"Золото",- Тоска заставил слово звучать как неразрешимую загадку. "Сводит людей с ума".
Робкая кивнула. "Тех которые еще нормальные".
Они сидели напротив Мясного Дома Ступфера, что могло бы прозвучать как название борделя, но на самом деле было худшей забегаловкой на 50 миль окрест, и это звание далось ей не без упорной борьбы. Робкая сидела на мешках в своем фургоне, а Тоска - на заборе, ровно на своем месте, будто ему задницу к нему прибили. Они наблюдали за толпой.
"И я приехал сюда, чтобы избавиться от общества", сказал Тоска.
Робкая кивнула. "Подумать только".
Прошлым летом можно было провести день в городе и не увидеть и двоих незнакомцев. Можно было провести и подольше с тем же результатом. Многое может поменяться за несколько месяцев и золотую лихорадку. Теперь Сделка была раздираема по швам суровыми пионерами. Одностороннее движение, прямо на запад за воображаемыми сокровищами, некоторые рвутся напрямик, а некоторые останавливаются и вносят свою долю в торговлю и хаос. Фургоны стучали колесами, мулы фыркали, лошади ржали, блеяли овцы и мычали волы. Мужчины, женщины и дети всякого рода и племени тоже добавляли шума в любом наречии и темпераменте. Это мог бы быть весьма пестрый спектакль, если бы вездесущая пыль не окрасила каждый тон в одинаковый серый оттенок грязи.
Тоска шумно отхлебнул из бутылки. "Разнообразно, ага?"
Робкая кивнула. "Все настроены добыть что то из ничего".
Всех захватило безумие надежды. Ну или жадности, в зависимости от веры в человечества наблюдателя, каковая у Робкой была всяко менее чем полной. Все опьянены шансом добраться до какого то замерзающего пруда где то там в великой пустоши и откопать себе новую жизнь двумя руками. Оставляя банальных себя позади на берегу как скинутую кожу и сигая прямиком в счастье.
"Хочешь присоединиться к ним?" спросил Тоска.
Робкая прижала язык к передним зубам и плюнула через щель. "Не я". Если они живыми переберутся через Дальнюю страну, скорее всего они проведут зиму по жопу в ледяной воде и не откопают ничего кроме грязи. И если бы на конце радуги и был горшок с золотом, что с того - богатые тоже плачут.
Когда то Робкая думала, что можно сделать что то из ничего. Сбросить кожу и пойти улыбаясь. Оказалось котороткая дорога ведет далеко не туда куда надеялась, да и еще напрямик по бурелому.
"Достаточно слуха о золотое, чтобы свести их с ума" Тоска хлебнул еще раз, адамово яблоко прыгнуло по его худой шее, и стал смотреть за дракой двух будущих старателей изза последней кирки.Торговец безуспешно пытался помирить их."Прикинь что они устроят, если смогут найти самородок?"
Робкой и представлять не надо было. Она это видела и не гордилась воспоминаниями. "Мужчин легко заставить вести себя как животных",
"Да и женщин тоже" добавил Тоска.
Робкая сузила глаза "Чего ты на меня смотришь?"
"Ты первая в моем списке"
"Не думаю, что мне нравится когда ты так пялишься".
Тоска рассмеялся, показав монументальные зубы, и передал ей бутылку "Почему бы тебе не завести мужика, Робкая?"
"Думаю, они меня не привлекают"
"Тебя никто не привлекает"
"Это их беда"
"Всех разом?"
"Кончай". Она протерла горлышко и убедилась, что только пригубила. Она знала как легко можно перейти от пригубить к проглотить, от проглотить к раздавить бутылку, и от раздавить бутылку к пробуждению в обоссанных штанах. На нее рассчитывали, и они уже выбрали свой лимит разочарований.
Борцунов растащили и они ругались, каждый на своем языке, не понимая деталей, но верно ухватывая тон. Кажется кирка куда то испарилась в суматохе, скорее всего утащенная ловким приключенцем, пока за ней не смотрели.
"Золото всяко сводит людей с ума", пробормотал Тоска, точно отражая свое прозвище. "Но, если бы земля разверзлась и там оказалась какая польза, я бы не отказался от самородка".
Робкая подумала о ферме, и всех делах, и о том что на все не хватает времение и потерла заскорузлыми большими пальцами по обкусаным ногтям. На секунду безумная поездка по холмам не показалась такой уж безумной затеей. Что если там действительно золото? Раскидано по дну ручьев бесценными россыпями, только и ждущего поцелую жадных пальцев.Робкая Южанка, удачливейшая женщина Ближней Страны.
"Ха", Она прибила мысль как надоедливую муху. Мечты были роскошью которой она не могла придаваться. "В моем опыты земля ничего не дает. Не больше чем всем прочим".
"Много?"
"Чо?"
"Опыта".
Она подмигнула, когда возвращала бутылку. "Больше чем можешь представить, старина" Гораздо больше чем у большинства пионеров, это уж точно. Робкая тряхнула головой, глядя на проходящих богатейчиков из Союза, одетых скорее для пикника, чем для похода через несколько сотен миль беззаконной пустоши. Людей которые должны были быть довольны удобными жизнями которые они вели, внезапно решивших что у них есть шанс прихватить побольше. Робкая задумалась, сколько понадобиться чтобы они похромали назад разбитые и разоренные.
"А где Cток", спросил Тоска.
"На ферме, присматривает за моими братом и сестрой"
"Давненько не видел его"
"Ага, ему больно ездить"
"Старость не радость. Со всеми случается. Когда увидишь, скажи что я по нему скучаю".
"Был бы он тут - выдул бы уже твою бутылку, и ты бы ругался на чем свет стоит"
"Угу" вздохнул Тоска "в этом и суть".
Ягненок пересек затопленную людьми улицу, жалко горбясь еще больше чем обычно, показывая унижение всей копной своих седых волос на голову возвышавшейся над толпой.
"Что тебе дали?" спросила она, спрыгнув с фургона.
Ягненок сморщился, как будто ожидая неприятностей. "Двадцать семь?" Его гулкий голос поднялся кверху в конце чтобы обозначить вопрос, но на самом деле он спрашивал -"насколько я облажался?"
Робкая помотала головой, язык уперт в щеку, давая ему понять что он облажался в степени от средней до тяжкой. "Ну ты и трус, Ягненок". Она постучала по мешкам с зерном и подняла облачко пыли "Я не для того 2 дня тащилась, чтобы радавать его".
Он сморщился еще больше, серобородое лицо сжалось вокруг старых шрамов и морщин, обветренное и грязное. "Я плохо торгуюсь, Робкая, ты знаешь это".
"Напомни, в чем ты хорош" кинула она через плечо, направившись к лавке Глины, пропуская пару овец и просачиваясь через толпу. "Ну кроме перетаскивания мешков".
"Ну это уже что то" пробормотал он.
Магазин был еще более забит, чем улица и пах тесно перемешанными запахами опилок, специй и пота. Ей пришлось протиснуться между клерком и каким то черножопым южанином, который пытался объясниться на языке, которого она никогда не слыала, потом под стиральной доской, подвешенной на стропилах, раскачивающейся от неловкого удара локтем, и духом, рыжая голова которого была утыкана свежими веточками с еще зелеными листьями. Вокруг толпа народа собирающегося на запад за баблом, так что горе торговцу, стоящему между Робкой и ее долей.
"Глина?" воззвала она, тут шептать бесполезно. "Глина!"
Торговец нахмурился, застигнутый за взвешеванием муки на своих больших весах. "Робкая Южанка в Сделкe. Ну заебись денек".
"Похоже на то. Тут у тебя полон город лохов для наеба!" Она дала последнему слову повиснуть в воздухе, заставила несколько голов повернуться, и Глину упереть в бока свои большие кулаки.
"Никто никого не наебывает", сказал он.
"Только если я присматриваю за делами"
"Мы с твоим отцом уговорились на 27, Робкая"
"Ты знаешь, что он не мой отец. И ты знаешь что нихуя не оговорено, пока я это не оговорила".
Глина заломил бровь на Ягненка и северянин уставился прямо в землю, покачиваясь как будто он пытался и абсолютно не мог исчезнуть. Несмотря на размеры у Ягненка был слабый взор, прихлопываемый легчайшим взглядом. Он мог быть любящим, работящим, и хорошей заменой отцу Ро и Питу, да и самой Робкой, когда она давала ему себя проявить. Хороший человек, но во имя мертвых, что за трус.
Робкой было стыдно за него, и изза него, и это уязвило ее. Она ткнула пальцем в лицо Глины как кинжалом, которым она бы не постеснялась воспользоваться. "Сделка - странное имя для города, где надо свое вырывать когтями. Прошлый раз ты платил 28 и у тебя четверти покупателей не было. Я отдам за 38."
"Что," Глина квакнул даже выше, чем она ожидала. "Это что, золотое зерно?"
"Тихо,"- сказала Робкая, - "38 и это последняя цена"
"Ай без одолжений!" разозлился Глина, толстое лицо залилось краской. "Из любви к твоей матери - 29"
"Ты ничего кроме кошелька не любил. Меньше чем 38 и я блять сяду напротив твоей лавки и буду продавать дешевле чем ты"
Он знал, что она это сделает, даже если и потеряет. Не угрожай если хотя бы наполовину не готов выполнить.
"Тридцать один",- выдал Глина.
"Тридцать пять"
"Да ты задерживаешь всю очередь, самолюбивая сука!" Ну или скорее она выдавала очереди его прибыли, и рано или поздно до них бы дошло.
"Он поголовно уроды, и я буду их задерживать, пока Иувин не вернется из царства мертвые, если ты не дашь тридцать пять".
"Тридцать два"
"Тридцать пять"
"Тридцать три и блять можешь мою лавку спалить, когда уходить будешь!"
"Не соблазняй, толстяк. Тридцать три и пара новых лопат и корм для волов. Они жрут почти как ты. " Она плюнула в руку и вытянула ее.
Глина горько пожевал губами, но все равно плюнул и они пожали руку. "Такая же как мать".
"Ты ее не любил", Робкая пробилась назад к двери, оставив Глину отдуваться на следующем покупателе. "Не так уж и трудно?" через плечо бросила она Ягненку.
Большой старый сверянин поковырялся в ухе. "Думаю я бы согласился на двадцать семь".
"Это потому что ты такой чертов трус. Лучше делать чем жить страхом дел. Разве ты не это мне говорил?"
"Время показало изъян в этом совете", пробормотал Ягненок, но Робкая лишком была занята самопоздравлением.
Тридцать три было хорошей ценой. Она прикинула, и тридцать три позволяло оставить кое что на книгги Ро после починки протекающей крыши сарая и покупки племенных свиней взамен зарезанных этой зимой. Может даже хватит на семяна, чтобы возродить капустное поле. Она ухмылялась, думая что она сможет починить и построить.
Не нужно большой мечты, говорила ее мать, когда у нее было хорошее настроение, хватает и маленьких.
"Давай заносить мешки", сказала она.
Может он и старел, может и был медленным как старый любимый бык, но Ягненок был все так же силен. Ему был под силу любой вес. Робкой нужно было только стоять в фургоне и один за другим грузить мешки на его плечи, пока он стоял и не скрипел в отличии от фургона. А потом он переносил их, четыре за раз и складывал во дворе Глины как мешки перьев. Робкая конечно весила в половину его, но все равно у нее была задача легче, да и на 25 лет меньше, но все равно скоро из нее пот тек сильнее чем вода из свежевыкопанного колодца. Куртка прилипла к спине, волосы к лицу, руки покраснели от ткани и покрылись белой мучной пылью. Прижав язык к дыре между зубами, она тихо материлась.
Ягненок стоял, два мешка на одном плече, еще один на другом даже не сбив дыхания, глубокие морщины собрались в углах глаз. "Передохнешь, Робкая?"
Она взглянула на него - "От твоих придирок"
"Я могу тут тебе из мешков колыбельку соорудить. Вроде там сзади была простыня. Я бы тебе спел колыбельную, как когда ты была молодой"
"Я все еще молодая"
"Молодящая. Иногда я думаю о той маленькой девочке улыбающейся мне" Ягненок посмотрел вдаль и помотал головой. "И я думаю - где же мы с твоей матерью ошиблись?"
"Она умерла, а ты бесполезен?" Робкая закинула последний мешок на его плечо с самой большой высоты с которой смогла.
Ягненок только усмехнулся, закинув руку наверх. "Может быть". Когда он повернулся, он едва не врезался в другого северянина, такого же здоровенного, но гораздо аггресивнее выглядещего. Тот начал рычать ругательство, но на середине осекся. Ягненок подолжил идти, склонив голову как всегда при малейшем дыхании неприятностей. Северянин уставился на Робкую.
"Что?" сказала она смотря прямом на него.
Он еще раз глянул на Ягненка и пошел прочь, почесывая бороду.
Тени удлинялись, а облака порозоваели, когда Робкая сбросила последний мешок под ухмыляющимся взглядом Глины, и он передал деньги - кожаный мешочек свисающий на завязках с толстенького указательного пальца. Она потянулась, вытерла лоб перчаткой, развязала мешок и уставилась внутрь.
"Все тут?"
"Я не собираюсь тебя грабить"
"Хорошо бы". И она начала считать. Вора всегда можно узнать, говорила ее мать, по тому как он осторожен с деньгами.
"Может мне проверить все мешки и убедиться что там зерно, а не дерьмо ?"
Робкая высморкалась. "Даже если дерьмо, все равно же продастся?".
Торговец вздохнул. "Делай по своему".
"Ага."
"Она такая" добавил Ягненок.
Пауза разбавленная звоном монет и щелканьем чисел в голове. "Говорят Глама Золотой выиграл еще один бой в яме около Сероты" сказал Глина. "Говорят он самый крутой ублюдок в Ближнем Краю, а там крутых порядком. Только дурак поставит против него теперь, какие бы ставки ни были. Только дурак встанет против него".
"Несомненно" пробормотал Ягненок, как всегда тихий, когда речь шла о насилии.
"Слышал, что кто то видел как он побил старого Медведя так, что у него кишки из жопы вылезли".
"Типа развлечение?" спросила Робкая
"Ну всяко круче, чем срать своими кишками"
"Не особо вдохновляет".
Глина передернул плечами ,"Бывают и похуже. Слышали про эту битву около Ростода?"
"Что то вроде", пробормотала она, пытаясь не сбиться со счета.
"Повстанцам опять ввалили, как я слышал. На этот раз крепко. Все подаются в бега. Те кто не бежит попадает в Инквизицию."
"Бедняги" сказал Ягненок.
Робкая остановила счет на секунду, а затем продолжила. В мире было полно бедняг, но они не были ее проблемой. Ей хвататло забот с ее братом и сестрой, Ягненком, Стоком и фермой без того чтобы плакать о несчастьях других, наказавших сами себя.
"Может они попробуют отбиться у Мулковой, но долго не продержатся" Глина заставил забор затрещать когда он облокотил свою большую мягкую спину о него, руки под мышками, большие пальцы торчат наружу. "Войне считай конец, если называть это войной, и сейчас многих согнали с земли. Согнанные, выгоревшие, потерявшие все. Перевалы открылись, суда приходят. Многие внезапно решили, что счастье на западе" Он кивнул на пыльных хаос на улице, все еще кипящий несмотря на закат. "И это еще первые капельки. Наводнение впереди".
Ягненок втянул носом воздух "Типа не поймут, что горы нифига не из золота и не ломанутся обратно?"
"Некоторые, а некоторые осядут. А затем придет Союз. И сколько бы земли у них не было, Союзу все мало. А с этой находкой на западе они почуяли деньги. Сармис, суровый старый ублюдок, сидит на границе и бряцает оружием от имени Империи, но это его обычное состояние. Не остановит волну, по моему мнению."
Глина шагнул к Робкой и сказал мягким тоном, как будто делясь секретом. "Я слышал, что в Хормринге уже есть агенты союза, поговаривающие об аннексии".
"Подкупают народ?"
"У них в одной руке кошелек, а в другой нож. Как всегда. Мы должны решить , что делать когда они придут в Сделку. Нам надо быть вместе, тем кто здесь живет".
"Я не интересуюсь политикой,"- Робкая не интересовалась ничем, что могло бы принести неприятности.
"Как и большинство" сказал Глина, "но иногда политика нами интересуется. Союз придет. Придет со своими законами"
"Законы это не так уж и плохо" соврала Робкая.
"Может быть. Но за ними идут налоги, как тележка за ослом".
"Не могу сказать, что мне нравятся налоги"
"Просто красивый способ грабежа, не так ли? Пусть меня честно обнесут в маской и с кинжалом, чем какой то сухарь с карандашом и бумагой.
"Без понятия", пробормотала Робкая. Никто из тех, кого она грабила не выглядел слишком довольным опытом. Она позволила монетам упасть обратно в кошелек и завязала его.
"Ну как?" спросил Глина. "Сошлось?"
"Угу. Но думаю я продолжу все равно".
Торговец усмехнулся. "Другого и не ждал".
Она взяла кое-что из необходимого - соль, уксус, немного сахара, так как его редко завозили, кусок вяленого мяса и полмешка гвоздей. Это вызвало ожидаемую шутку Глины про то, что она сама как полмешка гвоздей, ожидаемую шутку от нее, что она прибъет его колокольчики к ноге, и ожидаемую шутку от Ягненка, что колокольчики Глины такие маленькие, что можно и не попасть. Чутка посмеяться.
Она почти забылась и чуть не купила новую рубашку Питу, что было больше, чем они могут позволить, со скидкой или без. Но Ягненок потрепал ее по руке одетой в перчатку ладонью, и она купила иголки и нитки, чтобы сшить новую рубашку из одной из старых рубах Ягненка. Из одной его рубахи могло получиться пяток для Пита - мальчишка был худенький. Иголки были нового типа, сказал Глина. Их делала машина в Адуе - сотни разом под прессом. Робкая улыбнулась при мысли, что Сток покачает седой головой и скажет, машинные иголки, что будет дальше? А Ро будет крутить их в своих ловких пальцах и разбираться как они сделаны.
Робкая остановилась перед спиртным, чтобы на минутку облизать губы - стекло светилось янтарем в темноте. А затем заставила себя забыть, поторговалась сильнее чем обычно с Глиной и они закончили.
"И больше сюда не возвращайся, долбанная сука!" крикнул торговец, когда она залезала на место возницы рядом с Ягненком. "Ты почти меня разорила!"
"В следующем году?"
Он помахал толстой рукой и повернулся к покупателям. "Ага, увидимся."
Она потянулась, чтобы снять тормоз и почти схватила за бороду северянина, в которого влетел Ягненок немного раньше. Он стоял прямо около фургона, брови нахмурены, как будто он пытался что то вспомнить что то туманное, пальцы засунуты за пояс, рядом с большой простой рукояткой меча. Суровый тип с шрамом тянущимся от глаза через кустистую бороду. Робкая сохранила милое выражение на лице и достала нож, развернув лезвие так, чтобы оно пряталось за ее рукой. Лучше обойтись без неприятностей со сталью, чем влезть в них без нее.
Северянин сказал что то на своем языке. Ягненок сжался на своем месте, и даже не повернулся посмотреть. Северянин заговорил снова. Ягненок бросил что то в ответ, а затем щелкнул вожжами и фургон поехал, покачивая Робкую на тряской подвеске. Она бросила взгляд назад и выхватила северянина все еще стоящего в пыли и таращагося вслед.
"Чего он хотел?"
"Ничего"
Она убрала нож в ножны, поставила ногу на ограждение и откинулась, надвинув на нос шляпу, чтобы солнце не било в глаза."Мир полон странных людей, будешь волноваться, что они подумают - проволнуешься всю жизнь"
Ягненок сжался больше чем обычно, как будто пытался исчезнуть в собственной груди.
Робкая фыркнула "Ну ты и трус!"
Он искоса взглянул на нее, а потом отвернулся. "Бывает и хуже".
=====================
Они смеялись, когда перевалили через подъем и узкая небольшая долина открылась перед ними. Над чем то, что сказал Ягненок. Он ободрился как обычно, когда покинули город, как обычно. В толпе он никогда не на высоте.
Это подняло настроение Робкой, едущей по дороге, которая была не более чем парой выцветших линий в длинной траве. Она прошла через темные времена в юности. Черные времена, когда она думала, что ее убьют в чистом поле и оставят гнить. Или поймают и повесят, а тело бросят собакам. Часто, посреди ночи исходя потом от страха она клялась быть благодарной за каждую минуту ее жизни, если бы судьба дала ей шанс опять пойти по обычной дороге. Вечной благодарности не вышло, но таковы все обещания. Он все равно прибодрилась от приближения к дому.
А затем они увидели ферму, и смех застрял в ее горле. Она сидела молча, пока ветер путался в траве вокруг них. Она не могла дышать, говорить, думать, все ее вены заполнились ледяной водой.
Затем она спрыгнула с фургона и побежала.
"Робкая!" Ягненок проревел ей в спину, но она ничего не услышала, с головой полной хриплым дыханием, прыгая вниз по склону, с небом мешавшимся вокруг нее с землей. Через огрызок поля сжатого меньше недели назад, через поваленный забор и вбитые в землю куриные перья.
Она забежала во двор - в то, что было двором, и беспомощно остановилась. Дом был мертв, обгорелые угли и мусор. Осталась стоять только печка. Дыма нет. Должно быть дождь затушил пламя день или два назад. Но сгорело все. Она забежала за обгорелые остатки сарая, всхлипывая с каждым вздохом.
Стока повесили на большом дереве сзади. Прямо над могилой ее матери, сбив могильный камень. Его утыкали стрелами. Может дюжина, может больше.
Робкая почуствовала, будто ее пнули в живот, и она склонилась обхватив себя руками, и зарычала. И дерево рычало вместе с ней, когда ветер обрывал с него листья и покачивал тело Стока. Бедный старый безобидный ублюдок. Он крикнул ее, когда они уже тряслись в фургоне, что не нужно беспокоиться. Что он присмотрит за детьми. И она рассмеялась, что дети присмотрят за ним. И невозможно было ничего рассмотреть изза боли в глазах в которые впился ветер, и она сильнее сжала руки, чуствуя себя так холодно, что ничто не могло ее согреть.
Она услышала гулкие шаги Ягненка, которые замедлились, а затем ровно приблизились, пока он не встал рядом с ней.
"Где дети?"
Они перерыли дом, а потом сарай. Медленно, тщательно и онемело. Ягненок растаскивал обгорелые доски, пока Робкая перебирала пепел. Она бы нашла кости Пита и Ро. Но их не было в доме, не было в сарае, не было во дворе. Яростнее, стараясь успокоить ее страх, и неистовее, стараясь задушить надежду, перебирая траву и разбрасывая мусор, но ближайшее к брату и сестре, что нашла Робкая, была обгоревшая игрушечная лошадь, которую Ягненок вырезал для Пита давным-давно и пепел страниц какой то книги Ро, который она пропустила через пальцы.
Дети исчезли.
Она стояла, впялившись в ветер, прижав тыльную сторону ободранной руки ко рту, тяжело дыша. Она могла подумать только об одном.
"Их украли" - каркнула она.
Ягненок просто кивнул, седые волосы и седая борода покрыты сажей.
"Почему?"
"Я не знаю"
Она вытерла почерневшие руки об рубашку и сжала кулаки. "Мы должны пойти за ними"
"Да"
Она присела на груду веток около дерева. Вытерла нос и глаза. Прошлась вдоль следов и склонилась над еще одним избитым клочком земли. Она нашла пустую бутылку, утопленную в грязи, и откинула ее. Они не пытались скрывать следы. Отпечатки копыт вокруг останков строений. "Кажется двадцать человек. Но около сорока лошадей. Тут стояли запасные лошади."
"Может, чтобы везти детей?"
"Везти куда?"
Ягненок просто покачал головой.
Она продолжила, желая сказать хоть что то, чтобы заполнить пустоту. Желая начать что то делать, чтобы не надо было думать. "По моему мнению, они пришли с запада и ушли на юг. Ушли второпях".
"Я принесу лопаты. Мы похороним Стока."
Они справились быстро. Она взобралась на дерево, зная каждую ветку. Она забиралась на него очень давно, еще до Ягненка, пока ее мама смотрела, а Сток хлопал и теперь ее мать лежит под ним, а Сток висит на нем, и она знала что как то виновата в этом. Нельзя похоронить прошлое вроде ее и уйти с улыбкой.
Она срезала веревку, и обломала стрелы, и пригладила его окровавленные волосы, пока Ягненок рыл яму рядом с ее матерью. Она закрыла его выпученные глаза и погладила щеку. Она была холодной. Он выглядел такми маленьким, и таким худым, ей захотелось накрыть его пальто, но ничего не осталось. Ягненок неуклюже обнял его и они закопали могилу вместе. Они подняли могильный камень и вырвали сорняки вокруг него. Пепел носился в холодном воздухе черно-серыми крошками и улетал в никуда.
"Наверное, надо что то сказать?" спросила Робкая.
"Мне нечего", Ягненок забрался в сиденье фургона. "Осталось еще час светлого времени. "
"Мы его не берем" сказала Робкая "Я могу бегать быстрее чертовых волов".
"Но не дольше, и не с припасами, и нам нечего нестись сломя голову. У них сколько? Два, три дня форы. И они ехали быстро. Двадцать человек, говоришь? Надо быть реалистами, Робкая"
"Реалистами?" прошептала она ему, все еще не веря.
"Если мы пойдем пешком, и не умрем с голода, нас не снесет дождем, и если мы их нагоним, что тогда? У нас нет даже оружия. Твой нож не считается. Нет. Мы пойдем так быстро как нас повезут Скейл и Калдер." - он кивнул волам, щипающим траву, пока была возможность. "Посмотрим если сможем отбить от их стада парочку и выяснить, что они задумали".
"Да,блять и так ясно что задумали!"- сказала она указывая на могилу Стока. "И что случится с Ро и Питом, пока мы блять идем следом?"- под конец она закричала, голос разорвал тишину и пара ворон взлетела с ветвей дерева.
Угол рта Ягненка дернулся, но он даже не взглянул. "Пойдем следом". Как будто, блять это решенный факт. "Может быть, даже сможем решить миром. Выкупим их".
"Выкупим? Они сожгли твою ферму, повесили друга, украли твоих детей и ты хочешь заплатить за удовольствие? Да, что ты блять за трус !
Он все равно не взглянул на нее. "Иногда требуются трусы". Его голос был груб. Со щелчками в горле. "Никакой кровью ферму не восстановишь, да и Стока не оживишь. Все. Теперь мы можем только вернуть малышей, любыми способами. Вернуть невредимыми". В этот раз судорога началась около рта и пробежала по всей покрытой шрамами щеке до уголка глаза. "А потом посмотрим."
Робкая в последний раз посмотрела назад, когда они поехали навстречу заходящему солнцу. Ее дом. Ее надежды. Как один день может все изменить. Ничего не осталось, только несколько обожженных углей торчащих в розовеющее небо. Тебе не нужно большой мечты. Она чуствовала себя хуже всего за всю свою жизнь, и ей уже было плохо, очень плохо. Внезапно не осталось сил держать поднятой голову.
"Зачем они сожгли все?" прошептала она.
"Некоторым просто нравится жечь", сказал Ягненок.
Она оглядела его, контур побитого лица, под побитой шляпой. Умирающее солнце отражается в одном глазу и подумала, как странно, что он такой спокойный.Человек у которого не было решимости торговаться, даже не дергается от смерти и похищения. Просто реалистично принимает конец всего, над чем они работали.
"Как ты можешь спокойно сидеть?" прошептала она. "Будто... будто ты знал что так случится."
И все равно он на нее не взглянул. "Так всегда случается."