Аннотация: Жениться на нелюбимой женщине? Скрипя зубами, согласиться. Воевать с собственными детьми за отсутствие интереса к жене? Не сложно, когда ты обладаешь большей силой. Но вот когда начинает рушиться мир, все это отходит на второй план. Но надолго ли?
СЕРЕДИНА
Был самый обычный день. Припекало солнышко, заставляя людей, покинувших свои дома рано утром, постепенно избавляться от лишней одежды; плащи, шарфы, варежки и муфты убирались в заплечные мешки или сумочки, давая солнцу возможность ласкать обнаженную кожу рук, шеи и плеч ласковыми лучиками.
На главной площади города в виду выходного дня было многолюдно. Кто-то пришел запастись продуктами и предметами первой необходимости на предстоящую неделю или на весь месяц, у кого-то были более грандиозные планы и внушительные суммы в карманах, но большинство присутствующих здесь в этот день людей были праздношатающейся публикой. Привыкшие к ежедневному труду и скромному вечернему ужину в кругу семьи, после которого следовал краткий отдых до следующего такого же дня, они просто не знали, чем занять себя в единственный выходной, когда не нужно было идти на работу.
Они появились неожиданно. Вот в центре главной площади стояла только статуя основателя, а вот рядом с ней появилась группа странно выглядевших женщин и мужчин. По их растерянным лицам и остекленевшим глазам было понятно, что они слегка дезориентированы, но продлилось это недолго. И вот уже пара мужчин и одна женщина выдвинулись слегка вперед, прикрывая собой остальных. По их напряженным позам и внимательным взглядам, скользящим по сторонам, было очевидно, что они приняли оборонительную позицию.
Все это произошло меньше чем за пару минут, жители, еще слишком шокированные увиденным, так и застыли изваяниями, не смея шелохнуться. Они во все глаза смотрели на незнакомцев, оглядывая их странную и непривычную одежду и внешность. Над площадью и головами людей разлилась гнетущая тишина. Горожане и чужаки рассматривали друг друга, никто не желал сделать первый шаг или вымолвить хотя бы слово.
Но тут из скверика справа от памятника выскочил дежуривший неподалеку отряд стражи. Солдаты остановились в паре десятков метров от незнакомцев. Оголив мечи, тесно сгрудившись, сомкнув тем самым ряды, они медленно двинулись вперед.
Увидев, что против них оголили оружие, чужеземцы не стали более медлить. Женщина, что выдвинулась вперед, громко и отрывисто бросила короткую фразу на неизвестном никому языке, а руки ее взметнулись вверх. Безветренный и солнечный день, что царил до этого, мгновенно перестал быть таковым. Солнце поглотили неизвестно откуда появившиеся тучи, а сильный продирающий до костей ветер, заставивший горожан поежиться больше от испуга, чем от холода, волоча за собой мелкий мусор, словно призванный любимой хозяйкой зверь, метнулся к женщине, собравшись в большой серый сгусток между ее ладоней. Последовала следующая фраза, и чужестранка развела руки в стороны. Шар стал быстро разрастаться, заполняя площадь гулом и грозными раскатами грома, а сердца людей ужасом, превращаясь в стремительно вращающуюся воронку. Не успел никто и глазом моргнуть, как сгусток первородной стихии кольцом окружил незнакомцев. Никто из присутствующих на площади не сомневался, созданная заградительная стена может быть также и оружием, и атаковать любого, кто приблизится к ней. Хотя на это решился бы только самоубийца, и даже среди стражников желающих проверить истинность этого предположения не нашлось. Наоборот, вооруженная охрана чуть ли не синхронно сделал несколько шагов назад, и, опустив бесполезное оружие, со смесью страха и удивления смотрели на развернувшееся перед их глазами чудо. По-другому это назвать никто не мог.
Конечно, в этом мире также как и в любом другом существовали сказки, мифы и легенды. Некоторые, чьи истоки были времен столетней давности до этого происшествия, повествовали о могущественных людях, наделенных необычными силами. Они могли повелевать природой, а также жизнью и смертью. И впоследствии, достигнув наивысшей точки своего развития, полностью изменили свои тела и души. Это не позволило им дальше сосуществовать с людьми, и они ушли на иной нематериальный план бытия. Это была легенда о богах этого мира, ушедших и канувших в неизвестность. Им никто уже не поклонялся, не приносил жертвы. Едва ли кто-то смог бы вспомнить хоть пару-тройку имен, которые некогда носили обладатели силы.
Среди присутствующих в тот день на площади горожан была и жена Старосты - главы, что управлял городом твердой, но справедливой рукой. Жену он выбрал себе подстать: образованную, сильную духом и с чистой совестью дочь одного из крупнейших купцов. Так как сегодня мужу нездоровилось, и он отправил ее прогуляться одну, Мэлари поняла, что обязана лично разобраться в случившемся. Поднявшись с удобного стула, что стоял в нескольких метрах от харчевни, стала медленно приближаться к незнакомцам. Они больше не предпринимали никаких действий, но даже не думали расслабляться и отпускать из под своей власти ветер, что все такой же грозной воронкой окружал их нестройный круг. Взгляды тут же переместились с застывшей неподалеку стражи на нее и ее поднятые вверх руки, но в их глазах не было злобы или ненависти, только подозрение и любопытство. Неприязни, обиды или страха тоже не наблюдалось.
'Ну уж им ли бояться', - мысленно хмыкнула Милари, непроизвольно скользнув взглядом по искусственному мини-урагану.
Скосив глаза на женщину, что с такой легкостью укротила стихию, она внимательным взглядом обежала прибывших неизвестным способом на площадь незнакомцев. Выделив, как ей показалось главного, она уже не спускала с него глаз, устанавливая контакт и стремясь мысленно донести основной посыл, что она им не враг и применение силы излишне. И, похоже, ей это удалось. Мужчина повернул голову в сторону обладающей необычными способностями соратницы и что-то произнес. Мэлари показалось, что это больше походило на приказ, а не на просьбу, хотя услышать из-за воя ветра она ничего не могла. Женщина кивнула; проделав пальцами какие-то странные пассы, она опустила руки. Спущенный с крючка ураган тут же рассыпался на части, разлетаясь порывами в разные стороны, словно его никогда и не было.
Мэлари могла уже более спокойно приблизиться к незнакомцам. Разглядывая мужчину, она и сама не могла понять, почему выбрала именно его, определив как старшего всей группы; он не был самым высоким, широкоплечим, красивым. Но, несмотря на отсутствие хоть каких-то выдающихся качеств, затеряться ему было бы сложно. Слишком мощная аура силы или обаяния окружала этого человека, если, конечно, он был человеком. Даже не имевшая силы, способной укротить первородную стихию, жена Старосты ощущала это на уровне подсознания.
Когда Мэлари приблизилась на расстояние, позволявшее вести переговоры, взгляд ее непроизвольно задержался на девушке, что все это время опиралась на плечо главы незнакомцев, сейчас которую он передавал на руки одному из своих спутников. На секунду ей показалось, что принимавший столь ценный груз, был более нежен и аккуратен, чем передающий. Но эта мысль мгновенно была вытеснена.
Мэлари никогда не видела подобных ей. Бросив лишь один, пускай даже мимолетный взгляд на подобную красоту и утонченность, что хорошо была видна даже в таком болезненном и изможденном состоянии, любая девочка, девушка, женщина заработает комплекс неполноценности на всю оставшуюся жизнь.
'Свой я успею заработать чуть позже, - мысленно отмахнулась Мэлари, переключая внимание, - Сейчас есть дела поважнее'.
Мужчина что-то сказал деловым тоном, но смысл вновь ускользнул от женщины, так как это было сказано на том же неизвестном ей языке. Ответив, что не понимает и, в дополнение, дотронувшись пальцами до губ, она развела руками. Мужчина кивнул, догадавшись, что языковой барьер не позволит им не только провести переговоры, но даже объяснить свое таинственное появление. Он сделал несколько шагов по направлению к женщине и протянул руку в приглашающем жесте. Мэлари непроизвольно попятилась и посмотрела на нее, как будто между пальцами скользила ядовитейшая из всех существующих на свете змей. Переведя взгляд на мужчину, она увидела усмешку. Это была реакция не разозлившегося или разочаровавшегося человека, скорее она выражала чувство превосходства и осознание, что он не просто на ступень выше в развитии, а высоко над ее головой. В сущности, так оно и было. Наверняка в получении знаний они далеко впереди лучших умов ее города, а может и всего мира, а управление ветром лишь одна из многих их возможностей.
Мэлари приблизилась и медленно вложила свои ставшие ледяными пальцы в ладонь незнакомца. Он ободряюще улыбнулся и на миг закрыл глаза, сосредоточив на чем-то все свои мысли.
'Может это у них такой приветственный ритуал', - разглядывая стоявших поодаль чужеземцев, промелькнуло в голове.
'Боюсь, разочарую вас, леди, у нас, конечно, есть стандартные формы приветствия, но они выглядят совсем не так помпезно', - раздался в голове Мэлари приятный мужской голос.
Резко выдернув руку, она отшатнулась, внимательно рассматривая вновь улыбающегося мужчину, борясь с сильным желанием бежать отсюда прочь и как можно быстрее. Незнакомец указал на губы, затем на голову и вновь протянул руку, давая понять, что иначе им поговорить не удастся.
'А просто исчезнуть вы не можете', - внутренне проворчала Мэлари, смирившись со своей участью и возвращаясь на исходную, попутно пытаясь запрятать эту мысль, как можно дальше, что бы ее не прочли.
А потом они отрешились от всего мира. Мэлари также закрыла глаза, стараясь как можно быстрее закончить неприятную для нее процедуру. Она никогда не думала, что ментальная связь, как назвал ее мужчина, представившийся Кайлом, настолько неприятная, вызывающая омерзение вещь. Но стараясь гнать от себя все эмоции и лишние мысли.
Кайл почти ничего не рассказывала, скупо отвечая на ее редкие вопросы. Он успокоил женщину, поклявшись, что данный вид общения не нанесет никакого вреда, также он не станет читать ее мысли более необходимого, а тем более пытаться что-то выведать лично о ней или о ком-то близком. И это временная трудность. В ближайшее время он и его спутники займутся изучением их языка, на что потребуется совсем немного времени, так что в дальнейшем необходимости в ментальной связи с кем-то из горожан не возникнет.
Когда Кайл спросил, может ли она отвести их к уполномоченному решать самые важные вопросы города лицу, Мэлари ответила утвердительно, радуясь, что можно все это спихнуть на другого и перевести дух. То, что этим кто-то является ее муж, не смущало женщину.
'Он Староста, пускай и разбирается, кто они и что с ними делать дальше', - подумала Мэлари, когда контакт был разорван, и никто больше не подслушивал ее мысли.
Кайл через плечо бросил короткую фразу своим спутникам, и они стайкой потянулись за ним и провожатой. Неожиданно, когда они достигли первых рядов наблюдавших это представление горожан, люди один за другим начали опускаться на колени, а некоторые утыкаться носом в каменные плиты площади, не смея поднять взгляд на незнакомцев. До ушей продолжавшей идти вперед Мэлари с разных сторон стали доноситься восторженные голоса, величавшие явившихся на площадь чужеземцев не иначе как Богами. Теми, кто ушел, но вернулся. Скривившись, она подавила желание накричать на глупых людей, внезапно поверивших в старые байки, которые годны лишь для того, чтобы развлекать маленьких детей, понимая, что это будет бесполезно.
Викто, как и ожидалось, был дома. Поднявшись с постели, в которой Мэлари оставила его перед уходом, он сидел на закрытой веранде дома и созерцал небольшой зеленый садик с раскидистыми плодовыми деревьями, вдыхая аромат недавно распустившихся цветов через распахнутые настежь окна. Именно там его и застала жена, вернувшаяся со странным незнакомцем.
Кратко объяснив ситуацию и, скрипнув зубами на реплику об ее умственных способностях, и указав Кайлу на изумленного мужа, Мэлари отошла в сторону. Скрестив руки на груди, она смотрела, как чужеземец протянул руку и погрузился в ментальный контакт с Викто.
С усмешкой она следила за быстро меняющимися выражениями на лице мужа, не без злорадства подмечая, как на висках и над верхней губой у него выступил пот.
Спустя четверть часа, когда руки старосты и чужестранца разъединились, а последний покинул дом, направившись к своим спутникам, поделиться новостями, бледный Викто повернулся к жене и попросил принести платок. Мэлари, сгорая от любопытства, молниеносно выполнила его просьбу.
- У нас большие неприятности, дорогая, - оттерев пот с лица и шеи, сказал муж тоном человека, не верившего в то, что он говорит.
- В чем дело? - не выдержав, спросила Милари, когда после небольшой паузы объяснения этой фразы не последовало.
Женщина итак была взвинчена произошедшим с ней и на ее глазах. Ее пугали незнакомцы, обладающие поистине страшной силой, но еще больше ее пугала реакция жителей. И она все еще надеялась, что это как-то само собой рассосется. Или незнакомцы отправятся дальше своей дорогой, извинившись за то, что перепутали место назначения, или помогут переубедить людей в своем божественном происхождении. Но ее надеждам не суждено было сбыться. Они были разбиты последовавшей фразой Викто.
- Они пришли в наш мир, чтобы изменить его. И править им отныне будут не люди.
ХХХ
Высокий стройный мужчина в расстегнутой до середины груди рубашке изумрудного цвета и широких штанах, не прикрывавших голые пятки, стоял у высокого окна. Теплый летний ветерок лениво колыхал бежевые шторы из нежнейшей материи, что только сыскалась в этом мире. Порой, увлекшись игрой, ветерок сильным порывом приподнимал ткань и нежно проводил ею по щеке или по лбу замершего мужчины, но тот не спешил отстраняться. Казалось, он даже не замечал шалостей ветра, да и ничего вокруг, а про большой стакан с плещущейся в нем янтарного цвета жидкостью в своей руке и вовсе позабыл. Но это впечатление было обманчивым.
Глаза василькового цвета задумчиво смотрели вниз, туда, где у подножия высокого дворца, словно мелкие никчемные букашки, копошились люди, его подданные. Город, в котором он со своими приближенными однажды появился, стал его новым домом. Но он не стал приспосабливаться, а пошел дальше, изменив мир под себя и для себя, объявив себя его полноправным владыкой. Когда был первый контакт на ментальном уровне, он мгновенно узнал все необходимое, выудив информацию из головы женщины, что первой рискнула подойти и узнать, кто они и откуда. Мэлари так и не узнала, как так совпало, что он досконально знал старые истории про богов, про их уход и владение силами, которые при появлении продемонстрировала его возлюбленная Ратиша. Остальное было несложно. В мире, где давно не было магии, хотя открытым остается вопрос: была ли она тут вообще, им никто не ровня. Простым людям нечего им противопоставить, пожелай они стереть все города с лица этой земли. Простым оружием стражники и наемники могли их только рассмешить. Достаточно было его трех телохранителей и об этой досадной помехе можно было забыть навсегда.
Кайл был слишком жадным и беспринципным, когда дело доходило до разделения власти. Никто особо и не противился, когда он объявил себя Богом, а остальных лишь частично подобными ему.
- Ущербными ты хотел сказать? - ядовито поинтересовалась его супруга, но он оставил вопрос без ответа, впрочем, как и всегда.
Но была у этого мира и отрицательная сторона. Если в нем нет силы, то и магам неоткуда восстанавливать израсходованную энергию. Ратиша, как еще четверо из его приближенных были стихийниками. Для них не имеет значения, присутствует магия в мире или отсутствует. Они черпали ее из тех стихий, которыми владели, тем самым пополняя резервы. Но, даже не используя силу, Силовики, к коим относилась доминирующая часть свиты, как и он сам, постепенно лишались ее. Мир вытягивал ее по капле, а вместе с ней молодость и саму жизнь. Маг, конечно, не бессмертен, но если в его жилах вместе с кровью течет магия, если она заполняет каждую клеточку его тела, то продолжительность жизни увеличивается в разы, позволяя также поддерживать молодость и красоту.
Не прошло и столетия, как Кайл стал замечать у себя и у других первые признаки старения: седые волоски в шевелюре, подкравшиеся к уголкам глаз и губ морщинки, начавшую дрябнуть кожу на руках и шее. Он пришел в ужас и поклялся, что не успокоится, пока не решит эту проблему. А то, что решать придется только самому, было прекрасно известно. Стихийники хоть и сильны каждый в своей, но совершенно бесполезны в других сферах. Это было доступно только Силовикам. Возлюбленная лишь с грустью преклоняла перед ним голову, пряча слезы в глазах, беспомощность и отчаяние, поселившиеся в каждой черточке ее лица.
'Не для того я принес столько жертв, чтобы умереть на этой покинутой магией земле', - именно эта мысль придала ему сил.
И воспоминание о той, кого он оставил не по своей воле в родном мире. Собственно, это была единственная жертва, с которой он считался. Все, что были принесены для переноса сюда, он в расчет не брал.
Спасение нашлось, когда все уже отчаялись и решали, как лучше покинуть людей: попрощаться или уйти молча туда, где их останки никогда не найдут, чтобы считали, что Боги вновь покинули их мир, чтобы однажды вернуться.
Она подошла бесшумно, не выдав себя ни вздохом, ни громким биением сердца, но он все равно почувствовал ее. Ненавистное создание, как и любимое, угадываешь на расстоянии и всегда знаешь, когда оно оказывается рядом с тобой. Так произошло и сейчас. Он не повернулся к ней, не произнес ни слова, никоим образом не дав понять, что знает о ее присутствии. Но ей это было и не нужно или она научилась чувствовать его также как он.
- К завтрашней процедуре все готово, - степенно произнесла нежеланная гостья, замерев в паре шагов от его нарочито расслабленной фигуры.
- Прекрасно, - отозвался Кайл, но голос его был равнодушным, идя в разрез с высказанной эмоцией.
- Не желает ли Бог еще чего-нибудь? - не без ехидства поинтересовалась девушка.
- Пожалуй, да. Пришли ко мне Ратишу.
Даже не поворачиваясь, продолжая стоять лицом к окну и сжимая в руках стакан, так и не притронувшись к его содержимому, он знал, какое выражение исказило красивое лицо его жены. Показалось даже, что он расслышал скрежет зубов, но ему было все равно. Ее не должно было здесь быть, и, если бы он следовал заранее продуманному плану и не поддался мимолетной слабости, то сейчас эта разгневанная фурия не прожигала бы ему спину и не стояла больше между ним и возлюбленной, которой он отдал сердце много лет назад. Он жалел о своем поступке, о, как он жалел. Не было ни одной минуты, ни одного часа и дня, чтобы он не хотел отмотать все назад и не совершать эту досадную ошибку, стоившую ему любви и спокойствия.
Все-таки не удержавшись, он бросил короткий взгляд на фигуру удаляющейся жены, отметив откровенный наряд алого цвета. Вновь повернувшись к окну, он задумался о том, как странно устроен мир.
С одной стороны, Алиока была прекрасна, как ангел, но, с другой, как и прочие высокородные аристократки с сильным даром и высоким потенциалом, она была избалована. Считая себя самой прекрасной и несравненной, к чьим ногам должны падать все мужчины, а иногда и женщины, в чем ее убеждали на протяжении всей жизни, она не привыкла ни к отказам, ни к равнодушию. Поэтому осознание, что собственный жених, а впоследствии муж не только равнодушен к ней, но и имеет постоянную любовницу, от которой отказываться не собирается, было равносильно убийству.
На какие только ухищрения не шла Алиока, чтобы избавиться от конкурентки. Была и милой, ласковой, проявляя заботу. Откровенно флиртовала с другими мужчинами, пытаясь вызвать в муже ревность. Когда поняла, что и это не сработало, превратилась в гневную фурию, которая начала требовать. Но Кайл очень жестко поставил ее на место. Казалось, за столько лет можно было смириться и потерять интерес к этой войне, но Алиока не смогла. Слишком сильно было задето самолюбие, слишком опалил ее огонь ненависти к обоим, чтобы перестать их замечать.
Широкие бедра, красивый бюст и тонкая талия делали Алиоку идеалом любого мужчины, у которого были глаза. Нельзя было назвать ее тростиночкой, ибо любая обладающая даром женщина была крупней обычной смертной. Но это нисколько не мешало им выглядеть привлекательно. Но особо ценными были ее золотистые волосы, тяжелым каскадом спускающиеся до пояса. Она не любила ни прятать их, ни собирать в прическу, никому не дозволяла прикасаться к ним, всегда мыла и расчесывала сама. В ее светло-серых глазах светились ум и внутренняя сила; дополняли образ слегка вздернутый аккуратный носик и светло-розовые губки.
Да, пожалуй, увидеть такую женщину обнаженной в своей постели мечтают многие мужчины, если не каждый, но не он.
До него донесся звук открывающейся двери, не прошло и минуты, как его обхватили сильные женские руки, заскользившие по обнаженной коже под рубашкой, вызывая приятную дрожь во всем теле, отключая все мысли.
ХХХ
День был слишком жарким даже по меркам летнего месяца. Земля изнывала под гнетом беспощадного светила, горестно опустив вниз начавшую желтеть от отсутствия влаги траву с казавшимися помятыми венчиками цветов. Безоблачное небо возвещало уставшим от зноя людям, что ни малейшей надежды на перемены в погоде в ближайшем будущем нет. Горячий воздух не оставлял возможности скрыться ни в тени домов или деревьев, ни в стенах собственного дома, проникая всюду, впиваясь в тело, с жадностью извлекая тягучие капли пота.
Но Кайлу было все равно. С помощью силы он прекрасно справляется с любым ненастьем, любой непогодой. Верная Ратиша, неотступно следовавшая за его носилками, создавала не только комфортную атмосферу обдувающим приятным ветерком, но и сдувала мерзкий запах потеющих и пыхтящих под весом его тела храмовников. Только им дозволялось приближаться к Богу на расстояние вытянутой руки и переносить его в день проведения священного ритуала. Это считалось не только наивысшей милостью божества, но и награждалось. И потому он был уверен в приближенных, коих была небольшая горстка.
Отбор кандидатов на роль послушников храма при своем дворце он проводил лично. В течение десяти лет они не покидали его стен, да и некуда им было идти. Главным правилом для любого, кто желает стать послушником - разрыв всех прежних связей, а тот, кто посмеет нарушить запрет, жестоко карался. Уличенный в преступлении послушник или храмовник прилюдно подвергался жестокой порке, а позже на его глазах уничтожались его близкие. И это касалось всех, независимо от возраста и пола. Вернуться в храм он уже не мог, считался проклятым и заклейменным, приносящим горе и несчастье. Единственное, что оставалось сделать такому человеку, лечь на площади и умереть, если кто-нибудь не забьет его раньше из жалости, страха или в исступлении.
Было и еще одно правило: послушником мог стать только мужчина, женщины на территорию храма и дворца не допускались вовсе.
Кайл и сам не знал, как давно у него развилась стойкая нелюбовь к смертным. Он не понимал магов, прибывших с ним в этот мир, что не только оскверняли свое тело и душу, ложась в постель с лишенными магии простыми женщинами, но и поддерживающих с ними долгие отношения. Под категорическим запретом было вступление в брак, а тем более зачатие и рождения ребенка от смертной. Хотя не раз его убеждали в том, что неплохо было бы провести такой эксперимент и посмотреть, кто родится от такого союза в мире, лишенном магии. Но его не смогла переубедить даже Ратиша, которая была согласна в этом вопросе с новаторами.
Кайл же категорически отказался, напомнив, что закрывает глаза на подобные связи только из-за того, что в его свите прибыло слишком мало женщин, чтобы их хватило на всех. При побеге в этот мир он не озаботился таким насущным вопросом. Точнее у него практически не было на это времени. Поэтому и только поэтому с ним не ушла та, что была дороже жизни. Он не успел спасти ее из лап Магистра, что руководил ковеном Силовиков. Но Кайлу хотелось верить, что с любимой сестрой Катарой ничего не случилось, и она смогла сберечь себя и своих пятилетних близняшек Элию и Фэри. Хотя лишь это ему и оставалось, пустые увещевания в попытках утихомирить свою совесть.
Тряхнув головой, Кайл потянулся. Воспоминания, что неотступно терзали его в минуты одиночества, не позволяли до конца расслабиться, ощутить всю полноту власти и обожания простого люда, отравляя горечью безвозвратной потери, заставляя бессильно скрежетать зубами и впиваться ногтями в ладони. Но именно сейчас эти мысли должны были покинуть его русоволосую голову. Он должен подготовиться душевно и физически к проведению одного из сложнейших и энергозатратных заклинаний, которое полностью иссушит его одряхлевшее тело и перенесет в новое молодое и полное сил, что позволит вновь наполнить источник силы для своей свиты.
Он тратил дни и ночи напролет, пытаясь найти ответ на главный насущный вопрос: как выжить. Магия силовиков истощались слишком быстро в этом пустом мире, а подкрепить ее было нечем. Прозвучало даже предложение, попробовать приоткрыть в их мир маленькую щелочку, чтобы можно было тянуть силу для себя и перекачивать ее в этот мир.
'Идиот, - Кайл вспомнил, как тогда чуть не прибил беднягу, выдвинувшего такую глупую идею, и по губам скользнула злая усмешка, - Мы сбежали потому, что там все полетело к чертям. Именно из-за того, что магия превратилась в бешеный ураган, распыляющий своих носителей мы здесь. И ты предлагаешь позвать ее сюда?'
Вопрос был риторический, маги промолчали. Перед их глазами пронеслись ужасающие картины умирающего мира. Возможно, он и вовсе уже перестал существовать как таковой, но более вероятно, что магия просто пропала. Это могло произойти только в двух случаях, либо кто-то увел ее за собой по переходу, подобным тому, которым они пришли сюда, либо носителей магии больше не осталось, и она самоуничтожилась. Оба варианта означали смерть. Хотя эгоистичные маги не считались с теми, кого приносили в жертву своим идеалам, ценностям, особенно ради спасения своей хваленой магии и жизни. И не имело значения, кто должен был стать жертвой: простой смертный или собрат по силе, носитель магии. Они не мучились угрызениями совести, не сомневались, если только речь не шла о ком-то из родных и любимых. Кайл уничтожил бы любого, кто посмел приблизиться к Ратише с недобрыми намерениями, но вот ответить на вопрос, отдаст ли он свою жизнь за нее, был не готов. Но знал, что она ради него сделает это, даже не усомнившись в правильности и нужности такого решения. Она забудет про себя, как делала это с момента их знакомства.
Кайл ценил эту невероятную преданность, порожденную любовью. Она никогда ничего не просила, не укоряла, любая ее речь, обращенная к нему, начиналась со слов: 'мой господин', прощала все и даже неверность. Несмотря на любовь к Ратише и ненависть к собственной жене, Кайл посещал спальни обеих.
Как бы он ни пестовал и лелеял свою ненависть, не пытался искусственно ее усилить, но не мог не признать, что Алиока красива, а его всегда привлекала красота и та непокорность и злоба, с которой она отдавалась ему. Каждая их ночь была изматывающим сражением не на жизнь, а на смерть, выпивавшим все силы до капли, оставляя на смятых простынях лишь два неподвижных тела, тяжело переводящих дух. Испив ненависть жены до капли, Кайл уходил до рассвета, больше не глядя в ее сторону. И в следующую ночь уже был у ног Ратиши, нежно и аккуратно раздевая ее, выглядел и чувствовал он себя при этом виноватым. С ней ночи были тягучими и томными, полными невысказанной днем ласки и нежности. И Кайл понимал, что ему этого мало, не хватает именно того бешенного накала чувств и эмоций, что происходили в постели жены, взрыва, что случался каждый раз в миг разрядки. С Ратишей все было иначе, хорошо, но не так. С одной он плыл по волнам неги, с другой давал вырваться на волю своему грубому мужскому естеству. И потому он не мог долго противиться искушению, вновь посетить спальню Алиоки, подмять ее под себя сильным уверенным движением и вбирать в себя ее стоны, когда они становились единым целым. А после вновь уходить и клясться себе и Ратише, что такого больше не повториться, обещать, что забудет дорогу к спальне жены. Но женщина лишь покорно склоняла голову, принимая происходящее и пряча грусть и боль, что затаились глубоко в темных глазах, и шептала: 'Как пожелаешь, мой господин'. Он не знал, чего стоили его прикосновения и обещания после таких ночей. Им обеим.
Когда Кайл, наконец, нашел ответ на главный вопрос в книге, что таила в себе самые опасные и запрещенные заклинания и ритуалы, большей частью замешанных на крови, отданной недобровольно, его радости не было предела. Казалось, он помолодел лишь от одного этого известия. Созвав свою свиту, сообщил, что найден способ продлить молодость и жизнь, вновь начать пользоваться не жалкими крупицами силы в редких случаях.
- Источник силы, от которого могут подпитаться все силовики, а потом применить заклинание продления жизни к стихийникам, - с улыбкой сообщил Кайл.
Свита одобрительно загудела, начав переговариваться и улыбаться. Но Ратиша задала вопрос, мгновенно прервавший всеобщее ликование:
- Но если ты выплеснешь свою силу в источник, то твое тело станет пустым сосудом?
- Да, - не стал отрицать Кайл.
- Но как же... мы же... а ты...
Кайл заметил, что в глазах возлюбленной заблестели слезы и, поморщившись от внезапного раздражения, пояснил:
- Я все предусмотрел. Это заняло много времени, но стоило того. Да, мое тело истощиться и сила его станет минимальна, но этого будет вполне достаточно для проведения ритуала. Мне потребуется молодой здоровый мужчина, в тело которого перетечет моя сила, используя его душу и разум для восполнения резерва.
- Ты высосешь все живое из человека, чтобы вновь обрести силу? - недоверчиво спросил один из мужчин, - Как это возможно?
- Да, расщепление, высвобождение энергии, слияния с магической нитью, это очень сложный процесс, - попытался отмахнуться Кайл, - Но это позволит мне создать источник для вас, а потом вновь восстановиться, чтобы проделать эту же процедуру вновь, когда это потребуется. И никто не умрет, ну за исключением тех, чьи тела я буду использовать, но это мелочь.
Повисло тягостное молчание. Для магов это больше казалось авантюрой, нежели реальным способом выжить. И Кайл понял это по их лицам, по тем эмоциям, что отчетливо были видны в глазах.
- Либо так, либо..., - мужчина развел руками и, не дожидаясь реакции свиты, покинул зал.
И, конечно, они все были согласны. Кайл не сомневался и потому, когда к нему пришла Ратиша, чтобы сообщить об этом, он как раз заканчивал приготовления к заклинанию. Посетив сокровищницу дворца, он выбрал самый большой и прозрачный драгоценный камень, что должен был стать вместилищем силы и основой источника. Велел храмовникам привести к нему тридцать молодых здоровых мужчин к утру следующего дня, чтобы провести ритуал в течение нескольких дней после создания источника. Торопился он по той причине, что не знал, насколько на самом деле затратно для него окажется заклинание. Потянет ли он ритуал. Он был уверен, что никто из свиты не предаст, ведь они вместе боролись за спасение и прошли долгий и опасный путь, наконец, оказавшись здесь, в мире, где нет магии. Но оставалась Алиока.
'Она может и посмеет, если только представится малейший шанс', - усмехнулся Кайл, прикидывая, как обезопасить себя до полного восстановления.
Источник высосал почти всего его силы, мгновенно превратив привлекательного мужчину средних лет в дряхлого старика, который вот-вот опадет на пол трухой. Ратиша не смогла сдержать испуганный возглас, когда это произошло. Но дело было сделано. Кайл поманил ближайшего стихийника пальцем и велел ему прикоснуться рукой к ярко блестевшему в солнечных лучах камню, внутри которого яростным пламенем билась о грани разноцветная волна. И стоило ему это сделать, как кончики пальцев обожгло огнем, мгновенно взобравшимся по руке и разлетевшемуся по всему телу, впиваясь в каждую клеточку, заполняя собой вены, вливаясь в сердце и легкие.
- Это великолепно, - прохрипел он, - Я никогда не ощущал себя настолько могущественным.
Он слегка склонил голову в знак признательности и с мечтательной улыбкой вернулся к остальным, на ходу творя заклинание, что вернуло его телу и лицу былой в молодости вид.
Он допустил к источнику всех кроме стихийников и Алиоки. Когда жена приблизилась, Кайл спрятал руку с зажатым в нем камнем за спину и отрицательно покачал головой. Не давая никаких комментариев обескураженной супруге, он покинул зал совещания, чтобы надежно спрятать источник не только от нее, но и от остальных.
В тот же вечер она пришла в его покои. Он отметил, что сегодня ее коралловое платье было намного откровенней нарядов в ту пору, когда она пыталась соблазном заставить его отказаться от соперницы. Но на его настроение и решение это никак не повлияло. Подперев щеку ладонью, он со скучающим выражением лица смотрел на мечущуюся перед ним жену. К ее спектаклям с завыванием, заламыванием рук в начале и злобными выкриками и проклятиями в конце он уже привык, можно сказать, что заучил их.
- Я же мать твоих детей! Что они скажут на то, что ты продлеваешь жизнь своей шлюхе, а не мне?
- Ничего не скажут. Потому что я не только их отец, но и господин.
Кайл никогда не забудет то выражения лица, что появилось после этих слов: удивление, обида, ненависть, непонимание - все это слилось в одну маску. Она дернулась так, словно ей дали пощечину. Нежелание поверить, что ее судьба и жизнь ему безразличны, удивляло. Тогда она тоже упрашивала, приводя как довод, что является матерью его детей, заставив совершить ошибку. Но больше это не повторится.