Из пилотского кафе был виден ракетодром с провалом посередине. Недавно оттуда вытащили громадину "Ахиллеса". Девяносто тысяч тонн массы покоя - для бетонного покрытия это оказалось слишком. Даже на Титане с его лунной гравитацией. Теперь здесь долго не сядет ничего крупнее среднего класса. "Тахмасибу", впрочем, по любому загружаться на орбите.
Алексей Петрович Быков вздохнул. Двадцать лет назад он был в первой экспедиции на Венере. Открытую тогда Урановую Голконду выгребли, считай, до дна. Сейчас уран берут отсюда, с Титана. Что дальше? Возить уран со спутников Урана? Или плутоний с Плутона... Плутон, Харон, Цербер, - какие погребальные названия здесь, на краю света. Ведь и Сатурн был у римлян богом смерти. Или времени? Время и смерть, в сущности, одно и то же... На другом конце пустого зала сидели Иван Жилин и Юра Бородин. У Юры забинтована голова. Чуть не угробил мальца, когда дал предельное ускорение швейцарскому корыту. И всё равно опоздал! Володька Юрковский, Мишка Крутиков - их космоскаф истерло в пыль в кольцах Сатурна!
В кафе зашел Пиркс, командир "Кювье". Кто, интересно, знает его имя? Наверное, только сам Пиркс, известный конспиратор. Заметив Быкова, Пиркс направился к его столику, упертому краем во внешнее стекло. Быков насупился. Он не хотел разговоров о произошедшем. Пиркс сел рядом и тоже стал смотреть на разбитое поле ракетодрома, мутные столбы света соллекторов, клочья рыжего тумана на фоне кратерного склона.
Почему я, старый дурак, не научился водить космоскаф? А потому, что закончил училище в тридцать восемь, а не в двадцать четыре, как другие. Тут успеть бы c основным курсом. Не знаешь же заранее, что пригодится. Зачем я вообще пошел в межпланетчики? Вернулся бы тогда назад в Гоби. Володя, Миша были бы живы! Ради чего я пятнадцать лет изображал из себя космического волка? Чтобы из-за моей дурости погибли два замечательных человека?! Проклятый Сатурн со всеми его кольцами!
Быков покосился на Пиркса. Сколько ему, за сорок? Еще лет десять в космосе. Хватит, наверно, ума уйти до последней, роковой ошибки.
- Жалеете меня? - проворчал Быков.
Пиркс повернул голову:
- Алекс, я вам завидую. У вас семья, сын, друзья. А у меня только моя работа. Но работа есть и у вас.
Друзья! Не осталось друзей-то! Один старый и больной Гришка Дауге. Жилин - отрезанный ломоть. Ну и работа... Какая после такого работа. На пенсию, мемуары писать вместо погибшего Крутикова.
- Послушайте, Алекс. Я был на Марсе, когда садился "Ариэль", первый стотысячник. В диспетчерской нам всем предложили коньяка. Я не отказался - лететь собирался только на следующий день. У "Ариэля" на спуске пошел в разнос компьютер, корабль вышел из равновесия. Я кинулся к микрофону, крикнул Клайну, чтобы переходил на ручное. Он был из молодых, слишком верил в автоматику. А, может, впал в ступор. Я мог успеть вывести его из шока. Был шанс. Небольшой. В похожей ситуации я когда-то посадил корабль. А "Ариэль" разбился. Погибло тридцать человек. Как знать, не пригуби я коньяк тогда... Дело решали секунды. Так что, Алекс, это вы должны жалеть меня, а не я вас.
- Думаете, тридцать смертей весомей, чем две?
- Знаете, сколько гибнет здесь на Титане, добывая уран для наших кораблей? Стоит ли космос таких жертв? Стоят ли наши погибшие того вызова, который мы бросили небу полвека назад? Мы ведь сейчас находимся на небесах - в стародавнем смысле. Да, эти небеса оказались не такими обетованными, но мы всё-таки здесь!
Пиркс молчал несколько минут. Потом снова заговорил.
- Я редко помню сны, но один... Будто живу в мире, точно таком как наш. В том же, что и сейчас, году. Только там люди не летают на планеты. Посылают автоматы. Так что Марс они увидели. С телеэкранов. И Венеру. И даже сюда, на Титан автомат с телекамерой спустили. И никто у них не погибает ни на Марсе, ни в кольцах Сатурна. Но я был рад, что проснулся. И еще. Я назначен председателем трибунала...
- Готов немедленно дать показания!
- Сейчас не получится, улетаю в Рембден. Хочу повидаться с тамошним начальником, Госсе.
Быков бросил на Пиркса быстрый взгляд. Тот покраснел, будто поймали на лжи.
- Ладно, скажу, - он понизил голос. - В Рембдене пропали Невада и Кохлер. Пропали по дороге сюда, когда перегоняли диглаторы, тяжелые горные шагоходы. Только они и могут здесь пройти.
Трасса считалась безопасной, пока в котловину не продвинулись гейзеры. Так называемый Бирнамский лес. Водители, скорее всего, живы. Защита должна выдержать. Но надо спешить. В Рембдене еще осталась пара диглаторов. Один Госсе даст мне, не сможет отказать. Водил я на Венере такие машины...
Вот, он и диглатор какой-то умеет водить, а я даже космоскафом управлять не научился. Герой! Только вид у него какой-то негеройский, усталый. Быков вспомнил съемку гейзеров на Титане. Обманчиво медленные фонтаны тяжелой, липкой жидкости, мутная взвесь вокруг. Застрянешь, как муравей в сахарном сиропе.
- Пиркс! Вы пилот, а не спасатель. Бирнамский лес - страшное место!
Пиркс встал:
- Дымное море и Кладбище миров были куда страшней, а вы вытаскивали людей и оттуда. Других диг-операторов здесь всё равно нет. Ждут одного, с Марса, но "Гелиос" будет здесь только через три дня. Ладно, вернусь, поговорим!
Пиркс не вернулся из Бирнамского леса. Через год Быков полетел открывать Трансплутон. Еще через полвека его внук первым отправился к звездам.