Дотронешься до старого колючего пледа, - щемит.        
Запах хлеба свежеиспечённого умершей бабушкой.      
Скрип половиц в давно проданном доме.      
И паутина по углам на веранде - всё как сейчас.      
Все эти яркие воспоминания детства...  
Звуки сверчка за печью. Горит огонь.    
И старая колода гадальных карт лежит на комоде.          

Жизнь пролетит настолько быстро и безнадёжно,    
хлопнув дверью на пороге вечности,    
что брызги прожитых дней в шипящей от старости киноленте    
покажутся лишь фейерверком, неизбежно потухающим,    
потухающим всего лишь раз,    
обжигающим тех, кто подошёл слишком близко...


Сгорает всё. Огонь горит воспоминаний.
Осталась я одна и, продолжая род,
Я буду так же одинока, как и ране.
А, впрочем, может быть совсем наоборот.
Событий, жестов, мной прочитанных страниц,
Быть может, впрочем, и короткой лента будет...
О, Господи, ты видишь, как я пала ниц?!
Молчишь... И лоб сырые половицы студят.

Молчу и я, в миру нема. Плету я косы,
Слова тасуя как колоду старых карт,
Ища ответы на мне чуждые вопросы,
Используя мне данный кем-то свыше дар.
Но вереница судеб к ночи замирает,
Молчит звонок и я, поникшая, молчу.
Ты знаешь, Господи, Тебя мне не хватает,
И, ниц вновь падая, жгу до утра свечу.

И, может быть, потомок мой меня разбудит,
Когда-нибудь, чтоб погадать под Рождество,
И после, слитый с неизбежностью, остудит
О половицы своё юное чело...
Сгораю я. К закату силы на исходе,
К закату жизни, не своей и не чужой.
Молю Тебя опять в фантомов хороводе,
Ответь мне, Господи, что станется СО МНОЙ?