Annotation

     Фандом: Гарри Поттер

     Персонажи: Гарри Поттер/Флер Делакур

     Рейтинг: PG-13

     Жанр: AU/Drama/Fluff/Romance

     Размер: Макси

     Статус: Закончен

     События: Много оригинальных героев, Независимый Гарри, Нестандартный пейринг, Потеря памяти, Сильный Гарри, Философские размышления, Четвертый курс, Чистая романтика

     Саммари: Каждый волшебник прекрасно знает, что невозможно пережить смертельное заклятие и нельзя остаться самим собой после поцелуя дементора. Но никто из волшебников не знает, как быть тому, кто пережил и то, и другое. Как быть нормальным, если никто тебя таковым уже не считает. Гарри Поттеру предстоит доказать, что у каждого правила есть исключение. И единственно верным фактом можно считать лишь то, что магия однажды восстановит баланс, склеив разбитое воедино. Это будет долгий усыпанный магической пылью путь, ведущий к самым истокам и той, что пахнет корицей.

     Предупреждение: Мэри Сью

     Комментарий автора: Иллюстрация: http://nocuus.deviantart.com/art/cinnamon-flavor-408147537

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic56145

     За почти четырнадцать лет своей жизни я никогда бы не подумал, что что-то подобное может со мной произойти, но факт оставался фактом: тётя Петунья привела меня на приём к психологу. Она проводила меня до самого дома врача, недовольно поджала губы, будто пожелав таким образом удачи, и отправилась домой, готовить ужин для дяди Вернона и Дадли. По пути назад тётя, наверное, часто оглядывалась, чтобы проверить, не заметил ли кто из соседей, что она ходила к дому психолога: нельзя, чтобы о благополучной семье Дурслей поползли какие-нибудь слухи. Кажется, что поведение тёти Петуньи должно было меня удивить или задеть, но на самом деле мне было все равно, поэтому, устроившись в кресле напротив мужчины средних лет, я просто стал рассматривать его. Должно быть, ему было под сорок, он был довольно хорош собой, по крайней мере, если оценивать его, сравнивая с мужчинами, рекламирующими духи и часы в многочисленных журналах, покупаемых тётей.

      — Гарри, меня зовут Патрик Браун, — я кивнул на его слова, не представляя, что мне оставалось делать, если он знал моё имя. — Давай поговорим.

      — О чем? — у меня было очень слабое представление о том, как должны были проходить приёмы у психолога, но, кажется, их цель заключалась в осознании своих проблем и попытке преодолеть их или смириться с тем, что все это может быть бесполезно.

      — О том, что с тобой случилось, — доктор Браун, я полагал, что его следовало называть именно так, крутил в руках карандаш, мерно ударяя кончиком с ластиком по блокноту.

      — Хорошо, — я кивнул, но совершенно не представлял, как можно рассказать о том, что со мной случилось, психологу-маглу. — Я попал в автомобильную аварию…

      — Гарри, я — сквиб, — доктор Браун быстро прервал меня, что было очень кстати, потому что, как оказалось, спонтанно лгать у меня получалось не очень хорошо. — Я читал Ежедневный пророк и знаю, что ты подвергся нападению дементоров.

      — Вы хотите, чтобы мы поговорили об этом? — никогда бы не подумал, что рядом с нами живёт сквиб. Волшебник, пусть и без магии, в таком скучном районе, как этот — удивительно.

      — На самом деле я хочу узнать, что ты думаешь насчёт того, что Ежедневный пророк почти в каждом номере печатает о том нападении, — доктор Браун продолжал стучать ластиком по блокноту; его кошка, пробравшаяся в кабинет, где проходили сеансы, принялась точить когти о специальный столбик, обмотанный толстой верёвкой; где-то в глубине дома гулко бухали часы — атмосферу, окружающую психов в этом кабинете, можно было назвать раздражающей.

      — Ничего, — пожал плечами я.

      — После того, как тебя выписали из больницы Святого Мунго, ты вообще испытывал хоть какие-нибудь эмоции? — честно говоря, вопрос доктора показался мне глупым, но, должно быть, его очень интересовал мой ответ, раз он даже перестал крутить карандаш в своих руках.

      — Конечно, — кошка потёрлась мордочкой об моё колено, громко мурлыча.

      — Хорошо, — доктор Браун улыбнулся и отложил свой твёрдо-мягкий карандаш в сторону. — Какие эмоции ты испытал, когда тётя привела тебя сюда?

      — Безразличие, — спокойно признался я, погладив кошку за ухом. — Это плохо?

      — Это нормально, Гарри. У волшебников и ведьм, долго находящихся в присутствии дементоров, зачастую теряется способность испытывать какие-то эмоции: они находятся в состоянии апатии. Со временем, заботой близких и тоннами шоколада все возвращается на свои места, и уже невозможно определить, кто из авроров служит в Азкабане, а кто при министерстве.

      — Мой случай немного не из этой серии, — спокойный тон, которым я говорил, удивительно раздражал доктора Брауна: он начал крутить своё обручальное кольцо, и кошка, оставив меня, поспешила успокоить своего хозяина. Кажется, что этот пушистый комок дымчатой шерсти был незаменимым помощником на сеансах с больными, если, конечно, они не лечились от каких-нибудь животных фобий.

      — Да, не из этой: тебя поцеловал дементор, но ты не потерял душу, — доктор Браун гладил кошку, внимательно рассматривая меня. А я смог, наконец, понять, какой он из себя: у него были живые светло-карие глаза, множество морщинок от частых улыбок и самая обыкновенная стрижка. Не знаю, чего именно я ожидал от человека, выбравшего своей профессией помощь людям, может быть, немного сумасшествия, но Патрик Браун был обыкновенным. На самом деле это было совсем неплохо: он был таким же, как и все, поэтому, должно быть, и знал, как помочь людям, а я с рождения был не таким как все — ничего хорошего мне это не принесло.

      — Разве Вы не хотите узнать, почему так получилось, доктор Браун? — каждый волшебник в Англии хотел бы об этом узнать.

      — Нет, и зови меня Патрик, — он улыбнулся и, оглянувшись на дверь, достал из шкафчика флягу и две маленькие рюмочки. — За каждым важным событием в жизни любого человека скрыта какая-то тайна, мне не важно, какая, я лишь хочу, чтобы с этой тайной можно было ужиться и она не сводила бы с ума. Твоё лечение, Гарри, предполагает приятный настрой в душевной компании и много-много шоколада, — налив одну полную рюмку, а вторую наполовину, он протянул её мне. — Начнём с душевной компании.

      Не знаю, насколько разумным было наливать спиртное подростку, но я выпил предложенное мне и чуть не выронил рюмку из рук.

      — Эхоу! — мои внутренности будто обожгло огнём. — Что это?

      — Огневиски двадцатипятилетней выдержки, — усмехнулся доктор и спрятал флягу обратно в шкаф. — Превосходный вкус, не правда ли?

      — Вот уж точно, — усмехнулся я, все ещё ощущая жар напитка.

      — Встретимся послезавтра, Гарри, не забывай про шоколад, — он проводил меня до двери, напоследок ещё раз напомнив про шоколад.

      На самом деле, это было забавно. Когда я очнулся в больнице Святого Мунго, в меня вливали литры всевозможных зелий, использовали на мне различные чары, даже заставили несколько дней носить браслет, весь исписанный рунами, но ни разу не предложили шоколада. Вряд ли бы он помог, но это было бы куда более ярким проявлением заботы и внимания, чем проверка на мне экспериментальных зелий. Я чувствовал иррациональный, по крайней мере, в последнее время, прилив эмоций, должно быть, вызванный спиртным. Эта ситуация в кабинете доктора Брауна, когда он воровато осмотрелся, прежде чем налить мне огневиски, должна была вызвать во мне куда больше эмоций, чем я испытывал по этому поводу, но то, что я вообще смог удивиться, было хорошо. За те несколько недель, проведённых мной на Тисовой улице после выписки из больницы, это был самый яркий момент, но до того, каким я был раньше, ещё очень и очень далеко.

      За ужином, который проходил под непрестанный гомон репортёра, комментирующего проходящий в Лондоне футбольный матч, никто из Дурслей почти не переговаривался. Дядя Вернон и Дадли неотрывно смотрели в телевизор, каким-то чудесным образом успевая поедать свой ужин, а тётя Петунья старательно делала вид, что ей тоже было интересно, хотя, могу поклясться, намного более интересно ей было то, как же прошёл мой визит к врачу. В качестве десерта я получил от неё большую плитку молочного шоколада.

      Это было нелогично: то, что я помнил о своей жизни в этом доме и то, что происходило сейчас. Дурсли заботились обо мне, правда, для того, чтобы это понять, мне потребовалось чуть не потерять душу. Взяв шоколад, я поднялся в свою комнату и продолжил заниматься тем, чем занимался все последние недели — изучать свои учебники за прошедшие курсы. Самым поразительным в этом занятии оказалось то, что если ты не испытываешь никаких эмоций и они не могут тебя отвлечь, то можно узнать куда больше полезных заклятий. Когда я был в школе, то меня отвлекало общение с друзьями и страсти, которые бушевали вокруг нас, я имею в виду все эти перепалки с Малфоем, обиды на Снейпа за отобранные баллы, попытки списать домашнее задание в последнюю минуту… Но если все это отбросить, то даже в учебниках за первый курс можно найти заклятия, которые я видел в книге впервые, хотя они были очень полезными и нужными. Пусть даже они и были нужны в быту, если приложить немного фантазии, то и обычное заклятие для завязывания шнурков могло пригодиться в потасовке: неожиданный дискомфорт от туго завязанных ботинок вполне мог сбить с мысли, а это подарило бы сопернику несколько секунд, важных для жизни.

      Не представляю, как так получилось, но, чуть не потеряв душу, я вдруг увлёкся учёбой, и оказалось, что я был не таким уж и умным, как считал раньше. До уровня Гермионы мне явно было ещё далеко, но у меня было целых два летних месяца впереди, и ничто не могло заинтересовать меня больше, чем самобичевание, так что у меня были все шансы стать первым учеником на четвёртом курсе, если, конечно, я пройду медицинскую комиссию и меня признают годным для продолжения изучения магии и общения с людьми. Правда, если моя безэмоциональность так и останется, то у меня вряд ли получится её пройти и вернуться в Хогвартс. Самое забавное во всем этом то, что мне было абсолютно наплевать.

      Когда я пришёл на второй приём к доктору Брауну, дверь мне открыла его жена. Со стопроцентной уверенностью я мог сказать, что она была настоящей волшебницей, обладающей даром. Этой уверенности способствовала не поразительная красота светловолосой женщины, а белая мантия с форменной нашивкой целителя на груди.

      — Мистер Поттер, проходите, Патрик уже ждёт вас, — у неё был небольшой неизвестный мне акцент и огромный запас магической силы. Её аура буквально заполнила меня, отчего я испытал странное тепло в груди и лёгкую симпатию к этой женщине. Кажется, это её удивило, но, подарив мне небольшую улыбку, она провела меня в кабинет мужа и, поцеловав его на прощание, исчезла в зелёном всполохе камина.

      — Кажется, моя жена произвела на тебя впечатление, Гарри, — доктор Браун улыбался, смотря на меня.

      — Да, должно быть, она очень… душевный человек, — наверное, стоило упомянуть ещё о том, что она была красивой, но мне показалось, что это будет странно выглядеть со стороны: говорить своему врачу, что у него красивая жена.

      — Почему ты так решил? — на этот раз доктор сел напротив меня, в соседнее кресло, и наш разговор стал немножко менее формальным.

      — Не знаю, просто от неё исходит какое-то тепло. Я не могу сказать точнее, — наверное, если бы я мог испытывать все те эмоции, которые должен испытывать подросток, то мой ответ был бы более красочным.

      — Моя жена — вейла, Гарри, — задумчиво покусав нижнюю губу, он встал с кресла и прошёл к книжному шкафу. — Ты знаешь, кто это такие?

      — Нет, — я видел упоминание о вейлах в учебнике по Защите от темных искусств, но вряд ли было разумно упоминать об этом.

      — Вейлы — это прекрасные и обольстительные магические существа, всегда женщины. Их особенность заключена в их ауре — способности приворожить почти каждого мужчину, заставить его выполнять любую их прихоть. Вейл относят к классу разумных магических существ. Разумных и опасных, потому что в гневе они преображаются и становятся хищными птицами, способными уничтожить врага магическим огнём, — он протянул мне книгу с витиевато написанным названием: Бестиарий. — Дементоры также относятся к классу разумных магических существ.

      — Простите, доктор Браун, Вы только что сравнили свою жену с дементором? — за одно такое сравнение уже стоило запустить в него магическим огнём.

      — Не совсем, ну, может быть, чуть-чуть, — он усмехнулся. — Суть в том, Гарри, что дементоры лишают человека всех радостных воспоминаний и чувств, погружая в апатию, лишая рассудка. А вейлы переполняют человека самым ярким и пылким чувством — любовью, порой так же лишая человека рассудка. Ты почувствовал в её присутствии тепло — это хорошо.

      — Я не понимаю, — кошка снова пробралась в кабинет и запрыгнула ко мне на колени.

      — Это значит, что дементоры не добрались до твоей любви, не уничтожили основную составляющую души, — доктор Браун кого-то мне напоминал, но мне никак не удавалось вспомнить, кого.

      — Почему они вообще не высосали её? Ведь именно это они и делают, — кошка недовольно фыркнула на меня, должно быть, я дёрнул её за шёрстку.

      — А почему ты не умер после смертельного заклятия? Я не знаю ответа на твой вопрос, как и на свой, я знаю только, что постепенно к тебе вернутся все твои чувства и воспоминания, — доктор Браун взглянул на часы и потянулся за ежедневником, должно быть, скоро к нему должен был прийти другой пациент.

      — Значит, это был тест? — встав с кресла, я прихватил книгу.

      — Что именно? — мы вышли из его кабинета, направляясь к двери.

      — То, что ваша жена открыла мне дверь, — бросив мимолётный взгляд в гостиную, которую мы проходили, я вдруг застыл как вкопанный. Там была целая лаборатория по производству зелий. — Вы не боитесь, что это может кто-нибудь заметить?

      — Это может заметить только волшебник, — улыбнулся доктор Браун. — И да, это была проверка. В субботу, когда у моей жены будет выходной, мы попробуем кое-что особенное для твоего излечения.

      Те пару дней, что у меня были до третьего сеанса, я потратил на изучение книги, которую дал мне доктор. Надо сказать, что он значительно сократил историю о вейлах. После изучения раздела о них мне стало интересно, почему они живут вместе. То есть вполне понятно, что этим женщинам нужны были партнёры для продолжения рода, но из всего описанного следовало, что они выбирали очень сильных мужчин, способных хоть как-то сопротивляться их ауре. А Патрик Браун был таким обыкновенным, к тому же сквибом, это вряд ли способствовало рождению сильного потомства. В общем, мне был интересен этот вопрос, пока я не дошёл до раздела о дементорах. До части, где были описаны теории их происхождения. Долгое время считалось, что дементорами становятся волшебники, подвергнувшиеся их поцелую, поэтому, чтобы количество этих существ не увеличивалось, в министерствах магии разных стран были установлены арки смерти. Волшебников толкали в эту арку, и они испарялись: их магия, тело — все расщеплялось на атомы и питало собой магию арки. Потом кто-то провёл опыт, и оказалось, что это не так. В любом случае, никто точно не знал, как появились эти существа, но все точно знали, что убить их нельзя. Они как-то сами по себе знают, когда начинается и заканчивается их жизненный цикл.

      Доктор Браун был прав в отношении схожести вейл и дементоров. Они были противоположностями друг другу по влиянию на людей, к счастью, вейлы намного более разумны и, возможно, они даже немного боятся использовать свой дар на людях. Женщины, являющиеся заложницами своей красоты — это довольно иронично.

      — Гарри, проходи, — радостно поприветствовала меня миссис Браун, открыв дверь. — Сегодня будет замечательный день.

      Миссис Браун была настолько воодушевлена, что её ауру можно было заметить невооружённым взглядом: будто множество золотистых пылинок, вьющихся вокруг неё, следующих за ней шлейфом, пахнущим пьянящим сладким цветочным ароматом; оседающих на все предметы в комнате и заставляющие их светиться.

      — Кстати, меня зовут Кларисса, — словно маленький ураган, она унеслась из гостиной, ловко лавируя между столами, котлами, тумбочками, при этом не столкнув ни одной колбочки.

      — Ваша жена всегда такая воодушевлённая, или сегодня какой-то особенный день? — присев в кресло, которое я уже облюбовал для себя, спросил у доктора Брауна, который тоже выглядел более взволновано, чем обычно.

      — Прекрати обращаться к нам на вы, можно просто Патрик и Кларисса.

      — Хорошо, так что вы задумали? — я бы не назвал то, что испытывал в эту минуту страхом, но лёгкое волнение определённо было.

      — Самое главное на пути к излечению — это осознание того, что случилось, — когда миссис Браун… Кларисса тараторила, её акцент проявлялся сильнее. — Если человек попал в аварию, он должен вспомнить её, пережить, смириться; если сломал руку, вспомнить, как это было.

      — А если меня поцеловал дементор, то я должен вспомнить, каков его поцелуй на вкус, — я продолжил логическую цепочку.

      — Верно! — радостно заявила Кларисса, от чего её аура вспыхнула золотистой пылью, так что доктор Браун… Патрик даже немного поморщился.

      — Но я не помню того вечера, даже не вижу кошмаров о нем, — идея была неплоха, она, наверное, даже помогла бы мне понять, почему поцелуй не сработал, ведь скорее всего, кто-то прогнал дементора в последнее мгновение своим патронусом, а я даже не знал, кого благодарить за своё спасение.

      — Для начала я попробую загипнотизировать тебя, — Патрик покачал передо мной карманными часами. — Если это не сработает, то мы дадим тебе зелье гипноза.

      — Если не сработает гипноз, почему должно сработать зелье? — в учебнике за третий курс было описание свойств зелья без рецепта. Исходя из описания, зелье имеет такой же эффект, как и гипноз, оно было придумано для облегчения жизни волшебников, так как технику гипноза мог постичь не каждый, а сварить зелье удаётся почти всем.

      — Для этого есть я, — гордо улыбнулась Кларисса. — Я сосредоточу на тебе всю свою силу — это должно будет помочь тебе оказаться в нужном состоянии.

      — Хорошо, давайте попробуем, — в больнице Святого Мунго надо мной тоже проводили опыты, одним больше или меньше, неважно — главное результат.

      Часы Патрика мерно раскачивались перед моим лицом, он размеренно говорил со мной, и даже на пару мгновений я почувствовал лёгкость в своей голове, но как только задумался над этим ощущением, оно пропало. Мы попытались несколько раз, но с каждым разом сбросить чувство лёгкости становилось все проще и проще, хотя я, наоборот, старался его сохранить. Тогда пришла очередь зелья. Удивительно, что на вкус оно было довольно приятным, я уже привык, что все зелья имели противный вкус или запах. С последним глотком зелья в моей голове возникло знакомое чувство пустоты и лёгкости, а потом я ощутил на себе дар вейлы. Я буквально видел его: чистый поток силы окутывал меня; я вдыхал золотистую пыль, оседающую на моем языке чем-то приторно сладким, как растаявшая на солнце шоколадка, и мне было хорошо.

      — Гарри, расскажи мне о том, что с тобой случилось, — голос доносился откуда-то издалека и был для меня совершенно неважным, важной казалась эта пыль, окутывающая меня теплом, и тогда я заговорил.

     

      Они окружали меня со всех сторон, разум твердил действовать: спасаться бегством, пока ещё была возможность, но было так холодно и так темно. Эта ночь сама по себе была холодной, а близкое присутствие дементоров все усугубляло. Я уже не представлял, в какую сторону бежать, чтобы найти Сириуса, просто знал, что нужно двигаться, чтобы спасти его, спасти себя. Отличительная особенность гриффиндорцев — их неспособность мыслить рационально — бросаться в самое пекло без всякого плана, надеясь на случай и удачу. Я неожиданно очень чётко понял это, когда, споткнувшись о корень дерева или о кочку, растянулся на земле, как никогда ясно ощущая присутствие дементора рядом с собой. Холод сковывал каждую мышцу тела, у меня не получалось даже пошевелить пальцем. Я слышал, как кричала моя мама, словно она была там — внутри моей головы, металась от правого виска к левому, стараясь выбраться наружу. Разумеется, это было не так, а мне нужно было сосредоточиться на чём-нибудь приятном, чтобы произнести заклятие патронуса, чтобы попытаться спастись, но все, о чем я мог думать — это о том, что мне невозможно холодно. Я уже не чувствовал пальцев на своих руках, а мама все кричала — впустую вымаливая мою жизнь.

      Однажды я видел, как Дадли смотрел научную передачу: что-то про сухой лёд или жидкий азот. Не знаю, почему я вспомнил об этом, когда дементор стал наклоняться ко мне. Просто, будто под гипнозом, я наблюдал за белыми клочками дыма, вырывающимися из его рта, моё сознание вдруг прояснилось — я больше не слышал голоса матери. Единственное, о чем мне удавалось думать, это о том, что я, возможно, превращусь в ледышку из-за его дыхания, и мне будет совершенно не так весело, как тем учёным, пытающимся привить подросткам тягу к науке.

      Склонившись надо мной, дементор выдохнул прямо мне в рот, и мне захотелось, чтобы все прекратилось. Мои внутренности будто превратились в хрупкие сосульки, готовые разлететься в дребезги от удара сердца. Я все ждал, когда же это случится, потому что мне казалось, что это должно было быть очень громко, ведь все во мне разобьётся и я рассыплюсь на части. Но я не слышал никакого треска или звона, только хриплый звук, будто кто-то с силой всасывал в себя воздух, а после этого все вернулось: я снова слышал, как кричала мама и как кто-то выл внутри моей головы.

      Мне показалось, что между выдохом и вдохом дементора прошла целая вечность, на самом же деле всего пара секунд. Мне так много всего показалось за эти пару секунд: вспомнилось, как однажды Дадли отбил меня от хулиганов, а потом сам же больно ударил. Он сказал тогда, что только он имеет право меня обижать. Оказывается, он защищал меня в детстве, причём так, что я никогда бы не подумал, что это делается мне во благо. Вспомнил, как Гермиона поругалась с Роном на занятии по чарам из-за заклятия левитации. Рон ведь на самом деле был противным маленьким мальчишкой, которому было обидно, что его превосходят, а Гермиона была настырной выскочкой, которая просто хотела быть такой же, как и все остальные дети-волшебники, знать то же, что знали они. Она просто слишком переусердствовала в своём стремлении быть наравне с остальными. Вспомнил, как было больно, когда один из клыков василиска пробил мне руку; его яд был таким вязким и тёплым, он постепенно лишал меня сил, но было не страшно, ведь своим поступком я сохранил жизнь Джинни. Вспомнил, как Сириус предложил мне переехать к нему. Возможность жить с человеком, хоть как-то знакомым с моими родителями и любящим меня, переполняла меня ощущением восторга и радости. А потом я вспомнил, как зелёный луч заклятия нёсся в мою сторону, как он ударил мне в лицо, как было больно, будто что-то внедрили в голову: кость, которой там не должно было быть.

      Эта странная тупая боль в голове исчезла, но вместе с ней исчезло и все, что только что переполняло меня, заставляя чувствовать себя человеком со своей судьбой и желаниями. И вот тогда наступил этот удар сердца, от которого все зазвенело внутри, норовя рассыпаться. Дементор разжал свои руки, отбросив меня на землю, как ненужную тряпичную куклу. Я больше ничего не мог ему дать, и он выбросил меня.

     

      — Тебя поцеловал дементор, Гарри, — произнёс Патрик, когда ощущение тепла покинуло меня, но на его место не пришёл холод от того, что я, наконец, вспомнил, что со мной случилось, просто стало как-то пусто.

      — Мы и раньше это знали, — фыркнул я, взяв из рук Клариссы большую кружку ароматного горячего шоколада.

      — Нет, мы думали, что он не завершил свой поцелуй до конца, оказалось, что завершил, — на лице Патрика было смятение и грусть. Я вдруг вспомнил то, что мне не удавалось. Первый курс, зеркало Еиналеж — отражение моего отца в нем.

      — Мой отец. Почему ты так похож на моего отца, Патрик?

      — Потому что я его младший брат, — либо это шоколад обжёг мне язык, либо это был мой собственный судорожный вздох.

      — Как так получилось, что никто не знал о младшем брате Джеймса Поттера? — Кларисса лишь фыркнула на мой вопрос, будто выражая этим все своё презрение к моему отцу. Она села на бортик кресла рядом с мужем, и я узнал ответ на свой вопрос о её выборе: она любила Патрика, все её действия говорили об этом.

      — Потому что в старых аристократических семьях не принято хвастаться тем, что в семье родился сквиб. Родители сказали всем, что я скончался через несколько дней после рождения. Да, это трагедия для семьи, но она заставит другие семьи думать о Поттерах, как о сильных людях, способных справиться с таким несчастьем. А признайся они, что в семье родился сквиб, то это значило бы, что магия рода Поттеров умирает, а значит, не стоит связывать с их отпрысками своих детей. Мои родители пошли по лёгкому пути: они отправили меня в частную школу-интернат для мальчиков в Америке, дали мне другое имя. Я не слишком интересовался жизнью волшебников в своей родной стране, пока Кларисса не рассказала мне о том, что с тобой случилось, — в голосе Патрика не было раздражения или грусти, когда он рассказывал мне о том, как от него отреклись родители, будто его тоже поцеловал дементор и он не может испытывать эмоций.

      — Разве это нормально, что они солгали всем о тебе? — спросил я, поставив на маленький журнальный столик пустую кружку. Их кошка тут же запрыгнула на стол, будто специально до этого поджидала, когда же кружку поставят, чтобы начать слизывать шоколад со стенок сосуда.

      — К сожалению, да, это нормально. Ты жил вдалеке от магического мира, и тебе неизвестны некоторые его особенности. Если в семье рождается сквиб, то считается, что магия рода угасает, и волшебники в таких семьях не будут рождаться ещё очень долгое время, пока кровь наследников полностью не обновится. Правда, тогда таких волшебников уже будут называть грязнокровками. Эти волшебники настолько отдалятся от прямой ветви своих предков, что уже нельзя будет проследить, кто был родоначальником. Чтобы кровь обновилось и магия вернулась, нужно несколько сотен лет. Так что семьям проще сказать, что ребёнок умер, а самим отправить его куда-нибудь подальше к маглам, чтобы он научился жить в мире, где нет магии, потому что именно там его место.

      — На самом деле вейлам не важно, будут ли их супруги волшебниками или простыми маглами, наши дочери все равно получат дар и магическую силу, — должно быть, на моем лице было какое-то странное выражение, раз Кларисса поспешила разъяснить, как так получилось, что они вместе, хотя Патрик только что заявил, что его дети, правнуки, праправнуки и так далее не будут обладать магией.

      — Ясно, пожалуй, я пойду, мне есть о чем подумать, — фактически я сбегал от них, но мне и правда было о чем подумать.

      Что-то странное происходило со мной, пока я шёл к дому номер четыре по Тисовой улице. Все, что мне удалось узнать на этом приёме у психолога, словно роем пчёл билось внутри моей головы. Оказывается, у меня был родной дядя, который узнал о существовании племянника только тогда, когда его жена рассказала о чуде, произошедшем с мальчиком в Англии. Оказывается, в магическом мире принято отказываться от своих детей, если они рождаются сквибами. Оказывается, никто не спасал меня от дементора, он сделал все, что был должен. Оказывается, во мне почти нет души, а то, что осталось, держится на весьма шатком и эфемерном ощущении тепла, называемом любовью.

      С силой захлопнув дверь в свою комнату, я ударил по ней кулаком, будучи переполненным давно известным миру, но ещё неизвестным мне чувством гнева.

     Гнев — он будто преследовал меня, шёл по пятам, вспыхивая на действия окружающих меня людей, на мои собственные поступки, на всю ситуацию в целом. Он заставлял меня запираться в своей комнате, ещё усерднее читать книги, стараясь равномерно дышать и ни о чем не думать. Я не до конца понимал тот момент, когда, захлопнув учебник по трансфигурации за второй курс, вдруг понял, что больше всего гневаюсь на себя. Ведь всего этого могло бы и не произойти, если бы я не побежал следом за Сириусом, желая спасти его. Мне даже не удалось понять, где мой крестный, я просто заблудился и не смог защититься. Я был настолько самонадеян в своей вере в неотступную удачу, что, когда она отвернулась от меня, даже не понял этого. Мне нужен был совет, но Патрик Браун вызывал во мне гнев не меньший, чем на себя.

      Когда учебники закончились, мне пришлось все же обратиться к нему за помощью. Несколько минут мы сидели друг напротив друга: я не представлял, что говорить, а он молчал, ожидая моих слов.

      — Ты гневаешься, — с улыбкой заметил Патрик.

      — Да, — раздражённо буркнул я.

      — Это хорошо, — снисходительный тон, с которым он говорил, вызывал во мне целую бурю гнева.

      — Первая вернувшаяся ко мне эмоция — гнев. Великолепно! — с шумом выдохнув воздух из лёгких, заметил я.

      — Гнев и сарказм — это не так уж и плохо для человека, пережившего поцелуй дементора. Ты мог бы сейчас вообще ничего не испытывать, не помнить и не понимать, — его слова были правдой, которая вызывала во мне ещё больше гнева.

      — Как мне с этим справиться? — мне не слишком хотелось быть бомбой замедленного действия, которая могла взорваться от любого косого взгляда в мою сторону.

      — Простить себя, ты ведь гневаешься именно на себя, на свою судьбу, на свою опрометчивость, — кошка Патрика запрыгнула ко мне на колени. Приподнявшись на задних лапах, она ударилась своей мордочкой о мой подбородок в этой своей странной кошачьей манере выражать симпатию и желать ласки одновременно.

      — Но ведь я, правда, виноват, если бы не был таким глупым, то был бы сейчас нормальным человеком. Может быть, хотел бы пойти на свидание или просто бы изводился от чего-нибудь, а не сидел бы в своей комнате как зомби, перечитывая старые учебники почти сутками, потому что сплю я теперь всего несколько часов. Я ведь во всем виноват.

      — Ты виноват лишь в том, что ты подросток, Гарри, что пока ты научился лишь действовать, опираясь на веление сердца, а не разума. Это пройдёт с возрастом, ты научишься сначала думать, а потом действовать, ты приобретёшь опыт, которого сейчас так тебе не хватает. Так что не вини себя за то, что ты хотел спасти жизнь другому, — в словах Патрика был смысл, понятный мне самому, но во мне не было тех эмоций, которые подсказали бы, что я все сделал правильно.

      — И что теперь делать? — камин полыхнул зелёным — Кларисса вернулась домой. На ней не было ни пылинки. А вот когда я перемещался каминной сетью, то был весь в саже. Как всем остальным волшебникам удаётся быть чистыми?

      — Жить дальше, — улыбнулась она. — А знаешь, что лучше всего помогает справиться с депрессией? — отбросив свою белую мантию целителя на кресло к мужу, она схватила меня за руку и потянула к выходу из дома. — Шоппинг!

      — Что? Нет! — хватка у Клариссы оказалась на удивление сильной, так что мне не удалось вырвать свою руку и остановить её.

      — Я бы посоветовал тебе сходить, — Патрик сказал это настолько авторитетным тоном, что я немного уменьшил свои усилия, за что сразу же поплатился: Кларисса, взявшая свою сумочку из шкафа в прихожей, была полностью готова и крепко ухватила меня за плечо. — По крайней мере, ты избавишь меня от этой ужасной участи — ходить по бутикам с одержимой вейлой.

      — Не слушай его, Гарри, — энтузиазм Клариссы не вызывал у меня гнева, скорее, понимание беспросветной усталости, которая охватит меня в следующие несколько часов. — Ты хоть раз участвовал в совместной аппарации? Нет? Чудесно!

      В совместной аппарации совершенно не было ничего чудесного: ощущения были адские, словно нас сжало со всех сторон и приплюснуло друг к другу, чтобы в доли секунды протащить через узкое игольное ушко и выбросить в другой части города. Пошатываясь на твёрдом асфальте я изо всех сил пытался не распрощаться с завтраком. На Клариссу я предпочитал не смотреть, не только потому, что боялся поднять голову, но и потому, что она энергично притопывала на месте, желая побыстрее отправиться за покупками. Очевидно, что для неё ощущения от перемещения были привычными. Как только я более или менее смог отдышаться, вейла схватила меня за руку и уверенно поволокла прочь из небольшого тупичка, в котором мы стояли. Стоило нам повернуть за угол, как я признал то место, к которому мы переместились — это был Дырявый котёл, но он явно не был целью нашего путешествия.

      — Знаешь, я была неприятно удивлена, когда мы приехали в Англию: все волшебники здесь ходят исключительно в мантиях. К тому же, они совершенно не могут правильно подобрать магловскую одежду, как будто она для них является каким-то запредельным видом магии, который могут постичь лишь избранные единицы. В Америке все совсем не так: магический мир совершенно слился с магловским. Мы носим их одежду не только потому, что так мы ничем не отличаемся от них, но и потому, что она просто-напросто удобна. Какой смысл ходить во всех этих балахонах, если ты все время путаешься в полах и выглядишь как идиот? Разумеется, работники министерства надевают поверх костюмов простенькие мантии, больше похожие на современные магловские плащи, но уж никак не то, во что наряжаются англичане. Балахон цвета индиго, весь усыпанный звёздочками… Серьёзно?!

      Кларисса не замолкала: она говорила, говорила и говорила. Если сначала я ещё прислушивался и соглашался с её словами, то после третьего бутика, который мы посетили, самым важным для меня стало не рассыпать покупки из многочисленных пакетов. Когда мы зашли в очередной обувной, у меня в руках было столько фирменных пакетов, что меня за ними почти не было видно.

      — Ты стал каким-то слишком тихим в последние пару минут, — заметила Кларисса, примеряя туфли. Забавно, что «последние пару минут», как она выразились, длились уже около часа.

      — Я слишком сосредоточен, — ассистент принёс ещё несколько коробок с туфлями, и вейла с энтузиазмом принялась их примерять, крутясь перед зеркалом. Как бы я ни приглядывался, все три пары, которые она меряла, казались мне одинаковыми.

      — На чем же? — выбрав одну из пар, она протянула сотруднику свою кредитку, один вид которой вызывал во мне странную дрожь, и повернулась в мою сторону.

      — На том, чтобы не растерять все эти пакеты, — признался я, рассеяно подумав, что скоро к ним присоединится ещё один, и теперь мне нужно будет больше думать о том, куда я ставлю ноги.

      — Ох, глупости! — улыбнулась Кларисса. Забрав свою карточку и пакет с обувью, она вывела меня из магазина и, отойдя немного от бутика, принялась уменьшать пакеты и складывать их в один.

      — Нас заметят маглы! — беспомощно оглядываясь по сторонам, заметил я.

      — Если нас заметит хоть один магл, то я назову его величайшим волшебником и самолично отведу к мастеру волшебных палочек, — убрав все покупки в один пакет, она отдала его мне и бодро зашагала дальше. Честно говоря, я думал, что он будет весить намного больше.

      — Ты использовала какие-то чары? — следующим пунктом нашего путешествия был парфюмерный магазин. В нос ударило всевозможное сочетание ароматов, так что даже немного закружилась голова. По всей видимости, для Клариссы это не было проблемой, она, наоборот, добавляла ещё больше различных запахов, распыляя пробники парфюмерных вод на тестеры.

      — Да, заклятие сглаза. Если бы не оно, то мы не смогли бы пройти и пары метров без появления армии зомби, следующих за мной, — она протянула мне одну из тестовых полосок. Аромат был слишком резким, так что я сразу же выкинул полоску. — Его придумала Эмбер, хотя ей всего девять, она такая умница.

      — Ваша дочь? — второй аромат был куда приятнее, и я решил пока не выкидывать полоску тестера.

      — Алиса и Эмбер. У тебя есть две чудесные кузины, Гарри, — Кларисса снова протянула мне полоску с ароматом, этот оказался слишком хвойным. Кажется, я начал понимать, почему шоппинг является хорошей терапией, ну или же от количества разных запахов я окончательно потерял рассудок. — Они приедут через неделю. Алиса в этом году впервые пойдёт в школу, из-за переезда мне пришлось обратиться в попечительский совет Хогвартса, чтобы её приняли.

      — Почему вы вообще решили переехать? — мы совершили покупку и в этом магазине.

      — Знаешь, Патрик не любил рассказывать о своей семье, так что мне пришлось проявить изрядную долю фантазии, чтобы добиться правды. Он младше твоего отца на шесть лет, и когда Джеймс отправился в Хогвартс, буквально излучая восторг от того, что он волшебник, Патрик был отправлен в магловскую школу-интернат на другом континенте, — мы зашли в небольшое кафе, чтобы подкрепиться перед всеми остальными предстоящими покупками, хотя я не могу даже вообразить, что ещё можно купить.

      — И что случилось? — как только официант ушёл от нашего столика, приняв заказ, спросил я.

      — Он ведь был совсем ребёнком, который в одночасье потерял и старшего брата, и родителей, совершенно не понимая, почему. Сначала была обида, злость, отчаяние и слезы в подушку, а потом он повзрослел и узнал правду: от него отказались, потому что он был обыкновенным — это вызвало ещё больше гнева, злости и обиды. Патрик, хоть и должен был увлечься магловским миром, всегда считал, что не является его частью. Он занялся самостоятельным изучением магии: теорией, историей, рунами, созданием заклятий, гипнозом. Твой дядя смог вписать себя в магический мир, отрёкшийся от него в детстве, но он никогда не искал информации о своей семье. Патрик был слишком на них обижен, поэтому считал, что они должны сделать первый шаг. Он ведь отчасти был прав; Поттеры в одночасье обрезали все связи со своим ребёнком: никаких писем, открыток, подарков, сделанных втихаря от дальних родственников. До самого дня нашей свадьбы Пат надеялся, что кто-нибудь из них вдруг вернётся; когда чудо не произошло, он, наконец, смирился.

      Официант принёс наш заказ: салаты и апельсиновый сок. С некоторой насторожённостью я смотрел в свою тарелку, доверху наполненную различной травой. Кларисса же с явным удовольствием принялась хрустеть листьями салата. Прожив вместе с Дурслями почти тринадцать лет своей жизни, я никогда особо не задумывался о том, чтобы питаться полезной пищей. Скорее нужно было думать о том, чтобы мне вообще хоть что-нибудь досталось. В Хогвартсе, с его обилием всевозможных блюд, невозможно было думать о диетах и режимах. Только сейчас, сидя в кафе перед тарелкой, заполненной капустой брокколи и листьями салата, я понял, что в семье Браунов принято следить за собой. Неуверенно откусив кусочек брокколи, я поспешил запить его большим количеством жидкости. Чтобы не показаться неблагодарным, я решил продолжить беседу.

      — Так почему же вы переехали, если он смирился и перестал ждать вестей от своей семьи, — странно, но я понимал Патрика, с той лишь разницей, что его семья могла к нему вернуться, а моя нет.

      — Потому что вести пришли: я рассказала Патрику о Гарри Поттере, который пережил поцелуй дементора и остался нормальным. Для меня ты был уникальным мальчишкой, которого я хотела бы изучить, а для него ты оказался именно тем, что он столько времени ждал. Вестью о Поттерах, которая его нашла, — Кларисса расплатилась за свою и мою, почти нетронутую порцию, и мы вышли на улицу, зашагав в обратном направлении.

      — Когда Тёмный лорд пришёл к нам в дом и умер, о Поттерах говорили все, — мне не верилось, что Патрик ничего не слышал о том дне.

      — В Америке не волновались по поводу лорда Волдеморта. Его идеи были слишком радикальными для нашей страны. Хоть старая аристократия и считает себя более значимой по сравнению с другими волшебниками, она прекрасно понимает то, что без прилива новой крови и магии в семью слишком велика возможность рождения сквибов. Так что, когда он пал — это не было праздником, как в вашей стране, даже новостью дня не было, возможно, об этом было сказано за поеданием хот-дога во время обеда. Сплетня, заслуживающая всего пары минут, — усмехнулась Кларисса.

      Неторопливым прогулочным шагом мы шли по направлению к Дырявому котлу. Кларисса мурлыкала какую-то мелодию, держа меня под руку, будто я был её кавалером. Все это успокаивало, будто наполняя меня жизнью. Нет, я не чувствовал умиления, смотря на маленького мальчика, прижимающего к своей груди щенка; девушку, украдкой смахивающую слезы, не хотелось поддержать; шайка разбитных подростков в черных одеждах не вызывала беспокойства, но, несмотря на все это, я чувствовал себя более живым.

      — Ты усмирил свой гнев? — мы уже подходили к Дырявому котлу, когда Кларисса вдруг перестала мурлыкать.

      — Наверное, это из-за тебя, — мне на удивление легко было обращаться к ним с Патриком на «ты», хотя мне и в голову не пришло бы так обратиться к миссис Уизли.

      — Не думаю, Гарри. Все дело в тебе: в том, что ты изо всех сил хочешь быть таким же, как раньше, — мы могли бы свернуть к тому же переулку и аппарировать на Тисовую улицу, но Кларисса остановилась неподалёку со входом в бар, явно никуда не торопясь. — Что ты узнал из этой прогулки, Гарри?

      — То, что ты скупаешь все, что попадается тебе на глаза; что английские маги совершенно не умеют одеваться; что американцы не поддерживали бы Волдеморта; что Патрик всю свою жизнь ждал какого-нибудь знака о своей семье, чтобы увериться в том, что они не были его вымыслом; что помимо Дадли у меня есть ещё и сестры; что вы, возможно, вегетарианцы; что жизнь в мире продолжается и кипит.

      — Да, Гарри, жизнь продолжается, даже твоя жизнь идёт своим чередом. Сейчас из активного участника вечной сутолоки ты стал наблюдателем, и ты прекрасно с этим справляешься. Сегодня ты прошёлся со мной по большей части бутиков Лондона, не оробев, когда на тебя смотрели как на воришку, и не испугавшись большого количества людей, окружавших тебя. Осталось только одно, что ты должен сделать: зайти в Дырявый котёл и купить сливочного пива, — Кларисса протянула мне горстку галлеонов.

      — Кем ты работаешь в больнице? — монетки приятно холодили мою внезапно вспотевшую ладошку.

      — Целителем, — рассмеялась вейла. — Моя специальность — душевные болезни и болезни разума. Купи три бутылочки.

      Она забрала у меня пакет с покупками и подтолкнула в сторону входа в бар. С каждым шагом, приближающим меня к двери, я чувствовал странное напряжение: дыхание участилось, руки чуть дрожали, отчего монетки позвякивали. Это был страх перед всеми этими людьми, находящимися в баре, ведь они знали меня. Я был для них мальчиком, который выжил; мальчиком, которого поцеловал дементор. Чёртов избранный — с этой мыслью я толкнул дверь и зашёл внутрь. Взгляды всех посетителей обратились в мою сторону, и в той тишине, что образовалась в помещении, можно было расслышать, как в углу скреблась мышь. Они следили за каждым моим шагом, будто я был привидением с торчащим из моего сердца огромным мечом или длинной стрелой пробившей голову.

      — Можно мне три бутылочки сливочного пива, Том? — галлеон звякнул о столешницу, чуть не заглушив мой тихий напряжённый голос.

      — Конечно, Гарри, — бармен дружелюбно улыбнулся и протянул пиво. Благодарно кивнув, я отдал ему всю сдачу в качестве чаевых и поспешно вышел из бара. Кларисса ждала меня, прислонившись к стене рядом со входом. На этот раз я совершенно не возражал против того, что она почти волоком привела меня за здание Дырявого котла и мы аппарировали. Оказавшись посреди гостиной в их доме, я принялся глубоко дышать, чуть наклонившись вперёд.

      — Только не говори мне, что ты заставила Гарри помогать тебе выбирать нижнее белье, — насмешка Патрика была несущественной в данную минуту, больше всего мне хотелось воды. Я все бы сейчас отдал за стакан холодной воды. Наверное, Кларисса поняла моё состояние, так как перед моим носом замаячил большой заполненный до краёв стакан.

      — Спасибо, — аккуратно поставив пустой сосуд на столик, заваленный всевозможными пергаментами, поблагодарил я наконец перестав гипнотизировать пол и подняв взгляд на Браунов.

      — Без проблем, Гарри, только постарайся не разбить графин — это бабушкин хрусталь, — сказала Кларисса, стоявшая довольно далеко от меня, а значит, она не могла дать мне воды. Патрик вообще стоял на пороге комнаты. Тогда кто подал мне стакан и почему меня просили не разбить графин? Стоило мне об этом задуматься, как совсем рядом со мной что-то полетело вниз. Выработанные тремя годами игры в квиддич рефлексы сработали: я поспешил поймать падающий предмет. Мне удалось спасти графин от неминуемой встречи с полом, но большая часть воды оказалась на мне.

      — Что это было? — отставив подальше от себя хрупкую вещицу, немного обескураженно спросил я.

      — Мне бы тоже хотелось узнать, дорогая. Что такого ты сделала с парнем, что он стал проявлять столь необычную магическую активность? — Патрик ухмылялся, а вот Кларисса была явно чем-то обеспокоена.

      — Вряд ли это из-за меня, — осторожно заметила вейла, достав из пакета сливочное пиво и протянув нам по бутылке. — Прежде чем ответить на этот вопрос, мне нужно кое-что уточнить. А пока давайте отметим то, что Гарри прекрасно справился со своим первым походом по магазинам.

      — Вот именно, что с первым, когда приедут девочки, таких походов будет намного больше, — Патрик так удачно сказал об этом, что большая половина моего глотка оказалась выплюнутой.

      Эта странная парочка явно издевалась надо мной и получала от этого большое удовольствие. Пока мы неторопливо пили сливочное пиво, пакет с покупками сам по себе разбирался. Это было удивительное зрелище: Клариссе удавалось доставать многочисленные пакеты из одного и возвращать их реальный размер; некоторые предметы она отставляла в сторону, а некоторые тут же бросала на пол — и все это без помощи волшебной палочки. Для такого колдовства явно были нужны большие способности. Поразительно, что у меня получилось поднять тот графин и налить себе воды, хотя я даже не понимаю, как это произошло, ведь я просто думал о том, что хочу пить.

      — Гарри, а почему ты постоянно ходишь в очках? — Кларисса вдруг прервала наше уютное молчание. Должно быть, она уже полностью справилась с разбором покупок. — Я, конечно, понимаю, что красивый мужчина в очках производит неизгладимое впечатление. Особенно, если он смотрит на тебя, как на провинившуюся школьницу, готовый наказать или, знаешь, сексуально снимает их с переносицы и, в задумчивости покусывая одну из дужек, рассказывает о какой-нибудь совершенно невозможной теории. Но, мой дорогой, твой внешний вид отвратителен, да и очки довольно ужасны, так что вряд ли ты производишь такое впечатление на девчонок.

      Честно говоря, я не совсем понимал, принимать ли всерьёз то, о чем говорила Кларисса, или она таким образом пыталась подколоть меня. Тогда Патрик вдруг достал прямоугольные очки из нагрудного кармана своей рубашки и, надев их, картинно поправил чёлку.

      — Да, Гарри, зачем тебе нужны очки, как если не производить впечатление на девочек, как будто одного твоего шрама на лбу для этого не достаточно, — произнёс Патрик, лениво сняв очки и небрежно отбросив их на рабочий стол жены.

      — У меня плохое зрение, я совершенно ничего не вижу без них, — эти двое явно собирались привести меня в ещё большее замешательство.

      — Плохое зрение — это не оправдание для таких отвратительных очков, — фыркнула Кларисса, вскочив с дивана и убежав куда-то.

      — Не обращай внимания, Гарри, у Клариссы есть небольшой пунктик в отношении внешнего вида и здоровья. Вообще-то, у всех вейл есть этот пунктик: они стараются сделать мир и окружающих их людей чуть красивее, чуть здоровее, чуть совершеннее. Они стараются сделать так, чтобы обращали внимание на все кругом, кроме их самих, чтобы не быть всегда в центре внимания.

      Вернувшаяся Кларисса прервала Патрика, объясняющего мне природу столь странного поведения своей жены. Сама же виновница этого разговора выглядела довольно угрожающе со шприцом и пробиркой в руках.

      — Мне нужно взять у тебя немного крови, чтобы выяснить все о твоём здоровье, — закатывая рукав моей рубашки, серьёзным тоном произнесла Кларисса. Из-за того, как важно и даже немного угрожающе она выглядела, я не стал перечить и позволил ей сделать то, что было нужно. После того, как она взяла достаточное количество крови из моей вены, она сняла с меня очки и некоторое время изучала их, а потом, ни с того ни с сего, больно ущипнула, так, что слезы на глазах выступили. Очевидно, что именно этого она и добивалась, потому что все мои слезинки были аккуратно помещены в маленькую пробирку.

      — Думаю, что к концу недели мне удастся выяснить все необходимое, и мы исправим тебе зрение, а пока тебе стоит изучить несколько полезных книг, а также разобрать все свои покупки, — при этом Кларисса протянула мне пакет. — Когда ты будешь вынимать содержимое, она станет нормально размера.

      — Но я же ничего не покупал, — на моё возмущённое замечание Патрик лишь фыркнул и прошептал себе под нос: «чуточку лучше».

      — То, что ты ничего не покупал, не значит, что я ничего не покупала для тебя, а сейчас тебе пора возвращаться домой, иначе Петунья подумает, что мы тебя убили, расчленили и сейчас закапываем останки в кустах.

      Каждый поход к Браунам заканчивался для меня чем-то крайне странным: в прошлый раз я узнал, что у меня есть дядя, и что никто не спасал меня от дементора. В этот раз, что у меня есть сестры, что Кларисса не может удержаться от того, чтобы не улучшить что-нибудь в окружающих её людях и не может удержаться от покупок. К тому же, было что-то странное с этой вспышкой магии, вейла явно знала или предполагала, из-за чего этого произошло, но не стала мне об этом говорить, возможно, чтобы не испугать. Хотя она заставила меня зайти в Дырявый котёл в конце рабочего дня, когда там больше всего посетителей, и купить сливочного пива. Если подумать, я мог отказаться и не заходить в бар, но кое в чем Кларисса была права: я изо всех сил хотел быть нормальным, а нормальные подростки не боятся зайти в бар и купить сливочного пива.

      Когда я вернулся домой, меня ожидал хмурый взгляд от тёти Петуньи и недовольное ворчание дяди Вернона. Их поведение было таким обыденным: я точно мог сказать, что за ним не скрыто каких-то тайн. Поднявшись в свою комнату, я достал три книги, которые лежали на самом верху пакета, и с некоторой опаской перевернул его над своей кроватью. Мне кажется, что большая часть покупок, сделанных сегодня, в беспорядке валялась на моей кровати и полу. Достав из письменного стола листочек бумаги и ручку, я принялся разбирать все покупки, записывая их цены — мне нужно было знать, сколько я должен отдать Клариссе за все эти вещи. Когда все они были аккуратно разобраны и лежали на моей кровати отсортированными стопками, сумма на листочке подходила к двум тысячам. Кларисса потратила на меня куда больше, чем Дурсли за всю мою жизнь. К тому же, к этой сумме стоило прибавить ещё и за сеансы терапии. Разумеется, у меня не было таких денег, поэтому пришлось написать письмо в банк, надеясь, что гоблинам не покажется странным просьба снять с моего счета галлеоны, перевести их в магловскую валюту и выслать мне.

      Когда я разложил все свои новые вещи в шкаф, то принялся за изучение книг. Книга по медитации, руководство для начинающих по йоге и трактат о душах, написанный, если брать за правду слова на мягкой обложке, совершенно не внушающей доверия, самим Мерлином. Изучение я решил начать с книги о медитации, она вполне могла помочь мне справиться с различными эмоциями, которые я вновь стал испытывать. Хотя гнев и страх — это не совсем то, с чего мне хотелось бы начать, но, если подумать, гнев и страх очень мотивировали к действиям.

      Моё полночное изучение книги было прервано слабым стуком в окно: забавного вида яркая птица принесла послание. Запустив пернатого в комнату и угостив совиным печением, я отвязал письмо. Это оказалось послание от Сириуса. Что же, по крайней мере, он спасся, ведь никто так и не сказал мне, что с ним случилось после того, как я очнулся в больнице.

      Дорогой Гарри.

      Я очень надеюсь, что с тобой все хорошо. От одной мысли, что в ту ночь ты расстался бы с душой из-за меня, мне хочется прийти с повинной в Аврорат. Потратив огромное количество времени на анализ того вечера, мне удалось понять, что запинка, произошедшая у дементоров, позволившая мне обратиться и убежать, была счастливым случаем для меня и роковым для тебя. Я очень хотел навестить тебя в больнице, но Ремусу удалось меня удержать — я все же до сих пор нахожусь в розыске и считаюсь особо опасным сторонником Тёмного лорда. У нас с Люпином есть одна идея, как мне вернуться к жизни, будем надеяться, что она удастся. Но это все неважно, я хочу дать тебе один совет. Я провёл в Азкабане двенадцать лет: от отчаяния и безнадёжности, которая окружала меня там, меня спасала вера в свою правоту и невиновность. Когда я мог, то думал о своих друзьях: о твоём отце и матери, о Ремусе, о том, в какие переделки мы попадали в школе. Самое главное — настрой, Гарри. У тебя все будет хорошо. Поверь в это, и так оно и будет.

      С любовью и благодарностью,

      Сириус Блэк.

      Самое главное — настрой. Об этом говорилось и в книге, которую я читал, но проблема заключалась в том, что я не знал, на что настраиваться. Меня поцеловал дементор — он явно отнял у меня очень многое, так что как прежде уже никогда не будет, а то, что ожидало меня впереди, было совершенно неизвестным и непонятным. Я мог испытывать лишь гнев и страх, порой что-то заставляло меня удивляться. Если так подумать, то сейчас я был похож на того, кого каким-то чудесным образом победил в детстве. Сейчас я был ничем не лучше его: мы оба ничего не чувствовали. Я сравнивал себя с лордом Волдемортом, не испытывая при этом отвращения, просто, если подумать логически, мы с ним очень похожи. Взяв чистый листок бумаги, я решил написать Сириусу письмо.

      Дорогой крестный.

      Надеюсь, вам с Ремусом удастся осуществить все задуманное, и ты получишь так желанную тобой свободу и независимость. Я буду стараться думать о хорошем, чтобы справиться с тем, что на меня навалилось.

      С любовью,

      Гарри.

     Книга, написанная якобы самим Мерлином, оказалась весьма полезной. Автор рассуждал о бессмертии души и её силе: чем больше на человека приходилось несчастий, тем сильнее он становился. Если задуматься, несчастья, и правда, могли закалить характер, сделать внутренний стержень прочнее, но вот беда: если бедствия не прекратятся, то человек может уступить. Потерять возможность мыслить рационально, отрекаясь от слишком большой боли, и тогда он сломается, опустит руки и растеряет все краски, переполняющие его душу. Душа рассыплется, и все, что делало человека сильным, станет уничтожать его. Боль и безумие пожрут его, сделав кем-то наподобие Волдеморта. Так что всегда важна грань, которую нельзя переходить. Мне раньше казалось, что я и без того был близок к этой черте: попытка Тёмного лорда убить меня в младенчестве, не слишком комфортная жизнь в доме собственной тётки, встреча с духом человека, которого не может быть на земле, яд василиска в моем теле, а теперь ещё поцелуй дементора. Шаткое подобие магнита, удерживающего крупицы самого себя во мне, воплощало мое желание быть нормальным. Но что это значило — быть нормальным? Я не знал, поэтому предпочёл и дальше считать себя Железным человеком. У меня была моя броня из старых фотографий родителей и друзей, защищающая те немногие крупицы красок во мне.

      В конце концов, я решил закончить своё самобичевание и попытаться сделать что-то новое. Комиссия, которую я должен буду пройти перед началом учебного года, должна оценить моё умение вести себя в обществе, мой магический потенциал и адекватность мышления. Пока с адекватностью были проблемы, магическое общество пугало меня, а с магическим потенциалом творилось что-то непонятное, так что шансы были тридцать на семьдесят — не в мою пользу.

      Когда я постучал в дверь дома Браунов с единственной целью — вернуть им все потраченные на меня деньги и книги, то совершенно не ожидал, что меня силком затащат внутрь. Кларисса, довольно улыбаясь, заставила меня несколько раз покрутиться перед ней, чтобы посмотреть, как на мне сидят купленные ею вещи. Если говорить честно, то я действительно хорошо выглядел. Пока я шёл к дому Браунов, мне улыбнулись несколько девчонок, а это что-то да значит.

      — Причёска и очки портят всю картину, — задумчиво протянула Кларисса, и вновь бесцеремонно потянула меня за собой.

      — У Патрика сейчас есть какой-то пациент? — я спрашивал на удачу, очень надеясь, что Патрик свободен и сможет спасти меня от своей неугомонной супруги.

      — Патрик готов задушить большую часть своих пациентов, — усмехнулась Кларисса. — В Америке он работал на правительство, составлял портреты на полных психов, убийц и прочих странных личностей, а теперь он вынужден выслушивать разглагольствования на тему слишком высокого забора и неправильно скошенной травы на соседнем участке. Но да, сейчас у него клиент, по-моему, у этого паренька нелады с ручной моторикой: он тянет руки куда не следует и получает за это по голове.

      — Он карманник? — лаборатория из гостиной переместилась в подвал, и я мог бы поставить передний коренной зуб на то, что в типовой план строительства дома не было вложено такого большого подвального помещения.

      — Он щупает чужих девчонок и получает за это от их бойфрендов, — рассмеялась Кларисса. — Знаешь, Гарри, у этого парня куда больше проблем, чем у тебя.

      Он всего лишь глупый мальчишка, который распускает руки, а меня поцеловал дементор — это у меня меньше проблем?! Пока вейла занялась зельем, которое не успела закончить из-за моего появления, я решил осмотреться по сторонам. Сразу в нескольких котлах булькали основы для зелий. Целый шкаф, напоминающий картотечный, был заполнен хитрыми выдвижными полочкам, заставленными колбами с всевозможными зельями и ингредиентами для них. На каждой горизонтальной поверхности были открыты книги с рецептами, некоторые были даже прибиты к стенам.

      — Я, собственно, зашёл, чтобы отдать вам деньги за все новые вещи и сеансы терапии, — наткнувшись глазами на рецепт зелья, в состав которого входят свежие потроха ягнёнка, тише, чем предполагал, произнёс я.

      — Это были подарки, Гарри, ведь мы не чужие люди, — бросив последние ингредиенты в котёл, Кларисса размешала зелье и убавила огонь.

      — Но вы были совсем не обязаны этого делать, — на самом деле было совсем не обязательным срываться с места и покидать родную страну для того, чтобы познакомиться с племянником, о существовании которого они узнали лишь по «счастливой» случайности. Если думать логически, то их поступок был крайне глупым, но, если не думать, то мне, кажется, было приятно, что они приехали.

      — Хорошо, если на то пошло, то ты можешь потратить часть этих денег на подарки для Алисы и Эмбер, — что-то в улыбке Клариссы и в тоне, которым она эта произнесла, подсказывало мне, что я только что собственноручно подписался на ещё один безумный поход по магазинам. Только эта прогулка будет ещё хуже предыдущей, ведь мне придётся найти что-то, что может понравиться двум маленьким девочкам. Каким-то совершенно уникальным образом моё благородное желание не быть обузой обернулось для меня катастрофой. Больше я решил ничего не говорить в присутствии Клариссы, чтобы не оказаться вовлечённым во что-нибудь ещё более странное и выматывающее.

      — Итак, насчёт твоего зрения, — вейла сняла с меня очки и все, что я мог видеть, это неясные очертания предметов и желтоватые огоньки под котлами. — Поразительно, что с таким никчёмным зрением и очками, на которые не наложено ни одно заклятие улучшения, ты дожил почти до четырнадцати.

      — Почему это? — не имея возможности видеть Клариссу, мне пришлось опираться на слух, чтобы понять, иронизирует она или же говорит серьёзно.

      — Потому что, если бы ты потерял очки в потасовке или бы их разбили, то ты, вероятнее всего, был бы убит или серьёзно покалечен, — что же, теперь становилось понятно, что она говорила со мной серьёзно, не пытаясь запугать или подколоть.

      — Никто не предлагал мне как-либо улучшить моё зрение, а сам я не интересовался этим вопросом, уже привык к очкам, — я был не очень уверен, но, кажется, Кларисса кивнула на мои слова. Присев на единственный свободный стул в комнате, расположение которого я запомнил ещё тогда, когда мог его чётко видеть, я стал наблюдать за хаотичными передвижениями вейлы. Я был даже рад, что не мог ясно видеть, что она делает, наверняка от её быстрых, отрывистых движений, да ещё и в замкнутой комнате, где странновато пахло из-за различных зелий, меня бы замутило. Может, её действия и не вызывали у меня интереса, зато аура очень интересовала. На самом деле, если расслабиться и ни о чем не думать, то в буквальном смысле можно было увидеть, как творилось колдовство. Кларисса делала взмах рукой, и вереница лёгкой золотистой пыли устремлялась вперёд. Пылинки толкались, норовя оторваться друг от друга, словно это была самая настоящая гонка. Когда одна из частичек оказывалась далеко впереди, все остальные возмущённо разгорались, и происходило колдовство: заклятие срывалось с волшебной палочки, устремляясь к цели. Странно, что я стал замечать такие вещи только после близкого общения с дементором.

      — Та вспышка магии, когда я чуть не разбил графин вашей бабушки, из-за чего она произошла? — может, я и не увидел, но прекрасно услышал, как дрогнул ножик в руках Клариссы, шинковавшей что-то.

      — Я не совсем уверена, — она подошла ко мне достаточно близко, и я смог рассмотреть в её руках колбочку с пипеткой. Велев мне поднять голову, Кларисса ловко закапала мне зелье в глаза. От резкой боли в глазах мне захотелось сжаться в комок. Жар, прокатившийся по каждой клеточке моего организма, резко сменился холодом, и все закончилось, но мне не слишком хотелось отнимать рук от лица и открывать глаза.

      — Что это было? Неужели нет какого-нибудь менее болезненного способа лечения зрения? — все мои чувства были обострены: я слышал, как Кларисса отставила зелье на столик, на одну из книг. Её магия крутилась в комнате, и я чувствовал, как она окутывала меня, желая утешить, придать мне сил.

      — Ты ведь пил костерост, Гарри? — дождавшись моего утвердительного кивка, Кларисса продолжила. — Суть этого зелья близка к костеросту — оно восстанавливает уничтоженное. Если говорить точно, то сначала оно уничтожает внутреннюю составляющую глазного яблока, а потом создаёт её заново, заодно исцеляя среднюю и наружную части.

      — То есть, если что-то пошло не так, то я могу оказаться полностью слепым? — молчание затягивалось, и это раздражало. Решительно убрав руки от лица, я открыл глаза и тут же закрыл их: в этом полутёмном помещении оказалось слишком много света.

      — Не торопись, — подсказала мне Кларисса. Стараясь глубоко и размеренно дышать, чтобы успокоиться, я чувствовал, как вдыхал золотистую пыльцу магии вейлы, заполняющую меня теплом с привкусом шоколада на губах. — Знаешь, насчёт болезненности этого метода ещё можно поспорить: маглы лечат зрение с помощью лазера, а иногда имплантируют специальные линзы. Так что нечего жаловаться, Гарри.

      — Но если бы что-то пошло не так, то ничего не вернуло бы назад мои глаза, — сквозь зубы цедил я, чувствуя очень большое раздражение даже несмотря на попытки вейлы успокоить меня с помощью своей ауры.

      — Если бы что-то пошло не так, то пришлось бы воспользоваться другим зельем и определёнными чарами, которые помогли бы создать новые глазные яблоки. К тому же, всегда оставался бы вариант с магическими глазами — это, конечно, искусственные органы, но ты бы видел очень многое благодаря им. Прежде чем ты начнёшь раздражённо ворчать, что это был необоснованный риск, я скажу в свою защиту и для твоего успокоения, что у тебя не было никаких противопоказаний против этого зелья.

      Хоть Кларисса и сказала, что противопоказаний не было, моё раздражение никуда не ушло. Почему нельзя было сказать об этом сначала? Почему нельзя было рассказать мне об этом зелье и его свойствах до того, как оно попало мне в глаза? Ведь в таком случае я вполне мог бы и отказаться. «Чуточку лучше» — вертелись в моей голове слова Патрика в отношении всех вейл. Кларисса ведь и правда хотела мне помочь, просто манера, с которой она это сделала, оказалась слишком грубой.

      На всякий случай чуть прикрыв глаза рукой от света, я открыл их. Мои опасения оказались напрасными: свет уже не резал — все было прекрасно. Я чётко видел каждый предмет в комнате, и это было так странно, ведь в очках обзор всегда был ограничен линзами и то, что творилось на периферии, было не видно. А теперь же обзор был полным, и это, на самом деле, было здорово.

      — Должно быть, слегка непривычно, что теперь ты видишь столько всего сразу, — усмехнулась Кларисса, протягивая мне изящные очки в чёрной пластмассовой оправе. — Они только для чтения, чтобы глаза не уставали. Очки зачарованы так, что не сломаются, даже если ты на них сядешь или швырнёшь со всей силы об стену. Линзы не расцарапаются, даже если ты будешь носить их в кармане с мелочью. Заклятие, позволяющие глазам не слишком напрягаться при чтении, нужно обновлять раз в три месяца, для этого есть специальные руны, нанесённые на оправу с внутренней стороны. Рун всего пять, начиная с правой дужки и заканчивая левой нужно ударить по каждой руне волшебной палочкой — никаких премудростей.

      — Спасибо, — взяв очки, я положил их в нагрудный карман футболки. — Прости за моё поведение.

      — Все нормально, Гарри, ты вполне мог сердиться на меня за бесцеремонность и недостаточное объяснение информации. А теперь пойдём наверх, выпьем чаю — отпразднуем.

      Когда тебя не отвлекают страсти и чувства, то удаётся заметить куда больше, так что я прекрасно понял, что Кларисса изо всех сил старалась отвлечь моё внимание от вопроса о внезапной вспышке магии. Мне никогда не нравилось, когда от меня что-то скрывали — впоследствии это вызывало слишком много проблем из-за моей привычки все выяснять. Но я принял правила её игры и пошёл следом на кухню.

      — Когда приезжают девочки? — заметив магические фотографии, прикреплённые к холодильнику, спросил я. Обе малышки были вылитыми копиями матери, и никаких следов того, что они ещё и Поттеры — поразительная наследственность. При общей похожести, вызванной вейловской аурой, девочки были очень разными. Старшая, Алиса, казалась немного не от мира сего, один взгляд на неё, и мне тут же вспомнилась Луна. Нужно будет обязательно написать ей письмо, могу поспорить, что её ответ точно поднял бы мне настроение. А Эмбер, наоборот, была сосредоточенной девчушкой, смотрящей с фотографии так, как будто знала все о тебе наперёд.

      — Через три дня, — во взгляде Клариссы, обращённом на фотографии дочерей, было столько эмоций. Когда она посмотрела на меня, то кое-что из её взгляда не исчезло, хоть она и знала меня всего лишь вторую неделю. Я не знаю, что это было, но чувство, определённо, было приятным.

      Дверь в кабинете Патрика хлопнула, но прежде чем раздались шаги, скользя по натёртому полу, кошка пробралась на кухню. Патрик посоветовал своему пациенту сначала оценивать силу бойфренда девушки, а уж потом её красоту. В его словах была явная насмешка, так что я специально выбрал то место за столом, с которого можно было увидеть коридор. Когда Патрик со своим пациентом прошёл мимо кухни, я поспешил отвернуться. Мальчишкой, который не умеет держать свои руки при себе, оказался Пирс Полкинс — лучший друг Дадли. Как мне, так и ему было лучше, если мы не увидим друг друга в этом доме.

      — Знакомый? — усмехнулась Кларисса, заметив мои манипуляции.

      — Лучший друг Дадли. Они раньше часто ловили меня, чтобы поиздеваться, — пожал плечами я, тщательно размешивая сахар в кружке с чаем.

      — Как я вижу, зелье подействовало, — радостно потирая руки, заметил Патрик. — Без очков и в нормальной одежде ты стал похож на нормального мальчишку, а не на беженца из стран третьего мира.

      Патрик знал что-то важное обо мне, иначе он не вёл бы себя так импульсивно. Их мимолётные взгляды друг на друга и на меня были слишком частыми и красноречивыми, чтобы их не замечать. Но я продолжал молча пить свой пряный чай, раз уж принял правила игры. Пока ещё не настал тот момент, когда стоило изменить правила. Патрик стал рассказывать забавную историю из жизни семьи: он энергично размахивал руками, смеялся, пытался пародировать голос жены и дочек. Он сам упустил тот момент, позволивший мне перестать быть сторонним наблюдателем.

      — Так что там с моей магией и душой?

      Заданный мною вопрос прервал рассказ Патрика на полуслове. Он напряжённо взглянул на жену, будто пытаясь понять, готова ли она к тому, чтобы рассказать правду, а не я, чтобы её услышать. Кошка, кличку которой я так и не удосужился узнать, запрыгнула на стол и, преодолев его, забралась ко мне на колени. Рассеянно наблюдая за тем, как крупицы ауры вейлы мощным потоком устремились в мою сторону, я попытался отринуть их. Мне нужны были все мои никчёмные чувства, чтобы ничто не влияло на восприятие действительности.

      — Гарри, моей специальностью являются души людей и все, что с ними можно сделать, — Кларисса говорила осторожно, взвешивая каждое слово. Чем беспокойнее они становились, тем безэмоциональнее становился я. — Самое ужасное, что волшебник может сделать с душой — это расщепить её, создав таким образом крестраж. Далеко не все волшебники решаются на такое — их можно пересчитать по пальцам одной руки. Крестражи создают для обретения могущества. Как бы странно это ни казалось, но волшебник с разорванной душой намного более сильный, к тому же, он обретает определённую форму бессмертия. Когда дементор поцеловал тебя, то он забрал свою обычную плату — одну душу.

      — Значит, то, что во мне осталось, не принадлежит мне? — то состояние, в котором я находился, очень напоминало ступор. И я плавал в нем, словно в желе.

      — Нет, — Кларисса устало потёрла лицо, скорее всего не понимая, как объяснить мне, что теперь я стал черт знает чем. — Я предполагаю, что когда Волдеморт пришёл в ваш дом, он хотел сделать крестраж. Твоя смерть стала бы последней жестокостью — он бы расщепил свою душу и создал то, что хотел. Но суть в том, что попытка убить беззащитного ребёнка уже жестокость, так что, когда он произнёс смертельное заклятие, оно расщепило его душу. Я совершенно не уверена в том, что правильно понимаю, что случилось дальше, но я смотрю на результат, поэтому смею делать предположения. Твоя мама встала между тобой и Темным лордом, она отдала за твоё спасение свою жизнь. Такие жертвы священны, так что, когда заклятие попало в тебя, оно не смогло преодолеть защиту, данную матерью, и отразилось обратно. Защита матери смогла отразить от тебя смерть, но не смогла отразить чужой души, так что она заняла место в отметине на твоём лбу. Поцелуй дементора забрал из тебя чужую душу и большую часть твоей, но не смог забрать из тебя то чувство, что лежало в основе жертвы — любовь. То, что в тебе осталось, Гарри, оно принадлежит только тебе, и когда ты встретишь свою любовь, она поможет тебе стать не таким пустым. Все остальные чувства тоже вернутся со временем, но будут, скорее, отголосками прежних.

      Мальчик, который носил в себе душу тирана волшебной Британии — так меня следовало бы назвать. Это было обескураживающее знание, которое мне не следовало бы знать, ведь моя броня была и без того достаточно эфемерна. Кошка, мурлыча, уткнулась мне в подбородок, я постарался сосредоточиться на этом ощущении, чтобы не рассыпаться вдруг на части. Мне нужно было осознать и принять всю полученную информацию, иначе по и без того заметно проржавевшему внутреннему стержню Гарри Поттера пойдёт скол.

      — А что с магией? — я сам загонял себя в хрупкие рамки, но ничего не мог с этим поделать. Я всегда обладал слишком болезненной тягой к выяснению правды.

      — Твоя мама была сильной маглорожденной. Её сила смогла внести в магию Поттеров новую струю, так что ты был уверенным середнячком раньше. Теперь, когда твою душу насильно расщепили, ты стал могущественным. По-настоящему могущественным, Гарри. Я не знаю, на сколько кусков Волдеморт разделил свою душу, но, смотря на тебя, думаю, что на неприлично большое число. Теперь вы равны с ним по силам, — Клариссу не слишком радовало то, что ей приходилось обо всем этом рассказывать, но она смирилась с правилами игры и не щадила меня.

      Сравнение с Волдемортом — это не то сравнение, которое я хотел бы услышать из чужих уст, даже несмотря на то, что сам делал что-то подобное. Да и вообще, мне казалось, что все, что я сейчас услышал, было помехами на радио, как когда одна волна накладывалась на другую, перебивая сигнал. Эта история была бы достойна романа Кинга, но никак не моей жизни. Даже перепив обезболивающих зелий, чтобы погрузиться в наркотический транс, я не смог бы предположить, что являлся вместилищем души лорда Волдеморта. Этим знанием меня словно вываляли в грязи. Я был ребёнком: я не заслуживал смерти, да и странной чести стать вместилищем чужой души не заслуживал. Уж не знаю, по чьей вине и благодаря какому случаю, но я стал подобным одному из кусков чужой чёрной души. Волдеморт бредил желанием обрести величайшую мощь, ему нужно было идеальное число для осуществления этого замысла.

      — Семь кусков и то, что осталось и пило кровь единорога, — семь — идеальное число, если бы я был им, то разделил душу именно на столько кусков.

      — Делить душу на столько частей — чистое безумие, Гарри, — улыбнулась Кларисса на моё замечание.

      — Разве то, что он творил, не было чистым безумием?

      Мы с Клариссой смотрели друг другу в глаза, и прекрасно понимали, что моё предположение верно. У меня осталась одна седьмая от самого себя.

      — Все эти лихие предположения могут оказаться неверными, — осторожно заметил Патрик. Он хотел бы подбодрить меня, но не думаю, что в данной ситуации вообще возможно подбодрить человека, который узнал такое о самом себе.

      — Практика подсказывает, что в моем случае самое безумное предположение всегда является верным, — фыркнул я. Мне до сих пор казалось, что все, что сейчас происходило, это действие потустороннего шума. Я даже слышал какой-то грудной звук. Правда, оказалось, что это мурлыкала кошка на моих коленях.

      — Как ты догадалась обо всем этом? — Кларисса чуть улыбнулась, услышав на мой вопрос.

      — Ты для меня словно самый желанный подарок на Рождество, Гарри. Как бы грубо это ни звучало, но изучить тебя — все равно, что разложить по полочкам, из чего состоит душа человека. Многие ученые одержимы тем вопросом, который изучают. Волшебники же одержимы бессмертием. Мы изобрели множество зелий для того, чтобы сохранить свои тела как можно дольше. Но единственное, чего мы не знаем — это когда наступает тот момент, когда душе надоедает окружающий её хаос, и она уходит в мир покоя. То, что осталось от тебя, это жалкие крохи. Но они не покинули тебя, хотя мир вокруг тебя стал намного более некомфортным. Гарри, ты живое доказательство того, что бессмертие зависит от поступков самого человека.

      — Это всегда было известно, — осторожно заметил я.

      — В плане памяти о благородных и великих поступках, — согласилась Кларисса. — Но я говорю о том, чтобы оставаться живым очень и очень долгое время, пока кто-нибудь насильственно не заберёт жизнь.

      — Я не понимаю. Если все так просто, зачем тогда философский камень и эликсир жизни?

      — Не просто, Гарри. Нужна действительно веская причина, непоколебимое чувство, чтобы удалось остаться. Зелья и эликсиры нужны для тела, чтобы оно было молодым и сильным, — в её словах, возможно, был смысл, но больше всего в них было фанатичности ученого. Учёного, надеющегося понять, как все началось, из чего все состоит и к чему придёт.

      — Иногда нужно просто уходить и не искать способа остаться, — заметил я.

      Если бы все было так просто, то Волдеморт умер бы в ту ночь в нашем доме, а я сейчас был бы нормальным парнем. Радовался бы перспективе увидеть финал чемпионата мира по квиддичу. Пытался бы позвать какую-нибудь красивую девчонку на свидание, и волновался бы из-за этого, как умалишённый. Все было бы таким обыкновенным и правильным, если бы волшебники не желали власти и бессмертия.

      — Что-то было в моей крови? Из неё ты узнала обо всем этом, — до меня, наконец, дошло, что, каким бы фанатичным учёным и мыслителем ни была Кларисса, она должна была что-то проанализировать, чтобы прийти к таким выводам.

      — Да, в твоей крови был остаток инородной магии. Мы изучали раньше такую кровь у носителя чужого крестража. Единственный сильный волшебник, которому ты противостоял и который был способен на создание такой вещи, это Волдеморт. Мне несложно было сделать выводы. Если считать тебя предметом для изучения, а не племянником, то вполне можно примириться с таким знанием, — кошачье мурлыканье уже больше не производило на меня такого умиротворяющего действия, как раньше. Сейчас вполне бы пригодился коллекционный виски Патрика. — Можешь не беспокоиться: чужеродная магия исчезнет из тебя вскоре.

      — Вы изучали раньше кого-то, подобного мне? — мне даже не хотелось думать, как он к ним попал.

      — Да, — Кларисса закусила нижнюю губу, не торопясь говорить дальше. — Я была одним их целителей в экспериментальной группе Отдела Тайн в моей стране. Авроры создали для нас образец для изучения.

      Мне не хотелось думать, как они выбрали того, кто расщепит свою душу, и того, в кого он её внедрит. Мне вообще не хотелось думать, что такое зверство можно совершить, чтобы кто-то смог изучить результат. Насколько безумным и фанатичным нужно для этого быть?

      — Они были слабыми, и сошли с ума почти сразу же, — Кларисса нервно ломала ногти на руках, не поднимая глаз от узора дубовой столешницы. — Я ещё никогда не видела такого безумия. Даже авроры испугались того, что сотворили. Их бросили в арку Смерти, не став доводить опыт до конца. Был такой переполох и страх, среди авроров и целителей. Они даже забыли взять с нас Нерушимый обет. Многие просто предпочли стереть это из своей памяти навсегда.

      — Почему ты отказалась? — с одной стороны, мне было это на руку: она смогла мне обо всем рассказать. Но с другой стороны, помнить о таком — ужасно.

      — Вейлы не могут забыть. Наш разум нельзя исправить или прочитать. Мы — детища магии, и можем подчиниться только одному человеку. Патрик не способен забрать у меня эти знания.

      Мне вспомнился загадочный абзац в разделе о вейлах, где говорилось об их исключительности. Всегда чистокровные, без исключений; всегда могущественные, не бывает слабых вейл; всегда красивые, эталоны менялись, но они оставались прекрасными. Всегда любящие одного человека, выбор которого был крайне непонятен. Вейлы — детища магии, именно она и выбирала за них.

      — Я думал, это у меня дерьмовая жизнь, — усмехнулся я. Мне казалось, что было бы правильным поднять Клариссе настроение, но я не знал, как это сделать.

      — Да, — чуть истерично рассмеялась вейла. — Она у тебя не слишком обыкновенная.

      Патрик все-таки принёс виски и налил его всем. Черт побери, мне было почти четырнадцать. Я практически тринадцать лет носил в себе чужую душу. Теперь у меня была одна седьмая от самого себя. При всем этом, больше всего мне было жаль Клариссу за то, что она не могла забыть. Её память давала ей уникальные знания и не менее уникальные кошмары. Хоть Патрик знал о том, что отягощает душу жены, он не мог ей помочь. Я не мог дать название чувству, которое испытывал к Браунам, но оно вызвало во мне желание заботиться о них.

      — В конечном счёте, каждый из нас справился с тем, что получил, — я ударил своей рюмкой о рюмку Клариссы, чуть расплескав янтарную жидкость.

      — Верно, — улыбнулась вейла. Огненный напиток обжёг внутренности, при этом каким-то странным образом разнося тепло по всему организму.

      В конце концов, у меня была моя броня из фотографий и скудных воспоминаний, оставшихся после расщепления души. Броня Клариссы была куда более прочной: у неё был любящий муж и любимые дети. Так что мы все могли пережить, пока хоть крупица этого оставалось целой. Кошка, перестав мурлыкать, спрыгнула с моих колен и убежала. Она будто щёлкнула кнопкой и настроила одну волну на радио.

     Меньше всего мне хотелось читать что-либо про крестражи, хотя несколько книг, которые дала мне Кларисса, лежали на моем столе. Они не вызывали никакого интереса ни своим видом, ни содержанием, хотя, возможно, они помогли бы мне понять, кем же я стал. Но пока мне было достаточно той информации, которая у меня была: а у меня была одна седьмая от самого себя. Я прекрасно понимал, что мне нельзя зацикливаться на этом, но все, о чем я мог думать — это об этих проклятых крестражах и дементорах.

      Пытаясь хоть как-то отвлечься от уничтожающих мой рассудок мыслей, я взял деньги, которые отказалась принять Кларисса за все те вещи, купленные для меня, прихватил волшебную палочку и отправился за покупками. Я не смог придумать лучшего способа выкинуть из головы все ненужное, кроме как добровольной прогулки в Косой переулок за подарками своим сёстрам. Это было весьма альтруистическое решение, даже несмотря на некоторые отвлекающие факторы: новую одежду, отсутствие очков и шляпу, закрывающую мою непокорную шевелюру и шрам.

      Отойдя на значительное расстояние от Тисовой улицы, я призвал Ночной рыцарь. Неуправляемый автобус с безумным водителем пришлось ждать некоторое время, но в любом случае, с его помощью я мог добраться до Лондона намного быстрее, чем с помощью магловского транспорта. Назвав Стэну пункт своего назначения, которым снова оказался Дырявый котёл, я отдал необходимые за билет деньги и постарался удобнее устроиться на одном из кресел. Хотя комфорт и стиль вождения Эрни явно были взаимоисключающими факторами.

      — Кажется, я уже где-то видел тебя, — протянул Стэн, облокотившись на стекло кабины водителя. Помимо меня в автобусе было ещё несколько пожилых волшебниц, которым каким-то образом удавалось кимарить в своих креслах, не сваливаясь с них на крутых поворотах, но с ними кондуктор поговорить не мог, поэтому я оказался его единственной жертвой.

      — Я путешествовал с вами раньше, — сквозь зубы прошипел я, вцепившись в подлокотники кресла. Несмотря на то, что мой душевный диапазон резко ужался до спичечной головки — это совершенно не спасало меня от раздрая, который чувствуешь, как только Эрни нажимает на педаль газа.

      — Наверное, — кивнул Стэн, переключив своё внимание на микроавтобус, который Эрни то ли пытался сбить с дороги, то ли обогнать. — Парнишка, читал последний номер Пророка?

      В душе я очень надеялся, что Стэн вообще обо мне забудет и даст мне возможность доехать до Дырявого котла, не распрощавшись с обедом. Но парень явно уже обсудил все новости, прочитанные в газете, со своим напарником и сейчас хотел поделиться своими соображениями с кем-нибудь ещё.

      — Нет. Что-то интересное? — Эрни резко остановился, пропуская женщину с коляской, так что я чуть не вылетел из кресла.

      — Рита Скитер написала статью о Гарри Поттере, — Стэн достал свёрнутую газету из своей сумки. — Ты же знаешь, что он должен будет пройти специальную комиссию, прежде чем ему разрешат вернуться в Хогвартс? Так вот, Рита предполагает, что Поттер до сих пор находится в Мунго, а слух о комиссии и некоторые фотографии специально подкинули прессе, чтобы не пугать общество новостью о невменяемости Гарри.

      — Бредня это все, — протянул Эрни, резко крутанув руль влево. — Поттера видели в Дырявом котле на прошлой неделе, он купил три бутылки сливочного пива. Так что с мальчишкой точно все в порядке.

      — Сливочное пиво — ещё не показатель нормальности! — воскликнул Стэн, для пущей убедительности стукнув газетой по стеклу. — Не может с волшебником быть все нормально, если его поцеловал дементор.

      — После смертельного заклятия тоже не живут, — отмахнулся Эрни, резко затормозив перед зданием магического бара. Придерживаясь за все поручни, что были в автобусе, я выбрался на улицу. Как только дверь за мной закрылась, Ночной рыцарь умчался прочь.

      Сделав несколько дыхательных упражнений, я оправил свою одежду и направился в Дырявый котёл. Днём там было не так уж и много посетителей: несколько завсегдатаев, сидящих за барной стойкой, да парочка странного вида личностей, шушукающихся в самом дальнем конце бара. Никто из них не обратил на меня внимания, должно быть, посчитав обычным маглорожденным волшебником, не заслуживающим особого внимания. Их безразличие вселяло в меня уверенность, что моё альтруистическое решение было не таким уж плохим. Открыв проход в Косой переулок, я первым делом направился в банк, чтобы снять со счета несколько галлеонов и, возможно, узнать, как снимать деньги, не обращаясь все время за помощью к гоблинам.

      Во взгляде гоблина, которому я представился, обратившись за помощью, промелькнула заинтересованность, но слухи людского мира явно были ему менее интересны, чем операции с золотом. За пару галлеонов он продал мне специальный кисет, который бы наполнялся золотом из моей сейфовой ячейки. Если же я хотел получить магловские фунты, то нужно было положить несколько монеток в специальный кармашек внутри кисета. Галлеоны менялись на фунты по курсу банка. С помощью заклятия я мог трансфигурировать кисет как угодно, его свойства не поменялись бы от формы. Гоблин предложил свою помощь и в этом вопросе, за отдельную плату, конечно, но я отказался. Кларисса с удовольствием помогла бы мне, при этом снабдив целым каталогом изделий из кожи, чтобы было из чего выбирать.

      После того, как все финансовые вопросы были решены, я решил зайти в книжный магазин, чтобы купить свежий номер Ежедневного пророка. Я не представлял, кем была Рита Скитер, но новость, которую она написала, явно занимала умы многих волшебников и ведьм: почти у каждого встреченного мною сегодня человека был выпуск газеты в руках. Купив помимо газеты ещё и несколько книг по бытовой магии, я направился в кафе.

      Я выбрал крайне удачный день для того, чтобы выбраться в люди: солнце слегка припекало, так что кафе было заполнено почти до отказа, многие хотели полакомиться мороженым или выпить прохладный напиток. Свободными оказалось несколько столиков в углу и в центре. Я решил выбрать тот, что находился в углу, подумав, что там на меня точно никто не обратит внимания. Расчёт был верным в отношении взглядов, но я абсолютно просчитался в отношении звуков: мне было прекрасно слышно, о чем говорили все остальные посетители. Все они обсуждали одну-единственную статью об одной небезызвестной личности.

      Заказав холодный чай, я развернул газету, решив прочитать столь интересную обществу новость. Статья занимала три листа и была подкреплена фотографиями, которых, в принципе, не должно было быть. Дементор, отбрасывающий моё тело на землю, уплывал прочь, а я оставался лежать на земле, не шевелясь. Эта картина повторялась снова и снова, приковывая к себе внимание. Раньше я никогда особо не интересовался основами магической фотографии, но сейчас мне было очень интересно: ведь это фото было сделано тем, кто нашёл меня. Если подумать, это была крайне бесчеловечная фотография, ведь её сделали вместо того, чтобы помочь мне. Но с другой стороны фотография выглядела так, как будто была воспоминанием человека, бежавшего ко мне навстречу. Перестав гипнотизировать свою собственную падающую фигурку, я решил, что следует вернуться в книжный, чтобы купить какой-нибудь самоучитель по магической фотографии.

      Вторая фотография, приковывающая к себе внимание, явно была сделана фотографом, когда мы с директором покидали здание больницы Святого Мунго. Рука директора была на моем плече, мы неторопливо шли по тротуару, я рассеяно кивал на слова Дамблдора. Я прекрасно помнил тот день: директор вцепился в моё плечо так, как будто боялся, что я сейчас рассыплюсь на части. Он рассказывал мне о комиссии, которую мне ещё предстоит пройти. Говорил, что это необходимая мера и она нужна для моей же собственной безопасности. В состав комиссии будут входить несколько целителей и, возможно, кто-то из попечительского совета школы. Я кивал на слова директора, но на самом деле, мне было абсолютно все равно, о чем он говорил. Мне просто хотелось, чтобы меня оставили в покое, больше не пичкали зельями и не смотрели на меня щенячьими глазами, полными жалости.

      Рассматривая свою фигурку на фотографии, я был немного удивлён, но хотя бы теперь мне стало понятно, почему тётя Петунья повела меня к психологу. Я был таким спокойным: равномерный шаг, равнодушный взгляд, руки в карманах и лицо, словно маска. Бездушный мальчишка — именно им я был на этой фотографии.

      Третье фото, в противовес остальным, было давнишним: я был в окружении команды Гриффиндора по квиддичу. Близнецы Уизли подкидывали меня вверх, я что-то счастливо орал, держа в руке крылатый снитч. Разница между этим мной и тем, что шёл с директором из больницы, была огромной. Тогда я был мальчишкой с чужой душой в голове — счастливый и беззаботный; сейчас — я принадлежал сам себе и был пустым.

      — А я говорю, не вернётся Гарри на следующий год в школу! — из всей разношёрстной шепчущей толпы громче всего раздался голос Джастина Финч-Флетчли. Наверное, мне следовало бы натянуть шляпу пониже, закрыться газетой и постараться быть незаметным, но мне было безразлично, что через несколько столиков сидят мои однокурсники и громко за глаза называют меня психом.

      Каждый из этих людей, сидящих в кафе, имел своё мнение обо мне, потому что считал, что знает всю правду, прочитав её в газете. Я не знал большинства посетителей этой кафешки, так почему же меня должно было волновать то, что они обо мне думали? У меня ведь не было мыслей баллотироваться в министры, чтобы нравиться им всем и быть им чем-то обязанным. Я просто родился под странной звездой: остался жив после смертельного заклятия, потому что мать пожертвовала собой ради меня; не отдал душу дементору, потому что псих, терроризирующий магическую Британию, просчитался, пытаясь создать крестраж. Мне не нужно было бояться находиться в обществе, ведь оно боялось меня куда сильнее, придумав себе столько историй обо мне. Гарри Поттер был для них кумиром, героем, мучеником, Избранным, тем, кто пережил Аваду, освободил от тирана страну, испытал поцелуй дементора. Если бы захотел, я мог бы помыкать всей этой серой массой. Волдеморт своими поступками дал мне ту власть, о которой так мечтал сам. Так может, мне стоило бы баллотироваться в министры?!

      — Тебе очень идёт эта шляпа, — чуть мечтательный голосок Луны заставил меня прервать свои странные политические размышления.

      — Спасибо, — меня всегда поражала её способность найти скрытое среди множества и быть там, где её больше всего ждали.

      — Ты выглядишь немного иначе, — Луна наклонила голову набок, с прищуром всматриваясь в меня. Почему-то мне казалось, что она вполне смогла бы понять, что со мной теперь стало не так.

      — Что во мне поменялось? — кажется, кто-то из пуффендуйцев, сидящих неподалёку, заметил вечно странную Луну Лавгуд, но даже её персона не смогла перебить препираний относительно душевного здоровья Гарри Поттера.

      Луна задумчиво теребила пробки от сливочного пива на своём ожерелье и не торопилась отвечать на мой вопрос. Раньше, наверное, это вывело бы меня из себя, но сейчас я просто ждал, наслаждаясь тем ощущением, которое всегда испытывал рядом с мисс Лавгуд. Она не дарила тепла, как вейлы, Луна будто погружала тебя в сказку, даруя ощущение чего-то ванильного — всегда счастливо заканчивающегося. Я не мог раньше долго находиться в её присутствии, но короткие встречи и обмен странными теориями был мне приятен, даже необходим, чтобы отвлечься от всего, став на несколько минут другим, более свободным человеком. А сейчас, сидя рядом с ней в кафе, где каждый подросток был чем-то озабочен, свято считая, что именно это и было самой страшной бедой в его жизни, я понял, что Луна — это сама магия. Она могла быть такой, какой ты желал её видеть, просто Луна знала наперёд, что именно может тебя успокоить и сделать счастливым.

      — Ты слишком быстро повзрослел, — наконец, произнесла Луна. — Некоторые знания лучше не обретать.

      — Да, — согласился я, вспомнив недавний разговор с Клариссой и Патриком, к которому подвёл сам.

      — Тебе идёт, — вдруг радостно усмехнулась Луна. — Ты стал загадочным, немного расчётливым, немного пустым, но теперь ты стал чище и ярче.

      Её энтузиазм каким-то странным образом передался мне: одна седьмая моей души ведь была чиста и не запятнана, так что не стоило отчаиваться. У меня осталась моя любовь, и я мог поделиться ею с другими. Мне не нужно было совершать убийства и жестокости, чтобы создать крестраж и обрести могущество. Им меня наделили насильно. Зато я мог делать приятное другим, чтобы их радость делала меня более цельным.

      — Спасибо, — я улыбнулся, смотря на радостную Луну. Рядом с ней все же так просто верилось, что каждого впереди ждал свой счастливый конец. — Знаешь, ты была права: если обращать внимание на каждый слух, преследующий меня, то мне никогда не жить спокойно. Я наконец-то это понял.

      — Увидимся в школе, Гарри, — Луна легко поцеловала меня в щеку и убежала навстречу отцу, заглянувшему в кафе в поисках дочери. Пока ощущения, которые подарила мне Луна, не пропали, я снял шляпу, растрепав шевелюру так, чтобы был виден шрам, и подошёл к столику, где сидели пуффендуйцы.

      — Рад видеть тебя в добром здравии, Джастин, — молчание расползалось по помещению кафе волной, словно заговорил живой мертвец. Финч-Флетчли шумно сглотнул, пытаясь то ли кивнуть на мои слова, то ли придумать достойный ответ. Не став дожидаться чуда, я указал официантке на деньги, оставленные на моем столике, и вышел из кафе.

      Моё настроение было просто превосходным, но у меня не было ни одной мысли, что следует подарить двум маленьким вейлам, ради которых вообще и задумывался этот поход. Припоминая, что девочки украдкой делали на магических фотографиях, когда никто на них не смотрел, я вспомнил, что Эмбер часто теребила отца за руку, прося показать ему свои часы. Алиса пыталась оттереть с рук краски, рассматривая что-то вдали. Так что я решил, что будет разумнее зайти в антикварную лавочку, чем бегать по всему Косому переулку. Продавец дружелюбно кивнул мне, оценив пусть и магловский, но приятный внешний вид.

      — Чем я могу Вам помочь, молодой человек? — он ещё не рассмотрел уголок шрама, видимый из-под шляпы, так что не смотрел на меня, как на прокажённого.

      — У Вас есть какие-нибудь часы? — на мой вопрос мужчина лишь кивнул и заторопился к одному из прилавков. Часов было достаточно, но они подходили скорее джентльменам, чем маленьким девочкам. Зато в лавочке оказался просто превосходный набор красок для создания магических портретов. Разумеется, мне не стоило даже мечтать о том, что я мог бы купить все в одном магазине. Поэтому, спросив у продавца, где ещё я мог бы найти магические часы, отправился в указанный магазинчик.

      Количество девушек на квадратный метр в указанной мне лавочке буквально зашкаливало за приемлемое число трёх на весь магазин. И будто по чьей-то команде свыше, они все хихикали, когда я переходил от одной витрины к другой, рассматривая товар. Владелец магазина явно привык к такому количеству прекрасных особ рядом с собой. Должно быть, они приносили ему действительно неплохую прибыль, раз он терпел все эти смешки и презрительные взгляды в свою сторону. Я нашёл подходящие часы для Эмбер. Исходя из таблички, стоявшей рядом с ними, следовало, что, активировав специальное заклятие на часах, можно было увидеть маленькую модель звёздного неба, которая бы крутилась над часами, пока волшебник не провёл бы всех нужных ему вычислений.

      — Простите, я бы хотел их купить, — указав на выбранные часы продавцу, произнёс я. Мне кажется, моё поведение было довольно культурным: я вежливо к нему обратился, не ахал и охал, как это делали многочисленные девушки, не хихикал и не пытался доказать всем окружающим, что являюсь исключительным снобом. Но в ответ на мою просьбу владелец заявил, что я не смогу за них расплатиться. Он отбрил меня. Владелец единственной ювелирной лавочки на весь Косой переулок сказал Гарри Поттеру, что у него не хватит денег на часы для собственной кузины. Это было ново для меня. Так что его поведение даже заставило меня приободриться. Сняв шляпу, я небрежно положил её на витрину.

      — Так значит, Вы уверяете, что у Гарри Поттера не хватит золота на часы? — никогда бы не подумал, что у меня был настолько приятный голос, заставляющий всех замолкать, жадно внимая каждому слову.

      — Нееет, — мужчина тут же начал доставать часы. Мне кажется, я дружелюбно ему улыбался, но почему-то каждый раз, поднимая на меня взгляд, он все больше торопился, упаковывая мою покупку. — Я совершенно не это хотел сказать, сэр. Я извиняюсь, если мои слова показались Вам слишком грубыми.

      — Сколько с меня? — не знаю, откуда это во мне появилось и почему я так сделал, но в тот момент мне показалось, что именно так и следовало сделать. Так что я тщательно распрямил немного порванный уголок обёрточной бумаги, смотря недружелюбному мужчине прямо в глаза.

      — Не стоит, сэр, — поспешно отпрянув от прилавка, пробормотал он. — Для меня это такая честь, что Гарри Поттер посетил мой магазин.

      Разумеется, я прекрасно знал цену своей покупки, ведь она была жирно выведена на табличке с характеристиками. Она была равна четверти от выигрыша семьи Уизли в лотерею, на эту сумму можно было неплохо жить пару месяцев. Но мы с хозяином все продолжали свою игру в гляделки, и он уверенно отказывался брать с меня деньги.

      — Ну что же, это Ваше право, сэр, не брать с меня золото, — надев шляпу, я вышел из магазина раньше, чем владелец сообразил, что отпустил меня, не взяв свои двести пятьдесят галлеонов.

      Настроение моё было просто потрясающим, будто я выпил несколько рюмок огневиски, одновременно попав под шквал вейловской ауры. Сегодняшний мой поход по магазинам был как никогда удачен. Я удивительно легко купил подарки для младших сестёр. Смог пережить множество слухов и взглядов. Проучил двух наглых волшебников. Понял, что не стоит бояться мнения других людей, ведь они не знают всей правды, а я ничего на самом деле не должен им объяснять или доказывать. Мне кажется, что теперь мои шансы пройти комиссию были сорок на шестьдесят, пусть пока не в мою пользу, но я уже был близок к заветной середине. Вернувшись в книжный, я все же купил книгу по волшебной фотографии, а заодно подписался на Ежедневный пророк. Я уже собирался покинуть магический переулок, когда заметил мастера волшебных палочек. Оливандер стоял на пороге своей лавочки, неотрывно смотря на меня.

      — Мистер Поттер, рад видеть вас в такой погожий день, — мастер посторонился, пропуская меня в свой магазин.

      — Я тоже вам рад, сэр.

      Атмосфера, окутывающая этот магазинчик, навевала мысль о моем первом посещении Косого переулка. Я не помнил большей части того дня, но, кажется, первое моё искреннее удивление от магии произошло именно здесь.

      — Ваша палочка хорошо вам служит, мистер Поттер? — голубые глаза Оливандера буквально сканировали меня, пытаясь оценить изменения, произошедшие со мной.

      — Не знаю, я ещё не пользовался ей после инцидента, — честно признался я. Инцидент — такое забавное слово для поцелуя дементора. Будто он был совершенной мелочью, как весенняя простуда.

      — Вы позволите? — Оливандер протянул свою руку, и я вложил в неё волшебную палочку. — Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, хлёсткая и гибкая — прекрасная палочка. Вы все ещё чувствуете тепло, когда берете её в руки?

      Это был один из тех простых вопросов с подвохом. Я не чувствовал особого тепла от волшебной палочки, к тому же даже не помнил, было ли оно когда-нибудь. Держал свою волшебную палочку и ощущал её именно тем, чем она и была — куском хорошо обработанной древесины. Оливандер сам понял, что означает моё затянувшееся молчание. Он похлопал меня по плечу, как это делали все целители, когда я выписывался из больницы Святого Мунго, и направился к своим бесконечным коробочкам с волшебными палочками.

      — Не стоит переживать, мистер Поттер, — мне хотелось ответить, что я и не переживаю. Но старик, кажется, очень трепетно относился к связи, существующей между хозяином и его помощницей, так что я предпочёл промолчать. — После того, что вы пережили, нет ничего страшного в том, что ваша волшебная палочка уже не будет служить вам так хорошо, как прежде. Мы постараемся найти вам ту, что подойдёт и будет ощущаться продолжением руки, а не простым куском дерева.

      Убрав свою палочку в карман, я положил покупки на табуретку и стал ожидать мастера. У меня были весьма смутные воспоминания о том, как прошла покупка моей первой палочки. Кажется, была большая суматоха, которая очень радовала Оливандера. Старый волшебник вернулся ко мне с несколькими коробочками. Он улыбался и, казалось, был дружелюбен, но в его взгляде было что-то ещё. Не сожаление, которое я так часто видел у целителей, и не жалость, которая была у всех остальным. Какая-то тоска, будто он заранее расстраивался от расставания с чем-то. Оливандер протянул мне первую волшебную палочку, но от неё не шло никакого тепла. Все волшебные палочки, которые он мне давал, были мёртвыми: от них не исходило света, и их почти не окутывала магическая пыльца. Они были просто ювелирно обработанными деревяшками, хранящими внутри себя что-то магическое, но не давая этому выбраться наружу. Оливандер приходил в восторг с каждой отринутой палочкой. Удивительно, ведь этот пожилой волшебник знал почти каждого англичанина, который пришёл за своей волшебной палочкой к нему. Он знал отличительные черты каждого человека. Знал, кто был честным, добрым, талантливым, а кто хранил в себе злобу, корысть и обыденность. Во мне, в большинстве своём, была пустота. Должно быть, старый мастер ещё не придумал, из чего можно сделать палочку для такого как я.

      — Вы исключительная личность, мистер Поттер, — Оливандер в задумчивости потёр свои потрескавшиеся губы. — Возможно, я не с того начал.

      Старый мастер шумел и шуршал коробками в своей подсобке так, как будто на него свалилась большая их часть, и он просто пытался из-под них выбраться. Но вскоре он принёс одну-единственную коробку.

      — Каждый мастер волшебных палочек однажды пытается сделать что-нибудь из бузины, — Оливандер произнёс это как шутку, которую каждый волшебник должен был понять. — Я не хотел сделать что-то особенное, чтобы похвастаться перед коллегами. Просто два этих компонента попались мне на глаза почти одновременно. И я подумал, а почему бы нет, мистер Поттер.

      Он достал волшебную палочку из коробки и протянул мне. Ещё раньше, чем коснуться рукоятки, я понял, что она мне подойдёт. Она вся будто светилась: золотистая пыльца крутилась вокруг неё в причудливом танце. Когда моя рука коснулась рукоятки палочки, пыль осела на мои пальцы, впитываясь в кожу. Мне казалось, что я вдыхал аромат корицы, просто держа палочку в руках.

      — Двенадцать дюймов, бузина и волосы вейлы, — улыбнулся Оливандер. — Честно говоря, мистер Поттер, я очень стеснялся того, что создал эту вещицу. Волосы вейл очень редко используют в качестве основы для волшебных палочек. Слишком уж вейлы необычны и порой даже мстительны. Мне бы никогда не хватило смелости попросить у одной из этих прекрасных особ её локон. Я думаю, меня бы прокляли за такую дерзкую просьбу. Но этот локон достался мне совершенно случайно: мальчик был настолько приворожён красотой юной вейлы, что не понимал, что творит. Он отрезал у неё прядь волос. Ох, какой тогда поднялся шум: её мать была готова рвать и метать. И в этой кутерьме никто не обратил внимания, что я украл эту прядку. Я убегал из магического квартала во Франции, унося с собой самую драгоценную ношу. Пробегая аптеку, я заметил куст бузины. Бузина и волосы вейлы — ох, какая должна была быть мощь! Но получилось не совсем то, что я ожидал. Эта палочка прекрасно подойдёт для тонких, изумительно красивых чар, атаковать противника с ней будет удивительно легко. Любое колдовство будет создаваться с лёгкостью и изяществом. Да только я не учёл того, что магия вейл особенная. Один Мерлин знает, как эти прекрасные девушки выбирают себе партнёра, а я, должно быть, использовал слишком много вейловского в этой палочке. Эта темпераментная особа отринула всех мужчин, которым я её предлагал, а девушек ударяла током. В вас, мистер Поттер, кажется, есть что-то особенно заманчивое для вейл.

      Неопределённо фыркнув на это замечание, я спросил о цене и отдал Оливандеру названную сумму. Мне так хотелось сотворить заклинание с помощью новой палочки, что казалось, что она сама прожигала от нетерпения карман моих джинс. Проще всего опробовать палочку можно было здесь или в доме Браунов. Мне не хотелось терпеть, поэтому, как только я прошёл через проход в Дырявый котёл, то воспользовался Люмосом. Ощущения от использования волшебной палочки были странно приятными, мне все время казалось, что где-то поблизости пахнет корицей. Погасив заклинание и спрятав палочку в карман, я быстро вышел из Дырявого котла и направился в сторону автобусной остановки. Я был почти уверен, что если спросил бы у Клариссы что-нибудь о волшебных палочках, в сердцевине которых волосы вейл, она смутила бы меня своим ехидным ответом. Хотя мне оставалось не так уж и долго ждать, чтобы спросить об этом у Алисы или Эмбер. Но эти малышки вдвоём могли оказаться ещё более колкими, чем их мама. С одной стороны, меня радовало, что ощущения от использования волшебной палочки были такими приятными, а с другой, было бы куда проще, если бы Оливандер не заметил меня.

      Уже добравшись до Литтл Уингинга, я зашёл в супермаркет и купил яркую обёрточную бумагу. Возможно, я и не испытывал большого диапазона чувств, но точно знал, что девочкам было бы куда приятнее получить свои подарки завёрнутыми в яркую бумагу. Тётя Петунья скептически посмотрела на покупки в моих руках, но ничего не сказала. Поднявшись в свою комнату, я заметил незнакомую сову, принёсшую мне газету. Отвязав посылку, я угостил птицу печеньем, и она тут же улетела прочь. Хэдвиг недовольно ухнула, закрыв свою мордочку крылом.

      Главной новостью в вечернем выпуске Пророка была моя прогулка по Косому переулку. Владелец ювелирной лавки дал эксклюзивное интервью о том, как подарил мне женские часы за то, что я освободил их всех от гнёта Тёмного лорда. Поразительно: я надул этого мужчину на двести галлеонов за его высокомерие, а он получил куда больше за статью, в которой не было ни слова правды. В конце статьи Рита Скитер заявила, что все это было большим представлением для подтверждения дееспособности Гарри Поттера, но на самом деле по Косому переулку ходил замаскированным совсем другой волшебник. Фантазии этой женщины можно было смело позавидовать.

     Та суббота была неправильной с самого начала. Во-первых, вместо будильника меня разбудил незнакомый домовой эльф. Во-вторых, эльф не переставал меня теребить, пока я не оделся. В-третьих, он отказывался говорить мне, в чем дело, все время бормоча: «Нужно, чтобы Вы были вовремя». В-четвертых, он перенёс меня в дом Браунов сразу же, как только я взял в руки волшебную палочку. Эльф тут же засеменил убирать несуществующую пыль с полок в гостиной, так и не сказав мне, какого черта здесь происходит. Осмотревшись по сторонам, я направился в кабинет Патрика. Кошка лежала растянувшись на его письменном столе. Самого хозяина нигде не было.

      — Что происходит, комок шерсти? — спросил я у кошки, погладив её за ухом. В доме стояла полнейшая тишина, и только кошка, уткнувшись мне в живот, громко мурлыкала. Домовой эльф, пробравшись в кабинет, стал поправлять вещи, которые сдвинула любимица хозяев, когда прыгала на стол.

      — Зачем ты притащил меня сюда, когда хозяев нет дома? — эльф, наконец, поднял на меня свои большие водянисто-голубые глаза.

      — Чтобы господин мог встретить девочек, когда они приедут, — домовик, кажется, думал, что это само собой разумеющийся факт. — Тинки слышал, как хозяева говорили о Вас и о том, что девочки очень хотели с Вами познакомиться.

      — Вернись обратно в мой дом и забери подарки, приготовленные для них, — эльф поспешно кивнул и испарился из комнаты. Между прочим, совместная аппарация вместе с домовиком была куда более комфортной, чем с волшебником. Когда эльф вернулся, я попросил его положить подарки в комнатах девочек. Пока я безнаказанно помыкал домовиком Браунов, кошка навострила свои пушистые уши. Почувствовав что-то особенное, животное спрыгнуло со стола и, поскальзываясь на поворотах, побежало в гостиную. Больше доверяя кошке, чем домовому эльфу, я последовал за ней. Животное уселось на ковёр перед огромным камином в гостиной и нетерпеливо выпускало когти в ворс. Камин вспыхнул зелёным, и первым из него выскочила самая маленькая вейла.

      — Моргана! — радостное восклицание девочки, на которой так же, как и на её старшей сестре и матери не было ни пылинки, даже напугало меня. Патрик, выйдя из зелёного пламени, с чувством стер с лица сажу. Видимо, у Поттеров неумение перемещаться по каминной сети передаётся по наследству.

      — Гарри! — Алиса схватила меня так же сильно, как и Эмбер кошку. Должно быть, у нас с Морганой было в ту минуту одинаково беспомощное выражение лица. Правда, кошка явно давно привыкла к такой участи и любила свою хозяйку, раз так нетерпеливо ожидала её. Когда Алиса прекратила свои попытки задушить меня, её место заняла Эмбер, повиснув на моей шее. Ещё никто не был так рад моей персоне — это не предвещало для меня ничего хорошего.

      — Как хорошо, что ты уже пришёл, Гарри, — Кларисса мягко улыбнулась мне. Я не был у Браунов с того памятного разговора о своей уникальности, так что сейчас мог заметить, как настороженно взрослые смотрели на меня.

      — Да, Тинки принёс меня, — с усмешкой заметил я. Сам бы я предпочёл познакомиться с сёстрами не в самый первый день их приезда, а отложить знакомство на более дальний срок, чтобы у девочек было меньше времени мучить меня походами по магазинам.

      — Пойдём, посмотрим наши комнаты, — радостно заявила Эмбер, обняв меня ногами и руками. Она явно не хотела слезать с моих рук, так что мне пришлось выполнять роль её рыцаря.

      Первой оказалась комната Алисы. Хотя я не назвал бы это помещение просто комнатой — это были скорее отдельные апартаменты. Из коридора ничем непримечательного типового коттеджа мы попали в огромную мастерскую. Множество чистых холстов стояли у стен, тюбики с всевозможными красками теснились на полках — здесь все было обустроено так, чтобы Алисе было удобно творить. С восторгом осмотрев комнату и обежав её по периметру, Алиса открыла ещё одну дверь, ведущую в спальню. А вот здесь все было именно так, как я и представлял. Милая девичья спальня с огромным плющевым медведем, сидящим у кровати. Рядом с медведем лежал и мой подарок. Девочки заметили его одновременно.

      — Ты сделал нам подарки? — кажется, Эмбер была немного удивлена этим фактом.

      — Да, — я легко пожал плечами. — Мне было несложно.

      — Но мы ничего тебе не приготовили, — я ещё совершенно не знал этих девчушек, но что-то мне подсказывало, что этот тоненький голосочек Алисы предвещал слезы.

      — Я думаю, у вас ещё будет время, чтобы что-то придумать, — поспешно заверил я, поудобнее перехватив Эмбер. Хоть она еще и была маленькой, я уже немного устал держать её на руках.

      Забравшись на кровать вместе с подарком, Алиса похлопала по покрывалу, приглашая нас присоединится к ней. Наблюдая за тем, как сестры нетерпеливо разрывали упаковочную бумагу, я был почему-то взволнован. Будто мне и вправду было важно, понравится ли им мой подарок или нет.

      — Это краски! — воскликнула Алиса, наконец справившись со многочисленными слоями бумаги.

      — Да, — согласился я. — Хотя у тебя их и без того много.

      Я вдруг поймал себя на мысли, что оправдывался за свой подарок. Мне хотелось, чтобы они понравились девочкам, пусть они и были простыми.

      — Это на самом деле крутой подарок, Гарри, — Эмбер похлопала меня по руке, будто успокаивая.

      — Магические краски. С их помощью можно рисовать живые портреты, — Алиса смотрела на набор с таким восхищением, что моё гулко бухающее сердце, наконец, начало возвращать свой размеренный медленный шаг. — Я ещё никогда не рисовала такими. Спасибо!

      Алиса крепко обняла меня, снова попытавшись задушить в своих объятиях, но, к счастью, нетерпеливо подпрыгивающая на кровати Эмбер не дала ей этого, утащив нас смотреть её комнату. Апартаменты самой маленькой вейлы напоминали библиотеку. По крайней мере, рабочий кабинет, в который мы попали сразу же. Множество стеллажей с книгами, карты на стенах, телескоп у окна. Эмбер будто попала в какое-то зачарованное королевство, она во все глаза рассматривала книги, переходя от одного стеллажа к другому. Никогда бы не подумал, что вейл могут приводить в восторг книги, а не плющевые игрушки. Хотя я не так уж и много знал о вейлах, да и о девушках вообще. Наконец, вспомнив о нас, Эмбер смутилась и пошла к двери в спальню.

      Это была крайне забавная картина, я имею в виду то, как смущаются вейлы. Светловолосые и светлокожие — они всем своим существованием доказывали, что превосходны и все в них восхитительно. Вейлы подчиняли себе мужчин одним лишь взглядом, но когда что-то выводило их из равновесия, то их дар не распространялся вокруг, стараясь очаровать всех окружающих, а, наоборот, окутывал их коконом. Он будто всасывался внутрь, отчего их светлая кожа начинала чуть серебриться.

      Спальня Эмбер была выдержана в коричневых тонах. На кровати уже лежала растянувшись Моргана, рядом с моим подарком. Кошка лениво приоткрыла один глаз, когда девочки плюхнулись рядом. Облокотившись на столбик кровати, я стал рассматривать фотографии, стоявшие на прикроватной тумбочке. На одной из них Алиса и Эмбер буквально дрались за какой-то предмет. Даже на фотографии было заметно, как буйствовали их магические ауры. Будучи ещё детьми, вейлы были сильными волшебницами, почему же тогда о них так мало известно? Ведь рядом с таким могуществом наверняка крутится много завистников, желающих выяснить все обо всем и урвать свой кусочек славы.

      — Ого, они могут показывать карту звёздного неба, — восторженный голосок Эмбер вывел меня из задумчивости. — Это крутой подарок! Только я все время теряю часы, — уже намного тише призналась малышка.

      — Могу зачаровать их так, чтобы они всегда возвращались в твой правый карман, — предложил я. Изучение книги по бытовой магии не прошло даром. Теперь я знал множество полезных заклинаний, которые могли во многом упростить жизнь волшебника. Так, например, это заклятие для часов позволяло возвращаться им в правый карман любой одежды, которую носил человек. Если карманов не было, то часы возвращались в карман предыдущей вещи. Эмбер с жаром согласилась на моё предложение, и я достал волшебную палочку. Теперь, когда палочка ощущалась в моей руке как магический предмет, дышащий магией, мне ужасно хотелось колдовать. В комнаты девочек было влито столько магии для их увеличения, что вряд ли кто-нибудь будет в силах засечь моё колдовство.

      — Магическая составляющая твоей волшебной палочки — это волосы вейлы? — протянула Алиса, наблюдая за тем, как я накладывал заклинание на часы.

      — Да, а что? — наверняка, я выглядел не так мило, когда смутился от вопроса младшей сестры.

      — Обычно палочки с этой составляющей служат только вейлам, — ответила Эмбер, любовно положив часы в карман. — Разумеется, нам могут подойти и другие палочки, например, с волосками из гривы единорога, волосами русалок, шерстью оборотней, зубами или когтями драконов. Но чаще всего мать или бабушка отрезает свой локон для волшебной палочки дочерям.

      — Это как-то связано с единством магии, — нахмурив лобик, перебила сестру Алиса. — Мама пока не объяснила нам, почему так происходит.

      — А как ты догадалась, что в моей палочке? — мне было вполне понятно, почему Кларисса не спешила рассказывать дочерям о магии своего вида. Слишком много лишней информации в детстве может привести к мании величия в юности.

      — Магия, — улыбнулись они, ответив хором. — Мы чувствуем тепло, а значит, внутри палочки может быть локон вейлы или локон русалки. Ты остался адекватным, несмотря на то, что мы ещё не до конца умеем контролировать свои силы. Мы не поскупились на неё, когда увидели тебя. Нам слишком хотелось тебе понравиться.

      Было даже немного страшно от того, как они говорили хором. Появившийся домовой эльф попросил всех спуститься в столовую, и синхронный разговор о вейловской магии был отложен. Теперь у меня было ещё меньше желания показывать Клариссе свою новую волшебную палочку. Если уж девочки почувствовали её составляющую и изумились, то их мама будет знать все и обо всем. Мне не хотелось выяснить ещё что-нибудь странное о самом себе. Знаний о крестраже вполне хватило.

      Как оказалось, моим маленьким сёстрам не просто хотелось изо всех сил понравиться мне, но и выяснить все и обо всех в Литтл Уингинге. Порой девочки поднимали меня с кровати с самого утра, чтобы я устроил им экскурсию или рассказал что-нибудь о соседях. Иногда такие прогулки заканчивались тем, что нам приходилось экстренно убегать или прятаться. В основном прятаться приходилось от шайки Дадли. Ещё не совсем справляясь со своей магией, девочки порой слишком сильно привораживали тех, кто их пугал. Так что все неокрепшие умом друзья Дадли, словно ищейки, бродили по улочкам, выискивая прелестных дочурок Браунов. Так что однажды нам пришлось спрятаться в зарослях у небольшого озерка в парке. Лебеди плавали в озере, не слишком радушно посматривая на подростков, пытающихся приманить их хлебом. Иногда один из них выбирался на берег, он громко кричал, угрожающе расправляя свои большие крылья. Птица всем своим видом показывала, кто здесь главный. Троих подвыпивших парней крайне забавляло такое поведение птицы.

      — Должно быть, вокруг этих парней витает просто колоссальное количество мозгошмыгов, — усмехнулся я, заметив, что лебедю все же удалось укусить одного из мальчишек.

      — Ты знаешь Луну Лавгуд? — удивлённо спросила Алиса. Сестры смотрели на меня так воодушевлённо, что я тут же пожалел, что вспомнил о мозгошмыгах.

      — Да. Мы дружим. Она очень славная, хотя порой её очень сложно понять, — не знаю, что девочки знали о Луне, но мне не хотелось, чтобы они, как и все остальные в Хогвартсе, думали, что она странная.

      — Мы знаем, — улыбнулась Алиса. — Они с отцом каждый год посещают бал учёных, проводящийся в Нью-Йорке. Там мы и познакомились.

      — Она совершенно и невозможно уникальная, — усмехнулась Эмбер. — Стоит поговорить с ней хотя бы пару минут, и чувствуешь невероятный подъём сил. Это не говоря об её идеях о странных существах. Конечно же, большинства из них не существует, но вера Луны в них завораживает.

      — Иногда мне кажется, что мозгошмыги все-таки существуют, — вспомнив недавнюю встречу с подругой, с улыбкой заметил я.

      — Разумеется, — усмехнулась Алиса. — Мы сначала тоже не понимали, кто они, но мама объяснила. Луна может видеть магию, окружающую волшебников. Просто когда она спросила у отца о том, что это, он растерялся, не зная, как объяснить дочери её редкий дар, и выдумал историю о мозгошмыгах.

      — А потом умерла её мама. Никто не посмел отобрать у Луны её мозгошмыгов, — грустно заметила Эмбер. — Каждый справляется с несчастьями по-своему. Вера Луны в причудливых существ нисколько её не портит, наоборот, она делает её ещё лучше. Говорят, её мама была такой же чудной женщиной.

      — Вообще-то, способность видеть магию не такая уж и редкость. То есть редкость, конечно, но встречающаяся куда чаще, чем парселтанг. Я могу видеть магию, — призналась Алиса.

      Совершенно и точно мне нельзя общаться с этой семьёй. Кажется, что каждый из семьи Браунов считал своим долгом рассказать мне о какой-то странности, так или иначе касающейся меня. То они рассказывали мне о варварских законах магических семей, поражая новостью о том, что они мои родственники. То старались утаить то, что я являлся крестражем сумасшедшего волшебника. А теперь выяснилось, что помимо парселтанга, из-за которого меня считали темным магом, я обладаю ещё одной редкой способностью — видеть магию.

      Всю неделю девочки изумляли меня своим поведением и стремлением быть в курсе всего. Они не были близнецами, но они вели себя именно так. Они могли заканчивать фразы друг за друга, они даже иногда говорили хором. Мне иногда казалось, что они могли общаться друг с другом телепатически. Алиса была мечтательницей, а Эмбер скорее реалисткой, но это не мешало Алисе считать, что настоящих принцев на свете уже не рождается, а Эмбер — верить в то, что драконы самые что ни на есть разумные существа, но они просто обожают похищать красавиц. Они изумляли меня. Рядом с ними мне казалось, что жизнь не так уж плоха.

      Но порой они до невозможности выводили меня из себя. У девочек вошло в какую-то странную привычку будить меня с утра пораньше. Обычно они посылали свою сову, которая методично ухала над моей головой, устроившись на спинке кровати. Когда к её уханью добавлялись громкие вопли дяди Вернона, я отвязывал письмо от лапки птицы и выбрасывал её на улицу, чтобы дядя в порыве ярости не попытался её задушить. По этой же причине мне пришлось отправить Хэдвиг к Луне. Но сегодняшней день был, должно быть, слишком особенным, поэтому я проснулся от того, что Тинки теребил меня за плечо. Домовик объяснил мне, что девочки велели ему как можно скорее перенести меня к ним домой. Взглянув на часы, я попытался взять себя в руки, чтобы, появившись в доме Браунов, не задушить своих невыносимых кузин. Ещё не было и шести утра.

      — Что они хотят от меня? — найдя свою волшебную палочку, закатившуюся под кровать, спросил я у домовика, смиренно ожидавшего, когда я соберусь.

      — Чтобы Вы сопроводили их на ярмарку, — Тинки, кажется, слабо выдохнул. Наверное, до моего появления участь ходить по магазинам была закреплена за эльфом.

      Переборов своё нежелание встречаться с сёстрами, я оделся и нашёл свой кошелёк. Все же девочки хотели вытащить меня на ярмарку, а там вполне можно было найти что-нибудь интересное. Я бы не сказал, что заразился от вейл какой-то особой страстью к покупкам, но иногда было не так уж и страшно купить что-нибудь для себя. Просто так, чтобы эта вещичка поднимала настроение. Как только Тинки понял, что я уже ничего не ищу и готов, то схватил меня за руку и перенёс на кухню Браунов. Кларисса с полузакрытыми глазами разливала кофе по кружкам, а Патрик и вовсе положил голову на столешницу и, кажется, спал.

      — Каждый год эта чёртова ярмарка открывается. Каждый год девочки будят нас чуть ли не ночью, чтобы мы были готовы к моменту открытия, — Клэр пододвинула ко мне одну из огромных чашек с крепким черным кофе. Домовик тут же заставил обеденный стол тарелками с поджаренными тостами и блинчиками, а также мисочками со всевозможными джемами.

      — В принципе, это хорошая ярмарка: на ней можно купить редкие книги и какие-нибудь милые магические безделушки. Можно даже подобрать волшебную палочку, так как многие мастера приезжают, чтобы показать свой товар. Владельцы зверинцев со всех концов Земли привозят редких диковинных зверьков, смотреть на которых куда приятнее, чем ими владеть. Но все плюсы этой ярмарки исчезают сразу же, как только девочки, залетая в нашу спальню, начинают прыгать на кровати и кричать, что пора собираться, — Патрик с закрытыми глазами поднёс кружку к губам и сделал большой глоток. — Ненавижу день летней ярмарки в Годриковой Лощине!

      Мы собирались в Годрикову Лощину. Туда, где все началось для меня. Там ведь наверняка должен был быть мой дом или хотя бы его руины. Мне удалось бы, наконец, узнать, где хотя бы первый год своей жизни я был счастлив. За эту возможность я был готов простить сёстрам столь ранний подъем.

      — Все готовы? — синхронно спросили девочки, появившись на кухне. Патрик взглянул на дочерей так, словно они были настоящими демоницами.

      — Что на этот раз, никакого списка покупок? — с подозрением спросила Кларисса, рассматривая наряд своих девочек. Пусть и немного, но уже узнав своих сестёр, я вполне мог представить, что прошлый список покупок был написан на очень-очень длинном свитке.

      — Главной целью этого похода будет найти подарок для Гарри, — заявили они. Ох, черт, я уже и забыл, что они хотели купить для меня что-нибудь.

      — Юху! — неожиданно воодушевлённо воскликнул Патрик. — Значит, только у Гарри сегодня будет головная боль. Прости, сынок, и мужайся, — он похлопал меня по плечу, но ему никак не удавалось стереть довольной улыбки с лица. Не знаю, что это была за ярмарка и что задумали мои кузины, я был взволнован предстоящей прогулкой совершенно по другой причине. И ради нее я был готов вытерпеть любую безумную выходку маленьких неугомонных вейлочек.

      Стоило нам только появиться на площадке для аппарации в Годриковой Лощине, как девочки умчались в сторону главной площади, где проходила ярмарка. Несмотря на ранний час, деревня была переполнена волшебниками. Они собирались в группы, с жаром что-то обсуждая и делясь новостями. Было очевидно, что многие любили и ждали эту ежегодную ярмарку. Стоило мне отвлечься на пару минут, чтобы осмотреться кругом, как я уже не смог отыскать сестёр в этой разношёрстной толпе волшебников и волшебниц.

      — Когда девочки разыщут что-нибудь интересное, что захотят купить, то найдут нас сами, — будто почувствовав моё беспокойство, пояснила Кларисса. Сама она, кажется, совершенно не волновалась из-за того, что её дочери исчезли из виду.

      — Мне иногда кажется, что у них есть какой-то специальный маячок, который говорит им, где нас искать, — заметил Патрик, пока мы подходили к первым лавочкам с товарами. — Хотя, возможно, так и есть: родственные вейлы и правда чувствуют друг друга на расстоянии. Все, что касается этой части магии, не поддаётся моему восприятию, — уже тихо бурчал себе под нос дядя, во все глаза рассматривая книги, выложенные на прилавке.

      — Патрик изо всех сил старается не касаться всего, что связанно с особенностями его дочерей и жены, — усмехнулась Кларисса, нежно поцеловав мужа в щеку.

      — Меньше знаешь, крепче спишь, — заметил Патрик, чуть покраснев от внимания жены, обращённого на него при посторонних.

      — А как на самом деле? — спросил я у Клариссы, так как Пат, кажется, уже перестал обращать на нас внимание, увлёкшись выбором книг.

      — Это довольно интересный вопрос, — протянула Клэр, взяв меня под руку. Мы неторопливо вышли с площади, где проходила ярмарка. — На самом деле я в точности до нескольких дюймов могу сказать, где находятся мои дочери и сколько их окружает человек. Я могу сказать, боятся они или в восторге от чего-то. Девочки могут чувствовать лишь где я нахожусь.

      Слишком уж эта связь была антиинтимной: Кларисса чувствовала все, что происходило с дочерями. Я даже не знал, что мне сказать на это. Пока я раздумывал, мы подошли к церкви, за которой было кладбище.

      — Не думаю, что это слишком приятная связь, — наконец, заметил я.

      — Эта связь не вечна, — тихо заметила Клэр. Медленно лавируя между надгробными плитами, мы продвигались все дальше к старым захоронениям. Довольно странная прогулка для такого замечательного летнего дня. — Ты ведь ещё не был в Годриковой Лощине с тех пор, как тебя отсюда забрали?

      — Да, — тихо согласился я. До меня, наконец, дошло, почему мы оказались на кладбище. Я стал внимательнее присматриваться к надгробиям, ища знакомую фамилию.

      — Я подожду тебя у церкви, — мягко заметила Кларисса, подведя меня к тому, что я искал.

      Джеймс и Лили Поттер.

      Это была могила моих родителей — их последнее пристанище. До того момента, пока я не оказался на кладбище, даже и не думал, что помимо дома Поттеров в Годриковой Лощине была и их могила.

      Последний же враг истребится — смерть.

      Отчего-то эпитафия вызвала улыбку. Это ведь довольно иронично, что последний враг бессмертия — смерть. Для полного набора странностей мне оставалось только умереть и воскреснуть. Вот тогда, я точно буду бессмертен и пугающе известен.

      — Я не знаю, что мне нужно говорить и нужно ли это делать вообще. Мне давно было известно, что вы умерли, я не надеялся на чудо. Не думаю, что будет разумно стоять здесь и рассказывать вам о невзгодах, навалившихся на меня. По сравнению с тем, что случилось с вами, я — везунчик, ведь я все ещё жив, несмотря на Аваду в голову и поцелуй дементора. Возможно, вы не такого хотели для своего сына, но, должно быть, именно этого я и заслуживал, раз все это приключилось. Знаете, Алиса недавно в шутку назвала меня драконом, потому что все волшебники Братании сейчас считают меня страшным чудовищем. Но мне нравится эта мысль, ведь Эмбер верит, что драконам свойственно похищать красавиц. Сейчас я с лихвой ими окружён. Я не знаю, что мне нужно вам рассказать. Ведь вы уже победили своего последнего врага и, должно быть, и так все знаете. Я со всем справлюсь. Я же Железный человек, и у меня есть моя броня, и с каждым днём она становится все прочнее.

      Достав волшебную палочку из кармана, я создал букет и оставил его на могиле родителей. В последний раз взглянув на имена родителей, решительно направился прочь с кладбища. Кларисса, как и сказала, ожидала меня у церкви. Я видел, как её магия вихрем устремилась ко мне, стремясь окутать меня своей пыльцой, не позволив таким образом захандрить.

      — Со мной все нормально, — я попытался отринуть её магию, но она уже окутала меня и, как оказалось, немного чужой любви и участия было не так уж и плохо. Клэр снова взяла меня под руку, и мы пошли по маленькой улочке, но не в сторону ярмарочной площади. Я до сих пор крутил волшебную палочку в руке.

      — Очень интересная палочка, — с улыбкой заметила Кларисса. Досчитав до десяти с закрытыми глазами, я покосился на улыбающуюся вейлу.

      — Давай, говори, что хотела. Что палочка с волосами вейлы — это необычно и это непременно значит что-нибудь из разряда: «Он был крестражем психопата, а теперь он ещё больший психопат сам».

      — Твой сарказм умиляет, — рассмеялась Клэр. — На самом деле это необычно лишь потому, что редко кто решается делать такие палочки. Мастера боятся попросить нас о такой услуге, как поделиться с ними парой локонов. Чаще всего такие палочки служат вейлам, потому что нам сложно подобрать другие. Наша магия специфична и для основы волшебной палочки нужна такая же специфичная сущность.

      — А если такая палочка служит не вейле? — мне все равно казалось, что был какой-то подвох.

      — Ты пылкий, — рассмеялась Кларисса. — Импульсивный, опрометчивый, яркий. Ты предпочитаешь сначала делать, а потом думать. Непредсказуемый. Как огонь. Как любовь.

      Да, я же знал, что был какой-то подвох. Кажется, я всегда задаю Клариссе неправильные вопросы. Тем временем, мы подошли к цели своей прогулки. К дому Поттеров — к моему дому. Он представлял из себя руины проклятой хэллоуинской ночи. Разрушенная комната на втором этаже зияла обрубками стен и жалких остатков детской мебели. Моя комната. Стоя у маленького заборчика, окружающего владения Поттеров, мы с Клариссой рассматривали то, что было культом британцев.

      — Ты ведь можешь зайти внутрь. Это твой дом, и защитная магия пропустит тебя, — в голосе вейлы была неуверенность. Смотря сейчас на свой разрушенный дом, я не знал, что мне делать. С одной стороны, мне хотелось побывать здесь, увидеть, где все произошло, а с другой — зачем мне все это? Ну, увидел я разрушенные стены своего дома, что теперь? Никакой особой пользы и радости мне это не принесло.

      — Не думаю, что мне это нужно, — протянул я. Настолько далеко в глубь истории своей семьи мне забираться не хотелось.

      — Гарри! — Эмбер и Алиса, наперебой крича моё имя, бежали к нам. Я бы не сказал, что девочки были напуганы и искали защиты, они скорее хотели поделиться с нами какой-то заинтересовавшей их информацией.

      — Что-то случилось? — присев на заборчик, спросил я у девчонок. Кларисса лишь закатила глаза, явно готовясь к тому, что её дочери выкинут что-то несусветное.

      — Мы нашли подарок для тебя, — девчонки ухватили меня за руки и потащили за собой.

      — Что именно вы нашли? — заинтересовано спросила Кларисса, шагая за нами следом.

      — Фамильяра для Гарри, — мне кажется, что девочкам было абсолютно неважно, что я был вместе с ними. Их вполне устраивало говорить обо мне так, как будто меня с ними не было, хотя они и тащили мою скромную персону за собой.

      — У меня уже есть сова, — попытался было возразить я.

      — Она не согреет тебя холодной зимней ночью, — отмахнулись от моих слов кузины.

      Мне не слишком хотелось знать, что же за животное по мнению маленьких неугомонных вейл должно было согревать меня по ночам, но выбора мне не оставили. Владелец зоолавки заметил нас ещё издалека. Судя по тому, с какой глупой улыбкой он смотрел в нашу сторону, девочки пришли в полный восторг от зверюшки и не смогли справиться со своим даром.

      — Смотри, какая прелесть! — одновременно воскликнули мои кузины, затащив меня в зоолавку. Мы же со зверьком стали недоуменно рассматривать друг друга. В полнейший восторг моих сестёр привела малая панда. Зверёк стоял на задних лапках, показывая всем своё чёрное пузико. Поза была довольно умилительная, но панденок смотрел на меня так скептично, будто не верил, что я был разумным человеком. В общем, мы не понравились друг другу с первого взгляда.

      — Он довольно милый, — неуверенно протянул я.

      — Да ты настоящий сухарь, Гарри. Он очарователен! — Кларисса, как и её дочери, мгновенно попала под чары маленькой наглой рыжей панды. — Он даже немного похож на тебя.

      — Чем это? — недоверчиво спросил я. По тому, насколько концентрированной была вейловская магия в этой лавке, мне кажется, её владелец не только бесплатно отдаст нам эту панду, но и всех остальных зверьков в придачу.

      — У него на мордочке есть такая же отметина, как у тебя, — восхищённый вздох умиления трёх вейл прозвучал для меня сигналом тревоги. Нахмурившись, я ещё раз взглянул на панду. Зверёк в свою очередь так же недовольно взглянул на меня и, черт побери, когда он нахмурился, его белая шёрстка сложилась в знак молнии. Но стоило ему перевести взгляд на девочек, как он тут же повеселел, и его мордочка снова стала нормальной. Как такое вообще возможно?

      — Чем я буду его кормить? — надеясь, что с этим возникнут какие-нибудь трудности и девочки передумают дарить мне его, спросил я.

      — О, не беспокойтесь, молодой человек, я вдоволь снабжу вас специальным кормом, — удивительно, что владелец лавки смог заговорить. Я думал, что он будет продолжать пускать слюни как минимум ещё пару дней.

      — Мы берём его! — одновременно воскликнули сестры, поняв, что никаких трудностей с питанием зверька не будет. Панда в отчаянии хлопнула себя лапкой по мордочке, мне хотелось сделать точно так же. Как я и предполагал, владелец отдал нам панду бесплатно и снабдил меня таким количеством корма, что его хватило бы на пропитание целого заповедника. Выбравшись из клетки, панда сделала несколько кругов по полу, разминая лапки. Недовольно осмотрев меня снизу вверх, зверёк все же запрыгнул ко мне на руки.

      — Как ты его назовёшь? — спросили девочки, пока Кларисса каким-то магическим образом вела нас на встречу с Патриком.

      — Я даже не знаю, мальчик это или девочка, — панденок поднял ко мне свою мордочку, показывая острые белые зубки.

      — Это мальчик, — Алиса, к счастью, внесла ясность в этот вопрос. Мне очень не хотелось выяснять это самостоятельно. Патрик лишь усмехнулся, когда увидел животное в моих руках.

      — Я предлагаю назвать его Мерлином, — заявила Эмбер.

      — Великий Мерлин, откуда у тебя такая страсть к странным кличкам для животных? — недоуменно спросила Кларисса, протягивая всем портал для перемещения.

      Как только мы оказались в гостиной Браунов, панденок спрыгнул с моих рук на пол. Он даже выгнул спину, когда Моргана зашла в комнату, но кошка взглянула на него так осуждающе, что он тут же лёг на спину, показывая всем своё чёрное пузико.

      — Моргана и Мерлин. А что, мне нравится, — усмехнулся я. Раз уж я обзавёлся фамильяром, которому я не нравился, то почему бы не назвать его Мерлином.

     Это был жаркий летний день, когда хочется лежать в приятной тени, медленно потягивая прохладный напиток. Именно так мне хотелось провести этот день. Я вполне мог смириться даже с компанией наглой рыжей панды, которая совершенно меня не уважала. Стоило нам только прийти домой и зайти в мою комнату, как чёртов Мерлин забрал мою подушку. И как бы я ни старался вернуть её назад, он не отдавал её мне. Он даже исхитрился укусить меня, когда мне уже почти удалость вырвать из его цепких лапок предмет спора. В отместку я решил его не кормить, но, видимо, это мелкое наглое рыжее существо все-таки обладало какими-то чарами, потому что стоило ему только показаться на глаза тёте Петунье, как она тут же принялась его кормить. Она позволила ему пить из своей любимой миски и даже обглодать любимую пальму. Я по всем пунктам ему проигрывал, поэтому мне пришлось сходить в магазин и купить себе новую подушку. Пусть он выиграл это сражение, но я ещё не проиграл войну. Мне просто нужно было найти область, в которой я был бы бесспорным чемпионом.

      Как бы мы с фамильяром друг друга не ненавидели, в этот чудесный летний денёк мы были готовы смириться с компанией друг друга. Лишь бы провести день в блаженном ничегонеделании, наслаждаясь прохладным напитком и интересной книгой. Но у судьбы на мой счёт явно были другие планы: в этот прекрасный денёк меня вынудили заниматься тем, чем по доброй воле я бы никогда заниматься не вздумал. Эмбер и Алисе непременно понадобилось высадить перед их домом розовые кусты, поэтому сестры не поленились прийти за мной к Дурслям. Стоя в чистой прихожей тёти Петуньи, сестры казались двумя ангелками, спустившимися на Землю ради блага человечества. Они представляли собой самых невинных существ, которых когда-либо кто-нибудь описывал в книгах. Разумеется, я не поверил ни одной из их милых улыбок и не дрогнул, когда девочки попытались пустить в ход магию.

      В этот прекрасный день мне пришлось копаться в земле не потому, что я поверил в заискивающие слова сестёр или уступил натиску их сил, а потому, что нашёл область, в которой мог победить. Вооружившись лопатой, я вскапывал землю для новых клумб, а мои сестры тискали Мерлина и беспрестанно болтали. Мой фамильяр то и дело хмурился, отчего на его мордочке вырисовывалась молния, и пытался отбиваться от неугомонных вейлочек, но все его попытки были тщетны. Эта картина буквально заполняла меня приятным ощущением тепла. Какими бы чарами ни обладал этот наглый рыжий комок шерсти, но против двух маленьких девочек, которые просто обожали тискать животных, они явно не действовали. Счёт сравнялся.

      — Простите меня, прелестные малышки, вы случайно не знаете, где я могу найти дом Браунов? — пока я горбатился, приготавливая все для посадки, мимо меня прошёл незнакомец. Мужчина был одет словно щёголь с обложки журнала. Он вёл себя так, как будто был королём ситуации — его поведение мне совершенно не понравилось. Ко всему прочему, он подошёл опасно близко к девочкам. Мерлину удалось отбиться от сестёр и он выгнулся дугой, скалясь на мужчину.

      — Зачем они нужны вам? — мне нельзя было пользоваться магией на магловской улице, зато у меня была лопата. Так что, поудобнее её перехватив, я пошёл на незнакомца, стремясь закрыть сестёр от него.

      — Гарри! — мужчина радостно воскликнул, заметив меня. Его восторга я не разделял, поэтому, когда он рванул в мою сторону, я сделал первое же, что пришло мне на ум: ударил его лопатой по голове. От удара он упал как подкошенный. Несколько мгновений мы с сёстрами ошарашенно смотрели друг на друга. Что делать дальше, я не представлял. К моменту, когда Алиса протянула многозначное "Ээээээ", Кларисса уже вышла из дома. Осмотрев картину произошедшего перед крыльцом своего дома, она лишь закатила глаза и взмахом руки отлеветировала незнакомца в дом. Мерлин крутился у её ног. Как только я зашёл внутрь, он потёрся о моё колено. Впервые эта животина проявила ко мне хоть какую-то симпатию. Должно быть, к вечеру он устроит мне какую-нибудь пакость.

      — Ну и кто это был? — с интересом спросил Патрик, рассматривая незнакомца, пока Клэр связывала его и накладывала лечащее заклятие на шишку.

      — Не представляю. Сначала он спрашивал вас, а когда увидел меня, то рванул навстречу, будто мы с ним старые друзья. Я его впервые вижу, — отерев пот с лица принесённым домовиком полотенцем, я посмотрел на незнакомца так же недоуменно, как и все остальные.

      — Не будем гадать, — отмахнулась Кларисса, окатив мужчину водой из волшебной палочки. Очнувшись, он принялся осматриваться по сторонам, громко фыркая.

      — Что вам было угодно от моей семьи, молодой человек? — Патрик был как никогда мил, когда отвесил нашему странному гостю звонкую пощёчину.

      — Ох, надо было послушать Ремуса и для начала написать письмо с объяснениями, — ворчливый голос мужчины неожиданно показался мне знакомым. Послушать Ремуса...

      — Сириус? — как только я произнёс имя крестного, сама мысль о том, что это мог быть он, показалась мне абсурдной.

      — Да! — радостно согласился мужчина, отчего все посмотрели на него с ещё большим скептицизмом, чем раньше. — Давайте я все объясню.

      — Уж постарайтесь, — не слишком любезно согласилась Клэр, проигрывая в руках волшебной палочкой.

      — Я не представляю, кто вы и почему мой крестник вам доверяет, но раз так, то я вполне могу доверить свою тайну и вам, — хотя по всему виду мужчины было понятно, что он совершенно не рад, что его тайну узнают посторонние люди. Поняв это, Патрик вывел девочек из комнаты, а Кларисса зачаровала двери, чтобы они не смогли подслушать. Мерлин и Моргана, словно сговорившись, сидели у ног связанного незнакомца, периодически скалясь на него.

      — Для начала неплохо было бы убедиться, что ты именно тот, за кого себя выдаёшь, — настороженно заметил я, достав свою волшебную палочку из кармана. В доме я вполне мог колдовать безнаказанно. — Что Сириус Блэк предложил мне, когда мы с ним были в Визжащей хижине?

      — Я предложил тебе переехать ко мне, — он ответил правильно и был, кажется, весьма доволен собой, но одного ответа на вопрос никак не достаточно для подтверждения личности.

      — Как называли себя друзья моего отца и почему? Какой особенный предмет они создали? — мне на ум все время приходили лёгкие вопросы, ответы на которые можно было выяснить, не будучи Сириусом. Но пока он отвечал на эти вопросы, у меня был шанс придумать более сложный вопрос.

      — Мы называли себя мародёрами, потому что творили всевозможные шутки и нарушали школьные правила так, что нас не могли поймать профессора. Мы создали карту Хогвартса, которая может показывать, где находится каждый ученик школы в данную минуту. С ней нам удавалось проводить свои фокусы так, что никто не мог узнать, где мы. У каждого из нас была своя кличка: Сохатый, Бродяга, Лунатик и Хвост. Твой папа превращаться в оленя, я превращаюсь в чёрного пса, Питер — крыса, а Ремус — оборотень. Мы не зарегистрированы в Министерстве магии. Мне удалось сбежать из Азкабана, когда я увидел Хвоста на фотографии в газете. Я хотел убить его за то, что он открыл тайну дома Поттеров Тёмному лорду. Я превратился в пса, протиснулся через решётку и сбежал. В конце этого года мы могли восстановить справедливость: посадить Питера в тюрьму, вернуть моё славное имя, но не срослось. Ремус забыл выпить зелье и, когда на небо взошла луна, он обратился. То, что дементоры напали на тебя, дало мне шанс сбежать.

      Он с лихвой ответил на два моих вопроса. Рассказав даже то, о чем я не спрашивал.

      — Теперь, пожалуй, ты можешь объяснить, почему так выглядишь, — хоть Кларисса и догадалась, что все, о чем он говорил, было правдой, развязывать его она не торопилась.

      — Не думаю, что теперь, когда Питер сбежал, мне когда-нибудь удастся вернуть своё чистое имя, так как меня считают беглым безумным преступником, главным приспешником Тёмного лорда, сдавшим ему Поттеров. Моя физиономия есть на последней странице почти в каждом номере Пророка. Так что мы с Ремусом подумали и решили, что Сириусу Блэку, такому, каким он был, не место в этом мире. Хотя с помощью магии и можно изменить внешность — это недолговечно, к тому же специальные чары смогут определить, что на волшебнике есть какие-то заклятия, изменяющие его облик. Нам нужно было что-то более радикальное, и мы обратились за помощью к маглам с их пластической хирургией.

      Черт побери! Когда Сириус написал мне, что у него был план, я и представить себе не мог, что он будет настолько безумным. Ведь в его лице изменилось буквально все: линия роста волос стала ниже, форма носа, ушей, бровей, скулы, подбородок, разрез глаз. Все изменилось, даже цвет глаз и волос. При этом все выглядело очень естественно: не было никаких шрамов и покраснений.

      — Шрамы, должно быть, убирал с помощью магический мазей и зелий, — Клэр с азартом целителя принялась ощупывать новое лицо Сириуса. — Ямочка на подбородке, скулы чуть выше, нос чуть уменьшен и форма стала более утончённой, линия роста волос занижена и волосы наверняка стали гуще. Уши прижаты к голове плотнее. Вес и здоровье восстанавливал зельями, но скоро их след исчезнет, и никто не сможет сказать, то ты сидел долгих двенадцать лет в одиночной камере Азкабана. Работа проделана неплохая, но глаза тебя выдают.

      — Почему? — я бы ни за что не узнал в этом здоровом цветущем мужчине Сириуса, если бы он не признался.

      — Глаза выдают вас обоих, — заметил Патрик. — В них нет искры беспечности, так свойственной всем людям. Разумеется, чем лучше и приятнее будет ваша жизнь, тем быстрее эта лёгкая бесшабашность появится в ваших глазах. Но пока более проницательные люди смогут понять, что вы скрываете что-то не слишком приятное в своём прошлом.

      — Ох, ну это ерунда. Самое главное, что в моем новом лице совершенно не угадывается прежнего, — Сириус обворожительно улыбнулся, заёрзав на стуле. — Может быть, теперь вы меня развяжете и объясните, кто вы и почему мой крестник копает для вас клумбы?

      — Кажется, господин Блэк обладает весьма короткой памятью, — усмехнулся Патрик.

      — На память я никогда не жаловался, господин Браун. Я вполне могу поверить, что Гарри здесь из-за вашей очаровательной жены и дочерей. Другой причины, почему мой крестник находится здесь, я не вижу. И вам следует знать, что насильственное удержание в заложниках Гарри Поттера будет рассматриваться в этой стране как преступление против всей нации.

      Будучи привязанным к стулу без возможности пошевелить хотя бы одним пальцем на руке, Сириус ещё пытался угрожать. Выглядело это совсем не впечатляюще. Все в нем теперь выглядело не впечатляюще.

      — Знаешь, а он мне нравится, Гарри, — усмехнулась Кларисса. — Не сдаётся ни при каких обстоятельствах — это хорошо. Значит, он вполне сможет ужиться с тем фактом, что память у него ни к черту. Думаю, вам есть о чем поговорить, а мне нужно успокоить девочек, а то, не приведи Мерлин, они взорвут половину дома, пытаясь открыть закрытую перед ними дверь.

      — Не находишь ничего знакомого во внешности мистера Брауна? — поразительно, что я со своим спичечным диапазоном чувств смог найти семейное сходство, а Сириус, знавший моего отца так долго, не смог его заметить.

      — Гарри, как бы хреново я себя ни чувствовал, я не ходил к психологу, так что не думаю, что он раньше помогал мне, — крестный признался в этом с такой гордостью, что Мерлин не сдержался и укусил его за ногу. Не знаю, почему панденок так поступил, но Патрик одобрительно погладил его.

      — Присмотрись внимательнее, Сириус, в отличие от тебя, мистер Браун не стирал семейных черт со своего лица, — не понимаю, почему, но мне было важно узнать, признает ли крестный в Патрике одного из Поттеров. Ведь вполне возможно, что он видел его в детстве, хоть Поттеры-старшие и сказали, что он умер. Отец и Сириус были так дружны, что отец просто не мог не поделиться с лучшим другом такой тайной.

      — Не думаю, что пони...

      Сириус оборвал себя на полуслове, став внимательнее присматриваться к Патрику. Он хмурился и кусал губы, смотрел на Патрика то правым, то левым глазом, но не говорил ни слова.

      — Ты — малыш Пат, не так ли? — наконец спросил Сириус, обратившись к Патрику.

      — Давно меня так никто не называл, — усмехнулся Патрик, махнув мне рукой, давая разрешение развязать верёвки. Стоило мне это сделать, как Сириус вскочил со стула и со всего маха отвесил Патрику прекрасный хук правой. Мерлин презрительно фыркнул и убежал из комнаты, наверное, за Клариссой. Я решил не ждать помощи рассерженной вейлы и обездвижил обоих драчунов. Отлеветировав Сириуса подальше от Патрика и связав их обоих, снял заклятие обездвиживания.

      — И что это было? — спросил я у крестного, который был готов метать молнии, смотря на Патрика, привязанного к стулу в другой части гостиной.

      — Если мне хватило фантазии изменить внешность, то почему этому самозванцу не могло хватить фантазии сделать то же самое, чтобы начать выдавать себя за Патрика Поттера? — вопрос был довольно резонным, но не думаю, что ещё кому-нибудь из волшебников пришло бы в голову изменить свою внешность с помощью магловской пластической хирургии. С учётом всеобщей предвзятости к маглам — этот вариант для них самый кощунственный и отвратительный из всех возможных. К тому же, зачем кому-то выдавать себя за Патрика Поттера, если для всех волшебников Британии он умер ещё в младенчестве?!

      — Тебе хватило фантазии предложить в качестве хранителя тайны Поттеров Питера Петтигрю, — нахмурившись, заметил я.

      Сириус мгновенно закрыл рот, даже щёлкнув зубами, когда услышал моё замечание. Кларисса, зайдя в комнату, бросила насмешливый взгляд на Сириуса и пошла к мужу. Развязав его, она наложила заклятие на уже багровеющий синяк на скуле.

      — Хорошо. Давайте попытаемся начать сначала.

      Чтобы начать сначала и провести беседу спокойно, Кларисса не поскупилась на то, чтобы приворожить Сириуса. Как только магия окутала крестного и он сделал вздох, втянув в себя золотистую пыльцу, то почти сразу же его взгляд потерял осмысленность. Сириус пытался бороться с чужим влиянием — это было забавно: он отталкивал золотую пыльцу от себя, но после каждого усилия магия возвращалась назад ещё быстрее и, в конце концов, она запеленала Сириуса.

      — Почему ты принял моего мужа за самозванца? — Клэр чуть нахмурилась, когда Сириус охнул, услышав её голос. Думаю, если обладаешь настолько мощными чарами приворота, то уже стоило бы смириться со стонами мужчин.

      — Насколько мне было известно, Патрик Оливер Браун Поттер был отправлен в магловский интернат в Америке. Джеймсу запретили посылать младшему брату письма, чтобы мальчик быстрее забыл все, что связано с магическим миром. Поттеры приказали работникам интерната давать мальчику зелья забвения. Патрик должен был забыть о том, из какой он семьи, и привыкнуть к новому миру уже через несколько месяцев. Поттеры должны были отказаться от ребёнка сразу же после его рождения, но они не смогли, поэтому малыш Пат и попал в Америку лишь пятилетним. С помощью зелий Поттеры хотели, чтобы он быстрее обо всех забыл. Так что мне не верится, что он настоящий.

      — Уверяет мужчина, подлинность которого мы тоже ещё до конца не утвердили, — язвительно заметил Патрик. — Я довольно мнителен, поэтому не пожимаю рук и не беру никакую еду из чужих рук. Когда я жил в интернате, то предпочитал таскать еду с кухни и никогда не ел вместе со всеми. Со временем работники интерната перестали смотреть на меня косо, но моей паранойи это не уменьшило, наоборот, увеличило. Я же сквиб — я знал о магии и знал, что она может сотворить с людьми.

      Патрик и Сириус, казалось, старались испепелить друг друга взглядами. Ещё немного, и они бы могли заискриться от энергии, бурлящей вокруг. Вечный теологический спор о том, на чьей стороне истина: в руках церкви или в исчислениях учёных. Кларисса многозначительно протянула «Хмм…» и вышла из комнаты. На этот раз я не стал никого развязывать, и правильно сделал, Клэр вернулась назад с двумя небольшими пузырьками.

      — Не думала, что такое когда-нибудь произойдёт, — протянула вейла, налив воды в два стакана. — Никак не думала, что буду поить своего мужа и самого известного беглеца Британии сывороткой правды.

      Несколько капель сыворотки упали в каждый стакан, Кларисса напоила обоих мужчин. Когда чары вейлы окутали Сириуса, он стал немного глупым, но все-таки был в своём уме, но когда он выпил зелье, то стал выглядеть абсолютно опустошённым.

      — Ваше имя? — Клэр вначале решила обратиться к Сириусу.

      — Сириус Блэк третий, — голос крестного был как будто механическим, так в любимом фильме Дадли говорил человек в чёрной маске.

      — Патрик Оливер Браун Поттер, — таким же пустым голосом ответил Патрик, когда Кларисса обратилась к нему.

      — Это ты выдал тайну Поттеров Тёмному лорду и убил тринадцать маглов? — снова обратилась к Сириусу вейла.

      — Нет. Это сделал Питер Петтигрю, — чётко и лаконично ответил крестный.

      Если подумать, то больше никаких вопросов задавать и не нужно было, мы и так узнали все, что было нужно. У Клариссы в руках был пузырёк с антидотом, но почему-то она не торопилась давать его мужчинам, будто раздумывала, какие тайны она ещё могла вызнать, пока был шанс.

      — Что ты подаришь мне на день рождения? — наконец, после долгих раздумий выпалила Кларисса, обратившись к мужу.

      — Я купил…

      — Стой! Замолчи! — завопил я, пока Патрик не рассказал всех своих тайн жене, находясь в невменяемом состоянии. К тому же, мне совершенно не хотелось, чтобы все усилия, которые мы с Патриком потратили на то, чтобы этот подарок создать, пропали так просто. Это был наш с дядей заговор. Он придумал целую стратегию для того, чтобы обвести Клариссу вокруг пальца и не дать ей узнать, что он приготовил. Я выписывал специальные ингредиенты и вещества для создания подарка. Нарушил уйму правил, запрещающих колдовать на каникулах, чтобы далеко не с первой попытки создать то, что мы с Патриком придумали.

      — Гарри, прекрати возмущаться, — капризно хлопнула меня по плечу Клэр. — Я уже весь дом обыскала в поисках подарка.

      — Это же подарок, если ты заставишь Патрика признаться, что он тебе купил сейчас, то не получишь никакой радости, когда он подарит его, — кажется, Мерлин был на моей стороне, он укоризненно шипел на вейлу. И поразительно, что, обыскав весь дом, Кларисса не удосужилась заглянуть в сундук, стоящий перед кроватью младшей дочери, в одном из отделений которого и лежал подарок. Это был заговор, и мы с Патриком использовали всех для того, чтобы он удался.

      — Хорошо-хорошо, — отмахнулась Клэр, капнув на язык каждому мужчине антидот. Через несколько мгновений здравый смысл вернулся к каждому из них. По тому, каким взглядом Патрик наградил жену, подарок на свой день рождения она теперь не получит.

      — Что? — с усмешкой спросила Кларисса. — Я должна была попытаться.

      Итак, теперь мы, наконец, выяснили, что неизвестный мужчина — это действительно Сириус Блэк, а Патрик — действительно Поттер. Правда, ради этого потребовалось полное отсутствие веры в каждом из нас и пара капель сыворотки правды.

      — Девочкам придётся высаживать цветы без меня, пойдём поговорим, Сириус, — я поднял Мерлина с пола, махнул на прощание сёстрам, которые все-таки подслушивали все разговоры, и вышел на улицу. Сириус не стал медлить и последовал за мной. Мы неторопливо шли в сторону парка. Я не знал, что ему сказать, я даже не знал, во что мне теперь верить. Мерлин спрыгнул с моих рук и побежал к пустой скамейке. Хотел бы я быть им: счастливой глупой животиной, которая только и знает, как раздражать своего хозяина.

      Это было так странно: мы сидели друг напротив друга, и я не узнавал его. Пусть я знал Сириуса не так уж долго, но я привык к его внешности: в каждом номере Ежедневного пророка было его фото. Он скалился с фотографий, выражая всему миру своё презрение. Мне кажется, я знал его лицо лучше своего, а теперь передо мной сидел совершенно другой мужчина. Красивый — этого нельзя было отрицать, но не такой красотой, как была раньше. Сириус Блэк был классическим литературным аристократом из древней семьи. Одним предложением можно было рассказать о том, какой он: вышколенные манеры, снобизм в жестах, гордость во взгляде, тонкие черты лица. Такой же, как все, но чем-то неуловимо отличающийся. А теперь на меня смотрел кареглазый мужчина средних лет с густыми русыми волосами, уложенными в модную магловскую причёску. Когда он улыбался, были даже ямочки на щёках. Сириус походил на среднестатистического актёра, который не обладал талантом для серьёзных ролей, но все же имел популярность в одном жанре. Жанр моего крестного — вечное попадание впросак.

      — Зачем ты это сделал? — мне все никак не удавалось понять его логики, конечно, если она вообще была.

      — Теперь никто меня не знает, и я могу быть свободным, — он был горд своим поступком. Сириус явно считал, что все сделал правильно. Не знаю, почему, но мне вдруг представилось, что таким же самоуверенным тоном он предлагал Питера в качестве хранителя тайны.

      — Но что теперь с тобой будет? Ты придумал себе легенду, новое имя? Как ты теперь будешь жить? — мои вопросы отлетали от него, не в силах преодолеть препятствия. Будто его броня была куда более железной, чем моя.

      — Думаю, сначала поживу в доме моей семьи, а потом, когда придумаю себе новое имя, то переберусь в другой дом, который не смогут связать с Блэками, — легко отмахнулся Сириус. Он ещё не думал о последствиях. Друзья моего отца, кажется, никогда не думали о последствиях своих решений.

      — Ты понимаешь, что больше никогда не сможешь стать прежним? Сириус, ты хоть понимаешь, что теперь ты — никто. Не наследник старинной семьи, не беглый преступник, не блистательный аврор — ты теперь никто в магическом мире Британии. И если даже тебе удастся доказать, что Сириус Блэк не убивал тех маглов и не предавал Поттеров, тебе уже никогда не стать Сириусом Блэком. Ты сжёг слишком много мостов для этого, — смотря на ухмыляющегося Сириуса, мне так хотелось его ударить, чтобы стереть эту ухмылку с его нового лица. Разбить ему его новый прямой нос. На его стороне была истина, на его стороне был Дамблдор. Ведь для него можно было бы просить повторного суда, как для последнего мужчины в роду. Он мог вернуть себе свою жизнь и честь, а вместо этого в его пустую башку пришла наркоманская идея — лечь под нож хирурга, чтобы стать черт знает кем. Все-таки, из всех друзей моего отца мыслить умела только моя мама, да и то, я думаю, что её заколдовали, раз она стала миссис Поттер.

      — Гарри, ты просто не понимаешь...

      — Нет, Сириус, я все прекрасно понимаю. Я, возможно, далёк от звания "Мистер Душа компании", но я не потерял рассудка. Ты сбежал от проблем и ответственности. Ты выбрал лёгкий путь, даже не подумав биться за правду.

      Мерлин, до этого спокойно лежащий рядом со мной на скамейке, чуть приподнял свою мордочку, став внимательно осматриваться по сторонам. У этого действа было только два возможных варианта: либо где-то неподалёку открылся лоток с мороженым, либо нас нашли девочки. Не думаю, что сестры так быстро отвлеклись от своих цветов и отправились на мои поиски, поэтому, скорее всего, моя животина скоро отберёт у кого-нибудь мороженое. В прошлый раз это закончилось тем, что я покупал для неимоверно полного мальчишки несколько сортов пломбира.

      — Ты завёл очень забавного фамильяра, — улыбнулся Сириус, он явно хотел перевести тему на что-то менее серьёзное.

      — Да, девочки подарили его мне. Они сказали, что мы с ним похожи, — Мерлин, должно быть, уже выбрал себе жертву и отправился лишать её лакомства.

      — Кажется, ты привязался к Браунам, — осторожно заметил крестный.

      — Верно. Они выбрали сложный путь, и он привёл их ко мне, — я не ставил себе целью уязвить Сириуса за его поступки, но его поступки делали это за меня.

      — Гарри, все будет нормально, — Блэк похлопал меня по плечу, будто пытаясь поддержать меня в каком-то трудном испытании. Но передо мной не было никаких трудностей. Вставая с утра с кровати, я видел в зеркале своё лицо, я знал, кто я и за что меня любят и ненавидят. Да, я был поцелованным дементором, и был крестражем психопата, но я был самим собой, не выдавал себя за кого-то другого.

      — Я знаю, Сириус. Может, я лишился большей части души, но я не лишился своей истории и своей семьи. Так что это тебе следует почаще напоминать себе, что все должно быть хорошо.

      Крикнув Мерлина, я ушёл из парка, оставив Сириуса размышлять о том, что он сотворил с самим собой. Возможно, я был слишком суров к нему, но этот мужчина, мне кажется, не воспринимал ошибок прошлого и не делал из них выводов. Он так и остался где-то на рубеже между подростком и взрослым, привыкшим сначала действовать, а потом думать или же вообще не думать. Я вдруг понял, какую эмоцию испытывал, когда смотрел в новое лицо Сириуса Блэка — разочарование.

      Тётя Петунья, открыв мне дверь, первым делом поинтересовалась, что за мужчина меня искал. Успокоив её, сказав, что это был друг семьи, я поднялся в свою комнату. Да уж, совершенно точно этот жаркий летний денёк я предпочёл бы провести по-другому. Хэдвиг ухнула, привлекая моё внимание. Отвязав письмо от её лапки, я покосился на Мерлина. В первый раз когда сова и панденок встретились, их встреча закончилась тем, что все в моей комнате было перевёрнуто вверх тормашками. Хэдвиг укусила меня за ухо, Мерлин расцарапал мои руки и ноги, но панда все-таки добилась своего и вырвала несколько перьев из хвоста совы. Сегодня Мерлин даже не повёл ухом на сову.

      Письмо оказалось от Рона, он, по настоянию Молли, в точности изложил план того, как они заберут меня от Дурслей. Предстоящая встреча с друзьями немного пугала меня. Это будет первая наша встреча с момента инцидента. Не думаю, что она будет хуже сегодняшней встречи с крестным. Хуже, чем это, ничего не могло быть.

     Когда я увидел это впервые, то подумал, что сплю и мне снится странный мультипликационный сон. Именно поэтому я не двинулся с места, а просто продолжил лежать в постели и наблюдать за действиями Мерлина. На абсолютно новенькой шведской стенке, которую хоть и подарили Дадли довольно давно, и даже установили в маленькой спальне, надеясь, что Дадлюсик будет заниматься, упражнялась панда. Мерлин так старательно подтягивался на кольцах, как будто готовился к Олимпийским играм. Пока я, как зачарованный, наблюдал за пандой, насчитав пятнадцать подтягиваний, в коридоре раздались тихие шаги. Должно быть, тётя Петунья уже встала, чтобы приготовить завтрак. Мерлин, услышав шум, тут же спрыгнул и выбежал из комнаты, наверное, надеялся, что тётя поделится с ним чем-нибудь вкусненьким. Несколько минут после этого я продолжал неверующе смотреть на шведскую стенку, пытаясь переварить то, что только что увидел, но затем интерес переборол, и я подошёл к кольцам.

      Конструкция была довольно прочной, но за все время, что я жил в этой комнате, у меня никогда не возникало желания подтянуться или поползать по шведской стенке. Я скорее использовал её как миниатюрный шкаф, на который можно было повесить множество старых мантий. Оглянувшись на дверь, чтобы проверить, что панда не вернулась обратно в комнату, я ухватился за кольца. Мне удалось сделать десять подтягиваний. И только тогда, когда я обессилено опустился на пол, заметил, что Мерлин вернулся в комнату. Мне кажется, где-то в эту минуту на огромном табло число побед наглого рыжего зверька перещёлкнуло на единицу, оставив меня в проигравших. Сохраняя невозмутимость, я прошёл мимо панды и вышел в коридор.

      — Зато я могу дотянуться до дверной ручки и открыть дверь, — довольно язвительно заметил я, захлопнув за собой дверь комнаты, оставив тем самым панду внутри. Затаив дыхание, я несколько минут с упоением слушал, как Мерлин с той стороны прыгал, скоблясь об дверь, чтобы её открыть. Число на табло снова перескочило — мы сравнялись. Приоткрыв дверь, чтобы этот наглый комок шерсти все же мог выбраться из комнаты, я направился в ванную, пока её не занял дядя Вернон.

      С некоторым недовольством я начал рассматривать себя в зеркале. Благодаря простой насмешке фамильяра мне удалось выяснить, что я был не таким уж физически развитым, каким считал себя. Наверное, меня можно было назвать высоким, теперь я не уступал Дадли в росте и был даже на пару дюймов выше, но при этом был довольно худым. Не поджарым, а именно худым. Черты моего лица были довольно вытянутыми, так что я бы не назвал их мужественными, скорее женственными. Картину аристократичного денди портила растрёпанная шевелюра, которая никак не желала подчиниться расчёске, и странный пушок над верхней губой. С ним нужно было что-то делать, и совета, пожалуй, стоило спросить у Патрика, чтобы избежать лишних подколов.

      Спустившись к завтраку, я застал на кухне только тётю. Очевидно, что никто из её мужчин ещё не пожелал покинуть кровати. Примечательно, что любую эмоцию в отношении меня, будь то радость, печаль, гнев, сочувствие — тётя Петунья могла выразить простым поджатием губ. Вот и сейчас она протянула мне полную тарелку овсяной каши с половинкой грейпфрута, сопроводив это настороженным взглядом и поджатием губ.

      — Тебе стоит стричь волосы покороче, чтобы они не топорщились так сильно, — сказала она, намазывая на поджаренный тост апельсиновый джем, и больше мы не обмолвились ни словом до окончания завтрака. Лишь помыв за собой посуду, я поблагодарил тётю и поднялся в свою комнату. Вероятнее всего, что такое поведение в семье можно назвать аномальным, но, кажется, общая атмосфера изменилась. Их отношение ко мне, бывшее отрицательным с момента нахождения меня на своём пороге, изменилось на нейтральное из-за угроз Хагрида, а сейчас оно плавно перетекло в положительное. Состояние было весьма хрупким, но становилось все более стабильным, как и моя броня.

      Взглянув на развалившегося на одной из моих школьных мантий Мерлина, я выдернул ее из-под него, заставив недовольно фыркнуть в ответ. Его возмущение будто дало мне необходимый толчок для того, чтобы начать собираться. Мистер Уизли вместе со своими старшими, не слишком старшими и адекватными, сыновьями должен был забрать меня после обеда. Хотя времени у меня было достаточно, чтобы собрать все свои вещи и написать Браунам послание, я решил не откладывать это занятие надолго. Сразу после финала Чемпионата мира по квиддичу я должен был вернуться именно к ним. Патрик и Кларисса обещали подготовить меня к министерской комиссии на профпригодность быть волшебником. Пока мои шансы были шестьдесят на сорок. По мнению Патрика, встреча с друзьями и поход на столь массовое мероприятие, как финальный матч за кубок мира должны были стабилизировать мои шансы до пан или пропал. Не слишком впечатляюще, но это лучше, чем то, что было сейчас. Отправив послание вместе с Хэдвиг, я приказал сове остаться у Браунов и начал собирать вещи. Большая часть мантий была мне мала, я слишком вырос из них, поэтому решил оставить их на ненавистной шведской стенке, которая так уязвила меня с утра. Учебники за первые курсы тоже решил оставить, все равно за время своего затворничества я достаточно их выучил, чтобы чувствовать себя, наконец, наравне с Гермионой. Хотя она, наверное, прочитала ещё кучу книг из хогвартской библиотеки помимо учебников. Хорошо-хорошо, я был готов смириться со вторым почётным местом после подруги. Но зато я взял другие полезные книги, которые успел выписать по почте. Котлы для зелий стоило бы купить новые: днища у прежних стали слишком тонкими. Поэтому, сложив туда остальные мелкие ненужные вещички, я оставил их в углу комнаты.

      Новый многоярусный сундук, отданный мне Патриком, хоть и был весьма потёртым, оставался в хорошем состоянии. Правда, после ревизии своих вещей, я даже не знал, чем его заполнить. Открыв один из ярусов, в котором вещи могли висеть на вешалках в полную длину, чтобы не помяться, я повесил свои новые вещи. Молния заняла своё место тут же. Мантия-невидимка была намного более ценной, поэтому я положил её в специальный отсек, который мог открыть только хозяин сундука своей волшебной палочкой. Книги, письменные принадлежности, старые письма и фотоальбом заняли свои места в меньшем отсеке, который не требовал защиты. Огромное количество корма для Мерлина, который я засунул в самый последний отсек, напоминающий небольшой колодец, был заполнен наполовину. Черт побери, с таким количеством еды можно прокормить целый заповедник наглых панд.

      Мерлин наблюдал за моими сборами, сидя на своей подушке. Я уже хотел было захлопнуть крышку сундука и начать спускать его на первый этаж, как он, схватив подушку зубами, перетащил её ближе к сундуку.

      — Зачем она тебе? Она же не такая уж и мягкая. К тому же, ты панда и вообще можешь спать на деревьях, — должно быть, проигрыш мелкому пушистому зверьку в физических тренировках настолько уязвил меня, что я стал разговаривать с животным, которое не может ответить. Мерлин все равно тянул подушку к сундуку, и мне пришлось положить её внутрь. Запрыгнув на крышку, панда всем своим наглым видом показывала, что готова к поездке. Великолепно, мной помыкает собственный фамильяр, процентное соотношение моей победы к проигрышу явно шатнулось не в мою сторону.

      Мистер Уизли с близнецами приехали на старом фордике минута в минуту с указанным в письме временем. Погрузив мой чемодан в багажник, близнецы с ухмылкой похлопали по машине.

      — Вообще-то это не та машина, которую вы с Роном безжалостно бросили в Запретном лесу, но она очень похожа, — усмехнулся Фред. Мне даже стало интересно, понимают ли близнецы, что с автоконцерна сходит большое количество одинаковых машин.

      — Не та, но зачарована она ещё лучше, — Джордж усмехнулся, подмигнув мне. В отличие от отца, близнецы смотрели на меня как на равного себе, будто я ничем от них не отличался. Во взгляде мистера Уизли была печаль, будто он смотрел на смертельно больного. Неужели именно это меня и будет ожидать всю дальнейшую жизнь: сочувственные взгляды…

      Машина и правда была зачарована намного лучше: толчки при взлёте и посадке почти не чувствовались, да и вообще, она работала почти бесшумно. Я был заключён в крепкие объятия миссис Уизли сразу же, как только выбрался из автомобиля.

      — Ты же совсем исхудал, Гарри! — кажется, эти причитания я слышал каждый год, но обычно, произнося эти бессмысленные слова, Молли Уизли не смотрела на меня с такой невообразимой жалостью, как сейчас.

      — Нет, не думаю, — я попытался улыбнуться, но, думаю, что моя попытка не увенчалась слишком уж значимым успехом. Так что в ту минуту я был невообразимо рад Мерлину, наконец соизволившему выбраться из машины. Панда сразу же забрала на себя внимание окружающих, и на меня уже не смотрели как на зомби.

      — Все будет хорошо, Гарри, — в толпе рыжего семейства я не заметил Гермиону, так что даже вздрогнул, когда она коснулась моей руки. Кажется, она не увидела Мерлина, раз осталась рядом со мной. Подруга не смотрела на меня так, как будто у меня вдруг выросли рога на голове, она улыбалась, чуть нахмурившись. Что-то подсказывало мне, что Гермиона была крайне решительно настроена найти способ отпилить мои рога в глазах семейства Уизли.

      — Непременно, — кивнул я, попытавшись более решительно улыбнуться подруге в ответ.

      — Ты уже сделал домашнее задание для Снейпа? Знаешь, я заказала в книжном магазине учебник по продвинутым зельям, чтобы эссе было более полным. Мне кажется, Снейп будет снижать оценку, если в ответе не будет хотя бы одной ссылки на эту книгу, — внезапный интерес Гермионы к моему домашнему заданию сначала показался мне странным, но потом я все-таки понял, почему подруга так поспешно заговорила о задании на лето. Рон, который не поздоровался со мной, сразу же после объятий миссис Уизли, наконец, набрался храбрости подойти к нам. Гермиона хотела, чтобы отчуждение, которое было написано на лице Рона Уизли большими алыми буквами, хоть отчасти касалось самого нелюбимого хогвартского профессора. Фокус был бы удачным, если бы мой душевный диапазон был полноценно гриффиндорским, а так получилось, что я с ловкостью настоящего слизеринца приметил некоторое презрение Рона ко мне ещё раньше, чем Гермиона попыталась спасти ситуацию.

      — Я ожидаю получить за своё эссе не меньше Превосходно с плюсом, — мой ответ удивил обоих друзей. И ещё, мне кажется, что он прозвучал как-то уж очень самодовольно.

      — Правда? — в вопросе Гермионы не было насмешки, скорее удивление, что я вообще выполнил своё домашнее задание не на последней неделе.

      — Конечно. Я сделал анализ нескольких простейших зелий, которые мы изучали на первом и втором курсах и сравнил его с действиями Укрепляющего бальзама. Вообще-то, получилось так, что даже лучше лечиться комбинированным набором более простых зелий, так как будет меньше побочных эффектов, к тому же, это оказывается намного дешевле, — самодовольства в моем голосе было ещё больше, чем когда я сказал, какую оценку хочу за свою работу. Великолепно, теперь к сарказму, страху, гневу, нерешительности прибавилось самодовольство — я не прогрессирую.

      — Вот это да, дружище, неужели тебе было не лень все это делать? Ведь это наверняка было неимоверно скучно, — заявление Рона точно убедило меня в том, что он ещё даже не садился за своё домашнее задание.

      — На самом деле было даже интересно, — если тебя ничего не отвлекало, то учиться очень даже интересно. Просто у Рона было слишком много отвлекающих факторов, включающих в себя целиковую душу и отсутствие знаний о том, что ты когда-то был куском чужой души. Под препирательства Рона и Гермионы о том, что зелья — это не скучный предмет, просто нам попался не очень добродушный учитель, мы зашли в Нору. Все уже разошлись, начав заниматься своими делами: Джинни и миссис Уизли занимались чем-то на кухне. Когда я перехватил взгляд Джинни, мне показалось, что она поддержала меня. Будто она знала, что со мной раньше было не так, а что стало теперь. Хотя откуда она могла знать, думаю, она просто пыталась быть вежливой и не хотела разочаровываться в герое своего детства.

      — Ты, должно быть, Гарри Поттер, мальчик, о котором мы слышали так много хорошего за те несколько недель, что живём дома, — это было сказано синхронно двумя парнями, которых я раньше никогда не видел. Или, может быть, видел, но не помнил об этом. Так как оба парня были рыжими, можно было смело предполагать, что они были Уизли, а раз я знал большинство из этой семьи, то стоило предполагать, что это были Билл и Чарли.

      — Верно, — я пожал протянутую мне руку парня с длинными волосами и серьгой в ухе, он представился как Билл. Жизнерадостный парнишка с опалёнными бровями оказался Чарльзом. И, кажется, с ним я встречался когда-то прежде. Раньше, чем я смог спросить у них о чем-нибудь, произошло непредвиденное: Мерлин запрыгнул на спинку кресла, то ли чтобы лучше подслушивать, то ли чтобы лучше подсматривать за окружающими. Гермиона выронила из рук книгу и с открытым ртом несколько минут во все глаза наблюдала за моей наглой пандой.

      — НеможетбытьэтожемалаяпандаФокси.Этокрайнередкиеиразумныесущества.

      Онимогутчувствоватьсвоегохозяинанарасстояниевнесколькомиль.

      Онипомогаютизаботятсяохозяинесловноонявляетсяихдетёнышем.

      Аихшерстьэтопростовосторг!Гарритыхотьпредставляешьчтонескольковолосковсхвостаэтойпанды

      могутулучшитькачествалюбогозелья.Этипандыпростокладезьчистоймагии!

      Гермиона выпалила это на одном дыхании за несколько секунд, и никто из нас не понял ни единого слова. Никто, кроме Мерлина: он благосклонно повернул свою мордочку в сторону Гермионы, заурчав от удовольствия. И в этот момент случилось то, что и должно было случиться: Мерлин очаровал Гермиону, хотя, скорее всего, он очаровал её ещё в момент, когда она выпалила эту непонятную хвалебную речь. Счёт на табло снова изменился, став в пользу вредной панды. Он завоёвывал позиции, но я все же рассчитывал на то, что хоть кто-нибудь из Уизли поможет мне противостоять этой наглой рыжей морде.

      — Хм, Гермиона, ты не могла бы перевести на человеческий язык то, что только что сказала? — Фред или Джордж наконец вышел из транса, вызванного поведением лучшей ученицы Хогвартса.

      — Что? — немного непонимающе оторвавшись от поглаживания наглой панды, Гермиона повернулась к ожидающим её ответа парням. — Ах, вы о панде. Это редкий магический зверёк. Его шерсть довольно ценна в зельеварении и он очень предан хозяину.

      В отношении последнего я мог бы поспорить и, наверное, одержал бы верх, ведь Мерлин был моим очень редким магическим зверьком, отравляющим мне жизнь уже пару недель. Я ничего не знал о том, насколько полезна его шерсть в зельеварении, но это вполне можно было выяснить экспериментальным путём. Интересно, если обрить Мерлина налысо — это зачтётся мне сразу же за несколько очков?

      — Откуда ты вообще взял его? — удивлённо спросил Чарли, когда заметил на нахмуренной мордочке Мерлина отметку в виде молнии. Факт её наличия очень развеселил Фреда и Джорджа, да и все остальные заулыбались. Мне очень хотелось бы думать, что они улыбались не из-за того, что этот наглый зверёк был похож на меня. То есть, я имею в виду, что кроме Эмбер и Алисы, никто больше не считал, что мы с ним похожи.

      — Получил в подарок на ежегодной ярмарке в Годриковой Лощине, — эта ярмарка не была каким-то страшным секретом, так что я никак не мог подумать, что мой ответ может вызвать такую бурю эмоций со стороны Молли Уизли.

      — Что? Но как ты попал туда? Гарри, ты же знаешь, что детям нельзя пользоваться магией за пределами школы. Тебя могут наказать, — миссис Уизли появилась в комнате как раз в тот момент, когда я рассказал про Мерлина.

      — Я не совсем понимаю вас, миссис Уизли. Разве в том, чтобы посетить ярмарку может быть что-то противозаконное, из-за чего меня могут выгнать из школы, в которую я ещё могу не попасть, если не пройду комиссию, — мой сарказм иногда имел привычку просыпаться не вовремя. — Я был там с дядей и тётей, если это вас успокоит.

      — Дурсли согласились пойти с тобой на ярмарку в магическую деревню. Вот это номер! — восклицание Рона оказалось очень не к месту.

      — Не эти мои родственники, — мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь отвесил подзатыльник Рону за его восклицание, из-за которого миссис Уизли стала смотреть на меня с ещё большим подозрением. Будто почувствовав моё желание, Мерлин перепрыгнул с кресла на диван, случайно оцарапав по щеке Рона, сидевшего на диване. Хорошо, за эту выходку я мог сам начислить панде дополнительно очко в нашем соревновании.

      — Но, мой милый, какие ещё у тебя могут быть родственники? — Молли была осторожна, когда спрашивала об этом. Почему-то мне казалось, что она думает, что меня жестоко обманули. В принципе, это было вполне обоснованным опасением. Чаще всего внезапно появляющиеся родственники появляются именно тогда, когда им что-то от тебя нужно. И обычно они появляются тогда, когда кто-нибудь обзаводится неплохим наследством. Но в моем случае все было намного сложнее: я не получал никакого наследства и не стал богаче. Я всего лишь ощутил на себя все прелести поцелуя дементора. К тому же, после того, как Кларисса дала Патрику и Сириусу сыворотку правды, все мои опасения, что Брауны были обманщиками, окончательно исчезли. Не то чтобы у меня были такие уж большие подозрения, но некоторые сомнения все же были: я же Гарри Поттер, мальчик, которому не всегда везёт именно так, как ему бы хотелось.

      — Поттеры, точнее будет сказать, Брауны. Семья младшего брата моего отца, — уже представляя, какую бурю вызовет мой ответ, я готовился насладиться фееричным шоу. Молли Уизли была слишком заботливой и узкомыслящей женщиной. Она относилась к тому типу людей, которые верили всему, что было написано в газетах. Даже странно, что она не поверила тому, что писалось в газетах обо мне этим летом. Хотя, вспоминая её жалостливый взгляд, как только я приехал, она все же немного доверяла этой информации, хотя, несомненно, хотела надеяться на лучшее.

      — Мой дорогой… — миссис Уизли даже чуть покраснела, пытаясь подобрать лучшие слова, чтобы объяснить мне, что младший брат Джеймса Поттера скончался в младенчестве.

      — Вы же чистокровная волшебница, миссис Уизли, вам ли не знать, как чистокровные избавляются от своих детей-сквибов? — мой сарказм и, кажется, снобизм проснулись совершенно не к месту. Миссис Уизли, которая уже открыла рот, чтобы попытаться убедить меня в том, что меня жестоко обманывают, резко закрыла рот, даже чуть щёлкнув зубами. В тишине, которая установилась в комнате после моего язвительного замечания, это было прекрасно слышно. Все сыновья Молли с интересом посмотрели на неё. Очевидно, что великая тайна поведения чистокровных волшебников от детей утаивалась.

      — И как же с ними поступают? — вопрос решилась задать Гермиона.

      — От них отрекаются, называя мёртвыми во всеуслышание, иногда особо фанатичные чистокровные семейства убивают родившихся сквибов по-настоящему, а не только в глазах магического мира. Тех же, с кем поступили не так жестоко, отправляют в другую страну в магловский приют или интернат, смотря какими денежными средствами обладала семья.

      В это мгновение я ощущал себя злодеем из комедийного фильма, сделавшим гадость и наслаждающимся моментом. Не хватало ещё того, чтобы, запрокинув голову, я злобно рассмеялся «Мвухахаха». Наверное, мои шансы пройти комиссию упали на пару процентов, хотя, уверенность в себе, сарказм, некоторая доля снобизма и знание древних традиций чистокровных семей могли сыграть мне на руку.

      — Это правда? — недоверчиво спросил Перси, важно поправив свои очки. Поразительно, что он этого не знал, закончив школу с отличием и устроившись на работу в министерство. Перси умудрился достать Клариссу всего за один день. Уж не знаю, как так оказалось, но когда она подтверждала свой статус целителя в министерстве магии, она столкнулась с ним в лифте, и он посмел устроить для неё экзамен. К счастью, они спускались в атриум, и Перси остался жив лишь потому, что Клэр поспешила вернуться домой.

      — Некоторые семьи действительно поддерживают этот обычай, — по осторожности, с которой миссис Уизли подтвердила этот факт, можно было подумать, что она ступает на озеро, покрытое ещё совсем тонкой корочкой льда.

      — Некоторые, — протянул я. — Разве это не ваш брат является бухгалтером, и вы не слишком рады этому факту?

      Мне следовало бы держать язык за зубами, но у меня не получилось его удержать. Я почти физически ощутил, что Мерлин, сидящий за моей спиной на спинке дивана, спрятал свою мордочку в лапах.

      — Почему мы тогда не отказались от Перси?! — близнецы воскликнули одновременно. — Он же явно не из нашей семьи.

      Шутка Фреда и Джорджа значительно скрасила довольно неловкую ситуацию, которую с ловкостью настоящего волшебника создал я. Хотя, подождите, я же и был настоящим волшебником! Кажется, я не знал, что со мной происходит, и чтобы не усугубить ситуацию, я подхватил Мерлина, и пока все были отвлечены на то, как Молли отчитывала близнецов, смылся из гостиной. Гермиона зашла в комнату Рона, в которой меня поселили, следом за мной.

      — У чистокровных волшебников действительно есть такой обычай? — возмущение Гермионы было таким пылким, что я даже немного испугался за самого себя. Может быть, магию школьники и не могли творить на каникулах, но о чем мы вообще говорим, находясь в доме, который держался в воздухе только благодаря магии. Тут хоть запрещёнными заклятиями бросайся, никто в министерстве не узнает, что случилось. Одним словом, решимость бороться с несправедливостью на лице Гермионы зашкаливала за все мои пределы разумного.

      — У чистокровных волшебников вообще довольно много странных обычаев. Возьмём, к примеру, их обычай, когда по достижению девятилетнего возраста мальчика оставляют одного в лесу на ночь. Радует, что для этого выбирают самую тёплую летнюю ночь. Да и лес, в который его перемещают, выбирают самый близкий к дому. Но мне кажется, что мальчишку, который оказался один в лесу посреди ночи — это нисколько не успокаивает.

      — Я читала об этом, — кивнула Гермиона. — Вообще-то, в этом обычае нет ничего странного. Это своего рода проверка выносливости. За ребёнком постоянно следят родители и родственники, которые находятся где-то поблизости. По тому, как он поведёт себя, оказавшись в лесу, определяют, каким он будет как наследник рода. Те, которые просто сидят и ждут, когда родители заберут их домой, чаще всего лишаются своего титула, и он переходит к младшему ребёнку. А те, кто не поддаются панике и пытаются найти выход к дому, доказывают, что они достойные. Но, кажется, от этого обычая давно отказались, так как любой сможет узнать, что нужно сделать, чтобы показать себя в лучшем свете, если не поленится заглянуть в книгу по истории.

      — Мне кажется, если Малфой проходил этот тест, то он расплакался как девчонка, как только оказался в лесу, — усмехнулся Рон, услышавший большую часть объяснений Гермионы, когда зашёл в комнату.

      — А вы его проходили? — не знаю, хотела ли Гермиона как-то уязвить Рона своим вопросом, но он немного покраснел.

      — Конечно, проходили, — Фред и Джордж завалились в комнату к младшему брату. — Рон словно маленькая девочка сначала бегал, в разные стороны размахивая руками, но к рассвету все-таки смог выйти к дому.

      Интересно то, что Дурсли однажды забыли меня в торговом центре в Лондоне, и я был вынужден просить деньги на билет на автобус у прохожих. Считается за прохождение этого чистокровного теста на выносливость?

      — Что там насчёт твоего родственника? Он на самом деле существует или ты аврор, замаскированный под Гарри Поттера? — близнецы обменялись волшебными палочками, смотря на меня с подозрением.

      — Его зовут Патрик и он — сквиб. Его жена Кларисса — волшебница. Между прочим, Перси всего за один короткий момент, пока они ехали вместе с ней в лифте, умудрился довести его до состояния фурии. Они жили в Америке. Когда Кларисса услышала об уникальном мальчике, которого поцеловал дементор, она рассказала об этом мужу, и они переехали в Англию. На самом деле тётя Петунья привела меня к нему. Правда, я не думаю, что она знала, что Патрик мой дядя. Она просто думала, что меня стоит сводить на приём к психологу.

      — Получается, они не знали о твоём существовании, пока об инциденте с дементором не узнал весь мир благодаря Рите Скитер, — заметила Гермиона, будто отсекая мысленно вероятность того, что моё детство могло быть более комфортным, узнай Брауны обо мне раньше. Наверное, оно было бы куда более приятным, но отказываться от того, что у меня было, я не собирался. В конце концов, я стал тем человеком, каким был, благодаря моему детству. Может быть, Дурсли и были излишне строги и иногда деспотичны, но они смогли воспитать во мне чувство ответственности и верности семье.

      Мы просидели в комнате Рона, разговаривая о моем походе в Косую алею и на ярмарку, до громкого клича миссис Уизли спускаться к ужину. Когда я оказался за обеденным столом, окружённый старыми друзьями, к которым я ещё не понимал, как относиться, то осознал, что мне вполне удастся пережить те несколько дней, что я должен был провести у Уизли перед матчем. Пусть некоторые из них и смотрели на меня с сожалением, в большинстве своём они старались меня поддержать и подбодрить.

      Уже ночью, когда все обитатели Норы крепко спали, я выбрался на улицу и отправился к месту встречи, которое мне указала в своём письме Луна. Забавно, что на этот раз она написала, где мы должны встретиться, а не просто каким-то чудесным образом нашла меня. Хотя её «чудесным образом» оказался магический след волшебства, тянущийся за магом — это не значило, что ей не нашёптывали об этом мозгошмыги. В конце концов, я ведь потерял душу, так что вполне понимал Луну.

      — Не правда ли, сегодня чудесная ночь для прогулки, — Джордж нагнал меня уже почти у нашего места встречи с Луной.

      — Верно, — согласился я, было такое ощущение, что сейчас Джордж непременно вытащит из кармана карту мародёров и, проверив, нет ли поблизости Снейпа, мы втроём отправимся на поиск нарглов в кабинете Филча. Но карта мародёров теперь лежала у меня в сундуке, а мысль о том, чтобы ещё хоть раз каким-нибудь образом привлечь к себе внимание, вызывала нервную дрожь во всем теле.

      — Луна попросила меня помочь ей в поисках каких-то цветов у речки, — кажется, Джордж оправдывался передо мной за свою ночную вылазку. — Просто дай им время свыкнуться с мыслью, и они поймут, что ты остался клёвым парнем несмотря ни на что.

      — Я никуда не тороплюсь, Джордж, и не тороплю других.

      Мы увидели Луну ещё издали: весело подпрыгивая, она приближалась к нам, кажется, она даже что-то насвистывала. Её небольшая сумочка висела через плечо, и было слышно, как что-то позвякивало внутри. Ожерелье из пробок и серёжки-редиски колыхались при каждом прыжке. Луна была кусочком вселенского хаоса, заключённым в упорядоченное человеческое тело. Она была уникальной, пожалуй, именно в это и влюбился Джордж.

      — Гарри! — воодушевлённо пропела Луна, крепко меня обняв. Такие же объятия достались и Джорджу. — Я нашла кое-что, что может тебе понадобиться, — Луна копалась в своей сумочке так долго, что мы с Джорджем уже стали с улыбками посматривать друг на друга. Неужели так много всего может поместиться в женской сумочке, что ради того, чтобы что-то найти, приходится начинать выкладывать вещи наружу?

      — Нашла! — радостно воскликнув, Луна протянула мне камень. Самый настоящий камень: серый, щербатый, с какими-то непонятными вкраплениями.

      — Это ведь камень? — я решил уточнить, вдруг на самом деле это было что-то другое, куда более ценное.

      — Да, — согласилась моя подруга, взяв Джорджа за руку. — Возможно, Гермиона объяснит тебе, для чего он нужен, и тогда ты поймёшь, почему я тебе его подарила.

      Это было самое странное объяснение, которое я слышал в своей жизни. Оно было странным даже для Луны. Но вмешиваться в ночную прогулку Джорджа и Луны ради более подробных объяснений я не решился.

      Стоило мне только переступить порог Норы, как я понял, что сейчас получу просто превосходную выволочку за свою ночную прогулку. На кухне кто-то был, а пробраться к лестнице, не показавшись тому, кто находился на кухне, было невозможно. Стараясь не шуметь и быть незаметным, я на цыпочках двинулся в сторону к лестнице, но мои опасения были напрасными. На кухне была Джинни, и она самозабвенно намазывала малиновый джем на булочку.

      — Харри, — подавившись от испуга, Джинни похлопала себя по груди. Булочек она достала много, да и малинового джема в банке было достаточно, так что я решил присоединиться.

      — Луна подарила мне камень, — я положил свой подарок на стол, взяв предложенную мне большую кружку с надписью «Фред» на боку.

      — Это же Луна, — улыбнулась Джинни, наливая горячий чай в кружку. На носу и щеке у неё был джем.

      — Думаешь, кто победит, Ирландия или Болгария? — застигнутая среди ночи за поеданием булочек, Джинни не совсем понимала, о чем нам с ней говорить.

      — Я совершенно ничего не знаю об этих командах, да и о команде своей страны тоже, — кажется, что и чай у Джинни был малиновый. Приторно-сладкое ощущение неправильной приторно-сладкой полуночной встречи с девочкой, до сих пор безответно в меня влюблённой.

      — Уверена, что матч будет очень интересным, — Джин громко фыркнула чаем, покосившись на одну из булочек. Все-таки, блюсти фигуру — для девушки это непосильная ноша. — Кстати, это не просто камень. У папы в гараже есть несколько таких, с их помощью можно спрятать колдовство, каким бы мощным оно ни было.

      Луна все-таки уникальная девушка, она нашла способ воплотить в жизнь мысль, которая только зародилась в моем сознании. Усмехнувшись, я положил камень в карман. До рассвета оставалась пара часов, но раз Джинни втихаря ела булочки, я мог разбудить Гермиону и спросить у неё совета по поводу одного научного эксперименте.

      Поездка в гости к семье Уизли, определённо, была хорошей идей.

     День матча начался с того, что я попытался победить Мерлина в количестве подтягиваний. Пока, несмотря на все мои усилия, у панды получалось лучше, к тому же он на перекладине смотрелся намного более мило. Особенно, когда, замирая в высшей точке, вертел мордочкой в разные стороны. Рона очень веселил тот факт, что я пытался обыграть панду. Ему казалось, что человек во всем превосходит животное, поэтому я предложил ему обыграть Мерлина в нашем с ним соревновании. Рону удалось сделать только семь подтягиваний. Презрительно фыркнув в сторону тяжело дышащего рыжего парня, Мерлин, задрав хвост, удобно устроился на его подушке, будто расположившись на троне победителя.

      — Я верю тебе, Гарри, эта панда настоящий тиран, — пропыхтел Рон, вытирая лицо краем футболки.

      — Возможно, просто стоило хотя бы немного уделять внимание своему физическому состоянию, а не только есть и рассуждать о квиддиче, — усмехнулась Гермиона, зашедшая к нам в комнату, чтобы позвать на завтрак. — Кстати, Гарри, я хотела спросить, как ты вылечил зрение?

      — Оказывается, для этого есть специальное зелье. Правда, по доброй воле я ни за что бы не стал им пользоваться. Ощущения отвратительные, как будто в глаза закапали кислоту, — Рон пыхтел, спускаясь за нами. Кажется, для него поражение от панды было куда ужаснее, чем для меня.

      — Я читала о нем, — протянула Гермиона, должно быть, пытаясь припомнить, что конкретно было написано о том зелье. — Мне кажется, что именно так все и происходит: оно выжигает оболочки глазного яблока, а затем восстанавливает их без изъянов. Это даже звучит болезненно.

      — Да, но знаешь, это так здорово: видеть мир без очков, сразу такой простор, и никто не сможет вывести меня из боя, лишив возможности видеть.

      Разумеется, я не признался Клариссе, что был в восторге от того, что она сделала с моим здоровьем. Но мне кажется, что она и сама прекрасно понимала, что мне оказалось по душе её вмешательство в моё личное пространство.

      Мы завтракали второпях, так как большая часть членов семьи Уизли отказывалась встать с кроватей с утра пораньше. Билл и Чарли, должно быть, как самые ответственные и меньше всего желающие слушать лишние причитания своей матери, всех подгоняли. К месту проведения матча мы должны были отправиться с помощью порт-ключа. Что-то мне подсказывало, что перемещения таким образом были такими же малоприятными, как и аппарация.

      Порт-ключом оказался старый порванный ботинок. Благодаря расторопности Билла и Чарли мы прибыли к месту отправления первыми и были вынуждены ожидать семью Диггори. Насколько я понял из подслушанных разговоров, порт-ключи оставлялись в определённой точке, они служили для отправки нескольких семейств к месту проведения матча. Чем лучше были билеты на это мероприятие, тем за меньший период времени прибывали к месту назначения волшебники. До матча оставалось шесть часов, так что, мне кажется, семья Уизли смогла раздобыть билеты в министерской ложе. Хотя мне очень слабо в это верилось: за билеты в министерской ложе им бы пришлось продать часть своих детей в рабство.

      Когда двое опаздывающих Диггори пришли к месту отправки, порт-ключ уже начал немного светиться. Стоило коснуться его всего лишь кончиком пальца, и создалось такое впечатление, как будто все внутренности выморозило и склеило между собой. А затем наступила такая круговерть, что я бы с удовольствием предпочёл расстаться со всеми своими внутренностями. К счастью, перемещение оказалось коротким по времени, но крайне неприятным по прибытию. Нас словно под давлением выплюнуло из большой трубы на землю. Крайне неприятно и больно шлёпнувшись оземь, я еле успел сориентироваться и увернуться от удара ногой свалившейся рядом Гермионы, но уже никак не смог защитить себя от того, что рюкзак мистера Уизли со звоном упал мне на грудь. Дыхание перехватило и перед глазами поплыли разноцветные круги. Брошенное кем-то из взрослых волшебников заклятие не дало мне потерять сознание.

      — Гарри, как ты? — мистер Уизли склонился надо мной, делая лёгкие пассы волшебной палочкой. Пытаясь восстановить дыхание, я все же смог различить в движениях волшебной палочки кое-что знакомое: мистер Уизли творил диагностическое заклятие.

      — Ничего, но больше я никогда не буду пользоваться порт-ключом, — Артур помог мне встать с земли, и я осмотрелся по сторонам. Билл, Чарли и мистер Диггори помогали всем остальным участникам нашей группы избавляться от ссадин и синяков.

      — Отвратительно, — прошипел мистер Диггори, убрав последний синяк с лица своего сына. — Я непременно буду жаловаться в Отдел магического транспорта. Тот, кто настраивал портал для перемещения, был полным разгильдяем. Ведь на это мероприятие прибудут волшебники из других стран, что они подумают об Англии, если переместятся в нашу страну таким отравительным образом?

      Мне очень хотелось язвительно заметить, что все, что они подумают об Англии, будет сущей правдой, но я вовремя прикусил себе язык. Найдя свою сумку, которая оказалась в нескольких метрах от места нашей аварийной посадки, я подхватил ещё и сумку Гермионы, которая попала в лужу. Достав свою волшебную палочку, я очистил вещи подруги и поплёлся к остальным участникам нашего митинга о халатности работников Отдела магического транспорта.

      — Гарри, у тебя ведь могут быть неприятности из-за того, что ты применил магию, — шёпотом заметила Гермиона, взяв свою сумку из моих рук. Она опасливо посмотрела по сторонам, стараясь проверить, кто ещё заметил моё колдовство.

      — Хочу тебе напомнить, что вероятность того, что я могу ещё не попасть в школу для прохождения дальнейшего обучения все ещё очень велика, — так же шёпотом заметил я. — К тому же, Гермиона, сегодня в этом заповеднике будет столько магии, что никто никогда не сможет узнать, какие заклинания и кем использовались.

      — Но это не по правилам, — укоризненно заметила подруга. Хотя, мне кажется, что она согласилась с моим замечанием.

      — Сказала девочка, которая собственноручно предложила пойти и выкрасть философский камень и дала убежать из-под стражи разыскиваемому преступнику, — усмехнулся я.

      — Надеюсь, ты не собираешься припоминать мне об этом все оставшуюся жизнь, — закатив глаза, фыркнула Гермиона.

      Седрику, кажется, так звали пуффендуйца, удалось, наконец, заставить своего отца замолчать, и мы двинулись к месту регистрации. Все дети семьи Уизли оказались впереди, что-то бурно обсуждая, должно быть, ставки. Мне кажется, что Фред и Джордж хотели провернуть какую-то сомнительную финансовую аферу на этом матче. Поэтому мы с Гермионой оказались в конце группы, что позволило нам спокойно разговаривать, не опасаясь быть услышанными.

      — Я надеюсь, что таких ситуаций в будущем станет только больше и мне удастся составить целый список твоих правонарушений, благодаря которым я смогу получать отличные подарки на Рождество, — самодовольно заметил я. Тем временем мистер Уизли заплатил за время стоянки и получил точное указание, где нам следовало разбить палатку.

      Когда мы оказались на территории заповедника, оккупированной фанатами квиддича, то о конспирации магии можно было уже даже не заикаться. Мимо нас промчался воинственный лепрекон с большим трилистником в руках. Он гнался за маленьким львёнком, грива которого была то ли обрита, то ли вырвана. Лепрекон с громких хлопком запрыгнул на спину львёнка, и тут же они оба распались золотистой пылью. Одежда всех стоявших поблизости волшебников стала зелёной, а все палатки поросли трилистниками. Куда ни глянь, всюду были видны разноцветные вспышки магии. Все волшебники, находящиеся в палаточном лагере, были укутаны магией, словно густым туманом.

      Алисе и Эмбер точно должно было здесь понравится, но девочки были искренними фанатками сборной своей страны. Так что, когда их команда проиграла, дом Браунов был погружен в траур на целую неделю.

      — Думаешь, сложно создать такого лепрекона? — у меня появилась одна очень нехорошая мысль, как вернуть счёт в споре с Мерлином к нейтральному показателю, а возможно, даже и вырваться вперёд.

      — Я уверена, что мы вполне сможем спросить об этом у кого-нибудь из ирландских болельщиков, — протянула Гермиона. Кажется, и её заинтересовал этот вопрос, когда очередной маленький лепрекон промчался мимо нас, стукнув каждого трилистником по ноге, так что каждый из нас стал обладателем довольно милого зелёного шарфика. Когда мы нашли своё место, мистер Уизли решил оказаться единственным человеком, который хотел соблюдать правила, и стал пытаться установить палатку вручную. Он заставил всю свою семью ему помогать, только мы с Гермионой остались в стороне, наблюдая за их безрезультатными попытками. В конце концов, я не выдержал и применил заклятие, Артур радостно принял это на свой счёт, подумав, что им все-таки удалось разобраться с хитрой инструкцией и сделать все правильно.

      После того, как все расположились в палатке, положив свои вещи и расставшись с новоприобретёнными деталями гардероба, мистер Уизли решил, что настало самое время для чаепития. Мне слишком хотелось пройтись по лагерю, чтобы посмотреть, что ещё смогли придумать поклонники команд, поэтому я добровольно решился сходить за водой. Рон, Гермиона и Джинни пошли со мной, оставляя всех остальных слушать воспоминания Артура о финальном квиддичном матче, который он посетил ещё во времена своей молодости. Пока мы пробирались к водопроводной колонке, то встретили многих однокурсников. Они все радостно здоровались с Роном, Гермионой и Джинни, но стоило им только заметить меня, как они тут же замолкали. Гермиона на это хмурилась, а Уизли отводили глаза. Но, честно говоря, мне было безразлично отношение окружающих, потому что я, наконец, нашёл то, что искал. Ирландский болельщик, создав маленького лепрекона, отправил его на палаточный островок болгарских болельщиков. Болгарам до сих пор удавалось отстоять своё право на свои цвета, но в их сторону с разных сторон направлялось уже множество маленьких наглых лепреконов.

      — Сейчас начнётся война, — засмеялась Джинни, забрав у меня ведро для воды и передав его Дину Томасу, который любезно стоял у колонки, работая насосом.

      — Через пять, четыре, три… — Рону не удалось досчитать, потому как огромный лев вырвался со стороны болгарских палаток. В несколько могучих прыжков он преодолел расстояние до лагеря противников и начал творить беспредел. С каждым его громких рыком и ударом могучей лапы цвета палаток и одежды менялись. Маленькие лепреконы, вернувшиеся назад к своему лагерю, пытались заарканить огромного льва, но сколько бы их ни отдавало своё колдовство, лев не сдавался. Со стороны болгарского лагеря послышался громкий смех.

      Все, что произошло следом, оказалось слишком быстрым даже для моего восприятия. Ещё мгновение назад лепреконы безумствовали, прыгая на льва, распадаясь миллиардами золотистых пылинок. Все пространство было укутано волшебством. Оно казалось густым, словно сироп, в нем невозможно было двигаться быстро. Но через мгновение из этого марева выскочили сотни, тысячи крохотных лепрекончиков. Они сносили все на своим пути, устремившись к лагерю врага. К сожалению, на их пути оказался и я.

      Уже второй раз за день я был распростёртым на земле, и по мне промчалась большая часть ирландской армии, а затем меня чуть не раздавил болгарский лев, пытающийся вернуться назад. Не знаю, что творилось дальше, но восторженные крики волшебников заставили меня попытаться привстать, но не тут-то было. Огромная армия лепреконов, сбившая меня и пронёсшаяся по мне к своим обидчикам, привязала меня к земле толстыми стеблями трилистников. Интересно, почему мне так не везет в жизни?

      — Как вы себя чувствуете? — поразительно, что в этом светопреставлении кто-то заметил его жертву, сейчас очень напоминающую личинку трилистника, срастающуюся с землёй.

      — Не слишком человеком, — шумно фыркнув, чтобы сдуть трилистник с моего носа, саркастично заметил я. Перестав гипнотизировать настырные трилистники, которые норовили затянуть меня в свои сети все туже, я поднял взгляд вверх. И первое же, что увидел — это родинку в виде сердечка на правой коленке девушки. Она была такой милой и странной, что непроизвольно вызвала у меня улыбку. А затем я увидел и девушку, она присела рядом со мной, смахнув трилистники с лица. Вейла. Кажется, теперь они преследовали меня.

      — Не ёрзай, — буквально приказав мне командным тоном, она достала волшебную палочку, начав колдовать. Мне показалось, что у неё был какой-то акцент. Надеюсь, портал, которым она сюда добиралась, был настроен лучше, чем наш. Она ударила своей волшебной палочкой по трилистнику, который все время норовил закрыть мне нос, и волна магии жаром прошлась по моему скованному телу. Зелёные листья рассыпались золотистыми искрами, заполняя воздух запахом корицы. Усмехнувшись, вейла щёлкнула меня по носу и, быстро вскочив, удалилась к поджидающим её подругам. Только что я увидел пятерых взрослых вейл, которые с одинаково ехидными улыбками рассматривали меня, не почувствовав ничего, кроме насторожённости. Почему они были такими весёлыми, когда смотрели на меня?

      — Великий Мерлин! Гарри, как ты себя чувствуешь? — Гермиона, Рон и Джинни, наконец, нашли меня, так что я поспешил встать с земли.

      — Нормально. Почему вы так смотрите на меня? — кажется, то, что я сейчас испытывал, можно было назвать не просто насторожённостью, а паранойей.

      — Ты весь изумрудно-зелёный, — захохотал Рон. Задрав рукава своей зелёной кофты, я увидел свои зелёные руки. Рон уже не мог стоять и согнувшись пополам сипел от смеха, Гермиона и Джинни закрывали рот руками.

      — У тебя только кончик носа нормальный, — кротко сообщила мне Гермиона. Несколько минут я рассматривал свою зелёную одежду, руки, ноги, живот, пытаясь припомнить хоть одно подходящее заклятие для того, чтобы как-то отомстить за себя. В конце концов, я вспомнил необходимое мне заклятие, совсем недавно прочитанное в одной из книг из подвала Клариссы. Достав зелёную волшебную палочку из кармана, я бросил заклятие высоко в воздух и направился к нашей палатке, надеясь, что мистеру Уизли удастся превратить меня обратно в человека.

      — Гарри, нам ведь нельзя пользоваться магией, — удивительно, что об этом вспомнил Рон. Что ещё более примечательно, так это то, что он не догадался, что в эту ночь министерство не сможет понять, кто колдовал, а кто нет.

      — Посмотри на меня, Рон, и скажи, действовало ли это правило на всех тех, кто наколдовал этих лепреконов? — как только Рон взглянул на меня, то снова захохотал. Он начинал выводить меня из себя. К счастью, когда мы пришли к палатке, все были настолько удивлены моим внешним видом, что не смогли вымолвить и слова. В то же время заклятие, брошенное мной, взорвалось в наивысшей точке и стало осыпаться по огромной окружности. Справившись с удивлением, Билл вернул меня в человеческий вид как раз к тому моменту, когда осыпающееся заклятие стало касаться волшебников. В единое мгновение они приобрели приятный алый крест на лбу. Это заклятие было создано для того, чтобы помечать подопытных и, кажется, держалось несколько дней, если не использовать к испытуемому специальное контр-заклятие.

      — Авроры, которые должны были контролировать это мероприятие, получат такие выговоры и вычеты из зарплат, что ещё долго будут испытывать отвращение к квиддичу, — заметил мистер Уизли, смотря за тем, как несколько волшебников пытались снять друг с друга красный маркёр.

      — Какая неприятная вышла ситуация, — саркастично заметил я, отходя от входа в палатку, чтобы не попасть под остатки заклятия. У меня и без того была заметная отметина на лбу.

      До самого начала матча я решил больше не высовываться наружу. К тому же, Гермионе удалось узнать, как создавать лепреконов, поэтому, записав заклятие и движения палочкой в одну из книг подруги для лёгкого чтения, мы начали обсуждать другой проект. Проект создания идеальной защиты для волшебной палочки. Авроры и некоторые аристократы носили специальные чехлы, прикреплённые к внутренней стороне руки. Но лично я считал, что это был не слишком удобный способ, к тому же он подходил не всем: чехол был в целиковую длину палочки. Гермиона предложила использовать заклятие Расширяемого пространства, таким образом создав идеальное место, куда могла поместиться палочка волшебника. Оставалось найти идеальный предмет, который бы служил хранилищем.

      — Это мог бы быть браслет, — вертя свою волшебную палочку в руках, заметил я. — Палочка из него могла бы вылететь прямо в руку.

      — Не обязательно, чтобы палочка куда-то вылетала, — отмахнулась Гермиона, рассеянно листая страницы книги. — Достаточно придумать кодовое слово, чтобы палочка, покидая футляр, материализовывалась в руке. Правда, для этого нужны специальные чары, но, кажется, я видела их в одной из книг по Тритонам в хогвартской библиотеке. Нужно разработать такое заклятие, чтобы футляром никаким образом не мог завладеть никто другой, чтобы снять его мог только хозяин.

      — Родовые кольца, — с усмешкой заметил я. — Их может снять только хозяин.

      — Верно! — энтузиазм, с которым Гермиона согласилась с моим высказыванием, заставил меня перестать крутить волшебную палочку и уверенно взять её в руку. — Нужно разузнать что-нибудь про их создание. У тебя новая волшебная палочка?

      — Да, прежняя мне больше не подходила, — убрав палочку во внутренний карман кофты, признался я.

      Мистер Уизли стал поспешно собирать всех рядом, чтобы мы уже могли отправится к своим местам на трибунах. Сперва было решено посетить небольшую лавочку с сувенирами. Я решил, что с меня вполне хватит того, что со мной сделали в безумной войне болельщики, поэтому топтался рядом со всеми остальными, пока они решали, что могут купить. Большая часть волшебников и волшебниц красовались с красными отметками на лбу. Это была умилительная картина. Когда с покупками было кончено, мы продолжили свой путь. К моему удивлению, билеты все же оказались в министерской ложе. Что семья Уизли сделала такого, чтобы раздобыть эти билеты?

      Корнелиус Фадж старательно лебезил перед двумя мужчинами, которые, кем бы они ни были, выглядели намного внушительнее, чем наш министр. Примечательно, что, ещё когда я находился в больнице Святого Мунго, министр почтил меня своим визитом. Мне не удалось понять ни единого слова из его невнятного мямленья. К счастью для моего рассудка, и тогда и сейчас Корнелиус Фадж был мне безразличен. Но моя персона явно была небезразлична министру: стоило ему меня заметить, как он ухватил меня за руку.

      — Позвольте представить вам Гарри Поттера, — достопочтенный министр магии Англии махал руками, выписывая какие-то невозможные жесты. Пожалуй, именно министра следовало бы проверить на профпригодность.

      — Рад познакомиться с вами, мистер Поттер, — мужчина ростом, должно быть, почти под два метра, с достаточно грубоватым голосом и сильным акцентом, протянул мне руку для рукопожатия. Лебезящим шёпотом Фадж сообщил мне, что я пожимаю руку министра магии Франции.

      — Рад знакомству с вами, мистер Делакур, — признаюсь, что до поцелуя дементора мне было совершенно не интересно, как зовут министров магии европейских стран. Но после того, как я узнал много нового и интересного о себе, Патрик и Кларисса с энтузиазмом принялись за моё отсутствующее политическое образование.

      — Рад знакомству, — министр Болгарии говорил короткими рубленными фразами, но без акцента.

      — И я, мистер Ангелов, — как мне рассказывал Патрик, болгары хоть и ценили древние рода чистокровных, но относились ко всем традициям без лишнего фанатизма.

      Только что я пожимал руки двум сильнейшим волшебникам Европы и не испытывал по этому поводу никаких эмоций, лишь неудобство от того, что Фадж крепко вцепился в мой локоть и не отпускал. Казалось, что он боялся, как бы я не начал кусать иностранных гостей. Холодно кивнув Корнелиусу, я наступил ему на ногу, и он тут же выпустил мою руку, смешно закусив губу от боли. Пройдя к своему месту, я сел рядом с недовольной Гермионой. Причину её недовольства я узнал, когда повернул голову в другую сторону и увидел ту вейлу, что вытащила меня из зелёного капкана. Я непроизвольно закрыл нос рукой, от чего она рассмеялась.

      Интересно, почему, что бы я ни сделал в присутствии вейл — это всегда выставляет меня полным идиотом? Их дар не действовал на меня так, как на всех остальных, но я все равно каким-то образом вёлся на их уловки. Алиса заставила меня позировать для портрета: я несколько дней недвижимо сидел в кресле в неимоверно неудобной позе, боясь шелохнуться, иначе Моргана или Мерлин начинали меня кусать. А в итоге выяснилось, что она нарисовала моё лицо в анфас грифелем. Эмбер каким-то немыслимым образом уговорила меня сходить в оперу. Несколько часов я с открытым ртом наблюдал за тем, как актёры пели по-итальянски. Не понял ни единого слова или того, какие отношения были между героями. Выходя из театра, я выглядел ещё более бесчувственным, чем был на самом деле, ведь другие зрители вытирали слезы и были такими ранимыми, одухотворёнными. Смотря на меня тогда, Эмбер заявила, что следовало начать с англоязычной постановки. Смотря на себя в зеркало после похода в оперу, я решил, что следует начать с классической литературы. И вот сейчас, увидев девушку, которая помогла мне выбраться из ловушки, я, испугавшись, закрыл нос, по которому она щёлкнула.

      Применив заклятие для усиления голоса, комментатор матча, а по совместительству глава Отдела магических игр и спорта, объявил официальное открытие финала кубка мира по квиддичу. После долгой и витиеватой речи, наконец, наступил момент представления талисманов команд. Первыми должны были стать талисманы Болгарии. Когда на поле выбежало больше сотни прекрасных вейл, даже я обомлел.

      — Неужели ради матча по квиддичу Отдел магических игр и спорта Болгарии подкупил всех вейл? — честно говоря, я задавал этот вопрос в пустоту, с ужасом наблюдая за тем, как чары такого количества обворожительных женщин сводили мужчин с ума, заставляя чуть ли не бросаться с трибун.

      — Не всех, — улыбнулась моя соседка. — К тому же, почему бы и не развлечься, раз уж тебя насильно притащили в эту отвратительно консервативную и деградированную страну. Поразительно, что чары не подействовали на тебя, как на всех остальных твоих спутников.

      Все мужчины семьи Уизли были одурманены и вели себя как магловские кинематографические зомби. Гермиона пыталась удержать Рона от попытки свеситься с трибуны, а Джинни пыталась привести в чувство отца. Обе они довольно агрессивно посматривали в сторону нашей неожиданной компаньонки.

      — Я вообще довольно примечательный, — тихо буркнул я, взглянув на министров. К счастью, Фадж не встал со своего стула, но слюна, текущая по его подбородку, была очень некстати. Делакур и Ангелов предпочли закрыть глаза и заткнуть уши. А затем я увидел Малфоев: Люциус поступил, как и министры, а вот Драко от безумств пыталась удержать его мама. Довольно красивая женщина, и в своей заботе о сыне она была искренней. Жаль, что сынишка у неё получился таким падким.

      — Они долго буду танцевать? — кажется, моё разочарование в отношении окружающих веселило вейлу.

      — Пока ведущий не скажет, что шоу закончилось и настала пора талисманов другой команды, — улыбнулась она, закинув ногу на ногу, и я снова увидел забавную родинку на её коленке.

      — Ты ведь можешь привести его в чувство? — Людо Бэгмен недалеко ушёл от министра своей страны по развитию.

      — Могу, но зачем? Меня притащили на этот чёртов матч в страну, которая мне не нравится. Я вполне могу позволить себе некоторое развлечение.

      Совершенно очевидно, что этой девчонке нравился хаос, творящийся вокруг. Но я хотел бы вернуться к Браунам и к куда более спокойным вейлам, которым я даже был готов вскопать грядки за домом, лишь бы этот хаос закончился. Так что мне пришлось взять все в свои руки: поэтому, позаимствовав у Гермионы магловский шарик с предсказаниями, который она купила в лавке, я бросил его в живот Людо Бэгмену. Боль вернула мужчину в сознание ровно на столько, что он успел сказать "Это было превосходно, давайте поприветствуем талисманы Ирландии". С единовременным вздохом, который вызвал судорожный стон всех мужчин, вейлы покинули поле. Недовольная Англией вейла повернулась к министрам и похлопала внушающего трепет своими размерами министра Франции по колену.

      — Папа, — её голос смог проникнуть сквозь закрытые уши, и мужчина неуверенно приоткрыл глаза. — Все уже закончилось.

      Мистер Делакур смущённо покраснел, но смог взять себя в руки куда раньше, чем все остальные. Он вернул к действительности министра Болгарии довольно аккуратным пожатием плеча. Фаджу достался отменный пинок. Лепреконы с их фальшивым золотом смогли отчасти скрасить неловкость, вызванную вейлами.

      — Так значит, мисс Делакур, — протянул я, пытаясь припомнить, по какой именно причине Кларисса так много говорила о Франции. Потому что была без ума от этой страны или потому, что женой министра была вейла?

      — Удивлён, что министр магии Франции взял в жены полуразумное магическое существо, не заслуживающее доверия? Кажется, такой статус мы имеем в этой стране.

      Что же, теперь мне было понятно, почему такое количество вейл приехало в нашу страну и устроило своё шоу на шоу, которое так обожали все волшебники. Это был их символ протеста, их бунт против того, что их уравняли с тварями, о которых пишут в учебниках.

      — Моя тётя и сестры вейлы, — я не знал, каким образом можно было её успокоить, поэтому признался в том, что даже мне самому казалось не слишком успокаивающим.

      Тем временем началось представление команд участниц. Когда представляли болгарского ловца Виктора Крама, девичий визг вполне смог бы утереть нос вздохам мужчин, когда выступали вейлы. Хмурый юноша пролетел над полем, старательно смотря перед собой. Не думаю, что ему нравилась истерия вокруг своего имени.

      — Он неплох, — протянула моя соседка. — Ещё ни разу на протяжении своей ещё короткой, но уже яркой карьеры он не потерял снитч.

      — Мне показалось, что ты не любишь квиддич, — неуверенно заметил я.

      — Моя младшая сестра обожает квиддич, а я люблю свою сестру, поэтому вынуждена знать всю эту чушь, — она обо всем говорила с одинаковой лёгкостью: о ненависти к моей стране, о квиддиче, о сестре. Хотя, возможно, интонации были разные — из-за её забавного акцента я никак не мог разобрать.

      Тем временем все мячи были выпущены, и игра началась. Ирландцы были изумительны в нападении, а болгары никудышны в защите. И они явно решили брать силой. Неуёмней и неуместной силой без какого-либо плана, они просто пытались покалечить тех, кто лучше играл.

      — Гарри, — я положил руку на подлокотник кресла ладонью вверх.

      — Флер, — она легонько пожала мои пальцы. Кажется, впервые в присутствии вейлы я сделал что-то правильно.

      Крам и ловец ирландцев камнем рухнули вниз. Честно говоря, я не понимал, зачем они это сделали: снитч парил совершенно в другой стороне. Но здесь случилось непредвиденное: Крам вывернул из крутого пике, а вот его соперник — нет, и со всего маха врезался в землю. Это даже выглядело мучительно больно, так что даже размышлять о том, насколько это больно на самом деле, не хотелось.

      — Победа все равно достанется Ирландии, — проследив за тем, как с поля уносили стонущего ловца, заметила Флер. — Значит, ты и есть достояние Британии, их золотой мальчик?

      Последнее замечание было сказано с явным сарказмом. Безразлично пожав плечами, я заметил, что вейлы стали исчезать, хотя конца матча ещё не предвиделось. С совершенным недовольством я отметил, что у трибун, на которых сидели вейлы, было больше всего авроров.

      — Британцы считают своего золотого мальчика бездушным, так что не стоит возлагать на них больших надежд, — до меня неожиданно дошло, как так оказалось, что семья Уизли раздобыла билеты в министерскую ложу. Им дали их с условием, что они приведут меня. Последний шанс для англичан увидеть Гарри Поттера перед тем, как его назовут недееспособным.

      — Значит, теперь ты так же, как и мы, относишься к расе полуразумных магических существ, незаслуживающих доверия. По степени брезгливости где-то между домовым эльфом и оборотнем, — она улыбнулась мне, положив свою руку поверх моей. Краем глаза я видел, как щелкали вспышки фотоаппаратов.

      — Для своей страны я где-то между червём и флобер-червём, — шепнул я, наклонившись к её уху. Искры от фотовспышек вполне могли бы ослепить кого-нибудь. — Не думаю, что это сыграет кому-нибудь на руку.

      — Это политика. Любая ошибка министерства магии Англии сыграет на руку тому, кто знает, как играть, — позади нас раздалось довольно громкое покашливание. Я мог поспорить на свою новую волшебную палочку, что кашлял отец Флер.

      — Так, значит, этот шабаш был частью игры? — краем глаза я заметил, как Крам устремился к другому концу поля. Матч должен был скоро закончиться. Ни одной вейлы, кроме дочери министра, на трибунах уже не было.

      — Так же, как и буйство магии в палаточном городке, — усмехнулась Флер. — Все, что можно использовать как некомпетентность органов власти, всегда в игре.

      Неожиданно громкое покашливание у самого моего уха заставило меня сесть нормально на своём стуле и воочию увидеть, как Крам поймал снитч. Победы его команде это не принесло, но подтвердило его репутацию лучшего ловца. Когда команды поднимались на министерскую трибуну, все вежливо и сдержано им хлопали. Вспышки всех фотокамер были сосредоточены в тот момент на небольшой группке волшебников, находящихся на этой трибуне. Доводя свою игру до конца, когда команды отправились выполнять круг почёта, Флер небрежно провела рукой по моей руке, отходя к отцу. Мистер Делакур хоть и нахмурился, но пожал мою руку на прощание, так же, как и министр Болгарии. Когда иностранные гости исчезли, Фадж лишь бросил презрительный взгляд в мою сторону и отправился прочь. Это была игра, в которой Британия не могла выиграть ни при каком раскладе. Игра, запечатлённая в тысяче фотовспышек.

      — Гарри, с тобой все нормально? — когда мы спускались с трибун, начиная долгий путь к своей палатке, осторожно спросила Гермиона.

      — Почему ты спрашиваешь? Из-за того, что я сидел рядом с вейлой? Гермиона, меня поцеловал дементор, мой душевный диапазон сейчас очень узок и пробудить его не удалось даже сотне вейл, — несмотря на это, я чувствовал невероятный душевный подъём.

      — Тогда почему ты сияешь так, как будто получил орден Мерлина первой степени? — в голосе Гермионы чувствовалась какая-то досадливая эмоция, но мне не хотелось разбираться с тем, что это было.

      — Потому что шумиха, которая поднимется в европейской прессе, не даст нашему министерству сосредоточиться на лишении моих прав в полную силу.

      Я мог прийти на эту чёртову комиссию с процентным соотношением двадцать на восемьдесят не в мою пользу, но все равно выиграл бы его. Вот почему Кларисса так настаивала на том, чтобы я отправился на этот матч. Она знала о заговоре и знала, что моё участие в нем доведёт мои шансы до золотой середины в глазах общества.

     Для вашего же блага.

      Наверное, мне никогда не удастся понять смысл этой фразы, а уж тем более не удастся понять действия, следующие за этой фразой по пятам. Каким образом моё благополучие может зависеть от того, что я буду заперт в четырёх стенах без возможности узнать что-либо или сделать что-то для своей защиты или защиты окружающих? В общем, когда в палаточном городке раздался шум и послышались крики, мистер Уизли решил, что будет разумно, если дети останутся в палатке. Разумным это решение не было, с какой стороны на него ни посмотри. Поэтому, взяв свою сумку и достав волшебную палочку, я решил, что лучше будет скрыться из палаток, по которым, скорее всего, и велось прямое нападение. Джинни, Рон и Гермиона согласились со мной. Превратив палатку семьи Уизли обратно в небольшой брезентовый мешок, мы, стараясь не попадаться под лучи заклятий, хаотично летящих в разные стороны, двинулись к лесу.

      — Что насчёт комиссии? Я так и не поняла, о чем ты говорил, когда мы спускались с трибун, — Гермиона бросила куда-то в сторону парализующее заклятие, впервые за этот вечер нарушив правила. Рон и Джинни, будто получив с этим поступком Гермионы прямое разрешение на колдовство, начали бросаться заклятиями. Если подумать, то это было крайне неразумным решением. Гермиона бросала заклятие, точно зная, что попадёт, так как до этого луч парализующего чуть не попал в неё. А вот брат и сестра Уизли начали хаотичный поединок, скорее приравнивая себя тем самым к нападающим, а не к защищающимся.

      — Если я правильно понял Флер, а я думаю, что понял все правильно, то за беспредел, который устроили болельщики, в ответе вейлы, — бурый луч заклятия пролетел совсем близко со мной. Волна заклятия чуть обдала меня неприятным жаром, судя по тому, как заныли от этого кости моей руки — заклятие было предназначено для того, чтобы попросту их раздробить на мелкие куски. — Шоу, которое устроили вейлы, когда их представляли, как талисманов, было задумано специально в качестве протеста. Знаешь, я думаю, это что-то из контекста поступка леди Годивы.

      — Зачем им протестовать? — Гермиона вовремя успела поставить щит, чтобы прикрыть Джинни и Рона. Ситуация становилась все более неприятной: в лесу пыталось скрыться большинство оставшихся волшебников, сюда же пришли и нападающие.

      — Мне кажется, наше министерство приняло указ, по которому вейл приравняли к домовым эльфам, — стоило мне вспомнить об этих существах, как план по спасению сформировался в моей голове.

      — Добби! — мой громкий вопль, наверное, должен был быть слышен даже несмотря на вопли и крики атакующих и поражённых.

      — Гарри Поттер, сэр, звал Добби, — радостный писк домовика был как раз кстати.

      — Да, Добби, ты не мог бы перенести нас всех в Нору к Уизли, — просить дважды было не нужно. Домовик радостно махнул ушами, и в следующую секунду мы уже стояли на крыльце Норы. Миссис Уизли выскочила из дома буквально через пару минут, будто и не спала вовсе. Попросив Добби вернуть домой близнецов и сообщить Артуру, что младшие дети уже вернулись домой, мы расположились в гостиной, и Молли начала расспрашивать, что произошло. Пока её младшие дети вместе с близнецами, которых вернул Добби, рассказывали, что случилось, Гермиона продолжила нашу беседу.

      — Приравнивать вейл к домовым эльфам бессмысленно, Гарри. Вейлы — это магические существа, бороться против которых крайне бессмысленно. Если вейла захочет, то она сможет покорить любого, противостоять им почти невозможно, — шептала Гермиона под громкие причитания Молли. Пока миссис Уизли уже по второму кругу начала выспрашивать у детей подробности, мы тихо поднялись в комнату. Сидя на кровати, Мерлин гипнотизировал Хэдвиг, к лапке которой было привязано письмо.

      — Чары вейл не действуют на женщин, геев, избранников вейл, поцелованных дементором, — бормотал я, отвязывая письмо. — Если так случается, что в брак они вступают не по любви, то мужчине делают амулет. Правда, защищает он только от сил его супруги. Не существует предмета, который бы защитил от воздействия любой вейлы.

      — Вот об этом я и говорю, Гарри, ущемлять их в правах бессмысленно, — закивала Гермиона, поглаживая Мерлина.

      — Чудесно, что мы с тобой все это понимаем, Гермиона, но законы принимаем не мы, — Кларисса прислала мне портал, написав, каким образом его можно активировать. — В нашей стране вейл очень жёстко урезали в правах.

      — Это бессмыслица какая-то, — фыркнула Гермиона, сосредоточено думая о чем-то. Пока она была занята, я взял в руки камень, убирающий следы магии, и уменьшил свой сундук, чтобы он поместился в сумку. Странно, что я не подумал оставить сундук у Браунов, а потащил его вместе с собой к Уизли.

      — И все-таки, почему вейлы все это сделали? — недоумение подруги было искренним.

      — Ты не заметила, как часто щелкали фотокамеры? Весь хаос, что творился на стадионе и в палаточном городке запечатлён в тысячах снимков. И когда особо красочные и неприятные фотографии появятся в европейский газетах, указывая на неспособность Англии проконтролировать матч, для Фаджа это будет катастрофой. Как мне сказали, его положение в кресле министра было довольно шатким. А вейлы своей выходкой расшатали его ещё сильнее, — убрав все свои вещи в сумку, я выпустил сову на улицу, приказав вернуться назад к Браунам.

      — Но зачем им нужно было организовывать последний набег? — стоило Гермионе задать этот вопрос, как Мерлин исхитрившись вывернуться, укусил её за руку. Ойкнув, подруга отодвинулась подальше от недовольного Мерлина.

      — Все вейлы исчезли из Англии ещё до окончания матча. Этот набег был сотворён руками местных умельцев. Прежде, чем Добби забрал нас, в небе появилась чёрная метка. Ты не успела её заметить? — то, что Герми не увидела метку, я вполне мог понять, но как Гермиона не услышала воплей Фреда и Джорджа, которые в унисон кричали о метке в небе, было даже странно. — Кажется, тебе не слишком понравились вейлы?

      — Я читала о них. Вообще-то, о них очень немного информации, и вся она написана такими общими словами, что очень сложно понять, что же конкретно они из себя представляют. Мне казалось, что они не настолько… безмозглые, — Гермионе не просто не понравились вейлы, она решительно их невзлюбила.

      — Безмозглые, — я усмехнулся, повторив за подругой. — Вейлы учатся всю свою жизнь, Гермиона. Учатся сдерживать свои силы, чтобы женщины не смотрели на них с ненавистью, а мужчины с обожанием. Они досконально изучают ту область, к которой у них есть склонность: живопись, создание заклятий, душевные болезни, зельеварение. Вейлы несносны, неуправляемы, порой беспечны, но никак не безмозглы.

      — Откуда у тебя такое желание защищать вейл, если ты говоришь, что чары Флер на тебя никак не подействовали? — кажется, Гермиона хотела подловить меня на чем-то. Она даже протянула имя мисс Делакур на какой-то особый манер.

      — Кларисса, жена моего дяди — она вейла. Мои младшие сестры Алиса и Эмбер тоже вейлы. Алиса в этом году пойдёт в Хогвартс на первый курс. Я общался с ними, пусть и не очень долго, но я точно могу тебя заверить в том, что сказал. Не стоит принижать их нравственного достоинства из-за их внешности и горсти чванливых людишек, которые не могут смириться с тем, что они не будут им принадлежать и подчиняться. Никогда не суди людей по внешности и чистоте крови, Гермиона.

      Кажется, своим замечанием я немного уязвил подругу: она чуть покраснела и отвела от меня взгляд. Занимался рассвет, и, подойдя к окну, мне удалось увидеть, как аппарировали к дому мистер Уизли со старшими сыновьями. Миссис Уизли, ожидающая своих мужчин на улице, тут же бросилась к ним. Наверное, для нормальных людей такая забота была чем-то обычным. Правда, я к нормальным не относился.

      — Гермиона, скажешь Уизли, что остаток лета я проведу у дяди и тёти, — зажав портал в руке, я был готов его активировать. — Если все пройдёт удачно, встретимся в школе.

      Я активировал портал прежде, чем в мою сторону прыгнул Мерлин. Самодовольное чувство превосходства окрылило меня, и я даже не почувствовал дискомфорта от перемещения. Странно: каждый раз, когда мы перемещались с Браунами с помощью портала — это было вполне нормально и никак не могло сравниться с тем, как мы переместились на матч. Если ощущения от перемещения зависели от мастерства волшебника, то почему Отдел магического транспорта доверил создавать порталы недоучкам?

      Было ещё очень рано, должно быть, все Брауны ещё спали, так что я позвал домовика и отдал ему свою сумку, попросив вернуть сундук в его исходное состояние. Забрав газету, которая шлёпнулась к моим ногами, когда я открыл входную дверь, чтобы взглянуть на цветы, я направился на кухню. Кларисса и Патрик уже были там, мирно завтракая.

      — Не думала, что ты так скоро захочешь воспользоваться нашим гостеприимным предложением, — усмехнулась Кларисса, протянув мне кружку с чаем. Пожав плечами, я пододвинул к себе тарелку с тостами. Патрик с закрытыми глазами медленно цедил свой чай через трубочку, но каким-то магическим образом, когда тарелка с тостами проскальзывала мимо него, успел схватить парочку.

      — Неужели у Уизли не гостило никаких красивых девочек, что ты так быстро решил их покинуть? — должно быть, это была какая-то издёвка со стороны дяди, но я её не понял.

      — Разве только из-за девушек можно гостить у друзей? У Уизли слишком суматошно и, если честно, мне кажется, что Молли и Артур верят каждому слову, написанному обо мне в Ежедневном пророке. К тому же, скоро должны прийти письма из школы — это вызвало бы новую волну жалостливых взглядов в мою сторону, — честно ответил я. В течение некоторого времени, пока Патрик изучал магловскую газету, которую я принёс, а Кларисса пыталась нарисовать что-то джемом на тосте, мы сидели в полной тишине.

      — Гарри, что ты думаешь насчёт предстоящей комиссии? — Кларисса невозмутимо показала нам свой тост, по которому медленно начала сползать джемовая рожица.

      — Думаю, что она будет долгой и бессмысленной, — после недолгого размышления признался я. Все, что устраивалось и организовывалось, как специальное заседание для того, чтобы решить, сможет ли подросток учиться дальше в школе, по определению должно быть бессмысленным и бесполезным занятием. Даже если бы они запретили мне учиться в Хогвартсе, на свете ведь есть и другие школы, в которых меня бы никто не знал, и моя жизнь от этого стала бы намного лучше. Но делиться своими рассуждения я не стал, мне очень хотелось спросить Клэр, участвовала ли она в заговоре вейл, который произошёл на чемпионате мира. Почему-то мне казалось, что Кларисса не просто участвовала, а организовывала весь этот хаос. Пока я размышлял, как спросить об этом так, чтобы не показалось, что я обвинял в чем-то Клариссу, ход нашей беседы поменялся.

      — Гарри, ты производишь неизгладимое впечатление на людей, — неожиданно рассмеялась Клэр. Теперь я уже ничего не понимал в этой беседе и не отказался бы от разъяснений.

      — Кажется, ты не понимаешь, Гарри? — улыбнулся Патрик. — Вообще-то, я всеми правдами и неправдами старался в этом не участвовать, но так как я — муж совершенно неугомонной и неразумной женщины, то я все равно оказался вмешанным. Кларисса вместе с племянницей и подружками организовала фееричное представление, которое тебе удалось лицезреть на матче.

      — То, что было до матча и во время представления талисманов. К тому, что случилось ночью, мы не причастны, — тут же заметила Кларисса. Значит, я все-таки был прав, и Кларисса организовала фееричный шабаш вейл.

      — Это да, — согласился Патрик. — Ну так вот, ты, мой милый племянник, оказался соседом моей племянницы со стороны моей очаровательной неугомонной жены — Флер Делакур. Твоё равнодушное отношение к вейлам произвело на неё впечатление, а также она была впечатлена тем, что ты подыграл ей.

      — Ты произвёл на Флер такое впечатление своим поведением, что Гаспар Делакур посадил её под домашний арест до конца лета, — рассмеялась Кларисса.

      — Разве в этом есть что-то хорошее? — Флер показалась мне крайне своевольной девушкой, и не думаю, что домашний арест для неё будет чем-то весёлым.

      — Для Флер это божье благословение, Гарри, — усмехнулась Клэр. — Гаспар составил для своей старшей дочери брачный контракт с мужчиной, который годится ей в деды. Так что Флер готова молиться на тебя. Теперь она может спокойно провести остаток лета у бабушки, наслаждаясь солнцем, морем и тайнами любовной магии, которые, несомненно, расскажет ей Жозефина.

      — Я не совсем понимаю, — честно говоря, я совершенно ничего не понимал.

      — Это очень сложный теологический вопрос, возможно, как-нибудь потом Кларисса тебе объяснит, что к чему, а я не смогу точно все разъяснить, даже если напьюсь перед этим для храбрости, — фыркнул Патрик. — Меня интересует другой вопрос: куда ты дел Мерлина?

      В течение мирного завтрака, который у нас был, я уже начал подумывать, что никто не заметит отсутствия Мерлина. Но, к сожалению, об этом мелком паршивом зверьке быстро вспомнили. Но меня все же радовало, что я успел выиграть пару очков, обдурив Мерлина.

      — Возможно, он захотел остаться у Уизли, — наверно, я был слишком самодоволен и нахален, раз Патрик и Кларисса взглянули на меня так, как будто я забыл собственного новорождённого ребёнка на улице.

      — О, Гарри, мне искренне тебя жаль, — в голосе Клариссы не было ни капли сочувствия.

      — Да, парень, эта животина отомстит тебе так, как ещё никогда тебе никто не мстил. Он подставит тебя в самый важный момент, так что лучше побыстрее выкинь белый флаг, — Патрик улыбнулся, похлопал меня по плечу и, взяв с холодильника большой водяной пистолет, вышел из кухни.

      Хоть мне и не очень хотелось этого делать, но я попросил домовика Браунов принести Мерлина. Когда панда оказалась на кухне, то, злобно фыркнув на меня, гордо вышла из комнаты, задрав хвост.

      — Пойдём, я покажу тебе твою комнату, — Кларисса улыбнулась мне и повела на второй этаж. Моя комната оказалась сразу же за комнатой Эмбер. Все здесь было в сдержанных тонах, никаких лишних предметов, чтобы я мог заполнить пространство по своему усмотрению. — Из-за сумятицы, вызванной поведением дурных чистокровных, сейчас все службы подняты на уши. Некоторое время я буду занята в больнице, но думаю, что до комиссии мы с тобой ещё успеем поговорить. А пока девочки не дадут тебе заскучать или испугаться предстоящего события. Но позже я непременно объясню тебе то, что ты захочешь.

      Сказано это было довольно загадочным тоном, но мне не хотелось ни в чем пока разбираться, так как Патрик, наконец, дошёл до спальни одной из своих дочерей и начал будить её. По тому, сколько было криков и воплей, можно смело заявить, что ей это совсем не понравилось. Громкий топот, крики, звуки глухих ударов — Патрик начал просить прощения.

      На несколько дней меня отдали в безжалостные цепкие ручки двух маленьких девочек. Сначала, как будто они могли услышать мои мысли с чемпионата мира, меня все-таки заставили вскопать грядки за домом. Алисе даже удалось разъяснить мне, по какому плану нужно было высадить цветы, чтобы композиция была изящной. А затем девочки вытащили меня на балет. Должно быть, они уже видели эту постановку, поэтому шёпотом пересказывали мне сюжет. На этот раз посещение театра прошло для меня более удачно. После всех мероприятий, которые запланировали для меня сестры, я выполнил свою братскую обязанность. Мы с девочками отправились в Косую аллею, чтобы закупить все необходимое к школе. Письма всем хогвартским первогодкам и остальным ученикам уже пришли, а я получил официальное уведомление о том, что в пятницу состоится моя комиссия.

      Оказалось, не мы одни решили закупиться к школе: многие ученики были в Косой аллее. И все они, как будто по чьей-то команде свыше, начинали шептаться, когда замечали меня в магазине. Алиса и Эмбер сначала недоумевали от столь странного отношения окружающих ко мне, а затем двум вспыльчивым вейлочкам это надоело, и они, совершенно не стесняясь никого, пользовались своим даром. Это привело к тому, что, когда мы вышли из аптеки, мне пришлось забаррикадировать дверь, чтобы назойливые поклонники не пошли следом. Разумеется, их быстро выпустили, но нам удалось отойти на приличное расстояние, так что их чары перестали действовать на неокрепшие умы мальчишек.

      — Почему они все так пялятся на тебя? — недовольно спросила Эмбер, рассматривая всех окружающих нас людей с подозрением. Перед походом в книжную лавку и магазин мантий было решено сделать небольшой перерыв, так что мы расположились у Фортескью.

      — Я же Гарри Поттер, — равнодушно пожав плечами, смахнул невидимую пылинку с плеча. В кафе было много моих однокурсников, и все они держали в руках письма из школы, вычёркивая из списка уже купленное. Многие из них, замечая мой взгляд, поспешно сворачивали письмо и прятали его. Со стопроцентной уверенностью я мог бы сказать, что все они думали о том, что я наброшусь на них и заберу письмо. Это было так же умилительно, как и поведение министра на чемпионате мира.

      — То, что ты Гарри Поттер, ещё не даёт им повода смотреть на тебя, как на богарта, — кажется, все волшебники, которые гуляли сегодня в Косой аллее, заслужили недовольство Эмбер.

      — Никогда нельзя быть уверенным до конца, каким станет твой богарт, быть может, сейчас я являюсь для всех англичан их богартом, — миролюбиво заметил я, пытаясь присмирить свою младшую сестрёнку.

      — Это все равно немного странно, Гарри, — шумно отпив свой чай через трубочку, заметила Алиса. — Нельзя быть настолько неразумными и брать на веру все, что пишут в газетах.

      — То, о чем сейчас пишут в газетах, подтверждено множеством доказательств, — весело фыркнул я.

      Если после чемпионата Ежедневный пророк написал только о внезапном нападении пожирателей смерти и мусолил только эту тему, то все европейские газеты в красках обсуждали неспособность Британии что-либо организовывать. Просто шикарнейшие снимки того, как авроры пытались снять моё заклятие и у них ничего не получалось; фееричные картинки, запечатлевшие, как аврорам не удавалось утихомирить фанатов: лепреконы и львята, борющиеся друг с другом; кровавые рукопашные бои мужчин. Примечательно, что сами виновницы всех этих безумств ни разу не попали в кадр. Если сумятицу смогли сотворить все эти ехидные выпуски газет, то когда правда о нападении пожирателей попала европейской прессе в руки, могу поспорить, с лёгкой руки Клариссы, это обернулось ещё большим огрязнением Британии. Сейчас статус Корнелиуса Фаджа как министра был нулевым, возможно, даже стремящимся к минусу. Фадж, возможно, мог бы немного подняться в глазах общества на моей комиссии, но, вспоминая его поведение на игре, думаю, что он упустит возможность. Странно, что европейская пресса ещё не прошлась по необычному поведению англичан в отношении меня, хотя, если вспомнить, что все это было задумано Клэр, то, думаю, она приберегает эту информацию.

      — Мы почти жалеем, что не побывали там, — вздохнула Алиса.

      — Нам удалось получить уже большую часть копий снимков, — подхватила Эмбер. — Знаешь, на некоторых из них есть ты.

      Совершенно точно я мог сказать, что улыбочки сестёр не значили для меня ничего хорошего. Заметив Драко Малфоя вместе с отцом приближающихся к кафе, я поспешил расплатиться и увести от них девочек подальше.

      — Надеюсь, я хорошо получился на этих фотографиях? — Драко, заметив меня, хотел было что-то сказать, но Алисе не хотелось никого больше слушать. И она принялась насвистывать какую-то мелодию. Прекрасно помня, как пение вейл действовало на мужчин, я стал осматриваться по сторонам: те, кто слышали лёгкий мотив, насвистываемый Алисой, прекращали заниматься своими делами и с умилением смотрели на девочку.

      — Я думал, что большими чарами обладают более взрослые девушки, — открывая дверь книжной лавки перед сёстрами, заметил я. Алиса тут же перестала насвистывать и достала своё письмо из школы.

      — Так и есть, — так как Алиса пошла в сторону продавца, то в курс меня решила ввести Эмбер. — Взрослые умеют контролировать свои силы и, например, приворожить лишь одного мужчину из толпы. На самом деле, наша магия пока не действует как приворот: взрослые скорее умиляются от того, каким же красивым может быть ребёнок. Знаешь, наверное, сейчас я развенчаю для тебя самый большой миф в отношении вейл...

      — На самом деле вейла не может влюбить в себя мужчину по-настоящему. Через три дня, сколько бы сил вейла ни прикладывала к тому, чтобы зачаровать мужчину, мир для него снова станет прежним. Его сознание привыкнет к чарам, и он перестанет считать вейлу пределом своих желаний — она снова станет для него недосягаемой девушкой, которой можно любоваться, но ничего больше, — продолжила за сестру Алиса, вывернув к нам с парой книжек в руках.

      — И что, больше на этого мужчину никогда не будут действовать чары вейл? — в руках Алисы были книги по изобразительному искусству; очевидно, что учебники для неё будет искать продавец.

      — Разумеется, будут. Это мы рассказали тебе к тому, чтобы ты не считал, что мы можем угнать в рабство всех мужчин. Каждые три дня его мир будет переворачиваться и переворачиваться, но сколько бы ни прошло времени, он никогда не будет её любить.

      — А как вы встречаете свою любовь? — мне правда хотелось узнать, как это происходит, ведь, как мне удалось понять, за них выбирала их магия.

      — Кто его знает, — усмехнулась Эмбер.

      — Мама сказала, что мы ещё слишком маленькие, чтобы это знать, — улыбнулась Алиса, потянув нас к продавцу, должно быть, учебники для неё уже были собраны.

      — Но, наверное, это должно быть романтично, — девочки сказали в унисон с одинаковыми мечтательными выражениями на лицах.

      — Так же романтично, как и дракон, похищающий красавицу? — усмехнулся я, расплачиваясь за учебники и книги, которые выбрали девочки.

      — Это должно быть ещё романтичнее, — абсолютно серьёзно заявила Эмбер.

      — Не хочу тебя разочаровывать, Гарри, но драконы разумны, — в защиту мечтаний младшей сестры встала Алиса. — У нашей прабабушки был ручной дракон.

      — Ручной? — в моем голосе было достаточно много скептицизма и недоверия, но девочки спокойно кивнули в ответ на мой вопрос. Не думаю, что даже магловскому писателю-фантасту хватило бы фантазии на то, чтобы одарить своего героя ручным драконом. Как вообще дракон может быть ручным? Как эта огромная огненная животина может кого-то слушаться? Даже у вейлы не может быть достаточного количества сил, чтобы удержать дракона.

      — Не все драконы большие, Гарри, — улыбнулась Алиса.

      — Фобос был размером с пони из породы карликовых драконов, — по тому, какая мечтательная у Эмбер была улыбка, её мечта о том, что драконы похищают красавиц, сформировалась именно из-за этого маленького дракона. — Знаешь, как было классно на нем летать…

      — И что же с ним стало? — не думаю, что дракон умер от старости. Интересно, сколько вообще живут драконы?

      — Бабушка отпустила его, когда драконологи из заповедника в Египте сообщили ей, что у них вылупились несколько карликовых драконов. Фобос улетел к ним.

      Пока девочки рассказывали мне эту великолепную, но, как мне кажется, выдуманную историю, мы подошли к магазину мантий. Мадам Малкин улыбнулась всем нам одинаковой приветливой улыбкой и, вооружившись метром, спросила, кто первый хочет получить новые мантии. Уже через десять минут, которые я провёл, удобно устроившись на маленьком стульчике, мне стало понятно, что мадам Малкин очень не рада тому, что мы пришли к ней в магазин. Девочкам, как и их матери, не нравилось, как английские маги одевались, так что они пришли в магазин мантий с каталогом американской одежды. Они показали мадам ту форму, которую выбрали, и хотя мадам очень сомневалась, что эти мантии будут пригодны для школы, все же уступила девочкам.

      — Мы проштудировали устав школы вдоль и поперёк. Нигде не было указано, из какого каталога должна быть стандартная школьная форма. Так что мы выбрали самую удобную и демократичную форму из каталога американских школ, — по тому, как пропела Эмбер, я начал догадываться, что мимо меня этот поход в магазин мантий все-таки не пройдёт.

      — В письме написано, что у учеников должна быть парадная мантия, так что сейчас ты тоже её получишь, — Алиса забрала из рук сестры каталог, став быстро перелистывать страницы.

      — Для заседания в министерстве мы выбрали тебе более строгий вариант, а для парадности в школе это, — и они возбуждённо показали мне то, что меня ожидало. А ожидал меня тёмный костюм, очень похожий на магловский, только с более длинным пиджаком. Такой костюм я вполне мог вытерпеть. Как оказалось, девочки не остановились, пока не подобрали мне новую форму и пару костюмов. Когда я расплачивался за покупки, мадам Малкин попросила меня одолжить ей каталог девочек, чтобы она сделала с него копию. Кажется, мастерице понравились некоторые идеи. Ненавистный каталог я выкрал у сестёр и отдал мадам насовсем.

      — Я уверена, что у вас все получится, мистер Поттер, — напоследок сказала она мне. Кивнув мадам Малкин на прощание, я повёл сестёр к Оливандеру. Не знаю, как было принято у вейл, но так как палочки у Алисы пока не наблюдалось, мы могли попробовать её купить. Оливандер честно пытался, но в его лавке все же не оказалось подходящей палочки. Поэтому, воспользовавшись камином в Дырявом котле, мы вернулись домой. Как оказалось, палочку для Алисы уже изготовили: десять дюймов, остролист и чешуя с русалочьего хвоста.

      Через некоторое время мне удалось выяснить, что, обладая уникальной способностью видеть магию, Алиса не совсем понимала, как нужно колдовать. Начиная творить заклинание, она останавливалась где-то на середине, очаровано всматриваясь в ворох золотистых пылинок зарождающегося колдовства. Правда, никакого разочарования из-за этого ни Алиса, ни её мать не испытывали, так что мне оставалось только наблюдать за тем, как из прерванного вороха магии все же рождались заклятия, пусть и не такие, какими они должны быть.

      В последний вечер перед комиссией я с лёгкой насторожённостью рассматривал приготовленный для похода в министерство костюм. Он казался мне слишком магловским, не думаю, что это было хорошо для нашего «отвратительного и деградированного» министерства магии. Но надо признать, что в нем я выглядел намного презентабельное, чем в мантии. Странно, что англичане так упорствовали, чтобы все волшебники ходили в мантиях, тогда как весь остальной магический мир уже подстроился под обширный магловский. И это превосходно способствовало к защите магии от посторонних, особенно в сравнении с тем, что вытворяли мы.

      Сестры все-таки отвели меня в парикмахерскую, и сейчас мои непокорные волосы были все такими же непокорными, но это выглядело как своего рода причёска, а не раннее поднятие с кровати. Я выглядел презентабельно, особенно после того, как Патрик под покровом ночи в строжайшей тайне дал мне специальную мазь, чтобы избавиться от странной растительности на лице. Кожа моего лица снова стала гладкой и чистой, как попка младенца. Разумеется, Кларисса прошлась по этому поводу, когда я обновлённым спустился к завтраку. Женщины невозможны!

      Я не ощущал никакого беспокойства в отношении завтрашнего утра, но и спать мне не хотелось. В последнее время мне стали сниться странные сны: я бродил по пустым хогвартским коридорам под громкие крики лебедей. Иногда мне слышался лязг орудий, как будто кто-то пытался захватить замок. А я все бродил и бродил в бесконечной тени коридоров, словно вор или преступник, готовый пойти на любую крайность ради победы. Так что, не желая снова оказаться в школе и слышать то, чего там никогда не было, я решил спуститься на кухню, чтобы выпить чаю.

      — Не спится? — тихо спросила Кларисса, заваривая для нас двоих чай.

      — Мне снятся странные сны. Будто я хочу что-то украсть и поэтому прячусь в тени, — в мою кружку опустилась палочка корицы.

      — Говорят, сны — это видения нашей прошлой жизни, — осторожно заметила Клэр. — Ты боишься предстоящих слушаний?

      — Нет. Они не смогут отнять мою жизнь или мою магию. Даже если они лишат меня права дальше обучаться в школе — это не значит, что я не смогу научиться всему сам. Я всего лишь не буду иметь диплома об окончании школы. Кажется, я довольно богат, чтобы не беспокоиться об этом лет до двадцати, — мой спокойный ответ обрадовал Клариссу.

      — Ты — исключительная личность, Гарри Поттер, — тётя похлопала меня по плечу. — Никогда не теряй рассудка, мой мальчик, и никто не сможет причинить тебе вред.

      — Ты обещала мне, что ответишь на вопросы, которые у меня появятся, — за время, что я провёл с девочками, у меня появилась парочка вопросов.

      — Конечно, — я мог бы поклясться, что Кларисса ждала этого. Мне кажется, что её страсть к изучению чужих душ позволяла ей знать наперёд, как будут вести себя окружающие её люди. Довольно никудышная способность.

      — Почему порт-ключи, которые ты даёшь нам для перемещения и те, что были у министерства, настолько разные? — это действительно было мне интересно, ведь перемещение с помощью порталов Клариссы было почти приятным.

      — Ох, ты хотел спросить об этом, — тётя явно не ожидала такого вопроса и даже растерялась. Кажется, я не укладывался в тот тип человека, который она идеально знала. — Порталы, которые давала вам я, используются для перемещения беременных женщин. Их довольно сложно создать и это кропотливая работа, но зато пользоваться ими почти приятно. Мне не хотелось бы, чтобы у моих дочерей и мужа пропал интерес к магии из-за перемещения с помощью порталов. У меня есть право создавать такие порталы, и я нагло им пользуюсь.

      Зайдя на кухню, Мерлин сначала зашипел на меня, он так и не простил меня за то, что я оставил его у Уизли, но через пару мучительных минут раздумий все же запрыгнул на стол. Тиснув палочку корицы из моей кружки, он начал её посасывать.

      — Как вы встречаете свою любовь? — это был вопрос, который Кларисса, наверное, никогда не ожидала услышать из уст мужчины.

      — Почему ты хочешь это узнать? — по тому, как мягко прозвучал вопрос тёти, я мог бы сказать, что сейчас начинаю шагать по очень тонкому льду. Скорее всего, мне ничего не удастся понять, но мне хотелось быть посвящённым в эту тайну.

      — Просто, мне кажется, что есть какой-то подвох, — Мерлин спрыгнул мне на колени и, свернувшись кольцом, стал ждать, когда его будут гладить.

      — Верно, — согласилась Кларисса. — С одной стороны — это неимоверно сложный и рабский процесс, а с другой — это то, что является осуществлением любой нашей мечты. Магия, так или иначе, однажды сводит нас с тем мужчиной, который будет способен понять и любить нас за наш характер, а не нашу магию. Порой достаточно одного взгляда или поступка, чтобы все понять. Тогда магия развязывает свои путы, и ты перестаёшь чувствовать мать и отца, теперь ты чувствуешь его. Чувствуешь, как в нем зарождаются чувства к тебе, когда ты уже привязана к нему и не мыслишь своей жизни без него.

      — Это же приворот. Разве в этом есть счастье для вас? — я всегда считал, что нельзя получить счастья на обмане или принуждение.

      — Приворот — то, что вложено в нас, мы получаем взамен, как величайшую благодать, — взгляд Клэр стал мечтательным. Она тепло улыбалась, прижав пальцы правой руки к губам, будто чувствовала на них поцелуй. — Когда я встретила Патрика в первый раз, он взбесил меня. О, мне хотелось его задушить. Нахальный мальчишка, который увёл у меня из-под носа раритетную марку, которую я искала несколько лет. О, я желала для него мучительной кары. Через три дня после этого я получила от него приглашение на свидание. Я пришла на него только из-за того, что на свидании у меня мог появиться хотя бы один шанс дать ему пощёчину. Патрик был великолепен и, когда я пришла домой, поставив в воду букет цветов, в карточке оказалась та самая марка. В ту секунду я почувствовала, что знаю, где находится Патрик, но уже не чувствую мать, которая стояла рядом со мной. Я заинтересовала его, но чувства Патрика зарождались медленно. Он боялся привязанностей, боялся быть обманутым снова.

      Часы в зале пробили полночь, а мы с тёткой сидели на кухне и разговаривали о том, как вейлы обретали любовь. Наверное, у каждой из них все было по-своему, но принуждение было одно на всех. Детища магии, созданные черт знает по чьей воле, и не имеющие собственной.

      — Портал в министерство сработает в девять часов, в атриуме тебя встретит Дамблдор и сопроводит до зала, где будет проходить твоё слушание. Альбус до сих пор не подозревает про Патрика, так что он выслал письмо Дурслям. Я забрала его у Петуньи и вскрыла, — Клэр не смутилась от собственного признания. — Не забивай свою голову вейловской чепухой, она никогда не пригодится тебе в жизни. Отправляйся спать, Гарри.

      Мне снились лебединые перья. Они слетали с открытого окна на вершине гриффиндорской башни. Наблюдая за их стремительным полётом, мне все больше хотелось узнать, кто же пускает их по ветру. Перья, белые, словно снег, алые, словно кровь. Когда я проснулся, то оказалось, что пол моей комнаты был усыпан перьями. Помимо того, что ещё недавно я был крестражем тёмного лорда, на меня свалились ещё и эти странные сны. Такое чувство, что где-то во всемирной картотеке магов на моей странице стоял жирный красный штамп «Проклятый».

      Ровно в девять утра сработал портал, переместивший меня в атриум министерства магии. Первое, на что я обратил внимание, был фонтан. Если человек был царём зверей, то волшебник, по всей видимости, был царём над всеми. Довольно пафосно.

      — Чудесно выглядишь, мой мальчик, — директор тепло улыбнулся мне. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — верховный чародей Визенгамота, кавалер ордена Мерлина первой степени, председатель Международной Конфедерации Магов, сильнейший волшебник своего времени был одет в просторную мантию нежно фиалкового цвета. Его борода была заплетена лентой под цвет мантии. Если Алисе и Эмбер не удастся самостоятельно создать в Хогвартсе культ приличной одежды, то я всеми силами им помогу.

      — Благодарю, — как-либо комментировать внешний вид собственного директора я не стал. На пункте охраны я предоставил молодому аврору свою старую волшебную палочку. Мне казалось, что этот парень закончил школу когда я окончил первый курс. Он посмотрел на меня так пренебрежительно, будто то, что он сидел за хилым столиком и взвешивал волшебные палочки — это чрезвычайно важная работа. Получив назад свою волшебную палочку и приобретя значок, повествующий о цели моего визита в министерство, мы с директором отправились на слушание.

      — Не стоит волноваться, Гарри, — миролюбивый тон директора был словно сахарный сироп, от которого ныли зубы — слишком приторный. Я ощущал его руку на своём плече, но мне все так же было безразлично, что будет впереди, как и тогда, когда мы покидали больницу Святого Мунго.

      Вместе с директором мы зашли в просторную залу, где нас ожидало восемь человек. Большую часть из них я знал, только некоторые мне были незнакомы. Августу Лонгботтом очень легко было узнать по шляпе, которая наделала столько шума в прошлом году. Люциус Малфой не нуждался ни в каких представлениях и, скорее всего, именно от него мне стоило ожидать некоторых неприятностей. Кларисса Браун в белом халатике со значком больницы Святого Мунго на груди миролюбиво устроилась на краешке своего стула и всем своим видом показывала, что все происходящее её не касается. Зато Сириус Блэк, новое имя своего крестного я до сих пор не узнал, был готов прямо сейчас ринуться в бой. Причём, судя по тому, как он закатал рукава своей белой рубашки, он был готов броситься в рукопашный бой. Корнелиус Фадж представлял собой тот вид мужчины, которому все его любовницы в одночасье сообщили, что беременны. Одним словом, он был морально раздавлен. Этого, к сожалению, нельзя было сказать о его заместительнице: самодовольно улыбающейся женщине в ярко-розовой мантии. Долорес Джейн Амбридж — именно в её светлую голову пришли замечательные законопроекты о том, что все оборотни должны быть изгнаны в специально отведённые им леса, а вейлы приравнялись к неразумным тварям. Прочих я не знал, но Кларисса очаровательно подмигивала какому-то мужчине в дальнем ряду — не сразу, но я узнал в нем Патрика.

      Заняв предложенное мне место в центре инквизиционного круга, я улыбнулся тёте и нагло ей подмигнул. Кашель Сириуса и Патрика, за которым они хотели прикрыть свой смех, был не очень правдоподобен.

      — Мистер Поттер, меня зовут Оливия Олдридж, — пожилая волшебница, на которой была белая мантия целительницы, сидела рядом с Клариссой, и именно она решила начать. — Расскажите, как вы себя чувствуете? Как прошло ваше лето?

      — Очень познавательно, — после долгих раздумий ответил я, все же решив не уточнять, как дьявольски обрадовался, когда узнал, что являлся крестражем; что у меня есть дядя и тётя, а мой крестный отец сбрендил настолько, что сделал себе кучу пластических операций, чтобы поменять лицо.

      — Что самое познавательное с вами случилось? — решила уточнить Кларисса, наверное, пытаясь вывести беседу к более мирному руслу, ну или просто хотела заставить меня сказать ещё хоть что-нибудь.

      — Самым познавательным оказалась травля Ежедневного Пророка, из-за которой все окружающие смотрят на меня, как на прокажённого. Из-за этого любой мой выход в общество теперь сопряжён с определёнными неудобствами…

      Мой спокойный ответ о неудобствах жизни золотого мальчика, отмеченного страстью печатных изданий к его худенькой персоне, был прерван странным ехидным покашливанием.

      — Позвольте. Мне. Уточнить. Молодой. Человек. — Мадам Амбридж обратилась ко мне как к полному идиоту, неспособному понять смысл сложного предложения. Кларисса разочарованно закатила глаза, а Патрик бесшумно перебрался за спину к жене, став что-то шептать ей. — Вы. Смеете. Утверждать. Что. Вас. Кто-то. Преследует?

      — Я, мадам Амбридж, смею утверждать, что в сложившейся ситуации, когда пресса по чьему-то указу на протяжении уже трёх месяцев муссирует одну и ту же новость, утверждающую то, что наследник рода Поттеров является недееспособным неразумным подростком, неспособным выговорить собственное имя, совершенно неприемлемо путать преследование и унижение.

      Кларисса, Патрик, Сириус и Люциус Малфой взглянули на меня с одинаковым изумлением, Дамблдор крякнул в кулак, а Августа Лонгботтом и Оливия Олдридж заулыбались. Министр и его заместительница выглядели абсолютно опустошёнными.

      — Мистер Поттер, я бы хотела, чтобы вы взяли в руку этот предмет, — целительница Олдридж протянула мне круглую стеклянную пластину, на ощупь она была шероховатой. — Сожмите её в кулаке и произнесите Люмос — это позволит оценить мне степень вашего магического развития.

      Кларисса кивнула, и я произнёс магическую форму заклятия: сквозь пальцы хлынул свет. В течение минуты все словно зачарованные смотрели на мою руку, а когда заклятие престало действовать, и я протянул пластину обратно миссис Олдридж, казалось, все немного подались вперёд, чтобы взглянуть на неё. Оказалось, что с обеих сторон пластины были вырезаны руны и сейчас все они светились.

      — С вашим магическим потенциалом все отлично, мистер Поттер, — Олдридж сделала несколько пометок в своей папке. — Могу я взглянуть на вашу палочку?

      Улыбнувшись женщине, я протянул ей свою палочку. Кларисса и Патрик, которые часто видели мою палочку, одновременно нахмурились, очевидно, гадая, где я успел раздобыть чужую палочку. Целительница довольно долго изучала мою палочку, каким-то образом используя для этого пластину. Постепенно сияющий рисунок по бокам пластины тускнел, пока она снова не стала абсолютно прозрачной.

      — Мистер Поттер, могу я попросить вас произнести это же заклятие, но уже с использованием вашей палочки? — она вернула мне волшебную палочку. Заклятие получилось, но для этого мне пришлось попытаться несколько раз. Олдридж снова сделала пару пометок. — Боюсь, что после инцидента с дементором вам больше не подходит эта палочка, и для дальнейшего успешного обучения в школе вам понадобится другая.

      Кивнув на слова целительницы, я спрятал волшебную палочку и снова сел на стул в ожидании дальнейших прений или того, как Люциус Малфой попытается все же выкинуть меня из школы. По тому, как Малфой нервно выбивал дробь по своей трости, он отчаянно пытался придумать что-нибудь. Но ехидное покашливание прервало мыслительный процесс Малфоя, вновь решив напомнить о себе.

      — Что. Же. Колдовать. Вы. Можете. Но. Сможете. Ли. Вы. Нормально. Общаться. С. Окружающими? — интересно, мадам Амбридж понимала, что сейчас в присутствии двух ведущих целителей отделения душевнобольных больницы Святого Мунго выставляла себя полной идиоткой. Малфой разочарованно вздохнул и одёрнул рукава своего вельветового пиджака.

      — Смею вас уверить, многоуважаемая мадам Амбридж, что поцелуй дементора никаким образом не повлиял на мою способность складывать слова в предложения с целью общения с понравившимися мне людьми, и могу вас уверить, что я способен поддержать беседу на любую предложенную моим собеседником тему. Способны. Ли. Вы. Сделать. Это?

      — Как член попечительского совета, я не вижу ни одного повода, чтобы не позволить мистеру Поттеру продолжать его дальнейшее обучение, — Августа Лонгботтом решила прервать начинающуюся склоку ещё до того, как смысл моего ответа дошёл до сознания моей собеседницы. По итогам голосования: семь против двух — мне было предоставлено право быть и дальше счастливым подростком.

      Корнелиус Фадж и Долорес Амбридж явно были недовольны тем, что остались в меньшинстве, но, так как их вообще не должно было быть на заседании, к ним не особо прислушивались. Меня интересовало только то, каким образом засчиталось мнение Патрика и Сириуса. Министр и его заместительница в спешке покинули зал, за ними откланялись Малфой и директор. Должно быть, Дамблдор был введён в курс «лечебных манипуляций» Сириуса, раз так легко оставил меня с ним.

      — Мистер Поттер, позвольте представиться, Орион Сириус Старк — член попечительского совета школы магии и колдовства Хогвартс, — Сириус самодовольно протянул мне руку для рукопожатия. Поразительно: Сириусу хватило мозгов, чтобы сделать пластическую операции и стать абсолютно другим человеком внешне, но он взял себе имя отца, оставив вторым собственное, и фамилию Железного Человека. Августа Лонгботтом вышла из зала в сопровождении целительницы Олдридж, и мы остались в тихом семейном кругу.

      — Поразительно, Сириус, сколько времени ты думал, чтобы взять себе такое славное имя? — ехидства в моем вопросе было столько же, сколько в ехидстве Клариссы, когда она каждое утро хлопала меня по щёкам. По-моему, вейлы на меня дурно влияли.

      — Это чудесное имя, Гарри, причём оно вполне мне принадлежит. Род Старков влился в наш в одиннадцатом веке и прервался в тринадцатом, за исключением парочки незаконнорождённых детишек, которые были прародителями славного рода моей матери, — только что крестный признался мне в инцесте прародителей его рода с такой гордостью, как будто это было величайшим достоянием человечества. Интересно, дурость может передаться потомку через века?

      — Не хочу больше ничего слышать о Блэках. Как так получилось, что Патрик имел голос на этом заседании? — дядя усмехнулся, важно подкрутив воображаемые усы.

      — Формально это твоё место, но нам с Сириусом удалось провернуть небольшую аферу. До твоего совершеннолетия я буду являться твоим официальным представителем в совете, — признался Патрик.

      — Не могу поверить, ты все это подстроила, — я был восхищён Клариссой. — Все: начиная с мятежа на квиддичном матче — тебе было нужно, чтобы вейлы устроили шоу. Их было больше сотни, никакие авроры не смогли бы удержать волшебников, на которых действовали чары стольких вейл. Шумиха, устроенная в газетах, подкосила в глазах волшебников действия руководства нашего министерства, поэтому их никто и не воспринял всерьёз на этом заседании.

      — Всегда нужно думать наперёд, когда составляешь планы, — усмехнулась Клэр.

      Мы покинули министерство под нескончаемые весёлые восклицания Сириуса. Он вёл себя, как совершенный придурок, представляясь каждому встречному волшебнику. Его особенно радовали встречи с аврорами, а еще моменты, когда он замечал листовки со своей фотографией. Он прихватил с собой целую стопку листовок.

      Вечером, за праздничным ужином, Кларисса показала мне мою больничную карточку. На ней и правда стоял штамп «Дееспособен. Не опасен для общества».

     На несколько дней я выпал из действительности, полностью погрузившись в изучение новых учебников. Разумеется, каждое новое заклинание было выполнено мной по нескольку раз. В этом году по трансфигурации мы должны были проходить очень интересный раздел магии, позволяющий преобразовывать неживые предметы в мелких животных. Именно над заклятиями по трансфигурации я бился дольше всего. Очень просто преобразовать неживое в неживое или одухотворять неживые предметы, но для того, чтобы сделать из подсвечника настоящую кошку, которая сможет по твоему приказу запрыгнуть на штору и разорвать её, нужно куда больше способностей и фантазии. А самое главное, нужно знать основы анатомии. Имея в своём распоряжении огромную библиотеку практикующего целителя, я выучил очень много, отчасти совершенно ненужной мне, информации. Поначалу мой интерес к изучению всего нового очень поощряли и даже старались смотреть сквозь пальцы на то, что я снова закрылся в своей комнате, окопавшись в учебниках, но когда все, наконец, выяснили, ради чего я так старательно все изучал, то меня ждала кара, совершенно несоответствующая провинности.

      Прежде чем вывести войну с Мерлином на новый уровень, мне пришлось значительно расширить пределы возможного для себя осознания волшебства. Я всегда считал, что волшебник может творить магию исключительно перед собой, видя сам процесс и результат творимого колдовства. Но, как оказалось, при должных концентрации и умении, ну или при наличии большого запаса сил, можно сотворить заклятие, находясь совсем в ином месте. Изюминка этого волшебства заключалась в том, чтобы представить место, где будет сотворено заклятие, в мельчайших подробностях. По такому принципу создавались порталы. Но я же хотел почти невозможного: создать заклятие и остаться невиновным в глазах Браунов.

      Я прочитал большую часть книг по беспалочковой магии, которые были у Клариссы, и, в конце концов, пришёл к выводу, что при должном внимании колдовать таким образом может каждый волшебник. Палочка — это лишь инструмент, через который проходит магия волшебника, в случае же, когда этого инструмента нет, нужно точно представлять результат и высвобождать свою магию. Разумеется, часть сил попросту рассеется в пространстве, поэтому беспалочковая магия и была такой трудоёмкой. Но, чем упорнее был волшебник и чем более точные цели он ставил перед собой, тем быстрее он мог осилить этот вид магии. Возможность проучить Мерлина наделила меня нескончаемым упорством: в кратчайшие же для себя сроки я научился преобразовывать подсвечник в льва без помощи волшебной палочки. Этот процесс отнимал огромное количество сил, но результат определённо стоил того, чтобы стараться.

      Итак, за несколько дней до первого сентября мы мирно завтракали на кухне. Алиса и Эмбер, заканчивая друг за друга фразы, пересказывали родителям разговор с какой-то из своих кузин. Когда я увидел фамильное древо Клариссы, то потратил около часа только на то, чтобы найти на нем имена Клариссы и девочек. Как оказалось, у Клэр было три родные сестры, с которыми она не общалась; две двоюродные сестры, одну из которых она прокляла при последней встрече, и одна любимая троюродная сестра, с которой они жили душа в душу. Разумеется, у всех сестёр Клариссы были дочери, а у некоторых даже и сыновья. Так вот, пока старшие Брауны были отвлечены болтовнёй дочерей, я изучал Ежедневный пророк. На самом деле, я был настолько сосредоточен на том, чтобы создать из горшка, стоящего на окне у задней двери, льва, что даже не заметил жирного заголовка. Лишь когда последняя часть преобразования была выполнена, я смог расслабиться и прочитать газету. Главная новость, разумеется, была о моей скромной персоне. Кларисса разыграла свой последний козырь, отдав европейским газетам фотографии, запечатлевшие все то, что происходило в министерской ложе. Рита Скитер, от души поливавшая меня грязью в ранних статьях, сейчас, не жалея эпитетов и речевых оборотов, «расхваливала» Фаджа и его презрительное отношение к Мальчику, который выжил, в то время как министры других стран были весьма радушны при знакомстве. Рассматривая себя на фотографиях, я остался доволен тем, что увидел. Меня можно было бы назвать степенным: лёгкая улыбка на лице, не сутулая фигура, как у нашего министра, державшего меня за руку, и уверенная размеренность в жестах. Припомнив фотографию, на которой была запечатлена наша с директором прогулка из больницы, и видя перед собой этот снимок, даже я понимал, что все начинает налаживаться.

      Именно в ту минуту, когда, довольный собой, я свернул газету, на кухню залетел Мерлин, а за ним огромный лев. Они перероняли все, что можно было переронять, разбили все, что можно было разбить, и устремились сеять хаос в другие комнаты. Надо сказать, что этого я совершенно не предусмотрел.

      — Ты должен будешь починить все, что они сломали! — запустив в меня остатком тоста, угрожающе заметила Кларисса.

      Жалобный визг из гостиной заставил нас сорваться с места, чтобы попытаться разнять льва и панду. Но когда мы оказались в комнате, я услышал в своём сознании, как траурно перещёлкивалось табло в пользу Мерлина. Закрывая морду лапой, лев жалобно повизгивал, Моргана, уцепившись за люстру, злобно шипела, а Мерлин, гордо восседая на спинке разодранного кожаного кресла, воодушевлённо скалился. Кажется, мне нужно найти книгу, которая расскажет, что за животина мне досталась. Трансфигурировав льва обратно в горшок, которым он и являлся, я начал восстановительные работы по дому. Для того, чтобы вернуть все к первоначальному виду, понадобилось намного больше упорства и таланта, чем для того, чтобы научиться преобразовывать неживое в живое без палочки. Закончил я лишь к вечеру.

      — Когда я говорила, что ты стал по-настоящему могущественным волшебником, Гарри, я и не подозревала, что тебе в голову может прийти что-то подобное, и что ты ради осуществления этого безумия затратишь столько усилий. Честно говоря, я думала, что ты попытаешься осилить высшую светлую магию, а ты вместо этого научился топорно выполнять беспалочковую трансфигурацию. А ради чего? Ради того, чтобы проучить собственного питомца, — кажется, Кларисса сокрушалась, когда к вечеру нашла меня в подсобке заканчивающим ремонт расколотой двери.

      — Зачем мне знать высшую светлую магию? Мне четырнадцать, кажется, подростков в этом возрасте интересуют девочки, спорт, собственная внешность и как проучить соперника, а не высшая светлая магия, — пожал плечами я, несколько раз открыв и закрыв дверь, чтобы убедиться, что все нормально функционирует.

      — Верно, — кивнула Клэр. Что-то мне подсказывало, что я не укладывался в тот образ, который она создала, и это не давало ей покоя.

      — К тому же, зачем хвастать тем, что ты можешь сотворить заклятие из списка не для всех. Это знание, наоборот, нужно тщательно беречь, чтобы никто не догадался, что же ты на самом деле можешь, — моя снисходительная улыбка вызвала её смех. Разумеется, во время своих научных извращений я натыкался на некоторые любопытные заклятия и учился их выполнять, но знать об этом кому-либо было необязательно.

      — Разумно, — кивнула Клэр, взяв меня под руку. — Но это не спасёт тебя от наказания за льва и разгром моего дома.

      Кара, павшая на меня, совершенно не соответствовала провинности: Кларисса заставила меня сопровождать девочек на день рождения кузины. Тридцатое августа навечно обещало быть помечено в моем календаре черным цветом. Мне предстояло провести с двумя неугомонными маленькими вейлочками вечер в обществе таких же неугомонных, но взрослых вейл. Я отказывался от этой поездки всеми доступными мне способами, даже предложил Патрику помощь в сортировке личных карточек каких-то уголовников, но ничего не помогло. Утром вместе с порталом я получил внушительный список с инструкциями по поведению в обществе родственников Клариссы. Оказалось, что глава семьи — Жозефина — ненавидела, когда мужчины пускали слюни, рассматривая вейл, считая их пустоголовыми красотками. Она могла извернуть свой дар так, что мужчины начинали искренне её ненавидеть и бояться, причём эти эмоции не исчезали, когда они покидали общество Жозефины. У неё была всего одна дочь — Аполлин, именно та сестра, которую любила Кларисса. В её жизни произошло что-то печальное, никто не посчитал нужным объяснить, что именно, но она все же старалась быть жизнерадостной ради своих дочерей, у одной из которых и был день рождения. О своих родных сестрах: Кейтлин, Розали и Эванжелин — Кларисса написала «Всеми правдами и неправдами не попадайся на глаза этим дурам». У Эванжелин был один ребёнок — Кай — семилетний мальчик, подающий надежды в квиддиче. У Розали было две дочери, имена которых Кларисса старательно зачернила, так же указав, что им не стоит попадаться на глаза. У Кейтлин детей пока не было. На празднике также могли быть Франческа и Пий, дети той кузины, которую прокляла Кларисса. Проклятие их матери будет действовать ещё три года, не позволяя ей выезжать за пределы своей страны. В конце концов, я решил плюнуть на изучение списка и довериться Алисе и Эмбер, уж они точно будут знать, с кем и как общаться.

      Как бы я ни хотел провести последние дни перед школой за изучением чего-нибудь полезного, меня все же заставили взяться за портал, перенёсший нас на Сицилию. Портал был настроен на неопределённую часть укатанной дороги. Ухватив меня за руки, девочки уверенно побежали по дороге, и через пять минут мы оказались перед изящными кованными воротам. Итак, впервые я покинул страну для того, чтобы побывать на дне рождения человека, которого не знал, в обществе, половина которого хотела так или иначе отомстить за что-то моей тётке.

      Домовые эльфы, открывшие для нас ворота, проводили нас к месту проведения торжества, а именно на ухоженный задний двор прекрасного светлого особняка. Кажется, Патрик был совершенно прав, когда рассказывал мне про пунктик, присущий всем вейлам. Пока я рассматривал обстановку, девочки убежали искать именинницу. Большая часть гостей уже пришла, и все они, являясь родственниками, вели тихие разговоры о чем-то своём. Кто из них были тремя сёстрами, на глаза которых мне нельзя было попадаться, я понял сразу: каждая из них посчитала нужным потискать Алису и Эмбер. Они показались мне немного легкомысленными, должно быть, именно поэтому Кларисса их так не любила. Скорее всего, их сфера влияния лежала далеко от науки и была скорее связана с общественностью и благотворительностью. Маленький Кай был в обществе двух девушек, которым, наверное, было около двадцати, и чьи имена мне не написали. Беседа в их кружке была самой бурной и весёлой. Ещё один из сыновей вейлы — Пий — курил в сторонке сигару, отрешённо наблюдая за кем-то из гостей. Хоть мальчики и не наследовали уникальный дар — это не значило, что они не наследовали утончённых черт своих матерей. Самой виновницы торжества и её семьи я пока не заметил, но зато стал замечать прибывающих гостей, которые точно не были родственниками. Об этих людях я совершенно ничего не знал, так что, взяв бокал с прохладительным напитком, занял пустое стратегическое место в беседке. Отсюда я мог наблюдать за тем, как проходил вечер, оставаясь в тени. Не думаю, что такое положение вещей обрадует Клариссу, которая отправляла меня в эту поездку как раз для общения с другими людьми, а не наблюдения за ними, но я просто хотел побыть в одиночестве. К тому же, мне было за чем понаблюдать.

      Наконец, появилась именинница, которой оказалась Флер Делакур. Она радушно улыбалась, принимая подарки, любезно целовала родственников в щеки, а незнакомцам давала руку для поцелуя. Но чем приветливее были гости, долго и витиевато поздравляющие девушку, тем тоскливее становился её взгляд. Мне кажется, она с большим удовольствием расцарапала бы их лица, чем благодарила за подарок.

      Этот большой приём открыто говорил о статусе семьи; надменные лица гостей о недовольстве этим статусом; жадность, с которой гости смотрели на позолоченную посуду, на богатство вейловской семьи. Это был обычный политический раут, просто приуроченный к дню чьего-то рождения. Не Флер была центром вечера, а её отец, вокруг которого вилось столько джентльменов и дам, что можно было подумать, что и он обладает каким-то притягательным даром. Заметив, что меня ищут сестры, я вышел из своего укрытия им навстречу. Девочки хотели вручить подарок, а так как он, в уменьшенном виде, лежал в моем кармане, им нужен был я. Вернув коробке первозданный вид и поправив бант, я отдал подарок сёстрам, и хотел было ретироваться обратно в своё укрытие, но, усмехнувшись, Эмбер потянула меня за ними.

      — С днём рождения! — пропели они хором, вручая подарок. Флер радостно улыбнулась сёстрам, расцеловав их в обе щеки. Когда она заметила меня, то чуть приоткрыла рот от удивления. Это был замечательный момент, будто кто-то из всевышних хотел отыграться за тот случай, когда я с испугу закрыл нос.

      — Поздравляю, — искренне произнёс я. Разумеется, за то время, что я провёл с вейлами, я успел выучить одно простое правило: нельзя прийти без подарка. Чаще всего, имея все, что только им было угодно, вейлы по-настоящему ценили простые милые безделушки. Их красоту часто сравнивали с цветами, но им никогда не дарили цветов, всегда либо драгоценные металлы, либо драгоценные камни. Так что я протянул ей букет белых роз. Сотворить их без палочки было проще простого, особенно если учесть, что до этого я сорвал бутон одной из роз в беседке, и просто трансфигурировал лепестки в полноценные цветы.

      — Благодарю, — Флер взяла букет, легко мазнув своими губами по моей щеке. Так как были ещё гости, желающие вручить свои подарки, мне удалось быстро уйти, чтобы вновь спрятаться в своём укрытии.

      Вечер обещал быть долгим, так что, устроившись поудобнее в своём укрытии, я забавлялся тем, что трансфигурировал лепестки роз в маленьких белых птичек, позволяя им носиться среди гостей. Научившись одному заклятию без палочки, я изо всех сил старался развить этот навык. Не сказать, что он был мне жизненно необходим, но что-то в этой способности колдовать меня завораживало. На доли секунды на моей руке вспыхивала золотая искра, разрастающаяся настоящим пожарищем, преобразовывающим лепесток в птицу, и она вспархивала с моей руки, уносясь в небо. Хоть я и научился более или менее контролировать выброс моей силы при заклятии и теперь мимо рассеивалось не так уж и много, это все равно пока быстро меня утомляло. Наблюдая за десятком своих пташек, я потягивал прохладный напиток, наслаждаясь приятной музыкой небольшого оркестра, развлекающего гостей.

      — Значит, ты и есть загадочный племянник дяди Патрика, из-за которого Брауны были вынуждены переехать в Англию, — появление Флер в беседке было неожиданным, но, к счастью, я смог сдержаться и не пролить на себя напиток.

      — Верно, — кивнул я, отставив подальше бокал. — А ты — дочь любимой сестры Клариссы, — я не стал уточнять, что в жизни этой сестры произошло какое-то несчастье, о котором мне не захотели рассказать. — Та из её дочерей, которая готова была на меня молиться за поведение на матче по квиддичу.

      Наверное, мне не стоило об этом говорить, но сказанного не воротишь, и я тут же получил от смущённой вейлы болезненный тычок под ребра. Флер, должно быть, хотела ещё как-нибудь меня стукнуть, но все же предпочла успокоиться и взять себя в руки. Её магия пахла чем-то приятным и знакомым, но из-за сильного аромата роз, витавшего в беседке, мне никак не удавалось понять, чем именно.

      — Я всего лишь передаю слова Клариссы, — поднимая руки в примирительном жесте, оправдывался я. — Клэр и Патрик очень хотели лично тебя поздравить, но почему-то не получилось.

      По тому, как тщательно они запаковывали подарок, хихикая при этом, словно маленькие дети, сотворившие самую большую пакость взрослым, я думал, что они обязательно появятся на празднике. Но вместо этого на торжество был отправлен я. Единственное оправдание, которое я мог найти, это то, что они боялись реакции Флер на их подарок, но тогда это было очень гадко с их стороны, так как неудобства из-за их глупого подарка буду терпеть я.

      — Да, я знаю, — Флер легко отмахнулась от моего недоумения. Должно быть, подарок ей понравился, или же она его ещё не открывала, и побои ждут меня впереди. — Это все из-за их войны с сёстрами.

      — А что именно случилось? — я трансфигурировал последний из розовых лепестков, лежащих у меня на коленях, в соловья. Чирикнув, он вылетел из беседки и, устроившись, должно быть, на верхушке, начал свою песнь.

      — Сестры были недовольны, что Клэр выбрала сквиба, — очевидно, что Флер чувствовала себя абсолютно расслабленно в моем присутствии, раз прикрыла глаза, облокотившись на спинку диванчика, на котором мы сидели.

      — Это странно, — осторожно заметил я. Может, Флер и не считала меня опасным или испорченным, но я пока не особо верил ей, чтобы так легко довериться.

      — Поэтому они и поссорились, — повернувшись в мою сторону, Флер открыла глаза, неотрывно смотря в мои. — Я думала, цвет твоих глаз был таким ярким из-за заклятия.

      С каждым новым словом эта беседа становилась все более странной. Флер было от меня что-то нужно, но мне никак не удавалось понять, что именно. Она вела какую-то игру, конечная цель в которой могла обрадовать только её. Снова прикрыв глаза, Флер стала тихо подпевать соловью, напевая какую-то французскую песню. Переведя взгляд на собравшихся гостей, я понял, почему Флер так старательно хотела меня очаровать.

      — Ты хочешь досадить отцу? — с усмешкой спросил я, смотря, как настороженно Гаспар Делакур рассматривал гостей, высматривая среди них свою старшую дочь.

      — Догадливый, — рассмеялась Флер, взглянув на гостей и быстро найдя среди них внушительную фигуру отца.

      — Зачем тебе это? — совершенно не стесняясь и не чувствуя угрызений совести, я рассматривал её, ожидая ответа. Как и всех вейл, её можно было бы описать в нескольких словах: светловолосая, идеальная, чуть нахальная. Но если отбросить тот факт, что она была вейлой, а значит, не брать во внимание её чары, то у Флер были свои изъяны. Её ресницы не были такими уж длинными, как, например, у Эмбер; иногда мне казалось, что сестре нужно подстричь ресницы, чтобы они ей не мешали. Флер имела дурную привычку закусывать нижнюю губу. На правом ухе у неё были проколоты хрящики так, что в проколы была вставлена штанга. Разумеется, я видел такое и раньше, в более дешёвом варианте, но никогда не думал, что увижу такое украшение на аристократке. Я никогда не замечал на лицах вейл родинок или вообще каких-то отметинок, но под правым уголком нижней губы у Флер была маленькая родинка-сердечко. Намного меньше, чем на коленке, но все равно она вызывала улыбку. По сравнению со всеми остальными своими родственницами Флер казалась… маленькой. Не такая высокая, как её мать и бабушка, которые доставали двухметровому Делакуру до плеча. Не такая фигуристая, как её кузины. Своей какой-то обыкновенностью Флер выбивалась из сословия вейл, как Алиса своим рассеянным взглядом.

      — Я не хочу, чтобы он испортил мой праздник каким-нибудь глупым заявлением, — перестав гипнотизировать фигуру отца, наконец, ответила Флер. — Так ты поможешь мне?

      Вспомнив слова Клариссы о возможном женихе Флер, которого ей выбрал отец, я протянул ей свою руку. Радостно просияв, она схватила меня за руку, и мы покинули незаметное стратегически важное для наблюдения за остальными укрытие. Флер заставила меня танцевать и стойко терпела, когда я наступал ей на ноги или спотыкался. Её особенно веселило, когда я спотыкался, ведь мы находились на абсолютно ровной танцплощадке. Ещё большим дураком я ощущал себя, когда… да я никогда не чувствовал себя так пристыженно. Особенно неприятным был факт, что хоть я был довольно высоким, Флер все равно была меня выше, пусть и ненамного. Заметив, каким взглядом мсье Делакур смотрит в нашу сторону, я решил быть победителем в игре Флер.

      — Так кто же из господ был выбран вашим суженным? — не думаю, что в том танце, который мы пытались танцевать, было дозволено так тесно обнимать партнёршу. Но, кажется, Флер все устраивало, особенно её устраивало, как перекосилось лицо её отца.

      — Мсье Поль Тома, — пропела Флер, развернув нас на танцполе так, чтобы я смог увидеть того, о ком она говорила. — Пожилой мужчина с парой искусственных органов.

      Такого краткого описания мне вполне хватило, чтобы точно понять, о ком идёт речь. Его лицо казалось, было сделано из отдельных частей. Оба его глаза были неестественно голубыми, и иногда они закатывались. Словно бакенбарды выглядели штыри, удерживающие его нижнюю челюсть. Уж не знаю, зачем он надел рубашку с короткими рукавами, но благодаря этому было прекрасно видно, что его левый локоть искусственный.

      — И зачем вашему отцу такой зять? — должно быть, отвращение на моем лице было явственно заметно.

      — Это сложно, — попыталась отмахнуться от моего вопроса Флер.

      — Я быстро схватываю, — пожав плечами, я ловко отвёл её на другой край танцплощадки, подальше от Гаспара Делакура.

      — Просто, если отец объявит о моей помолвке с мсье Тома, то никто другой не посмеет просить у него моей руки, — спокойно призналась Флер. Мне кажется, отчасти она была согласна с этим безумным планом отца, но большая её часть явно не желала такой участи для себя.

      — Так что же мне стоит сделать, чтобы твой отец точно не захотел объявить об этом наиприятнейшем событии? — я наклонился к ею лицу, прошептав на ушко.

      — Ты все правильно делаешь, — рассмеявшись, словно я рассказал ей забавнейшую шутку, Флер ещё теснее прижалась ко мне. Отчасти это было уже неприлично.

      — Ещё немного, и дядюшка Гаспар начнёт плеваться кислотой, — звонкий насмешливый голосок и уверенный и сильный рывок заставили нас с Флер сойти с танцплощадки. Толкаемые в спину неугомонной девушкой, мы оказались скрыты от злого ока мсье Делакура кустами бузины.

      — Кто ты, о бедный раб нашей именинницы? — вейла бесцеремонно щипала меня за руки. Должно быть, это была Франческа, и если её мать вела себя с окружающими так же, то она вполне заслужила своё проклятие.

      — Хватит меня щипать. Я тебе не маленький пухлый мальчик, — каждый раз, когда вейла тянулась, чтобы ущипнуть меня, я ударял её по рукам. В конце концов, мы с ней разодрались. От участи быть располосованным когтями злой вейлы меня спасла Флер, вовремя ухватившая кузину. Я впервые видел вейлу, которая вспылила до такой степени, что была готова перекинуться. Черты её лица заострились, став хищными и угловатыми, зубов во рту явно прибавилось, а голубые глаза полыхнули желтоватым.

      — Уоу! Давай ещё раз, — разумеется, я ещё раз хлопнул Франческу по руке. Начавшая было успокаиваться вейла тут же огрызнулась, клацнув зубами чуть ли не у моего носа.

      — Хватит! — встав между нами, Флер пыталась остановить кузину от желания наброситься на меня и выдрать мне сердце, а меня от того, чтобы я это спровоцировал. — Гарри, зачем ты её злишь?

      — Я никогда раньше не видел вейл такими. Это круто, — честно говоря, я не совсем понимал, почему меня привело в такой восторг преобразование вейлы в её хищную форму.

      — Знаешь, любой нормальный человек предпочёл бы никогда не видеть вейл такими, — заметила Флер, все ещё придерживая меня рукой, хотя кузину она уже не ограничивала.

      — Кажется, мы с тобой уже давно выяснили, что я не особо нормальный, — пожав плечами, я демонстративно спрятал руки за спину. Флер подозрительно всматривалась в меня несколько минут, а затем все же аккуратно убрала свою руку от моей груди.

      — Так вы знакомы? — вопрос Франчески прервал нашу с Флер настороженную игру в гляделки.

      — Да, — равнодушно пожав плечами, ответил я. От сестры Франческа явно ждала больших пояснений.

      — Это Гарри Поттер, — Флер сказала это таким образом, как будто моё имя было ответом на все вопросы. Бегло осмотрев моё лицо на наличие знаменитого шрама, Франческа все равно ждала объяснений. — На него не действуют вейловские чары, и я попросила его подыграть мне, чтобы не дать отцу сделать объявление.

      Попросила — какой интересный термин для попытки соблазнить подростка. Пока мы втроём перешёптывались, прячась в кустах, мсье Поль Тома решил покинуть званый вечер. Провожал его, должно быть, кто-то из женщин семьи Делакур. На все милые и участливые вопросы вейлы он отвечал поспешно и скоро. Не думаю, что мсье мог адекватно общаться с вейлой. Его голос был довольно причудливым: в нем слышались отчётливые металлические перекаты. Интересно, язык у него был настоящим или тоже искусственным?

      — Кажется, моя помощь уже больше не потребуется: не думаю, что будут делать объявление о помолвке без одного из счастливчиков, — я не ставил перед собой цели каким-то образом задеть Флер своими словами, но так как английский для вейл был не родным, они поняли все превратно. Если от удара Франчески я ещё смог увернуться, то от толчка Флер меня уже ничто не спасло. Чувствуя, что начинаю падать, я ухватился за руку Флер. Не ожидавшая такого вероломства с моей стороны, она растерялась и ускорила моё падение вместо того, чтобы его остановить. Франческа звонко рассмеялась, явно не собираясь помогать нам подняться.

      — Гарри! — радостный хор моих сестёр заставил нас Флер ещё быстрее встать с земли, старательно пытаясь не касаться друг друга и не смотреть друг на друга. Франческа тихо сипела, закрывая рот руками. Ситуация была довольно абсурдна, и кроме досады оттого, что девочки её увидели ничего не вызывала. Теперь я точно мог быть уверен в том, что они будут припоминать мне этот случай до конца моих дней.

      — Готовы вернуться домой? — одёрнув рубашку и убрав листья бузины из моих волос, спросил я хихикающих сестёр.

      — Мы — да, а ты? — все же их уникальная особенность разговаривать хором иногда меня пугала. Франческа уже смахивала слезинки с лица, настолько ситуация казалась ей забавной. Смущённая Флер тщательно оправляла платье, но по тому, какие взгляды она бросала на кузину, мне кажется, Франческа ещё пожалеет, что так веселилась.

      — Ещё раз с днём рождения, мисс Делакур, — произнёс я, отойдя к сёстрам. Мы все уже держались за портал, когда я решил заметить напоследок. — Надеюсь, что кара, наложенная на вас отцом за ваше «попросила», будет достойной.

      Если когда-нибудь нам с мисс Делакур суждено будет встретиться, то я очень пожалею о последних словах. В обратную сторону портал был настроен на гостиную и, когда мы появились посреди комнаты, никто этого явно не ожидал. Гость, которого провожал Патрик, застыл посреди коридора, вытаращив на нас глаза. Устало вздохнув, будто такое уже случалось раньше, Патрик шикнул на Моргану, и кошка умчалась за хозяйкой. Мужчина открывал и закрывал рот, так и не произнеся ни слова. К счастью, его беззвучный монолог длился недолго. Кларисса очаровательно ему улыбнулась и быстро подправила его воспоминания. Выслушав от Патрика последние указания, гость со счастливой улыбкой ушёл к себе домой.

      — Ты все подстроила, — запустив в Клариссу диванной подушкой, заметил я.

      — Я не виновата в том, что он заметил ваше появление, — перехватив подушку до того, как она заехала бы ей по лицу, отмахнулась Клэр.

      — Я имел в виду моё присутствие на дне рождения Флер Делакур, — подушка полетела обратно в мою сторону.

      — Гаспар ведь не сделал никакого безумного объявления? — настороженно поинтересовалась Кларисса. Могу поклясться, что девочки за моей спиной повторяли абсурдную ситуацию, произошедшую со мной и Флер.

      — Нет, — не став вдаваться в подробности того, как это случилось, кратко ответил я.

      — Он правда такой страшный, как говорят? — заинтересовано спросила Клэр. Кажется, если дело касается пикантных слухов, то все женщины одинаковы.

      — Возможно, когда он был ещё человеком, то был довольно красивым мужчиной, но сейчас из-за всех его искусственных органов очень сложно назвать его хотя бы приятным, — просто ответил я, направившись в свою комнату. Думаю, Кларисса ждала больших подробностей, но о большем ей расскажут дочери, а от меня она услышала лишь краткую правду.

      Последний день лета застал меня за сборами в школу. Не сказать, что я делал это с восторгом и предвкушением чего-то захватывающего, что может произойти со мной в школе. Самое захватывающее приключение я уже пережил и не хотел бы повторения. Повторения мне было бы уже не пережить, каким бы треклятым избранным я ни был. Каждый год в школе заканчивался для меня чем-то крайне неприятным: будь то магическое истощение, яд василиска в жилах, поцелуй дементора. Не думаю, что этот год как-то выбьется из правил из-за того, что я стал немного другим, хотя мне бы хотелось, чтобы ничего трагичного не случилось.

      С отвращением взглянув на фиал, в центре которого витала рубиновая капля крови, я все же решил взять с собой книги о крестражах, которые дала мне Кларисса. Клэр тщательно подошла к вопросу изучения чужой души в моем теле. Она даже специально поместила мою кровь с остатками инородной магии в фиал, чтобы с его помощью можно было найти остальные предметы. При приближении к крестражу аморфно парящая капля крови должна была возбудиться, пытаясь соединиться с более сильным куском души. Я получил свой собственный свет Эарендила, который, правда, тянуло к гнили, а не к надежде. Уж не знаю, к счастью или нет, но, несмотря на все усилия, которые приложила Кларисса к созданию столь редкого и полезного артефакта, его сила вскоре должна была исчезнуть. Если в ближайшие полгода мне не удастся с помощью фиала найти ещё хотя бы один крестраж, чтобы из него создать другой, более сильный поисковик, то искать все остальные крестражи придётся по старинке. Произошедший на финале по квиддичу инцидент и метка в небе говорили о том, что Волдеморт отчаянно пытался вернуться к жизни. Но, как сказала Клэр, развоплощённому духу для начала нужно было создать тело. Эта магия была настолько неприятной и сильной, что без должной подготовки ритуал мог скорее убить Волдеморта, чем возродить, попутно разрушив парочку крестражей. Так что у нас ещё было время на поиски крестражей и на раздумья.

      Мерлин, запрыгнув на стол, оскалился на фиал и, обойдя его бочком, тиснул из тарелки совиное угощение. Завтра ему предстояла долгая поездка в клетке, так что он всеми правдами и неправдами старался не подходить ко мне на расстояние вытянутой руки. Ловить эту наглую животину мне предстояло только завтра, поэтому я даже позволил себе запустить в Мерлина подушкой, чтобы он побыстрее выбежал из комнаты с ворованным лакомством в зубах. Фиал и книги о крестражах я положил в самый защищённый отдел сундука.

      Ночью мне снова снились лебединые перья. Они слетали с окна гриффиндорской башни, окрашиваясь на полпути в алый цвет. Падая на землю, они рассыпались пеплом, и, как в самом настоящем дурном кошмаре, вскоре этого пепла вокруг меня стало неимоверно много. Он крутился вихрем вокруг меня, и пели песнь свою битые лебеди.

      — Душу за душу, — складываясь из пепла, лебеди взмывали в небо, на полпути окрашиваясь в алый, и лишь у облаков они становились девственно белыми.

      — Уплатил, — вихрь пепла в мгновение осел на землю, а в окне, из которого слетали перья, мелькнула чья-то фигура.

      Поездка на поезде до станции в Хогсмите прошла для меня незаметно. Вспоминая свой странный сон, я пытался понять, был ли в нем какой-нибудь смысл, или просто мой мозг таким образом пытался переварить женский роман, который я читал на ночь. Разумеется, я мог бы пересказать сон Гермионе и она, тут же достав откуда-нибудь сонник, начала бы искать разгадку. Луна, наверное, улыбнулась бы и сказала, что раз уплатил, значит, должен ждать чего-то приятного. Алиса, при всей своей мечтательности, скорее всего, сказала бы мне, что это был просто сон, и не стоит придавать ему какое-нибудь значение. Так что поездка прошла в моем отрешённом молчании, хотя Луна и Алиса без умолку болтали о мозгошмыгах, нарглах и прочих странных существах. В Хогсмите я проводил сестру до флотилии лодочек и направился к карете, у которой меня поджидали остальные.

      Хогвартс.

      Величественный и прекрасный замок, когда-то, быть может, завоёванный, или же специально построенный для того, чтобы стать школой для молодых волшебников. Когда я впервые увидел замок, подплывая к нему на лодочке, то он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Замок покорил моё сердце, и я верил, что буду счастлив, находясь в его стенах. Сейчас я приближался к замку сидя в каретах, запряжённых странного вида крылатыми лошадями, и не испытывал ничего, кроме утомления от езды по кочкам. Гермиона неустанно болтала о чем-то заумном, прочитанном ею в книге, но мне не хотелось прислушиваться к монологу подруги. Рон громко чавкал, будто пытаясь таким образом заглушить нашу подругу. Джинни пыталась разговорить Невилла, но с каждым своим восхищённым словом о чемпионате по квиддичу теряла в нем собеседника. Не думаю, что строгая Августа Лонгботтом разрешила внуку сходить на это мероприятие, так что Невиллу, скорее всего, было неприятно слушать о том, как весёлая жизнь проходила мимо него. Луна меланхолично улыбалась, смотря в окно. Атмосфера внутри нашей кареты не располагала к глубоким душевным переживаниям и рассуждениям, но я отличался очень узким душевным диапазоном, так что мог забыть обо всех неудобствах.

      Я возвращался в замок, где потерял большую часть своей души. Мне казалось, что сейчас, когда школьные ворота откроются, то я окажусь на собственной могиле. Эти мысли были крайне абсурдными, но почему-то не оставляли меня. Некстати вспомнился вихрь пепла из недавнего сна.

      Но когда мы вылезли из кареты и я посмотрел в сторону Запретного леса, быстро найдя то место, где меня настигли дементоры, ничего не случилось. Земля не разверзлась, забрав меня в Ад; ангелы не запели, унося меня на небеса. Я как был Гарри Поттером, так им и остался. Улыбнувшись внимательно наблюдавшей за мной Луне, я захлопнул дверцу кареты, и мы пошли к школе.

      — Жизнь продолжается, не так ли?! — пропела Луна, ловко сняв со своей руки один из браслетов. — Не стоит зацикливаться на прошлом, иначе оно утащит тебя за собой, — она выбросила браслет куда-то в сторону озера. Я не думал, что так легко отброшенный предмет смог бы долететь до озера, но кальмар вытянул свое щупальце, поймав его, утягивая в своё царство.

      — Думаешь, на какой факультет попадёт твоя кузина, Гарри? — спросила Джинни. Никто из Уизли до конца не верил в наличие у меня родственников помимо Дурслей. А уж когда они увидели вместе со мной в купе маленькую вейлу, то и вовсе стали подозревать, что вейлы меня одурачили. Скорее всего, после того, как старшие Уизли сообщили своим детям о том, как принято избавляться от сквибов в семьях волшебников, они смогли смириться с наличием у меня дяди-сквиба. Но представить, что этот самый сквиб смог заинтересовать вейлу, они уже не могли. Кажется, представление британских волшебников о вейлах было довольно поверхностным, поэтому столь унижающий их законопроект и удалось легко принять.

      — Это ей решать, где учиться, — пожав плечами, ответил я. Вместе с другими учениками мы зашли в школу. Некоторые из них, замечая меня, на секунду замирали, а потом принимались шептать на ухо своим друзьям. Я будто снова стал наследником Слизерина.

      — Нас ждёт замечательный год, — улыбнулась Луна, махнув рукой Джорджу в качестве приветствия.

      — Что же нашептали тебе мозгошмыги, Луна? — мой вопрос слышала, наверное, половина стола Слизерина, когда мы проходили мимо, направляясь к нашим столам.

      — Долги были уплачены, — пожав плечами, ответила подруга, как будто это был ответ, который знали все. Хорошо, что я ни с кем не поделился своим сном, плохо, что Луна, кажется, знает о его содержании намного больше, чем я. Все же Луна Лавгуд — особенная девочка. Рассевшись по своим столам, мы с ней обменялись улыбками в ожидании, когда же начнётся распределение первогодок.

      Хогвартс.

      Этот замок все же умел очаровывать. Находясь в толпе ребят, гомонящих на разные лады о том, как прошло их лето, замок, казалось, подстраивался под каждый голос. Свечи под потолком светились каждая на свой лад, а стены гудели, рассказывая ученикам о том, как им было скучно без них. Этот замок был домом для многих заблудших и потерянных, он хранил их тайны так же бережно, как и свои. Если бы я был им, разве я не похоронил бы в этом замке часть своей души? На самом деле, я отдал этому замку намного больше, чем Волдеморт.

      Старая шляпа пела о единстве и дружбе, напоминая, как же на самом деле важно, чтобы у тебя был хоть кто-то, кому ты можешь довериться. Хлопая старой шляпе, я смотрел на сестру. Разумеется, когда она спросила, как происходит распределение, я ей ответил. Это было несколько дней назад, а сейчас, стоя в шеренге первогодок, она уже знала, где будет учиться и каков будет вердикт. Школа уже была готова вышить своими золотистыми нитками на новомодной форме Алисы герб Гриффиндора. Этим летом Брауны приняли меня в свою семью, а сейчас я принимал Алису в свою общину.

      — На самом деле, не так уж и плохо выглядит, — улыбнулась Алиса, рассматривая герб, появившийся на её пиджаке. — Правда, храбрость не всегда значит именно то, что о ней думают.

      Рон нахмурился, услышав слова моей сестры, но, к счастью, он уже достаточно владел собой, чтобы не начать раболепно рассказывать, как же здорово быть храбрым. Гермиона после нашего последнего разговора пыталась быть объективной к вейлам, и мне кажется, что она была согласна со словами Алисы. Храбрость, которой так гордятся гриффиндорцы, зачастую граничит с маниакальной глупостью. Мы втроём были прекрасным тому доказательством. Вместе с Алисой наш факультет пополнился ещё на четырёх мальчиков и трёх девочек. Когтевран и Слизерин получили по десять первогодок, а Пуффендуй — шестерых. Дамблдор не стал нарушать своих традиций, решив сказать свою вступительную речь уже после того, как дети наедятся.

      — Добро пожаловать к началу нового учебного года. Я рад видеть вас всех в стенах Хогвартса. Всем новичкам хочу сказать, что прогулки по Запретному лесу запрещены. Это же касается и некоторых старшекурсников, — все знали, кого именно имеет в виду директор, но также все знали, что близнецы Уизли никогда не заходили в Запретный лес для каких-либо поисков. — Список запрещённых предметов вы можете увидеть у мистера Филча. Мне кажется, некоторых особо порадует тысяча четыреста тридцать второй пункт этого списка.

      — Интересно, кто-нибудь вообще читал этот список? — хоть мой вопрос и был обращён ко всем сидящим рядом гриффиндорцам, спрашивал я скорее у Гермионы. Если уж она не читала этот список, то никто вообще его не читал. Покрасневшая Гермиона перевела сосредоточенный взгляд на директора, внимательно слушая его речь об изменениях в профессорском составе.

      — Также я хочу вам сообщить, что в этом году не состоится первенства по квиддичу между школьными командами, — дождавшись, когда возмущённый ропот успокоится, директор продолжил. — В этом году в школе состоится куда более захватывающее мероприятие… Турнир Трёх волшебников.

      Те, кто знал, что этот турнир значит, радостно кричали, те, кто не знал, принялись тормошить соседей в надежде на пояснение. Кажется, только меня объявление директора никак не затронуло. Зная мою везучесть, мне нужно придумать такой способ, чтобы ни за что не стать участником этого турнира.

     Кажется, что за первую неделю нового учебного года я успел изучить треть одного из стеллажей в библиотеке. Передо мной не стояло цели стать одним из самых умных студентов школы, просто школьная библиотека — это то место, куда подростки заходили только из-за острой необходимости. Меня такое положение вещей абсолютно устраивало. Оказалось, что далеко не всем нравилось, что я вернулся в школу. Слухи, распускаемые Пророком, все же сделали своё дело: многие подростки меня боялись. Каким-то невообразимым образом из мальчика, который выжил и которого оправдали, я стал для них мальчиком, который в любую минуту может сорваться с цепи и убить. Вполне возможный вариант развития событий.

      Несмотря на общую холодность по отношению к моей персоне, мне нравилось, что никто не подходит ко мне с расспросами. Чужое любопытство куда хуже чужого страха. Так что я даже наслаждался лёгким военным положением, установившимся в школе по отношению ко мне. Оно давало мне прекрасный шанс выучить что-то новое, увидеть что-то новое. Гермиону очень обрадовало моё учебное рвение, так что она даже попыталась привить его Рону. Но попытка не увенчалась успехом: наш друг предпочёл играть в карты или шахматы с остальными ребятами в гостиной Гриффиндора. Так что в нашу с Гермионой учебную группу входили только Алиса и Луна. Порой их поведение и разговоры настолько выводили Гермиону из себя, что она с шумом захлопывала учебник и уходила из библиотеки. Странные разговоры Алисы и Луны никак не способствовали попыткам Гермионы побороть своё предубеждение в отношении вейл, но ради меня она старалась. Временами начинало казаться, что Гермиона слишком усердно старалась быть моим другом.

      — Кажется, она немножко в тебя влюблена, — осторожно заметила Алиса, когда Гермиона в очередной раз не выдержала и покинула нас. Перевернув очередную страницу мемуаров Морганы, которые я читал уже несколько часов, скептически взглянул на сестру. Алиса без труда сходилась с людьми: её лёгкий нрав вкупе с вейловской аурой располагали к ней. Так что на Гриффиндоре не было ни одного человека, который бы смог отказать Алисе в помощи. А если учесть, что она была единственной, кого по-настоящему боялся Мерлин, то гриффиндорцы были готовы носить её на руках. Все, кроме Гермионы. Хоть подруга и пыталась избавиться от своего предубеждения, она за что-то очень невзлюбила Алису, а моя сестра — её. Замечание сестры показалось мне несколько странным, так что я снова отвлёкся от довольно увлекательного чтива.

      — Не думаю, — мой ответ настолько понравился Алисе, что, радостно заулыбавшись, она принялась ещё усерднее писать эссе по чарам. — Кажется, ты немножко недолюбливаешь Гермиону.

      Луна, делавшая какую-то зарисовку на своём ещё недописанном эссе по Истории магии, подняла на нас заинтересованный взгляд. Она будто готовилась наблюдать захватывающий квиддичный матч и выбирала, за какую сторону ей болеть.

      — Ты слишком классный для неё, — беспечно пожала плечами Алиса, даже не оторвавшись от эссе. Если быть честным с самим собой, то мне понравились слова сестры, но, если быть совсем честным, я был совершенно уверен, что классным для кого-либо не буду никогда. — К тому же, у меня слишком много незамужних кузин, чтобы так просто отдать тебя обычной девчонке, — поставив последнюю точку в эссе, весело добавила Алиса.

      — Не думаю, что это сработает, — протянула Луна, обмакнув кончик пера в чернильницу. Она поставила его на пергамент, и перо заскользило, начав дописывать недостающую информацию для завершения эссе. Такое замечание удивило Алису, и она повернулась к Луне в ожидании дальнейших пояснений. Так как больше от меня не требовалось никаких усилий для поддержания беседы, я продолжил читать свою книгу.

      — С такой устойчивостью к вейловской ауре Гарри вполне может оказаться избранным какой-нибудь вейлы, — по тому, с каким жаром Алиса начала отстаивать свою точку зрения, было понятно, что так просто она сдаваться не собиралась.

      — Его устойчивость скорее приобретённая, чем врождённая, — парировала Луна. Её замечание заставило меня оторваться от чтения и взглянуть на подругу. Не думаю, что она хотела меня обидеть или задеть этой фразой, просто она пыталась развенчать розовые мечты Алисы.

      — Никто на самом деле не знает, что и как должно быть. Может быть, Гарри нужно было стать драконом, чтобы встретить свою красавицу, — пожала плечами Алиса, начав собирать вещи.

      — Ты же не веришь в принцев, — заметил я, найдя в тексте то предложение, на котором остановился.

      — Так я и не назвала тебя принцем, а драконом, — фыркнула сестра и, подхватив свою сумку, ушла из библиотеки.

      Мы просидели с Луной в библиотеке ещё несколько часов, каждый занимаясь своими делами. Я дочитал книгу, а Луна окончательно испортила своё эссе, нарисовав на нём нашу учебную группу. Гермиона и Алиса о чем-то спорили на рисунке.

      — Быть может, она права, — рассматривая свой рисунок, протянула Луна. — Только той вейле будет сложно.

      — Настолько плох? — отлеветировав книгу обратно на полку, спросил я. С прищуром взглянув на меня, будто оценивая, Луна тепло улыбнулась, похлопав меня по руке.

      — Сложно не значит плохо, Гарри. Просто путь будет долгим, — быстро собрав все свои вещи, Луна ушла из библиотеки, оставив меня размышлять.

      Они все говорили мне про долгий путь, но никто так и не сказал, что на этом пути меня будет ждать. Я был почти уверен во встрече с Волдемортом, но не думаю, что все остальные имели это в виду. Каждую ночь я рассматривал фиал, не решаясь начать изучать книги. Что-то мне подсказывало, что это знание будет лишним. Без этой информации я мог бы спокойно жить дальше, как будто я один из шести миллиардов человек — ничем не примечательный. Но чем больше я смотрел на каплю своей крови, тем сильнее становилось желание узнать, что же это такое. Жалостливый звон разбитой чернильницы вывел меня из задумчивости. Блейз Забини и Теодор Нотт расположились неподалёку, довольно несдержанно обсуждая между собой задание, данное Макгонагалл для самостоятельного изучения. Довольно забавно, что с некоторой лояльностью ко мне относились только слизеринцы, за исключением Малфоя. Видимо, годами привитая чистокровным детям осторожность к силе соперника все же сыграла мне на руку.

      Неторопливо расставив по полкам книги, которые брал для чтения, я выбрал ещё парочку и, прихватив их с собой, направился в гриффиндорскую гостиную. Стоило мне только переступить порог, как из милой идиллии тишины я оказался в рассаднике хаоса. Хаоса, который творил Мерлин. В невероятно краткий срок Мерлин смог разозлить весь Гриффиндор, а все из-за того, что панда пыталась раздобыть пёрышко от каждой совы. И сегодня пришла очередь Сычика. Карликовый совёнок хаотично носился по всей гостиной, Мерлин бегал за ним кругами, а за Мерлином с громкими криками бегал Рон. И все это происходило под громкие скандирования близнецов: «Вперёд, Мерлин!», «Наподдай ему, Мерлин!», «Мерлин — чемпион!». Мне не слишком хотелось участвовать в этом кавардаке, но если сейчас не остановить моего неугомонного зверька, то, скорее всего, кто-нибудь из владельцев потрёпанных сов линчует его однажды ночью. Исхитрившись поймать Мерлина за шкирку, когда он проносился мимо меня, я поднялся в свою спальню. Мерлин обиженно фыркал, но не пробовал вырываться. Вообще, с момента нашего приезда в школу счёт в нашем с ним споре был уже настолько не в мою пользу, что мне даже страшно было подумать.

      Невилл взглянул на нас мимоходом, быстро вернувшись к изучению своей книги. Последнее время он стал почти таким же затворником, как и я. Правда, виновником его неприятностей был не дементор, а преподаватель. И на этот раз это был не Снейп. Снейп вообще проявлял какую-то чудную лояльность по отношению к нашему курсу. Он больше не пытался найти в каждом моем действии ошибку и не придирался попусту. Я бы не сказал, что он жалел меня из-за того, что случилось, он, кажется, избегал смотреть мне в глаза. Нейтралитет в отношениях с профессором зельеварения вполне меня устраивал, особенно, когда выяснилось, что я не так уж и плох в этом предмете. Не думаю, что мне суждено стать ценителем этого тонкого искусства, но от участи умереть от неспособности сварить для себя зелье я был спасён.

      Переодевшись в пижаму, я взял книгу для ночного чтения. Мерлин, не получивший очередного пёрышка для своей коллекции, недовольно мялся на своей подушке, но покушаться на жабу Невилла даже не думал.

      — Волнуешься? — спросил я рассеяно листавшего книгу Невилла.

      — Бабушка рассказывала мне, что Грюм немного странный, но я никак не думал, что он действительно захочет сделать с нами такое, — справочник по травологии, который листал Невилл, должно быть, уже был им выучен от корки до корки, но он все равно каждую ночь перечитывал эту книгу. У Лонгботтома была какая-то ненормальная боязливая неприязнь к непростительным заклятиям. Спрашивать я не хотел, поэтому толкнул Мерлина, показав ему на парня. Несколько минут панда шевелила ушами, внимательно смотря на меня, как будто размышляла, издеваюсь я над ним или нет, но все же, вцепившись зубами в свою подушку, он перебрался к Невиллу. Мерлин действовал на него успокаивающе.

      Именно о покое сейчас мечтало большинство четверокурсников. Ведь завтра с самого утра нам предстояло пережить очередное занятие по Защите от темных искусств. Мне кажется, впервые между Гриффиндором и Слизерином было что-то похожее на мир, а все из-за странного учителя. Профессор Аластор Грюм всего за неделю смог запугать всех своих студентов. Старшекурсники говорили, что он мог начать дуэль с кем-нибудь прямо посреди лекции. Только что он с увлечением рассказывал о действиях какого-нибудь заклятия, а в следующую минуту половина курса уже была обездвижена. Со всеми этими россказнями и странным поведением учителя на занятиях дошло до того, что студенты были готовы прятаться под парту, как только Грюм взглянет в их сторону.

      Аластор Грюм и вправду был странным, даже по моим меркам. Когда наш курс впервые пришёл на его урок, он начал занятие с того, что выспросил у нас о непростительных заклятиях. Он наслаждался страхом, который вызвал у подростков, заставив их назвать вслух заклинания, которыми их пугали с детства. Грюм будто пытался вызнать таким образом, кто из его учеников способен на них. По моим наблюдениям, никто с нашего курса не способен на эти заклятия, даже слизеринцы. Может, мы и родились в военное время, но жили мы не при нем, и нас баловали, оберегая от зла и ужасов. Это разнежило всех, сделав более никчёмными и слабовольными. Грюм был недоволен своими наблюдениями, так что нам предстояло в скором времени ощутить на себе все прелести одного из непростительных. В одной из книг Клариссы было написано, что первая ступень в исполнении непростительного заклятия — это ощутить его действие на себе. Только к смертельному заклятию эта ступень не подходила, но если судить по мне, то все возможно.

      Утро встретило гриффиндорцев хмурыми дождевыми тучами. Кажется, даже природа располагала к нагнетанию атмосферы. Встретив первых сонных сокурсников в гостиной, я закрыл учебник продвинутых зелий. Сегодняшний день обещал быть очень интересным. Правда, никто кроме Алисы моего энтузиазма не разделял. Гермиона, встретив меня, рассеяно поправила мне галстук и прикрикнула на Рона за неряшливый внешний вид. Переглянувшись с сестрой, мы пошли следом за всеми на завтрак.

      Большая часть профессоров уже пришла, среди них был и Грюм. Он радостно усмехался, посматривая на понурых учеников. По сравнению с ним Снейп был адекватным и миролюбивым человеком. Директор, профессора Макгонагалл и Флитвик что-то обсуждали между собой, особо не обращая внимания на остальных профессоров и студентов. По тому, настолько радостной выглядела наш декан и каким воодушевлённым был Флитвик, им очень понравилась идея директора. Когда мы проходили мимо стола Когтеврана и мы с Луной встретились глазами, она указала на троицу переговаривающихся учителей, радостно заулыбавшись. Что же, стоит надеяться, что, что бы они ни задумали, это будет интересно. Этот завтрак был почти нормальным: все, кроме четверокурсников с аппетитом уплетали овсянку. Я почти уверен, что когда очередь дойдёт до учеников пятого и последующих курсов, уже они будут мрачно смотреть в свои тарелки.

      — Не могу поверить, что он и правда собирается сделать это с нами, — Гермиона почти не притронулась к своей яичнице, недоверчиво посматривая в сторону преподавательского стола.

      — Это не такое уж и страшное заклятие, — пожала плечами Алиса. Весь четвёртый курс Гриффиндора недоверчиво посмотрел на маленькую вейлу. Для вейл это заклятие действительно было не таким уж и страшным: кроме их избранников никто не мог вмешиваться в их сознание, но кроме меня об этом знала только Алиса и, возможно, Луна. — Что вы так смотрите? Знать, что ощущаешь, когда на тебя наложено заклятие подчинения, и уметь ему противостоять очень важно.

      — Откуда тебе об этом знать? — довольно колко спросила Лаванда. Она была из тех, кто не смирился, что в школе появилась девочка, превосходящая её по красоте. За этими девушками было крайне забавно наблюдать: каждый день они старались каким-нибудь образом подчеркнуть свою красоту. Чаще всего, они перебарщивали с подчёркиванием.

      — Куда бы вы ни поступили для дальнейшего обучения, там будет курс по противостоянию непростительным. Особенно, если вы пойдёте учиться на аврора или целителя. Для этих специальностей обязательно знать, что испытывает на себе подверженный Империо и Круциатусу, — пожала плечами Алиса, ловко забрав у Невилла последний кубок апельсинового сока. — Аврор, который проклинал маму, получил ожоги второй степени на сорока процентах тела, — уже тише, только для меня, добавила она.

      — Хорошо, что она его не убила, — выкрав остатки сока, заметил я.

      — Он знал, на что шёл, к тому же, другой аврор сразу же потушил его, так что до сложных зелий и мазей не дошло, — отмахнулась Алиса, тоскливо взглянув на полный графин тыквенного сока. — Помимо странной формы, неадекватности дерева во дворе, леса, движущихся лестниц, отсутствия психолога, адекватного учителя истории и завхоза-сквиба, хотя против сквибов я ничего не имею, меня очень беспокоит такое количество тыквенного сока на столах. Он ведь невкусный.

      — Если хочешь, я могу попросить домовых эльфов ставить за наш стол больше апельсинового сока, — завтрак подходил к концу, и мне кажется, что большая часть моих сокурсников из последних сил пыталась придумать причину для того, чтобы не идти на занятия.

      — Это было бы великолепно, — закивала Алиса. — Мама спрашивала у меня, как ты привыкаешь к школе. Если хочешь, я могу написать, что у тебя все хорошо.

      — Напиши, как есть, я все равно попрошу эльфов, — порывисто обняв меня, Алиса убежала на свои занятия, а мы отправились в лапы к Аластору Грюму.

      Стоя у двери кабинета в ожидании, когда для нас откроют двери, все нервно перешёптывались, с опаской посматривая по сторонам — вдруг Грюм появится сзади и проклянёт. Общая паранойя никак не затрагивала меня. На самом деле мне хотелось ощутить на себе действия заклятия подчинения.

      Двери бесшумно открылись, и неуверенной гурьбой мы зашли внутрь. Никто даже не пререкался. Поразительно, что для объединения двух враждующих факультетов понадобился всего лишь один нелюбимый всеми учитель. Грюм стоял за кафедрой, широко улыбаясь. Мне он не нравился. Я вполне мог смириться с его стилем преподавания, пусть он и был довольно жёстким, но было что-то в самом профессоре, что заставляло меня ждать неприятностей. Смотря на Грюма, я никак не мог отделаться от ощущения, что сейчас он, как матрёшка, должен сбросить один слой, показав миру другую личину. Моя паранойя отличалась от паранойи окружающих меня людей.

      — Итак, начнём урок. Кто желает быть первым? — все синхронно отступили на несколько шагов назад, а я, не поддавшись стадному чувству, остался на месте. — Поттер, прошу вас.

      Выйдя на кафедру, я встал напротив профессора. Его искусственный глаз сделал пару оборотов, прежде чем сфокусироваться на мне. Быстро облизнув губы, Грюм поднял волшебную палочку. Все его повадки и поведение говорили о том, что он не привык к тому, что делает. Грюм не нравился мне и раньше, но теперь, стоя перед ним, без возможности защищаться, я был почти уверен, что зла в нем было больше, чем нужно для отставного аврора. Лёгкость, с которой он сотворил заклятие, могла говорить лишь о том, что он очень часто им пользовался. Попавший мне в грудь луч заклятия не принёс дискомфорта: я вообще ничего не почувствовал.

      — Прыгай! — уверенно скомандовал профессор. Кажется, на моем лице очень ярко отразилось непонимание к этой просьбе учителя. — Очень хорошо, мистер Поттер, можете занять своё место. Следующий!

      Отойдя подальше от профессора, я стал внимательно к нему присматриваться. Ему доставлял неудобства его искусственный глаз: ему далеко не всегда удавалось быстро с ним справиться и вернуть в нормальное положение. Иногда он тряс своей деревянной ногой, будто пытаясь сбросить ощущение судороги. И эта его манера всегда облизывать губы прежде, чем произнести заклятие...

      — Гарри, что ты почувствовал, когда в тебя попало заклятие? — пока Грюм пытал Забини, заставляя его приседать и кукарекать, тихо спросила Гермиона.

      — Ничего. Во мне нет тех чувств, которые позволяют управлять собой, — Гермиона поспешно закрыла рот, чуть щёлкнув зубами. Все же ей следовало бы подправить передние зубы.

      — Каких именно? — Рон чувством такта явно не обладал, но, кажется, мы давно это выяснили. Ещё на первом курсе.

      — Империо, само по себе, зависит от желания оберегать и защищать человека от любых опасностей и невзгод. Это почти любовь. Только используется с другой целью.

      Именно поэтому я и хотел ощутить его на себе. Кларисса говорила, что во мне осталась моя любовь. Это заклятие должно было переполнить меня ею, отдав в руки заклинателя, но ничего не случилось. Никаких изменений: ни тепла, ни лёгкости, ни блаженной пустоты. Пропасть в никуда как была во мне, так и осталась.

      — Это же клёво! Никто не сможет наложить на тебя Империо, — радостно заявил Рон. Кажется, не у одного меня в ту минуту появилось желание разбить ему нос.

      — Мы поговорим с тобой об этом позже, — сквозь зубы прошипела Гермиона, оттащив Рона подальше. Похоже, Алиса была права и Гермиона была немножко в меня влюблена.

      Гулкий звон колокола спас большую часть учеников от экзекуции, но не думаю, что Грюм остановится на одном занятии. Взглянув перед уходом на профессора, я заметил, как он пил из своей фляжки. В напитке явно было что-то магическое. Иначе шлейф, окутавший его в то мгновение, никак было не вызвать. С новым профессором ЗОТИ определённо было что-то не так.

      Следующими по расписанию должны были быть занятия по Истории магии, поэтому я направился на кухню. Начало очередной скучной лекции о восстании гоблинов вполне можно было пропустить. Если быть объективным или стараться быть объективным, то нужно было написать коллективную жалобу и заменить учителя Истории, но, кажется, никто из студентов Хогвартса не желал лишать себя нескольких часов дневного сна. Добби обрадовался, когда увидел меня на кухне, все эльфы были рады, что кто-то из студентов решил их навестить. Попросив их о соке, я получил пару сэндвичей с собой и направился на урок. Остаток дня прошёл без лишних странностей, хотя перестать думать о Грюме я не мог. Кажется, это становилось моей новой навязчивой идеей.

      Мне не удалось застать сестру за ужином, так что оставалось ждать её в гостиной Гриффиндора, пока она не уладит всех своих загадочных дел. Неугомонная вейла не заставила себя долго ждать.

      — Как прошло? — Алиса заняла место рядом со мной на диване перед камином, крепко держа Мерлина в своих объятиях.

      — Ты не замечала ничего странного за профессором Грюмом? — сестра видела больше меня и, если я заметил эти странности, то и она должна была.

      — Я бы сказала, что он социопат, но за точным диагнозом стоит обратиться к маме, — Мерлин жалобно взглянул на меня, но убежать не решился.

      — Нет, я говорю о магии. Тебе не показалось, что с ней что-то не так? — Гермиона и Рон недовольно смотрели друг на друга, к тому же, на щеке Рона подозрительно алел след от ладошки.

      — Он умеет ею пользоваться, — поглаживая Мерлина, протянула Алиса. — Но её очень много вокруг него, и он постоянно стремится поддержать этот шлейф.

      — Это ведь неправильно? — неуверенно спросил я.

      — Каждого из нас окружает своя магия. Она исходит из нас, стремясь максимально спеленать, позволяя нам легче взаимодействовать с хаотичной магией окружающего мира, — тщательно подбирала слова Алиса, пытаясь разъяснить мне, как творится волшебство. — Грюма окружает не его магия. Это что-то другое. Я не знаю, что это, но, если хочешь выяснить, то спроси у Луны, есть ли у Грюма мозгошмыги.

      — Она ведь видит так же, как и ты, — Рон, шумно фыркнув, сложил шахматы, и демонстративно ушёл в спальню. Гермиона на это лишь закатила глаза и перевернула страницу в учебнике по трансфигурации.

      — Никто точно не знает, что видит Луна Лавгуд, и хоть порой она весьма странно интерпретирует то, что видит, её догадки чаще всего бывают правдивыми, — с улыбкой заметила сестра. Смирившись со своей участью, Мерлин перевернулся на спину, позволяя Алисе гладить живот. Лаванда и Парвати, глупо хихикая, обсуждали статью из глянцевого журнала; Невилл и Джинни играли в карты; ещё не разошедшиеся по спальням первокурсники учили новые заклятия под руководством старост; близнецы Уизли и Ли Джордан придумывали очередную шалость. Как оказалось, в пункте тысяча четыреста тридцать втором списка Филча значились все предметы, что когда-либо были в руках близнецов Уизли. Ребят это воодушевило, и они хотели придумать что-то, что займёт самую верхнюю строчку списка. Жизнь в гостиной Гиффиндора шла полным ходом: никто из них не видел никакого подвоха в поведении профессора, только я зациклился на этом.

      — А кто я? — тихо спросил, наблюдая за тем, как Гермиона превращала лепестки ромашки в маленьких паучков. Она создала целую маленькую армию и, по велению её волшебной палочки, они посеменили в сторону спален мальчиков.

      — Мой старший брат, — подхватив Мерлина, Алиса побежала в сторону женских спален. Ловко, только однажды мне все же скажут мой диагноз. Громкие вопли Рона не заставили себя долго ждать. Фред и Джордж поспешили на помощь младшему брату, кажется, теперь они очень долго будут напоминать Рону об этом происшествии.

      — Это всего лишь маленькие паучки, — небрежно фыркнула Гермиона, поймав мой взгляд. Порой девушки становились слишком мстительными.

      За первой учебной неделей прошла вторая, а за ней и третья. Сентябрь подходил к концу. В конце концов я почти смирился со странностями профессора Грюма, отчасти потому, что он не трогал меня на своих занятиях, а отчасти потому, что все остальные профессора старательно пытались привить своим студентам хоть какие-то базовые манеры, чтобы они не опозорились перед представителями других школ. Наш декан особенно преуспела в обеспечении спокойствия на своем факультете. Даже близнецы Уизли побаивались её, стараясь проводить свои тёмные делишки особенно тайно.

      По настоянию профессора Макгонагалл открыли танцевальный кружок. Никто особо не понимал, зачем он был нужен, но многие надеялись, что этот кружок окажется лучше, чем дуэльный. Большинство девушек с охотой посещали его, что не скажешь о парнях. Иногда начинало казаться, что если какого-нибудь мальчика застукают уходящим из танцевального кружка, то его тут же как-нибудь извращённо проклянут. Разумеется, насильно заставить ребят заниматься танцами никто не мог. Так что иногда я был единственным кавалером. К несчастью для моих партнёрш, танцевал я не очень хорошо, но после долгих тренировок научился хотя бы не наступать им на ноги.

      Так как интерес к танцам был не слишком большим, профессор Флитвик предложил возобновить дуэльный клуб. Правда, после первого же занятия большая часть студентов, выказавших желание его посещать, прекратили туда ходить. Разумеется, Флитвику приходилось иногда проводить дуэли между студентами, но по большей части он учил студентов основам этикета. Дело дошло до того, что профессор Трелони начала объяснять нам, как следует вести себя за столом. Весь профессорский состав Хогвартса изо всех сил старался представить своих студентов в лучшем свете. Все, кроме Грюма. Он, будто овца, отставшая от стада, всеми силами старался учеников унизить. Так что после очередного диковатого занятия, которое удвоило мою паранойю в отношении профессора ЗОТИ, я решил отвлечься и, наконец, выяснить что-нибудь о предстоящем турнире. Найдя больше десятка книг об этом мероприятии, я занял своё любимое место в библиотеке.

      На очередное заседание нашей учебной группы раньше всех смогла прийти Луна. Она улыбнулась мне, мельком взглянув на обложку очередной книги, которую я читал, и начала доставать свои письменные принадлежности из сумки. Это был целый ритуал, в ходе которого выяснялось, что у неё обязательно что-нибудь украли. Бросая заклятие отвлечения на пару ближайших книжных стеллажей, я призывал украденные у Луны вещи. Благодарно мне улыбаясь, она раскрашивала своё перо в яркий кричащий цвет и начинала заниматься домашними заданиями.

      — Что с ним не так? — никто не мог понять Луну, но Луна понимала всех, с какого бы момента не начиналась беседа. Может, она умела читать мысли, несмотря на все блоки и преграды?

      — Его мозгошмыги воюют с другими, — пожала плечами Луна, явно считая ответ исчерпывающим.

      — А другие — они чьи? — пока к нам не присоединились Гермиона и Алиса, мы с Луной вполне могли вести такие ненормальные беседы, не чувствуя за собой никаких странностей.

      — Даже не знаю, Гарри. Они вроде и принадлежат ему, а вроде и нет, — покусывая кончик на этот раз салатового пера, протянула она.

      — Будто у него раздвоение личности? — предположил я, считая это самым разумным, что могло происходить с нашим профессором.

      — Нет, личность у него одна, но что с ней происходит, я не знаю.

      Недовольная Алиса заняла соседний со мной стул и, достав из сумки пергамент, протянула его мне. От едва сдерживаемого возмущения она буквально вся серебрилась. Перегнувшись через стол, Луна заглянула в развёрнутый мною пергамент. Снейп поставил ей за эссе удовлетворительно.

      — Я — дочь профессионального целителя больницы Святого Мунго. Я. Знаю. Как. Варить. Это. Чёртово. Зелье, — по словам произнесла не на шутку разозлённая маленькая вейла. Она была такой милой в это мгновение, что только что подошедшая к нам Гермиона даже хотела было протянуть руку и погладить её по волосам, но вовремя успела остановить себя от столь импульсивного порыва. Протянув Гермионе эссе, я чуть усмехнулся, за что тут же заработал чувствительный пинок по ноге от Алисы.

      — Ты ведь ничего не пыталась с ним сделать? — просмотрев эссе, осторожно спросила Гермиона.

      — Его осталось только сжечь, чтобы никто не узнал, что дочь профессионального целителя больницы Святого Мунго завалилась на таком простом зелье, — пытаясь сымитировать голос сестры, протянул я, на всякий случай закрыв лицо книгой. Моё ехидство всегда просыпалось не к месту.

      — Я говорю о Снейпе, — отмахнулась Гермиона. — Ты ведь не пыталась его приворожить, Алиса?

      Абсурдность этого предположения Гермионы заставила нас с Луной по-новому взглянуть на подругу. Оказывается, Гермиона Грейнджер могла задавать людям весьма чудные и неразумные вопросы.

      — Зачем мне пытаться это сделать? Он же потерянный экземпляр… ох! — Алиса выглядела настолько испуганной, что переглянувшись по сторонам, мы поспешили окружить нашу парту всеми возможными отвлекающими внимание чарами.

      — Ох? Что ты сделала? — почти шёпотом спросила Гермиона.

      — Я поинтересовалась у него о кое-чем, не совсем связанном с предметом, — крайне уклончиво ответила Алиса.

      — Надеюсь, это никак не связано с его волосами? — Луна озвучила вопрос, который вертелся и на моем языке.

      — Нет, это куда страшнее, — подхватив свою сумку, Алиса, будто в трансе, ушла из библиотеки.

      — Думаете, стоит рассказать об этом Макгонагалл? — поинтересовался я, вернувшись к тому абзацу, на котором остановился в изучении истории Турнира Трёх волшебников.

      — Если он ещё раз снизит ей оценку за идеально написанное эссе, мы непременно пойдём с этим к профессору Макгонагалл, и неважно, о чем именно Алиса его спросила, — авторитетно заявила Гермиона, убрав эссе моей сестры к себе в сумку.

      Оказалось, что из-за отношения Снейпа к Алисе мне волноваться не стоило: она сама смогла исправить ситуацию, которую создала, так что профессор даже исправил её оценку за то эссе. А вот из-за Турнира мне стоило начинать волноваться. Избежать участия в этом мероприятии можно было только одним способом — умерев на нем. Именно из-за непомерно большого количества смертельных случаев этот турнир и был прекращён. Но каким-то образом правительству удалось договориться о возобновлении этого старинного мероприятия. Поначалу этот турнир и правда служил цели здорового соперничества между школами и объединения интересов подростков из разных стран. К тому же, Турнир явно содействовал обновлению волшебной крови вследствие браков с представителями других родов. Но вскоре задания Турнира стали все более опасными, и начались первые смерти среди чемпионов. Вначале к этому относились спокойно: всякое может случиться на соревновании, и такое положение вещей всех устаивало. Ровно до того момента, как на Турнире не умерла одна из чемпионок Шармбатона. Девушка была последней представительницей своей фамилии, и это всколыхнуло волну общественного диссонанса. Ведь на самом деле в этом турнире участвовали дети, ещё не окончившие школу и подвергать их таким испытаниям, как поединкок с мантикорой — это слишком опасно. Устроители этого мероприятия уступили общественному мнению, и задания снова стали более безопасными. На пару десятков лет Турнир опять служил той цели, ради которой задумывался. Но, как известно из истории, как магловской, так и волшебной, больше всего зрители желают крови. Кровавая череда испытаний не заставила себя долго ждать, она длилась несколько веков, пока однажды все чемпионы не погибли. Это и послужило сигналом к закрытию Турнира Трёх волшебников.

      Забавно, что иногда в этом турнире участвовали далеко не три участника. Если сначала из Кубка Огня и вылетало три пергамента с именами чемпионов, то потом, где-то примерно в течение тридцати лет, был введён такой пункт, что если один из чемпионов школы погибал, его место мог занять другой ученик этой школы. Так что иногда на этом турнире погибало куда больше, чем трое подростков.

      Закрыв последнюю книгу о Турнире, которую изучал, я осмотрелся по сторонам. Положенные три часа сна я уже получил, так что остаток ночи мне предстояло либо что-то читать, стремясь заполнить свою голову различными данными, раз уж не было различных чувств, либо доставать Мерлина, пока он не расцарапает мне руки. В ночной тишине спальни было слышно, как паучки скреблись о барьер. Благодаря мстительному поведению Гермионы Рон научился выставлять вокруг своей кровати прочный магический купол, не позволяющий паукам пробраться к нему. Правда, когда он просыпался утром и видел, что находится в сплошном круге из пауков, упирающихся в его барьер, он все равно истерично вскрикивал. Разумеется, это не способствовало установлению мира между Гермионой и Роном. Сначала Мерлину не нравились наколдованные пауки, и он старался их прогонять, но теперь он смотрел на них так же флегматично, как и все в нашей спальне. Кроме Рона, конечно. Он продолжал неровно дышать к этим маленьким существам. К тому же, у него почему-то никогда не хватало сообразительности превратить их обратно в лепестки цветов, которыми они и были, он просто сдувал их со своего пути. Это его проблем не устраняло, так как у пауков, как я выяснил от Гермионы, была одна-единственная цель — заставить Рона открыть учебник трансфигурации и выучить парочку заклятий, которые бы облегчили ему жизнь.

      Превратив парочку пауков в листья бамбука, я отдал их Мерлину, который с удовольствием их съел. Честно говоря, регулярно подкармливая своего зверька, я надеялся, что он растолстеет и перестанет выигрывать у меня в подтягиваниях, отжиманиях и беге. Но пока Мерлин никак не желал набирать вес, и мне порой казалось, что я тренируюсь в олимпийскую сборную страны, а не для того, чтобы утереть холодный нос своему фамильяру. Достав спортивный костюм из сундука, я несколько минут все же потратил на рассматривание несчастного фиала.

      — Думаешь, какие у Волдеморта были мозгошмыги? — Мерлин повёл усами, потянувшись на своей подушке. — Вот и я думаю, что они напоминали дементоров. Ладно, пошли, я, наконец, сделаю тебя в беге.

     Лёгкое военное положение, которое меня так устраивало, к сожалению, перешло в более активную фазу. И виноват в этом оказался не кто иной, как Драко Малфой. Целый месяц он не трогал меня, наслаждаясь тем, что все подростки относились ко мне с подозрением. К несчастью для самовлюблённости Драко, моё участие в танцевальном кружке улучшило мой социальный статус. Особенно в глазах девушек, особенно, когда я перестал путать движения и наступать им на ноги. В дни, когда проходили занятия танцевального кружка, девушки с самого утра договаривались, кто будет танцевать со мной первой. Я ещё никогда не был таким популярным. Именно это и не понравилось Драко, так что он решил внести свои коррективы в устоявшуюся школьную жизнь.

      Правда, ничего умнее, кроме как подставить мне заклятие подножки на лестнице, он не придумал. К несчастью для Драко, я успел заметить его, прятавшегося за доспехами. Будь Малфой один, то, скорее всего, его довольно детская и глупая выходка удалась бы, но он же никогда не ходил по школе один: Крэбб и Гойл, громко обсуждающие разнообразие блюд, в последнее время появившихся на столах факультетов, подсказали мне, что их любимый наставник где-то рядом. Поэтому, поставив вокруг себя слабенький щит, я уверенно прошёл мимо доспехов. Заклятие, предназначавшееся мне, отскочило от щита и полетело обратно в Драко, который как раз выбирался из-за своего укрытия. Заклинание сработало на славу: споткнувшись, Малфой растянулся на холодном каменном полу, а тяжёлые доспехи повалились на него. К тому моменту, как на громкие крики Драко прибежал Филч, я уже танцевал первый танец. К большому сожалению, Драко посчитал это происшествие личным оскорблением, и теперь при всяком удобном случае старался как-нибудь меня проклясть. Чаще всего все его попытки не увенчивались успехом, так как за месяц всевозможных тренировок я научился неплохо создавать беспалочковые щиты.

      Разумеется, если бы я попросил помощи у профессора Макгонагалл или Флитвика, они с удовольствием разъяснили бы мне, что я делаю неправильно или с чего лучше начать, чтобы быстрее научиться этому виду колдовства. Но обращаться за помощью к профессорам мне не хотелось, поэтому свой новый талант я развивал самостоятельно, возможно, по неверной программе, но зато я прекрасно научился трансфигурировать небольших животных и использовать некоторые защитные чары. Вспоминая льва, созданного летом для того, чтобы проучить Мерлина, мне даже становилось немного стыдно. Лев действительно получился крайне топорный, как выразилась Кларисса. Непропорционально большой, он оказался таким же пустым, как и горшок, из которого был сделан.

      После пары ночей тренировок мне удалось трансфигурировать правильного львёнка, и я даже позволил ему пробежаться по школьным коридорам, запугав парочку студентов, которые были на свидании. Как показывает практика, подростки на ночных свиданиях резко перестают рационально мыслить, поэтому, когда они увидели представителя кошачьих, то даже не попытались его заколдовать. Они просто закричали. Снейп оказался рядом с парочкой быстрее Филча. Он превратил львёнка обратно в стул и снял непомерно большое количество баллов с двух когтевранцев за то, что они находились в школьном коридоре в неположенное время, а также не смогли справиться с трансфигурированным животным, хотя должны были сделать это сразу же, как только увидели животное. Вдоволь накричавшись на них, Снейп забрал с собой стул и отправился искать кабинет, откуда он был взят. Под мантией-невидимкой я бесшумно следовал за ним. Несколько раз профессор останавливался, осматриваясь по сторонам. Мне удавалось замечать, что он пытается воспользоваться какой-то магией, чтобы узнать, есть ли кто-нибудь поблизости, но знаний для определения того, что это за колдовство, у меня пока не было.

      Снейп довольно быстро нашёл пустой кабинет, из которого я взял стул для своих экспериментов. Пройдясь по кабинету, он бросал заклятия на все поломанные предметы мебели, чтобы найти след колдовства, но чем больше он старался, тем больше разочаровывался. Профессор пытался узнать виновника переполоха, выследив его магический след, но так как палочка в процессе поломки школьной мебели не участвовала, никаких результатов это не приносило.

      — Значит, кто-то из старшекурсников балуется изучением беспалочковой магии, — починив всю сломанную мебель, пробормотал Снейп. — Похвально и бесконечно глупо.

      Несколько минут профессор ещё осматривался по сторонам, но так ничего и не найдя, решил продолжить патрулирование коридоров. А я же неторопливо вернулся в свою гостиную, решив поискать в книгах, каким заклятием он пользовался, чтобы определить, нет ли кого-нибудь поблизости. Так как на мою одежду и обувь были наложены звукопоглощающие заклятия, не думаю, что он что-то услышал, значит, он что-то почувствовал, но как?

      До самого завтрака я просидел в гостиной, листая книги, пока Невилл не похлопал меня по плечу, зовя на завтрак. Когда до Рона дошло, что Гермиона не уберёт пауков так просто, он решил, что я обязан попросить у Гермионы смилостивиться над ними. Я, возможно, и выполнил бы его просьбу, если бы он не добавил в конце: "Тебя же все равно абсолютно не заденет, если она на тебя обидится". К несчастью для Рона, чужое хамство вызывало во мне гнев, а он никак не способствовал тому, чтобы быть добродушнее. Так что теперь мы с Гермионой были в оппозиции против Рона, и вскоре к нам присоединились близнецы. Хотя они присоединились к нам лишь для того, чтобы я разрешил им каждый день вычёсывать Мерлина. После того, как я согласился на это, Гермиона предупредила все младшие курсы о том, чтобы они ни в коем случае ничего не брали из рук близнецов Уизли. Это оскорбило ребят до глубины души, но уже через день после того, как они получили моё согласие, один из пятикурсников Гриффиндора почти на полчаса обзавёлся яркими жёлтыми перьями на голове и внушительным клювом, которым он тут же воспользоваться, чтобы отомстить Фреду, давшему ему конфету.

      — Осталось три недели до приезда иностранных гостей, — весело пропела Алиса после того, как прочитала утреннюю почту.

      — Почему это вызывает у тебя такой восторг? Ведь в школе будет ещё больше ребят, — к различным кулинарным блюдам, не знакомым раньше студентам Хогвартса, чаще всего не притрагивались, не зная, из чего они сделаны. Но мне было все равно, и я успел попробовать большую их часть.

      — Приедут студенты из Шармбатона, — Алиса продолжала говорить восторженным голосом, так что теперь все мои сокурсники на неё косились, ожидая, каким образом она собирается меня подколоть. — А это значит, что приедет Флер!

      Мне потребовалась пара секунд, чтобы припомнить, как мы расстались с ней в прошлый раз. Что же, видимо, встреча, которой мне хотелось бы избежать, все-таки состоится. Но позволять маленькой неугомонной вейле так легко манипулировать собой я не собирался.

      — Думаешь, мсье Тома разрешит ей участвовать в столь опасном турнире? — Алиса восприняла моё замечание не так спокойно, и чуть не подавилась соком.

      — Причём тут мсье Тома? Он никогда не выезжает из страны, если где-нибудь не начинается война. К тому же, тёте Аполлин удалось разорвать их помолвку и теперь, как мне сказала Габриэль, домовым эльфам приходится уничтожать письма с предложениями так, чтобы дядя даже не узнал об их существовании. Мама выслала дяде Гаспару огромную бутылку успокоительного.

      — Делакуры ваши родственники? — Гермиона вклинилась в наш разговор, то ли пытаясь спасти меня от нахальных высказываний сестры, то ли, наоборот, чтобы ей помочь.

      — Да, моя мама и Аполлин Делакур сестры, — все, кто знал, кем является Гаспар Делакур, как-то по-другому взглянули на Алису. Были в их взглядах зависть и расчётливость.

      — Они не близкие родственники, — на всякий случай уточнил я.

      — Это не так уж и важно, если учесть, что вейловские семьи очень дружные, — отмахнулась Алиса от моей попытки уберечь её от корыстных взглядов.

      — Очень дружные, — саркастично протянул я. — Должно быть, именно поэтому Кларисса ненавидит своих родных сестёр, прокляла одну из двоюродных, и мне кажется, готова проклясть пару племянниц.

      — Это все ерунда, — ещё задорнее улыбнулась сестра, как будто моё замечание было самой весёлой шуткой. — Она познакомила Пия с девушкой, и сейчас он пытается придумать, как познакомить её с матерью, которая воспринимает в штыки все, что так или иначе связанно с Клариссой Браун. Хотя, конечно, радует, что после этого эпохального знакомства тётя Эйприл не сможет прийти к нам, чтобы попытаться задушить маму. Мир будет длиться ещё три года.

      — В вашей семье очень запутанные семейные отношения, — аккуратно заметил Невилл, по всей видимости, разделяя мою точку зрения.

      — В больших семьях всегда так, — пожала плечами Алиса, близнецы Уизли радостно заулыбались в подтверждение её слов. — Кстати, удачи на занятии Грюма, говорят, сегодня он хочет сделать что-то совершенно безумное.

      Совершенно безумным оказалось то, что сегодня Грюм решил показать нам действие второго непростительного заклятия. Для наглядности он делал это на тарантуле: Рон инстинктивно отступил назад, когда увидел паука, а Невилл, когда паук запищал, дёргаясь под действием заклятия. Я не слишком присматривался к остальным, сосредоточив своё внимание на профессоре. Он наслаждался тем, что делал: ему нравилось наблюдать за тем, как изводилось от боли живое существо; ему нравилось накладывать это заклятие. Когда кто-то из студентов все же не выдержал, закричав "Хватит", Грюм с удивлением прервал заклятие, посмотрев на нас с каким-то разочарованием. Что вообще творилось в голове у этого человека?

      — Разве вы не понимаете, как важно знать, что сделает это заклятие с вами? — вопрос профессора прозвучал почти искренне, но в этой искренности все равно была какая-то злоба.

      — Что сделает с нами смертельное заклятие, вы тоже будете показывать? — впервые с начала учебного года я задал вопрос во время урока. Кто-то из слизеринцев, наверное, Драко, тихо шепнул "Так он не разучился разговаривать".

      — Разумеется, мистер Поттер, — в усмешке Грюма промелькнуло что-то маниакальное. Смотря мне прямо в глаза, он произнёс те два слова, которых все так побаивались. Краем глаза я видел, как зарождалось это проклятие. Отчасти в этом была какая-то аномальная красота: вся хаотичная магия окружающего мира, которая обычно была золотой или серебристой, вдруг отпрянула назад, будто испугавшись того, что должно случиться, и её место заняли другие частицы — угольно-черные. Они разгорались, насильно впитывая в себе те, другие — беззащитные крупицы магии, и в этот момент раздались слова — они придали заклятию силу, даровали ему цвет. Цвет самой жизни. Довольно иронично. Паук импульсивно дёрнулся от силы заклятия и упал обратно на стол, уже не дёргая ни одной конечностью. Испугавшись, все снова отпрянули от профессора, а я остался на месте.

      — Обычно никто не выживает после этого заклятия. Никто, кроме вас, мистер Поттер, — Грюм крутил свою палочку в руках, впервые его магический глаз подчинился ему, полностью сосредоточившись на мне.

      — Обычно социопаты не ведут занятия у школьников, — саркастично протянул я. — Как видите, все бывает в первый раз.

      Грюм усмехнулся, велев нам сесть за парты, чтобы записать лекцию. Довольно быстро, но не торопливо, он рассказывал нам о действиях пыточного и смертельного заклятия на человека. По интонациям его голоса можно было безошибочно сделать вывод: действия круциатуса ему нравились куда больше. Как только прозвенел колокол, оповещая всех о завершении занятия, я быстро собрал свои вещи и первым вышел из класса. Я слышал, что Гермиона, Рон и Невилл кричали мне вслед, но то, что я хотел сделать, не должно было касаться никого другого.

      Директорские горгульи стояли на страже, не впуская никого постороннего без пароля, но как говорилось в истории Хогвартса, не обязательно знать пароль, чтобы подняться в кабинет для беседы с директором. Просто нужно знать подход к стражникам.

      — Я прошу вас разрешить мне пройти, — поклонившись горгульям, произнёс я. Несколько минут каменные статуи будто размышляли, достаточно ли я проявил к ним почтения, и в конце концов они пришли к выводу, что я проявил намного больше, чем нужно. Особенно, если учесть, что они всего лишь статуи, а открыть проход можно ещё и раздробив их на куски взрывным заклятием. Я вошёл в кабинет директора сразу же после того, как постучал, не дожидаясь разрешения.

      — Гарри, что привело тебя ко мне? — Дамблдор не выглядел слишком удивлённым, лишь потому, что очень хорошо прятал свою заинтересованность за деланным спокойствием.

      — Вам не кажется, что Грюм совершенно не подходит на роль учителя, — не думаю, что за всю историю школы ученик приходил с такой претензией к директору. Но так как я за своим поступком угрызений совести не чувствовал, то спокойно стоял перед директором, пытаясь то ли убить его взглядом, то ли замучить, как недавно Грюм паука.

      — Аластор может быть специфичным в некотором роде, но он прекрасно знает свой предмет, — директор добродушно улыбнулся.

      — Однажды его скинут с лестницы вниз головой за то, как он прекрасно ведёт свой предмет, директор. Помяните моё слово, когда будете просить Филча убрать мозги Грюма с щербатого каменного пола, — на этом моя миссия по информированию руководства была окончена, и я ушёл из директорского кабинета так же быстро, как и зашёл.

      Скорее всего, такое поведение было крайне неприемлемым, но я наконец понял, почему Невилл все это время был таким нервным на занятиях ЗОТИ. Воспитанный бабушкой, испытывающий странный, почти иррациональный страх перед непростительными — его родителей запытали круциатусом до смерти или до сумасшествия, не знаю, что из этого хуже... А Грюм, прекрасно знающий эту историю, прекрасно знающий истории всех учеников моего возраста, вёл себя именно так, как те, кто убили и запытали половину родителей и родственников учеников Хогвартса.

      Бесшумно зайдя в кабинет истории магии, я направился к своему месту. Бинс даже не поднял головы от своих лекций, продолжая свой монотонный рассказ о восстаниях. Гермиона убрала сумку, освобождая место за партой рядом с собой. Не обращая внимания на рассказ учителя, Рон и Невилл повернулись к нашей парте.

      — Где ты был? — зашипела Гермиона, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать к нашей группе внимания. Но это с самого начала было бесполезной попыткой: все в классе стали прислушиваться к нашему разговору.

      — Ходил к директору, — научившись от Луны зачаровывать перо так, чтобы оно было самопищущим, я позволил ему записывать лекцию Бинса, а сам же открыл учебник трансфигурации за шестой курс, ловко позаимствованный у кого-то из выпускников.

      — И как прошло? — в голосе Рона был какой-то совершенно ненужный восторг и восхищение. Напряжение, окутывающее класс, можно было бы измерить, все хотели узнать ответ на этот вопрос.

      — Директора устраивает Грюм на месте учителя, — разочарованные стоны послышались со всех сторон. Мне кажется, даже слизеринцы уже были готовы настаивать на том, чтобы профессором ЗОТИ снова стал Люпин. Лучше оборотень, чем маньяк.

      Но, как оказалось за обедом, Дамблдор все же воспринял мои слова если не всерьёз, то хотя бы как шутку, в которой есть доля правды: Грюм, попивая из своей фляги, выглядел мрачнее тучи, и все профессора посматривали на него искоса. Даже Снейп, особенно Снейп. К ужину выяснилось, что пуффендуйцы и когтевранцы уже не получили таких стрессовых воспоминаний о действиях круциатуса и авады, как мы.

      — Не радуйся сильно, Гарри, — обычно Алиса без умолку болтала, когда мы собирались в Большом зале за трапезой, но сегодня она молчала большую часть ужина, внимательно осматриваясь по сторонам.

      — Радоваться? — саркастично переспросил я. Мне не хотелось, чтобы мой полувопрос как-то уязвил сестру, но она, услышав его, смутилась, вспомнив, что пока в диапазон моих чувств радость, как таковая, не входила.

      — Будь внимательным, так просто Грюм не простит тебе вмешательство в его...

      — В его маниакальное намерение повредить всем подросткам рассудок, — закончил я за сестру. Алиса несмело улыбнулась в ответ на мой сарказм.

      — Можно написать родителям, чтобы они подняли вопрос о профпригодности Грюма на совете, — осторожно заметила она. Теперь Алиса уже не косилась на стол преподавателей, а внимательно наблюдала за кем-то из учеников за соседним столом. Не нужно быть гением или обладать каким-нибудь специфическим даром, чтобы понять, что Алиса смотрит на Луну.

      — Два голоса против десяти ничего не дадут, — взглянув на Луну, тихо заметил я. Наша подруга рассеянно посматривала на потолок Большого зала. Было в её поведении что-то страшное. Джордж, так же заметивший необычность в поведении Луны, был напряжен и, наверное, уже был готов подойти к ней, чтобы спросить, что случилось, когда в Большой зал ворвались сотни сов, несущих тёмные конверты. Многие получили эти письма, конверт упал и перед Алисой. Взяв его быстрее сестры, я вскрыл послание. Официальным тоном в нем значилось, что на министерство магии было совершено нападение и Кларисса Браун находится на лечении в больнице Святого Мунго. Фред не отдал письмо Джинни, которая рвалась его прочитать, он лишь сказал, что с семьёй все хорошо. Но не у всех с членами семьи все было хорошо: некоторые рыдали навзрыд. Хэдвиг приземлилась мне на плечо, вытянув лапку с письмом.

      С Клариссой все хорошо: синяки и сломанное ребро. Она уже во всю помогает другим пострадавшим. Это нападение явно было не запланированным, а спонтанным. Нападали новички. Они не хотели выкрасть кого-то из аврората или похитить что-то из Отдела Тайн, просто наносили максимальный ущерб зданию, разрушая несущие стены. Большая часть волшебников пострадала именно из-за обрушений. Я знаю, что писем будет много, да и слез тоже, но, кажется, никто из работников министерства не умер, есть волшебники в критическом состоянии. Артур Уизли в их числе. Кларисса сказала, что все выкарабкаются. Все нападающие мертвы, в основном из-за твоей безумной тётки. Черт подери, вот это женщина! Вот это огонь!

      Мы будем в Хогсмите в день посещения, я думаю, ты сможешь вывести сестру за территорию школы.

      Сириус

      — С Клариссой все хорошо, она уже помогает другим пострадавшим. Жертв среди защищавшихся нет, все пострадавшие должны выкарабкаться, — прочитав послание крестного, озвучил я самое важное.

      — Уверен? — осторожно спросил Джордж. Панику и смятение испытывали все подростки, даже слизеринцы. Если честно, большая часть писем опустилась именно на их стол.

      — Да, большинство травм получено не из-за заклятий. А уж сращивать и восстанавливать кости в Святом Мунго умеют прекрасно, — то, как спокойно я это произнёс, по идее, должно было насторожить окружающих, но это скорее вселило в них уверенность, что все и правда будет хорошо.

      Сегодня все покидали Большой зал не в столь радужно возбуждённом состоянии, как обычно. Многие торопились в свои гостиные, чтобы написать письма домой. Я же, наконец, понял, что откладывать дальше уже бессмысленно: мне нужно прочитать эти книги и узнать все, что можно, о крестражах. Кажется, время начинает поджимать. Мерлин, будто почувствовав внутреннее напряжение окружающих, сегодня убежал спать к Алисе, оставив меня одного со своими демонами.

      Книги были неприлично красивыми. Кожаный переплёт, тиснёные серебром буквы названия, витиеватый рукописный текст на белой плотной бумаге. После того, как я прочитал первую треть книги, то побоялся ложиться спать, но и так просто закрыть книгу не смог. Она будто обладала какими-то магнитными свойствами, не отпускающими меня далеко от себя, заставляя переворачивать одну страницу за другой, погружаясь все дальше в мир гнили. Я прочитал первую книгу из тех, что у меня были, к моменту, когда зазвенел будильник Дина. Убрав книгу в сундук, встал с кровати, разминая затёкшую шею.

      Паучки скреблись о купол вокруг кровати Рона — этот звук напоминал истошный писк боли тарантула. Прежде чем спускать ноги с кровати, Рон всегда сдувал пауков со своего пути, вот и сегодня, нащупав свою волшебную палочку, он уже собирался это сделать, но я не мог этого больше терпеть. Их писк начинал сводить меня с ума, какое-то новое чувство зарождалось внутри меня, заставляя моё сердце истошно биться в груди. Взмахнув рукой, я вернул паукам их первоначальный вид. Не рассчитав, я выпустил слишком много магии, и теперь она хаотично кружилась по комнате. Наблюдая за тем, как крупицы моей магии носились всюду, стараясь спрятаться, защититься от окружающего, я понял, что за чувство вернулось ко мне — паника.

      — Вот это да! — восторженно воскликнул Симус. — Как это у тебя получилось?

      — Главное знать, что хочешь получить в конце, и не бояться экспериментировать, — мой голос прозвучал неожиданно высоко. Взяв школьную форму, я поспешил в ванную.

      Весь день я был сам не свой — это бросилось в глаза многим, даже Снейп заметил, что со мной что-то не так, когда я испортил достаточно простое зелье. Но мне ничего не удавалось с собой поделать. В сознании крутились различные фразы из книги. Они не давали мне справиться с паникой, насмехаясь надо мной. Я пытался дышать, как делал это, когда меня охватывал гнев, но не помогало. Гнев побуждал к действиям и отчасти был неплохим чувством, если знать, как держать его в узде, а паника затопляла рассудок, не позволяя ничего замечать вокруг.

      Уже далеко за полночь, когда большая часть мебели в неиспользуемом кабинете оказалось сломанной благодаря моим попыткам её трансфигурировать, мне удалось справиться с паникой. Хотя мне скорее удалось её утомить, лишив себя почти всех сил.

      — Не принимай написанное на бумаге слишком близко к сердцу, Гарри, — я настолько вымотался, что даже не заметил, когда пришла Луна.

      — А если все, что на ней написано, связано со мной? — у Луны беспалочковая магия получалась намного лучше, чем у меня. Казалось, ей вовсе нужна волшебная палочка, она и так прекрасно понимала, за какие нити нужно потянуть, чтобы получить желаемое. Присев на парту рядом со мной, она рассеянно улыбнулась, начав теребить многочисленные браслеты на руках.

      — Даже если так, то необязательно следовать каждой букве текста. Не нужно позволять словам захватить верх над разумом. В книгах можно многое найти, но самое важное — нужно научиться понимать, что из узнанного важно, а что нет. Можно знать огромное количество заклятий, но не знать, в каком случае их применять. Можно знать, из чего состоит душа человека...

      — Из поступков…

      — Но не знать, какие из них стоит совершать, а какие нет, чтобы она осталась целой. Тяга к знаниям — это хорошо, Гарри, но нельзя лишать себя жизни, думая, что всю её можно изучить в книгах, — если бы это был какой-нибудь другой когтевранец, сказавший мне об этом, было бы странно, но для Луны такое признание было нормальным.

      Этой ночью я не читал никаких книг, я решил выспаться. Мерлин некстати решил, что сегодня он будет спать со мной, и довольно долго пытался приютиться рядом со мной, в конце концов, решив, что удобнее всего ему будет на моей груди. Иногда начинало казаться, что Мерлин — член семейства кошачьих, а не пандовых. Но это оказалось не так уж и плохо, он фыркал и тихо скулил во сне, будто забирая мои кошмары себе, позволяя мне спокойно проспать три часа своего сна.

      На несколько дней я прекратил свои научные извращения, позволив себе выиграть пару очков у Мерлина. Мне удалось победить его в подтягиваниях, на что мой наглый рыжий питомец крайне обиделся и избегал меня некоторое время, пока не придумал, в чем сможет взять верх. Это было крайне подлое его очко в нашем споре: Мерлин забирался на колени к девчонкам и начинал урчать, отчего все они тут же принимались его гладить, умилённо вздыхая. В отместку я разрешил близнецам немного подстричь Мерлина, слишком уж он казался мне пушистым. В результате Фред, Джордж и Ли Джордан были исцарапаны и искусаны, но я снова был впереди в нашем споре с несимпатично подстриженной пандой.

      Несколько спокойных дней дали мне возможность справиться с неожиданно вернувшимися ощущениями и понять, что знания о крестражах не делают меня тем, кто их создаёт. Возможно, я немного пустой, но зато во мне точно нет гнили. Так что я решил бороться со своей паникой тем, что открыл вторую книгу и продолжил изучение не слишком приятного для волшебников вопроса, стараясь не забыть предупреждения Луны.

      Нападение на министерство магии наделало много шума, и теперь это было единственной обсуждаемой новостью. Многие ребята ждали посещения Хогсмита, чтобы встретиться со своими родственниками. Вывести Алису из школы в день посещения деревни оказалось довольно просто: под мантией-невидимкой мы выбрались из школы через тайный проход, ведущий в Сладкое королевство. Сириус, Кларисса и Патрик дожидались нас именно там. Оставив Алису под мантией, я махнул им рукой и открыл дверь магазина, предлагая всем выйти на свежий воздух. На самом деле мне просто нужно было, чтобы Алиса под мантией-невидимкой спокойно вышла из магазина: дверь, открывшаяся и закрывшаяся без причины, могла вызвать подозрение. Это довольно странно, знать, что где-то поблизости есть человек под мантией-невидимкой, но не представлять, где именно он находится. В случае с Алисой оказалось, конечно, проще — как только мы все оказались на улице, она тут же обняла мать, и рука Клариссы неестественно остановилась на пару мгновений на плече невидимки.

      — Куда мы пойдём? — спросил я, совершенно не представляя, где можно было обсудить волнующий нас вопрос.

      — К Аберфорту, — усмехнулся Сириус, ведя нас в сторону невзрачного на вид заведения. Скрипящая на петлях вывеска гласила, что мы заходим в Кабанью голову. Если задуматься, то вот именно с таких моментов начинаются среднестатистические хорроры. Посетителей в кабаке не было вообще, но мы все равно заняли столик в самом углу помещения, только тогда Алиса сняла мантию и отдала её мне.

      — Надо же, сам Гарри Поттер в моем заведении, — саркастично протянул владелец, подходя к нам. Было в этом мужчине очень много схожего с директором школы, скорее всего, он был его родственником. Но, честно говоря, я даже и подумать не мог, что Дамблдоров может оказаться два.

      — Старина Аберфорт, как же я рад тебя видеть. Сколько же лет прошло с момента, как мы в последний раз забрались к тебе в магазин, чтобы украсть огневиски, — Сириус был рад видеть этого Дамблдора, как будто помимо того, что они крали из его кабака огневиски, они ещё и распивали его вместе.

      — Да, — протянул Аберфорт, внимательно рассматривая Сириуса. — Много воды утекло с того времени, да и в тебе многое поменялось, первый беглец.

      Придвинув ещё один стул к нашему столу, старик осмотрел нас с ног до головы. Он усмехнулся, посмотрев на Патрика, а к вейлам отнёсся с куда большим почтением, чем к мужчинам. Махнул волшебной палочкой в сторону прилавка, и вскоре в нашу сторону потянулось несколько бутылок с напитками и поднос с едой.

      — Поттеры всегда были добродушными, для них потерять какого-то из членов семьи было настоящей трагедией, — Дамблдор ловко управлял всеми прилетевшими предметами: огневиски было налито в три бокала, для нас с Алисой были открыты бутылки сливочного пива, а рядом с Клариссой появился изящный фужер с красными вином. Поднос с тёплым хлебом, сыром и фруктами занял место в центре стола. Ещё один взмах в сторону входной двери, и замок щёлкнул. — Я помню тот день, когда они отдавали тебя, Патрик. Дорея все порывалась забрать тебя назад, плюнуть на все эти предрассудки и традиции, да не вышло: времена начались смутные, — медленно цедя огневиски из своего стакана, Аберфорт перевёл взгляд с Патрика на Клариссу. — Забавно, что ты стал первым Поттером, который связал свою судьбу с вейлами, хотя весь ваш род был равнодушным к их чарам и уже давно мог бы прийти к власти, свяжи он себя с этими очаровательными особами, — Кларисса презрительно фыркнула на это замечание. — Как я понимаю, вы хотели поговорить о погроме, который устроили в министерстве эти сопляки.

      — Верно, — кивнул Сириус. Мне бы очень хотелось поговорить об этом с ними, но мне не совсем было понятно, как эта беседа сможет состояться, когда с нами была Алиса. Может, сестра и видела магию и была смышлёной, но не думаю, что знать о том, что сейчас творится в Англии, ей было нужно. Кларисса, будто услышав мои мысли, поцеловала дочь, и через пару мгновений Алиса заснула. Патрик взял девочку к себе на колени, и она расслабленно засопела, уткнувшись ему в плечо.

      — Как я понимаю, именно вы, моя дорогая миссис Поттер, приложили руку к тому, что десять сопляков из пятнадцати оказались зажаренными до золотистой корочки, — несмотря на то, что это было сказано как усмешка, в ней чувствовалось уважение к женщине, которая может побороться с врагами и одержать над ними верх.

      — А я приложил руку к тому, чтобы взять одного из них живым, — самодовольно заметил Сириус, правда, громкое фырканье Клариссы чуть сбило степень самодовольства крестного. — Ну… относительно живым.

      — Интересным является не то, кто взял или не взял языка, а то, что он выболтал, — серьёзно заметил Патрик, с недовольством взглянув на жену и Сириуса. — Эти молодцы напали на министерство для отвлечения внимания. Пророк раздул неимоверную историю вокруг доблестных работников министерства. Все разговоры сейчас только и ведутся о том, как хороши оказались целители и парочка авроров. Никто не вспоминает об этих мальчишках под империусом, которым было приказано нанести как можно больше ущерба и создать панику. А скоро начнётся возобновлённый после стольких лет Турнир Трёх волшебников, и об этом случае совершенно забудут.

      — Верно, — согласился Дамблдор. — Это нападение на министерство никак не связано с меткой, брошенной в небо во время чемпионата мира по квиддичу. Как я знаю, Фадж уже запаниковал, приписав нападение к тому случаю, и пытается прикрыть свою задницу.

      — Грюм всегда был таким ненормальным? — задал я вопрос, который начал меня мучить с того момента, как сказали, что вся эта акция была для отвлечения внимания.

      — Он ко всем относится с подозрением — это для него нормальное состояние, — Аберфорт улыбнулся, должно быть, он, как и наш директор, был с отставным аврором в хороших отношениях.

      — А как давно он начал приходить в восторг от того, что накладывает на людей империо и круцио? — этот мой вопрос заставил всех взрослых перестать усмехаться.

      — За Аластором Грюмом никогда такого не наблюдалось. Когда новички должны были проходить курс непростительных, он отказывался быть их куратором. Почему ты решил, что ему это нравится? — в дверь настойчиво постучали, но никто не шелохнулся, чтобы впустить новых посетителей.

      — Такое сложно не заметить, к тому же он особенно и не скрывает своего восторга. В день нападения я сказал директору, что однажды Грюма сбросят с лестницы вниз головой из-за его неадекватного поведения на уроках. На обеде профессор был обеспокоенным, а к ужину на министерство напали.

      Разумеется, это все могло быть крайне надуманной теорией, но Грюма устраивала шумиха, устроенная газетами и письмами. Среди всего этого хаоса расстроенных чувств на его неадекватность уже никто не обращал внимание. Никто, кроме меня. После того, как мне удалось справиться с паникой, я стал внимательнее наблюдать за окружающими меня людьми. Не из-за того, что они могли оказаться психами, которые могут вздумать создать крестраж, а за тем, чтобы узнать, как они живут и чем интересуются. Мне хотелось узнать больше о своих друзьях. Как оказалось, Фреду и Джорджу в создании их новых странных сладостей очень помогла не только шерсть Мерлина, но и немного безумные идеи Луны. А у Алисы были какие-то тёмные делишки со Снейпом. Вот это меня очень пугало. Когда Гермиона выяснила, что я трансфигурировал пауков обратно в лепестки ромашек, а не Рон, она стала придумывать новый план для того, чтобы наш друг взялся за учёбу. Рон же, избавившись от мелких существ вокруг своей кровати, которые его так пугали, был больше заинтересован в том, чтобы казаться Лаванде Браун более храбрым, сильным и умным, чем есть на самом деле. Невилл пытался вывести новый вид роз, поэтому часто бывал в теплицах. Хагрид часто пропадал в Запретному лесу, надеюсь, не для того, чтобы как-нибудь помочь Арагогу увеличить численность его семьи. Чем ближе приближался день приезда гостей, тем больше профессора наказывали провинившихся учеников на уроках, пытаясь заставить их таким образом не подрывать учебную дисциплину. Ну и заодно за тем, чтобы на отработках они привели замок в порядок. Впервые в этом году на отработках было разрешено пользоваться волшебной палочкой для очистки, но зато территория, которую нужно было убрать, значительно увеличилась. Среди всего этого праздника суматошной жизни Аластор Грюм выделялся: он будто желал этот праздник оборвать. Одним словом, моя паранойя в отношении профессора ЗОТИ зашкалила за все пределы разумного.

      — Это очень громкое обвинение, Гарри, — покусывая нижнюю губу, нарушил тишину Аберфорт. — Тебе пока стоит держать его при себе, а я присмотрюсь к Грюму получше.

      Так мы и решили: я веду себя тихо на занятиях, с этим никаких проблем не будет, а брат Дамблдора наводит справки о том, что такое случилось с Аластором Грюмом, предпочитавшим брать верх в схватке в относительно честном бою без применения непростительных заклятий. Кларисса разбудила Алису, и мы направились обратно в Сладкое королевство, чтобы вернуться в школу. Вообще-то, мне хотелось поговорить с Клариссой отдельно о том, что я узнал о крестражах, но ради этого разговора пришлось бы уходить в Визжащую хижину, чтобы не привлечь ни чьего внимания. Получив огромное количество сладостей от взрослых, мы вернулись в школу через потайной ход.

      Дочитывал последнюю книгу о крестражах я, поедая сливочные тянучки. От количества съеденного мной сладкого уже ныли зубы и начинал болеть живот, но я все равно продолжал переворачивать страницы, посасывая конфеты. Мерлин перестал коситься на сладости после первого же сгрызенного леденца и сейчас смотрел на меня неодобрительно. Закрыв книгу, я с каким-то даже облегчением убрал её в чемодан. Новая пакость Гермионы, которую она придумала, чтобы заставить Рона учиться, медленно подбиралась к кровати нашего друга. Уже третье утро мы наблюдали за тем, как змея срывалась с балдахина прямо на Рона, но прежде чем укусить его за нос, распадалась на сотни маленьких паучков, отчего Рон верещал тоненьким голоском, вскакивая с кровати и пытаясь скинуть с себя цепких маленьких существ. Честно говоря, я до конца не понимал, как Гермионе удалось создать это, поэтому предпочитал внимательно наблюдать, чтобы понять, в чем весь фокус. Правда, моё бездействие очень накаляло атмосферу в наших с Роном отношениях, но, если быть честным, то я поддерживал Гермиону в её начинании: Рон был одним из самых неуспевающих учеников на курсе. Ему определённо стоило заняться своей учёбой, пока профессор Макгонагалл не известила о его проблемах Молли Уизли. А уж если это случится, то ничего уже не смогло бы спасти Рона от участи быть осмеянным на весь Большой зал из-за громовещателя матери.

      Скоро должен был прозвенеть будильник Дина, а Симус, как только встанет с кровати, зачеркнёт на календаре ещё один день — до приезда гостей останется всего пять. Через пять дней начнётся подготовка к величайшему соревнованию молодых волшебников трёх школ. Возможно, мне даже удастся посмотреть все испытания, если Флер Делакур не покалечит меня при первой же встрече. Как бы там ни было, не стоит переживать, пока неприятности не оказались перед самым носом. Взяв ещё один леденец, я поудобнее устроился на кровати, чтобы, наконец, разгадать, как Гермионе удаётся создавать этих змей, наполненных пауками.

     В конце концов, терпение Драко истекло, и он решил перейти в активное наступление. Его поведение напоминало мне поведение самцов бабуина в период брачных игр. Если подумать логически, мы с ним не пытались ухаживать за одной и той же девушкой, значит, Драко пытался выделываться передо мной. На этом мой логический ум мне отказывал, но, чтобы обезопасить себя, я стал внимательно присматриваться к слизеринцам. Моя насторожённость не осталась незамеченной: в один из вечеров, когда заседание нашей учебной группы закончилось, Луна протянула мне довольно старую потрёпанную книгу. Подруга задорно улыбнулась и, пританцовывая, направилась в сторону башни Когтеврана. Догонять её и спрашивать что-либо было бессмысленно, поэтому я положил книгу в сумку.

      К утру, когда с изучением книги было покончено, мне пришлось потратить немного больше времени на утренние процедуры. Большую часть из этого времени занимал холодный душ, так как мне казалось, что я весь, от макушки до пяток, должен быть красным от внезапно нахлынувшего смущения, стыда и один Мерлин ещё знает чего. Спрашивать Луну, откуда у неё взялась такая книга, мне совершенно-совершенно не хотелось, поэтому, как только мы снова собрались в библиотеке, я поспешно вернул её ей.

      — Разве тебе не понравилось это знание? — вопрос прозвучал настолько искренне, что можно было даже поверить, что Луна переживала за меня, если бы она не выглядела настолько самодовольной.

      — Я предпочёл бы не знать… о подобных вещах вовсе, — откашлявшись, заметил я. Мне кажется, что мои уши и щеки были ярко алого цвета, и все-все-все, кто находился в ту минуту в библиотеке, должны были этого заметить.

      — Информация в одном из разделов, несомненно, пригодится тебе в жизни, — Луна продолжала самодовольно улыбаться, ещё больше вгоняя меня в краску.

      — Возможно, но то, что было в других разделах… — за моей отчаянной жестикуляцией было все мировое подростковое смущение.

      — Для общего развития, — усмехнувшись, пожала плечами Луна, невозмутимо открыв учебник по зельям и начав писать эссе.

      Для общего развития вполне можно было прочитать руководство по домоводству или краткий курс заклятий для самообороны, но никак не камасутру, изобилующую красочными движущимися картинками. Теперь, когда я замечал на себе нахальный взгляд Малфоя, а замечал я его часто, то в моем воображении сразу же всплывали некоторые особо живописные картинки из этой книжки. Дошло до того, что прежде чем зайти на урок, я дожидался, пока в кабинет не зайдут все слизеринцы, и только потом заходил сам, не желая, чтобы позади меня был кто-то из них.

      — В последнее время ты какой-то странный, — осторожно заметила Гермиона, пока Макгонагалл разъясняла Невиллу, что он делал неправильно.

      — Только в последнее время? — трансфигурация успокаивала меня, именно поэтому по моей парте уже скакал целый выводок маленьких пёстрых канареек.

      — К твоей сдержанности уже все привыкли, — пожала плечами Гермиона. — Некоторые даже считают, что теперь ты похож на графа, приехавшего из заморских краёв, окружённого неким шлейфом загадочности, — по тому, с какими интонациями она это сказала, можно было быть уверенным, что Гермиона точно так не считала, а всех остальных, кто так думал, считала последними идиотками. — Но последние несколько дней ты ведёшь себя немного странно: все время дёргаешься, опасливо посматривая на окружающих.

      — Это все из-за Луны, — поспешно вставил я, превращая всех птичек обратно в выданные профессором образцы. Колокол прозвенел, сообщая о завершении занятия, за радостным гомоном студентов уже можно было не шептаться.

      — Что именно из-за Луны? — с лёгкой улыбкой спросила Гермиона. Я мог бы поставить свою Молнию на то, что она прекрасно знала, что вводило меня в такой ступор.

      — Ничего, — буркнул я, убирая все свои вещи в сумку и почти выбегая из кабинета. Но Гермиона не собиралась так быстро сдаваться, и нагнала меня. Рон, разобидевшийся на нас с Гермионой, покорно дожидался Лаванду.

      — И все же? — улыбка подруги была такой ехидной, что я невольно затормозил на месте, отчего в меня кто-то несильно врезался.

      — Поттер, тебе определённо стоит пройти повторное обследование в больнице, — ехидно протянул Драко, толкнув меня плечом. Его свита, ехидно посмеиваясь, прошла следом, каждый из них посчитал своим долгом толкнуть меня. Более адекватные слизеринцы лишь устало вздохнули, взглянув на меня сочувственно. Но вот именно сейчас сочувствовать стоило только мисс Гермионе Грейнджер и мисс Луне Лавгуд.

      — Вы все это специально сделали! — возмущённо вскрикнул я, надвигаясь на смеющуюся Гермиону. — Зачем?

      — Порой твоя невозмутимость становилась настолько невыносимой, что хотелось тебя ударить, — пятясь от меня, Гермиона подняла руки, признавая своё поражение. — И я подумала, что тебя стоит немного расшевелить, а Луна просто… это же Луна!

      — О нет, дорогуши, так просто вам это с рук не сойдёт! — волшебная палочка быстро оказалась в моей руке, так что прижатая к стене Гермиона даже немного испугалась. — Я обязательно придумаю, как вас за эту выходку наказать, — убрав чернильное пятно с рукава, я вернул палочку в карман и невозмутимо направился в Большой зал на обед. Гермиона несколько минут стояла не шевелясь, а затем все же бросилась меня догонять.

      — Но ведь сейчас ты стал вполне похож на обычного возбуждённого, обеспокоенного подростка. Разве то, что мы сделали, так уж плохо? — Гермиона была невозмутима, но ей нравилось выводить меня из себя.

      — Не стоит так радоваться, Гермиона, — фыркнул я, пропуская её в Большой зал первой. — Чувства, возвращающиеся ко мне, поначалу охватывают меня полностью, но затем их действия идут на спад и мне удаётся с ними примириться. Так что через пару дней я снова стану прежним графом, окружённым шлейфом таинственности.

      — Неужели не смутишься, если увидишь двух целующихся девушек? — насмешливо спросила Гермиона. Моё воображение тут же услужливо подкинуло пару ярких картинок того, что ещё могут делать эти девушки, и уши предательски покраснели. Но тут Малфой что-то ехидно сказал, и его свита громко засмеялась. Это заставило моё воображение воскресить другие картины, от которых меня передёрнуло.

      — Определённо, смущение будет присутствовать, наряду с другими чувствами, но это не побудит меня косо смотреть на всех девушек в ожидании зрелища, — совершенно точно, что Гермиона хотела бы меня сейчас ударить, но она сама завела этот разговор.

      — То есть такой ситуации, как сейчас, когда ты настороженно смотришь на Малфоя и его сокурсников, уже не повторится? — насмешливо спросила подруга, она точно хотела выйти из этой словесной перепалки победительницей.

      — Ты тоже заметила, что Малфой выказывает мне какие-то странные знаки внимания? — от моего невинного вопроса, Гермиона чуть не подавилось воздухом, а я же с довольной улыбкой сел за стол Гриффиндора.

      Половину обеда Гермиона внимательно наблюдала за слизеринцами, в частности, за Драко Малфоем, но меня куда больше интересовало, кому Алиса сочиняла письмо, чем то, к какому выводу придёт Гермиона. Мне так и не удалось подсмотреть имя адресата, так как сестра старательно его закрывала, но не думаю, что она писала письмо Эмбер. Насколько мне известно, у Браунов была почтовая сова, а не голубка. К концу обеда письмо была написано и, скатав пергамент в трубочку, сестра прикоснулась им к маленькому мешочку на лапке птицы. Свиток втянулся в мешочек и голубка вспорхнула с места. Это снова напомнило мне о том, что у меня был камень, поглощающий лишние вспышки колдовства, и неплохо было бы сделать из него что-то наподобие чехла для волшебной палочки.

      — Какой же ты идиот, Гарри, — заметила Гермиона, когда мы шли на следующее занятие. — Ты не интересен Малфою, как… Его просто выводит из себя то, что ты стал популярен не только у девушек из танцевального кружка. Тобой интересуются, о тебе говорят, шепчутся с придыханием, собираясь в группки в коридорах. Я почти уверена, что это делают даже девчонки из Слизерина. Драко Малфой из первого красавца школы стал вторым. Поэтому он и смотрит на тебя так: хочет с помощью своей свиты распустить о тебе слухи, унизить в глазах остальных.

      — Это довольно глупо, — пробормотал я, отбрасывая непонятную тварь подальше от себя. Занятия у Хагрида превратились в один сплошной аттракцион: не убей животное, за которым должен следить, и не будь им же убитым.

      — Это же Драко Малфой, — фыркнула Гермиона, отлеветировав листья, которыми мы должны были накормить животное, поближе к нему. Но, кажется, листья интересовали его куда меньше мяса своего соплеменника. — Но все-таки забавно, к какому ты пришёл выводу, — рассмеялась Гермиона.

      — Слизеринцы ехидничают, смотря на меня, а Луна с загадочной улыбкой даёт мне эту книгу. К какому ещё выводу я должен был прийти? Ты хоть видела, какую книгу мне дала Луна? — наша тварь почти вскрыла панцирь другому животному, но получила струёй огня в отместку. Краем уха я слышал, как кто-то из ребят делал ставки по сиклю на то, кто из животных победит.

      — Довольно интересную, — покраснев, заметила Гермиона. Ох, женщины, бессмысленны и беспощадны!

      Но оказывается, не только женщины могли быть такими. Когда до приезда гостей оставалось два дня, в голове Драко все же созрел план, как унизить меня на глазах всей школы, а заодно и всех гостей, так как они непременно должны были увидеть последствия заклятий. Но к несчастью, Малфой, как и все остальные его прихвостни, не учли, что у меня прекрасно получалось пользоваться магией без палочки.

      Когда с утра мы заходили в Большой зал на завтрак, я как обычно пропустил вперёд Гермиону и Рона, которому неожиданно оказалась нужна помощь с эссе по Чарам. Драко, привыкший к тому, что я всегда шёл следом за Гермионой, бросил своё заклятие сразу же после того, как она зашла в Большой зал. Краем глаза я увидел вспышку и поставил вокруг себя слабенький щит. Проклятие Малфоя попало точно в цель — в Рона, а вот проклятия Крэбба и Гойла, которые оказались немного медлительными, и не бросили свои заклинания следом за Драко, уже летели в меня. Заклятия срикошетили от щита: одно из них попало в спину Гермионы, а второе снова в Рона. В результате передние зубы Гермионы принялись расти с неимоверной скоростью, а Рон покрылся неприятного вида нарывами. Слизерин, разумеется, лишился балов, так как шедшая следом за мной профессор Макгонагалл увидела все нападение.

      Но на этом злоключения Малфоя и его верных друзей не закончились. В одном из школьных коридоров близнецы, как бы невзначай, разлили рядом с ними своё новое экспериментальное зелье. То, что зелье было экспериментальным и ещё недоработанным, стало понятно сразу же: не думаю, что ребята изначально добивались того, что половина лица человека, вдохнувшего испарения зелья, становилась похожей на оплавившуюся восковую маску. К несчастью, в зелье было достаточное количество шерсти Мерлина, чтобы снять этот странный эффект было довольно сложно.

      До самого вечера мадам Помфри различными способами пыталась их расколдовать, но, в конце концов, была вынуждена обратиться за помощью к Снейпу, а тот, в свою очередь, обратился к профессору Макгонагалл. А в результате всего этого я вместе с Мерлином был вынужден провести в Больничном крыле целый вечер, пока зельевар и целительница варили антидот. Я бы не сказал, что вечер прошёл зря: мне удалось понаблюдать за тем, как Снейп работает. Он был полностью сосредоточен на том, что делает, его ничто не могло отвлечь, хотя его дражайшие студенты все время стонали, как будто им было нестерпимо больно.

      На самом деле близнецы признались мне, что хоть это и выглядело довольно ужасно, но ощущения были приятными. Эффект оплавившегося лица должен был держаться целую неделю, но слизеринцы, разумеется, не хотели, чтобы кто-то из гостей увидел их в таком виде. Так что они почти в ультимативной форме требовали, чтобы их расколдовали. Близнецы, хоть и имели антидот, сказали, что не знают, как обратить действие зелье вспять и гордо понесли свои две недели отработок.

      Так что, пока я прохлаждался в Больничном крыле, даруя безвозмездную возможность целительнице и зельевару вычёсывать моего непутёвого фамильяра, у меня было время изучить стенной шкаф мадам Помфри. Несколько книг из её коллекции меня заинтересовали. Честно говоря, я бы никогда не подумал, что в шкафу школьной целительницы увижу что-то помимо книг о лечащей магии. Особенно моё внимание привлекла книга «Поисковые заклятия». Пока несколько видов зелий бурлило в котлах, а Помфри со Снейпом спорили, какие ингредиенты могли убрать эффект оплавившейся кожи, я взял книгу и начал чтение. Мерлин запрыгнул ко мне на колени и, удобно устроившись, стал наблюдать за тем, как слизеринцы жалобно скулили, изображая адскую боль на своих странных лицах. Судя по тому, как дёргался хвост панды, его очень веселило то, что он видел.

      За пару часов я просмотрел всю книгу, пропуская скучные главы и задерживаясь на тех, где были подробно описаны действия тех или иных заклятий. Особенно меня заинтересовала пара заклятий, которыми можно было бы воспользоваться для поиска крестражей Волдеморта, будь у меня какая-нибудь вещь — его магический отпечаток. Капля моей крови для этого не подходила — это все же была моя кровь, и моего в ней было больше.

      — Как вам вообще пришло на ум завести такое животное, Поттер? — как-то устало съязвил Снейп, зачаровав всех слизеринцев, чтобы не слышать их наигранных стонов.

      — Мне и не приходило — это подарок, чтобы меня было кому любить и согревать холодными зимним ночами, — фыркнул я, вспомнив, как радостно об этом заявляли девочки.

      — Уизли ведь знают, как избавиться от этого безобразия, — Снейп не спрашивал, он был в этом уверен.

      — Я тоже знаю, — фыркнул я, вернув книгу назад на полку. — Через шесть дней их лица снова станут абсолютно нормальными. На самом деле они не оплавились: на них просто наросло лишнее. Это не мешает им говорить и есть, так что они вполне могут ходить на занятия, а не истерить, спрятавшись в Больничном крыле.

      Не следовало бы мне об этом говорить, но сказанного не воротишь, поэтому я иронично улыбался, смотря на Снейпа, в ожидании своего наказания. В том, что оно будет, я почти не сомневался. Мадам Помфри улыбалась, но старалась делать это так, чтобы хмурый зельевар не заметил.

      — Так как их расколдовать? — неожиданно, вместо того, чтобы накричать на меня, спросил Снейп. Не знаю, почему он вдруг стал ко мне таким адекватным, но в этом было что-то приятное. Несмотря на ненависть ко всем подросткам человечества, профессор Снейп гордился теми своими учениками, которые добивались успеха в его предмете. Разумеется, он никому об этом не говорил и вместо похвалы скорее наорал бы на этих студентов, но некоторая гордость, с которой он смотрел на их зелья, в его взгляде была. Вот и сейчас, смотря на эффект зелья близнецов Уизли, он испытывал за них гордость. Странно, что раньше я никогда не замечал за Снейпом адекватности, хотя раньше я вообще много чего не замечал.

      — Испаренья от зелья дают лишь смесь веществ, из которых будет сделана маска, саму маску создаёт заклятие, — иронично заметил я, словно был учителем, а Северус Снейп моим неуспевающим тугосоображающим студентом. — Контрзаклятие знает каждый ученик, прочитавший учебник по продвинутым чарам.

      Мадам Помфри тут же воспользовалась заклятием, и оплавившаяся часть маски лица стала такой же, как и настоящая, за исключением того, что она до сих пор была покрыта ингредиентами зелья. Это уже должно было быть убрано противоядием. Соскребя немного частичек с лица Малфоя, Снейп попробовал их на вкус и, сплюнув, добавил в одно из зелий толчёный перец. Противоядие, должно быть, было не очень приятным на вкус, хотя, возможно, оно было приемлемым, сложно понять правду, когда все слизеринцы, как один, кривлялись, когда пили его.

      Когда маски отвалились, все радостно стали ощупывать свои лица — это было совершенно неразумным поступком. Это экспериментальное зелье близнецы очень долго разрабатывали, и они хотели, чтобы оно стало грандиозной шуткой, но так как произошёл форс-мажор, им пришлось опробовать лишь половинчатую версию зелья. К несчастью для слизеринцев, в неё уже было вложено свойство того, что как только к очищенной коже кто-то прикоснётся рукой, на этом месте появится неприятный красный прыщ. Радостные ребята, разумеется, об этом не знали, а Снейп, раздражённо закативший глаза, как только увидел покрывшихся прыщами подростков, не стал им об этом говорить. Правда, блаженное неведение длилось всего пару минут, так как, когда они повернулись друг к другу, то сразу же заметили это кожное новшество. К счастью, заклятие немоты ещё действовало, и их вопли мы не услышали.

      — Раз моя помощь больше не нужна, я могу идти, — подхватив Мерлина на руки, заметил я, быстро направившись прочь из Больничного крыла. Отчасти потому, что мне не хотелось слышать возмущения слизеринцев, а отчасти затем, чтобы убежать до того, как Снейп вспомнит, что так и не наказал меня. Но у удачи и Гарри Поттера, как видимо, были параллельные друг другу дороги.

      — Мистер Поттер, завтра после ужина вы должны будете начистить до блеска все награды в Трофейной комнате, — елейный голосок профессора Снейпа, будто метко выпущенная стрела, пробил меня со спины.

      — Разумеется, профессор, — повернувшись к учителю, кивнул я. Кажется, та покорность, с которой я принял своё наказание за дерзость, удивила его. Довольно улыбнувшись ему напоследок, будто получение отработки входило в мои планы, я продолжил свой путь в башню Гриффиндора.

      В принципе, предстоящую отработку вполне можно было использовать с выгодой не только для убранства школы, но и для себя. Гермиона и Луна до сих пор не понесли никакого наказания за свою странную шутку, а моё официальное отсутствие в гостиной станет прекрасным способом избежать праведного гнева Гермионы за то, что я собирался провернуть этим вечером.

      Подготовкой к самой грандиозной шалости, которая должна была случиться в этом году в Хогвартсе, я занялся заблаговременно. Ещё ночью зачаровал дверные проёмы гостиной Когтеврана и Гриффиндора так, чтобы, когда сквозь них пройдут девочки, на них оказалась небольшая часть колдовства. Если с дверным проёмом нашей гостиной мне не пришлось возиться долго, то вот для того, чтобы зачаровать вход в когтевраснкую гостиную, пришлось основательно потрудиться. Найти вход не составило труда, но как только я начал колдовать, меня остановил женский голос.

      — Что Вы делаете, молодой человек? — голос не был заинтересованным или разозлённым, скорее всего, в нем сквозила вселенская усталость. Думаю, хотя бы двадцать раз в год кто-нибудь да зачаровывал вход в гостиную умников Хогвартса, надеясь, что однажды им не удастся выбраться из своей башни. Довольно глупый ход, если учесть, что для того, чтобы просто войти внутрь, нужно обладать необычайным запасом знаний.

      — Я хотел бы проучить мою подругу. Остальных учеников Вашего факультета это не затронет, — мне кажется, Ровена вложила изрядную долю своих знаний, фантазии и магической силы в то, чтобы оградить башню и своих учеников от глупых шалостей гриффиндорцев, поэтому стоило отвечать правду хотя бы её бесплотному духу.

      — За что же вы хотите проучить свою подругу, молодой человек? — кажется, что на этот раз небольшая заинтересованность все же проскользнула в вопрос.

      — Она заставила меня думать, что один слизеринец испытывает к моей персоне сексуальный интерес, — не знаю, рассказывают ли портреты и духи, охраняющие гостиные факультетов, что-нибудь деканам, но, на всякий случай, я решил не уточнять, кто именно заставил меня так думать и о ком.

      — Вам был неприятен такой интерес? — на этот раз в вопросе духа было кое-что до боли знакомое мне по времени пребывания в больнице Святого Мунго. Тихий мерный тон целителя, осторожно пытающегося расспросить больного о том, что его гложет и беспокоит.

      — Это довольно странно, — честно ответил я, прислонившись к стене. Окажись интерес Драко ко мне правдой, а не моей больной паранойей, вызванной излишней информативностью, то мне пришлось бы с этим что-то делать. Пытаться как-то осмыслить, что такое возможно в мире и что это часть мировой нормы. Но это довольно странно для меня и, пожалуй, я предпочёл бы не знать о таких вещах, позволять им развиваться дальше в жизни, но без моего участия. — Так Вы позволите мне проучить подругу?

      — Если вы пообещаете, что с ней не случится ничего плохого…

      Такое обещание я мог дать, поэтому, получив разрешение, смог, наконец, зачаровать проем. Несколько раз голос поправлял меня, объясняя, какие ещё заклинания и руны можно было использовать вместе в связке, чтобы добиться такого же действия магического отпечатка на человеке. Эта часть беседы с духом когтевранской башни понравилась мне куда больше, чем краткий допрос о моих намерениях. И напоследок мне дали совет о том, что любят прежде всего душу, а уж затем тело.

      Для второй части плана мне пришлось обратиться к Добби, чтобы он подмешал одно небольшое зелье в напитки Гермионы и Луны. Ну и, наконец, третья и завершающая часть моего плана заключалась в том, чтобы зачаровать двери Большого зала. Последний фрагмент заклятия попадёт на девчонок уже после того, как они выпьют зелье. Разумеется, сразу же никакого эффекта не произойдёт: девочки отправятся на уроки, даже не осознавая, что моё заклинание начнёт набирать обороты. У меня было достаточно времени, чтобы продумать все настолько, что даже Луна не смогла бы понять, что кто-то её проклял, пока само проклятие не заставило бы её действовать именно так, как я задумал.

      Правда, мою грандиозную шалость чуть не сорвала Алиса. Когда мы вышли из своей гостиной, след от заклятия на Гермионе был виден несколько мгновений, и моя сестрёнка чуть не сказала ей об этом. К счастью, я успел вовремя закрыть ей рот рукой, но думаю, что моё столь поспешное действие и совершенно глупая улыбка на лице нисколечко не внушили Гермионе спокойствия. Но так как с её одеждой и причёской все было более или менее нормально, Гермиона не придала нашему странному поведению никакого значения, и мы продолжили спускаться на завтрак. Алиса, отбившись от моих крепких объятий, взглянула на меня с весёлым прищуром. Кажется, когда все карты вскроются, эта история в пересказе кузины обретёт невероятное количество странных подробностей. За завтраком Алиса смогла увидеть, кого ещё затронет моя шалость, и энтузиазм сестры буквально зашкалил.

      — Что ты с ними сделал? — Алиса оттащила меня подальше ото всех, чтобы, наконец, задать мучивший её вопрос.

      — Наблюдай внимательнее, и ты увидишь, — загадочность моего ответа нисколько не уменьшила любопытства сестры, а лишь до невозможности его усилила. Так как отменить его уже было невозможно, то мне было совершенно неважно, что Алиса сможет все рассказать девочкам или как-то выдать меня. Веселье уже началось.

      Первый звоночек проклятия почувствовала на себе Гермиона, и я был в первом ряду зрителей, чтобы воочию увидеть всю прелесть произошедшего. Посреди занятия по трансфигурации Гермиона Грейнджер вдруг томно вздохнула и, мечтательно взглянув в окно, начала тихо напевать, превращая выданные спички в майских жуков. Я был почти уверен, что третий курс Когтеврана, который увидел неожиданно собранную Луну Лавгуд, тщательно выполняющую все задания по инструкции, изумился так же, как и мы. Разумеется, пока это было не полное перемещение сознаний, но как только девочки встретятся друг с другом в коридорах, симптомы станут ещё более заметными. А уж ко времени обеда в Большом зале их сознания почти полностью поменяются местами.

      — Гермиона, ты себя хорошо чувствуешь? — осторожно спросил Рон, протягивая подруге её сумку. Она забыла её в кабинете и, получив назад, нахмурилась, обдумывая, как такое вообще могло случиться.

      — Конечно, Рон, я просто… задумалась, — Рона такой ответ абсолютно удовлетворил, и он отошёл от нас обратно к Лаванде.

      — О чем же ты задумалась, Гермиона? — деланно безразлично спросил я подругу. Хотя чувство, охватившее меня, было настолько сильным, что мне хотелось кричать и прыгать, чтобы все заметили и оценили моё творение.

      — Знаешь, мне кажется, что рядом с каждым человеком что-то витает. Быть может, это и есть мозгошмыги, о которых все время говорит Луна, — абсолютно серьёзным тоном произнесла Гермиона, рассеяно теребя ремешок своей школьной сумки. Смесь сознаний была такой забавной.

      — Но ты же всегда говорила мне, что их не существует, — я специально выбрал такой маршрут к следующему уроку, чтобы мы прошли мимо четвёртого курса Когтеврана, возвращающегося со своего занятия. Энергично помахав рукой Луне, которая сосредоточенно о чем-то думала, листая учебник, мы прошли мимо, торопясь на Чары.

      — Знаешь, то, что их существование ещё никто не доказал не значит, что их нет, — в голосе Гермионы уже начала проскальзывать некоторая мечтательность.

      — Пожалуй, я сохраню это воспоминание для потомков, — шепнул я подруге, сев на этот раз подальше от неё. Мне помнилось, что Луна очень любила экспериментировать на занятиях по чарам, и чаще всего это заканчивалось какой-нибудь неприятностью, именно поэтому рядом с ней обычно никто не садился.

      Манера говорить, двигаться и самые навязчивые мысли переходили первыми, именно поэтому Гермиона заговорила про мозгошмыгов и была немного рассеянной, а на занятиях по Чарам проявилась вся жестикуляция Луны в полной красе, и остатки рационального разума Гермионы забили тревогу. Её возмущённый взгляд, направленный на меня, вскоре сменился на более мягкий, чуть ироничный.

      — Что ты сделал? — тут же спросила Гермиона, когда мы вышли из кабинета, направляясь в Большой зал. Её рациональная сущность ещё пыталась бороться с причудливой сущностью Луны, но чем ближе мы были к самой Луне, тем быстрее происходил обмен. Так что к моменту, когда мы сели за стол Гриффиндора, рядом со мной уже была Луна Лавгуд в теле Гермионы Грейнджер.

      — Это было даже забавно, — с улыбкой протянула ЛуноГермиона, осматриваясь по сторонам с таким видом, как будто выпила галлюциногенное зелье. Зато вот ГермиЛуна за столом Когтеврана была готова рвать и метать. Это было довольно забавное зрелище: если Гермионе вполне шёл вид немного чудной девушки, рассматривающий окружающий мир широко раскрытыми от удивления глазами, то вот Луне никак не была мила наружность консерватора.

      — Должно быть, Грюм сделал что-то совершенно обескураживающее, — Джордж обеспокоенно посмотрел на рассерженную Луну за столом Когтеврана. — Пойду узнаю.

      — Он такой милый, — протянула ЛуноГермиона, провожая Джорджа влюблённым взглядом. Алиса, только что подошедшая к гриффиндорскому столу, недоуменно взглянула на расслабленную девушку. Для проверки понюхав тыквенный сок, стоящий рядом с гриффиндоркой, сестра выжидающе взглянула на меня, и в этот самый момент со стороны когтевранского стола раздался звонкий звук пощёчины. Ошарашенный Джордж потирал щеку, а ГермиЛуна, полная праведного гнева, быстро встала из-за стола и вышла из Большого зала.

      — Неловко получилось, — с широкой улыбкой протянула ЛуноГермиона, наблюдая за возвращением обескураженного Джорджа к столу.

      — Что ты с ними сделал? — наконец, сообразив, что к чему, спросила Алиса.

      — Он поменял нас местами, — улыбнулась ЛуноГермиона. — Только я не пойму, как тебе это удалось. Ведь для того, чтобы поменять сознания людей местами, нужно специальное зелье, которое относится к разделу запрещённых, а ещё частички людей, которых будут менять местами. Допустим, с ингредиентами у тебя проблем не было, ты всегда мог заполучить по волоску, но как ты сварил зелье?

      Рационализм Гермионы все же нельзя было выжечь из её тела никакой магией, так что, кажется, даже Луна немного им заразилась. Хотя может, это и хорошо: значит, и Гермиона сможет перенять от Луны что-то спонтанное.

      — В этом мне помогли три последние разработки близнецов. Их зелья были уже готовыми, так что, взяв их за основу и выпарив ненужные ингредиенты, я получил состав нужного мне зелья. Для его стабилизации и укрепления использовал шерсть Мерлина. Так что зелье, которое с нуля нужно варить около двух месяцев, мне удалось создать за ночь. Труды ребят на зелья, которые я позаимствовал, в расчёт не идут, — в моем голосе сквозила гордость и самоуверенность.

      — Гениально, — ЛуноГермиона, отсалютовала мне бокалом. — Как тебе удалось отстрочить действие зелья?

      — Специальными чарами, которые были наложены на дверях гостиных и Большого зала, — мне кажется, от самодовольства я уже должен был светиться, как Сириус в ночном небе.

      — И как им вернуться назад? — Алиса задала самый главный животрепещущий вопрос, как раз к тому моменту, как рассерженная ГермиЛуна подошла к столу Гриффиндора. Джордж опасливо посмотрел на неё, опасаясь, что девушка, возможно, хотела отвесить ему ещё одну пощёчину.

      — Вопрос обратного становления собой зависит только от них, — протянул я в лучшей манере профессора Трелони.

      — Что именно это значит? — недовольно спросила ГермиЛуна, скрестив руки на груди.

      — В книге Луны есть целый раздел, каким образом вы можете это сделать…

      К сожалению, я не успел вовремя увернуться от двух оплеух, но, чуть оттолкнув девушек от себя магией, успел выскочить из-за стола и выбежать из Большого зала до того, как мне в спину полетели два оглушающих заклятия. Кажется, за столь пылкую попытку остановить меня, с них сняли очки. Добежав до библиотеки, я выдохнул и спокойно зашёл внутрь. Две негодующие особы, залетевшие в библиотеку подобно фуриям, застали меня за чтением учебника по Истории магии.

      — Гарри, честное слово, если ты сейчас же не снимешь это заклятие, то я… — угрожающую реплику ГермиЛуны прервала мадам Пинс, грозно шикнувшую на девушку.

      — Вы заставили меня думать, что Драко Малфой меня домогается, — взглянув на девушек поверх книги, спокойно сказал я в ответ на угрозу подруги.

      — И что же ты от нас хочешь? — ЛуноГермиона была куда более спокойной. Её, кажется, даже забавляла вся эта ситуация. — Эффект зелья держится двенадцать часов, мы ведь можем просто подождать.

      — Верно. Я не настолько жесток, чтобы заставлять вас несколько дней ожидать какой-нибудь подлости от окружающих людей, поэтому вы можете просто подождать, когда все вернётся на свои места самостоятельно, — вернувшись к чтению книги, равнодушно согласился я. Выдержав небольшую паузу для особой драматичности, я снова поднял на них взгляд. — Но поцелуй может все исправить.

      — Поцелуй? — они синхронно переспросили, кажется, даже с одинаковым возмущением в голосе.

      — Все верно, — моя усмешка была слишком широкой, но я ничего не мог с собой поделать. Я был победителем по всем статьям. Они ведь первыми начали и первыми вывели меня из приятного состояния спокойствия, ввергнув в пучину неконтролируемых эмоций, так что теперь была моя очередь делать это с ними.

      — Это нечестно, — запальчиво сказала ГермиЛуна, ещё недавно смущавшая меня тем, что подбрасывала моему воображению именно такие картинки.

      — Между прочим, сегодня ночью мне сказали одну мудрую мысль. Любят прежде всего душу, а уж затем тело, каким бы оно не было, — положив учебник в сумку, я обошёл застывших в смущённом негодовании подруг. — Будет достаточно поцелуя в щеку.

      Разумеется, я мог бы об этом не говорить, но, в конце концов, я уже провернул свою шалость. И ведь она была поистине гениально спланирована, продумана и выполнена. Никаких премудростей или слишком опасного или запредельного колдовства, лишь заклятие отсрочки и руна, указующая на нужного человека. Единственная сложность заключалась в зелье: я мог бы неправильно выпарить имеющиеся у меня основы, и тогда ничего бы не получилось. Но я был настолько сосредоточен, когда варил его, что видел распадающиеся пучки магии, когда из основы выпаривались ненужные ингредиенты. В успешном итоге своей шалости я был полностью уверен.

      К ужину Гермиона и Луна снова стали самими собой. Гермиона демонстративно отсела на другой край гриффиндорского стола, а Луна усмехнулась, поймав мой взгляд.

      — Твою бы энергию да в мирное русло, — фыркнула Алиса, торопливо дописывая что-то в письмо.

      — После ужина я буду чистить награды в Трофейной комнате, — я пожал плечами, мельком успев подсмотреть, о чем сестра писала в письме. Кажется, Эмбер получит весьма пылкое описание моей шалости. Может быть, моя эйфория и пройдёт через пару дней, но зато бумага сохранит в себе полный отчёт моего безумия.

     Когда передо мной предстала Трофейная комната во всем её великолепии и множестве наград, когда-либо полученных учениками школы, я понял, что проведу в ней куда больше чем пару часов. Взглянув на выданные мне Филчем чистящие средства, наколдовал побольше щёток и начал давать для каждой определённое задание. Все же мои ежедневные занятия не прошли даром: я мог заставить предметы действовать по задуманной схеме. Так что очень скоро целая армия щёток тщательно надраивала всевозможные награды, а я решил заняться их изучением.

      Некоторые услуги, которые ученики оказывали школе, за что они и получали памятные таблички, были крайне глупыми. Кто в здравом уме захочет вывести целую ораву пикси, чтобы запрячь их в карету? Мне даже не приходила на ум ситуация, в которой могла понадобиться карета с этими существами в упряжке, а вот Персиваль Орвин получил за это памятную бронзовую табличку. Рядом нашлась даже небольшая моделька этой поделки Орвина: к счастью, это оказалась не такая карета, как отвозила учеников в школу, а небольшая колесница, как у древних греков. В такую действительно можно было запрячь писки. Но все равно, где на такой можно было кататься и ради чего? Стоило мне вернуть модель обратно на её место, как парочка зубных щёток принялась начищать синие фигурки писки, придавая им какой-то слишком уж естественный демонический вид.

      Со множества фотографий, развешанных на стенах, на меня смотрели выпускники школы. Подростки счастливо махали руками и были такими беззаботными и полными жизни. Заканчивая школу, они отправлялись во взрослую жизнь, надеясь, что она будет полной значимых событий и свершений. А что же они получили в итоге? Войну с Гриндевальдом или войну с Волдемортом. Кажется, Британия просто не умела жить мирно, всегда находясь в состоянии внутренней войны. Где-то здесь должна была быть фотография с выпуском Волдеморта. Мне даже стало интересно, каким он был на этом снимке, хотя, если судить по призраку из дневника, он был довольно красив. Найдя выпуск Тома Риддла, я быстро нашёл будущего Тёмного лорда на фотографии. Он смотрел чуть надменно не только на меня, но и на всех своих школьных товарищей. В ленивых взмахах руки чувствовались уверенность и превосходство. Он не желал быть приветливым, как все остальные на фотографии, но он был вынужден действовать согласно этикету. Останься он таким, будь он человеком, то как Том Риддл смог бы добиться куда большего и смог бы прийти к власти, существенно изменив положение Британии. Но Том Риддл хотел не только власти, но и силы. Силы, которой никто из здравомыслящих волшебников обладать не должен был.

      Громкое клацанье доспехов отвлекло меня от рассматривания Риддла на фотографии его выпуска. Сразу несколько щёток пытались начистить доспехи, но доспехи усиленно пытались отбиться от столь пристального внимания к себе. Бросив обездвиживающее заклятие, я в последний раз взглянул на Тома и пошёл дальше. Мне была интересна ещё одна фотография со школьным выпуском. Всю их компанию оказалось нетрудно найти. Джеймс и Сириус бахвалились, Ремус чуть осуждающе улыбался, смотря на них, Питер смотрел на друзей каким-то почти влюблённым взглядом. Моя мать пыталась не замечать того, что вытворяют Джеймс и Сириус, но все же косилась в их сторону, улыбаясь, словно наблюдала за вознёй двух щенков, усиленно пытающихся покусать друг друга за уши. Северус Снейп стоял за спиной моей матери и не спускал с неё глаз — странно. Как только я подошёл достаточно близко, все они перестали бахвалиться и словно по команде привели себя в порядок, став дружелюбно улыбаться и размахивать руками.

      Подростки, полные жизни, только-только окончившие школу и сразу же оказавшиеся перед выбором к чьей стороне примкнуть. Они выбрали устоявшийся строй государства и министерство — это закончилось для них смертью. Возможно, если бы выбор был другим, то сейчас у меня была бы семья. Возможно, Британия была бы страной, которой правил полоумный бессмертный псих, но и мои родители были бы у власти. Они бы не были уже такими беспечными, прибавилось бы надменности, алчности, жёсткости, но была бы жизнь.

      Скопировав фотографию, я чуть уменьшил её и положил в карман пиджака. Кажется, я наколдовал недостаточно щёток, поэтому, прибавив к флотилии ещё парочку кораблей, я продолжил изучение истории школы. Перебирая старые рукописи, написанные на пожелтевших пергаментах, чернила с которых уже почти полностью выветрились, я ощущал себя Индианой Джонсом. В моих руках было бесценное богатство, правда, не скрытое ни в каких пещерах, но не становящееся от этого менее ценным. Аккуратно сложив пергаменты в стопку, я смог освободить один из столов от завалов. Оказалось, что столешница представляла собой небольшое хранилище для ещё одной рукописи. Чернила совсем выцвели и все, что удалось разобрать — это сургучные печати — коронованный грифон и лебедь. Не знаю, что это был за приказ, но, должно быть, когда-то он имел большую ценность, раз был защищён подобным образом. Правда, со временем вся его ценность исчезла. Жизнь полна странностей и то, что было ценно раньше, постепенно сходит на нет. Вечной будет ценна только сила. Вернув все пергаменты обратно, кажется, даже в большем беспорядке, чем раньше, я двинулся дальше.

      Половина Трофейной комнаты уже имела весьма презентабельный вид, и на начищенных доспехах, кубках и табличках играли отблески свечей. Я провёл за работой уже почти два часа, и скоро уже должно было начаться время комендантского часа. Филч не торопился приходить за мной, поэтому я продолжил дальше рассматривать вещи. Рядом с кубками по квиддичу были награды моему отцу и мне. Они стояли рядом, будто в насмешку: ведь в жизни Джеймс Поттер и Гарри Поттер оказаться рядом не могли. Но, наверное, так сделали, чтобы показать преемственность поколений, чтобы новые ученики школы через пару десятков лет смогли увидеть её. Особенно, если за моей наградой будет ещё какая-нибудь с такой же фамилией. В чем я сомневаюсь.

      Я обнаружил награду, данную матери: «Лили Эванс. За выдающиеся заслуги в зельеварении». Такая же награда была дана и Северусу Снейпу. Они стояли рядом, они были абсолютно одинаковы, но почему-то казалось, что награда Снейпа была чуть меньше и стояла чуть дальше. Словно она отдавала дань уважения награде моей матери. Возможно, от запаха чистящих средств, которые мне выдал Филч, у меня началось помутнение рассудка, поэтому мне мерещились подобные вещи.

      Одна из щёток настолько увлеклась полировкой какой-то таблички, что уронила на пол две соседние. Подняв их с пола и повесив на прежние места, я прочёл содержимое. Две эти награды были выданы студентам за особые заслуги перед школой. Заслуга, в сущности, была одной и той же — за ограждение учеников школы от чудовища Тайной комнаты. Правда, один из получивших награду это чудовище убил, а второй — выпустил. Награды Гарри Поттеру и Тому Риддлу висели рядом. Как иронично. За символизмом ситуации я чуть не упустил самого главного. В отличие от меня, Том Риддл оставил на своей награде автограф. Он оставил на ней свой магический отпечаток. Кажется, моё сердце в эту минуту было готово вырваться из груди. Теперь у меня было все для того, чтобы найти его, для того, чтобы найти частички его души. Уничтожить, наконец, ту тварь, которой он стал.

      Заклятие, прочитанное мной в книге мадам Помфри, было довольно простым. Первая его часть создавала отпечаток магического следа и, зацепившись за него своей волшебной палочкой, нужно было сказать последнее слово заклятия. Затем, исходя из описания, следовало, что волшебнику удастся увидеть, где находится тот, кого ищут.

      Магический след Тома Риддла имел грязно-красный цвет. Когда кончик моей волшебной палочки коснулся его, казалось, я пытался расшевелить загустевший обойный клей. Только вот, когда заклятие было произнесено, вязкая субстанция оказалось настолько быстрой, что распространилась от моей волшебной палочки по руке в тело с неимоверной скоростью. Это было похоже на сильный поток ветра. Настолько сильный, что ему следовало уступить, иначе он уничтожил бы меня. И я уступил, ведь, в конце концов, именно этого я и добивался: хотел найти Тома Риддла, ну или хотя бы то, что от него осталось.

      Когда я открыл глаза, то все окружающее пространство передо мной имело какой-то странный серый оттенок. Смазанные очертания предметов, смазанный мир, или, что вполне возможно, смазанным был я, потому что потоки ветра, созданного заклятием или один Мерлин знает чем, окутывали меня со всех сторон. Когда мне удалось привыкнуть к новым ощущениям, я смог понять, что смотрю на небольшой домик, не слишком опрятный и ухоженный. Этот дом мне был совершенно не интересен, более того, из чувства самосохранения я бы ни за что не вздумал зайти внутрь. Но мнение моего разума оказалось абсолютно не интересно желаниям моего тела, так как, несмотря на все мои мысленные протесты, я приближался к этому дому. Приближался к нему слишком быстро и уверенно для самого себя. В смазанном сером мире очень ярко выделилась моя светлая рука, сомкнувшаяся на дверной ручке. И я был точно уверен, что эта рука принадлежала не мне. Кожа моя не была настолько бледной, а пальцы такими ухоженными и длинными. Это заклятие, оно заставило меня смотреть на мир глазами того, кого я искал. В эту минуту или Мерлин знает в какой промежуток времени, я был Томом Риддлом во всей его красе и безумии.

      Я не хотел видеть и знать то, что должно случиться в этом доме, мне хотелось вернуться назад, в своё тело, в свою школу, и просто быть тем, кем я был. В конце концов, мы с Клариссой все равно смогли бы найти эти проклятые крестражи и уничтожить их. Рано или поздно Волдеморт умрёт, и если для собственной адекватности и нормальности было лучше, чтобы он умер поздно, то пусть так и будет. К сожалению, заклятие, которое я использовал, нельзя было прекратить, пока оно не выполнило то, что должно выполнить: не показало мне, где находятся куски Тома Риддла. Краткий курс истории о том, как он их создал, шёл бесплатным бонусом.

      Исходя из довольно неприятной беседы, я понял, что владельцем дома был его дядя. Риддл хотел забрать кольцо Гонтов — их фамильную реликвию, а дядя не желал отдавать её магловскому ублюдку. Я видел, как Том поднял палочку, его руки не дрожали, он прекрасно знал, как нужно сотворить это заклятие. Я пытался сопротивляться, пытался помешать ему целиться или разжать пальцы, но я не мог воздействовать на Риддла. Серый ветер хлестал со всех сторон, будто вгоняя меня ещё глубже внутрь Риддла.

      Яркая зелёная вспышка заклятия раскрасила серые краски, придав миру чёткость. Теперь я был не просто сторонним наблюдателем, я был тем, кто все совершал. И мы с Томом были рады, что этот никчёмный волшебник больше не будет пятнать наш род своим существованием. Нагнувшись, мы забрали кольцо с руки дядюшки, нам не хотелось пачкать об него свои руки, но пришлось. С интересом рассматривая кольцо, мы скривились от того во что они его превратили, совершенно не ухаживая за ним. Во что Гонты превратили себя. Нас раздражала скудная невзрачная обстановка этого дома, но нас совершенно не затрагивало совершенное только что убийство. Для нас оно было подобно чему-то, что мы совершали на автомате, без участия разума. Легко и непринуждённо. Мы были полны силы, и нас возбуждала мысль, что скоро её станет ещё больше.

      Следующее место, где мы оказались, было гостиной, где молодая семья из трёх человек сидели парализованными на стульях за обеденным столом. На этот раз мы были переполнены эмоциями. Они били ключом — предвкушение, радость, восторг. Жестокость, послужившая созданию первого крестража, оказалась убийством собственного отца и всей его магловской семьи. Мы были рады, когда жизнь ушла из тела отца, мы чувствовали облегчение — теперь никто не узнает, что мы не чистых кровей, что мы — дети простого магла. А затем случилось то, ради чего мы забрали у дяди кольцо. Мы расщепили себя, погрузив кусок души в старинный предмет.

      Мы сказали заклятие и погрузили свою руку в грудь, словно не было костей, мышц и тканей. Словно мы были созданы из чего-то невесомого, что можно ухватить рукой. Именно это мы и сделали: мы ухватили частичку себя, чтобы оторвать её и спрятать. Эфемерная структура нашего тела вдруг стала невероятно плотной и каждое усилие, затраченное на то, чтобы вырвать руку из груди с кусочком души в ней, приносило огромное количество боли. Это было противоестественно, убийственно, страшно, но мы не могли остановиться. Мы оставляли на своих белых костях глубокие длинные борозды. Мы кричали, задыхаясь в агонии, но не прекращали тянуть, пока, наконец, кусок души не был оторван. Ярко-алый клочок души болезненно пульсировал, желая вернуться назад в тело, но мы не дали ему этого сделать, запечатав в оправу кольца.

      Мы спрятали кольцо в доме покойного дядюшки. К тому времени, когда мы снова оказались в этом доме, он стал ещё более жалким и никчёмным. Мы спрятали его в тайник, создав довольно внушительную защиту вокруг столь ценного предмета. Нас приводила в восторг идея того, что никчёмный род Гонтов с их никчёмной недвижимостью все же смог нам кое в чем помочь. Уходя из дома, мы заглянули в зеркало. К этому моменту, в нас уже было что-то демоническое. Нас уже боялись, за нами шли по пятам, на нас объявили охоту. А мы были полны силы и желания убивать.

      Затем мы увидели, как был создан дневник. Мы восторгались тем, что делал василиск, восторгались его мощью и природной силой. Тем, чем точно никогда не смогли бы обладать сами, тем, что по воле родословной мы могли отдавать приказы этому великому существу. Хаос и страх, заполнившие школу, наполняли нас трепетом и восторгом. Нам нравилась паника, охватившая стольких учеников. Мы могли управлять ею, ещё больше распаляя. Кульминацией этой агонии страха, витавшей в школе, стала смерть Плаксы Миртл. И тогда мы решили создать дневник. Мы писали в нем обо всем, что делал василиск. Эта вещица была переполнена тем, что приводило нас в восторг, поэтому мы и выбрали её.

      Наша рука вновь оказалась внутри тела. Мы чувствовали, как пальцы сжимали часть души внутри, как тянули, отрывая очередной кусочек, желая запрятать его подальше. Желая сделать его маяком, черпающим силу извне для хозяина. На этот раз алый кусок души был полон червоточин, и он занял новое предложенное ему место в дневнике куда покорнее той частички души в кольце.

      Дневник мы отдали нашему слуге в дар за верную службу. Люциус Малфой получил наш крестраж, навеки обязавшись этим служить нам. Нерешительный, чванливый волшебник, он нам не нравился, но нам нужны были его связи и деньги, поэтому мы отдали свой крестраж ему. Теперь он уже не мог от нас убежать или предать. За предательство Люциуса пришлось бы платить всему роду Малфоев, где бы они ни жили.

      По окончанию школы мы отправились в путешествие. В путешествие, которое подарило нам диадему леди Когтевран. Мы так гордились тем, что нашли давно утерянную реликвию. И в это мгновение мы сошли с ума окончательно. Наследник Слизерина решил поместить частички своей души в вещи всех четырёх основателей. Жестокостью, переполнившей нашу душу в очередной раз, стало убийство какой-то семьи волшебников в Албании. Мы зашли в их дом словно к себе домой. Мы парализовали детей и родителей. Мы заставили родителей смотреть, как умирают дети и только потом лишили жизни взрослых. Мы дали родителям знание, которое совершенно не следовало бы им обретать, и заковали это знание в диадему, способную даровать достойнейшему ответы на все вопросы. На этот раз цвет куска души был бурым, и она легко легла в новый сосуд. Диадема оказалась спрятанной в школе. В комнате, полной забытых или спрятанных вещей. Мы ликовали, оставляя кусок своей души в Хогвартсе. В самом защищённом месте Британии, там, где точно никогда не будут искать.

      Затем была чаша Леди Пуффендуй. Чаша, испив из которой, волшебник был бы полностью излечен. Нет, нас не интересовали магические ценности предметов. Нам нравилось обладать этими реликвиями, лишь с целью сделать их ещё более значимыми для Слизерина. Показать, что род, поставивший во главе всего чистоту крови, все же победил других. Мы убили хозяйку чаши и вырвали очередной кусок души. Уже не было боли, ничего уже не было, лишь предвкушение того, что теперь силы станет ещё больше. Этот кусок души словно сам хотел сбежать от нас, сбежать прочь и отправиться дальше на покой. Мы испугались, когда не получилось запрятать его в чашу с первого раза. Но сил в нас было больше, чем в этом мятежном кусочке души, полном червоточин, но все равно желавшем освободиться. Чаша была отдана Беллатрисе Лестрейндж и помещена в Гринготтс. Отдавая её, мы точно знали, что никто и никогда ею больше не завладеет. Вера в себя и фанатичную преданность Лестрейндж была абсолютной.

      Амулет Слизерина, вторая вещь этого рода, стал крестражем, когда конфронтация с министерством набрала обороты, и теперь официально началась война против Лорда Волдеморта. Мы убили семью авроров ради этого. Наша рука была в чужой крови, когда мы в очередной раз погрузили её внутрь своего тела, чтобы оторвать очередной кусок души, чтобы обрести мощь ещё большую. Душа наша стала чёрной, и лишь изредка ещё виднелись бурые вспышки. Она не пыталась сбежать от нас, она была покорной и заняла предложенное ей место сама, запечатав свой сосуд. Мы спрятали её там, где когда-то довели до безумия маленького приютского мальчишку, который нас так раздражал. Мы создали настоящий лабиринт, чтобы её уберечь. Мы убили для охраны этого куска души множество людей и погрузили их воду, чтобы они защищали нас. Мы безоговорочно были безумны и величественны.

      А затем мы решили, что лучше всего будет спрятать ещё один кусок души в живом теле. В теле той, что и без того была смертоносна. Наша любимица. Наша Нагайна. Уже не было никакого цвета в этом куске нашей души. Мы были черны, мы прогнили до самого основания. Мы травили собой других, заполняя своим безумием. Мы делали яд змеи ещё более ужасным, а её повадки и желание убивать ещё более кровожадным. Даже наша змея убивала для забавы, а не для пропитания. Мы были очарованы нашей силой и величием, но мы хотели большего. Ещё больше силы, ещё больше возможностей, ещё больше величия и преклонения.

      После всего, что мы совершили, мы стали другими. Мы смотрели на мир красными глазами, наша кожа была светлее мела, тело обрело неимоверную гибкость и лёгкость. Мы были идеальными убийцами, созданными самой магией. Нам нравилось, какими мы были, нам нравилось, что мы приводили волшебников в трепет одним лишь своим видом. Нам нравилось, что наше имя боялись произнести вслух. Никто уже не знал того имени, что было дано нам при рождении, все они пресмыкались перед нами. Мы были непобедимы во всем, но мы хотели совершить последний раскол. Хотели, чтобы надежды грязнокровок умерли вместе с семьёй, предавшей свои устои.

      Мы пришли в дом Поттеров. Мы знали тайну, раскрытую нам предателем. Он хотел остаться в живых, и отдавал нам своих друзей. Никчёмный пресмыкающийся крыс. Мы хотели убить его сразу же за Поттерами, чтобы остальные получили урок, как важно выбрать одну сторону и быть ей верной. Это было так легко. Старый дом семьи, который должен был быть пропитан защитными заклятиями, был почти незащищён. Молодой Поттер, кажется, был слишком глуп или заносчив, чтобы напоить магию своей кровью и кровью своей грязнокровки для защиты. Слишком гордые, чтобы воспользоваться темными заклятиями, они доверились лишь Фиделиусу. Мы ликовали. Нам не составило никакого труда зайти в дом и убить безоружного аврора. Столь самонадеянный, считавший, что в собственном доме он защищён от всего. Мы указали ему на его ошибку, ведь мы любили учить слабейших.

      А затем мы пошли за своим призом. Мальчишка, подходящий под пророчество. Мальчишка, который мог бросить нам вызов. Защищённый лишь своей безоружной матерью. Мы дали ей выбор, и она им не воспользовалась. И мы сделали то, ради чего пришли — мы бросили в него смертельное заклятие. Мы были уверены в своей победе, ведь мы были непобедимы, но мы оказались поверженными. От нас сбежала крохотная частица нашей души, а мы остались совсем ни с чем: без тела в мире, где нас хранили наши крестражи. Мы были развоплощены, но не уничтожены.

      Но скоро мы должны были обрести своё тело. Мы видели перед собой Хвоста, который трусливо жался в углу комнаты, с трепетом выполняя любой наш каприз. Он смог ещё пригодиться, этот жалкий трус, но он все равно нам не нравился. Нам не нравилось то, что у нас было — это крохотное вскормленное ядом тело младенца. Мы хотели вновь стать прежними. Мы хотели поквитаться с чёртовым Гарри Поттером.

      Когда заклятие показало мне то, что я хотел увидеть, оно стало возвращать меня обратно. Серый мир постепенно забирал меня, снова окутывая своим ветром. Я уже почти не видел того, что видел Волдеморт, лишь какие-то неясные тени, но я предпочитал закрывать глаза или смотреть куда-то вдаль, чтобы не видеть их. Я и без того увидел слишком много ненужных вещей. Мне казалось, что я весь был в грязи: она облепила моё тело словно плёнкой, через которую не мог пройти воздух и солнечный свет. Грязь и гниль были внутри меня, расползалась по венам, пятная меня изнутри. Серый ветер рвал меня на части, будто пытаясь выбить из меня прогнившее, пытаясь оставить во мне лишь то, что принадлежало только мне: жалкие крупицы чувств, жалкий осколок души, съёжившийся где-то внутри меня и не желавший бороться. Мой цвет был серым и полным одиночества, пустоты, холода и апатии. Я был подобен дементору, ещё немного, и я мог бы им стать. Сквозь серый ветер, треплющий меня, стало доходить что-то ещё: лёгкое, почти невесомое свечение золота, с запахом каких-то цветов и масляных красок. Я почувствовал, как моих пальцев что-то коснулось: легко, чуть сжав их. Кажется, заклятие закончило действовать, и теперь я принадлежал сам себе.

      — Когда он придёт в себя? — в голосе было беспокойство и нетерпение. Мои пальцы сжали сильнее, я чувствовал, как сладкое ощущение надежды и веры, того, чего не было у Волдеморта, плавно ползёт по моей руке к сердцу.

      — Осталось совсем немного, скоро он вернётся из своего путешествия, — ответивший на вопрос голос был причудлив, мечтателен и тягуч. Кажется, я знал, кому он принадлежал, и чтобы убедиться в этом, мне нужно было открыть глаза. Мне нужно было снова стать самим собой. Я уже не был частью Волдеморта, и никогда уже ей не буду.

      — Хэй, — мой голос хрипел, будто я сорвал его в своём бесконечном крике раздирающейся на части души.

      — Засранец! Чтобы больше такого никогда не было! — безжалостные маленькие кулачки толкали меня, заставив открыть глаза и взглянуть на встревоженную Алису, по лицу которой текли слезы облегчения. Мир был полон ночных красок, мир был полон живой магии, серебрящейся повсюду.

      — Как ты себя чувствуешь? — Гермиона чуть сжала мою руку, привлекая к себе внимание. Луна, меланхолично улыбаясь, протянула мне сливочную тянучку, будто знала, что сейчас я бы не отказался от чего-нибудь, что должно радовать.

      — Обессиленным, — я чувствовал себя ещё более пустым, чем был сразу же после того, как очнулся в Святом Мунго, но не хотел беспокоить их попусту.

      — Ты абсолютный придурок, Гарри! Никто никогда в жизни не заходит в Трофейную комнату, а ты полностью обессилил себя ради того, чтобы все награды в этой комнате засияли. Разумеется, теперь туда можно заходить только после полной стерилизации, настолько там все чисто, но это явно не стоило твоей трёхдневной комы, — Алиса чётко и в красках описала то, что со мной, вернее то, что они считали, что со мной случилось.

      — Но ведь хорошо получилось? — попытавшись улыбнуться, спросил я. Все трое обеспокоенных моих здоровьем подруг ущипнули меня.

      — Ну что за идиот! — Гермиона фыркнула, но, кажется, они не были слишком уж злы на меня.

      — Пока я отдыхал после грандиозной уборки, произошло что-нибудь интересное? — приподнявшись на подушке, я приготовился слушать, как прибыли ученики из других школ. Это определённо должно было быть интересно, возможно, уже были названы имена чемпионов. Надеюсь, что чемпион Хогвартса — кто-нибудь по-настоящему достойный: возможно, кто-нибудь из Когтеврана. И очень надеюсь, что это не Малфой.

      — Да, произошло много интересного, — Алиса похлопала меня по руке, удобнее устроившись на кровати рядом со мной. — Даже не знаю, с чего и начать.

      — Прибыли ученики Шармбатона и Дурмстранга, — любезно начала Луна.

      — Ученики Дурмстранга приплыли на корабле, который поднялся из нашего озера. Представляешь, они сами управляли кораблём на протяжении всего плавания. Мне бы очень хотелось узнать, с помощью какого волшебства удалось зачаровать корабль таким образом, — Гермиона с увлечением пустилась в рассуждения о том, как такое было возможно. Никто её не прерывал, так как каждый, казалось, хотел высказаться по этому поводу.

      — Как я понимаю, шармбатонцы появились менее эффектно, — прервав рассуждение на применяемой цепочке заклятий и рун, которая должна была быть наложена на корабль, предположил я.

      — Они прилетели на карете, запряжённой пегасами, — с улыбкой ответила Алиса. — Пегасы привели в неимоверный восторг Хагрида, ну и мадам Максим тоже произвела на него неизгладимые впечатление.

      — А уже известно, кто чемпионы школ? — моё самочувствие постепенно становилось все лучше и лучше. Отчасти этому способствовала Алиса, которая самозабвенно делилась со мной своим даром, окутывая приятным ощущением тепла и заботы.

      — Да, — улыбнулась Луна. Правда, улыбалась только она. Гермиона как-то виновато осматривалась по сторонам, как будто впервые оказалась в Больничном крыле и её действительно интересовала обстановка комнаты. Алиса снова похлопала меня по руке.

      — Вы же не хотите мне сказать, что Малфой стал чемпионом Хогвартса? — если это действительно так, то наша школа опозорится ещё сильнее, чем в тысяча триста сорок втором, когда чемпион от нашей школы во всех испытаниях причинял сам себе вред, чтобы не проходить испытания.

      — Чемпионом Дурмстранга стал Виктор Крам, — заметила Гермиона, пренебрежительно закатив глаза. — Рон уже прожужжал всем уши из-за этого. Мне даже пришлось попросить у Крама автограф, лишь бы Рон, наконец, замолчал.

      — Чемпионом Шармбатона стала Флер, — пропела Алиса, выполнив какое-то безумное танцевальное движение в стиле диско.

      — Чемпионом Хогвартса стал Седрик Диггори, — закончила Луна, и я облегчённо выдохнул. — И ты.

      Я слышал, как что-то медленно и монотонно билось о стекло, мне кажется, даже слышал, как двигались лестницы, и неспящие портреты переговаривались. Моя голова была полна гнусных воспоминаний, и мне до сих пор казалось, что сила заклятия действует на меня, но мне казалось, что слуховых галлюцинаций она не должна была вызвать.

      — Что? — переспросил я.

      — Твоё имя вылетело из кубка четвертым, — осторожно пояснила Гермиона.

      — Но как такое возможно? — за день до приезда гостей я применил заклятие для того, чтобы найти крестражи Тома. Как оказалось, краткий экскурс истории занял для меня три дня. Я пропустил приезд гостей, процедуру выбора чемпионов, и при этом оказался этим самым чемпионом. Определённо, мне никогда не понять правил, по которым живёт Вселенная.

      — Никто точно не знает, Гарри, — пожала плечами Луна. — Сегодня с утра в газетах было объявлено только о трёх чемпионах, но, как известно, от контракта с кубком чемпион не может отказаться. Возможно, директор все тебе объяснит, а сейчас тебе нужно отдохнуть.

      Девочки покинули Больничное крыло, оставив меня в невесёлых раздумьях. Я совершенно не представлял, как так случилось, что я оказался чемпионом, да и сейчас это было не столь важно. Мне нужно было передать послание Клариссе, пока воспоминания были свежи. Хотя, если подумать, то, что я узнал благодаря заклятию, мне не легко удастся забыть.

      — Добби, — неуверенно позвал я, не слишком надеясь на то, что неугомонный эльф не спит и услышит меня.

      — Гарри Поттер, сэр, звал Добби, — но, несмотря на все мои опасения, Добби тут же оказался рядом с моей кроватью, довольный, будто его не подняли среди ночи.

      — Ты не мог бы принести мне пергамент, перо и чернила… — мне даже не пришлось говорить, зачем они мне нужны, как Добби исчез, вернувшись через минуту со всеми нужными мне вещами. Послание, которое я собирался отправить тёте, было весьма лаконичным: «Я был прав, и теперь я знаю, где они».

     Первым, кто решился навестить Гарри Поттера в Больничном крыле после внезапной болезни, оказался директор. Он пришёл сразу же после завтрака, когда утренняя почта уже пришла, и я смог вдоволь насладиться первыми сплетнями, которые придумала Рита Скитер о чемпионах. Разумеется, большая их часть была посвящена двум известным подросткам: дочери французского министра и знаменитому болгарскому ловцу. Для большей справедливости и непредвзятости Скитер все же стоило бы написать что-нибудь и о Диггори, но, кажется, эта репортёрша совершенно не волновалась о том, что о ней могут подумать и в чем обвинить. Поэтому первая и вторая полоса Ежедневного пророка красовалась компрометирующими для Флер и Виктора, как казалось Рите, снимками.

      В статье о мисс Делакур было множество забавных фактов, которые можно было бы использовать для того, чтобы измываться над ней, пока она не попытается спалить меня вейловским огнём. Разумеется, до такого исхода лучше было бы не доводить. На снимках, прилагающихся к этой статье, я с удивлением обнаружил самого себя. На фотографии был запечатлён момент, когда мы с ней танцевали: я шептал ей на ушко, а она смеялась. К счастью, наши движения на снимке не позволяли мне повернуть голову, чтобы зрители могли узнать, кем же был таинственный кавалер, разрушивший помолвку мисс Делакур. Не представляю, как Рите Скитер удалось добыть этот снимок, а заодно узнать такие подробности о том вечере. Возможно, несмотря на странную подачу материала в её статьях, Скитер все же была неплохим журналистом, но почему-то в это очень слабо верилось. Скорее всего, Кларисса хотела окончательно обезопасить свою племянницу от участи быть женой мсье Тома и собственноручно предоставила Рите эту информацию. Вариант, в котором фигурировала анонимная помощь Клариссы, казался мне более вероятным, чем тот, что говорил о профессиональных качествах Скитер.

      Как бы там ни было, если все, что можно было поставить в вину Флер, было её красотой, то вот в вину Виктору поставили куда более неприятные вещи. Журналистка раскопала где-то снимок сороковых годов, где один из родственников Крама стоял рядом с Гриндевальдом. Она завернула историю в духе обожаемых тётей Петуньей бразильских сериалов о двух братьях, выступивших на разных сторонах в войне. Скитер весьма безумно предположила, что один из братьев убил второго и именно поэтому теперь семья Крама не общается с близкими родственниками. В подтверждение своих слов она приложила фотографии, где Виктор толкал в грудь юношу чуть старшего возраста. Если рассуждать подобным образом, то у нас с Дадли идёт самая настоящая кровавая война. Причём я в этой войне был явно на проигрывающей стороне. Я почти уверен, что в вечернем выпуске Скитер будет вынуждена принести Крамам свои извинения за столь бредовую теорию.

      Так вот, директор пришёл ко мне именно тогда, когда, полностью изучив все новости, я начал разгадывать кроссворд. Он дружелюбно улыбнулся, поставив стул рядом с моей кроватью. Взяв одну из сливочных тянучек, которые оставила Луна, Дамблдор заглянул в мой кроссворд. Директор радостно причмокнул, заметив слово, которое, возможно, не смог отгадать сам.

      — Вы расскажете мне, каким образом я стал четвертым чемпионом в Турнире Трёх волшебников? — так как директор не торопился начинать беседу, первым решил начать я.

      — Как я понимаю, мисс Лавгуд уже рассказала тебе об этом, — предположил Дамблдор, взяв ещё одну конфетку. — Честно говоря, Гарри, никто из директоров школ и устроителей турнира даже не представляет, как так получилось. Аргус нашёл тебя в Трофейной комнате без сознания, а множество щёток все продолжали начищать награды, пока вся комната не стала блистать. Ты проделал прекрасную работу, Гарри, — из уст директора похвала за грандиозную уборку была не такой значимой, как из уст Алисы. — Но все же не стоило так перетруждаться, мой мальчик. Чем же теперь будут заниматься другие шалуны на отработках? — никакой особой вины за собой я не ощущал, так что никак не отреагировал на попытку директора пошутить.

      — Так что случилось с выбором чемпионов для Турнира? — меня куда больше интересовало моё внезапное чемпионство, чем слухи и домыслы о причинах магической комы, в которой я оказался после отработки.

      — Видишь ли, Гарри, вокруг Кубка Огня была выставлена ограничительная линия. В этом году было решено, что участниками Турнира смогут стать только выпускники школ. И, несмотря на все попытки преодолеть эту линию, никому младше семнадцати лет это не удалось. Хотя близнецы Уизли все же смогли всех удивить, создав прекрасное старящее зелье, но и оно им не помогло, — Дамблдор тепло улыбнулся, видимо, вспомнив попытку близнецов преодолеть линию. — Так что, когда твоё имя выпало из Кубка Огня, все были несказанно удивлены. Ещё более удивительным было то, что ты уже несколько дней находился в Больничном крыле без сознания. Директор Каркаров предположил, что ты заранее попросил кого-то из своих друзей бросить листочек с твоим именем в Кубок, но я предусмотрел и это. Участники младшего возраста могли быть только от нашей школы, и я не поленился создать барьер, сжигающий бумажки со всеми их именами. После изучения Кубка мы оказались в ещё более затруднительном состоянии. Волшебник, обманувший Кубок и мой магический барьер, воспользовался очень старым и давно запрещённым заклятием. Более того, этот человек пытался сделать это как минимум трижды. Так что нам повезло, что чемпионов оказалось только четыре, а не шесть.

      — Я бы не сказал, что мне повезло, — меня не слишком удивило то, что кому-то удалось обмануть Кубок Огня и магический барьер директора. В конце концов, изобретательность людская не знает границ, ведь то, что для одних кажется невозможным, для других лишь детская задачка. Нельзя предусмотреть все на свете, а если и удастся, то что тогда это будет за жизнь без конфузов и запоминающихся ситуаций?

      — Да, тебе придется постараться, чтобы пройти все испытания Турнира, — осторожно заметил Дамблдор, но не думаю, что он чувствовал себя особенно виноватым за то, что четырнадцатилетний волшебник будет вынужден участвовать в Турнире.

      — Почему вы не сообщили о том, что в Турнире четыре чемпиона вместо трёх? — я почти уверен, что, когда эта новость станет достоянием общественности, то очередная разгромная статья Риты Скитер затмит все остальные, как Луна Солнце при полном затмении.

      — Если бы ты не пришёл в сознание ещё пару дней, то Кубок разорвал бы с тобой контракт, — а вот в этом директору было немного совестно признаваться. Все же, как оказалось, на Волдеморта ни в чем нельзя было полагаться: его гнусные воспоминания смогли оградить меня от лишних пересудов организаторов Турнира, но не смогли оградить от участия. Все-таки, какой же он никчёмный волшебник.

      — И что теперь? — на самом деле, мне не хотелось этого знать, но спросить стоило. Если даже Риддл на фотографиях должен был действовать согласно этикету, то и мне не следовало о нем забывать.

      — Думаю, что уже в вечернем выпуске Пророка будет информация о тебе, — осторожно заметил Дамблдор, взглянув на мадам Помфри. Всем своим видом ценительница выражала осуждение, она явно была против того, чтобы на меня вывалили столько новой информации сразу же после того, как я очнулся. — А пока тебе следует слушаться Поппи и ни о чем не переживать.

      Директор стратегически быстро сбежал, пока Помфри не отругала его за нерадостные новости, которые могли бы пошатнуть мои психику. Хотя, если подумать, после поцелуя дементора и того, что я увидел в воспоминаниях Волдеморта, мою психику ничто не смогло бы пошатнуть, только если радуга перевернулась бы, а единороги начали бы топтать милых щенят. Но такой мир был бы слишком безрадостным и не-волшебным, так что психика пошатнулась бы у всех без исключения, а не только у меня.

      — Итак, мистер Поттер, честно говоря, я очень надеялась, что в этом году вы ни разу не попадёте в Больничное крыло, — Помфри заговорила со мной преувеличенно строгим тоном.

      — По вечерам здесь сказочное освещение, — кажется, моя улыбка получилась не слишком убедительной, но я говорил правду: по вечерам в Больничном крыле было необычайно красиво, должно быть, весь фокус был в остеклении. Но пока у меня не было достаточно времени, чтобы лучше изучить этот вопрос.

      — В таком случае, мой милый, тебе придётся провести здесь ещё парочку сказочных вечеров, — целительница усмехнулась, начав производить осмотр. Ничего необычного она не делала: все заклятия, которыми она пользовалась, были описаны в Курсе молодого целителя.

      — Освещение здесь, правда, красивое, но обстановка довольно тоскливая, — осторожно заметил я, надеясь плавно подойти к тому, чтобы мадам Помфри отпустила меня сразу же после осмотра. Исходя из результатов осмотра, со мной все было хорошо: никаких переломов, ссадин, гематом, сотрясений. Была, правда, какая-то странная слабость, но она не мешала мне двигаться и мыслить.

      — Это верно, в одиночку в Больничное крыло лучше не попадать, лучше с другом, а ещё лучше, вообще не попадать в неприятности, — кажется, Помфри совершенно не задумывалась над тем, что говорила. Она почему-то была обеспокоена результатами моего осмотра. — Мистер Поттер, я уверена, что вы уже делали что-то подобное, так что это не должно составить труда.

      Целительница протянула мне шершавую пластину, с помощью которой можно было измерять магический потенциал волшебника. Взяв её в руку и зажав в кулаке, я произнёс Люмос, но яркий свет, как в прошлый раз, сквозь пальцы не хлынул. Свечение было едва заметным и погасло очень скоро. Раскрыв кулак, я недоуменно взглянул на пластину: были заполнены символы лишь внешнего круга и только с одной стороны. Помфри, кажется, была удовлетворена таким результатом. Кивнув своим мыслям, она оставила меня в недоумении рассматривать пластину, но вскоре вернулась, принеся три пузырька с зельями.

      — Вы почти полностью истощили себя, молодой человек, — забрав пластину из моих рук, она протянула мне первое зелье, и я безропотно его выпил. — Такое может произойти с каждым и по абсолютно различным причинам. Например, такое истощение можно наблюдать у волшебников, долгое время подвергавшихся заклятию Круциатуса, или волшебников, неправильно применяющих высшие заклятия. Разумеется, такое же может произойти и с теми, кто применил множество простых заклятий одновременно. А уж о подростках, пышущих энтузиазмом в своём желании произвести на какого-нибудь впечатление, и говорить не стоит. Между прочим, твой отец, Гарри, лежал в Больничном крыле с таким же диагнозом на пятом курсе. Но ты, милый, уже давно превзошёл его по количеству попаданий в это крыло, — Помфри протянула мне второе зелье, и я не выплюнул его назад только потому, что зажал себе рот руками. — Восстановление займёт четыре дня, на занятиях пользоваться магией ты не сможешь, пока окончательно не восстановишься. Каждый день, перед ужином, ты будешь приходить ко мне за этим зельем, — пришла очередь последнего зелья. Это оказалось приятным, кажется, даже с клубничным вкусом. — Больше не смею задерживать.

      Должно быть, это было моё самое короткое осознанное времяпрепровождение в Больничном крыле. Один из школьных домовиков принёс мне одежду сразу, как только я стал искать её поблизости от своей кровати. До обеда ещё было время, так что все студенты были на занятиях. Школа казалась пустой, только портреты тихо переговаривались, резко замолкая, когда видели меня. Данная ситуация что-то мне напоминала, для полной идентичности не хватало только последствий взгляда василиска. Кстати, о василиске, скорее всего, все его органы и шкура были довольно дорогими и, если их реализовать, то получилась бы неплохая сумма на беспечную старость. Я бы не назвал себя расчётливым молодым человеком, но из-за шепчущихся картин эти мысли не давали мне покоя. Пожалуй, прежде, чем лезть в Тайную комнату за разлагающимися сокровищами, стоило бы придумать, на что потратить вырученные с них деньги.

      Гостиная Гриффиндора была полупустой, только несколько первокурсников, занятия у которых уже закончились, вольготно развалились на креслах у камина, чувствуя себя в данное мгновение самыми важными персонами на всем факультете. Прогонять их и лишать временного главенства на факультете не хотелось, так что я занялся изучением объявлений на доске. Кажется, кто-то из членов команды все-таки решил проводить квиддичные тренировки, несмотря ни на что. Близнецы Уизли искали для себя подопытных кроликов: на их объявлении рукой Гермионы было написано «не соглашаться ни на что, что они предложат». Она ещё не стала старостой факультета, но уже не давала им спокойно жить. И, кажется, пока я был без сознания, открылся новый клуб по карточным играм. Здорово, мне всегда хотелось научиться играть в покер, не знаю, зачем, но хотелось.

      — И, наконец, добро пожаловать в гостиную Гриффиндора, — радостно воскликнула Алиса. Восторг лился из неё упругими волнами и, кажется, половина из тех, кого она привела в нашу гостиную, были слишком очарованы моей сестрой, чтобы понимать хоть слово из её речи. Первокурсники поднялись с кресел, направившись навстречу гостям, любопытство ребят вполне было мне на руку.

      Как оказалось, руководители школ приняли решение, что будет лучше, если иностранные ученики будут жить в замке. Так что все гости были разделены по хогвартским факультетам. Гриффиндору досталось пять шармбатонцев и четверо дурмстранговцев. Нам досталась Флер Делакур. Могу поспорить на Мерлина, что так получилось исключительно потому, что у нас училась Алиса и к вейловским чарам гриффиндорцы почти привыкли. И когда я говорил почти — это значило, что не смотрели на мою сестру только в моем присутствии и только потому, что тогда смотрели на меня. Переживший Аваду и поцелуй дементора был более диковинным существом, чем вейла. Помимо вейлы, которая, возможно, хотела меня убить, нам достались ещё две девушки и двое юношей из Шармбатона. Все они были одеты в довольно изящную темно-синюю форму. Такой покрой я видел в каталоге девочек, они долго расстраивались из-за того, что такая форма могла показаться англичанам слишком развратной. В каталоге она, и правда, казалась слишком смелой, но на людях смотрелась очень неплохо. Правда, я почти уверен, что, как только наступят холода, им придётся одеть что-нибудь более простое и тёплое. Шёлк зимой греть не будет.

      Среди дурмстранговцев была только одна девушка. И, если сравнивать их внешний вид с внешним видом шармбатонцев и нашим, то получилось бы, что болгарские ученики относятся к рабочему классу, мы к уверенному среднему, а французы — ленивые аристократы. Но, если быть честными, то в Шармбатон и Дурмстранг чаще всего брали исключительно чистокровных волшебников и ведьм, а наша школа подбирала всех остальных, так что рабочий класс подходил скорее нам. Поэтому, возможно, в Британии и было столько междоусобных дрязг: рабочие всегда недовольны правящей партией и условиями жизни.

      Пока Алиса выполняла роль старосты, рассказывая иностранным гостям о том, где они будут жить и спать, я постарался незамеченным пробраться в свою комнату. Но стоило мне сделать лишь пару шагов в нужном направлении, как профессор Макгонагалл зашла в гостиную, очевидно, для того, чтобы закончить за Алису объяснения, так что я остался на месте, чтобы не пропустить что-нибудь важное. Речь нашего декана была намного менее импульсивной, поэтому заняла куда меньше времени. Пожалуй, самым примечательным во всем этом оказалась только её улыбка. Кажется, в прошлый раз Макгонагалл улыбнулась только тогда, когда Пивз, абсолютно случайно, вылил на Снейпа ведро зелёного студня.

      — Мистер Поттер, разве вам разрешили выйти из Больничного крыла? — к сожалению, в отличие от гостей, профессор меня заметила, и по тому, как она воскликнула, мне показалось, что она была готова ухватить меня за ухо и отконвоировать обратно.

      — Да, и даже разрешили посещать занятия, правда, только в качестве слушателя, — на всякий случай, я чуть отступил от профессора, мало ли, что могло прийти ей на ум, чтобы вразумить самого странного ученика своего факультета.

      — С завтрашнего дня. Сегодня вам будет лучше не перетруждаться, — против столь прямого приказа я ничего возразить не смог, поэтому только кивнул.

      В ту минуту, когда за профессором Макгонагалл закрылась дверь, мне показалось, что меня отдали на расправу львам. В последний раз взглянув на доску объявлений, я пошёл навстречу к Алисе и Флер. Все остальные уже разошлись осматривать свои новые апартаменты. Некстати вспомнилось, как мы с Флер расстались в последний раз.

      — Как ты себя чувствуешь? — Алиса спросила меня раньше, чем я смог открыть рот для того, чтобы поздороваться.

      — Неплохо, а к концу недели станет совсем хорошо. Мисс Делакур, — честно говоря, все наши встречи с Флер начинались не слишком хорошо. Хотелось бы, чтобы хоть одна прошла без странностей и нового компрометирующего снимка, напечатанного в газете.

      — Мистер Поттер, — Флер, кажется, думала так же. — Теперь вы стали моим конкурентом.

      — Если вы хотите, чтобы я приобрёл какой-то другой статус, то предоставьте мне полный список предложений, а уж я выберу самое лучшее, — к сожалению, светская беседа не удалась у нас с самого начала. И я каким-то уникальным образом снова сумел её подколоть. Хоть у меня никогда и не было третьего глаза, я чувствовал, что на этот раз он работает и предсказывает мне скорые неприятности. Все-таки было что-то во Флер Делакур, что заставляло Вселенную ещё сильнее меня не любить.

      — Я подумаю над списком, — её улыбка была вполне беззаботной, но вот чуть желтоватый оттенок глаз говорил об обратном. На всякий случай сцепив руки в замок, чтобы удержать себя от попыток хлопнуть её по руке или ещё по чему-нибудь, чтобы сильнее разозлить и вызвать более сильную трансформацию, я согласно кивнул.

      — Ну… был рад встрече, — неуверенно протянул я, поспешив обойти их стороной и скрыться в своей спальне.

      — Обычно он не такой странный, — пролепетала Алиса. — Должно быть, ещё не оправился после истощения. Думаю, завтра утром он снова станет самим собой, — уже более уверенно заявила моя сестрёнка, потянув кузину в сторону женского крыла.

      — Не сомневаюсь, что с утра ему станет лучше, — согласилась Флер, как-то не слишком по-доброму усмехнувшись. Хотя, мне кажется, я придаю этому слишком много внимания. В конце концов, мы не сделали друг другу ничего плохого, чтобы начать ненавидеть друг друга.

      Когда за обедом я сказал Гермионе, что с завтрашнего дня допущен к занятиям и попросил конспекты пропущенных мной лекций, она засияла так, как будто я подарил ей на Рождество модель Звезды смерти. И это именно та девушка, которая была уверена, что моя личная жизнь скучна и непременно требует встряски, а встряска скорее требовалась ей. В самом деле, никто в здравом уме не будет радоваться тому, что кто-то просит воспользоваться его конспектом лекций. Это перебор даже для Гермионы. Пока подруга отвлеклась на Невилла, который что-то у неё спросил, я развернулся в сторону Алисы. Разумеется, моя сестрица сидела рядом со своей кузиной. Даже странно: Флер была на расстоянии вытянутой руки от меня, но это совершенно меня не волновало.

      — Что случилось с Гермионой, пока я отсутствовал? — тихо спросил у сестры. После моего вопроса Алиса несколько минут не двигалась, зачарованно смотря в одну точку. Стоило оставить их одних на три дня, и все они приобрели какие-то странные новые привычки. Радовало хотя бы то, что Луна вела себя абсолютно по-луновски.

      — Это все из-за Рона, — наконец, так же тихо ответила сестра, подавшись ко мне. Невольно мы с Флер сделали то же самое и сейчас, скорее всего, наша компания походила на компанию заговорщиков, ну или могло показаться, что две вейлы пытаются меня приворожить. Даже не знаю, какой из вариантов был лучше. — Когда он увидел в школе Виктора Крама, то все время повторял, как же это здорово, что он в нашей школе, что он ещё ученик и что он, наверняка, станет чемпионом Дурмстранга. Честно говоря, своим непрестанным бубнежом он достал не только Гермиону, а очень многих, но только у Гермионы хватило духа прервать его на середине эпически повторяющейся речи. Она сказала Рону, что если он так любит Крама, то ему стоит, наконец, взять у него автограф и попросить Колина сфотографировать их вместе. Рон покраснел, словно помидорка черри, и ответил, что непременно так и сделает. Разумеется, Гермиона указала ему на дверь, очень настоятельно попросив сделать это прямо сейчас, но Рон не сдвинулся с места. Тогда Гермиона вышла и через пятнадцать минут вернулась с автографом Крама, оставленным на её галстуке. И, в общем, не знаю, как, но Рону удалось убедить всех, что Гермиона одна из этих одержимых фанаток, готовых на все за автограф кумира. Разумеется, они снова поссорились из-за этого. Так что сейчас половина факультета верит словам Рона, а половина просто старается не попадаться Гермионе на глаза. И знаешь, мне кажется, она готовит какую-то новую сверхсложную пакость для Рона.

      — У вас здесь достаточно весело, — усмехнулась Флер после краткого пересказа того, что было в пилотной серии Гриффиндорских страстей.

      — Да, — переведя дыхание, кивнула Алиса. — Совсем недавно Гарри поменял Гермиону и Луну местами, сделав так, что заклятие можно было снять только поцелуем.

      Никогда не думал, что со стороны то, что я сделал, звучало так... пошло. Должно быть, особенно пошлым это становилось, когда об этом восторженно рассказывала одиннадцатилетняя девочка. После радостного заявления сестры, Флер взглянула на меня в немом вопросе, будто предлагая оправдаться за своё заклятие. Я уже даже открыл рот, чтобы сказать, почему проклял их, но вовремя закрыл. Не думаю, что стоит давать мисс Делакур шанс до конца жизни припоминать мне то, что в замешательство меня ввела камасутра для волшебников.

      — Если хочешь, я могу устроить для тебя обмен телами с любым из учеников этой школы. Только скажи, — все-таки мне следовало бы научиться держать рот на замке в присутствии Флер, но я не мог этого не предложить. Шокированное, даже смущённое выражение её лица стоило того, чтобы дразнить.

      — Я подумаю над этим, — холода в её голосе хватило бы на то, чтобы заморозить самогонную установку с чистым спиртом внутри. Алиса подавала мне сигналы, умоляя прекратить, но я уже не мог остановиться. Снежную лавину не остановить, раз уж она началась.

      — Очень рекомендую Драко Малфоя, — предложил я, указав на Малфоя, сидящего рядом с кем-то из дурмстранговцев. Кажется, Драко пытался вести с ним светскую беседу, но, по всей видимости, Малфой настолько его утомил, что болгарин изо всех сил искал повод, чтобы побыстрее уйти из-за стола. — Я могу даже значительно увеличить усилия для возвращения назад.

      Сказать, что Флер была возмущена, значит значительно приуменьшить степень её чистого, праведного гнева, обращённого на мою скромную, чуть бездушную, персону. Глаза её ярко полыхнули жёлтым, и на пару мгновений черты лица стали до боли острыми и нечеловеческими, но она смогла быстро взять себя в руки. Честно говоря, я даже слегка разочаровался. Разумеется, мне не хотелось быть атакованным вейловским огнём, мне просто хотелось увидеть их лицо при полном обращении. Нужно будет попытаться довести её до белого каления в более безлюдном месте и когда ко мне вернётся вся моя магия. Алиса на мою выходку закрыла лицо руками, разочарованно покачав головой. Думаю, теперь я потерял единственную свою защиту от мисс Делакур.

      — Не думаю, что с этим мне нужна помощь, — я был готов поклясться, не будь в Большом зале столько свидетелей, Флер проткнула бы мою ладонь вилкой, приколов её к столу.

      — А не боишься кары за столь импульсивный поступок? — должно быть, для меня в эту минуту звезды сложились в абсолютно прямую линию, раз я смог сделать так, что Флер открывала и закрывала рот, не в силах найти ответа на вопрос. Стоило бы спросить у Клариссы, как Гаспар наказал дочь за ту нашу выходку на её дне рождения, что одно воспоминание об этом приводило Флер в ступор.

      — А ты не боишься кары за свою дерзость? — Флер наклонилась совсем близко, я даже чувствовал её тёплое дыхание на своём лице.

      — Не забывай, дорогая, что у меня нет души, так что бояться мне нечем, — нахально усмехнулся я, хотя ехидная улыбочка Флер немного настораживала. К счастью, никто не слышал нашей беседы, но многие уже стали посматривать на нас косо. Взяв яблоко, я предложил Гермионе сходить за конспектами и гордо удалился из Большого зала, как будто и не злил до этого любимого цербера Аида.

      — Так как ты получила автограф Крама, да ещё и оставленный на твоём галстуке? — хоть изобретательность Гермионы и не знала границ, мне все же казалось, что даже доведённая до состояния бешеной фурии, она не смогла бы подойти к квиддичной знаменитости, рядом с которой наверняка стайками вьются девчонки, не став похожей на одну из них.

      — Честно говоря, мне кажется, что я его немного напугала. Когда я спускалась из башни, думая, что скорее всего найду его у корабля, то чуть не врезалась в Крама, выворачивающего из библиотечного коридора к лестницам. Пока за его спиной не появилось ни одной фанатки из числа следующих за ним по пятам, я вывалила на него свою проблему, сказав все на одном дыхании. Он настолько опешил, что только и смог, что согласиться. А я настолько растерялась от этого, что протянула ему первое, что попалось под руку: уголок своего галстука. После того, как он расписался, я сказала спасибо, но, кажется, получилось что-то вроде "спсб" и буквально убежала назад в башню, — смущённо покраснев, пробормотала Гермиона.

      — Рон и так не смог, — резонно заметил я, назвав пароль Полной даме.

      Получив все конспекты и краткие инструкции о том, какие заклятие были наиболее интересными, и за что Снейп снял с Гриффиндора сорок очков, Гермиона убежала на чары. Мой непутёвый фамильяр появился как раз тогда, когда половина материала мной уже была изучена. Мерлин забрался ко мне на колени, став нетерпеливо толкаться мне в грудь, требуя ласки. Так мы и просидели с ним до самого ужина.

      Перед вечерним приёмом пищи я, как было положено, зашёл за зельем к мадам Помфри. Прежде чем отдать мне его, целительница сделала беглый осмотр и, не обнаружив никаких значительных изменений в моем состоянии, отпустила на ужин. К моменту, когда я оказался в Большом зале, почта уже пришла, и по тому, как на меня смотрела часть учеников школы, я догадался, что самая интересная статья была посвящена мне. Взяв свой номер, я развернул газету. Первое же, на что читатель обращал внимание, был фотоснимок. По всей видимости, его сделали в школе и даже в этом году. Я прекрасно помнил тот день, когда сделали эту фотографию. Это был урок у Хагрида: он только показал нам своим странных зверей, велев заботиться о них. На этом кадре я был похож на Тома Риддла с его выпускной фотографии: надменный и не желавший действовать так, как полагалось остальным.

      — Я никого тебе не напоминаю на этом снимке, Джинни? — подняв взгляд на бледную Джинни, сидящую напротив меня со своим экземпляром газеты, насмешливо спросил я. Кажется, мне нужна была какая-нибудь встряска, чтобы перестать думать о Риддле и нашем с ним сходстве. Иначе, боюсь, моя хрупкая душа, лишённая большей части эмоций, приведёт меня на путь, столь схожий с его.

      — Просто плохой кадр, — Джинни попыталась улыбнуться мне, но пренебрежения в ее улыбке было больше, чем желания поддержать.

      Помимо этой фотографии была ещё одна: с квиддичного финала. Фотография, на которой Флер на прощание касалась моей руки, а я смотрел ей в след с самодовольной усмешкой. Мисс Делакур, сидящая неподалёку, кажется, была не слишком рада появлению этой фотографии: её экземпляр газеты выглядел довольно потрёпанным и пожжённым.

      Статья же не представляла из себя ничего интересного. Рита Скитер, должно быть, уже в третий раз изложила магическому миру свои мысли о том, что настоящий Гарри Поттер лежит в Больничном крыле, а меня играет аврор, именно поэтому мне и удалось стать чемпионом в Турнире Трёх Волшебников, и ни слова о том, что я провёл три дня без сознания в Больничном крыле. Все же эта журналистка весьма забавно фильтровала полученную ею из различных источников информацию. И, как я и предсказывал, в этом номере журнала были извинения, принесённые семье Крамов за напечатанные о них слухи. Оставалось загадкой, почему никто не приносил извинений мне за всю ту чепуху, которую они печатали и продолжают печатать.

      — Так ты составила список предложений о моем статусе, Флер? — довольно громко спросил я, дождавшись того момента, когда Флер отвлечётся на разговор с кем-то из своих соотечественниц.

      — Что? — недоуменно переспросила она, повернувшись в мою сторону.

      — Список того, кем я должен для тебя стать, — указывая на фотографию, где мы были с ней вместе, пояснил я. Смутившись от ухмылок и смешков подруг, Флер сильно сжала в своих руках кубок с соком. Взгляд, которым она меня наградила, не предвещал для меня ничего хорошего.

      — Пока я внесла в него только один пункт, милый, но, кажется, тебе не удастся его выполнить, — Флер вложила в своей голос немалое количество магии. Она кружила вокруг, и вдыхающие её парни разворачивались в сторону Флер, томно вздыхая. К сожалению, Рон был слишком близко, и у него изо рта даже потекла слюна.

      — Почему? — разумеется, был какой-то подвох, раз Флер приложила столько усилий, чтобы её ответ услышало побольше народа.

      — У тебя же все никак не получается умереть, — Флер облизнула губы, насмешливо смотря на меня. Кажется, за нашим общением, даже несмотря на вейловские чары, все окружающие наблюдали, как за квиддичным матчем. Краем глаза я заметил, как Алиса молитвенно сложила руки, умоляя меня не отвечать.

      — Как будет угодно юному некрофилу, — кивнул я, сложив свою газету и поднимаясь из-за стола. Алиса разочаровано покачала головой. Возможно, я закапывал сам себя, но мне все же хотелось поставить последнюю точку самому и не уступать это право Флер. Слишком многие раньше это делали за меня.

      Так как заниматься магией мне пока было нельзя, остаток вечера я провёл за чтением учебников. Я часто ощущал на себе пристальный взгляд Флер. Она не смотрела насмешливо или с угрозой, просто рассматривала меня, будто пыталась что-то найти. Вообще, после того, как в нашей башне поселились иностранные гости, общая тихая и уютная обстановка в гостиной сменилась на возбуждённую и гомонящую. Казалось, каждый юноша пытался показать себя в лучшем свете перед иностранками, а девчонки ещё радостнее щебетали и стреляли глазками в сторону иностранных парней. Бунт подростковых гормонов, узко ограниченный отведённой территорией. На все попытки ухаживаний со стороны бравых гриффиндорцев Флер смотрела с пренебрежением. Крупицы её магии витали вокруг неё наподобие сферического щита, внутрь которого никто не мог пробраться.

      — Знаешь, Гарри, — Алиса удобно расположилась на диванчике рядом со мной, положив голову мне на плечо. — Все-таки было бы неплохо, если бы к тебе вернулось чувство самосохранения. Оно действительно тебе нужно.

      — В последнее время я не припомню, чтобы делал что-то опасное, — начиная с моего выхода из больницы, я действительно не был замешан ни в чем предосудительном, безрассудном и опасном. Моя жизнь была довольно размеренной и спокойной.

      — Почему ты не берёшь в расчёт своё магическое истощение? — чуть отстранившись от меня, спросила Алиса, став внимательно всматриваться в окружающее меня пространство.

      — Мне сказали, что такое может произойти с каждым, — я пожал плечами. Четыре дня без силы — это не такая уж большая плата за информацию о том, где находятся крестражи Волдеморта.

      — Магическое истощение может произойти с каждым, — рассеянно кивнула Алиса на мои слова. — Но то, что сделал ты… неправильно.

      — В каком смысле? — уточнил я. Алиса все смотрела в пространство где-то рядом и одновременно далеко со мной.

      — Я не знаю, как это объяснить и что это значит, — сестра, наконец, моргнула и перевела взгляд на меня. — Ты сделал что-то, что шло в разрез с правильным порядком вещей, поэтому ты и истощён. Это не так, как было, например, с Флер, когда она пыталась научиться вызывать телесного Патронуса за день. Ты делал что-то против крови, и это забрало твои силы.

      Алиса была обеспокоена моим состоянием, и я был почти уверен, что она сегодня же напишет об этом Клариссе. В любом случае, так было даже лучше: Алиса могла рассказать ей о том, что я не видел. Для меня истощение ощущалось лишь в лёгкой усталости и ничего больше.

      — Ах да, помимо истощения, ты смог разозлить Флер, а это куда более безумный поступок с твоей стороны, — усмехнулась Алиса, похлопав меня по колену. — Зная свою сестру, я могу с уверенностью сказать, что она отомстит тебе за все глупости, которые ты произнёс. Честное слово, Гарри, иногда мне кажется, что твоя невосприимчивость к вейловским чарам пасует перед Флер.

      — Нет. Просто она единственная вейла, которая не является моей родственницей, и которую можно попытаться довести до момента превращения, — честно признался я.

      — Все-таки чувство самосохранения тебе бы не помешало, — рассмеялась сестра, уходя от меня в сторону крыла девочек. Пока мы с ней разговаривали, большая часть гриффиндорцев уже разошлась по спальням, остались только те, кто пытался в последний момент списать домашние работы. Неожиданно появившийся посреди гостиной Добби не произвёл на незадачливых студентов никакого впечатления: они ни на секунду не оторвались от своего тёмного и пустого занятия.

      — Добби принёс ответ, — домовик протянул мне письмо от Клариссы. Не помню, чтобы я приказывал ему непременно дожидаться ответа и приносить его мне, но это же был Добби.

      Я почти уверена, что не хочу знать, как ты это сделал. Поговорим на следующей встрече в Хогсмите. Постарайся не убить себя, Гарри.

      Кларисса.

      P.S.

      Я знаю, что ты не будешь сильно опечален из-за смерти крестного, но, если с ним все же, совершенно случайно, случится что-то плохое, то знай, что это случилось исключительно из-за того, что он непробиваемый идиот и виноват сам.

      P.P.S.

      Этот домовой эльф — Добби — ты можешь привязать его к себе. Он бы помог тебе отстроить дом и пробудить остальных эльфов. Подумай.

      P.P.P.S.

      Есть кое-что, что тебе следовало бы знать о Флер, которая, так уж получилось, будет жить этот год в вашей школе. У неё весьма своеобразное чувство юмора, и она патологически не любит дерзость. Постарайся не злить её.

      P.P.P.P.S.

      Все же постарайся не убить себя, Гарри.

     Пока магией мне заниматься было категорически нельзя, да и не получилось бы, я решил, наконец, победить Мерлина во всём. Правда, с утра к странной слабости, вызванной магическим истощением, прибавился зуд. Он казался не слишком сильным и не раздражающим, так что, подхватив Мерлина, я направился в комнату для тренировок.

      Одну из спален для мальчиков, которой уже давно не пользовались, так как волшебников со временем в школу стало поступать не так уж и много, общими усилиями нам удалось превратить в спортивный зал. Дольше всего мы бились с заклинанием для расширения пространства. Гермиона нашла достаточно книг об этом заклятии и почти пошагово разобрала его принцип действия, но я все равно потратил внушительное количество ночей, чтобы его освоить и, наконец, сделать из спальни довольно большой зал. Честно говоря, я думал, что сложнее всего будет обставить этот внезапный тренажёрный зал, но с этим, на удивление, не оказалось никаких проблем. Стоило сказать Добби, что нам нужны силовые тренажёры для тренировок, как домовик обставил комнату буквально за ночь. Любопытный и свободолюбивый домовик сделал все так, словно это был зал какого-нибудь элитного лондонского спортивного центра. Нам же оставалось только надеяться на то, что он не украл все эти тренажёры из какого-нибудь клуба.

      В последнее время мне все чаще удавалось победить свою неугомонную панду, из-за чего Мерлин обычно разочарованно падал на спину и притворялся мёртвым или бесконечно обиженным. Мне пока не удалось точно расшифровать его пристальный взгляд, когда он так лежал. Либо он рисовал в своей маленькой пушистой головке картинку того, как расцарапывает мне ночью лицо, либо то, как откусывал все пальцы по одному. Одним словом, он смотрел на меня совершенно не по-доброму. Подкожный зуд все усиливался, если так будет продолжаться все дни, пока ко мне не вернётся магия, то это довольно неприятно.

      Пока Мерлин изображал из себя смертельно обиженного, я вернулся в спальню и, взяв сменную одежду, направился в душ. То, что я увидел в зеркале, когда снял спортивную футболку, меня абсолютно обескуражило. Начиная с правой кисти по всей правой руке, переходя на ключицу, шею и правую сторону лица ползла розовая плеть. На груди и животе также были розы. Некоторые из бутонов были ещё совсем маленькими, другие уже начинали раскрываться, а тот, что был на щеке, был полностью раскрыт. Отшвырнув футболку, я вышел в гостиную факультета и, остановившись в нерешительности посередине, попытался успокоиться. Любое поспешное решение могло только навредить мне, но, к сожалению, гнев был первой эмоцией, которая ко мне вернулась и именно он правил балом все это время. А сейчас гнев переполнял меня.

      — Флер! — мой громкий ничем не усиленный вопль, возможно, слышали не только в нашей башне, но сейчас это было не столь важно. Все, за исключением одного единственного желания — задушить французскую вейлу — было неважно. Кричать дважды не пришлось: мисс Делакур спустилась из женского крыла в гостиную по первому моему зову. — Что это такое? — указывая на свой живот, где вовсю начали распускаться розы, процедил я сквозь зубы.

      — Брюшной пресс, — Флер ответила не моргнув глазом. Несмотря на столь ранний час, она уже была одета и причёсана. С учётом того, как долго, скорее всего, она накладывала на меня заклятие, пока я спал, то думаю, она и вовсе не ложилась отдыхать, особенно, если учесть, что время моего ненормативного сна ещё нужно было дождаться. — И весьма неплохой для столь субтильного телосложения.

      — Может быть, проклясть я тебя сейчас и не могу, но задушить вполне, — прошипел я, схватив её за шею. Флер оказалась настолько неосторожной, что подошла достаточно близко для того, чтобы быть атакованной. Хватая ртом воздух, она попыталась оторвать мои руки от своей шеи, но её попытки лишь сильнее заставляли меня сжимать пальцы. Глаза Флер пылали жёлтым, и на моих руках стали появляться глубокие царапины от её попыток расцепить мой захват. — Сними проклятие!

      К счастью для Флер, в ту половину женской башни, которая проснулась из-за моего вопля, входили Алиса, Кэти и Гермиона, так что они оттащили меня от вейлы, не дав придушить её основательно. Но красный след от моей хватки заметно контрастировал с её молочно-белой кожей. Потирая шею, Флер глубоко дышала, смотря на меня удивлённо и по большей части испуганно.

      — Сними проклятие! — повторно прорычал я, освободившись от хватки девчонок.

      — Оно не исчезнет, пока розы не опадут, — гордо вздёрнув голову, пропела Флер. Я было снова рванулся в её сторону, но луч парализующего заклятия застал меня на полпути.

      — Не могли бы все разойтись по спальням, — осторожно предложила Гермиона, но, кажется, никто не сдвинулся с места. Она стояла где-то позади меня и, скорее всего, именно она воспользовалась магией, но сейчас это было не слишком важно. Больше всего меня интересовала одна наглая личность, на которой застыл мой взгляд. — Живо! — а вот когда Гермиона рявкнула, все поспешили выполнить её просьбу. Я слышал, как Гермиона бросала заклятия на лестницы, чтобы никому не удалось подслушать и увидеть то, что будет происходить в гостиной. — Мисс Делакур, пожалуйста, объясните мне, почему вы прокляли Гарри.

      — Это только наше с ним, мисс Грейнджер, — елейно улыбнувшись, ответила Флер, поправив одежду.

      — Ну тогда я сниму с Гарри заклятие и позволю ему вас задушить, — могу поклясться, что Гермиона мило улыбнулась, говоря это.

      — Я действительно не могу снять с Гарри проклятие, оно исчезнет само через некоторое время. А почему я его прокляла, Гарри и сам прекрасно знает, — язвительные, самоуверенные ответы Флер нисколечко не уменьшали моего гнева, а лишь выводили его на новый уровень. Очевидно, что этот ответ совершенно не понравился Гермионе, и она сняла с меня парализующее заклятие, а Флер к этому моменту не смогла сориентироваться и оказалась на полу, сбитая мной. Усевшись верхом, я удерживал её руки по бокам.

      — Я. Ничего. Тебе. Не. Сделал. Чтобы. Вдруг. Заслужить. Такое. Проклятие, — я из последних сил удерживал себя от того, чтобы не начать снова её душить. Попытки Флер высвободиться совершенно не облегчали мне задачу.

      — Ты одним своим видом меня раздражаешь! — суть её выкрика до меня дошла далеко не сразу, слишком уж сильным был её акцент.

      — Это не повод для того, чтобы загонять под мою кожу цветы. Жжёт! Ты хоть представляешь, как жжётся там, где распускаются эти чёртовы розы! — я проорал это все прямо в её лицо, и, кажется, это подействовало или, возможно, Флер попросту испугалась, что в столь безумном состоянии бездушный британец её действительно убьёт.

      — Извини! — выкрикнула Флер. — Я не подумала об этом, просто я была слишком зла, после всего того, что ты наговорил, после этих чёртовых снимков в газете, и я просто сделала это. Неделя! Через неделю они опадут!

      Разжав хватку, я перекатился по полу и, быстро встав, ушёл в свою спальню. Неделя! Чёртова неделя! Большую часть из которой у меня не будет магии, а даже если бы она и была, не думаю, что даже охлаждающим заклятием удалось бы снять подкожный зуд, вызванный цветами. Флер поплатится за это. Видит Мерлин, я хотел, чтобы между нами были нормальные взаимоотношения, но после такого ей не сносить головы.

      Конечно же, школьная форма скрыла большую часть рисунка, но тот, что был на щеке, никакой одеждой скрыть было нельзя. Магии у меня не было, так что никакими чарами я сам это скрыть не мог. Все парни в спальне смотрели на меня так, словно у меня выросла вторая голова, так что Рон не успел заметить, как края простыни связали его ноги. Попытавшись встать с кровати, он растянулся на полу. Как только Рон начал развязывать ноги, края простыни превратились в змей. Маленькие ужики быстро заползли по его рукам под футболку. Я слышал, как они оживлено шептались друг с другом, предвкушая веселье. Из-под рукава футболки ещё был виден кончик хвоста одной из них, но вскоре змеи распались на крохотных паучков, которые тут же замельтешили по телу Рона. Месть Гермионы свершилась: Рон громко верещал, катаясь по полу. Это было бы весело, если бы не чёртов подкожный зуд.

      Взяв сумку с вещами, я направился ловить Гермиону, возможно, она смогла бы скрыть эту розу с моего лица, но её, как и моей сестры, не оказалось в гостиной. Вселенная все же была слишком сурова ко мне. Разумеется, моё появление в Большом зале со столь заметным татуажем на лице произвело неизгладимое впечатление. Те гриффиндорцы, что проснулись из-за моего крика и успели увидеть, как я пытался задушить иностранную гостью, передавали эту информацию тем, кто не увидел, а те, в свою очередь, своим друзьям из других факультетов. Так что, когда я зашёл в Большой зал и все увидели розовые бутоны на моей щеке, в зале установилась абсолютная тишина: было слышно, как магия заколдованного потолка подстраивается под яркое солнечное небо, а уж о моих размеренных шагах и говорить нечего. Даже профессора перестали разговаривать, с интересом наблюдая за моим гордым шествием к гриффиндорскому столу. Сев на своё место рядом с Гермионой и Алисой, я отвязал газету от лапки почтовой совы и попросил Невилла передать мне графин с апельсиновым соком. Это были первые слова, произнесённые в Большом зале этим утром, они дали повод всем остальным продолжить свои разговоры, которые в большинстве своём, касались меня. К счастью для моего самообладания, мисс Делакур на этот раз заняла место подальше от меня и Алисы. Алый след от моих пальцев со своей шеи она успела убрать. Алиса тихо ворчала себе под нос, но я предпочёл не прислушиваться.

      — Выскажись, наконец, Гермиона, я же вижу, тебе хочется, — после десяти минут тихого завтрака, когда сидящие рядом со мной даже дышали через раз, за исключением Алисы, разумеется, я не выдержал.

      — Просто я восхищена, — смущённо ответила Гермиона, став с преувеличенным интересом намазывать тост джемом.

      — Я думаю, Флер вполне сможет удовлетворить твоё научное любопытство. Только постарайся не доводить до ситуации, когда один твой вид начнёт её раздражать, — отпив сока, я любезно ответил подруге, хотя, кажется, в ближайшую неделю мне вообще не следовало бы разговаривать. Кожу жгло, так что лишний раз открывать рот и менять положение цветов под кожей совершенно не хотелось.

      — Не хотелось бы этого говорить, но… Я тебя предупреждала, Гарри, — жизнерадостно сообщила Алиса, повернув мою голову к себе, чтобы получше рассмотреть деяния рук своей кузины.

      Краем глаза я заметил, как к нашему столу приближалась директриса Шармбатона. Флер на секунду зажмурилась, но вскоре взяла себя в руки. Кажется, кого-то все-таки накажут за столь импульсивный поступок, но это наказание будет ничем по сравнению с тем, что сделаю я, когда магия ко мне вернётся. Директриса шепнула что-то на ухо Флер, и они вышли из Большого зала вместе. Я почти физически ощутил, как началась новая волна обсуждений и предположений.

      — Наверное, я тебя разочарую, но Флер не накажут за то, что она прокляла тебя, — осторожно заметила Алиса, перестав изучать рисунок на моем лице.

      — Дочерей министра не наказывают? — саркастично спросил я.

      — Во-первых, даже несмотря на то, что Флер призналась тебе в том, что прокляла тебя — это нужно ещё доказать. Во-вторых, такие чары очень специфичны, но не считаются опасными. В-третьих, радуйся, что это цветы, а не какие-нибудь похабные человечки, бегающие по твоему телу и убивающие друг друга. В-четвертых, мне кажется, что за шесть лет обучения в школе Флер получила всех больше замечаний и наказаний, чем все остальные члены нашей семьи. Но, — Алиса важно подняла свой указательный пальчик, чтобы акцентировать моё внимание. — Она получала наказания только за пререкания с учителями на уроках, а не за казусы, которые происходили с её однокурсниками.

      — Очаровательно, — сквозь зубы процедил я, кивнув сестре. Пора было собираться на уроки, так что, взяв свой выпуск газеты, который даже не открыл, я помог Гермионе, и мы направились на ЗОТИ. Проходя мимо стола Когтеврана, я поймал на себе весёлый взгляд Луны. Она улыбнулась, показав мне два поднятых вверх больших пальца. Ну хоть кому-то мой обновлённый внешний вид понравился. Кабинет защиты был ещё закрыт, когда мы с Гермионой подошли, и оказалось, что каким-то невероятным образом большая часть слизеринцев уже стояли у кабинета.

      — Что, Поттер, попытался забраться вейле под юбку и получил букетом по лицу, — от предположения Драко захохотала вся его свита. Пожалуй, чего-то подобного стоило ожидать, ведь просто так оставлять меня в покое Малфой явно не собирался. Может быть, он все-таки ко мне неравнодушен?

      — Ты ревнуешь? Не стоит, дорогой, ты же прекрасно знаешь, что занимаешь в моей жизни самое значимое место, — я выждал, когда Грюм откроет дверь кабинета, прежде чем ответить на колкость Малфоя. Нелепо открыв рот от изумления, Драко и его компания не сдвинулись с места, а вот мы с Гермионой спокойно зашли в кабинет.

      — Пожалуй, Алиса была права: было бы очень неплохо, если бы чувство самосохранения вернулось к тебе в полной мере, — пробормотала Гермиона, разочарованно покачав головой.

      Так как колдовать я пока не мог, то весь урок защиты просидел за столом профессора, читая газету, пока Грюм измывался над своими студентами, пытаясь заставить их овладеть простейшими заклятиями иллюзии. Легче всего они давались, как ни странно, маглорожденным: ещё не совсем привыкшие к разного рода фокусам, они обладали большей фантазией, чем чистокровные волшебники, которые с детства знали, что благодаря магии можно сделать все, что угодно. Так что они просто полагали, что правильного произношения заклятия и верных движений волшебной палочки хватит для создания какого угодно заклятия.

      — Мистер Поттер, если вы уже закончили с изучением Пророка, не подскажете ли, что мистер Нотт делает неправильно? — устав от третирования студентов, Грюм решил переключиться на меня. Профессор старался смотреть на меня обоими глазами, но все же иногда его волшебный глаз забегал в сторону, проверяя что-то, известное только Грюму. Отчасти к такому раскосому поведению профессорских глаз уже все привыкли, но меня до сих пор это настораживало. Именно поэтому, иногда, мне очень хотелось украсть его волшебный глаз, и я даже начинал придумывать план, как это было бы лучше сделать, но, в конце концов, отказывался от этой идеи. Не потому, что не хотелось лишать Грюма его преимущества в наблюдении за студентами или волшебного протеза, а потому, что для того, чтобы выяснить, как этот глаз работает и какую информацию передаёт мозгу, скорее всего, нужно было лишиться собственного.

      — Не использует мозг, — взглянув на Теодора поверх газеты, спокойно заметил я. Грюм радостно заулыбался, услышав мой ответ, что, с учётом его увечий, не придало ему никакой красоты, а только лишь усугубило картину, сделав профессора ещё больше похожим на изувера.

      — Верно, — Грюм так громко рявкнул, развернувшись обратно к своим ученикам, что некоторые из них испуганно подскочили на месте. — Все вы полагаетесь только на взмахи волшебной палочки и слова, не вкладывая в само заклятие воображения. Чтобы появилась иллюзия, способная укрыть вас от неприятеля, сбить его с толку на пару секунд, нужно напитать заклятие силой своего воображения, чтобы ему было из чего создавать иллюзии. А вы ведёте себя так, как будто мозг вам выдали в дополнение к обуви — лишний ненужный аксессуар.

      После столь пламенной речи третирование стало ещё более сильным. И я почти уверен, что к злобным шепоткам, которыми ученики всегда обменивались на уроках Грюма, прибавились ещё и ругательства в мою сторону. Возможно, мне не стоило быть столь категоричным, отвечая на вопрос профессора, но слишком уж я был зол из-за этих цветов, распускающихся на моем теле.

      Примерно в таком же ключе проходили все остальные занятия: если меня спрашивали о чем-то, то я критиковал тех студентов, у кого не получалось выполнить заклятие, хотя техника движения палочкой, да и само заклятие было разжёвано и подано так, что его понял бы и самый обыкновенный магл. Правда, это привело к тому, что мне приходилось быть очень внимательным в школьных коридорах, чтобы случайно не оказаться проклятым. После двух дней безуспешных попыток проклясть меня, внезапные нападения прекратились, но, думаю, это означало лишь затишье перед настоящей бурей.

      Больше всего, разумеется, мне хотелось вернуть свою магию и сразу же после этого проклясть Флер так, чтобы она до конца своей жизни не хотела бы оказаться со мной в одной стране. Но для того, чтобы придумать настолько эпохальную месть за розы, распускающиеся на моем теле, нужно было иметь больше знаний и специфических заклятий в своём боевом арсенале. Так что, обложившись различными книгами, я скрылся от любопытных взглядов в библиотеке. Не один я искал в этом месте уединения: Виктор, хоть и был спортивной знаменитостью, к учёбе относился очень серьёзно. В течение нескольких часов я наблюдал за тем, как скрупулёзно он искал информацию для эссе. Хотя, по большей части, мне кажется, что Виктор прятался в библиотеке ещё и потому, что мадам Пинс выгнала из своей обители всех его безумных фанаток.

      Луна бросила сумку на своё любимое место, но сама предпочла сесть рядом со мной. Без предисловий и просьб, она повернула мою голову правой стороной, начав изучать розы. Я прекрасно чувствовал, как её прохладные пальчики очерчивали контуры лепестков. Луна что-то сосредоточенно шептала, но после того, как в её невнятной речи трижды проскочили мозгошмыги и шпилявочки, я решил перестать прислушиваться. В конце концов, это же была Луна и, если она посчитает нужным, то расскажет обо всем, что нашла.

      — Это так романтично, — наконец, сказала подруга, перестав изучать моё лицо. Вернув в своё прямое распоряжение все части своего тела, я продолжил изучение книги с различными темными проклятиями. Луна пересела на своё любимое место, начав доставать пишущие принадлежности.

      — Не думаю, что любой подкожный татуаж — это романтично, — заметил я, выписав в особую чёрную тетрадь понравившееся мне проклятие.

      — Романтично то, как и из чего он был создан, — мягкий чуть рассеянный голос Луны заставил меня оторваться от книги и взглянуть на подругу. Она смотрела куда-то сквозь меня и на её лице застыла наивная, счастливая улыбка. Отчасти мне хотелось получить больше подробностей, но нарушать грёзы подруги я не хотел, поэтому вернулся к изучению жуткого материала о кожных недугах, которые можно наслать на человека. — Ты так и не понял?

      Неожиданный вопрос Луны прервал довольно яркую картину, разворачивающуюся в моем сознании. Я представлял, как на идеальном личике Флер начнут появляться все эти неприятные нарывы и язвы, и ей придётся все время скрывать своё лицо или перебраться жить в какую-нибудь отдалённую башню, стоящую посреди гнилостного болота. Одним словом, я рисовал в своей голове сценарий к трэшевому фильму ужасов, где главную красавицу обязательно жестоко и кроваво убьют в финале фильма. Мне даже удалось придумать, в каком именно месте маньяк настигнет свою жертву и как, увидев её лицо, перекрестится, чтобы ненароком самому не получить её ужасного проклятия.

      — Что именно я не понял? — встряхнув головой, чтобы отогнать картинку того, как маньяк с жутким смехом все же заносит над Флер бензопилу, уточнил я.

      — Для такого рода заклятий, как это, нужно не только мастерство, но ещё и материальные предметы, — с улыбкой пояснила Луна. Правда, в чем суть этого объяснения все равно осталось понятно только Луне. — Флер нужен был цветок, чтобы загнать его лепестки под кожу.

      — Об этом я догадался, — презрительно фыркнул я, чувствуя, как на груди, рядом с сердцем, начал распускаться ещё один бутон.

      — Цветок должен был быть непременно подарен тем, кого прокляли, — усмехнулась Луна, щёлкнув меня по носу.

      — Я не понимаю, что так приводит тебя в восторг? — несмотря на то, что сложностью заклятия и его мастерским исполнением восхищались все, особенно Флитвик и Макгонагалл, я не думал, что Луна думала именно об этом.

      — Ох, Гарри, — Луна похлопала меня по руке, будто я был смертельно больным пациентом, которому только что сказали, что жить ему осталось только три дня и ничего с этим поделать уже нельзя. — Флер сохранила цветы, которые ты ей когда-то подарил. Вот что является романтичным.

      — Она прокляла меня с их помощью, — отстранённо заметил я. — А это признак дурного тона!

      Луна рассмеялась на моё замечание, весело покачав головой. Больше мы с ней ни о чем не говорили, занимаясь своими делами. Когда Гермиона пришла на заседание нашей учебной группы, она жутко смутилась, увидев Виктора Крама. Мне кажется, она очень хотела перед ним извиниться за своё поведение, но не представляла, как это сделать, не показавшись ещё более чокнутой. Поэтому она заняла своё место и начала работать над эссе для Флитвика. Все шло спокойно минут десять, но потом Гермиона все же не выдержала и начала рассматривать мою щеку, явно прикидывая, что за заклятие было использовано.

      — Это романтично, не правда ли, — протянула Луна. Мельком взглянув на девушек, я успел заметить, какими взглядами они обменялись. Одинаково мечтательными и понимающими. Совершенно точно, это был сговор, правда, пока непонятно, с какой целью.

      — Несомненно, — согласилась Гермиона. — Но больше всего меня интересует, как ей удалось это сделать. Я восхищена!

      — Вы издеваетесь, да? — в принципе их разговор не отвлекал меня от составления кровавых планов, но восхищение в их голосах было совершенно неприемлемо по отношению ко мне.

      — Нет, — синхронность их ответа была удивительной. Они точно были в сговоре.

      — Давайте кое-что уточним, чтобы вы случайно не попали под огонь. Вы замешаны в том, что под моей кожей распускаются цветы? — так как у обоих уже была красная метка, то они вполне могли помочь Флер. Вопрос заключается только в том, почему они захотели помочь ей, а не мне?

      — Нет, — ещё большая синхронность в их ответе заставила меня поставить по половине красной метки каждой.

      — Я ведь выясню все правду однажды и, если вы замешаны, то пощады не будет, — кажется, иногда, когда я говорю людям правду, это выглядит как угроза. Девочки согласно кивнули, вернувшись обратно к своим делам. Они не выглядели испуганными, но стирать половину метки пока было рано. Так что я вернулся к своим исследованиям, пока к нашей группе не присоединилась Алиса. Сестра хмурилась, так что все мы с нетерпением ждали, из-за чего же это случилось. Я был почти уверен в том, что Снейп снова поставил ей плохую оценку.

      — Что-то случилось? — на этот раз я даже закрыл книгу, у меня уже было достаточно заклятий для первоначальных попыток составить коварный план мести.

      — Ничего особенного, — отмахнулась она. — У меня кое-что не получается и мне это не нравится.

      Ничего более существенного нам уже не удалось от неё получить, поэтому оставалось только довольствоваться таким ответом. Где-то через двадцать минут, пока Алиса записывала эссе по травологии под мою диктовку, я заметил, что Виктор украдкой бросает в нашу сторону взгляды. Мне не составило труда понять, что его интересует не мой подкожный татуаж, а Гермиона. Он отваживался взглянуть на неё как раз в тот момент, когда она опускала голову, чтобы записать что-нибудь в пергамент. А когда она поднимала голову, ища какую-нибудь информацию в книге, или же по обыкновению окидывала взглядом библиотеку, чтобы собраться с мыслями, поспешно утыкался в свою книгу. Пожалуй, внезапная встреча с Гермионой произвела на него очень сильное впечатление.

      — Знаешь, Гермиона, мне кажется, ты вполне можешь извиниться перед Крамом за вашу прошлую встречу, только на этот раз не набрасывайся на него посреди коридора. Подожди его в библиотеке и, не знаю, возможно, предложи показать школу, чтобы загладить первое впечатление, — не знаю, откуда во мне появилось это странное сводническое желание и почему я предложил все это подруге. Должно быть, общение с вейлами все же как-то повлияло на меня. Гермиона восприняла мои слова так же, как и объяснение сложного заклятия по трансфигурации: очень внимательно, а вот Алиса, усмехнувшись, втихаря показала мне большой палец.

      Кажется, иногда моя наблюдательность служила не только для того, чтобы критиковать окружающих, но зато неспособность удержать себя от странных поступков все же аукнулась мне на самом последнем дне лечения. В принципе, на всех уроках Хагрида совершенно не нужно было умение пользоваться магией, но из-за некоторой опасности милых любимцев лесничего это умение все же было жизненно необходимым. Тот урок как раз был спаренным с французами: Хагрид любезно предложил мадам Максим показать её студентам гиппогрифов. Так что все хогвартские студенты, уже видевшие в прошлом году этих замечательных гордых животных, стояли чуть поодаль, а Драко с компанией и вовсе отошёл на приличное расстояние. Двадцать студентов Шармбатона были вынуждены находиться в непосредственной близости трёх гиппогрифов. И все бы закончилось хорошо, если бы один из французов не оказался таким же напыщенным снобом, как и Драко. В его поклоне не было никакого уважения к животному и его силе. Скорее его поклон походил на подачку нищему: смотри, я склонил голову для тебя ровно на три градуса, с тебя должно быть довольно и этого.

      Гиппогриф взвился, готовый нанести удар; большая часть французов отпрянули от незадачливого однокурсника, некоторые подняли волшебные палочки для защиты. Хагрид натянул цепь, к которой был привязан гиппогриф. Но раньше, чем все это случилось, взметнулась волной магия Флер. Золотые всполохи заполнили воздух и все, кто находился поблизости, покрылись магической пылью, словно крупными хлопьями снега в первый зимний снегопад. Гиппогриф жадно вдыхал эти крупицы вейловской магии, но она не успокаивала его, а лишь сильнее разжигала в нем огонь гордости.

      На незадачливого француза мне было совершенно наплевать, но становилось абсолютно ясно, что и Флер не сойдёт с места. Она будет пытаться усмирить гиппогрифа, пока у неё не получится. Как сказала однажды Остин: чужую гордость можно простить только в том случае, если не задета своя.

      Я прекрасно понимал, что скорее всего, этот день закончится для меня в Больничном крыле, но остаться в стороне и просто наблюдать за набирающей обороты катастрофой мне что-то не давало. Словно какая-та сила, которую я оставил прошлым летом где-то неподалёку с опушкой Запретного леса, отдав дементорам вместе с душой, пыталась вернуться назад и занять своё место. У меня было достаточно времени, чтобы понять, как следует двигаться, чтобы избежать слишком сильных физических повреждений. Так что, когда Хагрид перехватил руки, чтобы дёрнуть цепь, а гиппогриф в это время изо всех сил рванул вперёд, я двинулся вместе с ним. Толкнув мальчишку и сбив с ног Флер, мы успели ещё несколько раз перевернуться по земле, когда передние лапы гиппогрифа взметнули почву прямо перед моим лицом. Хагриду, наконец, удалось дёрнуть цепь достаточно сильно, чтобы немного оттащить разъярённое животное от нас.

      — Уже третий раз я оказываюсь под тобой, — заметила Флер.

      — Тебя что-то не устраивает, дорогая? Ты только скажи, — успел шепнуть я, прежде чем к нам подбежала толпа студентов, стараясь помочь. Флер взглянула на меня насмешливым взглядом, но я не думаю, что за эту вольность меня проклянут сильнее, чем уже есть.

      Утихомирив гиппогрифов, Хагрид решил сам проводить всех участников этого инцидента в Больничное крыло. К счастью, на этот раз все обошлось лишь ссадинами и синяками. Отпустив французов, мадам Помфри отдала мне последнюю порцию зелья. Из-за подкожного зуда мне сложно было понять, как меняется моё состояние по мере лечения, но, чтобы не нарушать процесс, я за эти дни ни разу не попытался колдовать, чтобы это выяснить. Проведя стандартный осмотр, целительница вновь протянула мне пластину. Я ощущал большую заинтересованность, когда, зажав её в руке, сказал формулу заклятия. Хлынувший сквозь пальцы свет был неярким, но по ощущениям это уже было близко к тому, что я привык. Незаполненным оказался только самый центр пластины с одной из сторон.

      — Что же, больше лечения не требуется, Гарри, только хороший отдых, и больше никаких экспериментов! — кивнув словам целительницы, я вышел из Больничного крыла и тут же создал щит, чтобы отбросить брошенное в мою сторону проклятие. Долго же кто-то из обиженных на меня студентов выжидал, пока я не выйду от целительницы, чтобы проклясть. Теперь их попытки зачаровать меня в коридорах будут совершенно бессмысленны, но я почти уверен, что на уроках ЗОТИ стану самым желанным призом для шального заклятия.

      Как я и предполагал, на некоторое время зельеварение стало самым безопасным для меня уроком. Во-первых, потому, что из всех профессоров только Снейпу было совершенно неинтересно, каким волшебством воспользовалась Флер, чтобы проклясть меня. А во-вторых, потому, что его кары боялись больше всего, и разобиженные на меня подростки оставляли свои попытки наказать меня за колкие слова. Поэтому уроки зельеварения стали для меня самыми любимыми: можно было спокойно сосредоточиться на приготовлении зелья, ни о чем не волнуясь.

      Моё зелье уже было почти готово, когда Колин заглянул в кабинет, неуверенно обратившись к профессору. Забавно, что даже если кто-нибудь из учеников имел официальное послание к Снейпу, которое следовало ему сообщить незамедлительно, они все равно опасались, когда заглядывали в кабинет. Честно говоря, это было довольно глупо, возможно, решался вопрос жизни и смерти кого-то из учеников в Больничном крыле, а они мялись в нерешительности, боясь открыть рот.

      — Профессор, Гарри Поттера ожидают для процедуры проверки волшебных палочек, — наконец, набравшись смелости, пискнул Колин. Хотя лучше бы он ещё немного помялся в нерешительности, возможно, я бы сумел закончить зелье.

      — Мистер Поттер, вы можете идти, за зелье я ставлю вам зачёт, — не думаю, что профессору было приятно такое говорить, но переспрашивать и мяться в нерешительности я не собирался, так что, быстро собрав свои вещи, вышел из кабинета. Колин ожидал меня у дверей.

      — Там журналисты и фотографы, — радостно щебетал Колин, показывая мне дорогу к кабинету, в котором собралась вся эта братия. — Должно быть, у вас возьмут интервью и сделают фотографии. Ох, так волнительно!

      Ничего волнительного и замечательного в этом я не видел. Во-первых, потому, что на моем лице до сих пор красовались розовые бутоны, часть из которых уже выглядела весьма пожухшими. Во-вторых, потому, что статей о моей персоне в этом году было и без того слишком много. И к тому же, мой проклятый третий глаз уверенно подсказывал мне, что в роли журналистки, скорее всего, я, наконец, вживую увижу Риту Скитер. С такими нерадостными мыслями я открыл дверь кабинета и зашёл внутрь. Первым, кого я заметил, был Оливандер, разговаривающий с директорами школ. А затем я увидел главное: женщину, одетую настолько безвкусно, что, повстречайся с ней тётя Петунья где-нибудь на улице, то непременно после этого она бы, поджав губы, пробормотала что-нибудь о профурсетках. Должно быть, это и была Рита Скитер во всей своей красе. И сейчас она допрашивала, по-другому и не скажешь, Седрика. На Диггори было жалко смотреть, он все время поправлял узел галстука, нервозно посматривая по сторонам в надежде на спасение. Но никто не торопился ему помогать, остальные чемпионы свою долю пытки уже получили. Заметив меня, Флер, как обычно, чуть насмешливо улыбнулась, но я предпочитал её игнорировать, чтобы избежать искушения проклясть её ненароком.

      — Кажется, все чемпионы на месте, — довольно громко заметил Дамблдор. — Давайте начнём.

      Скитер была вынуждена отступить и дать Диггори свободу. Сев на единственный свободный стул, рядом с Флер, Седрик облегчённо выдохнул. Так как фотограф поднял свой фотоаппарат, решив сфотографировать чемпионов вместе с мастером волшебных палочек, я повернул голову левой стороной к объективу, устремив взгляд на сидящего рядом Крама. Все же книга о магических фотографиях не прошла для меня даром, так что я точно знал, как нужно себя вести, чтобы на снимке моя фигура действовала именно так, как я хотел, а именно — не поворачивалась правой стороной к зрителям. Самое главное было не смотреть на вспышку.

      — Дамы вперёд, — Оливандер прервал затянувшуюся фотосъёмку, скорее всего, фотограф намерено столько щелкал, чтобы я, наконец, перестал сидеть как каменная статуя, но я не поддался. Встав со своего стула, Флер протянула мастеру свою волшебную палочку. Несколько минут старик изучал её, ощупывая и даже принюхиваясь к ней. — Розовое дерево и волос вейлы. Палочка в прекрасном состоянии, — заинтересованно произнёс Оливандер, создав стайку птичек и вернув палочку хозяйке.

      — Мистер Поттер, позвольте теперь вашу, — старик улыбнулся, протянув ко мне свою руку. Старый интриган, он ведь наверняка понимал, какое это произведёт впечатление, когда после палочки вейлы будет ещё одна с такой же сердцевиной, но принадлежащая вполне обычному волшебнику. Отказываться и юлить было бессмысленно, так что я вложил свою палочку в руку мастеру. Так как времени по ночам у меня было много, то я, пожалуй, стал слегка перфекционистом, тщательно следящим за внешним видом всех своих вещей. Моя палочка чаще всего подвергалась внимательно изучению, очистке и обработке специальным маслом для придания большей гибкости и прочности. — Бузина и волосы вейлы. Она прекрасна.

      С учётом того, что мастером, сделавшим эту палочку, был сам Оливандер, старик похвалил самого себя, великолепно выполнив с помощью моей палочки заклятие. К птичкам, созданным палочкой Флер, присоединились созданные моей. Щебеча, они принялись носиться друг за другом. Я почти физически ощутил на себя пристальный взгляд Флер. Забрав назад свою волшебную палочку, я сел на место, продолжая подражать каменному изваянию. Стало труднее это делать, когда пришла очередь Крама, из-за чего исчезла единственная помеха Флер смотреть на меня. В конце концов, я не выдержал и повернулся к ней, выражая всей своей чуть пострадавшей мимикой вселенский вопрос: Что ещё тебе от меня нужно, женщина? Флер открыла рот, будто действительно собиралась ответить, но, к счастью, быстро передумала. Иногда, как говорила Луна, мы с Флер напоминали давно женатую супружескую пару. Иногда мне и самому так казалось, правда, чаще всего после таким мыслей мне очень хотелось стать счастливым вдовцом.

      Когда палочки Виктора и Седрика были изучены, наступило время совместной фотосессии. Из-за особенностей своей новой внешности мне пришлось встать слева. В центре группы, разумеется, была Флер. Смотреть на неё мне совершенно не хотелось, но повернуть голову на фотографии и показать всему миру подкожный розовый татуаж не хотелось ещё больше. Так что пришлось выбрать меньшее из двух зол. Как оказалось, это меньшее зло не смогло выдержать моего пристального взгляда и чаще всего косилось на меня под бесконечные вспышки фотоаппарата. Наконец, сделав достаточное количество снимков, фотограф решил сделать общий снимок директоров. Это было мне очень на руку, так что, подхватив свою сумку, я бросил на себя заклятие отвлечения и убежал прочь до того, как фотографу пришла бы на ум замечательная идея сделать отдельные снимки чемпионов.

      Почти бегом добравшись до гостиной Гриффиндора, я выдохнул только тогда, когда плюхнулся на диванчик перед камином. Сняв с себя заклятие, я подхватил на руки Мерлина и начал поглаживать, пытаясь проанализировать только что произошедшее. Процедуру осмотра волшебных палочек вполне можно было считать успешной. Разумеется, когда-нибудь вскрылось бы, что в моей новой палочке волос вейлы, хотя, если подумать, большинство волшебников не хвастаются такой информацией направо и налево, так что, возможно, об этом ещё и не напишут в газете. Меня немного волновали фотографии, но я хорошо себя контролировал, так что, думаю, на всех снимках моя фигура будет почти статичной, что очень даже хорошо. И самое главное: я избежал интервью, а значит, Скитер не сможет написать что-нибудь крайне блестящее обо мне в этом выпуске газеты. Кажется, теперь я официально стал чемпионом Турнира Трёх волшебников.

      Лепестки с розы на щеке стали опадать, прекращая зуд.

     Огромная шишка на лбу болезненно пульсировала, так что даже холодный компресс не помогал избавиться от неприятных ощущений. Рассеянно наблюдая за остальными присутствующими в Больничном крыле, я ожидал, когда подействует лечебное зелье или хотя бы компресс. В общем, мне хотелось, чтобы подействовало хоть что-то из этих двух вещей, чтобы не пришлось обижать Почти Безголового Ника и становиться ещё одним, только абсолютно безголовым привидением школы. Тихие вздохи вывели меня из задумчивости, прервав неясную вереницу заклятий, которую я начал составлять в попытке найти лучшее средство для того, чтобы обезглавить самого себя, лишь бы избавиться от колокольного звона в голове.

      Флер, стараясь не морщиться, позволяла мадам Помфри обрабатывать порезы на её руках и лице. Думаю, именно её тихое шипение и отвлекло меня от довольно пессимистических мыслей. Довольно забавно, что при том ворохе заклятий, которые летали в воздухе, Флер не зацепило ни одно проклятие, и пострадала она только из-за осколков выбитых стёкол. Остальным повезло куда меньше: Малфой тихо поскуливал, держа компресс у причинного места, а на его лице красовались странные фиолетовые узоры. Виктор, как и я, держал холодный компресс у головы, только у него должно было быть две шишки. Его волосы приобрели цвет лазурного неба и топорщились в разные стороны так, словно он взялся за спицы, вставленные в электрическую розетку. Гермиона, Луна и Алиса были самыми мало пострадавшими в этой странной заварушке: они отделались лёгкими синяками и небольшими изменениями во внешности, но общими усилиями, я думаю, они смогут подобрать себе новые образы для опалённых волос. Больше всего пострадал Седрик, его лечение, скорее всего, затянется на несколько дней, слишком уж много он поймал на себя разрозненных проклятий. И, честно говоря, я даже не могу представить, с помощью какого зелья мадам Помфри будет убирать с его кожи чешую.

      Вся наша горе-компания в ожидании лечения предпочитала не смотреть на разгневанных директоров школ. Правда, Дамблдора, мне кажется, вся эта ситуация скорее забавляла. Я почти уверен, что для нашего директора ситуация, когда все чемпионы Турнира Трёх Волшебников оказались на больничных койках после похода в Хогсмит, означала высшую степень единства.

      — Как вы это объясните? — довольно угрожающим тоном спросил у нас Каркаров. Я был уверен, что у каждого из нас была своя версия происходящего, но никто из нас не торопился её рассказать.

      Лично для меня все началось следующим образом.

      На часах было два часа ночи, когда я вышел из спальни, чтобы встретить этот день во всеоружии. Перед встречей с Клариссой в Хогсмите мне нужно было найти кое-что особенное в замке. Волдеморт спрятал здесь один из своих крестражей — диадему леди Когтевран. Исходя из его воспоминаний, хотя, возможно, стоило бы сказать, наших воспоминаний, она находилась в комнате, заполненной различными спрятанными или когда-то забытыми вещами. Самый главный вопрос этой ночи для меня заключался в том, как найти одну-единственную комнату в огромном замке? Даже с фиалом мне понадобится для этого намного больше, чем одна ночь; больше, чем одна жизнь.

      — Добби! — единственным неудобством в вызове домовика было то, что чаще всего он появлялся с шумом и причитаниями. Он вполне мог перебудить всю башню, даже если вызывать его в общей гостиной.

      — Гарри Поттер, сэр, звал Добби?! — не знаю, почему это всегда его так удивляло, хотя в этом не было ничего удивительного: он был одним из хогвартских домовиков и должен был служить ученикам этой школы. Хотя, возможно, я пользовался его услугами намного чаще других, да и на мои просьбы Добби реагировал с куда большим рвением. Вероятно, Кларисса была права, и мне следовало бы подумать о том, чтобы привязать Добби к себе, но тогда он снова потерял бы столь любимую свободу. Кажется, эльфийская магия и натура имели весьма запутанную систему ценностей.

      — Да, Добби, я хотел спросить, — стоило домовику услышать, что он будет чем-то полезен, как его большие уши в предвкушении задрожали. Интересно, я завёл привычку окружать себя немного ненормальными магическими существами до того, как потерял большую часть души, или этот уникальный дар появился у меня уже после, в качестве компенсации за недостающее? — Ты, случайно, не знаешь, где в замке находится комната со спрятанными вещами?

      — Выручай-комната? — с энтузиазмом переспросил у меня Добби, как будто я мог дать более полное описание.

      — Да. Ты можешь меня туда проводить? — в конце концов, одной ночной прогулкой по школе больше, одной меньше, разница невелика. Прихватив мантию-невидимку и фиал, я отправился следом за Добби. Домовик, крайне довольный собой, шлёпал по каменному полу, одетый в разные носки: правый со снитчем, а левый с каким-то магловским героем детского мультфильма. Наш путь лежал на восьмой этаж Северной башни, Добби рассказал мне, как пользоваться этой странной комнатой, и мне оставалось только применить его инструкцию на практике. Проходя три раза мимо портрета, я сосредоточенно думал о комнате с забытыми и спрятанными вещами. Когда магическая дверь предстала передо мной, и я зашёл в комнату, представляющую собой огромный склад с наваленными друг на друга книгами, предметами одежды и мебели, то понял свою самую большую ошибку: нужно было, чтобы комната дала мне всего один спрятанный предмет — диадему.

      Но, к сожалению, эта умная мысль пришла в мою голову уже после того, как я забрался в дебри чудо-комнаты. Достав фиал с кровью, я почувствовал себя Сэмом в пещере Шелоба: шёл на вихрь гнили Волдеморта. Капля слабо витала в пространстве, в какую бы сторону я ни шагал между завалами старинных стульев с резными ножками, источенными термитами или пошатывающими пирамидами порванных книг. Кое-где в грудах старой одежды копошились пикси, доставая на свет мантии совершенно невозможного кроя и фасона.

      В конце концов, я просто стал осматриваться по сторонам: эта комната была куда интереснее Трофейной. Разбитые или кривые зеркала образовывали настоящий лабиринт из отражений: я видел множество различных вариаций своего лица. Будто в старой магловской хронологии: то, что было, будет и ещё суждено мне пережить. Жаль, что отражения были не чёрно-белыми.

      Словно толпой митингующих стояли манекены, вслушивающиеся в речь отдельно стоящего бюста, должно быть, какого-нибудь важного волшебника. Манекены, одетые в мантии различных годов и даже эпох, демонстрировали, как развивалась мода магического мира. В какой-то момент маги выглядели вполне прилично, и их, пожалуй, можно было принять за своих в магловском обществе. Но на смену приличному виду вскоре вновь вернулись мантии невозможных цветов, украшенные картами звёздного неба или большими полумесяцами. Одним словом, магический мир лишь на краткий период времени попытался адаптироваться под магловский, а затем снова решил изолироваться, скорее стремясь таким образом к деградации, чем к развитию.

      Выслушав, возможно, целый миллион лекций о моде, я цепким взглядом отметил, что материал одной из старых мантий был просто превосходный. Прохладный, приятный на ощупь, он притягивал взгляд своим цветом, кажется, поглощающим окружающий свет. Совершенно не представляя, зачем мне нужна была эта мантия, я снял её с манекена и увидел то, чтобы было спрятано за манекенами: колесница Орвина. Несмотря на большой слой пыли и грязи на ней, она была прекрасна. Да, сама её идея была довольно безрассудна, и явно не заслуживала памятной награды, но колесница и вправду была хороша.

      Выбросив все ненужные вещи из колесницы, я встал на неё: балансировка колёс была довольно расшатанной, но нет такой беды, с которой бы не справилась магия. Если однажды мне понадобится произвести на кого-нибудь абсолютно безумное впечатление, то в этой комнате можно было найти все для такого случая: и колесницу, и дюжину Пикси в упряжку. Постояв немного на колеснице, ощущая себя римским гладиатором, я отправился рассматривать остальные сокровища. Проходя снова через галерею немых манекенов, я почувствовал странное тепло в руке: капля крови в фиале металась из стороны в сторону, норовя коснуться стенок фиала. Где-то поблизости должна была быть диадема. Пытаясь припомнить, куда именно Волдеморт её спрятал, я поднял голову повыше и наткнулся на нужную мне вещицу глазами.

      Предмет, обладать которым, наверное, мечтал каждый. Реликвия, дающая знания обо всем на свете. Подняв фиал повыше к диадеме, я несколько минут зачарованно наблюдал за тем, как рвалась капля крови, алча соединиться с большим куском своей души. Сняв диадему с бюста, я не ощутил никакой особенной тяги. Мне не захотелось, зажав это винтажное украшение в кулаке, пойти убивать всех грязнокровок в школе. Я не ощутил себя более грязным или злым. Во мне ничего не изменилось, даже не появилось желания надеть диадему на голову, чтобы узнать, работает ли она так, как описано в тысяче книг. То, что осталось от моей души, не желало больше никому подчиняться.

      Завернув диадему в украденную мною мантию, я направился в обратный путь. Проходя мимо зеркального лабиринта, я все же заметил, что кое-что во мне изменилось, вернее, кое-что добавилось к моему отражению. В множестве зеркал, среди тысяч моих кривых усмешек, была одна ярко выделяющаяся среди остальных. Я смотрел на себя глазами, в которых изредка мелькали красные проблески, я был окружён чужой чёрной аурой. Она не могла просочиться внутрь меня, но через глаза она отчасти имела со мной связь. Моя кровь ещё не обновилась до конца, и в ней ещё был отголосок чужой злобной магии, но скоро Волдеморт не будет иметь надо мной никакой власти. Пытаясь избавиться от наваждения, я потряс головой и поспешил уйти из зеркального лабиринта. Но как бы я ни старался, краем глаза я все же замечал преследующую меня тень.

      Надеюсь, Клариссе не придётся слишком долго работать с этой штукой, чтобы понять, где находятся все остальные. Не думаю, что хоть кому-нибудь стоит долго находиться рядом со столь концентрированным злом, и не важно, насколько закрыт разум этого человека от внешних воздействий. Вернувшись в спальню, я спрятал диадему в шкатулку и уменьшил её до размера спичечного коробка. Заклятия расширения пространства помимо меня и Гермионы знали только семикурсники, да и то не все, так что большую часть студентов от соблазна стать марионеткой Тёмного лорда я обезопасил.

      На часах была только половина пятого утра, поэтому я прилёг на кровать, надеясь ещё немного вздремнуть. Должно быть, именно с этого момента и начался феерический кульбит, завершившийся огромной шишкой на моем лбу. Одним словом, бывают такие дни, которые запоминаются от начала и до самого конца в мельчайших подробностях. Мозг цепляется за отдельные события и анализирует их, пытаясь выработать различные пути для решения проблемы. Иногда других вариантов просто нет, и поэтому такие дни и запоминаются.

      Все началось с того, что, когда я через полтора часа открыл глаза, то увидел, что Мерлин притащил мне чьё-то нижнее белье: кружевной бюстгальтер нежно-голубого цвета. Я был почти уверен, что эта вещица принадлежала кому-нибудь из француженок, хотя абсолютно в этом уверенным я быть не мог. Мало ли, какого цвета и фасона девушки носят нижнее белье? Вторым запоминающимся фактором, стоявшим у истоков катастрофы этого дня, стало то, что я решил вынести это самое белье из своей спальни, чтобы никто из ребят не подумал ничего неправильного. В конце дня, когда я анализировал свои поступки, то пришёл к выводу, что всех последующих катастроф можно было избежать, оставь я это белье в своей спальне, спрятав куда-нибудь. Но так уж получилось, что я вынес этот бюстгальтер из комнаты и, вертя вещицу в руках, спустился в гостиную факультета. Мерлин вертелся у моих ног, подпрыгивая на задних лапах и пытаясь вырвать кружевную вещицу из моих рук. Когда мы с ним оказались внизу, то сразу же попались на глаза Флер, искавшей что-то среди подушек на диванчиках. Разумеется, я спрятал руки за спину, как только увидел Флер в комнате, а Мерлину только это и было нужно. Вцепившись в бюстгальтер зубами, он вырвал его из моих рук и побежал прочь. Выражение лица Флер, когда она заметила, что именно Мерлин у меня вырвал, не поддавалось никакому литературному описанию. Кажется, что она была одновременно смущена, возмущена, разгневана и обескуражена тем, что увидела.

      — Почему... — с первого раза сформулировать вопрос у Флер не получилось. — Зачем... — как и со второго.

      Несколько минут мы простояли в полнейшей тишине, смотря друг на друга: Флер хмурилась, а я, если честно, пытался представить, как мне нужно будет ответить на её вопрос, чтобы не заработать повторения розового заклятия. Мне все же удалось найти это заклятие в одной из старых, почти порванных книг, в отделе по высшим чарам. Для заклятия используется вещь, когда-то подаренная человеком. В случае, если это были цветы, достаточно одного лепестка, точнее, масла из него. Именно оно и будет являться красителем для татуажа. Сам рисунок затрагивает лишь несколько первых слоёв эпидермиса. Мне ещё повезло, что я подарил Флер цветы и не писал для неё никаких писем. Если для этого заклятия используются письма, то можно зачаровать определённую последовательность слов, вырванную из контекста, и она бегущей строкой транслировалась бы на моем лбу.

      — Ты хотела меня о чем-то спросить? — не выдержав затянувшегося молчания, решил уточнить я.

      — Да. Мне хотелось бы узнать, что у тебя делает моё белье?

      Кажется, что в момент, когда голос Флер дошёл до моих ушей и передался мозгу, где-то внутри меня что-то взорвалось, мешая корректно осознавать информацию. Флер, кружевное белье и у меня — никак не складывались для меня в одно предложение. Мне кажется, что эти слова вообще никак не могли быть связаны воедино, но каким-то невообразимым образом они сложились в устах Флер.

      — Почему ты сняла своё белье в гостиной? — недоуменно спросил я, чувствуя, как кровь приливает к коже лица.

      — Я не снимала его в гостиной, — возмущённо ответила Флер.

      — Тогда почему ты его здесь ищешь? — кажется, что я никогда ещё не вёл более абсурдной беседы, чем эта.

      — Потому что эта чёртова панда ворует мои вещи, — негодующе воскликнула Флер, махнув рукой в сторону притихшего Мерлина, уже успевшего порвать бюстгальтер на части.

      — Только я могу называть свою чёртову панду чёртовой пандой, — искренне возмутился я, отбросив свою сумку в сторону, и начав приближаться к Флер. Возможно, я и считал Мерлина крайне противным и вредным существом, но оскорблять его позволено было только мне.

      — Тогда зачем ты приказал своей чёртовой панде воровать мои вещи? — Флер тоже отошла от первоначального шока и двинулась в мою сторону. Радовало только то, что было слишком рано и никого кроме нас в гостиной ещё не было.

      — Земля не вертится только вокруг тебя, моя дорогая. И даже панда понимает, что все твои вещи абсолютно безвкусны и единственное, чего они заслуживают — это быть разорванными на куски, — где-то на задворках моего сознания промелькнула мысль, что мне лучше было держать язык за зубами, но сказанного не воротишь, к тому же Флер первой начала оскорблять Мерлина.

      — Ты... — тонкий пальчик Флер ткнул по моему плечу. — Ты... Ты...

      Слов явно не хватало, и Флер сделала то, что когда-то сделал я: попыталась меня задушить. Честно говоря, я никак не ожидал такой прыти и силы от столь хрупкой особы. К счастью, у меня хватило сил для того, чтобы разжать её хватку, но из-за короткой борьбы, завязавшейся между нами, мы с ней снова оказались на полу. Правда, но этот раз Флер удалось оказаться сверху, удерживая мои руки, она явно чувствовала себя победителем: слишком уж самодовольным было выражение её лица.

      — И что теперь? — миролюбиво спросил я, даже не пытаясь выбраться из-под неё. Эта наша с ней беседа уже ни при каких обстоятельствах не смогла бы стать ещё более абсурдной, чем уже была.

      — Пока не уверена, но...

      Что именно «но» мне было узнать не суждено, потому что и без того абсурдная ситуация стала ещё более абсурдной, когда из крыла девочек спустились Лаванда и Парвати. Картина происходящего очень напоминала сцену, которая непременно есть в любом вестерне, когда враги в безмолвии смотрят друг на друга, а между ними пролетает перекати-поле. В нашей ситуации — это был Мерлин с разорванным бюстгальтером в зубах.

      — Мы вам не помешали? — елейный тон, которым этот вопрос был произнесён, не предвещал для меня и Флер ничего хорошего, и я был почти уверен, что как только мои непутёвые однокурсницы выйдут за порог гостиной, они значительно преувеличат историю, дополнив её яркими, но совершенно несуществующими красками.

      — Помешали, — спокойный и уверенный тон Флер вызвал интерес даже у меня.

      — И что же ты собиралась со мной делать, дорогая? — заинтересовано спросил я. Лаванда и Парвати застыли у лестницы, ожидая дальнейших действий Флер. А Флер, словно актриса, получающая Оскар, решила не разочаровывать зрителей. Медленно, словно в режиме слоумо, она стала наклоняться ко мне. Моя первоначальная заинтересованность в том, что она собиралась сделать, резко пропала, так что я стал пытаться выбраться из её захвата, но не тут-то было. Тонкие пальчики Флер сжались на моих запястьях с такой силой, что в ходе любых моих попыток выбраться самым пострадавшим оказался бы я. Задержав дыхание, я настороженно наблюдал за тем, как Флер наклоняется к моему лицу. Не то чтобы я очень боялся того, что она может откусить мне нос или попытаться вырвать сердце и съесть его сырым, но определённые опасения были.

      — Ты будешь должен мне поход по магазинам нижнего белья, — шепнула Флер мне на ухо, и быстро вскочив, ушла в крыло девочек. Лаванда и Парвати, застыв на месте, в немом изумлении наблюдали за Флер. Кажется, весь сегодняшний день их мыслительный процесс будет зациклен только на том, что они только что увидели. Глянув на Мерлина, пожёвывающего оторванную бретельку бюстгальтера, я разочарованно покачал головой, и начал вставать с пола.

      — И все ведь из-за тебя, — протянул я, подхватив Мерлина на руки и попытавшись вырвать из его цепких лапок остатки несомненно очень дорогой вещички. Лаванда и Парвати ожили как раз в тот момент, когда, собрав все клочки бюстгальтера, я бросил их в камин, чтобы окончательно избавиться от всех улик. Их удаляющиеся глупые смешки стали первыми звоночками набатного колокола в моей голове.

      Это, можно сказать, безобидное утреннее происшествие было только началом лавины.

      Завтрак уже начался, когда я пришёл в Большой зал. Луна и Джордж, кажется, общались друг с другом, использую морзянку или какой-то другой волшебный способ для передачи секретов. Гермиона и Рон, вернее, Рон смотрел на Гермиону взглядом голодного оборотня в ночь полнолуния, должно быть, нашему другу особенно не понравилось сегодняшнее пробуждение. Хотя, по моему мнению, то, что на этот раз придумала Гермиона, было верхом искусства, который вообще сможет получить ученик Хогвартса по его окончанию. Гермиона смогла расширить пространство его кровати, так что, когда Рон проснулся, он оказался лежащим в довольно глубоком корыте, заполненном пауками. Возможно, все это уже было перебором, но пока всех нас это веселило, ну и, честно говоря, мы все ждали, что Рон все же разродится и попробует хоть как-то отомстить Гермионе, но пока все ограничивалось лишь злобными взглядами.

      Алиса, широко улыбаясь, читала письмо от родных, сегодня должен был быть поход в Хогсмит, и, скорее всего, нам с сестрой предстояло провести ещё одну операцию по тайному исчезновению из школы.

      — Родители будут ждать нас в Сладком королевстве, — сразу же сказала сестра, стоило мне только занять своё место за обеденным столом факультета. — И ещё кое-что:

      "Передай, Гарри, чтобы он, на всякий случай, составил завещание: Сириус буквально пылает от восторга и, думаю, будет готов задушить его от счастья"

      Что ты такое сделал, что Сириус настолько рад? — с интересом спросила Алиса. Честно говоря, я совершенно не представлял, почему крестный был настолько рад. Не думаю, что в абсолютный восторг его приводило то, что я стал чемпионом Турнира. Хотя, зная об абсолютной безбашенности друзей моего отца, вполне возможно, что так оно и было.

      — Не представляю. Может быть, он нашёл способ как-нибудь ещё провести министерство магии, помимо того, что теперь он бравый аврор? — предположил я, приманив к себе кофейник со стороны, где сидели иностранные гости. Кажется, я увёл у них последнюю чашку кофе, но мне было совершенно не совестно, и не думаю, что станет в ближайшие пару месяцев или лет.

      Утренняя почта ещё не пришла, только несколько сов, принёсших сладости или письма от родных, сидели рядом со своими хозяевами, получая лакомства за свою расторопность. Должно быть, Малфои поменяли сову, так как новый филин, принёсший Драко конфеты от матери, укусил его за палец. За столом Пуффендуя была какая-то неожиданная оживлённость, кажется, кто-то из первокурсников или второкурсников завёл новую и весьма необычную зверушку. Надеюсь, он не получил своего нового любимца от Хагрида, иначе, боюсь, все может закончиться весьма плачевно. В последний раз, когда мы были на занятии у Хагрида, он показывал нам самолично выведенных им существ. Внешне они выглядели довольно мило: пушистые, плюшевые, маленькие трёхголовые церберы. К счастью, порода получилась карликовой, и до размеров Пушка эти пёсики вырасти не могли.

      За столом Когтеврана, кажется, обсуждали какую-то научную статью. Четверокурсники бурно спорили между собой, возбуждено размахивая руками и показывая друг другу выписки из книг. Старшекурсники прислушивались к спору с некоторой предвзятостью, для них суть спора явно казалась несущественной и совершенно бесполезной. Слизеринцы вели беседы в исключительных группах, ведя себя сдержанно и степенно. Кажется, что оживление за их столом могло появиться только тогда, когда в стране произошло бы что-то глобальное, принёсшее большую выгоду их родителям. Пока Турнир не начался и ставки на испытания делать было нельзя, все были неколебимы и, если и интересовались Турниром, то лишь с целью показать, что они так же интересуются происходящим, но для них это было не так интересно, как декрет, который хотела протащить Амбридж. Кажется, Долорес совсем сошла с ума: после декрета о статусе вейл она решила, что стоит ещё немного ужесточить меры, и приравнять семейства, которые были в родстве с вейлами, к маглорожденным. Проще говоря, Амбридж хотела лишить эти семьи определённых сумм наследств и богатств, которыми всегда изобиловали вейловские семьи. Мне кажется, что часть светловолосых благородных семейств гордых британцев все же были как-то связаны с вейлами и их этот новый декрет вполне мог затронуть. Малфои, например, вполне могли бы лишиться какой-нибудь приличной суммы, и возможно, это бы поубавило спесь Драко. Но думаю, что этот декрет Амбридж протолкнуть не удастся: все же он затрагивал финансовый вопрос, а не вопрос чистоты крови волшебных существ.

      За столом же Гриффиндора, как и ожидалось, творился полнейший бедлам: не думаю, что хоть кому-нибудь были интересны вопросы политики. Гриффиндорцы, не столь хвалившиеся своей чистокровностью, но все же вполне на неё полагавшиеся, ещё верили в силу дружбы и того, что храбростью и напором можно добиться всего, что угодно.

      — Наконец-то, почта, — выдохнула Гермиона, заслышав хлопанье множества птичьих перьев.

      — Ты ждёшь что-то особенное? — птица, летевшая в сторону Гермионы, была отягощена связкой из нескольких журналов.

      — Да, сегодня в вестнике Трансфигурации должна выйти довольно интересная статья о множественной трансфигурации, — Гермиона расплатилась с почтовой совой, отвязав свою связку с журналами. Передо мной одиноко упал выпуск Ежедневного пророка.

      — Для чего тебе знать технику множественной трансфигурации, Гермиона? — что-то мне подсказывало, что Рона ожидало новое доселе невиданное приключение, полное различных острых ощущений.

      — Мало ли, — Гермиона протянула это настолько загадочным тоном, что я абсолютно уверился в собственном предположении. — Знаешь, мне кажется странным, что профессор Макгонагалл ещё не написала миссис Уизли про успеваемость Рона. Ведь она снизилась почти до уровня Кребба и Гойла. Радует только то, что у него пока нет столько отработок, сколько есть у них.

      — Думаю, если Рон не попытается исправить своё положение в ближайшие дни, то громовещатель от Молли обеспечен, — честно говоря, все в душе ждали, когда же он придёт и какими именно словами Молли Уизли в красках отругает своего младшего сына. Я почти уверен, что за воспоминание об этом громовещателе потомки будут благодарны своим родителям. В принципе, школа и существовала для того, чтобы наполнить жизнь такими воспоминаниями, ведь это самая яркая пора взросления, то, чего уже не будет, когда мы окончим школу и пойдём на различные подработки в министерстве магии.

      Открыв, наконец, свежий выпуск Ежедневного пророка, в который по какой-то причине уткнулось большинство учеников, я понял причину резонанса. Ежедневный пророк представлял в этом выпуске обзор о чемпионах Турнира Трёх Волшебников.

      Седрик Диггори миролюбиво улыбался с фотографии, иногда деланно поправляя свой пуффендуйский галстук. В статье о нем, занимающей целый разворот, не было ничего предосудительного. Его семья из поколения в поколение училась в Пуффендуе. Все они были честными, трудолюбивыми и открытыми людьми, готовыми в любую минуту прийти на помощь. Никто из его семьи не добился особенно высоких постов в министерстве магии, предпочитая работать на одной должности среднего звена всю жизнь, иногда отказываясь от повышения, если его предлагали.

      Седрик был представлен как довольно миловидный молодой человек, который после окончания школы пойдёт работать в министерство в Отдел транспорта и магических перемещений. Одним словом, Рите Скитер не удалось найти на Седрика никакой компрометирующей информации и вся статья, посвящённая ему, была полна дифирамбов влюблённой фанатки. Походило на то, что Рита собиралась поставить на Седрика как на победителя Турнира.

      Разворот, посвящённый Виктору, не затрагивал болезненную тему войны братьев во время попыток Гриндевальда захватить власть над магическим миром. Но зато Рита раскрыла множество других не менее пикантных тем для того, чтобы представить чемпиона Болгарии. Оказалось, что старшая сестра Виктора сбежала прямо из-под венца с маглорожденным волшебником, хотя её будущим мужем должен был быть видный представитель болгарской аристократии. Мать Виктора давно не видели в обществе из-за того, что одна из фанаток его сына хотела проклясть другую, но, к сожалению, заклятие срикошетило и попало в миссис Крам. Не думаю, что Виктору будет особенно приятно читать такие подробности о своей семье в газете. Но особенно неприятным и даже досадным был тот факт, что Скитер каким-то образом удалось узнать об их с Гермионой прогулке по школе. Эта неугомонная журналистка в одночасье смогла пройтись и по Виктору, и по Гермионе. Будто предвкушая своё недовольство от предстоящей статьи, Виктор на фотографии хмурился и старался уйти из кадра. Покосившись на подругу, которая была довольно смущённой, я продолжил чтение газеты.

      Следующий разворот газеты представлял одновременно меня и Флер, и он изобиловал фотографиями. Фотографиями, на которых я с усмешкой смотрел на Флер, а она все время косилась на меня, кокетливо улыбаясь. Наши фигурки на фотографиях, кажется, жили какой-то своей отдельной личной жизнью, значительно отличающейся от того, какую жизнь вели мы. Абсолютно очевидно, что наши копии на фотографиях кокетничали друг с другом, обмениваясь полуулыбками, даже иногда касаясь друг друга, при этом совершенно не стесняясь того, что их окружали директора школ и другие чемпионы. Почему Вселенная вела заговоры исключительно против меня?

      — Мне кажется, Сириус настолько переполнен эмоциями именно из-за этих фотографий, — весело предположила Алиса, что, кажется, было весьма верным предположением.

      Помимо странных фотографий, на которых наши копии вели себя совершенно неестественным образом, была ещё статья. Статья, наполненная всевозможными странными предположениями. Казалось, Скитер придумала целый роман о жизни этих фотографических персонажей. Все-таки фантазии Риты Скитер можно позавидовать: она смогла высосать из пальца огромную историю, изобилующую различными пикантными фактами. Так, по мнению Риты, наш с Флер роман начался ещё с финального матча на Чемпионате мира по квиддичу. Именно по этой причине я был приглашён на её день рождения, где оказался тем самым роковым соблазнителем, который разлучил молодых окольцованных влюблённых. Цветы на моем лице, которые запечатлеть на камеру так и не удалось, Рита смогла весьма красочно обрисовать словами, оказались на моем лице и теле, потому что Флер приревновала меня к Гермионе, которая, если судить из предыдущего разворота, пыталась окрутить перспективную квиддичную звезду. Одним словом, Скитер завернула просто сногсшибательный выпуск газеты.

      — Отчего же ты настолько ревнива, дорогая? Ты же прекрасно знаешь, какие глубокие чувства я к тебе испытываю, — свернув газету, фыркнул я, взглянув на, кажется, немного оробевшую Флер. Покачав головой, она никак не ответила на мой выпад. Алиса удивлённо взглянула на сестру и, могу поклясться, что если бы они сидели рядом, то она непременно проверила бы, нет ли у Флер температуры. Хотя для того, чтобы узнать это, можно было спросить и меня: за сегодняшнее утро я вполне смог оценить, насколько тёплой была её кожа.

      — Расслабься, Гарри, я почти уверена, что тётя Аполлин сожгла все выпуски Ежедневного пророка, которые смогли попасть в их дом, так что дядя Гаспар не придёт линчевать тебя сегодня в Хогсмит, — весело пропела Алиса. Сестра сказала это достаточно громко, чтобы её смогла услышать Флер и все окружающие нас студенты. Флер, которой, кажется, ещё не приходила на ум такая идея, ошарашено взглянула на кузину. По выражению её лица можно было смело утверждать, что план бегства на самый крайний случай пока ещё придуман не был.

      — Ты специально издеваешься над ней? — тихо спросил я у Алисы.

      — Ты же хотел увидеть, как выглядит вейла, когда перекидывается, — пожала плечами сестра. — Ради тебя, милый братец, я готова провернуть любой фокус.

      Кажется, обрадованная перспективой встретиться с родителями и младшей сестрой, Алиса была готова поддевать всех и вся. Её позитивный настрой ничего уже не могло поколебать. Покачав головой, я хлопнул Рона свёрнутой газетой по затылку. На его возмущённый взгляд я кротко ответил, что убивал паучка. Завертевшись словно уж, Рон стал пытаться стряхнуть воображаемого паучка с себя.

      — И это меня ты только что обвинял во всем человеческом зле, — иронично протянула Алиса под дружный хохот гриффиндорцев, наблюдавших за Роном.

      — С кем поведёшься… — многозначительно протянул я, за что тут же получил несильный, но все же меткий тычок в рёбра.

      Получив столь яркий выпуск газеты, всем чемпионам следовало бы несколько раз подумать, прежде чем выходить из школы, но никто из нас и представить не мог такого поворота сюжета. Должно быть, именно поэтому мы все и оказались в деревне на одной и той же улице под обстрелом одних и тех же заклятий.

      Хогсмит в этот выходной был полон народа: многие родители прибыли в деревню, чтобы навестить своих детей. Разумеется, помимо родителей и учеников, деревня была полна праздных зевак, желавших увидеть чемпионов Турнира. Более чем очевидно, что в этой толпе были журналисты, надеющиеся заполучить в свои цепкие руки сенсацию. Например, сразу выделялась кузина Флер — Франческа, флиртующую со всеми вейлу очень сложно было не заметить. Особенно невозможным это стало, когда я смог получше рассмотреть мужчину, с которым она заигрывала. Это был Орион Сириус Старк собственной персоной. По всему было видно, что крестного такое положение вещей вполне устраивало: он громко смеялся над любой, кажется, более или менее весёлой фразой вейлы.

      — Не ожидал увидеть их вместе? — Кларисса подошла к нам с Алисой совершенно незаметно. Так что когда я услышал голос рядом с нами, то моим первым желанием было проклясть этого человека, а уж потом думать, с какой целью он подошёл.

      — Совершенно, — Алиса стянула с себя мантию-невидимку и отправилась вместе с Патриком и Эмбер на встречу к кузине, таким образом оставляя нас с Клэр для серьёзного разговора по душам. Вернее, наш разговор будет касаться исключительно одной, поделённой на кучу частей, души. — Я почти уверен, что Сириус выболтает ей все свои тайны и поставит своё и без того не слишком легальное положение в обществе под удар.

      — Не поставит, — довольно легкомысленно отмахнулась от моего предположения Клэр, пока мы шли в сторону Кабаньей головы.

      — Откуда такая уверенность? — крестраж в моей сумке никак на меня не влиял, но мне почему-то казалось, что он потихоньку начинал влиять на окружающих. Столько в этом оторванном кусочке души были безумия, что оно должно было иметь какой-то радиус действия, сравнимый, как минимум, с радиусом взрыва ядерной бомбы.

      — Если что, он сможет убрать это воспоминание, — фыркнула Кларисса, открыв для меня дверь в паб. Аберфорт в приветствии махнул нам рукой, показав на дальний столик, уже накрытый для нашей компании. Пока мы занимали свои места, а Аберфорт, будучи очень любезным хозяином и вообще радушным человеком, выгонял прочих посетителей из паба, я пытался переварить полученную информацию.

      — Честно говоря, что-то мне подсказывает, что я совершенно не хочу узнавать, каким образом тебе удалось узнать все о крестражах Тёмного лорда, но, помня о твоей магической коме, затянувшейся на несколько дней, я обязана узнать, что ты натворил, Гарри, — Кларисса, словно дирижёр в театре, делала взмахи волшебной палочкой, и бутылка вина, приготовленная Аберфортом для нас, открылась и начала заполнять бокалы своим содержимым. Несмотря на настойчивые просьбы хозяина бара, завсегдатаи не торопились расходиться.

      — Не думаю, что то, что я сделал, слишком уж незаконно или запрещено, а вот то, что я увидел, действительно очень малоприятно, — пожав плечами, я сделал небольшой глоток вина. Я был не таким уж большим ценителем этого напитка, поэтому весь букет смог оценить только по удивлённому хмыканью Клариссы, также опробовавшей напиток.

      — Что именно ты сделал? — с тяжёлым вздохом спросила тётя, чуть прищурившись. Она явно опасалась услышать мои объяснения.

      — Воспользовался заклятием Эксплуа, — спокойно ответил я. Несколько минут Кларисса переваривала ответ, затем открыла рот, чтобы что-то уточнить, но быстро передумала. Ещё пару минут мы сидели в тишине, прислушиваясь к тому, как Аберфорт пытался выгнать двоих уже довольно захмелевших волшебников.

      — Это заклятие поиска на крови, Гарри, — медленно проговорила Кларисса. — Оно действительно довольно простое и совершенно безобидное, но с его помощью проводят поиск исключительно кровных родственников.

      — Тогда как получилось у меня? — не то чтобы я уже не догадался, почему у меня получилось, но все же не мешало услышать точное объяснение.

      — На тот момент ты ещё был связан с ним, но так как связь была очень посредственной, вместо крови заклятие питалось твоей магической силой, — коротко и по существу пояснила тётя, разъяснив то, что не смогла понять по моей ауре Алиса.

      — Значит, хорошо, что я успел провернуть все это, пока связь действовала, — я протянул Клэр коробку, уменьшенную до размеров спичечной, в которой лежала диадема и колба с моими воспоминаниями. — Для того, чтобы из одного действующего крестража сделать маяк на другие, тебе нужно будет сделать что-то особенно неприятное? — мне не хотелось бы, чтобы Клариссе пришлось слишком долго изучать диадему.

      — Нет. Я немного раздроблю крестраж и, заполучив таким образом крупицу его души, внесу её в карту, а уже на ней появятся отметки о том, где искать остальные куски, — беспечно пожав плечами, Кларисса убрала коробок в свою сумку. Если верить её словам, то все было проще простого, но не думаю, что то, что связано с раздроблением души могло быть просто и легко.

      — Почему, если все так легко, такого никто не сделал раньше? — либо вино на меня так действовало, либо ещё что-то, какое-то ещё не до конца осознанное мной, вернувшееся ко мне чувство, но, услышав мой вопрос, тётя смутилась.

      — Хорошо, все не так уж и легко, но я могу это сделать, и это положит конец Тёмному лорду, разве это не прекрасно?! — тут же парировала Клэр.

      — Результат, разумеется, будет прекрасным, но какова цена исполнения? — Аберфорту, наконец, удалось выгнать всех постояльцев, и он, громко ругаясь, зачаровывал дверь.

      — Откуда в тебе столько занудства? — меланхолично поинтересовалась тётя, с совершено наглым намерением снова наполняя мой бокал.

      — Алиса сказала, что было бы неплохо, если бы ко мне вернулось чувство самосохранения, — в тон Клэр ответил я, поигрывая вином в бокале.

      — У меня есть для вас новости, — Аберфорт устало плюхнулся на стул, рядом с нами. Залпом выпив налитый ему бокал вина, он почесал бороду, думая, как лучше преподнести нам свою новость. — Гарри был прав: с Грюмом совершенно точно что-то не так. Я наблюдал за ним все это время: если бы я не знал Грюма настолько хорошо, то можно было бы подумать, что он просто играет, стремясь произвести впечатление на учеников. Но я отлично знаю Аластора и прекрасно знаю, что впечатление на новобранцев он производит только в первую неделю знакомства с ними, а затем он даже смягчается. Разумеется, при его паранойе его благосклонность не бросается в глаза новобранцам, но его друзья прекрасно понимают, к кому Аластор благоволит.

      — Что это может значить? — честно говоря, то, что я оказался прав в своей паранойе в отношении Грюма не слишком меня радовало.

      — Либо Аластор окончательно сошёл с ума, либо кто-то им управляет. Второй вариант развития событий совершенно невозможен, так что, как ни прискорбно в этом признаваться, но, кажется, Грюм сошёл с ума, — Аберфорт поджал губы так же, как это обычно делала тётя Петунья.

      Беседа, которая завязалась между Аберфортом и Клариссой, не касалась ни одной интересующей меня вещи, поэтому я позволил себе не прислушиваться к ней. Куда больше меня интересовало, каким образом крестный оказался связан с кузиной Флер. Возможность такой степени родства мне не слишком нравилась: у меня и без того было три вейлы в родственницах, и ещё одна совершенно и точно превысила бы степень моей терпимости. Сказав Клэр, что отправился искать Эмбер и Патрика, я распрощался с Аберфортом и направился гулять по деревне в поисках остальных своих родственников.

      Если бы я знал наперёд, чем обернётся эта прогулка, то предпочёл бы остаться в пабе и слушать разговоры о политике.

      Если говорить откровенно, то не думаю, что кто-нибудь из нас предполагал, что такое может случиться. Я думаю, вообще никто в здравом уме не мог предположить того, что станет участником небольшой войны средь бела дня. Более того, никто из тех людей, что знают меня, даже не могли бы подумать о том, что у меня окажется столько поклонниц, и они сделают, то, что сделали. Но это случилось: мои фанатки напали на Франческу и Флер, когда они выходили из Трёх мётел.

      Я как раз выворачивал из-за угла, когда заметил луч заклятия, несущийся в их сторону. Заклятие, скорее всего, было неопасным, просто противным, особенно, если попадёт в девушку. Даже не задумываясь над тем, что делаю, я бросил своё заклятие, чтобы сбить луч с пути и нейтрализовать его. Но, кажется, замысел моих поклонниц был куда более опасным или, быть может, я вложил слишком много сил в своё заклятие. Одним словом, в результате столкновения заклятий стекла в кафе выбило напрочь. Осколками усыпало всех, кто находился поблизости. И именно с этого момента и началась всеобщая неразбериха.

      Помимо Флер и Франчески на улочках Хогсмита оказалось ещё три вейлы, и, попросту говоря, началась неразборчивая стрельба заклятиями. Кто-то пытался защищаться, кто-то — атаковать, и в результате все смешивалось в причудливую форму различных странных заклятий, которые сыпались в разные стороны, рикошетя от множества щитов учеников и попадая в особо зазевавшихся студентов.

      К тому моменту, когда профессорам удалось всех угомонить, в воздухе летало вейловское пламя. Пребывание в магической деревеньке было прервано, и все студенты в срочном порядке вернулись в школу. А зачинщики оказались в Больничном крыле перед судом директоров.

      Должно быть, Каркаров, как и остальные, ожидал хоть какого-нибудь ответа на вопрос, но никто из нас даже не представлял, как можно было ответить на этот, в общем-то, простой вопрос. Флер, закусив губу, с интересом рассматривала Алису, Гермиону и Луну. Мне кажется, она уже придумала, какие им стоит сделать стрижки. По лицу Виктора было заметно, что отвечать ни на чьи вопросы он не собирается, даже если его начнут пытать. Драко и Седрик, скорее всего, чисто физически не смогли бы сейчас хоть что-то произнести.

      — Во всем виновата Рита Скитер, — наконец, ответил я на вопрос Каркарова, и все чемпионы в один голос меня поддержали.

     Когда до первого испытания оставалось всего две недели, Людо Бэгмен собрал всех чемпионов вместе. Кажется, что его спортивное прошлое никак не хотело оставить его в покое. Он не мог простоять не двигаясь и двух минут: все время дёргался, подпрыгивал, размахивал руками. Одним словом, вёл себя совершенно неподобающе своему статусу и должности. Не то чтобы я был ханжой, хотя не исключено, что было именно так, но главе Департамента магических игр и спорта все же стоило вести себя более сдержано перед подростками, которым он объяснял суть первого предстоящего им испытания в Турнире. Нельзя подпрыгивая и веселясь рассказывать подросткам, что суть испытания заключается в единении с самим собой. Своими словами и действиями он производил впечатление театрального маньяка, который приготовил для своей жертвы смертельную ловушку и толкает её туда с заботливой улыбкой на губах. Ничего более существенного нам от Людо добиться не удалось и пришлось расходиться по гостиным совершенно не представляя, что же именно нам нужно будет совершить, чтобы удачно пройти первое испытание Турнира.

      — Знаешь, — когда мы выходили из кабинета, Флер ушла вперёд, но вскоре притормозила и дождалась меня. — Мой отец написал мне письмо. Несмотря на то, что мама, как и предполагала Алиса, сожгла все английские газеты в нашем доме, мальчишка — его секретарь, передал отцу свою газету, как только папа пришёл на работу.

      — Мне стоит задумываться над тем, чтобы написать завещание? — чуть улыбнувшись, спросил я. Флер усмехнулась, услышав мой вопрос, но отвечать не торопилась.

      — Нет. Каким бы странным ты ни был и какой бы противной ни была твоя чёртова панда, ты понравился отцу, — было видно, что Флер совершенно не хотела в этом признаваться.

      — Я думал, что все совершенно наоборот, — осторожно заметил я, прислушиваясь к шепоткам портретов. Было понятно, что единственным развлечением жителей магических картин были сплетни, а единственные стоящие сплетни, которыми обменивались в школе, были предположения о нашем с Флер романе. Как я и предсказывал, Лаванда и Парвати значительно приукрасили картину того, что увидели однажды утром в гостиной Гриффиндора. С их слов получалось так, что мы с Флер самозабвенно целовались, когда девочки спустились в гостиную. Сказки Скитер и откуда-то оказавшиеся у меня безумные фанатки, желавшие проклясть коварную вейлу, приворожившую золотого британца, добавили ещё больше масла в огонь. Хотя для картин вся эта история, состоящая из сплошного вымысла, была только на пользу. Она для них была словно второй жизнью, которую, несомненно, хотелось бы им прожить.

      — Я тоже, но... — Флер неожиданно умолкла. Она хмурилась, покусывая губы, было понятно, что Флер хотела сказать ещё что-то, но не представляла как.

      — Надеюсь, ты понимаешь, что твой фокус с розами не пройдёт просто так и однажды я придумаю, как тебе за него отомстить? — усмехнувшись, спросил я, стараясь перевести разговор на более удобную тему. Флер звонко рассмеялась, легко толкнув меня плечом. Этот безобидный дружеский жест портреты встретили яростным пересказом друг другу. Это было по-настоящему красивое зрелище: словно золотистыми импульсами эта новость передавалась от одной картины к другой, образуя запутанную золотую паутину. Я почти уверен, что где-то в самом начале этого золотого пути к первоначальной новости добавились выдуманные подробности.

      — А я надеюсь, что ты помнишь о походе в магазин нижнего белья, — угроза Флер была куда более опасной.

      — Жду с нетерпением, дорогая, — фыркнул я, открывая перед Флер вход в гостиную. Теперь, когда мы с ней оказывались на расстоянии меньшем, чем десять метров друг от друга, то это непременно означало, что мы возвращались со свидания. Алиса и Гермиона, должно быть, о чем-то спорили, так как сейчас смотрели друг на друга очень возмущённо.

      — Почти уверена, что они спорили по поводу того, каким будет первое испытание, — шепнула Флер, взяв меня под руку, явно для того, чтобы добавить Лаванде и Парвати тем для обсуждений.

      — Я уверен, что Гермиона настаивала на том, что только знания помогут нам пройти это испытание, — шепнул я ей на ушко. Флер не носила в школе туфли на каблуках, так что мы были с ней почти одного роста. Не то чтобы я тоже стремился играть на публику, но раз уж Флер начала игру, то и мне нужно было её продолжить.

      — О чем спорили? — заинтересованно спросила Флер, как только мы сели на диван рядом с девочками. Прежде чем я смог открыть рот чтобы задать свой вопрос, или вообще хоть что-нибудь сделать, Флер перекинула свои ноги мне на колени совершенно хозяйским жестом. Из-за такой наглости все мысли из моей головы вылетели.

      — О том, каким будет первое испытание, — быстро ответила Алиса, и совершенно не обращая на нас внимания, снова повернулась к Гермионе. — Первое испытание не может означать проверку за уровень знаний, оно должно показать моральный дух чемпионов. Их готовность к любым трудностям, то, на что они способны пойти, чтобы стать победителем.

      — Вот именно, — азартно подхватила Гермиона, импульсивно взмахнув рукой. — Они покажут то, на что способны — уровень их знаний и умений.

      Одним словом, несмотря на то, что мы с Флер уже пришли и смогли бы внести в суть спора девочек истину, они не обращали на нас внимания, продолжая беседу, которая, несмотря на абсолютно различные точки зрения, им обеим определённо нравилась. Положив руки на ноги Флер, я иронично взглянул на неё в поисках подтверждения своего предположения. Она усмехнулась и как ни в чем не бывало подхватила Мерлина на руки. Мерлин казался вполне довольным, сидя на её руках, он даже урчал от поглаживаний. Где-то на огромном табло, показывающем наш с Мерлином счёт, счётчик Мерлина защёлкал с такой скоростью, что должен был создавать неплохие воздушные потоки подобно вентилятору. Они... сговорились... Сговорились?.. Они сговорились!

      Кажется, по выражению моего лица и до Мерлина, и до Флер дошло, что я раскусил их сговор. Скинув ноги Флер со своих колен, я достал волшебную палочку из кармана и принялся демонстративно начищать её с помощью носового платка.

      — Так, значит, моя чёртова панда ворует твои вещи? — стоило мне задать вопрос Флер, как шумный спор Гермионы и Алисы резко прервался. — И кто же виноват в том, что моя чёртова панда, которая, хоть и весьма чёртова, но все же воспитана, вдруг заинтересовалась твоими вещами? — помимо Гермионы и Алисы, с интересом прислушивающихся к началу грандиозного выяснения отношений, Мерлин тоже решил послушать. Развернувшись в руках Флер, он уселся на её коленях с таким выражением на своей пушистой мордочке, как будто готовился услышать весёлую шутку.

      — Должно быть, во всем виноват хозяин этой очаровательной панды, — пропела Флер, продолжая подглаживать млевшего Мерлина.

      — Так вот значит, как мы заговорили. Значит, теперь Мерлин стал очаровашкой, — моя демонстративность в полировке волшебной палочки стала ещё более демонстративной. Вести спор, делать что-то руками и плести беспалочковое заклинание — очень сложное занятие, и главное в этом деле — не сбиться, иначе потом мне же будет хуже.

      — Очень смелый ход — вплести в заклятие подножки ещё и заклятие щекотки, приправленное, кажется… — Флер чуть прищурилась, будто прислушиваясь к тому, как я сплетаю заклятия воедино. — Перцовым сглазом.

      В этот момент все то, что я так ловко и умело сплетал воедино, сдулось как проколотый воздушный шарик. Мерлин самодовольно оскалился мне и нагло развалился в руках Флер, подставляя ей своё пушистое пузико.

      — Неужели Алиса ещё не рассказала тебе, что я лучшая ученица Шармбатона по чарам? — вопрос Флер был полон самодовольства, так что мне осталось только поджать губы подобно тёте Петунье, недовольно взглянуть на улыбающуюся Алису и уйти в свою спальню. Пусть этот раунд остался за Флер и Мерлином, но войну я ещё не проиграл.

      Довольно странное поведение профессора Грюма выветрило из моей головы все планы по отмщению Мерлину и Флер на несколько дней. Было понятно, что профессора что-то по-настоящему тревожит: его волшебный глаз очень редко теперь смотрел на учеников. Он почти всегда был обращён куда-то внутрь его черепа, смотрелось это действительно малоприятно, так что все иностранные гости, покидая занятия профессора, были обескуражены. Более того, из-за недовольства иностранных гостей Дамблдор даже провёл с Грюмом беседу, часть которой мне удалось подслушать, так как в этот момент я как раз возвращался из Сладкого королевства через тайный проход. Директор искренне беспокоился о душевном самочувствии своего друга, но старому аврору, кажется, было совершенно безразлично чужое участие, он стремился побыстрее остаться одному. Такое поведение профессора по защите продолжалось пять дней, и я уже начал подумывать написать Аберфорту, чтобы узнать, не произошло ли что-нибудь по-настоящему неприятное в министерстве магии, раз Грюм себя так ведёт, но все разрешилось само собой.

      В то утро самой обсуждаемой новостью за столом Гриффиндора была попытка Рона отомстить Гермионе. Вернее, обсуждался жестокий провал Рона, закончившийся для него в Больничном крыле. Рон не решился пробраться в спальню Гермионы, поэтому он зачаровал выход из женского крыла. Расчёт Рона был на то, что Гермиона спускается в общую гостиную за двадцать минут до начала завтрака, в основном, чтобы я не слишком долго скучал, сидя перед камином, и для того, чтобы быть в первых рядах зрителей, которые видят возмущённого Уизли, спускающегося вниз после очередного бурного пробуждения. В принципе, Рон все продумал правильно, но Гермиона встала пораньше, так как хотела первой прочитать мою подписку с ювелирными заклятиями. А в указанное время спустилась единственная девушка из Дурмстранга. Эта неожиданная, банальная шалость в стиле шуток из старых немых фильмов — ведро холодной воды, переворачивающееся на человека, — могла бы сойти Рону с рук, если бы он не покраснел жутчайшим образом, бросившись вытирать девушку покрывалом с одного из кресел. Получившая второй бодрящий душ за одно утро, Карина тут же его прокляла, причём сделала это настолько мудрёным образом, что ни мне, ни Гермионе, успевшим подбежать к ним, чтобы расцепить начинающуюся склоку, не удалось понять ни одного заклятия. Одним словом, эта новость разошлась по школе даже быстрее, чем слух о том, что Снейп помыл голову.

      — Ох, он позорит нашу семью, — тяжело вздохнул Фред, взглянув на продвигающегося к столу Гриффиндора алого под цвета флага факультета брата.

      — Это его первая попытка придумать что-то самому, — пропела Луна, сев рядом с Джорджем и Алисой. В последнее время эти двое, хотя стоит сказать, четверо: Алиса, Луна, Гермиона и Флер — стали слишком часто обсуждать что-то вместе. Две вейлы, одна полуночница и вундеркинд совершенно точно не могли объединиться с какой-то безобидной целью.

      — Мы провернули подобный фокус в прошлом году, но сделали все так, что никто даже не смог предположить, что были замешаны мы четверо, — поддержал возмущение близнеца Джордж. — Он портит нашу репутацию.

      — Возможно, Гермиону и Рона перепутали в роддоме, — улыбнувшись, предположил я. Близнецы оценивающе взглянули на Гермиону, будто представляя, как она будет выглядеть с огненно-рыжими волосами.

      — Не исключено, — хором согласились они, когда Рон, стараясь не привлекать к себе внимания, что было глупой затеей ровно с той минуты, как он появился в Большом зале, потому что большая часть учеников пристально следила только за ним, сел рядом с братьями. — Возможно, нам стоит написать маме, чтобы она проверила, точно ли Рон принадлежит к славной семье Уизли или его подкинули к нам, скажем, Малфои.

      Попытка Рона оправдаться была прервана бесцеремонным и крайне неуклюжим появлением в Большом зале молодой сотрудницы Аврората. Забавная девушка с ярко-фиолетовыми короткими волосами, смутившись от пристального внимания сразу сотни учеников, кротко улыбнулась и прошла к учительскому столу. Кажется, во внешнем мире что-то случилось, раз одного из сотрудников Аврората прислали к Грюму за советом. Но то, что случилось за стенами школы, сейчас для меня было куда менее интересно, чем то, что происходило внутри. Эта девушка была необычной, крайне необычной. Рядом с любым волшебником витала магия: хаотичные всполохи его собственной и рассеянные частицы окружающей природной магии. Вейл и других волшебных существ магия переполняла, она билась из них потоком, отчасти становясь именно той рассеянной хаотичной силой, что окружала обычных магов. Эта же девушка было уникальной. Вся её магия, казалось, была сосредоточена на коже и распространялась внутрь, а не наружу. После короткого разговора с Грюмом, они вышли из Большого зала, обсуждая проблему девушки.

      — Какая забавная, — проследив за вышедшими из Большого зала профессором и аврором, заметил я.

      — Привлекают неестественно яркие краски, мистер Поттер? — тут же поинтересовалась Флер, бросив в меня кусочком тоста.

      — Ревнуешь, дорогая? — вопросом на вопрос ответил я, вернув измазанный в джеме тост обратно хозяйке и попав им прямо в декольте. Прекрасно осознавая, что после того, как крайне возмущённая Флер достанет кусочек хлеба из своего декольте, меня будет ждать экзекуция, я благоразумно отступил из Большого зала, стремясь первым прийти на занятие по защите. Возможно, со стороны это напоминало бегство, но… это было весьма благоразумное бегство.

      — Флер пообещала, что выльет тебе за шиворот чашку сладкого чая за ужином, — весело проинформировала меня Гермиона, когда подошла к кабинету. Профессор, должно быть, ещё не закончил разговор с аврором, так что в полном составе двумя факультетами мы ожидали начала склоки между Драко и Роном, которая, несомненно, началась бы, если бы Грюм не подошёл к кабинету. Профессор не выглядел встревоженным или заинтересованным, ему, казалось, было совершенно неинтересно то дело, с которым к нему обратились.

      Этот урок обещал быть абсолютно обыденным безумным уроком профессора, если бы через десять минут после начала в кабинет не зашёл мужчина. Ему, должно быть, было за сорок, лёгкая седина, нос горбинкой, лицо покрыто оспинами. Несимпатичный, даже отталкивающий, мужчина кивнул Грюму, махнув головой в сторону двери, предлагая профессору выйти, чтобы поговорить с ним. Грюм был удивлён присутствию уже второго аврора в школе, я почти уверен, что бешено вращающийся в его глазнице волшебный глаз высматривал, сколько их ещё было в школе.

      — Кто вы и какого черта вам нужно в школе? — прогремел вопрос Грюма из коридора.

      — Почему ты так пристально смотрел на этого мужчину, Гарри? — тихий вопрос Гермионы утонул в гомоне остальных учеников. Многим была интересна причина появления авроров в школе. Все опасались повторения внезапного нападения на министерство магии, а авроры в школе лишь разжигали неприятные мысли.

      — Потому что это уже второй странный волшебник, увиденный мной за одно утро. Та девушка и этот мужчина: вся их магия заключена в коже. Обычно так не бывает, — краем глаза я заметил, что Рон снял с плеча Гермионы несколько выпавших волосков. В моем сознании тут же всплыли страницы книг, в которых были описаны проклятия с использованием волос. Скорее всего, Рон нашёл какое-то одно заклятие и скорее всего, он искал его не слишком долго, наверняка прочитал в учебнике близнецов. Что же, если на этот раз наш рыжий друг правильно разыграет все свои карты, то Гермионе предстояло либо здороваться с Роном каким-то особенным образом, либо кукарекать каждый час. Не думаю, что Рону удалось разобраться с правильным наложением проклятия для церемониального приветствия, так что Гермиона, скорее всего, будет кукарекать. На это будет интересно посмотреть.

      Громко хлопнув дверью, Грюм вернулся в кабинет, и все переговаривающиеся студенты резко замолчали. Профессор был озабочен и зол, и что странно: оба его глаза смотрели прямо перед собой.

      — Откройте учебник и повторите ранее изученное нами заклинание, — безэмоционально бросил профессор, заняв своё место за столом. Таким обыкновенным мы ещё никогда его не видели, так что опасались внезапного подвоха в виде заклятия, брошенного в кого-нибудь из нас сразу же после того, как уткнёмся в книги. С опаской, но ребята все же стали выполнять указание учителя, я же не двинулся с места.

      С Грюмом не просто было что-то не так: его прокляли. Точнее, прокляли его магический глаз: магия удерживала его так, что он не мог двигаться. Скорее всего, это сделал кто-то из авроров, но зачем? Прежде чем мне удалось развить мыслительный процесс, чтобы придумать какое-нибудь оправдание такому поведению авроров, в кабинет зашёл ещё один представитель этого подразделения. Молодой мальчишка, наверное, только в прошлом году закончивший школу. Форма на нем сидела довольно неопрятно, будто была на несколько размеров больше, и вообще была с чужого плеча. Смутившись разглядывающих его учеников, мальчишка пошевелил довольно большими ушами, тонким голоском попросив профессора выйти в коридор. Профессор волновался и был явно недоволен перспективой разговора с уже третьим незнакомым ему аврором.

      — Что тебе не понравилось в этом парне? — Рон спрятал волосы Гермионы в учебник и сейчас изо всех сил пытался делать вид, что ни к чему не причастен и не заинтересован в общении с нами.

      — Это один человек. Та девушка, взрослый мужчина и этот мальчишка — все они один человек, — озарило меня. Осталось только понять, как такое возможно.

      — Возможно, это метаморф, — предположила Гермиона, перелистнув очередную страницу учебника. В отличие от остальных, она сразу же принялась выполнять указания Грюма, и сейчас уже заканчивала повторять весь изученный нами ранее материал. — Только зачем использовать такие уловки для того, чтобы пообщаться с бывшим начальником?

      — Затем, что они его проверяют, — кажется, Аберфорт все же предположил невозможный вариант и решил по-настоящему проверить старого друга на вменяемость.

      — Зачем? Все же знают, что у Грюма не все дома, — фыркнул Рон, кажется, абсолютно потеряв заинтересованность в продолжении беседы с нами. Развернувшись в сторону Лаванды, он совершенно неуместно стал пытаться заинтересовать её. Столь явное предубеждение против единственного интересного вопроса, который должен был сделать этот день захватывающим, не то чтобы очень меня задело, но все же заставило провернуть небольшую магическую манипуляцию и заменить волосы Гермионы на волосы Лаванды.

      — Думаешь, профессора Грюма кто-то проклял? — заинтересовано спросила Гермиона, оторвавшись от учебника.

      — Думаю… — дверь с грохотом открылась, и крайне рассерженный профессор, громко стуча своей деревянной ногой, прошёл к рабочему столу. — Думаю, что кто-то занял его место.

      Мне стоило проверить эту возможность ещё после первого заседания нашей небольшой шпионской группы в Кабаньей голове. Если отбросить возможность того, что на Грюма могли наложить Империо или какое-нибудь другое заклятие подчинения, не исключена возможность того, что на него напали со спины, и сейчас держали взаперти, чтобы самим играть его роль. Пока Грюм срывал свою злость на учениках, заставляя их отрабатывать только что повторенные заклятия, я достал из сумки карту мародёров. За этот учебный год я пользовался ей всего несколько раз, когда мы с Алисой выбирались в Хогсмит, так что мне не приходилось слишком всматриваться в имена. Сейчас же меня интересовали именно они. Быстро найдя кабинет защиты, я заметил, что по направлению к кабинету двигались Альбус Дамблдор, Минерва Макгонагалл, Нимфадора Тонкс и Кингсли Бруствер. Урок же для нас проводил Бартемиус Крауч младший, а сам Аластор Грюм находился парой этажей ниже, в комнатах, отведённых для учителей.

      Оборотное зелье и превосходный актёрский талант — вот что помогало мистеру Краучу младшему несколько месяцев водить за нос всех старых друзей Грюма, пока моя паранойя не взяла верх и не заразила Аберфорта. Свернув карту и убрав её вместе с учебником в сумку, я на всякий случай поставил вокруг нас с Гермионой небольшой барьер. Заметив мои манипуляции, Гермиона так же поспешила вооружиться волшебной палочкой, а не учебником.

      Кажется, что мистеру Краучу уже было нечего терять: с его палочки сорвался красный луч Круциатуса сразу же, как только дверь открылась. Директору удалось увернуться от заклятия, а остальные его спутники ловко обезоружили Крауча. После такого представления никакие просьбы не заставили бы учеников покинуть свои места: слишком уж большим было желание узнать, что же на самом деле происходит, но стоило профессору Макгонагалл недовольно взглянуть на попытавшегося было возразить Нотта, как все послушно собрали свои вещи и вышли из кабинета. Схватив Гермиону за руку и выдернув из толпы медленно бредущих четверокурсников, я направился к покоям, выделенным Грюму.

      — Что они с ним сделают? — не думаю, что Гермиону так уж сильно волновала судьба Крауча младшего, но ответ на этот вопрос хотелось бы знать и мне.

      — Предполагаю, что отдадут аврорам. По крайней мере, один из них в школе точно присутствует, — пожав плечами, ответил я. Дверь в покои профессора по защите поддалась после того, как я взорвал петли. Оказавшись внутри и починив двери, мы стали осматриваться по сторонам, пытаясь понять, где именно был спрятан настоящий Аластор Грюм. Комната была не такой уж большой и никаких скрывающих или расширяющих заклятий к ней применено не было. Снова активировав карту, мы с Гермионой все же смогли понять, где именно находился профессор. Магический чемодан с множеством секций, оказывается, мог использоваться не только как зернохранилище для пропитания зоопарка наглых панд, но ещё и как тюрьма.

      Аластор Грюм поднял голову, взглянув вверх с целью то ли плюнуть в своего похитителя, то ли как-нибудь витиевато проклясть его род до семнадцатого колена по троюродной тётке, но остановился, когда заметил, что на этот раз перед ним другие люди.

      — Профессор, — коротко кивнул я, воспользовавшись заклятием, чтобы поднять Грюма из его тюрьмы в нормальный мир.

      — Мистер Поттер, — в тон мне попытался ответить Аластор, но сильный приступ кашля помешал ему это сделать. Осмотрев баночки с зельями, стоящими на прикроватной тумбочке, Гермиона протянула профессору несколько пузырьков. Прежде чем выпить зелья, Аластор внимательно их обнюхал. Что же, теперь становилось понятно, почему все так спокойно относились к тому, что Грюм всегда все обнюхивал и проверял.

      — Как вы меня нашли? — настороженно спросил он после того, как принял зелья от простуды. Без своего волшебного глаза и протеза это был обычный калека, побитый жизнью и никому не доверяющий.

      — Паранойя заразна, а ещё «вы», кажется, не прошли аврорскую проверку, — коротко ответил я, большего мы все равно не знали.

      Мы встретили профессора Макгонагалл и ту забавную девушку аврора на полпути к Больничному крылу. Причём, когда они нас заметили, то волосы у девушки из фиолетовых резко стали пепельными, и она споткнулась на ровном месте.

      — Неужели настолько плох, Нимфадора? — насмешливо спросил профессор, чем вызвал у молодой аврорши новый приступ смены имиджа, но на этот раз скорее от негодования.

      Передав профессора мадам Помфри, мы с Гермионой направились в башню Гриффиндора. Я был абсолютно уверен в том, что никто и никогда не узнает о том, что в Хогвартсе несколько месяцев жил неизвестный волшебник, выдающий себя за известного аврора. Моё предположение оказалось единственно верным. Лишь через несколько дней, перед самым первым испытанием, я получил от Сириуса письмо, в котором он рассказывал, что прежде чем наш недалёкий министр приказал дементорам устранить Крауча, от него удалось добиться лишь того, как он сбежал из Азкабана. Не такой ж защищённой и неприступной оказалась эта тюрьма. Правда, куда больше, чем составление возможного плана по побегу из тюрьмы, меня интересовало то, что Ремус Люпин должен был стать нашим преподавателем защиты до конца учебного года. Вернее, не совсем нашим: в расписании Люпина были курсы с первого по третий и иностранные гости.

      Нам же снова достался Грюм, на этот раз настоящий. Сначала различие между поддельным и настоящим было совершенно небольшим, но затем оно действительно стало бросаться в глаза. Аластору Грюму нравились Гермиона и Невилл, ему нравилась моя спокойная отрешённость. Он получал какое-то извращённое наслаждение от того, что у его учеников не получалось выполнить заклятие с первого и даже с двадцатого раза и упорно заставлял повторять его. Грюму действительно нравилось преподавать, передавать свои знания новым поколениям. Не таким уж и странным был этот старик. За всеми этими перипетиями наступил день первого испытания Турнира Трёх волшебников.

      Он не начался для меня как-то необычно: большую часть ночи я читал справочник трав для зельеварения, пытаясь придумать такой состав зелья, с помощью которого мне бы удалось значительно усложнить жизнь Флер. То, что молодая вейла оказалась настоящим чёртовым безумным фриком, помешанным на всевозможных заклинаниях и чарах, значительно усложняло мой план по отмщению. К тому же, раз Мерлин был с ней в сговоре, то на его помощь рассчитывать не приходилось. Поэтому и пришлось обратиться к той науке, в которой Флер не была так сильна. К сожалению, и я тоже. Радовало только то, что за помощью в отношении всевозможных трав я всегда мог обратиться к Невиллу, а Гермиона точно согласилась бы помочь мне с составом зелья. Так что ночь перед первым испытанием в турнире прошла для меня так же, как и все предыдущие. К тому же, я совершенно не собирался переживать или задумываться над тем, как бы мне победить в этом турнире. Я стал его участником не по своей воле, так что вполне мог его проиграть по своей.

      За завтраком, прошедшим в оживлённой суматохе, когда все ученики школ, совершенно не стесняясь присутствующих рядом с ними чемпионов, делали ставки на то, кто победит, а кого съедят, я был самым бесстрастным чемпионом. Хотя не думаю, что это была такая уж большая моя заслуга: скорее в этом мне помогли дементоры, а вот те чемпионы, что обошлись без эмоционального допинга, выглядели крайне взволновано. Сосредоточенный, хмурый Виктор рассеянно намазывал тост, должно быть, уже третьим сортом джема, совершенно не обращая на это внимания. Седрик, кажется, не спал всю ночь: у него были огромные круги под глазами, да и вообще весь его вид говорил о нервном истощении. Флер была обыкновенной. Пожалуй, именно таким образом можно было её описать в то утро: она не улыбалась всем подряд, стараясь расположить к себе; не смотрела снисходительно на малышню; не выводила меня из состояния фрустрации. Она была обыкновенной девушкой, которой абсолютно не было дела до окружающих её людей и их мнений. Пожалуй, она даже была похожа на меня.

      — Удачи, Флер, — шепнул я, когда проходил мимо. Не то чтобы это было важно или так следовало сделать, так как мы были хозяевами, а они гостями в чужой школе и чужой стране, и поэтому им больше других нужна была поддержка. Нет, я не думаю, что мой внезапный порыв пожелать ей удачи был аргументирован чем-нибудь в этом духе. Это был просто какой-то импульсивный порыв: пожелать ей удачи. В общем, я не смог объяснить причину своего порыва даже самому себе, хотя до момента, как мы снова встретились с Флер в палатке чемпионов, прошло достаточно времени.

      — Итак, все собрались, — Бэгмен предвкушающе хлопнул в ладоши, когда Седрик последним зашёл в палатку. — Как я уже говорил: сутью первого испытания является преодоление самого себя. Ваше осмысление собственных сил и моральных устоев. Только усмирив все свои достоинства и недостатки, вы сможете пройти к цели.

      Повторное объяснения одного и того же неясного факта никому из нас ничего не объяснило, но Бэгмена, как организатора турнира, это, кажется, вполне устраивало. Все-таки этот мужчина совершенно не нравился мне как в роли комментатора, так и в роли организатора. Слишком уж много в нем было ненужной прыти. Пожалуй, ему бы нашлось место в магловской букмекерской конторе, но, боюсь, его могли бы выгнать за какие-нибудь финансовые махинации.

      — Испытание для всех чемпионов начнётся одновременно. У каждого из вас будет своя трасса для движения и свой кубок в конце, из которого вы должны будете достать подсказку для прохождения второго испытания, — Бэгмен явно не собирался рассказывать о чем-то более конкретном, так что оставалось довольствоваться крохами. — Сейчас я зачарую вас, чтобы вы не смогли увидеть и услышать что-либо, пока не окажетесь в начале своей трассы.

      Хоть Бэгмен и был импульсивным, дёрганым и весьма нечестным на вид джентльменом, магией он владел очень даже хорошо. Абсолютная тишина и чернота наступила мгновенно: я был почти уверен, что когда остальные чемпионы почувствовали на своём плече руку провожатого, то они вскрикнули. И так же я был абсолютно уверен в том, что нас провожали директора школ: Дамблдор когда-то уже вёл меня таким же образом из больницы. После того, как мы достигли цели своего путешествия, прошло какое-то время, прежде чем все чувства вернулись назад.

      Первое, на что я обратил внимание, было трибуны болельщиков, заполненные до отказа и пестрящие разноцветными флагами в поддержку того или иного чемпиона. Болельщики кричали, свистели, галдели — делали все, чтобы чемпионы обратили на них внимание и сбились с намеченной цели. Кстати, о намеченной цели...

      Единороги! Путь к чаще, в которой лежала подсказка, каждому чемпиону преграждал взрослый единорог. Радовало, что всех их удерживали золотые уздечки, но длина цепи была рассчитана так, что единорога невозможно было обойти по краешку трассы. Это великолепное, гордое животное должно было пропустить тебя вперёд по собственной воле. Великолепно, просто великолепно! Интересно, почему организаторы турнира не взяли драконов для первого испытания? Их у меня был хоть какой-нибудь шанс пройти. Но единороги — это явный перебор для всех нас.

      Смятение и недоумение испытывали все чемпионы, явно судорожно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь достоверное о единорогах. Что же, стоя в начале пути, который мне преграждал единорог, и помня импульсивные объяснения Бэгмена о нахождении самого себя, становилось понятно, что именно организаторы от нас хотели.

      Единорог — одно из самых уникальных магических существ. Единственное существо, которое хранит в себе равновесие как темной стороны, так светлой; мужского и женского начала. И он пропустит нас вперёд только в том случае, если мы станем равны ему. Если отринем беспричинную злость и ненависть к окружающим и вообще к ситуации в целом, если будем спокойны и полны уважения ко всем живым существам, не смея судить их. Если будем готовы причинить вред только в ситуации, когда требуется защита себя и других от смертельной опасности. Если быть точным, то нам нужно было получить их благословение. Можно говорить со стопроцентной уверенностью, что чтобы пройти это испытание, нужно быть магистром Йодой.

      Никто из нас им явно не был. С трибун до моих ушей все чаще доносился ропот о том, что это жульничество и Флер проще других пройти испытание. Кажется, что образование в Хогвартсе не просто хромало, а ползло на сломанных руках. Разумеется, единороги безропотно пропускали вперёд девственных людей, тех, что были чисты помыслами и телом. Взрослая вейла, носящая кружевное белье нежно-голубого цвета, никак не относилась к разряду девственно-чистых душой и телом. Хотя мне кажется, что несмотря на все козни Лаванды и Парвати, ещё не все знали о некоторой беспутности Флер, пытавшейся соблазнить бедного Гарри Поттера. Впечатление, что Флер проще всех дойти до финала складывалось ещё и из-за того, что её единорог лёг на землю через пять минут после начала испытания. Он был самым спокойным и даже милым из всех четырёх особей. Но первое впечатление, как и в случае с вейлами, крайне обманчиво. Вскочить с места и затоптать врага было для этого существа делом нескольких мгновений.

      Единорог Виктора нервно фыркал, иногда хлёстко ударяя хвостом по своим бокам, но никакой антипатии к своему оппоненту явно не испытывал. Пожалуй, они были даже похожи: одинаково настороженные и задумчивые. Тот, что достался Седрику, кажется, ещё был совсем юным, он импульсивно подпрыгивал на своих длинных белоснежных ногах, то и дело пробегая небольшой круг по трассе, явно красуясь перед публикой. Не знаю, почему так получилось, но все единороги были похожи на чемпионов. Именно по этой причине изучать того, что достался мне, совершенно не хотелось. К тому же, не нужно было обладать каким-нибудь специфическим даром предсказаний, чтобы понять, что первой справится с собой Флер, затем Виктор, и с некоторой заминкой Седрик поборет своё тщеславие и пройдёт испытание. Я же буду последним, если вообще смогу пройти испытание.

      Пока я размышлял, остальные чемпионы решили действовать. Положив свою волшебную палочку на землю, Флер начала медленное движение навстречу белоснежному единорогу. Роптавшие болельщики неожиданно замолчали, и мне стало отчётливо слышно, что Флер тихо мурлычет что-то себе под нос, чтобы успокоиться. Лежащий на земле единорог быстро вскочил за ноги, когда Флер добралась до края досягаемости золотой цепи. Они замерли друг напротив друга, не решаясь сделать шаг навстречу. Крепко сжав свою волшебную палочку в руке, я уже прикидывал свои шансы быть навечно проклятым, если отсеку заклятием рог животного в случае, если он все же ринется на Флер. Но ничего не случилось: одно магическое существо поклонилось другому, дозволяя пройти. Флер даже хватило наглости провести рукой по гриве единорога.

      Это послужило сигналом к действию для Виктора. Он убрал палочку в карман брюк и совершенно не сутулясь пошёл навстречу к своему единорогу. Две нерешительные скромные души, чувствующие себя свободно лишь на бескрайних просторах воздуха и полей, встретившись на полпути друг к другу, одинаково склонились в поклоне. Правда, Виктор чуть застыл на месте, очарованный обликом животного, так что единорогу даже пришлось ткнуться ему в спину мордой, чтобы он продолжил путь к чаше. К этому моменту Флер уже забрала пергамент из своей чаши и, призвав волшебную палочку, направилась к палатке чемпионов.

      Седрик не стал прятать свою волшебную палочку, он двинулся вперёд решительно и бодро, так же красуясь перед публикой, как и его единорог. Они, казалось, затеяли игру, кто больше понравится публике, и явно не хотели уступать друг другу главный приз. Виктор забрал свой пергамент в тот момент, когда Седрик и единорог поравнялись. Почти полностью закрыв собой чемпиона, единорог гарцевал, получая большую часть оваций себе.

      Моё предсказание сбылось, и теперь мне все же следовало попытаться пройти это испытание турнира. Взглянув на поджидающего меня единорога, я фыркнул. Не знаю, сколько времени Хагриду понадобилось, чтобы найти похожих на нас единорогов, но он справился со своей задачей великолепно. Единорог смотрел на меня равнодушно-оценивающим взглядом, я думаю, он уже так же прикидывал в уме, как получше насадить меня на свой рог, чтобы не слишком перепачкаться в крови. В общем, одним своим видом, он показывал мне, что ни за что не пропустит вперёд. Во мне не было тяги к добру или злу: моя магия служила моему разуму, а это значило гордость и непреклонность, то, что несвойственно равновесию. Единорог чувствовал это во мне и прекрасно понимал, что, заполучив подсказку, я смогу дойти до финала, но буду действовать исключительно в своих интересах, а не в интересах природного магического баланса. Я был серой бездушной фигурой, двигающейся по шахматной доске по исключительно своим правилам. Магическим существом нового вида, возможно, равным по силе всем остальным существам, но с пока неизвестным жизненным циклом.

      Все остальные чемпионы не спрятались в палатке, они наблюдали за мной, ожидая, когда же я успешно пройду своё испытание. А я, если честно, уже размышлял над тем, что будет, если смешать сонное зелье, зелье для сновидений и возбуждающее зелье. Будут ли человеку восемь часов сниться эротически сны и как это отразится на внешнем облике вейлы? Одним словом, мне уже было абсолютно безразлично таинство становления самого себя, я придумывал план мести за сговор Мерлина и Флер. Сонное зелье и зелье для приятных сновидений можно было позаимствовать в Больничном крыле, а вот возбуждающее зелье нужно будет ещё приготовить, но насколько я помнил, все ингредиенты для него можно было найти в кабинете Снейпа.

      Будто почувствовав мои не слишком честные мысли, единорог рванул вперёд, попытавшись добраться до меня. К счастью, золотистая уздечка держала его крепко, не давая сорваться и затоптать оппонента. Фыркая и выбивая копытами клочья земли, единорог примерялся к нападению.

      Оценивающе окинув взглядом стадион, я заметил то, на что не обратил внимания сначала. В безумном хороводе магии, витавшей на стадионе, появились новые составляющие, и они были куда более значимыми, чем то, что я уже придумал, как обокрасть кабинет зельевара. Единорог Флер пробил магическое ограждение, составляющее грань между моей и её трассой, напав на моего зверя. К такому повороту событий никто из организаторов явно готов не был. К тому, что атаковавшего единорога пеленой окружала магия Флер, не был готов я. Она управляла тем существом, что доверился ей, чтобы отвлечь моего. Не думаю, что Флер бы удалось долго удерживать животное, да и к тому же единорог, выбранный для меня, был сильнее и теснил противника. Нужно было действовать, и раз уж я оказался тем единственным, кому явно не пройти путь по прямой, я решил его срезать. На территории Хогвартса нельзя было аппарировать, но вполне можно было перемещаться с помощью порталов. Получив от Клариссы подробные инструкции, как создавать порталы для беременных, я научился безошибочно их создавать. Зачаровав галлеон, я активировал портал и оказался у чаши. Заметивший это, мой ретивый единорог сильнее боднул младшего, пытаясь быстрее добраться до жулика, преодолевшего препятствие без разрешения. Но было уже поздно: пергамент оказался в моей руке, а магические заслоны, выставленные директорами, натянули золотые цепи, не позволяя единорогам активно двигаться в ограниченных для них территориях.

      — Почему ты не воспользовался порталом сразу же? — рассерженная Флер оказалась тем первым человеком, который встретил меня у палатки.

      — Потому что суть испытания в том, чтобы получить благословение от самого чистого магического существа, а не в том, чтобы его обмануть, моя дорогая, — пожав плечами, спокойно ответил я. — И ты прекрасно с этим справилась, Флер.

      Несмотря на то, что я никак не пострадал в ходе испытания, после разъярённой Флер я попал к не менее разъярённой мадам Помфри. Радовало, что целительница была зла на организаторов, придумавших столь опасные испытания, и уже только потом на чемпионов, добровольно подписавшихся на участие в этом мероприятии. После того, как целительница проверила состояние здоровья всех чемпионов, а Седрик получил порцию зелья, которое помогло бы ему окончательно избавиться от чешуи на теле, мы вышли из палатки, чтобы услышать результаты.

      Три директора, Людо Бэгмен и Амелия Боунс должны были выставить баллы чемпионам за прохождение испытания. Максимальной считалась оценка в десять баллов. Я был почти уверен, что не получу даже половины от максимума, поэтому стал рассматривать пергамент, добытый с таким количеством сложностей. Я был более чем уверен, что при должном терпении и упорстве можно заставить его показать тайну до начала второго испытания.

      Первой оценки получила Флер. Разумеется, Каркаров снял баллы, выставив не максимальную оценку, мне кажется, что он, как и большинство студентов Хогвартса, думал, что у вейлы было преимущество. Итого: сорок три очка. Виктор получил чуть меньше Флер, тридцать девять очков, хотя директриса Шармбатона не срезала чужого ученика, как Каркаров. Седрик получил тридцать два очка, больше всех его срезал Бэгмен, кажется, он не разделял вкусов Скитер на победителя турнира. И, наконец, были выставлены мои оценки: двадцать семь. Удивительно, что мой счёт перевалил за середину. Наверняка, когда в официальной таблице будут сделаны записи, почему именно такие оценки поставили судьи, выяснится, что я получил их исключительно за создание рабочего портала, о создании которого даже и знать не должен был. Заикаться о том, что это незаконно, никто из судей все равно не будет, выставлять подростков против единорогов тоже незаконно, но против этого никто, кроме мадам Помфри, явно не возражал.

      — И все же тебе нужно было сразу же воспользоваться порталом, чтобы победить в испытании, — заметила Флер, когда все-таки успокоилась и перестала гневно на меня смотреть.

      — Зато я выяснил, что не смогу получить благословения от чистейшего магического существа, — иронично кивнув, ответил я.

      — Может быть, другое существо подарит его тебе, — коротко бросила Флер, убежав в сторону своих родителей, приехавших, чтобы посмотреть первое испытание Турнира. Массивная фигура министра магии Франции была заметна издалека. Я успел заметить, как настороженно он смотрел на меня, прежде чем меня чуть не повалила на землю Эмбер. Пусть я и оказался на последнем месте, для кого-то я все равно был лучшим, даже в мире, где единороги были готовы растоптать милых щенят.

     После моего фееричного прохождения первого испытания все мои друзья решили, что мне непременно нужна моральная поддержка. Поддержка, в которой я совершенно не нуждался, так как считал, что прошёл испытание великолепно для своего уровня и возраста, более того: я показал весьма специфические знания, доступные исключительно высококвалифицированным целителям. И что являлось куда более важным, чем прохождение испытания, я продумал грандиозный план по отмщению и уже даже договорился с Добби о том, чтобы он помог мне его осуществить. Одним словом, чтобы все получилось, мне нужно было быть одному, но мои друзья совершенно так не думали и не оставляли меня одного, считая, что мне непременно нужна компания, чтобы я не замкнулся в себе и не стал единственным безвылазным жителем библиотеки. Их совершенно неуместная забота только отвлекала меня, так что я был вынужден написать письмо Клариссе, чтобы она воздействовала на Алису и меня оставили в покое. Письмо произвело мгновенное действие и все, кроме Флер, от меня отстали.

      — Мне нужна небольшая помощь, — Флер, будто услышав мои мольбы о том, чтобы заполучить последний ингредиент для зелья, села рядом со мной на диване, привычно закинув свои ноги мне на колени.

      — В каком именно деле тебе нужна моя помощь? — не отрывая взгляда от страницы книги, совершенно незаинтересованно спросил я.

      — Побольше энтузиазма, Гарри, я, можно сказать, предлагаю тебе незабываемое ночное приключение с вейлой, — по тому, как Флер прижалась ко мне и шептала на ухо, это должно было произвести на меня то самое впечатление, от которого ни один здравомыслящий парень отказаться не мог.

      — Так в чем именно я должен помочь? — перевернув страницу, продолжил уточнять я. Пока Флер, которую, кажется, моё безразличие очень расстраивало, пыталась придумать что-нибудь ещё, что точно должно было переманить меня на её сторону, я успел аккуратно срезать несколько волосков с её головы. К счастью, глубоко задумавшаяся Флер не почувствовала моих махинаций.

      — Мне нужно попасть в вашу Косую аллею, чтобы кое-что приобрести, — наконец, призналась она, явно недовольная тем, что пришлось признаться и не удалось уговорить меня подписаться на необдуманный поступок.

      — Что именно ты хочешь приобрести и почему не можешь заказать это по почте? — каким-то неопределённым внутренним чувством я прекрасно понимал, что мои вопросы её раздражают. И для Флер непривычно, что с её авантюрами соглашаются не сразу, и даже вполне могут отказаться от участия.

      — Потому что не могу, — раздражено заметила Флер, отбросив прежний игривый тон, но не отодвигаясь от меня.

      — Столь расплывчатый ответ не может быть принят мной за конкретную причину отказа от совиной почты, — ещё одна страница перевернулась, отрезанные волоски с головы Флер тем временем заняли своё место между страниц книги.

      — В кого ты такой занудный получился? — устало спросила Флер, будто уже смирившись с моим равнодушием к её авантюре и персоне в целом.

      — Не думаю, что смогу точно ответить на данный вопрос, моя дорогая, но если ты действительно заинтересована в том, чтобы узнать правду, то, пожалуй, тебе стоит наведаться в архив министерства магии, чтобы по семейному древу выяснить все наверняка.

      — Допустим, я это сделаю, — на этот раз я оторвал свой взгляд от книги и взглянул на Флер. Довольная тем, что, наконец, добилась хоть какой-то реакции от меня, вейла продолжила. — Ты поможешь мне сегодня вечером выбраться из школы, а затем вернуться назад, не будучи никем пойманной?

      — Я почти уверен, что с твоими природными данными ты сможешь провернуть все это и без меня, — все же закрыв книгу и отложив её подальше, чтобы Флер случайно не взяла её в руки и не выронила добытые, пусть и без усилий, но важные ингредиенты для моего совершенного коварного плана.

      — Да, но я не знаю, как выйти из замка, когда ворота закрыты, — после долгих усилий, но мы все же пришли к цели её просьбы.

      — Тогда почему, моя дорогая, ты не сказала сразу же, что хотела бы, чтобы я вывел тебя из школы и вернул назад. Это бы значительно упростило для меня принятие решения, — тоном строгого родителя, отчитывающего провинившегося ребёнка, заметил я. — Когда именно ты хочешь уйти из школы?

      — Мы можем отправиться прямо сейчас, если ты уже закончил изучение, — Флер потянулась и небрежно взяла мою книгу в руки. — Основополагающих заклятий для препарирования магических существ.

      Название этой книги, произнесённое вслух, действительно звучало довольно мерзопакостно. Особую пикантность этой ситуации придавало то, что именно магическое существо произносило его вслух. И по тому, каким взглядом Флер меня наградила, бегло пробежав глазами по содержанию книги, я догадался, что отвертеться от ночного похода у меня уже никак не получится.

      — Что же, раз уж тебе так необходима эта прогулка, то прошу, — встав с дивана, я протянул Флер руку, предлагая свою помощь в том, что она задумала.

      — К этой книге мы ещё вернёмся, — отбросив многострадальный книжный экземпляр на диван, довольно прохладно произнесла Флер. Безразлично пожав плечами, я отбросил свой гриффиндорский галстук и прихватил чьи-то черные мантии.

      Мы покинули гостиную под неусыпным взглядом Лаванды и Парвати. Если бы у меня была возможность поспорить с кем-нибудь на парочку галлеонов, то я бы сделал ставку на то, что они останутся в общей гостиной, пока мы с Флер не вернёмся назад. Большую часть дороги до потайного хода из школы, а заодно и часть пути по потайному ходу, Флер молчала. Это не вызывало неудобств и вполне меня устраивало, но вечно так продолжаться не могло, так что когда мы оказались в Хогсмите, моё молчаливое лидерство было наглым образом перехвачено.

      — Ты когда-нибудь аппарировал с кем-нибудь? — бесцеремонно затащив меня в тупиковый переулок за магазином шалостей, спросила Флер, надевая предусмотрительно позаимствованную мной мантию.

      — Да, — коротко ответил я, взяв Флер за руку. Она сжала мои пальцы с такой силой, что самым естественным желанием было попытаться вырвать свою руку из её хватки, но разумом я понимал, что ничего подобного лучше не делать. Любое моё неосторожное движение при совместной аппарации могло закончиться тем, что какие-нибудь мои части не переместились бы в конечную точку путешествия. А я же предпочёл бы остаться цельной личностью, насколько это возможно, поэтому не двинул даже мизинцем, хотя пальцы уже начали неметь. Прошла ещё пара секунд, прежде чем Флер, наконец, собралась с духом, и знакомые неприятные ощущения охватили нас. Мы переместились в переулок за Дырявым котлом со стороны магловского мира, видимо, походы по магазинам с вейлами для меня всегда будут начинаться в этой точке.

      — Все хорошо? — поймав пошатнувшуюся Флер, осторожно спросил я. За исключением неприятных ощущений в пальцах правой руки и лёгкой тошноты, что сопутствует перемещению, никаких особых повреждений после аппарации у меня не было. А вот Флер выглядела бледнее, чем обычно и явно не возражала против того, что её почти бесстыдно лапал подросток в темной подворотне.

      — Да, просто я ещё никогда не перемещалась на столь большие расстояния, — я бы сказал, что Флер не только никогда не перемещалась на такие большие расстояния, она ещё и не перемещалась с кем-то в паре, поэтому и вложила столько сил в то, чтобы переместиться без недоразумений. Несколько минут она просто стояла, уткнувшись в моё плечо, позволяя мне обнимать её и наблюдать за тем, как магия, столь щедро истраченная ею впустую, возвращалась к ней.

      — Идём, — преувеличенно бодро сказала Флер, отпрянув от меня с такой прытью, как будто я был болен проказой. Насмешливо фыркнув, я последовал за ней в Дырявый котёл. Разумеется, на нас обратили внимания, когда мы зашли в бар, но Флер не собиралась нигде задерживаться, так что мы почти пробежали к выходу в Косую аллею. Несмотря на довольно поздний час, некоторые лавочки ещё работали, и волшебники неторопливо прогуливались по улочке, совершая покупки.

      Не думаю, что Флер так уж часто бывала в этом местечке, чтобы хорошо ориентироваться здесь, но о моей помощи она не попросила, уверенно зашагав в нужном направлении. И исходя из того, что работающих магазинчиков в этом направлении было не так уж и много, мы направлялись туда, где торговля не прекращалась никогда.

      — Что именно ты желаешь приобрести в Лютном переулке, моя дорогая? — меня не пугала перспектива пройтись по Лютному, но мне не нравилась сама идея нахождения молодой привлекательной вейлы в этом месте.

      — Не волнуйся, мы не задержимся там надолго, нам нужно в лавку Горбина для того, чтобы забрать заказ, а после мы сможем пройтись по более приятным местам, — невозмутимо ответила Флер, наконец, взяв меня под руку. Кажется, в этой части нашего приключения у нас были равные права.

      Несмотря на то, что Флер старалась вести себя невозмутимо, мне все же было понятно, что она немного побаивается предстоящей прогулки. Именно поэтому, должно быть, и оттягивает её, нарочито медленно прогуливаясь по Косой аллее. Продавцы ещё работавших лавочек довольно активно заманивали прохожих к себе. Это совершенно не облегчало для нас задачу быть незаметными, поэтому мне пришлось внести небольшие коррективы, воспользовавшись заклятием Морока.

      — Ты все так же отказываешься сказать мне, что именно хочешь выкупить в этой лавке? — скрывшись в небольшом тупичке за аптекой, в последний раз решил уточнить я.

      — Нет, я не могу. Я обещала, что ничего не скажу тебе, — уверенно ответила Флер, даже чуть вскинув голову, показывая, что будет стоять на своём до последнего.

      — Хорошо, пусть будет так, моя дорогая, — убрав её роскошные светлые волосы на спину, я надвинул Флер капюшон мантии поглубже, чтобы её специфичная внешность не сразу бросилась в глаза. Накинув свой капюшон, я взял её под руку, и мы направились прямиком в Лютный переулок.

      В принципе, эта прогулка не была такой уж и опасной: мы же не собирались кого-то убивать или избавляться от трупа. Мы просто в одночасье приравнивали себя к тому классу высокопоставленных волшебников, что стремились провести незаконную сделку с наибольшей выгодой для себя. Одним словом, мы поддерживали знатность собственных родов, показывая, что они не ушли с шахматной доски. Хотя, это скорее относилось к роду Поттеров. О Делакурах в Лютном переулке могли знать только по той причине, что Гаспар успешно руководил Францией. Мое заклятие Морока не слишком помогало в Лютном, здесь все и каждый, кто находился на улице, стремились получить какую-то выгоду от прохожих, спешащих оформить свои сделки. Но если чему я и научился от славных представителей чистокровных семейств Британии, так это тому, что первое впечатление очень важно для всей дальнейшей успешной жизни. Заметив луч заклятия, брошенный в нашу сторону, я вернул его назад, добавив кое-что глупое, но малоприятное от себя. Флер тихо рассмеялась, каким-то образом заметив мои магические манипуляции.

      — Как ты это делаешь? — кажется, мы приближались к цели своего путешествия, так как Флер пошла намного увереннее и быстрее.

      — Что именно? — мягко переспросила она, благодарно сжав мою руку за то, что я открыл перед ней дверь. Оказавшись внутри лавочки, Флер скинула капюшон и уверенно звякнула в колокольчик, стоявший на столе. Скинув свой капюшон, я бегло осмотрелся по сторонам. Высушенная рука славы, черепа со вставленными в глазницы драгоценными камнями, старинные книги, на корешках которых заманчиво тускнели надписи. Особенно меня привлекло название: Тысяча и одно проклятие, которым можно убить врага. Одним словом, ассортимент этого магазина скорее вызвал бы интерес у скоропостижно скончавшегося Барти Крауча младшего, чем у представительницы аристократии Франции.

      — Чем могу быть полезен, молодые люди? — владелец лавки вышел откуда-то из-за наших спин, чем автоматически заработал от меня обездвиживающее заклятие. Чуть укоризненно на меня взглянув, Флер взмахнула рукой, снимая с хозяина заклятие.

      — Прошу прощения за этот неприятный инцидент, — любезно произнесла Флер, вкладывая в свои слова всю тягучую вейловскую магию. Хозяин был очарован, и шансов скинуть вейловский морок у него не было, слишком уж тесно спеленало его кружево чар. — Мы пришли за заказом.

      Оказывается, у Флер был чек, так что она предъявила его хозяину, и он тут же отправился искать заказ. Мельком взглянув в бумажку, которую Флер до сих пор держала в руках, я заметил, что вся эта авантюра была задумана для того, чтобы забрать три порции какого-то зелья.

      — Ты собираешься с ним расплатиться, или просто пожмёшь руку, позволив умереть от оргазма? — иронично фыркнул я, взглянув в глаза осоловевшего волшебника.

      — Воровство — это ужасно, — укоризненно заметила Флер, положив перед хозяином мешочек с галеонами. Если исходить из веса мешочка, то я бы сказал, что сумма, которая в нем находилась, была куда большей, чем стоимость зелий. Убрав коробку с зельями в сумку, мы снова накинули капюшоны и вышли из лавки. Если бы у меня было время и не было бы столь заметной спутницы, то я непременно прогулялся бы по переулку. Но в этот вечер этим точно не следовало заниматься, так что мы поспешили побыстрее выйти на более дружелюбную Косую аллею.

      — Так, о чем ты спрашивал, прежде чем мы зашли в лавку? — вспомнив о прерванном разговоре, спросила Флер, когда мы прошли с Косой аллеи в Дырявый котёл.

      — Хотел узнать, как тебе удаётся понимать, какие заклятия создаются рядом с тобой? — скинув мантии, мы остались в почти обычной одежде, так что поспешили выйти на магловскую улицу, чтоб кто-нибудь из постояльцев бара случайно не признал в нас единственного бездушного Британца и дочь министра Франции.

      — Ты ведь знаешь, что у каждой вейлы есть какой-то свой талант, и всю жизнь она его развивает, стремясь стать лучшей в этом предмете. Кларисса прекрасно разбирается в людях, она может с одного взгляда рассказать о человеке очень многое, а если пообщается с ним подольше, то даже будет предсказывать его поступки. Алиса великолепно рисует, благодаря её дару видения, она может нарисовать картины и сделать их непросто волшебными, а способными даже на своё колдовство. Эмбер обожает составлять что-то новое из того, что уже есть, знаешь, как составлять огромное количество маленьких слов из одного большого. Моя бабушка способна играть чувствами других людей, не только их симпатией, но и антипатией. Моя мать терпелива, — пока Флер рассказывала, мы вышли на многолюдную улицу. Как ни странно, но магазины ещё работали и, кажется, не собирались закрываться. Хотя, возможно, это было нормально, до недавнего времени меня не слишком волновал вопрос о своём внешнем виде, поэтому я не особо интересовался режимом работы таких заведений.

      — Не думаю, что терпение — какой-то особенный дар, — осторожно заметил я, мне не хотелось бы оскорбить чувств Флер, но и промолчать у меня не получилось.

      — Она может вытерпеть пытки, не проронив ни звука, — после столь прямого ответа, между нами на некоторое время установилась полнейшая тишина. Ладошка Флер в моей руке чуть дрожала, и я сжал её, сделав кое-что ещё, в чем не совсем отдавал себе отчёта. Я поцеловал её в висок.

      — А я могу слышать, как творятся заклятия. Знаешь, лёгкий перезвон где-то на задворках сознания, совершенная песня магии, — продолжила она свои объяснения, повернув нас в сторону одного из магазинов. Если судить по манекенам, выставленным в витрине, то это был магазинчик с нижним бельём. Очевидно, что более приятным местечком, по мнению Флер, было именно это. Бегло взглянув на вывеску, я отметил, что до закрытия оставалось сорок минут. Открыв перед Флер дверь, я безразлично кивнул любезно поздоровавшейся с нами продавщице, полностью абстрагируясь от всех разговоров, что последовали между Флер и девушками дальше. Присев на удобный диванчик у примерочных, я приготовился к тому, чтобы сделать для Флер этот поход по магазинам воистину незабываемым.

      Флер же явно думала, что сделает его незабываемым для меня: в её руках было столько комплектов всевозможных оттенков и фасонов, что для того, чтобы только понять, как это все одеть, понадобится куда больше, чем сорок минут. Но, к сожалению, Флер разобралась куда быстрее, и вскоре предстала передо мной в комплекте кремового цвета.

      — Ну как? — ехидства и самодовольства в её вопросе было предостаточно и, честно говоря, единственное, что можно было ответить на её вопрос — это Идеально. Но я не хотел сдаваться так быстро, и хотя в тот момент, когда Флер вышла из примерочной, я увидел своё осоловевшее лицо в зеркале, постарался взять себя в руки и отвлечься от обворожительной вейлы в неглиже, сосредоточившись на отдельных деталях. Особенно сосредоточившись на том, что насчитал пять симметричных родинок, тянущихся по правой стороне тела Флер.

      — Нет, — я постарался категорично закачать головой, хотя, мне кажется, пару раз все же непроизвольно кивнул. — Этот цвет тебе не подходит, слишком бледный. Следующий комплект.

      Кажется, Флер совершенно не ожидала того, что только что произошло. Она даже не смогла справиться со своим удивлением, снова скрывшись в примерочной. И именно в этот момент мне, конечно же, нужно было заметить родинку на её левой ягодице. Великий Мерлин, как же в этом чёртовом магазине жарко!

      Когда Флер предстала предо мной снова, её улыбка была ещё более наглой, а комплект темно-синего цвета, прекрасно гармонирующий с её наглыми глазами, позволил мне заметить, что была шестая родинка у самой тазовой косточки… и была ещё седьмая на груди, которую этот бюстгальтер удержать никак не мог.

      — Дорогая, ну ты же и сама должна понимать, что этот бюстгальтер тебе мал, хотя, несомненно, цвет и фасон прекрасен, — я почти уверен, что слышал, как щёлкнули её зубы от негодования, когда она в очередной раз скрылась в примерочной.

      Пытаясь расслабиться и перестать думать о том, есть ли у Флер ещё одна родинка под грудью, я встал с диванчика, успев сделать несколько кругов по комнатке ожидания, пока Флер в очередной раз не попыталась довести меня до инфаркта своим внешним видом. Это было белое кружево. Чёртово белое кружево, которое заставило мой мозг перестать кипеть, так как я вполне смог рассмотреть восьмую родинку, чуть ниже соска. Честно говоря, на этот раз я завис, не представляя, что мне следует сказать. Должно быть, моё лицо было сейчас просто невозможно красного оттенка, да и Флер явно была смущена всем тем, что вытворяла, но пресловутая вейловская гордость явно не давала ей скрыться в примерочной, не услышав моего ответа.

      — Осталось двадцать минут, и если ты хочешь примерить все комплекты, тебе стоит поторопиться, — наконец, откашлявшись, выдавил я из себя.

      — Так значит, этот комплект подходит по всем параметрам? — протянула Флер, звонко щёлкнув бретелькой по своей коже. Не знаю, откуда в ней берётся вся эта наглость и дерзость, но её явно слишком много для такой худенькой девчонки.

      — Боюсь, — где-то на задворках моего сознания задребезжал предостерегающий колокольчик, напоминая мне, что зачатки чувства самосохранения у меня все же были, но я нагло подавил этот звон, сделав то, что сделал. Совершенно бесцеремонно я провёл пальцами по линии родинок, которые так тщательно высматривал последнее время, остановив руку на косточке бюстгальтера. — Мерлин сразу же его порвёт.

      Мне кажется, воздуха между нами в этот момент было катастрофически мало и почему-то так сильно пахло корицей, как будто мы были в магазине пряностей, а не нижнего белья. Продавщица, заглянувшая к нам, чтобы узнать, как дела и напомнить о том, что магазин скоро закрывается, спасла меня от… всего, что могло случиться. Я старался не смотреть на то, какие комплекты Флер ей отдавала, но сложно не замечать таких вещей, если находишься в помещении, полном зеркал. И ещё сложнее не замечать того, насколько перевозбуждённым выглядишь сам. Кажется, этот поход по магазинам ответил на мой вопрос о том, как будет выглядеть вейла после восьмичасового эротического сна, и мой коварный план казался теперь бессмысленным.

      Я вышел из магазина раньше Флер, отдав ей свой кошелёк, чтобы она смогла рассчитаться за покупки. Вдыхая полной грудью прохладный вечерний воздух, я старался ни о чем не думать. Вернее, старался всеми правдами и неправдами не думать о том, что Флер со мной играет. Словно кошка с мышкой, загоняя меня в тот угол, из которого ей будет удобно меня сцапать и съесть. Совершенно некстати мой мозг предоставил мне вычитанную где-то информацию о том, как вейлы поедают сердца и что они с этого приобретают. Совершенно некстати, где-то на коротких волнах в моей голове раздался голос Алисы, рассказывающий мне теорию о трёх днях. С момента, как мы с Флер познакомились, прошло куда больше, чем три дня, прошла уже пара месяцев, а мир для меня все никак не переворачивался и не становился обратно безэмоционально нормальным.

      — Гарри, — чуть неуверенный голосок Флер вывел меня из задумчивости. На этот раз никто не протянул руку, и мы пошли на площадку для аппарации на довольно приличном расстоянии друг от друга. Достав из мусорной урны металлическую баночку от газировки, я создал портал, который должен был переместить нас на такую же площадку для аппарации, находящуюся на железнодорожной станции в Хогсмите. Флер явно не возражала против того, что на этот раз нам не придётся касаться друг друга. Портал сработал безукоризненно, и мы оказались посреди площадки, перепугав довольно невзрачного на вид волшебника, копавшегося в мешке с вещами. Отбросив баночку в урну, я снова перехватил лидерство в нашей группе, направившись в сторону Визжащей хижины.

      В столь поздний час было проще открыть эту хижину, чем магазин сладостей. Чтобы открыть хижину с внешней стороны, нужно было знать такую же небольшую хитрость, как и с Дракучей Ивой. Трижды постучать по третьей ступеньке, четыре по второй и воспользоваться отпирающим заклятием, направив его на первую ступеньку, так как именно там был вмонтирован замок от двери. Разумеется, можно было воспользоваться взрывным заклятием и просто уничтожить дверь, но столь ужасного поведения не позволял себе ни один ученик школы. Флер явно была удивлена тем, что обратно в школу мы пробирались совершенно другим путём, но молчала, полностью доверившись мне в этом вопросе. Заперев двери изнутри, я уже собирался продолжить наш путь, когда Флер неожиданно поймала меня за руку, вынуждая остановиться.

      — Извини за все это, — Флер неопределённо махнула рукой куда-то позади себя, стараясь не смотреть мне в глаза.

      — Зачем ты все это делаешь, если сама прекрасно понимаешь, что все это не действует на меня? Если лучше других знаешь, что нельзя получить всего, — этот разговор был ненужным с самого начала. Этот разговор был непонятен для каждого из собеседников с самого начала. Не знаю, почему, но он все же должен был состояться именно здесь и сейчас.

      — Ты и сам знаешь ответ на свой вопрос, — Флер улыбнулась, сделав шаг вперёд, сокращая расстояние между нами. Её мягкие губы коснулись моих обветренных почти мимолётно. И все это можно было бы списать на игру моего расшалившегося воображения, если бы не сладкий привкус, оставшийся на моих губах. Открыв рот, я собирался было спросить, зачем она это сделала, но, кажется, себе дороже что-то спрашивать у Флер, после этого появляется ещё больше вопросов. Так что, щёлкнув зубами, я потянул её за руку, уводя в потайной ход.

      — Однажды вы все сведёте меня с ума, а я так и не пойму, почему именно стал сумасшедшим, — тихо бурчал я себе под нос, стараясь не прислушиваться к тихому смеху Флер. Кажется, она была более чем счастлива, так как её магии вокруг нас стало слишком много. Её магии стало слишком много не только вокруг нас, но, кажется, её было слишком много и внутри меня, будто она пыталась заполнить меня, выстроить недостающие элементы в линию, чтобы, наконец, смог пройти ток.

      Так как школьные ворота были уже закрыты, и открыть их, не потревожив профессора, накладывающего на них запирающее заклятие, было нельзя, я повёл Флер к запасному выходу. Вернее, я надеялся, что дверь, ведущая в наш с Луной любимый внутренний дворик, окажется открытой, и нам с Флер не придётся пролезать в школу через разбитое окно в галерее.

      — Что это за место? — Флер нерешительно остановилась у скамеечки, осматриваясь кругом. За кустами здесь не следили, позволяя им становиться дикими, так что сложно было точно сказать, что именно здесь было за место до того, как кусты оплели большую часть скамеечек и построек.

      — Это просто внутренний дворик, — пожал плечами я. — Луна говорит, что днём здесь полно каких-то существ, которые всех отпугивают, а ночью, когда они спят, сюда можно прийти.

      Пожалуй, если бы я не упомянул Луну, то это объяснение звучало бы куда более убедительно и не вызывало бы интереса. Пока Флер осматривалась по сторонам, я попробовал открыть дверь и, как и ожидалось, она оказалась открытой. Возможно, кое-что в объяснении Луны все же было правдой. Вернувшись к Флер, я обнаружил, что она умело боролась с дикими кустами, попросту высекая их. Я уже собирался прервать её, возмущённый тем, что она портит одно из моих любимых мест в этой школе, как Флер наткнулась на то, что, очевидно, искала. Кусты оплели кое-что, что раньше было постаментом с небольшой статуей на нем. Должно быть, когда-то это была девушка с крыльями, сейчас же у неё было лишь одно крыло, а черты лица совершенно стёрлись. Проведя рукой по постаменту, я нащупал небольшие углубления, которые после нескольких безуспешных попыток мне удалось сложить в надпись: «Душу за душу».

      Мне тут же вспомнились все странные сны о пепле и перьях. Взглянув на Флер, а успел заметить, что она так же обескуражена этой фразой, как и я.

      — Как ты узнала, что здесь что-то есть? — я столько времени проводил в этом месте, но мне никогда не приходило на ум попытаться найти хоть что-то в зарослях.

      — Магия, — неопределённо пожала плечами Флер. — Просто мне показалось, что однажды я здесь уже была. Дежавю.

      Ещё несколько минут мы рассматривали статую, я даже смог заметить часть отбитого крыла, но не думаю, что нам когда-нибудь удастся разгадать тайну этого места. Этот замок был полон чужих тайн, и он сам решал, когда их открывать.

      — Идём? — тихо спросила Флер, взяв меня под руку. Когда мы уходили, дверь за нами закрылась сама с тихим щелчком. Мельком обернувшись назад, я заметил фигуру мужчины, сотканную из магии. Он закрыл дверь и растворился в дверном замке. Кажется, моя психика все же пошатнулась.

      — Он поёт для неё, — заметила Флер, даже не оборачиваясь. Возможно, если нас таких двое, то это не сумасшествие, а всего лишь лёгкое временное помутнение рассудка.

      Как я и ожидал, Лаванда и Парвати заснули в гостиной, пытаясь дождаться нас. Даже странно, вроде бы мы с Флер исчезли из магловского мира, когда ещё было не так уж и поздно, но чтобы добраться от Хогсмита до школы, нам понадобилось куда больше времени, чем на все приключение по Лютному и магазину нижнего белья.

      — Почему они так цепляются за этот вымысел? — сняв плед с одного из диванов, я укрыл им уснувших девчонок.

      — Потому что каждая девушка в душе верит в глупую сказку о чудовище, нашедшем свою любовь, — с улыбкой ответила Флер, наблюдая за мной. Очевидно, что чудовищем в этой истории был я.

      — Надеюсь, что ты довольна итогом этой прогулки, — Мерлин вальяжно вышел со стороны женского крыла, лениво продвигаясь в нашу сторону.

      — Более чем, — кивнула Флер, кажется, ожидая от меня каких-то особенных действий после этих слов.

      — Что же, тогда я попрошу вернуть мне кошелёк, — я протянул руку за своей вещью, кажется, что это были совершенно не те действия, которых она ожидала. — Приятных снов, мисс Делакур, — шепнул я, проходя мимо Флер, чтобы забрать свою книгу, в которой лежали её волосы. Не то, чтобы в исполнении этого плана была необходимость, но бросать все на середине пути мне совершенно не хотелось.

      — И вам, мистер Поттер, — в её голосе определённо было недовольство. Мерлин укоризненно взглянул на меня, принявшись начёсывать мордочку передними лапками. Должно быть, я довольно долго смотрел в сторону женского крыла, так как Мерлин уже устал ждать и начал тыкаться мне в ноги. Взяв его на руки, я поднялся в тренажёрный зал и, открыв ящичек, в котором прятал зелье, добавил последний ингредиент.

      — Возможно, я и заработаю за это вселенскую кару от Флер, но кто не рискует, мой милый друг, тот не живёт, — щёлкнув Мерлина по носу, я позвал Добби и передал ему зелье. Через пару минут домовик радостно сообщил мне о том, что мисс Делакур ещё не спала, поэтому он успел подлить зелье в её графин с водой.

      — Что? — взглянув на довольно расстроенного Мерлина, спросил я. — Я ещё не отомстил ей за те розы и ваш сговор, так что все честно.

      Именно с такими мыслями я ложился спать, надеясь, что Флер не сможет понять, кто именно был виновником того, что ей снились столь красочные видения. Видения, которые каким-то неведомым образом пришли и ко мне. Сновидения, в которых прекрасное тело Флер изгибалось от моих прикосновений, сминая тонкие простыни. Фантазии, в которых я смог поцеловать все девять родинок, что образовывали прямую линию на её теле. Видения, наполненные томными стонами и обрывками фраз, которые хотелось бы сказать, да всегда находилось занятие более интересное. Грёзы, после которых я проснулся со стойким ощущением того, как горит моя спина, расцарапанная ногтями Флер. Это был сон, после которого мне понадобился очень долгий душ, и пожалуй, теперь ближайшие несколько дней я не смогу смотреть на Флер без того, чтобы в моем сознании не зажигалась картина того, как она запрокидывала голову в момент оргазма, а мою спину не начинало щипать от ощущения впившихся в неё ногтей.

      С той прытью, что была во мне после столь бурной ночи, я приложил максимум усилий в отношении физических упражнений, так что Мерлину оставалось только устало развалиться на пуфике, наблюдая за моими упражнениями. Но даже после второго холодного душа мне все равно казалось, что мои уши пылают, и всем будет понятно, по какой причине.

      — Во сколько вы вчера вернулись? — тут же спросила Лаванда, стоило мне спуститься в общую гостиную. Казалось, что эти двое так и не уходили отсюда, всю ночь проспав на диванчике.

      — Кто именно — вы? — заинтересованно спросила Гермиона, оторвавшись от тетради с моими записями, которую я не так давно ей передал. Взглянув на часы, я отметил, что со всеми своими попытками остыть, чуть припозднился.

      — Они с Флер вчера ушли вместе и не вернулись до поздней ночи, — любезно ответила Парвати, хотя Гермиона спрашивала меня, а не их.

      — Возможно, вам двоим все же стоит позаботиться о своей личной жизни и перестать подсматривать за другими, — голос Флер сочился раздражением. На это Лаванде и Парвати ответить было нечего, так что они поспешили ретироваться из гостиной. Гермиона же вернулась к записями, как будто только что ничего существенного и не произошло. Но кое-что все же было: Флер избегала смотреть на меня. Более того, она чувствовала себя крайне некомфортно, инстинктивно стараясь закрыть рукой шею, на которой во сне я оставил яркий засос, но которого не было наяву. Нам с ней снился один и тот же сон, хотя зелье выпила она, а не я. Если бы я не был уверен в Добби, то мог бы подумать, что домовик случайно налил зелья и мне, но в Добби я был уверен, поэтому предпочёл просто не задумываться о том, как это случилось. К счастью, действие зелья рассчитано только на одну ночь, и больше ничего подобного не случится.

      — Профессор Макгонагалл вывесила на доске объявлений дату второго испытания, должно быть, скоро вам объяснят, в чем его суть, — оторвавшись от записей, заметила Гермиона. — Что с вами сегодня?

      Никто из нас с ответом не торопился, старательно делая вид, что мы были абсолютно заняты тем, что рассматривали обстановку гостиной, которая совершенно не изменилась с момента, как мы с Флер расстались. Правда, за ту пару часов с момента нашего расставания, мы сами немного изменились.

      — Обычно вы более дружелюбны друг к другу, — протянула Гермиона, за что заработала два хмурых взгляда. — Что вы вчера делали помимо того, что выкупили зелья?

      — Так ты знала об этих зельях? — удивлённо спросил я. Что-то подсказывало мне, что очень скоро выяснится, почему Гермиона, Луна, Флер и Алиса так много времени проводили вместе.

      — Разумеется, я делала заказ, — безразлично пожав плечами, призналась подруга. — Так что вы натворили?

      — Ничего, Гермиона, — поспешно ответила Флер, от волнения её акцент стал более заметным. — Ничего, о чем следовало бы говорить в переполненной общей гостиной.

      Такой ответ освобождал нас от немедленного выяснения всех обстоятельств, поэтому мы, наконец, смогли направиться на завтрак, который закончился для нас абсолютной трагедией. Я не знаю, откуда Рита Скитер берет информацию, но жить ей осталось недолго. На первой полосе Ежедневного пророка красовалась фотография, сделанная явно с помощью воспоминания. Фотография, на которой Флер прижималась ко мне в переулке перед Дырявым котлом. Даже среди того гомона, который установился после того, как все прочитали статью, где Рита очень смело рассуждала о том, чем мы занимались в одном из номеров Дырявого котла всю ночь, было очень прекрасно слышно, как Флер обречённо стукнулась головой об стол.

      — Мне кажется, даже если мама и тётя Аполлин привяжут дядю Гаспара к стулу и расскажут, зачем именно вы выбирались из школы, он все равно не поверит, — протянула Алиса, свернув газету. — Но знаешь, Гарри, во всем нужно искать плюсы: вы очень гармонично смотритесь вместе, и мне кажется, мама заберёт тебя из школы, как только дядя Гаспар появится в Англии.

      Честно говоря, меня не слишком волновало появление Гаспара Делакура в Англии, в конце концов, я же ничего не сделал с его дочерью. По крайней мере, наяву, то, что творилось во сне, останется во сне.

     Предстоящее нам второе испытание должно было состояться за месяц до Рождества. Так что вечером, за девять часов до испытания, Бэгмен, в любимой только для него манере, пояснил нам, что пергамент, добытый нами в ходе первого испытания, станет картой, которая приведёт к финалу второго. Этот тур Турнира был придуман для того, чтобы проверить нас на храбрость и ловкость. Что-то подсказывало мне, что Хагрид не просто так проводил в Запретном лесу большую часть своего свободного времени. И именно в Запретном лесу мы должны будем проявить всю свою храбрость и ловкость. Памятуя о том, какими недружелюбными бывают обитатели нашего чудного леса, я заранее готовился к тому, что парочке детишек Арагога мне все же придётся отрезать клещи и жвала.

      После того, как Бэгмен заикнулся о том, что с момента начала испытания пергамент станет картой, не только я, но и все чемпионы догадались, что показывать путь эта карта сможет только в Запретном лесу. После огромного количества баек, которые рассказывали наши школьники иностранцами — эта новость не слишком их обрадовала. Хотя Седрик казался вполне воодушевлённым, может быть, у парня какие-то проблемы с головой? Даже я, лишённый большей части души, и довольно часто посещавший в прошлом Запретный лес, прекрасно осознавал, что это будет сложное и малоприятное мероприятие.

      — Чтобы вы не так переживали о предстоящем испытании, я также имею честь сообщить вам, что на Рождество состоится бал. Приглашены все чемпионы и студенты, начиная с третьего курса, но, разумеется, вы можете пригласить кого-то более младшего возраста, — попытка Людо подсластить горькую пилюлю не так чтобы удалась, но на некоторое время повысила всем настроение. Краем глаза я заметил, как Седрик стрельнул глазами в сторону Флер.

      Последние несколько дней нам с Флер удавалось благополучно избегать друг друга. Многие думали, что это связано с пресловутым выпуском Ежедневного пророка, за который мисс Скитер уже принесла нам с Флер свои личные извинения. Просто я любезно попросил Сириуса сделать что-нибудь с этой женщиной, и ему удалось раскопать на неё кое-какой компромат. Честно говоря, он не был таким уж интересным, просто по молодости и глупости, хотя она и сейчас особым умом не блистала, Рита провернула одну аферу, в ходе которой стала обладательницей довольно приличного состояния. Все можно было бы считать законным, если бы не одно НО — это состояние она приобретала в качестве невесты с обязательным условием замужества. Но Рита смогла подстроить все так, что жениха нашли в объятиях другой, а она забрала деньги, с условием, что никому не расскажет о столь низком поведении столь достопочтенного джентльмена. Довольно приличная сумма из наследства Риты ушла к той самой девице, в объятиях которой был найден жених. Этого факта вполне хватило для того, чтобы уже на следующий день в Пророке было напечатано опровержение и нам с Флер были принесены извинения. Правда, это все равно не спасло Флер от громовещателя. К счастью, она вовремя успела его открыть, и вся школа не услышала того, что желал поведать своей дочери о её поведении в чужой стране Гаспар Делакур, но по тому какое у Флер было лицо после того, как она прочла послание, я думаю, просто домашним арестом дело не ограничилось.

      Так вот, последние несколько дней мы с Флер избегали общества друг друга, всеми правдами и неправдами стараясь сделать так, чтобы не находиться друг с другом в одной комнате. А все потому, что я оказался не настолько силен в зельях, как думал. Моё уникально сотворённое зелье работало, но был один нюанс: оно действовало не только на того, кто его выпил, но и на того, кто его создал, черпая из этой связи те самые фантазии, что будут сниться по ночам. А благодаря тому, что Мерлин крутился рядом со мной, когда я вкладывал в зелье последний ингредиент, в него также попала и шерсть моей чёртовой панды, закрепив и усилив эффект зелья. Так что теперь каждое утро для меня начиналось с того, что прежде чем открыть глаза, я собирался с духом, пытаясь пододвинуться на кровати так, чтобы не разбудить спящую Флер. И только через пару минут после того, как я открывал глаза и осматривался по сторонам, до меня доходило, что она уснула рядом со мной лишь во сне. Разумеется, после этого я пару раз принимал очень контрастный душ и всеми правдами и неправдами избегал общества Флер, как, впрочем, и она избегала моего. Но объявление информации о втором испытании все же свело нас в одной комнате.

      — Что ты думаешь на счёт всего этого? — это были первые слова Флер с момента того злополучного первого утра действия заклятия. Сегодня, по моим расчётам, оно, наконец, должно было закончить действовать, и неделя перевозбуждения должна была закончиться.

      — Я думаю, что если мы слишком сильно покалечим любимцев Хагрида в ходе этого испытания, то навечно попадём к нему в чёрный список, и он не будет больше присылать нам свои кексики на Рождество, — моя безукоризненная колкость прошла впустую, так как Флер ещё ни разу не пробовала выпечки Хагрида и не смогла оценить того, что потеряет.

      — Не думаю, что на этот раз на нашем пути встретятся единороги, так что на этот раз все будут в равных условиях, — безукоризненная колкость Флер так же прошла впустую, потому что хуже единорогов для меня могут быть дементоры. Не думаю, что при встрече с ними у меня хватит счастливых воспоминаний для того, чтобы призвать заступника. И что вообще мне следует понимать под понятием "счастливые воспоминания"?

      — Возможно, все так и будет, сложно предугадать заранее, каких именно тварей Запретный лес представит перед нами, — краем глаза я успел заметить, как одна из дам с магической картины шепнула что-то другой. Почти уверен, что к тому моменту, как мы с Флер дойдём до портрета Полной дамы, она откроет для нас проем, даже не спросив пароля. Мне кажется, она поспорила с кем-то из других обитателей картин, сделав ставку на то, что мы с Флер все же являемся парой. А по тому, как она последние дни так участливо смотрела нам вслед, она поставила на кон раму от своей картины.

      — Кажется, в последние дни Алиса измывается над тобой, — моё обращение к ней не было вопросом, а простой констатацией факта, так как Алиса измывалась и надо мной. Только если у меня вполне получалось отмахнуться от подколов сестры, то вот у Флер это получалось крайне плохо, видимо, рычаги давления в руках Алисы были очень большие.

      — Немного, — безразлично пожала плечами Флер, споткнувшись на ровном месте, должно быть, оттого, что так же, как и я услышала довольно громкие причитания сэра Кэдогана о том, что мы идём на слишком большом расстоянии друг от друга для влюблённой парочки. Хотя, я бы не назвал его слишком большим, если мы с Флер оказывались на меньшем расстоянии друг от друга, то лично мою голову заполняли совершенно неприличные мысли. Черт бы побрал Гермиону и Луну за то, что они подсунули мне ту книгу, и теперь каждую ночь в моих снах она обретала полную иллюстрацию.

      — Я хотела спросить тебя, — Флер решительно остановилась, а вот я немного не успел и оказался в непозволительной близости к мисс Мой Неожиданный Фетиш На Родинках. — Тебе в последнее время не снятся странные сны?

      — Что именно ты подразумеваешь под фразой "странные сны"? — в моем бездушии был один приятный факт: на все компрометирующие вопросы я мог отвечать с невозмутимым выражением лица.

      — Ничего, — смутилась она, быстро зашагав в сторону башни Гриффиндора. Выждав немного, я направился следом. Кажется, когда я зашёл в гостиную, на моем лице была довольно глупая улыбка, но ничего поделать с собой я не мог. Пусть и не совсем так, как планировалось, но мне удалось довести вейлу до крайней степени замешательства и смущения. Разве это не лучшая месть, какую только можно было придумать?

      — Что будет на втором испытании? — вопрос Ли Джордана остановил меня у лестницы, ведущей в спальни. Фред и Джордж устроили тотализатор на варианты того, какими будут оставшиеся испытания. Кажется, в банке уже было около сотни галлеонов, так что всем было интересно узнать, кто заберет часть выигрыша.

      — Прогулка по Запретному лесу, — пожав плечами, ответил я. Хотя до испытания оставалось всего пара часов, и они смогли бы все узнать сами, спорщики были слишком нетерпеливы. Услышав мой ответ, Колин начал танцевать довольно странный танец, радостно выкрикивая о том, что он выиграл двадцать галлеонов. Несмотря на раннее начало второго тура, я уверен, что большая часть школьников будут сидеть в своих гостиных допоздна, обсуждая шансы чемпионов. Чемпионам же такая роскошь была непозволительна.

      Я воровато крадусь, поднимаясь в последнюю уже давно нежилую комнату в башне Гриффиндора. Сердце в моей груди бухает так громко, что его непременно должны слышать. Дверь в комнату распахнута, так что мне не приходится утруждаться, чтобы открыть её без лишних звуков. Осторожно ступая по усыпанному осколками полу, чтобы не издавать лишнего шума, я уверенно приближаюсь к Флер. Она сосредоточено колдует, зачаровывая белые перья: слетая с её рук, они блещут сталью, и что-то мне подсказывает, что лучше бы никому не попадаться на их пути, иначе не сносить им головы.

      — Ты собираешься вечно стоять за моей спиной? — я специально все сделал так, чтобы не сотворить ни одного заклятия и не издать ни одного звука, а она все равно почувствовала меня.

      — Я ещё не решил, что именно буду делать с тобой вечно, — обняв Флер, шепнул я, чуть прикусив мочку уха. Развернувшись в кольце моих рук, Флер впилась в мои губы поцелуем. Тонкая ткань платья легко рвётся, обнажая её бархатную кожу, и я бы выбросил то, что осталось, в окно, но это было бы слишком варварским жестом: эта женщина итак принадлежит мне без остатка. Ногтями она раздирает кожу на моей спине, наслаждаясь моим болезненным шипением, так же, как я — её стонами. В насквозь продуваемой комнате нам не хватает воздуха, чтобы дышать; нам не хватает времени, чтобы насытиться друг другом. Осколки холодят мою спину и раздирают ссадины ещё сильнее, пачкая пол в моей крови. Магия вокруг нас звенит, будто получив последний ингредиент для великого и самого могущественного заклятия. Разгорячённой кожи касаются волны магии: мы в центре смерча. Мы — смерч, сносящий все вокруг и превращающий камни старинной башни в пепел.

      — Я люблю тебя, Флер, — шепчу я, надеясь, что вихрь унесёт мои слова прочь.

      — Люблю, — эхом вторит её голос. И теперь я знаю, что это за чувство, что охватывает меня, стоит мне только увидеть Флер. Самая известная и старая из магий.

      Будильник с моей лёгкой руки отправляется на встречу с полом. Находясь под впечатлением от сна, я никак не могу понять, где нахожусь. Тело, не получившее желаемого, неприятно ломит, так что я направляюсь в душ, чтобы закончить начатое во сне. Стоит только струям воды коснуться моей спины, как я выскакиваю из кабинки, позабыв о всех прочих неприятных ощущениях. Моя спина разодрана: множество мелких порезов тянется от лопаток до самых ягодиц. Великий Мерлин, да что это за сны такие? Вылечив большую часть порезов, я все же принимаю душ и принимаю решение не думать о снах хотя бы пару часов. Но как бы я ни заставлял себя не думать, выходя из школы, чтобы прийти на стартовую площадку второго испытания, я все же со страхом посматриваю на самый верх башни Гриффиндора. С ней ничего не случилось. Все чемпионы уже на месте, когда я подхожу.

      Начало второго испытания назначено на пять утра. До рассвета ещё далеко и, честно говоря, большая часть болельщиков предпочла бы находиться в своих постелях, чтобы узнать, что же там должно с ними случиться во сне, а никак не кутаться в мантии, сидя на трибунах. Так как испытание будет проходить в Запретном лесу, трибуны болельщиков невозможно было разместить так, чтобы они видели все наши действия непосредственно. Поэтому для них были организованы специальные экраны, на которых будет виден весь путь чемпионов. Четыре больших экрана на каждого чемпиона. Словно дешёвое реалити-шоу, в конце которого кому-то из чемпионов непременно должны будут отрубить голову. Кажется, летом вместе с сёстрами я смотрел слишком много магловских боевиков.

      Несмотря на столь красочный сон, я был самым бодрым из чемпионов. Седрик всеми силами старался сдержать нервную зевоту, но у него не слишком хорошо это получалось. Виктор, кажется, и вовсе не спал эту ночь: он был предельно собран, но в нем чувствовалось, что эта собранность и бодрость вызвана непомерным количеством кофе, а не здоровым крепким сном. Флер, как ни странно, была безмятежна и спокойна. По её невозмутимому ангельскому личику и не скажешь, что ещё час назад во сне она позволяла мне наматывать её роскошные волосы на кулак и покусывать её соски.

      — Добро пожаловать на второе испытание Турнира Трёх Волшебников, — жизнерадостный магически усиленный голос Бэгмена разорвал утреннюю тишину этого в меру прохладного дня. — Цель этого испытания — преодолеть все трудности и с помощью карт, которые ребята получили на первом испытании, найти спрятанные для них призы.

      Что-то подсказывало мне, что очередной спрятанный в финале предмет приведёт нас к сути третьего испытания. Похоже, организаторы очень любили задания, связанные друг с другом. С одной стороны, это было не так уж и плохо, значит, у всех испытаний будет какая-то цель, а с другой, с фантазией у англичан не очень.

      Пока Бэгмен разъяснял для зрителей информацию о втором испытании, мы подошли к тому участку Запретного леса, где был придуман персональный вход для каждого. Я должен был зайти под покров леса последним, поэтому оставался на своём месте, наблюдая за тем, как все остальные уходили в лес, о котором столько всего слышали. Когда раздался последний, четвёртый пушечный выстрел, я неторопливо взглянул на карту, на которой стал медленно проступать маршрут. Думаю, тот гул, что нарастал на трибунах, был из-за того, что я не рванул под сень леса сразу же, как только раздался выстрел, и как поступили все остальные чемпионы. Честно говоря, я не совсем понимал, зачем они это сделали, если маршрут карты к тому моменту ещё не появился. Довольно бессмысленно бросаться в неизведанную область, не имея ориентиров. Когда карта, наконец, проявилась, я спокойно начал движение. Судя по довольно простеньким ориентирам, предмет, который нужно было найти, находился где-то поблизости с озером внутри леса. Разумеется, проще всего к нему было выйти, не следуя по намеченному для меня маршруту, а по воде, ведь маленькое горное озерцо, что было в лесу, вливалось в школьное озеро. Так что, не пройдя по намеченному для меня маршруту и десятка метров, я развернулся в другую сторону и побежал к воде.

      Думаю, что только схватка двух великанов смогла бы разорвать мертвенную тишину Запретного леса, так что я совершенно не представлял, как дела у остальных. Превратив значок чемпиона на своей спортивной форме в подобие магловского фонарика, я уверенно продвигался вперёд. Несмотря на уже довольно прохладную погоду, вода в Запретном лесу ещё не была охвачена льдом, и от неё поднимался густой туман. Такое стечение обстоятельств совершенно не способствовало тому, чтобы безопасно пройти к заданной точке, но поворачивать назад я не собирался. Усилив заклятие света на значке и почти превратив его по мощности в прожектор, который, честно говоря, не слишком способствовал тому, чтобы разгонять туман, я стал подниматься вверх по течению.

      Чем дальше я шёл, тем холоднее становилось. Я прекрасно понимал, из-за чего так происходит, но все равно шёл вперёд. Мне было интересно, весьма альтруистически интересно, встретиться с тем, кто разорвал мою душу в клочья. Мне было интересно узнать, буду ли я слышать голос матери, пытавшейся в последний момент своей жизни защитить меня, не думая о себе, или же ни одно воспоминание уже не вернётся ко мне. Упрямо шагая в средоточие холодного тумана, я старался не обращать внимание на окружающие звуки и странное сосущие ощущение в груди. Это не было моим страхом перед встречей с дементором, это не было боевым возбуждением из-за желания показать себя. Это чувство не принадлежало мне вовсе и было чьим-то другим, будто я разделял его с кем-то.

      Яркая вспышка заклятия, пронёсшаяся совсем рядом, вырвала меня из магнетического транса, заставив осмотреться по сторонам и понять, с какой стороны воспользовались заклятием. Ещё больше увеличив мощь светового заклятия, мне удалось высветить в густом тумане, совсем неподалёку, группу борющихся волшебников. Хотя скорее стоит сказать, что это была одна волшебница и наступающие на неё непонятные личности, которых в Запретному лесу точно быть не должно. Уменьшив мощность светового заклятия, я двинулся навстречу Флер, но стоило мне оказаться поблизости с одним из волшебников в чёрной мантии, как вся их группа неожиданно замерла. Благодаря этому Флер удалось отбросить сразу же троих на значительное расстояние от себя, куда-то вглубь леса, но к тому моменту, как она развернулась, чтобы сразиться с остальными, волшебники стали менять свой облик. Вернее, они пытались, но не знали, какими именно им нужно стать. Флер оказалась в западне богартов и когда, наконец, смогла это понять, быстро справилась с остальными. Мне хотелось бы узнать, что это были за волшебники, раз она их так боится, но я воздержался, так как прекрасно понимал, что весь наш разговор услышат болельщики на трибунах.

      — Мне казалось, что маршруты чемпионов не пересекаются, — бегло взглянув на свою карту, заметила Флер.

      — У меня именно такой маршрут, — флегматично пожав плечами, я снова усилил заклятие, чтобы осветить пространство. Недоверчиво на меня взглянув, Флер бесцеремонно выдернула карту из моего кармана, чтобы взглянуть на мой маршрут. Из интереса я тоже взглянул на карту: моя фигурка на карте горела ярко красным, а стрелка-указатель показывала назад на начало маршрута, настойчиво требуя, чтобы я вернулся именно туда.

      — Ты снова жульничаешь, — усмехнулась Флер, вернув мне карту.

      — Кажется, в прошлый раз ты даже настаивала на том, чтобы я сжульничал, — ехидно заметил я, взяв карту Флер, чтобы посмотреть её маршрут. Флер, в отличие от меня, действовала строго согласно инструкции, не отступая от неё ни на шаг. Её приз находился в деревне кентавров, рядом с которой было и моё озерцо.

      — Зачем они наложили это странное погодное заклятие? — у Флер была самая изящная и самая незащищённая спортивная форма, поэтому, разумеется, она мёрзла.

      — Должно быть, это потому, что дементоры, на встречу с которыми я шёл до того, как твоё шальное заклятие чуть не попало в меня, наконец, нашли нас, — флегматично пожав плечами, заметил я, сворачивая карту Флер и убирая к себе в карман. Я заметил ещё парочку магических тварей, поджидавших Флер, и тут мне на ум пришла одна шальная мыслишка, и очень уж захотелось её провернуть.

      — Дементоры? — как-то устало произнесла Флер. — Интересно, у организаторов хватило ума не притащить сюда драконов?

      — Британцы очень изобретательны по части исполнения желаний, моя дорогая, — не слишком надеясь на успех, но я все же воспользовался манящими чарами, вложив в заклятие очень много силы. Должно быть, по звуку моё заклятие было феерически громким, так как Флер вздрогнула, прикрыв уши.

      — А вот и дементоры, — тихо шепнула Флер, подняв волшебную палочку. Я же остался почти безучастным, лишь стал тихо плести магическую сеть, чтобы набросить её в подходящий момент на тех тварей, что ждали растерзанную другими добычу.

      В том тумане, что плыл от воды, стали слабо проявляться фигуры дементоров. Прошлая моя с ними встреча прошла как-то слишком сумбурно и чётко не отложилась в моей памяти. Эта же явно должна была стать запоминающейся, хотя бы потому, что теперь я мог видеть, как распространяется их магия. Подобно туману, она была осязаема и видима даже обычному человеку: она была гуще и более тягуча, чем магия волшебников и даже магия вейл. Почувствовав близкое присутствие дементоров, Флер напрягалась, и её магия окружила её, стремясь защитить. Словно мифическое противоборство огня и воды, столь щедро описанное любым фантастом в книгах, их ауры кружились вокруг, в поисках бреши в защите. Существа по природе своей магии почти одинаковые боролись за право заполучить чужую душу. Забавно, что в роли жертвы снова был я. Черт побери, кажется, я настоящий красавчик, раз за мою разорванную душу борются столь разные магические существа.

      — Помнится мне, Алиса упомянула, что ты можешь создавать телесного патронуса, — я подошёл ближе к Флер, готовый в любую минуту сделать именно ту самую глупость, о которой мечтал с момента моих изучений комнаты с хламом.

      — Помнится мне, что весь Хогвартс хвалился тем, что ты научился призывать его в тринадцать лет, — огрызнулась Флер, настороженно следя за тем, как очередной дементор материализовался из тумана. Теперь их было уже трое, не думаю, что организаторы турнира смогли забрать больше, чем троих, из Азкабана. Прошлогодняя ошибка в управлении этими существами все же должна была их чему-нибудь научить.

      — Это было до того, как одна из этих тварей поцеловала меня взасос, — фыркнул я, набросив сеть на группу пикси, по своей глупости слишком быстро выбравшихся из укрытия.

      — Не думаю, что дюжина пикси сможет помочь тебе вызвать патронус, — мельком взглянув на мою добычу, саркастично протянула Флер. Было в ней в это мгновение что-то чертовски притягательное, отчего мне ещё сильнее захотелось сделать то, что вскоре, по моим расчётам, должно было стать возможным.

      — Ты слышишь что-нибудь помимо магии дементоров? — поинтересовался я, создав из щедро усыпавших землю веток уздечку для пикси.

      — Твоё странное заклятие, — неуверенно произнесла Флер, чуть отвлёкшись от наблюдения за дементорами. Почувствовав слабину в защите вейлы, дементоры ринулись вперёд, но были вынуждены чуть притормозить в своём наступлении, так как я взорвал землю перед ними. Помехой для них это не было, но зато Флер снова сосредоточилась на дементорах.

      — Не понимаю, зачем ты учила заклятие Патронуса, если и без него, благодаря своим чарам вполне можешь противостоять им, — теперь даже я слышал, как шумела колесница Ориона, приближаясь к нам.

      — Затем, что куда проще создать заступника, чем удерживать дементоров вейловскими чарами, — от души огрызнулась Флер. Могу поклясться, что если бы ситуация не была такой напряжённой, то она непременно отвесила бы мне подзатыльник.

      — Милая, я разрешу тебе меня наказать, когда испытание закончится, — рассмеялся я, заметив приближающуюся колесницу. Скорость её движения была очень даже приличной и окажись мы на её пути, то она непременно сломала бы нам кости, но такого никому из нас не было нужно, так что, перехватив колесницу в воздухе заклятием, я плавно отпустил её на землю. Несколько заклятий, чтобы вправить ось и рессоры, пара заклятий, чтобы упирающиеся пикси заняли своё место перед колесницей, и все было готово.

      — Я почти уверен, что вейлы в несколько раз круче дементоров, по крайней мере, точно красивее, но не слишком хочу проверить это практически, — заняв место возничего, заметил я. — Так что я предлагаю тебе попросту покинуть тот сектор маршрута, к которому они привязаны.

      Долго убеждать Флер не пришлось, и она встала на колесницу рядом со мной. От души щёлкнув поводьями, так что вся дюжина пикси получила свою порцию понукающего заклятия, мы оторвались от земли, начав слегка неуверенное движение вперёд. Черт бы задрал всех и вся, но заклятия, наложенные Орионом, были безупречны: колесница неслась вперёд, благодаря понукаемым мною пикси. Правда, мы пару раз чуть не врезались в деревья, но к третьему дереву, которое желало свести с нами счёты, я, наконец, понял, как управлять пикси так, чтобы они не пытались нас убить.

      — Напомни мне позже, чтобы я больше никогда не соглашалась на твои авантюры, — вцепившись в поручень колесницы, сквозь зубы выдавила Флер.

      — Непременно, дорогая. Сразу же, как только ты создашь заступника, потому что дементоры все же очень хотят получить себе остаток моей души, — несмотря на то, что дементоры от нас не отстали, а продолжили преследование, я все равно чувствовал себя великолепно. И пусть пикси начали меня слушаться, потому что нещадно дрожали от холода, а не потому, что я был умелым возничим — это не портило ощущений от невероятной поездки на невероятной доисторической технике.

      — Почему с тобой так сложно, — скорее для себя, чем для меня пробормотала Флер, произнеся заклятие Патронуса. Из её палочки выпорхнул лебедь... и я чуть не угробил нас, пустив колесницу прямиком на деревья. В последний момент вывернув колесницу так, что мы все же чиркнули колесом по дереву, я со всей силы щёлкнул поводья, заставив пикси мчаться со всего духу. Несмотря на то, что патронус не издаёт звуков, могу поклясться, что лебедь позади нас все же кричал, когда атаковал дементоров. Меня переполняло желание обернуться назад, чтобы узнать, не отлетают ли от его крыльев перья, чтобы ранить дементоров, но управление колесницей было куда более важной задачей в данную минуту, поэтому я сильнее сжал поводья, понукая пикси лететь быстрее. Следующим испытанием на пути Флер перед деревней кентавров должен был стать акромантул, но и без того избитые мной пикси рванули от него с такой прытью, что мы с Флер смогли услышать только эхо от щелчка жвал.

      — Я почти уверена, что мы будем последними в этом испытании, — шепнула Флер мне на ухо, когда мы стали стремительно приближаться к деревне кентавров.

      — Сейчас тебе лучше беспокоиться о том, как мне затормозить, а не о нашем месте в турнирной таблице, — если с тем, как разогнать наших коней я разобрался, то вот с тем, чтобы они сбавили темп, я никак справиться не мог. Пикси, очевидно, уже поняв, что мы приближаемся к точке финала, никак не снижали темп, а наоборот наращивали его.

      — Однажды я все-таки убью тебя, Гарри, — ухватив меня за плечо, Флер применила замораживающее заклятие ко всей группе пикси, и мы, разумеется, по инерции вылетели вперёд. Сделав несколько весьма неудачных кульбитов по жёсткой земле и собрав все кочки и выбоины, в конечном итоге я затормозил, больно ударившись плечом в ствол дерева, в довершение получив от Флер локтём в район груди.

      — Даже сейчас ты смогла оказаться сверху, — охнул я, совершенно не подумав о том, что говорю.

      — Лучше молчи, — просипела Флер мне в шею, наконец, отвесив подзатыльник. Несколько минут мы просто лежали на земле, боясь двинуться и понять, что переломали себе все, что можно, но чувство ответственности или просто желание Флер победить все же взяло вверх. Выражение лица Флер, когда она выпрямилась и встала на ноги, стоило того, чтобы его увидеть. Сдержав себя, она все же не выругалась, но меня попыталась пнуть, правда, сделала этим больнее себе, чем мне.

      — Больше никогда! Слышишь, НИКОГДА! — прихрамывая и постанывая от боли, Флер двинулась в сторону деревушки кентавров.

      — Тогда, в свою защиту, скажу, что и на твои авантюры я больше никогда не подпишусь, — воспользовавшись самым простым охлаждающим заклятием на всех болящих частях тела, заметил я, нагнав свою строптивую спутницу. — И между прочим, это ты виновата в нашем весьма катастрофическом приземлении.

      — Что?! — возмущению Флер явно не было предела, к тому же, опасный желтоватый оттенок её глаз говорил мне о том, что я был в одном шаге от того, чтобы за одно утро увидеть как дементора, так и вейлу во всей красе. Но, к счастью, благодаря тому, что я внимательно наблюдал за Флер, мне удалось вовремя увернуться от очередной оплеухи, а вот тушить форму от вейловского огня все же пришлось.

      — Ну, знаешь, то, во что втянула тебя я, хотя бы не закончилось трещинами в рёбрах, — испытание в турнире, наконец, отошло для Флер на второй план, так как весь первый план явно занимало моё смертоубийство. Пятясь от Флер, я с досадой думал о том, что мы сегодня дали Скитер просто колоссальный повод для дальнейших глупых статей.

      — Близится рассвет, — размеренное и весьма неожиданное замечание кентавра остановило Флер от попытки размозжить мою голову о ствол векового дерева. — Вам стоит продолжить свой путь.

      Сопровождаемые кентавром, мы зашли в их поселение. Если бы у нас было больше времени, то я бы очень хотел здесь задержаться, чтобы подробнее изучить архитектуру этого места. Но времени было не так уж и много, к тому же, если верить карте, Флер пришла к финалу своего испытания, и единственное, что ей осталось сделать — это взять обыкновенный маленький мешочек с большого камня, расположенного в самом центре деревни кентавров. Стоило Флер прикоснуться к мешочку, как сработал портал, очевидно, вернувший её назад к трибунам и в надёжные руки мадам Помфри.

      — Теперь твоя очередь, Гарри, — кентавр махнул рукой, показывая мне направление к озеру. Никто из них не решился меня провожать, и вскоре я понял, почему. Мой мешочек плавал в самом центре озера, а рядом с ним ныряла русалка, явно заинтересованная в том, чтобы сбить мой приз своим хвостом в воду.

      — А вот и мой герой, — так же, как и вейлы, русалки обладали чарами обольщения. Но если в вейлах он был выражен в более человеческой и даже манящей форме, то русалки обладали более дикой, природной красотой. Во всех её движениях и даже чертах лица было больше животного. Я ожидал, что, доплыв до мелководья, она остановится, но вместо этого ко мне на встречу из воды вышла нагая обольстительная девушка.

      — Такой красивый и сильный, — русалка абсолютно бесцеремонно гладила меня по груди, шепча томным голосом. И все бы ничего, если бы не заострённые зубы и весьма мутноватый цвет глаз.

      — Как я понимаю, вы последнее препятствие перед моей победой, мисс, — убрав её с руки со своей груди, довольно прохладно заметил я. Как оказалось, помимо того, что мой соперник умел плавать, в отличие от меня, он ещё неплохо передвигался и по суше.

      — Я последнее препятствие перед тем, как ты почувствуешь свою метку, — видимо, русалкам совсем неведомо чувство такта, так как теперь она принялась буквально сдирать форму с моей груди. Попытавшись обездвижить её заклятием, я не добился ровным счётом ничего, а вот она за это время успела порвать мою кофту. — На нас не действует людская магия, милый, — шепнула она, облизав моё ухо. На этом моё терпение кончилось, и я воспользовался одним из заклятий, что вычитал в книге, которая так не понравилась Флер. Превратив ноги русалки обратно в хвост, я вполне стерпел то, что, упав, она окончательно сорвала с меня спортивную кофту.

      — Пожалуй, тебе стоит почитать прессу, дорогуша. В этой стране меня не считают достойным звания Человек, — ещё одно заклятие на её хвост, чтобы она не смогла превратить его в ноги по крайней мере ближайшие пару дней, и я привязал к нему самый большой камень, который смог трансфигурировать из щебня. Бесцеремонно срезав несколько чешуек, я сделал из них небольшой помост для перемещения. Скользя таким образом по водной глади, я ощущал себя Магнето, не хватало только развевающегося плаща за спиной и шлема, защищающего от Чарльза. Кажется, мне стоит вернуться к изучению классической литературы по ночам и завязывать с комиксами.

      Как я и ожидал, портал перенёс меня к судейской ложе. Правда, я совершенно не планировал, что предстану перед ними с голым торсом. Во-первых, потому, что был весьма избитым после фееричной остановки колесницы; во-вторых, потому, что сомневался в ориентации Бэгмена, слишком уж он странно на меня смотрел; в-третьих, потому, что у меня на спине виднелись отметины от царапин, которые оставила мне Флер во сне, а это никак не способствовало тому, чтобы утихомирь эти надоедливые слухи; в-четвертых, просто потому, что было холодно. Я оказался последним из чемпионов, и, как и говорил кентавр, в момент, когда объявляли наши результаты, наступил рассвет. Виктор занял первое место с сорока балами, Седрик второе с тридцатью пятью, мы с Флер разделили третье с тридцатью балами у каждого. По итогам двух испытаний первое место занимал Виктор, Флер — второе, дальше шёл Седрик и, наконец, я.

      — Запись вашего с Флер испытания принесёт нам миллионы, — такими были первые слова поздравления, которые я услышал, когда Фред и Джордж от всей души хлопнули меня по больному плечу. К счастью, после этого мадам Помфри удалось утащить меня в безопасное тепло больничной палатки. Обрабатывая мои ссадины и ушибы, целительница привычно ворчала о беззаботности молодости.

      — Знаете, мистер Поттер, многие из организаторов и членов министерства были напуганы, когда у озера вас встретила русалка. Её не должно было там быть, на такой риск никто бы не решился, ведь все прекрасно помнят печальный случай на одном из турниров, когда русалка вырвала сердце чемпиона и съела его, — неожиданно прекратив обрабатывать ссадины на моей спине, призналась мадам Помфри. — Но кое в чем она была права: она была твоим последним испытанием, прежде чем ты почувствуешь метку. И ты прошёл его, Гарри, немного жестоко, но ты доказал свою непоколебимость перед чарами обольщения.

      — Хорошо, — безэмоционально согласился я со словами целительницы. Утро выдалось слишком насыщенным, так что мне совершенно не хотелось спрашивать, что это за метка такая. Скорее всего, в вечернем выпуске Пророка Рита Скитер просветит об этом весь мир, а заодно и меня. Получив от целительницы порцию зелья от простуды и тёплую мантию, я выбрался из палатки через потайной задний выход. Таким образом я надеялся избежать встречи с радостными болельщиками, и отчасти у меня это получилось. На моем пути оказалась лишь Флер; ухватив меня за отворот мантии, она поцеловала меня. Покрепче её обняв, я ответил на поцелуй. Целоваться наяву было куда приятнее, чем во сне, хотя в том, что это не сон, я не был уверен до конца.

      — За что? — не то чтобы я думал, что меня можно поцеловать только по какой-то особенной причине, но я её недавно чуть не убил, и из-за меня она стала последней.

      — За верность.

      Ещё больше запутав меня, Флер упорхнула от меня так же быстро, как и напала с поцелуями. Если однажды мне удастся понять Флер Делакур, то, должно быть, я буду мёртв.

     Несмотря на то, что мадам Помфри вправила мне плечо, оно все равно неприятно ныло, поэтому праздновать удачное прохождение второго испытания мне совершенно не хотелось. Так что, преобразив неудобный библиотечный стул в роскошное кресло, я скрылся от назойливого внимания однокурсников в секции, посвящённой различным ритуальным заклятиям. В секции фольклора никогда не было большого ажиотажа, а уж сегодня в библиотеке и подавно никто не появится. Книга, которую я снял наугад с полки, оказалась посвящена африканской магии и, честно говоря, была на удивление увлекательной. Хотя мне и показалось, что в основе всей их магии лежит наркотический транс.

      — Прячешься? — в вопросе Флер было больше игривости, чем искреннего участия. Интересно, как она меня нашла, ведь, по моим расчётам, сегодня в библиотеке должны были быть только я и мадам Пинс. Долго гадать из-за того, как вейле удалось меня найти, не пришлось: с ловкостью и грацией раненного бизона Мерлин запрыгнул на один из столов, расцарапав лакированную столешницу.

      — Отдыхаю, — заложив страницу книги своей волшебной палочкой, раздражённо ответил я. В принципе, я не был против компании, но лучше бы, чтобы этой компанией была не Флер. В последнее время, несмотря на все слухи, которые в геометрической прогрессии генерировала Скитер, за ней стали толпами ходить парни, а по их наружности можно было смело делать вывод, что вся их кровь отлила от мозга. Буквально через минуту одна из жертв пубертатного периода неуверенно заглянула в библиотеку. Разочарованно вздохнув, я открыл книгу на заложенной странице, вернувшись к изучению сложного заклятия иллюзии.

      — Я не просто так тебя искала, — на этот раз в голосе Флер было меньше игривости. Оторвавшись от записей, я заинтересованно посмотрел на неё, ожидая продолжения. Пока Флер собиралась с духом, чтобы рассказать об истиной причине своего появления в библиотеке, я наложил отвлекающее заклятие на наш уголок. Хотя, если говорить начистоту, работало оно не так, как мне бы хотелось: парни не могли заметить Флер, но они как будто чувствовали, что она где-то здесь и не стремились быстро покинуть библиотеку, создавая лишний шум.

      — Так какова же истинная причина твоего появления в этом чудесном храме науки? Неужели ты захотела научиться чему-то новому, моя дорогая? — несмотря на то, что сегодня я успел вдоволь насмотреться на разъярённую вейлу, так просто оставить её в покое я не смог.

      — Я хотела извиниться, — совершенно неискренне заметила Флер, ударив меня по затылку книгой.

      — Что-то мне подсказывает, моя дорогая, что ни в одной стране мира не просят прощения таким образом, — потирая затылок, заметил я. Сжав кулачки и досчитав до десяти с закрытыми глазами, Флер медленно выдохнула. Самоконтроль — это хорошо.

      — Я хотела извиниться за утренний поцелуй, — после моральной подготовки, наконец, призналась Флер. — Моё поведение было совершенно неподобающим, и я прошу за него прощения.

      — И что теперь должен сделать я? — встав с кресла и убрав книгу обратно на полку, я поравнялся с Флер. — Просто, мне казалось, что никто не просит прощения за поцелуи. Это спонтанный, импульсивный жест, порой совершенно неуместный, но чаще всего довольно искренний и оставляющий на душе человека приятный осадок. Что мне теперь следует сделать, Флер? Принять твои извинения, порекомендовав в следующий раз выражать свой восторг и всплеск эмоций на каком-нибудь другом случайно подвернувшемся человеке, коих в твоём обществе достаточно много? — махнув рукой в сторону парней, рассеянно бродящих по библиотеке, словно в поисках смысла жизни, предположил я.

      — Я не виновата в том, что они ходят за мной по пятам! — тут же вскинулась Флер, возмущённо махнув рукой. Её негодование было настолько бурным, что она не смогла удержать свою магию под контролем, уронив все книги со стоящего рядом с нами стеллажа.

      — Я и не обвинял тебя в этом, Флер, — взмахнув волшебной палочкой, я вернул все книги на место. — Я сказал это к тому, что понимаю, почему ты вдруг напала на меня с поцелуями, — хотя, если честно, я совершенно не понимал, почему она это сделала, но если начинать задумываться и анализировать эту ситуацию, то, боюсь, она сведёт меня с ума.

      — Оуу, — смущённо протянула Флер. Кажется, сейчас даже Мерлин смотрел на неё с жалостью. — Ну, увидимся за ужином.

      Флер так торопилась убежать от меня, что, разумеется, ударилась на повороте за край стеллажа. Переглянувшись с Мерлином, мы одновременно покачали головами, соглашаясь с тем, что женщин понять невозможно. Стоило только Флер покинуть библиотеку, как и её живой плащ из парней стал рассеиваться. В душе ощущая себя Вито Корлеоне, я подхватил Мерлина на руки и, устроившись в кресле, стал ждать, когда Флер вернётся назад. Не прошло и получаса, как вейла снова оказалась в библиотеке, правда, не та вейла, которую я ожидал.

      — Знаешь, мне кажется, что все курсы Гриффиндора, начиная с четвёртого, ждёт одно большое наказание за ту свалку, что они устроили в гостиной, — забрав Мерлина и лишив меня тем самым самого главного атрибута власти, пропела Алиса. — Я видела профессора Макгонагалл, когда шла сюда.

      — Надеюсь, что Гермионы сейчас нет в гостиной, — не хотелось бы, чтобы Гермиона получила наказание за то, что пыталась всех утихомирить, но у неё ничего не получилось.

      — Мне напела одна птичка, что Гермиона ещё не возвращалась в школу после окончания испытания, — Алиса выглядела настолько самодовольной, что одного моего неосторожного движения или взгляда, выражающего заинтересованность в разъяснениях, ей хватило бы для того, чтобы разразиться увлекательной девчачьей сплетней.

      — Отлично, тогда пойдём в Большой зал на ужин, — хлопнув в ладоши, предложил я, превратив своё великолепное кресло обратно в неудобный стул. Пока мы неторопливо спускались в Большой зал, Алиса пыталась ещё несколько раз завести разговор таким образом, чтобы рассказать о той сплетне, что её так будоражила, но я не поддавался на провокации.

      — Гермиона и Виктор встречаются! — наконец, выпалила сестра, поняв, что так просто уточняющий вопрос я ни за что не задам.

      — Я знаю об этом уже две недели, — небрежно пожав плечами, заметил я, чем вызвал у Алисы небольшой ступор.

      — Как ты смог узнать об этом быстрее меня? — в её детском голоске было столько неподдельной обиды, что мне пришлось признаться в том, что однажды я заметил, как они возвращались со свидания. Помимо всего прочего, мне удалось подслушать, что Виктор уговаривал Каркарова переселить его из подземелий в башню Гриффиндора, мотивируя это тем, что в подземельях слишком сыро для него. Насколько мне удалось узнать, Каркаров очень ответственно отнёсся к просьбе своего чемпиона и стал упрашивать Минерву и Альбуса о переводе его чемпиона в более комфортное общежитие. И вполне возможно, что Виктор бы переехал к пуффендуйцам, если бы профессор Макгонагалл не заметила, как эта парочка голубков возвращалась из библиотеки, так что переезд Виктора в башню Гриффиндора намечен через неделю.

      Получив столько новых новостей, Алиса буквально засветилась от желания поделиться ими с кем-нибудь ещё: её выбор пал на Луну, уже пришедшую в Большой зал на ужин. Гермиона, Виктор и Флер сидели за столом Гриффиндора, о чем-то мило общаясь. Как выяснилось, Виктор рассказывал Флер о том, с какими тварями ему удалось встретиться в Запретном лесу. Когда Флер начала свой рассказ о нашем с ней полете, Крам от души хохотал. В результате, мы пришли к выводу, что нужно будет обязательно вызволить колесницу из Запретного леса, чтобы устроить на ней пару заездов. Мы бы непременно продолжили строить планы о том, как лучше и веселее провести ближайшие выходные, если бы не пришла почта. Большая часть заотмечавшихся учеников так и не пришла на ужин, так что в полупустом зале было прекрасно слышно, как свежие выпуски Ежедневного пророка падали на столы. Было в этом звуке что-то предвещающее беду или, по крайней мере, ещё больше глупых слухов и домыслов. Кажется, хоть этот учебный год в Хогвартсе приносит студентам возможность развлечься.

      «Метка Авроры» — так называлась новая статья Риты Скитер. Прежде чем начать читать статью, я взглянул на Флер, желая узнать, какой будет её реакция. Вейла была спокойна, даже расслаблена, кажется, её репутацию эта статья нарушить не могла.

      Все мы знаем, что благодаря магии было создано множество разнообразных магических существ. И если с мелкими пакостниками легко может справиться любой волшебник, то как бороться с по-настоящему темными тварями? Как уничтожить тех, кто выглядит совсем как человек, но имеет куда более злые помыслы?

      Долгое время волшебники пытались сосуществовать с русалками, нимфами и вейлами, предоставляя им равные права. Но для этих алчных магических существ не достаточно было равенства, они хотели управлять всеми остальными жителями магического мира. Именно поэтому коварная вейла Аврора наложила на одного из сильнейших волшебников того времени свою метку, повелев ему захватить соседнюю страну. В ужасающей битве околдованный юноша смог одержать победу, но этого оказалось недостаточно: Аврора хотела править все большими землями…

      — Если все так легко, почему вы не правите миром? — оторвавшись от очередного бульварного шедевра Скитер, который, несомненно, по закону жанра, должен будет к концу скатиться к обыкновенному жёсткому порно, спросил я у Флер.

      — Современные волшебники абсолютно никчёмны, — легко отмахнулась Флер. — Никак не могут за три дня захватить весь мир.

      Весь магический мир погряз в ужасающих кровавых схватках, так как этим алчным магическим существам было все мало. Они околдовывали бедных юношей, заставляя их выполнять любые свои прихоти. Дошло до того, что матери были вынуждены убивать своих сыновей, чтобы их не окутала цепкая магия этих тварей. Ведь снять метку магического существа можно только расставшись с жизнью.

      — Прямо Спарта наоборот: убивать красивых и сильных, а оставлять убогих и слабых. Должно быть, именно поэтому, моя дорогая, сейчас такой никчёмный выбор, — все присутствующие за столом с интересом следили за моей реакцией по мере чтения статьи. Я думаю, часть из них ждала, когда же Флер прокусит своими клыками указательный палец и, начертив кровавую метку на чьём-нибудь лбу, прикажет этому бедняге меня убить.

      — Дальше все будет ещё интересней, дорогой, — картинно облизав губы, пропела Флер. На несколько мгновений зависнув от столь провокационного жеста, который я так часто видел по ночам, мне все же удалось вернуть своё внимание к статье.

      Не желая терять свою власть, эти ужасные твари решили умерить свой пыл, но зная, насколько ужасными они могут быть, волшебники приняли решение выгнать их из своих земель. Русалки и нимфы были вынуждены скрываться в лесах и водах, вейлы же предпочли уйти в магловский мир, чтобы нести смуту и в нем…

      Мне хватило одного взгляда на Флер, чтобы понять, что на моё замечание о том, какие же они все-таки смутьянки, она ответит настолько ехидно, что победит меня сразу в нескольких раундах. В установившейся тишине Большого зала было слышно, как Драко поставил свой кубок с соком на стол: все ждали, когда я продолжу чтение.

      В конце концов, волшебникам пришлось вмешаться, так как вейлы стали слишком открыто показывать маглам свои силы и раскрывать для них тайны магического мира. Было принято решение проклясть этих ужасных тварей, привязав их к специально отведённым для их проживания землям. И это помогло: не имея возможности покинуть свои земли, они не смогли сеять смуту и очаровывать бедных простолюдинов. Расы эти ужасных тварей были почти уничтожены…

      По ухмылкам нескольких слизеринцев было понятно, что с таким ходом событий они были вполне согласны. Ребята были настолько самоуверенны, что не постеснялись начать кивать и выражать сожаление, что всех этих тварей не перебили ещё в тёмные времена. В принципе, большая часть подростков были согласны с ними, но выразить своё мнение в открытую стеснялись. За столом профессоров учителя с сочувствием смотрели на вейл и с некоторым пренебрежением на слизеринцев. Даже Снейп, особенно Снейп. Откашлявшись, я продолжил читать газету вслух.

      К сожалению, великий Мерлин снял с этих тварей проклятие, не дав ему закончить своё дело. Обмельчавшие расы этих магических существ снова попытались влиться в магическое общество, но на этот раз они вели себя куда более сдержанно, до недавнего времени.

      Как мне стало известно из надёжного источника, за нарушением порядка во время финала Кубка мира по квиддичу, за который все авроры, охранявшие это мероприятие, получили выговоры и лишения премий, были ответственны вейлы. И как мы видим на вновь возобновившемся Турнире Трёх волшебников, одним из участников является так же вейла. Более того, кажется, эта особа пытается наложить метку на одного из своих соперников, чтобы одержать победу в этом мероприятии.

      Что же это получается, мои дорогие соотечественники, сначала Турнир Трёх волшебников, а затем Британия?

      На этом великолепном вопросе Риты я закончил чтение статьи. Бегло просмотрев остальные страницы выпуска, я свернул газету и убрал подальше.

      — Интересно, сколько наш дорогой министр заплатил Рите, что её статья стала настолько политической? К тому же, настолько безэмоциональной, и где все эти пикантные подробности на тему того, как эта самая метка накладывалась на юношей? Черт возьми, она в красках описала, что мы с Флер вытворяли в номере Дырявого котла, а тут поленилась описать весь процесс даже в кратком содержании. Я разочарован, больше не буду служить для Скитер надёжным источником данных, — притворно вздохнув, я поднялся со своего места, протянув Флер руку. — Моя дорогая, у меня есть прекрасный план, какую страну следует захватить следующей после Британии.

      В абсолютной тишине мы вдвоём покинули Большой зал. Пройдя несколько коридоров, я все же не выдержал и спросил:

      — Так что же все-таки значит метка Авроры?

      — Ты же знаешь, что вейла может чувствовать, где находятся её дети и возлюбленный, в какой бы части земного шара они не находились. А мужчина, благодаря установившейся связи, может чувствовать, когда вейле угрожает опасность; знать, что скоро за его возлюбленной придёт смерть. Ну и помимо всего прочего, как бы ни старались русалки или нимфы, или те же самые вейлы, они не смогут его приворожить. Он сможет заметить в них изъяны, он будет видеть в них больше животного, — отвечая на мой вопрос, Флер была предельно отстранённой, будто зачитывала доклад о важных свойствах пепла Феникса.

      — У тебя никогда не возникало чувства, что магия над вами поиздевалась? — чем больше я узнавал о природе вейл, тем больше мне так казалось.

      — Иногда, — рассеяно пожав плечами, ответила Флер. — Но, говорят, потом станет проще.

      На моё презрительное фырканье Флер никак не ответила, и мы продолжили свой путь в гостиную Гриффиндора. Полная дама любезно открыла перед нами проход, как обычно, не спросив пароля. Иногда все же очень приятно быть главным любимцем всех картин Хогвартса. Как только мы перешагнули порог, оказавшись в общей гостиной, то первое же желание, которое у меня возникло — это развернуться и уйти куда-нибудь подальше. Алиса весьма преуменьшила, когда назвала то, что творилось в гостиной — свалкой. Это был полнейший разгром: часть мебели была сломана, стены и потолок были разукрашены во всевозможные цвета и пестрили нецензурными зарифмованными стишками, пустые бутылки от спиртного даже не пытались скрыть — они, казалось, были везде. Наиболее трезвые студенты общежития пытались привести гостиную в порядок, но это не слишком помогало.

      — Оу, — многозначительно протянула Флер, осмотревшись по сторонам. — Кстати, хотела тебе сообщить, что мой отец скоро прибудет в Англию.

      — Я не слишком значимая фигура магической Британии, чтобы волноваться из-за того, что в нашу страну прибудет министр Франции, — фыркнул я, заметив один весьма презабавный рисунок, на котором белокурая девчушка, весьма напоминающая Флер, бегала за похожим на зомби темноволосым мальчишкой, весьма напоминавшим меня. Приманив фотоаппарат Колина, я заснял это произведение искусства, чтобы сохранить на память. Я почти уверен, что профессор Макгонагалл наказала своих студентов тем, что приказала привести гостиную в порядок своими силами, но домовики, скорее всего, все приберут ночью, и от этих забавных настенных рисунков не останется и следа.

      На моё замечание Флер лишь фыркнула, махнув мне на прощание, прежде чем подняться в женское крыло. Честно говоря, я никак не понимал, почему все они думали, что мне было какое-то дело до Гаспара Делакура. Да, он министр магической Франции, да он сильный волшебник и вообще довольно решительный и умный мужчина, но у нас с ним не было ничего общего, что бы мы захотели поделить. Так что волноваться из-за политического визита разумного министра к неразумному мне совершенно не приходилось. Куда более интересным для меня было повторное прохождение медицинского освидетельствования. Я почти уверен, что именно мадам Амбридж настояла на этом замечательном мероприятии, на которое я должен был отправиться в ближайшее время. И что-то мне подсказывало, что это ближайшее время наступит очень скоро, так как я не выказал никаких особенных попыток защититься от дементоров на втором испытании. Так что, думаю, завтра или послезавтра мне обязательно придёт официальное письмо из больницы Святого Мунго с витиеватой подписью Амбридж.

      Мне не пришлось ждать письма даже до утра: профессор Макгонагалл, в халате в крупную шотландскую клетку и мягких тапочках, пришла в спальню мальчиков четвёртого курса Гриффиндора в три часа ночи, как раз к тому моменту, как я закончил чтение учебника по продвинутым зельям.

      — Кажется, мадам Амбридж стала совершенно нетерпеливой, — закрыв книгу и отбросив её на тумбочку, протянул я, взглянув на профессора. Должно быть, Макгонагалл не ожидала, что в столь поздний час я ещё не буду спать, так что даже испуганно вздрогнула, услышав мой голос.

      — Верно, — кивнула профессор, протянув мне письмо. Бегло прочитав послание, я лишь закатил глаза и, прихватив тёплую мантию и волшебную палочку, отправился за профессором в Больничное крыло. — Обследование не должно будет занять больше трёх дней. Если Амбридж начнёт активно вмешиваться и мешать целителям, вы всегда можете обратиться в аврорат. Я почти уверена, что мистер Старк будет очень рад посадить мадам Амбридж под домашний арест.

      — Пожалуй, я бы даже приплатил за то, чтобы увидеть, как мадам Долорес Амбридж запрут в собственном доме, — фыркнул я, представив, как Сириус закроет двери её дома и наложит на них заклятие. Кажется, точно такая же мысль пришла и в голову профессора, она улыбнулась, открыв передо мной двери Больничного крыла.

      Мадам Помфри, так же, как и профессор Макгонагалл, поднятая среди ночи из-за письма Амбридж, протянула мне портал, настроенный на холл больницы Святого Мунго, пожелав удачи. Я почти уверен, что в завтрашнем Ежедневном пророке Скитер напишет, что меня отправили в Мунго, чтобы узнать, не наложила ли Флер на меня свою метку. Кажется, Фадж затеял очень опасную игру с вейлами, и очень скоро он в ней с треском проиграет, лишившись кресла министра и, вполне возможно, сердца.

      Портал перенёс меня точно к стойке регистрации, где меня поджидала молоденькая целительница. Сверившись со своим списком и проведя процедуру взвешивания моей волшебной палочки, она повела меня на второй этаж в отделение, посвящённое ранениям, полученным от живых существ, хотя я не назвал бы дементоров такими уж живыми.

      — Ваша палата, мистер Поттер, — остановившись перед дверью, сказала целительница. — Желаю вам хорошо отдохнуть. Первая проверка назначена на девять утра.

      Получив столь краткие пояснения и рекомендации, я остался один перед дверью в палату. В принципе, я мог развернуться, найти ближайший кабинет с камином и переместиться в Дырявый котёл, а оттуда куда глаза глядят. Но поступать таким образом мне было совершенно незачем, так что, открыв дверь, я зашёл в палату, надеясь немного поспать, чтобы на всех проверках и осмотрах вдоволь подействовать на нервы целителям.

      — После выпуска очередного эпоса от Скитер, Амбридж понадобился лишь один час для того, чтобы поднять твою больничную карту из архива и назначить повторное освидетельствование. Эта женщина начинает выводить меня из себя, Гарри, — крайне недовольная Кларисса сидела на больничной койке в моей палате.

      — Так вырви, наконец, её сердце и пригласи меня на барбекю, — фыркнул я, прикрыв за собой дверь палаты.

      — Не искушай меня, мальчишка! — рассмеялась Клэр, протягивая мне руку. Стоило только нашим пальцам соприкоснуться, как знакомое неприятное чувство от аппарации охватило меня. В столь поздний час в гостиной дома Браунов нас встретила только Моргана. Лениво взглянув в нашу сторону, кошка плотнее свернулась в кольцо, полностью закрыв своим пушистым хвостом мордочку.

      — Амбридж настаивала на личном присутствии на протяжении всей комиссии, но нам с целителем Олдридж удалось поставить её на место и избежать столь унизительной компании, так что ближайшие три дня ты проведёшь в моем обществе, — счастливо пропела Кларисса. — И знаешь, Гарри, нам будет чем заняться, ведь к сокровищам нужно ещё создать карту. А сейчас спать!

      Утро встретило меня крепким черным кофе. Кларисса с усмешкой кинула мне газету, где, как я и думал, была статья Скитер. Интересно, сколько она заработала на том, что портила мою репутацию?

      — Знаешь, я бы многое отдал за то, чтобы увидеть, как пройдёт встреча Фаджа и Делакура после всех этих статей, — почему-то в моем сознании разворачивалась весьма мрачная картина того, как Гаспар голыми руками душил Фаджа.

      — Я думаю, после этой встречи нашего министра придётся отпаивать успокоительными, — усмехнулась Кларисса, оторвавшись от приготовления блинчиков, чтобы взглянуть в сторону коридора. Думаю, она чувствовала, что все остальные члены её семьи скоро спустятся вниз, чтобы позавтракать вместе с нами.

      — Правда, я немного не понимаю, зачем ты подливаешь масла в огонь, рассказывая Скитер о том, что сделали вейлы на финале чемпионата мира по квиддичу, — если быть до конца честным, я не понимал большую часть поступков Клариссы, но раньше я хотя бы улавливал общую картину того, к чему она хотела привести. — Ведь это поднимет волну паники и нелюбви волшебников к вейлам.

      — Верно, — согласилась Клэр. — Но ещё это заставит вейл действовать назло правительству Британии. Не говоря уже о том, что прочие магические существа так же начнут бунтовать, видя, как ущемляют в правах нашу расу. Если уничтожение начинается с тех, кто так близок к идеальному виду человека, то у остальных существ прав и шансов на победу будет ещё меньше. Они будут нас защищать и выступят на нашей стороне. Скитер верно написала в той статье, что вся наша раса чуть не вымерла, оказавшись привязанной к одной территории. Мы не могли покинуть её и встретить своих половинок, чтобы продолжить род, и магия карала нас, лишая магии и жизни. Все вейлы прекрасно помнят условия сделки, заключённой с Мерлином, и ни одну из нас это не устраивает. Мерлин не был таким уж мудрым и великим, он пожалел нас, но он же и заковал нас ещё сильнее, чем волшебники древности. Они приковали нас к земле, но не запретили людям, пусть и изредка, но бывать на наших землях, а Мерлин приковал нас и нашу магию к числу. На всей планете не может быть больше тысячи вейл — таково наше число, Гарри. А это значит, что некоторые вейлы даже не смогут иметь детей. Магия союза не позволит им этого сделать, а наша собственная магия будет медленно убивать нас изнутри, так как мы обязаны продолжить род. И в результате всего этого наша раса все равно вымирает: вейлы либо лишаются магии, становясь смертными маглами, либо мы лишаемся самой жизни.

      — Все же магия очень поиздевалась над вашим видом, — протянул я, пытаясь переварить пылкую речь тёти. Громкий топот наверху заставил Клариссу вернуться к приготовлению блинчиков. Патрик и Эмбер забежали на кухню одновременно.

      — Привет, чемпион, — с усмешкой поприветствовал меня дядя, за что тут же получил довольно чувствительный тычок от Эмбер.

      — Он и есть чемпион, — серьёзно заявила моя сестрёнка, решив вступиться за мою скромную, безразличную к прохождению Турнира персону. — Правда, чемпион с конца списка.

      Кларисса усмехнулась на слова дочери, подняв вверх большой палец. Свернув газету потуже, я запустил её в тётку. Обиженно потирая спину, Клэр полила на мою стопку блинчиков меньше всего сиропа.

      — Как я посмотрю, меня в этом доме любит только кошка, — как будто в доказательство моих слов, Моргана любвеобильно потёрлась об мои ноги.

      — Возможно, она просто ждёт, когда ты, наконец, соизволишь дать ей что-нибудь вкусненькое, — совершенно серьёзно предположила Кларисса, растрепав мою идеально уложенную причёску. Так, подтрунивая друг над другом, мы позавтракали, чтобы после в приподнятом настроении разойтись по своим делам.

      Мы с Клариссой переместились в больницу Святого Мунго. После небольшой беседы с целительницей Олдридж, которая скорее напоминала дружеский обмен любезностями, я был отдан на полное растерзание Клариссе. Кабинет моей тётки оказался на третьем подвальном этаже больницы. Проходя мимо некоторых закрытых палат, я слышал крики и стоны больных, бьющихся о стены.

      — Кого здесь содержат? — поинтересовался я, как только мы оказались в просторном кабинете Клариссы, он мало чем отличался от кабинета в её доме.

      — Тех, кто навредил сам себе, желая получить больше силы, чем положено, — пожала плечами Клэр, достав из шкафа большую карту Англии. Она чем-то напоминала мне карту Мародёров, только была куда больше и подробнее.

      — И как же нам сделать из этой великолепной вещицы карту, ведущую к ужасающим сокровищам? — громкий нечеловеческий вой из какой-то палаты почти заглушил мой вопрос.

      — Так же, как были созданы все сокровища, — усмехнулась Кларисса, взмахнув рукой, чтобы закрыть дверь в кабинет и обрезать все лишние звуки. Активировав несколько заклятий защиты на кабинете, она достала из сейфа коробку с диадемой.

      — Ты ведь видел, как он создавал крестражи, Гарри, — чувствовалось, что Клэр не слишком хотелось, чтобы я участвовал во всем этом, но, очевидно, по-другому добиться результата у неё не получилось.

      — Верно, — кивнул я, наконец, заметив кое-что особенное в карте. Как только диадема оказалась лежащей на ней, нити заклятия, вплетённые в карту, начали пытаться опутать диадему. — Ты хочешь, чтобы я перетащил кусок души Тома из диадемы в карту?

      — Да, — тихо согласилась Кларисса. — Как только его душа окажется в карте, то сама карта станет крестражем и покажет, где находятся остальные куски его души. Уничтожив сначала неживые предметы, мы будет точно знать, где находится сам Волдеморт и его змея, а затем избавимся и от карты.

      — Неживые предметы можно уничтожить, не жалея их, как же быть с живыми? — несмотря на заклятия, наложенные на комнату, мне казалось, что стоны и крики сумасшедших волшебников все равно витали по комнате.

      — Живых нужно убить, — холодно заметила Клэр. Её слова повисли в воздухе, оседая в моем сознании тонкой пылью. Убить. Значит, если бы дементор тогда не высосал мою душу, то и со мной нужно было бы поступить так же. Убить одного, чтобы умер другой.

      — Почему ты думаешь, что у меня получится? Я ведь больше с ним ничем не связан, — во мне не было страха или отвращения к предстоящему, во мне было что-то чужое в этот момент. Какое-то искреннее беспокойство, где-то на самых задворках моей маленькой души.

      — Это получится у любого волшебника, знающего заклятие, — Кларисса внимательно наблюдала за мной и, мне кажется, что-то в этот момент во мне она видела впервые. — Ты не создаёшь свой крестраж, ты лишь перемещаешь чужую душу из одного сосуда в другой. К тому же, Гарри, Волдеморт — это твоё проклятие, ты не избавишься от него, пока не начнёшь борьбу.

      Я знал заклятие, оно довольно просто, так что, направив волшебную палочку на диадему, я чётко произнёс это слово, наблюдая за тем, как серый луч заклятия проник в изящное ювелирное украшение. Душа, освобождённая от золотой плоти, попыталась высвободиться, но нити заклятия, наложенные на карту, перехватили её, вплетая в свою основу. Множество тонких и сложных заклятий, наложенных на карту, чтобы она смогла показать всю Англию в мельчайших подробностях, задрожали от воздействия инородного чужого клочка души. Заклятия теряли свой золотистый цвет, будто заражённые смертельной болезнью, они чернели, опутывая определённые точки на карте. Пять пульсирующих кровавых точек на испещрённых черным венах карты. Три точки были неподвижны, две двигались.

      — Что же, теперь мы можем быть абсолютно уверены в том, что Белла не перепрятала отданный ей крестраж, и он остался в Гринготтсе, — выдохнула Кларисса, заметив известный ей адрес.

      — Не думаю, что гоблины отдадут нам его, — заворожённо наблюдая за тем, как пульсировали черные дорожки вен от одного крестража к другому, заметил я.

      — Я думаю, уже вечером Сириус принесёт нам его, — отмахнулась Клэр, увеличив масштаб карты в том месте, где были остальные неодушевлённые крестражи.

      — Ты думаешь, что гоблины так легко отдадут находящемуся в бегах, выдающему себя за другого человека, родственнику сумасшедшей фанатки Тёмного лорда что-то из её ячейки? — мой вопрос был пропитан сарказмом и недоверием.

      — Для гоблинов не так уж и важно, в розыске ты или нет, главное, чтобы счета были не описаны министерством. До счетов Блэков министерство сможет добраться лишь в том случае, если умрут Малфои и Лестрейнджи, Сириуса объявят официально мёртвым, а тебя — сумасшедшим. Но даже в таком невозможном случае все эти счета перейдут в управление Патрика, а значит, и его детей. Счета вейловских семей гоблины не выдают никаким министерствам. Все же иногда полезно быть магическими существами, статус которых ущемляют в правах, — иронично фыркнула Кларисса.

      Отправив крестному послание с патронусом, мы с Клариссой определили точные координаты двух домов, в которых должны были находиться кольцо и подвеска. О передвижениях живых мы предпочитали пока не думать.

      — Все же ты выбрала довольно мерзкое местечко для своего кабинета, — радостно сообщил нам Сириус, зайдя в комнату. Мы с Клэр настолько увлеклись своими вычислениями, что даже не заметили, когда пришёл Сириус, пока он не подал голос.

      — Дьявол! — напуганная его внезапным появлением, Клэр смахнула со стола диадему.

      — Спасибо, дорогая, до столь значимой персоны в магическом мире меня ещё ни разу не возводили, — картинно поклонившись, дурачился крестный. — Так что вам удалось выяснить?

      Взглянув на карту, Сириус присвистнул. Заворожённый происходящим на карте, крестный хотел было дотронуться до черных вен, как тут же получил по рукам от Клариссы. Обиженно потирая руки, он взглянул на наши расчёты с координатами.

      — Зачем вы таким премудрым образом вычисляли, где находится фамильный особняк Блэков? Если хотите, я и так могу вам его показать, только сразу же предупрежу, что портрет моей матушки обольёт вас всевозможной словесной грязью, а ушат обычной на вас может вылить домовик.

      — Смотри-ка, к ужину в нашем расположении будут три крестража Тома, два из которых нам принесёт Сириус, — фыркнула Кларисса, свернув карту и убрав в чемодан, в углу которого были вмонтированы камни, поглощающие магию. Задвинув чемодан в нишу, Клэр наложила на неё скрывающие чары, начав давать крестному подробные инструкции по поводу того, что он должен будет принести на ужин в дом Браунов.

      Пожалуй, в эту минуту мы походили на шпионов, решающих, как лучше всего захватить власть в чужой стране. Договорившись о всех мелочах, мы разошлись по своим делам: Сириус отправился искать крестражи в собственном доме и в банковской ячейке сестры, а меня Клэр отправила домой. Пока крестный не пришёл на ужин, мне дали свободу действий, но эта свобода закончилась тем, что Эмбер схватила меня за руку и вытащила на улицу. Было довольно прохладно, но для прогулки не так уж и плохо.

      — Говорят, ты жаловался на поведение Флер? — оживлённо спросила Эмбер, пока мы брели в парк.

      — Не то чтобы жаловался, но порой она очень меня раздражает. И эта её свита из множества одуревших парней, — пожав плечами, ответил я.

      — Но ведь тебе приятно её общество? — спросила сестра, бросив в воду озерка небольшой камушек, чтобы разбить тонкий лёд.

      — Если она не проклинает меня и не сговаривается с Мерлином, чтобы обмануть, то с ней вполне можно общаться, — мой ответ, кажется, крайне развеселил Эмбер. Широко улыбнувшись, она взяла меня под руку, и мы направились в обратный путь.

      — Но ведь она тебя нравится? — уже почти у самого дома, спросила сестра.

      — Как именно я должен ответить, чтобы тебе понравился мой ответ, и ты перестала бы меня терроризировать? — мне пришла в голову странная мысль навестить Дурслей, так что закончить беседу с сестрой стоило так, чтобы потом она не подняла этот вопрос вновь.

      — Честный, — пожав плечами, ответила Эмбер, выжидающе на меня посмотрев.

      — Она довольно милая, — честно ответил я.

      — Такая же милая, как я и Алиса? — этот допрос становился каким-то странным и явно не собирался заканчиваться.

      — Нет, вы, несомненно, лучше, — я даже поставил крест на груди, подобно Эриде.

      — Ну хорошо, не опаздывай к ужину, — забежав на крыльцо своего дома, радостно прокричала сестрёнка. Проследив за тем, как она скрылась за дверью дома, я развернулся в сторону дома Дурслей. Не думаю, что Кларисса или Патрик проинформировали их о том, что я стал участником магического турнира, и они не сильно переживают о том, как проходит моя жизнь в школе. Хотя иногда мне начинает казаться, что я слишком много думаю.

      Я вышел на Тисовую улицу как раз к тому моменту, когда машина дяди Вернона припарковалась у дома номер четыре. Почти синхронно хлопнули двери, и вся семья Дурслей, забрав пакеты с покупками, направилась к дому. Они были такими обычными, что мне даже приятно было за ними наблюдать. В последнее время, мне вообще нравилось наблюдать за людьми, в этом было куда больше пользы, чем в книгах. В книгах нельзя прочесть обо всем, пожалуй, Трелони была в этом права. Заметив вмятину на задней двери дядиного автомобиля, я выправил её с помощью магии и повернул назад к дому Браунов. Кажется, незначительные поступки, направленные на то, чтобы сделать приятное близким людям называют заботой. Кажется, чаще всего я испытываю это чувство к Браунам, Гермионе, Луне и Флер.

      Вернувшись домой после своей прогулки, я застал Эмбер висевшей на плечах высокого мужчины. Она заливисто хохотала, пока мужчина подпрыгивал и крутился на одном месте посреди их гостиной. Должно быть, такие пляски были чем-то обычным, так как Моргана в их сторону даже не смотрела.

      — Меня не было дома всего полчаса, а она уже завела себе нового любимого рыцаря? — поинтересовался я, взглянув на усмехающегося Патрика.

      — Гаспар её самый первый рыцарь, к тому же, он единственный, кто позволяет ей тянуть себя за уши, — спокойно ответил дядя на мой вопрос. — Мне кажется, это из-за того, что очарование Эмбер действует на него сильнее остальных, — уже намного тише добавил Патрик.

      После всего услышанного мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы опознать в этом весьма жизнерадостном великане всегда сдержанного и спокойного Делакура. Возможно, я должен был предположить такой вариант развития событий, но, если честно, меня больше интересовали крестражи, которые должен был принести Сириус, чем гости, которые могли прийти на семейный ужин в дом Браунов. Теперь, кажется, разговора о всевозможных слухах, распускаемых Ритой Скитер, в этот вечер мне было не суждено избежать.

      — А вот и мы! — радостно воскликнула Кларисса, выпорхнув из зелёного колдовского пламени камина. Следом за ней вышел весьма довольный крестный с сумкой через плечо. — Гаспар, не позволяй Эмбер так над собой издеваться, ты же министр самой Франции, а не простой болванчик.

      Довольно колкое замечание Клариссы оказалось совершенно бессмысленным: стоило Эмбер шепнуть что-то на ухо своему дядюшке, и они вместе довольно быстро ретировались с глаз Браунов. Раздумывать над происходящим мне не пришлось, вместе с Сириусом мы спустились в кабинет Клэр, и крестный показал мне две реликвии основателей Хогвартса: чашу Леди Пуффендуй и амулет Лорда Слизерина.

      — Это так расточительно: использовать исторические реликвии для того, чтобы превратить их в крестражи, — заметил я, рассматривая искусную работу ювелиров. В принципе, мы могли сохранить все эти вещи, поступив так же, как и с диадемой, но они все равно останутся осквернёнными.

      — Расточительно… — протянул крестный, словно пробуя это слово на вкус. — Гарри, мне кажется, тебе снова пора начать играть в квиддич. Все эти твои посиделки в библиотеке и общение с Гермионой доведут тебя до того, что ты будешь таким же интересным, как и профессор Биннс.

      — Не думаю, что тебе стоит переживать, Сириус, — усмехнулась Кларисса, снимая чары с ниши под книжными полками. Выдвинув оттуда тот же чемодан, в который она положила новый крестраж-карту в своём рабочем кабинете, тётя спрятала в него остальные крестражи, принесённые крестным. — Разве ты не видел запись со второго испытания? За сегодняшний день я услышала больше сплетен о том, какой же Гарри Поттер безголовый, но талантливый мальчик, чем за все время пребывания в Англии.

      — Кстати, о втором испытании, — протянул Сириус, хлопнув в ладоши. — Значит, мисс Делакур любит захватывать лидерство и быть сверху?

      Кларисса, пытающаяся поместить чемодан обратно в магическую нишу, сделала это с таким звуком, что мне показалось, что все предметы, находящиеся внутри, должны были разбиться от удара чемодана об стену.

      — Сириус, не вздумай сказать что-нибудь подобное за ужином. У Гаспара совершенно отсутствует чувство юмора, если вопрос касается его дочерей, — возможно, Сириус и не воспринял бы слова тёти всерьёз, если бы не опасный желтоватый оттенок её глаз во время разговора.

      — Хорошо, — подняв руки в знак капитуляции, согласился крестный. — Я не буду провоцировать твоего родственника.

      Должно быть, Кларисса была слишком обеспокоена из-за крестражей, раз поверила словами Сириуса. Ведь, как только мы все оказались за столом, крестный тут же поинтересовался у Делакура, нравится ли ему, как его дочь проходит испытания в турнире. Могу поклясться, в это мгновение даже кошка постаралась закрыть морду лапами, чтобы выразить своё отношение к поведению Сириуса. Подавившись глотком воды, Клэр попыталась пнуть Сириуса под столом, но ударила по моей ноге. С каждой новой секундой вечер обещал быть все более томным.

      — Сейчас она на втором месте, но впереди ещё два испытания, так что у Флер есть все шансы стать победительницей, — спокойно ответил Делакур, будто и не заметив смятения за столом. — А вот ваши шансы не кажутся мне такими радужными, мистер Поттер.

      — Победитель Турнира Трёх Волшебников получает славу, равную сроку до следующего Турнира. Его мастерство чтят только в трёх школах. Несомненно, для подростка, заканчивающего школу, это большая слава и плюс в трудоустройстве на работу. Но лично для меня победа на этом турнире, лишь тысяча галлеонов, а это не такая уж и большая сумма, чтобы за неё умирать, — пожав плечами, ответил я. Могу поклясться, что на этот раз Кларисса точно хотела ударить меня.

      Пытаясь обезопасить остаток ужина, Патрик сменил тему разговора, спросив о том, как дела у остальных членов семьи Делакур и их общих знакомых. Ужин прошёл бы вполне сносно, если бы не пришла вечерняя почта. Не зная ровным счётом ничего о том, как проходит моё магическое обследование, Скитер решила отыграться на Флер, посвятив ей целый разворот. На этот раз Рита весьма смело предполагала, что свита мальчишек, всегда следующая по пятам за вейлой, была ничем иным как личным войском Флер, которое она начала собирать, чтобы одержать победу в Турнире.

      — Благодаря статьям этой странной женщины Франческа за последние месяцы заработала больше, чем за все время своей журналистской работы, — фыркнул Гаспар, прочитав статью Скитер.

      — К слову, о вчерашней статье о метке, — неожиданно серьёзно произнёс Сириус. — Мне удалось узнать, что именно Амбридж заказала у Риты эту статью, и она написана с её слов. Великий Мерлин, эта женщина имеет допуск к архиву министерства, и она не удосужилась даже зайти в него, прежде чем диктовать Скитер этот бред.

      — Завтра я поговорю об этой статье с вашим министром, но, честно говоря, никто из моего кабинета даже предположить не мог, что в официальной газете Британии история войн за власть между магами будет рассказана таким образом, что во всем обвинят магических существ, — Делакур был недоволен, а это значило, что завтрашний разговор между министрами будет очень интересным. Что-то подсказывало мне, что наш дражайший министр завтра очень пожалеет, что позволял своему заместителю так много и попусту говорить.

      — Кстати, мистер Поттер, насчёт этой статьи, — Гаспар постучал по свежему выпуску газеты, задумавшись на пару мгновений, чтобы лучше сформулировать вопрос. — Как вы относитесь к этой свите из мальчишек, окружающих Флер?

      — Разве я должен относиться к этому как-то по-особенному? — разумеется, отвечать вопросом на вопрос было крайне невежливо, но, если честно, я не совсем понимал суть вопроса Гаспара.

      — Вас не беспокоит, что её окружает столько юношей? — в уточняющем вопросе Делакура было ещё меньше смысла.

      — Единственное, что меня раздражает во всей этой ситуации, так это то, что если Флер заходит в библиотеку, то следом за ней приходят все эти «околдованные» парни, а они создают слишком много шума — это мешает заниматься, — было прекрасно слышно, как Гаспар щёлкнул зубами, взволновано взглянув на Клариссу. Тётя попыталась скрыть насмешливую улыбку за чашкой чая.

      — Кажется, теперь я куда лучше понимаю, почему моя супруга так долго смеётся, когда получает почту от дочери, — пробормотал Делакур. На этот раз он сам сменил тему, решив расспросить Сириуса о его работе в Аврорате, так что остаток вечера прошёл довольно быстро. После ужина Гаспар, Патрик и Сириус скрылись в кабинете дяди, чтобы опустошить его запасы огневиски, Эмбер убежала секретничать с родственницами по магическому зеркалу, а мы с Клариссой остались на кухне, чтобы убрать посуду.

      — Знаешь, что я не совсем понимаю? Почему за Флер стала ходить вся эта свита из мальчишек, ведь раньше такого не было, — спросил я, как только удостоверился в том, что Эмбер не стоит за дверью кухни, чтобы подслушивать разговоры взрослых.

      — Это побочный эффект развития вейловских сил, — протянула Кларисса. — Когда связь между вейлой и её возлюбленным зарождается слишком медленно, то наша магия пытается спровоцировать более быстрое развитие событий.

      — Ох, так Флер нашла своего будущего супруга в Англии, а он оказался непрошибаемым тугодумом, — рассмеялся я, вытирая чистую посуду. — Думаешь, если я поиздеваюсь над ней по этому поводу, она проклянёт меня?

      — Ох, Гарри, — засмеялась Кларисса, обняв меня. — Даже если Флер тебя проклянёт, ты просто обязан это сделать!

     Мадам Долорес Амбридж все же оказалась довольно неугомонной и беспринципной женщиной, что, в принципе, я знал и раньше, но на этот раз её выходка перешла все границы дозволенного даже по моим меркам. Все моё медицинское обследование заключалось в том, что я помогал Клэр располагать необходимые ингредиенты для зелий в удобном для неё порядке. Я досконально выучил, где и что находится в её кабинете, так что, пожалуй, смог бы его обокрасть даже с закрытыми глазами. Самыми интересными вещами в её кабинете были карты пациентов, но, к сожалению, у меня был слишком низкий уровень доступа, чтобы изучить их.

      Сообщение от целителя Олдридж пришло, когда я в пятнадцатый раз попытался выкрасть папку на пациента из сто первой палаты. Этот парень был старше меня лет на пять-шесть и все, что он делал — это стоял на одном месте, уставившись в потолок. Сколько бы я на него ни смотрел и когда бы ни заглядывал в смотровое окошко — ничего не менялось. На мой невысказанный вопрос Кларисса лишь закатила глаза, заявив, что не вправе разглашать врачебную тайну. Какая, к черту, врачебная тайна: парень не двигаясь смотрел в потолок, он должен был упасть без сил к концу первого дня заключения, а он, исходя из небольшой карточки, что висела на двери, находился в ней уже три года.

      Патронус Олдридж отвлёк Клариссу как раз в тот момент, когда папка, наконец, оказалась в моих руках. Исходя из первых четырнадцати попыток, в этот момент Клэр обычно разворачивалась в мою сторону и с очень недоброй улыбочкой вырывала папку из моих рук, но на этот раз её отвлекли настолько сильно, что тревожный звоночек о краже личной информации пациента показался ей несущественным. Быстро скопировав папку с файлами, я вернул оригинал на место.

      — Вернул папку на место? Смотри-ка, ты понял правила игры всего лишь с пятнадцатого раза, — усмехнулась Кларисса, быстро убавляя огонь под одним из котлов с кипящим зельем. — Мадам Амбридж соизволила присутствовать на твоём последнем осмотре, так что нам с тобой нужно срочно на него попасть.

      Мы с Клэр забежали в кабинет, где нас дожидалась целительница Олдридж, буквально на пару минут раньше, чем туда заявилась Долорес. И то, что Амбридж увидела, перешагнув порог комнаты, ей явно сразу же не понравилось: Кларисса в своём очаровательном коротком платье сидела на столе, закинув ногу на ногу, и обмахивалась папкой с моими файлами; я стоял полусогнувшись, пытаясь привести сбитое дыхание в норму, кажется, со всеми своими коварными планами я совсем забыл об упражнениях. И только целительница Олдридж вела себя как подобает целителю — пила кофе с заварным печеньем.

      — Что здесь происходит? — крайне недовольно спросила Амбридж. Помимо вечно недовольной фактом моего существования Долорес с ней в специальной комиссии было ещё несколько мужчин, которые перестали замечать что-либо в комнате сразу же, как только увидели длинные ноги моей тётки.

      — Я попросила Гарри провести ряд физических упражнений, чтобы узнать, как его магия реагирует в стрессовых ситуациях, — невозмутимость Олдридж вызывала настоящее восхищение. Долорес, кажется, не слишком поверила в такое пояснение и хотела было обратиться за помощью к своим коллегам, но ни один из осоловевших мужчин уже не был её помощником.

      — Так каково же состояние мистера Поттера? — по голосу Долорес было видно, что она очень надеется на то, что я умру в скором времени, причём умру медленной и мучительной смертью. И исходя из очаровательного вида мадам Амбридж, она предпочла бы для меня колесование.

      — Мистер Поттер обладает достаточной магической мощью для того, чтобы успешно закончить школу и стать куда более значимой персоной в министерстве, чем те господа, что пришли с вами, — маленькая кофейная ложечка, которой Олдридж указывала на спутников Амбридж, опутанных магией Клариссы, была словно дамоклов меч над министром и его очаровательной заместительницей. После столь нелестного замечания Долорес вылетела из кабинета словно пробка из бутылки взболтанного шампанского. Величаво взмахнув рукой, Клэр отправила спутников заместительницы министра за ней. Это была крайне умилительная картина: влекомые магической пылью, они слышали ясную только для них песенку дудочника, велевшую им выметаться прочь.

      — Ох, если бы у меня был фотоаппарат, то я бы запечатлел этот момент для потомков. Хотя, ведь можно снять снимок из воспоминания… — прервав самого себя на полуслове, я стал припоминать произошедшее во всех подробностях, чтобы сделать самый замечательный кадр для потомков. Определённо, нужно будет поставить его в рамочку и держать на рабочем столе, чтобы мотивировать себя, повышая чувство собственного достоинства.

      — Надеюсь, Флер ты его покажешь? — с милой полуулыбочкой поинтересовалась тётя.

      — Непременно, возможно, лет через десять-пятнадцать, — так же любезно ответил я, стараясь в точности отметить изменение каждой мышцы на лице Клэр. Мне кажется, этот снимок для потомков стоит даже чуть замедлить, потому что то, как Кларисса открывала и закрывала рот, не в силах найти слов для ответа, нужно передавать через поколения, чтобы все знали, что даже вейлы могут выглядеть глуповато.

      — Отчего такие долгие сроки? — почти справившись с изумлением уточнила Кларисса.

      — Ну, я почти уверен, что после фееричного проигрыша мне в турнире, Флер спешно вернётся во Францию, и в следующий раз нам с ней удастся увидеться уже только на каком-нибудь семейном празднике именно через столько лет. Ведь у меня впереди ещё три года обучения в школе, а затем нужно будет повышать квалификацию, устраиваться на работу, улаживать свою личную жизнь — одним словом, мне совершенно не будет дела до вейловских сходок, — невозмутимо пожав плечами, я ответил на уточняющий вопрос тёти. Пожалуй, мне нужно будет завести отдельный альбом для глупых фотографий своих родственников.

      — Кажется, ты уже всю свою жизнь распланировал, — и кажется, что Кларисса была в полнейшем шоке от этого. Должно быть, я никак не укладывался для неё в формат стандартного подростка. — Позволь спросить, когда же в этом плане стоит женитьба и… дети?

      — Мне четырнадцать лет, Кларисса, какая к чёрту женитьба и дети?! Чем дольше этого со мной не случится, тем больше я смогу насладиться жизнью, — думаю, совершенно-совершенно-совершенно не это хотела Клэр от меня услышать, но что поделать, такова жизнь, и мне крайне нравилось разрушать все теории, которые она строила на счёт меня.

      Последний вечер в доме Браунов прошёл так же в компании Делакура. Задорно смеясь, он рассказывал нам, как прямо на середине собрания Амбридж вспомнила о том, что в это время должно проходить моё окончательное медицинское освидетельствование. Удалилась с заседания она очень гордо, как будто то неотложное дело, о котором она случайно вспомнила, было куда важнее рушившихся на глазах политических отношений Франции и Англии. Правда, когда она вернулась на заседание, то выглядела так, как будто её заставили прислуживать клану вейл на семейном празднике. Кларисса, если можно так сказать, добавляла масла в огонь, рассказывая о том, как одурманила всех, кого смогла притащить Амбридж. Мне же досталось в точности повторить саркастичное замечание Олдридж. Одним словом — это был приятный вечер, и мне казалось, что ничто его не сможет испортить.

      — Надеюсь, вы не будете против небольшого разговора, Гарри. Разумеется, я понимаю, что вам нужно собираться, чтобы вернуться в школу, но я обещаю, что не отниму у вас слишком много времени, — Делакур поймал меня, когда после выигранной у Патрика шахматной партии, я крайне довольный собой поднимался в свою комнату, чтобы забрать волшебную палочку и вернуться в школу.

      — Конечно, — легко согласился я, следуя за министром всея Франции в кабинет собственного дяди. Усевшись за столом Патрика, Гаспар, кажется, чувствовал себя вполне уверенно и собирался провести наш с ним разговор в духе отдачи приказа своему подчинённому. Развалившись в кресле напротив Делакура, я выжидающе на него взглянул: этот танец задумал станцевать он, так что ему и начинать первый круг.

      — Гарри, мы с вами разумные люди, — к счастью, в собственной разумности я не сомневался, поэтому лишь кивнул на слова неожиданно смутившегося от моего безразличия Гаспара. — Я хотел бы поговорить с вами о Флер.

      — Смею вас заверить, что никто в нашей школе не осмеливается её обидеть, так что вам не стоит беспокоиться о её безопасности, — по всей видимости, Гаспар был очень неуверенным танцором, так как круг, который он затеял обыграть, был слишком велик, а мне все же хотелось попасть в школу до наступления рассвета.

      — Да, в этом я более чем уверен, — усмехнулся Делакур, должно быть, вспомнив один из особенно забавных случаев самообороны дочери от настырных ухажёров. — Нет, я хотел узнать, что вы к ней испытываете?

      Одним своим вопросом Гаспар сразу же отсек все возможные шаги к отступлению и сделал наш танец ходьбой по тонкой проволоке. Только вот была одна проблема во всей этой щекотливой ситуации: только Делакур мог упасть с этой проволоки, я же стоял на ней уверенно и ничто не могло меня с неё уронить.

      — Как мне следует ответить на этот вопрос, чтобы вы остались довольны? — довольно прохладно спросил я, убрав длинную серую шерстинку со своих коленей. Никакое заклятие очищения порой не помогало убрать всю кошачью шерсть с одежды.

      — Кажется, мы увлеклись и совсем потеряли счёт времени, — мой вопрос заставил Делакура резко закончить приватный разговор. — Нам же не нужно, чтобы вас наказали за нарушение комендантского часа.

      Благодарно кивнув Гаспару, я покинул его, направившись за своей волшебной палочкой. В том, что я подслушал разговор Делакура с тётей, стоит винить неудачную архитектуру дома, ведь, чтобы добраться до гостиной, где располагался магический камин, мне нужно было пройти мимо кабинета.

      — Только не смей говорить мне, что все нормально, — гремел голос возмущённого Делакура. — Черт бы тебя задрал, Кларисса, если ты знала об этом, когда отправляла Флер на этот никчёмный матч по квиддичу.

      — Я надеялась, — тихий ответ Клэр был почти заглушен звоном битого стекла. Кажется, коллекционному огневиски Патрика пришёл конец.

      — Что ты делала? — количеству яда в вопросе Гаспара позавидовала бы и Нагайна. Разумеется, Кларисса могла воспользоваться своими силами, чтобы усмирить Делакура, ведь амулет защищал его только от чар супруги, но не думаю, что Клэр будет это делать. Каждый из них будет отстаивать свою точку зрения до последнего, ведь они готовы положить душу на кон.

      — Она справится, — повысив голос, упрямо отчеканила Клэр.

      — Даже ты не знаешь, что будет с этим парнем и не станет ли он ещё одной статуей из палаты сто один, — Моргана выскользнула из кабинета, должно быть, поняв, что исключительно её сил на то, чтобы остановить склоку, уже не хватит, нужен был Патрик.

      Не став дожидаться того, чтобы моё присутствие раскрыли, я тихо прокрался мимо приоткрытой двери кабинета. Камин в Больничном крыле Хогвартса был открыт на час, чтобы дать мне возможность вернуться в школу, так что я решил уйти так, как полагалось уходить англичанам. Бросив магический порошок в камин, я шагнул в зелёное пламя, назвав адрес конечного пункта. Мадам Помфри, с копией отчёта о моем магическом состоянии в руках, встретила меня в школе.

      — Я пропустил что-нибудь интересное? — смахивая сажу с лица, поинтересовался я у целительницы.

      — Директор сообщил всем о Святочном балу, так что сезон охоты открыт, — засмеялась мадам Помфри, убирая грязь с моей одежды заклинанием. — Будь осторожен, Гарри, на красавчиков ведётся особенно ожесточённая охота.

      И вправду, сообщение о предстоящем рождественском балу внесло сумятицу в размеренную школьную жизнь. Если до этого объявления самыми обсуждаемыми новостями были статьи Риты Скитер, которая с каким-то невероятным проворством смогла узнавать пикантные подробности личной жизни гостей и учеников Хогвартса, то теперь все разговоры только и вертелись вокруг Святочного бала. И, честно говоря, я совершенно не понимал повышенного интереса к этому мероприятию. На один вечер большей части учеников будет позволено одеть парадные мантии и потанцевать, но с учётом того, что в полночь всех все равно разгонят по спальням. К сожалению, моего недовольства этим мероприятием никто не разделял, более того, на меня смотрели как на прокажённого, если узнавали моё мнение. Так что к званию Избранного бездушного мальчика, который никак не может умереть, прибавилось ещё одно прозвище: Гринч. К слову сказать, это прозвище нравилось мне куда больше, чем все остальные.

      — Какова настоящая причина твоего нежелания побывать на рождественском балу? — только Луне удавалось безошибочно находить меня в укрытии, и только ей разрешалось нарушить моё уединение. Несмотря на выпавший снег, эта часть внутреннего двора школы осталась почти нетронута: снег припорошил лишь покорёженные ангельские крылья статуи. Луна принесла сливочные тянучки, так что некоторое время мы с ней просто сидели на скамеечке, поедая сладости.

      — Потому что это первое Рождество, которое мне хотелось бы встретить с родственниками. Первый праздник, который мне хотелось бы провести так, как это делали все: вскрывать подарки под ёлкой, пить глинтвейн, запускать фейерверки в ночное небо, — ненавистный для меня Святочный бал, сам того не ведая, вернул мне ощущения обиды и печали, ещё сильнее разжигая моё недовольство.

      — Но ведь после Рождества будет ещё Новый год, — Луна беззаботно пожала плечами, несильно сжав мою руку. — Вейлы куда сильнее любят этот праздник: это ночь отсчёта их жизней. Для них в эту ночь творится самое сильное колдовство, они в эту ночь сильны как никогда, и ты будешь частью этого таинства. Так что ничего важного ты не пропустишь, если откроешь Святочный бал под руку с мисс Делакур.

      — С какой стати я должен открывать Святочный бал с Флер? — Луна была не первым человеком, который высказал такое предположение. Так что у меня уже началось складываться ощущение, что вся школа ожидала этого, и даже не задумывалась о других спутниках для нас.

      — Чтобы всем остальным было завидно, — преспокойно ответила Луна, встав со скамейки. Отдав мне последнюю сливочную тянучку, она, насвистывая, направилась обратно в школу. Пожалуй, в этом она была совершенно права: все парни школы будут завидовать мне, если я появлюсь на Святочном балу с Флер, да и Флер сможет получить свою порцию язвительных комментариев за спиной от девушек, считающих, что она приворожила меня. Но пойти на бал с Флер значило пойти у всех на поводу и оправдать их ожидания, а это совершенно не входило в мои планы. Раз уж меня вынуждали обязательно присутствовать на балу, то я мог сделать его незабываемым для всех и каждого по причине своего коварства, а не красоты своей спутницы.

      Мысленно перебирая бессчётное количество книжных страниц, которые прочёл с момента начала своего бездушия, я ставил жирный восклицательный знак именно у тех заклятий, которые могли мне пригодится. Профессора уже начали готовить все к тому, чтобы зачаровать облик Большого зала к празднеству, моя же задача заключалась в том, чтобы лишь немного скорректировать их заклятия и привести все к грандиозному Апокалипсису. Воодушевлённый нарисованной в моем сознании картиной разрушения, я взмахнул рукой, вкладывая в беспалочковое заклятие починки все свои силы. Смытые временем, ветрами и ливнями частички статуи вновь вернулись на своё место: крылья размахнулись и казалось, что каждое перо в них колыхалось от несильного ночного ветерка. Корона на голове девушки, чьи черты лица казались мне отчего-то знакомыми, чуть съехала на бок, будто она весьма небрежно относилась к своему статусу. Но самым примечательным оказалось то, что на постаменте была ещё одна довольно длинная фраза: Я создам здесь школу, чтобы однажды она свела наши рода воедино. Кажется, поющий фантом пытался вымолить прощение за свои грехи перед этой барышней.

      — Удачи, — шепнул я, закрыв за собой двери, и направившись прямиком в Большой зал. Каждую ночь новое заклятие Флитвика или Макгонагалл вплеталось в сложную сеть заклятий, уже имевшихся на зале. Невозможно было одним заклятием с одной попытки добиться того, что хотели профессора, поэтому они действовали более осторожным путём, постепенно внося незначительные изменения. Совсем недавно мы с Алисой заметили, что чуть изменилось заклятие, наложенное на потолок. Оно все так же показывало небо, но, кажется, стало вносить в зал больше света, а сегодня профессорам удалось добиться того, что с потолка будут падать осадки. Скорее всего, сегодня Флитвик должен был вплести в потолок заклятие сухих снежинок, которые будут усыпать учеников на балу. Все же наши учителя подошли к организации этого турнира не просто хорошо, а очень глобально: со всеми придуманными ими кружками и уборкой, они хотели поразить гостей ещё и в плане организации бала. Насколько я помнил, самым запоминающимся был последний бал, проведённый в Шармбатоне. Французы тогда показали верх своего мастерства, заставив всевозможные цветы распускаться, а воду в фонтане зачаровав так, чтобы она играла нужную музыку. Судя по описанием в книге и нескольким фотографиям, было действительно красиво.

      Вглядываясь в потолок Большого зала, я понимал, к чему мог привязать своё заклятие, но, честно говоря, я не знал, как это сделать так, чтобы никто не увидел подвоха. Моих знаний и мастерства на столь тонкое и сложное колдовство пока не хватало, а вот желания сотворить что-нибудь особенное, было с избытком. Так что, чтобы осуществить все необходимое, мне нужна была помощь, и хотя вмешивать сестёр было неправильно, другого выбора у меня не было. Быстро написав послание для Эмбер, я отправил его с Хэдвиг, только после этого, наконец, вернувшись в башню Гриффиндора. Единственным не покинувшим общую гостиную на этот раз оказалась Флер: она заснула на диване с книжкой в руках. Легко вынув книгу из её расслабленных пальцев, взглянул на обложку: Гордость и предубеждение. Кого же, интересно, мисс Делакур представляет в роли своего мистера Дарси? Накинув на Флер плед, я скинул одну из маленьких кресельных подушек на пол у дивана, и, удобно расположившись на ней, стал перечитывать книгу Остин. Когда Флер перевернулась, её рука упала на моё плечо. Что-то невнятно пробормотав сквозь сон, она причмокнула губами и сладко улыбнулась. Во сне Флер выглядела куда более похожей на беззаботного подростка, которым на самом деле и являлась, чем днём. При свете дня, в окружении людей, она всегда вынуждена была держать маску благовоспитанной старшей дочери министра Франции. Одна из представительниц самого большого французского клана вейл, участвовавшего почти во все переворотах и конфликтах этой страны. Во Франции с весом их семьи и их происхождением считались, в Англии их посчитали неравными даже маглорожденным.

      Шумно спрыгнув с лестницы на пол, Мерлин побежал в нашу с Флер сторону. Забравшись к Флер, моя наглая панда счастливо растянулась на спинке дивана и, зевнув пару раз, заснула. Если смотреть на нас со стороны, то, наверное, мы походили на... семью.

      — С добрым утром, — первым, что я увидел, когда открыл глаза, был фотоаппарат Колина, который Джордж прикрепил заклятием к потолку, чтобы наш местный папарацци прекратил фотографировать гриффиндорцев за составлением коварным планов по пакостям Филчу. Проанализировав ситуацию, мой мозг любезно прояснил для меня картину происходящего: я заснул с томиком Остин, сидя у дивана со спящей Флер, и именно её пальчики сейчас перебирали мои волосы, а значит, именно она пожелала мне доброго утра.

      — Доброго утра, Флер, — повернув к ней голову, пожелал я. Улыбнувшись так, словно я подарил ей звезду с неба, Флер, должно быть, неосознанно, стала обводить контур моего знаменитого шрама.

      — Ты улыбался во сне, — я не помнил, чтобы мне снилось что-то приятное, или вообще что-то снилось, но такой вариант развития событий был вполне возможен.

      — А ты разговаривала во сне, — Флер смутилась, но не стала оправдываться или переспрашивать, о чем именно она говорила. Наверное, мы бы ещё долго так просидели, если бы не Хэдвиг, начавшая стучать в окно, требуя, чтобы её впустили с мороза в тёплую башню.

      — С кем настолько нетерпеливым ты ведёшь переписку? — было что-то в голосе Флер, какая-то эмоция, которая окрашивает любую фразу и любой вопрос в тон недоверия. Вернув плед на тот диван, с которого я его снял, она поправила свою одежду, но не торопилась идти в женское крыло, все ещё ожидая моего ответа.

      — С Эмбер, я написал ей уже почти ночью, так что, скорее всего, это своего рода отмщение, — отвязав письмо от лапки совы, спокойно ответил я. В конце концов, я вполне мог признаться в том, что переписывался с сестрой, а вот признаваться в том, что мы обсуждаем, уже не стоит.

      — Тебе повезло, что она никак не зачаровала письмо, чтобы отвадить тебя от дальнейших попыток писать в неподобающее время, — Флер задорно рассмеялась, покинув общую гостиную, чтобы дать мне время и пространство прочитать письмо в одиночестве. А почитать действительно было что: Эмбер крайне ответственно подошла к моему вопросу и написала мне пятистраничный подробный отчёт о том, как сделать так, чтобы тебя не поймали. Правда, самая большая проблема заключалась в том, чтобы вмешать в этот поистине коварный план Эмбер Алису так, чтобы она ни о чем не догадалась. Ну и разумеется, мне нужно было разжиться фотографиями всей этой феерии, иначе Эмбер обещала, что придумает такое проклятие, что снять я его смогу только к моменту, когда мне будет сорок.

      Сорвав фотокамеру с потолка, я решил разбираться с вопросами по мере их лёгкости. Несмотря на то, что на часах было лишь полседьмого утра, я разбудил Колина и отдал ему камеру, заставив его клятвенно пообещать мне, что он пригласит Ханну Аббот и будет фотографировать все, что произойдёт на Святочном балу. Ещё не до конца проснувшийся и понимающий, что от него требуется, Колин согласился на все. Чтобы он случайно не забыл то, что мне было нужно, я незаметно зачаровал его пузырёк с чернилами, как только он возьмёт его в руки, то чернила прольются на него и на его левой руке образуется список дел, которые нужно выполнить, как только он выполнит одно дело из списка, она исчезнет. Разумеется, пункт с фотографиями исчезнет только тогда, когда они окажутся у меня в руках. Решив вопрос с увековечиванием в веках и обезопасив себя от проклятия, я перечитал письмо сестры в третий раз, чтобы построить в своей голове диалог с Алисой таким образом, чтобы выведать всю нужную информацию, не заронив в её душе никаких сомнений. Мысленно прорепетировав его несколько раз, я принял душ и был готов встретить новый учебный день во всеоружии. Хотя большинство проверочных уже было сдано и все только и говорили, что о предстоящем через неделю балу, мне предстояло сотворить ещё множество заклятий и многому научиться за этот короткий промежуток времени.

      Гермиона и Алиса спустились вместе, как обычно, споря о каком-то научном вопросе, Флер шла чуть позади девочек, и была настолько задумчива, как будто это ей предстояло провести одну маленькую не в меру смышлёную вейлу, и против воли заставить её помочь свести всех с ума.

      — Чью кровь можно использовать, чтобы сотворить заклятие одухотворения? — Алиса выпалила свой вопрос, сразу, как только увидела меня. И по тому, насколько возбуждённой она была от спора, мне следовало ответить на этот вопрос как можно удачнее, иначе весь мой гениальный замысел летел к черту, так как сестра непременно обидится на меня за то, что я не поддержал её в споре. Один раз такое уже было, и мне пришлось обокрасть ночью Сладкое королевство, чтобы добиться её прощения.

      — Лучше всего подойдёт кровь родителей, если их уже нет в живых, то подойдёт кровь брата или сестры. Если нет и их, то можно взять кровь детей, — словно на экзамене перед комиссией чётко ответил я. — Лучше всего, конечно, взять немного крови от каждого родственника, и не столь важна степень родства, это могут быть даже внучатые племянники. Магия все равно отсечёт все лишнее, оставив только нужную информацию для создания связи.

      — Вот! — радостно воскликнула Алиса, довольно хлопнув мне по руке. — Я же вам говорила! Все я правильно поняла из того заклятия, так что теперь ваша очередь выполнять часть сделки.

      Мне до сих пор не удалось узнать, что они задумали. Я нашёл рецепт и инструкцию для применения того зелья, что мы выкупали в Лютном. В его состав входила кровь единорогов: с одной стороны, его использовали художники, чтобы сделать свои картины более долговечными, а с другой, оно было необходимо для напитка, лишающего магии. И теперь этот вопрос об одухотворении и крови приводил меня в ещё большее замешательство. Если они вчетвером нападут на кого-то, то мне волей-неволей придётся писать Клариссе, чтобы придумать способ спасти их от Азкабана. За одно использование того зелья им вполне грозил трёхмесячный отдых в этом замечательном обездушивающем заведении.

      Перестав спорить, девочки потянули меня на завтрак. Иногда мне начинало казаться, что я был владельцем гарема, который управлял мной куда лучше, чем я им. В преддверии бала все выпуски Ежедневного пророка пестрели фотографиями из хроник, на которых танцевали пары чемпионов. Особенно выделялась фотография, на которой парнишка в гордом одиночестве выделывал невозможные кульбиты под музыку. В том году он остался единственным живым чемпионом к Святочному балу и был безоговорочным победителем. Ну и разумеется, буквально на каждой странице было объявление о магазине мантий мадам Малкин, несомненно, в этом году прибыль её магазинчика будет небывалой.

      — Знаешь, меня всегда интересовало, где начало этого грандиозного заклятия, — я протянул эту фразу именно тем тоном, который способен заинтересовать и вовлечь в дискуссию, не выдав при этом своей собственной заинтересованности.

      — Кажется, я читала в какой-то книге, что в кабинете директора есть специальная сфера, которая и проектирует звёздное небо на потолок Большого зала, — тут же ответила мне Гермиона, спеша поделиться прочитанной информацией.

      — Не думаю, — закусив губу, протянула Алиса. Она внимательно всматривалась в безоблачное голубое небо зачарованного потолка. — То есть вполне возможно, что у директора и есть такая сфера, но в основном заклятие берет всю информацию из окон для сов. Большая часть линий, что образуют сеть потолка, берут своё начало именно там.

      Не знаю, что именно остановило меня от того, чтобы, хлопнув в ладоши не засмеяться демоническим смехом. Все оказалось куда проще, чем мы с Эмбер предполагали. Мы могли создать Апокалипсис внутри сферы, а уж её связать с одной из нитей вне школы, тогда ни один из профессоров, которые занимаются украшением зала, не поймёт, что что-то изменилось, пока мы не запустим свою картину погоды.

      — Пожалуй, — Гермиона кивнула, вовремя успев стукнуть Рона по руке за его бесцеремонную попытку увести последний стакан сока. — Но мне кажется, у директора все равно есть эта сфера, ведь иногда потолок становится обыкновенным. Я читала, что в дни траура все заклятия прекращают свои действия.

      — Как в одном из коридоров, ведущих во внутренний двор, — Алиса согласилась с замечанием Гермионы, а мы с Флер неожиданно подались вперёд, прекрасно понимая, о каком коридоре идёт речь. — По-настоящему там не работает ни одно заклятие, и если нужно открыть двери, то делать это надо по-старинке, взламывая замок. А вот ночью с магией там все в порядке: её там даже слишком много.

      Наш милый разговор о магии прекратился сам собой, вернее, в той тишине, что установилась за столом Гриффиндора, было просто неприлично о чем-либо разговаривать. Все ученики нашего дома с интересом наблюдали за приближающейся слизеринской процессией во главе с Драко Малфоем. Было совершенно очевидно, что Драко с его свитой приближался к нашему столу с одной-единственной целью: он хотел пригласить кого-то из француженок на Святочный бал. Это утро уже просто не могло стать ещё более замечательным: я узнал, как сорвать рождественский бал, и Драко Малфоя сейчас унизят как никогда в его жизни на глазах у всей школы.

      — Останови это, — взволновано шепнула Алиса, с ужасом наблюдая за тем, как Малфой становился все ближе и ближе.

      — Зачем? Пусть Драко попытает счастье, — жаль, что поблизости не было Скитер: это утреннее школьное происшествие было бы просто превосходной вечерней статьёй.

      — Мисс Делакур, не соблаговолите ли вы пойти со мной на Святочный бал? — в своей излюбленной манере спросил Малфой, как только подошёл к Флер достаточно близко. К несчастью для Драко, из-за той тишины, что стояла в зале, все прекрасно расслышали, что он спросил, так что ожидали ответ Флер даже с большим нетерпением, чем сам Малфой. Оторопевшая от столь неожиданного приглашения, Флер в изумлении смотрела на Драко, кажется, позабыв, как нужно открывать рот, чтобы произносить слова.

      — Да.

      — Какого черта!

      Флер и Алиса сказали одновременно. Надо отметить, что Алиса была куда более эмоциональной в плане реакции на вопрос Драко и ответа кузины. Получив тот ответ, на который рассчитывал, Драко галантно поцеловал руку своей дамы и, наконец, ушёл от стола Гриффиндора, правда, при этом взглянув на меня как на крайне ничтожное существо. Как только кавалер оказался достаточно далеко, Алиса зашипела на сестру не хуже Нагайны: моего беглого знания французского хватило только на то, чтобы разобрать ругательства, которые в изобилии сыпались на голову Флер.

      — Успокойся, Алиса, — с улыбкой произнёс я, вовремя успев схватить руку сестры, которая, кажется, хотела кинуть в Флер вилку. — Это всего лишь танцы, и каждый вправе сам решать, с кем на них идти. К тому же, ты должна радоваться за сестру, ведь её избранник, наконец, начал действовать, иначе, боюсь, мы бы сошли с ума от бесконечных попыток Флер заставить его реагировать.

      Мой альбом с глупыми фотографиями родственников в одночасье пополнился ещё на несколько уморительных снимков, оторопевших Алисы и Флер. Безукоризненно исполнив свою роль, я увёл кофейник у Невилла и продолжил завтракать. После столь бурной реакции Алисы никто больше не решился обсуждать ответ Флер в присутствии моей сестры, поэтому разговоры велись о предстоящих проверочных и современных тенденциях в отношении причёсок. Правда, Гермиона посматривала на меня очень настороженно, а вот во взгляде Флер были, пожалуй, страх и смятение.

      Большую часть урока по Истории магии я записывал в тетрадь смесь заклятий, которыми можно было воспользоваться для празднества, поэтому не слишком присматривался к своим однокурсникам. Как оказалось, зря, потому что как только я оторвал взгляд от тетради и поднял голову, то заметил, что все тут же стали делать вид, что чем-то заняты, а не рассматривали меня украдкой. Правда, Лаванду и Парвати это все равно не заставило перестать смотреть на меня участливо. Складывалось такое впечатление, что меня снова поцеловал дементор, и мы вернулись к самому началу летних каникул.

      — Что происходит? Почему все смотрят на меня так, как будто мне осталось жить несколько дней, а я об этом ещё не знаю? — тихо спросил я у Гермионы, когда заметил сочувственный взгляд Рона. Если внимание со стороны всех остальных подростков меня не слишком волновало, то вот участие Рона было подозрительным.

      — Все думали, что вы с Флер пойдёте на танцы вместе. Никто даже и предположить не мог других партнёров для вас, — спокойно ответила Гермиона, не отрываясь от записывания конспекта по истории.

      — И что? — искренне не понимая, переспросил я.

      — Гарри, порой мне кажется, что с большей частью души у тебя забрали ещё и две трети мозга, — перестав записывать за профессором, разочаровано заметила Гермиона. — Все эти слухи о вас, которые никак не могут закончиться, они живут не потому, что Рита Скитер замечательный журналист, а потому, что всем в школе хочется, чтобы они были правдой. Всем хочется, чтобы красавица выбрала себе в спутники героя. Красивые пары привлекают внимание и дают надежды остальным.

      — Гермиона, это всего лишь школьные танцы, — покачав головой, я вернулся к своим записям.

      — И тебе, что нисколечко не обидно, что Флер будет на балу с другим? Ты не ревнуешь? — несмотря на то, что я посчитал разговор оконченным, Гермиона так явно не считала.

      — Ревность подразумевает под собой то, что я должен быть влюблён в Флер. А я не думаю, что то, что я чувствую по отношению к Флер, можно назвать любовью. Так что нет, Гермиона, я не ревную её к Драко, — записав одно из недавно прочитанных мною заклятий в тетрадь, я довольно осмотрел цепь заклятий. Все же то, что я задумал, будет феерично во всех смыслах этого слова. — И нет, Гермиона, я не потерял две трети мозга после встречи с дементором: мне прекрасно известно, чего все мои родственники добиваются.

      — Если тебе известно, то почему ты никак не реагируешь и ведёшь себя словно идиот? — закрыв тетрадь, я взглянул на усмехающуюся Гермиону, кажется, она думала, что подловила меня на лжи.

      — А как, по-твоему, я должен себя вести? — с улыбкой переспросил я, выжидающе смотря на подругу.

      — Ты просто тянешь время, чтобы я сказала, что происходит. Но нет, мой милый, ты должен все понять сам, — Гермиона выглядела такой счастливой и самодовольной, что мне даже не хотелось её разочаровывать.

      — Со мной связала Флер её магия, — стоило мне так легко признать то, о чем думали все остальные, не решаясь рассказать об этом вслух хоть кому-либо, как все самодовольство Гермионы мгновенно исчезло.

      — Но если ты знаешь, то почему ведёшь себя так… — Гермиона нервно выбивала какой-то ритм указательным пальцем по столешнице, пытаясь подобрать нужное слово.

      — Безучастно? — подсказал я. Гермиона кивнула, ожидая дальнейших пояснений. –Меня поцеловал дементор, оставив почти без души. Знаешь, все говорят, что такое никогда раньше не случалось, но это неправда: иногда дементору мешают завершить поцелуй, и в жертве остаются крупицы души. И у такого человека есть два выхода: он может оправиться от случившегося, и со временем все чувства к нему вернутся, пусть и будут не такими сильными, как прежде. Но есть и не такое радужное развитие событий: та кроха души, что осталась в теле, может пожелать уйти, и тогда волшебник становится живой статуей. Таких, как я, называют пациентами сто первой палаты.

      — Причём здесь это? — тихо спросила Гермиона, в её взгляде не было страха, лишь вселенское упрямство, так ей присущее.

      — Мне было интересно, и я стал искать информацию о дементорах и о вейлах. В нашей библиотеке есть очень интересное собрание сочинений Салазара Слизерина о тонкой материи души и о том, что с ней можно сделать. Он полностью посвятил одну из книг воздействию дементоров на волшебников. Очевидно, что у Слизерина было достаточно подопытных кроликов для того, чтобы изучить этот вопрос со всех сторон. И я нашёл на страницах его книг то, что произошло со мной, и то, чем все это может закончиться. Чтобы снова стать более или менее нормальным, нужно, чтобы какое-то из чувств владело мной полностью, чтобы все мои поступки были продиктованы этим чувством. Но со мной так не получается, Гермиона, чувства, охватывающие меня, постепенно сходят на нет, оставаясь тенью. Так что со временем моя душа найдёт брешь в броне Железного человека и просочится сквозь неё, оставив сосуд пустым. Магия вейл довольно жестока по отношению к ним, но при этом она делает их одними из сильнейших магических существ после драконов. Если я не буду питать эту связь, то она не так сильно обожжёт Флер после разрушения.

      — Как давно ты обо всем знаешь и водишь всех за нос? — с прищуром спросила Гермиона, кажется, по своему обыкновению начав прикидывать варианты для плана Б.

      — Догадался после похода в Лютный, — пожав плечами, признался я.

      — Если не Флер, то с кем ты пойдёшь на Святочный бал? Ты ведь обязан его открывать, Гарри, — совершенно неожиданно спросила подруга, будто и не было всего нашего разговора, и она все ещё надеялась на счастливый конец в сказке.

      — Я подумываю над кандидатурой Дафны Гринграсс, — и я почти уверен, что эта милая, не в меру одарённая особа с удовольствием согласится участвовать в том, что я запланировал.

      — Хорошо, — кивнула Гермиона. — Я думаю, танцы будут интересными.

     Двадцать четыре часа до начала Святочного бала

      До рождественского бала, а значит, и до феерического, незабываемого представления у меня оставалось только двадцать четыре часа, и мне нужно было провести их с максимальной пользой.

      Затаив дыхание, я зачарованно наблюдал за тем, как Дафна наносила последние руны на сферы. Все же я не прогадал, когда выбрал эту очаровательную представительницу Слизерина своей партнёршей для танцев. Дафну, как и меня, не устраивало то, что Рождество придётся провести в школе, поэтому она отказывала всем парням, что набирались храбрости пригласить её на бал. Очевидно, что таким образом она думала, что родители позволят ей не присутствовать на вечере, раз она не нашла себе партнёра, и приехать домой на праздники. Но, к сожалению, чем меньше оставалось времени до бала, тем настойчивее были кавалеры, и Дафне все сложнее было отказываться от приглашений.

      У меня же был коварный план и огромное желание устроить что-нибудь крайне необычное на балу, так что, когда я подходил к мисс Гринграсс, чтобы сделать своё приглашение, я начал его с того, что, приняв его, Дафна сможет напакостить сразу всей школе и кому-нибудь из её учеников в частности, но никто и никогда не узнает об этом. Дафна думала над моим приглашением три с половиной секунды. Думаю, можно смело сказать, что я оказался настолько неотразим и превосходен, что она сама бросилась мне на шею, что, кстати, было правдой, и столь импульсивное и яркое поведение слизеринки было замечено очень многими. Так что теперь по школе ходили слухи о том, что Дафна была настолько коварна, что околдовала меня и увела у Флер. Надо отметить, что большая часть школы в эти слухи верила, но, кажется, для Гринграсс это было даже на руку, потому что, стоило только кому-нибудь косо посмотреть в её сторону, она начинала доставать свою волшебную палочку: ненавистные завистницы исчезали из поля зрения в считанные секунды.

      Когда Дафна увидела тетрадь с моими записями и инструкциями Эмбер, то она тут же предложила внести кое-что своё, чтобы сделать заклятия более долговечными и красочными. Ну и, разумеется, нам пришлось провести очень долгую и кропотливую подготовительную работу для того, чтобы во всем том бедламе, что мы задумали, некоторые заклятия сработали и прокляли определённых ненавистных для Дафны личностей. Честно говоря, я бы ни за что не подумал, что у спокойной, неприметной Дафны Гринграсс могло быть столько ненавистников. Черт возьми, я сам заметил эту девчонку лишь после того, как потерял большую часть души, и то, я обратил на неё внимание, когда увидел, как она накладывала на свой пергамент с домашней работой магическую руну против списывания. Саму формулу руны я разобрать не смог, слишком уж много в ней было намешано инородного, я смог понять лишь то, для чего она нужна на пергаментах. Кое-что, что Дафна придумала и добавила в неё самостоятельно, я смог выяснить, когда заметил парочку слизеринцев с крайне необычными для них чертами лица или цветами определённых частей тела.

      Раздобыв все необходимое, мы с Дафной часами пропадали в Выручай-комнате для того, чтобы создать сферы с заклятиями. Мои частые отлучки, надо заметить, очень раздражали Алису. Порой мне начинало казаться, что моя сестра готова вздёрнуть меня за лодыжки к потолку и с помощью обычного магловского чугунного утюга выбить из меня всю необходимую информацию. Но, к счастью, когда Алиса уже собиралась что-нибудь сотворить со мной, угрожающе поблёскивая в мою сторону своими желтоватыми глазами, Флер её останавливала от этого. Сама же виновница большей части слухов и та, которой больше всего завидовали и кого больше всего жалели, была мила и очаровательна со всеми, кроме меня. Лично у меня сложилось такое впечатление, как будто она объявила мне бойкот за то, что я пригласил Дафну на танцы, но при этом мисс Делакур почему-то забывала, что сама согласилась пойти на бал с Драко и даже не дала мне шанса пригласить её на танцы. То есть, разумеется, я бы тянул до последнего, но, в конце концов, я бы, разумеется, её пригласил, то есть, я же не совсем самоубийца, хотя иногда даже у меня закрадывалось такое подозрение.

      Как бы то ни было, сейчас, в эту минуту, Дафна закончила последний штрих на руне и сферы вспыхнули голубоватым светом. То, что было спланировано пусть поспешно и, возможно, даже сработано не виртуозно и довольно топорно, все же обещало быть весьма красивым и красочным действием в жизни, а нам именно это и нужно было. Любуясь деянием своих рук, мы с Дафной одинаково коварно улыбались, предвкушая предстоящее. И если я, по большей части, ждал именно заклятий, что должны были преобразить внешнее убранство Большого зала, что–то мне подсказывало, что для Гринграсс было важнее то, что произойдёт с её неприятелями.

      — Так значит, ты будешь в чёрной парадной мантии старинного кроя, — Дафна, словно маленький ребёнок, стукала по стеклянным ободкам сферы, чтобы посмотреть, как реагируют заклинания, заключённые внутри. — Что-то вроде сюртука?

      — Великий Мерлин, Дафна, как ты слушаешь людей, когда общаешься с ними? Неужели для того, чтобы ты поняла, тебе нужно предоставить отчёт с полной выкладкой формул и заклинаний? Я сказал тебе, что ткань для моего пиджака взята из старинной мантии. По моей просьбе, домовой эльф пошил для меня костюм по выкройкам из последней коллекции известного магловского дома моды. Интересно, как он добыл эти выкройки?

      — Лучше не интересуйся об этом у эльфа, — поспешно перебила мои размышления Дафна. — Я однажды спросила у домовика, откуда они берут продукты для приготовления пищи, и он пустился в такие пространные размышления, что даже я ни слова не поняла. А я, как ты весьма точно подметил, Поттер, могу расшифровать любую тарабарщину и разложить её по полочкам, чтобы она заработала как надо.

      — Именно поэтому ты и стала моим компаньоном, Дафна, — убирая сферы в зачарованную сумку, усмехнулся я.

      — Прекрасно, что никто из нас не испытывает никаких романтических надежд по поводу этого свидания, — фыркнула Дафна. — Так, давай ещё раз повторим, что тебе осталось сделать. Не хочу, чтобы все сорвалось из-за тупости не в меру влипающего в неприятности гриффиндорца.

      — Я установлю сферы у определённых совиных окошек с внешней стороны Большого зала и свяжу их с линиями заклятий. В полночь, когда Флитвик и Макгонагалл произнесут последние заклятия, я внесу в них небольшие правки и нарисую те руны, что ты мне дала, на стене напротив тех совиных окошек, которые мы выбрали. Когда профессора днём закроют Большой зал для приведения его в порядок и наведения красоты, они своими заклятиями активируют твои метки, и механизм нашего Апокалипсиса будет запущен ими, а не нами. Так что, когда директор и профессора начнут разбираться, кто виноват в том, что случилось, они придут к неутешительному для себя выводу, — несмотря на то, что план был выучен наизусть, это вошло для нас с Дафной в традицию — перед очередным вечерним расставанием, пересказывать друг другу то, что мы должны будем сделать для дальнейшего успешного осуществления задуманного.

      — Так, а в мои обязанности входит насыпать измельчённый порошок из шерсти твоей панды на подушку Драко, Панси, Миллисенты, Блейза, Крэбба и Гойла. Ну и, разумеется, привести себя в порядок, чтобы на балу выглядеть великолепно, — картинно поправив волосы, улыбнулась Дафна.

      — Почему твой план действий на этот раз такой короткий? — недовольно спросил я, рассматривая Карту Мародёров, чтобы узнать, нет ли поблизости Филча или Снейпа, патрулирующих школьные коридоры.

      — Потому что я — слизеринка, а слизеринцы, как известно, никогда ничего не делают своими руками, для грязной работы они всегда находят кого-то другого, — в нашем случае я нашёл Дафну как раз для этого, ведь именно она должна была свести все наши с Эмбер задумки воедино и дозачаровать то, на что не хватало ума у меня.

      — Все-таки получается, что Малфой не настоящий слизеринец. Думаешь, его подбросили, или просто его сиделкой в детстве был тролль, который очень любил ронять Драко головой вниз? — с улыбкой спросил я, открывая перед Дафной дверь.

      — Ну, знаешь, в каждом правиле есть исключения: среди хитрецов тоже бывают довольно туповатые импульсивные имбецилы, а среди туповатых храбрецов, как выяснилось, есть неплохие хитрецы, — Дафна смахнула мою отросшую чёлку со лба и хотела было поправить мой галстук, но довольно громкое покашливание не дало ей этого сделать.

      — О, мисс Делакур, теперь он весь ваш, — похлопав меня по груди, Гринграсс улыбнулась Флер и быстро пошла по коридору в сторону лестницы. Хоть Дафна и чувствовала себя победительницей и могла припугнуть любого, кто косо на неё смотрел, одну персону в школе она все же боялась как огня. И эта самая персона сейчас стояла, прислонившись к стене коридора, выжидающе смотря на меня.

      — Что? — невозмутимо пожав плечами, спросил я, развернувшись, чтобы пойти в сторону башни Гриффиндора.

      — Ничего не хочешь мне рассказать? — елейно пропела Флер, быстро меня нагнав.

      — Нет, — уверенно покачав головой, ответил я. Сейчас самым важным для меня было незаметно взять Молнию и вылететь из школы для того, чтобы установить сферы, так что о недовольстве Флер я думал меньше всего.

      — Ты обижен на меня за что-то? — после недолгого молчания все же решила спросить Флер.

      — Мне не за что на тебя обижаться, Флер, ты же не сделала мне ничего плохого…

      — Черт возьми, Гарри, если это из-за приглашения Малфоя, то ты сам виноват в этом. К тому же, это было бы совершенно ужасно, если бы я отказала ему на глазах у всей школы, — пылко воскликнула Флер, в расстройстве чувств, взмахнув руками, и совершенно не следя при этом за своей магией, из-за чего доспехи, стоящие в коридоре, с громким лязганьем упали на пол.

      — Сам виноват?! Было неудобно отказывать на глазах у всей школы?! Черт побери, ты больше месяца отшивала парней, совершенно не стесняясь делать это в любом месте школы, а тут вдруг тебе стало неудобно. Ты вполне бы могла сказать Драко, что у тебя уже есть кавалер для танцев, как говорила это остальной части мужского населения школы, но нет, ты согласилась на его приглашение. Так что, да! Разумеется, я недоволен тем, что ты согласилась пойти с ним на танцы! — довольно громко ответил я, надо признаться, так же не уследив за собственной магией, из-за чего попадали все доспехи, что были в близлежащем коридоре.

      Одним словом, мы с Флер орали друг на друга так громко, что это, разумеется, привлекло к себе внимание профессоров, патрулирующих школьные коридоры. Макгонагалл и Снейп прибежали на шум одновременно, но к этому моменту нам с Флер уже удалось выпустить пар, и единственное, что пришлось делать профессорам — это тушить довольно внушительный костерок, произошедший из-за того, что Флер метнула огненный шар в стену. После того, как профессора убрали все повреждения, что мы совершили, они несколько минут рассматривали наши недовольные друг другом лица и, не сказав ничего назидательного, отправили в гостиную. Если быть честным, то они отконвоировали нас в гостиную Гриффиндора, тщательно следя за тем, чтобы мы снова не затеяли выяснения отношений.

      Девятнадцать часов до начала Святочного бала

      Из-за небольшого конфуза, произошедшего по пути в гостиную, мне пришлось потратить куда больше времени на подготовку, так что я смог выбраться из школы для того, чтобы установить сферы, уже после того, как Флитвик и Макгонагалл наложили свои заклятия. Что же, так было даже лучше, мне не пришлось бы дважды выбираться из школы для того, чтобы сделать все необходимое.

      Мы с Дафной думали, что привязать магию сфер к магии линий погодного заклятия потолка будет довольно просто, но, честно говоря, даже с моей возможностью видеть линии магии, это оказалось крайне проблематично. Из зала, как и говорила Алиса, выходила всего одна линия, но когда она оказывалась на улице, то расплеталась, становясь похожей на огромную многоножку. Сначала я подумал, что так даже будет проще: все эти щупальца просто окружат сферу, и так связь будет даже полнее и чётче, но, как я ни старался, щупальца не прирастали к сфере. Они могли её опутать, но никак не взаимодействовали с ней. В отчаянии я уже хотел оставить все как есть, когда вспомнил о бумажке с пояснениями, которую мне дала Дафна. Как оказалось, эта хитрая слизеринка думала, что именно так все и будет, и её руны были нужны как раз для того, чтобы щупальца начали взаимодействовать с нашими сферами. Так что, как только я сделал все по инструкции, все детали механизма встали в нужные пазы. Надо заметить, что в инструкциях все же есть какой-то определённый смысл.

      Просунувшись сквозь совиное окно в Большой зал, я находился в весьма шатком положении, но другой возможности нанести руны у меня не было, так что приходилось балансировать. Правда, стоило мне только взглянуть на стол Гриффиндора, как я тут же вспоминал, каким взглядом Флер меня окинула, прежде чем согласиться на приглашение Драко. Не могла отказать она ему на глазах у всей школы! Да что она вообще о себе возомнила, несносная вейла! Я, понимаешь ли, стараюсь, делаю все правильно, чтобы это никак не наказало её и не усложнило ей жизнь, а она не может банально дождаться от меня приглашения на танцы. Не все же могут просто так подойти к девушке и пригласить её на танцы.

      Десять часов до начала Святочного бала

      Рождественское утро началось для всех довольно поздно, но я не думаю, что кто-нибудь стал бы винить учеников в том, что они хотели поваляться в кроватях в праздничный выходной. Хотя я не исключаю такого варианта, что девушки проснулись намного раньше мальчишек, чтобы начать свою подготовку к танцам пораньше, ведь сегодня они могли показаться перед всеми в таком наряде, в котором точно нельзя ходить каждый день.

      Рождественские подарки лежали рядом с кроватями у каждого ученика школы, и на этот раз у меня их было куда больше, чем, кажется, за всю мою сознательную жизнь. Хотя, если считать начало моей сознательной жизни после поцелуя дементора, то, возможно, эта горка подарков была первой в очереди. Как бы там ни было, я принялся открывать подарки с таким же интересом, как и все остальные ребята в спальне. Примечательно, что каждый год миссис Уизли дарила мне свитер, и два последних я не износил, честно говоря, я надевал их всего раз или два, когда было совсем холодно. Дурсли прислали мне упаковку довольно дорогого шоколада. Гермиона и Луна подарили мне карманный экземпляр Камасутры, забавно, что я подарил им такие же книги, только те копии я специально зачаровывал, чтобы картинки двигались очень натурально и даже были трёхмерными.

      Все вейлы, которых я знал в своей жизни, подарили мне одно большое ничего. Все же Луна оказалась очень и очень права, когда говорила, что Новый год для них куда более значимый праздник, и подарки они дарят друг другу именно в эту ночь. Нарушать многовековые традиции я не стал, поэтому все подарки, что я приготовил для них, были спрятаны в одной из секций чемодана.

      Но самым примечательным подарком в этом ворохе сладостей от однокурсников была бамбуковая трость. Крайне жестоко разгрызенная вещица была перемотана синей подарочной лентой. Именно той самой лентой, которой я привязал ночью Мерлина к подножью лестницы. Я возвёл тем самым свою неугомонную панду до небывалых высот: я сделал его стражем всего крыла мальчиков, но, кажется, по тому, сколько на бамбуковой палке было следов от клыков, он был очень не рад своему новому статусу. Ох, неблагодарное животное…

      Четыре часа до начала Святочного бала

      Я оказался одним из самых благоразумных молодых людей, кто ушёл готовиться к Святочному балу настолько заблаговременно. Самым сложным в процессе моей подготовки оказалось подстричь самого себя. Несмотря на то, что я окружил себя зеркалами со всех сторон, каждый раз получалось, что с какого-то бока я выстригал себе плешь. В конце концов, ещё раз воспользовавшись мазью для роста волос и отрастив волосы достаточной длины, я решил обратиться за решением своей проблемы к более квалифицированному человеку. Хоть Алиса и должна была отправиться сегодня домой, Кларисса прислала порталы для нас за завтраком, но, кажется, сестра хотела отправиться домой после того, как увидит всех нас в праздничных нарядах.

      Мне удалось найти Алису в общей гостиной: она самозабвенно занималась каким-то не совсем понятным для меня колдовством. Совершенно очевидно, что она произносила какие-то заклятия, но я не видел никакого результата: от её волшебной палочки не расходилось ни одного магического всполоха. Казалось, она дирижировала невидимой никому магией и была крайне довольна от этого.

      — Алиса, мне нужна твоя помощь, — решив, наконец, прервать этот невидимый концерт для пианино с оркестром, произнёс я.

      — Ахах, — чуть истерично рассмеялась Алиса, как только развернулась в мою сторону и взглянула на меня. — Прости, просто никогда не думала, что ты можешь оказаться поклонником псевдографских замашек аристократии средних веков. Тебе бы ещё кудряшки завить на этих роскошных волосах, и ты будешь настоящей красоткой.

      — А — ха — ха, — по слогам произнёс я, уничижительно смотря на сестру. — Я не смог сам подстричь себя, не сделав лысины с какой-нибудь стороны, поэтому и пришёл к тебе за помощью.

      — О, теперь становится понятно, почему ты отрастил себе патлы до лопаток, — все так же издеваясь надо мной, Алиса все же принялась за дело. Усадив меня на маленькую табуретку, она принялась деловито ходить вокруг меня, то и дело прикасаясь свой волшебной палочкой к моей голове. После каждого её прикосновения часть моей великолепной отросшей гривы падала на пол.

      — Я сам видел, что тебя приглашали на этот бал, почему ты не согласилась пойти? — если бы не великолепные способности Дафны в составлении коварных планов, то я непременно бы пригласил на бал Алису.

      — Знаешь, у меня есть одно важное дельце, которое нужно закончить до Нового года, так что я предпочту потратить это время с куда большей пользой дома, — невозмутимо ответила сестра, напомнив мне о том, что мне так и не удалось понять, в чем же эти неугомонные особы были замешаны.

      — То, что вы задумали, это ведь не слишком противозаконно? — осторожно поинтересовался я, все же нужно было знать заранее, из каких передряг потом мне придётся их всех вытаскивать.

      — Нет, — легко отмахнулась Алиса. — Ну вот и все, теперь ты красавчик.

      Проведя руками по голове, я отметил длину волос, кажется, Алисе удалось подстричь меня без неприятных проплешин. Должно быть, она просто повторила ту же причёску, что была у меня в начале учебного года. Поблагодарив сестру, я поднялся с табуретки, и, убрав свои обстриженные волосы с пола с помощью заклятия, уже собирался отправиться обратно в свою спальню, чтобы продолжить подготовку, но стоило мне развернуться в сторону спален, как я нос к носу столкнулся с Флер. Наше столкновение было весьма буквальным: Флер даже пришлось ухватиться за мою руку, чтобы не упасть, причём она так вцепилась мне в руку, что, кажется, пропорола свои ногтями мне кожу до крови.

      — Извини, кажется, я совсем не смотрела, куда иду, — все ещё крепко держа меня за руку, пробормотала Флер.

      — Ничего, — беспечно пожав плечами, отмахнулся я, хоть мой нос и немного болел от нашего столкновения.

      — Прекрасная стрижка, — улыбнулась Флер, лишь слегка ослабив хватку на моей руке, но, кажется, совершенно не собираясь меня отпускать.

      — Мне тоже очень нравится твоя причёска, — надо сказать, что Флер скорее всего уже была почти готова к балу: её причёска была уложена, макияж сделан, и единственное, что оставалось — это надеть платье.

      — Встретимся на балу, — после нескольких минуты тишины, когда мы просто смотрели друг другу в глаза, наконец, произнесла Флер. Кажется, это были самые спокойные минуты, которые мы провели рядом друг с другом с того момента, как она согласилась пойти на бал с Драко.

      — Точно, до встречи, — кивнул я, поспешив скрыться в крыле мальчишек до того, как Флер снова схватила бы меня за руку, чтобы сказать что-нибудь ещё. Поднявшись в свою спальню и взяв все необходимые принадлежности, я отправился в душ. Раздеваясь, я заметил на своей руке пять кровавых полумесяцев от ногтей Флер.

      Полчаса до начала Святочного бала

      Мы с Дафной были первыми, кто пришёл в комнату чемпионов. Дафна действительно выглядела довольно мило: в своём тёмно-синем платье, довольно простом, без лишних рюшек или чего-то такого, даже, пожалуй, очень похожем на обычное магловское платье. И в принципе, мы с ней смотрелись довольно неплохо.

      — Знаешь, мне даже немного жаль, что я не буду парой Малфоя, тогда это бы точно отвело от меня все подозрения, — нервно покусывая губы, пробормотала Дафна. Краем глаза я успел увидеть, что на своём плече Дафна нарисовала небольшую руну: в ней было много декоративных линий, но, с горем пополам, мне удалось понять, что она для отвлечения внимания. Очевидно, что Дафна не слишком хотела, чтобы хоть кто-нибудь вспомнил, что она была на этом Святочном балу.

      — Не все случается так, как мы хо...

      Должно быть, в это мгновение центр Брока в моем мозгу совершенно и безоговорочно разрушился, потому что, хоть я и открывал рот, ни одного слова мне произнести не удавалось, а все потому, что в комнату ожидания чемпионов пришла Флер с Драко. Ну, может, речевые функции мой мозг и потерял, но вот с двигательными все было в порядке. Сняв свой пиджак, я совершенно по-хозяйски закутал в него Флер.

      — Ты сдурела? — способность разговаривать ко мне вернулась, но мой голос оказался на пару октав выше, чем следовало.

      — Гарри, перестань, ты помнёшь платье, — Флер попыталась было выбраться из моих объятий и сбросить с себя мой пиджак, но я предусмотрительно прижал её к стене, чтобы она не смогла от меня убежать и избавиться от явно необходимого для неё элемента одежды.

      — Да чему там мяться: это же сплошное кружево, мать его, — к счастью, свидетелем того, что я творил, была только Дафна, потому что мозг Драко явно давно перестал работать и очень нескоро ещё сможет снова начать это делать. А уж с Дафной я смогу разобраться и позднее, в конце концов, после того, что мы задумали провернуть, у нас с ней было столько компромата друг на друга, что одной пикантной подробностью больше или меньше — это уже особой роли не играло. — Где то платье, которое прислала тебе мать? Это самое что ни на есть скромное чёрное платье от Шанель, чтоб его?! Я не пушу тебя в этом на Святочный бал!

      — Что значит — ты не пустишь меня в этом на Святочный бал? В чем хочу, в том и пойду, ты мне не указ, — Флер попыталась было дёрнуть плечом, но так как укутана она была в стиле смирительной рубашки, не сильно это у неё получилось.

      — Ну уж дудки, дорогая, я не позволю тебе чуть ли не в чем мать родила появиться на балу с этим имбецилом. Ты сейчас же вернёшься в башню и переоденешься в то чёртово скромное платье или я...

      — Или ты что? — с вызовом спросила Флер, гордо вздёрнув подбородок. Кстати, было даже немного странно, что мы с ней оказались одного роста, должно быть, Флер надела туфли не на каблуке. Чёртова вейла не хотела унижать низкорослого Малфоя тем, что возвышалась бы над ним на полголовы.

      — Или я расскажу твоему отцу о том, что ты вытворяла, пока была в Хогвартсе, и я более чем уверен, что на этот раз домашним арестом дело не ограничится, — к слову сказать, давить на Гаспара — это было моим единственным козырем, да и то, весьма шатким.

      — Я тут подумала, будет не слишком хорошо, если вновь обновлённый турнир в одночасье лишится двух чемпионов, да ещё и потому, что они друг друга задушат из ревности, поэтому у меня есть вариант спасения, — Дафна успела вмешаться в нашу склоку чуть раньше, чем Флер перебила бы мой козырь своим Джокером. Весьма недовольные тем, что нас прервали, мы все же перевели взгляд на Гринграсс. — Совершенно очевидно, что Гарри не хочет, чтобы ты появилась в этом очаровательном платье все такая по-вейловски человечная с уродливым спутником, поэтому я предлагаю сделать карт-бланш: я забираю Драко, а тебя отдаю ей.

      — Но все же уже знают, с кем мы идём на танцы, — неуверенно протянул я, все-таки было что-то разумное в предложении Дафны, и сходу его отвергать совершенно точно было не нужно.

      — Да какая к черту разница, если уж на то пошло, то некоторые даже озолотятся из-за того, что вы вдвоём придёте на бал вместе, — вот все-таки был у Гринграсс дар все ставить по свои местам, что ни говори, а одарённая она была волшебница. — К тому же, вы идеально подходите друг другу в этой магловской одежде. А уж мне с Малфоем будет не скучно, особенно, если Флер будет периодически делать его таким же глупым, когда он начнёт приходить в себя.

      — Не думаю, что он вообще будет что-нибудь понимать: его взгляд остановился на моей груди сразу же, как только он меня увидел, так что...

      Должно быть, я довольно сильно стянул рукава своего пиджака, из-за чего Флер, неожиданно ойкнув, замолчала. Дафна же, расхохотавшись так, как будто ей только что дали официально подписанное министерством разрешение применить к Малфою все пыточные средства из фильмов о Фредди Крюгере, направилась к своей жертве.

      — Может быть, теперь ты уже отпустишь меня и наденешь свой пиджак, чтобы к моменту, когда придут другие чемпионы, никто бы не увидел этой картины? — наконец решила спросила Флер, пытаясь подсмотреть, не пришёл ли кто-нибудь ещё из чемпионов.

      — Мне все равно не нравится твоё платье, — тихо буркнул я, все же отпустив Флер и надевая свой пиджак. Оправив его с помощью заклятия, я взглянул на часы. Оставалось всего десять минут, но ни профессора Макгонагалл, ни Виктора и Седрика с их парами до сих пор не было.

      — Как оно может кому-то не нравиться: это же сплошное кружево, мать его, — передразнила меня Флер, поправив своё так называемое платье. Нет, если быть объективным, то да, платье было прекрасным: чёрное, в пол, пусть и не из такого шикарного, как у меня, материала, но, надо сказать, сочетающееся с ним. C довольно длинным разрезом от середины бедра с левой стороны, а уж этот чёртов кружевной лиф, открывающий вид на её грудь… Меня совершенно не волновало, что под кружевом была ткань. Раз мне удалось рассмотреть первую родинку из цепочки, то это мог сделать каждый желающий. Будто насмехаясь надо мной, Флер покрутилась передо мной, и мне снова захотелось замотать её в мой пиджак, потому что спина в платье вся была из кружевных частей, так что можно было сказать, что открыта она была по самое... по самое-самое она была открыта.

      — Я отомщу тебе за это платье, Флер, — сквозь зубы процедил я, приближаясь к Дафне и Драко.

      — Я буду с нетерпением ждать этого, дорогой, — усмехнулась Флер, нарочито небрежно поправив галстук-бабочку на шее Драко. В этот момент двери комнаты открылись, и сразу все недостающие чемпионы были отконвоированы профессором Макгонагалл внутрь.

      — Итак, раз все, наконец, собрались, — профессор, должно быть, была недовольна тем, что Виктор и Седрик чуть не опоздали, не могла же она быть недовольной нарядом Флер, которую, разумеется, заметила первой, когда зашла в комнату. Надо сказать, что все заметили её одновременно, но только Гермиона выглядела настолько самодовольной, что в моем мозгу зародились весьма и весьма опасные для неё подозрения. — То я могу рассказать вам план мероприятия. Вы открываете бал, входя в зал по порядку, вас представляют министрам и директорам, затем, после праздничного банкета, вы открываете танцы, первыми их начиная. После этого вы можете веселиться как пожелаете.

      — Простите, вы сказали — министры? — настороженно спросила Флер. Флиртовавшая до этого со всеми в комнате, она вдруг стало совершенно серьёзной.

      — Да, мисс Делакур, ваш отец также на балу, — мне кажется, или Макгонагалл получила какое-то садистское наслаждение от того, что вмиг заставила Флер побелеть от страха?

      — Все ещё считаешь идею с платьем великолепной? — с усмешкой шепнул я Флер на ухо.

      — Не беспокойся, если все пойдёт по плану, а я надеюсь, что все пойдёт по плану, — больно заехав мне под ребра, шепнула Дафна. — То никто и не запомнит твоего внешнего вида. Этот бал запомнится всем совершенно по другой причине.

      Дафне не слишком удалось успокоить Флер, но многолетняя выучка взяла верх, и Флер невозмутимо улыбнулась профессору Макгонагалл, когда она сообщила, что вейла с её парой будет выходить последней. Первыми вышли Виктор и Гермиона, за ними последовали Седрик и Чжоу, затем, к сильному удивлению Макгонагалл, пошли мы. Удивлены таким исходом были не только профессор, но и все студенты, ожидавшие чемпионов в Большом зале.

      Большой шал. Час до начала Апокалипсиса

      Большой зал был прекрасен. Профессора действительно постарались на славу, несмотря на то, что мы с Дафной примерно представляли, как он должен будет выглядеть, так как знали, что за заклятия будут использоваться, вживую это выглядело захватывающе. Все стены были покрыты льдом, с потолка сыпались снежинки, и пусть они не долетали до учеников, впечатление от этого все равно было сказочным. Кажется, Флитвик хотел превзойти музыкальный фонтан французов, потому что тихая музыка, которая раздавалась в зале, исходила от тех мест, где снежинки касались пола. Такие места были везде в зале, так что, казалось, что музыка исходила отовсюду.

      Путь из комнаты чемпионов к трибуне, где позднее будут играть приглашённые музыканты, был не таким уж и долгим, так что вскоре мы оказались на ней в обществе министров, директоров и приглашённых журналистов. Флер под пристальным и весьма злым взглядом отца очень сильно сжала мою руку. Честно говоря, я чувствовал даже какое-то мстительное удовольствие от того, каким ничего хорошего не предвещающим взглядом на Флер смотрел отец.

      — Дорогие собравшиеся...

      Наш директор взял слово, и я тут же перестал его слушать, правда, втайне надеясь, что эту свою речь он не закончит каким-нибудь ерундовым афоризмом. Найдя взглядом Дафну, вместе с Драко пробравшуюся к трибуне, я вопросительно на неё посмотрел и получил в ответ радостную улыбку и поднятый вверх палец.

      — Профессора убьют вас, когда узнают, что вы натворили, — тихо шепнула Флер, она явно пыталась уменьшить гнев отца, поэтому встала вполоборота и чуть позади меня.

      — Кто сказал, что они смогут узнать, кто это сделал? — усмехнулся я. Речь Дамблдора закончилась, другие директора не решились брать слово, поэтому Фадж любезно решил, что пора начинать пожимать руки чемпионам и переходить к ужину. Когда он пожимал руку Флер, то задержался рядом с ней куда дольше положенного, что, несомненно, заметил Гаспар, потому как весьма болезненно похлопал его по спине, когда журналисты стали щёлкать фотокамерами, чтобы сделать общие снимки.

      Большой зал. Апокалипсис

      Все должно было начаться, когда первая пара чемпионов выйдет на танцпол. Так уж получилось, что первой парой оказались мы с Флер, а все, собственно, потому, что Флер было ну очень некомфортно сидеть с отцом за одним столом, так что она словно ужаленная потащила меня танцевать. Первые же наши шаги запустили цепь заклятий. Зажмурившись, Флер сильно сжала пальцы на моем плече, больше ничем не выдав того, что поняла, что началось то, что мы с Дафной сотворили.

      — Знаешь, для меня и раньше находиться на этом балу было настоящим подвигом, а уж сейчас я по-настоящему заслуживаю очень большое поощрение, — заметила Флер, взглянув на стены. То заклятие, что активировалось первым, было обращено именно на них. Сначала оно должно было создать эффект того, что по льду идут трещины, затем со стен пойдёт вода и, наконец, куски льда должны будут треснуть, падая на всех подряд.

      — Разве это должна быть не приятная песнь? Ведь все заклятия работают как нужно, — поинтересовался я. Постепенно на танцпол стали выходить парочки, которые смогли набраться храбрости.

      — Да, но всех этих заклятий так много, и часть из них направлена на то, чтобы разрушить другие, так что их волны слегка контрастируют друг с другом, создавая очень громкую какофонию, — чуть сморщившись, призналась Флер. Мы с ней уже не пытались выполнять какие-нибудь танцевальные фигуры, мы просто медленно кружились на месте, крепко держа друг друга в объятиях. Так что, когда лёд оглушительно затрещал, а вода хлынула на пол, Флер в моих объятиях лишь теснее прижалась ко мне. — Никто ведь не пострадает? — шепнула она мне на ухо.

      Вода, заполнившая весь зал, никого не замочила, но треск льда и начавшие отваливаться куски заставили многих подростков заверещать, а некоторых даже воспользоваться волшебными палочками с целью защититься.

      — Сейчас увидишь, — я почти касался её губ своими, когда отвечал на её вопрос. Отчего-то мне безумно хотелось её поцеловать. От треска заклятия, с которым ледяной потолок рухнул, Флер вздрогнула в моих руках, и мы подняли головы, чтобы взглянуть на падающий на нас лёд. Хоть большая часть подростков и попыталась разбежаться или укрыться где-нибудь, были и те, кто просто застыл от испуга, наблюдая за тем, как на них падали ледяные куски. Потолок распался золотой пылью, как только расстояние до пола оставалось в два метра, он усыпал золотом всех и тут же маленькими смерчами стал складываться в танцующие фигуры. Музыканты, переставшие играть, как только стали обваливаться первые куски, поспешили вступить в ту партию, что начала играть, когда потолок развалился в пыль. Мелодия была магловской, но ребята, не растерявшись, быстро вошли в ритм. Поняв, что все это было грандиозным представлением, подростки с радостными криками стали возвращаться на танцпол. И только профессора с ошалелым видом наблюдали за тем, как их потолок стал приходить в норму. Собственно, именно из-за этого нам с Дафной понадобилось создавать три сферы: в одну мы полностью скопировали то, что создали профессора нашей школы, внеся совсем чуть-чуть изменений в конце; в другой было заклятие разрушения, а третья отвечала за виртуальные танцевальные пары. Собственно, мне очень хотелось, чтобы они появились, потому что этот чёртов сон начинал сводить меня с ума: эта танцующая золотая пара в полутьме, она будто хотела оказаться в этом зале, а кем был я, чтобы им отказать.

      — Как насчёт музыки, что играет сейчас? — ледяной потолок вернулся назад, правда, стал бросать куда меньше света, погрузив всех в приятную полутьму; освещение давали лишь падающие снежинки и вальсирующие повсюду золотые пары.

      — Теперь — превосходно, — положив голову на моё плечо, шепнула Флер. Я видел частые вспышки фотокамеры: Колин крайне ответственно подошёл к своему заданию, запечатляя все, что творилось в Большом зале сегодня ночью. Разумеется, журналисты тоже часто это фотографировали, я думаю, что где-то здесь была и Рита Скитер, но не думаю, что то, что она напишет, будет хоть сколько-нибудь интересно для тех, кто был в эту ночь здесь.

      Может, я и был Гринчем, но ещё не был окончательно зелёным, чтобы похитить Рождество насовсем.

     Когда профессорам все же удалось отправить учеников по своим гостиным — это совершенно не означало, что праздник на этом закончился. Фред и Джордж очень ответственно подошли к тому, что торжество могло резко закончиться, поэтому в течение пары недель они закупали всевозможное спиртное. Так что, как только записка Алисы, сообщающая о том, что никто из учеников и профессоров школы ничего не услышат, даже если в гостиной будет произведён залп из дюжины пушек, была обнаружена, они достали свои запасы на свет божий. Веселье перешло из разряда разумного в крайне безумную фазу.

      Выловив Колина среди тех, кто зачастил к чаше с пуншем, я ухватил его за ухо и поволок в тренажёрный зал, где все уже было приготовлено для того, чтобы Криви проявил фотографии. К счастью для меня, Колин оказался из того редкого класса людей, которые не теряют талант, сколько бы при этом они ни выпили. Невидимое колдовство Алисы работало превосходно: за закрытой дверью тренажёрного зала мы не слышали ни одного выкрика из гостиной, а ведь там должно было твориться что-то невразумительное.

      Колин использовал больше семи магических плёнок для фотографий, а это значило, что после нескольких часов в темной комнате я получил на руки больше восьмисот различных фотографий. Отпустив уставшего Криви спать, я включил в комнате свет, чтобы рассмотреть снимки. Несмотря на то, что парнем Криви был довольно надоедливым, зато фотограф из него был прекрасный. Кажется, что он сфотографировал абсолютно каждого ученика школы, и порой в весьма компрометирующий момент: целующиеся парочки довольно часто грозили мне с фотографий.

      Ему даже удалось запечатлеть Дафну, хотя это получилось скорее из-за того, что я схватил её за руку и отконвоировал прямо к Криви, чтобы сделать наш совместный снимок. Придуманная ею руна работала на славу: Дафна появлялась на магических фотографиях крайне редко, а если и делала это, то показывалась лишь на секунду, выскакивая откуда-нибудь из интерьера снимка. На нашей совместной фотографии она стояла у меня за спиной, но все же иногда выходила на передний план, весьма самодовольно показывая на вальсирующие повсюду золотые парочки. В общем, если кто-нибудь когда-нибудь увидит эту фотографию, то сразу же догадается, кто совершил всё это со студентами и Святочным балом.

      Колину даже удалось заснять поцелуй Гермионы и Виктора: должно быть, он специально следил за ними, чтобы поймать этот кадр. Ведь тогда они уже ушли из Большого зала в сад, к украшению которого я тоже приложил руку: там вальсирующие пары создавались из снега. Снежные парочки обладали куда большим своеволием, поэтому они могли толкать нерешительные парочки навстречу друг другу. Толчок, который получил Виктор, был не таким уж и сильным, но явно подсказал ему, что уже стоит поцеловать Гермиону.

      Великий Мерлин, в обществе Драко я был запечатлён на целых десяти снимках. К несчастью для Малфоя, наркотический транс, вызванный внешним обликом вейлы, отпустил его уже во время праздничного ужина, так что, разумеется, Драко решил выяснить со мной отношения. А ведь это не я был инициатором смены спутников, так что та пощёчина, которую мне влепил Драко, и которая с удивительной частотой повторялась на фотоснимке, явно должна быть переадресована мисс Гринграсс. И вообще, это была какая-то странная фотография: фигурки на ней не прерывали своего действия, чтобы поздороваться со смотрящим на них человеком. Они все время, как заведённые, повторяли свои действия: Драко толкал меня в грудь, яростно крича о том, что я чёртов бездушный урод; я невозмутимо одёргивал пиджак, довольно миролюбиво пытаясь втолковать Малфою, что это была идея Гринграсс — поменяться спутникам, и после этого Драко с размаху бил меня по щеке.

      Честно говоря, даже не знаю, что хуже, та пощёчина, которую мне влепил Драко, или тот смачный удар по носу, который я получил от мсье Делакура. Черт возьми, Криви удалось запечатлеть даже это. А ведь мы с Гаспаром отошли довольно далеко от всех веселящихся подростков, чтобы никто не смог подслушать нашего разговора. Собственно говоря, министр всея Франции попросту отконвоировал меня подальше от всех, чтобы на быстром французском с примесью английских ругательств прошипеть мне в лицо что-то, что я совершенно не понял. А после того, как я неуверенно согласился на его последний вопрос, он врезал мне по носу, сломав его.

      И вот тут-то почти сбылась мечта идиота: увидеть перекинувшуюся вейлу. Не только Колин проследил за нами с Гаспаром, но и Флер, так что Криви удалось сфотографировать то, как обольстительная девушка становится наполовину гарпией. Несмотря на физическую боль из-за разбитого носа, мне было даже жаль Делакура, потому что его дочь орала на него так, как ещё ни разу не орала на меня, хотя я всеми правдами и неправдами старался довести её до белого каления. Все снежные фигурки, оказавшиеся поблизости с нами, были безжалостно уничтожены огненными шарами, которые Флер бросала весьма хаотично.

      Внимательно рассматривая фотографию, я не мог не заметить, что даже с худшей своей стороны вейлы оставались привлекательными. Хоть черты их лица и заострялись, они все равно оставались симметричными, а как известно, если есть симметрия, то есть и красота. Хотя, конечно, рот, полный клиновидных зубов, которых, кажется, было два ряда, пугал куда больше пылающей огнём радужки глаз. Все-таки магловские фантасты были правы: каждое чудовище обладает чем-то особенным, что делает его ещё более страшным и ещё более привлекательным для жертвы. Вейлы привораживали своими глазами: стоило единожды взглянуть в полные огня глаза и, пожалуй, сердце уже само желало стать ужином для этого существа.

      Гаспар даже не смог слова вставить в монолог дочери: она заставила его извиниться передо мной и выставила прочь из школы. Что-то подсказывает мне, что, когда он пришёл домой и, возможно, рассказал о произошедшем жене, то его ждал второй зажигательный монолог о минусах несдержанности. Нос Флер мне вправила и, не сказав ни слова, оставила одного, вернувшись в школу.

      Забавно, что среди огромного вороха фотографий, на которых было запечатлено преобразование Большого зала, я нашёл всего три фотографии, где были мы с Флер. На одной из фотографий наши фигурки снова вели себя совершенно не так, как им следовало: что-то я не помнил того, что поцеловал Флер перед тем, как потолок обрушился. Ворох магической пыли падал нам на голову, а наши фигурки продолжали самозабвенно целоваться, будто в последний раз перед смертью кого-то из них.

      На втором снимке мы с ней пили текилу на спор. Великий Мерлин, как Колин смог подсмотреть это? Ящик текилы тайком притащили с корабля Дурмстранга. Основная тайность заключалась в том, что парень, нёсший ящик, был скрыт моей мантией-невидимкой. Именно поэтому я и оказался среди тех, у кого был неограниченный доступ к спиртному. Честно говоря, я впервые видел того парня, который затеял пари, поставив на кон свою молнию с автографом ловца американской сборной. Если бы не маниакальная любовь Эмбер к этой девушке, то я бы ни за что не вздумал в этом участвовать, но ставка была сделана, и я её поддержал. Карина притащила к нам Флер и, когда вейла узнала, на что идёт спор, она выпила необходимое количество штрафных рюмок и вступила в борьбу на равных с остальными. Постепенно остальные ребята сдавали, а мы с ней продолжали пить. Меня уже до невозможности мутило, но этот чёртов автограф и мысль о том, что Эмбер придёт в восторг, если получит от меня этот подарок, заставляли меня опрокидывать рюмку за рюмкой. Разумеется, Эмбер в любом случае получила бы эту метлу, но проиграть девчонке в том, кто больше выпьет — это было унизительно! Особенно, если учесть то, что до начала Святочного бала я предугадал, что кто-нибудь притащит спиртное, и благоразумно выпил зелье против отравления, но оно, кажется, уже давно перестало действовать. По тому, какой вид у нас был на фотографии, можно было смело делать вывод, что рассудок уже давно помахал ручкой, и то, что осталось и что заставляло нас опрокидывать одну рюмку за другой, было настоящей бараньей упёртостью. На заднем фоне, как оказалось, были представители всех трёх школ и, кажется, все они разделились на команды, поддерживая своего игрока. Было заметно, что Фред и Джордж принимали ставки. Ещё одна рюмка опрокинута, и Флер приходится зажать рот рукой, чтобы проглотить содержимое. Она переворачивает свою стопку донышком вверх, и со всех сторон ко мне бросаются ребята, стуча по плечам, что очень не способствует нормальному самочувствию. Меня вывернуло сразу же, как только я доплёлся до ближайшего туалета. К счастью, Добби расторопен, и я быстро получил восстанавливающее зелье.

      Третий снимок был сделан уже под конец вечера, после моего безжалостного избиения всеми, кому не лень, и отравляющего пари. И на этой фотографии мы не особо взаимодействовали. На самом деле, я даже не знал, что Флер наблюдала за мной тогда. Мы были на улице — во внутреннем дворике со статуей, мой пиджак валялся на скамейке, а я, запрокинув голову к небу, неподвижно стоял, смотря вверх. Живая иллюстрация к одному из разделов в книге Слизерина о покусанных дементором. Мои глаза не двигались, должно быть, я смотрел в одну точку, но я даже не помнил, что делал это так долго. Мне казалось, что я просто взглянул на небо и… тут же отпустил голову. А оказывается, я даже не почувствовал, когда Флер подошла ко мне и, положив что-то в карман моих брюк, поцеловала в щеку. Проверив карманы, я обнаружил в одном из них небольшую бумажку.

      Кажется, вам с Гермионой не хватает только этого заклятия. С Рождеством!

      Как оказалось, Флер выдала нам с Гермионой семейную тайну о том, как создаются родовые перстни. Именно этого заклятия, и вправду, нам с Гермионой не хватало для того, чтобы завершить создание идеального чехла для волшебной палочки.

      Убрав весьма ценный рождественский подарок вместе с компрометирующими меня снимками, я оставил все те снимки, которые мог спокойно отдать Эмбер в уплату за то, что она придумала для Апокалипсиса. Наколдовав несколько свечей, я снова выключил свет, на этот раз став рассматривать фотографии в тусклом свете свечного огонька. Я знал один небольшой секрет, благодаря которому можно было увидеть, что же случится со всеми учениками школы, когда они вновь соберутся в Большом зале за первой трапезой в начале нового семестра.

      Да, Дафна была нужна мне для того, чтобы устроить эту мистическую феерию с потолком и тем, как фигуры будут складываться и танцевать. Но даже от Дафны я утаил, из чего будут складываться эти фигуры и что будет с тем, кто вдыхал магическую пыль. Кто дышал ею несколько часов к ряду, кто выпивал её, подсыпанную во все школьные напитки, в течение последней недели перед Рождеством. Черт подери, я прочитал столько книг о наркотической магии, о магии, помогающей управлять чужим рассудком, что безумно захотел узнать, получится ли у меня это. Смогу ли я внушить такому большому количеству людей то, что мне нужно. Так что да, я был бы отличным слизеринцем, превосходно умеющим выполнять грязную работу чужими руками. Окажись Волдеморт более разумным, я смог бы привести его к власти, пожалуй, я вполне смог бы провернуть такой простой и маленький фокус, заставив всех остальных верить в идеальность его политики. И мне даже не пришлось бы утруждаться ради этого: достаточно повнимательнее осмотреться по сторонам, чтобы заметить тех, кого можно использовать.

      День рождения младшей сестры Дафны на следующий день после Рождества, и она всегда уезжала домой на каникулы, чтобы поздравить сестру. За несколько месяцев до праздника она начинала придумывать идеальный подарок для неё, и порой доходило до того, что она могла заклясть того, кто ей мешал. В этом году подарок был готов ещё в начале месяца, и тут сделали это объявление о бале, из-за которого она не смогла бы вовремя оказаться на дне рождении сестры. Это было так легко — предложить ей отыграться на ком-то особенно неприятном для неё и устроить небольшое шоу. Честолюбивая, как и все слизеринцы, она принялась за осуществление задуманного с тем же рвением, с каким придумывала подарки для сестры.

      Девчонка с мировоззрением не от мира сего, она на всех смотрела свысока, будто зная, что они способны сотворить и как разложить их навыки по полочкам. Дафне не удавалось понять магический спектр только нескольких личностей в школе: некоторых она не могла разгадать, потому что они были сильнее её, других потому, что их магия была настолько странной, что не укладывалась ни в чьё мировоззрение, таких, как Луна и Алиса. О, и ещё была одна — особенная группа волшебников. В ней было всего два человека: первым была её сестра. По тому, как Дафна о ней говорила, я смог понять, что на самом деле она боится взглянуть на неё и узнать, что её сестра может оказаться не настолько сильной и талантливой, как хотелось бы Дафне. Но Дафна безмерно любила младшую сестру, так что, если бы у сестры не оказалось особого таланта, то у Дафны было очень много коварства, чтобы наказывать посмевших бы насмехаться.

      Вторым человеком в этом особенном списке была полукровка. Полукровки, по мнению всех представителей Слизерина, были не такими пропащими в плане магии и благородства, как грязнокровки, но явно не были достойны того, чтобы войти в семью чистокровных волшебников. К тому же, узнай кто-нибудь из Слизерина, что мисс Гринграсс — блистательная студентка своего факультета и весьма достойная партия, была влюблена в эту самую полукровку, то, боюсь, её ждала бы интервенция. Так что, когда мальчишка-первокурсник увидел, как они целовались в одном из школьных коридоров, мне не составило особого труда изъять это воспоминание из его памяти, чтобы сохранить тайну мисс Гринграсс и мисс Белл.

      Так что, в конечном счёте, я получил ещё двоих, кем можно было манипулировать для своих целей. О романе Дафны и Кэти я знал намного раньше, чем, столкнувшись в коридоре с мальчишкой и бегущими за ним девчонками, стер его память. Я был наблюдателен, а то, что пытаются скрыть, чаще всего и бросается в глаза. Легко получив Дафну к себе в помощники, сначала я ещё думал немного пошантажировать её, но когда все начало складываться, а мы — укладываться в сроки, необходимость в этом отпала. Нелепое раскрытие тайны дало мне лишние козыри на руки, так что молодой слизеринец отправился в свою гостиную без лишних травмирующих воспоминаний, а Кэти должна была украсть для меня небольшой саженец из теплицы.

      В конечном счёте, каждый из нас получил выгоду от нашего объединения. Дафна получила портал, который должен был доставить её домой ровно в полночь, чтобы вручить подарок сестре в то же время, что и всегда. А затем, через пару дней, она смогла бы присоединиться к Белл на отдыхе. Возможно, Дафна и знала, как разложить все по полочкам, чтобы все части механизма работали как надо, но я знал, какие из них можно выкинуть, а какие заменить, чтобы в конечном счёте все думали, что они получили максимальную выгоду и не считали себя использованными и выброшенными за ненужностью.

      Именно поэтому тот несносный мальчик, так и не сумевший к Рождеству выучить хотя бы парочку маршрутов для удобного движения по школе, получил от меня ценное указание: вложить в голову Малфоя идею о приглашении Флер на бал. Парню всего-то нужно было, что нечаянно вслух сказать о том, что было бы здорово, если бы мисс Делакур пошла на бал с тем, кого Поттер ненавидит. Подпитанная зельем, вылитым в еду Малфоя, эта идея быстро свела бы его с ума, заставив набраться храбрости для того, чтобы подойти к Флер в Большом зале и пригласить на бал. В ответе Флер я не сомневался: она должна была воззвать к моей ревности и согласиться. Единственное, что я не просчитал, так это то, что моя ревность все-таки проснётся, и порой будет весьма капитально уносить мой рассудок. Ну и, пожалуй, я не учёл того, что Флер может вырядиться в это платье. Разумеется, когда я выдавал Гермионе «страшную» тайну о том, что я знаю, с кем связала Флер её магия, то понимал, что она расскажет об этом вейле, и они придумают что-нибудь, чтобы как-то заставить меня действовать.

      Эмбер выдала мне, какое платье мать прислала Флер для бала, и я репетировал речь ревнивца перед зеркалом несколько дней, чтобы Дафна, пытаясь спасти друга, предложила бы поменяться спутниками. И все были бы довольны и думали, что это просто удачное стечение обстоятельств, приведшее к тому, что родители отпустили Дафну на отдых с подругой, раз она была на балу с таким прекрасным кавалером. Малфой заслужил бы одобрение отца за свой выбор и более или менее достойное выражение лица на всех снимках с бала. По большей части весь бал Драко думал, как бы наказать меня, так что, действительно, выглядел достойным думающим мужчиной, а не простым болваном, пытающимся показать себя ещё более чванливым и самовлюблённым, чем он есть на самом деле. Я бы добился того, что все мои планы сбылись: в конечном счёте, я же оказался кавалером Флер, пусть так и не придумав, как было бы достойно пригласить её на бал. Все же не всем дана эта способность — с невозмутимой миной предложить девушке то, о чем ты думаешь.

      Но все, что я так долго планировал, чуть не испортило это чёртово платье! Могу поспорить на половину своего счета в Гринготсе, что его Флер прислала Кларисса. Чёртова гарпия, мне непременно стоит написать для неё небольшой учебник о том, как не стоит гробить чудесные мирозахватнические планы из-за своей любви к племянницам.

      Так что, когда все, что я задумал, сбылось, пусть и с некоторыми правками и неожиданно странными, проснувшимися чувствами, я вооружился светом свечей, чтобы рассмотреть, какие изменения произойдут со студентами, когда они все вновь соберутся вместе. Часть изменений, разумеется, затрагивала внешность подростков, но будут и те, что затронут сознание, способность мыслить и говорить. Мой Апокалипсис для волшебного сообщества будет длиться целый месяц, а отдельные его последствия будут проявляться на протяжении полугода. В принципе, не так уж и важна катастрофа, что разрушит размеренную жизнь человечества. Мне хотелось сделать её красивой, и я сделал её таковой, куда важнее было то, как подростки будут свыкаться с её последствиями. Как они будут жить, лишившись чего-то, чем так гордились и что выставляли на всеобщее обозрение. Возможно, я слишком много общаюсь с Клариссой и прочёл слишком много её книг, но почему-то мне кажется, что немногие выдержат последствия.

      Взглянув на часы, я понял, что у меня осталось не слишком много времени на сборы, так что стоило заняться ими, чтобы не торопиться, когда портал должен будет сработать. Переодевшись в повседневную одежду, я положил все необходимые для меня вещи в сумку и, подхватив Мерлина, отправился в гостиную, чтобы дождаться Флер.

      Портал Клариссы должен был сработать в шесть утра — это ещё раз доказало мне, что тётка имела весьма специфическое чувство юмора. Хоть я и провёл всю ночь, проявляя и рассматривая фотографии, все остальные подростки веселились. Их выдержки явно хватило на то, чтобы повеселиться ещё несколько часов кряду, совершенно не заботясь о последствиях своего веселья, так что к половине шестого утра гостиная Гриффиндора стала напоминать поле боя с огромным количеством павших воинов. Осторожно перешагивая через раскинутые руки и ноги спящих ребят, я пробирался в сторону женского крыла, чтобы поднять Флер. Алиса вернулась домой ещё до бала и уже спокойно отдыхала, а мне же досталась миссия привести Флер в целости и сохранности к тётке. Уже почти добравшись до цели своего путешествия, никого не перебудив, правда, ради этого я наложил бесшумное заклятие на все предметы и двери в гостиной, чтобы случайный скрип или звук падения никого не разбудил, я увидел довольно примечательную парочку. Гермиона и Виктор спали вдвоём на одном кресле, честно говоря, я не представляю, как они уместились и насколько им удобно, но судя по их умиротворённым лицам, их все устраивало. Кстати, именно из-за этой парочки Рон, разобиженный на весь мир, в частности выраженный в лице одной Гермионы, ушёл с бала в полночь, почти как Золушка. Правда, не думаю, что Лаванда после этой его выходки будет искать свою Золушку с особой тщательностью.

      — Порой Кларисса — настоящий тиран, — Флер спустилась из женского крыла с сумкой, позевывая каждую минуту. На её правой скуле красовался весьма яркий синяк. Кажется, мне лучше было остаться в школе, иначе Кларисса превратит меня в лягушку и подаст к столу в виде супа.

      — Откуда у тебя этот синяк? Его не было, когда мы пришли в гостиную, — стараясь никого не разбудить, прошипел я. Дин Томас, оказавшийся ко мне ближе всего, заворочался и, перевернувшись, обнял меня за ноги.

      — Ох, за этот очаровательный синяк ответственна мисс Уизли, — улыбнулась Флер, осторожно коснувшись синяка. Она делала это с таким видом, как будто это был и не синяк вовсе, а настоящая корона.

      — Я не буду спрашивать, из-за чего вы разругались, — взяв её сумку, я аккуратно высвободился из объятий Дина.

      — И правильно, — кивнула Флер, по всей видимости, стараясь идти за мной след в след, чтобы не потревожить спящих пьяных подростков. — Потому что я точно не смогу ответить, каким образом это все вылилось в рукоприкладство, а закончилось тем, что мы целовались и пили за здоровье друг друга.

      Покосившись на остановившуюся в задумчивости вейлу, я постарался выкинуть из головы картину, связанную с поцелуями. Проследив взглядом за тем, куда смотрит Флер, я увидел автора лилового синяка на лице вейлы, у Джинни на лице красовалось четыре глубоких царапины. Нет, мне точно не нужно знать причину их ссоры. Покачав головой, я схватил Флер за руку и вывел из гостиной. Нам нужно было оказаться на улице, чтобы воспользоваться порталом, и времени оставалось не так уж и много.

      — Прежде чем портал сработает, и мы окажемся в логове зверя, скажи мне, что из себя представляет празднование вейлами Нового года? –сколько бы я ни прочёл книг, в каждой из них было написано, что жизненный цикл вейл начался именно в эту ночь. А если судить из легенды о том, как вейлы зародились, то следовало, что в эту ночь девушка, чувства которой отвергли, немного обезумела, да зачем приуменьшать, она слетела с катушек и убила предмет своего воздыхания и ту, которую этот парень любил, а затем сделала для себя костёр и сожгла себя вместе с парочкой, которую убила. Так что мне было необходимо знать, что я эту ночь смогу пережить.

      — Ничего страшного оно из себя не представляет, — рассмеялась Флер. — Я обещаю, что ничего плохого с тобой не случится.

      Флер усмехнулась и начертила волшебной палочкой крест на своей груди, подобно Эриде, как делал и я, когда уверял Эмбер, что они самые лучшие. Хоть это было весьма скудным заверением, я все-таки достал портал из сумки и протянул Флер. Через несколько минут он сработал, и мы оказались прямо в гостиной дома Браунов.

      Если до этого момента я считал, что самое неприятное, что может со мной случится в компании вейл — это поход по магазинам, то теперь точно знал, что самое ужасное — это подготовка к торжествам. Несомненно, в том, что они делали, был какой-то особенный смысл, но мне его понять не удавалось. Честно говоря, суматоха, творящаяся в доме Браунов, больше всего напоминала мне панику, которая творилась в доме Уизли, когда ни один чемодан ещё не был собран, а до отправления из дома осталось десять минут. Так что после двух дней безуспешных попыток понять и помочь девочкам, я решил присоединиться к Патрику, благоразумно спрятавшемуся ото всех в своём кабинете.

      — Кларисса уже рассказала тебе, что они нашли все неодушевлённые крестражи? — оторвавшись от сортировки бумаг, спросил Патрик, как только я удобно устроился на кушетке.

      — Нет, она сейчас слишком занята со всем этим… ну, чем они там занимаются, — неопределённо махнув рукой в сторону шума и криков, которые, кажется, были во всем доме, ответил я.

      — Обычно такого бедлама никогда не было, — прислушавшись к тому, что происходило за стенами кабинета, протянул Патрик. — Но в этот раз Флер разругалась с отцом в пух и прах; Франческа сбежала из дома с известным на весь мир безумным убийцей маглов; Пий представил матери свою девушку и, кажется, теперь Эйприл не просто хочет покалечить Клэр, а сделать ей максимально больно на максимально долгий срок; Эмбер впервые будет принимать участие в обряде и самое главное — его негде провести.

      — Почему негде? Разве для него нужно так уж много места? — не знаю почему, но мне казалось, что весь этот обряд должен проходить в одной комнате и быть чем-то совершенно обыденным, ведь иначе кто-нибудь обязательно написал бы о нем, о худшем я старательно пытался не думать.

      — Для него нужно открытое пространство, желательно защищённое от любопытных глаз. А так как Флер с отцом разругались, то возможность провести его в поместье Делакуров отпала; Жозефина же в этом году решила провести ритуал вместе с Эйприл, так что вся семья будет в Америке, но Клэр слишком дорожит своей жизнью и красотой, чтобы добровольно оказаться в одной стране с Эйприл. А задний дворик нашего дома слишком приметен, к тому же, мы среди маглов, так что пока никому ещё не удалось придумать, где его провести, — дядя довольно просто и без лишних уловок объяснил мне причины той паники, что творилась в доме, и за кулисы которой мне пробраться так и не удалось. Все же семья Клариссы была просто до невозможности дружной.

      — Почему не провести его в Годриковой Лощине? — взяв один из журналов, лежащий рядом с кушеткой, как бы между прочим предложил я.

      — Знаешь, а это неплохая идея, — Патрику даже не понадобилось звать Клариссу, каким-то образом она пришла в кабинет к мужу через несколько минут после моего предложения. Выслушав его, Клэр тут же закричала, зовя Флер, и обе вейлы отбыли из дома для того, чтобы приготовить все к торжеству.

      После того, как паника улеглась, находиться в доме Браунов стало намного приятнее, так что я даже смог выполнить все условия сделки и отдал Эмбер фотографии. Рассматривая их, моя сестрёнка зловеще хохотала и, по-моему, моя попытка отвлечь её от предстоящего ей впервые прохождения ритуала совершенно не помогла. Так что, оставив Эмбер наедине с фотографиями и лёгкой истерикой, я тихо вышел из её комнаты.

      — Насколько все плохо? — спросила Флер, как только я плотно прикрыл за собой дверь комнаты.

      — Мне кажется, сейчас она похожа на главного антагониста классического диснеевского мультика. Знаешь, весь этот безумный смех и картинное потирание рук, — стоило нам на пару шагов отойти от двери Эмбер, как пришлось тут же прижиматься к стене, потому что Мерлин, держа что-то в зубах, пронёсся по коридору, за ним следовала Моргана и весьма громко ругающаяся Алиса.

      — Когда пришла моя очередь впервые пройти ритуал посвящения, то я случайно разбила фамильный сервиз на двенадцать персон, который передавался в семье моего отца из поколения в поколение. Несмотря на то, что на него были наложены чары, предотвращающие уничтожение, я все равно смогла это сделать. Его так и не удалось восстановить ни родителям, ни домовым эльфам. Но, если честно, я даже рада, что разбила его тогда: он ужасен! Так что для меня истерика перед первым ритуалом оказалась даже полезна, — усмехнулась Флер, рассказав свою историю. — Кажется, только Алиса не волновалась, когда впервые должна была стать участником, а не просто наблюдателем.

      — Ну, это же Алиса, — согласно протянул я. Нам повторно пришлось прижаться к стене, правда, уже на лестнице, когда вся безумная процессия, состоящая из двух животных и одной девочки, пронеслась обратно на второй этаж.

      — Эмбер — умная девочка, она справится со своим страхом, вот увидишь, — забрав письмо из рук домовика, Флер разочарованно покачала головой и, извинившись, ушла отвечать на послание.

      Как она и предполагала, Эмбер позволила себе побыть немного странной до конца дня, но к ужину уже взяла себя в руки и перестала смотреть на всех так, как будто готова подсыпать всем в чай слабительное зелье и, оставшись одной в доме, зловеще хохотать до упаду. Нет, некоторые безумные искорки в её взгляде ещё присутствовали, но не больше, чем обычно. Когда же день икс настал, Эмбер и Алиса были самыми спокойными из всех девушек в доме, и казались даже спокойнее меня.

      Самое главное таинство, которое ещё никому не удавалось описать в книгах, началось с того, что все вейлы, одетые в довольно простые белые платья, несли к очагу хлеб и фрукты. Мужчинам не разрешалось участвовать в ритуале, но мы могли наблюдать. Не знаю, что чувствовал дядя, смотря на этот обряд, а я испытывал какую-то иррациональную гордость. Разумеется, это было большой честью — стать свидетелем таинства, о котором на протяжении стольких лет так никто и не смог ничего узнать, но я был горд совершенно по другой причине. Мы были на моей земле: вейлы освящали земли моего разрушенного дома.

      С помощью Добби мне удалось нанять свободных домовых эльфов, предложив им дюжину галлеонов в год. Так что теперь в моем распоряжении было три домовых эльфа, ну и Добби, который хоть и получал зарплату от директора Хогвартса, но работал скорее на меня. Эльфы получили от меня один приказ: они должны были скрыть земли, принадлежащие мне в Годриковой Лощине, и начать разбирать развалины дома. Все ценные и уцелевшие вещи эльфы складывали в увеличенные сундуки, а сами остатки строения разбирали. Так что к этому моменту все, что осталось от моего дома — это подвал. Он совершенно не пострадал, а в той части, где располагались стеллажи с вином, ни из одной бутылки даже не выбило пробку.

      И вот теперь четыре вейлы, бредя босиком по снегу, подносили фрукты и хлеб к очагу, горевшему там, где раньше, должно быть, был небольшой розовый сад моей матери. Я ожидал, что когда еда окажется в огне, то запах будет просто ужасным, но все было как раз наоборот: сладкие запахи фруктов и хлеба заполнили воздух, невольно заставив желудок заурчать. Складывалось такое впечатление, будто это был праздник в честь сбора урожая, а не рождения вейл. Но стоило мне только разочаровано подумать о том, что, возможно, не произойдёт ничего действительно волшебного, как в руках у Клариссы оказался кинжал. Все-таки что-то жуткое в этом ритуале определённо должно было быть.

      Со своей паникой Эмбер удалось справиться, так что хотя бы внешне она выглядела спокойной, чего нельзя было сказать о её отце, который, кажется, предпочёл бы закрыть глаза и не видеть того, что должно произойти. Тем временем Клэр уже взяла чуть подрагивающую ладошку младшей дочери в свою руку и, кажется, намеревалась этой самой руки её лишить. Патрик ухватил меня, заставив остаться на месте и наблюдать за тем, как отточенным быстрым движением Клэр разрезала ладошку Эмбер, позволяя её крови свободно течь в огонь. Воздух наполнился запахом печатных страниц и озона. Взметнувшееся пламя лизало разрезанную руку Эмбер, через пару минут она протянула и вторую руку в огонь.

      — С этого момента огонь всегда будет в её сердце, и вейла сможет метать огонь сама, — шепнул мне Патрик. Дядя выглядел настолько гордым и счастливым, когда смотрел на дочь, что я невольно позавидовал ему. Не думаю, что мне суждено будет когда-нибудь так же стоять в кругу неестественного огненного света и наблюдать за тем, как моего ребёнка будут приобщать к одному из самых старых культов магии.

      Огонь лизал руки Эмбер в течение пяти минут. Хоть я и знал, что этот обряд для увеличения их силы, но все-таки опасался, что как только Эмбер достанет руки из огня, то я смогу увидеть белые кости и обгорелую плоть. К счастью, с руками моей сестры ничего не случилось и, кажется, даже порез затянулся.

      Должно быть, обряд продвигался по старшинству, так как следующей свою руку протянула Алиса. Она выглядела настолько расслабленной, будто все то, что творилось вокруг, вовсе её не касалось. Магии вокруг нас было настолько много, и она была такой яркой и живой, что, должно быть, Алиса просто залюбовалась ею. Кларисса так же быстро и бездушно разрезала ладошку старшей дочери, чтобы и её кровь упала в огонь. Воздух заполнился запахом масляных красок и запахом волшебства. Его и так было повсюду просто до неприличия много, а сейчас оно словно получило какой-то приказ и начало свой особенный танец. Огонь плясал по рукам Алисы и доходил ей до плеч. Золотые крупицы магии рядом с вейлами, казалось, стали состоять из огня и пытались утянуть их в свой собственный огненный хоровод. Огонь плясал по коже Алисы чуть дольше, но затем так же отступил, вернувшись в очаг. На её руках не было никаких травм, и даже рукава платья не пострадали.

      Может, это все какой-то трюк или галлюцинация? Ведь не может же на самом деле огонь плясать на руках человека, не причиняя ему вреда. Может, это все из-за того, какое заклятие использовалось, чтобы разжечь пламя в кругу камней? Может, на каждом камне была выбита какая-то руна или ещё что-то в таком же духе? Ведь пища должна гореть в огне, а не уходить в воздух, становясь эфиром. Огонь должен пожирать плоть, оголяя её до костей. Возможно, от такого обилия магии, что витала повсюду, я начал сходить с ума, и мне мерещатся невозможные, совершенно невозможные вещи. Это все равно, что заставить дементора и единорога танцевать вальс на радужном мосту в Нарнию.

      Пока я боролся с подступающей истерикой, из-за того, что никак не мог понять, правда ли все то, что происходит, или я под каким-то наркотическим зельем, пришла очередь Флер. В отличие от девочек Флер протянула обе руки, и Кларисса была вынуждена разрезать обе ладони одновременно. Её кровь стекала в пламя, но оно не вздымалось в воздух, как раньше, оно стало двигаться по земле в сторону Флер. Чем больше её крови было в огне, тем явственнее повсюду был запах корицы. Когда огонь добрался до босых ног Флер, он поступил так же, как раньше: с силой вспыхнув и поглотив все её тело.

      Нет, определённо это было какой-то галлюцинацией. И теперь я точно могу сказать, почему никто и никогда не описывал это в книгах, потому что никто в здравом уме не поверит, что вейлы могут сотворить с собой такое. Вся она была в огне и, кажется, это длилось добрых десять минут, прежде, чем пламя начало опадать. Покосившись на дядю, я не заметил на его лице даже тени улыбки или безумия от того, что он видит эту феерию пироманьяка. Когда пламя спало, оставив Флер и её одежду все такой же неповреждённой, а разрезы на руках заживлёнными, я ущипнул себя за ногу. Было больно.

      Наконец, по всей видимости, пришла очередь Клариссы, и кинжал оказался в руках Флер. В её движениях была такая же уверенность, как и у тётки, как будто резать ладони над огнём ночью — это абсолютно нормально для любой девчонки. Как только кровь Клэр попала в огонь, в воздухе запахло малиной и каким-то дурманом, способным заставить тебя выболтать ей все, что есть у тебя на уме и что гнетёт твою душу. Огонь так же начал со ступней, но на этот раз все имело различия и больше смысла.

      Не знаю, я вообще не видел смысла в этом огненном шоу, но сейчас он, черт побери, был. Языки пламени, зародившиеся в очаге, возможно, из-за какого-то заклятия или из-за простой спички, будто сжигали в Клэр все дурное, что в ней могло быть. А она ведь была моей неугомонной тёткой, во все сующей свой нос, так что дурного в ней было предостаточно. Но на этот раз пламя было не на теле, оно, казалось, было внутри вейлы, выжигая и исцеляя. В момент наивысшей силы Флер горела в нем в течение лишь пары секунд, но с Клариссой, кажется, все было по-другому. В основном потому, что, когда пламя достигло наивысшего пика, Кларисса обратилась, распахнув пылающие в огне крылья.

      Полностью обращаясь, вейлы обретали крылья из черных перьев, лица их были нечеловеческими, а когти были острее кинжалов. В ярости своей они были ужасны, вот почему перекинувшихся вейл так боятся, но сейчас она была умиротворена. Кларисса расправила крылья и огонь, сконцентрировавшись лишь на них, поглотил их, рассыпав самым что ни на есть обычным пеплом к её ногам. Всполохи огня вернулись в очаг среди камней.

      — Твою мать… — выразил я свои немногочисленные мысли по поводу всего увиденного.

      — Вот-вот, у меня была такая же реакция, когда я в первый раз это увидел, — хлопнув меня по плечу, усмехнулся Патрик. — Кажется, я ещё спросил, что за наркотик Клэр мне подлила и можно ли получать его просто так.

      Пока дядя пытался подбодрить меня, произошли последние изменения в ритуале: пламя в очаге погасло. И теперь единственное освещение давало то марево волшебства, что было вокруг всех нас. Золотые вспышки отсвечивали от кожи, делая всех немного похожими на древнегреческих богов в момент расцвета их силы. Мне кажется, если бы земли не были спрятаны от любопытных глаз с помощью магии домовиков, то от такого количества магии, что призвал ритуал, люди должны были видеть Северное сияние в небе.

      Никто не двигался с места, должно быть, было что-то ещё, что следовало сделать. Рука Патрика на моем плече напряглась: Эмбер, сделав шаг к очагу, резко взмахнула рукой. По мановению её руки магия завертелась в вихрь и создала то, что только что было главной составляющей этого ритуала: огонь вновь ударил в землю, разжигая очаг.

      — А вот теперь все, — выдохнул Патрик. Крепко и импульсивно обняв меня, он направился прямиком к своим вейлам.

      — Что это было? — пока Патрик крутил свою весело верещащую младшую дочурку на руках, ко мне подошла Флер, так что я, разумеется, поинтересовался о сути пережитого.

      — Мы рождаемся самыми обыкновенными детьми, Гарри, и только со временем к нам приходит наша сила. Сначала выраженная в красоте и даре обращать на себя внимание. Затем приворотная сила становится больше, и к девяти годам она достигает того момента, когда её уже недостаточно для собственной защиты. Именно тогда вейлы обращаются к той силе, из которой мы созданы — к огню. С девяти лет вейла может бросать огонь, и по мере того, как огонь поглощает тело, начинается её трансформация. К двадцати годам вейла может полностью перекинуться и у неё появляются крылья. Так что, отчасти этот ритуал служит тому, чтобы не бояться того, кем девочке суждено стать. Она стоит в кругу точно таких же женщин и видит все стадии своего естества, — в принципе, о сути шабашей, на которых женщины собирались издревле, я знал, но, честно говоря, я думал, что они менее кровавые и огненные. — Ну а взрослым женщинам этот ритуал нужен для того, чтобы сбросить крылья.

      Последнее добавление Флер окончательно разрушило последние крупицы моего сознания и, схватившись за голову, я ушёл с территории земель Поттеров. Сбросить крылья! Господи, да что это за мир такой вообще? Куда я попал?

      Новогодняя ночь была в самом разгаре, и многие волшебники, радостно распевая песни, бродили по улочкам. Никто из них не обращал внимания на земли Поттеров: магия домовиков работало отлично. Но и я был прав: от того количества магии, что была сейчас на моих землях, небо было окрашено в причудливые цвета. Кто-то из волшебников положил цветы к памятнику Поттеров и, отсалютовав им своей волшебной палочкой, направился дальше праздновать.

      Пожалуй, этот ритуал показал мне, что ещё очень многое об этом мире мне неизвестно. Разумеется, я прекрасно понимал, что волшебники не самые сильные в магическом мире, их просто больше, и они имеют привычку объединяться, чтобы добиться желаемого. Мы захотели подчинить себе драконов, и пусть с потерями, но отчасти подчинили себе этих существ, заставляя их жить там, где для нас это было выгодно. Нам не нравилось своеволие кентавров и их способность заглядывать в будущее, и мы прогнали их в леса, заставив их гордость ополчиться против людей. Мы считали, что великаны тупы и жестоки, поэтому прогнали их в горы. Мы даже не принимаем оборотней за людей, хотя волками они бывают лишь пару ночей в месяце. Мы считали себя выше маглов и раз за разом ведём с ними войну за расовое превосходство. Все волшебное сообщество, подобно амишам, борется за то, чтобы отстоять свою уникальность, но само же её и уничтожает, отказываясь принимать действительность. На дворе был двадцатый век, а они застряли в двенадцатом, тогда, когда их мощь была настолько велика, что они унизили всех магических существ, поставив себя выше их, поставив себя выше человечества. Но сейчас все они, униженные когда-то существа, были выше нас, так же, как и маглы. Они смогли добиться всего и без магии, развив науку и технологии, а мы до сих зажигали свечи, чтобы осветить комнату.

      Флер нашла меня сидящим на могиле родителей. Спрашивать о том, как она это сделала, было бессмысленно, полагаю. наша связь помогала ей в этом. Она ровным счётом ничего не говорила о том, что я чувствую к ней, но помогала безошибочно определить, где я нахожусь.

      — Я же обещала, что ничего плохого с тобой не случится, — она присела рядом со мной, смахнув непослушную прядь с лица. Краем глаза я заметил, что крест на её груди горел, оповещая меня о том, что своё слово она сдержала.

      — Почему никто из вас не подумал о моем рассудке? И что за перо ты держишь в руках? — честно говоря, ответ на последний вопрос мне знать не хотелось.

      — Крылья сгорают, но иногда остаётся пара перьев, — Флер крутила чёрное перо в своих длинных пальцах, и мне вдруг совершенно по-другому стали представляться те сны, об обращённых в клинки перьях.

      — До этого момента я думал, что между вейлами и людьми не так уж и много различий, — перо оказалось шелковистым и пахло магией Клариссы.

      — Мы совершенно одинаковые, за исключением того, что можем держать огонь голыми руками; можем вырвать сердце человека и съесть его; манипулировать сознанием мужчины в течение трёх дней и одну ночь в году сбрасываем крылья, — начав загибать пальцы для того, чтобы подсчитать различия, с усмешкой произнесла Флер.

      — Ох, ну если смотреть с такой стороны, то да, нет совершенно никакой разницы, — довольно ехидно подтвердил я её слова.

      — Идёмте, пришла пора подарков, — Эмбер прибежала за нами на кладбище, держа в руках портал. Как только мы все взялись за него, я произнёс заклятие, и мы переместились домой.

      — Гарри, как ты знаешь, мы с девочками довольно долго готовили для тебя один подарок. Я даже немного поругалась с профессором Снейпом из-за него, но потом мы с ним пришли к взаимному пониманию. Как тебе известно, ради этого подарка вы с Флер даже купили зелья, за использование которых светит небольшой срок в Азкабане. Гермионе пришлось напасть на твою тётку и кузена, а Флер — немного тебя обескровить, — торжественность голоса Алисы и печальные улыбки взрослых меня настораживали, особенно, когда речь зашла об обескровливании. — В общем, мне понадобилось очень много времени и очень много фотографий, чтобы суметь нарисовать её.

      Алиса дёрнула за ткань, открывая холст. Первое, на что я обратил внимание: дерево. Ива. Она раскинула свои зеленовато-серебристые плети, почти закрывая ими небольшой шалаш. Это было, без сомнения, прекрасно продуманное и исполненное тайное место для любого подростка. Вторым, что я заметил, была река. Её чистые синие воды плескались, создавая отсветы на серебристых сторонах ивовых листьев. И только затем я заметил, что изнутри картины наблюдают и за мной. Человек прятался, скрываясь за ивовыми плетями, но ему не терпелось выйти из укрытия, так что, когда житель картины заметил, что смотрят на него, он вышел на первый план.

      — Гарри, — прозвучал заколдованный голос в моих ушах. Так вот зачем девочкам нужно было знать о заклятье одухотворения, вот зачем нужна была кровь. Магия отсекла все ненужное, оставив лишь то, что хранило память о нарисованном человеке. Все мои родственники, кажется, вышли из комнаты, когда ткань, закрывающая холст, упала на пол, а может, чуть позже, я не обратил внимания.

      — Мама…

     После того, как главное вейловское таинство года закончилось, наступило блаженное затишье, правда, продлившееся всего несколько дней. Эмбер и Алиса решили, что нам не следует все каникулы находиться в доме, и пусть и плодотворно в магическом плане, но все же впустую проводить каникулы в культурном плане. Поэтому, как только девочки выбрали постановку, мы отправились в театр. К счастью для меня, на этот раз они выбрали англоязычный спектакль, так что смысл происходящего не проходил мимо меня. Буквально очарованные игрой одной из актрис, Алиса и Эмбер, облокотившись о перила балкона, ловили каждое её слово с открытым ртом.

      — Давно хотела спросить, но все время как-то было некогда, — Флер старалась говорить тихо, чтобы не отвлекать сестёр. — Ты уже думал, как использовать все те предметы, что находятся в мешочке со второго испытания?

      — Я собрал из них пингвинчика, — беспечно пожав плечами, ответил я, почти физически ощущая, что Флер смотрит на меня весьма пристально и явно разрывается между двумя желаниями: дать мне подзатыльник или сразу задушить.

      — Гарри, я серьёзно, — шикнула Флер, за что тут же получила от Эмбер по колену.

      — Если хочешь, я покажу его тебе, — из-за того, что действие на сцене приняло весьма драматичный оборот, нам пришлось замолчать и посмотреть постановку, иначе, боюсь, Эмбер бы, наплевав на все законы секретности, запустила бы в нас огненным шаром, раз уж она научилась их создавать.

      — Ты всегда был таким беспечным, когда вопрос касался твоей жизни? — спросила Флер, как только выдался удачный момент для вопроса.

      — Полагаю, любой мой ответ на данный вопрос не удовлетворит тебя, дорогая, — к несчастью, со мной сестры за излишний шум обошлись не так милостиво, как с Флер. Алиса швырнула в меня своей крохотной сумочкой, в которую, по моему скромному мнению, могло поместиться только крохотное зеркальце и такой же крохотный тюбик помады, но, к сожалению, там оказалось что-то куда более тяжелое. Сдавленно охнув, я согнулся на сидении, очень жалея, что нельзя встать и попрыгать на пяточках. Определённо, мне противопоказаны походы в театр. Слабо похлопав меня по плечу, Флер сделала что-то с моими болевыми ощущениями, так что я смог выпрямится в кресле, чтобы просидеть молча до конца постановки.

      За столь «кощунственное», как выразились сестры, поведение в театре, я был жестоко наказан, и пропустил семейный поход в оперу. Разумеется, моя хрупкая, ранимая душа не вынесла такого прежестокого наказания, поэтому я без зазрения совести съел все мороженое, которое было в доме Браунов, и решил наведаться в гости к Дурслям. Моё неожиданное появление застало Дадли, открывшего дверь, врасплох: брат смотрел на меня так, словно у меня на голове вдруг отросли рога. Честно говоря, у меня на голове и правда были плюшевые рога Рудольфа.

      — Ты впустишь меня в дом или я должен провести вечер третьего дня нового девяносто пятого года на улице? — настолько заторможённым я Дадли ещё не видел, поэтому решил поторопить его с решением сложной задачи: впускать меня в дом или поспешно закрывать перед моим носом входную дверь. Пока брат размышлял, как ему лучше поступить, я смог расслышать пьяный тост дяди Вернона.

      — Тебя выгнали из школы? — наконец, выдал Дадли, поняв, что ему не привиделось и я действительно стою на пороге дома номер четыре по Тисовой улице.

      — Сейчас каникулы, Дадли, — чуть потряся головой, чтобы бубенчики на рогах зазвенели, я решил расставить все точки в нашем странноватом диалоге. Было слышно, как после дяди Вернона тост решила произнести кто-то из женщин, и что-то мне подсказывало, по тому, насколько этот тост был таким же неудачным, как и предыдущий, произносила его тётушка Мардж.

      — Точно, — неуверенно кивнул Дадли, посторонившись, чтобы мне удалось пройти. — У нас гости, — так же неуверенно заметил брат, наблюдая за тем, как я снимал тёплую куртку и ботинки.

      — Я предчувствовал, что такое возможно, поэтому благоразумно зашёл в магазин за угощением, — кивнул я на слова брата, подняв пакет, с которым пришёл, повыше, чтобы Дадли, наконец, его заметил. — Постарайся незаметно предупредить отца и мать о том, что я здесь.

      Должно быть, Дадли уже немного выпил столь любимого дядей Верноном бренди, раз был настолько заторможён и, кажется, ещё до конца не осознавал, что я и правда находился в его доме на зимних каникулах. Пройдя на кухню, я достал торт и бутылку вина, с которыми пришёл в гости к родственникам. Торт я честно купил в магазине, а вот вино изъял из погреба Браунов. Был, правда, один подвох: вино я выбирал вместе с Мерлином и Морганой. Конечно же, можно было обратиться за помощью к домовому эльфу, но в таком случае, он рассказал бы Браунам, что я настолько обиделся за то, что они запретили мне пойти в оперу, что съел все мороженое и стащил бутылку вина с горя. Поэтому я доставал бутылки со стойки и показывал их своим непутёвым помощникам. Мерлин явно тяготел к красному вину, а Моргана — к белому, так что в результате они сошлись, что розовое вино будет достойным выбором. Только сейчас я обратил внимание, что на пробке бутылки был герб Делакуров. Интересно, насколько будет зла Кларисса, когда поймёт, что я украл у них одну из бутылок коллекционного вина?

      — Тебя отчислили? — первым же делом поинтересовалась тётя Петунья, зайдя на кухню. Великий Мерлин, почему именно это должно было со мной случиться, чтобы я пришёл навестить своих родственников на зимних каникулах? Я не исключаю, что меня вполне могут отчислить за то, что я сделал со всеми учениками и гостями Хогвартса на Рождественском балу, но пока до этого не дошло.

      — Пока я все ещё учусь, и даже нашему министерству не удалось мне этого запретить, — я мило улыбнулся тёте, разрезая торт. — Я просто решил зайти к вам в гости, поздравить с началом нового года.

      — С тобой точно все хорошо? — все ещё недоверчиво уточнила тётя. Она подозрительно осмотрела меня с ног до головы, как будто в любой момент у меня мог отрасти хвост или вторая голова.

      — Как выяснилось, иногда я замираю на месте, бессмысленно смотря в небо, совершенно не помня об этом. Я проклял целую школу, чтобы прикрыть этим то, что я пытаюсь заставить вейлу перестать чувствовать связь со мной. Мне до конца не известно, что происходит с вейлами, когда они теряют своих возлюбленных, но что-то мне подсказывает, что с везучестью их вида, ничем хорошим это для них не заканчивается. Я совершенно не уверен в том, что то, что я задумал, поможет ей, когда я навсегда застыну изваянием, рассматривающим потолок больничной палаты, но, думаю, что все лучше, чем чувствовать пустую оболочку и знать, что этот человек мог быть твоим величайшим счастьем, но уже никогда им не будет. А ещё мне кажется, что, если она попросит, то я не смогу настоять на своём и отменю эффект заклятия, потому что как бы не работала эта связь и сколько бы частей моей души не высосал дементор, мне почему-то хочется хоть в чём-то ей угождать. Меня раздражает, что все опасаются рассказать мне правду о том, что со мной может случиться, предпочитая наблюдать, замечая, что все катится к наихудшему варианту развития событий. Каким-то необыкновенным, можно сказать, чудодейственным образом я оказался четвёртым участником Турнира, в котором испокон веков должно было быть три соперника. Турнира, в котором мёртвых участников в несколько раз больше, чем осталось живых. У панды, которую мне подарили, получается куда лучше заводить друзей, чем у меня. В общем, да, со мной все хорошо, тётя, — с лёгким хлопком я извлёк пробку из бутылки вина. Опешившая от столь развёрнутого ответа на свой вопрос, тётя Петунья кивнула и, достав красивые фужеры из ящичка, в который мне было запрещено заглядывать под угрозой сильнейшей порки, направилась обратно в гостиную. Мне же оставалось принести торт и вино.

      — Позвольте представить вам моего племянника Гарри, — тётя Петунья совершенно естественно и непринуждённо показала на меня, мило улыбнувшись всем своим гостям, в числе которых, и правда, была тётушка Мардж. Бинго! Гарри Поттеру достался главный приз в игре «прояви себя с лучшей стороны перед людьми, которых встретил в первый и последний раз в своей жизни, при этом не спровоцировав Марджори Дурсль высказать все, что она думает о моей семье». Постаравшись занять место подальше от любимой тётушки и её бульдога, я непринуждённо покачал головой, позвенев бубенчиками, вызывая этим чуть пьяные смешки всех гостей.

      — Петунья, не стоило так беспокоиться и отправлять мальчика в такую погоду за угощением, — чуть возмущённо произнесла довольно миловидная женщина, которой, по всей видимости, давно надоело окружающее её общество и бульдог Мардж, уснувший рядом с ней, так что она явно была рада новому члену их заскучавшей компании.

      — Вина? — совершенно не представляя, как исправить ситуацию, решил предложить я. Дядя Вернон, очнувшись от мечтаний о том, чтобы меня вообще никогда не было на пороге его дома, принялся активно возобновлять вялую беседу, что была за столом до того, как появился я. Но наивным мечтам дяди вернуть разговор в прежнее русло было не суждено сбыться.

      — Гарри, вы учитесь в школе вместе с Дадли? — спросил бедняга, зажатый между Дадли и Мардж. Внезапный племянник Дурслей, оказавшийся совершенно на них не похожим, вызывал куда больший интерес, чем все темы, что предлагал Вернон.

      — Нет, я учусь в частной школе в Шотландии, — сняв свои весёлые рожки, чтобы гостям случайно не показалось, что это частная школа для умалишённых, весьма уклончиво ответил я.

      — Вы, должно быть, так же, как и Дадли, уже определились со своей будущей карьерой? Будете таким же великолепным предпринимателем, как и ваш дядя, — добродушно спросил значительно захмелевший мужчина, которому Вернон чаще других подливал бренди. Одного взгляда на Дадли хватило, чтобы понять, что ему этот вопрос задавали уже несколько раз и его ответ явно не удовлетворял мужчину.

      — Признаться честно, я ещё не решил, чем именно буду заниматься после окончания школы. У меня есть определённые склонности к созданию сложных, но милых безделушек и определённая страсть к попаданию в экстремальные ситуации, так что выбор дальнейшего жизненного пути велик, — если, разумеется, мне вообще удастся окончить школу, и, если подумать, я мог и вовсе не работать, а жить за счёт состояния Флер или за счёт министерства. Должно быть, мой довольно презентабельный внешний вид и вполне логичные, пусть и крайне лживые, ответы крайне раздражали тётушку Мардж. Мне кажется, она из последних сил сдерживалась, чтобы не рассказать всем гостям, что я самый убогий щенок из плохого помёта. Осушив в один глоток свой бокал бренди, она уже открыла было рот, чтобы уточнить в какой именно я учусь школе и кем возможно буду, как была перебита другой гостьей.

      — Ох, перестань, Том, мальчишки в этом возрасте совершенно не думают о своём будущем, им сейчас куда интереснее девочки, чем курс фунта, — осадила компаньона Вернона, должно быть, его супруга, не думаю, что кому-то другому разрешено столь беспардонно затыкать ему рот. — У вас есть девушка, Гарри?

      Вот и настал тот момент, когда все дамы в комнате с воодушевлением задержали дыхание, готовые слушать волнительную историю первой влюблённости, достойную пера Шекспира. Хотя в моем случае лучше подошло бы перо Тургенева. Глотнув вина, я довольно красноречиво взглянул на тётю Петунью в надежде, что она сменит тему разговора. Вероятнее всего, на тётю слишком сильно произвёл впечатление мой монолог, произнесённый на кухне, и она совершенно не собиралась мне помогать. Снова глотнув вина, я сделал себе пометку поблагодарить Мерлина и Моргану за неплохой выбор, а ещё расспросить Флер, где находятся их виноградники.

      — Я полагаю, что можно положительно ответить на этот вопрос, — медленно процедил я, прекрасно понимая, что, скорее всего, подписывал себе смертный приговор. Который незамедлительно решила привести в исполнение одна из любопытных дамочек.

      — И как же её зовут? Вы вместе учитесь? Как вы познакомились? Давно ли вы знаете друг друга? Ты уже познакомился с её родителями? — тут же посыпались вопросы как из рога изобилия. Полагаю, что вопроса: представлял ли я свою девушку Дурслям? — не последовало, потому что дядя Вернон подавился, когда я дал положительный ответ.

      — Все это чепуха, — пьяно прервал женщин Том. — Какой у неё размер груди?

      Мужчины, услышав этот вопрос, захохотали, в Тома полетело несколько скомканных салфеток от не слишком возмущённых дам, что-то мне подсказывало, что и им хотелось знать ответ на этот вопрос.

      — Её зовут Флер. Она француженка из довольно видной семьи, которая оставила весьма значимый след в истории их страны. Мы учимся в разных школах, даже в разных странах, — фыркнул я, продолжая старательно обходить все острые углы. — В этом году руководство моей школы приняло решение о восстановлении соревнования между тремя школами-побратимами и так получилось, что этот год Флер проводит в Англии. Мы познакомились этим летом во время спортивного матча. И, так как я присутствовал на её семнадцатом дне рождения, то знаком с большинством её родственников. Полагаю, что ответом на последний вопрос будет — второй.

      Неожиданный звонок в дверь спас меня от дальнейших расспросов. На этот раз дверь решила открыть тётя Петунья, возможно, опасаясь, что за мной мог прийти кто-то из волшебников, и он не будет одет столь безукоризненно, как я. Тётя вела негромкую беседу с неожиданным визитёром, так что, возможно, это мог быть кто-то из друзей Дадли, решивший вытянуть его на вечернюю прогулку.

      — Она красивенькая? — доверительно наклонившись ко мне через стол, вновь пьяно поинтересовался Том. Для собственного душевного спокойствия я не стал уточнять, кто именно должен быть красив: Флер или её грудь.

      — Божественная, — полагаю, этим словом можно было сразу же описать и то и другое. Хотя особенной божественности, разумеется, способствовали родинки.

      — И кажется, эта божественная особа решила похитить у нас Гарри, — я чуть не подавился вином, когда услышал тётю Петунью. Флер же невозмутимо стояла рядом с Петуньей, ни единым своим жестом не выдавая того, что слышала мой последний ответ.

      — Черт подери, да здесь полноценный третий! — пьяно воскликнул Том, за что тут же заработал тычок под рёбра от жены.

      На этот раз невозмутимость Флер была чуть нарушена, и в её глазах блеснул опасный янтарный блик. Поспешно распрощавшись с гостями, я поторопился увести Флер от греха подальше. Если уж она начнёт бросаться огненными шарами, то лучше будет, чтобы её жертвой был я, чем девять смертных. Мы шагали по пустым тихим улочкам Литтл Уингинга под аккомпанемент снежного скрипа. Наверное, мне следовало разъяснить Флер, из-за чего было то высказывание Тома, но, если честно, я не представлял, как рассказать об этом, не получив при этом огненным шаром в лоб. Ещё, вполне возможно, мне следовало извиниться за то, что я приуменьшил размер её груди, но, думаю, все мои попытки извиниться в этом случае она воспримет как ещё большее оскорбление. Одним словом, это был замкнутый круг, который непременно заканчивался тем, что Флер попытается меня избить, а я, вполне возможно, не вытерпев столь халатного отношения к своей весьма значимой персоне, прижму её к стенке и сделаю то, о чём Гаспар Делакур даже боится думать. Именно поэтому разумнее было молчать и наслаждаться прогулкой.

      — Знаешь, сегодня с утра Эмбер и Алиса затащили меня в библиотеку, чтобы выспросить о рождественском бале. Должно быть, когда хочешь, ты можешь быть вполне милым молодым человеком, раз тебе удалось уговорить Колина сделать столько снимков, — хотелось огрызнуться, заметив, что я всегда был довольно милым, но я предпочёл промолчать, чтобы услышать, как сестры её пытали. Просто те пара вечеров, когда я был заложником девочек, показались мне необычайно длинными и изматывающими. Мне ещё никогда не приходилось прикладывать столько мысленных усилий, чтобы вспомнить какой-то из вечеров своей жизни в столь мельчайших подробностях. Приложи целители из Святого Мунго столько усилий к моему исцелению, сколько усилий потратили девочки, чтобы вызнать все интересующие их детали, то, вероятнее всего, меня бы никогда не рекомендовали для прохождения комиссии на профпригодность.

      — Просто Криви действительно любит фотографировать, — пожав плечами, спокойно ответил я.

      — Что примечательно, из всего вороха фотографий не было ни одной нашей, хотя мне казалось, что Колин сделал пару снимков, — возможно, таким образом Флер пыталась выяснить, было ли запечатлено на плёнку несколько непрофессиональное поведение её отца, и смогут ли эти кадры когда-нибудь всплыть, руша безукоризненную репутацию Гаспара Делакура.

      — Я отсортировал парочку фотографий, чтобы они никогда не попали не в те руки, — признался я, совершенно не чувствуя из-за этого угрызений совести. Чуть нахмурившись, Флер кивнула, очевидно, прекрасно понимая, что сёстрам лучше не видеть этих фотографий, иначе их расспросы никогда не закончатся.

      У кого-то из жителей улицы Магнолий была вечеринка. На тихой улочке была прекрасно слышна музыка, раздающаяся с чьего-то заднего двора. Начавший падать снег превращал этот вечер в чуть-чуть ненастоящий. Словно именно сегодня, на этой самой улице Магнолий, мы с Флер могли, наконец, сказать друг другу правду и оставить её здесь, не позволяя всем этим отравляющим сознание тайнам последовать за нами дальше. Стоя в тени, куда не доходил свет фонарей, никто из нас не решался ни сделать шага к свету, ни осмелиться признаться друг другу в том, о чём уже бессмысленно отмалчиваться.

      — Когда ты все понял? — должно быть, Флер уже давно было интересно, как долго я водил её за нос.

      — Просто однажды все намёки твоих родственников и твоё порой не слишком адекватное поведение сложилось для меня в одну общую картину, — усмехнулся я. Закрыв глаза, Флер вслух досчитала до десяти. Почти уверен, что она размышляла, сможет ли убить меня и спрятать тело так, чтобы никто его не нашёл, пока она не сбежит во Францию.

      — Мордред, за что мне все это? — все ещё с закрытыми глазами, скорбно вопрошала Флер, обращаясь к мирозданию.

      — Потому что я настоящий милашка, — пожав плечами, усмехнулся я, вовремя успев отпрыгнуть от попыток Флер излить всю искренность своего чувства моим шейным позвонкам. Потряся головой, чтобы бубенчики на рогах звонко зазвенели, я показал Флер язык и рванул в сторону дома Браунов.

      — Ты не доживёшь до совершеннолетия, паршивец! — крикнула мне вслед Флер. Оглянувшись, я успел заметить, что она бросила в меня снежок. Рога с жалобным звоном чуть не слетели с головы. Смахнув горсть снега с чьего-то почтового ящика, я кинул снежок в Флер. — И что это за новость о том, что у меня маленькая грудь?! — от этого восклицания я застыл на месте, тут же получив снежком в затылок.

      — Не было такого! — искренне возмутился я, разворачиваясь к Флер, чтобы получить ещё одним снежком в нос. — По-моему, ты какая-то неправильная вейла.

      — Ты преуменьшаешь мои достоинства, а я — неправильная? — тут же обиженно воскликнула Флер, засунув очередной снежок мне за шиворот.

      — Чёртова ведьма! — прыгая на месте, чтобы вытрясти снег, тонко пискнул я от холода.

      — Богом клянусь, однажды ночью я тебя задушу! — пылко пообещала Флер, зачерпнув ещё одну горсть снега.

      — Хорошо, милая, давай расцепим их до того, как они упадут в снег и начнут целоваться, — неожиданное предложение Патрика остановило нас как раз в тот момент, когда Флер была готова повалить меня на землю.

      — Вечно ты не вовремя высказываешь свои предположения, дорогой. «Верёвочная лестница на чердак? Очень оригинально, из какого мультфильма вы почерпнули эту идею?» — и мы лишились великолепного дома у озера. «Я — сквиб» — и мы с сестрой поссорились настолько, что до сих пор не можем нормально общаться. «Давай подарим Флер пижаму в виде панды» — и нет, это предложение было идеальным оба раза, дорогой. «Не думаешь ли ты, что нам пора сходить за Гарри и Флер, их уже долго нет?» — если бы мы не пришли, возможно, они бы уже начали заниматься чем-нибудь, за что над Гарри подтрунивал бы весь наш клан, — последнее явно особенно раздражало Клариссу. Напоследок швырнув в Флер снежок, я поспешно спрятался за спиной Патрика.

      — И между прочим, я смертельно обижен на всех вас за то, что вы не взяли меня в оперу, — гордо вздёрнув нос, я уже без особых остановок дошёл до дома. Где, к своему несчастью, попал в цепкие ручки сестёр, которые, будто пытаясь загладить свою вину за столь жестокое наказание, принялись каждый день ходить со мной по музеям, так что самым ожидаемым развлечением на каникулах для меня значилось уничтожение крестражей Лорда. Сириус с Франческой должны были вернуться из своего запланировано-незапланированного побега за неделю до окончания каникул, так что истребление темных артефактов было намечено на первый же свободный от сплетен о поездке вечер. Этот самый вечер выдался далеко не сразу, так как оказалось, что Франческа по роду своей деятельности может сплетничать вечно. В конце концов, мне пришлось подговорить Эмбер вытащить своих сестриц в кино, лишь бы освободить на один вечер Сириуса, который, как оказалось, был ещё большим болтуном, чем его избранница. Так, пусть и со сложностями, но мы, в составе трех с половиной волшебников, оказались в защищённом со всех сторон подвале Клариссы.

      — Каким именно образом мы будем избавляться от крестражей? — спросил я, рассматривая карту: три точки, расположенные в одном месте, ярко пульсировали, создавая столько кровавых импульсов, будто карта могла в любую минуту начать кровоточить.

      — Ради такого дела я аккуратно позаимствовал гоблинский клинок из отдела тайн. Один из невыразимцев лично при мне обрабатывал его лезвие ядом акромантула, — самодовольно заявил Сириус, доставая из портфеля свёрток с клинком.

      — Только не говори мне, что ты предлагаешь разрушить чашу Хельги, Сириус? По всей видимости, как не было у тебя мозгов, так и не появилось, — разочарованно простонала мама. Сириус, ещё не привыкший к тому, что был создан магический портрет Лили, вздрогнул, уронив несколько пробирок с зельями. Почти в точности повторив стон моей матери, Клэр убрала осколки и уничтожила разливающиеся зелья.

      — Мордред, никак не могу свыкнуться с мыслью, что Алисе удалось создать портрет Лили, — попытался оправдаться Сириус, но мы с Клэр итак прекрасно понимали, что Сириус никогда и представить не мог, что ему ещё когда-нибудь в своей жизни придётся услышать голос старых друзей. И мне кажется, он был немного разочарован из-за того, что Алиса нарисовала сначала Лили, а не Джеймса. Но, как оказалось, тут все было довольно просто: когда Алиса раздобыла фотографии, то общими усилиями, а именно, мнением большинства из Гермионы, Луны и Флер было решено, что сначала нарисуют Лили, а уж потом Джеймса.

      — А что ты предлагаешь, мама? — было немного непривычно обращаться таким образом к портрету, но было приятно слышать её голос не только в воспоминаниях, которые раньше появлялись лишь в присутствии дементоров.

      — Можно перенести осколки его души из ценных предметов во что-то бесполезное, что будет не жалко уничтожить, — предложение было весьма рациональным, но что-то мне подсказывало, что будут какие-то сложности с его выполнением.

      — В принципе, такой вариант возможен с медальоном и чашей, а вот с кольцом будут сложности, — найдя несколько безделушек и поставив их на стол, призналась Кларисса.

      — А что не так с кольцом? Кстати, ты так и не рассказала, как тебе удалось его найти, — Сириус скинул несколько толстых справочников со стула и, устроившись поудобнее, настроился слушать длинную увлекательную историю.

      — У меня были точные координаты для аппарации — я очень легко нашла, где кольцо было спрятано. Единственные трудности были с тем, как взять его в руки. Мне пришлось поместить его в свинцовую коробку, чтобы принести сюда, — Клэр махнула рукой в сторону коробочки, довольно сухо рассказав о том, как заполучила один из крестражей Лорда. Вот о том, как она выбирала платье для Флер, она пела целых четыре часа, в красках описывая, между каким и каким платьем выбирала, а тут, словно доклад о свойствах сердец мозгошмыгов зачитывала.

      — Забавно, что единственная вещь, которую он проклял, защищая от возможных разрушителей, оказалась фамильным перстнем его семьи, — фыркнула мама, взмахом руки заставив ивовые ветки перестать двигаться. — Кларисса, тебе не удалось выяснить, как снять проклятие с кольца, не разрушая его?

      — Самый простой способ — одеть его на чей-нибудь палец, но жизнь этого бедолаги будет после этого довольно короткой, а смерть довольно мучительной, — пожав плечами, начала размышлять Клэр. — Можно, конечно, отнести его в отдел тайн и обратиться за помощью к невыразимцам, думаю, они вполне смогут снять проклятие, но тогда непременно придётся объяснять им, чей это крестраж и где мы его нашли.

      — Сириус, когда вы бродили по Запретному лесу в полнолуния, вы ни разу не наткнулись на озеро в глубине леса? — было заметно, что Лили задумалась о чем-то особенном.

      — Разумеется, рядом с деревней кентавров, — кивнул Сириус. Честно говоря, никто из нас пока не понимал маминой логики.

      — Хорошо, — кивнула Лили. — Пока я составляю план, вы вполне можете переместить частички души Волдеморта в безделушки. Я более чем уверена, что Клэр хотела заполучить чашу Хельги в своё личное пользование в тот же момент, как увидела её в своём доме.

      Кларисса попыталась было возмутиться, но ни я, ни Сириус в её искренние заверения вернуть чашу потомкам ни капельки не поверили. Чаша, которая была утеряна довольно давно, могла быть таковой ещё несколько десятков лет. Сириус хотел было запретить мне участвовать в перемещении души Лорда, но, так как он заклятия создания крестража не знал, ему оставалось лишь кусать губы и надеяться, что у нас с Клариссой получится все сделать без каких-либо опасных последствий для своего здоровья. Как и в прошлый раз, ощущения были крайне неприятными, но это, скорее всего, был последний раз, когда мне приходилось марать руки о душу Лорда Волдеморта, так что все неудобства стоили того, чтобы их немного потерпеть. После того, как Сириус безжалостно разрубил фарфоровые статуэтки, а их осколки, положив в свинцовую коробочку, спалил адским огнём вместе с коробкой, Клариссе пришлось тут же вмешаться, чтобы остановить дальнейшее распространение огня в доме. На карте осталось лишь три точки.

      — Гарри, когда ты общался с русалкой во время второго испытания, ты расстался с ней на положительной ноте? — по всему виду матери было понятно, что она очень надеялась на положительный ответ, но после того, как все мы отрицательно покачали головой, она пробормотала себе под нос что-то очень напоминающее проклятие в адрес генетики Поттеров. — Русалка могла проводить тебя к живому истоку, омыв в его водах перстень, мы бы избавились не только от проклятия, но и от души Лорда.

      — А без участия русалок этот исток никак не найти? — Сириус явно воодушевился, надеясь на участие в каком-нибудь опасном мероприятии.

      — Русалки непосредственно связаны с истоком, они черпают в его водах своё долголетие, — пояснила для нас с Сириусом Кларисса. — В принципе, я могу попросить об этой услуге русалку, живущую на землях нашей семьи, так будет даже лучше.

      — Лучше для кого? — чуть насмешливо спросила Лили. С момента, как Алиса представила мне портрет матери, между Лили и Клариссой началась странноватого вида война. Иногда я специально не торопился заходить в свою комнату, чтобы подслушать то, из-за чего на этот раз поссорились эти двое. Хоть моя мать и прожила вдвое меньше Клариссы, было понятно, что она обладала знаниями куда большими, чем Клэр, или просто отменно умела настаивать на своей точке зрения.

      — Только, пожалуйста, давайте обойдёмся без кошачьих боев сегодня, — попытался разрядить обстановку Сириус. Но словесная перепалка прервалась сама собой, так как все мы услышали весёлый голос Эмбер, торопившейся найти Моргану, чтобы первой её потискать. Достав ещё одну маленькую свинцовую коробочку, Кларисса поместила в неё кольцо и спрятала карту в сундук. Домовик вернул портрет Лили в мою комнату, и мы поднялись наверх, чтобы узнать, как прошёл поход в кино. Честно говоря, мне было мало интересно содержание той мелодрамы, на которую ходили вейлы, мне было куда интереснее то, что имела в виду мама, когда осадила Клариссу. Когда разговор плавно перетёк с фильма на обсуждение отпуска Франчески и Сириуса, я поднялся в свою комнату.

      — Что представляет из себя этот источник? — я прилёг на диван, прежде чем задать свой вопрос.

      За время моего отсутствия Эмбер сотворила на потолке довольно точное подобие северного сияния. Как оказалось, заклятия, которые могли что-то имитировать, были довольно простыми. Правда, нужно было иметь много терпения и усидчивости, чтобы создать главный образ, именно поэтому волшебники редко ими пользовались, предпочитая создавать что-то менее долговечное, но более яркое. У волшебников вообще был какой-то особенный пунктик на всё яркое и вычурное, как будто это лучше всего могло им помочь стать незаметными в магловском мире.

      — Омывшиеся в водах этого источника получают благословление, очищаясь от всех грехов и проклятий, — мне был знаком этот тон голоса у собеседников. Так говорят, когда должны рассказать что-то очень важное, но что тебе на самом-то деле никогда не хотелось бы знать. Повернув голову в сторону портрета, я выжидающе взглянул на мать, показывая, что готов услышать остаток правды. — Знаешь, милый, в своё время я узнала о крестражах почти в том же возрасте, что и Волдеморт, только это не вызвало у меня безумного желания тут же разделить свою душу. На свете есть множество вариантов стать бессмертным: создание крестражей не самый долговечный и безопасный вариант. Когда стало понятно, что Лорд может прийти в наш дом, я думала о том, чтобы создать крестраж. С тем, чтобы убить кого-то, в то время не было никаких проблем, и моя рука бы не дрогнула, только вот наличие крестража у меня не означало, что Волдеморт не сможет убить тебя. Мне не нужна была жизнь, в которой не будет моего сына, поэтому я отринула эту идею и решила воплотить в жизнь самую безумную и смертельную из всех, о которых знала. Ещё учась в школе, я несколько раз встречалась с русалками, и даже кое в чём помогла одной из них, так что она, в определённом смысле, была у меня в долгу.

      Интересно, может ли оказаться так, что та русалка, что пришла совращать меня, была именно той, что когда-то была обязана моей матери? Ведь не могла же одна из русалок просто так прийти, чтобы сорвать одно из испытаний Турнира? Хотя о русалках было известно ещё меньше, чем о вейлах. Я, например, даже не предполагал, что для них не составляет никакой сложности выйти на сушу и то, что наша магия не действует на них на земле. То, что магия волшебников действует на них под водой, было давно известно, но для того, чтобы добыть шкуру русалки в их стихии, нужно выпить немало зелья удачи. Куда проще было поймать их сетью, особенно, если на этой сети было достаточно человеческой крови, поэтому у моряков с завидной регулярностью получалось вылавливать их из воды. Правда, очень немногие моряки выживали после такого крупного улова: если русалка не раздирала их сама, то своими сладкими речами заставляла изменить курс и отдавала всю команду в руки сиренам. Вот этого, надо заметить, я не понимал: и те, и другие были морскими тварями, охотящимися на морских путешественников, и по идее, они должны были составлять друг другу конкуренцию, но получалось так, что русалки порой приводили сиренам свою добычу. Чем же тогда расплачивались с ними сирены?

      — И что было дальше? — я решил поторопить мать с рассказом, так как её молчание затягивалось.

      — Сам источник обычно располагается в подводном гроте. Вода в нем серебристая и по своей консистенции напоминает кровь единорогов, по вкусу — гранатовый сок. Когда полностью погружаешься в воду источника, кажется, что не приобретаешь благословение, а сразу же отдаёшь свою душу Аиду. Но если вытерпеть боль, то ты узнаешь все ответы на свои вопросы, — прекрасный летний день, изображённый на картине, неожиданно сменился ночью.

      Большой белый диск луны давал несколько странное освещение, так что казалось, что глаза моей матери отсвечивали, как глаза кошки в темноте. Сев на диване, я неотрывно смотрел на картину, наблюдая за тем, как менялся облик моей матери. Её лицо, словно у валькирии, отбирающей недостойных на поле брани, приобрело черты весьма пугающие: казалось, что сквозь кожу можно было увидеть очертания черепа. Сквозь толщу чёрной воды стали пробиваться серебристые струи. То, что творилось на нарисованной картине, было ещё большей галлюцинацией, чем новогодний обряд вейл.

      — Так ты узнала о заклятии жертвы, — наблюдая за тем, как серебристая вода расползалась по чёрной глади, тихо заметил я. Разумеется, о смерти стоило спрашивать лишь у её господина.

      — Верно, — кивнула Лили, проведя рукой по лицу. Она словно снимала с него маску, отбрасывая её в воду, туда, где было ей место. Луна на картине снова сменилась солнцем и все, что было нарисовано, стало прежним. Вот только что-то тёмное все равно осталось в моей матери, как было и во мне.

      — Почему ты хочешь, чтобы именно я отнёс кольцо в источник? — в принципе, мне и самому уже захотелось его увидеть. Для полного счастья мне не хватало только окунуться в исток Стикса, чтобы похоронить свои надежды и мечты, узнав, как обрести потерянную душу.

      — Ты и сам уже понял, почему, — усмехнулась Лили. — Правда, мне не совсем ясно, почему об этом не подумала Кларисса.

      — Может быть, потому, что она надеется на великую силу любви, — фыркнул я, давая матери повод вдоволь посетовать на Клариссу.

      К концу каникул смысл части их споров уже никто не улавливал, просто никто из нас не обладал такими знаниями. Иногда мы с Эмбер специально сидели в коридоре у кабинета Клариссы, чтобы подсчитать, сколько раз одна уест другую. Мы с ней поставили на кон по десять галлеонов, и почти каждый день обменивались ими, потому что выигрывала попеременно то одна, то другая. В результате в последний вечер каникул в доме Браунов было так тихо, как не было, наверное, никогда. Лили смогла победить Клариссу в каком-то крайне важном для Клэр споре, и я получил свой выигрыш не только от Эмбер, но и от Алисы с Флер. Патрик во всем этом бедламе старался не принимать участия, чтобы случайно не попасть под горячую руку жене. Поэтому для семейного счастья и благополучия Браунов я решил забрать портрет матери из их дома. Но как только я снял его со стены, чтобы положить в сундук, в комнату подобно фурии залетела Кларисса, став отстаивать своё право на почти ежедневное унижение от давно умершей волшебницы. Забрав свои вещи, я тихо вышел из комнаты, оставив Клариссу с матерью разбираться в том, кто умнее.

      — Знаешь, теперь я понимаю, почему у тебя нет чувства самосохранения, — шепнула мне на ухо Флер, передавая свою сумку.

      — Не переживай, папа обещал проследить за тем, чтобы мама случайно не уничтожила картину, когда Лили в очередной раз заставит её замолчать, — передавая мне свою сумку, доверительно сообщила Алиса.

      — Когда приедешь на пасхальные каникулы, я сообщу, сколько ты мне должен, — расчертив белый лист бумаги надвое, деловито заявила Эмбер. Пожалуй, только этой вейле из всей компании я и мог доверять.

      — У кого портал в школу? — устало выдохнув и закинув на себя все сумки, спросил я, надеясь, что хоть кто-нибудь из них догадался заблаговременно забрать у Клариссы портал, и нам не придётся прерывать их спор о свойствах шерсти пикси.

      — Разве не ты должен был его забрать? — в три голоса спросили они. К счастью для меня, Мерлин самодовольно вышел из комнаты, держа в зубах портал. Мой спаситель! За это мне было даже не жаль прибавить ему пару очков.

      Портал перенёс нас втроём в Хогсмит на площадку неподалёку от паба Аберфорта. Мы оказались в школе за пару часов до прибытия поезда, так что у меня было в запасе некоторое время для того, чтобы проверить, все ли в порядке с заклинаниями. Любовно наблюдая за деянием своих рук, я занял своё место за столом Гриффиндора. Для того, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания, я достал книгу, приготовившись наблюдать за тем, как Большой зал будет заполняться учениками и гостями школы. Шоу, которое, возможно, продлится куда меньше, чем я планировал, вот-вот должно было начаться.

     Наблюдая за тем, как ученики и гости Хогвартса постепенно заполняли Большой зал, я с нетерпением предвкушал то, что должно было случиться. Алиса, сидящая рядом со мной, внимательно слушала Фреда и Джорджа, которые обсуждали, в чём же они ошиблись, когда создавали рецепт уменьшающих конфет. Их рассуждения увлекли не только Алису, но и Гермиону. Пусть лучшая ученица Гриффиндора и была на удивление правильной девочкой, если это не касалось попыток вывести меня из состояния равновесия, она тайно восхищалась тем, что делали близнецы. Для того, чтобы создать все те проделки, которыми близнецы так гордились, а заодно с ними гордились и все остальные ученики школы, которых эти выходки не задели, нужен был настоящий талант и незаурядный ум. Вероятнее всего, близнецы затеяли это обсуждение за ужином в Большом зале специально, чтобы привлечь внимание Гермионы и Алисы. Если бы Алису не заинтересовала их проблема, то Гермиона, скорее, из чистого любопытства и желания разобраться в чужой ошибке, помогла бы им, сама того не ведая. Должно быть, Фреду и Джорджу пришлось обратиться к столь многоходовому варианту решения проблем только потому, что Луна отказалась помочь. Если честно, мне кажется, что они с Джорджем поссорились.

      Настолько сосредоточенной и не рассеянной я видел Луну только раз, когда мы с ней наткнулись на раненого фестрала. Тогда я их ещё не видел, в отличие от Луны, поэтому ей пришлось командовать моими действиями, чтобы спасти крылатую лошадь самой смерти. Это было весьма странное чувство: я не видел животного, но мои руки зажимали его рану. Я чувствовал, как кровь пульсировала под пальцами: мои отчаянные попытки зажать рану совершенно не помогали. Луна указывала мне, где сдерживать раны и куда накладывать единственное перевязывающее заклятие, которое я знал, пока сама колдовала настолько быстро и с таким мастерством, что, кажется, впервые с момента, как я оказался в волшебном мире, поверил в то, что волшебство — это действительно великолепное зрелище. Как Луна потом сказала мне, мы спасли того фестрала, хотя, как по мне, все они одинаковы, и как ей удалось опознать нашего, ума не приложу. Возможно, сейчас, когда я их вижу, тоже смог бы узнать его, но пока это только мысли, желания идти в Запретный лес, чтобы повстречаться с табуном крылатых лошадей, совершенно не было.

      Пока я размышлял о том, что было раньше, Большой зал заполнился больше чем на половину, магия постепенно начала развёртываться. С потолка почти незаметно начали осыпаться крупицы заклятий, они были настолько плотно привязаны к магии потолка, что их было почти невозможно отличить, если не знать, куда смотреть. Никто из профессоров не обращал внимания на то, что происходит что-то странное. Неожиданно я поймал себя на том, что облегчённо выдохнул. Когда французы зашли в Большой зал, рассевшись за столами факультетов рядом с друзьями, сработал ещё один триггер заклятия. Магия, которая копилась в деревянных столах на протяжении всех каникул, постепенно стала расплетаться, опутывая подростков и профессоров. Флер, занявшая место за столом Гриффиндора рядом со мной, мило улыбнулась Колину Криви, решившему сфотографировать нас. Возможно, стоит снова забрать у Колина камеру, чтобы он перестал фотографировать всех подряд, но, с другой стороны, мне хотелось бы получить фотографии студентов, когда сработают все заклятия. Большинство из них будет выглядеть совершенно необычно для самих себя.

      — Как прошли ваши каникулы? — спросил Колин, будто намереваясь взять у неё интервью. Удивлённо взглянув на Криви, Флер даже не знала, стоит ли отвечать на его вопрос, ведь обычно Колин лишь застенчиво улыбался, когда видел её, и стремился побыстрее скрыться с глаз. Мои заклятия уже начали действовать: Колин Криви получил свою храбрость в вопросе общения с красивыми девушками.

      — Ответь же, солнышко, — шепнул я на ухо Флер, во все глаза смотря за тем, как приходили ученики Дурмстранга.

      — Волнительно, — чуть неуверенно начала Флер. Краем глаза я заметил, что Виктор Крам сел напротив Гермионы, из-за чего Рон подавился, когда зевал. Сработал очередной триггер: магия, накопившаяся на подоконниках окон, была развеяна морозным воздухом внутрь зала, отчего в воздухе ощутимо запахло корицей. Проголодавшиеся подростки заёрзали на своих скамейках, ожидая, что же такое вкусненькое приготовили хогвартские домовые эльфы. Вот теперь обратного пути не будет. Если я и правда был избранником Флер, то моя магия подействует на неё, заставив забыть ту связь, что она так лелеет.

      — Я надеюсь, что все вы хорошо отдохнули на каникулах, — директор решил сказать небольшую речь, когда все ученики, наконец, оказались в Большом зале. — И также надеюсь, что вы придумали за это время что-то необыкновенное, чтобы порадовать своих друзей хорошей шуткой. Ведь когда ещё веселиться, если не в детстве.

      Все профессора с недоумением смотрели на жизнерадостного Альбуса Дамблдора, наколдовавшего крылатых рыжих обезьянок. Они были не больше чайных ложечек, но принялись создавать много шума и начали разбрасывать повсюду дольки мандаринок. Разумеется, это произвело большое впечатление на подростков, и они радостно засвистели, одобряя выходку директора. Остаток ужина прошёл довольно спокойно, если не считать некоторых вспышек энтузиазма, непременно начинавших небольшую склоку за столами факультетов.

      Для того, чтобы все изменения произошли, нужно было, чтобы человек проспал хотя бы несколько часов ночью, именно в эти часы спокойствия заклятия и должны были подействовать, вступив в полную мощь. Алиса и Луна уже заметили, что в школе творится что-то неправильное, но также они знали, что эта магия не принесёт вреда. По крайней мере, я надеялся, что она не принесёт его, хотя, несомненно, те, кто будет зачарован сильнее, смогут принять это далеко не сразу. Так как заклятия действовали на всех, в том числе и на меня, то подозрительных взглядов сестры я избежал, а вот к Флер Алиса присматривалась очень внимательно. Моя сестра будто наперёд знала, что потеряет Флер, когда проснётся следующим утром, и отчаянно не хотела, чтобы это произошло.

      Пока мы были в гостиной факультета, я заметил несколько попыток Алисы снять эту странную магическую сеть с Флер. Она даже попыталась рассказать Флер, что её прокляли, но магия уже действовала, и она мешала Флер верить и видеть чужую магию на себе. Пусть Алиса и знала, кто мог воздействовать на сознание сестры, она не поверила, что это мог быть я. Возможно, подумала, что это попытался сделать кто-то из мальчишек, опоив вейлу любовным зельем. На самом деле, если такое происходило, то имело весьма забавные последствия. Кларисса рассказала мне о них, когда я спросил.

      Не может быть сильнее приворота, чем вейловский. Более долгое подчинение могут вызвать русалки, но только если их жертва под водой, в своей стихии они могут заставить жертву выполнять поистине невозможные вещи. Конечно, есть ещё нимфы, способные одурманить мужчину настолько, что его мозг будет работать только в одном направлении. Правда, империус сильнее всех магических существ. Так вот, если на одно из этих существ подействовать любовным зельем, то эффект будет обратным: парень, который подлил любовное зелье, получит его обратно, как только увидит свою избранницу. Он будет страдать от приступов нарциссизма, пока кто-нибудь не догадается дать ему противоядие. Обычно противоядие получают далеко не все, потому что очень сложно понять, что именно происходит с такими ребятами: быть может, это такой этап переходного возраста или, быть может, он просто решил сосредоточиться на себе, чтобы добиться чего-нибудь в жизни. Очень редко кто думает, что это обращённое любовное зелье. Конечно, через какое-то время эффект исчезал, но на это понадобилось бы очень много времени, ведь к обращённому эффекту зелья прибавлялись вейловские силы, которые были призваны защищать вейлу от злого человеческого умысла.

      Отчасти Алиса была права, когда думала, что Флер опоили любовным зельем — оно тоже было намешано в тот коктейль, который выпила Флер за ужином. Но это зелье было подлито ей специально, чтобы наказать кое-кого. Честно говоря, мне было даже жаль Малфоя, ведь с тем комплектом заклятий, что должны будут на него пасть, он будет самым странным подростком в Хогвартсе, даже более странным, чем я, ведь меня всего лишь покусал дементор, а его покусает свой максимализм. Так что, когда все расходились спать, немного ворча из-за того, что завтра уже начнутся занятия, никто и не предполагал, что завтрашний день им запомнится немного по другой причине.

      Когда я отрыл глаза, было ещё темно, что было совсем неудивительно, и только Мерлин сидел на тумбочке, с интересом наблюдая за тем, как внешность подростков менялась, а порой и за куда более сильными воздействиями на сознание. Это было самой сложной частью заклятий, которые я так или иначе вплетал в Большом зале в окружающие предметы. За все время существования волшебников они придумали очень много разнообразных способов, как проклясть своих врагов. Иногда это были простые слова, а иногда целые стихотворные дифирамбы, из-за которых проклятый человек становился тем, кем всегда был, просто старался скрывать в себе свои дурные черты на обществе. Все это должно было выплыть наружу вскоре. Все это выплывет и произнесётся совершенно разными людьми: одни будут думать, что просто произносят, наконец, вслух давно надоевшую им фразу стишка, другие произнесут её окончание, и проклятия будут работать. Одна часть студентов проклянёт других, будет очень сложно понять, кто же это начал первым. Хотя, разумеется, Эмбер обо всем догадается, когда Алиса ей напишет о том, что происходит в школе. Разумеется, всю правду узнает и Кларисса, когда Флер напишет ей испуганное письмо о том, что наша связь исчезла. Дафна также будет знать правду, но никто из них не сможет её кому-то рассказать — магия им этого не позволит.

      Рифм в одно утро в разных гостиных школы будет произнесено столько, что их хватит на два толстых томика стихов, хотя взяты они были из куда большего количества книг. Подняв Мерлина на руки, я направился в тренировочный зал. Стоя перед зеркалом, я скептически рассматривал своё отражение. Разумеется, мне нужно было проклясть себя, чтобы никто не подумал, что весь этот бедлам избегает каких-то избранных личностей. Но я никогда не думал, что буду выглядеть так странно: мои волосы приобрели оттенок платиновой белизны, что с довольно смуглой кожей смотрелась немного инородно, будто я перезагорал. Взмахнув рукой, я повторил причёску Драко с бала. Теперь я выглядел ещё более странно, чем раньше и, если честно, ещё больше не понимал, почему большинству девчонок так понравилось, как выглядел тогда Малфой.

      Должно быть, все дело в том, что он как истинный аристократ был светлокожим, и в сочетании с его голубыми глазами, а также манерами, это было очень органично. Я же, хоть и приобрёл определённый шарм, скорее вызванный загадочностью и опустошённостью, никогда не обладал такими манерами, какими обладали аристократы, воспитанные в магических семьях. К тому же, что греха таить, светлый цвет волос мне совершенно не шёл, но пусть будет так. Помимо светлых волос заклятия должны были попытаться вернуть мою былую жизнерадостность, но, кажется, даже магия не смогла вернуть то, что было потеряно. Начав свою обычную утреннюю разминку, я не заметил, что был в зале уже не один. Это стало понятно только когда радио прекратило работать. Иногда такое случалось, когда магический фон становился слишком сильным, и мне приходилось заново зачаровывать сферу вокруг музыкального центра. Пока я не придумал никакого другого способа, чтобы заставить технику работать.

      — Надо что-то придумать, Мерлин, с этим чёртовым радио, мне надоело каждый раз его зачаровывать, — Мерлин, развалившийся на руле велотренажёра, взглянул на меня как на идиота. К этим взглядам я уже давно привык, поэтому проигнорировал животное.

      — Что ты сделал? — вопрос Флер застал меня врасплох, так что я чуть не уронил гирю себе на ногу.

      — Что? — бывшая жизнерадостность ко мне не вернулась, зато инстинкт самосохранения работал прекрасно. — Я проснулся с утра, и волосы были такими. Мне не идёт, конечно, но это, скорее всего, шутка близнецов, и они снимут её, когда проснутся.

      — Что ты сделал, что я перестала тебя чувствовать? — Флер не стала миндальничать и ходить вокруг да около, кажется, ей уже надоело, что все ограждали меня от правды, будто боялись, что я рассыплюсь на части, если узнаю, что меня любят.

      — Не понимаю, о чём ты, — совершенно не страшась, я смотрел ей в глаза, прекрасно понимая, что сейчас она чувствует себя довольно ужасно, разумом понимая, что связь должна быть, но не ощущая её внутри себя. Магия Флер развернулась, и я попятился, запнувшись о гири. Кажется, каким бы безупречным мой план ни был, кое-что я все же упустил. А именно то, насколько безумными могут быть вейлы, когда лишаются составляющей самих себя. Флер не миндальничала, её магия быстро заполняла комнату, но она не дарила тепло в груди и ощущения эйфории — это была оборотная её сторона: ненависть. Такая же страстная эмоция, что и любовь, но куда более опасная, ведь именно из-за неё вейлы перекидывались. Загнанный в угол, я зачарованно наблюдал за тем, как пляшет пламя в глазах Флер, это уже были не жёлтые отсветы, а самое что ни на есть пламя, то, что ещё недавно она держала в руках, питая своей кровью.

      — Что ты натворил, глупый мальчишка? — голос Флер звенел, переполненный силой. Она напоминала мне Галадриель в тот момент, когда Фродо предложил ей кольцо всевластия. Правда, белая владычица переборола искушение, а вот Флер, по всей видимости, все же вырвет мне сердце, раз уж не чувствует того, что я её величайшее счастье.

      — Дал тебе свободу, — может, Флер и загнала меня в угол, но она не лишила меня магии, и я обратился к ней, чтобы защитить себя и Флер от того, что могло случиться. — Ты ведь знаешь, что со мной будет. Ты просто предпочитаешь не слышать ни слов отца, ни слов матери или тётки, ты веришь, что можешь спасти заблудшего в темноте, но это не так, Флер. Твоя вера в меня — твой смертный грех! Так что, теперь ты свободна. Я не забрал у тебя твой дар, я лишь заставил тебя не чувствовать себя.

      — Ты не теряешь себя, когда замираешь, Гарри, — холодные волны вейловской магии не торопились распутывать свой кокон вокруг меня, но пламя из её глаз постепенно исходило, оставляя лишь отсвет. — Не все подобные тебе стали пациентами сто первой палаты.

      — Ты не знаешь этого, — усмехнулся я, наконец, поняв, что Флер не пыталась сделать мне больно, она пыталась вернуть нашу связь, используя всю доступную ей магию, пробудить её обратно, если не любовью, то ненавистью.

      — И ты не знаешь, — упрямо заявила она, скорее убеждая меня в том, что чувства самосохранения нет у неё, чем у меня. — Нельзя лишать вейлу её связи — это все равно что... лишать человека души. Верни её мне, Гарри.

      — Зачем? Что она даёт тебе, кроме того, что ты всегда знаешь, где я нахожусь? — лишая её этого знания, я получал некоторую свободу в действиях и передвижениях.

      — Да, в основном я чувствую это, но иногда, когда ты не пытаешься думать за других, ты чувствуешь то, что ещё не осознаешь сам, но что прекрасно понимаю я. Мне не хочется терять это ощущение, и ещё я не хочу терять тебя, даже если ты станешь смотреть в небеса — это не уничтожит тебя, как такового...

      Флер замерла, поняв, что сболтнула лишнего. Её магия стала растворяться, и запах корицы постепенно начал исчезать из комнаты. Мы с Мерлином смотрели на Флер выжидающе, ожидая, когда она продолжит то, что начала. Присев на велотренажёр, она несколько раз прокрутила педали, но два выжидающих взгляда остановили все её попытки заняться тренировками.

      — Что ты знаешь, что не говорит мне Кларисса? — разумеется, Флер знала куда больше и, кажется, она не страдала от всемирного обережения Гарри от правды.

      — Эти люди, они замирают и смотрят в небо, потому что видят разнообразные вариации жизни, — Флер не смотрела на меня с жалостью, в её взгляде была определённая твёрдость, когда она говорила. А вот мне, кажется, нужна была валерьянка. Видят разнообразные вариации жизни? Это что получается, что шесть седьмых моей души уже странствуют по дальним мирам, переродившись в кого-то, а я, когда замираю на месте, вижу, как я сам же веселюсь где-то…

      — Ты хочешь сказать, что, когда я замираю, то вижу, как оторванная часть моей души уже где-то становится мультимиллионером, филантропом и просто сексуашкой? — немного не понимая, совершенно ничего не понимая, решил уточнить я.

      — Нет. За всю свою жизнь человек принимает множество решений, выбирая тем самым свой жизненный путь. Выбрав один из нескольких вариантов, он обрубает другие вариации развития своей жизни. Такие люди, как ты, видят все эти возможности. Чаще всего многие замирают из-за того, что видят, какой была бы их жизнь, если бы они приняли другое решение, — пояснила Флер.

      — Как сложилась бы история, выбери мои родители другого хранителя тайны? Какой была бы магическая Британия, если бы Волдеморт пришёл в другой дом? Что было бы, если бы я не погнался за Сириусом в Запретный лес? Пожалуй, ты права, есть из-за чего сойти с ума, не желая возвращаться в мир, который, возможно куда хуже, чем то, что ты видишь, — было странно, что я не помнил то, что видел, когда замирал, ведь со мной это случалось уже несколько раз. — Но почему я не помню, что видел?

      — Кларисса считает, что пока ты не понимаешь, что видишь, и поэтому просто заглядываешь в чью-то жизнь и уходишь тогда, когда считаешь, что происходит что-то слишком личное. Теперь, когда ты узнал правду, возможно, ты увидишь все эти возможности, — Флер прикусила губу. Она явно не хотела признаваться во всем этом, но это было не в её характере — хранить тайны.

      — Что ты имела в виду, когда говорила, что я не теряю себя? — ведь я не помнил, что видел и не помнил, что ощущал в эти минуты.

      — Ты отвечаешь на вопросы, если кто-то спрашивает, — нехотя призналась Флер. Разумеется, после того, как я взмахнул рукой, закрывая дверь в комнату, и восстановил щит вокруг музыкального центра, чтобы нас не смогли подслушать ребята, которые занимались с утра в тренировочном зале, она поняла, что так просто я от неё не отстану. Конечно, если бы я не заставил её потерять ощущение нашей связи, мне было бы куда проще вызнать все, что она знает. Флер ощущала бы моё желание знать правду, и ей самой было бы приятно удовлетворить моё любопытство.

      — Я жду пояснений, дорогая, — присев поудобнее на одном из тренажёров, я подтолкнул к дальнейшим откровениям.

      — Знаешь, не только ты смог подкупить Колина Криви, — улыбнулась Флер. Мне бы следовало сказать в своё оправдание, что я не подкупал его, а заклял, чтобы получить фотографии с рождественского бала, но не думаю, что это уточнение пошло бы мне на пользу. — Когда его фотокамера была приклеена к потолку, с её помощью можно было делать снимки. Правда, мало кто об этом догадался, да и ракурс был немного странным. Мы с тобой тогда заснули в гостиной. Вернее, я заснула, а ты оказался рядом со мной. Я проснулась около двух часов ночи и обнаружила, что ты сидишь рядом и смотришь в потолок. Я тогда спросила у тебя, почему ты так пристально смотришь на фотокамеру Колина, полушутя поинтересовалась, не хочешь ли ты сделать наш совместный снимок. И ты мне ответил.

      — Покажи мне, — я разрушал то, что сам же и создал, чтобы оградить Флер от связи с собой, но сейчас это было уже не важно: правда о том, что со мной творилось, была куда важнее. В конце концов, если у меня получилось однажды, то я смогу провернуть этот фокус и позже. Направив на Флер свою волшебную палочку, я произнёс простейшее контрзаклятие, снимая то, что создавал с таким трудом.

      — Так просто?! — возмутилась Флер. — Но ведь я пробовала сделать это и сама, но ничего не получалось.

      — Кто проклял, тот и может снять заклятие, — пожал плечами я. — Так ты позволишь мне увидеть?

      — Ты уверен, что умеешь пользоваться заклятием Легилеменции? — голос Флер был пропитан скептицизмом.

      — Никто не может причинить вред сознаниям вейл, так что не о чём беспокоиться, — чувства самосохранения у Флер и в правду было больше, чем у меня, но на этот раз она явно перестраховывалась.

      — Никто, кроме тебя, идиот, — устало закатив глаза, напомнила мне Флер. Об этом ограничении я, признаться, чуть-чуть забыл, и теперь уже не был так уверен в том, что с сознанием Флер все будет в порядке после того, как я попытаюсь сотворить заклятие.

      — Да, я немного упустил эту часть. Хорошо, тогда поступим так, — создав несколько пробирок, я отдал их Флер, чтобы она извлекла нужные воспоминания.

      — Ты ведь проклял всех учеников школы, чтобы провернуть эту аферу, не так ли? — отдав мне пробирки с воспоминаниями, спросила она.

      — Не исключено, что все произошло именно так, но не думаю, что тебе следует упоминать об этом хоть где-нибудь, иначе все может вернуться на свои места, — угроза была так себе, но я отчаянно пытался удержать свои позиции в этой безумной игре в поддавки.

      — Я к тому, что некоторые тайны чужих душ должны оставаться тайнами, Гарри. Если высвободить все человеческие грехи на волю, то они уничтожат не только своих носителей, но и разрушат чужое спокойствие и мир. К концу дня тебе все же придётся вернуть все в норму.

      — Почему это? — Флер ещё даже не видела того, что должно было случится, а уже думала, что моя задумка ужасна. Такое неверие в силы парня, с которой ей жить весь остаток своей жизни, не слишком способствует семейному счастью.

      — Потому, что итоги этого эксперимента ты увидишь уже за завтраком, и они тебе не понравятся. Кларисса, возможно, придёт в восторг от того, что ты сделал, и какая реакция произошла с подростками. Она бы уписалась от восторга, если бы смогла изучить, насколько безумными бывают те, кого не удерживают моральные нормы. Но ты не Клэр и тебе не понравится результат, — поправив мою новую белобрысую причёску, Флер усмехнулась. — И да, тебе действительно не идёт вейловский образ.

      Оставшись один на один с Мерлином, я несколько минут припоминал все, что читал о том, как можно просмотреть чужие воспоминания. Самый простой способ — это использовать омут памяти, ещё можно было внести воспоминание Флер непосредственно в мою голову. В принципе, ощущения от такого просмотра воспоминаний было такое же, как и от заклятия легилеменции, только была парочка побочных эффектов. Во-первых, это могло вызвать зависимость из-за того, какие ощущения испытываешь, когда вдыхаешь воспоминания. А во-вторых, после того как воспоминание полностью сольётся с моим сознанием, начнётся жуткая головная боль. Поэтому из двух зол я выбрал меньшее и решил сходить в комнату забытых вещей, чтобы попытаться найти омут памяти. Пока все остальные спали, я мог прошмыгнуть в комнату по желанию, не вызвав ничьего интереса и не подняв паники из-за того, как выгляжу.

      Комната по желанию вновь предстала предо мной, заполненная множеством различных забытых и оставленных вещей, только на этот раз она была полна магических вещей, которые могли бы помочь просмотреть чужие воспоминания и даже мысли. Здесь было множество зеркал и странноватого вида сфер, отчасти серебристых, отчасти прозрачных. Были цилиндры разных размеров, исписанные рунами. Когда я взял один из таких цилиндров в руки, то несколько рун зажглись и я вспомнил, как прятал под сломанной паркетиной пряники, которые мне удалось украсть с кухни, когда мне было пять лет. Вернув цилиндр на место и решив, что один из них я непременно захвачу в личное пользование, я, наконец, дошёл до омутов памяти. Некоторые из довольно невзрачных на вид чаш были пусты, в других хранились забытые воспоминания. Но прежде чем исследовать чужие тайны, я решил выяснить свои. Поместив одно из воспоминаний Флер в пустой омут, я окунул в серебристую жидкость лицо.

      Как и говорила Флер, я оказался в гостиной Гриффиндора в тот вечер, когда уснул как верный цепной пёс у ног своей хозяйки. Флер с улыбкой смотрела на меня, и после нескольких минут наблюдений, наконец, решилась на то, чтобы провести рукой по моим волосам.

      — Не стоит так пристально гипнотизировать камеру Колина, если хочешь сделать наш совместный снимок, то просто воспользуйся заклятием, чтобы нажать на кнопку, — насмешливо сказала Флер, перебирая мои волосы.

      — Я уже сделал такой снимок, прежде чем заметил, что Невилл был бы таким счастливым мальчишкой, если бы его родители не сошли с ума, — я чуть повернул голову в сторону Флер.

      — И каким бы он был? — Флер зажмурилась, когда услышала мой ответ. Её голос чуть дрогнул, когда она спрашивала. Кажется, к этому моменту она уже все знала о пациентах сто первой палаты и очень надеялась, что приступы у меня не начнутся.

      — Мать научила бы его варить превосходные зелья и блестяще разбираться в растениях. Отец учил бы его летать на метле и как держать удар. Он не был бы таким закомплексованным и таким забывчивым мальчишкой. Он закончил бы школу одним из лучших учеников, был бы старостой своего факультета и после школы поступил бы в академию, чтобы изучать гербологию. Один из лучших гербологов Британии, счастливый муж и отец, — мой голос был расслабленным и спокойным.

      — Будущее Невилла, вполне возможно, будет именно таким, как ты сказал, все зависит от него. Быть может, конечно, ему бы не помешало чуть больше храбрости, но он упрямый и умный, он, несомненно, добьётся того, что желает, и сможет вылечить своих родителей, — Флер привстала и теперь смотрела на меня сверху.

      — Я думал, этим занимается Кларисса, у неё ведь какая-то мания на случаи, не имеющие счастливых концов, — кажется, в тот момент я знал куда больше, чем хотел сказать, но Флер не дала мне этого. Наклонившись, она поцеловала меня в губы, а затем в шрам и шепнула заклятие сна.

      На это воспоминание оборвалось, и я поспешил убрать его из чаши, чтобы просмотреть второе воспоминание. Времени для того, чтобы обдумать увиденное, у меня будет предостаточно позже.

      Это воспоминание началось с того, что Флер, поёживаясь, пробиралась ко мне, застывшему рядом со статуей во внутреннем дворике школы. Флер прекрасно понимала, что со мной происходит, поэтому просто несколько минут стояла рядом, рассматривая статую ангела.

      — Ты видишь, кто поставил здесь этого ангела? — спросила она, положив в мой карман бумажку с заклятием, необходимым для создания родового перстня.

      — Смертный убил вейлу, чтобы заполучить замок. А она в отместку прокляла его род, наделив магией, чтобы однажды их наследники встретились вновь в этом замке. Он любил её так сильно, что предпочёл остаться в школе, чтобы увидеть, как сбудется то, о чём они мечтали. Сегодня он, наконец, получил свободу, — должно быть, в те мгновения, когда я видел вариации, я был таким спокойным и таким всемогущим.

      — Романтично, — улыбнулась Флер, поцеловав меня в щеку.

      На этом воспоминание оборвалось, и я убрал его из чаши. Желание увидеть чужие, забытые по неосторожности воспоминания резко пропало, и я поспешил вернуться в гостиную Гриффиндора, где, как оказалось, уже вовсю шли дебаты из-за того, что произошло с ними за ночь. Только близнецы были по-настоящему рады происходящему: Фред стал обладателем синих волос, а Джордж — малиновых, так что теперь все могли понять, кто из них кто. Ребята даже сами наколдовали для себя некоторые особенные отметки: малиновые веснушки, синие пучки волос из ушей… Гермиона, на которую все смотрели так, словно она за ночь превратилась в вейлу, хмурилась, пытаясь скрыться за широкой спиной совершенно не сутулившегося Крама. Рон о чём-то спорил с Джинни, да вообще, все гриффиндорцы были слишком заняты, чтобы обратить внимание на то, что кто-то зашёл в гостиную. Спокойно пробравшись в свою спальню, я взял школьную форму и направился в душ. У меня было ещё достаточно времени для того, чтобы привести себя в достойный вид, прежде чем спуститься на завтрак в Большой зал.

      — Гарри, ты словно внебрачный сын Малфоя, — захохотали близнецы, заметив меня, когда я спустился в гостиную. Флер насмешливо покачала головой, и вместе с остальными француженками направилась на завтрак, подав тем самым сигнал всем остальным, что пора спуститься вниз, чтобы увидеть, как изменились ученики других факультетов.

      В Большом зале было необычайно шумно, такого фурора не было, наверное, даже тогда, когда меня объявили четвёртым чемпионом. Громче всех кричали Слизеринцы; для них должно было быть очень странным заснуть со своей обычной внешностью, а проснуться уже будучи черт знает кем. Волосы большинства подростков приобрели всевозможные оттенки зелёного и серебристого, на тех, кого зачаровывала Дафна, было даже больно смотреть. Миленькая красавица Гринграсс зачаровала своих врагов необычайным букетом кожных заклятий и иногда, смешиваясь, они образовывали необычный рисунок на безупречной коже аристократов. Драко и Дафна выделялись из всей массы слизеринцев своей почти заурядной внешностью даже после произошедших с ними изменений. Малфой рассматривал себя в чайную ложечку, любовно поправляя свои черные, как смоль, волосы. Мне кажется, ему даже нравились его удлинённые заострённые уши, потому что иногда он загибал край и отпускал его, с воодушевлённым интересом смотря, как оно тряслось. Причём это приводило Драко в куда больший восторг, чем купидоны, находившие своих жертв по научению Локонса. Дафна же приобрела огненно-рыжую шевелюру и, кажется, дурную привычку пристально смотреть на собеседников, а потом высказывать им, насколько они, возможно, будут бездарными, если не постараются научиться хоть чему-нибудь, пока ещё есть шанс. На фоне того безобразия, что творилось с учениками Слизерина, безукоризненно выглядящий с чистыми волосами Снейп выглядел божеством, которому под крыло попал один сброд.

      Хотя обычно все так думали про Пуффендуй. Но сегодня этот факультет трудолюбивых выглядел куда лучше всех остальных. Они добродушно улыбались, рассматривая друг друга, и даже советовали другим, чем будет лучше ухаживать за проблемной кожей или попытаться смыть невозможный оттенок волос. Учеников этого факультета, кажется, было не огорчить ничем: ни внезапным изменением роста или веса, ни кожными болячками или странной формой органов. На них даже заклятия управления действовали иначе, чем на остальных. Даже если они говорили что-то обидное собеседнику, им удавалось сделать это так, что никто не обижался, а принимал их слова к сведенью, наверняка после этого постаравшись что-то изменить в себе. Декан их факультета крутила в руках веточку омелы, добродушно посматривая на студентов. Она не находила ничего страшного в том, что случилось. Возможно, она единственная, кто понял, что помимо хаотичных изменений во внешности в них проявилось и то, что они прятали, стараясь скрыть. Те их проблемы, с которыми они боялись к кому-нибудь обратиться, теперь будут услышаны и, возможно, им помогут их решить.

      Самыми самовлюблёнными и горделивыми, к несчастью, оказались не когтевранцы, столь любившие свои знания и то, что знают ответ на любой вопрос, а гриффиндорцы. Всех ужаснее выглядел именно стол моего факультета. Чаще всего именно от гриффиндорцев можно было услышать, как ужасно выглядит тот или иной подросток. Только гриффиндорцы хвастливо заявляли, что уже к вечеру снимут с себя все проклятия и будут смотреть, как все остальные будут мучиться, потому что помогать другим не собираются. А ещё была особенная группа подростков, которые запальчиво говорили, как разберутся с тем, кто все это сделал, как отведут его в Запретный лес и замучают. За храбростью моего дома скрывалось множество чванливых подростков, готовых поменять своё мнение и сторону тут же, если кто-то более авторитетный её предложит. Профессор Макгонагалл была тиха, как бывают тихи кошки перед тем, как наброситься и расцарапать противника в кровь.

      Когтевранцы были спокойны: их не пугала их внешность, им не хотелось никому помочь, они, скорее всего, уже придумывали, как можно избавить себя хотя бы частично от того, что они получили. Хотя, кажется, пара семикурсников уже поняла, что эти заклятия не были созданы в один день. Это была долгая кропотливая работа, которая рассеется сама, когда придёт срок. Флитвик походил на маленького клоуна и от души веселился, позволяя всем, кто хотел, дёрнуть его за синий хохолок на голове. Русоволосая Луна смотрела на меня с усмешкой. Её внешность, так же, как и внешность вейл, было сложнее всего изменить, да и то, это получилось сделать весьма незначительно. Отмахнувшись от кого-то из своих сокурсников, Луна направилась прямиком к столу Гриффиндора.

      — Должна заметить, что все происходящее великолепно, — Луна присела рядом со мной, чуть потеснив Рона, который неожиданно оказался сидящим рядом со мной.

      — Великий Мордред, какого черта ты все время сидишь за нашим столом? Если у тебя нет ни одного друга со своего факультета, то не пытайся своей чёртовой странностью завербовать кого-то с других факультетов. Тебя вообще нужно держать в изоляц...

      Что ещё хотел сказать Рон в отношении Луны, уже было не суждено узнать никому: в него попало сразу семь заклятий. В купе со всем, что и без того было на Роне, я думаю, что он станет первым учеником школы, с которого будут сняты все заклятия Апокалипсиса. Слишком уж своеобразным он оказался человеком, когда между его мыслями и ртом не было ни одной преграды.

      — Кажется, в изоляции от общества нужно держать вас, мистер Уизли, — профессор Макгонагалл, как полагается всем кошкам, заблаговременно почувствовала приближающийся конфликт. И хоть ей и не удалось вовремя закрыть Рону рот, она, кажется, была даже рада, что его заставили замолчать столь радикальными методами. — Мисс Лавгуд, вам не следует принимать всерьёз слова мистера Уизли. Сегодня в школе творится что-то невообразимое, не думаю, что он действительно так думает.

      — Мне кажется, в случае с мистером Уизли сегодня он говорит именно, то что думает, — довольно миролюбиво ответила Луна, хотя всего парой секунд назад прокляла Рона чесоточным проклятием, самым мощным из всего того хаоса, что на него попало от нас. Чуть подумав, профессор кивнула и, наконец, решилась отлеветировать Рона в больничное крыло.

      Появившаяся на столах факультетов еда немного поубавила пыл, с которым подростки обсуждали произошедшие с ними изменения, и выявила ту треть девушек, которые считали, что они слишком полные и им непременно нужно сесть на диету. К своему изумлению, вскоре я заметил и парней, которые подверглись точно такой же самокритике. Пожалуй, только сейчас я стал понимать масштабы того безумия, которые натворил. Дафна с её мелкими вкраплениями в рождественское представление хотела лишь чуть-чуть проучить тех ребят, которые её обижали. А я же залез им в головы, вытряхнув то, что, кажется, не стоило трогать. Флер иронично улыбнулась, посмотрев на меня: она предупреждала, что ничего хорошего из того, что я задумал, не выйдет, но я очень редко слушал других в своей жизни и, кажется, эта черта характера осталась со мной и без большей части души.

      — А ещё, мне кажется, что теперь я тоже говорю то, что думаю, — будто прислушиваясь к каким-то своим внутренним ощущениям, тихо заметила Луна.

      — Разве раньше было не так? — удивлённо спросил я. Мне всегда казалось, что Луна хоть и говорит довольно странные вещи, но делает это потому, что мыслит слишком о многих вещах одновременно.

      — Не всегда, — сказала Луна, при этом утвердительно кивнув в ответ на вопрос. — Знаешь, а Малфою очень идёт его чёрная шевелюра. Мне кажется, что такого эффекта, что произошёл с Крэббом, можно было добиться, только полностью заменив ему мозг на чей-то другой, правда, мне всегда казалось, что это невозможно. Но хотя, если смешать кровь с ядом акромантула в пропорции три к семи, добавить немного крови единорога и, быть может, кровь девственницы, и провести ритуал при полной луне на земле, где большое содержание кремния и селитры, то... Ой, смотри, какой смешной теперь Седрик, — что ж, теперь становилось понятно, что большую часть того, о чем Луна думала, она действительно не говорила, а вот теперь её, кажется, было не остановить. — Я вот тут подумала, а как мастера волшебных палочек добавляют сердцевину внутрь палочки? И почему некоторые волшебники так хотят обладать волшебными посохами? Он ведь слишком большой, к тому же, при использовании посоха много магии тратится попусту. Куда практичнее было бы освоить беспалочковую магию, при должной концентрации над собственным телом на такой образ магии затрачивается куда меньше сил. Единственный плюс посоха — это опираться на него, но ведь обладать посохами хотят чаще всего молодые мальчишки. Между прочим, я слышала, как Гестия с шестого курса Пуффендуя рассуждала о том, что тебе бы очень пошёл посох. Не понимаю, как огромная палка могла бы сделать кого-то привлекательнее?

      — Кто рассуждал о посохе Гарри? — Флер смогла вклинится в монолог Луны со своим вопросом с таким мастерством, как будто ей было привычно обрывать неожиданный словесный поток.

      — Видишь, вон та девочка с красноватыми волосами, которая жуёт брокколи, при этом безумным взглядом гипнотизирует куриные ножки? — указав в сторону одной из девчонок, Луна пустилась в пространные рассуждения обо всем, что видит в зале, приправленные иногда весьма дикими вариациями весьма диких экспериментов. Флер же рассматривала эту бедную девочку с таким кровожадным выражением лица, как будто она вдруг решила начать есть сырое мясо. Кажется, в той цепи заклятий, что создала Дафна, кое-что было направлено и на Флер.

      — Дорогие мои, несомненно, вы все заметили, что ночью случилось что-то необычайное, — Дамблдор, наконец, решил успокоить студентов своей речью. — Но мне даже нравится произошедшие со всеми вами изменения, ведь для этого понадобилось очень много усилий и таланта. Так что я решил наградить всех, кто приложил к этому руку, двадцатью баллами, — необычайная щедрость директора сразу же выявила то, что в этом бедламе участвовал почти каждый ученик школы. — А главных организаторов сотней балов каждому.

      На этот раз баллы прибавились лишь на двух факультетах. Когда с факультетами и количеством провинившихся было все решено, Макгонагалл и Снейп воодушевлённо приосанились. Правда, я думаю, по разным причинам: Минерва наверняка будет защищать своего разгильдяя, а вот Снейп, вполне возможно, накажет виновника.

      — Если можно, то и я добавлю по сотне балов тем ребятам, что закляли вейл, — поспешно добавила мадам Максим. Кажется, все директора школ были немного не от мира сего, или же решили вычислить виновника посредством награждений. Надо сказать, что о таком исходе событий я не подумал. Табло с балами вновь изменилось, правда, на этот раз единожды, добавив сотню Гриффиндору. Ну правильно, это ведь только у меня был неограниченный допуск к волосам вейл, так что у меня было достаточно ночей для разных экспериментов.

      — Тебя скоро вычислят, — тихо пропела мне на ухо Луна.

      — Сначала будут пытать Фреда и Джорджа, а потом только подумают на меня, — пропел я в ответ.

      — За Джорджа могу вступиться я, так что очередь дойдёт до тебя быстрее, чем ты думаешь. Но если ты расскажешь мне, как именно добился того, чтобы перекрасить вейл и меня, то я буду молчать и всячески мешать выяснению правды, — заманчивое предложение Луны было очень кстати, но я все же верил в непогрешимость своего плана, хоть директора и значительно сократили список виновников до учеников двух факультетов.

      — И почему ты решила, что это именно я? — то есть, разумеется, я понимал, что Луна быстро догадается, что я приложил руку к тому, что происходило в школе, но никак не думал, что она догадается обо всем сразу же.

      — Кроме тебя провернуть такое смогли бы только семикурсники Когтеврана и Гермиона, но Гермиона выглядит, как модель из ведьминского журнала — идеально. Она бы не стала так непрофессионально выдавать себя, — пожала плечами Луна. — Никому из нашего факультета сотня балов не добавилась, так что это не мы. Гермиона не выглядела испугавшейся, наоборот, она стала с интересом рассматривать семикурсников вашего факультета, пытаясь предположить, кто это мог быть, так же, как и Фред с Джорджем. Флер выглядит немного встревоженной, а из этого следует сделать вывод, что во всем этом замешан ты. Ну и, как я предполагаю, Дафна, не зря же она так быстро согласилась тогда пойти с тобой на бал.

      — Как хорошо, что не все такие умные, как ты, — кажется, мне придётся снимать заклятия, как и говорила Флер, но правда, потому, что к вечеру меня вычислят, а не потому, что мне не понравится эффект.

      — Ох, и ещё я знаю, о чём ты не подумал, — Луна подождала немного, чтобы сохранить интригу. — Когда начисляются баллы, их количество записывается в школьном отчёте за год, и там прописываются имена тех, кому они присуждались, даже если формулировка была весьма поверхностной.

      Вот о такой подставе я не мог предположить даже в самом страшном сне, в котором обычно Волдеморт рассказывал мне о том, насколько прекрасной может быть жизнь без привязанностей и без души. Сколько силы я смогу получить, если отрину всех, о ком забочусь, и стану рядом с ним. Моё подсознание почему-то рисовало Волдеморта в виде дементора, разговаривающего со мной голосом Дарта Вейдера. Интересно, если Волдеморт разделил свою душу, то он тоже столкнулся с проблемой всевидения альтернативных миров, или же он избежал участи сто первых пациентов? За своими рассуждениями я чуть не пропустил окончание речи директора, в которой он обещал разобраться со всеми проблемами к ужину. Для меня это означало лишь то, что уже к обеду директор найдёт нужную страницу в отчёте этого года, и я буду вызван на ковёр.

      Правда, для студентов это означало, что они снова будут выглядеть нормально, а вот для того, чтобы снять заклятия, влияющие на разум, придётся выпить противоядие, а значит, меня непременно заставят приготовить эти чёртовы тридцать противоядий. Как все было просто в случае с Флер: только я могу влиять на её рассудок, поэтому и снимать все проклятия я могу без вмешательства лишних зелий. Профессора, несомненно, будут разочарованы, когда узнают, что с части слизеринцев эффект Апокалипсиса так просто не снять: Дафна ради этого постаралась на славу. Думаю, и её заставят вместе со мной готовить противоядия.

      Все же, какой безжалостный мир волшебников, если рассекретить столь профессиональное волшебство можно, просто присудив виновнику баллы за его творение. После первого же занятия профессор Макгонагалл отвела меня в кабинет директора, Дафна уже была там.

      — Прежде чем ругать вас за то, что вы совершили, я хочу сказать, что вы совершили прекрасную работу. Я горд, что во время моего руководства школой здесь есть такие выдающиеся ученики, — Дамблдор решил начать разговор с нами, не подумав даже снять с себя проклятие. Кажется, Альбус Дамблдор все же был слишком восторженным человеком, приходящим в упоение от того, что кто-то совершал действительно красивое колдовство.

      — Пусть они сначала расколдуют нас, а уж потом будем с ними говорить, — Снейп был куда более здравомыслящим человеком, и решил сначала стать собой, а уж потом решать, как нас покарать. И все бы ничего, но, для своей же безопасности, мне бы не хотелось снимать проклятие с профессора Макгонагалл. Она была нашим с Дафной единственным буфером от исключения из школы, что было вполне возможным. Нехотя Дафна достала свою волшебную палочку, начав чертить какую-то руну перед собой. Кажется, мисс Гринграсс заколдовала даже кого-то из профессоров, а не только своих однокурсников. Мне же не нужно было столь напрягаться, и я произнёс контрзаклятие, из-за чего внешность всех профессоров тут же стала нормальной. К счастью, никого из них я не заставлял делать ничего противоестественного, поэтому эффект раскрепощающих заклятий развеялся вместе с остальными. Дафна же продолжала чертить свою руну, и теперь я, как и большая часть профессоров, с нетерпением ожидали, на кого же она её наложит. Через пару минут оказалось, что расколдовывать нужно было профессора Трелони. Внешне, после того как Дафна закончила контрруну, с профессором ничего не изменилось, но, кажется, она облегчённо вздохнула, когда поняла, что все с ней стало как прежде.

      — А вот теперь мы можем спокойно решить, выгонять их из школы с большой оглаской или без неё, — ядовито прошипел Снейп, втайне мечтая выкинуть меня не просто с большой оглаской, а с феноменальной, чтобы об этом узнали в каждом уголке волшебного мира. Гарри Поттер — мальчик, который выжил после поцелуя дементора и смертельного заклятия, выгнан из школы после того, как проклял всех профессоров и учеников Хогвартса.

      — Ну-ну, Северус, зачем же так радикально, — директор был таким же миролюбивым, как и раньше, может быть, у меня не получилось снять с него проклятие?

      — Это не радикальные меры, а вполне обоснованные, — тихо заметила мадам Помфри. — Некоторые ученики были прокляты куда сильнее: это затронуло не только их внешность, но и их сознания. Я успела заметить как минимум пятнадцать таких студентов.

      — Тридцать, — с учётом того, что родители Дафны все равно не одобрят её любимую, если её отчислят из школы, то вместе с этим она исчезнет и с семейного древа. Моё семейное древо было и без того пусто, так что я никого не разочарую тем, что меня выгнали из школы. — Главным организатором произошедшего безумия был я, Дафна не принимала в этом никакого участия.

      — Как это благородно, Поттер, только это не спасёт вас от отчисления из школы, — я всего лишь заставил его помыть голову, а Снейп был злой настолько, как будто я заставил его на весь Большой зал читать любовные стихи.

      — Сколь превосходный уровень колдовства вы ни показали, вы все же подвергли очень многих подростков определённому риску, — было заметно, что Флитвик с куда большей охотой расспросил бы нас, как мы создали то, что создали, чем обсуждал последствия нашего колдовства на окружающих.

      — Разумеется, ребята должны будут всех расколдовать, — снова попытался примирительно начать директор. Кажется, это было основной чёртовой его характера: давать неимоверное количество шансов на исправление. — Но я не думаю...

      Директор неожиданно замолчал, будто прислушиваясь к тому, что происходило за пределами его кабинета. Взмахнув волшебной палочкой, он чуть покусал губы, словно пытаясь просчитать, чем может закончиться визит неожиданного гостя. Дверь в кабинет директора открылась, и совершенно невозмутимая Флер зашла внутрь. Она обворожительно улыбнулась профессорам, и никого не стесняясь прошла к директорскому столу.

      — Прежде чем вы попытаетесь отчислить этих двоих из школы, я должна дать Дафне противоядие от любовного зелья. Мистеру Поттеру придётся пострадать под моим полным подчинением ещё парочку дней, — сознание Флер было закрыто для всех, кроме меня. Дочь французского министра — она имела все козыри для того, чтобы управлять профессорским составом Хогвартса. Никто не захочет обвинить её в том, что она прокляла всех наследников британских волшебников, ведь тогда начнётся война. Флер брала всю нашу вину на себя, и делала это с присущим всем вейлам шиком.

      — Что, простите? — кашлянув, чтобы голос не был слишком высоким, уточнил Флитвик.

      — Мне было скучно в вашей школе, и я решила развлечься. Когда-то мой народ заставлял волшебников завоёвывать чужие страны для них. Мне захотелось узнать, смогут ли нынешние величайшие умы положить к моим ногам хотя бы одну школу, — своим наглым поведением Флер подтверждала все бредовые слухи о своём виде и явно наслаждалась тем, что все профессора были разочарованы.

      — Вы признаете, что зачаровали этих двоих? — неуверенно спросил Снейп.

      — Верно, — усмешка, застывшая на её губах, весьма ярко говорила о том, что Флер ждёт, как же они смогут её наказать за столь дерзкое поведение.

      — Что же, я уверен в том, что мисс Делакур поможет мистеру Поттеру и мисс Гринграсс с тем, чтобы снять проклятия со всех учеников. Так же я буду вынужден написать вашему отцу письмо, описав произошедшую ситуацию, — Дамблдор, кажется, был очень рад тому, что вся эта ситуация разрешилась более или менее миролюбиво. Если считать возможность мирового скандала миролюбивым разрешением.

      — Как вам будут угодно, — фыркнула Флер, её магия щедро была развеяна по комнате, и все профессора ощущали её воздействие на себе. Дафна, понимая, что Флер отчаянно пытается спасти нас от отчисления, покорно выпила противоядие против любовного зелья и сейчас наверняка хотела избавиться от содержимого желудка. Противоядие, выпитое впустую, причиняло некоторые неудобства в плане пищеварения.

      — Также я надеюсь, что остаток учебного года вы не будете больше проводить никаких экспериментов над учениками моей школы? — хоть Альбус и был довольно пожилым мужчиной и явно умел хорошо защищать свой разум, против вейловской магии, столь явно направленной на то, чтобы убедить окружающих в собственной несуществующей вине, он устоять не смог.

      — Это, несомненно, лишит меня некоторой доли развлечений, но если это вас успокоит, то я обещаю больше не помыкать никем из ваших студентов, — в её голосе было столько мёда, как будто это была Кларисса, объясняющая одному из министерских клерков, куда ему следует пойти, чтобы найти хоть капельку серого вещества. Флер вышла из кабинета директора так же эффектно, как и пришла: она была королевой этой ситуации, именно ей было решать, когда уходить и что делать.

      — Вы думаете, мисс Делакур и правда могла подчинить ребят для того, чтобы сделать это? — профессор Спраут прекрасно понимала, чем может обернуться огласка того, что приключилось с учениками Хогвартса и по чьей вине. И, возможно, она не хотела наказывать нас, если мы действовали не совсем по своей воле, ведь даже обвинённым в служении Волдеморту дали второй шанс, когда они заявили, что действовали под заклятием Империуса.

      — Я думаю, мисс Делакур вполне могла это сделать в отместку отцу за небольшой конфликт, произошедший между ними на балу, — ответил Дамблдор. Мы с Дафной переглянулись, явно понимая, что профессора получили куда более значимую пищу для размышлений и не обращали на нас внимание. В эту минуту я готов был молиться всем богам, известным в истории человечества за то, что Гаспар Делакур оказался столь несдержанным мужчиной и посчитал, что именно я заставил Флер одеть то платье, а не извращённая фантазия её тётки.

      — Если об этом станет известно, то Фадж сразу же объявит санкции против Франции. А уж Делакур, защищая дочь, обрубит все связи с нашей страной. Франция куда более развитая страна, так что Британия, ещё не до конца восстановившаяся после попыток Темных магов захватить её, не такой уж значимый для них рынок. Делакур сможет начать более удачливые связи с Россией с их абсолютно нейтральным отношением ко всем магическим полукровкам и существам, — весьма точно предположил Снейп, явно уже уставший от сложившейся ситуации. — Пусть эти двое расколдуют всех ребят, если помнят, какие заклятия использовали, и сварят противоядия от подчинения.

      На этом и порешили, выпроводив нас из кабинета директора. Мы с Дафной в полной тишине прошли несколько школьных коридоров, ещё не до конца осознавая, что только что произошло. Дафна несколько раз порывалась что-то сказать, но так и не находила нужных слов. В конце концов, мы с ней дошли до библиотеки, где встретили Флер, посмотревшую в нашу сторону с явной усмешкой.

      — Видели бы вы свои лица, — создав вокруг нас магическую сферу против подслушивания, сказала она.

      — Ты спасла нас от отчисления из школы, но зачем? — чуть не сев мимо стула, спросила Дафна.

      — А почему нет? Вы же на самом деле не хотели сделать ничего плохо, лишь проучить парочку негодников, а в этом деле я мастер. К тому же, против меня ваши профессора ничего сделать не смогут: я не являюсь ученицей вашей школы, а благодаря своей наследственности и отцу, если они и решатся огласить, кто виноват в том, что случилось сегодня, то, скорее всего, между Францией и Англией начнётся война. И она закончится в пользу моей страны. Ваше правительство имеет довольно шаткое положение в магическом обществе из-за всех тех указов, что оно приняло. Британию легко можно было бы покорить. Но все же, все заклятия, что вы наложили, вам следует снять к ужину.

      Дафну явно не радовало то, что ей придётся снять все эти чудесные проклятия, но, тяжело вздохнув, она пересела чуть подальше от нас и, окружив себя всеми возможными заклятиями отвлечения, стала создавать новую сферу, полную причудливой магии.

      — Ты бы могла и не спасать нас, к тому же, таким образом, заставив всех профессоров подумать, что ты точно такая же недалёкая горделивая дурочка, как и все вейлы, жаждущая всего и сразу, — именно из-за этого мне было жаль, что Флер решила заступиться за нас. Разумеется, она сделала это скорее больше для меня, но даже ради того, кого, возможно, любишь, не стоило портить то, что с таким трудом пытались восстановить.

      — Это всего лишь подростковые школьные выходки. Они не усугубят репутацию моего вида больше, чем есть, — пожала плечами Флер.

      К ужину Дафна протянула мне сферу, велев установить у любого из смотровых окон, почти такую же я сделал для того, чтобы убрать заклятия с остальных учеников. Установив сферы и указав время, когда они должны были сработать, я стал ожидать того, что должно было случиться, когда все школьники снова соберутся в Большом зале. Стоило им только перешагнуть порог зала, как чары развеивались. Близнецы Уизли, поняв, что происходило со студентами, решительно не хотели идти на ужин и вообще когда-либо появляться в зале. Но коллективное желание гриффиндорцев вновь стать самими собой пересилило их нежелание: близнецов попросту занесли в зал. Разочарованные из-за того, что снова стали абсолютно одинаковыми, они понуро сели на свои места за гриффиндорским столом.

      Проклятыми остались лишь те тридцать подростков, сознания которых были одурманены куда более сложным образом. Честно говоря, снимать с Малфоя эффект от любовного зелья мне не хотелось, так же, как и эффект от заклятия честности. А Крэбб оказался не таким уж и глупым парнем, если его голова не была задурманена глупыми предрассудками о чистоте крови и величии рода. Да и вообще, все те слизеринцы, что открыто высказывались против интересов в продвижении темной магии и чистоты крови, не боясь говорить вслух о том, что считали правильным, не заслуживали того, чтобы их расколдовывать. Так они впервые высказали то, о чём думали, о чём боялись сказать под гнетом традиций своего факультета и семейного воспитания. И теперь мне нужно было снова возвращать их к виду безмозглых амёб. К тому же, за месяц я надеялся, что все они привыкнут к тому, что Дафна, да и многие другие в школе, могли быть заинтересованы в представителях своего пола, а не противоположного.

      — Нельзя изменить всех сразу и в один момент, Гарри, — должно быть, ощущая мою печаль из-за того, как радовались подростки, снова возвращаясь к своему прежнему виду, заметила Флер. — Для осознания некоторых вещей им нужно ещё дорасти и набраться храбрости и жизненного опыта. Нельзя навязать им лучшую жизнь, они должны прийти к ней сами, поборов все свои грехи.

     Последние несколько дней для меня были на удивление однообразными, а все дело в том, что уже несколько ночей моя довольно скудная норма сна почти сошла на нет. Эти чёртовы противоядия для особенно неоднозначных личностей следовало сварить побыстрее, чтобы профессора, а в частности Снейп, перестали смотреть на меня так, как будто я был самым сладким куском мяса в лесу, полном оборотней, в ночь полнолуния. К счастью, шерсть Мерлина значительно упрощала и ускоряла процесс варки.

      Наблюдать одновременно за варкой пяти различных зелий было достаточно сложно, особенно для непрофессионала в области зельеварения. Прежде чем выработать выигрышную сеть из оповещающих заклятий, предупреждающих меня, какой ингредиент и в какое зелье нужно закладывать, я испортил немало противоядий и безвозвратно уничтожил десять котлов. Всего за одну неделю я побил собственный четырёхгодичный рекорд по взрыванию котлов. Разумеется, до уровня Невилла мне ещё было далеко, но пристойные котлы, спрятанные когда-то в комнате по желанию, заканчивались. Поэтому, борясь с приступами тошноты из-за довольно неприятного запаха одного из зелий, я изо всех сил старался не испортить последнюю партию противоядий. Периодически Мерлин кусал меня за руку, чтобы я не забыл положить что-то в котёл или пошевелить содержимое. Когда звон в ушах от недосыпа стал лишь на пару октав тише сигнала тревоги, предупреждающего об очередном взрыве, я разочарованно взмахнул рукой, создавая вокруг котлов защитные сферы. Четыре зелья остались невредимыми, самое противное и сложное в исполнении превратилось в жижу непонятного цвета, заполнившую всю защитную сферу. Уничтожив все, что находилось внутри сферы, я устало потёр переносицу. Возможно, это сама судьба противиться тому, чтобы Крэбб снова стал самим собой.

      — Чёрт с ним! — махнув рукой на уничтоженное зелье, я призвал Добби и, вручив ему свой кошелёк, отправил за нужным противоядием в аптеку. Скорее всего, амёба-Крэбб влетит мне в круглую сумму, но ещё одного похода в Запретный лес за ингредиентами и ночной варки противоядия я бы уже не вынес.

      Перелив неиспорченные противоядия в колбы, я отдал их эльфам, рассказав, кому из студентов нужно подлить их в утренние напитки. Закрыв дверь в мини-лабораторию, которая была обустроена за одним из зеркал в тренажёрном зале, абсолютно вымотанный морально и физически, я все же решился спуститься в гостиную факультета, чтобы узнать, что там происходит. Несмотря на поздний час, оттуда раздавалось довольно много шума. Возможно, близнецы просто решили опробовать на ком-то свой новый продукт, и испытания завершились неудачно, так что сейчас половина факультета пыталась выяснить, как помочь беднягам, не вмешивая в это мадам Помфри. Но, как оказалось, все было даже интереснее. Рон Уизли и Виктор Крам играли в шахматы. К моему удивлению, на стороне Рона оказалось довольно много болельщиков.

      — Скажи мне, что ты, наконец, сварил все противоядия и не будешь больше походить на инфернала, передвигающегося по школе в поисках мозгов? — тихо спросила Гермиона, подскочив ко мне, как только я спустился в гостиную. Должно быть, ей уже очень давно надоело наблюдать за игрой, и она была готова к обсуждению любых проблем с кем угодно. Хоть директор и предпочёл отмалчиваться о том, кто был виновником переполоха, Гермиона довольно быстро обо всем догадалась. Особенно ей в этом помогли Алиса и Флер, всегда чуть посмеивающиеся надо мной.

      — Почти, — признаваться в полном фиаско с противоядием для Крэбба совершенно не хотелось. Это была моя пятая попытка сварить для него зелье, даже у Невилла получилось бы с третьего раза. — Как давно парни начали эту шахматную партию? — осмотрев гостиную, я не заметил ни моей сестры, ни Флер, да и вообще, девушек было не слишком много.

      — Они решили играть до трёх побед, это должна быть последняя игра, — пожала плечами подруга, кажется, она не особо следила за тем, как парни играли, предпочитая изучать учебник по трансфигурации, который держала в руках.

      — Крам все равно победитель, — усмехнулся я, подмигнув вмиг покрасневшей Гермионе. Убедившись в том, что ничего по-настоящему интересного не происходило, я оставил гриффиндорцев наблюдать за поединком титанов, и, наконец, отправился спать.

      Месть никогда не приносила счастья, но Гаспар и не желал его. Все, что хотел бывший король Лебединой гавани — это голова наследника рода Поттеров. Ничего ему больше не нужно было: ни магии дочери, ни богатств, ни золота, лишь корона наследника Джеймса, завёрнутая в его знамёна. Гаспар бы привёз столь ценный трофей в свою страну, чтобы женщины его семьи лишили мальчишку загробной жизни. Поттер лишил его самого дорогого — дочери, и одной смерти за этот поступок явно было мало.

      — Мой господин, Вы уверены, что нам следует вернуться в гавань? — капитан корабля неуверенно мялся рядом со своим королём. Бывалому мореплавателю никак не удавалось понять, сошёл ли его король с ума от отчаяния или же он и правда имеет план, как вернуть себе Лебединую гавань и отомстить за свою прекрасную дочь.

      — На всех парусах, капитан, — улыбался Гаспар, принимая от женщин своего рода особенное оружие. Рукоять дамасского клинка грела его руки, обещая, что по ним непременно потечёт кровь ненавистного грифона. Нет, эта курица никогда не будет носить корону лебедей.

      Стоя у алтаря — помни — лебеди по тебе кричать не будут.

      Отчаяние снедало душу наследника Поттеров. Чувство, которое безукоризненно подсказывало ему столь желанную и значимую победу, а с ней и смерть вейлы, ушло, оставив вместо себя бескрайнюю пустоту. Пустыню, переполненную такой ненужной ему магией. Гарри не понимал этих сил, даже боялся их, всегда отдавая предпочтение клинку в своих руках. Холодная сталь не могла подвести, как подвела Флер её пульсирующая золотая магия. Да ещё и этот замок, сводящий его с ума, казалось, знал все наперёд, подсказывая своему новому хозяину, где его солдаты и кто из них рушит мир, созданный руками Флер. Засыпая в замке, Гарри чувствовал, как оживали камни, шепча каждый на свой мотив, то, что творилось под их сводами. Одни говорили с ним начистоту, а другие заставляли спрашивать, чтобы узнать правду. И каждое утро молодой лорд просыпался в холодном поту, зная то, что не желал услышать. Он стремился избавиться от этой связи, но она никак не хотела исчезнуть, как бы далеко Гарри ни уходил прочь от замка, стараясь забыться в вине и смерти. Стараясь забыть, что цена его души в тридцать серебряников, и её не хватит, чтобы уплатить цену заполученного проклятия.

      Стоя у алтаря — знай, магия не будет служить тебе верой, пока не соединится с наследником проклявшего.

      Река несла Гаспара все ближе к стране, в которой он теперь не хотел жить. Её странный климат больше не казался ему причудливо очаровательным, а отстранённость от материка — надёжной защитой. Рана, нанесённая ему Поттерами, была столь сильна, что ничто, даже их кровь, не смогла бы её залечить. Но Гаспар слишком хотел испить этой крови, поэтому и не прислушивался к голосу разума, советовавшему ему повернуть назад. На его стороне были века магии и годы знаний обо всех тайнах Лебединой гавани. Он столько лет прислушивался к шёпоту камней и знал все потайные ходы. Гаспар прочёл все книги, рассказывающие о том, какие заклятия женщины его рода накладывали на камни фундамента. Они посеяли семена, а время и тысячи душ захватчиков, убитых на этих землях, позволили этим семенам прорости и обрести силу, которую никому не подчинить, если она сама не захочет. Да, замок не будет разговаривать с ним теперь, но и не предупредит нового хозяина, что пришёл претендент на его место. За Гаспаром была истина, а за Поттером — лишь молодость.

      Стоя у алтаря — не надейся вернуться назад.

      Раскинулись крылья его вейлы, но ей уже никогда не взлететь. Ведь мрамор не может ожить, а Гарри никак не может забыть собственные мечты, которым уже никогда не претвориться в жизнь. Он знал заранее, что несёт ей смерть. Чувствовал ещё до того, как вонзил клинок в грудь. Быть может, и тогда это была магия, связавшая их с Флер каким-то невообразимым образом за тот единственный взгляд, украденный на балу. Гарри не знал правды, а спросить было не у кого и некогда, ведь битва уже началась, и он шёл выполнять приказ. Гарри слишком долго был верным воином, и не смог не отдать богине Войны свой последний трофей. Так что теперь он методично стучал молотком по зубилу, выбивая слова своего проклятия. Они должны остаться его потомкам, чтобы они знали цену своей магии.

      Стоя у алтаря — помни — нельзя бить лебедей в пищу, ибо будешь проклят за сей грех.

      Игра началась, и правила в ней просты. Либо ты, либо тебя, не бывает третьего варианта в игре со смертью. Гаспар резал ладони, заполняя миску своей кровью, принося первую жертву своей Богине. Сегодня она заполучит и короля Лебединой гавани.

      — Я ждал тебя уже несколько месяцев, Гаспар, — Гарри вышел из тени, представая перед бывшим королём. В его руках один лишь клинок. Тот самый — проклятый. Он режет свои ладони, смешивая их кровь в чаще, отдавая свою плату за начало игры.

      — Разве я опоздал? — усмехнулся Гаспар. Он бьёт своим клинком по лезвию соперника, смешивая их кровь, предлагая сделать первый шаг мёртвому грифу.

      — Все лучшее — гостям, — ход сделан, и Гарри уходит из храма, оставляя Гаспара в раздумьях и ожиданиях. Он даёт ему насладиться победой заранее, отведав всех плодов безумия. Чаша теперь полна, и как только оба мужчины покинули храм, ворон, соткавшийся из крови, улетел прочь. Он послан, чтобы сохранить жизнь одного из игроков.

      Стоя у алтаря — загляни в чашу, полную крови, там лик твоего убийцы.

      Гарри ждёт своего убийцу, ему неведомо, где Гаспар и как его найти, но он верный слуга своей госпожи — он научился терпению. На месте упокоения Флер всегда пахнет корицей, и магия в этом месте будто живёт своей жизнью. Иной от жизни замка и совершенно чуждой для Гарри, но он не может покинуть это местечко. Поттер собственноручно привязал себя к нему, обещав, что покинет его, лишь когда проклятие падёт. Ему неведомо, когда это должно случиться, но Гарри позволял себе мечтать. Он представляет, как их дети или правнуки будут танцевать в Большом зале замка, усыпанные золотой пылью. Они непременно должны будут поцеловаться, чтобы сладкая пыльца магии закрепила их союз. Гарри вертит в руках проклятый клинок, мечтая пробить им свою грудь. Он знает, что нельзя, но ведь никто ещё не запретил ему мечтать о том, чтобы остаться бесплотным духом на этой земле. Быть частью той магии, что навечно будет напоминать о Флер. В лезвие клинка отражаются диск луны и Гаспар, занёсший своё оружие. Ворон кричит, предупреждая хозяина об опасности и заставляя Гарри уклониться в самый последний момент, чтобы избежать смертельного удара.

      Стоя у алтаря — помолись, ибо замок не подскажет тебе имя убийцы.

      Армии были за их спинами, и они могли бы залить земли Лебединой гавани кровью солдат. Напоить своим отчаянием и болью всех Богов со всех пантеонов. Так поступали все короли до них, так Лебединая гавань приобрела свою незыблемость. Но Гаспар и Гарри решили, что разрешат свой спор в одном поединке: бесчестном с самого его начала.

      — Как ты узнал, что я буду здесь? — небрежно спрашивает Гарри, наблюдая за своих противников. Делакур дышит с присвистом, душа его сейчас полна страхов, ведь его противник молод и силен, и он избежал смертельного удара. Ход сделан, и теперь нужно с достоинством сдержать удар. Ведь Гарри всегда вёл солдат в бой, обдирая своё оперение в кровь, а Гаспар был в башне гавани, позволяя своим лебедям носить корону, а крыльям их срезать чужие головы. Исход этой битвы известен был загодя.

      — Она была с тобой повязана, — печально усмехнулся Гаспар. — Тебе её отныне не покинуть и не забыть. Эту пустоту в твоей груди не заполнит никакая магия. Никакая девка, каких бы она ни была кровей, не подарит тебя счастья уже никогда. Ты раб её смерти. Тебя легко было найти, — Гаспар тяжело дышит. Кажется, сама магия этого места противится тому, чтобы он был здесь. Не выпуская из своего внимания противника, Гаспар хмуро оглядывается на громаду замка. — Только вот как ты узнал обо мне?

      — Не бойся, Гаспар, никакая драма не нарушит законов этого замка. Он не выдал тебя, так же, как и не выдал одного из моих солдат, недавно убившего генерала, — усмехается Гарри, выдавая противнику истину, которую тот считал своим козырем. — Да вот только все убийцы предсказуемы, и не нужна никакая древняя магия, чтобы их поймать.

      Стоя у алтаря — знай — не за все грехи человечества суждено платить тебе.

      Нырок, кувырок, толчок — лезвие клинка наполовину входит в плоть. Раненый Гаспар обрушивается на статую, обламывая одно из крыльев на фигуре своей дочери. Теперь ей уже никогда не покинуть этого места. Кровь Делакура течёт по постаменту, заполняя бороздки эпитафии. Слова, когда-то высказанные самой магией, наконец, обретают цвет и силу, знаменуя начало отсчёта. Воронье кружится в небе. Богиня Войны довольна своим трофеем.

      Некоторое время после пробуждения я бесцельно рассматривал потолок над своей кроватью. Может быть, стоит зачаровать его таким образом, чтобы он показывал мне звёздное небо или Северное сияние? Может быть, не стоит изматывать себя настолько, что начинают сниться сны о неведомом прошлом? Кажется, Луна была права насчёт истории внутреннего дворика, и совершенно очевидно, что невозможно узнать об этом замке всего, если он сам не захочет открыть свои тайны. Отдёрнув полог, я выбрался из постели. Сегодня, несмотря на странный сон, я должен был быть менее похожим на инфернала. Бодрящий душ принёс ясность, так что в гостиную я спускался в прекрасном расположении духа. Правда, я никак не ожидал обнаружить там профессора Макгонагалл. Декан Гриффиндора с любопытством рассматривала фотографии, которые Колин сделал в течение дня Икс. Иногда профессор даже посмеивалась, отбрасывая очередную фотографию на столик.

      — Как я понимаю, все профессора, наконец, договорились и выбрали для нас с Дафной наказание? — присев на диванчик к декану, с улыбкой спросил я.

      — Верно, — кивнула Макгонагалл. На несколько минут она оторвалась от изучения фотоснимков, чтобы взглянуть на меня. Она будто размышляла, стоило ли ей начинать со мной какой-то особенный разговор или стоит ограничиться оглашением наказания.

      — И что же это будет? — выжидающе взглянув на декана, уточнил я. Честно говоря, я не помнил, чтобы когда-нибудь раньше мы с профессором Макгонагалл сидели вот так, размышляя, стоит ли посвящать друг друга в свои тайны или продолжать действовать, рассчитывая на молчаливую помощь другого.

      — Знаешь, Гарри, когда-то профессора вычислили и меня точно таким же образом, — весело фыркнула профессор. — Правда, я прокляла лишь факультет Когтеврана, а не всю школу, — тут же решила оправдаться Макгонагалл. Сложно было заподозрить такую строгую и рассудительную женщину в чем-то подобным, даже когда она была подростком.

      — Чем они вам так не угодили? — если честно, я спрашивал наудачу, не надеясь, что она ответит. Если профессора вычислили ее так же, как и меня, её баллы за масштабную шутку я смогу увидеть в школьном отчёте.

      — Ох, это была семейная ссора, — тут же ответила Макгонагалл. Она счастливо улыбалась, легко похлопывая одним из снимков по своим губам. — Мне всегда казалось, что система награждения учеников баллами существует лишь для здоровой конкуренции между факультетами. Я и представить тогда не могла, что с её помощью можно было вычислять вот таких вот бедокуров. А когда вошла в профессорский состав школы, то запуталась ещё сильнее. Эта уловка срабатывает, лишь когда замку хочется, чтобы провинившегося нашли, а такое бывает нечасто и, пожалуй, лишь тогда, когда план виновников был безукоризнен.

      — Есть ведь что-то ещё? — было логично предположить, что о самом страшном обычно не говорят, если не спросить. Профессор отбросила фотографию, которую крутила в руках, на столик и, чуть нахмурившись, взглянула на меня.

      — Возможно, ты не знаешь, Гарри, но за всю историю школы в ней умерло несколько учеников. Чаще всего происходили случайные несчастья, но иногда и намеренные убийства. Каждый раз, когда такое происходило, профессорский состав школы обращался к системе награждений, чтобы выяснить имя убийцы, но какой бы ни была формулировка, замок не выдавал убийц. Как бы ни важна была эта информация, замок всегда хранил её.

      Стоя у алтаря — помолись, ибо замок не подскажет тебе имя убийцы. В моём сознании явственно прозвучали слова из сна. Большая часть сновидения уже стала забываться, но эти строки старого заговора были до сих пор отчётливы. Призрак, недавно покинувший школу, был первым убийцей, которому удалось захватить замок и остаться его хозяином. Он сохранил его благодаря хитрости и жизненному опыту, не уповая на магию этого места. Зато все остальные его владельцы, кажется, слишком надеялись на неё.

      — Кажется, этот замок полон тайн, которые он не торопится никому выдавать, — тихо заметил я. Отчего-то было невыносимо обидно, что я не могу по своему желанию вызывать приступы, чтобы, заглянув в небытие, узнать, почему так получилось. Мерлин, неторопливо спустившись из мужского крыла, несколько минут наблюдал за нами с профессором, но, очевидно, поняв, что ничего стоящего он не услышит, направился прямиком в женское крыло.

      — Верно, — наконец, кивнула декан, передав мне в руки фотографию, на которой были мы с Флер. Я подавал Флер руку, помогая спуститься с высокой подножки французской кареты. Мадам Максим решила, что будет лучше, если их приватный разговор, после столь громогласного и лживого признания, будет проходить в более интимной обстановке, а не в стенах школы. Олимпия знала правду, так что большую часть времени они составляли письмо Аполлин Делакур, чтобы она смогла успокоить Гаспара после того, как он получит послание от Дамблдора. На фотографии Флер лучезарно улыбалась, целуя меня в щеку, а я, хоть и был белобрысым нечто, выглядел довольным и вполне адекватным.

      — Мне все же интересно, почему ты решил заколдовать всю школу, Гарри? Мисс Делакур ведь просто старалась защитить вас, когда взяла всю вину на себя. Дочь Аполлин Делакур — самой известной вейлы, отстаивающей права своей расы — и заколдовала двоих волшебников, чтобы они прокляли всех своих сокурсников? Это крайне маловероятно, — профессор невероятно долго подходила к тем самым вопросам, которые хотела задать.

      — Если вы знаете, что Флер солгала, то почему поверили ей и не отчислили нас из школы? — с усмешкой спросил я, спрятав фотографию в сумку. Нет, конечно, мне было выгодно, что профессора не отчислили нас, так что подавать жалобу в Попечительский совет школы об этом нарушении я бы и не подумал.

      — В своё время из школы не отчислили Тома Риддла, — печально заметила Макгонагалл, ещё несколько фотографий упали на столик. — Ни одно из использованных вами заклятий не угрожало непосредственно жизни, так что вас бы не отчислили, но отстранить от учёбы до конца года мы могли бы.

      — Так нас отстранили от занятий?! — радостно спросил я. Такое положение вещей меня вполне устраивало, будучи чемпионом, я все равно находился бы в школе, и получил бы неограниченный допуск в библиотеку.

      — Нет, — усмехнулась профессор. — В качестве наказания вы до конца года будете преподавать у отстающих ребят. Как выяснилось, уровень ваших знаний довольно велик, так что вы вполне сможете помочь другим ребятам усвоить школьную программу. Каждый день, начиная с шести вечера: первый час преподаёт мисс Гринграсс, затем вы и замыкает программу мисс Делакур. К исполнению наказания вы приступите после прохождения третьего испытания Турнира.

      — Если таково официальное решение, не мне его оспаривать, — по моему голосу было заметно, что я куда охотнее бы предпочёл отчисление, чем каждый день тратить три часа своей жизни на то, чтобы помогать тем ребятам, которые ленятся внимательно прочитать учебник. Макгонагалл забрала несколько фотографий в свою личную коллекцию, попросив сообщить столь радостное известие Флер. Когда Флер узнала об этом, лишь закатила глаза, пробормотав что-то о том, что все директора школ обладают весьма скудной фантазией. По всей видимости, пару раз её таким образом уже наказывали.

      Почти каждый день, перешагивая порог Большого зала, подростки после этого внимательно себя ощупывали. Неужели они думали, что я им что-нибудь отращу? Фред и Джордж, перепрыгнув порог, с надеждой взглянули друг на друга, но, поняв, что все ещё идентичны, разочарованно вздохнули, продолжив свой путь к столу Гриффиндора.

      — Нашли они виновных, — разочарованно сетовали близнецы. — Кем бы эти двое ни были, они чёртовы Боги розыгрышей, их дар человечеству нельзя было так просто уничтожать.

      — Большинство ребят думают, что все это провернули вы, — заметила Алиса, деловито разворачивая свежий выпуск Ежедневного пророка. — Твою мать!

      Весьма красноречивое восклицание Алисы заставило всех поспешно развернуть свои номера газеты. С каким-то не слишком радостным предчувствием мы с Флер переглянулись, прежде чем развернуть Пророк. Рита Скитер впервые раздобыла сенсацию, по крайней мере, ей удалось узнать её часть. "Вейлы решили поработить Англию" — так она ознаменовала свою величайшую статью в карьере. Думаю, умирать Рита будет медленно — в огне.

      Как нам стало известно из достоверных источников, совсем недавно в школе чародейства и волшебства Хогвартс произошла очередная диверсия. Вполне удовлетворённые результатом акции, прошедшей на финале Кубка мира по квиддичу, вейлы решили покуситься на наследие всех магических семей Британии. Под прикрытием одного большого розыгрыша были прокляты наследники самых древних и уважаемых магических родов нашей страны. Этим хищным существам показалось мало проклясть одних юношей, они зачаровали даже девушек, должно быть, для того, чтобы обратить в себе подобных.

      — Интересно, насколько легальны те зелья, которые употребляет Скитер? — читать статью после дикого предположения о том, как на свет появляются вейлы, я не решился. Судя по лицам подростков, читающих новый выпуск газеты, они не слишком поверили в то, что Флер и Алиса были виноваты в том, что все они были прокляты. Флер не являлась учеником нашей школы, а, как известно, виновники учились на Гриффиндоре и Слизерине. Алиса с её периодическими успехами в усвоении школьного материала вообще не принималась в расчёт. Противоядия, сваренные мной, подействовали, уничтожая последние улики, которыми могли бы воспользоваться члены Попечительского совета, если бы стали расследовать это происшествие. Так что теперь было слово Скитер против авторитета семей Делакур и Браунов.

      — Должно быть, они очень дорогие, раз Рита Скитер согласилась написать уже вторую статью, явно проплаченную кем-то из министерства, — фыркнула Гермиона, сворачивая свой выпуск газеты. — Вместе с этой бредовой статьёй было официально объявлено об указе, приравнивающем вейл к полуразумным магическим существам, не заслуживающим доверия. Долго же они ждали подходящую причину для того, чтобы огласить его.

      — Самое примечательное в этой статье совсем не это, — довольно протянула Алиса, отдав свой номер газеты одному из братьев Криви, — а то, что мисс Скитер хватило мозгов отринуть легенду о том, что вейлы вылупляются из яиц.

      — Что? — чуть не подавившись тыквенным соком, переспросил я.

      — На самом деле есть целый топ странных легенд о том, как рождаются вейлы, — пояснила Флер, изящным взмахом руки сжигая первую партию корреспонденции, прилетевшей сразу же за выпусками газет.

      Громовещатели, письма с различными проклятиями или неприятными ингредиентами внутри приходили на имя Флер в течение почти двух недель. Пока мне это окончательно не надоело, и я не написал мисс Скитер анонимное послание, рассказав в нем историю предательства семьи Поттеров. Я изложил эту историю довольно красочно, приправив множеством несуществующих подробностей, почерпнутых из бульварных романов. Разумеется, в том бреде, что я выдумал, была и правда, но в строго дозированных количествах. Так что после очередной громкой статьи Риты Скитер письма уже стали приходить на моё имя. О том, что у меня было довольно много поклонниц, мне уже удалось выяснить практическим путём, но я никак не мог подумать, что найдётся столько сочувствующих людей, верящих в романтичный вымысел. Бум с письмами дал мне официальный повод засесть в библиотеке, чтобы провести небольшое историческое расследование.

      Людо Бэгмен остался верен себе и, собрав всех чемпионов вместе за несколько дней до третьего испытания, наконец, рассказал, в чём будет заключаться его суть. На этот раз мы должны были столкнуться с проблемой защиты самого дорогого. Было более чем очевидно, что этим самым дорогим будет не материальный предмет, а человек. Покидая общество самого эксцентричного из организаторов Турнира, так ничего толком и не выяснив о предстоящем испытании, многие из нас стали строить предположения о том, с чем же нам предстоит столкнуться. Седрик предположил, что нас запрут в каком-нибудь помещении, и с помощью предметов из мешочка мы должны будет выбраться на поверхность. Я уже хотел было рассказать ребятам, какого славного собрал из этих предметов пингвинчика, как Флер закрыла мне рот рукой.

      В ночь перед испытанием мне снова снилась какая-то странная ерунда. Кто-то пытался уничтожить молодой саженец розового дерева. Так яростно и неистово старался сначала срубить его топором, а потом предал огню. Будто хотел навсегда уничтожить следы счастливого прошлого, похоронив их в пепле несбывшихся надежд. Только вот я более чем уверен, что прежде, чем проснуться, видел, как сквозь пепел пробился новый росток, и дерево стало ещё краше прежнего. Кажется, участие в Турнире делает из меня странного ясновидца. Быть может, стоит поговорить об этом с теми, кто может интерпретировать любой образ в слова? Давно я не мешал кентаврам спокойно жить на их землях.

      Завтрак, как обычно, прошёл в счастливом гомоне зрителей, делавших ставки на победителя. Рассеяно наблюдая за друзьями, сидящими за столом, я успел заметить, как Рон подливал что-то в бокал Гермионы. Не могу поверить, он, наконец, сварил зелье и решил отомстить Гермионе за всех тех очаровательных паучков. Правда, был один нюанс: шепнув Алисе, чтобы она отвлекла Рона, я поменял бокалы Гермионы и Лаванды местами. Будет интересно взглянуть, что же такое выдумал Рон, и надеюсь, он все сделал правильно. Флер заинтересовано взглянула на меня, заметив эту небольшую манипуляцию.

      — Объясню после испытания, — с широкой улыбкой шепнул я, заметив, каким счастливым был Рон, когда увидел, как Гермиона сделала глоток из бокала. На Лаванду, которая выпила свой напиток залпом, он даже не взглянул. Кажется, после этого завтрака близнецы впервые примут Рона за своего родного брата и перестанут считать его подкидышем.

      — Удачи на испытании, — официально пожелал нам с Флер Виктор, прежде чем выйти из Большого зала. Несомненно, до того, как он дойдёт до места сбора, его поймает Каркаров, чтобы дать последние наставления. К счастью, мадам Максим и Дамблдор такой манией не страдали, поэтому, попрощавшись с друзьями, мы с Флер направились к точке сбора. Пока мы шли к палатке чемпионов, нам открывался прекрасный вид на абсолютно пустую арену с уже начавшими заполняться трибунами.

      — Странно, что на арене ещё ничего не установлено, — внимательно рассматривая пустое пространство, протянул я.

      — Если ты ничего не видишь — это не значит, что там ничего нет, — пожала плечами Флер, прежде чем зайти в палатку. В последний раз окинув трибуны взглядом, я зашёл внутрь, полог за мной тут же намертво задёрнулся.

      Третье испытание скоро должно было начаться, но пока всех чемпионов мариновали в неведении. Нас буквально заперли в палатке. Просто ради интереса я несколько раз попытался отдёрнуть полог. Не то чтобы мне хотелось подсмотреть, как организаторы турнира будут устанавливать последние препятствия для нашего удачного прохождения турнира, но по звукам ревущей толпы, раздающимся с трибун, создавалось впечатление, что на этот раз организаторы решили воспользоваться советом Флер и притащить драконов.

      — Скажи мне, что там не будет драконов, — после очередной неудачной попытки отдёрнуть полог, бросил я Флер.

      — Вряд ли организаторам удалось бы привезти драконов в страну, — вместо Флер ответил Виктор. Кажется, не только я пришёл к выводу, что в такое возбуждение толпу могли привести только драконы.

      — Зачем привозить в страну драконов, — неуверенно фыркнул Седрик. — У нас есть Хагрид: он вполне мог вывести одного из них в Запретном лесу.

      Кажется, что Виктор в эту минуту взглянул на Седрика совсем другими глазами, а затем он перевёл вопрошающий взгляд на меня. Будто я был истиной в последней инстанции и мог опровергнуть тот факт, что Хагрид слишком уж любит разводить всяких опасных тварей. Достав своего пингвинчика из мешочка, я несколько минут с наслаждением наблюдал за тем, как он комично ходил по столу, а затем развоплотил его на составляющие части.

      — Когда я учился на первом курсе, то мы с Гермионой тайком помогали Хагриду перевести детёныша дракона в Румынию, — наконец, посчитав, что пауза, которую я выдержал, вполне достаточна для того, чтобы быть драматичной, ответил на невысказанный вопрос Виктора. — Я думаю, нашему директору вполне могла бы прийти на ум мысль вернуть дракона к мамочке.

      После моих слов Виктор незаметно перекрестился, а Седрик стал нервно перебирать детали из мешочка, только Флер разочарованно закатила глаза. Если бы в помещении не было свидетелей, то она наверняка отчитала бы меня за то, что я запугал соперников своим заведомо глупым высказыванием о драконах. Хотя лучше бы она меня поблагодарила, ведь я посеял смуту, и теперь мы с ней имели преимущество над соперниками.

      — Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что там нет никаких драконов, — подойдя ко мне, тихо зашептала Флер. — Если бы на арене было такое магическое существо, то все пространство было бы усыпано магией, как при новогоднем обряде вейл. К тому же, толпа болельщиков на трибунах вообще не издавала бы ни звука, чтобы ненароком не вызвать гнев дракона.

      — Разумеется, дорогуша, но соперников всегда стоит держать в тонусе, — дождавшись, когда Седрик и Виктор отвлекутся, Флер все же ущипнула меня. — К тому же, Флер, я ни капельки не виноват в том, что они забыли слова Людо о сути испытания. И раз уж ты первой заговорила о магии, то что ты слышишь на арене?

      — Множество сдерживающих заклятий, — должно быть, пока я развлекался, заставляя соперников чувствовать себя неуверенно, Флер внимательно слушала то, что творилось во внешнем мире. — Это очень необычно.

      — Почему? — пытаясь создать миниатюрный фейерверк в бутылке, я зачаровал её столькими сдерживающими заклятиями, что она сама по себе светилась куда интереснее, чем фейерверки, взрывающиеся внутри неё.

      — Сдерживающие заклятия беззвучны. Они поглощают магию изнутри и извне, оставаясь чётким пластом субстанции между различными пространствами. Можно сказать, что эти заклятия существуют в отдельном мире. А на арене их столько, что я слышу гул из этого мира, — задумчиво объяснила мне Флер. — И прежде, чем ты предположишь, что всеми этими заклятиями пытаются удержать дракона, я тебя разочарую: живое существо могут сдерживать только материальные предметы.

      Прежде чем я смог что-нибудь придумать, чтобы поколебать мнение Флер о возможной безумности организаторов турнира, лучезарно улыбающийся Людо Бэгмен зашёл в палатку. Довольным взглядом осмотрев исходящих от нетерпения и страха чемпионов, он с некоторым недовольством заметил моё незаинтересованное лицо и спокойную Флер. Кажется, что моя наглая вейла научилась с пользой для себя пользоваться нашей с ней связью и перетягивать моё безразличие на себя.

      — Итак, ребята, я рад вам сообщить, что же вам предстоит сделать для того, чтобы успешно пройти третье испытание Турнира и, возможно, изменить своё положение в итоговом рейтинге, — мне кажется, Бэгмен поставил всё своё состояние на то, что кого-то из чемпионов убьют, так что сейчас он очень не хотел проиграть. — Как я уже говорил: вы должны будете защитить самое дорогое… от смерти, — Людо эффектно взмахнул волшебной палочкой: скудная обстановка палатки исчезла вместе с пологом, разделяющим нас с ареной, открывая нам, наконец, вид на то, с чем придётся сражаться.

      — Внутри каждого контейнера спрятан человек, которого вы любите больше всего. У вас есть лишь полчаса для того, чтобы воспользоваться предложенными вам инструментами и спасти его от того, что стены контейнера раздавят его.

      Кажется, в эту минуту все мы пожалели о том, что на арене не было дракона. Над каждым из контейнеров взвились имена, предупреждая чемпионов, где спрятаны дорогие им люди. Выстрел из пушки проинформировал нас о начале испытания. Гнев был первой эмоцией, проснувшейся во мне, и сейчас вкупе с ненавистью и злостью он переполнял не только меня, но и Флер, так что, прежде, чем все мы рванули в сторону своих контейнеров, Людо Бэгмен получил огненный шар от Флер и заклятие инсульта от меня. К несчастью, от моего заклятия он увернулся, но аккуратно вошёл в сноп пламени. Мне было совершенно неинтересно, удалось ли другим организаторам Турнира потушить Людо до того, как он серьёзно пострадал. Я бы предпочёл, чтобы он умер на этом турнире: какая ирония — он бы выиграл своё пари и наверняка озолотился бы на этом.

      Добежав до своего контейнера в рекордные сроки, первым же делом я воспользовался той деталью из комплекта, что позволяла пингвинчику издавать звуки. Найти для неё отверстие в двери контейнера, полностью исписанной рунами, было делом считанных секунд.

      — С тобой все в порядке, Алиса? — обеспокоенно спросил я, внимательно рассматривая все руны, нанесённые на дверь. Мне была известна примерно шестая часть из всего того, что было на двери.

      — Разумеется, — по тому, как спокойно звучал голос сестры, стоило предположить, что ничего страшного с ними, действительно, не сделали. — Гарри, даже если вы не успеете в срок, то с нами ничего не случится: стены лишь прижмутся к креслам, на которых мы сидим, — должно быть, Алиса смогла увидеть, на каком расстоянии остановится движение стен, и поспешила поделиться со мной этой информацией. Краем глаза я заметил, что Флер вообще не собиралась пользоваться деталями из мешочка. Она была слишком взвинчена своими эмоциями вкупе с моими не слишком положительными, поэтому решила воспользоваться другой техникой разрушения заклятий.

      — Не волнуйся, Алиса, я все равно буду первым, кто освободит своего узника, — рассыпав все детали по земле, я поднял их в воздух перед собой, чтобы держать их в поле зрения и быстрее направлять в нужное место на двери.

      — Разве Флер не бушует, выжигая все нити заклятий? — с усмешкой спросила Алиса. Кажется, мою сестру забавляла вся эта ситуация, и, несомненно, когда я буду менее злым и желающим что-нибудь разрушить или кого-нибудь убить, я отчитаю младшую сестру за такое поведение, но сейчас нужно было держать себя в руках. Именно поэтому я сосредоточился на поставленной задаче.

      Мир магии полон уловок, так что необязательно знать полную технику разрушения проклятий или уничтожения опасных существ. Достаточно верно начать, а уж затем нещадно рвать нити заклятий, разрушая незыблемое. В дверь каждого контейнера были вмонтированы часы, оповещающие о том, сколько минут осталось у узников, именно с них и следовало начать. Если разрушить механизм отсчёта времени, то это, конечно, не заставит стены перестать двигаться, но значительно уменьшит их ход, и вместо получаса на размышления будет целый час. Самая прочная из деталей, выполняющая роль клюва моего пингвина, принялась методично разрушать оболочку часов. Если проблему со временем мне удалось бы решить уже через минуту, то неминуемый ход стен меня до сих пор настораживал. Нужен был клин, и для этого прекрасно бы подошли лапы, я позволил им разделить рунный рисунок на двери, перебив его целостность. Клин не позволил рисунку срастаться воедино. Оглянувшись на Флер, я заметил, что она снесла уже половину рунного замка двери. Хоть большинство огня и поглощалось заклятиями, часть из него все равно приносила ущерб двери. Мне же оставалось применить лишь одну последнюю уловку.

      Сердце пингвина, заставляющее его быть таким уморительно живым и милым, могло связать все заклятия воедино, заставив их слаженно работать. Как известно, что-то живое и имеющее сердце уничтожить было проще простого. Правда, для того, чтобы осуществить эту уловку, мне нужно было вывернуть нашу с Флер связь. Мне было просто необходимо, чтобы она заполнила меня любовью Флер. Это было вторжением в самое сердце, но, если подумать, Флер первой начала жульничать, позволяя себе так глубоко забраться в мою душу. Проще всего вейлам удаются созидательные заклятия, ведь их магия и сама их суть всегда создаёт симпатию, а из неё чаще всего и зарождается жизнь. Глубоко дыша в попытке успокоиться, чтобы воспользоваться самой бесшабашной уловкой из всех возможных, я совершенно неожиданно понял, что весь мой план трещит по швам. Слишком сильным был мой гнев на устроителей турнира, так что успокоиться никак не удавалось, а с момента начала испытания прошло уже семь минут.

      — Знаешь, Гарри, я что-то никак не пойму, ты что пытаешься открыть дверь, изображая перед ней разобиженного на весь мир ёжика? — неожиданный вопрос Алисы рассмешил меня, заставив на мгновение почувствовать ту самую лёгкость, так необходимую мне для того, чтобы пробраться к Флер в душу. Должно быть, в это мгновение связь заработала так, как ей было положено, а быть может, Флер просто почувствовала то, что втайне всегда мечтала ощутить от меня. В изумлении она замерла на месте, и очередной огненный шар погас в её руке. Честно говоря, когда я думал о том, что будет забавно оказаться хозяином этой связи, я даже и представить не мог, что будет так легко запрыгнуть на неё, но так сложно управлять. Казалось, что к моим ногам был привязан многотонный груз, и я стремительно тонул в том пылком водовороте вейловских чувств, в котором оказался. К счастью, для того, чтобы создать заклятие сердечника, мне не нужно было слишком долго быть настолько переполненным ощущениями тепла и любви, поэтому, как только в моей руке затрепетало сердце механизма, я поспешно ретировался прочь, позволяя себе вновь быть отстранённым и спокойным. Убедившись, что с заклятием все прошло удачно, я заколдовал сердечник заклятием холода, позволяя ему пройтись по всем связям, делая руны на двери хрупкими. Так что, когда моя уловка сработала, я просто дёрнул и разрушил весь безукоризненный магический узел, который организаторы турнира наверняка создавали несколько дней. Дверной замок щёлкнул и дверь открылась, над моим контейнером вместо имени высветилось, сколько мне понадобилось времени для того, что преодолеть препятствие. Девятнадцать минут и сорок три секунды.

      — Ты не находишь, что все это было не так уж и сложно? — жизнерадостно усмехнувшись, спросила Алиса. Кажется, мне все-таки придётся с ней основательно поговорить на тему серьёзности и опасности глупых затей волшебников. Главное, чтобы она не стала, в защиту своего участия в этом мероприятии, напоминать мне о том, что я сделал со всеми учениками школы не так давно.

      — Нет, не нахожу. Скорее всего, большинство выпускников нашей школы не смогли бы открыть эту дверь за полчаса. Только ликвидаторы заклятий справились бы с этой задачей как следует, распутывая руну за руной, и справились бы с этой задачей минут за десять, — нависнув над младшей сестрой, лучшим тоном рассерженной Макгонагалл шипел я. — Хоть нам всем и были выданы подсказки, способные разрушить эту… абракадабру, как видишь, не все понимают, как и куда их использовать.

      Громкий треск ознаменовал то, что Флер разрушила к чертям дверь контейнера, справившись за двадцать две минут семнадцать секунд. Габриэль, должно быть, так же, как и Алиса, сказала что-то, что заставило Флер начать возмущённо ругаться. Но бесчеловечный лязг, с которым Виктор тянул дверь бункера, пытаясь его открыть, оборвал импульсивную речь вейлы. Мы с Алисой были крайне заинтересованы тем, что вытворял Виктор, так что подбежали к Флер и Габриэль, чтобы лучше увидеть, что он делает. Крам, воспользовавшись дельным советом Флер, долбил руны огненными заклятия, после каждого дёргая дверь на себя. Разумеется, большая часть силы заклятий уходила, как выразилась Флер, в параллельный мир сдерживающих заклятий. Правда, вейловский огонь был куда сильнее, чем тот, что создавал Виктор, но он уже смог снять половину заклинания прежде, чем его терпение лопнуло и он решил действовать напролом. После очередного залпа заклятий Крам изо всех сил дёрнул дверь, и она поддалась, открыв проход, вполне достаточный для того, чтобы из контейнера выскользнула Гермиона. Его время составило двадцать семь минут ровно.

      — На самом деле дверь легко поддалась бы, если бы ты разрушил ту руну, что нарисована на самом низу двери, именно она создавала земельные помехи, которые мешали открыть дверь, — тут же выпалила Алиса, когда тяжело дышавший Виктор и Гермиона подошли к нам.

      — Но зато он показал, насколько силен, — восхищённо смотря на Крама, пробормотала Габриэль. Её акцент был куда более заметным, чем у сестры.

      Оставались последние минуты отведённого срока на выполнение испытания, поэтому в нашу сторону приближались организаторы. Габриэль и Алиса одновременно вцепились в руки Флер, очевидно, опасаясь того, что она выкинет что-нибудь непоправимое. Сейчас я был относительно спокойным и, если и хотел как-нибудь позлить организаторов турнира за идиотизм одного из них, то собирался сделать это чуть позже, под финал этого замечательного турнира, чтобы он стал самым запоминающимся на ближайшие пару лет.

      — Мне следует извиниться перед вами за нетактичное поведение Людо Бэгмена. Кажется, с самого начала турнира он ни разу не удосужился корректно объяснить для вас суть испытаний, — дипломатично сказала Амелия Боунс, как только судьи оказались рядом с нами. Флер окинула перемазанного жёлтой мазью Бэгмена таким уничижающим взглядом, что Алиса толкнула меня вперёд, чтобы между Флер и судьями появился буфер.

      Бесспорно, с Алисой стоило поговорить на тему, кого стоит защищать в нашей семье, а кого нет. Последние секунды испытания толпа скандировала хором. Седрик открыл дверь через минуту сорок семь секунд после истечения времени. Убедившись в том, что все чемпионы открыли свои контейнеры и освободили своих узников, судьи отправились изучать то, как мы открыли двери. Думаю, что дверь Флер сможет поведать им только о том, как сильно она на самом деле хотела их всех испепелить. Пока организаторы делали заметки, мы отправились в палатку в цепкие руки мадам Помфри. Убедившись в том, что никто не пострадал, и выдав Флер и Виктору, как мне показалось, бешеную дозу восстанавливающего зелья, целительница успокоилась, отпустив нас, чтобы мы смогли услышать свои оценки. Которые оказались на удивление любопытными: за необычайную ловкость и находчивость, а также за самое быстрое время я получил сорок восемь балов; Флер за полное пренебрежением правилам и огромный магический потенциал получила сорок пять балов; Виктор, показавший недюжую физическую силу получил сорок два бала, и только Седрик, справившийся почти на две минуты позже указанного срока, а значит, по мнению организаторов, добывший лишь тело своего узника, получил тридцать четыре балла за то, что все сделал по правилам. В результате, как и хотел покалеченный Бэгмен, наше положение в финальном рейтинге изменилось: я перебрался с последнего места на третье, среди лидеров ничего не поменялось.

      — А знаете, что знаю я и из-за чего вы почувствуете себя обманутыми? — Эмбер была первой, кто подбежала к чемпионам, когда оценки были объявлены и родители с друзьями чемпионов стали спускаться с трибун. Гермиона и Чжоу как-то слишком виновато улыбались, смотря на своих чуть припозднившихся чемпионов. — Когда стены почти подошли к креслам, на которых сидели узники, задняя стенка исчезла, чтобы узники смогли выйти, если бы их чемпионы не смогли их освободить.

      — Что ещё? — недовольно спросила Флер. Эмбер выглядела слишком счастливой, так что должен был быть ещё один подвох.

      — Крыши не было, — с лёгкой улыбкой призналась Гермиона.

      Все больше друзей и родственников уже спустились с трибун, так что очень скоро мы оказались разделёнными на маленькие группки. Теперь можно было бы спокойно беседовать, не опасаясь того, что кто-то из посторонних услышит взволнованные причитания матерей других чемпионов.

      — Когда вы с Флер одновременно зарядили в Бэгмена, это было феерично, — к нам подлетел радостный Сириус. — Мы с Клэр поспорили, как вы отреагируете, когда Людо скажет свою эпическую речь. Я выиграл целую тысячу галлеонов.

      — Признаться честно, я даже и предположить не могла, что ты выйдешь из себя, — Клэр явно была раздосадована тем, что проиграла такую сумму. — Я вполне могла ожидать такого от Флер с её маниакальной, как и у Гаспара, страстью к защите Габриэль, но чтобы ты повёл себя так несдержанно... Только поэтому я и согласилась на увещевания Сириуса очаровать Бэгмена, чтобы он сказал вам эту чушь про то, что узников раздавит.

      Если бы Франческа вовремя не дёрнула Сириуса назад, то он непременно получил бы от нас с Флер. Вот, значит, кому мы были обязаны тем, что наша с ней связь стала такой... прочной. Озарение, открывшееся мне в это мгновение, казалось, даже заморозило воздух вокруг. Клариссе совершенно не нужно было выиграть, ей нужен был только повод для того, чтобы раззадорить нас с Флер. А уж Флер, всегда немного пользующаяся моей апатичностью, была бы захвачена врасплох тем гневом и ненавистью, что меня охватили, и не смогла бы разорвать пуповину для переманивания эмоций. Кларисса заставила нас с Флер заглянуть друг в друга настолько глубоко, что тонкая верёвка из перетёртых нитей, наконец, сплелась в канат должной толщины.

      — Браво, маэстро! — чуть склонив голову, с усмешкой сказал я Клариссе. Клэр чуть самодовольно улыбнулась, принимая свою похвалу.

      — Я куда лучше тебя знаю, как играть чувствами, милый, — в её голосе не было никакого смущения. Она прекрасно поняла, что все её мотивы раскрылись, но была готова их отстаивать. Упрямая ведьма, слишком заигравшаяся в эксперта по чужим душам.

      — А я прекрасно знаю, как их разрушить, — обняв тётку, чтобы только она услышала мои слова, шепнул я Клэр на ухо. — Так что подумай, моя милая тётя, не заполучит ли дочь мертвеца проклятие своей матери?

      Кажется, мои научные изыскания оказались весьма верными, и Кларисса действительно испугалась, услышав последнее предупреждение о невмешательстве в нашу с Флер жизнь. Ей бы стоило сказать: "Браво, маэстро!" и кланяться мне в пол, но я не настолько самовлюблён, так что для полной удовлетворённости мне вполне хватило её испуганного взгляда.

      — Близнецы обещали, что добудут пятиярусный кремовый торт с моей фигуркой на вершине, если я выиграю это испытание. Давайте узнаем, удалось ли им справиться со столь сложной работой, — все рассмеялись, услышав моё предложение, так что вскоре мы двинулись к школе, чтобы насладиться по-настоящему прекрасным тортом, который близнецы подговорили испечь домовиков. Правда, на нем была не только моя фигурка, но и всех остальных чемпионов: они располагались на ярусах в соответствии с тем, какое место заняли. На пятом ярусе была фигурка Бэгмена, залитого сливками.

     Моя память о жизни до поцелуя дементора была довольно скудной. Эмоции, которых я лишился, забрали с собой самую яркую часть моего прошлого. Все, что мне осталось, это бледные сухие факты. Иногда мне хотелось их как-нибудь приукрасить, чтобы утраченное вернулось назад. То, что я сделал днём, во время испытания, со связью вейлы и её возлюбленного, показало мне, как много эмоций на самом деле должен испытывать нормальный человек. А ещё оно раскрыло мне глаза на то, как сильно вейлы могут любить. Куда сильнее, чем нужно для простого человеческого счастья.

      Выбравшись из школы после отбоя, я присел на скамеечку во внутреннем дворике убийцы. Из тех разрозненных воспоминаний и сновидений, которые сохранились в моей памяти, я смело мог сделать вывод о том, что корону и титул "Неудачник по жизни" этот парень заслуживал больше, чем я. Несмотря на то, что только Флер могла знать, где я нахожусь, благодаря нашей связи, я смог научиться чувствовать, когда она была рядом. На самом деле, это было не так уж и сложно: в воздухе всегда появлялся чуть пряный аромат её магии, и, чем ближе ко мне была Флер, тем спокойнее мне было на душе. Будто она была моим любимым старым свитером, в который так хочется закутаться холодными вечерами, сидя перед камином, когда за окном воет жуткая метель. Кажется, ради того анонимного послания Скитер я перечитал слишком много женских романов, и теперь мыслил слегка странно. Как бы там ни было, я просто чувствовал, когда Флер была рядом.

      — Ты собираешься вечно стоять за моей спиной? — смахнув грязь и пыль с остальной части скамеечки, спросил я. Поняв, что её рассекретили, Флер уже не стала бесшумно красться, чтобы присесть рядом со мной.

      — Как ты узнал, что я рядом? — протянув мне сливочную тянучку, Флер облокотилась на моё плечо, начав поедать свою сладость.

      — Это секрет, — прижав свою нахальную спутницу поближе, чтобы защитить её от ночного ветра, а себя от удара по рёбрам, самодовольно ответил я. — На самом деле, я не знаю, как ответить на твой вопрос. Я просто чувствую, что ты где-то поблизости. А как ты знаешь, где я нахожусь?

      — Тебе не понравится мой ответ, — чуть усмехнулась Флер, положив свои руки поверх моих. Её ладошки были очень тёплыми. — После того, как связь обретает силу, мы можем чувствовать своих мужчин, и в основном, нас к ним влечёт запах.

      Да, действительно, мне не слишком понравился её ответ. Мне вообще не нравилось все, что касалось вейловской магии. Слишком уж сложной она была и никак не хотела укладываться в разумные рамки. Эту магию никак не получалось разложить по полочкам, чтобы понять, что из чего вытекает, и как так получилось, что у столь человечных женщин могли быть крылья. Я вполне смирился с тем, что они держали огонь голыми руками, но факт того, что им нужно сбрасывать крылья раз в год, до сих пор казался мне чем-то фантастическим.

      — И каков же мой запах? — это с самого начала был вопрос, которого не стоило задавать, и на который не стоит знать ответ. Флер тихо рассмеялась, повернув голову, она уткнулась носом в мою шею, сделав глубокий вздох.

      — Ты пахнешь полынью и пылью, — шепнула она, поцеловав меня в подбородок, — и я сказала — в основном по запаху. Ни ты, ни я не относимся к нормальному большинству. Я тебя слышу. Слышу стук твоего сердца.

      С этим, пожалуй, я ещё мог смириться. Флер, едва касаясь своими пальчиками моих кистей, выписывала на коже витиеватые узоры. Она была настолько увлечена этим занятием, что её даже не напугал громкий волчий вой со стороны Запретного леса. Сегодня было полнолуние, так что Люпин, возможно, вместе с Сириусом, носился сейчас по лесу, вспоминая далёкие школьные времена, когда их жизнь была куда проще и счастливее.

      — Ты ведь заранее знал, что у Рона не получится правильно сварить зелье, поэтому поменял бокалы? — неожиданно прекратив свои гипнотические прикосновения, спросила Флер.

      — Ох, Рон! — весело рассмеялся я, вспоминая произошедшее за ужином.

      Если честно, мне казалось, что самым ярким позором Рона Уизли в этом году будет случай с ведром воды, вылитым на голову не той девчонки, но, как известно, я никогда не был хорош в прорицаниях. У моего славного рыжего друга были все нужные ингредиенты для как минимум пяти различных зелий, с помощью которых можно было не просто проучить, а зверски наказать обидчика. Но Рон, может, от незнания предмета, а может, из-за банальной лени, выбрал самое простое из них. Правда, он, должно быть, не прочёл то, что было написано мелким шрифтом в сносках о том, что будет с человеком, выпившим зелье, если сварено оно будет не на должном уровне. Разумеется, Рон старался, но, вероятно, где-нибудь на тридцатой минуте варки он пошевелил субстанцию пару лишних раз по часовой стрелке, забыв после этого сделать несколько обратных кругов; или, возможно, добавил на пару щепоток больше толчёных жуков, чтобы эффект был сильнее. Как бы там ни было, Рон где-то ошибся, так что зелье, хоть и было нужного цвета и консистенции, к тому моменту, как он бросил в него волосок, было не слишком качественным продуктом для употребления.

      Так что, когда все мы собрались на ужине и Лаванда сделала глоток воды, выступившей катализатором, то вся школа лицезрела картину превращения миловидной блондинки в Халка. Нет, разумеется, мисс Браун не стала в несколько раз больше, сильнее и яростнее, но она превратилась в зелёное существо. Вместо того, чтобы кланяться Рону в пол и называть его Господином при каждой их встрече, Лаванда превратилось в ЭТО. Прежде, чем Рон сознался в том, что случилось и для кого это было придумано, Снейп чуть шкуру с меня не содрал своим совершенно необоснованным подозрением. То, что я единожды проклял всю школу, ещё не означало, что я буду делать это постоянно. А вот когда Макгонагалл привела сознавшегося во всем Уизли в Больничное крыло, чтобы он смог рассказать мадам Помфри, что за зелье использовал, то Снейп, совершенно не сдерживаясь в выражениях, отчитал его так, что Помфри пришлось наложить на него заклятие немоты. В ту минуту я подумал, что он её как-нибудь проклянёт за такую дерзость, но одного рассерженного и возмущённого взгляда Поппи Помфри хватило для того, чтобы Ужас Подземелий ретировался прочь. Мне непременно стоило потренировать такой взгляд перед зеркалом.

      — Надо отметить, что этот Уизли немного никчёмен, — тихо шепнула Флер, создавая вокруг нас согревающее заклятие. Встав со скамейки, я потянул Флер за собой, кажется, на сегодня с нас ночных посиделок было достаточно.

      — Немного, — я согласился с ней. Дверь во внутренний двор, как обычно, закрылась за нами, но дверной замок не щёлкнул. Кажется, теперь "Неудачник года" не охранял это местечко, позволив магии Хогвартса захватить его в своё управление.

      Миссис Норрис настигла нас в одном из школьных коридоров и, игриво махнув хвостом, побежала дальше. Интересно, чем Флер смогла подкупить кошку? Заинтересовано взглянув на Флер, я кашлянул, привлекая её внимание к себе.

      — Что? — искренне не понимая, спросила она. — Я всего лишь создавала веточку кошачьей мяты, когда слышала цокот её когтей.

      Кошачья мята! Любопытно, почему это не пришло на ум мне? Мы столько лет боролись с этой кошкой, пытаясь не попасться ей ночью в коридорах школы, а оказывается, её всего лишь нужно было подкупить.

      — Ты узнала об этом от Луны, да? Только ей удаётся ходить по школе ночью, совершенно ничего не страшась, — должно быть, в том, что Флер проводила с ней так много времени, был свой плюс. В последний момент запрыгнув на начавшую передвигаться лестницу, мы были уже на полпути к башне Гриффиндора, когда Пивз уронил доспехи в одном из коридоров. Краем глаза я заметил пушистую стрелу, пронёсшуюся по коридору, чтобы вовремя поймать нарушителя спокойствия. Кажется, тот, кто подговорил Пивза, сейчас попадётся в коготки миссис Норрис.

      — Когда я была чуть моложе, примерно возраста Алисы, то мы с Франческой провели над Морганой небольшой эксперимент, — чуть сморщив носик, призналась Флер.

      — Так вот как, значит, вы ставили опыты над животными, — усмехнулся я. — А ты в курсе, что наш декан обращается в кошку?

      — Да, — задорно рассмеялась Флер. — Один раз в коридоре меня поймала именно она, следующим утром профессор Макгонагалл вернула мне веточку мяты. Настолько пристыженной я не чувствовала себя даже когда… Да никогда!

      Тихо посмеиваясь, представляя себе эту картину, я назвал Полной Даме пароль. Несмотря на поздний час, Джордж сидел на диване перед камином, нервно посматривая на вход в гостиную. Заметив нас, он разочарованно вздохнул и снова уткнулся в свою записную книжку. Миссис Норрис сегодня охотилась за Фредом.

      — Приятных снов, Флер, — поцеловав её в щеку, я подхватил Мерлина, нагло растянувшегося у входа в женское крыло, и направился в свою спальню. Уже сегодня нам предстояло начать отработку, так что стоило быть хотя бы выспавшимися, чтобы не набрасываться на особенно одарённых учеников с угрозами.

      Сразу после завтрака, на котором Фред и Джордж устроили настоящее представление во время чтения первой школьной газеты, Макгонагалл выдала нам с Флер примерный план, на который мы должны были опираться во время проведения занятий для отстающих. Разумеется, нам с Флер была куда интереснее газета, чем план занятий. Я почти уверен, что за этим превосходно иллюстрированным печатным изделием стояли Луна и Алиса, скорее всего, и близнецы приложили к нему руку, по крайней мере, большую часть смешных историй из жизни учеников и гостей школы предоставили они. Возможно, даже Гермиона была замешана в выпуске этого полурегулярного издания. Поразительно, что я не смог заметить, когда они все это провернули, но, в защиту самого себя, стоит сказать, что я был немного занят подготовкой к прохождению третьего испытания турнира и своими прочими личными изысканиями. Лишь во время обеда я удосужился взглянуть на план занятий, после чего безжалостно его порвал.

      — Кажется, один из преподавателей клуба незнаек собирается вести занятия по своему личному плану, — тоном профессионального диктора, используя чайную ложку в качестве микрофона, продекламировала Луна.

      — Почему клуб незнаек? — именно этот вопрос интересовал меня больше всего после прочтения газеты. Ребята смогли очень корректно, даже витиевато, описать, почему именно Гарри Поттер, Дафна Гринграсс и Флер Делакур стали преподавателями этого клуба, также плавно намекнув, что, возможно, в дальнейшем к нашему составу присоединится кто-нибудь ещё.

      — Мне показалось очень оригинальным это название. К тому же, есть такой чудесный литературный персонаж, о нем вспомнил Виктор, — беспечно пожала плечами Луна, будто уж я должен был догадаться обо всем сам. — К тому же, Флер и Дафне оно понравилось.

      — Почему я узнал обо всем последним? Хотя нет, не отвечайте, — поспешно отказался я, увидев радостное выражение на лице Флер. Могу поклясться, она очень хотела ответить на мой вопрос и буквально ждала, когда я его задам.

      — Зануда! — бросив в меня кусочком салата, обиженно заявила Флер.

      Когда послеобеденные занятия закончились, я занял своё любимое место в библиотеке, чтобы выполнить домашнее задание. Дело это оказалось довольно лёгким, особенно если учесть, что я зачаровал несколько перьев, чтобы они писали сразу же несколько сочинений. В конце мне оставалось только написать собственный вывод к этим сочинениям. Так что я справился со всеми своими делами довольно быстро, когда взвинченная Дафна забежала в библиотеку. Бегло осмотрев помещение, смерив уничижающим взглядом парочку первокурсников, она заметила меня, и стало вполне очевидно, какое место она займёт, чтобы избежать излишнего внимания.

      — Почему ты так волнуешься, Дафна, ты всегда сможешь проклясть тех, кто будет тебя раздражать, так, что их не смогут расколдовать до конца года, — собрав свои вещи, чтобы Гринграсс смогла расположиться за столом, поинтересовался я. Я не испытывал никакого волнения по поводу предстоящих занятий, хотя для меня это было нормально.

      — Я не люблю, когда на меня обращено столько внимания, — устало помассировав виски, призналась Дафна. Второкурсник Когтеврана, уронивший стопку книг, перепугал её, так что Дафна подпрыгнула на стуле, злобно зыркнув на несчастного мальчишку.

      — Не переживай так, это лишь очередная отработка, — беспечно пожал плечами я. Мадам Пинс ухватила неряшливого мальчишку за ухо, под конвоем выведя из библиотеки.

      — Это третья моя отработка, — тихо призналась Дафна. Ох, великий Мерлин, неужели есть такие люди, у которых за четыре года обучения в школе будет лишь третья отработка?!

      За час до назначенного времени Дафна ушла подготавливаться к занятию. Мне даже стало интересно, не сделает ли она себе пучок и не оденет ли очки для пущей строгости. Я оказался первым студентом, перешагнувшим порог класса, выделенного для клуба незнаек. Дафна, хоть и удивилась, но благодарно кивнула мне. Нет, она не стала придумывать для себя строгий образ, но волосы все же заплела в тугую косу. На её занятие пришло всего семь человек. Трое первокурсников с Пуффендуя, двое гриффиндорцев и двое слизеринцев. Так что целый час Дафна объясняла простейшие взмахи волшебной палочкой и как произносить слова. Разумеется, без взрывов не обошлось, хотя, казалось бы, как простое заклятие левитации могло вызвать такой эффект? Оказалось, что в умелых руках и с лёгкой картавостью — это очень даже легко. А ещё, с помощью все того же заклятия левитации, можно было вызывать поток кипячёной воды. Мне пришлось спрятаться за парту, чтобы не получить этой струёй в лицо.

      — Мордред и Моргана, как у него вообще получилось сделать такое? — сокрушенно качая головой, Дафна убирала следы подпалин и осушала воду. В воздухе остро пахло древесиной, должно быть, температура воды была по-настоящему большой.

      — Не представляю, — просто пожал плечами я, — но было весело.

      На моё занятие пришла парочка гриффиндорцев со второго и третьего курса, а также Невилл. Всего пять человек и все с моего факультета, даже обидно, что ребята с остальных факультетов не посчитали меня достойным для своих незаурядных умов. По большей части, у моей пятёрки не получались одни и те же заклятия, хоть они и были с разных курсов. Отсутствие нормального учителя по защите имело отрицательное значение для всех. Моё занятие не прошло без эксцессов: Невилл настолько преуспел в заклятии щита, что отбросил им от себя младших мальчишек, которые, падая, задели парней, тренирующихся в трансфигурационных заклятиях. Так что к концу занятия трое из моих учеников красовались с ушами, которым бы позавидовал слонёнок Дамбо.

      На занятие Флер пришло двадцать старшекурсников со всех четырёх факультетов. Такое единение да в мирных целях, которые никак не затрагивали бы мисс Делакур. Ох, вот уж на этом занятии я создал столько барьерных заклятий, чтобы мешать парням быть близко к Флер, что мог смело заказывать для себя значок "Стоп-мастер". На этом уроке несчастных случаев было столько, что не перечесть. Нам с Флер даже пришлось отправить парочку ребят к мадам Помфри, потому что у самих не получилось избавить бедолаг от последствий их неумелых заклятий. Было бы здесь двадцать евнухов, то занятие прошло бы как по маслу, но, увы и ах, не всем моим мечтам суждено сбываться.

      — Это была катастрофа, тебе не кажется? — починив разбитые парты, спросил я у Флер.

      — Двадцать необузданных парней, которые и не думали даже о том, как произносить слова заклятий и делать взмахи волшебной палочкой — это была масштабная катастрофа. Даже хуже, чем то, что ты наделал, когда мы все это получили, — согласилась Флер, восстанавливая разбитые окна.

      — Пожалуй, я сама расформирую отстающих студентов, чтобы впредь таких ситуаций больше не повторилось, — Макгонагалл прервала нашу милую идиллию по усовершенствованию бытовых чар. Флер внимательно наблюдала за профессором, наверное, пытаясь понять, услышала ли она нашу беседу. Лично меня этот вопрос совершенно не волновал, поэтому, изящно взмахнув волшебной палочкой, я отправил все свечи, которые смогли уронить парни, обратно к потолку.

      — Как скажете, — улыбнулся я, повернувшись к профессору. — И постарайтесь сделать так, чтобы в моем ведении были слизеринцы. Это так оскорбительно, когда ученики этого факультета не приходят на занятия, только лишь из-за того, что их учителем должен быть гриффиндорец.

      Я почти физически ощутил, как Флер за моей спиной закатила глаза, погасив в зародыше желание отвесить мне подзатыльник. Кивнув Макгонагалл на прощание, Флер подхватила меня под руку и вывела из кабинета.

      — Серьёзно? Ты посмел порекомендовать декану, как ей лучше заниматься своей работой? — обречённым тоном спросила Флер, стремительно уводя меня подальше от профессора Макгонагалл.

      — Моя пожелание прозвучало таким образом? — с усмешкой спросил я, взглянув на возмущённую Флер. Ущипнув меня за руку, Флер наконец рассмеялась, перестав заботиться о том, что что-то может выйти из-под контроля. Хотя, если говорить начистоту, её занятие было самым бесконтрольным из всех.

      Профессор очень ответственно подошла к этому вопросу, и уже на следующий день у каждого из нас было по паре представителей каждого факультета. Слизеринцы особенно не любили, когда я делал им подсказки. Они считали, что все лучше знают, так что они чаще всего попадали в больничное крыло после наших занятий. Меня даже несколько раз вызывали на разговор с директором из-за этих инцидентов, но каждый раз я давал вполне правдивый ответ, почему так вышло, что ученики этого факультета оказались у мадам Помфри. Не то чтобы я ставил перед собой цель специально их поучать, но феерическая неспособность сдерживаться некоторых из первокурсников, да и второкурсников, порой приводила к весьма интересным последствиям. Именно поэтому мои ученики так часто и оказывались в больничном крыле. Без экспериментов нет открытий. Неторопливо, но уверенно приближалось время последнего испытания, а с ним и конца учебного года. Дальше откладывать задуманное было бессмысленно. Я вертел свинцовую коробку с кольцом в руках. Можно было подумать, что там был криптонит, способный причинить мне колоссальный вред. Но нет, там был лишь крестраж Тёмного лорда, который уже никак не реагировал на моё присутствие. Правда, как говорилось во всех книгах, прочитанных мной о крестражах, слабых духом людей эти вещи могли сломить и, овладев разумом, уничтожить их, вернув к жизни носителя.

      Этот поход я планировал очень тщательно и, если честно, до сих пор не был уверен в том, что мне стоило делать это.

      — Хозяин, мисс Делакур выпила зелье, — радостный Добби появился рядом со мной, предупреждая о том, что теперь отступать уже было бы глупостью.

      — Хорошо, перенеси меня к ней, — взяв меня за руку, Добби перенёс меня в комнату, выделенную француженкам. Эльф усыпил остальных девушек своими чарами, а Флер подлил специальное зелье. Мне нужно было куда более глубокое влияние на неё, чтобы Флер не проснулась посреди ночи, поняв, где я нахожусь и что мне, возможно, угрожает опасность.

      Когда Флер спала, было намного проще манипулировать нашей связью, не нужно было испытывать каких-то особых эмоций, лишь быть с ней, так сказать, на одной волне. Расслабленная и спокойная, она была почти как я в любое время суток. Последние две недели я очень тщательно тренировался влезать в чужие головы. В основном проворачивая этот финт в библиотеке или на занятиях для отстающих. Возможно, именно из-за меня у парочки ребят так ничему и не получилось научиться, хотя, скорее всего, они просто-напросто сами были не блистательными волшебниками. Так что к этой попытке проникновения в чужую голову я готовился очень тщательно.

      — Легиллименс!

      Проникать в сознания бодрствующих людей было намного проще. Они, если можно так сказать, думали линейно, исключительно о поставленной задаче. Флер же спала, и в её голове только что розовых летающих единорогов из плюша не было. Хорошо, что никаких странных магических существ в её голове не было, но от этого её мысли не казались более прямолинейными. Флер снился песчаный берег, и она брела по нему, явно наслаждаясь солнцем и тёплыми волнами. Периодически эта чудная картина прерывалась, и Флер оказывалась в Хогвартсе. В комнате, которую я видел в первый раз в жизни, хотя, с учётом того, что это был сон, это должно было быть нормально. Её видения все время менялись, как будто Флер не могла определиться, или пыталась проснуться от одной фантазии, попадая в другую. Прежде всего, мне нужно было, чтобы она определилась, и её сон стал более спокойным. Когда видение в очередной раз поменялось, мы оказались в гостиной Гриффиндора, сидели с ней на диванчике перед камином. Вернее, Флер сидела, а я лежал, явно наслаждаясь тем, как она перебирала мои волосы. Что же, столь интимное сновидение значительно облегчало мне задачу: мне не пришлось бы вводить в её сновидение себя.

      — Знаешь, я тут подумал, может быть, мы поужинаем где-нибудь в Лондоне? — прежде чем я смог начать управлять самим собой в сновидении Флер, Гарри из сна заговорил первым. Никогда бы не подумал, что Флер хотела побыть со мной наедине где-нибудь вдалеке от школы. Хотя, если подумать, это было не такое уж и неисполнимое желание, и иногда мне и самому хотелось бы оказаться подальше от школы с её слухами и маниакальным интересом к чьим-нибудь любовным успехам или неудачам.

      — Только не в Лондоне, — Флер с энтузиазмом откликнулась на предложение Гарри. — Я хотела бы показать тебе своё любимое кафе в Париже. Франческа сделала мне журналистский порт-ключ между Лондоном и Парижем, так что мы могли бы просто исчезнуть утром в субботу и вернуться вечером воскресения.

      — Да, — у моего двойника была такая довольная рожа, что даже странно. Поднявшись с дивана, Гарри из сна довольно уверенно, по-хозяйски, поцеловал Флер в губы. Хорошо, думаю, что дальше лучше не заходить в чужие сны. — Но прежде, чем мы отправимся в это небольшое приключение, пообещай мне, что будешь крепко спать этой ночью и не беспокоиться обо мне, что бы ни случилось.

      — Но...

      Упрямую Флер даже во сне было сложно заставить действовать именно так, как было нужно мне, так что я снова поцеловал её, чтобы прервать поток аргументов против моей просьбы.

      — Просто пообещай мне не беспокоиться, что бы ни случилось, я все равно вернусь к тебе, — эти слова вполне могли бы исходить от моего двойника из сна и быть фантазией Флер, только вот они были сказаны мной и были правдой.

      — Хорошо, — Флер счастливо улыбнулась, поцеловав меня. На этой томной ноте я покинул её сон, оставив фантазию Флер идти своим чередом. Взглянув на безмятежно спящую девушку, я очень надеялся, что никак не навредил её сознанию своим вмешательством. Одно дело — внушать неполовозрелым подросткам, которые ещё верили в Санта-Клауса и Святого Патрика, произносить слова заклятий с ошибками, чтобы посмотреть, какой будет эффект, если поменять пару букв в слове или пару жестов. Корявое выполнение различных заклятий подростками и смешные эффекты этих заклятий были самым забавным, что происходило со мной во время часов отработок. Мне было совершенно все равно, что я вторгался в их сознания, но, если честно, я очень переживал из-за этого проникновения. Надеюсь, завтра утром Флер не запустит в меня огненный шар, когда увидит. Не хотелось бы начинать день с попыток убежать от рассерженной вейлы, которая всегда знает, где ты находишься.

      — Проследи за тем, чтобы девочки спокойно спали всю ночь, особенно Флер, — отдав Добби последние указания перед тем, как он перенёс меня к двери внутреннего дворика, я направился прямиков в Запретный лес.

      Возможно, это не самая моя умная идея, но, по крайней мере, она была на третьем месте по продуманности и спланированности, правда, она была единственной из моих идей, которая могла причинить мне реальный физический и эмоциональный вред. Карта со второго испытания осталась у меня в качестве трофея, как, собственно, и детали из мешочка для прохождения третьего испытания. Я снова сделал из них пингвинчика, и теперь он ходил по каминной полке в гостиной Гриффиндора и всегда громко кричал, когда кто-то из профессоров оказывался в коридоре, ведущем в нашу гостиную. Так что, вооружившись картой, я целеустремлённо шёл к деревне кентавров. На этот раз я шёл по маршруту, придуманному для меня организаторами Турнира. К счастью, на этом пути уже не было никаких ловушек и опасных животных, так что я уверенно шагал по хорошо прочищенной тропинке к деревне магических существ, которые, возможно, могли пристрелить меня закалённой стрелой с расстояния больше сотни метров. Несмотря на то, что кентавры были очень разумные, буквально до хорошей безумности разумными, я не совсем представлял, как следовало себя вести: идти бесшумно, чтобы не привлекать их внимания, или наоборот шуметь, чтобы они знали, что к ним кто-то приближается. Хотя о кентаврах я беспокоился намного меньше, чем о русалках.

      — Молодой Поттер, мы знали, что ты придёшь, — кентавр, разнявший нашу с Флер семейную склоку, поджидал меня у подходов в деревню. Фактически, он стоял на месте крушения колесницы. На дереве, в которое она врезалась, остались приличные отметины.

      — Значит, вы знали и то, по какой причине я приду, — меньше всего мне хотелось вести этот запутанный разговор, в котором каждый собеседник думает, что знает все наперёд и говорит второму простую истину почти стихами. Словно спор магистра Йоды с самим собой.

      — Ты хочешь спросить у нас, как перестать видеть упущенные возможности, — довольно уверенно сказал кентавр. Кажется, этот народ очень не любил, когда кто-то начинал беседу первым.

      — Не совсем, — честно говоря, мне казалось, что эта способность стоила дороже всего золота, что было на этой планете. Только бы научиться ей управлять, не расставшись с тем крохотным кусочком души, что остался у меня, и тогда становилось понятно, почему волшебники, разделившие свою душу, были столь могущественными: они просто знали, как нужно поступить, чтобы победить.

      — Ты боишься стать истуканом, но это неизбежно, если не верить в великую силу магии, — кентавр, имени которого я не знал, и, если честно, не хотел бы узнать никогда, самодовольно засунул большие пальцы за кожаный пояс, на котором висел его колчан со стрелами. Мне кажется, если бы он перекатил зубочисткуиз одного уголка рта в другой и смачно сплюнул на землю, то и это бы он сделал с таким видом, будто в каждом его поступке скрыт великий вселенский смысл.

      — Вообще-то, я хотел спросить, не знаете ли вы, как подчинить эту способность себе, но раз звезды не подсказали вам заранее ответа на этот вопрос, то, видимо, этот разговор для другого часа, — протянул я в лучших традициях профессора Трелони самым замогильным тоном. Кентавр оскалился на мою выходку, и рука его дёрнулась к рукоятке кинжала, висящего на поясе, но, видимо, ему все же было приказано привести меня в деревню живым, а может, он просто решил не связываться с магическим сообществом, когда оно узнает, что кентавры убили позолоченного мальчика Британии. Самодовольно улыбаясь, я, в сопровождении моего раздосадованного провожатого, оказался в деревне кентавров. Если верить карте, то это поселение называлось Амсанкт. Очень мило.

      — Тебе туда, — мой сопровождающий от души хлопнул меня по спине, указывая на чей-то дом. Получив определённое ускорение, я поостерегся разворачиваться в другую сторону, чтобы сразу же добраться до озера. Кентавры ждали встречи со мной, и раз мой знакомый оказался не слишком блистательным представителем их расы, то вскоре меня должна была ждать встреча с тем, кого действительно уважали.

      — Присаживайтесь, мистер Поттер, — приятный бархатный голос кентавра никак не вязался с его дряхлым видом и пепельной от седины окраской. Будь он лошадью, то из гуманных соображений, заводчик, скорее всего, пристрелил бы его и продал шкуру сапожнику, но, видимо, с гуманными соображениями у волшебников и магических существ туго. Интересно, сколько будут стоить туфли из кордована кентавра?

      Обстановка домика была довольно скудной, должно быть, единственное, ради чего все эти постройки возводились — это чтобы дождь не мог заливать солому и потушить открытый очаг. Помимо соломы в одном углу дома, кентавр был хозяином шкафа, в котором, возможно, хранились посуда и какие-нибудь специи для приготовления пищи. Ещё, как ни странно, в его распоряжении был стул, на котором мог сидеть только человек, так что именно на него я и присел. Не думаю, что мне предлагали насыпать соломы на землю и сесть напротив кентавра у очага.

      — Ты был ведом к нам одним вопросом, — кентавр подкинул несколько поленьев в очаг, чтобы в помещении стало больше света. — Ты хочешь овладеть редким даром, не уступив ему себя. Это похвально.

      Казалось, он разговаривал сам с собой и его это вполне устраивало, но вот только это не входило в мои планы. Несмотря на то, что я немного покопался в голове Флер, она вполне могла проснуться посреди ночи и понять, где я нахожусь. Разумеется, я очень надеялся на то, что этого не случится, а Добби, если что, все же сможет удержать её в школе. Поэтому к долгим разговорам сегодня ночью я готов не был, к тому же, если честно, мне казалось, что самая долгая беседа предстояла мне с русалкой.

      — Давайте перейдём сразу к делу, — довольно поспешно я прервал бессвязные рассуждения кентавра. Хоть голос у него и был очень резвый, с рассудком явно что-то было не так, а возможно, все дело было в весне, и это лишь сезонное обострение. — Возможно ли это?

      — Хозяин истока способен ответить на твой вопрос, — серьёзно, без малейшего намёка на замутнённость и таинственность ответил кентавр. — Но он не любит, когда его беспокоят. Ему нравится лишь когда ему приносят жертвы.

      — Жертву ему я принесу, — довольно спокойно кивнул я, предполагая, что нельзя так просто окунуться в источник. Кажется, его темнейшество лорд Волдеморт должен был сослужить мне прекрасную службу.

      — Тогда ты получишь ответ, — кивнул кентавр. Одно из поленьев громко треснуло и сноп искр, поднявшийся в воздух, осветил на мгновение всю фигуру кентавра. Задние ноги его были перебиты и видно, что срослись неправильно, все его тело было покрыто рубцами, вырисовывающими прекрасную руническую вязь. По всей видимости, вожак кентавров знал толк в качественной деформации своего тела с максимальной магической отдачей. — Но запомни, юный Поттер, если ты все же решишься на погружение, то пути назад уже не будет. То знание, что ты получишь, та цена, которую ты уплатишь, будут очень велики. То, что твоей матери удалось вернуться назад из этого путешествия, ещё не значит, что исток отпустит тебя.

      — Хорошо, — кивнув на слова кентавра, я покинул его чудный дом. Если бы я был вполне нормальным человеком, то, возможно, внял бы его предупреждающим словам и повернул назад, но я был Гарри Поттером, и мне очень уж хотелось взглянуть на исток Стикса. Мой провожатый обнаружился неподалёку, по всей видимости, он думал, что я поверну назад после разговора с вожаком кентавров, но я лишь шутливо отдал ему честь и направился прямиком к озеру, где меня уже ждали. Русалка самодовольно оскалилась, показав мне свои безукоризненно отточенные зубы, и поспешила выйти на сушу. Что-то подсказывало мне, что она не простила моей скромной персоне прошлого столь грубого с ней обращения.

      — Ты вернулся, мой сладенький, — пропела русалка, вновь начав нахально гладить меня по груди. Сцепив зубы, чтобы не сказать что-нибудь, из-за чего она непременно не захочет мне помогать, я окинул её оценивающим взглядом. Матушка-природа явно не спала, когда создавала эту представительницу фауны, и весьма щедро наградила её всеми нужными достоинствами для обольщения. Всеми, за исключением родинок, на её фарфоровой коже не было ни одного цветного пятнышка.

      — Нравится? — должно быть, мой исследовательский интерес не остался незамеченным, правда, был совершенно по-иному интерпретирован.

      — Ты доставишь меня к истоку? — несмотря на то, что это был явный моветон, отвечать вопросом на вопрос, я не мог позволить себе начать эту игру с русалкой. Мало ли, может, они все сплетницы и этот разговор когда-нибудь долетит до ушей Флер, а уж она-то точно оторвёт мне голову.

      — Смотря что ты дашь мне взамен, — каким-то неведомым для меня образом моя рубашка оказалась расстёгнутой, и русалка беспрепятственно водила своими холодными мокрыми пальцами по моему оголённому торсу.

      — Это, — отстранившись от русалки, я достал свинцовую коробочку с крестражем из кармана и открыл её. — Как только я очищу его от проклятия, кольцо станет твоим.

      Некоторое время русалка рассматривала кольцо в коробке и, кажется мне, что расплата натурой ей все же понравилась бы больше, но, наконец, она кивнула и пошла в сторону озера. Облегчённо выдохнув и спрятав коробку обратно в карман, я последовал за своей провожающей.

      — Знаешь, плата твоей матери была куда интересней, — протянула она, хватая меня за руку. Хоть я и тренировался плавать, создавая в Выручай-комнате огромные бассейны, ощущения от нахождения в открытом водоёме весенней ночью были не такими приятными. — Наше путешествие будет не очень долгим, но ты определённо запомнишь его на всю оставшуюся жизнь.

      Прежде чем отважиться на подводное путешествие, я выучил парочку заклятий для того, чтобы дышать под водой, но русалка явно была против любого из методов моего дыхания. Она впилась в мои губы, выдохнув холодный солёный воздух, и дёрнула за руку, погружая в воду. Как оказалось, мне даже не нужно было пытаться плыть, все мои попытки только мешали и русалка била меня по ногам своим хвостом. Так что, в конце концов, я смирился и позволил ей тащить меня на буксире все дальше и дальше вглубь подводного царства живых и мёртвых. Каждый раз, когда моим лёгким начинало не хватать воздуха, она целовала меня, выдыхая необходимый мне кислород. Думаю, даже за это Флер побьёт меня, если узнает.

      Через несколько десятков взмахов её хвоста наше путешествие замедлилось. Вода в этом месте была куда холоднее и плыть стало тяжелее, казалось, каждый метр пути нам приходилось отвоёвывать силой. Получив очередную порцию воздуха, я помотал головой, пытаясь сбросить что-то налипшее на волосы, и именно тогда заметил магию. Мы преодолевали магический барьер, изо всех сил пытающийся вытолкнуть нас наружу. Магия барьера была чем-то совершенно неведомым для меня, по крайней мере, раньше я не видел ничего такого и даже не читал ни о чём отдалённо похожем.

      Я полагаю, что в ней было много тьмы, не такой, какая была в ауре дементоров, а куда более могущественной и смертоносной. Должно быть, в русалках было что-то от этого барьера, раз они могли его пересечь, даже с живым грузом. Хлопнув русалку по заднице, я махнул рукой в сторону барьера, и, когда заинтригованная русалка повернулась ко мне, я чуть не выпустил весь воздух из лёгких. Её чёртовы глаза! Они и раньше не нравились мне своей искусственностью и холодностью, но сейчас они были, как и барьер, черны. Когда русалка улыбнулась моему, должно быть, весьма ошалевшему внешнему виду, оголив свои клиновидные зубы, её глаза стали переливаться, как нефть на солнце. Получив ещё один глоток воздуха, я постарался больше ни к чему не присматриваться и ничего не анализировать, особенно находясь под водой. Вот когда буду на поверхности, и когда под моей задницей будет мягкий диван, а в руках что-нибудь сладкое и тёплое, тогда можно будет пуститься во все тяжкие, вспоминая, на что я подписался.

      Тот момент, когда мы преодолели барьер, был ощутим даже физически, вода больше не давила со всем сторон и не щипала кожу, да и наше движение снова стало быстрым. Подводный ландшафт изменился, несмотря на быстрое движение, все можно было отчётливо рассмотреть. Вода была кристально чистой и прозрачной, были даже видны округлые плоские камешки на дне, хотя я уверен, что мы плыли не близко к ним. Должно быть, теперь наш курс нужно было поменять, поднявшись на пару метров выше, и русалка так огрела меня хвостом по ногам, что я ойкнул и выпустил весь воздух. Моя строптивая спутница, должно быть, поняла это по-другому и впилась в мои губы с такой силой, что скорее пыталась придушить, чем поделиться воздухом. Отлягнувшись от русалки, я со всего маха врезался во что-то спиной. Но прежде, чем я снова выпустил бы весь воздух из лёгких из-за того, что заорал от боли, русалка вытолкнула меня из воды.

      — Твою мать! — тут же проорал я, порывисто хватая ртом воздух. Моё ругательство загуляло искажённым эхом по гроту.

      — Довольно часто именно это слово орут смертные, когда оказываются здесь, но обычно от восхищения, — рассмеялась она, помогая мне выбраться на камни.

      — Как хоть тебя зовут? — вода в гроте давала причудливое освещение, бросая яркие блики на стены и потолок.

      — Ариэль, — чёртова русалка совершенно не стеснялась своей наготы и тянулась своими холодными ручонками к моей груди. Её глаза снова приобрели нормальный для неё цвет, но все равно были покрыты плёнкой.

      — Серьёзно? Ариэль? — отбросив её руки с груди, переспросил я.

      — У моей матери было прекрасное чувство юмора. Её веселили ваши сказки и то, что они считали русалок безобидными глупыми дурочками, спасающими утопающих. Так что я — Ариэль, и мне было так весело наблюдать людское разочарование, когда русалка из их старых добрых сказок забирала их жизни.

      Великий Мерлин, да она ещё более сумасшедшая, чем я думал раньше. Чуть нагибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкий свод грота, я двинулся вперёд. Туда, где было больше света. Пройдя несколько метров и не слыша за собой никаких звуков, я обернулся к Ариэль.

      — Ты не идёшь? Не будешь меня пугать и рассказывать какие-нибудь байки? — Ариэль снова прыгнула в воду и принялась выхлопывать ладошками по камню какую-то мелодию.

      — Только если ты станешь моей жертвой, — счастливо рассмеялась она, кокетливо мне подмигнув.

      — Что моя мать принесла в жертву? — разумеется, было неразумно спрашивать о таком прямо сейчас, но не думаю, что после погружение в исток я смогу соображать адекватно.

      — Она уговорила меня принести её сюда, чтобы она смогла набрать воды. Ради такого не нужна жертва, лишь сдельная плата для русалки. Но, должно быть, Лили не смогла побороть искушения, и вступила в воды. Она уплатила за свои знания новой жизнью, что была внутри неё.

      Резко развернувшись, так, что чуть не треснулся головой о камни, я быстро зашагал дальше. Господи, я ведь знал, что нельзя было спрашивать. Я ведь чувствовал, что был ужасный подвох, ещё тогда, когда мать начала рассказывать мне об истоке. Так какого же дьявола мне нужно было открывать свой рот и спрашивать Ариэль об этом? Пройдя ещё несколько метров и почти приблизившись к истоку, я снова развернулся и вернулся к русалке.

      — Чем она заплатила тебе?

      — Ты не хочешь этого знать, Гарри, — в ухмылке Ариэль было что-то похожее, как и у Флер, когда она признавалась в том, каким образом чувствует меня.

      — Я нахожусь в местечке где-то между жизнью и смертью, так что просто скажи мне это, — хуже знания о том, что за мою жизнь мать заплатила жизнью моего брата или сестры, уже ничего быть не должно.

      — Она заплатила тобой, — иронично улыбнулась Ариэль. — Если бы ты не нашёл себе пару до совершеннолетия, то она разрешила мне соблазнить тебя, чтобы зачать ребёнка.

      Абсолютно и точно эта новость была для меня последней. Присев на корточки, я сжал голову руками, борясь с накатившим приступом тошноты. Воздух в пещере пах чем-то фруктовым, и дышать им было приятно. Но вот звуки в пещере от плеска воды причудливо играли эхом, складываясь в слова, которые нашёптывали пуститься в крайности. Сделав несколько глубоких вздохов, я выпрямился, насколько позволял свод грота, и направился, наконец, к истоку.

      Как и говорила мама, вода в нем серебристая и блики от неё отражаются от покрывшихся каким-то инеем стен, создавая впечатление того, что ты находишься где-то на танцплощадке. В этом месте искушающий шёпот был ещё сильнее, казалось, что прямо за спиной кто-то стоит и шепчет на ухо. Я даже оглянулся по сторонам, пытаясь избавиться от наваждения, но никак не получалось: в какую сторону бы я ни повернул голову, искуситель всегда шептал на ухо.

      Как сказала Ариэль, я мог бы набрать воды из истока и уйти, мне не пришлось бы приносить никакой жертвы. Великий Мерлин, ради воды можно было просто подкупить русалку, сплавив ей парочку кентавров, может, потом она отдала бы мне шкуры, и я заказал бы себе эти туфли. Но чем ближе я был к истоку, пытаясь уговорить себя лишь отпустить коробочку с кольцом в воду и тут же уйти, тем сильнее искуситель начинал шептать. Так что это странное желание непременно окунуться в исток начинало обретать в моей голове словесное воплощение. Он убеждал меня непременно погрузиться в воду, предлагая весьма логичные и разумные аргументы в пользу того, что таким образом я узнаю все ответы на свои вопросы. И, в общем-то, я и добирался сюда ради того, чтобы узнать ответы, подспудно уничтожив крестраж Тома.

      Уже находясь на грани и протянув руку к серебристой воде, я почувствовал что-то странное. Это ощущение не было связано с дурманящей, опасной магией этого места, оно было где-то внутри и было глубоким и важным, так что на одно мгновение наваждение исчезло, оставив меня в полнейшем беспокойстве. Черт побери, Флер проснулась, запаниковала и, должно быть, попыталась сделать что-то импульсивное, и Добби вырубил её. Великолепно, моё внушение не подействовало и завтра с утра меня ждёт порка, хотя, возможно, я получу её ещё сегодня на обратном пути от русалки.

      Открыв коробку с кольцом, я, наконец, погрузил его в воду. С громким воплем, которого ни разу не было при прошлых уничтожениях крестражей, тёмный осколок души попытался ускользнуть прочь, но стены, покрытые серебристым инеем, не дали ей уйти далеко, вернув обратно в исток. На мгновение вода стала чёрной и воздух заполнился смрадом, должно быть, именно таким был и барьер, ведущий к этому месту. Но стоило мне только моргнуть, как все вернулось на круги своя: серебристая вода бросала блики на стены, а чёртов искуситель вновь удобно устроился на моем плече, начав шептать, что уж теперь-то мне терять нечего, жертва уплачена. Захлопнув коробку, все ещё заполненную водой из источника, я положил его на берег, а сам все же решился на этот безумный поступок.

      Как оказалось, войти в исток изящно совершенно невозможно: только твоя нога или рука касается воды, тело сводят такие судороги, что ты просто падаешь в воду. Боль сводила каждую клетку моего организма, заставляя вспоминать всю прожитую жизнь в мельчайших подробностях.

      Для заклятия жертвы не нужно громких слов, лишь нарисовать крест на лбу того, кого хочешь спасти и поцеловать его. А дальше магия сделает все сама: заберёт одну душу, чтобы защитить другую. Тёмный лорд разочаровано покачал головой после убийства матери. Несмотря на все свои чистокровные замашки, он хотел бы видеть её в своих рядах. Такую сильную, не боящуюся экспериментировать, не следующую правилам, не подчиняющуюся системе. Да, Том хотел видеть её своих рядах, но он не был глуп и понимал, что Лили не прогнётся под рамки его организации и скорее будет ей вредить, чем служить. Столь сильного врага нельзя было оставлять в живых, кто бы об этом ни просил.

      Снейп был первым, кто нас нашёл. Он рыдал, как мальчишка, укачивая безжизненное тело моей матери в своих руках, бессвязно прося у неё прощения. Перед моим взором проносились мгновения чужого горя. Мне бы хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого, не вторгаться в чужую душу, проклятую глупыми юношескими решениями. Но судорога сводила тело, не давая мне моргнуть и смахнуть пелену воспоминаний с глаз. Я должен был увидеть, как великий Тёмный лорд пал, оставив за собой множество искалеченных судеб своих сподвижников.

      Несколько первых месяцев Петунья не могла сдержать слез, смотря на меня. Она оплакивала свою сестру, боялась меня и того, кто может за мной прийти. Петунья была такой храброй женщиной, она просто не знала, как жить, когда единственный несокрушимый человек, в которого она верила, вдруг оказался мёртв. Тётя пела мне колыбельную на французском, что-то о цветах и их силе. Она подарила мне маленькую серебряную ложечку с лилией, выбитой на рукоятке. Я спал с ней, зажимая в кулаке, до пяти лет, пока однажды не потерял. Как оказалось, Дадли украл её у меня и, когда тётя об этом узнала, то впервые его наказала. Петунья спрятала её обратно в шкатулку, в которой хранит все вещи, напоминающие ей о сестре.

      Когда мне было три года, я разбил любимую чашку дяди Вернона с глупыми аляповатыми цветами на боках, но меня не наказали, потому что я аккуратно её собрал и поставил поближе к Дадли. Услышав звук падения и крики Дадли, Петунья побеспокоилась лишь о том, не порезались ли мы осколками. Убрав их, она заговорщицки подмигнула нам, и, словно фокусник, достала точно такую же чашку откуда-то сверху шкафа. Должно быть, это была не первая нещадно разбитая любимая чашка дяди Вернона, раз Петунья побеспокоилась о том, чтобы купить ещё несколько таких же. Петунья Дурсль была великолепной волшебницей, просто её колдовства никто не мог заметить.

      В мои четыре, как раз в день рождения, приехала тётушка Мардж. Раздосадованный таким ужасным подарком, я столкнул Злыдня новенькой бейсбольной битой Дадли. Псина свалилась с лестницы, пересчитав все ступеньки. А я стоял на вершине лестницы, сжимая биту в руках, и никак не мог поверить, что именно только что сделал. Подхватив скулящего пса на руки, дядя Вернон отдал мне честь и подмигнул, унося Злыдня к сестре. Должно быть, я забыл об этом, потому что слишком боялся, что меня накажут за столь негуманный поступок. А быть может, потому, что сосед задавил того Злыдня машиной, когда поздно вечером возвращался домой с работы. В любом случае, я всегда не любил собак тётушки Мардж, как и все Дурсли.

      До девяти лет, когда я хотел побыть в одиночестве, и чтобы никто не заставлял меня работать по дому, то прятался в подвале. Дремал, полусидя между старых ковров. Мне представлялось, что я прячусь в пещере, укрываясь от непогоды. Перед моим взором проносились бесконечные истории из приключенческих книг, которые дарили Дадли и которые он не открывал. Я был золотоискателем и пиратом, пропащим мальчишкой из Неверленда и героем. Из всех своих приключений мне всегда удавалось вернуться домой к маме и папе.

      Однажды я хотел украсть одного из котов миссис Фигг, потому что мне безумно нравились его загнутые уши. Я даже составил план, как лучше всего провернуть эту кражу и где мне держать кота, чтобы его никто не обнаружил, а я мог играть с ним и делиться новостями. Миссис Фигг отдала этого котёнка белокурой девчушке с соседней улицы за день до официальной даты кражи. Я смотрел, как мой котёнок, которому я уже даже придумал имя — мсье Мягколап — уходит от меня, зажатый в руках девчонки. Мне удавалось искренне ненавидеть эту девочку, пока однажды она не заступилась за меня перед старшими мальчишками. Схватила ком земли и запустила его прямо в лоб главному задире нашей школы. Я никогда не был таким храбрым, как она.

      Незадолго до эпопеи с письмами из Хогвартса я проколол одно из колёс новенькой машины дяди Вернона гвоздём, потому что он наказал меня за разбитое окно на веранде, хотя его разбил Дадли. Должно быть, это карма вернула мне наказание за ту чашку. А потом ещё и за проколотое колесо.

      Моё детство у Дурслей не было таким уж плохим, но почему-то я предпочёл помнить только плохое. Ухватиться за эти воспоминания и лелеять их, надеясь, что однажды по мановению волшебной палочки все изменится. Так и случилось, но даже в этом новом для меня мире, я предпочёл трудности с самого начала. Отвергнул искренне предложенную дружбу, даже не задумавшись, как этот отказ западёт в душу оскорблённого мальчишки. Мне было все равно, потому что я думал, что прав и смогу сам во всем разобраться. Как оказалось, сам я всегда видел очень немногое.

      На первом курсе мне нравилось прятаться за доспехами или в нишах за портьерами и слушать, о чём шепчутся картины. Чаще всего это были сплетни о студентах и их частной жизни, но иногда кто-то из портретов припоминал истории из прошлого. Прячась в кладовой на пятом этаже, в попытке не попасться Снейпу в ночное время, я подслушал, как портреты обсуждали именно того профессора, от которого я прятался. Тогда я слишком боялся, моё сердце колотилось от страха чуть ли не в горле, и я не запомнил их разговор, а вот теперь вспомнил каждое слово. Они обсуждали, какой красивой парой были Северус Снейп и Лили Эванс. Такая яркая и смышлёная, она делала угрюмого Северуса лучше. Как жаль, что их дружба распалась. Как горестны и ужасны порой бывают слова, брошенные в запале.

      С невероятным усилием мне удалось глотнуть воздуха, прежде чем начался новый спазм.

      Василиск был невероятно болтливой змеёй. Помимо озлобленного желания всех убивать, он любил сетовать на недалёкость двуногих существ. По его скромному змеиному мнению, он считал, что они не приемлют иного чужого мнения, считая только своё верным. Они узколобы и считают, что все в мире линейно: не может быть фокусов и уловок, нельзя нарушать правила: все нужно делать, действуя по их собственным правилам. Магию, по мнению людей, создают правильные однозначные взмахи палочкой и слова. Они не экспериментируют и не ищут других, более ловких и хитрых способов жизни. Застывшие в одном мнении и желании, они громко хлопают дверями, пафосно уходя прочь. Он слышал много таких всплесков чужого эгоизма. Василиск был ужасно болтлив и, если бы мне не пришлось его убить, я думаю, он ещё много бы наболтал интересного.

      Боль, сковывающая моё тело, почти прошла, и у меня получилось лечь на спину, что позволяло легко дышать, не боясь утонуть в источнике. Вскоре должно было прийти переломное воспоминание моей жизни: боль уже не скручивала мышцы, их охватил леденящий холод. Один сильный всплеск воды, и я бы рассыпался вдребезги.

      Сущность дементора — чистый холод, душа его пахнет тленом. Я вспомнил, как в воздухе было много запахов, как горька полынь и одурманивающе пахнут маки. Снейп прибежал ко мне первым. Кажется, это было его судьбой — находить мальчишку Поттеров при смерти. Он был перепуган до смерти и на несколько мгновений растерялся, не решаясь коснуться меня. Не зная, что делать, он ударил меня по щеке, и я застонал. После этого Снейп несколько минут укачивал меня в своих объятиях, как когда-то мать, прежде чем отнести в замок.

      Одна из целительниц в больнице подсыпала в мой чай неприлично много сахара, должно быть, шоколад давать мне ей запрещали. Но она все равно старалась дать мне что-то сладкое, пока однажды главный целитель, всегда пичкавший меня новыми зельями, не отчитал её прямо в моей палате, в моем присутствии. Он думал, что я ничего не понимаю и не запомню его недовольных криков. Я и правда о них забыл, но прежде смог его проклясть. Та магия, все то могущество, о котором мечтал Волдеморт, снова и снова расщепляя свою душу на части, исполнила моё желание наказать мужчину, столь неприятно поведшего себя с девушкой.

      Флер безумно любит касаться моих рук, она рассеяно водит по ним, счастливо ухмыляясь, когда иногда я вздрагиваю пальцами, чтобы избавиться от мурашек, вызванных её прикосновениями. Она бормочет на французском ругательства в мой адрес, надеясь, что я их не понимаю. Чаще всего она называет меня нахальным глупым мальчишкой. Ей нравится наблюдать за тем, как я читаю, делая пометки в своей тетради о различных заклятиях. Иногда она бродит по школе с закрытыми глазами, ведомая мелодией магии. Мерлин всегда следует за ней по пятам в такие ночи. Флер — магический лунатик, всегда возвращающийся в мою спальню вместо своей. Она — моя бабочка, прилетевшая на погибель, чтобы превратить меня в пепел, следующий за каждым взмахом её крыльев.

      Холод отступил и боль перестала терзать тело, так что вода источника даже стала тёплой. Встав на ноги, я неуверенно потянулся, ожидая боли во всем теле, но её не последовало. Оказалось, что вода в источнике не доходила мне даже до пояса. Чудесно, Гарри Поттер мог утонуть в луже. Зачерпнув горсть воды, я с жадностью её выпил: вкус искушения и вечного заточения.

      Чтобы овладеть даром всеведения, нужно отдаться ему без остатка. Позволить управлять собой и, если ты одержишь победу в этой схватке, то тогда он покорится. Истуканы лишь те, кто сдался на пути к величию и отринул все руки, что тянулись, пытаясь спасти. Заполни себя без остатка и позволь душе утонуть, надеясь, что кто-то ухватит тебя за руку и вытянет на свет. Я получил ответ на свой вопрос, уплатив за него куском души Волдеморта. Кажется, карма отплатила мне, наконец, за то, что я носил в себе тринадцать лет.

      Уходя из грота, я не оглядывался, больше меня ничем уже нельзя было искусить. Ариэль вынырнула из воды, как только я оказался в начале пещеры. Не сказав мне ни слова, она ухватила меня за руку, и мы начали обратный путь. В момент преодоления барьера моя кожа серебрилась, разгоняя вокруг нас тьму, так что на обратном пути мы не встретили сильного сопротивления. Русалка вернула меня к озеру в деревне кентавров к рассвету. Отдав ей коробку с кольцом в уплату столь увлекательного и странного приключения, я высушил свою одежду заклятием, прислушиваясь к тому, что происходит с Флер.

      — Ей повезло, — Ариэль наблюдала за всеми моими манипуляциями с каким-то хищным интересом, будто до сих пор раздумывала, ограничиваться ли ей одним кольцом или все же воспользоваться разрешением моей матери и изнасиловать меня.

      — Возможно, — согласно кивнул я. Неподалёку слышался перестук копыт, должно быть, кентавры все-таки не ожидали, что русалка вернёт меня обратно.

      — Удачи вам, мистер Поттер. Возможно, однажды воды ещё принесут вас ко мне, — впервые Ариэль была столь серьёзна в своих словах и желании произвести впечатление, что даже не полезла обниматься. Кивнув, я отступил от неё на пару шагов. Усмехнувшись, русалка вернулась в свою стихию, махнув мне на прощание хвостом.

      Моим провожатым из Запретного леса был все тот же кентавр. Было заметно, что он хочет что-то спросить, слишком уж сильно он бил себя по бокам хвостом, но мой угрюмый вид явно отталкивал его от желания начинать беседу. Пробравшись в школу, я успел оказаться в гостиной Гриффиндора как раз к моменту, когда Гермиона и Виктор спускались в гостиную, чтобы побыть вместе. Невозмутимо кивнув парочке, я поднялся в свою спальню. Взяв приготовленные заранее вещи, я запер душевую комнату, вызывая Добби. Как я и думал, мой уровень легиллименции не был ещё столь высок, чтобы внушить что-то вейле, пусть и повязанной со мной. Проснувшись среди ночи и поняв, что мне угрожает смертельная опасность, она чуть не выбежала из гостиной факультета. Добби удалось оглушить её прямо в проходе, так что, падая, она довольно сильно ударилась головой о косяк. Поэтому моему эльфу пришлось обокрасть Больничное крыло, чтобы избавить Флер от возможных последствий падения. Добби таскал себя за уши и заламывал длинные пальцы, прося прощения за то, что Флер удалось убежать так далеко. Ей удавалось услышать каждое заклятие, что создавал эльф, и уворачиваться от них, так что Добби пришлось попросить о помощи своих сородичей из замка.

      Кто-то из ребят принялся долбиться в двери душевой, так что я отправил Добби заниматься обустройством дома, и открыл дверь. Похоже, это будет долгий, наполненный неловкими ситуациями день. Надежда, которую я хранил, думая, что разобраться со всеми своими душевными проблемами будет легко, тихо выпорхнула в приоткрытую дверь.

     Ещё довольно обманчивое майское солнце приятно пригревало, так что большая часть учеников и гостей школы высыпалась на улицу, стремясь провести как можно больше времени на чистом воздухе. Несмотря на то, что летать на квиддичном поле было нельзя, из-за того, что на поле были высажены особенные саженцы опасных растений для проведения последнего испытания Турнира, это не остановило подростков от своеобразного воздушного поединка против Гремучей ивы. Главным условием этой игры было перекинуть небольшой мячик сквозь ветви ивы, так, чтобы дерево не отбило мяч назад и заодно не скинуло лётчика с метлы. К столь опасной и бессмысленной игре довольно быстро присоединилось много игроков, так что образовалось четыре большие команды и несколько специальных летунов, которые должны были поймать в магическую сеть тех, кого сбило. Я лениво наблюдал за игрой от домика Хагрида. Лесничему нужна была помощь в отлове некоторых магических животных в целях получения их шерсти для больничного крыла. Я напросился в этот поход, чтобы разжиться чем-нибудь стоящим и интересным.

      — Ты смотри, как летит белокурая шельма! — громкое восклицание Хагрида заставило меня обратить внимание на играющих, а не только на то, как Гремучая ива хлестала своими плетьми в воздухе. Могу поклясться, что белокурой шельмой являлась Флер. Ловко увернувшись от одной из веток ивы, она кинула мяч противоположной команде, ловко набрав скорость, чтобы подняться выше досягаемости Ивы. Кто бы мог подумать, что Флер умеет так хорошо летать, хотя считает квиддич бессмысленной игрой.

      — Когда Снейп прознает о том, что творится во дворе школы и во что играют подростки, то думаю, каждого участника будет ждать наказание, и табло с баллами факультетов уйдёт в минус, — фыркнул я, заметив небольшую группу подростков, побежавших в школу. — Пойдём отлавливать твоих зверьков.

      Должно быть, подготавливая испытания турнира, Хагрид очень много времени проводил в Запретном лесу. Было заметно, как легко и свободно он себя чувствует под сводами леса, даже трусоватый Клык бодро бежал рядом с нами, совершенно не обращая внимания на лесные звуки. Некоторые из этих звуков даже мне казались подозрительными, но раз Хагрид так уверено шёл вперёд, значит, ничего подозрительного и опасного за ними не крылось.

      — Ты очень хорошо справляешься со всеми испытаниями турнира, Гарри. Осталось совсем чуть-чуть, и станешь победителем, — Хагрид дружелюбно толкнул меня в плечо, так что я чуть не отлетел в сторону на пару метров.

      — Да, вечная слава и тысяча галлеонов, — важно кивнул я, выбираясь из терновника. Интересно, кто вообще придумал такую сумму приза? На ремонт дома я потратил в семь раз больше, хотя, конечно, большая часть суммы была потрачена на камни, поглощающие магию. Крошево от этих камней было вкраплено во все стены и окна, так что теперь никто не сможет понять, какие заклятия я использую в своём доме. А тут за смертельные испытания, которым участники подвергались трижды, давалась лишь тысяча галлеонов. Великое богатство, черт возьми!

      — Как долго ты искал единорогов для первого испытания? — поймав лукотруса, возмутившегося из-за того, что я ударил палкой по его дереву, я засунул его в мешок Хагрида. Лесничему велено было поймать несколько этих существ, так что я принялся методично стучать по деревьям, вызывая на себя гнев этих зверьков.

      — Ну, я же и раньше знал, где они пасутся, так что, когда чемпионов объявили, Дамблдор выдал мне уздечки, и всего за неделю я их переловил. Правда, твой с норовом был, боднул меня, порез на руке долго заживал. До испытания они на привязи были, жили у моего домика. Дамблдор и Боунс лично загон зачаровывали, чтобы никто про них не прознал. Ух и злы они на меня были, думал, и в лес больше не пустят, когда подготовка ко второму испытанию началась, а нет, отошли, не держат зла, видать. Правда, теперь, когда к их пастбищу подхожу, убегают сразу же, — охотно рассказывал Хагрид, ловко открывая и закрывая мешок, чтобы поймать падающих лукотрусов.

      Мы с ним поймали куда больше этих существ, чем требовалось, но выпускать их на волю никто не собирался. Лично я ещё подержал бы мешок с этими существами над костром, чтобы было не так обидно за разодранную щеку. Хагрид хотел было воспользоваться какой-то вонючей мазью, чтобы нанести её на порез, но я, к счастью, смог залечить порезы заклятием. Конечно, придётся воспользоваться регенерирующим кремом, чтобы не осталось шрамов.

      — Зачем кому-то в школе понадобились лукотрусы? — недовольно спросил я, восстанавливая разорванную этими мелкими существами одежду. Хагрид плотно завязал мешок, в котором хоть и были прорези для того, чтобы лукотрусы дышали, но пропитка специальным раствором не позволяла им увеличить отверстия и выбраться.

      — Мадам Стебль хотела вырастить какое-то азиатское деревце, а уж привязанный к нему лукотрус помог бы быстрее ему прижиться, да и защищал бы от слишком бойких студентов. К тому же, Оливандер просил меня раздобыть для него парочку этих тварей. Он ведь уже пожилой волшебник, и ему неудобно каждый раз идти в лес за древесиной, а с лукотрусами он сможет вырастить необходимые ему деревца, — Хагрид говорил об этом с такой лёгкостью и беспечностью, как будто охота на магических существ с целью их перепродажи была самым естественным занятием для волшебников. Интересно, ему хоть платили за то, что он делал? Сам же я украл несколько пород древесины с тех деревьев, что лишились своих защитников. Они недолго простоят беззащитными — лукотрусы скоро зародятся на них и снова будут нападать на всех, кто смеет причинить вред их лапочкам. Забавно, что при такой прыти и агрессивности к людям, пытающимся навредить дереву, эти существа были довольно трусливыми и робкими сами по себе.

      — Хагрид, а ты знаешь, что будет в лабиринте, высаженном для последнего испытания? — с учётом болтливости лесничего я очень надеялся, что он увлечётся и проболтается мне, выдав хотя бы парочку существ, которых он отобрал для нас. Хохотнув, Хагрид хлопнул меня по плечу, и мы пошли дальше вглубь леса. Огромные пласты паутины стали попадаться на нашем пути все чаще и, если честно, я стал задумываться над тем, чтобы спалить к чертям все коконы, которые появлялись в огромных количествах. Клык стал тихо поскуливать и жаться к Хагриду поближе. Достав большой нож, чтобы разрубать ветки, Хагрид вёл нас куда-то в совершенную глухомань, которая оказалась кладбищем акромантулов. Великан забрал несколько жвал, и мы пошли в обратный путь. Вот уж за такие ингредиенты Хагриду отвалили бы достаточно золотых, но я не думаю, что он догадается их продать, скорее всего, он просто отдаст их за кружку эля в баре.

      — Да, я отыскал несколько очень интересных существ, да парочку обещали привести с континента, — наконец, ответил на мой вопрос Хагрид. Великолепно, Флер могла накаркать, и организаторы действительно могли привести дракона или мантикору, или, не дай Бог, василиска. Я читал, что в Индии не так давно вывели слепых василисков, так что, почему бы и не показать их миру на турнире, который возобновится после стольких веков.

      — Хорошо, что единорогов уже точно не будет, — пошутил я, попытавшись толкнуть Хагрида, как он меня не так давно. Но в результате только ушиб руку, а Хагрид расхохотался.

      Должно быть, мы зашли уже очень далеко в Запретный лес. По крайней мере, даже с метлы или с Астрономической башни мне ни разу не удавалось увидеть мёртвых деревьев в лесу, но пешком до мёртвого участка было добраться довольно просто. Голые покорёженные какой-то заразой стволы деревьев поднимались ввысь, при этом мне не удалось услышать ни единого звука животной жизни поблизости. Клык осторожно принюхивался к стволам деревьев, должно быть, он всегда так делал, когда они приходили сюда, так как сейчас приободрился, почувствовав что-то знакомое. Хагрид осматривался по сторонам, должно быть, пытаясь увидеть ориентир или существ, за которыми мы пришли.

      — Гарри, будь осторо...

      Договорить своё предостережение Хагрид не успел, так как одно из прогнивших деревьев с нечеловеческим звуком стало падать, роняя и другие. Мы оказались в самом центре урагана падающих деревьев. Одно из которых нас чуть не пришибло, к счастью, я вовремя воспользовался заклятием, чтобы этого избежать. Ствол дерева разлетелся в мелкое крошево, беспалочковым заклятием левитации я послал всю эту крошку подальше от себя. Оскалившийся и залаявший Клык подсказал мне, что скоро придут более живые проблемы. И правда, два здоровенных фестрала дрались друг с другом, стараясь вгрызться своими острыми зубами в глотки. Обезумевшие животные то поднимались в воздух, принимаясь лягать друг друга копытами, то стрелой падали с высоты, стараясь порвать крылья сопернику. Они роняли прогнившие деревья с периодичной частотой и, если честно, мне уже стало казаться, что земля под моими ногами заметно подрагивает. Уничтожив ещё парочку падающих деревьев, я вовремя успел накинуть на Клыка защитную сферу от летящих в его сторону огненных ошмётков.

      — Чего мы ждём? — проорал я, обращаясь к Хагриду. В ушах до сих пор стоял звон, так что контролировать тембр своего голоса не получалось. Фестралы поднялись высоко в небо, и у нас появилась небольшая передышка.

      — Когда один из них победит, то он обглодает тушу проигравшего, а мы заберём крылья, — ответный крик Хагрида должен был быть слышен даже в школе.

      Вот это да, не могу представить даже, что травмоопаснее: игра наперегонки с Гремучей ивой или ожидание, когда один фестрал перегрызёт глотку другому.

      — Зачем они тебе вообще понадобились? — с рёвом терпящего крушение боинга фестралы падали вниз с высоты. На всякий случай я создал плотную защитную сферу вокруг нас. В последний момент один из фестралов увернулся от копыт второго, готовых разбить ему голову.

      — Из них готовят какое-то чудное зелье, — пожал плечами Хагрид. — Мы с Клыком сюда уже две недели каждый день приходим и вот, наконец, они затеяли драку. Я давно ждал, ведь две стаи с двумя лидерами не смогут ужиться рядом, хоть лес и большой. Стаю вон того, с пятнами, должно быть, прогнали с их прежней территории, и они перебралась сюда.

      — Значит, так у фестралов решается вопрос главенства? — невольно я стал болеть за более тощенького фестрала, который всегда жил на этих землях. Интересно, если я ему немного помогу, это как-нибудь нарушит их священное таинство, или победителя никак не осудят?

      — Да, они же хищники, — добродушно ответил Хагрид, став похлопывать по бесконечным карманам своего пальто, в поисках чего-то особенно нужного в этот момент.

      Фестралы повалили очередное дерево, и мне пришлось полностью уничтожить его огнём. Несмотря на то, что мне безумно хотелось воспользоваться Адским пламенем, тут не было вейлы, которая смогла бы погасить разбушевавшееся вокруг пламя, так что я воспользовался более слабым, но от этого не менее действенным аналогом этого заклятия. Хагрид, наконец, нашёл то, что искал, это оказался длинный клинок. Перепачкан он был так, что, казалось, не чистился прямо с момента ковки, Мерлин знает в каком году. Пока я рассматривал оружие лесничего, фестралы почти завершили свой поединок: наглый новичок с силой обрушил копыта на крылья местного вожака. И в этот момент я заметил взгляд, полный отчаяния, но, несмотря на перебитое крыло, он готов был продолжать биться, пока сердце его не остановится.

      Одно небольшое отталкивающее заклятие позволило моему фавориту вцепиться своими острыми зубами в глотку соперника и вырвать часть плоти. Пожалуй, без такого зрелища я смог бы прожить куда более счастливую жизнь. Ещё один кусок плоти был выплюнут на землю, прежде чем фестрал обрушил свои копыта на голову сопернику. Что же, эти земли остались за своим вожаком. Чёртово людское любопытство не позволило мне отвернуться, когда фестрал стал вгрызаться своими зубами в тушу поверженного соперника. Как хорошо, что очень мало студентов видят фестралов и то, что они не знают, насколько эти животные кровожадны. С громким противным треском фестрал ломал ребра, пытаясь добраться до сердца. Должно быть, это был особый деликатес. Но даже моё хладнокровие дало сбой, когда с чавкающим звуком фестрал вырвал сердце. Великий Мерлин, лучше бы я поиграл наперегонки с Гремучей ивой. В конце концов, не так уж и много я раздобыл интересных вещей: всего-то пару кусков древесины, несколько длинных ошмётков паутины и немного яда. Но все плюсы этого похода с лихвой перекрывала противная картинка, как один фестрал поедал другого.

      — Хагрид, какого черта? — отшатнувшись подальше, я настороженно следил за тем, как фестрал, весь перепачканный в крови и с перебитым крылом, держал сердце в зубах, приближаясь к нам.

      — Не знаю, Гарри, — покрепче взявшись за свой клинок, лесничий внимательно наблюдал за животным, которому, возможно, довольно часто приносил сырое мясо. Фестрал приблизился к нам на расстояние двух своих корпусов, мы ещё смогли бы сбежать, но интерес в моем случае, а в случае Хагрида — тупая уверенность в том, что он все равно победит, заставили нас стоять на месте. Фестрал сделал ещё пару шагов, явно приближаясь ко мне. Когда расстояние стало равно одному корпусу, он опустил сердце поверженного соперника на землю передо мной и отступил.

      — Только не говори мне, что я должен его съесть, — кажется, помимо отвращения в моем голосе проскочили и панические нотки.

      — Ты должен его принять, — а вот в голосе Хагрида явно слышалось благоговение. Решив не играть с огнём, я подошёл к оставленному для меня трофею и взял его в руки. Кровь фестралов была более вязкой, чем человеческая, да и пахла далеко не фиалками. Склонившись в полупоклоне перед фестралом, как я это обычно делал перед Клювокрылом, я спрятал сердце в сумку. Не знаю, что из него можно было сделать, но при таком давлении и после такого зрелища отказываться было явно нельзя. Фестрал оставил тушу и медленно побрёл из этого гиблого места к стоянке своих сородичей. Теперь он вожак большой стаи, Симба, победивший Шрама. Подождав, пока фестрал не уйдёт подальше, Хагрид отрезал крылья от туши и, свернув их, спрятал в своей бездонной сумке.

      — Осталось набрать кое-каких цветочков, — бодро сообщил Хагрид, и мы направились куда-то в сторону гор. Гнилые деревья остались позади, и вскоре на нашем пути встречались уже только чахлые кустарники, которые смогли прорасти на каменистой почве. Уже давно стемнело, думаю, что я пропустил и обед, и ужин. Флер наверняка начала бы волноваться, что меня так долго нет, но Алиса и Луна знали, куда я направился, так что именно поэтому огонь ещё не блуждал по лесу. Мы прошли ещё несколько сотен метров, мой слабенький Люмос был единственным источником света и если бы не он, то я бы уже пару раз свернул себе шею, оступившись на довольно крутой горной тропе. Но в конце концов, наше путешествие окончилось, мы подошли к небольшому горному ручейку. Вода в нем была ледяная, но было приятно смыть кровь фестрала с рук и умыть лицо, пока Хагрид собирал цветы лотоса, распустившиеся при лунном свете. Если бы я знал их ценность, то, возможно, нарвал бы больше, но они могли оказаться совершенно бесполезными для меня, поэтому я ограничился лишь парой цветков.

      Поход обратно к школе выдался утомительным и долгим, но куда более плодотворным, я набрал полезных растений и смог даже раздобыть волосы единорога. Может быть, я и получил благословение от фестрала, это не помешало мне заполучить и более редкий ингредиент. С волосами единорога можно было сварить не так уж и много зелий, но все они действовали на разум. Я почти уверен, что Кларисса уже думала об этих зельях, чтобы вылечить Лонгботтомов, так что, возможно, они ей пригодятся. Хотя, наверное, она уже давала все эти зелья им. Но помимо прочего я наткнулся на кое-что, из-за чего мне захотелось удариться головой об ствол дерева побольше. Несколько больших валунов магического камня встретились нам с Хагридом по дороге назад. Хагрид даже присел на них, когда мы устроили небольшой привал, чтобы попить воды. Должно быть, он даже не знал их ценности. Пометив это местечко специальной меткой, чтобы Добби смог найти его и забрать камни, я преувеличенно бодро вскочил на ноги, чтобы побыстрее увести оттуда Хагрида. Если бы я побольше гулял по Запретному лесу, то, возможно, потратил бы куда меньше на ремонт дома.

      Хагрид всю нашу обратную дорогу не замолкал, рассказывая, как ему казалось, забавные истории о жизни магических существ из леса, или как он пару раз по молодости заблудился в нем и блуждал несколько дней, прежде чем вышел к знакомым местам. Должно быть, он делал это, чтобы мне было не так страшно в лесу ночью, но, если честно, музыкальное поскуливание Клыка мне нравилось куда больше, чем байки лесничего. Когда мы подошли к школе, то он даже хотел стучать в парадные двери, чтобы довести меня до гостиной факультета, но мне удалось легко убедить Хагрида, что я доберусь до своей гостиной намного быстрее, никого не встретив. Так что, прошмыгнув в школу через свой особенный потайной ход, я поспешил к башне Гриффиндора. Больше всего на свете мне хотелось принять душ и дать указание Добби забрать ценный приз. Если расколоть хотя бы один из валунов, то, возможно, я даже выйду в плюс. Кажется, я становлюсь расчётливым дельцом, главное, чтобы не дошло до стадии дядюшки Скруджа.

      — А вот и ты, — насмешливый голосок Флер застал меня врасплох, когда я уже собирался снимать брюки, чтобы принять душ.

      — Кажется, с утра это ещё была душевая мальчиков, — развернувшись к Флер, протянул я. Легко взмахнув рукой, она закрыла за собой дверь. Замок предостерегающе щёлкнул.

      — А ещё неделю назад ты сделал что-то такое, из-за чего я проснулась среди ночи, ощущая внутри себя абсолютную пустоту и холод, и теперь избегаешь меня всеми правдами и неправдами, — разъярённо шипела Флер, наступая на меня. Возможно, она была права, после посещения истока я вёл себя слегка неадекватно по отношению к ней, но, если честно, я побаивался, что мне придётся объяснять ей, почему у неё огромная ссадина на лбу.

      — И поэтому ты пришла разговаривать об этом в душевой посреди ночи? — удерживая одной рукой свои штаны, я попытался создать между нами барьер, но, предчувствуя мои заклятия, вейла легко устраняла их.

      — Потому что в другой ситуации я не могу застать тебя одного! Ты словно стал душой всеобщей компании и всегда ходишь по коридорам школы, окружённый группой обожателей и девчонок! — Флер была настолько возмущена и разгневана, что слишком резко взмахнула рукой, разрушая одно из моих заклятий, так что волной магии сорвало мои штаны, и теперь я стоял перед ней в одних трусах.

      — Дорогуша, если тебе просто хотелось раздеть меня до трусов, то не стоило придумывать такую долгую комбинацию, — примирительно подняв руки в воздух, слегка язвительно заметил я.

      — А может, не только до них, — промурлыкала Флер, и я тут же опустил руки в попытке прикрыться.

      — Серьёзно? Ты раздела меня догола, припёрла к стене в душевой, и что теперь? — мне очень хотелось скрестить руки на груди, чтобы мой вопрос прозвучал весомей, но я был загнан в такую ситуацию, когда делать этого совершенно не стоило.

      — Теперь тебе некуда будет сбежать, и ты ответишь мне, куда тебя носило той ночью? — захватив контроль над ситуацией, Флер явно наслаждалась процессом моего допроса.

      — Ты слышала об источнике, из которого русалки черпают своё долголетие? — дождавшись осторожного утвердительного кивка, я продолжил. — Я окунулся в его воды.

      Могу поклясться, Флер хотела меня задушить или зажарить в огне. Она сжала кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев, её опасно золотые глаза сверлили то место на моей груди, за которым билось сердце. Поразительно, как в душе Флер причудливо уживалось безумное желание причинять мне увечья с бесконечной жаждой оберегать меня от всех бед. Сделав несколько шагов ко мне, так, что теперь нас разделяло минимальное расстояние в один шажочек, Флер, наконец, перевела взгляд с моей груди в глаза. С переполняющим меня чувством гордости я заметил, что ей пришлось чуть поднять голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Ситуация была бы ещё лучше, если бы мне не пришлось стоять перед ней голым, или если бы таковой была она.

      — Что ты узнал? — облизнув губы, наконец, спросила Флер. Её гнев угас, уступив место простому любопытству.

      — Я должен верить в тебя и в то, что ты меня спасёшь, — казалось, если я слукавлю, она почувствует и вцепится в эту ложь, разъедая моё желание оберегать её от душевных метаний.

      — Чем ты уплатил за знания? — Флер положила свою тёплую ладошку мне на грудь, и сердце моё забилось учащённо. Не то чтобы я боялся, что она его вырвет, но ситуация, в которой мы находились, становилась все более сложной.

      — Одним из осколков души Тёмного лорда, — усмехнулся я, облизнув губы. Флер как зачарованная проследила за движением моего языка. Мне кажется, воздуха в помещении стало не хватать, как и расстояния между нами.

      — Прекрасно, это все, что я хотела узнать, — поспешно отскочив от меня, Флер направилась к двери.

      — И это все? — с усмешкой пожал я плечами, смотря на Флер. — Больше ничего не хочешь узнать? Увидеть?

      — И как тебе близкое общение с русалкой? — Флер прошлась по всей моей фигуре взглядом, особо уделив внимание рукам.

      — Кожа у них слишком уж фарфоровая, да и зубов слишком много, но целуются они неплохо!

      Если честно, мне казалось, что Флер не будет обострять ситуацию и уйдёт из душевой, именно поэтому я ей дерзил. Но умные мысли, как известно, всегда приходят в голову последними. Я не успел и глазом моргнуть, как снова оказался прижатым к стене.

      — Так значит, хорошо целуются? — прошептала Флер, выводя свои чёртовы гипнотические узоры на моих руках. Самообладание моё грозило полной капитуляцией. Так что я сдался и, схватив Флер за плечи, прижал к стене, впившись в её губы поцелуем. Не думаю, что изначально она планировала такую мою реакцию, но уж получила то, что получила. Сорвав её чёртову голубую форму, я покрывал каждый оголённый участок её кожи поцелуями, желая быстрее добраться до столь милой линии её родинок.

      — Нужно… остановиться…

      Рационализм ещё не покинул Флер, хотя её тело действовало вразрез с рассудком. Она выгибалась навстречу ласкам, устремляя моё лицо к своей груди, позволяя мне рвать зубами кружево бюстгальтера. Прикусив тонкую кожу и услышав болезненный вздох, я зализал место укуса, наслаждаясь ощущениями её пальцев, запутавшихся в моих волосах. Неожиданно включившиеся повсюду распылители обдали нас ледяной водой, заставив меня ещё сильнее прижать Флер к себе, несмотря на естественное желание организма сжаться и оказаться подальше от неблагоприятных условий.

      — Нужно…

      Флер сильнее сжала пальцы, запутавшиеся в моих волосах, явно вкладывая в это движение намерение остановить меня. Ледяной воздух, окружавший нас, был пропитан магией Флер настолько, что даже мне удавалось слышать звуки творящихся заклятий. Она изо всех сил пыталась создать какое-то заклятие, но все её попытки с громким звоном разлетались, стекая вместе с холодной водой прочь. Мне удавалось разрушать все её заклятия, которыми она хотела меня оттолкнуть, постепенно приближаясь к самой первой родинке, с которой начиналась длинная полоса, пересекающая её тело. Целуя чуть выступающую тазовую косточку, я рванул оставшуюся часть её формы, ещё держащуюся на её бёдрах.

      — Добби! — а вот такого восклицания от Флер я услышать в этот момент никак не ожидал. И уж совсем не ожидал, что мой домовой эльф тут же примчится на её приказ и через мгновение я останусь в душевой совершенно один под холодными струями воды. Что, чёрт возьми, произошло?!

      Приняв душ и добравшись, наконец, до спальни, я бросил в Рона, тихо поскуливающего о пауках, подушкой, чтобы он проснулся. Резко подскочив на кровати, он принялся тут же отряхиваться, пытаясь сбросить с себя несуществующих членистоногих. Только через несколько минут до него дошло, что его разбудили не пауки, которых он так боится, а подушка.

      — Мне снова снился кошмар? — вернув мне мой предмет, Рон рухнул на кровать.

      — Да, — согласно кивнул я, доставая из чемодана регенерирующий крем. Изначально идея Рона будить его, когда ему будет сниться кошмар, показалась мне довольно странной, но потом я нашёл в этом занятии кое-что забавное. Я начал отрабатывать на нем превосходные броски подушкой, и научился попадать в кровать Уизли, даже если находился в дальнем конце комнаты. Я ещё не успел открутить крышечку с баночки с кремом, как Рон снова захрапел. Поразительно, как ему удавалось засыпать в любой ситуации, мне кажется, он смог бы спать даже стоя. Задёргивая полог над своей кроватью, я ещё успел усмехнуться тому, как Невилл, обнимая край своей подушки, забавно причмокивал во сне. Дневная усталость давала о себе знать, так что, стоило только моей голове коснуться подушки, как я провалился в сон.

      Пробуждение было неожиданным.

      Скатившись с кровати, я рвано хватал ртом воздух и никак не мог сделать полноценного вздоха. Какой-то инстинкт гнал меня прочь из спальни, туда, где не будет свидетелей. Не знаю, как мне удалось оказаться в тренажёрном зале, не перебудив всю башню. Двери комнаты закрылись за мной с привычным щелчком, музыкальный центр, будто по чьей-то команде, включился и комнату, помимо моих рваных стонов, заполнили джазовые переливы. Стоя на четвереньках на упругом половом покрытии тренажёрного зала, я никак не мог понять, что со мной происходит. Мне не хватало воздуха, хотя я часто и шумно дышал; казалось, что кровь в моих жилах раскалилась и стала лавой, продвигающейся медленно, но уверенно по моему телу, чтобы выжечь его изнутри.

      Резкая судорога, охватившая ноги, заставила меня повалиться на бок. Ещё никогда в своей жизни я не испытывал подобной боли, при этом ясно осознавая любые происходящие действия вокруг меня. Ди-джей по радио немного сонным голосом проинформировал своих ночных слушателей о том, что в Лондоне пять утра и в дальнейшем они будут слушать песню какого-то шведского исполнителя. Пока мой мозг цеплялся за голос ди-джея, улавливая звук зевоты, попавшей в эфир, до того, как заиграла мелодия, мои ноги, такое чувство, что оказались в концентрированном растворе серной кислоты: кожа горела и облупливалась, оголяя мышцы и сухожилия. Переведя взгляд с синего покрытия на свои ноги, я не увидел в них никакого изменения, хотя могу поклясться, они должны были раствориться уже до костей. Боль отступила так же неожиданно, как и появилась, перекинувшись на руки, затем ребра, и пару раз мне начинало казаться, что моя голова должна была вот-вот лопнуть изнутри.

      Моё тело не слушалось меня, охваченное несуществующей болью, а разум сходил с ума от слишком большого количества фактов, вдруг открывшегося перед ним. В воздухе комнаты было слишком много пыли, и я видел, как причудливо танцевала она в свете свечей. Каждая пылинка должна была хранить чью-то тайну и, если внимательно прислушаться, то я, наверное, смог бы все эти тайны вызнать. Сквозь стрельчатые окна стало пробиваться больше света; могу поклясться, что слышал, как свищет ветер, угрожая уничтожить меня, если я выдам все свои тайны. Приступы боли, терзающей тело, сменялись паническими атаками, которые провоцировал любой предмет, попадающийся мне на глаза. Все это снова и снова повторялось, пока мне, наконец, не удалось закрыть глаза, но тогда все стало только хуже. Я будто попал в другой мир, сотканный из холода и пустоты, словно меня лишили всего на свете: ощущений собственного тела, всех воспоминаний и всех надежд, всех чувств и эмоций, превратив в пустой сосуд, ещё живой потому, что сердце гнало обжигающую лавообразную кровь по жилам. Кое-как стянув с себя футболку, я стал царапать грудь, чтобы добраться до сердца и прекратить эту пытку. Я больше не мог этого вытерпеть, ведь я больше не чувствовал вечного беспокойства, которое, кажется, всегда было со мной, где-то глубоко внутри.

      — Прекрати! Немедленно прекрати! — должно быть, кто-то кричал, схватив мои руки, царапающие грудную клетку. Я уже не мог сказать точно, грезилось ли это мне, как и та боль, что охватывала конечности, погружая их в невидимую кислоту, или происходило на самом деле. — Милый, прекрати!

      Умоляющий голос был нежным и в нем угадывался какой-то акцент, должно быть, из-за беспокойства. Сквозь боль от режущих ощущений в руках, я начал чувствовать кое-что новое: осторожные прикосновение к спине и лицу — поглаживания. С ними пришло ощущения трепетности и заботы: меня укачивали в объятиях и через пару минут я смог понять, что уткнулся в живот Флер и она гладит меня по спине, пытаясь удержать и не дать себе навредить. Как только я это понял, вся фантомная боль, терзающая моё тело, ушла; крики, переполняющие сознание, умолкли. Я вновь был Гарри Поттером, который способен управлять своим телом и разумом.

      Неожиданное осознание того, что шёлк довольно приятный, но скользящий материал вызвал приступ хриплого смеха. И, словно полный псих, я смеялся, уткнувшись в живот Флер, вдыхая дурманящий аромат её магии, направленный на то, чтобы успокоить меня. Вот каковы были последствия посещения Истока. В одночасье меня будут охватывать множество эмоций, захлёстывать и давить, вынуждая причинять себе реальную боль, толкая к смерти. Ди-джей по радио все тем же заспанным голосом сообщил о том, чью мы прослушали песню.

      — Значит, такова цена, — тихо шепнула Флер, перебирая волосы на моем загривке.

      — По всей видимости, — фыркнул я, пытаясь привстать на колени, чтобы увидеть, что я с собой сотворил. Несколько кровавых полос пересекали мою грудную клетку.

      — Это не должно длиться долго, — пальчики Флер дрожали, когда она коснулась моей груди, будто опасаясь, что не почувствует, как моё сердце будет биться внутри. — Искушение будет длиться трижды. Если ты не поддашься и не убьёшь себя, цена будет уплачена и хозяину Стикса уже нечего будет с тебя взять.

      — Осталось ещё два раза, и будем надеяться, что мне не удастся добраться до собственного сердца и выдрать его, — невесело улыбнувшись, я взглянул на свою левую руку, на которой медленно умирали блеклые слова.

      Флер тоже их видела, и её магия взметнулась, оседая золотистой пылью на моем теле, забирая боль и исцеляя раны. На самом деле, не думаю, чтобы кому-нибудь из нас хотелось знать, почему на моем предплечье было вырезано Грязнокровка и на кисти призыв никогда не лгать.

      — Постарайся поспать, — неуверенно шепнула Флер, опасливо всматриваясь в моё лицо, будто боясь, что стоит ей моргнуть, и я снова начну причинять себе вред.

      — Скорее это нужно тебе, — улыбнулся я, вставая с пола. Флер чуть неуверенно кивнула, вставая вслед за мной. Шёлковая ночная сорочка была неприлично короткой, но, кажется, её совершенно не заботило, в каком виде она передо мной стоит. Я был более чем уверен, что если бы этого странного инцидента не произошло, то мы с Флер старались бы некоторое время избегать столь близкого нахождения друг с другом. — Постарайся отдохнуть. Я намеревался сегодня сдержать свои обещания и сводить тебя в кафе.

      Флер улыбнулась, напоследок положив ладошку на мою грудь, чтобы убедиться, что у меня все ещё было сердце, и только тогда ушла из тренажёрного зала в свою спальню. Наша с ней связь подсказывала мне, что никакого вреда для Флер не предвидится, но я все равно прислушивался, не споткнётся ли она, пока будет пересекать гостиную. Великий Мерлин, ведь ещё пару часов назад моя жизнь была такой обычной и спокойной. Я вычислял, насколько смогу увеличить свой счёт в банке, а теперь раздумываю над тем, сколько пунктов должно быть в моем завещании.

      Мерлин, как заправский кот, потёрся об мои ноги, так что, подняв животное на руки, я направился в спальню. Все парни спали и, должно быть, четырёхминутная агония, в которой метался Гарри Поттер, потревожила только Флер и моральный настрой самого Гарри Поттера. Растянувшись на кровати, я поглаживал Мерлина, размышляя, стоило ли писать обо всем произошедшем Клариссе. Возможно, она бы дала какой-нибудь совет, а может быть, она бы просто спустилась в сто первую палату и задала бы её застывшему пациенту вопрос. Наверняка, она бы начала с чего-то малого и касающегося меня лишь поверхностно, а когда парень бы нашёл нужный отрезок времени и мою судьбу, она бы, наконец, спросила.

      Выживет ли Гарри Поттер?

      За завтраком в Большом зале многие подростки оживлённо обсуждали их планы на выходной в Хогсмите. Флер опаздывала, так что я бессмысленно прислушивался к пустой болтовне соседей. Гермиона и Виктор вполголоса обсуждали поход в Лондон. Вернее, в основном говорила Гермиона: она в подробностях описывала Виктору переулок за Дырявым котлом, куда можно было аппарировать. Джордж и Луна обменивались многозначительными взглядами, и, если подумать, их разговор был очень неприличным: скорее всего, они обсуждали кандидатуру девушки, с которой можно было бы познакомить Фреда. Луна склонялась к паре старшекурсниц-когтевранок, а Джордж же хотел провести более рискованную операцию и познакомить своего братца со слизеринкой. Видимо, из-за моего близкого общения с Дафной, которая была строгой, но справедливой на своих занятиях, близнецы отчаянно искали среди представительниц этого факультета таких же лояльных девушек. Я более чем уверен, что такие девушки были, но, если честно, мне хватало одной Дафны, ещё одной не в меру умной и проницательной особы рядом с собой я бы просто не вытерпел. Самым интересным оказался разговор Невилла и Фреда. Разумеется, Фред в довольно корыстных целях расспрашивал Невилла о свойствах некоторых растений, и Невилл это прекрасно понимал, но слишком велика была его страсть к гербологии и ему слишком хотелось поделиться своими знаниями, так что Фред радостно записывал, наверняка уже представляя, какой эффект можно будет получить в очередной порции придуманных ими сладостей.

      Флер появилась неожиданно, потеснив Рона, сидящего рядом со мной. Не думаю, что ей удалось заснуть после ночного происшествия со мной, но её внешний вид был безукоризненным, так что наш поход в кафе явно никуда не откладывался. Так я думал, пока не пришла утренняя почта. Первую полосу Ежедневного пророка украшала фотография Питера Петтигрю, окутанного в специальные цепи, не дающие анимагу обратиться. Рон, Гермиона и я вцепились в одну газету, наперебой читая абзац за абзацем.

      Как сообщалось в статье, группа авроров, патрулирующая местность, наткнулась на особняк, магический фон которого был превышенным. Проведя исследования, попросту говоря, порасспрашивав соседей, авроры выяснили, что в особняке давно никто не живёт. Они решили, что старинный дом облюбовали молодые волшебники с целью практиковаться в нем запрещённым колдовством. Каково же было удивление авроров, когда они поймали в нем волшебника, который считался мёртвым вот уже тринадцать лет. Петтигрю попытался дать аврорам бой, и даже попытался сбежать, когда понял, что ему не выиграть, но был схвачен. Дальше шли невнятные рассуждения о том, что теперь будет пересмотрено дело Сириуса Блэка, так как более чем очевидно, что Сириус не убивал Питера. К тому моменту, как мы дочитали статью, ко мне прилетела птица Браунов. Флер отвязала письмо от её лапки и развернула письмо. На мой укоризненный взгляд она лишь закатила глаза, пробормотав что-то про то, что надо было тащить меня на свидание ещё ночью. Как оказалось, она была права: в письме Кларисса написала, ко скольки нам нужно было подойти к пабу Аберфорта.

      — Теперь Сириуса оправдают, — радостно заметила Гермиона после того, как закончила читать и вторую статью, которая была посвящена делу тринадцатилетней давности, как будто она не знала правдивой истории.

      — Это будет здорово, — согласился Рон, которому, если честно, вполне нравились те птички, которых присылал мне Сириус, имитируя своё нахождение в дальних тёплых странах. Ещё ни до кого из них не дошло, что Сириус Старк, все время, вертящийся рядом с Браунами и мной, был Сириусом Блэком. Должно быть, ребята считали его очарованным вейловским даром придурком, который не может вести себя достойно ни в какой ситуации. Развенчивать этот образ перед ребятами я не собирался.

      — Да уж, здорово, — Флер насмешливо закатила глаза, должно быть, она представила, как мой неугомонный крестный будет отплясывать и хохотать, когда у него на руках будет документ о помиловании, хотя он уже чуть ли не год являлся аврором и скрывался от искавших его работников правопорядка прямо под их носом. А ещё, возможно, она подумала, что Франческа обречена на самый странный брак, который вообще можно было придумать человечеству.

      — У Люпина перебинтована шея, а Тонкс сегодня не обладательница розовой шевелюры, — громкий гомон, вызванный обсуждением статьи, прервала Алиса, заставившая нас обратить внимание на преподавательский стол.

      Взглянув на письмо, которое до сих пор было в руках Флер, я присмотрелся к почерку Клариссы. Тётка явно была не в себе, когда писала: она с излишним усердием нажимала на ручку, да и множество резких линий и оборванных букв не напоминали её обычно ровную и изящную манеру письма. Что-то подсказывало мне, что ничего хорошего я на этом заседании клуба убийц Волдеморта не услышу.

      — Алиса, ты не будешь против сегодня посидеть в школе? — разумеется, мы спокойно могли вывести её из школы, как это делали множество раз до этого, но сегодняшний разговор намечался куда более интересным и опасным, так что не следовало вмешивать в него детей.

      — Да, мне все равно нужно сделать кое-что для профессора Снейпа, — согласилась Алиса, быстро допив чашку кофе и выбежав из Большого зала. Как, в общем-то, и большинство остальных учеников. Все стремились побыстрее оказаться за пределами школы, чтобы обсудить интересные новости.

      По дороге к Кабаньей голове мы с Флер молчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. По крайней мере, я думал именно об этом, а Флер, возможно, жалела, что наше свидание сорвалось. Аберфорт распахнул перед нами дверь, как только мы оказались в паре метров от входа. Внимательно осмотревшись по сторонам, он дал нам зайти внутрь бара, а сам создал парочку следящих заклятий на улице, и только после этого запер дверь. Внутри бара нас уже ждали: Тонкс била Люпина по рукам, как только он пытался почесать шею, Сириус мрачно поправлял маникюр с помощью волшебной палочки, Кларисса гипнотизировала бокал вина, и только Патрик казался спокойным в этой компании. Он приветливо махнул нам, пристроив ещё два стула к их столику.

      — Вы упустили Волдеморта, — без всяких предисловий констатировал я.

      — Хуже, — ядовито прошипела Кларисса. — Как только Сириус оказался на месте и они с аврорами напали, я уничтожила карту, чтобы она не стала последним якорем и не позволила бы последнему куску души оказаться в моем доме в полном сознании.

      — А из-за этой крысы, посмевшей дать бой аврорам, Волдеморт вместе со своей змеёй сбежал и теперь мы не сможем узнать, где он находится, — мрачно закончил Сириус.

      — Во всем этом есть и положительная сторона, — разлив виски по бокалам, хмыкнул Аберфорт. — Ремус задел змею довольно противным заклятием, и скорее всего, змеюка подохнет через пару дней, даже несмотря на тёмный осколок души, который в ней есть. Так что остался только этот никчёмный недомерок.

      — Никчёмный недомерок и прорва его приспешников, — прохрипел Люпин. — Авроры замалчивают эту информацию, но Беллатрисе удалось сбежать из Азкабана. Фадж, пытаясь не дать другим сторонникам Тёмного лорда последовать её примеру, в срочном порядке приказал подвергнуть всех заключённых поцелую дементора. Он чуть ли не собственноручно был готов оттащить Питера к дементорам, но Сириус весьма любезно напомнил министру о протоколе допроса заключённых.

      Сириус по-собачьи захохотал, вспомнив, должно быть, свою весьма забавную речь, в которой он явно упрекнул министра, что он собирает сделать с Петтигрю тоже, что и с Блэком, лишь бы правда не стала никому известная.

      — Между прочим, стоит заметить, что допрос Питера состоится через пятнадцать минут и, Сириус, тебе следовало бы там быть, а заодно стоило бы прихватить и мисс Скитер, — довольно миролюбиво заметил Патрик.

      — Захватить мисс Скитер? — Флер и Кларисса спросили одновременно, заинтересовано взглянув на дядю. Улыбнувшись им обеим так, как будто он один-единственный знает страшную тайну, он промолчал, явно не собираясь её больше никому раскрывать.

      — Верно, — кивнул Сириус. — Она уже должна ждать меня у Трёх мётел. Думаю, и без моего письма вам всем станет известно, чем закончится этот допрос.

      — Теперь о насущном: на последнем испытании тебе стоит быть осторожнее, Гарри, — отпив из своего бокала, произнёс Аберфорт. — Я, конечно, уверен, что мой брат сделает все, чтобы не подвергать чемпионов излишней опасности и перепроверит все заклятия, наложенные на лабиринт, но все же...

      Но все же: моё имя как-то оказалось в чаше огня, хотя я и был без сознания; умерший в Азкабане сторонник Тёмного лорда вёл занятий по ЗОТИ в школе несколько месяцев; на аврорат напали волшебники, находящиеся под Империо... Вокруг этого турнира и меня творилось достаточно странных вещей, чтобы действительно начать опасаться какого-нибудь подвоха на последнем испытании Турнира.

      — Как сейчас выглядит Волдеморт? — обратившись к Люпину и Тонкс, спросил я. Поразительно, что в потасовке, которую провернули авроры, пострадал всегда собранный Люпин, а не неуклюжая Тонкс.

      — Должно быть, помимо яда Нагайны, которым, по всей видимости, Питер его кормил, он раздобыл для него ещё и кровь единорога. В принципе, Волдеморт имеет тело, но оно довольно тщедушно: он, конечно, похож на маленького человечка, но не может ходить, — прохрипел Люпин после того, как смочил горло изрядной долей виски.

      — Ходить он не может, а посылать смертельные проклятия и аппарировать вместе со своей противной змеёй смог, — недовольно протянула Тонкс.

      — Итак, давайте подведём итоги: вы упустили Волдеморта, потеряли возможность следить за его перемещениями, не знаете, что он замышляет, но знаете, что на свободе довольно много его сторонников, которые будут его оберегать, как только он появится у них, схватили крысу, посмевшую нарушить тайну хранителя, и сорвали наше с Гарри свидание, — загибая пальцы, перечисляла Флер. На последнем пункте она загнула сразу несколько пальцев, придавая этому пункту особую важность.

      — Да, все именно так, — с улыбкой согласился дядя. — А ещё Кларисса теперь не разговаривает с портретом Лили, потому что та её переспорила в вопросе, в котором Клэр настоящий специалист.

      — Кажется, Поттеры приносят тебе одни неприятности, тётушка, — усмехнулся я, отпивая из своего бокала. Все рассмеялись, слушая недовольное бормотание Клэр. Взмахнув волшебной палочкой, Аберфорт включил старенькое радио, и отвратительная музыка волшебников тихо заиграла на заднем фоне. Подшучивая друг над другом, мы провели вместе довольно приятные несколько часов, пока Люпин, как преподаватель, не напомнил нам, что пора возвращаться в школу. Возможно, это было не самое удачное свидание, но, в конце концов, никто из нас уже не задумывался над возможными неприятностями, мы просто были счастливы и спокойны.

      Жизнь, как оказалось, может преподнести разные сюрпризы, когда их совсем не ждёшь, так что именно эти мгновения покоя и нужно ценить.

     Последнее испытание турнира должно было состояться в первых числах июня. На этот раз мадам Боунс взяла на себя ответственность рассказать нам о том, что оно будет из себя представлять. Хотя, если сказать по правде, все уже догадывались, чем должно было стать для нас это испытание. Огромный лабиринт из любовно выпестованных профессором Стебль плотоядных растений не мог быть чем-то иным, кроме как полигоном для этого этапа Турнира. И, как мне по секрету сказала Гермиона, этого испытания, проводимого в таких условиях, Виктор побаивался намного сильнее, чем приключений, придуманных для нас в Запретном лесу. Флер, надо заметить, когда я рассказал об опасениях Крама, согласилась с ним.

      В Запретном лесу у нас была карта, которая показывала путь назад на тропу, даже если бы мы сбились и стали уходить куда-то в чащу, неподготовленную для этого задания, а значит, могли повстречать тех магических существ, встречи с которыми не слишком хотели для нас организаторы. Здесь же, помимо агрессивной внешней среды, которая вполне могла причинить физический вред, если зазеваешься и подойдёшь слишком близко к живым стенам, несомненно, должны были быть существа, встречу с которыми организаторы очень хотели устроить. Например, мантикоры, драконы, василиски, акромантулы, сфинкс, тролли, химера или пятиног. Но помимо страха перед не слишком приятным знакомством с каким-нибудь зверем на своём пути, неизвестность и возможность заблудиться, бродя по лабиринту, не зная, как выйти наружу, пугала волшебников куда сильнее. Оказаться в ловушке, из которой не было выхода — не самая приятная перспектива для окончания жизни.

      Как бы там ни было, я предпочёл оставить все свои размышления при себе и не усугублять страхи остальных. Так что, когда мадам Боунс все же решила собрать чемпионов вместе, чтобы объяснить нам суть испытания, я размышлял над тем, как написать проклятое письмо Эмбер, чтобы она не догадалась, что это сделал я. Усаживаясь на парту рядом с Флер, я смог придумать, чем подкупить Кети, чтобы она написала текст письма, подделав почерк Алисы. Мне не терпелось приступить к выполнению своего коварного плана по наказанию младшей сестры, за то, что она «анонимно» отправила в женский журнал парочку моих фотографии. Но, по всей видимости, Боунс хотела поговорить с чемпионами о нескольких интересующих её вещах, и эта встреча могла затянуться на неопределённое время.

      — Добрый вечер, ребята. Надеюсь, вы не будете слишком себя накручивать после того, как я объявлю вам суть последнего испытания. Я верю, что вы сможете взять себя в руки и достойно подготовиться к последнему этапу Турнира, чтобы показать все достоинства ваших школ, — мадам Боунс, как оказалось, была женщиной, которая любила долгие витиеватые разговоры, в которых льётся множество воды, переливающейся в лучах восходящего солнца всеми оттенками радуги, и в которой возможно было увидеть фрагменты своего будущего, но все это было лишь простой водой. Подавив зевок, я начал болтать ногами, иногда царапая каменный пол носками ботинок. Боунс поначалу не обращала внимания на моё ребячество, но, когда в очередной раз у меня получилось шаркнуть носком ботинка достаточно громко, она взглянула на меня так, как будто была готова немедленно отправить меня стоять в угол, для того, чтобы я переосмыслил своё глупое поведение.

      — Как вы уже, наверное, поняли, последнее испытание турнира Трёх волшебников будет проходить в лабиринте, высаженном на квиддичном поле. В лабиринте этом скрыто множество магических ловушек, выбраться из которых будет достаточно просто, если вы, конечно, не растеряетесь.

      Если говорить простыми словами, то Боунс сообщала нам о том, что, угодив в капкан, мы не должны забывать, что на этом ужасном инструменте для охоты есть инструкция к применению и, прочитав её, мы сможем выбраться, не слишком навредив своему здоровью. Медленно и с переливами мы, возможно, вскоре должны были прийти к сути самого испытания. Если честно, при всей неадекватности Людо, он все же куда понятнее объяснял суть прошлых испытаний. Пусть он был довольно недалёким и его личное интерпретирование сути испытаний турнира несколько искажало наше представление о том, что мы на самом деле должны были сделать, он не мариновал нас так долго своими объяснениями.

      — Но помимо ловушек, в лабиринте есть вероятность того, что вы потеряете путь назад. Ведь его стены будут двигаться, обрезая для вас дороги, по которым вы пришли к тому или иному перекрёстку, и открывая новые возможности к поиску, — мадам Боунс продолжила своё неспешное повествование, а я прекратил свои глупые мальчишеские выходки и придумал, чем подкуплю Драко, чтобы отправить письмо с его филином.

      Заметив мой отвлечённый взгляд, Флер толкнула меня, чтобы я обратил внимание на слова мадам Боунс. Разумеется, то, что она говорила, было интересно. То есть, в плане того, что лабиринт был живым и, возможно, выхода из него не было запланировано вообще, потому что стены лабиринта попросту могли захотеть съесть всех, кто находился внутри. Но меня больше заинтересовал тот факт, что стены будут менять своё местоположение — это было верхом мастерства трансфигурантов. Думаю, мадам Стебль, хоть она и вырастила все те кусты, которые были высажены, не смогла бы добиться такого их оживления. Так что к этому финту живого лабиринта явно приложил руку наш директор, думаю, и директора других школ тоже. Каркаров явно не разрешил бы кому-то из директоров школ соперниц создавать столь сложное и опасное заклятие в одиночку, прекрасно зная, что стенам можно приказать не нападать на кого-то из участников. Так что, мне кажется, что один из живых коридоров этого лабиринта будет натренирован на то, чтобы нападать на нас всех, затрачивая на это все возможные у него способности. Разумеется, с живыми деревьями легко можно было разобраться с помощью огня или холода, но такие лабиринты специально создавались, чтобы даже мёртвые, сожжённые кусты нападали на противника. Нужно будет выяснить у директора, какими заклятиями они пользовались. Не то, чтобы я хотел соорудить целый неприступный лабиринт вокруг своего дома, но… было что-то в этой идее.

      — Самая главная ваша задача в этом испытании — это найти в себе силы довериться обстоятельствам, чтобы одержать верх над могущественным противником, — наконец, закончила свою речь мадам Боунс. Что же, как и следовало ожидать, кроме ловушек и всяких мелких магических тварей, которых можно было бы победить простейшим заклятием заморозки и пинком под зад, лабиринт будет заселён и более опасными и смертельными тварями. Уходя из кабинета, никто особенно не разговаривал, пытаясь освоить полученную информацию.

      Флер, взяв меня под руку, потянула в сторону выручай-комнаты, по её желанию она приобрела внешний вид Кабаньей головы, должно быть, на заре её славы, так как все внутри этой версии бара Аберфота было новеньким и чистым. Добби, одетый в изящную, но слегка странноватую ливрею, прислуживал нам с Флер, исчезая и появляясь в выручай-комнате с едой и напитками. Поразительно, как мой домовой эльф быстро нашёл общий язык с Флер и был готов выполнять любой её каприз по первому требованию, а ведь она не была частью моей семьи, и эльфы не должны были её слушаться.

      — Я почти уверена, что они привезут на континент карликового дракона, — прервав мои размышления о том, что эльфам стоило снизить плату, может быть, тогда они начнут служить только мне, произнесла Флер.

      — Мне кажется, ты только и ждала возможности встретиться с драконом на этом Турнире, — усмехнулся я, делая небольшой глоток вина. Не знаю, из чьего погреба Добби его украл, но вино было превосходным.

      — Очень смешно, Гарри! Возможно, карликовые драконы и не такие большие и большая часть из них даже не умеют летать или выдувать пламя, но они крайне кровожадны и предпочитают сначала поиграть со своей жертвой, а уж потом добивать её, — тут же недовольно парировала Флер.

      Разумеется, мне не хотелось быть мышкой в игре с драконом, но оставалась надежда, что министерство магии нашей страны не получило разрешения ввести дракона на остров. Надежда эта была крохотной и совершенно бесполезной по своей природе, но не стоило заранее её отвергать. К тому же, если не будет драконов, то остаются ещё мантикоры и акромантулы, которых можно найти в нашем лесу, а ещё василиск из Индии и Сфинкс из Египта. Если честно, мне очень хотелось, чтобы организаторы привезли сюда василиска. Эта выведенная в лаборатории порода столь редких магических существ не могла больше оказывать на людей смертельного влияния по причине отсутствия у них глаз, но все равно они оставались змеями, а значит, могли многое рассказать. Мне хотелось узнать, все ли василиски такие болтливые или просто тот, которого мне пришлось убить на втором курсе, стал таким после долгих лет, проведённых в одиночестве.

      — О чём ты думаешь? — должно быть, Флер уже несколько раз пыталась привлечь моё внимание, так как сейчас она сжимала мою руку, чтобы я, наконец, ответил на её вопрос.

      — Мне интересно, смогли ли организаторы турнира провести в Англию василиска и окажется ли этот король всех змей таким же болтливым, как и тот, что оставил шрам на моей руке, — протянул я.

      — Ты невозможен, Гарри, — разочарованно покачав головой, заметила Флер, забрав у меня бокал с вином.

      — Это говорит мне девушка, которая только что размышляла о том, что собственноручно приманила бы на турнир карликового дракона. А если учесть, что организаторы нашей страны очень любят своих чемпионов, то вполне возможно, что и полноценного дракона. Так что не тебе говорить, что я невозможен, — презрительно фыркнув, я увёл обратно этот злосчастный бокал вина. Почему-то никто из нас не обращал внимания на второй бокал, предусмотрительно налитый Добби.

      — Хорошо, оставим на мгновение тему существ, которых, возможно, притащили в эту страну, чтобы убить нас четверых, что ты думаешь насчёт фразы "Довериться обстоятельствам"? — Флер в последнее время стала сама любезность, даже не знаю, что тому было причиной: инцидент, произошедший в душевой, или мои странные сны, которых я совершенно не помню, но после которых просыпаюсь с таким ощущением, как будто пробежал марафон, пытаясь убежать от толпы миссис Уизли, пытающихся накормить меня пончиками.

      — Это испытание на доверие, — по моему желанию, света в комнате стало намного меньше и заиграла тихая мелодия. Встав со стула и протянув Флер руку, я вывел её на вновь образовавшуюся танцплощадку.

      — Ты думаешь, они хотят узнать, сможем ли мы довериться сопернику, чтобы победить в схватке? — тихо шепнула Флер, привычно начав перебирать волосы на моем загривке. Впервые с того инцидента мы были настолько близко друг с другом.

      — Я думаю, тебе нужно меньше думать, иначе волосы потемнеют, — прекрасно понимая, что Флер ещё отомстит мне за эту колкость, я наклонился и поцеловал её до того, как она смогла бы придумать ответ.

      — Ты невозможен, Поттер, — разорвав наш поцелуй, шепнула Флер. — И ты должен мне ещё один комплект белья.

      — На этот раз начнём смотр сразу с кружева, — эта моя колкость без небольшого ответного подзатыльника не обошлась.

      Довольно усмехнувшись, я закружил её по танцплощадке, наслаждаясь приятной музыкой и атмосферой, которую создала для нас комната. Не думаю, что Флер желала, чтобы золотистое туманное марево кружило у наших ног, бросая отсветы повсюду, и совершенно точно об этом не думал я. Комната, кажется, выполняла чьё-то ещё желание.

      — Иногда мне кажется, что этот замок слишком живой, — положив голову мне на плечо, шепнула Флер.

      — Так и есть, — согласно киваю я, целуя её в щеку. Туманное марево магии поднимается выше и теперь парит над нами, медленно осыпаясь золотой пылью. Флер жмурится, доверчиво прижимаясь ко мне. Мне хотелось бы спросить, что она слышит, но прежде, чем я решаюсь на это, Флер накрывает мои губы своими. И могу поклясться, что на вкус её губы, как сама магия: сладкие с лёгким привкусов корицы. Золотистая пыльца, осыпающаяся на нас, впитываясь в кожу, золотит её, делая весь этот вечер слегка сюрреалистичным. Словно мы с Флер должны были родиться множество веков назад, когда магию не скрывали и она буйствовала, насыщая мир густыми красками.

      — Хочу, чтобы все это, наконец, закончилось, — тихо шепнула Флер.

      — Хочешь домой? — поинтересовался я.

      — Нет, — рассмеялась она. — Почти уверена, что мой отец посадит меня под замок до конца жизни. Я хочу показать тебе Париж.

      — Точно, я ведь должен тебе поход по магазинам белья, — засмеялся я.

      — Ты невозможен, Гарри.

      Как оказалось, последнее испытание турнира было нетерпеливо ожидаемо не только чемпионами, которые хотели уже закончить этот чёртов турнир и отправиться на каникулы вместе со своими новыми друзьями, но и теми, кто пытался сделать на этом турнире состояние. Как мне по секрету сказала Алиса, а потом под ещё большим секретом поделилась Луна, Виктор пригласил Гермиону на каникулы в Болгарию, и наша славная гриффиндорка дала своё согласие. Секрет, с которым делилась со мной Алиса, был сказан таким образом, что Рон, играющий сам с собой в шахматы, разумеется, его услышал. Я почти уверен, что Алиса до сих пор не простила Уизли того оскорбления, брошенного в сторону Луны. А также я мог поставить тысячу галеонов на кон, что сестры Браун переписывались, пытаясь придумать лучший способ для того, чтобы отомстить Рону. Хотя я более чем уверен, что Рон Уизли в этом году получил самую большую порцию унижений.

      Во-первых, его единственная подруга смогла завести дружбу со столь обожаемым им квиддичным игроком, хотя совершенно очевидно, что Гермиона была безразлична к этому виду спорта, предпочитая кататься на лыжах или на неведомом пока для Уизли звере — спортивном велосипеде. Я почти уверен, что если бы Артур нашёл велосипед, то он смог бы его зачаровать так, чтобы он летал или ездил по воде. За второе я был бы ему даже благодарен.

      Если вспоминать все неудачи Рона, то вторая из них, разумеется, была, когда он не смог проучить Гермиону после того, как она устраивала ему замечательные пробуждения на протяжении довольно большого периода времени. Болгары до сих пор посматривали в сторону Рона с некоторым презрением за то, что он вылил на голову одного из них ведро воды. Хорошо, что Рон не догадался подлить что-нибудь противное в эту воду, тогда презрение болгар вполне могло перейти в более опасную форму.

      Ну и третьим и самым значимым на мой взгляд позором была попытка Рона в очередной раз проклясть Гермиону, но с моей лёгкой подачи она превратилась в колоссальную ссору с его уже бывшей девушкой. Когда Лаванда вышла из Больничного крыла и нашла Рона в гостиной Гриффиндора, то все присутствующие там подростки смогли лицезреть картину линчевания безоружного. Рон то ли от испуга, а то ли по причине воспитания даже не защищался, а лишь постепенно пятился от разгневанной мисс Браун. Надо сказать, в гневе и с зажатой в кулаке волшебной палочкой, с кончика которой то и дело отскакивали искры, она была куда страшнее, чем в форме Халка. Загнав Рона в угол, Лаванда впечатала ему такую оплеуху, что отпечаток её ладошки был виден на его щеке даже утром, но и этого ей показалось мало, поэтому она взмахнула волшебной палочкой, прокляв Рона каким-то образом. Она произнесла слова заклятия достаточно тихо, чтобы никто не смог услышать, каким именно проклятием она воспользовалась. Но, как мне сказала Карина, внимательно наблюдавшая за Лавандой, она смогла разобрать по губам, что это было за заклятие. Оно не относилось к запрещённым или темным и чаще всего использовалось строгими мамочками, чтобы угомонить своих гипернепослушных маленьких детей. Заклятие это должно было создавать не сильные, но все же ощутимые хлопки по попе, когда ребёнок начинал вести себя слишком активно. Должно быть, именно поэтому после экстремального бега по коридорам с целью не опоздать на урок, Рон с некоторой заминкой садился на своё место.

      Ну и довеском ко всем неудачам Рона в этом году стало то, что близнецы смогли сделать фотографии из воспоминаний наиболее глупых выражений лиц брата и продавали их по паре кнатов за штуку. Надо отметить, что близнецы смогли сделать точно такие же фотографии, запечатлевшие попытки Флер как-либо отомстить мне за слишком дерзкое высказывание. Эти фотографии расходились по сиклю за штуку и пользовались явной популярностью. Я более чем уверен, что для этих снимков Алиса, Луна и Дафна поделились своими воспоминаниями. Разумеется, с большим наслаждением этими воспоминаниями делилась Дафна. В последнее время она взяла за привычку заглядывать в помещение клуба незнаек, когда урок вела Флер, а я пытался всеми правдами и неправдами мешать ей. Одна из фотографий с нашим участием стоила галеон, на ней Флер влепила мне пощёчину.

      Фактически, это получилось случайно, но, возможно, я её заслужил. Где-то с третьего урока на занятия к Флер начал приходить Колин Майклс — пуффендуец с пятого курса. Он исправно пытался делать все правильно, смотря на Флер огромными глазами влюблённого оленёнка. Где-то через четыре дня наблюдений этот мальчишка настолько мне надоел, к тому же у него каким-то невероятным образом получалось использовать все неудачи после моих внушений себе на пользу, что я решил устранить его руками Флер.

      Показав пареньку очередное заклятие и оставив его тренироваться, Флер ушла помогать остальным своим студентам, а я, словно тень, материализовался за спиной Колина. Флер оглянулась на нас, но я честно помогал пареньку, поправляя положение волшебной палочки в его руках. Не заподозрившая ничего Флер поспешила на помощь когтевранке, чуть не взорвавшей под собой стул, на котором сидела. А я, подобно демону искусителю, нашёптывал Колину, что нужно сделать, именно в этот момент в кабинет и зашла Дафна. Окинув комнату взглядом, обиженно стрельнув глазами на Кети, с которой они каким-то невообразимым образом смогли поссорится, она двинулась прямиком к нам с Колином. Сказав парню что-то резкое о его огромных глазах, Дафна передала мне небольшую записку, именно в этот момент к нам подошла Флер, и мой план пошёл не совсем так, как я планировал. Колин выполнил своё заклятие, получив от своего обожаемого учителя некоторые подсказки, а затем, когда Флер отвернулась, он создал простенькое заклятие, хлопнувшее Флер по попе. Каким-то инстинктивным образом Колин смог увернуться, когда Флер, резко развернувшись, хотела одарить нахала оплеухой, а вот я не успел. Плюс у этой нелепой ситуации тоже был — Кети и Дафна помирились, на фоне наших нестабильных отношений с Флер все их ссоры были незначительными.

      Таким образом, близнецы Уизли подошли к финальному испытанию Турнира трёх волшебников с состоянием в семь сотен галлеонов. Деньги эти были весьма немалые и на них ребята вполне могли начать свой бизнес, но прежде чем провернуть все это, они подошли ко мне с деловым предложением.

      — Гарри, сейчас по очкам ты идёшь третьим, и даже если ты победишь в этом испытании, получив максимальное количество баллов, то все равно не станешь победителем, поэтому, мы поставим часть из тех денег, что у нас есть, на победу Флер и Виктора, — Фред принялся довольно деловито описывать мне ситуацию.

      — Просто на совместную победу Виктора и Флер отличный коэффициент и раньше такого никогда не было, что побеждают два чемпиона, но раньше и четвёртый чемпион все же был диковинкой, — тут же пояснил Джордж, должно быть, пытаясь загладить передо мной вину за то, что на меня деньги они ставить не собирались.

      — НО, — близнецы синхронно подняли правые руки, акцентируя моё внимание на следующем своём финансовом вложении. — Мы поставим также часть суммы на то, что ты проявишь себя в последнем испытании и действительно получишь большее количество баллов. Таким образом, в свободном активе у нас останется двести галлеонов. Сумма эта не слишком большая, но именно она пойдёт в банк для основания нашего магазина. Мы хотим предложить тебе стать нашим компаньоном. Более чем очевидно, что ты знаешь толк во всевозможных шалостях, умея осуществлять их таким образом, что никто не может заподозрить в этом именно тебя, к тому же, у тебя есть Мерлин, а его шерсть очень важна для многих наших экспериментов.

      — Подождите, — ребята сбились с выбранной строгой линии проведения переговоров, начав, как обычно, заговариваться, продолжая мысли друг друга вслух, из-за чего обычно у их собеседников голова шла кругом. — Вы берете меня в компаньоны потому, что у меня редкая панда или потому, что я проклял всю школу и об этом никто бы не узнал, если бы не эта чёртова школьная система награждений, которой, по всей видимости, жизненно необходимо было выдать именно меня и именно за эту шалость?

      — Оба эти пункта сыграли важную роль, но ещё мы берём тебя в компаньоны потому, что заработали на тебе все наши деньги, и было бы нечестно не пригласить тебя, — пожал плечами Джордж, отвечая на мой вопрос.

      — Хорошо. После испытания, когда вы будете иметь точную сумму выигрыша, мы оговорим с вами, сколько средств будет внесено мной и как часто я должен буду брить свою панду налысо, — Мерлин, подслушивающий нашу беседу с самого начала, обеспокоено поднял голову, должно быть, пытаясь понять, говорил я всерьёз или подшучивал над ним.

      Таким образом, ещё до сдачи СОВ и совершеннолетия я становился совладельцем магазина приколов близнецов Уизли. И, если честно, это было не так уж и плохо: близнецы фонтанировали хоть порой и странными, но безобидными идеями для своих шуток, а я же мог выдумать что-то более сложное, а возможно, даже полезное или что-то, что смогло бы интегрировать магловские вещи в мир волшебников. Хоть над рунами, заставляющими музыкальный центр работать в школе волшебства, ещё нужно было поработать, они все же действовали, позволяя всем желающим слушать магловское радио, поражаясь разнообразием музыкальных жанров и исполнителей. Так что, если я переживу последнее испытание турнира и Волдеморта, которому удалось вместе со своей змеёй сбежать от авроров, то буду обеспеченным человеком, хотя я был им и так.

      В ночь перед испытанием я укрылся в тренажёрном зале и под нескончаемый поток музыки ночного эфира придавал поглощающему камню форму кольца. Нам с Гермионой удалось сформировать полноценный набор заклятий, чар и рун, которые следовало наложить на камень, чтобы он служил идеальным чехлом для волшебной палочки. Пусть на это и ушёл целый год расчётов, а Флер пришлось выдать нам фамильную тайну, но мы это сделали. Так что, закрывшись в тренажёрном зале, я орудовал напильником, вытачивая из камня все лишнее, чтобы нанести на него все необходимые узоры, а заодно и необходимые материалы, которые позволят аккумулировать способность камня поглощать волшебство в нужном русле.

      — Ты не пробовал спать по ночам? — я догадался о присутствии Флер в комнате, когда радиостанция сменилась и начал играть блюз, но она решила заговорить со мной только тогда, когда я обрезал себе палец, неаккуратно сделав одну из насечек на ребре кольца.

      — Я уже спал этой ночью, — залечив порез и продолжив работу, буркнул я.

      — Что тебе снилось? — прислушиваясь к движению Флер, я понял, что она движется ко мне, поэтому прекратил свою работу, чтобы ещё раз не порезаться и не залить камень своей кровью до того, как на камень будет нанесена специальная руна, требующая как раз этой платы для активации.

      — На самом деле, в последнее время я не могу вспомнить свои сны, но это вполне нормально: человек забывает большую часть своих снов уже через несколько часов после пробуждения, — взглянув на Флер, присевшую рядом со мной и начавшую выполнять мою работу с кольцом, ответил я. — Почему ты спрашиваешь?

      — Потому что раньше у меня никогда не было проблем со сном, — пожав плечами, Флер с неимоверным мастерством и быстротой нанесла все необходимые узоры на ребро кольца. — А теперь я просыпаюсь среди ночи в смятении и больше не могу заснуть. Кажется, я…

      Поведя плечом, Флер взглянула на инструкцию, разложенную передо мной, и, взяв совсем крохотный напильник, стала выводить вязь с внутренней стороны кольца. Прекрасно понимая, что в этот момент её нельзя было отвлекать, иначе она могла испортить всю работу, я рассеянно потирал предплечье левой руки. Я не был уверен на все сто процентов, но кажется, каждую ночь мне снилось одно и то же, по крайней мере, на моей руке всегда проступали одни и те же шрамы.

      — Мне кажется, что каждую ночь я убиваю тебя во сне, — наконец, произнесла Флер, сдув мелкую каменную крошку с ободка.

      — Кажется, я сам вкладываю в твою руку оружие для этого, — тихо шепнул я, наблюдая за её действиями.

      — Что это за мир, в котором вейла способна убить своего избранника? Что это за мир, где живут без души? — напряжённо спрашивает Флер, вертя в своих длинных пальцах уже готовое кольцо.

      — Не думаю, что он сильно отличается от нашего, — пожимаю я плечами, забирая кольцо и вручая ей нож. — Быть может, там больше зла и тьмы или, быть может, я там злодей.

      — Темные вейлы обворожительны, — усмехается Флер, оголяя клиновидные зубы, в её глазах горит опасное пламя. Легким отточенным движением она разрезает мою ладонь, словно их с рождения учат, как резать руки и приносить нерушимые клятвы. Моя кровь заполняет выбоины всех рун на кольце. Сжимая его в своём окровавленном кулаке, я произношу последнее заклятие, и мы с Флер видим яркий свет, сочащийся сквозь пальцы. Кажется, даже он испачкан кровью.

      — И ты пойдёшь за мной во тьму и безумие? — положив на носовой платок сероватое кольцо, испещрённое черными от моей крови завитушками, спросил я, взглянув на Флер.

      — Куда угодно, лишь бы слышать тебя, — пожимая плечами, Флер берет мою порезанную руку в свои. Наклоняясь вперёд, она дует на порез, опаляя мою кожу тёплым воздухом, наполненным магией. Порез заживает и от него не остаётся и следа, лишь кровь, которой перепачкана моя ладонь и пальцы Флер. — Почему ты спрашиваешь?

      — Я хочу, чтобы ты убила меня, когда ситуация станет безысходной, — облизав внезапно пересохшие губы, признался я.

      — Нет, — резко отшатываясь от меня, шепчет Флер. В глазах её страх и паника, и я чувствую, как нити её магию пытаются окружить меня, чтобы почувствовать, что изменилось.

      — Флер, пообещай мне, что закончишь мою жизнь, когда перестанешь чувствовать во мне… меня, — её магии вокруг становится так много, что от запаха корицы начинает кружиться голова. — Я не говорю, что такое случиться, надеюсь, что такого никогда не произойдёт, но все же, дай мне такое обещание.

      — Если это твой пустой страх, зачем мне давать тебе пустое обещание? — схватив меня за предплечье, злобно шипит Флер. Её ногти впиваются глубоко в кожу, отчего бледноватый исчезающий след шрама Грязнокровка резко вспыхивает вновь, будто его только что вырезали на руке.

      — Потому что я так хочу, — просто пожимаю плечами я, наблюдая за тем, как её пальчики аккуратно касаются багровых следов. Магия вьётся следом за её руками, лишая багрянец силы, остаются лишь тонкие полумесяцы от ногтей. Она, наверное, даже сама не поняла, что принесла мне эту клятву и осознает это, лишь когда та будет требовать платы.

      — Хватит, пожалуйста, просто хватит, — просит Флер, взмахивая рукой, чтобы сменить радиостанцию. Начинается утренний эфир, и ди-джей бодрым голосом читает гороскоп на предстоящий день.

      — Будь осторожна на испытании, — шепчу я, выходя из тренажёрного зала.

      Разумеется, я понимал, что это было довольно жестоко и эгоистично, заставить Флер дать мне такое обещание, но мне было нужно иметь запасной вариант на спасение. Я чёртов Гарри Поттер, мой природный дар выбираться из всевозможных передряг срабатывал только при смертельной опасности.

     Стоя вместе с другими чемпионами перед исполинскими стенами живого лабиринта, отчего-то я остро ощущал себя крохотным человечком, от действий которого в этом мире ничего не могло измениться. Хотя старые газетные вырезки рассказывали совсем другую историю, ведь это именно я начал новую страницу в истории Британии. Мальчик, который выжил, несмотря на смертельное заклятие; мальчик, уничтоживший величайшего тёмного волшебника. Но как всегда бывает в жизни: газеты твердят одно, а в жизни все оказывается совершенно по-другому. Не я уничтожил тёмного лорда той ночью — его уничтожила собственная гордость.

      Все, что делал я — это влипал в неприятности. Великий Мерлин, к этому, кажется, у меня действительно есть талант. Я был глупым, опрометчивым, излишне доверчивым ребёнком. И сейчас, рассматривая исполинские стены, я ни капельки не жалел, что был таким недотёпой. Мне понадобился целый год и один взгляд на сумрачный лаз лабиринта, чтобы понять, что все, что происходило в моей жизни, должно было произойти. То, что не убивает нас, делает нас сильнее. Возможно, мне на роду было написано быть проклятым и битым, чтобы оказаться там, где я хотел быть.

      Оглянувшись на других чемпионов, я едва ли заметил их нахмуренные лица, все моё внимание было приковано к Флер. Она стояла с закрытыми глазами, чуть наклонив голову на правый бок. Не думаю, что она была напугана, хотя, в отличие от нас, ей было открыто куда больше, чем мы могли видеть, её поза и выражение лица скорее говорили о восхищении тем, что должно было предстать перед нами.

      — Дорогие участники и гости, я рад приветствовать Вас на последнем испытании Турнира Трёх волшебников, — Корнелиус Фадж начал свою вступительную речь перед началом испытания. Чуть нахмурившись, Флер распахнула глаза, очевидно, голос нашего министра не был столь очаровательным, как музыка магии. Как только министр начал речь, на трибунах перед зрителями включились огромные табло. Сейчас все они показывали одно и то же: четырёх чемпионов, стоящих каждый у своего входа в лабиринт, но, как только мы окажемся внутри, изображения должны были поделиться, передавая болельщикам путь каждого участника.

      — Кто-нибудь из вас поставил деньги на то, что я окажусь лучшим в этом испытании? Говорят, на меня неплохой коэффициент, — насмешливо крикнул я, обращаясь к ребятам. Все они казались такими сосредоточенными, слушая совершенно неразумную речь министра, что я был просто обязан что-нибудь сказать, чтобы сбросить с них гипнотический дурман, который всегда накрывает сознание при прослушивании особенно важного и глупого выступления какого-нибудь чиновника.

      — Серьёзно? Ты поставил деньги на самого себя? — в то время как Флер и Седрик лишь насмешливо покачали головой в ответ на мой вопрос, Виктор решил вступить в беседу.

      — Только не говори мне, что ты этого не сделал, Виктор? Ты всегда казался мне перспективным молодым человеком, — так как мы стояли довольно далеко друг от друга, то нам приходилось кричать, поэтому, разумеется, всю нашу беседу слышали учителя, ответственные за безопасность на этом испытании. А благодаря зрительским табло, мне была прекрасна видна их реакция: сильно сжав переносицу, Снейп медленно досчитал до десяти, прежде чем вновь стать невозмутимым и отстранённым.

      — Я поставил деньги на Флер, — спокойно пожав плечами, ответил Виктор. Каркаров за его спиной поднял глаза к небу, крепко сжав кулаки от досады.

      — На самом деле, я поставил на всех нас, — широко улыбнувшись, крикнул я. — Я обещал Эмбер сводить её в королевскую обсерваторию. Как известно, затраты на летнее путешествие стоит окупать заранее.

      — Что ещё ты запланировал на это лето? — нетерпеливо спросила Флер. Фадж уже трижды зачитал с одной из своих карточек одно и то же предложение, так что наше ожидание неизбежного вскоре должно было закончиться.

      — Остаться в живых, не попасть в Азкабан и, наконец, заполучить орден Мерлина за заслуги перед страной — ничего особенного, — подмигнув Флер, крикнул я, чем вызвал ещё один приступ тихой ярости Снейпа.

      На самом деле, весь мой запас весёлых вопросов для подбадривания духа остальных чемпионов уже иссяк, поэтому выстрел из пушки, оповещающий о начале испытания, был как раз кстати. На несколько секунд все мы замерли, словно ещё до конца не понимая, что уже можно было войти в лабиринт, чтобы встретиться с теми неприятностями, которые для нас подготовили организаторы турнира. Но, когда первые мгновения ступора прошли, Флер, Седрик и Виктор побежали внутрь, я же, как обычно, не торопился, предпочтя войти в лабиринт прогулочным шагом.

      Как только я шагнул на тропу, приготовленную для меня, стены позади начали шевелиться, закрывая проход назад. Если бы у меня было больше времени, то я, несомненно, постоял бы в проходе, чтобы понаблюдать за тем, как работало заклятие, заставляющее стены перемешаться. Хотя, если подумать, это было испытание на доверие, так что наши тропы обязаны были вывести нас к другим чемпионам, чтобы мы помогли им в трудный момент или же прошли мимо, поэтому я мог бы стоять на месте и просто любоваться тем, как золотистые струи магии оплетали зелёные ветки плюща, заставляя их переплетаться заново, образуя все более сложный рисунок лабиринта. Через пять минут наблюдений я понял, что, если не начну двигаться, то стены попросту замуруют меня со всех сторон, а быть съеденным заживо ядовитым плющом явно не входило в мои планы на лето.

      Воспользовавшись криогенным заклятием, я заморозил одну из уже образовавшихся вокруг меня четырёх стен и, разбив её, отправился по предложенной мне тропинке вперёд — вглубь лабиринта. Не обладая столь уникальным слухом, как Флер, все, что я мог услышать, это тихий шелест веток, переплетающихся друг с другом. Организаторы турнира действительно потрудились на славу, раз им удалось скрыть звуки, производимые магическими существами, запертыми вместе с нами в этом лабиринте. Но кое-что им все же спрятать не удалось: было очевидно, что твари были привязаны к определённой территории, так что стены вокруг них буквально излучали магическое свечение. На самом деле, не нужно было даже обладать даром, чтобы понять, что за очередным поворотом меня будет поджидать какое-то существо: листья живой изгороди были более яркими и молодыми. Для удержания существа на одном месте даже от стен лабиринта требовалось больше сил и энергии, чем для создания исполинских ходов.

      Наверное, запись моего выступления будет самой скучной, потому что первое же существо, которое предстало на моем пути, оказалось Лунным тельцом. Это абсолютно безвредное существо с гибким серым тельцем танцевало свой причудливый танец, вытаптывая серебристую бязь следов на земле. Зверёк перегородил мне дальнейший путь, чуть покачиваясь на тонких ногах, он часто хлопал своими большими глазами, будто раздумывая, стоит ли ему тут же сбежать прочь, раз его заметили, или продолжить танец. Все мои знания в отношении этих существ начинались и заканчивались учебником ЗОТИ за второй курс. Я мог бы сотворить любое простенькое заклятие и, испугавшись, Телец бы убежал прочь, но отчего-то мне не хотелось его прерывать. Ступив на серебристый полукруг его следов, я как мог аккуратно обошёл зверька. Оказавшись на другом конце лабиринта, я оглянулся, чтобы взглянуть на Тельца. Прикрыв глаза, он кружился по земле, слыша только одному ему ведомую мелодию, под его ступнями все отчётливее виднелся сложный рисунок из переплетающихся друг с другом овально-продолговатых лепестков. Как только зверёк оказался рядом с одной из стен, золотистый свет магии высветил на его гладком тельце рубцы глубоких шрамов. Отчего-то вся эта картина казалась мне такой знакомой, будто я уже множество раз видел её раньше, словно должен был знать, чем она закончилась.

      Непроизвольно взглянув на левую руку, я увидел на своей ладони слабый отпечаток исчезающего призыва не лгать. Иногда мне хотелось вернуться назад в прошлое и остановить себя от похода к Истоку, но с другой стороны, когда ещё в своей жизни я смог бы такое провернуть? Любая магия требовала цены, и та, которую я мог обрести, вполне стоила сумасшествия. Глубоко задумавшись, я даже не заметил, как оказался на перекрёстке. Определиться с выбором мне помог Нюхлер: вынырнув на поверхность у одной из стен лабиринта, он юрко осмотрелся по сторонам и, перебежав к левому проходу, тут же зарылся в землю. По крайней мере, я мог найти золото, так что повернул налево. Стоило мне только определиться и направиться вперёд по избранному пути, стены за моей спиной срослись. Кажется, организаторы турнира не подразумевали того, что чемпион захочет отступить назад, убежав от неприятностей, подстерегающих его впереди. Ведомый очередным поворотом на пути, я нос к носу столкнулся с самим собой.

      — Какого черта! — восклицание вырвалось непроизвольно.

      Отступив на пару шагов от самого себя, я осмотрелся по сторонам: зачем организаторам турнира понадобилось создавать копии чемпионов и расставлять их в различных местах лабиринта? Пока я судорожно соображал, что мне делать с самим собой, нюхлер выбрался из-под земли и высоко подпрыгнул, чтобы сорвать золотистый ободок с моего мизинца. На самом деле это была одна из деталей пингвиненка, Алиса дала мне её накануне, сказав, что она принесёт мне удачу. Нюхлер пролетел сквозь руку моего двойника и лишь развернувшись, чтобы повторить попытку, пушистый зверёк понял, что выбрал не того Поттера. Взмахнув волшебной палочкой, я отправил нюхлера в переплетение веток живой изгороди. Прутья охотно приняли внутрь себя живую плоть, сопроводив это весьма характерным чавкающим звуком.

      Отчего-то сердце моё забилось так сильно и все, о чём я мог думать — это как сбежать из этого хода, чтобы оказаться как можно дальше. Закончить это бессмысленное чёртово испытание, чтобы забиться в самой дальней комнате замка. Позволить себе спрятаться от всего мира и от себя самого. Мной овладел страх.

      Стоя напротив своего боггарта, я затылком ощущал, как живая изгородь подвигается все ближе и ближе к моей спине. Вложенное в лабиринт заклятие, позволившее ему обрести некоторое подобие интеллекта, должно было подтолкнуть чемпионов друг к другу, чтобы они справились с тварью, предназначенной для них, но, кажется, лабиринт должен был показать нам ещё и тайны наших душ. Шагнув ближе к боггарту, я позволил ему сформироваться окончательно. Я не боялся самого себя, лишь того, кем я мог стать. Голова боггарта запрокинулась к небу, перед расслабленным взором проплывали картины возможного.

      — Что же ждёт Гарри Поттер впереди? — шепнул я, всматриваясь в своё недвижимое привидение. Несмотря на то, что все во мне буквально кричало, моля отступить и прорваться сквозь стену, лишь бы оказаться подальше от существа, несущего в себе мои опасения, я был непреклонен. Страхи реальны, покуда мы в них верим. Я достаточно долго верил в то, что стану одним из сто первых, пора было отпускать этот страх от себя. Закрыв глаза, я глубоко вдохнул, позволив себе отрешиться от нахлынувших ощущений.

      — Смерть, — тем временем ответило привидение.

      Разочарованно взглянув на самого себя, я шагнул прямо навстречу боггарту. Моё подсознание такое скучное, не смогло придумать ничего более страшного, чем смерть. Она неизбежна и придёт к каждому из нас под конец, так чего же её боятся. Просмотр бразильских сериалов день за днём или походы по магазинам в дни распродаж, по-моему, это значительно хуже, особенно, если все это ты делаешь за компанию с вейлами. Стоило мне только коснуться боггарта, как привидение растворилось, окутав меня едким черным дымом. Проходить сквозь холодный мёртвый дух, воплощающий в себе страхи волшебников, ни с чем не сравнимое отвратительное действие. На протяжении ещё нескольких метров после этого я откашливался черным дымом, ощущая внутри себя отголоски тревоги, требующие бежать куда-то, делать что-то, не быть самим собой.

      Пытаясь окончательно побороть в себе чувство страха, я позволил себе задуматься о лабиринте. Исходя из сути этого испытания, мы могли бродить по нему часами, пока не наткнулись бы на кого-то из соперников, но также мы могли пройти финальную задачу, если бы нашли кубок, стоящий в центре лабиринта. С учётом вечно двигающихся стен, я бы скорее поверил, что наткнусь на кого-то из ребят, чем проберусь в центр. По моим ощущениям, все мои хаотичные движения по ходам лабиринта до сих пор происходили где-то на окраине. Если подумать, я мог выморозить несколько стен и выбраться к зрителям, тем самым закончив испытание полным провалом. На несколько минут я действительно задумался над этим вариантом, но более живая стена лабиринта заинтересовала меня куда сильнее проигрыша.

      По моему скромному мнению, это испытание было самым скучным, хотя антураж впечатлял. Для вступительной задачи были выбраны единороги, пусть пройти мимо них было довольно легко, если ты не исчадие Ада, оно все равно было достаточно интересным. Британия представила перед гостями школы столь прекрасных существ, разумеется, сразу же придав возобновлённому после стольких лет турниру некий шик, раз смогла заполучить столь редких волшебных существ. Вторая задача показала авантюризм, на который могли бы пойти участники, следуя строго по карте или исследуя запретный лес по своему усмотрению. Хотя, смотря на мои очки, самостоятельные исследования и жульничество было не в почёте. Организаторы турнира смогли похвастаться тварями, которые обитали в нашей стране и даже поселением разумных существ. Показать миру, что, несмотря на глупый закон о вейлах, Хогвартс предоставит приют тем, кто захочет мира. Фадж, должно быть, так до сих пор и не понял, как именно Дамблдор это провернул у него под носом. Третья задача уже не преследовала никаких политических целей, она лишь показала уровень знаний, которые приобретают ученики в разных школах. Надо заметить, что своим выступлением Флер немного испортила миролюбивую репутацию вейл, показав, насколько опасными они могут быть, когда беспокоятся о своих любимых. Эта же задача была о нас: о наших страхах, нашей способности прийти на помощь в трудную минуту, о том, насколько самоотверженными и благородными мы может быть, насколько злыми способны стать в будущем. Испытание зрелости суждений и стойкости веры.

      Мне не хотелось показывать кому-либо, каким благородным я могу быть, защищая других; каким умным я был или сколько тварей я мог победить, поэтому лабиринт просто вёл меня из стороны в сторону, не зная, куда подтолкнуть. Я был почти уверен, что Виктор и Флер уже встретились с действительно опасными тварями на своём пути, слишком уж эта парочка была горделивой — они хотели победить и доказать всему миру, что могли быть больше, чем просто игрок в квиддич и дочь министра. Седрик, возможно, уже также показал, насколько трудолюбивым и упёртым он мог быть. А я, подобно лунному тельцу, топтался почти на одном месте, доказывая всем, что был крайне невозмутимым и бездушным типом.

      Я знал заранее, что за существо будет за поворотом. Возможно, магия живых стен и скрывала магию и звуки, но никак не могла скрыть холод, который вызывали дементоры. Со странным нетерпением я шагнул навстречу существам, лишившим меня большей части души. Тягучая магия этих существ стала медленно распространятся, заполняя пространство между мной и дементорами. Став участником турнира, я действительно хотел оказаться лицом к лицу с ними. Мне так важно было узнать, хватит ли того, что осталось, чтобы заполнить меня без остатка.

      Существо двинулось в мою сторону, протянув руку, будто предлагая мне уйти с ним добровольно. Знакомое звенящее ощущение наполнило меня, заставляя все блеклые чувства, вернувшиеся ко мне за этот год, вдруг разом наполнить меня. Я ощущал в себе ужас — я боялся, что не смогу справиться с дементором, как и в прошлый раз. Гнев и ярость полыхали во мне, норовя вырваться огнём наружу, чтобы сжечь дементоров дотла, чтобы уничтожить и себя, посмевшего усомниться в собственных силах. Интерес заставлял зачарованно наблюдать за вяжущей магией темных существ, подбирающейся ко мне все ближе, желающей лишить остатков воли и подчинить себе. Восторг вызывали крупицы волшебства, столь щедро заполонившие все вокруг. Робким трепетным ростком пробивалась нежность, готовая стереть отчаяние и опустошённость, чтобы наполнить меня лёгкостью, в которой так досадно легко вспыхнула влюблённость. Влюблённость, всколыхнувшая мою гордость, заставившая меня веселиться, печалиться и ревновать. Испытывать все те чувства, что толкали меня на безрассудные поступки, с волнением окунувшие меня в одно — последнее чувство, заполнившее меня без остатка, позволившее звенящим осколкам моей души вновь сцепиться друг с другом в его пламени. Она выковала меня заново в своём огне, окутала меня своим запахом, позволила мне быть собой, несмотря на свои желания. Флер Делакур была моим якорем, моим огнём. Моей любовью.

      — Экспекто патронум, — сквозь серебристый туман из моей палочки сформировался силуэт лебедя.

      Чёртова птица!

      Преодолев препятствие в виде дементоров на своём пути, я точно знал, куда теперь мне следовало идти. Лабиринт любезно вёл меня вперёд, навстречу к большему количеству всевозможных тварей и ближе к центру. Заморозив огненный коридор, в котором обитали саламандры, я прошмыгнул на небольшую полянку, к которой вели сразу же семь ходов. Имея столько возможных вариантов, я на мгновение растерялся, не зная, в какую сторону мне следовало идти теперь, но Флер, поспешно выскочившая из своего хода, значительно упростила мои поиски. Она расслабилась и заметила меня только после того, как, взмахнув волшебной палочкой, заставила стену лабиринта за ней зарасти. Очевидно, существо, от которого она убегала, был крайне неприятным.

      — Знаешь, когда все это закончится, нужно будет непременно расспросить мадам Стебль об этих растениях и заклятиях, которыми их заколдовали, — подойдя ближе к вейле, увлечённо заметил я. Теперь, когда бродить в ходах лабиринта я мог не один, то можно было поделиться давно мучившими меня мыслями. Особенно не задумываясь о том, куда нам следовало идти, мы с ней шагнули в ближайший ход, подальше от саламандр и тех, кто пугал Флер.

      — Зачем? — устало пробормотала Флер, пытаясь заплести свои волосы в некое подобие косы. Как я и предполагал, путь, который она избрала, желая доказать миру, что была непросто красивой девушкой, изобиловал опасными магическими тварями. По всей видимости, одно из существ все же успело причинить ей значимый вред. Хотя, если быть честным до конца, очень много кому удалось причинить ей вред: на руках и ногах Флер было множество следов от ссадин и даже ожогов, особенно неприятный след был на шее. Существо, наградившее вейлу новым образом, во всей видимости, было ядовитым. Почти наверняка знания Флер в области лечебной магии были значительно более обширными, чем мои, но просто так смотреть на ожог, украшающий её шею, мне не хотелось. Поэтому я воспользовался всем арсеналом своих знаний, чтобы уменьшить болевые ощущения. Благодарно мне улыбнувшись, Флер бросила огненный шар в одну из стен, чтобы изменить наш с ней маршрут, кажется, она не слишком хотела идти вперёд и знакомиться с существом, что пряталось за поворотом, хотя, зная Флер, я мог быть вполне уверен, что она, в отличие от меня, знала, кто там находится.

      — Возвращаясь к твоему вопросу, — отрезав несколько слишком ретивых веток, возмутившихся тем, что мы жульничаем и не идём по придуманным для нас тропинкам, вспомнил я. — Если высадить вокруг дома небольшие кустарники и наложить на них сеть точно таких же заклятий, то, например, они не выпустят моих детей гулять, если они не выполнили те поручения, которые им дали, или не отпустят гулять в неположенное время.

      — Если ты сделаешь это, то твои дети будут тебя ненавидеть, — усмехнулась Флер, чуть наклонив голову набок, явно прислушиваясь к тому, что было впереди.

      — На самом деле, я почти уверен, что это не будет сильно меня беспокоить. К тому же, этим мини-лабиринтом можно будет пользоваться и в защитных целях, — пожал плечами я, рассматривая стену, которая преграждала наш путь. Я бы не сказал, что за ней пряталось что-то особенное: листва была такой же тусклой и тёмно-зелёной, как и у проходных стен лабиринта.

      — Это будет беспокоить меня, — перестав прислушиваться к окружающему нас, Флер взглянула на меня так, как будто собиралась задушить.

      — С какой стати тебя будет беспокоить то, что происходит в моей семье? — на всякий случай я отступил от Флер на пару шагов, прежде чем задать свой вопрос. Должно быть, чувство самосохранения медленно, но верно возвращалось ко мне, потому что мои заблаговременные действия помогли мне избежать знатной пощёчины.

      — Как же я ненавижу тебя, Поттер! — в сердцах воскликнула Флер, прежде чем стремительно развернуться от меня и двинуться прямо навстречу к тому, что её так нервировало.

      — Да ладно, Флер, в этой стране меня все любят, — старательно подливая масла в огонь вейловской ссоры, я двинулся за ней следом, предусмотрительно отставая на пару шагов.

      — Я не из этой страны! — в сердцах воскликнула Флер.

      Если бы ситуация не была такой патовой, то я, возможно, восхитился бы тем, как блеснули огнём её глаза и с какой быстротой на её ладони вспыхнула идеальная огненная сфера. Но в тот момент мне было куда важнее направить праведный вейловской огонь в нужное русло, так что, прежде чем Флер взмахнула бы рукой, чтобы направить огонь в мою слегка сумасшедшую тушку, я толкнул её в сторону. Сделал я это как раз вовремя, так что скорпионий хвост мантикоры вонзился в землю, где стояла Флер, а пламя, предназначавшееся мне, попало в красноватую шкуру существа, к сожалению, не причинив ему никакого вреда.

      — Серьёзно? Мантикора? Я был почти уверен, что мы идём в лапы к дракону, — не то чтобы я расстроился, обнаружив за двойной защитной стеной лабиринта не то существо, на которое рассчитывал, но определённый осадок разочарования в моей душе явно присутствовал.

      — Заткнись, наконец! — огрызнулась Флер, быстро вставая с земли.

      — Чем ты недовольна, дорогуша? Я спас тебя от участи быть пронзённой ядовитым скорпионьим хвостом, а в ответ получаю столь грубое замечание, — пока Флер кружила напротив мантикоры, создавая одно из своих причудливых заклятий, я не собирался поступать с этим существом гуманно. Направив в режущее заклятие изрядный запас своих магических сил, я отсек ядовитый хвост. Взревев от боли, тварь ощерила свою огромную пасть, уставившись на меня наполненными кровью золотистыми глазами. Шкура этой зверюги могла отразить большинство заклятий, но хвост был самой слабой частью, так что избавиться от него было проще простого. Я был почти уверен, что это единственное, что мы могли сделать с этой тварью. Заклятие Флер тем временем начало действовать: воздействовать напрямую на животное было бессмысленно, но окружающая среда прекрасно подвергалась вмешательству. Стены лабиринта, удерживающие мантикору на отведённой ей территории, ожили, ведомые магией вейлы, они стали оплетать огромного кота со всех сторон. Взбешённая моим поступком мантикора сначала даже не обращала внимания на ветки, подбирающиеся к ней все ближе и ближе, куда больше животное интересовало, как обойти мои взрывные заклятия, чтобы перегрызть мне глотку. Поэтому, когда одна из веток связала задние лапы животного, не дав ему прыгнуть в сторону, чтобы увернуться от очередного моего взрывного заклятия, мантикора явно была удивлена. Попытавшись извернуться, чтобы разрезать путы, поднимающие зверя все выше и выше, мантикора избавилась от веток, опутавших её задние лапы, но попала в ещё больший плен, когда стала подать с высоты на землю. Как только добыча оказалась в более выгодном положении, ветви живых стен стали активнее запутывать в свои сети животное. Я был почти уверен, что все существа, попавшие в плен лабиринта, будут лишь усыплены и бесхвостая мантикора вернётся на свою родину, когда испытание будет окончено.

      — Довольно умно использовать стены лабиринта как оружие, — увернувшись от последней попытки мантикоры цапнуть меня лапой, заметил я, взглянув на Флер, до сих пор творящей какое-то колдовство.

      — А как, по-твоему, мы должны были бороться со всеми существами, что спрятаны в лабиринте? На чистом энтузиазме и собственными силами? — недовольно взглянув на меня, спросила Флер, взмахнув волшебной палочкой в сторону кокона, опутавшего животное. Существо до сих пор пыталось выбраться из захвата растений, и порой ему удавалось высвободить то одну лапу, то другую. Заклятие, которое направила на кокон Флер, окружило его вязкой грязновато-серой субстанцией. Она свободно проходила сквозь ветки и достигала мантикоры, но с учётом врождённых особенностей этого существа, я не думал, что ему будет причинён вред.

      — Почему ты злишься на меня? — действительно не понимая причины её столь неадекватного поведения по отношению ко мне, осторожно спросил я. Мантикора с протяжным воем расцарапала ветви перед собой, наполовину выбравшись из кокона. Стоило только зверю глубоко вдохнуть, чтобы издать грозный рёв, как вся грязноватая субстанция заклятия оказалась внутри животного. Умно! Хоть шкура мантикоры и отражала большинство заклятий, воздух для дыхания существу все равно требовался, создав заклятие, влияющее на воздух, Флер отравила непобедимое существо изнутри. Или, в нашем случае, усыпила его.

      — А ты не понимаешь?! — резко взмахнув палочкой, чтобы кокон с мантикорой быстрее стал частью лабиринта, воскликнула Флер. Великий Мерлин, кто бы мог подумать, что вейла, давно и отчётливо чувствующая связь со своим партнёром, может быть настолько неуверенной в этой самой связи?

      — Да если бы здесь оказалась не мантикора, чья шкура отражает почти все заклятия, а какое-нибудь другое существо, то твой огонь тут же его убил бы. Я просто воспользовался тем, что было у меня под рукой. Ты же сама сказала, что одного энтузиазма для победы недостаточно, — пожав плечами, я попытался объяснить свою точку зрения на всю эту ситуацию, за что тут же и поплатился. Повалив меня на землю, Флер вцепилась в мою шею, пытаясь то ли придушить, то ли пустить мне кровь. Подтолкнув Флер, сидящую на моих коленях, я исхитрился высвободиться из её хватки и повалить на землю, придавив своим телом и не давая двигаться.

      — Почему ты всегда сверху? — усмехнувшись, шепнул я на ухо все ещё брыкающейся вейле. — Хорошо, я не буду наказывать наших детей за то, что они не выполняют домашнее задание вовремя, но гулять после комендантского часа они не будут.

      — Наших? — неуверенно переспросила Флер, перестав дёргаться подо мной.

      — Ты что, думала, что так легко избавишься от меня? После того, как сама же заставила меня вернуть связь назад, черта с два мне теперь удастся снова её погасить, каким бы одарённым я ни был. Так что терпи, моя дорогая, тебе достался самый странный британец.

      Недоверчиво рассматривая меня, Флер не пыталась выбраться из-под меня и вообще не проявляла никаких признаков возражений. Кажется, борьба с её внутренними демонами заняла куда больше времени, чем моя перед дементорами. Неуверенно кивнув самой себе, она, наконец, улыбнулась, чуть пнув меня коленкой.

      — Что? Меня все устраивает, — усмехнулся я, неловко пожав плечами, так как продолжал сжимать её руки.

      — Нужно встать и продолжить испытание, — фыркнула она, не проявляя никаких активных действий к освобождению.

      — Давай просто подождём остальных здесь, — предложил я, освобождая руки Флер от своего захвата.

      — Если мы не будем двигаться, лабиринт нас замурует, — облизав губы, пояснила она, все ещё не пытаясь выбраться, наоборот, даже расслабившись.

      — Я всегда смогу разозлить тебя до состояния фурии, чтобы ты спалила одну из стен. У меня к этому дар, знаешь ли, — весело фыркнул я, за что тут же и поплатился. Столкнув меня с себя, Флер села, разочарованно качая головой. Оставшись лежать на земле, я наблюдал за ней, отмечая все больше отметин от множества дуэлей, которых она провела в этом лабиринте. Стены, как и предполагалось, уже начали нас замуровывать.

      — В какую сторону теперь нам идти? — недовольно рассматривая четыре живые стены, спросила Флер, оглянувшись на меня.

      — Смотря чего ты хочешь добиться: окончить это испытание или продолжить сражения и все-таки найти дракона, которого притащили в школу, — пожав плечами, ответил я, так же садясь рядом с ней.

      — То есть… мы… — недоуменно взглянув на меня, Флер замерла, наконец, начав понимать суть этого испытания.

      — Лабиринт ведёт нас туда, куда мы хотим. Те, кто хотят сражений, чтобы доказать миру свою силу и умения, получают сражения. Жаждущие победы также получат свой поединок с ужасной тварью, но ещё лабиринт приведёт их к сопернику, чтобы узнать, каков чемпион в минуту нужды. Боящиеся лабиринта и своих желаний будут блуждать в нем, пока не попросят помощи. Так что, ты просто должна решить, чего хочешь: выйти отсюда и стать победительницей испытания, ведь мы уже выполнили задачу, или найти кого-то ещё, — пояснил я, аккуратно прикоснувшись к оголённой коже её живота, видневшейся сквозь прореху разрезанной формы, и вылечив фиолетовый синяк.

      — Идём, — встав с земли, Флер метнула огонь в одну из стен, утягивая меня за собой в образовавшуюся дыру.

      Кажется, она точно знала, куда хочет. Длинные ходы, препятствиями в которых были запутанные магические ловушки, сменялись перекрёстками, на которых Флер уверенно сворачивала в ту или иную сторону. Если бы я не знал, что иду позади неё, то подумал бы, что она так уверена, потому что идёт на мой зов. Но совершенно неожиданно наше с ней путешествие закончилось, когда, после очередного поворота, мы оказались на небольшой площадке, куда стекалось множество ходов. Почти у каждого хода стояло по несколько зеркал, позволяющих увидеть, кто желал оказаться в центре этой площадки.

      — Какое существо может перемещаться через зеркала? — взглянув на прислушивающуюся Флер, спросил я.

      — Никакое, — неуверенно ответила она, осматриваясь кругом. — Но что-то кружит вокруг, будто ведёт охоту.

      — Не стойте на месте, иначе он почувствует вас, — неожиданно выскочивший из-за одного из зеркал, Виктор потянул нас прочь, лавируя между запутанными зеркальными ходами.

      — Почему ты не сбежал?

      — Что это за существо?

      Мы с Флер спросили одновременно, правда, о совершенно полярных вещах. Мне было интересно, есть ли у Крама чувство самосохранения, а Флер — с кем нам предстояло бороться. Чуть истерично рассмеявшись, Виктор сердечно нас обнял, как будто уже смирился с тем, что умрёт в этом лабиринте, и вот явилось чудо.

      — Отсюда не выбраться: в какой бы ход я не бежал, он всегда возвращает меня назад, — пояснил Крам, бросив в одно из зеркал заклятие, чтобы узнать, не движется ли что-нибудь в нашу сторону.

      — Почему не уничтожить стены и не выбраться наружу? — на всякий случай решил узнать я, прислушиваясь к странному шипящему звуку, доносящемуся откуда-то из ходов.

      — Мне удалось нарушить пять стен, а потом эта тварь нашла меня, и пришлось срочно отступать обратно, — пояснил Крам. Шипящий звук, который раньше я бы приписал к звучанию заклятия Виктора, посылающего сигналы со всех зеркал к одному, тем временем, сформировался в вполне пристойную речь: «Теперь у меня три мышки из четырёх. Я король этого лабиринта».

      — Так что это за существо? — осторожно уточнила Флер, чуть вздрогнув, когда змей продолжил самодовольно радоваться своей удаче.

      — Это василиск! — одновременно воскликнули мы с Виктором. Правда, в голосе Крама проскальзывали панический нотки, а в моем восхищённые.

      — Чему ты так радуешься? — тихо прошипел Крам, заметив в зеркале изображение приближающейся змеи, он потянул нас в сторону одного из ходов, способных максимально отдалить нас от василиска.

      — На самом деле, я хотел, чтобы организаторы притащили его из Египта. Я даже написал письмо с этой идеей в Департамент магических игр и спорта. После того, как я убил василиска Слизерина, мне безумно хотелось узнать, все ли они такие болтливые. И вот он здесь. Это словно Рождество в июне! — широко улыбаясь оторопевшим от такой информации друзьям, признался я. — Постарайтесь создать какое-то подобие норы из стен лабиринта, чтобы я смог загнать его внутрь.

      — Ты змееуст? — недоверчиво спросил Виктор, начав помогать Флер преобразовывать стены.

      — Я полон сюрпризов, — самодовольно усмехнувшись, я направился в сторону василиска. Создавая зеркала, Виктор сделал довольно узкие проходы между ними, так что змею было сложно протискиваться между ними, чтобы приблизиться к пойманным чемпионам. Недовольно ругаясь, василиск методично рушил зеркала, продвигаясь все ближе и ближе к нашей группе.

      — Ты знаешь, что случилось с последним чемпионом? — прошипел я, как только заметил слепую морду василиска на своём пути. Этот король змей был ещё совсем юным: его длина не достигала и шести метров. Высунув язык, он пробовал воздух перед собой, пытаясь понять, стоит ли ему меня слушаться или можно продолжать развлекаться, пока не придёт хозяин.

      — Он встретил на своём пути акромантула, — ехидно заметил змей. — Это никчёмное существо получило по заслугам, но мальчишка не смог дальше продолжать испытание. Его извлекли из лабиринта. Здесь только вы и я. И теперь я король лабиринта. У меня все чемпионы. Василиски всегда побеждают драконов.

      — Они действительно притащили дракона? — несмотря на то, что мы с Флер вспоминали о них чуть ли не каждый раз, мне не верилось, что у Департамента игр и спорта хватит средств для транспортировки такого существа.

      — Ты с огненной девочкой устранил мантикору, — зашипел змей, приближаясь все ближе. — Но вы не покинули лабиринт, почему?

      — Чем-то недоволен? — пятясь в сторону друзей, насмешливо спросил я у василиска.

      — Мне интересно, почему вы не ушли прочь. Первый мальчишка пробежал мимо, когда мой чемпион оказался в ловушке. Вы пришли ему на помощь, когда он уже отчаялся, — шипела змея, следуя за мной. Запнувшись, я чуть не упал, но Флер вовремя успела меня поймать, так что язык василиска коснулся нас обоих. Тихий испуганный писк вейлы мне в ухо был крайне забавным.

      — Василиск интересуется, почему мы пришли на помощь Виктору, хотя уже устранили своё существо, — спросил я у Флер. Было очевидно, что король змей не пойдёт в приготовленную для него нору, пока не узнает ответ на свой вопрос.

      — Он поставил на меня деньги, — пожала плечами Флер. — Я не могла просто так оставить его в лабиринте.

      Несмотря на напряжённость ситуации, мы с Виктором рассмеялись, взглянув на смутившуюся Флер. Кожа её чуть серебрилась, и василиск снова коснулся её своим языком, пробуя магию вейлы на вкус.

      — Лишённая благословения, — зашипел змей. — Чувствующая звук вместо запаха. Её крылья будут седы как пепел и остры как бритвы. Так почему она захотела спасти мальчика?

      — Девчонка, что с неё возьмёшь, — пожав плечами, фыркнул я. Змей захохотал, отчего и Виктор и Флер поспешно отступили от него на пару шагов.

      — Береги эту глупую девчонку, лишённый души, — на прощание шепнул василиск, скрываясь в норе, созданной из стен лабиринта. Ветви поспешно сплелись, скрывая змея от нас.

      Схватив Флер и Виктора, я поспешно потянул их прочь. Может, наша с василиском беседа удалась, и я был уверен, что где-то поблизости был его хозяин, который не позволил бы змее причинить вред чемпионам, мне все равно хотелось отвести ребят как можно дальше от этой поляны.

      — О чём вы говорили? — после того как шок от столь близкого общения с василиском прошёл, спросил Виктор. Кажется, он, наконец, поверил, что покинет стены этого чёртова лабиринта живым, поэтому ему было интересно.

      — Ну, змей сказал, что Седрик встретился с акромантулом и победил его, но, кажется, он получил травмы, так что его вынесли из лабиринта, — начал рассказывать я, продолжая тащить ребят вперёд. Выскочив из очередного хода, мы оказались на идеально круглой поляне, в центре которой на постаменте возвышался хрустальный кубок. — Аха!

      — И зачем ты привёл нас к кубку, Гарри? — устало вздохнув, спросила Флер. Повинуясь её желанию, на противоположной стене поляны образовался ещё один проход, который наверняка выведет нас из лабиринта к трибунам судей.

      — Мы победили мантикору и василиска, и не встретились с драконом, с которым соревновался василиск, так что я заслужил этот кубок, — я привёл Флер целых три причины, почему заслужил этот кубок, пока приближался к постаменту. — К тому же, мы уже здесь, почему бы не захватить его.

      — Он прав, — рассмеялся Виктор, миролюбиво толкнув Флер плечом. — К тому же, это единственное, что он получит по окончанию этого турнира.

      — Да ладно вам, я король этого лабиринта! — весело крикнул я, касаясь рукой кубка. Стоило только мне коснуться холодного хрусталя, как пальцы прилипли к поверхности. Портал уносил меня прочь.

     Знакомый неприятный рывок от дёшево настроенного портала напомнил мне о финале Кубка мира по квиддичу. То мероприятие было довольно примечательным, к тому же, благодаря вейловским козням, феерически красивым, по крайней мере, та часть вечера, которая не была омрачена данью памяти славных времён террора Тёмного лорда. А ещё неприятные ощущения из-за использования обычного портала напомнили мне о том, что приземлиться я мог не слишком удобно, что и произошло. С определённым ускорением, вызванным использованием довольно узконаправленной магии, я врезался во что-то монолитное и совершенно не собирающееся разрушаться. Повалившись на землю, я держался за голени, катаясь по земле. Кости не казались сломанными, но боль была настолько реальной и мучительной, что все, о чём я мог думать, так это о том, что заставлю директоров школ пройти обучение по созданию порталов в отделении гинекологии Святого Мунго.

      Скуля от боли, я ощутил, как взметнулась наша с Флер связь. В отличие от меня, имеющего возможность ощущать только смертельную опасность, угрожающую Флер, она чувствовала весь спектр происходящего со мной, если я ей это позволял. Сейчас единственное, о чём я мог думать, это как же, черт возьми, больно врезаться в мраморное надгробие. Так что попытки Флер успокоить меня были очень лестны, пусть они и были безрезультатны из-за слишком большого расстояния между нами.

      — Акцио, волшебная палочка!

      Чрезмерно громкое и требовательное восклицание заставило меня перестать кататься по земле и постараться максимально спрятаться за тем предметом, о который я ударился при приземлении. Моя волшебная палочка была спрятана в чехле, так что я не беспокоился о том, что могу оказаться безоружным. К тому же, я не стал бы таковым, даже если бы у волшебника с писклявым, требовательным голоском все получилось, и он заполучил бы мою волшебную палочку. Мне пришлось бы больше импровизировать в плане тех заклятий, которые я мог использовать, и быть более изворотливым, что было немного затруднительно из-за дикой боли в ногах, так что хорошо, что мы с Гермионой завершили всю сеть заклятий, а Флер помогла мне закончить с созданием чехла.

      Пока волшебник, на которого мне не слишком хотелось смотреть, так как я уже догадался, кто это был, пытался ещё раз призвать мою палочку, я смог осмотреться по сторонам. Портал, который должен был быть обычным призом для изворотливого и трусливого чемпиона, отправил меня на довольно заброшенное старое кладбище. То тут, то там над обычными мраморными плитами вздымались массивные силуэты скульптур, а в отдалении даже были видны крыши склепов.

      После третьего призывающего заклятия волшебник чертыхнулся и направился в мою сторону, чтобы выяснить, что же ему мешает обезоружить противника, а я, прячась за плитами, медленно передвигался подальше от него. Все же Питер Петтигрю оказался превосходной помойной крысой: он смог вывернуться из любой ситуации, оставаясь в живых тогда, когда смерть уже буквально была за его спиной. Не обнаружив меня там, где валялся портал, Питер стал озираться по сторонам, должно быть, прекрасно понимая, что переместился я сюда не очень удачно и далеко уйти не смог бы. Крепко зажав в руке волшебную палочку, Питер крысовато хмурился, явно раздумывая, стоит ли вообще идти на мои поиски, если я оказался в сознании и с оружием в руках. Пока Хвост размышлял, я создал заклятие: довольно высокая, некошеная трава, росшая между могил, смогла стать для меня прекрасным подручным материалом — гибкие плети растений тут же спеленали застывшего в нерешительности Питера.

      — Почему ты медлишь, Хвост? — недовольный вопрос откуда-то из центра кладбища подсказал мне, что мы с Питером были здесь не одни.

      Призвав волшебную палочку Хвоста, я подкрался к закутанному как в кокон мужчине. Перекинуться в крысу ему мешало множество болезненных уколов от стеблей растений. Мне никак не хотелось, чтобы у Питера и на этот раз появилась возможность избежать законной смерти.

      — Питер, почему ты отказался умирать в Азкабане? Ведь это же была почти гуманная смерть, — шепнул я перепуганному хранителю тайны Поттеров, ломая его волшебную палочку. — А теперь… мне так жаль, хотя о чём это я — мне все равно.

      Преобразуя гибкие стебли в ядовитый плющ, я плотнее сжимал кокон, в котором застрял Питер, чтобы шипы как можно сильнее впились в его тело и как можно больше яда оказалось в его организме. Это было одно из самых губительных заклятий Хельги. Единственное, которое она синтезировала сама, чтобы оберегать более дорогие и редкие травы. Она высаживала обычные травы по периметру грядок и, если вдруг кто-то покушался на дорогостоящий приз, травы становились ядовитым плющом, нападающим и оплетающим вора. От небольшой порции яда воришка засыпал, но чем больше ядовитых шипов впивалось в кожу, тем сильнее становилась доза и сон, окутавший человека, становился последним.

      Заглядывая в стекленеющие глаза Питера, я с какой-то несвойственной для себя печалью размышлял над тем, что раньше магия была куда более действенной. Волшебники не отказывались от идеи после нескольких неудач, они меняли угол, под которым рассматривали задачу, и добивались результата. А сейчас, читая обо всех этих чудодейственных вещах в книгах, волшебникам кажется, что все это их древние предки совершили потому, что они были невообразимо сильны и могущественны, а не просто упорны и хитры.

      Крысиное нутро Питера подсказывало ему, что нужно было бежать, когда он не обнаружил меня радом с порталом, который меня перенёс, но его страх перед могуществом, которому он поклялся служить, оказался сильнее чувства самосохранения, поэтому маленькая крыса и умерла. Что же, он хотя бы сослужил неплохую службу, прежде чем умер: смог оправдать Сириуса, рассказал, как организовал нападение на Министерство и о том, что Тёмный лорд готов прийти к власти и покарать всех, кто от него отвернулся. Целый мир от него отвернулся, а сейчас умер и последний крыс, посмевший нарушить тайну хранителя.

      — Хвост!

      Его злейшество нетерпеливо закричало, отчего в голосе появились срывающиеся тонкие нотки. Создав заклятие, чтобы проверить жизненные показатели Питера, я прислушивался к окружающим звукам. Хоть Ремус и ранил змею, она могла выжить, а мне совершенно не хотелось быть атакованным магической тварью, носящей внутри себя кусочек души Тёмного лорда. Сердце Питера ещё билось, но с каждым новым ударом все медленнее и медленнее. Я не хотел оставлять смерть Петтигрю на волю случая, прекрасно зная, что случай к нему слишком благосклонен. Пустив прутья ещё туже, я позволил вырасти на них густой листве, которая закрыла дыхательные пути Питера.

      Где-то неподалёку зашелестел гравий, и я сосредоточился, чтобы превратить камни в зыбучие пески. Это не слишком задержало бы Нагайну, но этот манёвр давал мне достаточно времени, чтобы поменять место своей дислокации. Ноги ныли и каждый шаг вызывал в моем мозгу фейерверк боли, поэтому мне пришлось наложить на голени охлаждающее заклятие, лишившее меня болезненной чувствительности в этой области. Это был не самый мой разумный поступок: я не смог бы почувствовать, когда положение стало бы ещё хуже и мои кости сломались бы под тяжестью веса, но лучше не чувствовать боли, чем ожидать ещё большую. Ожидание ломает сильнее.

      — Хвост мёртв, мой Господин, — свистящие звуки змеиной речи заполнили тихую ночь на этом уже ставшем для меня довольно уютным кладбище.

      — Найди мальчишку, он не мог далеко уйти, — последовал недовольный ответ Волдеморта.

      К своему удивлению, я обнаружил, что, прячась от змеи, оказался в непосредственной близости от её господина. Окружив себя ядовитым плющом, я выглянул из-за статуи плачущего ангела, чтобы взглянуть на то, что осталось от великого и ужасного Тёмного лорда. Его маленькое закутанное в чёрную мантию словно игрушечное тельце опиралось на огромный котёл. Он сжимал в своих не в меру длинных тонких пальцах волшебную палочку, пристально всматриваясь туда, где скрылась его змея и уже мёртвый помощник.

      Прислушиваясь к тому, где находится Нагайна, я почувствовал внутри себя целую бурю искренней ярости и ненависти. Должно быть, Флер не разрешили отправиться на мои поиски. Скорее всего, она сделала что-то крайне глупое, потому что после этой искренней вспышки эмоции, уже ничего не пыталось вселить в меня немного тепла и ласки. А значит, Флер вырубили, и вполне возможно, что скоро на этом кладбище нас будет больше, разумеется, если Фадж не взбунтуется и не станет тянуть с моими поисками.

      Пока я размышлял о том, что происходило в школе, заклятие сработало и плющ взметнулся, оплетая метнувшуюся на меня змею. Её клыки смокнулись буквально в нескольких миллиметрах от моего носа. Должно быть, кусок души Тёмного лорда дал его любимице куда больше сил, чем рассчитывал Аберфорт, раз вся она, покрытая ржавыми, гнойными подпалинами до сих пор была способна на такие прыжки.

      — Он здесь, мой Господин, прячется, как трус, — извиваясь всем своим гибким телом, шипела змея, пытаясь выбраться из смертельного захвата плюща.

      — Ты думаешь? — чуть улыбнувшись, спросил я, управляя плетями так, чтобы змея оказалась довольно близко, но не смогла бы наброситься на меня.

      Хоть для прохождения этого испытания нам не разрешалось брать с собой ничего, кроме волшебной палочки, я немного перестраховался и взял с собой гоблинский клинок, найденный в выручай-комнате. Если быть совсем честным, то я припрятал его на опушке Запретного леса и призвал сразу же, как только у меня появилась такая возможность. Достав клинок из потайного кармана, я взглянул на змею, любовно растянутую передо мной, и отсек её голову. Умирая, этот крестраж забрал с собой весь защищающий меня плющ.

      — Мерзкий мальчишка, что ты наделал?! — Волдеморт кричал, бросая хаотичные заклятия повсюду. По большей части, это были оглушающие, должно быть, у него было не так уж много сил и он экономил смертельные заклятия до того момента, как сможет увидеть мою мерзкую рожу перед своим лицом. Или я просто нужен был ему живым.

      — Избавил тебя от последнего крестража, — переступив через чёрную золу, оставшуюся от плюща и змеи, я выбрался из-за статуи. Вообще-то, мне совершенно не хотелось вступать с Волдемортом в поединок или диалог — это напоминало бы финальную сцену из какого-нибудь дешёвого боевика, в котором у главного героя никогда не заканчиваются патроны, а на лице нет ни одного синяка, хотя его били на протяжении полутора часов фильма.

      Взревев от ярости, Волдеморт бросил в меня пыточное заклятие и, в принципе, я мог бы от него увернуться, если бы не мои наполовину онемевшие ноги. Заклятие Тёмного лорда попало точно в них, и от боли меня не спасло даже наколдованное онемение. Эта боль была похожа на ту, что я испытал, валяясь на полу в тренажёрном зале, только была в тысячу раз сильнее и принесла мне реальный физический вред. Кости, которые, возможно, треснули после встречи с мраморным надгробием, лопнули, и уж тут я не смог сдержать вопля.

      — Говоришь, избавил меня от последнего крестража, — прервав заклятие, Волдеморт встал со своего импровизированного ложа, став не намного выше, чем раньше. Должно быть, он собирался подойти ко мне, чтобы…

      Если честно, я не знаю, что бы он со мной сделал, но я, в отличие от Хвоста, доверился своему чувству самосохранения, именно поэтому я вложил все свои силы в одно заклятие. Ближайшее надгробие смело с места кособокую игрушечную фигурку Волдеморта, впечатав его в соседнее каменное изваяние. Я надеялся увидеть кровь и ошмётки рахитных костей, размазанные по надгробию, но Волдеморт смог создать плотную защитную сферу вокруг себя. Сфера уберегла его от участи быть расплюснутым, но первоначальный удар надгробием все же имел результаты: его череп был вмят внутрь, как у старых, больше нелюбимых детьми, пупсов. Правда, это не помешало ему все ещё довольно уверено, пусть и шатко, стоять на земле, сжимая в кулаке волшебную палочку. Господи, да что он за существо такое?

      Лечебная магия имела огромный раздел заклятий, посвящённых тому, как можно вправлять повреждённые кости. Нигде я не видел упоминания о том, что можно остаться в живых после того, как череп живого существа приобретал такие изменения. Но Волдеморт, кажется, больше не относился к классу живых существ, раз невозмутимо принялся лечить себя. Рациональная часть моего сознания буквально верещала о том, что нужно бежать прочь с этого кладбища, пока Волдеморт занят, но я не мог оторвать глаз от картины, что разворачивалась перед моими глазами.

      Какими бы природными силами ни обладали вейлы, никто из них не обладал такой мощью, как Тёмный лорд. Крупицы магии вокруг него буквально бежали навстречу каждому движению волшебной палочки, словно сама магия хотела ему служить. И он пользовался этим так искусно, что я, наконец, понял, зачем он так усердно рвал свою душу на куски. Чем меньше в нем оставалось человеческого, тем больше он видел вокруг себя природной магии и мог вплести её в себя. Вот как обреталась эта сила, сила разодранного на куски человека. Просто больше не было человека, было лишь существо, созданное магией.

      Резкая боль в ногах помогла мне опомниться от дурмана, вызванного наблюдением за действительным мастер-классом в лечащей магии. Мои навыки были далеко не такими впечатляющими, так что хоть мне и удалось восстановить все осколки костей в нужное положение, на то, чтобы они срослись, требовалось время или, возможно, костерост. Поэтому пришлось импровизировать, используя заклятие онемения и очень странное подобие скоб, не позволивших моим костям вновь развалиться, и давших мне возможность, пусть и медленно, но ходить.

      Пока Волдеморт восстанавливал своё лицо, а самое главное, повреждённые глаза, я не так уж и быстро, но скрылся за стеной старинного склепа. Барьер вокруг кладбища был создан на славу: никто не мог ускользнуть или появиться здесь без разрешения создателя. И я очень сомневался, что Тёмный лорд разрешит мне покинуть этот чудный раут, не выполнив ту часть встречи, ради которой я был сюда приглашён. Попытавшись создать портал, я потерпел жёсткую неудачу. Оставался шанс уйти с кладбища и аппарировать сразу же, как только я окажусь за пределами барьера, но с моими повреждёнными ногами этот путь к спасению был самым маловероятным.

      — Мерзкий мальчишка, ты умрёшь так же, как и твои родители, умоляя о пощаде, — голосовые связки восстановились не до конца, так что голос Волдеморта имел довольно специфическую тональность, что немного, но веселило меня.

      — Я видел, как они пали, Том, — создав заклятие эхо, ответил я. — Нет величия в убийстве безоружного в его собственном доме.

      Воспользовавшись идеей Виктора, я начал создавать маленькие зеркала, чтобы узнать, где находится Тёмный лорд. Его маленькое и слабое тельце не давало ему преимуществ перед большим человеком и, если бы он не обладал магией, то убить его не составило бы труда. Только вот магия фонтанировала вокруг него, так что с тем, чтобы убить его, у меня были небольшие проблемы. Восстановив себя в более или менее приемлемое состояние для столь неразвитого гуманоидного существа, Волдеморт остался стоять на том же самом месте, где должен был найти свое упокоение, расплющенным между двумя надгробиями.

      Не угадав, где я нахожусь, ориентируясь на звуки, он создал несколько поисковых заклятий, которые распространились от него в разные стороны, словно нити паутины. Чтобы предотвратить моё скорое разоблачение, я создал небольшие подземные толчки, выворотившие комья земли. Так как нитям поискового заклятия приходится ощупывать каждый предмет, находящийся на их пути, это дало мне немного времени, чтобы похромать в более выгодное положение и как можно дальше от Волдеморта. Заклятие землетрясения отняло достаточно много сил, так что, спрятавшись за статуей смерти с косой, я продолжил наблюдение за лордом сквозь зеркала, пытаясь немного передохнуть и придумать хоть какое-нибудь подобие плана.

      Было очевидно, что Фадж сумел отговорить команду школы от моих немедленных поисков, а так как Флер до сих пор была без сознания, то точного моего местоположения никто из них не знал, так что о помощи извне речи не шло. Убить Тёмного лорда магией я не мог. Разумеется, у меня хватило бы сил и фантазии на небольшой магический поединок, но Волдеморт был в силах предсказать любой мой магический ход и легко блокировал бы все, чем я его атаковал. Так что основным моим козырем был эффект неожиданности и надежда на то, что на этот раз ему не удастся создать защитную сферу вокруг себя.

      Он мог почувствовать изменение магического фона рядом с собой, так что мне пришлось преобразовывать траву в плющ на достаточном расстоянии, чтобы Волдеморт не узнал об этом. Пока ветви неторопливо продвигались в сторону своей жертвы, оставляя за собой минимальный магический след, я собирался с силами, чтобы сотворить кое-что действительно жуткое.

      Книги о некромантии я читал исключительно из любопытства, никогда особенно не вдаваясь в подробности ритуалов фактического управления мертвецами. Но я точно знал, что их было довольно легко поднять из могил. Управлять ими я не смог бы, но столь резкого изменения магического фона хватило бы на то, чтобы скрыть от Волдеморта плющ и полет всей каменной крошки, которую я подниму в воздух, чтобы буквально расстрелять ей лорда. Даже если он создаст сферу, которая защитит его от большинства снарядов, она не остановит плющ, а уж если он попадёт в силки, то свернуть ему шею не составит труда.

      — На самом деле мне довольно интересно, — эхо разносило мой голос по всей территории старого кладбища. — Что именно ты хотел здесь совершить?

      Помнится мне, Кларисса была очень огорчена, когда я неумело влил в заклятие льва столько сил, что он разнёс половину её дома. Теперь она была бы двойне возмущена, потому что я поднимал мертвецов очень старательно. Серые полуистлевшие кости взметались из-под земли, поднимая фонтаны комьев грязи. Мне не было никакого интереса в том, чтобы собирать правильные скелеты для управления ими, поэтому собирались воедино они вразнобой.

      — Неужели, хотел взять Кость, плоть и кровь? — орал я, и мой голос разносился громоподобным эхо повсюду.

      То, что творилось на кладбище этим чудным июньским вечером, было мечтой сюрреалиста. Мой голос, звенящий отовсюду; скелеты всевозможных форм в разной степени разрушения, собирающиеся из кусков костей и кусков земли, чтобы дополнить недостающее; носящиеся повсюду камни, земля, осколки костей и в центре всего этого — маленький Тёмный лорд с выбоиной в собственной черепушке.

      Все заклятия, что приходили мне на ум, делали много шума и света. Смешиваясь друг с другом, они образовывали жуткую какофонию магии. Если бы Флер была здесь, то наверняка бы заработала мигрень уже через секунду. Судя по состоянию Тёмного лорда, он её уже заработал. Довольно злобно бросаясь в разные стороны огненными заклятиями, он спалил половину собравшихся скелетов, чем привнёс ещё больше хаоса в вихрь, который я создал вокруг него — теперь и огонь носился по медленно сужающему вокруг лорда кругу.

      — Довольно играть, мальчишка! — раздражённо взревев, Волдеморт влил в своё заклятие столько силы, что одновременно повалил все кружащие в воздухе предметы на землю. Но это не помешало огненным вспышкам продолжать свой бег, огонь теперь можно было погасить только водой, потому что любое заклятие воздуха лишь размножило бы его. Намеренно пользуясь заклятием левитации, я бросал в Волдеморта все, что он повалил. Раздосадованный ещё большей глупостью, что я творил, лорд все же потратил своё время на то, чтобы создать воду и погасить пламя. Этого времени как раз хватило, чтобы ветви плюща оплели его ноги. Взмахнув волшебной палочкой, я дёрнул ветви, повалив Тёмного лорда на землю. Дезориентированный столь резким падением, он не успел блокировать мой Экспеллиармус, так что его волшебная палочка улетела прочь. Мне было совершенно не нужно, чтобы он успел её призвать, так что я бросил огненное заклятие в ту сторону, позволив ему выжечь всю территорию. Перо феникса, находящееся в сердцевине палочки, охотно ответило огню, как только пламя оказалось рядом.

      Даже без палочки Волдеморт все ещё был силен. Ему успешно удавалось бороться с плющом, несмотря на множество порезов, в которые попадала отрава. Вскормленный ядом Нагайны, он, наверное, даже не ощущал этого. На этот раз мне не удалось бы оторвать целую мраморную плиту, так что я приноровился бросать в борющегося с плющом лорда куски той, что разбилась в первый раз. Но, несмотря на всю тщедушность своего тельца, Тёмный лорд упорно доказывал мне, что просто так умирать он не собирался. Раздосадовано зарычав, я все же выбрался из своего укрытия, захромав в сторону лорда. Магией мне было его не убить, так что нужно было брать все в свои руки.

      Подняв с земли чью-то бедренную кость, я упорно приближался к Тёмному лорду, попутно создавая больше плюща, чтобы хоть как-то уравновесить наши с ним шансы на мою победу.

      — Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына! — прочитав первую строчку из заклятия, я от души врезал Волдеморту костью. И без того пострадавший и хрупкий череп лорда тут же снова пошёл трещинами, тонкая белая кожа, удерживающая его воедино, порвалась, оголяя нелицеприятную картину. Вблизи Тёмный лорд был очень далёк даже от подобия человеческого существа, а уж налитые кровью глаза и вовсе придавали ему сходства с дьяволёнком.

      — Сдохни же ты наконец, маленькая тварь!

      Я не останавливаясь бил его чёртовой бедренной костью какого-то давным-давно умершего человека, пока не понял, что больше ничто не пытается меня магически придушить созданным мной же плющом. Мои руки были в крови и ошмётках мозга, а на то, что осталось от головы Волдеморта, лучше было вообще не смотреть. Отбросив кость в сторону, я отполз подальше и без сил упал на раскуроченную землю. Глубоко дыша, я постарался прислушаться к посторонним звукам, чтобы понять, не появился ли на этом кладбище ещё кто-нибудь. Но не было ничего необычного, лишь фейерверки боли, взрывающиеся в моей голове, и ночной гул качающихся на ветру деревьев.

      Я смотрел в ночное звёздное небо, размышляя о том, что никакое вранье в мире не сможет покрыть то, что произошло на этом кладбище. Как вообще можно кому-нибудь объяснить, что после того, как я воспользовался всем арсеналом заклятий, которыми владел, я забил Волдеморта до смерти бедренной костью? Чёртовой бедренной костью мертвеца, которого я поднял из-под земли.

      Левую руку обожгло огнём, но у меня уже не было никаких сил и желания для того, чтобы наблюдать за тем, как на коже проступают кровавые гематомы. Я прекрасно понимал, что однажды это должно было случиться, так что почему не сейчас, когда у меня не было совершенно никаких сил, чтобы сопротивляться воле хозяина Стикса. Он жаждал моё сердце и сейчас я вполне мог его ему отдать.

      — Нет! Нет! Что ты сделал, глупый мальчишка? Нет!

      Я уже не понимал, разносятся ли эти крики в моем сознании или на кладбище появился кто-то ещё живой помимо меня. Мир, казалось, застыл, и в неописуемом приступе несуществующей боли я ощутил вкус и запах крови, тлена и сгоревшей земли. Мне нужно было все это остановить, прекратить мольбы и крики, что разносились в моей голове, вторя тем, что кричала Беллатриса, склонившаяся над тем, что осталось от человека, которому она отдала свою душу, молодость, силу и рассудок. «Грязнокровка» горела огнём на моем предплечье, начав действительно кровоточить, будто эту надпись вырезали прямо сейчас.

      — Круцио!

      Беллатриса кричит, и магия, повинуясь призыву, вьётся и вьётся в стремительном вихре, несущемся к моему сломанному телу. Весь мир магии открыт для меня в это мгновение, последнее перед вспышкой боли. Мир магии укутан серебристыми линиями, образующими замысловатый узор, что топчут Лунные тельцы. Мой вопль звенит на этих линиях, окрашивая их в цвет крови. Алые узоры тянутся прочь от моего сердца куда-то далеко в темноту бесконечной боли.

      На периферии я замечаю яркие вспышки: это чужая магия. Люди, наконец, пришли сюда за мной или за ним. Алые узоры звенят, натягиваясь и загораясь ещё сильнее. Могу поклясться, что вместо мелодии я слышу слова.

      — Пройди по узору — он приведёт тебя домой, к тем, кого ты любишь.

     Приходить в сознание в полной темноте, находясь, по всей видимости, в подвальном помещении, не было пределом моих мечтаний. Более того, даже в дурном сне мне снились более приятные вещи. Единственным положительным фактом во всей этой сомнительной ситуации было то, что мои сломанные ноги зажили, так что я мог спокойно перемещаться по этой не слишком большой клетке. Если не учитывать маленькое окно, зарешеченное толстыми, пусть и ржавыми, прутьями, то выхода из этой каменной клетки не было. Ситуация казалась патовой с первого же мгновения, как я открыл глаза и увидел перед собой испещренный небольшими выбоинами потолок, но с каждой минутой, проведенной в этом месте, все становилось более зловещим и напряженным.

      Сначала это был отдаленный шум шагов. Звук был размеренным, но далеким, будто кто-то целенаправленно вышагивал поблизости с клеткой, не приближаясь к ней, но и не уходя. Маршировал на месте, чтобы устрашать тех, кто находился внутри. Затем к этим звукам добавились чуть сдавленные стоны, будто кто-то пытался сдержать крик, не желая показать подслушивающим его людям, как ему на самом деле больно. Самое неприятное заключалось в том, что эти стоны исходили из того помещения, где находился я. Осматриваясь по сторонам, я не мог увидеть ничего кроме окна в соседнюю клетку, но скулящий человек определенно был поблизости. Порой мне казалось даже, что он прижимается ко мне, чтобы найти во мне хоть какой-нибудь комфорт и спасение от боли и одиночества.

      Когда к шагам и скулежу я привык, даже начав улавливать некоторую закономерность в них: стоило прячущемуся человеку приблизиться к клетке, как болезненные стоны становились чаще, то появилось кое-что новое. Из соседней клетки стало доноситься напевание. Мотив был таким знакомым, что невольно я забыл о своих поисках невидимого страдающего вместе со мной человека и приблизился к окну, чтобы получше расслышать мелодию. Определенно, я слышал её раньше, но мне никак не удавалось вспомнить, когда.

      Растянувшись на полу у окна, я пытался увидеть узника, столь не боящегося своей судьбы. Но все, что мне удалось рассмотреть, лишь серый мрак такого же холодного подвального помещения, да пара глубоких трещин в полу. Не сразу, но мне все-таки удалось сложить из этих разномастных зарубок, а порой легких засечек, полноценную фразу «Я не должен лгать».

      — Я бы сказал, что все, что здесь происходит, каким-то образом связано с волшебством, — мой собственный насмешливый голос, отражался от холодных стен. Оглядываясь по сторонам, я пытался понять, что изменилось, но вместо очередной выбоины в полу или потолке я обнаружил самого себя, прислонившегося к противоположной стене. Мой двойник насмешливо улыбался, поглядывая на меня. Должно быть, его забавляло то, что я оказался в этом месте и как реагировал на новые изменения климата. Надо заметить, что моя реакция была довольно унылой: до сих пор больше всего меня заинтересовала назойливая мелодия, которую мне пока никак не удавалось вспомнить.

      — Вполне логично, — чуть усмехнулся я, внимательно рассматривая своего двойника. При полном сходстве мы с ним все же были разными: дело было не в одежде и даже не в манере поведения, тот другой Гарри, казалось, был… счастливее.

      — Разве тебе не интересно, кто я и почему нахожусь здесь вместе с тобой? — флегматично поправив манжеты своей рубашки, протянул мой собеседник.

      — Я полагаю, что знаю ответы, так что мне не нужно ни о чем спрашивать, — зеркально повторив его позу, ответил я. Тихий, чуть назойливый звук шагов и скулеж придавал всему оттенок сюрреализма, почти доведенный до абсурда.

      — А понимаешь ли ты, почему находишься именно здесь — в этой клетке? Почему из множества вариаций, ты оказался в том мирке, что тебе не принадлежит? — оттолкнувшись от стены, он подошел ко мне, ухватив за плечо. — Понимаешь ли ты, что значит быть узником упрямства и гордости, что значит безропотно принести свой разум и душу на алтарь победы?

      — Разве я уже не отдал все это? — взглянув в глаза своего собеседника, чуть насмешливо протянул я, наконец, в полной мере осознав, в чем именно была разница между нами. В радужке его глаз иногда проскальзывали алые всполохи.

      — Ты до сих пор жив, — безразлично пожав плечами, он показал мне на одну из стен.

      Привязанная веревками к стене, там была Гермиона. Я был зрителем одной из множества вариаций развязок в большой игре между мальчиком, который выжил и мужчиной, что сошел с ума, гонясь за непомерной властью над живыми.

      Мне уготовано было увидеть, как змеи сдирают с львов шкуры.

      — Исход всегда будет один, — оторвав взгляд от того, как лезвие вырезало на левом предплечье Гермионы слово Грязнокровка, произнес я.

      — Разве? — чуть насмешливо протянул мой собеседник.

      — Я могу умереть, они могут умереть, но всегда будет тот, что знает тайну и будет вести поиски, чтобы остановить Тома. Это может занять больше времени и множество хороших волшебников и маглов умрут, но Волдеморту не жить вечно. Ты и сам это знаешь, — разговор этот был слишком мрачным и темным. Он вгонял в большую депрессию, чем правда о том, как Гермиона сдавалась под натиском призрака Беллатрисы и выдавала тайну Хранителя. Так иронично: больше всего Хранители тайн боялись выдать правду врагу, но при этом они страстно желали рассказать хоть кому-нибудь то, что знали. Поэтому было так важно выбрать правильного человека на эту роль. Человека, чья воля настолько сильна, что он сможет игнорировать нашептывающее искушение, спрятанное где-то в глубине собственного я, и о котором до этого момента он даже не догадывался.

      — Тебе было предопределено стать золотым мальчиком, — рассмеялся мой собеседник. — Еще до твоего рождения твои родители предопределили твою судьбу, не дав большого выбора: либо ты умрешь от руки Темного лорда, либо станешь его убийцей.

      — Как видишь, выбор есть все равно, — пожал я плечами.

      — Да, и вот мы застряли в этом чудном местечке, потому что ты сделал свой выбор, — улыбнулся он чуть кривоватой улыбкой, отразившейся в его насмешливых красновато зелёных глазах. — И каково это, стать убийцей?

      — Разве ты не эксперт в этом вопросе? За всю свою долгую жизнь ты видел всевозможные варианты человеческих судеб. Ты заполучил в свои руки всех убийц и всех жертв мира. Так каково это, быть убийцей?

      — Отчасти, так же, как и жертвой, — улыбнулся он, отпустив мою руку. Шагнув чуть ближе к призрачным фигурам Гермионы и Беллатрисы, он поймал призрачную каплю крови, упавшую с покалеченной руки Гермионы.

      В его ладони она заалела.

      — Ты нравишься мне, Гарри. В тебе было то, что сделало бы тебя великим волшебником, — медленно растирая каплю пальцами, произнес он, искоса на меня посматривая.

      — Отчего же в прошедшем времени? — меланхоличное настроение моего собеседника передалось и мне.

      — Никто не может перебороть третий вызов, ты останешься здесь навечно, Гарри, так же, как и множество других, мечтавших обрести этот дар. Смертным не по зубам дар всеведения, — его холодная тленная магия развернулась, заполнив крохотное помещение этой каменной клетки.

      — Знаешь, меня всегда интересовало, как ты выглядишь на самом деле. Я понимаю, что смерть у каждого своя, но каково твое лицо, когда ты не приходишь забирать чужие души?

      Призрачные капли крови падали на пол, рядом с ним становясь алыми. Из небольшой кровавой лужицы вскоре стали разрастаться алые линии замысловатых узоров. Я — лунный телец и я плету паутину лжи, оставляя за собой прекрасный вытоптанный узор правды, в которую суждено поверить всем остальным.

      — У меня нет лица, я просто существую в мире, соблюдая баланс. А когда же мне приходится идти на встречу к людям, их вера и их воображение наделяет меня плотью. Некоторые, как ты — для них у смерти свое лицо; другие — представляют черепа и кости, рога и копыта, языки пламени из глаз и рта или же нимб и белоснежные крылья. Но на самом деле, я просто существую, Гарри. Мне не нужно быть кем-то или чем-то, чтобы делать свою работу. А ее приходится делать, ведь мир так устроен: вечная жизнь не позволена никому. Да и зачем она нужна? Скучная и одинокая жизнь, тянущаяся век за веком, когда вокруг тебя повторяются все те же ошибки, что были раньше.

      — Так чем ты должен заставить меня перестать бороться? Этой болью, которую пережила Гермиона, чтобы принести себя в жертву ради победы? Мы с тобой стоим в мире, который она создала своими воспоминаниями и магией. И мы оба знаем, что этот мир непоколебим: эту игру она начала и закончила на своих условиях и с желанным для нее результатом. Что же в этом может меня покорить?

      — Время, — печально протянул мой собеседник, исчезая из камеры.

      Кажется, это довольно иронично, что я оказался заперт в мире, где запутанные интриги плела Гермиона. Девочка, которая во всем предпочитала следовать установленным правилам, создала авантюру, в которой на каждую переменную было столько неизвестных, что единственным выходом из игры была смерть. Порой такой выход из запутанной ситуации не всегда был трусливым, трусостью могло значить то, что ты до него не дошел.

      Капли конденсата размеренно капали на пол, разнося кровавый узор все дальше по полу темницы. Кто-то закованный в соседней камере продолжал скулить все ту же песню, а Гермиона, растянувшись на полу, тихо считала выбоины потолка, вздрагивая от шума приближающихся шагов.

      Гордая и упрямая гриффиндорка, чью волю хотели сломить.

      И я сажусь на корточки рядом с ней, пытаясь понять, что сделал бы, окажись на ее месте? Ее план был хитер и прост одновременно: выдать местонахождение всей нашей троицы егерям и разбежаться в разные стороны. Она должна была попасться, а мы должны были дать бой. Все сработало: Волдеморт бушует от того, что золотой мальчишка снова сбежал, а Беллатриса хочет порадовать Господина. Не нужно быть блестяще одаренным волшебником или гением, чтобы понять, что будет делать Белла, когда в ее руках столь ценный пленник. Азкабан научил ее терпению и дал необходимое знание о том, как пагубно ожидание боли для рассудка.

      Должно быть, где-то в череде бесконечных дней между пытками и ожиданием между ними появилось это чувство упрямого восхищения друг другом. Восхищение молодостью и безумностью, на которую эта молодость может толкнуть. Восхищение, кружащее голову своей силой и силой своей убеждённости безумной идее.

      Их отношения в этой комнате почти флирт: каждая говорит и делает то, что хочет другая. Они кружат вокруг друг друга, не смея переступить черту и вызнать последние тайны, что так важны. Терпение Волдеморта заканчивается быстрее, чем у них. Он больше не желает видеть, как одна из его преданных соратниц оказывает слишком пристальное внимание грязнокровке. Он не понимает этой связи и страшится того, что из нее может вырасти. Кажется, никто из нас даже не задумывался о том, что Белла, играя свою часть в расставленной Гермионой ловушке, сможет переманить её на темную сторону.

      В каждом из нас скрыто это желание — оказаться на той стороне баррикады. Узнать, насколько там лучше, выяснить, в чем они сильнее, и почему так легко следовать по тому пути. Вся разница между темной стороной и светлой лишь в морали и том, насколько ты честен с самим собой. Убивая, приспешники Волдеморта не возводили этот жест на пьедестал великой идеи — они просто устраняли слабых, чаще всего в бою, пусть, может быть, и недостаточно честном. Светлая же сторона могла строить долгие комбинации для своей победы, вознося на алтарь множество погубленных этой идеей людей. Убийцами становятся на обеих сторонах, но только на одной из них себе не лгут.

      Кажется, в этом мире мы с Гермионой лгали всему миру, кроме себя. Весь смысл этого хитрого плана был в том, чтобы умереть самим и дать другим закончить за нас работу. Слишком уставшие от лжи, влекущей нас через все наше взросление, мы стали теми, кто эту ложь плетет.

      У Беллатрисы не было шансов сломить волю Гермионы с самого первого дня, как она оказалась в плену. Гермиона уже была сломлена, она просто ждала подходящего времени, чтобы раскрыть миру этот разлом. Так что все эти пытки в череде бесконечных до безумия серых дней были лишь затем, чтобы попытаться простить себя за отступничество. За то, что мы хотели остановиться перед самым финалом — сбежать, чтобы не пришлось жить с последствиями своих решений.

      Только вот мою душу спас кусок души Волдеморта, а ее — Драко Малфой. Кто бы мог подумать, что мальчик без выбора сможет все-таки его сделать и остаться верным ему до самого конца, несмотря на страх и отчаяние. Кажется, огненности льва в его змеином сердце куда больше, чем можно было представить.

      Наблюдая за сходящей с ума подругой, я невольно начинал понимать, почему именно этот мир стал тем, что может лишить меня борьбы. Каким бы безукоризненно продуманным ни был план, все может полететь к чертям из-за одной мелочи, из-за одной только мысли. Хранители жаждут поделиться знаниями во вред тех, кого они поклялись оберегать. Тех, кто отважился на предательство, вечно будут посещать призраки убитых. Таков порядок вещей и именно этим воспользовалась Беллатриса.

      Нельзя остаться прежним, заглянув в глаза призракам, которых предал.

      Я ее призрак, так же, как и все они для меня.

      — Откуда ты знаешь, что она действительно любит тебя, а не забавляется со скуки? — с ее языка слетает совершенно неуместный вопрос. В испуге Гермиона закрывает рот руками, будто сможет вернуть все свои слова обратно. Но нет, они насмешливо звенят, окружая нас повсюду.

      — Я просто знаю это, Гермиона, — в моем голосе лёгкость и уверенность. — Я всегда ощущаю, когда она рядом. Мне кажется, я смог бы даже сказать, что она чувствует в тот или иной момент. Она не видит во мне золотого мальчика, победившего в годовалом возрасте Тёмного лорда. Для Флер я просто Гарри.

      Просто Гарри.

      Слова висят в воздухе, мне кажется, что их можно даже потрогать. Окажись я — просто Гарри — все было бы таким обыкновенным. Я бы учился магии в одной из самых старинных волшебных школ. Возможно, мы с Роном даже не стали бы друзьями, ведь мы были бы заурядными мальчишками без славы и особых талантов. Как и большинство гриффиндорцев, я бы строил козни слизеринцам, стараясь обойти их в любом состязании и выиграть кубок школы. Я бы прожил своё детство без переживаний и сожалений.

      Просто. Как и полагается любому подростку.

      Но, к сожалению, моя судьба была предопределена еще до рождения. И я должен был стать мальчиком, который выжил, благодаря хитрости матери. Возможно, мне и не суждено было почти потерять душу, но я научился с этим жить. Научился жить с тем, что расчетливо и скрупулёзно высчитал каждый свой последующий шаг.

      Очнувшись в палате Святого Мунго на следующий день после происшествия на озере, я впервые увидел магический мир таким, каким он был на самом деле. Столь ярким от всполохов магии, что резало глаза; столь чарующим от мелодии всевозможных заклинаний, что она погружала в транс; столь запутанным, но полным всевозможных легких уловок. Мир, открывшийся мне, стоил того, чтобы за него бороться, и я, не обращая внимания на целителей и их тесты, позволил магии унести меня на своих волнах, чтобы выяснить, что же мне делать дальше.

      Я знал, что мне снова нужно научиться чувствовать, чтобы не стать истуканом в палате с непримечательным номером. Целители, не подозревая, что за моим незаинтересованным взглядом скрывается жадный до знаний рассудок, рассказали мне о них все, что следовало знать. Молодые сестрички, сплетничая между собой, предлагали пригласить в нашу страну Клариссу Браун — выдающегося целителя в области познания душ. Но их шепотки так и остались шепотками: никто в министерстве нашей страны не хотел, чтобы их золотого бездушного мальчика кто-то вылечил. Они предпочли бы запереть меня в клетку. Тогда я внес коррективы в их планы, отправив подборку статей о столь невероятном событии на имя миссис Браун.

      Жадная до новых знаний вейла не заставила себя долго ждать. Меня выписали из больницы в тот же день, когда Брауны прибыли в Англию. Оказавшись без лишнего внимания в доме Дурслей, я придумал безопасную линию поведения для того, чтобы меня не заподозрили и не уличили в своих поисках новых знаний. В те летние месяцы я шел с Темным лордом по одному и тому же пути. Только вот меня на этом пути притормаживали люди, чувства и поведение которых я не смог просчитать.

      Дурсли, который смогли побороть свое предубеждение и страх перед неведанным, и проявившие неожиданную доброту. Брауны, оказавшиеся не просто моим билетом на свободу, но и моей семьей. Сириус, который скорее злил своей импульсивностью и непродуманностью, чем вызывал чувство симпатии. Луна, видящая мир таким же, каким его видел я, и знающая, когда нужно появиться на моем пути, чтобы не дать мне оступиться. Упертая Гермиона, решившая однажды, что будет мне другом, что бы ни случилось, и оставшаяся на этом пути. Все эти люди, которые, я думал, отступятся от меня после происшествия, на самом деле помогли мне остаться человеком. Их поступки и чувства были столь яркими, что невозможно было не начать привязываться к ним, возвращая постепенно себя из пепла. Из-за какого-то странного инстинкта противоречия все их поступки заставляли меня выдумывать всевозможные планы, чтобы оттолкнуть их, но их вера в меня была столь сильна, что смогла связать нас всех воедино.

      И как бы я не перетирал нити, желая разорвать эту связь, она становилась лишь прочнее.

      Мне не суждено быть — просто Гарри, да я и не смогу им быть. Мне удобнее стоять чуть в стороне, наблюдая за тем, как волшебники выкручиваются, пытаясь выбраться из неудобной ситуации, в которую я же их и загнал. Я создал половину слухов и слил половину информации Скитер, чтобы оттолкнуть от себя друзей, а вместо этого обрел в них опору, которую не удастся разрушить, что бы ни случилось. Они были призраками моей прошлой жизни, в чьих глазах я видел тайну, которую не сумел сохранить. Но пройдя вместе со мной сквозь дребезжащий мрак рассыпающихся убеждений, они вновь обрели плоть и кровь, став частью моей тайны, несущие ее в себе и неспособные ее кому-нибудь раскрыть.

      Мои друзья и моя семья — они стали моими крестражами, берегущими меня от того, чтобы положить любовь на алтарь и принести ее в жертву, желая обрести еще большую мощь.

      Времени не суждено меня покорить.

      Искренне улыбаясь, я протягиваю Гермионе руку, чтобы помочь ей встать. Руки подруги дрожат, но она упорно тянется, желая коснуться меня и исчезнуть. Этот лживый мир, искушающий меня оступиться и все бросить, должен исчезнуть. Холодные пальцы Гермионы касаются моей ладони, и все ее фигура осыпается пеплом на покрытый кровавыми разводами пол.

      Я в центре лабиринта, и линии у моих ног горят, каждая ведя своей дорогой в миры, которые когда-то были возможны, прими мы другое решение. Сейчас я мог сделать свой выбор, дарующий мне величайшую власть, недоступную еще ни одному из смертных, или умереть.

      Лишь один шаг — и я буду тем, кем захочу: счастливым, избалованным придурком — любимцем родителей; таким же прохиндеем, как мой отец, или, быть может, умным и тихим мальчиком, как Люпин; спортсменом — звездой квиддича или верным приспешником Темного лорда. Так много путей и соблазнов, и все они замуруют меня в этой тесной клетке, где слышны лишь внушающие ужас далекие шаги и тихий мотив из соседней камеры.

      Никто не может перебороть третий вызов, потому что прежде чем решить, кем стать, нужно точно знать, кем ты являешься. Кровавые полумесяцы вспыхивают в моем левом предплечье: клятва, что я заставил дать Флер, начала действовать. В момент, когда я перестану быть собой, начав растворяться во множестве путей, она должна прервать мою жизнь. Самый яркий из маяков, который я смог придумать, указывал мне на тот единственный путь, который я должен выбрать. Смерть стояла на линии прямо передо мной, смотря на меня прекрасными голубыми глазами Флер. В воздухе невообразимо пахло корицей, так что я ощущал ее привкус на своих губах.

      Пора было покоряться судьбе.

      — Прости меня, — шепчут губы, имеющие тот же привкус, что и магия, щедро разлитая в воздухе. Горячая ладошка Флер на моей груди дрожит. Прежде чем ее острые когти впиваются в кожу, я успеваю увидеть, как должно сгореть мое сердце в ее руках или как мне спрыгнуть с кровати, чтобы этого не случилось. Множество вариаций того, что может случиться в эту минуту и последует дальше. Величайший дар всеведения, что так берегла смерть, она же мне и вручила.

      — Мне не за что, — произношу я, сжимая ее руку за мгновение до того, как острые вейловские когти пронзают мою грудную клетку.

      Не веря своим глазам, Флер зажмуривается, чуть склоняя голову к правому плечу, чтобы услышать меня, почувствовать так, как может только она. Сев на больничной кровати, я притянул ее к себе, целуя в уголок губ, туда, где была родинка-сердечко.

      Одно чувство будет играть главенствующую роль перед всеми остальными у тех, кто смог остаться с душой после поцелуя дементора. В моем случае у этого чувства был привкус корицы, остающийся на губах, и всегда помогающий мне понять, что моя любовь находится где-то рядом.

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic56145