым значком на кармашке.
Глядя ей вслед, ещё сонный ангел привычно ощущал сосущую тревогу, с примесью тоски. Он не знал, почему так хочется вскочить и опрометью бросится следом, чтобы, не дай Бог, не опоздать. Куда? Зачем? Не ясно. Наваждение пропало так же неожиданно, как и пришло, сменившись просто грустью. Ангел не любил одиночества.
Непонятные картинки на обоях, слой пыли на книжных полках, забытый в углу теле-визор - привычная, надёжная картина. Ангел привычно замер в кресле, устремив стран-ный ищущий взгляд в окно, в небо. Он мог просидеть так не один час, без движения, без мыслей.
По небу плыли прозрачные облака, покрывая его белёсыми пятнами, где-то на кухне капала вода из крана, монотонно и размерено, мчалась в бесконечность секундная стрелка часов, на крыше шуршали голуби. Здесь никогда не было тихо. Это успокаивало... жизнь идёт, течёт время, бьётся сердце.
И вот всё стихло. Ангел открыл глаза и с холодным ужасом уставился в окно, за кото-рым продолжали растекаться белёсые пятна облаков, да метаться в непонятном танце во-роны, грубые и крикливые. Но в комнате было тихо. Застыла капля, повиснув на волоске над раковиной, замерла беспокойная секундная стрелка, все звуки умерли, словно кто-то остановил время.
Пусто. В квартире никого не было, ни живого, ни мёртвого. Лишь замерший между ними Ангел, стоял возле окна и испуганно смотрел из глубины комнаты в вязкий сумрак коридора.
Он вышел из комнаты, чувствуя, что тело перестало подчиняться, страх, колючий и холодный как ледяная корка, покрывшая асфальт в середине декабря, застыл в серых гла-зах, превратив лицо в мраморную маску.
Он прошёл в другую комнату, движимый чужой холодной волей и замер перед зерка-лом не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Зеркало злобно смотрело на него глазами чернокрылого юноши прекрасного как хру-стальная статуя, как ночная тьма. За его спиной, переплетаясь лезвиями мечей, в водово-роте чернильной мглы плавали многогранные колючие звёзды, кружились в причудливом мёртвом хороводе сияющие осколки, скользили ледяные пласты, образуя зыбкую недол-говечную дорогу сквозь тьму в никуда.
Создатель, жестокий и беспощадный, вспомнил о беглеце. Никто и никогда не покидал зеркальных границ чёрной вселенной, никто не имел своей судьбы. Предназначенные лишь для развлечения Создателя марионетки не должны обрывать невидимых зрителю нитей, да и не могут...
Обжигающий ледяной цветок пророс в груди Ангела, пустил свои корни в сердце, рас-тянулся по всему телу, пронзил лепестками разум. Беглец ещё успел беспомощно вски-нуть руку, то ли защищаясь, то ли моля о пощаде, но прочные режущие нити вновь опута-ли тело, сковали волю, заморозили чувства.
Остался лишь страх, режущий и колкий как те звёзды за зеркальной гладью, обламы-вающие свои лучи в звенящую пустоту.
Создатель потянул за нить, вновь ставшую с беглецом одним целым, и Ангел покорно и бесстрастно шагнул в холодную бездну зеркала, вновь скованный цепями чужой жесто-кой фантазии. Прямая спина, расслабленные плечи, каменное, похожее на маску, лицо.... Лишь в глазах метался запертый глубоко внутри страх. Страх и отчаянье. Да подрагивали крылья, прошитые прозрачными нитями насквозь. Одно мимолётное желание Создателя и они замерли. Стальная фигурка вернулась на своё место. Чтобы больше его не оставлять.
В квартире стало пусто. Лишь замерли на полу три чёрных пера, сорвавшихся с крыльев, да мерцали звёзды в потемневшем зеркале.