Аннотация: Все просто, если ты не такая как все-ты ведьма, а ведьм убивают...
Все, начиная от еле живых стариков и кончая зареванными младенцами, которых пугливо закрывали передниками матери, столпились вокруг дуба с обрубленными ветвями и безжалостными содранной корой. По обнаженной плоти дерева текли капли сока, как слезы. Я поморщился от боли, эта деревня нравилась мне всё меньше. К дубу была привязана тощая девчонка, очевидно, та самая ведьма, которую здешние обыватели собирались судить. Привязали ее на совесть, в рот засунули самую мерзкую тряпку, какую только нашли, ну, жители маленьких деревушек всегда исключительно добры к "слугам Нечистого". А зная, какая у них тут привычка к гигиене, грязную тряпку долго искать не пришлось, стирают и моются раз в год, паразиты какие- то! В общем, пахло потом и отбросами, но по презрительным взглядам было ясно - нечистому отродью пощады не дождаться.
Черно-оранжевая юбка, серая кофта испачканы песком, землей, кровью, помоями; растрепанная коса вся покрыта семенами репейника. Девочка уставилась на меня огромными призрачно-желтыми, с красноватыми белками, глазами. А во взгляде - презрение, гнев - и только. Молодец.
- Кто она? - спросил я стоявшую рядом женщину.
- Илин, дочь переселенцев с Полынных полей, - брезгливо процедила она. - Родители умерли, а это отродье мы все мы всей деревней вырастили, себе на погибель.
Ребенком она была угрюмым, других детей сторонилась, а выросла, так сладу вовсе не стало. Сперва заметили, что она паукам и змеям молится, потом стала зерна под двери сыпать. Кому подсыплет - у того беда случится. У моей соседки дочка утонула, у меня коня увели ... да сколько угодно жалоб! А позавчера у этой нашли куклу похожую на старейшину ... - Женщина сплюнула, - С иглой в сердце.
Ясно ... Надо ли говорить, что суд занял очень мало времени - решение было принять давным - давно. Услышав приговор, Илин закрыла глаза, подставив лицо солнечным лучам. Я и теперь не чувствовал в ней страха, только усталость и одиночество.
Старейшина понял жезл, - Мы единодушно решили казнить чертово отродье, но, дабы не нарушать законы предков, спрашиваю - не хочет ли кто выкупить её?
Оскорбленное молчание. Илин сдавленно засмеялась. Всё обильней бежали по стволу капли сока.
- Кто-нибудь хочет выкупить её?
Робкие шепотки, перешедшие в откровенный смех.
Я вышел из толпы, попутно порадовавшись испугу, мелькнувшему в глазах старейшины, - Она нужно мне.
Он отреагировал мгновенно, - Сорок пять пластин золота!
- Если столько у вас стоит ведьма, сколько же вы попросите за девственницу? Продайте парочку и постройте дома из чистого золота. А ещё запас мыла и стиральных досок.
Правильно говорит мой муж - моя смерть в дурном языке. Лишь страх перед слугами Нечистого - а кто ещё, как не демон, решил бы выкупить ведьму? - оградил меня от праведного гнева деревенщин, простите, жителей деревни. Зато им теперь хватит тем для бесед скучными зимними вечерами.
- Меня зовут Дагда. Не бойся, они ничего больше тебе не сделают.
Старый пень, и с чего я решил, что она боится?
Мы остановились в заброшенном доме, каких много по эту сторону гор. В зале и спальнях крыша грозила обвалиться, в кухне она, судя по пятнам, основательно протекала. Человек, купивший меня, притащил два отсыревших соломенных тюфяка и разломал на дрова остатки мебели.
За два дня он не сказал мне и трех десятков слов, на которые я отвечать не стала. Он не пытался овладеть мной - и ладно. Причинять ему вред ради забавы я не я не хотела. Посягательства на честь меня не страшат, ведь то, чему научил меня отец, защитит от любой беды, кроме, пожалуй, внезапной смерти.
"Люди не хуже и не лучше тебя, Илин. Они всего лишь меньше знают. Учить их - значит терять преимущество"
Этот человек, он говорил свое имя, но зачем мне его запоминать? - поможет мне добраться до земель, где правят Кланы Могущества ... маги ... там меня никто не назовет "дочерью Нечистого". Господи, хоть я в тебя не верю, но как же хочется колдовать, не опасаясь, что меня зарубят или сожгут.
Моего отца они подстерегли в лесу и забили палками, а кровь собрали и окропили все дома в деревне, чтоб защититься от других колдунов. Бытует по эту сторону гор такое милое суеверие. Мама умерла через месяц, от горя. Меня взяли в семью, только каждый не упускал случая зацепить "дочь Нечистого", следили во все глаза, не колдую ли чего. Взяла в руки паука, готово, "молилась гадам, сглазила посевы", зачерпнула горстью воды из ручья, само собой, "испортила". Хлеба в лавке хотела купить, мать их на том свете пусть так же кормят, как они мне продали! Как же, "наводила на честный дом порчу". Я всё помнила, чему меня научили, только ничего им не делала, слово себе дала хоть годик ещё тут потерпеть, потом сбежать подальше. Только им вот ещё годик со мной жить не захотелось. Воздух же без меня чище станет, несомненно.
Старейшина, главный урод в этом стаде баранов, отдал человеку маленький мешок с моими вещами. И кто только решился собрать их, вот бы узнать! Похоже, он чем- то напугал баранов, настолько, что страх передо мной отступил. Знать бы, чем...ненавижу соперников. Когда мы покинули деревню, мешок сразу перешел в мои руки. Теперь я вытряхнула содержимое на сырой пол. Пары золотых гребней (все, что из драгоценностей сохранила мама) не хватало, кто-то оказался до такой степени жаден, что не побоялся обобрать даже "дочь Нечистого". Взяв костяной флакон с настоем и последний из маминых гребней, из потемневшего серебра, которое, впрочем, по эту сторону гор не в цене, я выглянула в коридор. В дверь кухни было видно, как человек пытается разжечь огонь в печи. Сбросив одежду, я голой вышла на улицу под ледяные струи осеннего дождя. Дыхание перехватило от холода; каскад, падающий с водостока, больно бил по плечам, трепал волосы.
Я вылила на голову душистую жидкость и принялась втирать ее в кожу. Розовое масло, можжевельник, лимон и пихта ... Вода с меня текла черная, это было мерзко, но вместе с тем с тела смывались прикосновения деревенщин, а с души - их насмешки и попытки унизить. На сердце стало так легко, что я закружилась, чувствуя удары градинок по лицу и груди.
Как жаль, что мое тело ещё не сформировалось, как следует! Грудь лишь недавно начала расти, руки казались чересчур тонкими, а округлые бедра, украсившие кого-нибудь другого, портили всё окончательно. Как противно быть кургузым головастиком!
Я прополоскала юбку и кофту в бочке с водой. Вернувшись в дом, я надела тоненькую ситцевую рубашку, едва прикрывающую колени.
В кухне стоял настоящий смрад, мое варево два раза убегало и, похоже, сейчас готовило ещё попытку. Молоко, жир, ячмень - что же я забыл?...Да, вот что... В белый суп отправилась щепотка чая. Мой обед окрасился в бежевый. Мэрон убил бы меня, если бы увидел это, но готовить серьезно и правильно не хотелось, а попросить Илин - да лучше я гадюку проглочу. У девчонки на диво самолюбивый и заносчивый характер, ещё яду добавить сообразит. Деревенщины ещё ту змею из неё воспитали.
За спиной раздались тихие шаги. Илин стояла почти голая, покрытая гусиной кожей, сдерживающая дрожь. Но на лице застыла, страшно подумать, где увиденная, развратная улыбочка. Девчонка подошла ближе, коснулась ледяными пальцами моей щеки. От нее пахло цветами и дождевой водой.
- Я нравлюсь тебя, да? - интонация опытной проститутки ну никак ни шла к детскому личику, тонкому голосу. Её губы беззвучно двигались, к аромату цветочной лавки прибавились ноты сосны. Волны удушливого запаха опутали меня как веревки. Глазами души я видел, как призрачные пальцы прикасаются к моему сердцу, сжимают его, ... сперва играя, затем все больнее. Сердцу превратилось в цветок яблони, лепестки которого обрывала Илин ... в лисицу, лоскуток яростного пламени из жертвенника, настигнутую охотницей на сером коне ... в буквы ее имени ... ИЛИН, ИЛИН... в тени, лежащие на её веках ... нежно-розовые, нежнее лишь кожа на запястьях, прекраснее лепестков розы ... в траву, падающую под серпом в руках ведьмы и у каждого стебелька была человеческая голова, я слышал, как они кричат ее имя ... в ветер, развевающий черные волосы моего любимого ... любимого? А разве я принадлежу не Илин?..
- Прости, девочка! - подумал я и ударил ее по лицу. Сильно, так, что она едва не потеряла сознание. Я никогда не сделал бы такого с обычной девушкой, но Илин, похоже, вынесла себя за рамки человеческих отношений, случается и с более взрослыми колдунами такая оплошность, тут и жди беды. А уж образы, которые девчонка мне внушала - это не соблазнение, набор из расхожей баллады бродячего бряцателя трех аккордов на расстроенной лютне. Ну, ничего, подрастет, наберется опыта, любого окрутит.
Я дрожала от обиды и злости. Мне, дурочке, даже не пришло в голову допустить, что передо мной колдун. Самые сильные из ведомых мне чар стекли с него, как с гуся вода. Он видел мою слабость, узнал мои уязвимые места. Это ... я отбросила слово "нечестно" ... недопустимо, вот что. Недопустимо. Да, я повела себя слишком недальновидно, переоценила себя. Как наивная деревенщина возомнила себя верховной ведьмой, не умея даже ощутить колдуна! Дура. Но теперь я знаю точно, он мой враг, каждый, кто сильнее, враг.
Мята, толченая медь, семена мака, болиголов, полынь ... Три капли моей крови ... Нечаянно я глубоко порезала палец и вместо капли в закопченный чугунок попала, самое меньшее, столовая ложка.
- Дагда ... тебя же так зовут, да? Я приготовила тебе чай, а то твое пойло и понюхать противно.
Он взял из моих рук кружку с отбитой ручкой, сделал пару глотков ... Я внимательно смотрела ему в глаза, было страшно, ведь, что бы ни говорили в деревне, я впервые в жизни убивала ...
Он залпом допил смертоносный отвар, облизнул губы и, поймав мой пристальный взгляд, сказал, - Ты умная девочка, и, надеюсь, вырастешь настоящей ведьмой. Только, чтоб такая отрава подействовала по эту сторону гор, слезы в отвар добавлять не стоило. Может, потерпела бы меня, пока не пройдем перевал?