Часть объектов наделена жизнью - не менее банально.
Объекты, наделенные жизнью, иногда, с помощью
объектов, оной ненаделенных, взаимодействуют
между собой - опять банально.
Именно это взаимодействие они называют жизнью -
смешно.
Но случайностей не бывает -
страшно.
На ветке огромного клена, нависавшей над тротуаром, сидела крупная ворона. Судя по блеску оперения, достаточно молодая, и, наверное, по-вороньи красивая. Маленькие черные глазки всматривались в окружающее ее пространство, а пространство это представляло собой бурлящий людской поток, источником которого был выход из станции метрополитена, а устье находилось у входа в крупное бетоно-металло-стеклянное строение. Да, это утро. По-осеннему красивое и печальное. Но поток занимали не красоты настоящего времени, а желание заполнить собой крупное строение и добывать, добывать и добывать хлеб насущный, каждый по своему умению, сноровке, а также прочим, необходимым для добытчика, качествам.
Вышеупомянутая ворона наблюдала эту картину ежедневно, и для нее она не представляла особого интереса. Будучи таким же добытчиком, как и бурлящий под веткой "поток", ворону интересовали предметы, изредка вылетающие из него в сторону урны, устало прислоненной к светофорному столбу. Заметив желаемое "лакомство", ворона стала переминаться с лапки на лапку, медленно раскрывая крылья. Оправившись прямо в поток, на широко расправленных крыльях она поскользила по холодному осеннему воздуху в направлении усталой урны.
Воронья капля грязно-белым потеком, по-импрессионистски смело, легла на дорогое кашемировое пальто светловолосой девушки, на ходу беседовавшей с попутчицей о том, как нелегко сейчас найти приличную одежду за то скудное вознаграждение, получаемое в результате каждодневного посещения бетоно-металло-стеклянного здания.
***
Спать в электричке, идущей по направлению к столице, да еще в понедельник утром, просто не реально. Хотя, конечно, все зависит от степени усталости пассажира или степени его опьянения. А так как я не был изможден непосильным трудом накануне поездки и к тому же трезв, как монашка во время поста, то все, чем я мог себя развеселить, заключалось в созерцании окружавшей меня действительности.
Мое место располагалось в самом конце вагона, и большинство пассажиров находилось в поле моего зрения. Мнения рядом сидящих попутчиков о ворах-политиках и урожайности текущего года меня не интересовали, и потому участия в их бесконечной и бессмысленной полемике я не принимал.
Торговцы чем попало предлагали присутствующим блага современных мануфактур за совершенно символическую цену. Их повествования о том, что именно с этими благами жизнь счастливых покупателей станет еще более счастливой, забавляли меня своей доходчивой простотой и убедительностью.
Несколько раз вагон посетили юные обитатели детских домов и неблагополучных семей с рассказами о нездоровых родственниках и отцах-алкоголиках. Мальчик лет тринадцати, с выражением боли на лице, исполнил песню о том, что он начал жить в трущобах городских и с детства не слышал нежных слов. Пел он ужасно плохо. Скорее не пел, а кричал, изредка переходя на шепот, очевидно в местах, где он не знал слов, но неизменное выражение боли на лице сделало свою нехитрую работу. Не благодаря "руку дающую", мальчик собрал редкие проявления благотворительности и, тихо ругнувшись матом, при этом произнося слова без ошибок, вышел из вагона, не закрыв двери. В вагоне стоял устойчивый запах кислого пива, разлагающихся овощей и человеческого пота. Я стараюсь не присваивать окружающим меня событиям оценок типа "плохо" или "хорошо", а воспринимать все происходящее как естественное проявление жизни, моей жизни, а поэтому все мной увиденное и услышанное было просто необходимо. Из динамиков просочились обрывки фраз, из которых стало понятно, что до конечной станции мне осталось добираться еще минут 10-15. Этот факт заставил меня сосредоточиться на мысли о дальнейшем продвижении к Андреевскому спуску, посещение которого и было основной целью моей поездки.
***
Диоген сидел в двухметровом обрезке огромной металлической трубы, которая служила ему жилищем. При взгляде со стороны труба напоминала бочку, и поселившийся в ней человек просто был обречен называться Диогеном. Этот обрезок являлся собственностью ремонтно-транспортного предприятия "Фаркоп" и, конечно же, находился на территории автомобильного парка того же предприятия. Автопарк "Фаркопа" располагался практически на окраине города. Высокое ограждение из сетки-рабицы и узкая тропинка с одной стороны отделяли его от крупного здания рекламно-полиграфического центра, выстроенного из бетона, стекла и металла, а с другой стороны - от лесопарковой зоны города.
Хозяин "Фаркопа" - плотный молчаливый мужчина, много повидавший на своем веку и справедливо заслуживший уважение подчиненных, хотя бы за то, что не стремился самоутвердиться за счет их унижения, прекрасно знал о бездомном поселенце в его хозяйстве. Уверенность в том, что каждый должен заниматься своим делом, подкрепленная заверениями сторожей: "Все под контролем", - позволяла молчаливо игнорировать присутствие в хозяйстве "постояльца". Сторожей устраивало проживание Диогена в металлическом жилище - пока он занимал эти скромные апартаменты, вездесущие собиратели металлолома не станут посягать на 180 килограммов черного металла.
Голубые глаза Диогена рассматривали желтые листья, лежавшие у его ног. Обычные люди различают осенние листья по форме, оттенку и размерам, а Диоген не обращал внимания на явные признаки отличия - его ум был занят подсчетом прожилок на каждом листе. Делал он это быстро и безошибочно. Подсчеты уводили внимание Диогена все дальше и дальше от исходной точки, и постепенно оно переключилось на еще уцелевшие кроны деревьев, похожие на один, странной формы, желто-красный лист, неоднократно перечеркнутый черными линиями стволов.
Опять началась головная боль. Как всегда, она пришла от висков и, сжимая голову с нарастающим усилием, зависла тяжелой свинцовой звездой с множеством длинных и острых лучей где-то на уровне переносицы. Необходимо уснуть, просто откинуться на спину и уснуть. Сон - это единственно возможный и приемлемый выход. Мир погрузился в темноту, он со скрипом сжался до размеров маленькой точки, находящейся в глубине огромной металлической трубы, плывущей где-то в центре вселенной.
***
У светловолосой девушки с самого утра было испорчено настроение. Между прочим, ее имя - Татьяна. Если учесть тот факт, что она была руководителем одного из многочисленных отделов продаж, то, по долгу службы, потенциальные клиенты и некоторые из коллег называли ее Татьяна Анатольевна Огеньева. Именно это - Анатольевна - казалось ей смешным и неестественным. Она никак не ассоциировала себя с отчеством, считая, что отчество как бы показатель социального положения, возраста или степень многодетности, а у нее ничего этого не было - особенно третьего. Она была замужем за работой, а так как работа занимала практически все дневное время, не считая многочисленных служебных командировок, то поиски человека (желательно мужчину), с которым можно связать свою судьбу и завести детей, откладывались на неопределенно поздний срок, возможно, на ближайший отпуск.
Итак, у светловолосой Татьяны с утра было испорчено настроение: "Это просто какое-то тотальное невезение, и я с этим пятном на своем новом пальто гордо продефилировала по коридорам родного предприятия, и никто даже не намекнул, особенно Светка - негодяйка. И вообще, почему эта подлая ворона из всей толпы выбрала именно меня?"
Несколькими часами позже обычная рабочая обстановка, обусловленная нескончаемыми телефонными переговорами, смягчила ее настроение, а когда время необратимо настойчиво приблизилось к обеденному перерыву, Татьяна уже не обижалась на негодяйку-Светку и на глупую неразборчивую птичку, - ее мысли были заняты анализом телефонных бесед с клиентами и обработкой прочей служебной информации. Да, она классный специалист, мягко и ненавязчиво она могла внушить самому привередливому клиенту, что сотрудничество с ее компанией - счастливая закономерность, отказаться от которой преступно и грешно. Начальство отмечало и поощряло эту ее способность убеждать, а так как оно состояло, в основном, из мужчин, то и способности Татьяны Анатольевны они называли "мужским складом ума". Татьяна гордилась своим мужским складом ума на работе и одиноко страдала от него по вечерам в своей широкоформатной квартире. Природное желание заботиться о ком-нибудь периодически приносило в ее квартиру всяких мелких животных, вымывало, кормило и лелеяло их. Но способность рационально мыслить всякий раз увозила ничего не понимающих питомцев к Таниным родителям и тщательно очищала широкоформатную квартиру от последствий биологического существования в ней представителей бездомной фауны. От этих сюрпризов мамина квартира напоминала мини-зоопарк, а Танин отец, отправляясь выгуливать очередного тра-та-та-терьера, удрученно бурчал, что лучше бы она приносила им внуков. От этих отцовских слов (Татьяна называла их упреками) ей становилось еще более одиноко и грустно.
***
Начинаясь у основания Андреевской церкви, брусчатка резко уходила вниз. Осенне-холодный утренний воздух поражал своей прозрачностью и чистотой. Шикарные машины, изредка проезжавшие по Андреевскому спуску, еще не успели нагреть дорогу дорогими шинами, и камни были покрыты легкой полупрозрачной изморозью.
Обстановка напоминала любой утренний рынок. Основным отличием настоящего было то, что торговали здесь изделиями, гордо претендовавшими на звание художественных.. Еще одной особенностью Андреевкого спуска было то, что несколько дней в году (это были настоящие праздники искусства) здесь можно было встретить как работы столичных мэтров графики и живописи, так и студенческие изыскания молодых, пока еще неизвестных авторов различных направлений и жанров. В обычные дни основная масса изделий представляла собой кич-сборник крашеных яиц, непрактичных нард и постсоветской атрибутики, изредка встречались интересные работы кого-то из молодых. В большинстве своем торговцы были просто торговцами, выкупавшими или бравшими работы для реализации, а авторы, как и подобает творцам, в перерывах между богемной тусней и сейшенами творили где-то в укромных уголках огромного города.
Я спешил к бабе Шуре, которая жила во дворе напротив "Дома Булгакова". Ее великовозрастная, необъятная и вечно улыбающаяся дочка Надюша была моим реализатором. Помимо моих грушевых миниатюрок, Надюша торговала еще полутора сотнями различных изделий. Для торговли это был мертвый сезон, клиент оживал перед праздниками, а пока просто прогуливался, присматривая, у кого, что появилось новенькое и интересное, и на основании увиденного строил планы на ближайшие подарки.
Несколько новых работ, которые я привез, заняли свое место возле еще непроданных и представляли, на мой взгляд, неплохую экспозицию. Мне очень хотелось немного постоять у Надюшиного лотка, казалось, что именно в этот момент покупатель пойдет косяком и, целуя меня, такого талантливого, в обе щеки, выкупит все, да еще и заказов надает. Эта иллюзия постоянно преследовала меня, стоило мне только приехать на Андреевский, но после нескольких часов общения с величественного вида дядями и надменно придирчивыми тетями, но все-таки продав несколько работ, мой энтузиазм исчезал, "как сон, как утренний туман". После чего, я отправлялся бродить по закоулкам древней столицы, заряжаясь энергией, исходившей от старинных построек, дыша воздухом истории (правда, слегка отравленным воздухом), и ловил себя на мысли, что я люблю этот город, этих людей, да и всю жизнь в целом и частности.
***
Он был не просто бездомный, он был немного не в себе. Что удивительно для представителя этой социальной прослойки совсем не пил, иногда говорил какие-то заумные фразы, совершенно не матерился, все время что-то подсчитывал и постоянно страдал от головной боли: как только это начиналось - стремился скорее уснуть. Перед тем, как забраться в обрезок металлической трубы, которая последнее время служила ему домом, он долго ходил вокруг нее кругами, затем приседал на землю и на корточках добирался до своего убежища.
Все началось очень давно, когда вдовец со стажем, преподаватель физики узнал о гибели единственного сына. Потом были похороны, загорелые солдаты и офицер, сопровождавшие большой цинковый ящик, много пили и, показывая в сторону ящика, заверяли физика, что его сын был героем. Глупцы! Как они не понимали: его сын - вовсе не ящик, а героем они называли маленького светловолосого мальчика, который испугался огромную земляную жабу, забравшуюся на порог их дачи, а на следующее утро подстрелил из лука, сделанного из кленовой ветки, соседского петуха, а будучи юношей влюблялся в кинодив и панически боялся близости одноклассниц. После того, как ящик был опущен в бесконечную яму, вслед за ним улетели все мысли, связанные с теплым дедовским будущим и сладким отцовским прошлым. Начались головные боли, он стал заговариваться, а из услышанного выдергивал фантастические сочетания слов, формируя совершенно непонятные фразы. Преподавательская практика в таком состоянии была невозможна, и преподавателя физики одной из киевских средних школ с почетом, но без шума отправили на заслуженный отдых и забыли.
***
Она разглядывала свое отражение в зеркале ванной комнаты. В большинстве своем ей нравилось то, что она видела, все было на месте, ну, может, здесь маловато, а вот здесь можно и убрать немного. Нет, в целом - все гармонично. Душистое мыло, оставляя за собой пенистый след, плавно скользило по плечам, шее, груди. Через какое-то время пушистая мочалка повторила проложенную мылом дорогу, покрывая тело огромными комьями пены, что делало его похожим на большой розовый и, вероятно, очень сладкий экзотический плод, обильно вымазанный сливками. Мелкие и частые струйки воды с настойчивостью литературного критика-марксиста смыли романтичные, но бесформенные излишества, оставив только голую сущность. Бережно завернув свою голую, но, безусловно, чистую сущность в большой махровый халат и оставляя за собой мокрые следы, Татьяна покинула домашний храм чистоты.
Мужчины в жизни Татьяны, не часто, но регулярно были, их просто не могло не быть. Они напоминали пришельцев из другого мира, залетавшими отвлечься от своих надоевших бытовых проблем и убедиться в наличии "пороха в пороховницах". Превращаясь в "ушельцев", они оставляли после себя приятные воспоминания и мелкий осадок вины, как будто взяла без спроса поносить чужое платье. Чем больше Татьяна общалась с чужими мужьями, тем меньше ей хотелось заводить своего.
В юности, читая романтические произведения классической литературы, она, без сомнения, представляла себя в роли главной героини, а в образ героя пыталась втиснуть свое очередное увлечение. На какое-то время ей это удавалось, но, под ударами будней, увлечение выпадало из образа героя и превращалось в бывшее увлечение. К своим 26 годам она точно знала, каким не должен быть ее будущий избранник, если он все-таки случится. Единственное, в чем она была уверена, это то, что узнает его сразу, как только увидит, и у нее не будет возникать желания запихнуть его в какую-то придуманную оболочку, а самое главное, он никогда не станет для нее "ушельцем".
***
Время близилось к полудню. Я успел рассмотреть почти все, что было представлено на Андреевском спуске, и отметил, что, к сожалению, почти ничего нового я не увидел. Надюша попросила подменить ее минут на пятнадцать, и бегло сообщим мне цены на предлагаемый товар, скрылась в маленьком дворике. Я начал разглядывать прохожих, пытаясь издалека определить степень их заинтересованности в приобретении хотя бы чего-нибудь.
Мужчина в длинном кожаном пальто вел за руку маленькую девочку, одетую в ярко-красную курточку и такого же цвета вязаную шапочку с ушками. Скучный мужской взгляд устало скользил по поверхности предлагаемых экспонатов, шумным продавцам и, наверное, по всей жизни. Скорее всего, он мысленно был где-то в другом времени и пространстве, чего нельзя было сказать о девочке. Ее внимание привлекал любой ярко окрашенный предмет, она периодически выдергивала ведущего ее великана из его далекого черно-белого мира, и таким нехитрым способом становилась счастливой обладательницей очередного "произведения искусства". Нет, это не мои клиенты. В медленно сокращающихся метрах двадцати от меня шла светловолосая девушка. Судя по ее ищущему взгляду, явно желающую что-то приобрести. Думается, она ищет подарок мужчине, так как реализаторы предлагали ей то нарды, то портсигар. У нее, скорее всего, неплохой вкус, судя по тому, что она отвергла почти все предложения. При этом она натянуто улыбалась, как бы извиняясь за то, что осмелилась взглянуть на такие глупости. Не доходя до места моей временной дислокации, ее внимание привлекла серебряная визитница, инкрустированная костью. Теперь ее улыбка выглядела вполне искренне, прядь волос упала на лицо, что придало его выражению немного детского озорства. Затем она слегка вытянула губы, приподняла и опустила брови. Ага, это она услышала цену. Ты смотри, покупает. Опять не мой клиент.
Ниже по спуску раздались недовольные детские вопли. Мужчина в кожаном пальто с невозмутимым спокойствием стоял у открытой дверцы черного мерседеса, всем своим видом показывая юной спутнице, что экскурс в мир искусства на сегодня закончен. Девочка, прижимая к себе целую охапку разноцветностей, явно хотела продолжить увлекательное путешествие, но молчаливая настойчивость великана сделала свое прозаичное дело.
--
Покажите мне эту миниатюрку.
От неожиданности меня слегка тряхнуло, как от электрического разряда, передо мной стояла блондинка - уже обладательница серебряной визитницы.
--
С дорогой душой.
Я чуть ли не зашаркал ножкой, торжественно водружая в протянутую ладонь (без обручального кольца) малахитовый кубик размером со спичечный коробок, с сидящей на нем девочкой, выполненной из грушевого дерева. У блондинки - глаза цвета жареного кофе, а губы с такого расстояния выглядели еще красивее, я, казалось, даже почувствовал их упругость. Миниатюрка приблизилась к лицу и начала оборачиваться вокруг своей оси, губы блондинки начали медленно двигаться.
--
Что Вы сказали? - переспросил я.
--
Это груша?
--
Нет, это девочка из грушевого дерева.
Блондинка заулыбалась, и мне захотелось задержать ее подольше. Откровенно разглядывая мельчайшие подробности ее лица, я начинаю выдумывать какую-то чепуху об истории создания мной этой эпохальной миниатюры, о глубоком смысле, который кроется в синтезе прямых правильных форм куба и пластичных мягких линиях грушевой девочки. Слава богу, мне всегда удавались экспромты, что подтверждалось ее искренним интересом и улыбкой.
--
И какова же цена этой чудесной девочки?
"Так, мальчики, работаем, работаем, работаем", - прозвучал в мозгу ехидный скрипучий голос. Нет, я точно не продавец.
--
Тридцать долларов.
Став серьезной, девушка, не торгуясь, достала из сумочки и протянула мне указанную сумму.
Странно, но факт продажи меня не сильно обрадовал, опыт подсказывал мне, что после этого она уйдет и, растворившись в огромном городе, никогда больше не появится. Сознательно медленно, не сводя с покупательницы глаз, я упаковал миниатюрку, и в момент передачи умышленно коснулся ее руки.
--
Такие холодные руки, я просто считаю своим долгом немедленно напоить Вас горячим кофе.
Она опять улыбнулась:
--
В следующий раз, Вы же не оставите свои сокровища без присмотра.
Блин, где же Надюша?
--
А он будет?
--
Кто?
--
Следующий раз?
--
Пути Господни...
Прощальная улыбка. Все, уходит, это катастрофа. Надюша, я тебя ненавижу!
Примерно через час пришла Надюша, улыбаясь и извиняясь. Безрадостно я отдал ей комиссионные с продаж со словами: "Надежда приходит последней", - и пошел бродить по городу, ловя себя на мысли, что пристально вглядываюсь в каждую встречную блондинку.
***
Частично трезвые слесари-ремонтники "Фаркопа" устанавливали возвращенный из капитального ремонта двигатель на ЗИЛ-131. Раскуроченный автомобиль напоминал фантастическое чудовище, лишенное верхней челюсти, над которым, вытянув лебединую шею, склонился еще один монстр - грешный плод жирафа и металлического швеллера. Выкрикивая ценные советы и умозаключения технического характера, смачно перемешанные отборным матом, вокруг монстров двигались люди в промасленных спецовках.
--
Петрович, будь там!
--
Майна! Майна!
--
Давай еще на метр!
--
Не стой позади машины! Сюда иди!
--
Тяни со своей стороны!
--
Ты че руки суешь, головы совсем нет?!
Из обрывков производственной перепалки Диоген, безучастно наблюдавший эту возню, как обычно, выдергивал отдельные слова. В данном случае фраза, сложившаяся у него в голове, звучала, как команда: "Будь на метр позади своей головы!"
"Когда я последний раз стриг волосы? Они у меня почти до плеч, и пиджак порван сзади по шву. Не может быть, - я здесь и вижу себя сзади! Да, я все вижу и понимаю!"
После этого было затяжное падение, и падал он просто в небо. Ему было легко и свободно, совсем не страшно, и, самое главное, он не испытывал жалости к своему телу, он просто знал, что тело не есть главное, а точнее ОН - это не просто ТЕЛО. Кроме него в мире больше ничего не существовало, точнее, все, что существовало в мире - было ОН. Вселенная была лишь маленькой частью его самого. Исчезло время. Оно не просто пропало, оно застыло, как множество последовательных картинок из прошлого и будущего. Вдруг ОН осознал, что может поместить току отсчета в любую картинку и оживить всю последовательность. Еще ОН знал - весь этот мир был создан им самим. Да, ОН знал, как это делается, и мог все это повторить, как только примет такое решение, а пока ОН наслаждался свободой, полной и безграничной. Это была совсем другая свобода, не та, которую он когда-то связывал с наличием или отсутствием каких-то небольших предметов, кстати, как он их называл? Деньги? "Да, деньги. Ха! Деньги - СВОБОДА! ХА! ХА! ХА! Сколько ошибок я сделал, глупых ошибок, сколько бессмысленных ловушек расставил, и сам в них попался. Самая большая ловушка, в которую я попал, была уверенностью, что тело, в котором я живу - это Я, а вокруг меня чужой, враждебный мир, посягающий на самое дорогое - мое тело. И с миром этим необходимо бороться - добывать пищу, одежду и статус, позволяющий пополнять то и другое с меньшими усилиями. Смешно, очень сложно, запутанно и смешно. На самом деле, все очень просто - ОН был всем, и все содержалось в НЕМ. ОН создавал мысль о существовании - это была энергия. Направляя мысль вглубь себя, ОН создавал пространство. Сталкивая несколько мыслей, ОН создавал плотные соединения - так появилась материя. Перемещая материю в пространстве, ОН создавал время - так родилась Вселенная. Периодически помещая себя в любое плотное соединение, ОН попадал в увлекательную игру под названием жизнь. Бегло просмотрев прошлые игры, ОН создал мысль о том, что хочет вернуться и доиграть последнюю до конца.
Так бывает, когда несколько человек играют в шахматы на вылет. Пока ты в игре, ограничен доской и правилами - совершаешь ошибки, с азартом пытаясь загнать в ловушку соперника, проигрывая - апатично освобождаешь место ожидающему своей очереди игроку. Наблюдая игру со стороны, сразу видишь все промахи игроков, и опять появляется азарт, опять хочется в игру.
Диоген возвращался к своему телу.
--
Что с ним?
--
Наверное, бомж помер.
--
Нам только жмуря на территории не хватало.
--
Стемнеет, оттащим его подальше в лес.
--
Ох... Твою мать!
Тело Диогена слегка вздрогнуло, и он открыл глаза. Перед ним стояли перепуганные охранники, а он сидел в обрезке большой металлической трубы. Ему стало смешно, и он начал громко смеяться: "Я - в игре!"
***
--
Алло.
--
Привет, Танюша, ты уже собралась?
--
Привет, Светик, почти. Осталось одеть доспехи и нанести боевую раскраску.
--
Как говорил Кристиан Диор: "Женщина красиво одевается только потому..."
--
"Только для того, чтобы красиво раздеться". Хотя, я не уверена, что он именно так и сказал.
--
Ха-ха-ха!
--
Через час возле "Тольтека".
--
О'кей.
Напевая несложный мотивчик "Бессаме мучо" и покачивая в такт бедрами, Татьяна одевала на себя элементы соблазнительных мелочей, которые она называла доспехами. Критически осмотрев себя в зеркале после завершения экипировальных работ, она поняла - перед ней "оружие массового поражения". Да, сегодня удивительно хорошее настроение. Она бросила беглый взгляд на миниатюрку, приобретенную на Андреевском спуске у какого-то ваятеля. "А он, бедолага, разволновался, в глазки заглядывает, на кофе приглашает, а ему как: "Пути Господни...", - и пошла, такая красивая и гордая. Да, я такая. Нет, у парня с юмором все в порядке, а вообще, я не его класса, ну, в смысле он не моего. Хотя девочка у него получилась славная, как живая, маленькая совсем и грустная, на меня похожа, иногда".
Клуб "Тольтек" в прошлой жизни был четырьмя отдельными квартирами в цокольном этаже шестиэтажного дома N17 по Игоревской улице. В основе дизайна его интерьера были использованы керамические копии атрибутов Тольтекской культуры. Стены, выложенные бутовым камнем, и приглушенное освещение создавали впечатление пещеры. Столики располагались вдоль стен, образуя в центре место для желающих явить окружающим гибкость, внезапно обнаруженную в теле. Обычно это происходило после употребления нескольких порций фирменного коктейля с таинственным названием "Мескалито", процентов на 70 состоящего из водки отечественного производства, сдобренной сиропами, надеюсь, из экзотических фруктов. Вдоль дальней стены располагалось место для исполнителей живой музыки - обычно не очень известных команд, состоящих из творческой молодежи страны, еще не разбалованных вниманием публики и больше занятых философскими изысканиями, которые выражались в создании самых разных звуковых композиций. Работали они по-альтруистки добросовестно и бесплатно. Иногда в клуб приглашались известные исполнители, и тогда цены на все предлагаемые услуги повышались в несколько раз, пропорционально степени известности приглашенных.
Сегодня был будний день, и посетителей было не много. Судя по ценам, живую музыку будут обеспечивать совершенно неизвестные музыканты. Если верить надписи маркером на тетрадном листе, прикрепленном у входа, стиль, в котором они творят, именуется "регги энд блюз", а значит, ни хорошего регги, ни старого доброго блюза сегодня не услыхать.
В планы сегодняшнего вечера входило поздравление серебряной визитницей Бореньки - сослуживца Светика и Татьяны, в связи с тем, что всего тридцать два года тому назад совершенно традиционным способом вышеупомянутый Боренька появился на свет. Так как человек из новорожденного состоялся веселым, честным и обаятельным, то это вызвало справедливое желание у его сотоварищей напиться по этому поводу. На это скромное торжество Борис пригласил своего старого приятеля по институту, а ныне серьезного бизнесмена Серегу. Уютно разместившись недалеко от барной стойки, начав с общепринятого знакомства с сокурсником Бориса и выпив за здоровье виновника, компания принялась веселить себя по мере своих возможностей и фантазий.
***
--
Димыч!
Странно, у меня в этом городе не много знакомых, которые могут так окликнуть на улице, может это и не меня.
--
Димыч!
Я обернулся в сторону источника звука, который исходил от небольшой группы людей, тусующихся у арки, в центре которой мифический Самсон издевался над не менее мифическим львом. Внимательно приглядевшись, я узнал в здоровенном человеке, подающем мне, банальные для данной ситуации (протирание огромного невидимого стекла), знаки рукой, моего армейского знакомого Петровича. Собственно, по документам он значился как Игорь Анатольевич, но из-за уважения к его немалым размерам и густому баритону все почему-то дружно обзывали его Петровичем, и это, как он сам говорил "погоняло", прочно срослось с его бытийностью. Мы не виделись достаточно долго и поэтому, скупо по-мужски обнявшись, бегло выяснили, что жизнь хороша у нас обоих, и за последнее время никаких изменений, о которых хочется поведать всему миру, не произошло. После таких недолгих, но трогательных приветствий Петрович познакомил меня со своими приятелями. А ими на сегодняшний вечер оказались три, одетых с претензией на оригинальность, парня - приблизительно мои ровесники, и четыре, надеюсь все-таки старшего школьного возраста, девушки. Парни, судя по эмоциональным оценкам Петровича, были безумно талантливыми, но пока еще нераскрученными музыкантами, играющими в стиле "регги энд блюз", и именно сегодня собирались, вместе с группой поддержки, в которую я автоматически был определен, произвести фурор и поставить на уши публику какого-то клуба "Тольтек" где-то на Подоле. Открывшаяся внезапно перспектива, показалась мне более веселой, чем бесплодное хождение по городу в образе брошенного Ромео, ищущего ничего не подозревающую Джульетту. Я перестал сопротивляться потоку событий и приготовился получить максимум впечатлений от происходящего.
К клубу мы подъехали незадолго до открытия. Сильная половина нашего коллектива дружно выгрузила из заказного микроавтобуса весь необходимый для произведения обещанного фурора инвентарь. И пока музыканты (кстати, классные ребята) занимались настройкой и наладкой своей аппаратуры, мы с Петровичем, заняв столик поближе к эстраде, принялись развлекать прекрасную половину команды, оказавшуюся немного старше и значительно умнее по сравнению с первым впечатлением.
Постепенно зал "Тольтека" наполнялся людьми - они приходили группами и по одиночке, суетливо рассаживались за небольшими столиками. У некоторых из пришедших были достаточно скучные лица и, казалось, их привела сюда неутолимая жажда купить себе хоть немного веселья. Я никогда не был частым посетителем подобных заведений в столице, и вообще привык веселить себя сам, не просто покупать веселье, а создавать его без напряжения и насилия над собой и окружающими. Также во мне давно жила уверенность, что когда круговорот жизни затягивает на черную полосу неприятностей, не хватит никаких средств, отдав которые, можно прибрести веселье.
Вволю насмеявшись от взаимных рассказов из жизни, в меру сдобренных безобидными, но смешными экспромтами, меня посетило здоровое желание полакомиться несколькими глотками свежего воздуха перед началом обещанного шоу.
***
Приближаясь к своему телу, Диоген определил, что использовать его для дальнейшей увлекательной игры было практически невозможно. За время последних скитаний оно здорово поизносилось, а восстановить даже это черное пятно в верхней части головы уже не реально, и, скорее всего, физическая жизнь этого тела будет совсем недолгой. Оставаясь на небольшом расстоянии от своей материальной, изношенной оболочки, Диоген чудесно справлялся с ее управлением. Оказалось, это так же легко, как если бы он был внутри, но намного безопаснее и интереснее. Такое положение позволяло ему видеть все окружающее именно таким, каким оно было на самом деле, без иллюзий, созданных своими комплексами и чужими амбициями, к тому же он мог управлять практически всем, что его окружало, незаметно для самих управляемых. "Нет, эта игра не проиграна, она приближается к завершению, и мне необходимо позаботиться о своем участии в следующей партии. Да, мне необходимо новое тело! Со стороны звучит угрожающе, а на самом деле просто необходимо подготовить себе новое тело... И для этого... Мне... Да, мне нужны... Я знаю, кто мне нужен!"
Обдумывая подробности предстоящего, Диоген брел по вечерним улицам столицы, практически не замечаемый прохожими и водителями больших красивых машин, правда, несколько раз для собственной безопасности подольше задерживал зеленый свет светофоров и отвлекал от себя внимание беспринципных стражей порядка предметами, находящимися в противоположной от него стороне. В конце небольшой улицы под яркой неоновой надписью "Тольтек", сам себе улыбаясь, стоял молодой человек. Старик заинтересованно оглядел стоящего, который смутно напоминал ему собственного сына, очень давно погибшего на чужой войне, в чужой стране, за чужие интересы. "Почему бы и нет? Он мне нравится, и со здоровьем особых проблем нет". После того, как улыбчивый незнакомец исчез за дверью с неоновой надписью, Диоген, удобно расположившись в темном сквере напротив, растворил в себе окружающее пространство.
***
Не может быть! Это она, или у меня галлюцинации. Точно, она - те же губы и кофейные глаза. Так, все, я сейчас подойду и скажу... Ну, мол, наконец-то я Вас нашел, как Вас зовут, и все такое... Блин, глупо, особенно это "наконец-то". Она с подругой и с ними еще два кренделя. Ну конечно, а я что хотел, такая классная не может быть одна. Нет, я не могу подойти к ней прямо сейчас, к тому же она скорее всего меня уже не помнит, и судя по выражению лица совсем не скучает. Нет, я готов быть клоуном, но не идиотом.
--
Димыч, ты че, заснул? Будешь "Мескалито"?
--
Это что - кактус?
--
Ты перечитался Кастанеды, расслабься, это местный коктейль из водки и..., и еще немного водки.
--
Нет, водки не хочу точно, мне пива, темного.
После утомительной показательной настройки инструментов наши общие знакомые, многозначительно подавая друг другу какие-то только им понятные знаки, все-таки начали приобщать слегка подогретую, с помощью небезызвестного "Мескалито", публику к доброму-вечному. Первая блюзовая композиция наверняка воспринималась бы с большим интересом без текста. В моем понимании блюз никак не сочетался с текстовой темой о несчастной и безответной любви козака Грыця к белотелому салу. Хотя в сочетании с русско-украинским суржиком композиция вызвала у публики несколько эмоциональных всплесков и, таким образом, положительно расположила слушателей к исполнителям. После четвертой песни кое-кто из посетителей даже пытался выразить в движении чувства, взбудораженные во время прослушивания... и употребления... В душе я радовался за моих новых знакомых, регулярно ловя себя на мысли, что все чаще поглядываю в противоположный конец зала, где располагался столик интересующей меня блондинки. Вот если бы мне удалось обратить на себя ее внимание. Подозревая в себе отсутствие качеств, присущих опытному танцору, я не пытался устроить фейерверк в танцевальном пространстве. Единственная возможность стать хоть немного ближе к ней проявилась в моем перемещении к барной стойке.
Татьяне и почти всем ее собеседникам было весело, шум в зале, вызванный пока еще не именитыми исполнителями и веселящимися посетителями заведения, создавали непринужденный фон их общению. Знакомый виновника торжества Сергей, как выяснилось из первоисточника, занимался большим бизнесом, связанным с транспортировкой газа, под началом кого-то из "самых", чье имя не принято называть в подобных заведениях. Судя по поведению Сергея, наверняка копировавшего своего босса, он был уверен в своей неотразимости, и если его что-то и мучило, то сформулировать это можно было избитой фразой: "Кому я красивый достанусь такой?" Татьяна с подругой чуть ли не открыто издевались над ним по этому поводу, хотя можно было и не маскироваться - Сережино самолюбие холеной рукой надежно закрывало несчастному глаза на истину.
Медленно попивая пиво, я умышленно растягивал удовольствие, находясь в максимально допустимой близости к интересующему меня человеку. Я слышал ее смех и даже некоторые фразы из разговора, по-моему, она с подругой увлечена оттачиванием остроумия на одном из сидящих с ними мужчин. Она совершенно не обращает на меня внимания, я для нее - безликая часть антуража.
***
Нет ничего проще, перекрыть магнитный клапан или дроссельную заслонку газопровода. Достаточно направить вибрации мысли на магнитное поле и изменить полюсность... Готово! Теперь все датчики на контрольном пункте будут, как и прежде, фиксировать открытость дросселей, а реально один из четырехсот пятидесяти будет надежно перекрыт. Пока специалисты оперативно установят истинную причину прекращения подачи газа, может пройти несколько суток.
***
Трелью умирающей канарейки показались позывные мобильного телефона. Сережа деловито достал серебряное чудо техники. Скрипучий голос, не стесняясь в выражениях о том, кто есть Сергей на самом деле и в каких отношениях хозяин голоса перебывал с его матерью и прочей родней, а также особо отметив умственные достоинства слушателя, известил его, что поставка газа очень почтенным клиентам прекращена по неизвестным причинам, и если в течение суток поставка не возобновиться, то пищевой рацион Сергея будет состоять исключительно из плодов "французской любви".
Покрывшись легким румянцем, но с непоколебимым достоинством на лице Сергей деловито сообщил спутникам, что вынужден покинуть их, мол "труба зовет", без него, всемогущего, ничего не клеится в мире "голубого золота" и САМ звонил, лично просил. Когда за столиком остались трое, Светка спросила:
--
Борька, ты где другана такого нашел, у него на юмор нулевые показатели, а фантазия отсутствует на генетическом уровне. Он и интрижек-то с женщинами, наверное, никогда не заводил, такого может хватить только на то, чтобы рассчитаться по таксе с девочкой по вызову.
--
Злая ты, Светка, в такой день меня упрекаешь, слова недобрые говоришь, кто ж знал, что жизнь его так ломанет, в институте нормальный был. Да, все течет, все меняется.
***
Лихо этот, в жилетке, за стойкой подбрасывает шейкер - каждое движение доведено до автоматизма, почти интуитивно. Тонкая волна мысли сконцентрировалась на взлетающем предмете с зеркальной поверхностью и на мгновение поместила его в другую реальность полного отсутствия времени.
***
Рука бармена вместо шейкера схватила воздух. С полным недоумением на лице, жертвуя пустой емкостью, находящейся в другой руке, он достаточно ловко поймал "шутника" почти у поверхности пола.
Услышав звон разбивающегося бокала, Татьяна бросила едва уловимый взгляд на барную стойку. "О, где-то я его уже видела. А, так это же ваятель с Андреевского, чудненько, вот и замена безвременно покинувшему нас "газовому королю".
--
Народ, вы не против, если к нам присоединиться "творец", обладающий чувством юмора?
--
При наличии у него чувства меры.
--
Надеюсь, он не ровесник великого Творца.
Она смотрит прямо на меня. Кружка с пивом сбилась с пути и нервно задергалась в поисках верного направления движения. Я, наверное, напоминаю первоклассника, ворующего запретные спички и пойманного бабушкой. Чтобы взять себя в руки и как-то дисциплинировать свое поведение, я глупо кивнул и беззвучно произнес: "Здрас-с-те". О-па, она кивает в ответ и подзывает меня рукой. Фантастика, ну, как говаривал мой отец: "Вперед, за орденами!"
Вы можете себе представить, что такое поместить в организм инородное тело? Одним словом, это неприятно ни организму, ни инородному телу. Так вот, попадая в новую компанию, я стараюсь не быть инородным телом, а для этого Господь наделил меня речью и чувством такта, а опыт подсказывал, что нам необходима общая тема для разговора и хотя бы один союзник. Остальное - экспромт.
--
Друзья, познакомьтесь с представителем творческой интеллигенции. И зовут его...?
--
Димыч... Ну, в смысле, Дима. Можно Димыч.
--
Очень приятно, Света.
--
Борис.
--
Таня.
...Итак, она звалась Татьяна.
Протягивая мне емкость с прозрачной жидкостью, Борис спросил:
--
Это не ты ли автор замечательной визитницы, торжественно преподнесенной мне моими друзьями?
--
К сожалению, нет, я занимаюсь резьбой по дереву, в данный период создаю маленькие скульптурные композиции из груши ("период" - это я классно сказанул!). Простите, а по какому поводу вы стали обладателем упомянутой визитницы?
--
Да повод, собственно, печальный, я постарел на год, и мы этому радуемся.
Все дружно засмеялись.
--
Ну, если люди еще умеют радоваться по такому печальному поводу, у человечества есть шансы.
--
Отлично, за здоровье Бореньки мы уже пили, теперь за шансы, которые есть, - прощебетала Света.
Я посмотрел на прозрачную жидкость, предложенную мне Борисом.
--
К сожалению, это не "Мескалито", а всего на всего "Мартини". За шансы!
Порыв энтузиазма свел наши руки над центром стола. Самое главное, найти общую тему, если за столом повиснет молчание, то помимо того, что родится мент, оставаться там мне будет нелепо.
Тема пришла сама собой, она распространялась от эстрады на весь зал в виде оптимистической композиции, завершавшей выступление моих знакомых. Выражалась она словами: "Как стремлюсь я быть несчастным, приручая свое счастье".
Света, на мгновение став серьезной, высказалась, что люди либо умеют, либо не умеют быть счастливыми. Борис с Татьяной подхватили ниточку разговора и начали поочередно утверждать, что счастье - это награда за деятельность, неважно какую, просто награда, как удовольствие, как радость с очень маленьким сроком жизни. И счастливы могут быть все без исключения. Беседующим стало интересно, что по этому поводу думают художники в моем лице. В принципе, я был согласен с Борисом и Татьяной, добавил только, что главная ошибка - в страхе.
--
Как, в страхе?
--
При чем здесь страх?
--
Все бывают счастливы, но страх того, что это пройдет, заставляет цепляться за символы, которые сопровождают моменты счастья. А схватившись за них, нам кажется, что счастье здесь, но реально оно не имеет с ними ничего общего. Мы становимся несчастными и не замечаем, когда приходит новое счастье с новыми знаками различия.
--
Чепуха, страх здесь ни при чем.
--
Согласна, страха никакого нет.
--
Нет, девочки, подождите, по-моему, что-то в этом все-таки есть. Вот ты, Светик, вспомни, когда была последний раз счастлива и отчетливо это понимала? Ну ладно, счастлива очень громко, просто получала удовольствие.
--
Ну... Допустим, вспомнила.
При этом она лукаво улыбнулась.
--
Ты стремишься повторить то же самое?
--
Конечно.
--
И что ты для этого делаешь?
--
Щасс, запишу тебе все адреса, явки и пароли.
--
Нет, ну условно, ты ведь пытаешься создавать подобные обстоятельства с точностью один к одному.
--
Очень мило, сейчас философы-разговорники будут использовать личную жизнь Светочки в виде наглядного пособия для изучения несчастья.
Нам всем было весело. Я практически не сводил глаз с Татьяны. Ей это было приятно, но она умышленно играла, будто бы не замечает моих взглядов. После завершения выступления музыкантов, которым, пусть не на уши, но на ноги публику поставить все-таки удалось, началась дежурная дискотека. Светка с Боренькой вышли размяться на середину зала.
***
Так, с мужчиной все в норме, а вот вторая половина как-то не очень проявилась, о чем очень красноречиво свидетельствовало темно-фиолетовое пятно на уровне груди. В качестве источника надежнее всего использовать основание позвоночника. Тонкие ярко-фиолетовые струйки потянулись по позвоночному столбу мужчины и через глаза направились в сторону женщины, постепенно осветляя небольшое облачко темно-фиолетового цвета, и оно становилось все ярче и ярче.
***
Мы продолжали говорить о чем попало, мне, на самом деле, было приятно слушать ее голос. И нам казалось, будто мы знали друг друга очень давно и ровно столько же не виделись, а сейчас наслаждались тем, что с жадностью заполняли друг другом образовавшийся вакуум. Несколько раз возвращались и опять уходили вглубь зала Светик с Борисом, все вокруг было наполнено звуками и перемещениями, и напоминало большой пчелиный улей. А мы были погружены в отдельное пространство, принадлежавшее только нам. Из этого блаженного состояния нас вывели настойчивые предложения Таниной подруги покинуть заведение по причине его скорого закрытия и необходимости отдохнуть перед грядущим трудовым днем. Подруги ненадолго удалились в поисках зеркальной комнаты. За время их отсутствия Борис поблагодарил ме6ня за то, что я разбавил их компанию, и мы оба согласились с тем, что вечер удался.
Выплеснувшись в ночной город, все сделали несколько жадных глотков прохладного воздуха и почувствовали усталость. Напомнив Татьяне, что она уже большая девочка и знает, как себя вести с малознакомыми мужчинами, Света с Борисом направились к набережной.
--
Я могу тебя провести?
--
Ха! Обязан!
Нам стало смешно и уютно.
В сквере у самого прохода сидел старик. Он казался настолько неестественным в данной ситуации, словно неожиданно возникшее существо из другого мира. Я достал из кармана какую-ту мелочь и положил в протянутую руку, стараясь сделать это незаметно для самого себя. Но старик видимо не разделял моего желания и достаточно внятно прошептал: "Пути Господни неисповедимы", - и громко рассмеялся.
Дойдя до Владимирского спуска, мы опять были одни в целом мире, в нами созданном мире. Очень скоро мы оказались у Таниного дома и какое-то время, молча, разглядывали друг друга. Я мысленно целовал ей губы и больше всего боялся спугнуть этот момент, в то же время понимая, что еще немного, и нам придется расстаться, уже не надолго, но расстаться.
--
Тебя кто-то ждет?
--
Нет.
--
Тогда зачем мы здесь стоим?
--
...
***
Ого! Ожидающих слишком много! Нет уж, это мой шанс, я все равно лучше всех помню условия!
Миллионы миров смешались в борьбе за тело, и только одна из Вселенных не стала тратить силы для организации препятствий и ловушек для соперников, которые в бесполезной борьбе друг с другом остались далеко позади.
***
Я сидел на подоконнике и смотрел, как постепенно светлеет небо. Комната была наполнена полупрозрачным воздухом. Аккуратно обойдя хаотично разбросанные по всем горизонтальным поверхностям элементы женской и мужской одежды, я уселся на полу у кровати, на которой спала самая красивая в мире женщина. Желая надежнее закрепить в памяти картинку, и подтвердить себе, что она не является плодом моего воображения, я осторожно коснулся женского плеча губами и опять почувствовал теплый запах ее тела. Нет, это не галлюцинации. Мне не хочется ее будить. Я ловлю себя на мысли, что ищу эстетику в хаосе разбросанных вещей, в сочетании рассвета и женского дыхания.
Она проснулась. Ее ладонь коснулась моих губ, я целую ее руки и плечи, глаза и губы, рассвет и воздух - не было ничего в этом мире, чего бы я не целовал. Мы поймали дыхание друг друга. Нет, это не сон! Мы опять стали одним телом, между нами не было границ, у нас было одно общее сердце, мы были одни во Вселенной, мы и были всей этой Вселенной.
***
--
Товарищ сержант, сюда. Вот, здесь он, я здесь его и нашел, думал спит, метелкой толкнул, чтоб разбудить, а он и свалился, а я за вами, сразу. Вот.
Сержант брезгливо осмотрел труп бомжа и ловким движением оживил висевшую на боку рацию.
--
Егорыч, давай труповозку на Игоревскую. Да нет, бомж какой-то помер, ну все, жду.
P.S.
--
Ну, слава богу, мы-то со стариком уже так ждали, так ждали, наконец-то надумалась. На УЗИ ходила?