В апреле мы впервые выбрались на дачу с Норкой. Впрочем, не мы, а Фёдор с Норкой.
Мне места в машине не нашлось.Везли рассаду, электроплиту, цыплят, барахло. Я добиралась поездом. Фёдор мне потом рассказывал, что творилось с Норкой. Она выла, билась в истерике о стёкла, стремясь вырваться из машины. Успокоилась только, когда выехали из города. На даче Норка улучила момент, и, извернувшись, помчалась вдоль
улицы. " Всё!"- обречённо подумал Фёдор - " Что скажу я Нате? Пропала Норка!"
Через час появилась сияющая Норка. Она мела хвостом, возбуждённо повизгивая, приглашала разделить её восторг. И сердце Фёдора растаяло. Упрекать он её не стал. Обнял Норку и стали они вместе дожидаться моего приезда. Как меня Норка встретила! Она плясала вокруг, сбивая меня с ног, лизала в нос, отскакивала и оглушительно лаяла. Через два дня Фёдор уехал в город на работу, а мы с Норкой остались хозяйничать вдвоём. Утром и днём было хорошо. Заперев дом , мы с Норкой уходили на огород. Я копала, сажала, полола сорняки, а Норка сидела , привязанная к забору. Когда фронт работ приближался к Норке, я заводила с нею беседу, и она, пристально вглядываясь в моё лицо,старалась понять,что я ей говорю. Сгущались фиолетовые сумерки, густела ночь и настроение моё падало. Я -городская жительница, жила всегда не ниже пятого этажа, с мужем, и ощущала себя защищённой. А тут окна на уровне груди, хилые рамы. Только заснёшь - вздрогнет и начнёт стучать старый холодильник, Распарившиеся под лампой - обогревателем цыплята примутся проветривать свои подмышки, оглушительно хлопая крыльями, и я опять просыпаюсь. Часам к пяти утра небо робко светлеет, скоро вступим в новый день. Я с облегчением засыпаю. Уже не страшно. Но вскоре стук в окно : "Генка, вставай, на рыбалку пора." Узнаю, кто этот Генка -рыбак, такого наговорю, чтобы всем дружкам впредь сообщал потолковее свой адрес! Узнала - он живёт, как и я, у переулка, но по другую сторону, и вот при каких обстоятельствах. Однажды днём во двор ворвались разъярённые мужики с криками : "Где Генка? Где он, гад, прячется?" Вид у них был разбойничий, Генку я не знала, но он мне уже был несимпатичен, они тоже не вызывали добрых чувств, и я предположила: "Вы его друзья? Что же вы не знаете, где он живёт? А я здесь никого не знаю. Мы недавно дом купили. Спросите у Алексеевых о своём Генке." "Хватит притворяться, нам Алексеевы и сказали, что он здесь живёт." Тут уж я рассвирепела : "Алексеевы отлично знают нас, мы по - соседски дружим." Они снова сбегали к Алексеевым, и я услыхала, как они рвут калитку уже по другую сторону переулка. Оказалось, Генка украл магнитофон из машины. Так что мои ночные страхи были небезосновательны. На Норку надежд было мало. По - моему, она считала, что это мы должны её охранять.
В городе она всегда задирала собак, которых вели на поводках ей навстречу.Заходилась в лае до сипоты. Большие добродушные колли, кинув снисходительный взгляд, молча проходили мимо.Одни собаки съёживались: Ай моська, знать она сильна! Другие - угрожающе собирали верхнюю губу в гармошку и показывали острые клыки. Но раза два, не выдержав её нахальства, собаки бросались на Норку. Не приученная припадать к земле и опрокидываться на спину, изображая смирение при встрече с более сильной собакой , Норка стремительно удирала и где -то там вдали раздавался её жалобный визг. Тут гневно вмешивалась я: " Вы что же не следите за своей собакой? Она же крупнее и сильнее. Она же её покусает!" Подобные уроки почему - то не шли Норке на пользу. Она продолжала задирать собак. Видно, вера в моё всемогущество была беспредельна.
Надежды на помощь Норки при необходимости не было. Но мы заблуждались.
Телёнок, решив испробовать на деле свои недавно проклюнувшиеся рожки, игриво боднул Фёдора сзади. Через секунду, испуганно задрав хвост, он улепётывал от разъярённой Норки. Других испытаний храбростью жизнь похоже ей не предоставила. Она жила в неге, любви и покое.
Единственной заботой Норки было, усыпив нашу бдительность, вырваться на улицу одной. Она носилась, радостно облаивая всех проходящих, возникала в своре собак, они все куда-то стремительно мчались, исчезали, появлялись в поле зрения, но на наш зов Норка не шла. С подобных прогулок она и приносила нам щенков. Не думаю, что она умела разбираться в кавалерах, но щенки неизменно были очаровательными, и мы их легко пристраивали.
Я Норку жалела. Щенки, расползаясь, теряли мать из вида, и принимались жалобно пищать. Норка беспомощно озиралась, и я собирала щенков в кучу. Припав к её тёплому животу, они успокаивались. Норка тоже. Идиллия! И так до следующего раза.
Однажды, устав, я сказала: "Сама, Нора, сама." Щенки пищали, Норка принялась было жалобно скулить, но я выдержала характер. Ничего, справилась. И больше на помощь меня не звали.
Норка приносила щенков исправно дважды в год. С ними было интересно и весело. Пузатые, неуклюжие, с расползающимися лапами, они быстро росли. Забавные щенячьи игры, звонкие попытки лая. Много радости дарили они нам. Но, пристраивая их в "люди", расставались мы с ними легко. С нами была наша любимая Норка, нам её одной вполне хватало.