Аннотация: Одни грешат, другие расплачиваются, а неоценненое счастье проходит мимо.
Ну здравствуй, мама!
Катька выскочила в промозглую ночь и прихлопнула дверь. Она работала в заводском клубе. Непыльно в общем, но возвращаться приходилось поздно. Вот и сегодня сначала кино, потом танцы, да прибраться - вечер прошёл. В переулке скопилась тьма. Фонарь вчера разбили, новый не повесили, но дорогу Катька знала хорошо и бодро потопала вдоль унылого забора. У ступенек бесхозного крыльца она приостановилась. Ребята курили здесь, когда было тепло, облезлый бетон украшали фанерки "на посидеть".
Домой Катька не спешила. В кармане уютно булькала едва початая "маленькая". К водке пристрастилась после войны, в войну ещё была соплива. Тётка увезла её к бабке в деревню, там обе и попали в оккупацию. Жили неплохо, ели одну картошку с капустой, но досыта.
Пили там не то чтобы больше чем в городе, но было это заметнее. От детей вообще ничего не скроешь. Катька росла тощей и несказанно обрадовалась, когда в своё время налилась грудь и попышнела попа, а парни стали откровенно подкатываться с непристойными желаниями. Жизнь приобрела новый интерес. Была Катька неломлива и любила ласки, мало кто встречал у неё отказ. Предохранялась, конечно, и до поры помогало, но однажды слишком пьяна была или как, но залетела. Заметила свою беду не сразу и даже не знала толком от кого она произошла. Запрет на аборты ещё действовал, а бабка, что помогала иногда проколовшимся дамам как раз уехала на всё лето из города. Живот пока не слишком выпирал, но соседи и сослуживцы уже знали, что Катька беременна. Приходилось рожать.
Пробка из старой газеты полетела в угол к окуркам, Катя приложилась к бутылочке. Она весьма гордилась своим умением пить из горла, по-мужицки. Отхлебнув, довольно вытерла губы. Нынешний сожитель ругался, говорил, что вредно для ребёнка, но Катьке было всё равно. Она икнула и прикончила маленькую. Всё легче будет выслушивать ворчание тётки. В тесном бараке некуда было деваться от осуждающих глаз.
Она уже поднялась, машинально одёргивая юбку, когда сзади прозвучало:
- Ну, здравствуй, мама!
Катька обернулась, щурясь в полумрак. Тощая женщина глядела на неё, буквально сверлила глазами.
- Ты что пристаёшь? - зло спросила Катька.
Она не испугалась. Незнакомка была в летах, почти старая, ростом ниже Катьки и странно одета: в мужицких брюках и словно раздутом изнутри коротком пальтишке. Психованная что ли? Так вроде нету по соседству дурдома.
Женщина перевела взгляд на катькин живот, и что-то дрогнуло в ней, как будто сейчас заплачет.
- Я твоя дочь! - скзала она. - Вот та самая, что сейчас в тебе. Которую ты только что напоила водкой, чтобы родилась слабоумной или калекой.
Катька уже захмелела, слова странной бабки показались смешными.
- Гляди-ка, удалось! Ты и впрямь дура!
Женщина кивнула:
- Да, мамочка. Ты постаралась. Родив меня, ты снова пустилась во все тяжкие. Пока жива была твоя тётя, мне жилось неплохо, но когда она умерла, ты решила, что даром кормить меня не будешь и начала подкладывать под своих хахалей. Первый раз ты меня напоила, а потом я уже так боялась, что не смела возражать. Мне было десять лет, мама.
- Ты чего городишь, шалава? - возмутилась Катька.
Она поднялась по ступеням крыльца, чтобы стукнуть наглую старуху. Та не сдвинулась с места. Глаза горели как у ведьмы.
- Однажды ты пьяная замёрзла под забором, и меня забрали в детский дом. Там было плохо, но всё же лучше, чем с тобой. Я думала, что вырасту, и всё пойдёт по-другому, но я навсегда осталась никем. Недочеловеком, которого не любила родная мать.
Женщина опять посмотрела на торчащий живот, и Катьке впервые стало страшно, она невольно попятилась. Незнакомка криво улыбнулась.
- Одна ведунья объяснила мне почему я такая, и как это исправить. Есть такие места и времена, где человек может встретиться с прошлым, и вот я здесь.
- Зачем? - тупо спросила Катька.
Она не сознавала, что стоит на самом краю. Один шаг и упадёт.
- Я хотела забрать себя маленькую и вырастить в любви, но ничего не вышло. Какая-то власть не пускает туда, где ты уже есть в этом мире. Отдельно, а не как часть другого. Получилось вот только так. Я не хочу тебе зла. Живи, мама, но без меня.
Сильно, откуда что взялось, старуха толкнула Катьку в грудь. Мир завертелся, больно рванул ногу, врезал по голове. Катька упала на мягкий живот, и там что-то дёрнулось, словно страшась судьбы. Перед глазами плыло, но Катя видела, что женщина не уходит, стоит жадно глядя на неё сверху. Словно ждёт чуда. Ну точно психованная.
- Ты чего? - нетвёрдо проговорила Катька.
В животе опять булькнуло, и поясницу пронзила боль. Катя открыла рот, чтобы позвать на помощь кого-нибудь, да хоть эту дуру, но сказать ничего не смогла. Женщина на ступенях потеряла чёткость и начала таять как летний туман. Лицо её помолодело, и последнее, что увидела Катя, счастливую улыбку на губах и сияющий взгляд. Померещилось что ли спьяну?
Катя уже не помнила, как проходившие мимо мужики наткнулись на неё и отволокли в больницу, а когда очнулась, белая, как подсинённая казённая простыня, забыла даже что был у неё живот и могла лишь тупо смотреть в пространство.
Из палаты она уходила довольная, и хотя произошедшее считала бредом от водки или от того, что ударилась башкой, но где-то в глубине души испытывала смутную благодарность к ночной бабке за столь своевременный выкидыш. Больше, к счастью, Катя никогда не беременела.