Аннотация: Рассказ с конкурса на "StellaLibra". Задание было органично вписать в текст выделенные предложения.
Маленький поселок Белые струги с поздней весны до осени заполняли дачники.
В центре поселка был новый, деревянный Клуб с маленькой столовой, гордо именуемой рестораном. Там играла музыка, освещенная терраса ресторана издали выделялась среди темноты, как театральная сцена. Ленинградская молодежь, местные парни и девушки танцевали.
Под вечерний звон комаров и знойные танго длинный, худой старик, когда-то служивший школьным врачом в хореографическом училище имени А.Я.Вагановой, открывал окно в сиреневый сад и, устроившись на подоконнике, писал до темноты - то воспоминания, то послания друзьям.
Ветер качнул занавеску и бросил старому доктору в лицо ветку мокрой сирени. Снова грянул оркестр - молодежь веселится! Он вздохнул и опять принялся за письмо.
"... Началось с того, что неожиданно приехал доктор".
Чернила на металлическом перышке кончились, и слово "доктор" процарапалось, не оставляя следа. Вытерев перышко носовым платком, старик обмакнул вставочку в чернила. Обводя едва заметные буквы, он вдруг подумал, что и его жизнь, яркая на первом слове, в конце бесцветно истончилась, но ни одного слова в ней нельзя повторить или написать заново, обведя жирной линией исчезающую строку...
Мемуары! Слово давно прилипло к языку. Беспокоили образы, видения, лица ушедших людей. Немало знаменитостей едва коснувшись его жизни, исчезли. В его цепкой памяти кружились голоса, музыка, девушки в воздушных платьях - розовых, голубых, белых. Принцессы, феи, сильфиды - он помнил всех, но берег в памяти драгоценное: "ее" узкие серые глаза и "ее" первый сольный номер - "В пещере горного духа".
Старик зачеркнул неоконченную мысль и начал заново.
"... Тем временем дожди прекратились, и совершенно неожиданно ударил мороз.
Ранний сентябрьский ледок хрустел. Чтобы раздавить белую льдинку, девочка дергала маму за руку, стараясь сделать лишний шаг.
- Ну, вот, мы и пришли! - ласково сказала мама и выпустила из горячей руки детскую ладошку. - Вытри ноги!
У мамы был кроткий характер, зато Галя часто поджимала тонкие губы и молча сердилась, а летом, гоняясь с мальчишками в казаки-разбойники, верховодила, как настоящий атаман. Галя потопала на резиновом коврике у высокой двери, стряхивая с ботинка прилипший кленовый листок.
Балетная школа называлась странно - "хореографическое училище". Приемная комиссия заседала с самого утра, но очередь двигалась медленно. Вдоль стен длинного коридора стояли девочки с мамами. Мамы шептались, ревниво оглядывая чужих детей, а юные барышни в кружевных платьицах готовились предстать перед строгой комиссией. За высокой белой дверью играл рояль, слышались голоса.
Галя узнала черноглазую, стриженую под машинку худышку - Таню, с которой познакомилась еще летом, на даче.
В зале, где рассматривали поступающих девочек, женский голос закричал: "Баланс! Баланс!"
Таня сказала:
- "Баланс" - это значит "стоять"!
Галя пожала плечами. Мама работала в балетном училище преподавателем младших классов, и Галя не раз сидела в уголке, когда мама вела урок. Много французских слов она помнила наизусть.
- Это значит "равновесие", - сказала Галя и отвернулась.
За дверью продолжали раздаваться те же звуки.
Внезапно стало тихо. Дверь распахнулась, выпуская стайку детей, и маленькая женщина с птичьей головкой приказала:
- Следующая группа!
... Вольное детство закончилось.
Галя поступила в балетное училище легко: красивые ножки с высоким подъемом, природная грация, да и мама в молодости была танцовщицей.
Таню приняли условно, слишком худой и слабой она показалась комиссии. Но всего через полгода Таня выдала такой железный, балеринский характер, что Галя посмеивалась, глядя на ее закушенную губу и бисер пота на худых лопатках - Таня всегда стояла "у палки" впереди нее.
Не каждая девочка может делать упражнения по шесть часов ежедневно. Галя ныла и плакала. Мама страдала, но забрать ее из школы не могла. К тому же с продовольствием в городе все еще было плохо, а в школе бесплатно кормили.
Галя нехотя брела на уроки, часто опаздывала, нарочно дожидаясь, когда длинный сводчатый коридор опустеет. Изредка великое молчание этого коридора нарушалось глухими взрывами музыки откуда-то и дальними грозными криками. Школа трудилась. Скучные упражнения под бренчание рояля - и так каждый день, каждый день...
Зимой девочки впервые вышли на сцену. В спектаклях Кировского театра будущие звезды ленинградского балета изображали амуров, кукол, птиц, крыс. Однажды давали балет "Щелкунчик", и малышки, наряженные в неуклюжие костюмы, под рокот оркестра старательно играли букашек и птиц.
Громче всех хлопали родители, кто-то даже крикнул "браво!"
Галя убегала со сцены последней, споткнулась о складки занавеса и упала. Рабочий сцены подхватил ее, смеясь, поставил на ноги и сказал:
- Вставай, насекомая!
А потом малыши смотрели на взрослых артистов. За кулисами было темно и таинственно пахло театром - о, эта душа кулис! Неясные, страшные ходили бесшумно фигуры, короли, валеты, помахивая своими палицами. Раскрашенные лица кривлялись, то ли дразня мышей-чудовищ, то ли репетируя роли...
Весной у Гали появилась еще одна подруга. Их кровати в дортуаре стояли рядом, и однажды ночью Галя услышала жалобный плач. Она потянула соседкино одеяло, из-под которого вылезло залитое слезами лицо Лиды.
- Ты чего?
- Меня отчисляют из училища, - сказала Лида.
- Вот счастливая!
- Нет. Я хочу стать танцовщицей, - зашептала Лида.
Галя не могла понять, почему?..
На следующий день вместе с Таней она проводила подругу к врачу.
В медицинском кабинете собралась комиссия - школьный врач, хирург, кардиолог и ортопед. Осматривали некоторых детей.
От врачей, словно птицы из клетки, выпорхнули две старшеклассницы - красные, но довольные. Лохматый мальчишка-третьеклассник выскочил, как чертик, и вприпрыжку понесся к лестнице, громко напевая.
Девочки стояли у дверей кабинета. Лида сжимала холодные, мокрые ладошки, стараясь не зареветь.
Голоса в кабинете врача то становились глуше, то перебивая друг друга о чем-то спорили. Выглянула сердитая медсестра, махнула рукой, приказывая Лиде войти.
Гале казалось, что они, как жены Синей бороды, ожидают решения своей участи возле зловещей комнаты. Войдешь - случится несчастье.
Она решительно отстранила Таню и приложила ухо к дверной щели. С тонким сквознячком донесся всхлипывающий плач, журчащий низкий голос врача и звонкое стрекотание пишущей машинки. С другого конца коридора затопали шаги. Галя нехотя отошла. Уборщица обмакнула швабру в ведро и принялась мыть пол - ей не было дела до сказок, балетной каторги и несчастного Лидиного сердца.
Вдруг открылась дверь, из нее быстро вышел выпущенный из ада пациент, а на пороге встал, оглядывая собравшихся и медленно намечая пригласительный жест, высокий страшно худой врач с темными кругами у глаз, - сущий мементо мори.
- Вы тоже на медкомиссию? - спросил врач.
Галя насупилась и покачала головой. Таня смотрела на врача, вытаращив черные глаза.
Вышла Лида, зажимая нос платком.
Страшный врач скривился бледным лицом и вдруг стал похож на обиженного Пьеро из балета "Карнавал" - такой же нелепый в белом халате и почему-то несчастный. Он вытянул длинную ладонь и погладил Лиду по голове, накрыв ее темя мохнатыми паучьими пальцами.
- Не всем же танцевать, девочка, - сказал он. - Кто-то должен и хлеб печь, и людей лечить, - Кто у нас следующий?
- На сегодня это все, - ответил женский голос. В кабинете уронили склянку, ойкнули, засмеялись.
- Вот и славно! - сказал доктор вслед трем уходящим девочкам.
Светлоглазая Галя сердито обернулась, словно доктор был виноват, что сердце ее подружки не выдержит страшных нагрузок балетного артиста"...
* * *
Совсем стемнело. Очки в тяжелой черепаховой оправе сползли на нос. Старый доктор закрыл глаза, вдыхая аромат весенней ночи. Он думал о балете - о вечно юном очаровании искусства. Короток балетный век, и тридцать восемь лет - пенсионный возраст даже для солистки. Три девочки, о которых он только что писал, прошли по жизни каждая своей дорогой. Лида стала художницей, Таня - замечательной танцовщицей. "И если бы, - думал доктор, - она не разбрасывалась, даря свой талант не только балету, могла бы стать звездой. Но та, третья девочка, - сероглазая Галя!.."
Доктор был тончайшим знатоком-балетоманом, но слов, чтобы выразить восторг от ее искусства, так и не нашел...