После утреннего несколько фанфаронского отчета шефу я твердо уяснила одно: потрясти воображение ВП невозможно в принципе, а заслужить его похвалу - тем более. И если однажды мне каким-то чудом вдруг удастся этого добиться, мою миссию на земле (а также во всех прочих обитаемых и необитаемых мирах) можно будет считать выполненной. Ибо кому ангелы могут петь осанну, как не почти мифическому герою, осуществившему в принципе неосуществимое и отправленному на заслуженный потом и кровью отдых?!
Но от осанны - как, впрочем, и от заслуженного отдыха, меня все еще отделяли миллионы световых лет и триллионы подвигов, которые предстояло совершить в поисках истины. Иными словами, мои фундаментальные открытия в области табу-ведения не показались шефу столь уж фундаментальными, а сделанные мной выводы он и вовсе счел неглубокими и примитивными. Когда я попробовала было осерчать и указать на несправедливость такого вердикта, мне было хладнокровно указано, что способы преодоления запретов так и остались неисследованными - ни теоретически, ни практически. Я по обыкновению вздохнула и приготовилась погрузиться на неделю-другую в омут научных изысканий, но ВП не предоставил мне такой возможности.
- Ты в курсе, какой сегодня день? - строго спросил он, бессердечно намекая на мой вчерашний конфуз с пробуждением, которое произошло несколько позже, чем я рассчитывала.
- Пятница? - осторожно изрекла я, надеясь, что быстротечное время не успело подложить мне какую-нибудь новую свинью в виде исчезновения из жизни одного, а то и нескольких дней недели.
- Ну? - спросил шеф, из чего я сделала вывод, что не ошиблась в расчетах, и дни пока не думали куда-либо исчезать. С другой стороны, ВП явно опять на что-то намекал, но вот на что?
- У нас были какие-то планы на пятницу? - задумчиво предположила я, за что получила от босса уничижительный взгляд и новый наводящий вопрос:
- Завтра и послезавтра у нас что?!
- Суббота и воскресенье! - бодро отрапортовала я, от души радуясь простоте и немудрености устройства земного календаря.
- Вот именно!!!
И тут до меня наконец дошло: выходные! Сакральное время, предназначенное вовсе не для ленивых телодвижений на диване и просмотра нудных телепередач, как наивно думают многие наши сограждане, и даже не для философских раздумий над преодолением жалких табу, а исключительно для проведения священных организационно-деятельностных Игр. Итак, очередная Игра подкралась незаметно, а я, естественно, не успела составить для нее план. Да что там план - я вообще забыла об этом архиважном мероприятии!..
Разведывать обстановку, учитывая тяжесть моего проступка, нужно было осторожно и предусмотрительно.
- Ну и с кем у нас завтра Игра? - спросила я ленивым тоном, давая ВП понять, что все практически под контролем, осталось лишь уточнить некоторые несущественные детали.
- Со всеми, - ответил он, садистки улыбаясь.
- То есть как - со всеми?!
- Мы давно собирались общую Игру устроить. Вот и собрались.
- Предупреждать же надо! - забыв о собственной предусмотрительно-осторожной стратегии, возмутилась я.
- Вот я и предупреждаю, - хмыкнул шеф.
- Ну и на какую тему эта общая Игра? - осведомилась я, теперь уже обреченно.
- На тему запретов и их преодоления, на какую ж еще!
Вот так у нас в жизни все легко и просто. С запретами разберись - раз, способы их преодоления измысли - два, в тренинги это преврати - три, и стройную структуру Игры на семь десятков человек продумай - четыре. И все это за каких-нибудь несчастных двенадцать часов! Хотя кто сказал, что мне положен здоровый ночной сон? Если вообще не ложиться, все двадцать четыре часа получится - правда, большой вопрос, доживу ли я тогда до Игры...
- Придумываешь отговорку, чтобы ничем не заниматься? - ехидно улыбнулся ВП, сверля меня взглядом своих не в меру проницательных глаз.
- Вот еще, - фыркнула я почти возмущенно и почти искренне: на самом деле я занималась тем, что выбирала из четырех предстоявших мне зол наименьшее. Детская привычка начинать с самого легкого, оставляя все сложные и малоприятные дела на потом, преследует меня до сих пор. По всему выходило, что сначала надо добить уже практически поддавшиеся постижению запреты - по этой теме в голове бродили хоть какие-то мысли, а касаемо плана Игры их не было вовсе...
- Раздумываю над способами преодоления табу, - порадовала я шефа трепетной, пусть и ложной новостью, и продолжила радовать его дальше, уже рассуждениями вслух: - Мы ведь преодоление барьеров бесконечной энергии - типа вселенских законов - не будем рассматривать, так?
Кажется, это заразное риторическое полуиздевательское "так" я подцепила позавчера от Маши, но ВП подвоха не почуял и покладисто кивнул.
- Стало быть, можно рассматривать только запреты, навязанные социумом, так?
Он доверчиво кивнул еще раз, отчего мне даже стало немного совестно. А муки совести у меня, как ни странно, порой стимулируют деятельность мыслительного аппарата. И аппарат заработал:
- Тогда прежде чем думать над механизмом преодоления запрета, надо рассмотреть, как этот запрет накладывался.
- С помощью родительского и социального программирования, - подсказал шеф, но я лишь досадливо отмахнулась (от приступов вдохновения обычно сильно наглею и до краев преисполняюсь чувством собственной важности):
- Это и ежу понятно. Одна из главных задач воспитания -- установить ребенку джентльменский набор табу, характерных для данного социума, хотя родители могут думать, что они просто защищают свое чадо от опасностей жизни, от попадания в неприятные ситуации. Но как именно происходит установка табу - вот вопрос! Ведь вербальные запреты, всякие там "не лезь", "не трогай" и "нельзя" сами по себе силой не обладают. Где-то обязательно должен присутствовать момент подкрепления запрета физическим наказанием. Или, на худой конец, психологическим дискомфортом - например, за нарушение запрета родители могут отшлепать, или в угол поставить, или сладкого лишить...
- Ты не учитываешь, что слово само по себе обладает магической силой, если человек включен в данную языковую среду, - возразил ВП.
Меня это замечание не остудило, а только подстегнуло:
- Класс! Стало быть, мы можем рассматривать запреты как... Как магические заклинания, которые обладают определенным психоэнергетическим воздействием, вот! Чем больше энергии использовано при наложении запрета, тем больше ее понадобится, чтобы этот запрет преодолеть. Слушайте, тут интересная петрушка получается, - я взяла давешний листок принялась опять выписывать столь нелюбимые шефом формулы. - Предположим, у нас есть некий ребенок с уровнем энергии Е1. Для того чтобы запретить ему что-нибудь, нужно создать потенциальный барьер с энергией, превосходящей энергию ребенка - скажем, Е2. Этот потенциальный барьер не возникает из ниоткуда, его что-то создает. Пусть у этого создателя табу, или "табулятора" мощность N. Тогда становится понятно, сколько нужно воздействовать на ребенка, чтобы запрет стал для него безоговорочным: время, затраченное на установку, равно энергии табу, деленной на мощность установщика табу Е2/N. Если "табулятор" очень мощный, он сработает даже при кратковременном воздействии. Бах - и запрет готов. Но даже слабенький установщик табу может добиться своего, если действует достаточно долго. Это как раз тот случай, когда капля камень точит. День за днем, год за годом ребенка вводят в определенные рамки, и он начинает верить, что те или иные барьеры для него действительно непреодолимы. Если у ребенка изначально низкий уровень энергии, запреты действуют на него практически сразу, на уровне внушения. Ну, а детей с высоким уровнем энергии взрослые обычно долго "трамбуют" с помощью физической боли и прочих сильнодействующих воспитательных инструментов. Но, - тут я сделала театральную паузу, дабы ВП, не дай Бог, не упустил очередное посетившее меня озарение, - главный вред так называемого воспитания, то бишь родительского и социального программирования, заключается даже не в наказаниях или постоянных поучениях. Главный вред заключается в том, что запреты "связывают" психическую энергию человека. Чем большее количество табу удается навязать ребенку, тем сильнее понижается его уровень энергии!
- Дело не только в этом, - шеф утомился от моей роли народного трибуна и решил взять инициативу в свои руки. - Со временем многие внушенные человеку запреты теряют свою актуальность и перестают предохранять его от попадания в неприятные ситуации. Более того, они начинают играть негативную роль, препятствуя реализации потенциально имеющихся у человека способностей.
- Ну да, - согласилась я, - реальный барьер уже преодолим для человека, но его энергия "связана" запретом. Вот тут-то и возникает вопрос: как разрушить табу? Как высвободить эту "связанную" запретом энергию?
- Действительно, как? - с иронией подхватил ВП.
Я запнулась: в пылу ораторского вдохновения как-то не заметила, что вторглась в совершенно непродуманную область и начала двигаться по минному полю далеко не риторических вопросов. Вот один из таких вопросов и рванул...
- Ну... - неуверенно произнесла я, - вообще говоря, человеку можно просто объяснить, что многое ему давно разрешено, надо только попробовать...
- Сколько раз я объяснял лично тебе, что надо просто попробовать?! - скривился шеф. - И как, подействовало? Да у тебя челюсти начинает сводить от страха!
- Это легко объяснимо, - парировала я, оскорбившись за свои трусливые челюсти. - Вообще говоря, имеется вероятность того, что человек преодолеет барьер, превышающий его возможности, при обычном уровне энергии, -- тут полная аналогия с "туннельным эффектом" в квантовой механике. Но вероятность эта очень низкая, а шанс расшибить лоб об стену - очень высокий. Поэтому рисковать и пробовать преодолеть запреты без предварительной подготовки, конечно, можно - но достаточно опасно.
- Доразбиралась, - фыркнул он. - Самый безопасный способ поведения - сидеть и не рыпаться.
- Подождите, я же не сказала, что это единственный вариант развития событий. Можно еще... - я лихорадочно искала подходящий ответ, и тут, к счастью, мой взгляд упал на листок с моими же записями. - Еще можно запустить процесс де-табуирования.
- Это как?
- Да так же, как родители табуировали, только с точностью до наоборот.
- Поясни, - потребовал ВП.
- Ввести источник разрушения запрета и воздействовать им нужное время, - нашлась я. - Время воздействия высчитывается по той же формуле, что и время установления запрета, только вместо мощности "блокиратора" или "табулятора" нужно подставить мощность "де-блокиратора" или "де-табулятора". Энергия запрета делится на мощность этого разрушителя запрета, и...
И что плести дальше, я не знала. К тому же шеф на мои спекуляции все равно не купился.
- Высчитать время воздействия по формуле - это хорошо, - сказал он. - А реально что сделать нужно, что снять табу?
Я ушла в глубокомысленное изучение исписанного формулами и графиками листка. Листок коварно ухмылялся и подсказок выдавать не желал.
- Нужно повысить энергетический уровень человека, - наконец сжалился ВП. - И сделать это можно как одним мощным импульсом, так и серией небольших импульсов, которые постепенно поднимают энергию до нужного уровня. А что может служить источником такого импульса?
- Вы, наверное? - предположила я, гордая собственной изобретательностью.
- Можно, конечно, ждать, пока кто-то вольет в тебя энергию, проспонсирует или подтолкнет, но это неэффективно, как всякое паразитарное поведение, - отмел мою льстивую гипотезу шеф. - А эффективная тактика - совершить подвиг, то есть поступок, подвигающий вперед. Подвиг и есть импульс или серия импульсов, разрушающих запрет.
- Вы хотите сказать, что подвиги бывают одноразовые и серийные? - съехидничала я, но шеф ответил совершенно серьезно:
- А почему бы и нет? Если ты в состоянии собрать достаточное количество сил за один прием - совершаешь одноразовый подвиг и выпрыгиваешь из ловушки, в которую тебя поместили так называемые воспитатели. Но если ты не можешь или не хочешь покончить с запретом сразу, а предпочитаешь резать хвост по частям -осуществляешь постепенный подъем. Совершила промежуточный подвиг - перешла на более высокий энергетический уровень - направила появившийся избыток энергии на следующий подвиг, и так далее.
- Мудрая стратегия, - оценила я. - Никаких тебе сверхусилий, все очень экономично, и к изменению ситуации успеваешь постепенно привыкнуть...
- У этой стратегии есть серьезный минус, - возразил ВП. - До полного преодоления табу ситуация остается обратимой. И если высвобожденный излишек энергии направляется не на следующий подвиг, а на другие цели, то происходит постепенное возвращение на исходный уровень.
- А разве такое бывает?
- Да сплошь и рядом! Или ты мало наблюдала у нас в Программе, как человек получает дополнительную энергию и тратит ее не на те цели, которые декларировал, а, скажем, на решение сексуальных проблем?
Такое я наблюдала многократно (попробуй не заметить это "вопиющее" безобразие, если шеф то и дело на него указывает!), и даже задумчиво покивала головой в знак согласия. Но заботила меня в этот момент совсем другая мысль. Как же я могла сразу не додуматься, что основной краеугольный камень Программы - вовсе не менеджмент, и не информационные технологии, и не личностный рост, и даже не познание себя и духовное развитие, а именно снятие табу, разрушение границ, выход за пределы собственных ограничений?!
Открытие так меня потрясло, что я тут же озвучила его шефу:
- Выходит, все наши Игры направлены именно на преодоление запретов?
- Естественно, - он посмотрел на меня сверху вниз, откровенно недоумевая, как можно было не понимать таких фундаментальных истин раньше.
- Зачем тогда устраивать отдельную Игру, направленную на изучение запретов и разрушение табу? - я тут же подставила ему подножку, надеясь с ее помощью избежать необходимости продумывать план Игры. И даже вздохнула с облегчением, гордая собой: пусть сначала в целях разберется и собственные логические противоречия разрешит, а потом мне задания выдает. Ишь, умный какой!
Но он даже и не подумал отвечать на мой более чем уместный вопрос и вместо этого спросил:
- Как ты думаешь, а почему наши занятия называются Играми?
Обожаю эти простенькие вопросы, неизменно ставящие в тупик!
- Потому что по форме они часто напоминают детские игры, - предположила я, уже заранее понимая, что ответ неверный и шефом засчитан не будет. Так и случилось.
- Потому что они моделируют события реальной жизни? - предприняла я следующую попытку, но и она оказалась неудачной. - Потому что в них есть определенные правила? Потому что они разрушают привычные шаблоны? Потому что позволяют в безопасной обстановке опробовать новые модели поведения?
- Так я и знал, - вздохнул ВП. - Ты вообще не понимаешь, что такое игра!
Я пожала плечами. Еще пару минут назад мне и в голову не приходило, что я - я! - могу не разбираться в таком тривиальном, обыденном, общедоступном понятии. Но ясности действительно не было, апломб большого ученого куда-то испарился, посему не оставалось ничего другого, как смиренно спросить:
- Ну и что же такое игра?
Нашла кого спрашивать! Шеф, как давно известно, не ищет простых путей. Особенно для своих учеников и сотрудников. Конечно же, он ничего мне не разжевал, не объяснил и не разложил по полочкам. Он поступил куда более бесчеловечным образом: не поленился подняться со стула, сходить в свою комнату и приволочь оттуда толстенную книгу.
- Вот, разбирайся, - сунул он мне том, весивший явно больше двух силикатных кирпичей и сразу намертво придавивший меня к табурету.
"Йохан Хейзинга. Homo Ludens. Человек играющий. Статьи по истории культуры", - прочла я на пестрой обложке и подняла тоскливые глаза на жестокосердного супостата:
- Вы хотите, чтобы я прямо сегодня все это изучила?! А как же завтрашняя Игра?
- Никто тебя не заставляет читать это от корки до корки, - пожал плечами шеф. - Просмотри по диагонали, а потом займемся планом.
Я испустила душераздирающий вздох и побрела к себе, обреченно волоча тяжеленную книжищу и всем существом ощущая правоту мудреца, сказавшего: "Многия знания - многия печали". Во всяком случае, никакого восторга перед предстоящим прикосновением к очередной сокровищнице общечеловеческой мудрости я в себе не обнаруживала. Это ведь только кажется (причем не мне, а ВП!), что столь фундаментальный труд можно просмотреть по диагонали за полчаса, сразу все понять, сделать нужные выводы и двинуться дальше. С чего бы автору писать многие сотни страниц, если главная мысль выражается одной-двумя фразами? Нет, чует мое сердце: тут только копни - завязнешь по уши!
Книги - они ведь как люди. Бывают востребованные, избалованные вниманием, измеряющие количество своих поклонников не десятками и сотнями, а тысячами и миллионами - эти книжные "звезды" вовсе не стремятся удержать возле себя очередного читателя, не связывают его по рукам и ногам, не вколачивают в голову тоскливо-покорную мысль: "Сил нет, а дочитать до конца все равно надо!". Они - как женщины, которые всегда окружены толпой мужчин и не удосуживаются обратить внимание на каждого отдельно взятого воздыхателя. Одним больше, одним меньше - не все ли равно? Пустующих мест в свите ветреной красавицы все равно не бывает... Совсем другое - книги "не для всех". Их редко берут в руки, они могут неделями томиться на библиотечных полках и месяцами - в самых дальних отсеках книжных магазинов. Они ждут своего читателя, как старая дева ждет суженого - теряя надежду, погрязая в тоске, начиная тихо ненавидеть весь мир, себя и этого треклятого суженого, которого черт знает где носит столько лет. И если он наконец появляется... О, если он наконец появляется! Уныла и безрадостна участь этого случайного избранника судьбы, этого глупца, который просто проходил мимо и решил - движимый состраданием, любопытством или скукой, - завязать ни к чему не обязывающий романчик. Просто, как выражается наш досточтимый ВП, "просмотреть книгу по диагонали". Все! Теперь ему уже вовек не вырваться из тенет, которые столько лет плела старая дева в бесплодном ожидании большой и светлой любви. Суженый, который вовсе и не суженый, ответит и заплатит ей за все - за годы одиночества, за свою легкую и радостную жизнь без нее, за то, что он не совсем принц, а любовь - не слишком большая и не очень светлая. Да и есть ли она вообще, эта любовь?! Так и книга "не для всех", высокомерная в своей элитарности и тоскливая в своей отгороженности от мира, дождавшаяся наконец неосторожно заглянувшего в нее читателя, уже не отпустит его, пока он, изможденный и падающий от усталости со стула, не перевернет последнюю страницу и не уронит бессильно голову на покрытую пылью веков обложку. И она поглотит его, как трясина...
Конечно, во время безрадостного путешествия из кухни в свою берлогу краски я слегка сгустила, а степень опасности несколько преувеличила. Никто меня поглощать не собирался, но сердце все же чуяло беду не зря. Я таки копнула и таки завязла по уши. Шефу, дававшему добренькие советы по экспресс-изучению огромного фолианта, следовало бы помнить о моем славном прошлом молодого перспективного ученого, о так и неизжитом пиетете перед научными монографиями - а именно эту разновидность задокументированного проявления творческого духа он мне и подсунул! Для ученого, пусть и бывшего, читать научную монографию по диагонали - недопустимое святотатство. Ее нельзя ни пролистывать, ни просматривать, ни почитывать - только вчитываться, вдумываться, вникать, вгрызаться и въедаться. А если учесть, что исследовательские труды особой увлекательностью не отличаются и к легкому чтиву не относятся... Словом, мое ерничанье по поводу того, что ради подготовки Игры можно и вовсе спать не ложиться, неожиданно оказалось провидческим.
Многочасовое погружение в топкие глубины культурологии прерывалось только дважды. В конце дня в комнату заглянул ВП (должно быть, рассчитывал обнаружить готовый план грядущей Игры), окинул скептическим взглядом сидящий на стуле осатаневший симбиоз меня и тома Хейзенги, сказал: "Ну-ну" и испарился. А уже ночью нас с Йозефом вдруг посетил Толик и потребовал поведать об открытиях в области табу-ведения. Я посмотрела на него, как на сумасшедшего, продемонстрировала, сколько еще осталось читать, и страшным шепотом напомнила о завтрашней Игре. Но будущий телевизионный гений пока не успел избавиться от своих замашек бестактного и настырного прораба, посему не отстал от меня до тех пор, пока я не отложила в сторону "Homo Ludens" и не воспроизвела все схемы, графики и формулы, которыми давеча пыталась сразить шефа. Для чего эти околонаучные построения, сопровождаемые моими заунывными комментариями, понадобились Толику, к тому же среди ночи, понять было совершенно невозможно. Да я и не утруждала себя блужданиями в потемках его загадочной строительно-телевизионной души: к утру нужно было лечь костьми, но дочитать Хейзингу, и каждая минута ценилась на вес драгметалла.
Я одолела "Человека играющего" только на рассвете. Впрочем, это еще бабушка надвое сказала, кто кого одолел. Толстый том выглядел вполне довольным жизнью и готовым к поединкам со следующими начинающими культурологами, а вот со мной дела обстояли куда печальнее. Голова кружилась, в ушах что-то слегка позванивало, глаза вместо привычного изображения комнаты выдавали нечто размытое и полупрозрачное. Даже мой стойкий и мало восприимчивый к воздействиям извне мем-комплекс съежился и поник под тяжестью обрушившихся на него понятий, исторических фактов и философских выводов. Вместо привычных мыслей в сознании клубилась дикая смесь из рыцарских турниров и богословских диспутов брахманов, сакрального смысла загадок и азартных игр, песенных дуэлей индонезийских аборигенов и оживлении абстракций посредством воображения, публичных шоу софистов и играющих в кости богов, напудренных париков французской аристократии и верблюдов с перерезанными на спор ногами, состязаний в учтивости и бахвальстве, завуалированных игр в судопроизводство, войну и бизнес...
Спать уже почти не хотелось - как практически не хочется есть после суточного голодания, когда потерявший всякую надежду на получение пищи желудок перестает выделять бесполезные пищеварительные соки и напоминает о себе лишь тоскливой пустотой в области солнечного сплетения. Хотелось прилечь - это да. Положить налившуюся чугуном истории и культуры голову на подушку и прикрыть пересохшие от бесконечного чтения, будто запорошенные горячим песком глаза. Но эту малость я себе запретила: провалиться в тяжелый бессмысленный сон, который будет прерван собирающимися на Игру домочадцами уже часа через два - худшее, что можно было придумать в данной ситуации. Любому студенту, штудировавшему ночь напролет конспект перед экзаменом, известно, что малодушная попытка прикорнуть на час-полтора перед выходом из дому чревата всевозможными неприятностями. Либо погружаешься в мертвецкую спячку до самого вечера, либо пробуждаешься в тупом, практически бессознательном сомнамбулическом состоянии, либо уже на экзамене обнаруживаешь, что из оперативной памяти таинственным образом стерлась вся информация, которую так старательно напихивал в голову в течение всех предыдущих дней и ночей.
Так что я отошла подальше от сладострастно манящего дивана и, как честный пионер, приступила к выполнению своих непосредственных обязанностей - продумыванию концепции уже сегодняшней Игры. То есть это так только предполагалось, что я к этому приступила, а на самом деле просто села на пол и, уставившись в одну точку (на блуждание взглядом по комнате сил уже не было), принялась ждать, не придет ли в голову какая-нибудь мысль. Должно быть, моя голова в тот момент представляла собой столь жалкое зрелище, что ни одна уважающая себя мысль не возжелала в нее заглядывать. Собственные же мои извилины вместо креативных и новаторских идей выдавали лишь физиологические желания, облеченные в скудные слова (причем преимущественно нецензурные). Я решила, что рассказывать этому наглому и несознательному организму о преимуществах аскезы - себе дороже, и накормила его двумя бутербродами. Организм недовольно пробурчал что-то о вреде питания всухомятку, но от дальнейшего сотрудничества отказываться все же не стал - видимо, втайне надеялся на продолжение банкета.
Я не стала его разочаровывать и туманно намекнула на возможность полноценного завтрака, который кто-нибудь из пробудившихся домочадцев вскорости непременно приготовит, но даже эти предвыборные обещания не смогли подвигнуть его к результативному мозговому штурму. Плоды нашего, с позволения сказать, сотрудничества, оказались жалкими: мы просто порылись реестре существующих тренингов и отобрали то, что худо-бедно годилось для грядущей запретно-разрушительной Игры. На листе бумаге, долженствующей отображать план двух игровых дней, появилась довольно корявая запись: "Можно обозначить как цели и преодолеть запреты на падение с высоты, на перемещение в темноте, на необычное поведение, на изменение социального статуса и/или пола".
Следуя этой логике, неплохо было бы добавить в список также преодоление запретов на изменение роста и веса, черт лица и тембра голоса, расовой принадлежности и "прописки" на данной планете Солнечной системы, а также - чего уж мелочиться! - на превращение в различные виды животных, растений и минералов. И с силой тяготения, кстати, не мешало бы расправиться - я уж не говорю о неэффективном и отсталом способе подзарядки энергией с помощью поглощения белковых и углеводородных соединений, а также об идиотской ежедневной потребности во сне! Увы, по реализации данных пунктов, так и оставшихся лишь гипотетически возможными, у нас с организмом никаких идей не было. А вот по воплощению в жизнь запечатленных на бумаге тезисов идеи очень даже были. Под преодолением запретов на падение с высоты подразумевался, конечно же, ставший почти хрестоматийным тренинг "Падение с подоконника (или откуда-нибудь повыше)". Преодолевать страх перед темнотой планировалось, естественно, в катакомбах, а менять социальный статус - с помощью простеньких ролевых игр. И даже с изменением пола вопросов не возникло: мне так и виделись небритые мужики, разгуливающие по улице в сарафанах и босоножках - на радость прохожим.
Хуже всего было с запретом на необычное поведение: хотя подобных тренингов в арсенале Программы имелось с избытком, я с трудом представляла, как их применить к толпе в семьдесят человек. Если заставить такую "скромную" компанию играть в квача, от топота рухнет любое здание. А если построить их "гусеницей", импровизированное насекомое растянется метров на тридцать - "голова" потеряет контакт с массами, "хвост" укачает, как при морской болтанке, а середина либо растянется и порвется, либо скучится, запутается, оттопчет ноги себе и соседям и рухнет. Про "улитку" и другие концентраторы с таким количеством человек и вовсе было страшно думать: на ум сразу приходил подземный гул перед землетрясением, запредельный перегрев сдавленных в толпе тел, возгорание зерна в элеваторах и прочие милые чрезвычайные происшествия. Но нас с организмом последняя проблема не очень смутила: в конце концов, на свете кроме всем известного великого методолога и могучего тренера Ники П. есть еще и официальный руководитель Программы ВП, которому тоже не грех подумать о подходящих тренингах. Вот пусть он сам и придумывает варианты необычного поведения для эдакой тучи народа!
Знала бы я заранее, что именно он придумает - напряглась бы из последних сил и сочинила все сама! Правда, сильно сомневаюсь, что мой подвиг кардинально повлиял бы на ход Игры и был бы хоть кем-то отмечен. Народу в течение этих двух вошедших в историю дней было в основном не до меня и уж тем более не до каких-то там недодуманных мной тренингов.
А началось все по обыкновению целомудренно. Нельзя сказать, что совсем обычно - все-таки количество участников оказалось беспрецедентным, да и место проведения Игры многих удивило, - но на первый взгляд вполне невинно. Без пяти десять мы с ВП, Наташей и Толиком вошли в холл шоу-центра и обнаружили там вместо обычных бандитско-богемных прожигателей жизни весь "учащийся" народ. Двенадцать столиков были аккуратно расставлены по периметру танцпола, и за каждым сидело от пяти до восьми человек. Последний, тринадцатый, стоял чуть ближе к центру и временно пустовал - к нему мы и направили свои стопы. Хм, а я-то была свято уверена, что на Игре все должны сидеть кружком - на стульях или на полу, но строго по кругу! По-моему, поразилась новаторской экспозиции только я и сам народ - а мои коварные домочадцы обо всем знали заранее и почему-то не сочли нужным меня предупредить.
- У нас что, прямо здесь Игра будет? - задала я умный и, главное, своевременный вопрос шефу.
- Как ты догадалась? - не преминул восхититься он.
- А как же клиенты?
- С утра здесь никого не будет, а там посмотрим. Может, куда-нибудь переберемся. А может, сделаем публичную Игру.
Ноги мои стали слегка подкашиваться. Конечно, не оттого, что все подготовленные тренинги для этой клубно-ресторанной обстановки совершенно не годились. И даже не оттого, что к проведению занятий при посторонних я не была готова ни морально, ни физически. Нет, это просто Хейзинга виноват: писал такие нескончаемые произведения, что добросовестных читателей после знакомства с его книгой шатает, как былинку на ветру. Яду мне, яду!
Скупой шеф не предложил не только яду, но даже какой-нибудь выпивки - для снятия возникшего у меня стресса. На столиках красовались лишь бутылки с минералкой, тарелки с печеньем и тетрадки с ручками. Прямо научный симпозиум, честное слово! Так сразу и не скажешь, что вечерами здесь творится нечто несусветное, причем творят его не только пришлые клиенты, но и те самые учащиеся, которые сидят сейчас как паиньки, подтянутые, причесанные и слегка настороженные. И нипочем им, что на улице неистовствует лето, что все нормальные люди спешат за город, на пикники, на рыбалку, на дачу, на прополку крошечного огородика, в конце концов. Так нет - собрались зачем-то в этом изувеченном взбесившимися художниками холле, залитом светом белых флуоресцентных ламп и отрезанном от повседневного мира только что захлопнувшейся входной дверью. Люди, ау! Проснитесь, стряхните с себя оцепенение и рваните назад, на умытые солнцем улицы, в тенистые скверы, на пляж, в леса, в степь, в пампасы, в прерии, на волю! Избавьте меня от необходимости придумывать, чем вас нагрузить, напрячь и озадачить!
Люди на мои отчаянные мысленные призывы так и не откликнулись. Вместо этого они по традиции принялись отчитываться шефу о последних достижениях и постижениях. День начинался явно не в мою пользу. И что особенно настораживало - это был уже не первый такой день...
Я сидела, зажатая шефом с одной стороны и Толиком - с другой (последний путь к отступлению перекрывал предусмотрительно сидящий за соседним столиком прямо за моей спиной Саша), и тщетно пыталась с пользой для дела воспользоваться дарованной отчетами передышкой. Но организм, оскорбленный предложенным вместо полноценного завтрака (на каковой спешившие домочадцы так и не сподобились) печеньем, ушел в глухое подполье и вести мыслительную деятельность отказался категорически. Оставалось только присутствовать здесь и сейчас (интересно, почему такая дивная дзенская возможность настигает человека именно тогда, когда ему больше всего хочется оказаться где-нибудь в другом времени и месте, как можно дальше от этого чертового "здесь и сейчас"?!), без особого интереса слушая рассказы учащихся и глуша тоску минеральной водой.
От перманентных переживаний по поводу собственной судьбы меня немного отвлекли отчеты доблестных участниц женской программы - Оксана, то ли по личному почину, то ли по указанию ВП, обеспечила их стопроцентную явку на общую Игру. Барышни наперебой хвастались своими успехами, и мы с Наташей, переглянувшись, не удержались от самодовольных улыбок: сразу видно, наша школа! Воспрянув духом (оказывается, слава - отличное средство от недосыпания и хандры), я огляделась по сторонам и с изумлением обнаружила, что через столик от нас сидит, помимо трех обычных учащихся, компания "изгоев и отщепенцев". Макс в белоснежной тенниске и белых же джинсах сиял неземной красотой. Анжела в чрезмерно облегающем розовом платье с не менее откровенным декольте производила впечатление начинающей секс-бомбы. Один только Филя - помятый, лохматый и довольный - выглядел как обычно. Он поймал мой взгляд и подмигнул, как ни в чем не бывало. Точнее, не как ни в чем не бывало, а как будто не бывало ни домашней Игры со страшными сказками, ни обзываний меня лягушонкой в коробчонке, ни нашего расставания, ни его трагикомичного переезда на другую квартиру, ни руки Анжелы, в данный момент по-хозяйски лежащей на его плече - ничего. Как будто мы виделись даже не два дня назад мельком возле универмага, а только сегодня утром, причем на моем же диване. Нахал!
Следующие пятнадцать минут я занималась тем, что изображала ледяную неприступность вкупе с полным презрением к бывшему бой-френду, а заодно мысленно ругала себя последними словами за гамму непрошенных эмоций, всколыхнувшихся из-за Филькиного подмигивания. От этого никчемного занятия меня отвлек неожиданный и каверзный вопрос ВП:
- Как по-вашему, чем мы тут занимаемся?
Я дернулась, заподозрив что дражайший шеф опять повадился читать мои зазорные мысли, но тут же взяла себя в руки: во-первых, на "вы" босс ко мне сроду не обращался, а во-вторых, голос его звучал достаточно громко - стало быть, фраза была адресована всем собравшимся. Так и есть: приятный уму и сердцу, безопасный период отчетов завершился, и теперь народ сидел в растерянности, сраженный нерешаемостью поставленной перед ним проблемы.
Примитивный и сразу напрашивавшийся ответ заключался в том, что все мы в данный момент присутствовали на Игре, а заниматься собирались тем, что предложит ВП. Но нестреляных воробьев среди присутствующих не осталось, а каждый стреляный прекрасно знал, что такой ответ нашего гуру не устроит. В воздухе почти явственно зазвучал натужный скрип извилин, шевелившихся в поисках правильного (то бишь такого, который принял бы ВП) ответа, а я почувствовала смесь облегчения, высокомерия и сострадания. Облегчения - потому что начиналась серьезная работа, и мне будет не до Фили с его дурацкими заигрываниями. Высокомерия - потому что сразу догадалась, куда клонит шеф и что именно надо ему отвечать (не зря же ночь на Хейзингу убила!). А сострадания (несколько, надо признать, ханжеского) - потому что прекрасно понимала, что шансов измыслить верный ответ у народа практически не было. Разве что влезть в черепную коробку ВП и проследить витиеватый ход его мыслей за последние сутки - но кому, скажите, это под силу?!
Так оно и получилось: вместо того чтобы просто взять и сформулировать уже известные мне истины, учащиеся принялись выдвигать предположения одно лучше другого:
- Изучаем информационные технологии!
- Становимся менеджерами!
- Обучаемся магии!
- Личностно растем!
- Повышаем уровень реализационной власти!
- Поднимаем кундалини!
- Избавляемся от ограничивающих убеждений!
- Накапливаем личную силу!
Кто-то даже пискнул о решении сексуальных проблем, чем сразу вызвал оживление в холле.
Мы с Толиком, как главные сообщники ВП, до поры до времени хранили конспиративное молчание. Но когда все версии, включая самые безумные (Филя, например, полагал, что главная цель Программы - стирание личной истории) исчерпались, я не выдержала и заявила:
- Мы здесь преодолеваем запреты!
Аплодисментов, как водится, не раздалось. Зато раздался гнусный Филин смешок. Оказалось, что он как раз накануне посмотрел порнушку "Нарушая запреты", о чем тут же поведал всему честному собранию. И собрание отреагировало соответствующим образом: кто-то просил у Фильки кассету, кто-то осведомлялся, есть ли там аналогии с нашими сексуальными тренингами, пара юношей сообщили, что тоже имели честь ознакомиться с данным "шедевром", а большинство присутствующих просто весело смеялись, попав в резонанс с заразительным Филиным ржанием. Эффект от моего выступления, изначально предполагавшегося триумфальным, оказался полностью сведен на нет, растоптан и уничтожен. А все Оксана, мать ее за ногу: ну кто, спрашивается, просил приводить на Игру этих диссидентов и моральных уродов?!
Я обернулась к шефу за поддержкой, но он только иронично усмехнулся, отгородившись от меня стеклами очков. Зато Толик оказался благородным человеком и бросился мне на помощь.
- Над кем смеетесь? - громогласно возвестил он хохочущему народу. - Над собой смеетесь! Между прочим, наш большой ученый хотел поделиться с вами судьбоносными открытиями, а вам бы только о порнушках думать!
Ироничная Толикова тирада произвела неожиданное действие: ржание прекратилось, и все немедленно заинтересовались загадочными "судьбоносными" открытиями. Я замешкалась, раздираемая противоречивыми стремлениями: поблагодарить Толика и устроить ему выволочку за стеб по поводу большого ученого. И не успела сделать ни того, ни другого. Наш видный телевизионщик включил стоявший возле возвышения для музыкантов ящик, оказавшийся проектором, и торжественно сообщил:
- Сейчас сами все увидите!
Я глазам своим не поверила: на большом настенном экране высветился светлый прямоугольник, исчерканный тонкими черными линиями. Это были мои "табу-ведческие" графики - правда, в Толиковом корявом исполнении, но не узнать их было невозможно. Так вот зачем он среди ночи терзал меня вопросами и заставлял вычерчивать схемы, заговорщик несчастный! В скобках замечу, что ввиду наличия проектора и слайдов с графиками и диаграммами наше сборище еще больше стало смахивать на научный симпозиум и еще меньше - на привычную мне Игру.
Заговорщик тем временем сообщил, что вышеупомянутые открытия способны кардинально изменить жизнь любого заинтересованного в том человека - и народ (кто бы сомневался!) тут же потребовал у меня объяснений. Излагать все наукообразные измышления уже по третьему кругу мне совсем не улыбалось, и я попробовала отвертеться, сославшись на боль в горле и невозможность доходчиво вещать на столь многолюдную аудиторию. Но Толик с шефом (участие последнего в научно-просветительской авантюре не вызывало у меня никаких сомнений) предусмотрели и эту возможность. Перед носом у меня материализовался микрофон, за спиной, как уже отмечалось, восседал начальник охраны, и отступать, как обычно, оказалось некуда.
Последний раз я попадала в подобную ситуацию при защите кандидатской диссертации - и не думала, что сей подвиг когда-нибудь придется повторять. Да не просто не думала - в свое время я зареклась участвовать в таких мероприятиях. Ну, Толик, погоди!..
За первым слайдом последовал второй, потом - третий, четвертый и так далее (дотошные они люди, эти телевизионные прорабы!), и мне волей-неволей пришлось пуститься в длинные объяснения о природе запретов и способах их преодоления. Как звучал мой и без того не самый мелодичный на свете голос, искаженный микрофоном, - не описать! Я слушала отражавшиеся от разукрашенных стен звуковые волны с нескрываемым ужасом и думала, что на месте слушателей давно бы уже смылась с импровизированной лекции или как минимум заткнула докладчику рот. Желательно кляпом и навсегда. Но мои слушатели почему-то вели себя более чем прилично. Не свистели, не топали ногами и не швыряли в меня тухлыми яйцами - они вообще сидели тихо как мышки и внимали псевдонаучному докладу почти с пиететом. И даже по ходу дела задавали вопросы, демонстрировавшие не только интерес к поднятой теме, но и вполне сносное понимание бреда, который я несла в микрофон...
Прокомментировав последний слайд, я с трудом перевела дух ("научное сообщение" растянулось почти на час) и приготовилась передавать бразды правления шефу. Но не тут-то было! Вдохновленный теорией, народ возжелал незамедлительно переходить к практике. Креативно-мастеровитая группа в составе будущего педагога Димы, вездесущего Гриши и деловитого Мужичка-с-Ноготок предложила прямо сейчас начать разработку электронной схемы "де-табулятора". Дамочки из женской программы озаботились вопросом измерения энергетического уровня психологического блока применительно к собственным отпрыскам. Людмила порывалась рассказать что-то о гениальных способностях своей мамаши в области навешивания запретов и установки табу. Лиля пообещала, что поговорит со своим профессором и организует мое выступление на заседании университетского философского кружка (они там как раз вплотную приступили к рассмотрению онтологических проблем). Сашина команда то ли охранных официантов, то ли официантных охранников потребовала приложения разработанной концепции к делу повышения эффективности работы "купола". В довершение всего начали формироваться две антагонистически настроенных команды сторонников варианта развития N1 и, естественно, варианта N2. Аргументировали все разом, перекрикивая друг друга и постепенно распаляясь. Вместо скучного научного симпозиума нашего собрание грозило вот-вот превратиться в дикий анархический балаган.
ВП почему-то в происходящее не вмешивался, хотя и наблюдал за ним с откровенной иронией. Выручил опять Толик: отобрал у меня микрофон и объявил перерыв. Против такого развития событий никто не возражал. Двери распахнулись, впуская в наше фантасмагорическое пространство свежий воздух и яркий солнечный свет. Курильщики тут же потянулись на улицу курить, а некурящие - бродить по травке и переваривать услышанное. Споры между наиболее активными поборниками версии проявления мира из пустоты и версии "погружения" человека в мир попытались было продолжиться и на улице, но при столкновении с привычной реальностью быстро выдохлись и испарились. Минут пятнадцать мы просто расслабленно постояли, подставляя лицо нежарким еще лучам нашего единственного светила, а потом - после напоминания Оксаны о том, что собрались присутствующие все-таки для других целей, - потянулись обратно в холл.
- Так чем мы здесь занимаемся? - повторно осведомился шеф, убедившись, что восторги по поводу моего выдающегося вклада в науку, магию и жизнь улеглись, броуновское движение в мозгах учащихся прекратилось, перерыв завершился, и все снова расселись по местам.
Теперь подвоха никто не почуял, и народ почти хором ответствовал:
- Преодолеваем запреты!
И никто не засмеялся, даже Филя. Вот что значит великая сила науки!
- А мне казалось, мы здесь играем, - ВП наконец соизволил выдать правильный ответ.
Учащиеся посмотрели на меня, как на разоблаченного фокусника, прикидывавшегося крутым магом и чудотворцем - с обидой и возмущением. Дескать, мы тебе поверили, сломя голову бросились топтать и крушить запреты, а ты... А я точно также посмотрела на шефа: что ж это вы, дескать, я вам поверила, теорию разработала, с людьми поделилась, а вы...
Но ВП человек непробиваемый, и муки совести ему неведомы.
- А как же преодоление запретов? - с унынием утратившего землю обетованную иудея спросил один из Сашиных официантов-охранников.
- И преодоление запретов, и обучение магии, и повышение уровня реализационной власти, и все прочее происходит в процессе игры, - утешил его шеф.
- В таком случае это любому идиоту понятно! - обиделась наша воплощенная непосредственность Зинуля. - Раз у нас сейчас Игра, стало быть, мы играем!
- Правда? - обрадовался ВП. - Тогда, может быть, кто-нибудь скажет мне, что такое игра?
Ответы, посыпавшиеся после минутного замешательства, были ничуть не лучше тех, которые народ генерировал на вопрос шефа "Чем мы тут занимаемся?". Оказалось, что игра - "это то, во что играют", "несерьезное занятие", "азартное развлечение", "соревнование с целью что-нибудь выиграть", "способ отвлечься от рутины повседневной жизни" и так далее. Лиля даже сообщила, что это "самодостаточный непродуктивный вид человеческой деятельности" - что ни говори, а длительное и м-мм... тесное общение с профессором философии даром еще никому не проходило.
Я совсем было преисполнилась важности и гордости, но тут вспомнила собственные определения, которые выдавала шефу всего сутки назад, и устыдилась. Теперь-то я располагала правильной формулировкой, но придумана она была не мной, а тем самым злосчастным голландским культурологом, которому я успела за последние несколько часов многократно перемыть косточки! Тоже мне, подвиг - книжку прочитать... И неожиданно в памяти всплыл похожий давний случай - настолько давний, что был он почти не про меня. Кажется, я училась тогда то ли в четвертом, то ли в пятом классе, и меня как умницу, отличницу, гордость школы и т.п. командировали на республиканскую олимпиаду, посвященную очередной годовщине дедушки Ленина. Помнится, тогда я тоже пыжилась, как индюк, добросовестно перелопатила массу литературы о детстве и зрелости "великого вождя", проштудировала методички, вызубрила все знаменательные даты, заучила несколько пафосных стихотворений и даже одну заунывную песню про "этот облик", который "стал нам всем родной". Провела на олимпиаде три дня с дрожащими коленками и взмокшими ладонями (как-никак, впервые пришлось выступать с большой сцены!), привезла какую-то почетную грамоту и долго не могла прийти в себя от сознания собственного величия. В этом состоянии непрекращающейся эйфории я и пребывала на одном из уроков литературы, когда нашу классную, даму зело строгую и требовательную, угораздило спросить, кем была Крупская. Естественно, мои соученики тут же сообщили, что женой Ленина. Естественно, я не удержалась от снисходительного смешка: я-то знала, что Надежда Константиновна (на "вы" и шепотом) была не просто женой, но и соратником, марксисткой, преподавателем на рабочих курсах, видным политическим деятелем, идеологом народного образования и прочая и прочая и прочая (даты рождения, смерти и брака с Лениным прилагаются). Чувствовала я в тот момент себя... ну просто образованнейшим человеком среди безграмотной толпы. Да что там среди безграмотной толпы - среди доисторических, по недоразумению не вымерших мастодонтов, не знакомых даже с таблицей умножения! Классная быстро поставила меня на место: выразительно посмотрела сверху вниз и сказала, как оплеуху отвесила:
- Не вижу ничего смешного. Месяц назад ты бы сама точно так же ответила!
Боже, как тогда хотелось провалиться сквозь землю - даже сейчас кровь от стыда приливает к щекам... О чем это я, собственно? Ах да. Времени утекло видимо-невидимо, я давно не ношу школьную форму и не завязываю постылые бантики, Крупская сменилась игрой, советские методички - Хейзингой, классная руководительница - шефом, а мое бахвальство так никуда и не делось. Надо заканчивать с этими ретроспекциями, а то, глядишь, заведут они меня в такие дебри, что страшно будет людям на глаза показаться.
Как бы то ни было, малоприятные воспоминания на меня здорово подействовали: спешить с выдачей правильного ответа я не стала. Да и кто его знает, считает ли шеф таковым определение из "Homo Ludens" - а позориться совершенно не хотелось, особенно после возведения в ранг великого табуведа. Похоже, кроме меня и шефа никто не только не читал научных монографий о природе игры, но и не утруждал себя раздумьями на эту тему, потому ментальный тренинг быстро зашел в тупик. Народ признал свое поражение и принялся требовать от ВП милости к падшим в виде выдачи точной формулировки.
- Ладно, давайте начнем с более тривиальных понятий, - вздохнул шеф. - Какие вообще бывают игры?
Вопрос, оказавшийся на порядок легче предыдущего и требовавший не шевеления извилинами, а простого перечисления уже известных фактов, вызвал всплеск энтузиазма и шквал реплик. Развалившийся научный симпозиум, побалансировав некоторое время на грани форменного бедлама, трансформировался в банальный школьный урок, на котором взрослые (в большинстве своем) дяди и тети увлеченно демонстрировали свои познания в области детских игр. Когда весь список, включавший в себя даже "Классики" и "Крестики-нолики", был оглашен, народ несколько устыдился своего вопиющего инфантилизма и практически по собственному почину принялся классифицировать собранный материал, попутно добавляя новые позиции в распухавший на глазах список. Сухой остаток экспедиции в игровую терру инкогниту заключался в том, что бывают эти странные зверюшки спортивными и психологическими, ролевыми и логическими, развлекательными и экономическими, азартными и компьютерными, обучающими и эротическими, а также всякими прочими (к "прочим" относились всевозможные комбинации уже перечисленных).
- Глубоко копаете, - саркастично подытожил ВП. - А зачем нужны игры?
Народ на наводящий вопрос шефа не повелся. Точнее, повелся, но совсем не в том направлении, на которое он наводил. На очередном листе бумаге (Лиля добровольно вызвалась протоколировать результаты шумного и бестолкового мозгового штурма) вырос очередной длинный список, на сей раз - с игровыми целями и выигрышами (включавшими в себя все что угодно, начиная от денег и заканчивая оргазмом).
Окончательно разочаровавшись в логических способностях народа, ВП еще раз вздохнул и предложил каждому записать, чем является игра для него лично. Когда указание было выполнено большинством собравшихся (даже мне и Толику под требовательным взглядом шефа пришлось взять листы бумаги и накарябать собственные варианты ответов, да и Наташа старательно исписала уже полстраницы и не собиралась останавливаться), ВП сказал:
- Замечательно. А теперь продемонстрируйте хотя бы по одной игре, которая больше всего соответствует тому, что вы записали.
Повисла пауза. Меня угораздило записать буквально следующее: "Игра - это возможность выйти за пределы личностных ограничений". Дернул же черт поумничать! Ну и какая конкретная игра подходит под такое выспреннее определение?! Толику повезло еще меньше. На его листке, в который я бессовестно заглянула, красовалась лаконичная фраза: "Игра - это жизнь!"
- Шекспир ты наш! - хмыкнула я.
- На себя посмотри, - парировал Толик, посмотрев на мою формулировку. - Тоже мне, помесь суфия с даосом!
ВП строго посмотрел на нас, призывая к порядку, и громко спросил:
- Ну что, кто готов?
Часть народа встрепенулась и, не желая попадать в первые ряды камикадзе, принялась снова что-то строчить в своих тетрадках, а остальные изобразили глубокую мыслительную деятельность, отгородившись от навязчивой внешней среды глубокими морщинами на лбах. В общем, готов оказался один только Филя, который никогда не боялся выглядеть глупо по той простой причине, что просто не подозревал о подобной возможности. Он гордо процитировал собственное сочинение: "Игра - это проявление вселенской любви" и сообщил, что готов хоть сейчас провести тренинг, доказывающий истинность данного постулата. Шеф опрометчиво дал добро на проведение эксперимента (я бы на его месте так не рисковала!), и Филя, потирая руки, торжествующе вышел в центр танцпола.
- Все встаем! - скомандовал он. - Давайте, давайте, поднимайтесь. Выходим сюда и становимся в круг. Нет, лучше в два круга!
Я сразу догадалась, что за тренинг он решил проводить, и не собиралась принимать участия в намечающемся беспределе. Знаем мы эти "проявления вселенской любви"! Но каверзный Филя тоже оказался не промах, и потребовал стопроцентной явки присутствующих на танцпол. Исключение было сделано только для шефа (стал бы он исполнять Филины приказы!).
После долгой путаницы и толкотни народ таки разобрался в гениальном замысле Фили и образовал вокруг него две концентрические окружности. Затем новоявленный тренер еще несколько минут пересчитывал количество человек в первой и второй окружности, переставлял людей местами, исходя из каких-то только ему понятных соображений, и шевелил губами, ведя загадочные расчеты. Наконец он радостно сообщил: "Одного человека не хватает!", занял место во внутренней окружности и начал рассказывать, чем мы будем заниматься. Филиными стараниями внутренняя окружность состояла в основном из представителей сильного пола, а внешняя - соответственно, из представительниц слабого. Поэтому когда апологет вселенской любви сообщил, что стоящим друг напротив друга участникам тренинга предстоит обниматься и говорить: "Я тебя люблю!", пытаясь заодно проникнуться этим чувством, по обеим кругам пробежали смущенные смешки. Игра-то проводилась общая, так что наряду с прошедшими огонь, воду и медные трубы "зубрами" Программы в ней участвовали и салаги, еще не вполне закаленные в горниле сексуальных тренингов.
Филю этот факт, судя по всему, волновал меньше всего, а шеф, надо полагать, считал, что приобщиться к экстриму во всех его видах никогда не поздно. Что касается меня, то мысли были заняты тоже отнюдь не судьбами попавших в Филины лапы новичков, а проблемами выхода из щекотливой ситуации, в которую я попала помимо воли. Заранее понимая, что мой экс-бой-френд оказался не в одном круге со мной, а в противоположном вовсе не случайно, и что через несколько минут он полезет обниматься, я лихорадочно пыталась сообразить, как себя вести. Отпираться и отпихивать любвеобильного донжуана было бы глупо (тренинг все-таки), а перспектива оказаться в Филиных объятиях меня смущала, пугала и выводила из себя. Кто знает, как поведет себя мое падкое на плотские удовольствия тело, оказавшись в кольце его рук? Надежды на его (в смысле тела) стойкость и партизанскую неприступность не было, откровенного говоря, почти никакой. Начнет ведь, подлое, млеть, предательски краснеть и оглушительно колотить сердцем об ребра!
Но больше всего раздражала неопределенность и двусмысленность происходящего. Какого черта Филька затеял эту клоунаду?! Анжела вот уже два часа кряду старательно демонстрирует, что имеет на него не только виды, но и права (не подумайте, что я за ними постоянно наблюдала - просто взгляд иногда сам собой натыкался на эту "сладкую" парочку). Тем не менее, ее Филя почему-то расположил в одном круге с собой - стало быть, шансов пересечься и проявить нежные чувства во время тренинга у них нет никаких. Я, с другой стороны, не имею на этого рыжего обалдуя ни видов, ни прав - и вообще, видеть его не хочу, и знать не желаю! Но именно мне почему-то придется... Бр-р! Думать противно! Какое же сверхнасилие придется совершить над собой, чтобы, глядя в его бесстыжие глаза, произнести "Я тебя люблю"?! Это не просто подвиг - это кровавое жертвоприношение на алтарь тренинговых технологий.
Искала я, искала какое-нибудь противоядие широкого спектра действия, какое-нибудь нейтрализующее (а лучше - парализующее) Филю средство, но так ничего и не нашла. Тренинг тем временем уже начался - передо мной, слава аллаху, оказался Толик. Ему-то я преспокойно, не кривя душой могла признаваться в любви - естественно, дружеской и даже почти братской (или сестринской?). Потом по команде Фили внутренний круг сдвинулся на одного человека, и моим партнером стал "Геракл" Дима. Обнимаясь с ним, я вспомнила давнишний сексуальный тренинг и его прямолинейные признания о готовности заняться со мной любовью - и даже слегка покраснела, чего за мной уже давно не водилось. Собственно, изначально несложно было предположить, что Филина затея будет иметь не возвышенно-духовную, а явную эротическую окраску, - но на то, что это произойдет так быстро, я как-то не рассчитывала.
"Меняемся", - скомандовал наш конопатый халиф на час. Дима с некоторым сожалением расцепил руки и уступил место печально знаменитому Грише. Некогда разбитая об его бронебойную голову бровь сразу отозвалась коротким импульсом боли. Ноги, неоднократно оттоптанные его ножищами, тоже не выражали восторга. И даже руки слегка заныли от воспоминаний о том, как мы скопом ловили тяжеленное Гришино тело, летящее с подоконника на пол... Но в целом - хороший человек Гриша. Вполне заслуживающий вселенской, так сказать, любви. Простой и наивный. И надежный, как шкаф. А с каким трепетом к Зиночке относится!
Вот, кстати, и она. Одна из немногих женщин, оказавшихся в "мужском" круге. Зинуля в припадке нахлынувшей признательности чуть меня не задушила. Она почему-то считала, что именно благодаря мне ее жизнь "повернулась на сто восемьдесят градусов", и что этому стоит радоваться. Потом бизнес-колобок принялся громогласным шепотом рассказывать, за что еще меня любит. К сожалению, узнать полный список своих неземных добродетелей я так не смогла: вмешался шеф (Филе, увлеченному объятиями с Лилей, было не до руководства коллективом) и напомнил, что по условиям тренинга разрешается произносить одну-единственную фразу, а не устраивать долгие душещипательные беседы. Зиночка нехотя подчинилась, и мы снова поменялись партнерами.
На этот раз передо мной стоял Гоша. Да черт бы побрал этого Филю, что ж это он мне такое устроил! Директор шоу-центра, судя по всему, испытывал аналогичные чувства и по отношению к Филе, и по отношению к тренингу. Во всяком случае, обнимать меня он совсем не рвался. И все поглядывал с тоской в сторону Наташи, стоявшей неподалеку от нас в тесном контакте с Пашей. Как, однако, непостоянны мужчины! Недавно глаз с меня не сводил, а теперь... Впрочем, оно и к лучшему. Хотя что-то все же скребануло в душе - зависть не зависть, ревность не ревность, а так, нечто вроде запоздалой досады.
После Гоши меня ждал неприятный сюрприз в лице Анжелы. Анжелу, в свою очередь, ждал неприятный сюрприз в моем лице. И еще неизвестно, кому было хуже. Подозреваю, что все-таки Анжеле: я-то у нее никого не уводила и в неэтичном поведении замечена не была, а в нашей гуманной культуре, как известно, моральное преимущество вкупе с общественным мнением всегда на стороне жертвы. Забавно, о себе как о жертве я до сих пор ни разу не думала.... Собравшись с духом, мы совершили невозможное: подавив взаимное отвращение, слегка коснулись друг друга, символически обозначив объятие, и с совершенно отмороженными лицами, не глядя в глаза, произнесли "Я тебя люблю". В данном контексте фразочка звучала как пароль, которым обмениваются два разведчика, оказавшиеся на вражеской территории и к тому же подозревающие друг друга в измене родине. Сногсшибательный тренинг, что ни говори! И главное - очень убедительный. Вселенская любовь так и брызжет во все стороны.
Сменив еще пятерых партнеров, я имела счастье лицезреть проповедника этой самой любви прямо перед собой. Он стоял, смотрел на меня с высоты своего роста и глупо улыбался. Емеле - ему ведь все трын-трава. Щука желания исполняет, печь лимузину в комфорте и скорости не уступит, лежи себе и поплевывай в небо. А что эти плевки могут окружающим на голову ненароком попасть - так то, ясное дело, не Емелина забота. Осторожнее надо передвигаться по планете, товарищи окружающие!
Он сгреб меня в охапку совсем как раньше. И прижал к своей широкой груди почти нежно и трепетно (насколько это возможно при Филиной силище и неуклюжести). И мое тело подтвердило худшие опасения: принялось в ответ краснеть и наливаться жаром. А уж когда Филя так искренне, так мягко произнес заветную тренинговую фразу... Уж тут-то я озверела. Это вовсе не развивающие тренинги получаются, а типичные манипулятивные технологии. А на алтарь последних, между прочим, я жертвы приносить не обещала, притворяться и кривить душой - тоже. Отстранилась, подняла голову и, глядя Филе прямо в глаза, отчеканила:
- А я тебя - нет!
И так вдруг стало легко на душе... М-да, пословицу о преимуществах горькой правды перед сладкой ложью явно придумывали люди, знающие, о чем говорят.
Он растерянно захлопал ресницами и собрался что-то возразить, но моя решимость не играть больше в его игры была уже непоколебима.
- Меняемся! - скомандовала я (в конце концов, кто тут главный тренер?!), и Филя покорно переступил на три шага вправо.
Посмотрев вокруг себя, я четко осознала, что больше ни обниматься, ни произносить нужные слова по указке не буду, а принуждать к этому людей - тем более. И объявила:
- Первая часть тренинга закончена. Запоминаем свои впечатления от нее и переходим ко второй части. Стоять по кругу больше не обязательно, рассредоточьтесь по площадке. Условия очень простые: вы делаете то же самое, что и в первый раз, но теперь выбираете человека, с которым вам хотелось бы провзаимодействовать. И прежде чем лезть к нему с объятиями, убедитесь, что он ничего не имеет против. Грубо говоря, если до этого у нас была "любовь" в принудительном порядке, то теперь будет добровольная. Все ясно? Поехали!
Не знаю, как Филя, а я остаток тренинга провела в свое удовольствие. Странное дело: люди в холле остались теми же, и я даже никого специально не выбирала, не делила их на приятных и неприятных, хороших и плохих, "наших" и "не наших", а состояние стало совсем другим. Ушло сопротивление и напряжение, а в каждом человеке обнаружилось что-то родное. И - не поверите! - любовь откуда-то прорезалась. Может быть, не космическая, а чисто человеческая, зато без дули в кармане. Почти материнская такая любовь: какие уж ни есть дети, местами косенькие, местами кривенькие, а все-таки свои. Даже Филя с Анжелой перестали действовать на нервы, ибо всякая тварь божия имеет право на место под солнцем, на эгоизм, на личный и бережно лелеемый набор тараканов в голове. На том и закончили...
Шеф, как водится, потребовал извлечь из прошедшего тренинга выводы и огласить их. Разгоряченный объятиями народ живо откликнулся, причем спектр впечатлений и наблюдений оказался достаточно широким: от чувства скованности ввиду "нелепости того, чем приходилось заниматься" до восторга от "духовного общения". Многие отметили, что отнести происходящее (особенно в первой части марлезонского балета) к проявлениям возвышенной неземной любви проблематично.
- Филя в основном на свадхистхану работает, а не на анахату, отсюда эротическая окраска, - кивнул ВП. - А еще что заметили?
Почесав в затылке, новички Программы рассказали, что говорить "Я тебя люблю" было практически всегда трудно: с людьми противоположного пола включался сексуальный подтекст, а с людьми одного пола - опасение в том, что это выглядит гомосексуально.
- То есть все тот же сексуальный подтекст, - подытожил шеф. - И это все?!
Вопрос был задан таким тоном, что примитивности и ограниченности оглашенных выводов устыдились даже "зубры". И сделали попытку "расширить и углубить".
- Не умеем мы любить, - с осуждением вздохнул Толик, причем у меня почему-то создалось впечатление, что осуждал он в основном окружающих, а не себя. - Сидим каждый в своем панцире, и не хотим оттуда вылезать.
Тема оказалась благодатной, и минут десять все охали, ахали, кусали себя за локти и посыпали головы виртуальным пеплом.
- Маловато будет для выводов, - сказал ВП, когда печаль народа по поводу своей ограниченности и нелюбвеобильности достигла апогея. - Ника, а ты что думаешь?
- А для меня самым ярким открытием было то, что навязанная кем-то игра превращается в каторгу, - призналась я, справедливо полагая, что отчет о связанных с Филей переживаниях можно опустить. - Неважно, сложные правила у этой игры или простые. Неважно, нравятся тебе партнеры по игре или нет. Важно, вступил ты в нее добровольно или тебя заставили. Это по поводу первой части тренинга.
- А мне первая часть понравилась! - с вызовом сказала Анжела, усмотрев в моих словах нападение на ее рыжее сокровище.
- Допускаю, - хмыкнула я, хотя верилось в правдивость ее слов с трудом: барышня не столько участвовала в тренинге, сколько ревниво хмурила брови, когда Филя начинал слишком уж рьяно обниматься с какой-нибудь особой женского пола. - Я говорю исключительно о своих впечатлениях от первой части тренинга, а они выражаются в одной фразе: насилие над собой. Возможно, люди, которые приняли эти правила игры, отрицательных эмоций не испытывали. А я испытывала.
- Это говорит только о твоем подлинном отношении к людям, а не о тренинге! - тоном сурового разоблачителя произнесла Анжела.
Я хотела было ответить ей что-нибудь колкое, но ВП меня опередил.
- Скажи, а тебе все понравилось в первой части? - спросил он у Анжелы.
- Да! - безапелляционно ответила она.
- И с Никой обниматься тоже понравилось?.. - усмехнулся шеф.
- Давайте не будем вдаваться в частности! - занервничала девушка.
- Нет уж, давайте будем вдаваться! Тренинг-то проводится не для того, чтобы ты себе галочку поставила: ах, какая я анахатная, какая я духовная, как я всех любить умею. Тренинг нужен, чтобы исследовать свое взаимодействие с миром при определенных условиях, сделать выводы и понять, как действовать дальше. Тренинг - это всегда эксперимент. И если ты фальшивишь, ведешь себя неискренне, то ты искажаешь результаты этого эксперимента. А значит, делаешь его в принципе бессмысленным. Это, конечно, плохо, что Ника не смогла справиться со своими отрицательными эмоциями. Но она хотя бы призналась себе в этом! А ты так и не увидела ни собственных проблем, ни путей их решения.
Анжела поджала губки и ничего не ответила. С шефом спорить - это вам не Нику в грехах уличать! Совсем другой уровень возможных последствий, знаете ли. А на народ тирада ВП произвела неизгладимое впечатление. Как минимум половина собравшихся ринулись признаваться, что им тоже далеко не все понравилось, и приходилось делать немалые усилия над собой, чтобы точно выполнить условия тренинга.
- А кто-нибудь обратил внимание, что Ника совсем не об этом говорила? - скривился ВП. - Дело не в том, понравилось вам или не понравилось. Эксперимент вовсе не обязан быть приятным. Но он обязан быть! А что для этого нужно?
- Чтобы человек сам для себя сформулировал цели этого эксперимента, а не воспользовался чьими-то указаниями, - ответила я.
- Вот именно! - кивнул шеф и повернулся к каявшимся учащимся: - А вы сейчас что делаете? Снова используете чужие схемы. Повторяете то, что кто-то счел истинным, и превращаете это в шаблон своего поведения. И заметьте: так вы себя ведете всю жизнь! Велели обниматься и ощущать любовь - обнимаетесь и делаете вид, что ощущаете любовь. Сказали, что это было неправильно - начинаете рассказывать, насколько это было неправильно. А вы-то где в этом во всем?
- Подождите, - возразила Алла. - Вот вы говорите: "Велели обниматься - обнимаетесь". Но разве у нас был выбор? Ведь по условиям Программы мы должны участвовать в каждом тренинге, хочется нам этого или нет!
- Кому вы должны? - поинтересовался ВП.
- Ну... - слегка растерялась вальяжная бизнес-жена. - Вам, наверное...
- Мне это на фиг не нужно! - отрезал шеф.
- Тогда, может быть, тренерам? - предположила она, с надеждой посмотрев в мою сторону.
- Аналогично!
- Вы хотите сказать, что мы должны... только самим себе? - изумилась Алла.
- Более того: это касается не только участия в Программе, но и всей вашей жизни, - добавил ВП. - Вы всегда должны только самим себе. И отвечаете всегда только за себя и только перед собой, чтобы ни думали по этому поводу ваши родственники и прочие "доброжелатели".
- Получается, мы можем участвовать или не участвовать в тренингах по желанию?! - подала голос Даша.
- Тренинги направлены на ваше развитие, - сказал ВП. - Больше участвуете - быстрее развиваетесь. Меньше участвуете, - соответственно, меньше развиваетесь. Но если вы участвуете в тренинге формально, не понимая, зачем вам это нужно, просто потому, что якобы должны это делать, - тогда лучше не участвовать вовсе. Меньше вреда будет. Кстати, тренинг можно корректировать по ходу дела, как это сегодня сделала Ника.
- А разве была коррекция? Разве это не было предусмотрено заранее? - недоверчиво спросила Лара.
- Нет, - улыбнулась я. - Это была чистой воды самодеятельность. Или самоуправство, как хотите. Я просто почувствовала, что "так больше жить нельзя", и изменила условия игры.
- Кстати, расскажи, что у тебя было во второй части, - потребовал шеф.
- Было много интересных наблюдений и за собой, и за окружающими. Лучше понимаешь, как ты к людям относишься, как они к тебе относятся. А еще для меня это действительно была игра, а не обязаловка. Легкость была, как будто паришь над землей. И одновременно - чувство ответственности за происходящее: выбирать-то каждый раз заново приходилось. Кроме того, только во второй части я почувствовала ту самую душевную близость, на достижение которой, вообще говоря, был изначально направлен тренинг.
- Это что же, со мной ты душевной близости не чувствовала?! - обиделась Зиночка.
- Да не в тебе дело, я же в начале объясняла! Ну вот представь, что тебе велят общаться с любимым человеком - даже необязательно с любимым, просто с приятным тебе человеком - не тогда, когда этого хочется, а строго по часам. Скажем, через каждые четырнадцать минут восемь секунд у вас сеанс очередной "душевной близости". Сильно тебе это понравится?
- Наверное, нет, - подумав, признала она.
- Но ведь из-за этого дурацкого условия твое отношение к данному человеку не изменится?
- Все, поняла, - с облегчением вздохнула Зина.
- Так вот, - снова вмешался ВП. - Еще раз хочу отметить очень важный момент, который многие, как мне кажется, пропустили мимо ушей. Как известно, для любого человека существуют только две возможности: либо ты играешь жизнью, либо она играет тобой. И если вы не принимаете решения сами, а существуете за счет предлагаемых социумом автоматизмов, шансов играть жизнью у вас практически нет. Ну, к этому мы еще вернемся, а сейчас неплохо бы все же разобраться с сущностью игры как таковой, - он сделал театральную паузу и обвел всех глазами. - Кто еще готов представить нам свое видение вопроса?
Народ безмолвствовал. После Филиного фиаско претендентов на провозглашение собственных рискованных тезисов и подтверждение их не менее рискованными тренингами больше не было. Я с тоской подумала, что сейчас светлые шефовы очи оборотятся в мою сторону, и придется изобретать на ходу способы выхода "за пределы личностных ограничений". Но тут неожиданно услышала голос Оксаны:
- Я могу, если нет других желающих.
Повернулась в ее сторону - нет, на отчаянного самоубийцу вовсе не похожа. Спокойна и как всегда уверена в себе. Вот что значит менеджерская закваска!
- Давай, - согласился шеф.
- Игра в моем понимании - это способ повышения реализационной власти, - веско изрекла Оксана и добавила: - В качестве доказательства могу привести несколько тренингов. Например, игру на деньги...
Народ немедленно взбодрился и воодушевился. "Ну вот, - насмешливо подумалось мне, - эротикой нас уже осчастливили, теперь переходим к азартным играм. То ли еще будет! Хорошо бы обойтись без русской рулетки и хождения стенка на стенку..." Но я сильно недооценила Оксану: то, что она предложила, оказалось (в отличие от Филиного дебюта), вовсе не азартной игрой, а самым что ни на есть тренингом, причем увлекательным и познавательным.
- Заставлять участвовать никого не будем, - сказала Оксана, предваряя описание предстоящего действа. - Понадобятся человек десять-двенадцать добровольцев.
Лихо учла опыт предыдущего обсуждения и обошла подводные камни, на которые напоролся Филя! Добровольцев оказалось гораздо больше, чем было приглашено, посему их пришлось разбить на три команды. Поразмыслив, я тоже присоединилась к игрокам: отношения с деньгами у меня давно и стойко не складывались, так что грех было упускать возможность в них разобраться...
Далее события развивались следующим образом. Сначала главный менеджер Программы попросила записать, чем для нас являются деньги. Потом предложила каждому участнику тренинга взять по стулу и поставить их таким образом, чтобы каждая из команд оказывалась внутри отдельного круга из стульев. Свой "личный" стул следовало обозначить, повесив на него листок с собственным именем. Затем от нас потребовалось достать из кошельков деньги, причем не обязательно все, а ровно столько, сколько мы готовы были вложить в игру. Первое условие было выполнено быстро и дружно (на моем листке появилась запись "Деньги для меня - это возможность питаться, одеваться, покупать книги, участвовать в тренингах, путешествовать"), со вторым мы тоже справились играючи, а вот на третьем почти все запнулись. С одной стороны, хотелось вложить как можно меньше (кто знает, вернутся ли наши деньги после тренинга), с другой - никому не улыбалось ударить в грязь лицом и выставить себя скрягой. Кроме того, запасы наличности при себе у всех имелись разные, что еще больше затрудняло вычисление нужной суммы. После минутного колебания я выгребла из кошелька горсть мелочи и пару мелких купюр, рассудив, что можно производить впечатление не достоинством банкнот, а количеством монеток.
Дождавшись, пока все участники тренинга примут судьбоносные финансовые решения и займут свои места напротив стульев, Оксана сообщила:
- Тренинг состоит из трех частей. Правила очень простые. В первой части вы раздаете деньги. Перемещаетесь по кругу от одного стула к другому и кладете на каждый столько, сколько вам захочется. Важное условие: складывать всю наличность на свой стул нельзя. Ваша задача - раздавать, а не держаться за деньги. Пока вы проходите круг, нужно распределить все деньги, имеющиеся у вас в руках. Потом доходите до своего стула, берете деньги, которые на него положили другие участники, и снова идете раздавать. Все ясно?
- И сколько мы так ходить будем? - спросил Борис, попавший в одну команду со мной.
- Пока я вас не остановлю, - улыбнулась Оксана. - Не пытайтесь рассчитать время первого тура и остаться в выигрыше. Главное в этом тренинге - отслеживать свои реакции на происходящее и реакцию денег на вас.
- А разве деньги могут на нас реагировать?! - раздался из соседней команды изумленный голос Зины.
- Попробуйте сами в этом разобраться, - уклонилась от прямого и назидательного ответа Оксана. - Ну как, все готовы? Начинаем!
Собственно, практически все тренинги, в которых мне доводилось участвовать, отличались той или иной степенью странности (с позиции нормального человека, не тратящего время и деньги на сомнительные занятия по саморазвитию), но нынешнее действо легко затыкало за пояс даже шагающую по улице "гусеницу". Можете представить себе великовозрастных мужчин и женщин, которые, находясь в здравом уме и трезвой памяти, будут гуськом, дыша в затылок друг другу, наматывать круги и раздавать свои кровные сбережения? И даже не раздавать, а раскладывать их по стульям! Так вот, именно этим мы и занимались. Не знаю, как остальные, а я первые несколько минут не могла избавиться от ощущения, что все это происходит не совсем со мной. Как будто мудрая, взвешенная и предусмотрительная часть меня временно куда-то отлучилась, и этим тут же воспользовалась узколобая авантюрная субличность, чтобы втравить меня бог весть во что.
Но вскоре я увлеклась самим процессом, и чувство ирреальности меня покинуло. Какая уж тут ирреальность, когда, сделав круг и вернувшись к своему стулу, обнаруживаешь на нем раз в десять больше денег, чем оставляла! Почти вся мелочь исчезла, зато появилось несколько купюр разного достоинства и даже десятидолларовая банкнота. Последняя, несомненно, являлась "пожертвованием" Бориса - он один додумался взять в тренинг не только довольно приличную сумму "национальной валюты", но и несколько заветных "убитых енотов".
Впрочем, у богатых свои причуды, и я в полной мере прочувствовала справедливость этого выражения, когда пошла по второму кругу. Я шла, ощущая себя почти Ротшильдом, и мне хотелось облагодетельствовать всех и каждого (причем "бедные" стулья со скудной выручкой почему-то хотелось облагодетельствовать больше всего). То ли Ротшильд из меня получился неважный, то ли тактика спонсирования бедных себя не оправдала, то ли просто сработала теория относительности, помноженная на теорию вероятностей, но мой личный "улов" (точнее, "улов" моего стула) на сей раз оказался жалким. Печальная горстка мелочи - и все! Естественно, я расстроилась, по ходу дела совершенно упустив из виду, что это всего лишь игра, и мои как потери, так и приобретения фиктивны.
Человеку в расстроенных чувствах не до великодушия и не до идей социальной справедливости, поэтому на третьем круге я положила свою горстку на первый попавшийся стул и пошла дальше с пустыми руками - нищая, но гордая и свободная. Как собственно, и пристало постсоветскому интеллигенту. Странно, но денег на моем стуле после этого раунда стало гораздо больше, что побудило отвлечься от собственных эмоций и попытаться исследовать закономерности изменения денежной суммы от раунда к раунду. Тем более что Оксана не торопилась нас останавливать, и раундов оказалось много.
Я пробовала и так и сяк: раздавала только "бедным" или только "богатым", распределяла финансы поровну между всеми стульями, клала все имеющиеся деньги на один-единственный стул, раскладывала их в арифметической прогрессии с возрастанием и убыванием, учитывала степень своей приязни к "владельцам" стульев и старалась игнорировать ее... Уловить закономерность не удавалось. У меня даже возникло ощущение, что дело вовсе не в тактике раздачи материальных благ населению, не в математических изощрениях и не в статистически усредненных величинах. Оно было в чем-то более эфемерном и одновременно более реальном - в настроении, в кураже, в попадании или непопадании на какую-то волну, которая несла по кругу то ли меня, то ли деньги, то ли всю нашу "распределительную" команду. Казалось, я вот-вот схвачу объяснение за хвост, и все тайны финансовых потоков, от семейного до планетарного уровня, станут видны, как на ладони. Но понимание манило меня, а в руки не давалось, и когда Оксана сказала "Стоп!", осталось лишь чувство охотника, охотящегося за дичью. А сама дичь бесследно растворилась в воздухе. Впрочем, меня это не слишком огорчило: после пересчета оказавшейся на моем стуле наличности выяснилось, что итоговая сумма превышает первоначальную в четыре с половиной раза. Да и состояние изменилось кардинально: снова тянуло в "бой", в эксперимент, в научно-исследовательский процесс, приносящий помимо интересных мыслей вкупе с несвойственным для меня задором еще и немалые дивиденды.
- Запишите, пожалуйста, чем для вас теперь являются деньги, - попросила ведущая.
"Деньги для меня - это игра и азарт", - быстро настрочила я и вернулась в круг, готовая к покорению новых вершин.
- Вторая часть тренинга, - сказала Оксана, - почти идентична первой - с той лишь разницей, что деньги вы теперь не раздаете, а собираете.
- В каком смысле "собираете"? - весело осведомился Дима, находившийся в одной команде с Зиной. - Как грибы, что ли?!
- Даже проще, - не осталась в долгу ведущая. - Каждый из вас оставляет свои деньги на стуле и отправляется собирать "урожай" со стульев соседей.
- А если кто-нибудь все сразу себе загребет? - поинтересовалась стоявшая возле меня Юля.
- А это ваше дело, - пожала плечами Оксана. - Нет никаких правил, регламентирующих, с какого стула сколько брать. Хотите - прислушивайтесь к своим ощущениям, хотите - пробуйте разные варианты.
- Даже если один человек пройдет и соберет все деньги со всех стульев, в конце круга ему все равно придется оставить собранный "капитал" на своем стуле, - добавил мудрый Толик. - И потом его обязательно кто-нибудь заберет.
- Точно. Деньги будут непрерывно перераспределяться, как бы вы себя ни вели, - подтвердила Оксана. - Еще есть вопросы?
Больше вопросов не было, и мы приступили ко второму туру. Немедленно оказалось, что собирать деньги гораздо сложнее, чем их раздавать. Вместо игривой ассоциации со сбором грибов мне в голову упорно лезли мысли о поборах, грабежах, незаконных изъятиях, насильственной экспроприации, искусственно созданной инфляции, девальвации и прочих неэтичных способах отъема сбережений у населения. Чувствовать себя грабителем - удовольствие не из лучших. Возможно, именно поэтому несколько первых туров сумма, которую я собирала, оставалась неизменно мизерной, а количество денег на моем стуле, не тронутых собратьями по команде, неуклонно уменьшалось. Обнаружив наконец на своем стуле совсем уж смехотворный "капитал", я перестала корчить из себя мучителя униженных и оскорбленных, поскольку оказалась самой что ни на есть униженной и оскорбленной. И дело немедленно пошло на лад: финансы и на стуле, и в руках начали прибывать, так что после завершения второй части я снова оказалась с прибылью. Правда, не с такой существенной прибылью, как в первый раз, но все же это было в два с половиной раза больше того, что я вложила в самом начале тренинга.
- Записываем, чем теперь являются для вас деньги, - скомандовала Оксана, и я надолго задумалась. Что-то во всем этом было глобально неправильным. Как же так, я ничего не делала, никому не помогала, занималась не благотворительной деятельностью, как в предыдущем туре, а непонятно чем - и, тем не менее, получила довольно приличную сумму. За что? Почему? Придумать внятный ответ на этот вопрос так и не удалось.
"Деньги для меня - это недоумение: а за что я вообще их получаю?" - честно записала я на своем листке и вернулась в круг в состоянии глубокой задумчивости.
- А сейчас - самая интересная часть тренинга, - провозгласила Оксана. - Теперь вы не раздаете и не собираете деньги, а зарабатываете их.
- Каким же это образом? - спросила Юля, поскольку более подробных инструкций от ведущей так и не последовало, хотя мы их честно дожидались.
- Каким угодно, - ответила та. - Ваша команда - это социум в миниатюре, и вам нужно заработать денег в этом микросоциуме. Как это можно сделать?
- Услуги какие-нибудь предлагать, - мгновенно среагировал Борис.
- Или что-нибудь продавать, - добавила из соседнего круга Зиночка.
- Или попрошайничать, - кардинально расширил спектр возможностей Толик.
- Или доставлять удовольствие, - наши явно наступали: в дискуссию вступила тяжелая артиллерия в лице Ларисы.
- Это и есть оказание услуг, - презрев незыблемость командного единства, возразил банкир. - Сексуальных.
- Нет, это торговля, - Зинуля решила нанести нашему кругу двойной удар. - Типичная торговля телом.