Томас Траэрн - английский поэт и религиозный писатель.
Вот что мне рассказал мой брат Юрий, также однажды побывавший на этой гауптвахте в Ургале: "Как сейчас помню гауптвахту. С левой стороны коридора, две камеры для рядового состава по18 мест.
Справа две камеры для офицерского состава на 3-4 человек, затем одиночные. Коридор с поворотом в конце, которого комната для нар. После подъёма нары складывались в ней, и в камерах можно было сидеть только на полу.
Пребывали на гауптвахте солдаты не только за дисциплинарные взыскания, но и те, кто до решения суда, перед "дисбатом".
Совсем кратко напишу о гауптвахте в Советской Армии:
Сама идея "гауптвахты" как "внутренней армейской тюрьмы" в изначальной форме абсурдна.
Ведь суть тюремного заключения - в ограничении/лишении свободы. Задумаемся: можно ли лишить кого - то того, чем он изначально не обладает?
Солдат или матрос, как участник армейской службы, несвободен изначально. Его возможности свободного перемещения и принятия самостоятельных решений ограничены уже самим фактом его пребывания на срочной военной службе.
Но, помимо этого, прохождение им армейской службы накладывает на него уйму дополнительных обязанностей: отбывать наряды, заниматься строевой, физической и прочей подготовкой, выполнять различные приказы старших по званию...
Будет ли в этой ситуации его простое "заключение в тюрьму" реальным наказанием ? Вопрос риторический.
Солдат "лишается" свободы, которой он и не имел, зато временно исключается из жесткой структуры "своей", принуждающей его к действиям, выполнять которые он вовсе не стремится...
В такой форме очень многие восприняли бы "губу" как своего рода курорт, отдых !
И поэтому армейское руководство, по сути, было вынуждено приспосабливать "губу" к тому, чтобы она реально воспринималась как наказание.
Ибо только так механизм "ареста на гауптвахте" превращался в системный механизм - в реальное средство, способное обеспечивать работу жёсткой армейской системы в целом...
Мы подходим к еще одному крайне важному для понимания всей картины обстоятельству. Суть его парадоксальна: оказывается, что воинский командир крайне ограничен в наборе средств воздействия на солдата.
Звучит сие странно. Мы привыкли думать, что армейские Уставы дают офицерам поистине безграничные средства воздействия на подчинённых им военнослужащих.
Ведь только в армии есть понятие "приказа" - как команды, которая обязательна для исполнения и не подлежит никакому обсуждению. Зачем, казалось бы, офицеру какие - то средства воздействия на подчиненных ?
Он приказал - они обязаны выполнять ! А если что - вон, ещё недавно даже арестовать мог... А в военное время - вообще расстрелять на месте !
Тем не менее, ограниченность средств командира - несомненный факт. Дело в том, что солдат изначально слишком многого лишён, слишком ограничен в своих возможностях.
Проще говоря, сильно "депривирован". Его нельзя поощрить деньгами - "деньги солдату не положены", его мало привлекает карьерный рост - ибо рост этот возможен только в рамках офицерской службы: на ограниченное число ступеней и, главное, в организации, в которой солдат вообще не стремится быть ни в каком качестве.
Не работает в должной мере и обычный механизм "минимизации поощрения": солдату нельзя "сократить жалованье", ведь он и так почти ничего не получает.
Кроме того нельзя "понизить в должности", ведь он и так ощущает себя в самом низу социальной лестницы. Конечно же, смешно в армейском контексте говорить о таком страшном для практически любой добровольной организации механизме, как отчисление либо увольнение или хотя бы угроза этого отчисления.
Это на корпоративном языке называется "выговор".
А в итоге остаются только самые простые, примитивные, я бы сказал первобытные механизмы принуждения: ограничения в сне, еде, отдыхе или изнурительные физические нагрузки и наконец, просто физическая боль !