Аннотация: Имеются отсылки к повестям "Стажеры", "Путь на Амальтею", рассказам "Чрезвычайное происшествие", "Ночь на Марсе" и другим произведениям братьев Стругацких
- Так что скажешь насчет улитки?
- Скажу, что это по твоей, по медицинской части!
Сухонький старичок, заведующий профилакторием, оторвался от шахмат и посмотрел на начальника станции, смуглого красавца с седыми усами:
- По моей части как раз всё хорошо! Людям, наконец, есть чем заняться. Как говорил в таких случаях Вольтер: если бы улитки не было, ее следовало выдумать!
- Ага, опиум для народа. Я, собственно, Малышева имел в виду.
- Думаешь, я не распознал навязчивую манию? Малышев был абсолютно здоров и адекватен!
- А вёл себя как ненормальный. Кричал, носился с этой своей улиткой. Впрочем, если не сумасшедший, значит - глупый шутник. Или... Слушай, Лазарь, может ты его подговорил, чтобы своих расшевелить?
- Габдул, почему ты не допускаешь, что Малышев действительно поймал местного моллюска?
- Что у тебя было по биологии в твоем медицинском? Какие моллюски? Тут же минус сто восемьдесят по Цельсию!
- Уникальные... Более чем уникальные.
Всякий, попав сюда в первый раз, обязательно говорил, что Титан - тот же Марс. Красный, плоский, скучный. Только, вдобавок, еще и темный. Здесь даже в полдень оставалось сумрачно, как марсианским вечером. Чтобы почувствовал разницу, новичку обычно предлагали подождать ветерка. И лучше заранее привязаться. У поверхности ветер, конечно, не особо сильный, зато плотность азотной атмосферы - в два раза больше земной, а гравитация, наоборот, - в семь раз меньше. Люди тут могли бы летать как птицы, с крыльями на руках. Если бы, конечно, сумели обходиться без тяжелых криоскафандров. А летать на Титане стоило бы. В обсерваториях здесь наблюдали не звезды, а разнообразные облака. Их ярусы уходили вверх на полторы сотни километров - облака метановые, метаново-азотные, азотно-этановые, бензольные, триполимерные.
А еще на Титане были моря. Не лунные лавовые равнины и не марсианские пески, а почти такие как на Земле. Только вместо воды в них плескался жидкий от холода метан. Главное море Титана - море Кракена - не уступало в размерах земному Черному и даже слегка походило на него очертаниями. В той части, где на Черном море располагался Крым, в море Кракена был примерно такой же величины остров Майда. Возможно, именно картографическое сходство подвигло Институт планетологии устроить в Кракеноморской научной станции на южном берегу Майды профилакторий для оздоровительного отдыха работников системы Сатурна. Уж эти места трудно было спутать с Марсом!
Для начальника станции отдыхающие были главной головной болью. Разумеется, они не мыслили и дня прожить без привычной работы, которой занимались у себя на Мимасе, Рее или Дионе, изучая атмосферу и кольца Сатурна. Нет, некоторые брали с собой рукописи статей, которые спокойно дорабатывали в профилактории. С ними проблем не было. Но остальные хотели продолжать практические исследования. А вот с этим возникали трудности. На высоте триста километров Титан окружал слой малопрозрачного смога, из-за которого детальное наблюдение Сатурна было невозможно. В результате люди маялись от безделья. Что могли им предложить на станции? Изучать местную гляциосферу? Помогать в титанодезической съемке? Просто совершать пешие, вездеходные и морские прогулки? На последние в профилактории возлагались особые надежды. Увы, лодки, катера и даже парусные яхты простаивали без дела у причала (единственного, кстати, морского причала за пределами Земли). Доктор Мандель объяснял это внутренним предубеждением против "ненастоящего" моря. Ну не находилось желающих бороздить просторы открытого газохранилища, пусть и величайшего в Солнечной системе. Даже сотрудники станции не забирались дальше плавучих буровых платформ недалеко от берега. В общем, морем никто не интересовался. Пока не появился Малышев.
Что, спрашивается, забыл биолог в системе Сатурна вообще и на Титане в частности? И какая нелегкая понесла его в море Кракена? Как бы то ни было, неделю назад Малышев вернулся с улиткой. Беспозвоночное, по словам биолога, застряло у него в водомёте в районе Эрбиевой впадины. Толком ничего не показав и не объяснив, Малышев помчался в Ксанаду, чтобы успеть к старту "Байкала". А профилакторий охватила настоящая "улиточная лихорадка". Метановое море оказалось не пустое! В нем, выходит, существует жизнь! Но открытие Малышева нуждалось в подтверждении. Курортники расхватали катера, яхты и амфибии и дружно отправились на ловлю титанийских моллюсков. В море ушла даже часть сотрудников из свободных смен. Шесть дней улитколовы возвращались с пустыми руками, и начальник станции собирался уже запретить бессмысленные поиски. Хорошо бы, думал он сейчас, связаться с летящим к Земле "Байкалом". Пусть Малышев сознается в своем розыгрыше!
- Кто-то сегодня рано возвращается! - доктор показал на экран панорамного локатора.
Начальник станции подошел к окну.
За стеклом плыла туманная морось. На пляже кибер-экскаватор, ужасно грустный под мелким метановым дождем, грузил в бункер очистки рыжую гальку - водяной лед для кухни. Небо затягивала бурая пелена, сквозь которую призрачно желтел Сатурн, похожий на отбитое с краю старое блюдо. Когда ветер относил в сторону туманную дымку, открывался вид на море - уходящее к близкому горизонту пространство неторопливых, как на замедленной съемке, темно-пурпурных волн. И в том же растянутом медленном ритме поднималась и опускалась серебристая точка, колюче мигая ходовым огоньком.
Начальник станции достал радиофон:
- Диспетчерская! Зайцев, ты? Кто там с моря полным ходом?
Причина радости тут же стала ясна. В радиоэфир ворвался чей-то звонкий дискант:
- Поймали, ребята! Поймали! Целых пять улиток! Такие же голубые улитки, как у Малышева! Полухин с Марецким поймали!
Новости на станции распространялись молниеносно. От полусфер лабораторных и жилых корпусов к берегу понеслись плавными кенгуриными прыжками фигурки в разноцветных скафандрах - и по ферропластовым дорожкам на сваях, и без всякой дороги по пляжу мимо замершего экскаватора, разбрызгивая крупными каплями метановые лужи, а некоторые - напрямик, одолевая в несколько рискованных взлётов черные смоляные дюны. Когда "Мегатойтис" подошел к пирсу, его ждала уже целая толпа. Ошарашенных таким приемом Полухина и Марецкого все хотели обнять или, хотя бы, пожать им руку. По дороге на станцию героев дня несколько раз начинали качать и подкидывать в воздух. Герметичный бак с улитками переносили куда осторожней.
- Как же у них получилось? Это же даже не иголка в стогу сена!
- Они изобрели особый прибор, улиткоскоп, - объяснял, переодеваясь с задумчивым видом, доктор Мандель. От его раскрытого скафандра веяло аммиаком и жгучим холодом. - Что-то вроде нейтронного эхолота с настройкой на определенные формы органики...
От двери послышалось осторожное покашливание. Габдул Кадырович оглянулся и увидел бледного полного человека с зачесанный на лысеющий лоб прядью. Это был Шершень, руководитель дионской обсерватории, пребывающий на Титане в краткосрочном отпуске.
- Владислав Кимович! Чем могу помочь? Связь нужна с Дионой? Она сейчас, кажется, за Сатурном, но я распоряжусь о ретрансляции через Кольцо.
- Нет, Габдул Кадырович, я по другому вопросу. Только, если можно, сяду. У вас гравитация побольше лунной, а я у себя на Дионе, знаете ли, привык к двум процентам от земной.
- Так, батенька, центрифугу не надо забывать, - подал из своего угла голос доктор Мандель.
- Садитесь, садитесь вот сюда!
Шершень устроился в кресле, сложил руки на пухлом животике и начал, скосив глаза в угол каюты:
- Я бы хотел с вами поговорить, Габдул Кадырович, о сегодняшнем открытии. Тут ведь о Нобелевске речь идет. Впервые найдена жизнь на спутнике планеты гиганта!
- На Каллисто, кажется, давно уже известна биосфера.
- Ну, какая там биосфера. Плесень... Позвольте, всё же узнать, что вы намерены делать с полученными сегодня образцами?
- С улитками? Пока уберу на склад, первым рейсом отправлю на Землю.
Шершень закряхтел:
- Послушайте, Габдул Кадырович, чего нам ждать? Надо немедленно приступать к исследованиям!
- Так ведь у нас ни специалистов, ни оборудования. Кто мог предположить, что на Титане найдется что-то живое.
- В профилактории отличный лабораторный центр.
- У него свои дела есть, Лазарь Григорьевич не даст соврать. Да и куда нам спешить, если Малышев уже через три-четыре дня будет на Земле с первым экземпляром улитки.
- Вот-вот, Габдул Кадырович! Пока Малышев летит, на корабле он исследовать свою улитку не может. Значит, считая лунный карантин, у нас есть почти неделя. Мы вполне успеем изучить полученные сегодня образцы и первыми подготовить научную работу. А текст передадим радиосвязью на Землю!
- Я понимаю ваш энтузиазм, Владислав Кимович, но...
- Габдул Кадырович! Речь идет о научном приоритете!
- Приоритет? Но ведь Малышев первым нашел улитку...
- Уран тоже первым обнаружил отнюдь не Резерфорд! Мы же взрослые люди. Кто такой Малышев? Да, волей случая ему повезло первым наткнуться на титанийскую улитку. Но почему мы должны отдать постороннему человеку историческое открытие в нашей, простите, епархии! Вы - светило планетологии, глава научной школы. Я, прошу прощения, тоже не последний человек в сатурноведении. Кому, как не нам, следует представить мировой науке первого представителя живого мира Титана!
Габдул Кадырович нахмурился:
- Я вас не понимаю. Малышев всё-таки биолог. А мы с вами кто? Это для нас экзобиология - чужая епархия!
- На нас с вами лежит научное руководство всеми исследованиями в системе Сатурна. Включая, разумеется, и биологические.
- Боюсь, ничем не могу помочь!
Шершень встал, растянув в улыбке тонкие губы:
- Конечно, конечно. Зачем вам Шершень, когда можно написать статью и без него? Однако я ведь тоже могу попробовать в одиночку. Полухин - отпускник с моей станции. Я буду требовать, чтобы из пяти улиток Диона получила хотя бы две. Мы сами проведем исследования. На маленькое сообщение наших скромных сил хватит.
Габдул Кадырович молча двинулся на Шершня. Тот перестал улыбаться, попятиться назад.
- Я думаю, мы примем ваше предложение, - подошедший Мандель положил руку на плечо начальнику станции.
- Не сомневался в вашей всегдашней мудрости, Лазарь Григорьевич! - Шершень отвесил подчеркнуто низкий поклон. - Надеюсь на плодотворное сотрудничество! Однако, с вашего позволения, мне пора бежать, увидимся позже, тогда и обсудим все детали.
Когда Шершень вышел, Габдул Кадырович резко сбросил с плеча руку доктора:
- Ты что? Нобелевки захотелось за чужой счет? Знаешь, как это называлось в наше время?
- В мое время это называлось напрашиваться на пощечину. Ты хочешь меня обидеть, раз считаешь способным на воровство?
- Но ты же сам...
- Шершень прав в одном. Улиток надо исследовать немедленно.
- Ради нашего приоритета?
- Ради безопасности станции! К сожалению, первый образец Малышева был сильно деформирован, и я не забил тревоги. Думал, титанийские организмы для нас в любом случае не опасны. Слишком чужая была бы биология. Но вот сегодняшние экземпляры... Они похожи на земных улиток. Действительно похожи! Помнишь трагедию на Каллисто?
- Пауки?
- Да, амазонские паучки. Они сбежали наружу, каким-то образом выжили и даже размножились. Только мутировали, приспосабливаясь к местным условиям. И стали смертельно опасны для людей. Экспедиция Церера погибла из-за них. Погибла целиком. Если улитки занесены на Титан с Земли, если их много... Значит они адаптированы и активны!
- Объявлять карантин?
- Пока нет. Я поработаю и через час дам заключение.
Габдул Кадырович отправил срочную радиограмму командиру "Байкала". Контейнер с улиткой следовало немедленно поместить в изолированный бокс. Из-за тонкой переборки доносились голоса. В холле возле радиорубки было всегда многолюдно. Сигнал из окрестностей Сатурна шел до Земли полтора часа. И полтора часа обратно, от Земли. Ответа на срочный запрос в Институт можно было прождать полдня. Сотрудники, томившиеся в ожидании cрочных радиограмм, развлекались как могли. Прежде всего, ругали отсталую связь.
- Ну так же нельзя! Сколько рабочего времени теряется впустую! И это только цветочки! Представьте, будут станции на спутниках Нептуна. Пять часов для передачи сообщения только в одну сторону! А если до внешней периферии дойдем? Это уже четырнадцать часов! Суток не хватит, чтобы парой фраз с Землей перекинуться.
- А у Альфы Центавра? А у других звезд? Там и за целую жизнь не переговоришь.
- Нет, я серьезно. Радио - прошлый век!
- И какая альтернатива?
- Гравиоволны! Ребята на Эйномии считают, они распространяются многократно быстрее скорости света!
- Осталось построить генератор гравиоволн.
- И построим, не беспокойтесь!
Да, гравиогенератор - нужная вещь. Не только для сверхбыстрой связи. Пока Титан, не уступавший в размерах Меркурию, - единственный из спутников Сатурна, где имелась серьезная сила тяжести. Поэтому сотрудники станций на других, малых сатурианских лунах были вынуждены регулярно проводить месяц-другой в титанийском профилактории - во избежание деградации мышечной массы и декальцинации скелета. Выбора нет. Строится, правда, который год станция Кольцо-2 в виде огромного обруча-тора. При вращении там должна возникать искусственная гравитация за счет центробежной силы. Но достроят ли... То ли дело компактный гравиогенератор! С ним на станциях Реи, Энцелада, Дионы будет нормальная сила тяжести. А на Титане не станет больше этих бездельников!
От сладких грез Габдул Кадыровича отвлекли новые голоса за стеной. Похоже, там перешли к конкурсу стихотворных экспромтов.
Красноватый лик Титана,
Солнце светит очень мало,
Реки есть и есть моря,
Плавать только в них нельзя,
В холоде от жидких газов
Превратишься в камень сразу!
- А неплохо! - прозвучал чей-то бархатный, знакомый, но пока не узнанный баритон. - Неплохо для букваря. Вам бы, сударь, лозунги для столовой писать, вроде: "Когда я ем, я глух и нем!"
После взрыва смеха чей-то грубый бас вынес приговор:
- Расстрелять из рогатки. Следующий!
На Титане не идут кислотные дожди,
Только падает снежинками азот,
Да поземкою струится нашатырь,
Обнажая аммиачный лед...
- Достаточно! Это вы, милый друг, планетоид перепутали! - снова заговорил баритон. - Азотный снег только на Тритоне встретишь. Что значит, планетами гигантами занимаетесь? Вы кому общую планетографию сдавали? Профессору Меринусу! Обязательно поговорю с ним.
- Расстрелять из водяного пистолета! - пророкотал бас под новые раскаты хохота.
Габдул Кадырович наконец узнал обладателя сочного баритона. Надо же, сам Юрковский пожаловал. Чего он здесь забыл?
За стенкой выступал очередной местный поэт:
Ах, на Титане в мерзлом метане
Хлопья циана плывут, будто листья,
Ах, на Титане в густом океане,
Точно в сметане, живут титанийцы.
Синим сугробом нарос кислородом
Берег. Пурга. Из метана не выйти.
Да, негуманна Титана погода,
Природа такая. Другою ей быть ли?
- Мда, кислород на Титане это, конечно, новость. Кислородным снегом любоваться - это вам на Ганимед нужно. Тоже Меринусу сдавали?
- Может быть, мастер сам удостоит нас выступлением? - дерзко ответил читавший о титанийцах в сметане.
- Что ж, - отозвался Юрковский, - пожалуй, попробую:
На Сатурна спутнике Титане
Очень необычный мир,
Небо там в оранжевом тумане,
А земля как крем-брюле или пломбир.
Жизни нет, но всё имеет сроки,
Для Вселенной миллиард - не век,
И не будет больше одиноким
В космосе пустынном человек.
После долгой общей тишины прозвучал бас:
- Расстрелять из крупнокалиберного пулемета! На Титане жизнь есть! Кракеновая улитка Малышева-Полухина-Марецкого!
И снова дружный смех, переходящий в овации.
Вот так-то с приоритетом! Вот он - глас народа. Улитка Малышева-Полухина-Марецкого! И никакого, понимаешь, Шершня!
Габдул Кадырович встал и вышел в радиохолл. Юрковский, как всегда, был великолепен. Тщательно выглаженный белоснежный комбинезон. Белоснежные зубы. Белоснежная марсианская ящерица на плече. Рядом толстый штурман, что всегда с ним летает. Как его? Круглов? Котиков? Забыл! Неприятно похож на Шершня. Хотя у этого улыбка добрая. А вон и сам Шершень, гуляет с унылым видом у книжных полок. И доктор Мандель уже тут. В руках роскошная папка с обложкой из венерианской красной пленки. Физиономия у доктора довольная, что обнадеживало.
- Здравствуй, Владимир Сергеевич! - начальник станции подошел к Юрковскому, крепко пожал руку. - Горд, что присутствовал при сей поэтической баталии хотя бы за стеной!
Юрковский, смеясь, отмахнулся рукой:
- - Да, титанически раскатали меня твои молодцы, Габдул, как Карлу под Полтавой! Но ничего. Если бы я из своего юношеского кое-что прочел, тут бы все легли!
- А позвольте узнать, товарищ Юрковский, как это вы в космосе пустынном одиноки с такой красавицей? - подошедший Мандель почесал горловой мешок раздувшейся от удовольствия ящерке.
- Это Варечка! - с гордостью изрек Юрковский.
- Помню, на Сырте много таких было. Ирина Славина их прикармливала, - ностальгически пожевал губами Мандель. - Слышал, сын ее в вашу Навигацкую школу поступил?
- Женя Славин? Да, учится. И у нас, и в медицинском.
- Какой молодец! Я ведь ему пуповину резал. Первые роды на Марсе. Как же время летит! И вы, Володя, постарели.
- Пр-р-роклятые годы! - с улыбкой согласился Юрковский и покосился на папку в руках Манделя. - Что это вы, Лазарь Григорьевич, монографию, наконец, сотворили?
- Нет, это про нашу улитку.
К беседующим, расталкивая животом толпу, устремился Шершень. Цепко схватил папку за угол, потянул к себе:
- Позвольте, Лазарь Григорьевич, ознакомиться!
Мандель пожал плечами и вручил папку Шершню, который тут же бочком устремился к выходу.
- Это не Слава Шершень? - поднял брови Юрковский. - Почему он так быстро нас покинул?
- Кого не встретишь. Особенно в глубинах черной души.
Доктор Мандель вышел на середину зала и громко хлопнул в ладоши:
- Товарищи! Позвольте сделать короткое сообщение о находке уважаемых коллег Полухина и Марецкого. Поскольку вскрытие показало удивительнейшие результаты, буду говорить вольным стилем. Согласны? Обещаю, не пожалеете.
Заинтригованные сотрудники и курортники окружили Манделя плотным кольцом. В дверях застыл с обеспокоенным лицом Шершень.
- Для начала попрошу вспомнить старый фильм о бароне Мюнхаузене.
- Какой фильм? - спросил кто-то из задних рядов.
- Ну, где Янковский играл. Помните?
- Помним, помним...
- Был там эпизод, когда Мюнхаузен стреляет в утку через дымоход, и она падает прямо в блюдо. Причем - уже зажареная и политая соусом... Казалось бы - причем тут наши улитки?
Мандель выдержал интригующую паузу.
- Так вот, улитки, выловленные в метановом море Кракена, оказались... МАРИНОВАННЫМИ!
В мертвой тишине было слышно только шумное дыхание Шершня у двери. Потом раздался робкий возглас:
- На Титане, выходит, и разумные существа есть? Ведь кто-то замариновал титанийскую улитку?
- Улитка не титанийская, а вполне земная. Helix aspersa Maxima. То есть "улитка съедобная большая". Если разморозить, вполне можно есть. Метан ведь считается самым нетоксичным веществом из органических, так что не бойтесь! А вот как эти улитки оказались в Море Кракена? Боюсь, эта тайна так и останется неразгаданной.
- Не бойтесь, доктор! - крикнул Юрковский, и всё напряженное внимание зала перешло к нему. - Но пусть сказанное не выйдет за пределы этих стен. Ибо сие не только моя тайна, но и присутствующего товарища Крутикова.
Юрковский показал на своего штурмана, который почему-то покраснел, как рак.
- Михаил Антонович, ты не против, если я скажу людям правду?
- Ладно, Володенька, раз так получилось!
- Итак, друзья, Михаил Антонович очень любит маринованных моллюсков. Но брать их с собой в экспедиции запрещает наш строгий командир капитан Быков. Поэтому Михаилу Антоновичу, чтобы полакомиться деликатесами, приходится тайно проносить консервы на корабль и прятать в разных укромных местах. Когда мы были у вас на Титане в прошлый раз, мне захотелось посмотреть на облако, возникшее над северным полюсом, - идеально круглой формы, диаметр две тысячи километров. Говорили даже, что это, возможно, пришельцы...
- Ты ж и говорил, Володенька, - попытался встрять Крутиков, но Юрковский погрозил ему пальцем.
- И вот полетели мы с Михаилом Антоновичем с Ксанаду на корабельном боте на станцию Пунги - смотреть на облако. Облако, кстати, оказалось этановым, снеговым. Красивый такой снежок падает спиралью с сорока километров. На обратном пути с ботом нашим случилась поломка, пришлось идти на вынужденную посадку. Сели рядом с метановой речкой, отбили сигнал о помощи. Быков, конечно, разозлился, и передал, что сейчас сам прилетит и разберет наш бот по винтикам, чтобы определить - где мы в нем что испортили. Тут Михаил Антонович занервничал. На боте у него была банка с улитками и, если бы капитан ее нашел, гнев Быкова был бы ужасен. Поэтому наш штурман, недолго думая, хватает банку, бежит к крутому речному берегу и бросает улиток, как Стенька Разин персиянку, в набежавшую волну. Ну, а река эта, понятно, течет прямиком в ваше море Кракена. Так что, Михаил Антонович, вернулись к тебе твои улитки, как Поликрату его перстень...
Габдул Кадырович посмотрел на стоящего в дверях растерянного Шершня с зажатой подмышкой красной папкой и вдруг захохотал. Начальник с Дионы бросил папку на пол, точно она жгла ему руки, повернулся и выбежал вон, провожаемый в спину оглушительным хохотом.
- За что вы так бедного Шершня? - спросил Юрковский, когда все, наконец, успокоились.
- Да попал человек по своей глупости в дурацкое положение, - Габдул Кадырович вытирал выступившие от смеха слезы. - Хотя тут все, благодаря вам, оказались в дураках. Ладно, не будем об этом больше. Забыли!
Мандель вернулся с брошенной Шершнем папкой.
- А у меня ведь тут были некоторые мысли о возможной жизни на Титане. Жалко, Владислав Кимович не оценил. Например, имеется биологическое объяснение отсутствию в здешней атмосфере ацетилена. А он должен образовываться в значительных количествах. Но его нет! Возможно, ацетилен поглощают некие микроорганизмы.
- А чем они дышат? Кислорода в атмосфере не обнаружено.
- Обсуждался в свое время вопрос о биохимии на основе не кислорода, а водорода. Воду тогда заменяет жидкий метан. В принципе, почему нет? Метан вполне подходит для биологических процессов. В определенном аспекте даже лучше воды, нейтральней, макромолекулы будут стабильнее. Конечно, существование таких организмов весьма гипотетично. Но если где-то они и есть, то здесь, в метановых водоемах Титана. Поэтому, Габдул, ставлю вопрос об организации в Кракеноморье биостанции! И отпускников к этому активно привлекать, пока у них энтузиазм не остыл.
- А Полухина и Марецкого я у вас всё же заберу! - Юрковский вертел головой, пытаясь отыскать в толпе виновников переполоха. - Если их улиткоскоп перенастроить, много чего интересного можно в кольцах отыскать.
Подошел радист, протянул ленту радиограммы.
- Что там у нас? - Габдул Кадырович подслеповато вчитывался в текст. - Это от Станкевича, капитана "Байкала". Сообщает, что экземпляр улитки, находившийся на корабле, погиб при разгерметизации. Малышев интересуется, нет ли у нас новых образцов брюхоногих? И что ему отписать?
- Напишите, что новых образцов нет! - усмехнулся Юрковский. - Пусть приезжает и ловит, пока не надоест.
- Вряд ли он будет здесь в ближайшее время, - покачал головой Габдул Кадырович. - Вот Станкевич дальше пишет, что разгерметизацию на корабле пришлось устроить из-за нашествия космических мух. Их "Байкал" подцепил где-то в астероидах. Но Малышев в полном восторге. Говорит, что в сравнении с астероидными мухами титанийский моллюск мало чего стоит. Теперь долго с этой темы не уйдет.
- Найдутся и без Малышева, кто приедет сюда за улитками. Вот на Земле в Лох-Несском озере до сих пор плезиозавра ловят, хотя там и тюлень не прокормится. Так что, Габдул, готовься встречать туристов со всей Солнечной. Устрой им здесь курорт с развлечениями. И, обязательно, ресторан "Берег улитки". Фирменное блюдо - маринованные моллюски, замороженные в жидком метане. Тем более, что они такой красивый бирюзовый цвет от холода приобретают.
- Не будет тут скоро никакого Берега улитки. Через три года в нашем полушарии наступит лето. И всё переменится. Циркуляция дождевых метановых облаков пойдет в обратную сторону. Моря здешние высохнут, и будет у нас то, что сейчас на юге, в британо-американском секторе - равнины с полями полимерных гейзеров. Знаете, как их там называют? Лесом! Еще Бирнамским лесом, потому что извержения постоянно перемещаются. Со стороны действительно похоже на деревья. Такие высокие медленные фонтаны густого полимера с застывшей пеной наверху, как крона. Жутковатое, на самом деле, зрелище. Будто огромное шевелящееся живое существо. Так что через несколько лет увидите на месте нашего острова большую плоскую гору посреди леса гейзеров.
- Значит, ресторан будет называться "Улитка на склоне". Туристы будут кушать бирюзовых улиток и смотреть с высоты на лес. А через миллиард лет, когда Солнце превратится в красный гигант, на Титане растает ледяная кора и откроется его настоящий, водяной океан. В котором будут ползать настоящие титанийские улитки. И взойдет в Солнечной новый посев жизни! А потом, быть может, и разума!
- Где, интересно, будем тогда мы, люди?
- Где-нибудь среди звезд...
- Точно?
- Если сейчас не скатимся назад, к холодным бесхребетным моллюскам.