Аннотация: От работы - не то, что кони, даже Чуда Юда дохнут, про что и сей рассказ.
Давным-давно, в одной далекой стране, по прозванию Моавия, обитало племя мифических карликов. Почему мифических - да потому, что отличались эти карлики умом и сообразительностью, причем в лучшую сторону, и на глаза людям и прочим созданиям показываться не спешили. Редко кому удалось увидеть карлика днем, а уж ночью - и говорить нечего. Да и те, кто замечал их, были большей частью пьяны до неприличия, посему и считались они мифическими, вроде зеленых чертей и розовых слоников. Сами же карлики были в локоть ростом и при этом изрядно волосаты - так, что издали, да с пьяных глаз их легко можно было принять за травяную кочку, и жили в подземных чертогах, которые сами себе и строили.
Жили они так долгие века, не тужили, плов едали да квасом запивали. Кто-то может спросить, откуда у них рис да квас были, раз обитали карлики под землей, так я отвечу.
Знаменита была та страна своими застольями, поводов к которым было немеряно: тут вам и рождения, и юбилеи, а о свадьбах и говорить нечего! В итоге гудела страна от пустынь юга до снегов севера и от морей запада до дубрав востока почти круглый год, и рабочих дней было у них - примерно как у нас сейчас праздников. Но и от них польза была: отдохнув хорошенько, принимались граждане сей страны работать так, что чужеземные купцы только диву давались, и выполнить пятилетний план в три дня было для моавитян детской задачей. Пролетала незаметно рабочая неделя - амбары наполнялись зерном и мукой, лабазы товарами, а погреба - снедью, и снова гуляла держава целый год.
А карликам тут выгода была вот какая: пока моавитяне хороводы водили, песни пели да угощение потребляли, карлики тихо тянули в свои подземные чертоги все, что лежит плохо, да и просто не особо хорошо. А в благодарность кормильцам-поильцам карлики убирали мусор, ухаживали за скотиной, да и вообще - управлялись по хозяйству, дабы хозяев ничего от веселой гульбы не отвлекало.
В общем, были довольны и моавитяне, ибо даже хозяйка на готовку-уборку не отвлекалась, лишая гостей своего общества, и карлики, ибо имели они провизии в достатке, и не заботились о том, откуда она берется.
* * *
Долгие годы наслаждались моавитяне и карлики помощью друг друга, как случилось гор страшное - напало на столицу Чудо-Юдо восьмиглавое, сам город пожгло, царскую семью в полон посадило и исконный порядок вещей с ног на голову перевернуло:
- Отныне, - пыхнуло оно вонючим дымом, - работать вы будете круглый год, выходных вам будет всего по одному в месяц, а праздников не будет вовсе! Работайте, смерды, да меня славить не забывайте, а кто забудет... - плюнуло оно в сторону деревеньки Перелескино, где втихую отмечали день рождения троюродного племянника младшего деверя старосты - так сразу печные трубы и поплавились, а остальное просто пеплом изошло.
Пригорюнились тут моавитяне - ибо если сделать, как водится, пятилетку в три дня - как втолковать чудищу поганому, что делать уже нечего? А ежели оно потребует еще одну пятилетку выполнить - где ж на сей подвиг сил взять без отдыха-то?
Но эта горесть была просто детским капризом по сравнению с тоской карликов. Знали они, что их кормильцы-поильцы научатся и дом убирать, и за скотиной ухаживать, а вот подземные жители, оставшись без работы, могут и с голодухи перемереть.
Вот так и текли дни в царстве моавитянском, отравленные каждодневной работой.
* * *
Как-то, после одного особенно голодного вечера, собрались мифические карлики на Большой Совет. Долго председатель добивался тишины, пытаясь перекричать урчание желудков и, наконец, ему это удалось.
- Уважаемые товарищи, - начал председатель и обвел присутствующих голодным взглядом. Некоторые, особо впечатлительные, тут же постарались спрятаться подальше, дабы их с голодухи не приняли за еду. - Мы голодаем. Не говоря о том, что с месяц назад мы были вынуждены отменить второй завтрак, так сегодня уже во весь рост встал вопрос о первом ужине! Наши дети неделями не видят халвы и персиков! Я спрашиваю вас - доколе это будет продолжаться?
- Доколе наверху будут работать, а не праздновать, - ответил мрачный голос из угла.
- Именно, - председатель в восторге подпрыгнул на трибуне, алчно урча животом. - А что мешает установленному порядку вещей?
- Чудо Юдо, - ответил тот же голос.
- Верно! - председатель восторженно оглядел столь сознательную публику. - А посему - у меня предложение: отправим-ка мы самого говорливого Чудо Юдо извести, а по возвращении - накормить!
Притихли тут карлики - кормежка кормежкой, а идти Чудо Юдо изводить, которое царскую семью пленило да Перелескино сожгло, никому не хотелось. Пауза мало-помалу становилась угрожающей, но тут толпа забурлила и явила председателю обладателя мрачного голоса.
- Как зовут нашего героя? - осведомился карлик.
- Уже герой, да? - помотал лохматой головой избранный, но лишь убедился, что более никого в зале уже нет. - Гриша я.
- Так и запишем, для мемориальной доски, - ответили ему. - А теперь - не буду задерживать.
* * *
И буквально через пять минут осознал Гриша, что стоит он у ворот подземных чертогов, причем - снаружи, а в руках зажат узелок с продуктами на полчаса.
- Иди и вернись с победой! - донесся из-за двери голос председателя и все стихло.
Делать нечего, пошел Гриша, куда глаза глядят, а поскольку глядели они на запад, уперся он вскоре в пляж, а на нем - рыбаков. Были они грустны, невзирая на разложенную перед ними скатерку-самобранку.
- Почему вы грустны? - спросил Гриша, подобравшись поближе.
- Дожились. Уже и кочки разговаривают, - грустно ответил один из рыбаков.
- Это все - трезвый образ жизни, - подтвердил другой, и они окончательно потеряли к Грише интерес.
Долго еще пытался Гриша добиться от несчастных внимания, но ничего, кроме фразы: "Уйди, назойливый мираж!" не услышал.
Огорченный, снова отправился карлик куда глаза глядят, и на сей раз глядели они у него на юг.
* * *
Быстро сказка сказывается, да долго дело делается. Вышел Гриша, наконец, к граду каменному. Были стены в городе в серебро одеты, крыши золотом изукрашены - сразу видать, столица. Вспомнил тут карлик, что, судя по слухам, именно тут и живет Чудо Юдо поганое, и решил на месте разузнать, что здесь творится, и как.
В воротах города стояли угрюмые стражники, и мысли их были только о грядущем выходном, до которого оставалось ни много, ни мало, а целых двадцать дней. Поэтому они были еще и весьма злы, отыгрываясь на людях, стремящихся попасть в столицу и покинуть ее. Посему на подъездном мосту творилось столпотворение великое, и нечего было даже думать о том, чтобы проскочить внутрь незаметно.
Замер карлик на пригорке в горести лютой, ибо чувствовал, что только за стенами он может исполнить свой обет и, исполнив его, домой вернуться. Неожиданно его тягостные мысли прервал удивленный девичий голосок:
- Карлик! Карлик, ты откуда?
Обернулся Гриша и увидел перед собой девочку лет десяти, и в руках ее была корзинка.
- А почему ты не считаешь меня миражом? - поинтересовался он.
- Я видела многих из вас, - ответила девочка, - но как прилетело Чудо Юдо, вы все куда-то делись...
- Мы не можем выходить более, - пригорюнился карлик. - Меня зовут Гриша, а народ мой голодает, не смея показываться людям на глаза, посему - мы не можем делать то, что веками давало нам пищу и смысл жизни. Единственная наша надежда в том, что все станет, как и прежде, и меня послали истребить Чудо Юдо, дабы этого достичь. Смогу ли я это - мне неведомо, но попытаться стоит.
- Меня зовут Юнилита, - представилась девочка. - Во время праздников все веселились, мир вокруг был чист и прекрасен, а время летело незаметно. Даже короткие дни будней были желанны. Ныне же грязь овладела нами, скотина болеет и умирает, а люди злы. Даже выходные дни не приносят облегчения. Не ты первый хочешь совладать с чудовищем, но никому еще не удавалось!
- Мне нужно попасть в город, - ответил Гриша. - Но как это сделать?
- Я могу отнести тебя в корзинке, - предложила Юнилита. - Ты как раз по размерам, как моя кошка. Только тебе придется мяукать, если что!
- На что ни пойдешь ради Родины, - так сказал Гриша и полез в корзинку.
* * *
Долго ли, коротко ли пробыл карлик в корзинке, да только вдруг послышался грубый говор, и полезли в корзину потные пальцы. Неожиданно для самого себя взвизгнул Гриша по-кошачьи, вцепился в руку зубами и с удовлетворением выслушал отборный мат. Видимо, сие удовлетворило стражу, ибо больше проверок не последовало.
Вскоре корзина замерла, лица задремавшего карлика коснулось прохладное дуновение свежего воздуха, и тут же раздался возмущенный вопль:
- Юнилита, это не Барсик! Что за гадость ты в дом тащишь! - и Гриша почувствовал, как цепкие пальцы, вцепившись карлику в волосы, выдирают его из корзины и отправляют в короткий, но стремительным полет. Стена, в которую с размаху впечатался карлик, показалась ему чрезвычайно твердой, и тем слаще была охапка сена у ее подножия.
* * *
Очнулся Гриша, когда уже стемнело. Он почувствовал ласковые поглаживания и понял, что его обнаружила домашняя скотина, узнавшая своего давнего покровителя и попечителя. Взглянул он на овец, лошадей, столпившихся вокруг него, коров, мычавших в отдалении да овец, беспокоившихся в овчарне, и глаза его наполнились слезами. Картина была столь безрадостна, что в ужас впали бы даже карлики, привычные к уходу за скотиной, не то, что люди, от сей заботы избавленные.
Три дня и три ночи Гриша трудился, не покладая рук и не смыкая глаз. Он исцелил коров, подковал лошадей, превратил клочья овечьей шерсти в бархатное руно и, наконец, полностью истребил крыс не только в этом доме, но паре кварталов поблизости. Наконец, сон сморил его, а усталость не оставила и проблеска опасения, что его, сонного и беззащитного могут обнаружить люди.
* * *
Так спал Гриша день и ночь и, очнувшись, обнаружил престранную картину. Оказалось, что уснул он в деннике, едва отойдя на пару шагов от кормушки и, разумеется, был обнаружен. Несомненно, и хозяин, и хозяйка, и их соседи пытались узнать суть травяной кочки, которой в конюшне было совсем не место, но и лошади, и коровы, и овцы попеременно защищали покой своего благодетеля.
Наконец, хозяйка, мать Юнилиты, увидела, что карлик проснулся и с опаской, ибо видна была власть незваного гостя над домашней скотиной, поинтересовалась :
- Кто ты, о странное создание? Ты похож на карлика из детских сказок и пьяных кошмаров, но я не верю в них!
- Я и есть тот самый карлик, - ответил Гриша. - Нужда терзает мой народ, и причина ей - Чудо Юдо, а иначе б вы меня и вовсе не увидели! Веками наши народы жили в мире - вы были нашими кормильцами и поильцами, а мы вас избавляли от тягот быта в час праздников. Теперь же порядок вещей нарушен, и я вижу, что и вам это - не на пользу!
- Истинно говоришь ты, - поклонилась ему женщина, - видно это по твоим делам! Но если ты задумал извести Чудо Юдо, брось эту затею, ибо многие хотели это сделать, да сами сгинули!
Покачал грустно головой Гриша, но не отказался от своего замысла - лишь дорогу к логову чудища спросил.
* * *
К вечеру добрался Гриша до королевского дворца, который Чудо Юдо себе облюбовало, и ступил на порог как раз, когда чудовище заснуло. Бесшумным облаком он бежал по разоренным залам, обугленным галереям и вытоптанным садам и, наконец, в винном погребе, среди бочек крепчайшей мальвазии нашел он страшное чудище.
Смрадным было его дыхание, и беспокойным сон, так что Гриша не рискнул приблизиться к нему вплотную - да и первый взгляд показал, что бессилен карлик в прямой стычке с Чудом Юдом. Много костей валялось вдоль и поперек подвала, и немало среди них было и человечьих.
- Мир вам, храбрые воины, - прошептал Гриша. - Хоть невелики мои силы - да силен обет, и пойду я до конца.
Сказал он так, и покинул винный погреб, чтобы найти способ извести тварь. Почти до самого утра скользил он по крысиным норам, заброшенным тоннелям и пыльным шахтам, но неизменно приходил к выводу, что чудище отлично побеспокоилось о собственной безопасности - все, что могло причинить ему хоть малейший вред, было стерто в пыль.
Как только первые лучи рассвета коснулись крыш разоренного замка, вернулся Гриша в винный погреб, но на сей раз он обозревал его из отдушины в потолке. Раз за разом его взгляд возвращался к бочкам с мальвазией, и, судя по отметкам на пузатых боках, чудище облетело полмира для того, чтобы собрать их здесь. Не понаслышке знал карлик огненный характер этого напитка, и это дало ему надежду.
Первый камень, метко брошенный карликом, лишь бесплодно отскочил от бочки, а та грозно отозвалась недовольным гулом. Гриша испуганно замер, ожидая тяжкого гнева твари, но - все обошлось, неспокойный сон чудовища продолжался.
* * *
Все больше камней сыпалось с потолка, превращая бочки в груды досок, все ширились лужи на полу, все сильнее разливался в погребе хмельной дух, и, наконец, случилось неизбежное - последний из камней, отскочив от обруча, ударил Чудо Юдо по одной из голов - аж звон пошел!
Встрепенулось тут чудовище, огласило окрестности рыком гневным - аж пыль с крыш посыпалась, а все, кто слышал рев, упали ниц и зажали уши руками, чтоб не слышать такого ужаса.
Оглянулось Чудо Юдо, но не найдя витязя, осмелившегося потревожить его сон, злобно рыкнуло еще раз и набрало воздуху побольше, дабы испепелить нечестивца, без сомнения прячущегося поблизости. Однако тут случилось непредвиденное: почуяв запах мальвазии, не смогла тварь остановиться, и надувалось все больше и больше. Услышав треск рушащейся каменной кладки, понял Гриша, что пора бы ему уносить ноги, и точно - стоило выкатиться ему за пределы замка, как грянул взрыв силы невиданной, утонул замок в огненном вихре, а карлика подхватил ураган и унес далеко-далеко.
* * *
Когда сознание вернулось к нему, почувствовал он странное. Лежал он в пышной кровати под шелковым балдахином, тело его, лишенное волос, овевал морской ветерок, а слух услаждала арфа. Никогда ранее ни один карлик не испытывал подобного комфорта.
Осмотревшись, понял Гриша, что находится он несомненно в спальне, принадлежащей человеку, но явно непростому. Далее его мысли прервала открывшаяся дверь, и увидел он на пороге Юнилиту, а за нею уже знакомую женщину - ее мать. Одежды их были из бархата и разукрашены золотом, а лица сияли счастьем.
- Здравствуй, карлик! - сказала Юнилита, и протянула Грише богато украшенные одежды как раз по его размерам. Это было весьма кстати, ибо естественная защита карлика от непогоды рассыпалась пеплом.
- Здравствуй, странник, - сказала женщина. - Благодарю тебя, что вернул трон и освободил царство, пусть и лишив нас крова.
- Не думаю, что он был у вас единственным, - ответил Гриша, но царица лишь рассмеялась в ответ на дерзость.
- Ты прав, карлик! А сейчас - всю жизнь ты был прислугой на чужом пиру, пришло время побыть хозяином на своем! Идем же, и отметим торжеством гибель Чуда Юда и возрождение Моавии. Пойдем же!
И закатили они пир на весь мир, что ни в сказке спасать, ни пером описать. Возрадовались тому и моавитяне, и мифические карлики, и потекла и тех пор там жизнь своим чередом. Сказ же про дальнейшее житье-бытье Гриши Буднеборца - уже совсем другая история...