Зал ожидания Киевского вокзала был переполнен людьми. Будущие пассажиры бесконечных поездов толпились в верхнем зале, имеющем выходы на перроны. Почти весь пол центрального прохода завален всевозможными сумками, саквояжами, чемоданами и прочими аксессуарами путешественников. От большого муравейника зал отличался только ощущением хаоса, сопровождающегося гулом разговоров, детским плачем, хриплым смехом и даже лаем вездесущих собак. До отправки моего поезда оставалось минут тридцать. Желание курить и поднадоевшая сцена "броуновского движения" выгнали меня на холодный перрон.
Первый зимний вечер случился достаточно морозным, а, глядя на лампы фонарей, можно было заметить одинокие, почти зависшие в воздухе, снежинки. Я выдохнул в направлении фонаря и залюбовался получившимся в результате ярким облаком пара. Дав мне возможность выкурить две сигареты, на перрон стал с шумом просачиваться "муравейник", волоча за собой поклажи, надежды и переживания. Я мысленно порадовался своей привычке брать в дорогу только то, что не смогу купить.
Вот и поезд. Зеленый монстр медленно вытягивал свое вагонистое тело вдоль перрона, разглядывая темноту одиноким глазом-прожектором.
Из-за отсутствия билетов на плацкарт я приобрел место в спальном вагоне. И радовался тому, что этой ночью меня не будут будить неустанные курильщики, хлопающие дверью тамбура, пьяный смех и детский плач. Я ловил себя на мысли, что мне нравятся путешествия. Главное, чтобы менялись декорации и герои. В предвкушении новых сюжетов и персонажей, которые вот-вот должны появиться в этом спектакле, где я - неизменно главный герой, а сценарий - экспромт, я занял свое место и разглядывал через окно толпящихся на перроне провожающих, отъезжающих и торгующих граждан.
Мое внимание привлекло семейство из трех человек. Плотно закрытое окно не давало возможности слышать сцену прощания и делало ее похожей на кадры немого кино. Красавец-мужчина явно пытался уговорить женщину остаться. Не менее красивая женщина всем своим видом показывала, что остановить ее сможет только Третья Мировая война. Наиболее драматично выглядела девочка четырех или пяти лет. Она стояла между двумя спорящими "великанами", держа каждого за руку, и была похожа на жертвенное распятие. В ее глазах не было слез - только грусть и усталость. "Ничто не вечно..." - объявили отправление. Решительным движением женщина схватила в охапку "агнца" и небольшую дорожную сумку. Красавец-мужчина какое-то время смотрел им вслед, едва заметно поднял и опустил руку, и двинулся по направлению гудящего "муравейника".
Дверь моего купе открылась. На сцену взошли женщина с ребенком. Не поздоровавшись, и я их понимаю, они расположились напротив меня. Девочка достала из кармана маленького пластмассового динозаврика ярко-зеленого цвета и начала вышагивать ним по купейному столику. Женщина молча уселась на сидушку и уперлась затылком в стенку купе.
Медленно начал удаляться перрон и вокзал-муравейник. Через какое-то время городской пейзаж - чем дальше, тем скуднее разбавленный светом витрин, окон и прочими яркими атрибутами цивилизации, - сменился сплошным черным экраном, в верхней части которого виднелись точечки-звезды.
--
Анечка, посиди сама, я сейчас приду.
--
Угу.
Женщина достала из сумочки сигареты, бегло оглядела себя в зеркальную дверь и вышла из купе. Анечка, изрядно выгуляв динозаврика, проверяла его способности стоять на голове, хвосте и прочих частях тела. Я незаметно вставил в торцевую часть спичечного коробка три спички, для устойчивости, и поставил это чудо на стол возле запыхавшегося динозаврика. Динозаврик перестал глупо кувыркаться и замер от неожиданности. Я легонько потряс коробок рукой.
--
Тебя как зовут?
--
Анечка, - затрясся в ответ динозаврик.
--
Сколько тебе лет? - продолжал знакомиться пришелец.
--
Вот.
Динозаврик вытянул Анечкину руку с растопыренными пальцами.
--
Ты очень красивая и классно кувыркаешься.
Динозаврик совершил несколько показательных пируэтов.
--
А тебя как зовут?
--
Бача, - сказал пришелец первое, что пришло на ум.
--
А что ты умеешь?
--
Умею прятаться от взрослых и никогда не плачу.
--
А как ты прячешься?
--
Я втягиваю ножки.
Я нажал на пришельца, и спички-ножки заползли в коробок. Динозаврик засмеялся.
--
Я все равно тебя вижу.
--
А взрослые не заметят.
Дверь купе открылась. Вошедшая женщина достала сумку и начала раскладывать на столе ужин. Я подмигнул динозаврику и, захватив сигареты, вышел в тамбур.
Из прохода между вагонами тянуло морозным воздухом. Я пускал большие клубы дыма и разглядывал свое отражение в застекленной двери. Почему близкие люди склонны делать друг другу больно, значительно чаще, чем чужим, посторонним? Требуют выполнения придуманных ими же условностей. Условностей, о существовании которых даже не подозревали, пока не начали иметь общий быт. Приносят с работы невысказанные претензии к начальству и коллегам, тут же превращая их в "невынесенный мусор", "непомытую посуду", "неприготовленный ужин". Бред какой-то. Люди созданы быть счастливыми. Им необходимо внимание, даже больше, чем понимание.
Дефицит внимания - проблема человечества. Человек осознает свое существование, если видит реакцию на свои слова и действия. Если хотят кого-то обидеть, перестают обращать на него внимание, продолжая маячить перед глазами. И начинается поиск дефицитного внимания у посторонних людей. Иногда этот поиск укладывает чужих людей в общую постель. А потом совесть начинает искать оправдания. И находит: "Да он не хочет зарабатывать больше! Я второй сезон не меняю обувь!" или "Она не дает мне отдохнуть после работы, а сама часами красит ногти и придумывает, какая болезнь сегодня помешает нам заняться любовью". Если браки заключаются на небесах, то измены рождаются в нежелании дать внимание.
Из вагона в тамбур зашла толпа курильщиков, громко смеясь и щелкая зажигалками. Случайные попутчики дарили друг другу самое ценное - внимание.
В купе было темно и тихо. Пластмассовый динозаврик спал в теплой и мягкой Анечкиной ладошке, а из-под подушки выглядывал безногий Бача.